| Дата: | 21.06.2015 |
| Країна: | Латвия |
| Судовий орган: | Европейский суд по правам человека |
| Номер справи: | 70597/11 |
| Коротко: | Нарушение статьи 8 Конвенции: право на приватность |
Зміст
- ПРОЦЕДУРА
- ФАКТЫ
- ПРАВО
- ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО
© Перевод Украинского Хельсинского союза по правам человека
Официальное цитирование – Meimanis v. Latvia, no. 70597/11, § …, 21 July 2015
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
COUR EUROPEENNE DES DROITS DE L’HOMME
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЯТАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО МЕЙМАНИСА ПРОТИВ ЛАТВИИ
(Заявление № 70597/11)
РЕШЕНИЕ
СТРАСБУРГ
21 июля 2015 года
Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.
По делу Мейманиса против Латвии,
Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция), заседая палатой в составе:
Guido Raimondi, Председателя,
Paivi Hirvela,
George Nicolaou,
Ledi Bianku,
Nona Tsotsoria,
Faris Vehabovic, судей,
Ineta Ziemele, специального судьи,
И Fatos Araci, заместителя Секретаря секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 30 июня 2015 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:
ПРОЦЕДУРА
1. Данное дело основано на заявлении (№ 70597/11) против Республики Латвия, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Латвии г-ном Майрисом Мейманисом (далее – «заявитель») 10 ноября 2011 года.
2. Заявителя представлял г-н С. Варпинс, адвокат в г. Риге. Правительство Украины (далее – «Правительство») представлял его уполномоченный г-н К. Лайс.
3. Заявитель утверждал, в частности, что были нарушены его права по статье 8, в связи с перехватом его телефонных разговоров, и что в Латвии не было никаких эффективных средств правовой защиты в отношении таких нарушений. Он также утверждал, что разбирательство в Конституционном суде не было публичным, и что он был лишен права быть выслушанным.
4. 7 декабря 2012 года Правительство было уведомлено об этом заявлении.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. Заявитель родился в 1968 году и проживает в г. Риге.
6. В настоящее время против него ведется разбирательство по уголовному делу, возбужденному 30 декабря 2005 года, за попытку получения взятки, совместно с A.Б. и А.С. В соответствующее время, заявитель возглавлял подразделение в Бюро по экономической преступности (Ekonomikas policijas birojs) Главного управления полиции в Риге (Rigas galvena policijas parvalde).
7. По утверждению заявителя, в ходе судебного разбирательства в апелляционном суде он узнал, что в отношении его соответчика А.С. было возбуждено оперативное расследование (operativas uzskaites lieta).
8. По утверждению Правительства, 27 декабря 2005 года было возбуждено оперативное расследование на основании информации, предоставленной частным лицом. 28 декабря 2005 года соответствующий орган, Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией (Korupcijas noversanas un apkarosanas birojs – KNAB), сообщил об этом в прокуратуру. В тот же день, судья Верховного Суда санкционировал перехват телефонных разговоров А.С., и прокуратура санкционировала проведение спецоперации (operativais eksperiments). 29 декабря 2005 года глава KNAB санкционировал перехват телефонных разговоров A.Б. на основании статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности, в том числе бесед с заявителем. 30 декабря 2005 года KNAB сообщило в прокуратуру об оперативных мерах в соответствии с этим положением. Правительство не представило никаких доказательств в этой связи.
A. Оперативные мероприятия и жалобы заявителя в этой связи
9. 22 января 2009 года судья Палаты по уголовным делам Верховного Суда (Augstakas tiesas Kriminallietu tiesu palata), в рамках уголовного дела в отношении заявителя, запросил информацию об оперативном расследовании.
10. 18 февраля 2009 года специальный прокурор, рассмотрев материалы в соответствии со статьей 35 (1) Закона об оперативной деятельности, ответил, что оперативное расследование было начато 27 декабря 2005 года. В контексте этого оперативного расследования, перехват телефонных разговоров заявителя не осуществлялся. Тем не менее, она отметила, что «его разговоры записывались, когда он беседовал с [лицом], чьи разговоры подлежали перехвату в соответствии с Законом об оперативной деятельности». По словам заявителя, он узнал об этом во время апелляционного судебного заседания 22 октября 2009 года.
11. 22 октября 2009 года заявитель попросил органы прокуратуры пересмотреть законность принятых оперативных мер, и задал конкретные вопросы, касающиеся этих мер.
12. 4 ноября 2009 года специальный прокурор ответила, в частности, что 28 декабря 2008 года было дано разрешение на проведение спецоперации на основании статьи 15 (3) Закона об оперативной деятельности в контексте оперативного расследования, с целью записать, как присяжный адвокат А.С. будет вести себя после получения 19 500 латвийских латов (LVL) для последующей передачи должностным лицам отдела полиции по экономическим преступлениям, чтобы выяснить, будет ли он продолжать переговоры в отношении взятки, и чтобы установить его возможных сообщников. Она также отметила, что национальное законодательство не предусматривает независимого судебного надзора в области оперативной деятельности; такой надзор осуществляется Генеральным прокурором и специально уполномоченными прокурорами в соответствии со статьей 35 (1) Закона об оперативной деятельности. Наконец, она отметила, что оперативные следственные меры в отношении заявителя и других подсудимых не были незаконными, и что не было никаких нарушений общих регулирующих оперативную деятельность принципов, содержащихся в статье 4 этого Закона.
13. 6 ноября 2009 года заявитель подал жалобу в отношении ответа специального прокурора.
14. 27 ноября 2009 года вышестоящий специальный прокурор отклонила жалобу заявителя. Она сослалась на статьи 35 (1) и статью 5 Закона об оперативной деятельности. Ссылаясь на статью 7 (5), прокурор также пояснила, что, в ходе перехвата телефонных разговоров А.С., власти узнали, что преступление было запланировано на 30 декабря 2005 года – соглашение и получение взятки – и к этому преступлению могли также быть причастны должностные лица Государственной полиции. Для того чтобы предотвратить дальнейшее участие должностных лиц в коррупционных преступлениях, было принято решение о перехвате телефонных разговоров A.Б. на основании статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности. Компетенция органов прокуратуры не включает в себя анализ совместимости тех или иных положений с положениями Конституции Латвии; эти вопросы должны рассматриваться Конституционным Судом.
15. Заявитель также подал жалобу в Генеральную прокуратуру. Эта жалоба была отклонена окончательным решением от 29 декабря 2009 года со ссылкой на статьи 35 (1) и 7 (5) Закона об оперативной деятельности, причем прокуратура отметила, что не было установлено никаких нарушений этого закона.
B. Разбирательство в Конституционном Суде
16. 29 июня 2010 года заявитель подал индивидуальную конституционную жалобу в Конституционный Суд (Satversmes tiesa). Он утверждал, что: (i) статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности несовместима со статьями 89 (защита прав человека) и 96 (право на частную жизнь) Конституции (Satversme), а также со статьями 8 и 13 Конвенции, и (ii) первое и второе предложения статьи 35 (1) Закона об оперативной деятельности несовместимы со статьей 89 и первым предложением статьи 92 (право на справедливое судебное разбирательство) Конституции, а также со статьей 6 § 1 и статьей 13 Конвенции.
17. 16 июля 2010 года Конституционный Суд начал разбирательство по делу № 2010-55-0106 в отношении совместимости статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности со статьей 96 Конституции и статьей 13 Конвенции, а также совместимости первого предложения статьи 35 (1) этого закона со статьей 92 Конституции. Конституционный Суд отклонил оставшуюся часть жалобы заявителя.
18. 6 сентября 2010 года судья отклонил ходатайство заявителя об ознакомлении с материалами дела, так как это противоречило процедуре, изложенной в Законе о Конституционном Суде. Принятие необходимых мер для подготовки дела к принятию решения (lietas sagatavosana izskatisanai) входило в функции судьи, в соответствии со статьей 22 Закона о Конституционном Суде. Судья также сослался на статью 22 (9), статью 24 и статью 22 (2) (1) Закона о Конституционном Суде (см. параграфы 34-35 ниже), пояснив, что стороны имеют право ознакомиться с материалами дела после принятия решения, и что именно судья решает, каким учреждениям или должностным лицам будет предложено представить дополнительную информацию или документы.
19. 5 ноября 2010 года судья отклонил ходатайство заявителя об ознакомлении с письменными представлениями, поданными в ходе слушаний парламентом Латвии (Сеймом), заявив, что такое ходатайство уже было отклонено с учетом того, что эти документы являются частью материалов дела.
20. 2 декабря 2010 года заявитель попросил разрешения ознакомиться хотя бы с предварительным мнением судьи (atzinums par lietas sagatavosanu izskatisanai), перед завершением подготовки дела и проведением предварительного слушания. Заявитель хотел выразить свое мнение о производстве, и, в частности, о том, можно ли рассматривать это дело в рамках устной процедуры, что было бы для него предпочтительным.
21. 17 декабря 2010 года Председатель Конституционного Суда ответил заявителю, что стороны смогут ознакомиться с материалами дела только после принятия судебного решения. Это решение было принято 14 декабря 2010 года. Таким образом, заявитель мог ознакомиться с материалами дела. Что касается возможности проведения разбирательства в устной или письменной форме, он пояснил, что этот вопрос должен решаться Конституционным Судом в соответствии со статьей 22 (8)-(10) Закона о Конституционном Суде. Сначала этот вопрос должен быть рассмотрен соответствующим судьей, затем Председателем Конституционного Суда, а потом всеми другими судьями в ходе предварительного слушания. После ознакомления с материалами дела, стороны смогут высказать свое мнение по этому вопросу.
22. 21 января 2011 года заявитель представил свое мнение в Конституционный Суд и отметил, среди прочего, что дело не может быть рассмотрено в рамках письменной процедуры, и что должно быть проведено устное слушание. Он признал, что письменная процедура в Конституционном Суде как таковая не нарушает его право быть выслушанным, но утверждал, что этот вопрос должен отдельно рассматриваться в каждом конкретном случае, и что суд не может отклонить ходатайство в связи со сбором доказательств без рассмотрения его необходимости, значимости или процессуальных правовых оснований.
23. 25 января 2011 года, в закрытом предварительном слушании, Конституционный Суд рассмотрел материалы дела и постановил, что содержащихся в материалах дела документов достаточно для рассмотрения дела в рамках письменной процедуры (статьи 22(10) и 281 Закона о Конституционном Суде). 26 января 2011 года заявитель был проинформирован об этом решении, и ему было дано 15 дней для того, чтобы ознакомиться с материалами дела и представить свое мнение по этому поводу (статья 281(2) Закона о Конституционном Суде). Заявитель воспользовался этой возможностью.
24. 11 мая 2011 года Конституционный Суд вынес решение по делу № 2010-55-0106 и постановил, что оспариваемые правовые нормы соответствуют Конституции и Конвенции. Соответствующая часть решения гласит:
«11. …
Из материалов дела следует, что 27 декабря 2005 года Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией (KNAB) начало оперативное расследование. Перехват телефонных разговоров заявителя осуществлялся с 29 по 31 декабря 2005 года, то есть, в течение трех дней в соответствии со статьей 7 (5) Закона об оперативной деятельности (см. материалы дела, том 1, стр. 85-86). Не оспаривается, что Заявитель также участвовал в телефонных разговорах, которые были перехвачены.
…
13. Заявитель и Омбудсмен утверждают, что ограничение прав, предусмотренное в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, остается неясным. Непонятен смысл слов «с целью предотвращения». Также невозможно понять, какие условия должны быть выполнены для принятия оперативных мер в соответствии со специальной процедурой, когда требуются немедленные действия. Таким образом, ограничение прав, установленное в вышеуказанной правовой норме, не предусмотрено должным образом принятым законом (см. материалы дела, том 1, стр. 7-8, и том 3, стр. 46-48) .
…
13.2. Заявитель утверждает, что положения статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности должны применяться только при необходимости предотвращения тяжких или особо тяжких преступлений. Следовательно, оперативные меры, предусмотренные в данном положении, не могут применяться с целью выявления (atklat) уголовного преступления.
…
Первое предложение статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности гласит, что … оперативные мероприятия могут проводиться для незамедлительного реагирования на угрозы уголовных преступлений, упомянутых в этом положении, и [что] соответствующие оперативные меры [могут быть приняты] для предотвращения этих преступлений. Тем не менее, тот факт, что обнаружение уголовных преступлений не упомянуто expressis verbis в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, не исключает обязательство придерживаться целей оперативной деятельности. [Конституционный Суд] может согласиться с доводами парламента и KNAB, а именно, что осуществление мер, указанных в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, позволяет предотвратить или выявить уголовное преступление. При принятии оперативных мер для предотвращения уголовных преступлений также могут быть выявлены [другие] уголовные преступления. Например, в случае получения взятки, оперативные меры могут предотвратить преступление, а также способствовать выявлению лиц, участвующих в даче взятки. Таким образом, можно сделать вывод, что термин «предотвращение» в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности включает в себя не только предотвращение преступления, но также выявление других уголовных преступлений.
13.3. …
[Конституционный Суд] не согласен с мнением Омбудсмена, что статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности является неясной, так как в ней не установлены необходимые условия для осуществления немедленных действий в форме оперативных мероприятий в соответствии со специальной процедурой. Статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности предусматривает два условия, позволяющие… принимать оперативные меры.
Во-первых, статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности перечисляет конкретные обстоятельства… Оперативные меры могут быть приняты с целью предотвращения актов терроризма, убийства, бандитизма, массовых беспорядков, или других тяжких или особо тяжких преступлений. Принятие таких мер допустимо также в условиях реальной угрозы жизни, здоровью или имуществу физического лица. [Конституционный Суд считает, что] этот перечень… является исчерпывающим и достаточно точным. Следовательно, он исключает возможность осуществления оперативных мероприятий в соответствии со специальной процедурой с целью предотвращения уголовных преступлений, не перечисленных в этом положении.
Во-вторых, оперативные меры… могут приниматься… только тогда, когда требуются немедленные действия.
Интерпретируя эту правовую норму в совокупности со статьей 17 (3) Закона об оперативной деятельности, [Конституционный Суд] приходит к выводу, что скрытый перехват непубличных разговоров допускается только при [наличии] достоверной информации (pamatotas zinas) об участии лица в уголовном преступлении, а также при существовании угрозы для важных интересов государства, его безопасности или обороны. Следовательно… оперативные меры… могут быть приняты, если [имеется] достоверная информация о причастности лица к совершению уголовного преступления.
Статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности предусматривает исключительную процедуру, а именно, позволяет… принимать немедленные оперативные меры, потому что любая задержка может существенно повлиять на их результаты. Принимая во внимание серьезность преступлений, указанных в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, важно обеспечить своевременное и эффективное реагирование, чтобы предотвратить все угрозы, связанные с такими преступлениями.
Статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности определяет условия для ее применения [с достаточной точностью]; следовательно, ограничение основных прав установлено законом.
…
17. Заявитель указывает, что статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности не предусматривает обязательство… получить согласие судьи в случаях, когда оперативные меры прекращаются в течение… 72 часов (см. материалы дела, том 1 , стр. 26- 27).
17.1. Статьи 7 (2) и 7 (3) Закона об оперативной деятельности предусматривают две процедуры для принятия оперативных мер, а именно, общую и специальную процедуры. Такая классификация тесно связана с природой оперативных мероприятий и их влиянием на основные права личности. В случаях, установленных в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, оперативные меры должны приниматься в соответствии со специальной процедурой, поскольку они оказывают существенное влияние на основные права личности.
Конституционный Суд считает, что грамматическая формулировка статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности [не указывает ясно], необходимо ли согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи в случаях, когда оперативные меры прекращаются в течение… 72 часов.
17.2. Для того чтобы определить содержание статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности, ее следует толковать в совокупности с другими положениями этой же статьи, регулирующими оперативные меры, которые необходимо принимать в соответствии со специальной процедурой.
Статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности содержит ссылку на статью 7 (4), в которой перечислены оперативные меры, которые принимаются в соответствии со специальной процедурой. Эти меры, в том числе контроль над корреспонденцией и скрытый перехват непубличных разговоров, должны приниматься с согласия Президента Верховного Суда или специально уполномоченного судьи.
Хотя статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности предусматривает исключительные обстоятельства, когда… могут быть приняты немедленные меры, она также устанавливает обязанность… получить согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи на принятие оперативных мер в соответствии со статьей 7 (4). Еще во время создания проекта закона об оперативной деятельности… подчеркивалась необходимость получить согласие судьи в случаях принятия оперативных мер в соответствии со специальной процедурой (см. материалы дела, том 1, стр . 171 и 173).
Третье предложение статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности гласит, что оперативные меры должны быть прекращены, если не было получено согласие судьи. По утверждению KNAB, это указание свидетельствует о том, что согласие судьи необходимо только в случаях, когда оперативные меры не были прекращены в течение 72 часов… (см. материалы дела, том 3, стр. 45). Тем не менее, Министерство юстиции и Омбудсмен утверждают, что такая интерпретация… не соответствует сути Конституции (см. материалы дела, том 3, стр. 48 и 54 -55).
Статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности не содержит никаких ссылок на то, что для принятия оперативных мер в соответствии со статьей 7 (4), согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи не является необходимым, если планируется завершить эти меры в течение… 72 часов. Следовательно, [Конституционный суд] не может согласиться с мнением KNAB, что согласие судьи не должно быть получено, если оперативные меры прекращаются в течение… 72 часов.
…
17.3. …Следовательно, статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности предусматривает, что прокурор всегда должен быть осведомлен о принимаемых оперативных мерах; это положение также предусматривает обязательное… [получение] согласия Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи.
Ограничение, установленное в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, следует рассматривать как наиболее мягкую меру для достижения законной цели, потому что мониторинг со стороны прокурора и последующий судебный контроль законности оперативных мероприятий обеспечивают эффективную защиту прав человека.
Невозможно согласиться с утверждением Заявителя о том, что нарушение его прав перевешивало пользу для общества. Посредством законного ограничения права человека на уважение его личной жизни, государство способствует борьбе с преступностью и делает возможной… немедленную реакцию на угрозу уголовных преступлений, особо опасных для общества, позволяя выявить такие преступления и идентифицировать замешанных в них лиц. При перехвате непубличных переговоров в случаях, установленных в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, обеспечивается защита общественной безопасности.
Следовательно, оперативные меры, принимаемые для предотвращения уголовных преступлений, упомянутых в статье 7 (5) Закона об оперативной деятельности, следует рассматривать как соразмерные и соответствующие статье 96 Конституции, только если было получено согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи, независимо от времени, когда оперативные меры были прекращены.
16. Заявитель указывает, что [прокуратура] не может рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты в отношении его прав по смыслу статей 8 и 13 Конвенции (см. материалы дела, том 1, стр. 17 -18).
Конституционный Суд уже установил в своем прецедентном праве, что [обращение в] прокуратуру в Латвии можно рассматривать в качестве эффективного и доступного средства правовой защиты, поскольку статус и роль прокурора в надзоре над законностью обеспечивает независимое и беспристрастное рассмотрение дел в соответствии со статьей 13 Конвенции (см. решение Конституционного суда от 11 октября 2004 года по делу № 2004-06-01, пункт 19).
В настоящем деле необходимо исследовать вопрос, обеспечивает ли статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности защиту, соответствующую статье 13 Конвенции в случаях, когда нарушается право на неприкосновенность частной жизни и корреспонденции, гарантированное Конвенцией.
Конституционный Суд приходит к выводу, что статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности определяет обстоятельства…, когда оперативные меры могут быть приняты немедленно, а также порядок, в соответствии с которым о них должно быть сообщено прокурору, и должно быть получено согласие судьи. Однако это положение не связано с правом на эффективное средство правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции. Следовательно, соответствие статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности статье 13 Конвенции должно оцениваться в совокупности с первым предложением статьи 35 (1) этого Закона, которое устанавливает механизм мониторинга оперативных мер, и соответствие которого статье 92 Конституции оспаривается Заявителем.
20. Заявитель указывает, что первое предложение статьи 35 (1) Закона об оперативной деятельности не соответствует статье 92 Конституции, поскольку оно не преследует законную цель и не является необходимым в демократическом обществе. Это положение не устанавливает порядок, согласно которому должен осуществляться надзор и контроль над осуществлением оперативных мероприятий. В отношении мониторинга оперативных мероприятий, первое предложение статьи 35 (1) Закона об оперативной деятельности наделяет прокуратуру широкой свободой усмотрения (см. материалы дела, том 1, стр. 20-21).
21.1. …
Конституционный Суд уже заключил в пункте 17 выше, что в любом случае [существует] обязательство подать запрос на получение согласия Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи в отношении оперативных мер.
Следовательно, законодатели установили такую нормативно-правовую базу для оперативных мер, которая требует не только контроля со стороны прокурора, но и судебного надзора или, по крайней мере, последующего судебного контроля в связи с законностью принятых мер и их соответствием требованиям закона.
20.2. …
Конституционный Суд уже указывал в своем прецедентном праве, что прокуратура, как судебное учреждение, имеет двойственную природу. С одной стороны, это – единая, централизованная трехуровневая институциональная система, под управлением Генерального прокурора, а с другой стороны, функции прокуратуры осуществляются самостоятельно и исключительно должностными лицами прокуратуры, то есть, отдельными прокурорами (см. решение Конституционного суда от 20 декабря 2006 года по делу № 2006-12-01, пункт 12.2).
… Что касается принятия оперативных мер, упомянутых в статье 7 (4) Закона об оперативной деятельности, в случаях, установленных в статье 7 (5), … прокуратура, то есть, Генеральный прокурор или специальные прокуроры, должна быть уведомлена в течение 24 часов … (см. Kavalieris A. Operatīvās darbības likuma komentāri. Rīga: Raka, 2002, pp. 26). Следовательно, Генеральный прокурор или специальные прокуроры также осуществляют надзор за законностью оперативных мер.
В соответствии со статьей 22 (2) Закона об оперативной деятельности, оперативное производство (operatīvā izstrāde) открывается решением руководителя или заместителя руководителя оперативного органа, и об этом решении уведомляется прокурор. Следовательно, информация об оперативных мерах в соответствии со статьей 7 (5) Закона об оперативной деятельности… должна быть доведена до сведения Генерального прокурора или специального прокурора. Конституционный суд указывает, что в случае получения такого уведомления, прокурор должен контролировать соответствие оперативных следственных мероприятий требованиям закона, тем самым обеспечивая соблюдение прав заинтересованного лица.
20.3. Заявитель указывает, что возможность обеспечения защиты прав лица ограничена в случаях перехвата телефонных переговоров этого лица (см. материалы дела, том 1, стр. 10, 13, 18 и 22).
…
Из сказанного выше следует, что Генеральный прокурор и специальные прокуроры рассматривают оперативные меры, и, на основании результатов такого рассмотрения, дают заключение о законности оперативной деятельности… Такое рассмотрение со стороны Генерального прокурора или специальных прокуроров необходимо для того, чтобы убедиться в законности оперативных мер. Тем не менее, существующая нормативно-правовая база предусматривает также судебный надзор, включая последующий контроль. Следовательно, [Конституционный Суд не] согласен с мнением, что существующая нормативно-правовая база не обеспечивает независимый последующий контроль в отношении оперативных мер.
В соответствии со статьей 29 (3) Закона об оперативной деятельности, если в ходе оперативной деятельности были незаконно нарушены права и интересы лиц, и был причинен ущерб, соответствующие должностные лица (прокурор или суд) обязаны восстановить эти права, и компенсировать или предотвратить материальный и моральный вред в соответствии с законом. Следовательно, можно сделать вывод, что Закон об оперативной деятельности устанавливает ответственность должностных лиц [соответствующего органа] в случае любого нарушения основных прав.
Следовательно, следственный орган и суд обеспечивают рассмотрение вопроса о приемлемости информации, полученной с помощью оперативных мер. В свою очередь, Генеральный прокурор и специальные прокуроры, путем контроля над соответствием оперативной деятельности закону, а также суд при последующем контроле, обеспечивают эффективную защиту прав человека.
II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА
A. Конституция (Satversme)
25. Соответствующие статьи Конституции гласят:
Статья 85
«В Латвии существует Конституционный суд, который в пределах установленной законом компетенции рассматривает дела о соответствии законов Конституции, а также другие дела, переданные законом в его компетенцию. Конституционный суд вправе признать недействительными законы и другие акты или их части…»
Статья 89
«Государство признает и защищает основные права человека согласно настоящей Конституции, законам и обязывающим Латвию международным договорам».
Статья 92
«Каждый может защищать свои права и законные интересы в справедливом суде. Каждый считается невиновным, пока его вина не признана согласно закону. В случае необоснованного ущемления прав каждый имеет право на соответствующее возмещение. Каждый имеет право на помощь адвоката».
Статья 96
«Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, жилища и корреспонденции».
Статья 116
«Права личности, определенные статьями девяносто седьмой, девяносто восьмой, сотой, сто второй, сто третьей, сто шестой и сто восьмой Конституции, могут быть ограничены в предусмотренных законом случаях для защиты прав других людей, демократического устройства государства, безопасности общества, благосостояния и нравственности…»
B. Закон об оперативной деятельности (действовавший в соответствующее время, с изменениями, действовавшими до 31 декабря 2009 года)
26. Термин «оперативная деятельность» охватывает все операции, тайные или явные, проводимые специально уполномоченными государственными учреждениями, которые направлены на защиту физических лиц, независимости и суверенитета государства, конституционного строя, экономического и научного потенциала страны, и секретной информации, от внешних или внутренних угроз (статья 1). Оперативная деятельность направлена, в частности, на выявление и предотвращение преступных деяний, розыск лиц, совершивших уголовные преступления, и поиск источников доказательств (статья 2).
27. Что касается, того, когда должен применяться Закон об оперативной деятельности, статья 4 (4) содержит разъяснение, что оперативная деятельность осуществляется только тогда, когда цели и задачи, изложенные в статьях 1 и 2, не могут быть достигнуты или выполнены любым другим способом, или если указанное достижение целей и выполнение задач в противном случае будет значительно затруднено.
28. Статья 5 гласит:
Статья 5. Защита прав и свобод человека и гражданина
«Если лицо считает, что орган, осуществляющий оперативную деятельность (operatīvās darbības subjekts), нарушил его законные права и свободы, оно имеет право подать жалобу в прокуратуру, которая должна провести экспертизу и принять решение (atzinums)) в отношении законности оспариваемых действий должностного лица органа, осуществляющего оперативную деятельность (operatīvās darbības subjekta amatpersona), либо это лицо может подать иск в суд».
29. Статья 7(5) гласит:
«Когда требуются незамедлительные действия для предотвращения актов терроризма, убийств, бандитизма, массовых беспорядков или других тяжких или особо тяжких преступлений, а также в обстоятельствах реальной угрозы жизни, здоровью или имуществу физического лица, оперативные меры, предусмотренные в пункте 4 настоящей статьи [мониторинг корреспонденции, получение информации с помощью технических устройств, скрытый перехват непубличных переговоров (в том числе телефонных разговоров и общения с использованием электронных и других средств), а также проникновение в помещения], могут осуществляться без согласия (akcepts) судьи. Прокурор должен быть уведомлен в течение 24 часов, и согласие судьи должно быть получено в течение 72 часов. В противном случае, оперативные меры должны быть прекращены».
30. Статья 35 гласит:
«(1) Генеральный прокурор и специально уполномоченные им прокуроры несут ответственность за контроль (uzraudzība) над соответствием оперативной деятельности закону. Для осуществления такого контроля они, на любом этапе оперативной деятельности, вправе ознакомиться с документами, материалами и информацией, доступными следственному органу (operatīvās darbības iestāde). Секретная информация и ее источники могут быть раскрыты только Генеральному прокурору, или специально уполномоченному им прокурору с разрешения руководителя следственного органа.
(2) Для того, чтобы принять решение в отношении оперативных мер, которые требуют согласия судьи, судья вправе ознакомиться с документами, материалами и информацией, доступными следственному органу, на которых основывается необходимость применения оперативных мер в соответствии со специальной процедурой. Секретная информация и ее источники могут быть раскрыты судье только с разрешения руководителя следственного органа».
C. Закон о Конституционном Суде
31. Статья 16 Закона о Конституционном Суде предусматривает, что этот суд компетентен рассматривать только следующие вопросы:
«(i) соответствие законов Конституции;
(ii) соответствие подписанных или заключенных Латвией международных договоров (в том числе и до утверждения соответствующих договоров парламентом);
(iii) соответствие других нормативных актов или их частей правовым нормам (актам) высшей юридической силы;
(iv) соответствие закону других актов (за исключением административных актов) парламента, Кабинета министров, Президента государства, Главы парламента и Премьер-министра;
(v) соответствие закону распоряжений, которыми уполномоченный Кабинетом министров министр приостанавливает действие обязательных решений, принятого местными советами;
(vi) соответствие национальных правовых норм Латвии заключенным Латвией международным договорам, которые не находятся в противоречии с Конституцией».
32. Статья 17 Закона о Конституционном Суде предусматривает, что любое лицо, которое считает, что его основные права были нарушены, имеет право обратиться в Конституционный Суд.
33. Статья 192 Закона о Конституционном Суде гласит:
«(1) Любое лицо, которое считает, что его основные права, определенные в Конституции, нарушаются правовой нормой, которая не соответствует правовой норме высшей юридической силы, может подать Конституционную жалобу (заявление) в Конституционный Суд.
(2) Конституционную жалобу (заявление) можно подать лишь тогда, когда использованы все обычные средства правовой защиты (жалоба в высший орган или высшему должностному лицу, жалоба или исковое заявление в суд общей юрисдикции и др.), или если таковых средств правовой защиты не существует.
(3) Если рассмотрение конституционной жалобы (заявления) является общезначимым или если использование обычных средств правовой защиты не может предотвратить причинение существенного вреда заявителю, Конституционный суд может принять решение о рассмотрении заявления до использования всех внутренних средств правовой защиты.
(4) Конституционную жалобу (заявление) можно подать в шестимесячный срок после вступления в силу решения органа высшей инстанции.
(5) Подача конституционной жалобы (заявления) не приостанавливает выполнение решения суда, кроме случаев, когда Конституционный Суд решил иначе.
(6) Дополнительно к установленному в части первой статьи 18 настоящего закона содержанию, в конституционной жалобе (заявлении) необходимо обосновать, что:
(i) были нарушены определенные в Конституции основные права заявителя, и;
(ii) все обычные средства правовой защиты были использованы, или таковых не существует.
(7) К конституционной жалобе (заявлению) прилагаются:
(1) объяснения и документы, необходимые для выяснения обстоятельств дела;
(ii) документы, удостоверяющие, что все обычные средства правовой защиты были использованы, если таковые имеются».
34. Статья 22 (1) предусматривает, что Председатель Конституционного Суда передает дело одному из судей для подготовки. Судья принимает решение, каким органам или должностным лицам будет предложено представить дополнительную информацию или документы, и определяет каким третьим сторонам (pieaicinātās persons) будет предложено представить свои мнения (статья 22 (2)-(3)). В качестве третьей стороны может быть указано любое лицо, если мнение этого лица будет способствовать принятию всестороннего и объективного судебного решения (статья 22(3)). Судья завершает свою деятельность по подготовке дела принятием предварительного мнения (atzinums par lietas sagatavošanu izskatīšanai), и если судья считает, что разбирательство может быть проведено в соответствии с письменной процедурой, он или она указывает это в предварительном мнении (статья 22(8)). Подготовка дела завершается, когда Председатель Конституционного Суда принимает решение в отношении судебного решения (atzinums par lietas sagatavošanu izskatīšanai), определяет состав суда и назначает время и место проведения предварительного слушания (rīcības sēde) (статья 22(9)). Одним из вопросов, которые рассматриваются в ходе предварительного слушания, является вопрос, будет ли разбирательство проходить в соответствии с письменной процедурой (статья 22(10)(1)). Наконец, если будет применяться письменная процедура, стороны должны быть уведомлены об этом решении (статья 22(13)).
35. Статья 24 Закона о Конституционном суде гласит:
«После того, как принято решение о передаче дела на рассмотрение (lēmums par lietas nodošanu izskatīšanai), участники дела – заявитель и орган или должностное лицо, издавшее оспариваемый акт – имеют право ознакомиться с материалами дела».
36. Статья 281 (с изменениями, которые действовали до 30 июня 2011 года) Закона о Конституционном суде гласит:
Статья 281 – Письменный процесс
«(1) В случаях, когда материалов дело достаточно для судебного разбирательства дела в письменном процессе, судебное заседание с участием сторон может не проводиться. Рассмотрение дела в письменном процессе производится в порядке, установленном в статье 22(10) настоящего закона.
(2) В течение пятнадцати дней после того, как получено извещение о рассмотрении дела в письменном процессе, участники дела вправе ознакомиться с материалами дела и в письменном виде изложить свою точку зрения по ним.
(3) Дело рассматривается в письменном процессе, и решение выносится в совещательной комнате».
37. Статья 32 Закона о Конституционном суде гласит:
«(1) Решение Конституционного Суда является окончательным. Оно вступает в силу с момента его оглашения.
(2) Решение Конституционного суда являются обязательным для всех государственных и местных органов, включая суды, и их и должностных лиц, а также для физических и юридических лиц.
(3) Правовая норма (акт), которую Конституционный суд признал не соответствующей правовой норме высшей юридической силы, считается утратившей силу со дня опубликования решения Конституционного Суда, если Конституционный суд не решил иначе.
(4) Если Конституционный суд признал несоответствующим Конституции какой-либо подписанный или заключенный Латвией международный договор, Кабинет министров обязан незамедлительно обеспечить внесение изменений в этот договор, либо принять решение о денонсировании этого договора, приостановлении его действия или отмене присоединения к нему».
36. В статью 32 (2) Закона о Конституционном Суде были внесены поправки, предусматривающие, что интерпретация правового положения Конституционным Судом также имеет обязательную силу. Поправка вступила в силу 1 января 2010 года.
ПРАВО
I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ
37. Заявитель жаловался, что слушания в Конституционном суде не были публичными, и что ему было отказано в праве быть заслушанным, как это предусмотрено в статье 6 § 1 Конвенции, которая, в частности, гласит:
«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях… имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела… судом…»
A. Применимость статьи 6 § 1
40. Правительство оспорило применимость статьи 6 § 1 к обжалуемому разбирательству, утверждая, что это дело не было связано с «уголовным обвинением», «гражданскими правами» или «спором».
41. Заявитель не представил никаких комментариев по этому поводу.
42. Суд повторяет, что разбирательство подпадает под действие 6 § 1, даже если оно проводится в Конституционном Суде, если его результат имеет решающее значение для гражданских прав и обязанностей (см. Sufimann v. Germany, 16 September 1996, § 41, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV).
43. В целом, для того чтобы статья 6 § 1 в ее «гражданском» аспекте была применимой, должен иметь место спор («contestation» во французском тексте) в отношении «права», которое, по крайней мере, на спорных основаниях, может быть признано соответствующим внутреннему законодательству, независимо от того, находится ли оно под защитой Конвенции. Спор должен быть подлинным и серьезным; он может касаться не только фактического существования права, но также сферы его действия и способа его реализации; и, наконец, результат процесса должен иметь непосредственное и решающее значение для рассматриваемого права; просто неопределенной связи или отдаленных последствий недостаточно для применимости статьи 6 § 1 (см. Boulois v. Luxembourg [GC], no. 37575/04, § 90, ECHR 2012)
44. Суд, тем не менее, считает, что в настоящем деле нет необходимости принимать решение в отношении применимости статьи 6 § 1 к конституционному судопроизводству, по причинам, изложенным ниже.
B. Соблюдение статьи 6 § 1
1. Аргументы сторон
45. В своей жалобе в Суд заявитель утверждал, что в Конституционном Суде ему не была предоставлена возможность «лично дать разъяснения» в отношении своего дела, как в отношении вопросов факта, так и в отношении вопросов права. Он считал, что не было никаких правовых оснований для отказа в проведении публичного слушания по его делу. Статья 6, в целом, предусматривает право быть заслушанным. В случае заявителя, письменная процедура в Конституционном Суде нанесла существенный вред его праву на справедливое судебное разбирательство. Заявитель не имел возможности ознакомиться с материалами дела до принятия решения о судебном рассмотрении, но он признал, что после этого он мог ознакомиться с материалами дела и высказать свое мнение в их отношении до предварительного слушания, которое состоялось 25 января 2011 года. На предварительном этапе разбирательства, он не смог выяснить, каким учреждениям или должностным лицам было предложено представить информацию, документы или мнения. Заявитель считает, что такая правовая регламентация дала соответствующему судье беспрепятственную свободу усмотрения при сборе доказательств в соответствии с собственным субъективным мнением. Заявитель не мог в полной мере участвовать в сборе доказательств, то есть, выбирать третьи стороны и задавать им вопросы. Он признал, что письменная процедура в Конституционном Суде как таковая не нарушила его право быть заслушанным, но высказал мнение, что этот вопрос должен рассматриваться в каждом конкретном случае, и что суд не может отклонить запрос по поводу сбора доказательств без рассмотрения его необходимости, значимости или процессуальных правовых оснований.
46. Правительство указало, что, в соответствии с прецедентным правом Суда, обязательство проводить (публичные) слушания не является абсолютным. Они утверждали, что отсутствие слушаний в Конституционном Суде в разбирательстве по индивидуальной конституционной жалобе было оправдано особой ролью этого суда и характером конкретного разбирательства, которое касалось исключительно вопросов права, а не вопросов фактов (они сослались на дело Juricic v. Croatia, no. 58222/09, § 90, 26 July 2011). Правительство утверждало, что в ходе разбирательства, касающегося исключительно вопросов права, в отличие от вопросов факта, проведение слушания не является обязательным, при условии, что оно уже было проведено судом низшей инстанции (они сослались на дело Hermi v. Italy [GC], no. 18114/02, §§ 60-61, ECHR 2006-XII). Что касается конкретно конституционных судов, слушание обычно не требуется, так как их компетенция ограничивается рассмотрением конституционных вопросов и влечет за собой оценку вопросов права, а не вопросов факта (они сослались на дела Zippel v. Germany (dec.), no. 30470/96, 23 October 1997; Weh and Weh v. Austria (dec.), no. no. 38544/97, 4 July 2002; и Prischl v. Austria, no. 2881/04, §§ 20-22, 26 April 2007).
47. Было только одно исключение, когда слушание в конституционном суде было необходимо – когда последний был единственным органом, который мог рассмотреть спор между заявителем и национальными властями (Kugler v. Austria, no. 65631/01, § 50, 14 October 2010). Правительство утверждало, что это исключение неприменимо в настоящем деле. Вопрос о законности перехвата уже был рассмотрен прокуратурой, которая, по утверждению Правительства, являлась органом, осуществляющим судебные функции, а допустимость полученных в результате доказательств должна рассматриваться в уголовном судопроизводстве в первой и второй инстанции. Конституционный суд может рассмотреть только конкретный вопрос о соответствии оспариваемых правовых положений Конституции. Наконец, не было представлено никакой информации о том, почему жалоба заявителя не может быть рассмотрена исключительно на основании материалов дела (они сослались на статью 281 Закона о Конституционном Суде).
2. Оценка Суда
48. Суд признает не только особую роль и статус конституционных судов, но и особый характер конституционных заявлений, которые, в тех государствах, которые признали право на подачу индивидуальной жалобы, обеспечивают гражданам дополнительную правовую защиту, на национальном уровне, их основных прав, гарантированных Конституцией (см. Sufimann, упомянутое выше, § 37, и Hesse-Anger and Anger v. Germany (dec.), no. 45835/99, ECHR 2001-VI (выдержки)). Разбирательство в Конституционном Суде имеет свои особенности, учитывающие специфический характер применимых правовых норм и последствия конституционного решения для существующей правовой системы. Также такое разбирательство позволяет единому органу рассматривать большое количество дел, связанных с очень разными вопросами (см. Ruiz-Mateos v. Spain, 23 June 1993, § 63, Series A no. 262). Конституционное разбирательство может быть ограничено рассмотрением вопросов конституционности, которое не обязательно включает прямое и полное определение гражданских прав (см. Malhous v. the Czech Republic [GC], no. 33071/96, § 62, 12 July 2001).
49. Суд отмечает, что Конституционный суд Латвии рассматривает, в частности, индивидуальные жалобы, оспаривающие конституционность правовых положений и их соответствие положениям высшей юридической силы (см. недавнее решение Larionovs and Tess v. Latvia (dec.), nos. 45520/04 and 19363/05, §§ 141-142, 25 November 2014). В то время как публичный характер судебных слушаний является фундаментальным принципом, статья 6 § 1 Конвенции не гарантирует абсолютное право на публичное разбирательство, независимо от характера рассматриваемых вопросов (см. Hesse-Anger and Anger, упомянутое выше). В проведении слушания может не быть необходимости, например, если дело касается вопросов факта или вопросов права, которые могут быть адекватно решены на основании материалов дела и письменных замечаний сторон (см., в частности, Keskinen and Veljekset Keskinen Oy v. Finland, no. 34721/09, § 33, 5 June 2012).
50. Суд отмечает, что заявитель сам признал, что письменная процедура в Конституционном суде, как таковая, не нарушила его право быть заслушанным. Из представлений заявителя в Суде следует, что он просто желал, чтобы ему позволили высказать свое мнение на более ранней стадии разбирательства, чем это предусмотрено законом. Суд отмечает, что судья ответил на просьбу заявителя, дав объяснения относительно соответствующей процедуры и этапов разбирательства в Конституционном суде, со ссылками на соответствующие положения внутреннего права. В частности, судья уточнил, что заявитель сможет ознакомиться с материалами дела на более позднем этапе, то есть после того, как будет вынесено решение о судебном рассмотрении дела (см. параграф 18 выше). Впоследствии, заявитель смог представить свои комментарии по поводу материалов дела, в том числе письменных представлений, поданных парламентом и всеми третьими лицами (сравните с Ruiz-Mateos, упомянутым выше, §§ 65-68).
51. Что касается утверждения заявителя о сборе доказательств судьей, Суд отмечает, что, в соответствии с законодательством Латвийской Республики, в конституционном судопроизводстве судья, которому было передано дело, собирает необходимые доказательства и информацию в целях подготовки дела к рассмотрению (см. параграф 34 выше). В настоящем деле заявитель признал, что он мог ознакомиться, и ознакомился с материалами дела, и имел возможность высказать свое мнение, в том мнение о возможности проведения устного слушания по делу, до предварительного слушания (см. параграфы 21-22 и 45 выше). Кроме того, заявителю была также предоставлена возможность представить свои комментарии в отношении материалов дела после проведения предварительного слушания (см. параграф 23 выше, и сравните с Juricic, упомянутым выше, §§ 75-78).
45. Далее Суд рассмотрит доводы заявителя относительно отсутствия публичного разбирательства в Конституционном Суде. В настоящем деле Конституционный Суд был единственным судебным органом, компетентным рассматривать жалобы заявителя (см., с соответствующими изменениями, Hesse-Anger and Anger, упомянутое выше). Когда разбирательство проводится только на одном уровне юрисдикции, право на «публичное разбирательство» по смыслу статьи 6 § 1 Конвенции может повлечь за собой право на «устное слушание» (см. Fredin v. Sweden (no. 2), 23 February 1994, § 21, Series A no. 283-A). Суд, однако, отмечает, что обзор, проведенный в настоящем деле, касался конституционности правовых положений, а не фактических вопросов, как утверждает заявитель.
53. В настоящем деле Конституционный Суд постановил, что, согласно внутреннему законодательству, материалов дела было достаточно, чтобы рассматривать его в соответствии с письменной процедурой (см. параграф 23 выше). Заявитель не жаловался, что это решение было произвольным, он просто хотел «лично дать разъяснения» в отношении своего дела в Конституционном Суде, не подкрепляя свои аргументы дополнительными фактами. Единственным аргументом заявителя в этой связи было отсутствие правовых оснований для принятия такого решения. Правительство сослалось на статью 281 Закона о Конституционном Суде, и заявитель не оспорил это.
54. Изложенных выше соображений достаточно для того, чтобы Суд пришел к выводу, что в настоящем деле не было необходимости проводить публичное разбирательство в Конституционном Суде. Даже если предположить, что статья 6 § 1 применима к конституционному судопроизводству, эта жалоба все равно является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.
II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ
55. Заявитель жаловался, что из-за перехвата его телефонных разговоров его право на уважение его личной жизни и корреспонденции было нарушено. Соответствующая часть статьи 8 Конвенции гласит:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».
56. Правительство оспорило этот аргумент.
A. Приемлемость
57. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Также не было установлено никаких других оснований для признания жалобы неприемлемой. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
58. Заявитель утверждал, что имело место вмешательство в его право на уважение личной жизни и его корреспонденции. Он не отрицал, что существовали законные основания для вмешательства в соответствии со статьей 7 (5) Закона об оперативной деятельности. Он жаловался на качество закона и утверждал, что этот закон предоставляет национальным властям слишком много свободы при его применении, и что произвол при его применении не может быть исключен. В соответствии со статьей 7 (5) прокурор может лишь одобрить вмешательство, без рассмотрения фактов в каждом отдельном случае. В сущности, это положение позволяет принимать оперативные меры без предварительного судебного разрешения, с единственным требованием, чтобы прокуратура была проинформирована в течение 24 часов. В случае заявителя, согласие судьи не было получено в течение 72 часов, в нарушение национального законодательства. Что касается вопроса о законной цели, заявитель указал, что уголовное дело было возбуждено только 30 декабря 2005 года; таким образом, перехват телефонных разговоров не мог осуществляться в связи с этим разбирательством. По его утверждению, перехват телефонных разговоров в соответствии с Законом об оперативной деятельности производился для того, чтобы обойти обычную процедуру (согласно Уголовно-процессуальному законодательству) предварительного получения согласия судьи.
59. Правительство не отрицает, что имело место вмешательство в право заявителя на уважение его частной жизни и корреспонденции. Они утверждали, однако, что обжалуемое вмешательство было предусмотрено законом, преследовало законную цель, и было необходимо в демократическом обществе. Вмешательство стало результатом перехвата телефонных разговоров A.Б., который был разрешен в соответствии со статьей 7 (5) Закона об оперативной деятельности. По мнению Правительства, этого достаточно, чтобы сделать вывод о том, что критерий законности в данном случае был соблюден. Кроме того, законность перехвата впоследствии была неоднократно подтверждена прокуратурой в ответ на жалобы заявителя (см. параграфы 11-15 выше). Они утверждали, что законность перехвата также была рассмотрена компетентным судьей Палаты по уголовным делам Верховного Суда (в контексте уголовного судопроизводства). Наконец, они сослались на выводы Конституционного Суда, подтверждающие, что данное положение является достаточно ясным и точным, чтобы исключить произвол. А именно, в данном положении содержится исчерпывающий перечень преступлений, и необходимым условием для его применения является наличие ситуации, требующей немедленных действий. Кроме того, Правительство утверждало, что обжалуемое вмешательство преследовало законную цель предотвращения преступления, учитывая, что оно осуществлялось в рамках уголовного дела, связанного с получением взятки при отягчающих обстоятельствах. В ответ на аргумент заявителя, они повторили, что, в связи с быстрым развитием событий с 27 по 30 декабря 2005 года, никакие меры, кроме оперативного перехвата телекоммуникаций, не были бы эффективными для сбора достоверной информации о деталях и участниках схемы получения взятки.
2. Оценка Суда
60. В первую очередь, Суд отмечает, что стороны не оспаривают, что перехват телефонных разговоров заявителя представляет собой вмешательство в его право на уважение его частной жизни и корреспонденции, и что ответственность за это вмешательство возлагается на государство. Суд не видит оснований для иного вывода (см., например, Weber and Saravia v. Germany (dec.), no. 54934/00, § 77, ECHR 2006-XI, и содержащиеся в нем ссылки).
61. Поэтому необходимо изучить вопрос, было ли это вмешательство оправданным в соответствии с положениями пункта 2 этой статьи: было ли оно «предусмотрено законом» и «необходимым в демократическом обществе» для одной из целей, перечисленных в этом пункте.
62. Суд отмечает, что выражение «предусмотрено законом» не только требует соблюдения национального законодательства, но также относится к качеству этого законодательства, требуя, чтобы оно было совместимым с принципом верховенства права. В контексте скрытого наблюдения со стороны государственных органов, национальное законодательство должно обеспечивать защиту от произвольного вмешательства в права личности в соответствии со статьей 8. Кроме того, в законе должны быть достаточно ясно сформулированы обстоятельства и условия, в которых государственные органы имеют право прибегать к таким тайным мерам (см. Khan v. the United Kingdom, no. 35394/97, § 26, ECHR 2000-V).
63. Суд отмечает, что доводы заявителя, касающиеся текста, сферы действия и ясности статьи 7 (5) Закона об оперативной деятельности были подробно рассмотрены Конституционным Судом Латвии; в задачи Суда не входит повторное рассмотрение этих аргументов. Суд отмечает, что в рамках этого положения «прокурор [должен] быть проинформирован в течение 24 часов, и согласие судьи [должно] быть получено в течение 72 часов; в противном случае, оперативные меры [должны] быть прекращены». Конституционный Суд рассмотрел это положение в связи с другими соответствующими положениями национального законодательства (см. анализ в пунктах 13 и 17 решения Конституционного Суда, параграф 24 выше) и пришел к выводу, что прокурор всегда должен быть проинформирован, и что всегда должно быть получено согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи, даже в тех случаях, когда оперативные меры были прекращены в течение 72 часов (см. пункт 17.3 решения Конституционного Суда, пункт 24 выше).
64. В настоящем деле, заявитель утверждал, и Правительство не отрицает, что соответствующий орган – KNAB – не пытался получить ex post facto согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи. Действительно, как видно из материалов, представленных KNAB в Конституционный Суд, этот орган считал, что ex post facto согласие требуется не всегда, а именно, что оно не требуется, если оперативные меры были прекращены в течение 72 часов. Конституционный Суд решительно отклонил этот аргумент (см. пункт 17.2 in fine Конституционного Суда, параграф 24 выше). Суд считает, что, в соответствии с законодательством Латвийской Республики и его интерпретацией Конституционным Судом, ex post facto согласие Председателя Верховного суда или специально уполномоченного судьи в отношении оперативных мер было необходимо в обстоятельствах настоящего дела, несмотря на то, что перехват телефонных разговоров был прекращен в течение 72 часов. На этот вывод никак не влияет то, что законность этих мер была подтверждена различными прокурорами. Их выводы ограничивались статьей 35 (1) Закона об оперативной деятельности (см. параграфы 12 и 15 выше), и, в любом случае, они рассматривали этот вопрос до того, как Конституционный Суд принял свое решение по настоящему делу, дав авторитетную интерпретацию статьи 7 (5) этого Закона. Суд хотел бы добавить, что, в соответствии со статьей 32 Закона о Конституционном Суде, интерпретация Конституционного Суда является обязательной для национальных органов (см. параграфы 37 и 38 выше).
65. Установив, что ex post facto согласие Председателя Верховного Суда или специально уполномоченного судьи, как того требует статья 7 (5) Закона об оперативной деятельности в соответствии с интерпретацией Конституционного Суда, не было получено в деле заявителя, Суд не считает необходимым рассматривать вопрос, были ли в настоящем деле соблюдены другие предусмотренные во внутреннем законодательстве условия, касающиеся применения оперативных мер.
66. Изложенных соображений достаточно того, чтобы Суд сделал вывод, что перехват телефонных разговоров заявителя не был «предусмотрен законом» по смыслу статьи 8 § 2 Конвенции. Следовательно, была нарушена статья 8. Принимая во внимание этот вывод, в настоящем деле Суд не считает необходимым рассматривать вопрос о соблюдении других требований статьи 8 § 2 (см. Petrova v. Latvia, no. 4605/05, § 98, 24 June 2014).
III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ
67. Заявитель также жаловался, что в правовой системе Латвийской Республики нет эффективных средств правовой защиты в отношении нарушений прав по статье 8. Он жаловался на то, что в Латвии рассмотрение вопросов, касающихся оперативной деятельности, возлагается на прокуроров и не подлежит независимому судебному контролю.
68. Статья 13 Конвенции гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
69. Правительство оспорило этот аргумент.
A. Приемлемость
70. Принимая во внимание свои выводы в соответствии со статьей 8 Конвенции, Суд считает, что жалоба заявителя содержит обоснованные претензии в соответствии с Конвенцией, и что, соответственно, заявитель имеет право на эффективное средство правовой защиты в целях обеспечения соблюдения его прав в соответствии с этой статьей (см. Association for European Integration and Human Rights and Ekimdzhiev v. Bulgaria, no. 62540/00, § 98, 28 June 2007).
71. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Также не было установлено никаких других оснований для признания жалобы неприемлемой. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
72. Заявитель утверждал, что обращение в прокуратуру не может считаться эффективным средством, способным обеспечить защиту его прав. Он утверждал, что роль прокуратуры состоит, с одной стороны, в рассмотрении и одобрении оперативных мероприятий в соответствии с Законом об оперативной деятельности, и, с другой стороны, в преследовании в судебном порядке частных лиц и привлечении их к суду от имени государства. Таким образом, он не согласен с Правительством, что в Латвии прокуратура может считаться судебным учреждением.
73. Правительство отметило, что заявитель обратился в прокуратуру с просьбой предоставить информацию об оперативных мерах, их законности и последующих действиях со стороны KNAB. По их утверждению, прокуратура является органом, осуществляющим судебные функции (они сослались на статью 1 (1) Закона о прокуратуре и решение Конституционного Суда по делу № 2004-06-01, упомянутое в пункте 19 решения Конституционного Суда по настоящему делу, см. параграф 24 выше). Прокуратура изучила каждый аспект жалобы заявителя. Что касается разбирательства в Конституционном Суде, Правительство подчеркнуло, что в соответствии со статьей 655 (2) (4) Уголовно-процессуального кодекса, его решение является достаточным основанием для повторного открытия прекращенного производства. Однако, учитывая, что уголовное дело в случае заявителя еще не было завершено, они сослались на статью 2 (2) Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает, что интерпретация правовой нормы Конституционным Судом является обязательным для национальных уголовных судов с точки зрения оценки им законности оперативных мер в отношении заявителя и других обвиняемых, а также допустимости доказательств, полученных в этой связи. Правительство пришло к выводу, что разбирательство в Конституционном Суде было эффективным средством правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции.
74. Наконец, Правительство сослалось на статью 5 Закона об оперативной деятельности, утверждая, что заявителю был также доступен компенсационный механизм. Они сослались на пример из национального прецедентного права, когда суд первой инстанции рассмотрел гражданский иск, поданный И.Й. против государства в отношении незаконного перехвата ее телефонных разговоров в соответствии с этим законом, и присудил ей компенсацию (дело № C04381306, решение от 9 февраля 2007 года). Однако в настоящем деле, учитывая, что прокуратура не выявила никаких нарушений закона, заявитель не имеет права на компенсацию.
2. Оценка Суда
75. Как Суд неоднократно отмечал, статья 13 Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средств правовой защиты для обеспечения соблюдения по существу прав и свобод, защищаемых Конвенцией, независимо от того, в какой форме они закреплены в национальном законодательстве. Таким образом, статья 13 требует наличия внутреннего средства правовой защиты, способного обеспечить рассмотрение по существу «спорной жалобы» в соответствии с Конвенцией и получение соответствующего возмещения, хотя Договаривающимся государствам предоставлена определенная свобода усмотрения относительно того, каким образом они выполняют свои обязательства в рамках данного положения (см., например, Bazjaks v. Latvia, no. 71572/01, § 127, 19 October 2010, с дальнейшими ссылками).
76. Суд отмечает, что эффективные внутренние средства правовой защиты в соответствии со статьей 13, в контексте жалоб по статье 8, касающихся оперативных мер, не ограничиваются вопросами, поднятыми в настоящем заявлении. В деле Association for European Integration and Human Rights and Ekimdzhiev Суд подтвердил, что, в контексте тайного наблюдения, эффективное средство правовой защиты в соответствии со статьей 13 означает средство, которое будет настолько эффективным, насколько это возможно в такой системе. В этом деле Суд рассмотрел вопрос, были ли в болгарском законодательстве предусмотрены средства правовой защиты, эффективные в этом ограниченном смысле. Суд отметил, что рассмотрение вопросов, связанных с наблюдением, может проводиться на трех этапах: когда принято решение о наблюдении; в то время, когда оно уже ведется; или после его прекращения (см. Association for European Integration and Human Rights and Ekimdzhiev, упомянутое выше, § 99).
77. В настоящем деле, однако, жалоба заявителя в Суд в соответствии со статьей 13 ограничивается лишь утверждением, что латвийская правовая система не предусматривает независимого судебного надзора над оперативными мерами. Настоящее дело не касается доступности компенсационных средств в Латвии (см., например, Klass and Others v. Germany, 6 September 1978, § 71, Series A no. 28).
78. Суд отмечает, что утверждения заявителя в настоящем деле (см. пункт 67 выше) уже были рассмотрены и отклонены Конституционным Судом Латвии. В частности, Конституционный Суд установил, что нормативно-правовая база Латвии требует не только контроля над оперативными мерами со стороны прокурора, но также независимого судебного рассмотрения законности принятых мер (см. пункт 20.1 in fine и пункт 20.3 решения Конституционного Суда, параграф 24 выше).
79. Жалоба заявителя относительно отсутствия согласия судьи на перехват его телефонных разговоров была рассмотрена выше в соответствии со статьей 8 Конвенции. Суд считает, что в обстоятельствах настоящего дела нет необходимости рассматривать этот же вопрос в соответствии со статьей 13 Конвенции (см., например, Copland v. the United Kingdom, no. 62617/00, § 51, ECHR 2007-I).
80. Таким образом, Суд приходит к выводу, что нарушения статьи 13 Конвенции не было.
IV. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ
81. Заявитель также жаловался, в соответствии со статьей 10 Конвенции, на некоторые действия, предпринятые Председателем Конституционного Суда против его адвоката.
82. Суд считает, эту жалобу несовместимой ratione personae с положениями Конвенции по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Следовательно, она должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 § 4 Конвенции.
V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
83. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Компенсация вреда
84. Заявитель потребовал выплатить ему 50 000 евро в качестве компенсации нематериального вреда.
85. Правительство оспорило это требование как необоснованное и чрезмерное.
86. Принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 2500 евро в качестве компенсации нематериального вреда.
B. Пеня
87. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобы в соответствии со статьями 8 и 13 Конвенции приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;
2. Постановляет, что была нарушена статья 8 Конвенции;
3. Постановляет, что статья 13 Конвенции не была нарушена;
4. Постановляет:
(a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, 2500 (две тысячи пятьсот) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;
5. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя относительно компенсации.
Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 21 июля 2015 года, в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.
Фатош Арачи Гвидо Раймонди
Заместитель Секретаря Председатель
