| Дата: | 13.10.2014 |
| Країна: | Россия |
| Судовий орган: | Европейский суд по правам человека |
| Номер справи: | 49072/11 |
| Джерело: | hiv-legalaid.org |
| Коротко: | Нарушение статьи 2 Конвенции: право на жизнь |
Зміст
© Перевод Региональной сети правовой помощи людям с ВИЧ
Официальное цитирование – Gorelov v. Russia, no. 49072/11, § …, 9 January 2014
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО ГОРЕЛОВ ПРОТИВ РОССИИ
(Заявление № 49072/11)
РЕШЕНИЕ
СТРАСБУРГ
9 января 2014
Это решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть подвергнуто редакционной правке.
В деле Горелов против России,
Европейский суд по правам человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе:
Изабелла Берро-Лефевре, Президент,
Элизабет Штайнер
Ханлар Хаджиев
Юлия Лаффранке
Линос-Алескандр Сицилианос
Ксения Туркович
Дмитрий Дедов, судьи,
И Серен Нильсен, Секретарь Секции,
Заседая за закрытыми дверями 22 октября 2013 года,
Вынес следующее постановление, которое было принято в тот же день:
Процедура:
1. Дело было инициировано по жалобе (№ 49072/11) против Российской Федерации, поданной в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Конвенция») гражданином России, г-н Виктором Леонидовичем Гореловым («заявитель»), 7 июня 2011 года.
2. Правительство России (“Правительство”) было представлено г-ном Г. Матюшкином, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.
3. 3. Заявитель утверждал, что он заразился ВИЧ во время заключения под стражей, что его жалобы, связанные с ВИЧ-инфекцией не были рассмотрены, и что он не получил надлежащей медицинской помощи в местах лишения свободы.
4. 4. 8 октября 2012 года заявление было направлено в Правительство. По просьбе заявителя, Суд предоставил приоритет заявлению (Правило 41 Регламента Суда)
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. Заявитель родился в 1965 году и жил до своего ареста а в селе Сухзавод, в Новосибирской области. Он отбывает наказание в исправительной колонии в городе Раисино, в Новосибирской области.
6. Заявитель был арестован в августе 2007 года по подозрению в разбое, приговором от 28 января 2008 года осужден к девяти годам и трем месяцам лишения свободы. 23 ноября 2011 года заявитель был также признан виновным в мошенничестве с отягчающими обстоятельствами и был осужден еще на три года.
А. Инфицирование заявителем ВИЧ
7. 7 февраля 2011 года анализ крови показал, что заявитель заразился ВИЧ. Тесты, проведенные в предыдущих случаях, в частности, в 2009 и 2010 году, когда заявитель был переведен в исправительную колонию номер 13, медицинское исправительное учреждение номер 10 и изолятор временного содержания в городе Барнауле, были отрицательными.
8. Полагая, что он заразился вирусом во время медицинских процедур в местах содержания под стражей, заявитель подал иск в Бердский городской суд, требуя компенсации от властей изолятора за то, что по их причине, он стал ВИЧ-инфицированным.
9. 16 июня 2011 года Новосибирский областной суд, в качестве суда последней инстанции, отклонил заявление, установив, что заявитель не выполнил процессуальные требования для подачи заявления. Он не назвал публичное должностное лицо, которое могло бы быть ответственным за его заражение вирусом, не указал свой домашний адрес, не оплатил судебный сбор, и так далее.
10. Заявитель направил жалобу в следственное управление Новосибирской области, о возбуждении уголовного дела в отношении персонала исправительного колонии. Он утверждал, что он стал ВИЧ-положительным в результате небрежности со стороны медицинского персонала исправительной колонии.
11. 5 июля 2011 года заместитель начальника Управления переадресовал жалобу в Новосибирскую областную прокуратуру.
12. 13 июля 2011 года первый заместитель прокурора Новосибирской области вернул жалобу заявителя в следственное управление Новосибирской области, информируя его о том, что появились признаки возможного уголовного преступления и , что тщательное расследование дела должно быть проведено.
13. Десять дней спустя, следственное управление перенаправило жалобу заявителя руководителю областного УВД Новосибирской области, занимающегося расследованием обстоятельств, которые стали причиной инфицирования заявителя ВИЧ.
14. В марте 2012 года заявитель получил письмо от Бердского заместителя прокурора, информирующее его о том, что его заявление о возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников исправительных учреждений была рассмотрена, и 18 июня 2011 года в его удовлетворении отказано. Заявитель подал иск в Бердский городской суд, указывая, что следственные органы не расследовали причину его заражения вирусом. 2 октября 2012 года городской суд прекратил рассмотрение искового заявления, отметив, что 2 октября 2012 года решение 18 июня 2011 было отменено следственным органом, как преждевременное и новое расследование было начато. Результаты этого расследования неизвестны.
15 . В декабре 2012 года специалисты из центра гигиены и эпидемий Федеральной службы исполнения наказаний провели исследование с целью установления способа передачи ВИЧ-инфекции заявителю. Они изучили медицинские записи заявителя и опросили его. Установив, что заявитель никогда не выезжал за границу, не был донором крови, ткани, органов или спермы, а также не был их получателем, не употреблял наркотики, у него не было никаких сексуальных контактов во время заключения, и он не страдал от каких-либо заболеваний, передающихся половым путем, кроме ВИЧ-инфекции, специалисты заявили, что невозможно определить точный способ заражения заявителя вирусом. В то же время они отметили, что в феврале 2009 года и в 2010 году заявитель прошел медицинские исследования в учреждениях уголовно-исполнительной власти. Эти процедуры были выполнены в связи с самостоятельным причинением вреда заявителю. Кроме того, большое количество татуировок на теле заявителя не ускользнуло от внимания специалистов. Они охарактеризовали татуировки как ” сделанные самостоятельно “, и указали, что последняя из них была сделана в 2008 году.
В. Качество медицинского обслуживания
16. Заявитель утверждал, что после того, как ему был поставлен диагноз ВИЧ-положительный, его лечение было крайне нерегулярным и недостаточным. Его антиретровирусная терапия включала два лекарства, Комбивир и Стокрин. Когда в лечение были внесены корректировки с введением другого препарата, состояние заявителя ухудшилось; он начал терять сознание, чувствовать головокружение и тошноту. Заявитель утверждал, что изменения в лечении были разрешены врачами из колонии номер 10. Со специалистом по инфекционным заболеваниям консультации не были проведены. Когда заявителя перевели в колонию номер 13, он попросил о возвращении его предыдущего химиотерапического режима, учитывая чрезвычайно тяжелый побочный эффект, который у него был после смены режима лечения; уровень CD4 клеток показывал быстрый рост вирусной нагрузки.
17. Правительство представило Суду копию медицинской карты заявителя, которую начал заполнять после его задержания в полицейском участке в городе Черепаново 16 августа 2007 года. На следующий день анализ крови показал, что он ВИЧ отрицательный. Все тесты на ВИЧ 24 августа и 14 декабря 2007 года, 25 сентября 2008 года и 26 февраля 2009 года, были с тем же результатом. Каждому тесту предшествовали консультации с тюремным врачом. В итоге был составлен отчет. Отчеты свидетельствуют о том, что заявитель отрицал употребление наркотиков, сексуальные отношения, в том числе гомосексуальные половые контакты, и у него не было переливания крови.
18. 24 февраля 2009 года заявитель обратился с жалобой к тюремному хирургу с сильной болью в животе. Он сказал, что 28 декабря 2008 он проглотил длинный гвоздь. Рентгенологическое обследование брюшной полости заявителя показало два металлических гвоздя 11,6 и 8 сантиметров длины. Он был немедленно госпитализирован в хирургическое отделение тюремной больницы. Последующие исследования не показали срочной необходимости хирургического вмешательства. Заявитель также отказался от хирургического лечения. 18 марта 2009 года, после обследования и лечения в больнице. заявитель был выписан с одним гвоздем, который оставался в его теле. Он должен был оставаться под наблюдением в медицинской части колонии.
19. Заявитель прошел клинические анализы крови в октябре 2009 года. Тест на ВИЧ не проводился в этом случае.
20. В январе 2010 года заявитель сломал руку и лечился в медицинской части колонии с привлечением хирурга из больницы Убинска.
21. 16 марта 2010 года заявитель отказался пройти тест на ВИЧ.
22. В начале февраля 2011 г. заявитель обратился за медицинской помощью, жалуясь на кашель с кровью, боли в животе и головокружение. Он объяснил, что проглотил десятисантиметровую металлическую проволоку, в качестве протеста против внутренних правил колонии. Заявитель прошел лечение и был осмотрен хирургом центральной больницы города Искитима. Рентгеновский снимок, который сделали через несколько дней, показал, что проволока вышла из тела заявителя. Заявитель, тем не менее, оставался в больнице почти месяц. Тест, выполненный в больнице 7 февраля 2011 года показал, что заявитель был ВИЧ-положительным. Еще один тест на 18 февраля 2011 подтвердил этот результат.
23. После тестов заявитель прошел консультацию у психиатра, который объяснил ему особенности ВИЧ и способы лечения, и предупредил его, что умышленное заражение ВИЧ является уголовным преступлением. Он также рассказал о необходимости антиретровирусной терапии, которую он еще не начал получать, и проинформировал о негативных последствиях прекращения лечения. Врач также спросил заявителя о том, как он мог бы заразиться вирусом. Заявитель отрицал сексуальные отношения и употребление наркотиков. Врач отметил большое количество татуировок на его теле. Окончательный диагноз был поставлен заявителю во время его выписки из больницы 15 марта 2011 года: ВИЧ-инфекция третьей стадии, суб-клинической формы. Врач рекомендовал клинические анализы крови и мочи, биохимический анализ крови, определение уровня клеток CD4 и CD6, консультации со специалистом инфекционных заболеваний и прекращение медицинского амбулаторного наблюдения.
24. 20 апреля 2011 года заявитель порезал левое предплечье. Тюремная медсестра обработала рану и сделала запись в медицинской карте заявителя, отметив свои подозрения, что заявитель на самом деле укусил свое предплечье и разорвал вены зубами. Заявитель продолжал получать лечение в медицинской части до начала мая 2011 года.
25. 30 июня 2011 года заявитель был осмотрен тюремным врачом, который повторил рекомендации от 15 марта 2011 года.
26. 20 июля 2011 очередной анализ крови подтвердил наличие ВИЧ-инфекции. У заявителя также обнаружили положительный результат на гепатит С.
27. В период с июля по декабрь 2011 года заявитель шесть раз осматривался тюремным врачом, по жалобам на сильные головные боли, головокружение и тошноту. Он лечился от артериальной гипертензии.
28. В декабре 2011 года в отношении заявителя был проведен ряд иммунологических тестов, в том числе тест на лимфоциты CD4, который показал чуть более чем 320 клеток/мм3. На 21 декабря 2011 специалист по инфекционным заболеваниям осмотрел заявителя. Отмечая уменьшение количества клеток CD4 и быстрый рост вирусной нагрузки, врач рекомендовал начать антиретровирусную терапию Комбивиром, в сочетании с фиксированными дозами препаратов Зидовудин (Ретровир), Ламивудин (Эпивир) и стокрин (Ephavirenz). Очередное иммунологическое тестирование было выполнено в течение месяца. Врач дал обширную информацию о лечении, порядке приема и побочных эффектах. Заявителю вновь напомнили о негативных последствиях прекращения лечения. Заявитель подписал заявление, в котором содержались основные детали консультации.
29. 21 декабря 2011 года заявитель начал получать антиретровирусную терапию. Иммунологический тест, проведенный 12 января 2012, показал увеличение вирусной нагрузки. Правительство представило отчет о ежедневном плане лечения, показывающий лекарства, принятые заявителем под наблюдением тюремных медсестер.
30. В январе и феврале 2012 года заявитель был под наблюдением, по крайней мере, раз в несколько дней, тюремного врача или медсестры. В последующие месяцы проводились регулярные медицинские консультации.
31. В период с 5 октября по 28 ноября 2012 года заявитель находился в отделении клинического лечения тюремной больницы. Ему провели клинические обследования крови и мочи, визуальные осмотры, биохимический анализ крови, рентгенографию грудной клетки и ЭКГ. Он продолжал свой режим химиотерапии, включающую антиретровирусные препараты, гепатопротекторы, витамины и спазмолитики. Он был выпущен из больницы постоянный контроль врачей медицинской части колонии. Рекомендации также включали добавление двух препаратов: Калетара и Фосфоглиф антиретровирусную терапии и иммунологическое тестирование каждые шесть месяцев.
32. Когда заявитель вернулся в колонию, он жаловался тюремному врачу о побочных эффектах новых лекарств, и просил в письменной форме о возвращении обратно на предыдущую схему лечения. Сертификат, выданный директором колонии 19 декабря 2012, показал, что лечение было и продолжает поддерживаться без каких-либо перерывов. Сертификат также указал, что состояние здоровья заявителя улучшилось в результате с антиретровирусной терапией.
33. Как следует из утверждений заявителя, самое последнее тестирование лимфоцитов CD4 было выполнено в 2013 году.
II. НАЦИОНАЛЬНОЕ И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО И ОТЧЕТЫ
34. Соответствующие положения внутреннего и международного права по охране здоровья заключенных, в том числе тех, кто страдает от ВИЧ, изложены в следующих решениях: AB против России, №. 1439/06, § § 77-84, 14 октября 2010; Евгений Алексеенко против России, №. 41833/04, § § 60-66 и 73-80, 27 января 2011 года; и Пахомов против России, №. 44917/08, § § 33-39 и 42-48, 30 сентября 2011.
35. Российский Уголовный кодекс предусматривает уголовную ответственность за умышленное или неосторожное причинение серьезного вреда здоровью, случайное наказывается сроком до трех лет ограничения свободы, а намеренные действия – лишением свободы сроком до восьми лет (статьи 111 и 118) . Тем не менее, причинение тяжкого вреда здоровью должностным лицом в результате невыполнения его или ее профессиональных обязанностей, представляет собой отдельное, более тяжкое преступление, влекущее большой штраф, с возможностью осуждения обвиняемого к ограничению свободы в сочетании с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (статья 118 § 2) . Кроме того, статья 122 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает ответственность за передачу ВИЧ-инфекции, в том числе, заведомое поставление другого лица в опасность заражения ВИЧ-инфекцией (см. § 1 этого положения), или заражение кого-либо вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей (см. § 2 этого положения ). Такие действия наказываются, в частности, до трех лет лишения свободы.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ЗАРАЖЕНИЯ ЗАЯВИТЕЛЯ ВИЧ
36. Заявитель жаловался, в соответствии со статьями 2, 3 и 13 Конвенции, на то, что он был заражен ВИЧ, вследствие халатности медицинского персонала пенитенциарных учреждений, и что власти не провели эффективное расследование данного случая. Суд рассмотрит жалобу в контексте статьи 2 Конвенции (см. Щебетов против России, №. 21731/02, § 39, 10 апреля 2012, с дальнейшими ссылками). Статья 2 в части рассматриваемого вопроса гласит:
“1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом … “
A. Доводы сторон
37 . Опираясь на доклад, опубликованный Центром гигиены и эпидемиологии Федеральной службы исполнения наказаний (см. пункт 15 выше), Правительство настаивало на том, что утверждение заявителя о том, что он заразился ВИЧ в результате халатности медицинского персонала исправительного учреждения, не может быть доказано. В частности, они обратили внимание Суда на удовлетворительную эпидемиологическую ситуацию в пенитенциарных учреждениях Новосибирской области, где был задержан заявитель. Перечислив различные способы, которыми мог быть передан вирус, Правительство отметило большое количество тюремных татуировок на теле заявителя, а также напомнило Суду, что в ряде случаев заявитель совершал акты членовредительства. Правительство подчеркнуло, что и татуировки и самоповреждения, возможно, были причиной инфицирования ВИЧ. Что касается процессуального аспекта статьи 2 Конвенции, Правительство отметило, что заявитель никогда не подавал жалоб в рамках уголовного права на медицинский персонал исправительных учреждений в связи с его инфицированием ВИЧ. В связи с этим, Правительство пришло к выводу, что утверждения заявителя о том, что он был заражен государственными должностными лицами, не может быть доказано ” вне разумного сомнения ” и что власти полностью выполнили свои обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции по расследованию причин заражения ВИЧ заявителя.
38. Заявитель настаивал, что государство должно нести ответственность за его ВИЧ-инфекцию, а он оставался ВИЧ-отрицательным в течение более трех лет, после его ареста. Диагноз ВИЧ был поставлен ему после того, как он был подвергнут инвазивным медицинским процедурам в учреждениях уголовно-исполнительной власти. Он настаивал на том, что он не употреблял наркотики и сослался на свою медицинскую карту в поддержку этого заявления. Он также отрицал, что имел сексуальные отношения в заключении. На доводы властей Российской Федерации по поводу его татуировок, заявитель утверждал, что все татуировки были сделаны между 1980 и 1985 г. У него не было больше татуировок. Далее он подчеркнул, что это утверждение может быть легко доказано, потому что власти фиксировали письменно татуировки заключенных. При поступлении в места содержания под стражей, заключенных осматривали и их татуировки были зафиксированы. Было бы легко сравнить татуировки с теми, которые были отмечены при его прибытии в исправительную колонию. Кроме того, заявитель указал, что чернила в татуировках старые и выцветшие, и что любой специалист может установить, когда эти татуировки были сделаны. В заключение он подчеркнул, что он никогда не делился острыми предметами, такими как бритвы, с другими заключенными.
39. Ссылаясь на копии писем от властей, проводивших расследование и осуществлявших прокурорский надзор, заявитель также подчеркнул, что он отправил ряд жалоб по поводу его ВИЧ-инфекции. Эти жалобы либо оставались без ответа, либо власти отказывались принимать какие-либо меры для расследования причин его инфекции.
Б. ОЦЕНКА СУДА
1. Допустимость
40. Суд отмечает, что эта жалоба не является необоснованной в значении § 3 (а) статьи 35 Конвенции, и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
2. Достоинства
(а) Общие принципы
41. Европейский Суд напоминает, что статья 2 Конвенции, гарантирующая право на жизнь, является одним из наиболее фундаментальных положений Конвенции. Вместе со статьей 3, она закрепляет одну из основных ценностей демократического общества, образующее Совет Европы. Европейский Суд напоминает, что статья 2 касается не только смерти в результате использования необоснованной силы представителями государства, но в первом предложении параграфа первого определено обязательство государства принимать надлежащие меры для защиты жизней тех, кто находится под их юрисдикцией (см., например, LCB против Соединенного Королевства, 9 июня 1998 года, § 36, Отчеты о постановлениях и решениях 1998-III, и Павла и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства, номер 46477/99 , § 54, ЕСПЧ 2002 II).
42. Эти принципы применяются также в вопросах содержания под стражей. Лица, находящиеся под стражей, находятся в особенно уязвимом положении и власти несут ответственность за их лечение. Конвенция требует от государства защищать здоровье и физическое благополучие лиц, лишенных свободы, например, путем принятия соответствующих мер по защите их жизни и предоставление им необходимой медицинской помощи (см., в частности, Кинан против Великобритании, номер 27229/95, § 111, ЕСПЧ 2001-III; Mouisel против Франции, № 67263 / 01, § 40, ЕСПЧ 2002 IX , и Макглинчи и другие против Соединенного Королевства, номер 50390/99, § 46, ЕСПЧ 2003 -V). Суд также напоминает, что если события, которые являются предметом спора, находились полностью или по большей части исключительно в введении властей, как и в случае с лицами, находящимися под их контролем в местах лишения свободы, серьезные предположения о фактических обстоятельствах, имевших телесные повреждения или смертей, наступившие в течение задержания в отношении телесных повреждений и смерти, происшедших во время содержания под стражей, возникает строгая презумпция фактов. В действительности, бремя доказательств может рассматриваться, как возложение на власти обязательства предоставить достаточные и убедительные объяснения (см. Çakıcı против Турции [GC], № . 23657/94 , § 85 , ЕСПЧ 1999 -IV, и Салман против Турции [GC], № . 21986/93 , § 100 , ЕСПЧ 2000 -VII).
43. Наконец, Суд отметил, что вышеупомянутые обязательства также требуют существования эффективной независимой судебной системы, которая должна быть построена таким образом, что любое нарушение права на жизнь или личную неприкосновенность могут быть выявлены и виновные будут привлечены к ответственности (см., например, Пауэлл против Соединенного Королевства (решение), № 45305/99 , ЕСПЧ 2000 -V , и Calvelli и Ciglio против Италии [GC], № . 32967/96 , § 49 , ЕСПЧ 2002 -I). Далее Суд повторяет, что даже если Конвенция не предусматривает такие гарантии на уголовные процедуры в отношении третьей стороны (см. Перез против Франции [GC ], № . 47287/99 , § 70 , ЕСПЧ 2004 -I ), эффективная судебная система, предусмотренная статьей 2 может, и при определенных обстоятельствах должна включать возможность обращения к уголовному законодательству. Система, предусмотренная Статьей 2, должна обеспечить независимое и беспристрастное официальное расследование, которое соответствует определенным минимальным стандартам эффективности. Соответственно, компетентные органы должны действовать добросовестно и незамедлительно, и по собственной инициативе инициировать расследование, способное, во-первых, установить обстоятельства, при которых произошел инцидент и недостатки в нормативно-правовой базе и, во-вторых, установить государственные должностные лица или вовлеченные органы власти. Необходимость общественного контроля также релевантна в данном случае (см. Кац и другие против Украины, номер 29971 / 04, § 116 , 18 декабря 2008 года.
(b) Применимость вышеуказанных принципов к настоящему делу
(i) Предполагаемое неумышленное заражение ВИЧ-инфекцией: установление фактов
44. Суд отмечает, что после двух тестов в феврале 2011 года заявителю был поставлен диагноз ВИЧ (см. пункт 22 выше). Учитывая, что четыре предыдущих анализа крови на ВИЧ, после его заключении под стражу в 2007 году, были отрицательными, Суд считает, и не было никаких расхождений во мнении сторон, что инфекция была приобретена во время заключения. Сторонами, однако, оспаривается точный способ передачи вируса. Правительство указало два возможных передачи ВИЧ: когда заявитель делал себе большое количество татуировок в заключении, и когда заявитель, совершал акты самоповреждения, а именно, глотал острые предметы и резал руки. Заявитель настаивал на том, что болезнь была результатом небрежности со стороны тюремного медицинского персонала во время инвазивных медицинских процедур, выполняемых на нем. Он утверждал, что инфицированные материалы или инструменты могли быть использованы в этих процедурах.
45. По всей видимости, между сторонами существует общее согласие в отношении того, что заявитель не мог быть инфицирован половым путем или через употребление инъекционных наркотиков. Ни медицинские записи заявителя, ни любые другие документы, представленные сторонами, не содержат каких-либо ссылок на историю внутривенного употребления наркотиков заявителем. Точно так же нет никаких свидетельств сексуального контакта между заявителем и другими заключенными. Правительство охарактеризовало татуировки заявителя как ” сделанные самостоятельно”, что, как следует из его объяснений, означает, что татуировки могли быть сделаны в антисанитарных условиях с зараженными инструментами. Оно также указало, что его самоповреждения, возможно, были основным источником инфекции. Суд не может игнорировать аргумент Правительства, учитывая, что и татуировка и акты членовредительства предусматривают повреждения кожи, контакт с кровью и биологическими жидкостями или, использование предметов или инструментов, которые могут быть многократно использованы и быть нестерилизованными, что в свою очередь может нести риски для здоровья, не исключая инфекции ВИЧ. Также во внимание принимаются выводы специалистов центра гигиены и эпидемии о том, что самая последняя татуировка была сделана в 2008 году (см. пункт 15 выше). Несмотря на то, что тест, выполненный в феврале 2009 года, показал, что заявитель был ВИЧ – отрицательным, передача вируса от татуировки 2008 года не может быть полностью исключена. Суд отмечает, что период “окна”, в течение которого инфицированный человек не показывает положительный результат, длится от нескольких дней до шести месяцев, в зависимости от организма пациента и применяемого теста на ВИЧ. Кроме того, Суд отмечает, что заявитель отказался пройти тест на ВИЧ в 2010 году, который мог бы сузить окно в отношении возможного времени его инфицирования. Он также отмечает, что заявитель совершил два акта членовредительства в период с февраля 2009 года, когда он все еще был ВИЧ – отрицательным, и в феврале 2011 года, когда тесты показали, что он был заражен. Несмотря на то, что инфицирование при обстоятельствах, представленных сторонами, маловероятна, Суд не может полностью отклонить доводы властей Российской Федерации.
46. В то же время, Суд допускает аргументы заявителя о том, что у него не было никаких татуировок с 1985 года, и что никакая инфекция не могла прийти от его актов членовредительства, так как он не использовал никаких предметов, которые ранее были в контакте с ВИЧ-инфицированным заключенным. Суд также напоминает, что довод заявителя, не поддерживается никакими доказательствами, но не является полностью недостоверным, Правительство не представило никаких доказательств, что какая-либо из его татуировок была недавней. Правительство могло бы, по-видимому, предоставить Суду список татуировок заявителя, который составлялся каждый раз, когда его принимали в следственный изолятор, и сравнить их с теми, какие он имеет сейчас. Они также, возможно, просили экспертное заключение, чтобы показать, когда были сделаны татуировки, на основании цвета чернил татуировки.
47. В связи с этим, Суд отмечает, что доводы сторон создали ситуацию неопределенности. В то время как выполнение государством его процессуального обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции будут рассмотрены ниже, Суд хотел бы подчеркнуть, на данном этапе, что его неспособность делать какие-либо выводы в отношении источника инфекции у заявителя, прежде всего, обусловлена отсутствием каких-либо ответов на внутреннем уровне. В частности, он отмечает, что национальные власти не пытались определить, как именно была получена инфекция заявителем. Власти не дали никаких результатов, которые могли бы поддерживать или опровергнуть версии сторон о маршрутах, по которым инфекция могла быть передана. В этих обстоятельствах у Суда имеются сомнения относительно того, как Правительство, обеспечило удовлетворительное и убедительное объяснение того, каким образом заявитель был инфицирован ВИЧ, что поставило его жизнь в опасность.
48. Отмечая неспособность Правительства подтвердить свои утверждения никакими доказательствами, Суд также учитывает, что версия заявителя событий была ненадежной и непоследовательной. Он не мог указать какой-либо конкретный инцидент или определить период, когда он возможно, получил инфекцию. Его жалобы были нечеткими и связаны со всем периодом его содержания под стражей, а также с каждой медицинской процедурой, которым проводилась в отношении него со стороны администрации мест содержания под стражей.
49. Соответственно, в ситуации, когда материалы в материалах дела не обеспечивают достаточной доказательственной базы для того, чтобы Суду мог установить «вне разумного сомнения”, что российские власти несут ответственность за заражение заявителя ВИЧ-инфекцией, Суд должен сделать вывод, что не было нарушения статьи 2 Конвенции в связи с предполагаемой неспособностью властей защитить право заявителя на жизнь.
(II) Предполагаемая неэффективность расследования
50. Суд еще раз напоминает, что если жизнь была потеряна или создана серьезная угроза в условиях потенциального привлечения к ответственности государства, статья 2 влечет за собой обязанность для государства обеспечить любой ценой адекватный ответ – судебный или другой, так, что законодательная и административная база создана, чтобы защитить право на жизнь, чтобы оно было правильно реализовано и любые нарушения этого права пресекаются и наказываются (см. Öneryıldız против Турции [GC], № 48939/99, § 91, ЕСПЧ 2004-XII).
51. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд, в свете вышеуказанных принципов, считает, что процедурное обязательство возникло в соответствии со статьей 2 Конвенции для расследования обстоятельств, в которых заявитель заразился ВИЧ-инфекцией. Кроме того, такая обязанность накладывается российским уголовным правом (см. пункт 35 выше).
52. Суд постановил, что в многочисленных случаях обязательств расследования ” не обязателен результат, но средства»: не каждое расследование обязательно должно быть успешным или прийти к выводу, совпадающему с заявлением заявителя о событиях; однако, это, в принципе, может привести к установлению фактов дела и, если обвинения подтвердятся, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы для прекращения расследования или в качестве основы для своих решений. Они должны принять все разумные меры для того, чтобы закрепить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев и судебно-медицинскую экспертизу. Любой недостаток расследования, который подрывает его способность установить причину травм или личность ответственного лица может привести к нарушению этого стандарта (см. среди прочих источников, Ассенов и другие против Болгарии , 28 октября 1998, § § 102 и след, Отчеты 1998-VIII , и Михеев против России, № . 77617 /01 , § § 107 и след. , 26 января 2006 года).
53 . Суд отмечает, что, несмотря на аргументы Правительства, говорящие об обратном, он убежден, что органы прокуратуры были недостаточно осведомлены о жалобе заявителя, что он был инфицирован ВИЧ в местах лишения свободы. Заявитель предоставил Суду копии писем и решений властей в ответ на его жалобы (см. пункты 10-14 выше). Как явствует из этих документов, жалоба заявителя была либо направлена от одного должностного лица другому, или ответом было обещание провести расследование, учитывая, что жалоба содержала обвинения в совершении уголовного преступления. На самом деле, одна жалоба действительно привела к возбуждению уголовного дела в этом вопросе. Однако заявитель не предоставил никакой информации о судьбе первоначального преждевременного решения об отказе в возбуждении уголовного дела (см. пункт 14 выше). В отсутствие какой-либо информации о мерах, принятых российскими следственными органами, а также с учетом отказа Правительства, что такое расследование никогда не происходило, Суд не может не прийти к выводу, что власти не провели эффективного, оперативного и прилежного расследование дела.
54 .Суд принимает во внимание доводы Правительства о том, что расследование по утверждению заявителя было проведено в декабре 2012 года центром гигиены и эпидемий. Помимо того, что это запрос остался без ответа, Суд считает, что изучение истории болезни заявителя и его опрос специалистами Центра, что было сделано почти через два года после того, как был поставлен диагноз ВИЧ, не могло быть заменой полного уголовно-правового расследования утверждения о передаче опасной для жизни инфекции, такой как ВИЧ, в результате небрежных или преднамеренных действий со стороны представителей государства. Уголовно-правовое расследование, возможно, позволило бы сбор доказательств, необходимых для подтверждения утверждения заявителя о халатности со стороны тюремного медицинского персонала, что привело к его заражению вирусом. Следственные органы должны были бы иметь широкие правовые полномочия для посещения СИЗО, опроса задержанных, изучения документов, включая медицинские записи, получения отчетов сотрудников пенитенциарных учреждений, сбора вещественных доказательств, отчетов экспертной комиссии и принятия все другие необходимые меры с целью выяснения истины в отношении заявителя. Роль следственных органов была важна не только для ведения уголовного дела в отношении предполагаемых виновников преступления, но и для поиска заявителя других средства по возмещению причиненного ему вреда (см. Щебетов против России, № . 21731 /02, § 54 , 10 апреля 2012, и Исматулаев против России (решение), № . 29687 /09 , § § 21-29 , 6 марта 2012 года).
55. Суд уже указал, что отказ властей расследовать жалобы заявителя сделало невозможным для Суда установление фактов по делу и определить «вне разумного сомнения», должно ли государство нести ответственность за инфекцию заявителя. Учитывая фундаментальный характер права, гарантированного статьей 2 Конвенции и позитивных обязательств и обязанностей, которые Конвенция налагает на государства, в том числе обязанность принимать практические превентивные меры, необходимые для защиты жизни и здоровья лиц, которые были лишены свободы и сделать все, что можно было разумно ожидать, чтобы предотвратить возникновение предсказуемой определенной и непосредственной опасности для жизни и физической неприкосновенности заключенного, Суд считает, что неспособность российских властей к быстрой и эффективной реакции на жалобы заявителя противоречит самой цели гарантий статьи 2. Прежде всего это касается случаев, возникающих в среде высокого риска распространения ВИЧ-инфекции, каковыми уже давно признаны места содержания под стражей.
56 . Суд приходит к выводу, что российские власти не провели незамедлительное, быстрое и тщательное расследование инфицирования заявителя ВИЧ. Соответственно, он считает, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте.
II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ
57. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции, что власти не приняли меры для защиты его здоровья и благополучия, не сумев предоставить ему адекватную медицинскую помощь для лечения его ВИЧ-инфекции. Статья 3 Конвенции гласит:
“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию”.
A. Доводы сторон
58. Правительство утверждало, что власти полностью выполнили свои обязательства по предоставлению заявителю адекватной медицинской помощи. Он был под постоянным медицинским наблюдением, надлежащим образом обследован и получил антиретровирусную терапию, которая была откорректирована там, где это было необходимо.
59. Без предоставления каких-либо конкретных деталей, заявитель выразил разочарование по поводу качества медицинских услуг. Он утверждал, что ему пришлось нанести себе повреждения, чтобы привлечь внимание властей к своим проблемам со здоровьем и заставить их начать его лечение. Он утверждал, что его здоровье резко ухудшилось, что он предоставили обогащенную диету и что он не получал витамины.
Б. ОЦЕНКА СУДА
1. Общие принципы
60. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основных ценностей демократического общества. Она запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, или наказание, независимо от обстоятельств и поведения потерпевшего (см., например, Лабита против Италии [GC], №. 26772/95, § 119, ЕСПЧ 2000-IV). Жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня жестокости, чтобы попадать под действие статьи 3. Оценка этого минимума относительна: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность обращения, его физические и психические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., среди других источников, Ирландия против Великобритании, 18 января 1978 г. § 162, Серия, А, 25.).
61. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня жестокости, как правило, включает в себя телесные повреждения, либо сильные физические или психические страдания. Тем не менее, даже в отсутствие этого, там, где лечение оскорбляет или унижает индивида, показывая отсутствие уважения или унижая его или ее человеческое достоинство, или вызывает чувство страха, страдания или неполноценности, способно сломать моральное и физическое сопротивление индивида, оно может быть охарактеризовано, как унижающее достоинство, а также может подпадать под запрет, содержащийся в статье 3 (см. Претти против Соединенного Королевства, номер 2346/02, § 52, ЕСПЧ 2002-III, с дальнейшими ссылками).
62. В контексте лишения свободы, Суд неоднократно подчеркивал, что для подпадания под действие статьи 3 уровень страданий и унижений должен в любом случае выходить за рамки неизбежного элемента страдания и унижения, связанных с задержанием (см., с соответствующими изменениями, Тайрер против Великобритании, 25 апреля 1978, § 30, Серия А, 26., и Серинг против Соединенного Королевства, 7 июля 1989, § 100, Серия А,. 161).
63 . Государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству, чтобы способы и методы исполнения меры лишения свободы не подвергали его страданиям и трудностям, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страданий, присущий заключению, и что, с учетом практических требований режима лишения свободы, его здоровье и благополучие должны быть гарантированы (см. Кудла против Польши [GC], № . 30210/96 , § § 92-94 , ЕСПЧ 2000 -XI и Попов против России, № . 26853 / 04, § 208 , 13 июля 2006 года). В большинстве случаев, касающихся содержания под стражей лиц, которые были больны, Суд проверял, получал заявитель адекватную медицинскую помощь в тюрьме или нет. Суд напоминает в связи с этим, что даже если статья 3 не обязывает освобождать задержанных “по личным обстоятельствам “, она всегда интерпретируется, как требование обеспечить здоровье и благополучие заключенных, как обязательство государства обеспечить задержанным необходимую медицинскую помощь (см. Кудла, упомянутое выше, § 94; . Калашников против России, номер 47095/99 , § 95 , ЕСПЧ 2002 – VI , и Худобин против России, номер 59696 /00, § 96 , ЕСПЧ 2006 -XII (выдержки)).
64 .”Адекватность” медицинской помощи остается наиболее сложным элементом для определения. Суд настаивает, что власти должны гарантировать, что диагностика и уход были незамедлительными и правильными (см. Хуматов против Азербайджана , № 9852 /03 и 13413 / 04, § 115, 29 ноября 2007; . Мельник, упомянутое выше, § § 104-106; и, с соответствующими изменениями, Холомьев против Молдовы, № 30649 / 05, § 121 , 7 ноября 2006 года), и там, где это вызвано характером медицинского состояния, регулярный и систематический контроль, и включать в себя всеобъемлющую терапевтическую стратегию, направленную на эффективное лечение проблем со здоровьем задержанного, предупреждающую их обострение (см. Хуматов , упомянутый выше, § § 109, 114 ; Шарбан против Молдовы , № 3456 / 05, § 79 , 4 октября 2005 , и Попов, упомянутый выше, § 211).
65. В целом, Суд оставляет достаточную степень гибкости в определении требуемого стандарта медицинской помощи, решая его на индивидуальной основе случая. Этот стандарт должен быть “совместим с человеческим достоинством” задержанного, но должны также принимать во внимание “практические требования лишения свободы” (см. Алексанян против России, № . 46468 / 06, § 140, 22 декабря 2008 г.).
2. Применение вышеуказанных принципов к настоящему делу.
66. Обращаясь к фактам настоящего дела, Суд повторяет, что в феврале 2011 года заявителю был поставлен диагноз ВИЧ-инфекция. Он был немедленно помещен под клиническое наблюдение, которое также включало консультации с психиатром. Суд отмечает, что заявитель не указал на какие-либо конкретные упущения со стороны тюремных медицинских работников и на то, что оказанные ими услуги были неэффективными или неадекватными. Он ограничил свои представления к общей жалобе, что ВИЧ-положительного заключенного не должны рассматривать тем способом, которым он был осмотрен. Однако, оценив доказательства, Суд считает, что качество оказанной заявителю медицинской помощи было адекватным.
67. В частности, представленный Суду материал показывает, что российские власти использовали имеющиеся средства для правильного диагноза состояния заявителя, предоставили заявителю антиретровирусную схему лечения для борьбы с ВИЧ-инфекцией и приняли необходимые меры по контролю хода болезни, в частности, по внесению изменений в лечение при необходимости и допуску заявителя в медицинские учреждения для углубленного обследования. В то время, как Суд обеспокоен, что российским властям потребовалось десять месяцев, чтобы выполнить подсчет количеств клеток CD4, который считается одним из главных инструментов в определении надлежащего времени для начала лечения, нет доказательств того, что клиническая стадия и оценка заявителя тюремным медицинским персоналом были неправильными, или что они задержали начало антиретровирусной терапии. Медицинская карта, представленная Правительством, не показывает, что клиническое состояние заявителя требовало его срочного размещения на режим химиотерапии до декабря 2011 года, когда он начал получать лечение. Тест на количество клеток CD4 выполнен в декабре 2011 года, он показал чуть более 320 клеток/мм3, служит в качестве косвенного доказательства того, что никаких задержек при проведении антиретровирусной терапии не произошло (см. пункт 28 выше). Заявитель получал регулярную и систематическую клиническую оценку и мониторинг, которые входили в состав комплексной стратегии лечения, направленные на предотвращение ухудшения состояния заявителя. Суд не может найти никаких доказательств, и заявитель не стал спорить с тем, что рекомендации в отношении частоты тестирования или постоянного характера антиретровирусной терапии были проигнорированы со стороны медицинского персонала исправительных учреждений.
68. Кроме того, Суд придает особое значение тому факту, что администрация следственного изолятора не только подтвердила, что заявителя посещали врачи, его жалобы были услышаны и что ему был назначен курс лечения, но они также создали необходимые условия для назначенного лечения, для того, чтобы оно фактически было проведено (см. Хумматов, упомянутое выше, § 116). График, представленный Правительством, показал, что заявитель получал лечение без каких-либо перерывов, с ежедневным приемом лекарств, которое проводилось под наблюдением медицинских сестер пенитенциарной службы. Суд считает, что Правительство предоставило психологический и контрольный механизмы, такие как консультации с психиатром и надзор со стороны медицинского персонала, для того, чтобы обеспечить соблюдение заявителем лечения и прописанного порядка приема лекарственных препаратов. Суд отмечает, в частности, что заявителю была предложена психологическая поддержка и внимание, и было предоставлено ясное и полное объяснение медицинских процедур, желаемого результата лечения и негативных последствий прерывания лечения.
69. Суд также отмечает, что власти эффективно рассматривали другие жалобы заявителя на здоровье. Его лечение было скорректировано с учетом сопутствующих проблем со здоровьем, таких как артериальная гипертензия и психологические проблемы, а также его неспособность перенести побочные эффекты некоторых лекарств. Суд принимает во внимание, что заявитель не представил никаких описаний его текущего состояния, только утверждения, что он считает, что его здоровье ухудшается. В то время как ухудшение здоровья может, в некоторых случаях, быть признаком неэффективного лечения, в настоящем деле Суд не может интерпретировать иначе как, неблагополучное, однако естественное проявление состояния заявителя.
70. Подводя итог, Суд считает, что национальные власти предоставили заявителю всеобъемлющую, эффективную и понятную медицинскую помощь в заключении. Следовательно, данная часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии с § статьи 35 3 (а) и 4 Конвенции.
III . ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ
71. В заключение, Суд рассмотрел другие жалобы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание все материалы, имеющиеся в его распоряжении, и в той мере, в которой эти жалобы относятся к компетенции Суда, Суд считает, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, изложенных в настоящей Конвенции или Протоколов к ней. Следовательно, данная часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии с § 3 и 4 из статьи 35 Конвенции.
IV . ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
72 Статья 41 Конвенции предусматривает:
” Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высшей Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию Потерпевшей стороне “.
А. Ущерб
73 . Заявитель утверждал, что 10000000 российских рублей (RUB, около 240 тысяч евро (EUR)) в качестве компенсации за нематериальный ущерб будет достаточным.
74 . Правительство утверждало, что сумма была чрезмерной. Они подчеркнули, что если Суд установит нарушение Конвенции, что само по себе будет достаточной справедливой компенсацией.
75 . Европейский Суд напоминает, во-первых, о том, что у заявителя не могут требоваться какие-либо доказательства в качестве компенсации морального вреда, который он был ему причинен (см. Гридин против России, номер 4171 / 04, § 20 , 1 июня 2006 г.). Кроме того, он считает, что страдания заявителя и разочарование, вызванное неспособностью властей эффективно и старательно выполнять расследование его ВИЧ-инфекции, не могут быть компенсированы одним лишь установлением нарушения. Однако фактическая требуемая сумма, является чрезмерной. Производя оценку на справедливой основе, Суд присуждает заявителю EUR 20 000 в качестве компенсации морального вреда, плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.
B. Затраты и расходы
76 .Заявитель не представил иск об издержках и расходах. Соответственно, Суд считает, что нет необходимости присуждать ему какую-либо сумму на этот счет.
C. Процентная ставка
77 . Суд счел, что процентная ставка, при просрочке платежей, должна быть установлена в размере предельной процентной ставки по займам Европейского центрального банка, к которой должны быть добавлены три процентных пункта.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявил жалобу в отношении заражения заявителем инфекцией ВИЧ в местах лишения свободы и неспособности властей эффективно расследовать инцидент приемлемой, а остальную часть жалобы неприемлемой;
2. Постановил, что не было нарушения статьи 2 Конвенции в отношении заражения заявителем ВИЧ во время содержания под стражей
3. Постановил, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в связи с отказом властей провести тщательное и оперативное расследование жалобы заявителя относительно его ВИЧ-инфекции;
4. Постановил
(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным, в соответствии со Статьей 44 § 2 Конвенции, 20000 евро (двадцать тысяч евро) в отношении морального вреда, должны быть переведены в российские рубли по курсу, действующему на день выплаты, плюс любой налог, который может быть взыскан;
(б), что с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в размере, равной предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка на период неуплаты, плюс три процентных пункта;
5 . Отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
Подготовлено на английском языке и представлено в письменной форме 9 января 2014 года, в соответствии с Правилом 77 § § 2 и 3 Регламентом Суда.
Серен Нильсен Изабелла Берро Лефевре
Секретарь Президент
