Белоусов против Украины

© Перевод Центра стратегической защиты

Дело поддерживалось Центром стратегической защиты Харьковской правозащитной группы

Официальное цитирование – Belousov v. Ukraine, no. 4494/07, § …, 7 November 2013

Официальный текст (анг)

 

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

БЕЛОУСОВ ПРОТИВ УКРАИНЫ

(Заявление № 4494/07)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

7 ноября 2013

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Может подвергаться редакторской правке.

По делу «Белоусов против Украины»,
Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая в составе:
Mark Villiger, Председатель,
Angelika Nußberger,
Boštjan M. Zupančič,
André Potocki,
Paul Lemmens,
Aleš Pejchal, судьи,
Stanislav Shevchuk, специальный судья,
и Claudia Westerdiek, секретарь секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 15 октября 2013 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (№ 4494/07) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Украины г-ном Вячеславом Николаевичем Белоусовым (далее – «заявитель») 7 декабря 2006 года.
2. Заявителя представлял г-н А. П. Бущенко, адвокат, практикующий в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представляли его уполномоченные, г-жа В. Лутковская, а затем г-н Н. Кульчицкий.
3. Заявитель утверждал, что сотрудники милиции незаконно задержали его, подвергли его пыткам и обыскали его жилище, что он не был в срочном порядке доставлен к судье для пересмотра законности его ареста, и что расследование его жалобы относительно пыток было неэффективным.
4. 21 марта 2011 года Правительство было уведомлено о заявлении.
5. Г-жа Г. Юдкивська, судья, избранная от Украины, не смогла участвовать в этом деле (Правило 28 Регламента Суда). Председатель Палаты принял решение о назначении г-на Станислава Шевчука специальным судьей (Правило 29 § 1 (b)).

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6. Заявитель родился в 1979 году и живет в Харькове.

A. Уголовное дело в отношении заявителя, его арест и содержание под стражей

7. Около 11 часов утра 18 июля 2005 года несколько сотрудников милиции в штатском пришли в общежитие, где жил заявитель, и пригласили его проследовать с ними в отделение. Заявитель проехал с сотрудниками в отделение милиции Коминтерновского района (далее – «отделение милиции»).
8. По прибытию, заявитель был уведомлен о том, что милиция получила от двух матерей заявления о его причастности к сексуальному насилию над их несовершеннолетними дочерями, и был допрошен по этому поводу.
9. Около 17 часов в тот же день заявитель признался в совершении преступления и подписал согласие на осмотр милицией его жилища.
10. Примерно в 18 часов семь или восемь сотрудников милиции, в том числе те, которые допрашивали заявителя, доставили его в общежитие, осмотрели его комнату, изъяли покрывало, коврик и некоторые личные вещи заявителя, и привезли заявителя обратно в отделение милиции. На этом этапе протокол об его аресте составлен не был.
11. В 19 часов 19 июля 2005 года заявитель, который все еще находился в отделении милиции, в первый раз встретился с адвокатом, нанятым его родственниками.
12. Примерно в 20:40 в тот же день следователь милиции Б. составил протокол о задержании, гласящий, что заявитель был арестован в это время как подозреваемый в совершении преступления на основании статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса.
13. 22 июля 2005 года заявитель был доставлен к судье Коминтерновского районного суда Харькова (далее – «районный суд»), который заключил под его под стражу на десять дней для сбора личной информации с целью определения возможности его дальнейшего содержания под стражей.
14. 29 июля 2005 года заявитель был освобожден под подписку о невыезде.
15. В сентябре 2005 года одна из двух матерей, которые подали заявления о сексуальном насилии над их дочерьми, отозвала свою жалобу, заявив, что она была подана под давлением со стороны милиции.
16. Стороны не проинформировали Суд об исходе уголовного дела в отношении заявителя.

B. Расследование жалоб заявителя о его заключении под стражу, обыске его жилища и пытках

17. Вечером 18 июля 2005 года вахтер общежития, где проживал заявитель, и трое его соседей сообщили Харьковской правозащитной группе (некоммерческой организации), что они видели, как заявитель покинул общежитие с сотрудниками милиции около 11 часов утра в тот день. Они отметили, что в тот момент заявитель был трезв, аккуратно одет и в добром здравии. Они также видели его примерно семь часов спустя, когда милиция привезла его для обыска комнаты. Они заметили, что заявитель хромал и сгибался, у него были синяки и отеки на лице, а его одежда была грязной и мятой. Некоторые соседи также отметили, что заявителя привезли в наручниках, и что сотрудники милиции не позволили ему объяснить соседям, что происходит.
18. Около 22 часов в тот же день неизвестный позвонил на горячую линию милиции, требуя расследования ареста заявителя и его содержания под стражей.
19. Примерно в 22:30 в тот же день М. К., заместитель начальника отделения милиции Коминтерновского района, прибыл для расследования жалобы, полученной на горячую линию, и опросил заявителя, который пожаловался, что он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции. Заместитель начальника также опросил сотрудников милиции, которые заявили, что заявитель сам нанес себе телесные повреждения.
20. Около 10 часов утра 19 июля 2005 года заявитель был осмотрен судебно-медицинским экспертом, который подтвердил, что заявитель получил незначительные телесные повреждения, включая отек мягких тканей, многочисленные ушибы и ссадины на различных частях тела, в частности, на лице и в паховой области. Эксперт сделал вывод, что эти повреждения были нанесены тупыми предметами в течение последних одного-трех дней, и записал, что, по словам заявителя, эти травмы были нанесены сотрудниками милиции, в то время как сотрудники милиции утверждали, что он нанес их себе сам.
21. 20 июля 2005 года заявитель, представленный своим адвокатом, подал официальную жалобу, в которой он просил Коминтерновскую районную прокуратуру (далее – «районная прокуратура») возбудить уголовное дело в отношении его незарегистрированного содержания стражей до 20:40 19 июля 2005 и жестокого обращения с ним. Заявитель утверждал, что его пытали несколько милиционеров, в том числе С. Б., А. О. и В. М., и отметил, что он сможет опознать и других сотрудников, если увидит их. Впоследствии он дополнил свои первоначальные жалобы, заявив, что 18 июля 2005 года в его жилище был проведен незаконный обыск.
22. 1 августа 2005 года районная прокуратура возбудила уголовное дело в отношении жалоб заявителя.
23. 6 августа 2005 года заявитель был допрошен в качестве свидетеля в связи с этим разбирательством. Он утверждал, что по прибытии в отделение милиции, около полудня 18 июля 2005 года, три сотрудника, С. Б., А. О. и В. М., пытались, под угрозой пыток, заставить его признаться в преступлении, в котором он подозревался. Поскольку заявитель настаивал, что он невиновен, сотрудники милиции убрали со стола все предметы, накрыли стол одеялом, и положили на него заявителя с руками, скованными наручниками за спиной. Затем они начали болезненно выкручивать ему руки, бить его по различным частям тела и сдавливать его гениталии. Впоследствии еще три милиционера, чьи имена не были сообщены заявителю, присоединились к ним и тоже стали причинять ему боль различными способами, избивать и душить его. Не выдержав пыток, в 17 часов в тот же день заявитель признался в совершении преступления, которое он не совершал.
24. В различные дни прокуратура вызвала сотрудников милиции С. Б., А. О. и В.М. в качестве свидетелей для допроса в связи с этим разбирательством. По словам заявителя, первый такой допрос состоялся 9 августа 2005 года. Сотрудники утверждали, что заявитель дал признательные показания по собственной воле, а затем пришел в сильное возбуждение. Он начал биться головой о стол и стены, пытался покинуть кабинет без разрешения, и получил несколько повреждений, когда сотрудники пытались остановить его. По причине этого неподобающего поведения, сотрудники милиции вынуждены были надеть на заявителя наручники, чтобы успокоить его. Показания сотрудников милиции различались, в частности, в отношении последовательности событий и их личной роли в этом инциденте.
25. 6 сентября 2005 года заявитель подал жалобу в районную прокуратуру о том, что расследование его жалоб не продвигается. Он отметил, в частности, что следователь должен был вызвать трех сотрудников милиции, на которых он указал, как обвиняемых, а не как свидетелей, и что ему должна была быть предоставлена возможность опознать других сотрудников, которые жестоко обращались с ним.
26. 7 ноября 2005 года заявитель был вновь допрошен в качестве свидетеля по этому делу.
27. 11 ноября 2005 года заявителю был присвоен статус потерпевшего в связи с указанным разбирательством.
28. 13 января 2006 года заявитель принял участие в реконструкции событий на месте преступления.
29. В феврале 2006 года была проведена очная ставка между заявителем и сотрудниками милиции, причастными к жестокому обращению с ним.
30. Дважды (3 мая 2006 года и 15 августа 2007 года) дело приостанавливалось из-за невозможности установить лицо, совершившее преступление. 10 июля 2006 года и 19 октября 2007 года производство по делу возобновлялось на основании выводов вышестоящего органа прокуратуры о возможности проведения дальнейших следственных действий.
31. 26 декабря 2007 года районная прокуратура прекратила производство по делу за отсутствием доказательств совершения преступления.
32. 6 февраля 2008 года Харьковская областная прокуратура отменила это решение как недостаточно обоснованное и направила дело на дополнительное расследование.
33. Несколько раз после этой даты производство снова приостанавливалось (19 марта 2008 года и 21 мая 2009 года) и возобновлялось (4 июня 2008 года и 10 августа 2009 года).
34. 28 декабря 2009 года районная прокуратура прекратила производство по делу. Прокуратура признала, что 18 июля 2005 года заявитель был доставлен в отделение милиции в связи с уголовной жалобой против него. То есть, де-факто он был арестован в тот день, как подозреваемый в совершении преступления на основании статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса. Тем не менее, арест заявителя был документально оформлен только вечером 19 июля 2005 года. Такая задержка оформления ареста заявителя может повлечь за собой дисциплинарную ответственность должностных лиц, ответственных за это, но не может квалифицироваться как уголовное преступление. Районная прокуратура также постановила, что нет достаточных доказательств того, что заявитель подвергался пыткам. Наконец, она отметила, что посещение милицией жилища заявителя квалифицировалась не как обыск, а как осмотр места преступления, который проводился на законных основаниях, поскольку заявитель дал свое согласие на такой осмотр.
35. 7 апреля 2010 года районный суд отменил вышеуказанное решение и направил дело на дополнительное расследование.
36. Следователь опросил нескольких свидетелей, которые заявили, что они не уже могут вспомнить подробности событий 18-19 июля 2005 года.
37. 15 июля 2010 года районная прокуратура прекратила уголовное дело за отсутствием доказательств совершения преступления.
38. 30 ноября 2010 года районный суд отменил это решение и направил дело на дополнительное расследование.
39. 18 мая 2011 года производство по делу было приостановлено в связи с невозможностью установить лицо, совершившее преступление.
40. Согласно утверждениям сторон, 21 ноября 2011 года это решение было отменено, и расследование было возобновлено. Стороны не информировали Суд о дальнейшем ходе производства по делу.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

A. Конституция Украины 1996 года
41. Статья 29 Конституции Украины гласит:
Статья 29
« Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность
Никто не может быть арестован или содержаться под стражей иначе как по мотивированному решению суда и только на основаниях и в порядке, установленных законом.
В случае настоятельной необходимости предотвратить преступление или его пресечь уполномоченные на то законом органы могут применить содержание лица под стражей в качестве временной меры пресечения, обоснованность которой в течение семидесяти двух часов должна быть проверена судом. Задержанное лицо немедленно освобождается, если в течение семидесяти двух часов с момента задержания ему не вручено мотивированное решение суда о содержании под стражей.
Каждому арестованному или задержанному должно быть безотлагательно сообщено о мотивах ареста или задержания, разъяснены его права и предоставлена возможность с момента задержания защищать себя лично и пользоваться правовой помощью защитника.
Каждый задержанный имеет право в любое время обжаловать в суде свое задержание.
Об аресте или задержании человека должно быть незамедлительно сообщено родственникам арестованного или задержанного».
B. Уголовно-процессуальный кодекс Украины 1960 года (отменен с 19 ноября 2012 года)
42. Соответствующие положения Уголовно-процессуального кодекса Украины 1960 года, действовавшего в то время, гласят:
Статья 106. Задержание органом дознания подозреваемого в совершении преступления
«Орган дознания вправе задержать лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, только при наличии одного из следующих оснований:
(1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;
(2) когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на данное лицо, как на совершившее преступление;
(3) когда на подозреваемом или на его одежде, при нем или в его жилище обнаружены явные следы преступления
При наличии иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано лишь в том случае, если это лицо покушалось на побег или когда оно не имеет постоянного места жительства, или когда не установлена личность подозреваемого.
О каждом случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, орган дознания обязан составить протокол с указанием оснований, мотивов, дня, часа, года, месяца, места задержания, пояснений задержанного, времени составления протокола о разъяснении подозреваемому в порядке, предусмотренном частью второй статьи 21 настоящего Кодекса, права иметь свидание с защитником с момента задержания. Протокол задержания подписывается составившим его лицом и задержанным.
Копия протокола с перечнем прав и обязанностей немедленно вручается задержанному и направляется прокурору. По требованию прокурора ему также направляются материалы, послужившие основанием для задержания…
В течение семидесяти двух часов после задержания орган дознания:
(1) освобождает задержанного — если не подтвердилось подозрение в совершении преступления, истек установленный законом срок задержания или задержание было осуществлено с нарушением требований, предусмотренных частями первой и второй настоящей статьи;
(2) освобождает задержанного и избирает в отношении его меру пресечения, не связанную с содержанием под стражей;
(3) доставляет задержанного к судье с представлением об избрании ему меры пресечения в виде заключения под стражу.
Задержание подозреваемого в совершении преступления не может продолжаться более семидесяти двух часов…»
Статья 115. Задержание следователем подозреваемого в совершении преступления
«Следователь вправе задержать и допросить лицо, подозреваемое в совершении преступления, на основаниях и в порядке, предусмотренных статьями 106, 106-1 и 107 настоящего Кодекса».
Статья 190. Производство осмотра
«… Осмотр жилища или иного владения лица проводится лишь по мотивированному постановлению судьи…
В неотложных случаях, связанных со спасением жизни людей и имущества или непосредственным преследованием лиц, подозреваемых в совершении преступления, а также с письменного согласия владельца осмотр жилища или иного владения лица может быть проведен без постановления судьи».
43. Другие соответствующие национальные и международные материалы можно найти в тексте решения Суда по делу Kaverzin v. Ukraine (no. 3893/03, §§ 44-45, 49-50, 55-64, 67 and 69-79, 15 May 2012).

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 3 И 13 КОНВЕНЦИИ

44. Заявитель жаловался, что он подвергся пыткам со стороны милиции во время своего пребывания под стражей, в нарушение статьи 3 Конвенции. Он также жаловался, в рамках статьи 13 Конвенции, что его утверждения о пытках не были рассмотрены должным образом.
45. Суд считает целесообразным рассматривать жалобу заявителя о неэффективности расследования его утверждений о применении пыток в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. Kozinets v. Ukraine, no. 75520/01, § 44, 6 December 2007). Это положение гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

A. Приемлемость

46. Правительство утверждало, что жалоба заявителя о том, что он подвергся пыткам, является преждевременной, так как внутреннее расследование этой жалобы еще не завершено.
47. Заявитель утверждал, что расследование, на которое ссылается Правительство, было неэффективным, и поэтому он не обязан был дожидаться его результатов. Он просил Суд рассмотреть возражения Правительства одновременно с существом этой жалобы.
48. Суд считает, что в данном деле, до рассмотрения по существу жалобы заявителя относительно предполагаемой неэффективности расследования, невозможно установить, был ли он обязан дождаться результатов расследования его жалобы на применение пыток.
49. Таким образом, Суд присоединяет возражения Правительства к существу жалобы заявителя в соответствии с процессуальным аспектом статьи 3 Конвенции (см., недавно, Savin v. Ukraine, no. 34725/08, § 57, 16 February 2012).
50. Суд далее отмечает, что вышеуказанные жалобы не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции, а также не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

51. Заявитель утверждал, что телесные повреждения, подтвержденные его соседями и зарегистрированные медицинским экспертом 19 июля 2005 года, были получены им в результате применения пыток сотрудниками милиции. Он отметил, что эти повреждения были нанесены ему, когда он содержался под стражей в милиции без процессуальных гарантий, и что в этот период он подписал признательные показания, от которых он вскоре отказался. Эти факторы подтверждают его заявление, что он подвергся незаконному давлению. Напротив, альтернативная версия, согласно которой заявитель добровольно признался в преступлении, а затем сам нанес себе повреждения, неправдива. Протоколы, предоставленные сотрудниками милиции, содержат фактические противоречия. Кроме того, если, как утверждают сотрудники милиции, на заявителя надели наручники, чтобы он не причинил себе вред, сотрудники милиции обязаны были, по закону, сообщить об этом. Они этого не сделали.
52. Заявитель также утверждал, что расследование его жалоб на жестокое обращение не отвечало минимальным стандартам эффективности. Расследование не было достаточно независимым, было направлено на оправдание действий сотрудников милиции, а не на установление объективных фактов, и характеризовалось многочисленными задержками. Например, хотя власти получили информацию о телесных повреждениях заявителя в течение двадцати четырех часов после их нанесения, им потребовалось десять дней, чтобы начать официальное расследование (1 августа 2005 года), и более десяти дней, чтобы допросить сотрудников, замешанных в жестоком обращении (9 августа 2005 года). Эта задержка, возможно, была использована сотрудниками для согласования своих показаний и уничтожения доказательств. Кроме того, только в ноябре 2005 года (почти через четыре месяца после обжалуемых событий) заявителю был предоставлен статус потерпевшего в связи с расследованием его жалобы на жестокое обращение. Первая попытка реконструкции событий, приведших к получению заявителем телесных повреждений, была предпринята только в январе 2006 года (примерно через шесть месяцев после обжалуемых событий), а первая очная ставка между заявителем и сотрудниками милиции была проведена только в феврале 2006 года (через семь месяцев после событий). Несмотря на то, что имелись доказательства, достаточные для возникновения обоснованных подозрений, что конкретные сотрудники милиции совершили преступление насилия, они не были вызваны в качестве ответчиков или даже в качестве подозреваемых, но опрашивались только как свидетели. Не было принято никаких мер, чтобы позволить заявителю опознать других участников жестокого обращения, чьих имен он не знал.
53. Правительство не представило никаких комментариев по существу этих жалоб.

2. Оценка Суда

54. Учитывая свое решение присоединить возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты к существу жалобы заявителя на неэффективность расследования его заявлений о применении пыток (см. пункт 49 выше), Суд считает целесообразным начать с рассмотрения этой жалобы.

a. Неэффективность расследования

55. В соответствии с установившейся прецедентной практикой Европейского Суда, если лицо подает обоснованное заявление о том, что оно пострадало от нарушения статьи 3 Конвенции со стороны представителей государства, национальные власти обязаны провести «эффективное официальное расследование», способное привести к установлению фактов дела и, если обвинения подтвердятся, к установлению и наказанию виновных (см., среди прочего, Dedovskiy and Others v. Russia, no. 7178/03, § 87, ECHR 2008 (выдержки)). Минимальные стандарты эффективности, установленные прецедентной практикой Европейского Суда, включают требование, гласящее, что расследование должно быть тщательным, независимым, беспристрастным и подлежащим общественному контролю, и что компетентные органы должны действовать добросовестно и оперативно (см., например, Aleksakhin v. Ukraine, no. 31939/06, § 55, 19 July 2012).
56. Обращаясь к фактам настоящего дела, Суд принимает к сведению многочисленные задержки, периоды бездействия, приостановления расследования, а также неоднократные возвраты дела на дополнительное расследование. Он также отмечает, что с момента событий, послуживших основанием для настоящей жалобы, прошло более восьми лет. Неизбежно, что с течением времени может быть трудно или невозможно собрать материальные и другие доказательства, и свидетели могут уже не помнить всех деталей (см., в частности, пункт 36 выше). Хотя, согласно материалам дела, данное расследование еще не завершено, Суд не имеет оснований полагать, что еще один виток расследования после отмены последнего решения о прекращении дела сможет устранить предыдущие недостатки и сделать расследование эффективным.
57. Кроме того, Суд ссылается на свое решение по делу Kaverzin v. Ukraine, где он отметил, что аналогичные модели расследования периодически наблюдаются в Украине, что они вытекают из системных проблем на национальном уровне, что позволяет представителям государства, которые жестоко обращаются с подозреваемыми в совершении преступлений с целью получения признательных показаний, оставаться безнаказанными (см. Kaverzin v. Ukraine, no. 23893/03, §§ 172-182, 15 May 2012). В силу обстоятельств настоящего дела и на основании своего прецедентного права, Суд приходит к выводу, что в данном деле также не было приложено никаких серьезных усилий для расследования утверждений заявителя о жестоком обращении.
58. Следовательно, возражение Правительства (см. пункт 46 выше) должно быть отклонено, и имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

b. Пытки со стороны сотрудников милиции

59. Европейский Суд напоминает, что если лицо, взятое под стражу милицией, находится в добром здравии, но на момент его освобождения у него имеются телесные повреждения, государство обязано предоставить правдоподобные объяснения, как эти повреждения были получены, в противном случае возникает четкий вопрос в соответствии со статьей 3 Конвенции (Selmouni v. France [GC], no. 25803/94, § 87, ECHR 1999-V).
60. При оценке доказательств жестокого обращения, Суд обычно применяет стандарт доказывания «вне разумного сомнения» (см. Ireland v. the United Kingdom, 18 January 1978, § 161, Series A no. 25). Тем не менее, доказательства могут вытекать из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций факта. Когда события дела полностью или по большей части находятся в исключительном ведении властей, как в случаях нахождения под стражей, возникают серьезные презумпции факта в отношении телесных повреждений, полученных во время такого содержания под стражей. В таких случаях бремя доказывания возлагается на власти, которые должны предоставить удовлетворительные и убедительные объяснения (см. Salman v. Turkey [GC], no. 21986/93, §100, ECHR 2000-VII).
61. На основании материалов дела, в том числе медицинских доказательств и заявлений соседей заявителя, Суд считает установленным, что заявитель получил синяки, ссадины, отеки мягких тканей и другие телесные повреждения 18 июля 2005 года, во время его допроса в отделении милиции.
62. Суд столкнулся с двумя альтернативными версиями относительно того, как заявитель получил телесные повреждения. Согласно первой версии, предложенной заявителем, сотрудники милиции надели на него наручники, били его по различным частям тела, душили его, сдавливали его гениталии и болезненно заламывали ему руки, пытаясь заставить его сознаться в сексуальном насилии над двумя несовершеннолетними. Он утверждает, что это обращение продолжалось в течение нескольких часов, пока он не подписал признательные показания. Согласно второй версии, представленной сотрудниками милиции, заявитель, приглашенный в отделение милиции для допроса, добровольно признался в совершении преступления. После этого он продемонстрировал членовредительское поведение, которое было пресечено сотрудниками милиции.
63. По мнению Суда, версия заявителя является достаточно последовательной и подробной. Тот факт, что он признался в совершении преступления во время неоформленного содержания под стражей в отсутствие процессуальных гарантий, таких как доступ к адвокату, и вскоре отказался от своего признания, создает впечатление, что его признание, возможно, не было добровольным. Будучи подтвержденным медицинскими и другими доказательствами относительно телесных повреждений, этот факт позволяет сделать обоснованное предположение, что сотрудники милиции прибегли к физическому жестокому обращению для преодоления психологического сопротивления заявителя, и использовали его уязвимое состояние, чтобы получить признательные показания. Что касается альтернативной версии, сотрудники милиции дали противоречивые показания, непоследовательно описав последовательность событий, приведших к травмам заявителя, и личную роль отдельных сотрудников милиции в этих событиях (см. пункт 24 выше). Например, из этих показаний непонятно, почему заявитель стал проявлять членовредительское поведение после добровольного признания, и почему сотрудникам милиции пришлось применить силу, чтобы помешать ему покинуть отделение милиции, если, по их утверждению, заявитель не находился под арестом. Правительство в своих замечаниях также не смогло дать правдоподобные альтернативные объяснения относительно того, как заявитель получил телесные повреждения.
64. В свете этих соображений, Суд считает, что рассматриваемые телесные повреждения были получены в результате жестокого обращения со стороны сотрудников милиции. Этот вывод является достаточным для того, чтобы Суд признал нарушение статьи 3 Конвенции.
65. Тем не менее, в свете утверждений заявителя, Суд должен выяснить, свидетельствуют ли рассматриваемые телесные повреждения о применении пыток.
66. При определении того, может ли конкретная форма жестокого обращения быть классифицирована как пытка, следует принимать во внимание различие, содержащееся в статье 3, между этим понятием и понятием бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Посредством этого различия, Конвенция особо осуждает намеренное бесчеловечное обращение, вызывающее очень серьезные и жестокие страдания (см. Ireland v. the United Kingdom, упомянутое выше, § 167, и Selmouni, упомянутое выше, § 96). В дополнение к жестокости обращения, имеет место элемент преднамеренности пытки, как это признано в статье 1 Конвенции Организации Объединенных Наций против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, которая определяет пытку как умышленное причинение сильной боли или страдания, в частности, с целью получения информации, наказания или запугивания (см. Akkoç v. Turkey, nos. 22947/93 and 22948/93, § 115, ECHR 2000 X и Aleksakhin, упомянутое выше, § 50). В решении по делу Selmouni, упомянутом выше, Суд счел, что необходимы более строгие стандарты, а также большая твердость при оценке нарушений фундаментальных ценностей демократического общества (§ 101). В свете этого подхода, Суд постановил, что некоторые деяния, которые классифицировались в прошлом как «бесчеловечное и унижающее достоинство обращение», в отличие от «пытки», в будущем могут быть классифицированы по-другому (там же).
67. Суд далее отмечает, что телесные повреждения заявителя (отеки мягких тканей, многочисленные синяки и ссадины на различных частях тела, в частности, на лице и в паховой области), несмотря на то, что они были классифицированы внутренней судебно-медицинской экспертизой как «легкие телесные повреждения», свидетельствуют о серьезности перенесенного им жестокого обращения (см. и сравните с Teslenko v. Ukraine, no. 55528/08, § 101, 20 December 2011). Это обращение применялось за закрытыми дверями несколькими сотрудниками милиции, и заявитель не имел никакой возможности сопротивляться этому насилию. В этих обстоятельствах физическая боль заявителя, связанная с вышеуказанными телесными повреждениями, должна была усугубляться чувством беспомощности, сильного стресса и тревоги. При оценке серьезности жестокого обращения с заявителем уместно также отметить, что это обращение было преднамеренным, длилось несколько часов подряд, и было направлено на получение от него признания в совершении преступления, в котором его подозревали.
68. В этих обстоятельствах Суд приходит к выводу, что, рассматриваемое в целом и с учетом его цели, продолжительности и серьезности, это жестокое обращение было равносильно пытке по смыслу статьи 3 Конвенции.
69. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее основном аспекте.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 1 КОНВЕНЦИИ

70. Заявитель жаловался, что его незарегистрированное содержание под стражей 18 и 19 июля 2005 года было лишено правовой основы. Он также жаловался, что его арест вечером 19 июля 2005 года, произведенный без решения суда, является нарушением применимого внутреннего законодательства. В связи с этим он сослался, в частности, на статью 5 § 1 (с) Конвенции, которая, в соответствующей части, гласит:
«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:…
(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения…»

A. Приемлемость

71. Правительство утверждало, что первый аспект данной жалобы, а именно содержание заявителя под стражей 18-19 июля 2005 года, а также жалоба о пытках, являются преждевременными, так как соответствующее внутреннее расследование еще не завершено. Правительство не представило никаких возражений относительно приемлемости второго аспекта жалобы заявителя, который касался законности его ареста 19 июля 2005 года без решения суда.
72. Заявитель оспорил возражения Правительства. Он вновь заявил, что расследование, упомянутое Правительством, было неэффективным, и поэтому он не был обязан ждать его результатов.
73. Суд ссылается на свои выводы в пунктах 56-58 выше, где он установил, что расследование, упомянутое Правительством, было неэффективным для целей расследования жалобы заявителя о пытках. Он считает, что эти же аргументы в равной степени актуальны применительно к данному аспекту дела, и считает, что заявитель может быть освобожден от обязательства дождаться результатов расследования. Кроме того, Суд отмечает, что, в отсутствие каких-либо заявлений Правительства относительно наличия любых других внутренних средств правовой защиты (например, гражданского или административного производства), следует прийти к выводу, что заявитель исчерпал средства правовой защиты, имеющиеся в его распоряжении, в отношении обоих аспектов его жалобы.
74. Суд отмечает, что жалоба заявителя не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Кроме того, Суд отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

75. Заявитель утверждал, что, хотя его арест был зарегистрирован только в 20:40 19 июля 2005 года, на самом деле он был лишен свободы около 11 часов утра 18 июля 2005 года. Хотя официально он не был «вызван», а был «приглашен» сотрудниками милиции проследовать с ними в отделение милиции, сама манера «приглашения» и присутствие нескольких милиционеров четко указывало на то, что от этого «приглашения» нельзя отказаться. Кроме того, как только заявитель прибыл в отделение милиции, сотрудники милиции начали допрашивать его и обращаться с ним как с подозреваемым. Впоследствии на заявителя надели наручники. Когда заявителя привезли в его комнату в общежитие для осмотра, он оставался в наручниках, и его сопровождало несколько сотрудников милиции. Кроме того, в общежитие и обратно заявителя везли в «отсеке для задержанных» милицейской машины.
76. Что касается законности его задержания с 19 по 22 июля 2005 года на основании протокола об аресте, составленного милицией в 20:40 19 июля 2005 года, заявитель утверждал, что оно противоречило статье 29 Конституции Украины. В частности, в соответствии с этим положением, во всех случаях, если нет насущной необходимости предотвратить или остановить преступление, для ареста требуется решение суда. Это положение было дополнительно интерпретировано в статьях 106 и 115 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года, в которых содержится исчерпывающий перечень полномочий милиции в связи с арестом лица. Ни одно из этих положений не было применено в деле заявителя.
77. Правительство утверждало, что, в отсутствие окончательных итогов соответствующего внутреннего расследования, невозможно заключить, можно ли квалифицировать контакты заявителя с милицией с 18 июля до 20:40 19 июля 2005 года как лишение свободы. Таким образом, Правительство не может представить замечания, касающиеся соответствующего аспекта жалобы заявителя.
78. Правительство также заявило, что содержание заявителя под стражей между 20:40 19 июля 2005 года и 22 июля 2005 года (когда было принято решение суда о заключении его под стражу) было законным. В частности, арест был основан на разумном подозрении, что заявитель совершил преступление, и был осуществлен для того, чтобы он не скрылся от следствия. Этот арест был оправдан в соответствии с положениями статей 106 и 115 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года, в частности, так как заявитель был опознан потерпевшими как преступник.

2. Оценка Суда

a. Общие принципы

79. В соответствии с прецедентным правом Суда, чтобы определить, имело ли место лишение свободы, следует начинать с рассмотрения конкретной ситуации соответствующего лица и принимать во внимание целый ряд факторов, возникающих в конкретном деле, таких как вид, продолжительность, последствия и способ реализации данной меры (см. Guzzardi v. Italy, judgment of 6 November 1980, Series A no. 39, p. 33, § 92). Суд должен сосредоточиться на реальной обжалуемой ситуации (см. Van Droogenbroeck v. Belgium, judgment of 24 June 1982, Series A no. 50, p. 20, § 38). Суд неоднократно указывал, что право на свободу имеет слишком большое значение в демократическом обществе, чтобы лишать лицо защиты Конвенции по той единственной причине, что оно было взято под стражу. Задержание может привести к нарушению статьи 5, даже если соответствующее лицо согласилось на это (см. De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium, 18 June 1971, § 65, Series A no. 12, и Osypenko v. Ukraine, no. 4634/04, § 49, 9 November 2010).
80. Кроме того, Суд повторяет, что незарегистрированное задержание лица представляет собой полное отрицание принципиально важных гарантий, предусмотренных статьей 5 Конвенции, и является наиболее серьезным нарушением этого положения. Отсутствие записей, содержащих дату, время и место задержания, имя задержанного, причины задержания и имя лица, осуществившего задержание, следует рассматривать как несовместимое с требованием законности и с самой целью статьи 5 Конвенции (см., например, Menesheva v. Russia, no. 59261/00, § 87, ECHR 2006 III, с дальнейшими ссылками).
81. В ряде дел Суд приходил к выводу, что, когда дело касается лишения свободы, особенно важно, чтобы соблюдался общий принцип правовой определенности. Таким образом, важно, чтобы условия для лишения свободы были четко определены в национальном праве, и чтобы сам закон был предсказуемым в своем применении и соответствовал стандарту «законности», установленному Конвенцией, стандарту, который требует, чтобы все законы были достаточно точными, чтобы позволить лицу – в случае необходимости, после соответствующей консультации – предвидеть, до степени, разумной в данных обстоятельствах, последствия, которые данное действие может повлечь за собой (см. Baranowski v. Poland, no. 28358/95, § 52, ECHR 2000-III).
82. Слово «законный» в статье 5 § 1 (с) по существу относится к национальному законодательству, и устанавливает обязательство соответствовать его материальным и процессуальным нормам. Суд может рассматривать вопрос, было ли соблюдено национальное законодательство для целей настоящего положения Конвенции, однако, в первую очередь, именно национальные власти, в частности суды, должны интерпретировать и применять внутреннее право (см. Oleksiy Mykhaylovych Zakharkin v. Ukraine, no. 1727/04, § 84, 24 June 2010). «Законность» задержания в рамках внутреннего права является основным, но не всегда решающим элементом. Суд должен, кроме того, убедиться, что содержание под стражей в течение рассматриваемого периода было совместимо с целью статьи 5 § 1 Конвенции, целью которой является предотвращение произвольного лишения лица свободы (см. Yeloyev v. Ukraine, no. 17283/02, §§ 41-42, 6 November 2008, и Korneykova v. Ukraine, no. 39884/05, §33, 19 January 2012).

b. Применение общих принципов в настоящем деле

83. Поскольку заявитель жалуется, что он был лишен свободы с 18 июля 2005 года по 20:40 19 июля 2005 года, Суд отмечает, что, согласно показаниям сотрудников милиции, выводам прокуратуры и другим материалам дела (см. пункты 17 , 24 и 34 выше), заявитель был доставлен в отделение милиции в первой половине дня 18 июля 2005 года в связи с подачей против него уголовной жалобы. Начиная с этого момента, с ним обращались как с подозреваемым, он оставался под фактическим контролем сотрудников милиции в отделении милиции, а также во время коротких визитов в общежитие и к медицинскому эксперту, и не мог покинуть здание отделения милиции по своему желанию. Суд считает, что вышеупомянутые материалы позволяют заключить, что в течение рассматриваемого периода заявитель был лишен свободы, и, более конкретно, содержался под стражей в значении статьи 5 § 1 (с) Конвенции (сравните Osypenko v. Ukraine, упомянутое выше, §§ 46-49 и Grinenko v. Ukraine, no.33627/06, § 75, 15 November 2012).
84. Затем Суд отмечает, что, как явствует из материалов дела, 18 июля 2005 года сотрудники милиции не сделали никаких записей о задержании заявителя, а соответствующий протокол об аресте был составлен только около 20:40 19 июля 2005 года.
85. Суд уже признавал нарушения в делах, когда регистрация статуса заявителя в качестве арестованного подозреваемого в преступлении откладывалась без разумного объяснения (см., например, Smolik v. Ukraine, no. 11778/05, §§ 46-48, 19 January 2012, и Grinenko, упомянутое выше, §§ 77-78). Суд считает, что данное дело является еще одним достойным сожаления примером такой административной практики.
86. Поскольку заявитель жалуется, что, несмотря на составление протокола об аресте 19 июля 2005 года, его содержание под стражей в милиции оставалось незаконным, пока постановление суда о его задержании не было принято 22 июля 2005 года, Суд отмечает, что ему не была предоставлена копия соответствующего протокола об аресте. Таким образом, Суд может не рассматривать доводы заявителя относительно законности его содержания под стражей в течение этого периода на основании причин, указанных в протоколе (см. и сравните с Korneykova, упомянутое выше, § 34, и Grinenko, упомянутое выше, §§ 83-84). Суд считает, однако, что в данном случае он может и должен рассмотреть жалобу заявителя в отношении этого периода содержания под стражей в контексте обстоятельств его содержания под стражей в течение предыдущего периода его незарегистрированного лишения свободы.
87. Как следует из представленных сторонами аргументов, в оспариваемом протоколе об аресте сотрудники милиции указали, что заявитель был арестован в 20:40 19 июля 2005 года. В протоколе не было указано, что до составления протокола заявитель уже находился под стражей в милиции в течение более тридцати часов. Прежде всего, этот факт влияет на расчет семидесятидвухчасового законного срока, в течение которого милиция была обязана освободить заявителя, если не было получено соответствующее решение суда о его содержании под стражей (см. пункты 41-42 выше). Как упоминалось выше, решение суда было получено только 22 июля 2005 года, то есть, по прошествии указанного срока содержания под стражей. Содержание заявителя под стражей в течение рассматриваемого периода, следовательно, было незаконным.
88. Соответственно, имело место нарушение статьи 5 § 1 Конвенции в отношении содержания заявителя под стражей в милиции с 18 по 22 июля 2005 года.

III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 3 КОНВЕНЦИИ

89. Заявитель также жаловался, что он не был незамедлительно доставлен к судье после его ареста. Он сослался на статью 5 § 3 Конвенции в этом отношении, которая, в соответствующей части, гласит:
«3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом «с» пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью…»

A. Приемлемость

90. Правительство утверждало, что эта жалоба является преждевременной. В частности, расследование жалобы заявителя на незаконное лишение свободы было неполным, и не было возможности определить, был ли заявитель лишен свободы до 20:40 19 июля 2005 года. Поэтому Правительство не может прокомментировать утверждение о том, что заявитель не был незамедлительно доставлен к судье.
91. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей началось около 11 часов утра 18 июля 2005 года.
92. Европейский Суд повторяет свои выводы в пункте 83 выше, что заявитель был лишен свободы, начиная с первой половины дня 18 июля 2005 года. Кроме того, Суд считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

93. Стороны не представили никаких замечаний по существу этого аспекта дела.
94. Суд повторяет, что незамедлительный судебный контроль является важным элементом гарантии, содержащейся в статье 5 § 3, имеющей целью минимизировать риск произвола и обеспечить верховенство право, один из основополагающих принципов демократического общества (см. Brogan and Others v. the United Kingdom, 29 November 1988, § 58, Series A no. 145 B). Хотя незамедлительность должна оцениваться в каждом деле в соответствии с его особенностями (см., среди прочего, Aquilina v. Malta [GC], no. 25642/94, § 48, ECHR 1999 III), строгое временное ограничение, налагаемое этим требованием статьи 5 § 3, оставляет мало гибкости в интерпретации, иначе это могло бы привести к серьезному ослаблению процедурных гарантий в ущерб личности и подвергнуть риску саму суть права, защищаемого этим положением (см., например, McKay v. the United Kingdom[GC], no. 543/03, § 33, ECHR 2006 X, и Nechiporuk and Yonkalo v. Ukraine, no. 42310/04, § 214, 21 April 2011).
95. В данном деле Суд, в свете своих выводов в пункте 83 выше, считает, что содержание заявителя под стражей по смыслу статьи 5 § 1 (с) Конвенции началось в первой половине дня 18 июля 2005 года. Это содержание под стражей не подвергалось никакому судебному пересмотру до 22 июля 2005 года. Суд считает такой четырехсуточный срок без доставки к судье несовместимым с требованием незамедлительности, содержащимся в статье 5 § 3 Конвенции. Суд напоминает, что в указанный период заявитель содержался под стражей незаконным и произвольным образом, и подвергся серьезному жестокому обращению со стороны милиции. Незамедлительный судебный контроль мог бы предотвратить это нарушение.
96. Таким образом, Суд признает нарушение статьи 5 § 3 Конвенции в отношении права заявителя на «незамедлительную доставку к судье».

IV. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

97. Наконец, заявитель жаловался, что 18 июля 2005 года милиция незаконно обыскала его жилище. В этой связи он сослался на статью 8 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

A. Приемлемость

98. Стороны не представили никаких комментариев по поводу приемлемости этого аспекта дела.
99. Суд считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении статьи 35 § 3 (а) Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

100. Заявитель утверждал, что 18 июля 2005 года милиция провела незаконный обыск в его жилище, без предварительного получения решения суда. Он утверждал, что соответствующему национальному законодательству недостает ясности и предсказуемости в отношении смысла термина «обыск», в отличие от термина «осмотр». Закон также неясно определяет объем полномочий милиции при осмотре жилища с согласия жильца.
101. В качестве альтернативы, заявитель утверждал, что правовые положения, разрешающие осмотр жилища на основании согласия жильца (то есть, без решения суда), в его ситуации были применены произвольно, так как он под пытками был вынужден подписать документ, разрешающий милиции осмотреть его жилище.
102. Правительство утверждало, что в жилище заявителя был произведен «осмотр», а не «обыск». Это действие регулировалось статьей 190 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года, которая позволяла милиции войти в жилище и осмотреть его на основании согласия жильца. Осмотр в данном случае был законным, так как от заявителя было получено предварительное письменное согласие, и он преследовал законную цель расследования преступления. Принимая во внимание подозрения, что заявитель совершал сексуальные действия по отношению к несовершеннолетним в данном месте, этот осмотр был оправдан в интересах общественной безопасности и не представлял собой несоразмерное вмешательство в права заявителя.
103. Суд отмечает, что стороны не оспаривают, что обследование жилища заявителя, независимо от его классификации в соответствии с внутренним законодательством, представляло собой вмешательство в права заявителя, гарантированные статьей 8 Конвенции.
104. Европейский Суд напоминает, что любое вмешательство, подпадающее под действие первого пункта статьи 8, должно быть обосновано с точки зрения второго пункта как «предусмотренное законом» и «необходимое в демократическом обществе» для одной или нескольких законных целей, перечисленных в нем (см., среди прочего, Silver and Others v. the United Kingdom, 25 March 1983, Series A no. 61, p. 32, § 84, и Saviny v. Ukraine, no. 39948/06, § 47, 18 December 2008). Формулировка «предусмотренное законом» требует, чтобы оспариваемая мера имела некоторую основу в национальном законодательстве и была совместима с принципом верховенства права (S. and Marper v. the United Kingdom [GC], nos. 30562/04 and 30566/04, § 95, ECHR 2008). Основной целью статьи 8 является защита личности от произвольного вмешательства со стороны государственных органов (см. среди прочего, Kroon and Others v. the Netherlands, 27 October 1994, § 31, Series A no. 297 C).
105. Обращаясь к фактам настоящего дела, Суд принимает к сведению аргумент Правительства, что вмешательство было «предусмотрено законом», так как оно было основано на статье 190 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года, действовавшего в то время, который регулировал, в частности, процедуру, в соответствии с которой органы, расследующие преступления, могли осматривать жилые помещения. Суд далее отмечает, что это положение обязывало власти получить разрешение суда или письменное согласие владельца в качестве предварительного условия для осмотра жилого помещения, за исключением ограниченного числа неотложных случаев, когда эти требования могли не соблюдаться (см. соответствующие положения статьи 190 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года в пункте 42 выше). В контексте настоящего дела осмотр производился на основании письменного разрешения, данного заявителем сотрудникам милиции.
106. Затем Суд отмечает, что, в соответствии с имеющимися материалами, указанное разрешение было подписано заявителем во второй половине дня 18 июля 2005 года. Как было установлено выше, в течение этого периода заявитель находился под стражей в милиции, без протокола, и подвергся жестокому обращению со стороны милиции. Представляется также, что заявитель был доставлен в свое жилище для участия в осмотре под строгим надзором тех же сотрудников милиции, которые были причастны к жестокому обращению с ним, и оставался в наручниках на протяжении всей процедуры (см. пункты 9-10, 17, 75 и 83 выше). Отсюда следует, что сотрудники милиции получили разрешение заявителя на осмотр его жилища в обстановке, в которой у него не было никаких процессуальных гарантий, защищающих его способность выражать свою истинную волю. В этих обстоятельствах Суд считает достоверным, что заявитель был принужден дать это разрешение. Из этого следует, что оспариваемый осмотр не был проведен на основании истинного согласия заявителя, и поэтому одно из условий для применения статьи 190 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года явно не было выполнено.
107. Этого достаточно, чтобы сделать вывод, что осмотр жилища заявителя сотрудниками милиции 18 июля 2005 года не был предусмотрен законом.
108. Таким образом, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

109. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Ущерб

110. Заявитель потребовал выплатить ему 50 000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.
111. Правительство сочло это требование чрезмерным и необоснованным.
112. Суд считает, что заявителю были причинены значительные боль и страдания в связи с фактами, лежащими в основе установленных нарушений Конвенции в настоящем деле. Принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 25 000 евро, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда.

B. Расходы и издержки

113. Заявитель также потребовал выплатить ему 6048 евро в качестве компенсации расходов, понесенных в Суде, которые должны быть перечислены непосредственно на счет его представителя. В поддержку этого требования он представил копию договора от 4 сентября 2005 года о представлении его интересов в разбирательстве в Суде, подписанного им и г-ном А.П. Бущенко. Договор гласит, что заявитель должен заплатить г-ну Бущенко, после завершения судебного разбирательства, гонорар в размере 100 евро за один час работы, и дополнительные суммы 8% и 4% на административные и почтовые расходы соответственно, однако общая сумма не должна превышать сумму, назначенную Судом в качестве компенсации расходов и издержек. Заявитель предъявил четыре ведомости, заполненные г-ном Бущенко в отношении проделанной работы за 2005-2011 годы. Согласно этим ведомостям, г-н Бущенко работал по делу пятьдесят четыре часа, в течение шестнадцати из которых он консультировал заявителя и В.Ш., его представителя в национальных судах, относительно процедур исчерпания средств правовой защиты и прецедентной практики Европейского Суда.
114. Правительство считает, что заявленная сумма является чрезмерной, и что иск должен быть частично отклонен.
115. Суд отмечает, что, хотя заявитель еще не оплатил судебные издержки, он обязан оплатить их в соответствии с договорными обязательствами. Как видно из материалов дела, г-н Бущенко представлял заявителя в течение всего разбирательства в Суде, и поэтому имеет право требовать выплаты своего гонорара по договору. Соответственно, Суд считает, что эти расходы были «фактически понесены» (см. Savin, упомянутое выше, § 97) .
116. Суд отмечает, что в некоторых делах он уже принимал решение, что компенсация издержек и расходов может быть выплачена непосредственно на счет представителей заявителей (см., например, Toğcu v. Turkey, no. 27601/95, § 158, 31 May 2005; Nachova and Others v. Bulgaria[GC], nos. 43577/98 and 43579/98, § 175, ECHR 2005 VII; Imakayeva v. Russia, no. 7615/02, ECHR 2006 XIII (выдержки) и Carabulea v. Romania, no. 45661/99, §180, 13 July 2010).
117. Тем не менее, Суд считает, что это требование является чрезмерным, и удовлетворяет его частично, в размере 3500 евро, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму. Чистая сумма должна быть переведена на банковский счет адвоката заявителя, г-на Бущенко, как указано заявителем.

C. Пеня

118. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, к которой следует добавить три процентных пункта.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Постановляет присоединить к существу дела возражение Правительства в отношении неисчерпания внутренних средств правовой защиты в связи с жалобой заявителя на неэффективность расследования его утверждений о пытках со стороны милиции, и отклоняет его;

2. Объявляет заявление приемлемым;

3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с отсутствием эффективного расследования утверждений заявителя о пытках со стороны милиции;

4. Постановляет, что заявитель подвергся пыткам в нарушение статьи 3 Конвенции;

5. Постановляет, что имело место нарушение статьи 5 § 1 Конвенции;

6. Постановляет, что имело место нарушение статьи 5 § 3 Конвенции;

7. Постановляет, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

8. Постановляет:
(a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в национальную валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:
(i) 25 000 (двадцать пять тысяч) евро, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(ii) 3500 (три тысячи пятьсот) евро плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации расходов и издержек, которые должны быть переведены непосредственно на банковский счет адвоката заявителя, г-на Бущенко;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период, плюс три процентных пункта;

9. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя в отношении компенсации.

Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 7 ноября 2013 года, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.
Claudia Westerdiek Mark Villiger
Секретарь Председатель