Свинаренко и Сляднев против России: решение Большой Палаты ЕСПЧ о неправомерности содержания подсудимых в клетке во время судебного заседания

 

БОЛЬШАЯ ПАЛАТА

ДЕЛО СВИНАРЕНКО И СЛЯДНЕВА ПРОТИВ РОССИИ

(Заявления №№. 32541/08 и 43441/08)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

17 Июля 2014

Это решение является окончательным, но может быть отредактировано.

По делу Свинаренко и Сляднева против России,       

Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:

          Dean Spielmann, Председатель,
          Josep Casadevall,
          Guido Raimondi,
          Ineta Ziemele,
          Mark Villiger,
          Peer Lorenzen,
          Boštjan M. Zupančič,
          Danutė Jočienė,
          Ján Šikuta,
          George Nicolaou,
          Luis López Guerra,
          Vincent A. de Gaetano,
          Linos-Alexandre Sicilianos,
          Helen Keller,
          Helena Jäderblom,
          Johannes Silvis,
          Dmitry Dedov, судей,
и Michael O’Boyle, заместитель Секретаря,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 18 сентября 2013 года и 11 июня 2014 года,

Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлениях (№№ 32541/08 и 43441/08) против Российской Федерации, поданных в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданами России, г-ном Александром Сергеевичем Свинаренко г-ном Валентином Алексеевичем Слядневым (далее – «заявители»), 5 мая 2008 и 2 июля 2008 соответственно.

2. Заявители утверждали, в частности, что помещение их в «металлическую клетку» в зале суда достигло унижающего достоинство обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, и что длительность уголовного разбирательства в отношении них была чрезмерной, в нарушение статьи 6 § 1 Конвенции.

3. Жалобы были переданы в Первую Секцию Суда (Правило 52 § 1 Регламента Суда). 11 декабря 2012 года Палата этой Секции вынесла решение. Палата решила объединить жалобы (Правило 42 § 1), объявила жалобы, касающиеся размещения заявителей в «металлической клетке» и длительности судебного разбирательства против них приемлемыми, а оставшуюся часть жалобы неприемлемой, и единогласно установила, что были допущены нарушения статьи 3 и статьи 6 § 1 Конвенции. Палата состояла из следующих судей: Isabelle Berro-Lefèvre, President, Elisabeth Steiner, Nina Vajić, Anatoly Kovler, Khanlar Hajiyev, Mirjana Lazarova Trajkovska и Julia Laffranque, а также André Wampach, заместителя Секретаря Секции. 7 марта 2013 года Правительство Российской Федерации («Правительство») ходатайствовало о передаче дела в Большую Палату по смыслу статьи 43 Конвенции, и коллегия Большой Палаты удовлетворила это ходатайство 29 апреля 2013 года.

4. Состав Большой Палаты был определен в соответствии с положениями статьи 26 §§ 4 и 5 Конвенции и Правилом 24.

5. Заявители и Правительство представили свои письменные замечания (Правило 59 § 1) по существу дела.

6. Слушание проходило в открытом заседании во Дворце прав человека в Страсбурге, 18 сентября 2013 года (Правило 59 § 3).

Перед судом предстали:

(a) со стороны Правительства
г-н   Г. Матюшкин, Представитель Российской Федерации, в Европейском Суде по Правам Человека,        Уполномоченный,
г-н   Н. Михайлов,
г-н   П. Смирнов,
г-жа О. Очеретяная,                                                          Советники;

(b) со стороны заявителей
г-н   В. Палчинский, представитель г-на Свинаренко,         Адвокат,
г-н   Е. Плотников,
г-жа В. Тайсаева, представитель г-на Сляднева.                 Адвокат.

Суд заслушал выступления г-на Палчинского, г-на Плотникова, г-жи Тайсаевой и г-на Матюшкина.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

7. Заявители родились в 1968 и 1970 годах соответственно. Первый заявитель, г-н Свинаренко, в настоящее время отбывает наказание в виде лишения свободы в Мурманской области. Второй заявитель, г-н Сляднев, живет в поселке Синегорье Ягодинского района Магаданской области.

A. Предварительное расследование

8. В 2002 году следственное управление Следственного комитета при МВД России по Дальневосточному федеральному округу возбудило ряд уголовных дел против г-на Гришина.

9.  24 сентября 2002 года первого заявителя допросили как одного из подозреваемых по этим делам. 9 октября 2002 года он был задержан. В решении от 12 ноября 2002 года, определяющему взятие под стражу, Магаданский городской суд отметил, что преступления, в которых он был обвинен, были совершены во время трехлетнего испытательного срока согласно решению Ягоднинского районного суда Магаданской области от 13 апреля 2001 года, который обвинил его в краже и назначил ему условный срок в виде лишения свободы сроком до пяти лет. Он также отметил, что заявитель имел негативные отзывы с места жительства, и, что он нарушил обязательство являться в следственные органы. Согласно окончательным обвинениям против первого заявителя, он был обвинен в ограблении г-на А.С. и г-жи Т.С. с применением насилия, в сентябре 2002 года в составе банды, возглавляемой г-ном Гришиным, и незаконном приобретении, хранении, транспортировке и ношении оружия.

10. 20 января 2003 года второй заявитель, который отбывал срок после осуждения Ягоднинским районным судом Магаданской области от 26 июля 2002 года, за убийство совершенное по неосторожности, по статье 109 ч. 1 Уголовного кодекса Российской Федерации (“УК”), допросили как одного из подозреваемых в деле, возбужденном против г-на Гришина. 22 января 2003 года он был обвинен в следующих преступлениях:

(i) создание вооруженной банды под руководством г-на Гришина и участие в нападениях на граждан с октября 2001 года по сентябрь 2002 года – по статье 209 ч. 1 УК;

(ii) организованное групповое ограбление в октябре 2001 года г-на В.Б., директора частной компании по переработке золота, в целях хищения чужого ценного имущества, совершенное с применением оружия и насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с у­­­­­грозой применения такого насилия – по статье 162 ч. 3 УК;

(iii) незаконное хранение и перевозка драгоценных металлов (промышленное золото, украденное у г-на В.Б.), организованной группой в октябре 2001 года – по статье 191 ч. 2 УК;

(iv) вымогательство (у г-на В.Б.) в октябре 2001 года с целью получения права на собственность под угрозой применения насилия, неоднократно, организованной группой – по статье 163 ч. 3 УК;

(v) ограбление г-на Я.Б. в октябре 2001 года с применением оружия и насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, совершенное группой лиц по предварительному сговору, неоднократно, с помощью незаконного проникновения в жилище в целях хищения чужого ценного имущества – по статье 162 ч. 3 УК; и

(vi) незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, неоднократно, организованной группой в октябре 2001 года – по статье 222 ч. 3 УК.

11. 11 апреля 2003 года Хасынский районный суд Магаданской области признал второго заявителя, в связи с его хорошим поведением и положительными отзывами, заслуживающим условно-досрочного освобождения на один год и три месяца раньше срока в два года и три месяца, который был назначен ему решением Ягоднинского районного суда от 26 июля 2002 года.

12. 24 апреля 2003 года Магаданский городской суд назначил второму заявителю заключение под стражу при рассмотрении текущего дела. Он отметил, в частности, что заявителя обвинили в тяжких преступлениях, которые были совершены во время трехлетнего испытательного срока согласно решению Ягоднинского районного суда от 15 июня 2001 года, осудившего его за хулиганство и причинение телесных повреждений и приговорившего его условно к четырем годам лишения свободы.

13. 20 мая 2003 года расследование было завершено, и защита получила доступ к материалам дела.

14. 13 августа 2003 года Магаданский городской суд признал, что второй заявитель преднамеренно задерживал рассмотрение дела и установил срок рассмотрения до 5 сентября 2003 года.

B. Судебное рассмотрение

1. Первое судебное рассмотрение

15. 19 сентября 2003 года дело было передано на рассмотрение в Магаданский областной суд, который запланировал на 2 октября 2003 года и проводил с 16 октября по 26 декабря 2003 года предварительное слушание, чтобы принять решение по многочисленным ходатайствам заявителей и двоих их сообвиняемых о приемлемости доказательств и других процедурных вопросов, а также о подготовке суда присяжных, запрошенном подсудимыми. В течение этого периода слушание откладывалось на четыре недели по просьбе подсудимых.

16. В результате предварительного слушания, 26 декабря 2003 года областной суд постановил, чтобы 23 января 2004 года дело было рассмотрено на открытом заседании судом присяжных. В этот день перед судом предстало менее двадцати кандидатов в присяжные вместо пятидесяти приглашенных, и поэтому суд распорядился вызвать еще 100 кандидатов в присяжные

17. 13 февраля 2004 суд присяжных был сформирован, и присяжные приняли присягу.

18. Областной суд провел около тридцати судебных заседаний, в ходе которых он решил различные процедурные вопросы, такие, как замена некоторых присяжных, исключение или изучение некоторых доказательств и упорядочение экспертных заключений. Он рассмотрел доказательства, включая показания потерпевших, свидетелей и экспертов, и заслушал подсудимых. Слушание было отложено на две недели, так как один из адвокатов не смог явится.

19. 15 июня 2004 прокуратура изменила одно из обвинений в грабеже против второго заявителя (в отношении г-на Я.Б.) на более мягкое обвинение в «совершение противоправных действий с применением насилия» (самоуправство), по статье 330 ч. 2 УК.

20. 22 июня 2004 года суд присяжных признал заявителей невиновными. Их освободили в зале суда. 29 июня 2004 года Магаданский областной суд вынес решение, в котором они были оправданы, и было признано их право на реабилитацию.

21. Сообвиняемые и сторона обвинения обжаловали решение суда первой инстанции. 7 декабря 2004 года Верховный Суд, рассмотрев дело в кассационном порядке, отменил решение на том основании, что некоторые из присяжных скрыли информацию о судимости членов их семей, хотя были обязаны донести такую информацию до сведения сторон и суда в момент их отбора, и что председательствующий судья не смог подытожить все доказательства в его напутствии присяжным, в частности, заявления потерпевших и свидетелей. Суд направил дело в Магаданский областной суд для нового рассмотрения.

2. Второе судебное рассмотрение

22. 21 декабря 2004 года областной суд получил материалы дела. Он дважды откладывал заседание, с 31 января по 7 февраля 2005 года, так как адвокат второго заявителя не явился.

23. В решении от 8 февраля 2005 года областной суд наложил на обвиняемых обязательство не покидать свое место жительства без его разрешения, предстать перед судом по повестке, и не препятствовать рассмотрению.

24. Решение областного суда, от того же дня, передать это дело Магаданскому областному прокурору для устранения ошибок в обвинительном акте было обжаловано стороной защиты и отменено Верховным Судом как ошибочное 26 апреля 2005 года.

25. Слушание в областном суде 17 июня 2005 года было отложено из-за неявки в суд первого заявителя и сообвиняемого, по неустановленным причинам. Оно было снова отложено 21 июня 2005 года в связи с госпитализацией сообвиняемого и невозможностью выделения дела в отношении остальных в отдельное производство.

26. Слушание возобновилось 22 ноября 2005 года. Однако, в тот день, вместо тридцати приглашенных присяжных перед судом предстало менее двадцати кандидатов, и суд распорядился вызвать еще 100 кандидатов в присяжные.

27. 6 декабря 2005 года областной суд вынес решение о заключении под стражу заявителя и других обвиняемых. Он отметил судимость заявителей, серьезные обвинения против них, и тот факт, что в ходе предварительного следствия и текущего судебного процесса некоторые из свидетелей высказывали опасения по поводу незаконного поведения со стороны обвиняемых. В своем решении он не дает никакой информации относительно упомянутых опасений или имен упомянутых подсудимых. Апелляции заявителей против постановления о задержании были отклонены Верховным Судом Российской Федерации в его решении от 22 февраля 2006 года. В поддержку постановления областного суда о задержании, Верховный суд отметил, что один из потерпевших, г-н Я.Б., попросил рассмотреть дело без его участия, так как он боялся давать показания на открытом судебном рассмотрении. Этот страх был, согласно Верховному Суду, достаточным основанием считать, что обвиняемые не отвечают условию не препятствования следствию, чтобы оставаться свободными под предварительно наложенным запретом покидать место жительства. Впоследствии, содержание под стражей заявителей было продлено по тем же причинам.

28. 9 декабря 2005 года было сформирован суд присяжных и они приняли присягу, и были проведены судебные слушания 12, 20 и 23 декабря 2005 года. В последнюю вышеуказанную дату одному из обвиняемых было предоставлено время, чтобы нанять нового адвоката. 27 декабря его новый адвокат не явился, и слушание было отложено до 10 января 2006 года, т.к. 1-9 января являются нерабочими днями. Областной суд продолжил рассмотрение дела в январе. Он вынес постановление на многочисленные процессуальные ходатайства защиты, в частности, об отводе председательствующего судьи и прокурора.

29. Поскольку свидетели и потерпевшие, жившие в Синегорье, несколько раз не явились на слушания, 17 января суд постановил им предстать перед ним принудительно. Слушание было отложено с 20 января до 27 января и с 26 февраля до 10 марта 2006 года впредь до исполнения этого постановления.

30. Рассмотрение дела продолжалось в феврале, марте, апреле и мае 2006 года. За это время слушание было несколько раз отложено приблизительно на четыре недели, в общей сложности, по просьбе присяжных, которые не смогли принять участие, и приблизительно на неделю по просьбе одного из адвокатов, который был болен. 2 июня 2006 года председательствующий судья объявил рассмотрение доказательств закрытым. На пяти заседаниях в июне 2006 года областной суд заслушал заявления сторон. Он объявил перерыв с 14 июля по 3 октября 2006 года в связи с тем, что несколько присяжных уехали на летний отдых в центральную Россию.

31. Слушание возобновили 3 октября 2006 года. После консультаций со сторонами, суд решил, что они повторят свои заявления. Они сделали это 6, 12 и 19 октября и 2 ноября 2006 года. Последовала подготовка вопросов, которые будут поставлены перед судом присяжных. Суд присяжных вынес вердикт 17 ноября 2006 года. Первый заявитель был признан невиновным и освобожден в зале суда.

32. 5 декабря 2006 года, после рассмотрения правовых вопросов во время слушаний, проведенных в ноябре и декабре, областной суд вынес свое решение. Первый заявитель был оправдан, и было признано его право на реабилитацию. Второй заявитель был осужден за вымогательство (у г-на В.Б.), за произвольные противоправные действия с применением насилия (в отношении г-на Я.Б.) и приговорен к семи годам лишения свободы, с учетом его судимости 2001 года, в отношении которой было отменено условное наказание, и оправдан по остальным обвинениям. Его содержание под стражей продлилось, пока приговор не вступил в силу.

33. 6 июня 2007 года Верховный Суд рассмотрел апелляции по приговору, поданные г-ном Гришин, одним из потерпевших и стороной обвинения. Он обнаружил нарушение правил по уголовному делу со стороны обвиняемых и их адвокатов, которые злоупотребляли своими правами и, несмотря на предупреждения председательствующего судьи, обсуждали, в присутствии присяжных заседателей вопросы, выходящие за рамки их компетенции, такие как предполагаемая фальсификация доказательств, и якобы имевшие место нарушения закона при их получении, например, жестокое обращение с одним из подсудимых, а также утверждения, что один из пострадавших дал показания по поручению следователя. Они сделали замечания, которые не касались вопросов, решаемых присяжными, и которые были направлены на дискредитацию показаний против них, тем самым создавая негативное впечатление о потерпевших и председательствующем судье, и положительное о себе. Это было сделано, чтобы получить незаконно предвзятый вердикт присяжных. Было также отмечено, что вердикт присяжных был не вполне ясным, так как некоторые из ответов были противоречивыми. Верховный Суд отменил решение и направил дело в областной суд на новое рассмотрение. Он также постановил, чтобы второй заявитель оставался под стражей.

34. В августе 2007 года первый заявитель находился под стражей в связи с другим уголовным делом, возбужденным против него по подозрению в вымогательстве, предположительно совершенном в 2002 году.

3. Третье судебное рассмотрение

35. 4 сентября 2007 года Магаданский областной суд получил материалы дела и открыл производство по делу. 5 октября 2007 года перед областным судом вместо 100 приглашенных, предстало менее двадцати кандидатов в присяжные, и суд, таким образом, распорядился, вызвать еще 150 кандидатов.

36. 2 ноября 2007 года начался отбор присяжных. Тем не менее, после того, как некоторые кандидаты в присяжные отказались заседать по делу, их число по-прежнему было недостаточным, и суд постановил вызвать еще 150 кандидатов. Такая же ситуация произошла 22 ноября 2007 года.

37. Количество кандидатов в присяжные, явившихся в областной суд снова было недостаточным 11 декабря 2007 года и 17 января 2008 года, что потребовало созыва еще 200 и 250 человек соответственно.

38. 5 февраля 2008 года из тридцати четырех кандидатов, появившихся в суде, был составлен список суда присяжных, включавший двенадцать присяжных и двух заместителей, и судебное рассмотрение началось. Суд проводил пять или шесть заседаний в месяц с февраля по июнь 2008 года, два заседания в июле, четыре в августе (после перерыва на праздники присяжных с 1 июля по 18 августа), одиннадцать в сентябре, шесть в октябре, десять в ноябре и четыре в декабре 2008 года. Некоторые из заседаний прошли без присяжных, так как они были обеспокоены различными процедурными вопросами, в том числе приемлемостью доказательств и просьбами о рассмотрении доказательств перед присяжными. Суд рассмотрел огромный объем доказательств, включая показания более чем семидесяти потерпевших и свидетелей, а также многочисленные заключения экспертов.

39. В течение месяца заседание было отложено, потому что г-н Гришин был болен. Некоторая задержка была из-за трудностей в обеспечении явки некоторых потерпевших и свидетелей, которые проживали в отдаленных населенных пунктах – Бурхале и Синегорье, или переехали в центральные и другие части страны.

40. 13 февраля 2009 года областной суд начал заслушивать устные заявления сторон.

41. 7 марта 2009 года присяжные вынесли оправдательный вердикт в отношении первого заявителя. Второй заявитель был признан виновным в произвольных противоправных действиях, и невиновным по остальным обвинениям.

42. 12 марта 2009 года областной суд вынес постановление об освобождении второго заявителя с обязательством не покидать место жительства, и вести себя законопослушным образом.

43. 19 марта 2009 он вынес решение по делу, оправдав первого заявителя и постановив в отношении второго заявителя следующее: 11 октября 2001 Гришин, Сляднев и Н.Г., уголовное дело против которого было прекращено в связи с его смертью, затребовали у Я.Б. возврат долга в размере 100 000 российских рублей (RUB); после отказа, Гришин и Н.Г. избили его; второй заявитель избил С.К., который был свидетелем избиения Я.Б.; они привезли Я.Б. к нему домой и Гришин взял у него деньги в размере 247 000 рублей.

44. Областной суд отметил, что в материалах дела содержались противоречивые отзывы о втором заявителе, которого местные власти и сотрудники районного отделения милиции по месту его жительства охарактеризовали отрицательно, а администрация исправительного учреждения, в котором он содержался под стражей, и администрация тюрьмы, в которой он отбывал срок после предшествующего этому осуждения – положительно.

45. Областной суд осудил второго заявителя по статье 330 ч. 2 УК за «произвольные противоправные действия с применением насилия», и приговорил его к двум годам и десяти месяцам лишения свободы, отменил условный срок его судимости 2001 года, так как новое преступление было совершено в течение испытательного срока, и, после добавления отмененного условного наказания, приговорил его, в общей сложности, к четырем годам и пяти месяцам лишения свободы, освободил его от отбывания наказания в части, касающейся обвинительного приговора по статье 330 ч. 2, в связи с истечением срока давности, и обнаружил, что он отбывал оставшуюся часть наказания в ввиду содержания его под стражей с 24 апреля 2003 года по 22 июня 2004 года и с 6 декабря 2005 года по 12 марта 2009 года, что составило четыре года, пять месяцев и шесть дней, в общей сложности. Суд снял с него остальные обвинения.

46. 19 марта 2009 года первый заявитель все еще находился под стражей в связи с другим уголовным делом против него (см. параграф 34 выше).

47. 23 июля 2009 года Верховный Суд отклонил апелляцию г-на Гришина и обвинения и оставил решение в силе.

C. Условия в зале суда

48. Во время содержания заявителей под стражей их доставили в Магаданский областной суд из изолятора под конвоем. В ходе слушаний они сидели на скамье, загражденной с четырех сторон металлической решеткой. Заграждение было 255 см в длину, 150 см в ширину и 225 см в высоту, с дверным проемом. Расстояние между прутьями, которые были 10 мм в диаметре, было 19 см.

49. Вооруженные охранники стояли на страже возле клетки подсудимых. На каждого заключенного всегда было по два охранника, восемь охранников, в общем, в течение первых двух судебных рассмотрений, и шестеро во время третьего рассмотрения.

D. Компенсационное судебное рассмотрение

50. После того, как оправдательный приговор первого заявителя стал окончательным, он подал иск против государства за вред, понесенный им в результате производства по уголовному делу против него.

51. 23 октября 2009 года Магаданский областной суд присудил ему 18 569 рублей в качестве компенсации материального вреда, как пособие по безработице, которое не было выплачено в результате его содержания под стражей. 17 декабря 2009 года Верховный Суд Российской Федерации оставил в силе решение областного суда.

52. 1 марта 2010 года Магаданский городской суд присудил ему 50 000 рублей, в качестве компенсации нематериального вреда, понесенного им в результате его уголовного преследования, наложения на него запрета покидать место жительства и его предварительного заключения с 9 октября 2002 года по момент его освобождения после первого «оправдательного» вердикта присяжных от 22 июня 2004 года, и с 6 декабря 2005 до 17 ноября 2006 года. Заявитель обжаловал постановление, в частности, потому что сумма выплаченной ему компенсации не была справедливой или разумной. 30 марта 2010 года Магаданский областной суд отклонил апелляцию заявителя и оставил решение городского суда в силе.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

A. Запрет унижающего достоинство обращения

53. Статья 21 Конституции Российской Федерации гласит, в соответствующей части, следующее:

«1. Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления.

2. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию…»

54. Статья 9 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение с участниками уголовного процесса.

B. Металлические клетки в зале суда

1. Циркуляр Министерства юстиции, Верховного суда и Министерства внутренних дел

55. Неопубликованный свод правил от 3 февраля 1993 года, выданный Министерством юстиции Российской Федерации (№ 5-63-96) совместно с Верховным Судом Российской Федерации (№ 11​​- nk/7) и Министерством внутренних дел Российской Федерации (№ 1/483) содержал «предложения по созданию надлежащих условий для рассмотрения судами уголовных дел, безопасности участников судебных процессов и несения службы личным составом караулов внутренних войск и конвоев милиции». Он предписал председателям судов общей юрисдикции «обеспечить, до 1 января 1994 года, оборудование всех залов судебных заседаний особыми фиксированными металлическими барьерами, отделяющими скамью подсудимых в уголовных делах от посетителей, присутствующих на слушанье». Он также поручил судебным охранникам размещать за этими «барьерами» любых обвиняемых, находящихся под стражей.

2. Постановления Министерства внутренних дел

(a) Постановление 1996 года

56. Инструкции по содержанию, охране и конвоированию подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, предварительно утвержденные Верховным Судом Российской Федерации, Министерством юстиции и Генеральной прокуратурой, и утвержденные приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации 26 января 1996 года №41 (дсп) «только для внутреннего использования», предусматривали размещение подсудимых за металлическим «барьером» в зале суда.

(b) Постановление 2006 года

57. Аналогичное положение было включено в Инструкции по служебной деятельности изоляторов временного содержания и органов внутренних дел, подразделений охраны и конвоирования подозреваемых и обвиняемых, предварительно утвержденные судебным административным управлением в Верховном Суде Российской Федерации 8 февраля 2006 года (№ КД AG/269) и Генеральной прокуратурой Российской Федерации 16 февраля 2006 года (№ 16-13-06), и утвержден 7 марта 2006 года приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации №140 (дсп) «только для внутреннего использования». Согласно последующим инструкциям, передача подозреваемых и обвиняемых в залы судебных заседаний, которые не оснащены «барьерами безопасности» (защитное ограждение, барьер), была запрещена.

(c) Обзор постановлений Верховным Судом

58. Приказ №41 был оспорен в Верховном Суде Российской Федерации г-ном Ш. на том основании, что его положение о содержании обвиняемых за металлическим «барьером» во время слушаний нарушает внутреннее законодательство и Конвенцию в той мере, как запрещено унижающее достоинство обращение и как гарантируется право на справедливое судебное разбирательство. Он жаловался, что его содержали в металлической клетке в зале суда во время процесса, и что из-за этого он не имел возможности общаться со своим адвокатом.

59. В своем решении от 19 октября 2004 года Верховный Суд, в составе одного судьи, отметил, что оспариваемое положение касалось лиц, находящихся под стражей по решению суда в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса; и что милиция ответственна за охрану и передачу их в здание суда из своего контроля (статья 10 ч. 16 Закона «О милиции»). Суд подтвердил, что содержание под стражей должно было осуществляться в соответствии с принципами законности, справедливости, презумпции невиновности, равенства перед законом, гуманизма, уважения человеческого достоинства, и в соответствии с Конституцией, принципами и нормами международного права, и международными договорами Российской Федерации; кроме того, такое содержание под стражей не может сопровождаться пытками или другими действиями, направленными на причинение физических или нравственных страданий (Федеральный закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых»). С учетом вышеизложенного, Верховный Суд был удовлетворен тем, что положение приказа о содержании обвиняемых за металлическим «барьером» нельзя считать ставящим под сомнение честь и достоинство человека или нарушающим право на справедливое судебное разбирательство.

60. Г-н Ш. обжаловал решение Верховного Суда, утверждая, в частности, что решение было немотивировано. 23 декабря 2004 года апелляционная коллегия Верховного Суда в составе трех судий отклонила его жалобу и полностью одобрила выводы первой инстанции. Она отметила, что оспариваемый приказ не приводил характеристик металлического «барьера».

61. Жалобы, в которых оспаривалась законность обоих приказов (как 1996 года, так и 2006 года, параграфы 56 и 57 выше), на основе отсутствия официальной их публикации, были отклонены Верховным Судом Российской Федерации, который заявил, что приказы не должны публиковаться, так как они содержат конфиденциальную информацию и были зарегистрированы в Министерстве юстиции (решение от 2 декабря 2002 года, оставленное в силе апелляционной коллегией Верховного суда 24 апреля 2003 года в отношении приказа №41, и решение от 7 декабря 2011 года в отношении приказа №140).

3. Правила проектирования

(a) Правила на момент судебного рассмотрения по отношению к заявителям

62. 2 декабря 1999 управление Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации одобрило, приказом №154, Свод правил по проектированию и строительству зданий судов общей юрисдикции (СП 31-104-2000). Правила были дополнительно одобрены Федеральным Государственным комитетом по строительству и жилищно-коммунальному хозяйству, и вступили в силу 1 августа 2000 года. Они были подготовлены группой экспертов, включая председателя Верховного Суда Российской Федерации, генерального директора управления Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации и членов Совета судей Российской Федерации. Правила учитывали предложения, изложенные в совместном циркуляре Министерства юстиции, Верховного суда и Министерства внутренних дел от 3 февраля 1993 года (см. параграф 55 выше).

63. Правила предусматривали подзону для подсудимых в залах судебных заседаний для слушания уголовных дел, закрытую с четырех сторон металлическими прутьями (металлической заградительной решеткой), состоящую из металлических стержней не менее 14 миллиметров в диаметре, 220 см в высоту, с потолком из стальной проволоки или доходящую до потолка зала суда и с дверью (пункты 5.4, 5.9 и 8.3 Правил).

64. Среди других мер безопасности применяются правила, предусматривающие доступ из клеток подсудимых в здании суда в зал суда через отдельные коридоры и лестницы и отдельный вход в зал суда. Общественный вход в здание суда и в зал для слушания уголовных дел должен быть оборудован металлоискателями. На окнах в зале суда должны быть установлены металлические решетки (пункты 5.11, 5.35, 8.1 и 8.2 Правил).

(b) Новые правила

65. С 1 июля 2013 года проектирование и строительство зданий судов общей юрисдикции регулируется Правилами, подготовленными группой экспертов управления Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, архитектурных и строительных организаций, и утвержденными Федеральным агентством по строительству и жилищно-коммунальному хозяйству от 25 декабря 2012 года.

66. Новые Правила предусматривают два типа «защитных кабин» в залах судебных заседаний для лиц, содержащихся под стражей, в частности «защитные кабины» из металлических прутьев с характеристиками, идентичными описанным в старых правилах (см. параграф 63 выше) и «изолирующие прозрачные защитные кабины» из стального каркаса и пуленепробиваемых стеклянных стен. Обе кабины должны быть оборудованы дверьми с наружным замком.

C. Заключение под стражу

67. Согласно общему положению статьи 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет (трех лет с 2012 года), при невозможности применения иных, более мягких, мер пресечения, таких как, например, подписка о невыезде, личное поручительство или залог. Лица, подозреваемые или обвиняемые в совершении уголовного преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет, могут заключаться под стражу при наличии исключительных обстоятельств, в частности, если они не имеют постоянного места жительства, их личность не была установлена​​, ими нарушена ранее избранная мера пресечения или они скрываются от правосудия.

68. Суду потребовалось решить, есть ли достаточные основания полагать, что обвиняемый может скрыться, совершить новые преступления или препятствовать производству по уголовному делу (там же, статья 97). Другие обстоятельства, такие как тяжесть преступления, сведения о личности подозреваемого или обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение и род занятий также должны быть приняты во внимание (там же, статья 99).

69. В результате поправок к Уголовно-процессуальному кодексу, введенных с декабря 2009 года по ноябрь 2012 года, лица, подозреваемые или обвиняемые в некоторых ненасильственных преступлениях против собственности и в сфере экономической деятельности больше не могут заключаться под стражу.

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ И ПРАКТИКА

A. Комитет ООН по правам человека

70. На своем заседании 20 марта 2014 года, после рассмотрения коммуникации № 1405/2005, которая была представлена Михаилом Пустовойтом против Украины, Комитет ООН по правам человека принял соображение, что размещение г-на Пустовойта в металлической клетке во время его публичного судебного разбирательства, с руками в наручниках за спиной, нарушило статью 7 Международного пакта о гражданских и политических правах, взятую отдельно, ввиду унижающего достоинство обращения причиненного ему, и в совокупности со статьей 14 (1) Пакта, ввиду унижающего достоинство обращения, которое повлияло на справедливость судебного разбирательства (пункты 9.3 и 10 Соображений).

B. Минимальные стандартные правила ООН для обращения с заключенными

71. Минимальные стандартные правила обращения с заключенными, принятые на первом Конгрессе Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшемся в Женеве в 1955 году, и одобрены Экономическим и Социальным Советом в его резолюциях 663 С (XXIV) от 31 июля 1957 года и 2076 (LXII) от 13 мая 1977 года, включают следующие руководящие принципы относительно средств усмирения:

«33. В качестве наказания никогда не следует пользоваться такими средствами усмирения, как наручники, кандалы, смирительные рубашки или цепи. Кроме того, кандалами и цепями вообще нельзя пользоваться как средством усмирения. Другими средствами усмирения можно пользоваться только в следующих случаях:

(a) для предотвращения побегов во время транспортировки при условии, что заключенные освобождаются от пут, как только они предстают перед судебными или административными органами;

…»

C. Международный уголовный трибунал

72. Правила процедуры и доказывания Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии (Правило 83) и Международного уголовного трибунала по Руанде (Правило 83) предусматривают, что средства усмирения, такие как наручники, могут быть использованы только в качестве меры предосторожности для предотвращения побегов во время транспортировки или по соображениям безопасности; однако, как только обвиняемый предстанет перед судом, средства усмирения должны быть сняты.

73. Статья 63 Римского Статута Международного Уголовного Трибунала гласит следующее:

«1. Обвиняемый присутствует на судебном разбирательстве.

2. Если обвиняемый, присутствующий в Суде, продолжает нарушать ход судебного разбирательства, Судебная палата может удалить обвиняемого и предоставляет ему возможность следить за ходом разбирательства и давать указания защитнику, находясь за пределами зала заседаний, с использованием, когда это необходимо, средств связи. Указанные меры принимаются только в исключительных обстоятельствах после того, как иные разумные меры были признаны непригодными, и только в течение такого периода времени, который является строго необходимым.»

D. Международная амнистия

74. Руководство Международной амнистии по справедливому судопроизводству гласит следующее:

“15.3 Процедуры, противоречащие презумпции невиновности

…

Особое внимание следует уделять тому, чтобы обвиняемый не имел на себе никаких внешних признаков его виновности во время судебного процесса, что могло бы повлиять на презумпцию невиновности. К этим признакам могут относиться: содержание обвиняемого в клетке в зале суда…”

E. Использование “металлической клетки” в залах судебных заседаний в государствах-членах Совета Европы

75. “Металлическая клетка” была использована в качестве стандартной меры безопасности в отношении подозреваемых и обвиняемых предстающих перед судом и находящихся под стражей в некоторых государствах-членах Совета Европы, например, Армении, Азербайджане, Грузии, Молдове и Украине. Армения и Грузия отказались от ее использования (см.Ashot Harutyunyan v. Armenia, no. 34334/04, § 118, 15 June 2010, and the Council of Europe Committee of Ministers’ Resolution CM/ResDH(2011)105). Молдова и Украина находятся в процессе отказа (см., в отношении Украины, Переходные положения Уголовно-процессуального кодекса Украины 2012 года, в частности пункт 21 раздела XI, где предусмотрено, что Кабинет Министров должен внести предложения в парламент, чтобы финансировать замену «металлических стенок клеток» в залах судебных заседаний на «стеклянные или органические стенки»). В Азербайджане, в то время как в некоторых судах «металлические клетки» были заменены на «стеклянные барьеры» (см., например, раздел 3 “Developments in the Justice Sector” of the Organization for Security and Co-operation in Europe 2011 Trial Monitoring Report on Azerbaijan), их дальнейшее использование предусматривалось Инструкцией Министерства юстиции Азербайджана от 29 декабря 2012 года о порядке сопровождения арестованных и осужденных и Инструкцией Министерства внутренних дел Азербайджана от 14 января 2013 года о порядке охраны и сопровождения полицией лиц, содержащихся в изоляторе временного содержания.

76. Некоторые другие государства-члены используют «клетки» из соображений безопасности в определенных обстоятельствах или в некоторых судах. Например, в Суде по рассмотрению тяжких преступлений в Албании обвиняемый может быть помещен на скамью подсудимых, окруженную металлической решеткой. Существует один зал в Сербии – в Районной (Центральный) тюрьме в Белграде – в качестве вспомогательного зала заседаний Верховного суда в Белграде, в котором скамья подсудимых окружена металлическими прутьями и пуленепробиваемым стеклом. Во Франции, некоторые суды используют стеклянные скамьи подсудимых, которые в редких случаях, армированы стальными тросами и используются в соответствии с решением председательствующего судьи. В Латвии, хотя в меньшинстве судов еще есть металлические клетки, такая практика исчезла из использования. В Италии, металлические клетки, установленные в 1980-х годах, для осуждения якобы мафии или членов террористических групп, больше не используются.

ПРАВО

I. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА

77. В своих доводах перед Большой Палатой Правительство утверждало, что первый заявитель не мог утверждать, что являлся жертвой предполагаемых нарушений статьи 3 (касаемо его размещения в металлической клетке в зале суда) и статьи 6 (касаемо длительности уголовного разбирательства против него), так как он был полностью оправдан и получил компенсацию в последующих разбирательствах (параграфы 50-52 выше).

78. Заявитель не согласился, отметив, в частности, малую сумму компенсации и отсутствие ее связи с длительностью судебного разбирательства. Он подчеркнул, что федеральный закон от 30 апреля 2010 года, который ввел возможность получения компенсации за нарушение права на судебное разбирательство в разумный срок, вступил в силу после процедур реабилитации.

79. Большая Палата не вправе рассматривать, при необходимости, вопросы, касающиеся приемлемости заявления по смыслу статьи 35 § 4 Конвенции, поскольку это положение позволяет Суду отклонить жалобы, которые он сочтет неприемлемыми «на любой стадии разбирательства» (см. Odièvre v. France [GC], no. 42326/98, § 22, ECHR 2003‑III). Тем не менее, в соответствии с Правилом 55 Регламента Суда, любые возражения против приемлемости жалобы, в той мере, в какой позволяют обстоятельства, должны быть заявлены Договаривающейся Стороной-ответчиком в устных или письменных замечаниях о приемлемости жалобы, представленных, как это предусмотрено в Правилах 51 или 54, в зависимости от ситуации. Когда, в ходе разбирательства в Суде, происходит новое юридически-соответствующее процессуальное событие, которое может повлиять на допустимость жалобы, Договаривающиеся Стороны, в интересах надлежащего отправления правосудия, должны незамедлительно сделать официальное возражение (см., mutatis mutandis, N.C. v. Italy [GC], no. 24952/94, § 45, ECHR 2002-X, and Lebedev v. Russia, no. 4493/04, §§ 39-40, 25 October).

80. В настоящем деле, Правительство не высказало в своих замечаниях никаких возражений о приемлемости, прежде чем Палата приняла свое решение о приемлемости жалобы. Правительство представило свои замечания о приемлемости 18 февраля 2009 года. Реабилитационный процесс закончился 30 марта 2010 года (см. параграф 52 выше). Ничто не препятствовало Правительству изложить их заявления о неприемлемости, вызванные итогами реабилитационного процесса, Палате, которая вынесла решение о приемлемости и по существу жалобы более двух лет и восьми месяцев спустя, 11 декабря 2012 года.

81. Кроме того, в своем письме от 10 февраля 2011 года, полученном Судом 2 марта 2011 года, первый заявитель сообщил Суду о результатах реабилитационного процесса и приложил копию соответствующих судебных решений. Председатель Секции решил, в соответствии с Правилом 38 § 1 Регламента Суда, что доводы заявителя должны быть включены в материалы дела для рассмотрения в Суде, и направил их Правительству для информирования 10 марта 2011 года, задолго до рассмотрения приемлемости жалобы Палатой.

82. При отсутствии исключительных обстоятельств, которые могли бы освободить Правительство от ответственности выдвигать это возражение своевременно, Суд считает, что Правительство лишается права выдвинуть предварительное возражение о статусе жертвы первого заявителя (см. Sejdovic v. Italy [GC], no. 56581/00, § 41, ECHR 2006-II; Prokopovich v. Russia, no. 58255/00, § 29, ECHR 2004-XI (extracts); and Andrejeva v. Latvia [GC], no. 55707/00, § 49, ECHR 2009).

83. Поэтому предварительное возражение Правительства должно быть отклонено.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

84. Заявители жаловались на содержание их в металлической клетке в зале заседаний в ходе судебного рассмотрения. Они утверждали, что такое заключение приравнивается к жестокому обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, которая гласит следующее:

 «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

A. Правило шести месяцев и объем рассмотрения Суда

85. Суд отмечает, что ни перед Палатой, ни перед Большой Палатой Правительство не вынесло вопрос о соблюдении заявителями шестимесячного срока. Палата также не рассматривала этот вопрос в своем решении, но объявила жалобу заявителей об их содержании в клетке приемлемой и установила – в свете обстоятельств, относящихся к третьему судебному рассмотрению – нарушение статьи 3 Конвенции. Будучи уполномоченным применить правило шести месяцев по собственной инициативе (см. Sabri Güneş v. Turkey [GC], no. 27396/06, § 29, 29 June 2012), Суд считает целесообразным рассмотреть этот вопрос в данном деле.

86. Суд повторяет, что, как правило, шестимесячный срок начинается с даты принятия окончательного решения в процессе исчерпания внутренних средств правовой защиты. Когда с самого начала понятно, что заявителю не доступно эффективное средство защиты, срок исчисляется с даты совершения обжалуемых действий или мер, или с даты, когда становится известно об этом действии или его влиянии или ущербе для заявителя (см. Varnava and Others v. Turkey [GC], nos. 16064/90, 16065/90, 16066/90, 16068/90, 16069/90, 16070/90, 16071/90, 16072/90 and 16073/90, § 157, ECHR 2009). Когда предполагаемое нарушение представляет собой длящееся обстоятельство, против которого не доступно внутреннее средство правовой защиты, шестимесячный срок начинается с момента окончания этого длящегося обстоятельства (см. Ülke v. Turkey (dec.), no. 39437/98, 1 June 2004). Пока     обстоятельство длится, правило шести месяцев не применяется (см. Iordache v. Romania, no. 6817/02, § 50, 14 October 2008). Понятие «длящееся обстоятельство» означает положение дел, в ходе непрерывной деятельности части или всего государства, приводящее заявителя в статус жертвы (см. Petkov and Others v. Bulgaria (dec.), nos. 77568/01, 178/02 and 505/02, 4 December 2007). Суд установил, ранее, что в случае повторения одних и тех же событий, таких как, например, транспортировка заявителя из СИЗО в суд, даже если заявителя доставляют в определенные дни, а не постоянно, отсутствие значительных изменений в условиях перевозки, которой его постоянно подвергали, создастся «длящееся обстоятельство», которое внесет весь обжалуемый период в компетенцию Суда (см. Fetisov and Others v. Russia, nos. 43710/07, 6023/08, 11248/08, 27668/08, 31242/08 and 52133/08, § 75, 17 January 2012). То же самое верно, когда заключенные заявители, как в данном случае, регулярно заключаются в металлическую клетку в зале суда каждый раз, когда их привозят из СИЗО в суд, для рассмотрения их дела.

87. Суд отмечает, что заявители не подали жалобу ни в какой внутренний орган, утверждая, что заключение в металлическую клетку в зале суда было стандартной практикой, применимой к каждому подозреваемому или обвиняемому, содержащемуся под стражей, в заявлении, которое не оспаривалось Правительством. Заявители, которые подразумевали, что, вследствие этой ситуации не было исчерпано никаких внутренних средств правовой защиты, должны, следовательно, подать свои жалобы в Суд не позднее шести месяцев с момента окончания обжалуемой ситуации, соблюдая правило шестимесячного срока. Подав жалобы 5 мая 2008 года и 2 июля 2008 года, соответственно, в ожидании решения по третьему судебному рассмотрению, заявители выполнили это правило касаемо их заключения в клетку только во время третьего судебного разбирательства. Таким образом, Суд не принял во внимание их заключения в клетку во время первого и второго судебного рассмотрения, которые закончились в 2004 и 2006 – более шести месяцев до даты, когда были поданы заявления – как выпадающие из его сферы рассмотрения (см., mutatis mutandis, Cyprus v. Turkey [GC], no. 25781/94, § 104, ECHR 2001‑IV).

B. Аргументы сторон перед Большой Палатой

1. Правительство

88. Правительство утверждало, что в Советском Союзе скамья подсудимых в зале суда походила на трибуну. Металлическая «решетка» впервые была использована во время суда над пресловутым серийным убийцей А. Чикатило в 1992 году в целях защиты подсудимого от родственников его многочисленных жертв.

89. «Металлические барьеры» в залах суда были введены в России в 1994 году, в соответствии с циркуляром от 3 февраля 1993 года, разработанным Министерством юстиции Российской Федерации совместно с Верховным Судом Российской Федерации и Министерством внутренних дел Российской Федерации (см. параграф 55 выше), как ответ на волну преступности в период после распада Советского Союза и во время реорганизации государственной системы. Целью такой меры было воспрепятствовать обвиняемым в уголовном процессе совершить побег или напасть на конвоиров, судей, свидетелей и потерпевших, так как число таких инцидентов возросло, а также обеспечить безопасность посетителей в залах судебных заседаний.

90. По официальным данным Министерства внутренних дел Российской Федерации, Министерства юстиции Российской Федерации и Статистического Комитета СНГ, уровень преступности в России и странах СНГ в 1992 году, по сравнению с предыдущим годом, вырос на 27% и 24%, соответственно. В тот же период в России количество тяжких преступлений увеличилось более чем на 30%, групповых преступлений на 30% и грабежей на 66%. В 1994 году общее число лиц, осужденных окончательным решением, было на 16,7% больше по сравнению с предыдущим годом и составило 924 574 человек.

91. Правительство утверждало, что, хотя ситуация с тех пор улучшилась, использование «барьеров безопасности» осталось, оправдываемое как средство предотвращения побегов, чтобы судьи и прокуроры не отвлекались от своих основных обязанностей, чтобы позволить потерпевшим, свидетелям и другим участникам процесса чувствовать себя более безопасно, и обеспечивающее защиту обвиняемых от гнева их жертв. Кроме того, подсудимые не были ограничены в движениях, так как на запястьях и лодыжках не было оков и они могли принимать удобную для них позу. Правительство заявило, что предотвращение любой попытки побега со стороны обвиняемого под стражей было безопаснее, чем его арест после побега. Они утверждали, что не было никаких международных документов, запрещающих размещение задержанных обвиняемых за «барьерами безопасности» в залах суда, или которые устанавливали требования к использованию таких «барьеров».

92. Согласно статистическим материалам Министерства внутренних дел Российской Федерации, в период с 2009 по 2013 год общее количество побегов из залов судебных заседаний в России было 0, 4, 5, 2 и 3 за год, соответственно; общее число нападений подозреваемых и обвиняемых на государственных служащих в залах суда было 1, 1, 7, 0 и 7 за год, соответственно; а общее количество случаев членовредительства лицами, содержащимися под стражей в залах судебных заседаний, было 4, 14, 20, 16 и 18 в год, соответственно. Правительство утверждало, что эти цифры были бы выше, если бы подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, не держали за «барьерами безопасности».

93. Правительство утверждало, что размещение за «барьером безопасности» применялось ко всем подозреваемым и обвиняемым, находящимся под стражей. Тем не менее, процедура назначения и продления содержания под стражей служила гарантией против произвола и произвольного применения упомянутой меры пресечения. Они сослались на внутренние правовые нормы содержания под стражей, которое должно было быть экстренной мерой пресечения, назначенной в результате оценки судебным органом конкретных обстоятельств, свидетельствующих о наличии опасности побега, повторного совершения преступления или препятствования правосудию, и только в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении наиболее тяжких преступлений и создающих значительную опасность для общества (параграфы 67-69 выше).

94. Согласно ежегодным статистическим отчетам управления Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, процент обвиняемых из общего числа содержащихся под стражей на суде первой инстанции упал с 17,7% или 241 111 человек в 2007 году (за исключением военных судов) до 12,8% или 134 937 человек в 2012 году.

95. Правительство утверждало, что заявителей по настоящему делу держали в клетке в зале суда в интересах общественной безопасности и в строгом соответствии с национальным законодательством. Не было никаких доказательств, что состояние их здоровья было плохим или, что во время слушаний требовалась постоянная медицинская помощь. Заявители не были общественными деятелями, появление которых в зале суда за «барьером безопасности» могло бы серьезно повлиять на их репутацию. Суд над ними не был публичным, и не было никаких доказательств, что, помимо некоторого локального освещения в СМИ, он был широко освещен в прессе или в нем принимала участие общественность. Кроме того, свидетели и потерпевшие отказались принять участие в слушаниях, опасаясь мести заявителей. Правительство выразило сомнение о присутствии родственников или знакомых заявителей на любом из слушаний, тем более что судебный процесс проходил в Магадане, а заявители родом из Синегорья, что в 500 километрах, и оттуда не было регулярного общественного транспорта.

96. Правительство утверждало, что Палата явно недооценила судимости заявителей (параграфы 9, 10 и 12 выше). Они имеют историю насильственных преступлений, совершенных в составе организованных групп, факт, которого, по мнению правительства, даже взятый отдельно, было бы достаточно, чтобы подтвердить предрасположенность заявителей к насилию и существование реальных угроз безопасности. В дополнение к осуждению первого заявителя за кражу, Правительство сослалось на его осуждение за попытку изнасилования несовершеннолетнего лица в 1990 году, ограбление в 2001 году, и его осуждение в Магаданском областном суде в 2011 году, как члена давней крупной организованной преступной группы, действовавшей с 1990 года. Оба заявителя также имели негативного отзывы от местной власти и сотрудника РОВД по месту жительства, описывающего их как людей, ведущих асоциальный образ жизни, появляющихся пьяными, безработных, связанных с лицами, имеющими преступное прошлое, и неуважительно относящихся к другим. Кроме того, заявители были обвинены в насильственных преступлениях.

97. Кроме того, Правительство утверждало, что ссылки в судебных решения о взятии под стражу на страх свидетелей были подкреплены достаточными доказательствами, в частности, показаниями свидетелей на предварительном следствии в период 2002-2003 гг. и во время судебного рассмотрения в 2005-2006 гг. По мнению Правительства, страх свидетелей и потерпевших был ко всем четырем подсудимым, так как они действовали в составе организованной группы.

98. Правительство отметило, что заявители свободно и активно участвовали в судебном разбирательстве без признаков страха или смущения.

99. На основании вышеупомянутых элементов, Правительство отличило нынешний случай от касающихся использования металлической клетки в зале суда, в которых Суд обнаружил нарушение статьи 3 (они сослались на Sarban v. Moldova, no. 3456/05, 4 October 2005; Ramishvili and Kokhreidze v. Georgia, no. 1704/06, 27 January 2009; Ashot Harutyunyan, cited above; Khodorkovskiy v. Russia, no. 5829/04, 31 May 2011; and Piruzyan v. Armenia, no. 33376/07, 26 June 2012), и привело сходство со случаем, в котором в использовании клетки не было установлено никаких нарушений, а именно, Titarenko v. Ukraine, № 31720/02, §§ 58‑64, 20 сентября 2012 года.

100. Правительство пришло к выводу, что помещение заявителей за «барьер безопасности» было оправдано соображениями безопасности. Такое обращение явно не достигло минимального уровня жестокости, необходимого для нарушения статьи 3 и его влияние на заявителей не вышло за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с обоснованным использованием законной меры безопасности.

101. Правительство отметило, что новые правила проектирования зданий суда, вступившие в силу с 1 июля 2013 года, постановили, в дополнение к уже существующим «металлическим решеткам» добавить пуленепробиваемые «стеклянной кабины» (параграф 66 выше). Замена «металлических решеток» на «стеклянные кабины» не была обязательной, и не было установлено никаких сроков этого процесса. В то же время, в 2004 году, некоторые суды по собственной инициативе заменили «металлические решетки» на «стеклянные кабины». Правительство утверждало, что судам не препятствовали определять более конкретные требования проектирования «кабин безопасности».

102. Правительство утверждало, что, будучи обычной мерой, введенной около двадцати лет назад и применяемой ко всем обвиняемым в заключении, «барьер безопасности», используемый в случае заявителей, не мог повлиять на присяжных в ходе судебного рассмотрения или подорвать презумпцию невиновности. Кроме того, председательствующий судья обращал внимание присяжных заседателей на то, что заключение заявителей под стражу не являлось доказательством их вины. Кроме того, первый заявитель был оправдан по всем пунктам обвинения, а второй заявитель по большинству обвинений, выдвинутых против него.

2. Заявители

103. Заявители утверждали, что содержание подозреваемых и обвиняемых, находящихся в предварительном заключении, в металлической клетке в зале суда было бланкетной нормой, которая применялась независимо от индивидуальных обстоятельств или характера правонарушений, будь то экономические преступления, убийство, воровство или мелкое правонарушение, в разбирательствах судами общей юрисдикции или мировой юстиции, и независимо от того, имел ли человек судимости.

104. По словам заявителей, эта норма является незаконной. Они пояснили, что приказы Министерства внутренних дел, которые предусматривают использование клеток в зале суда (параграфы 56-57 выше), никогда не были опубликованы. По смыслу статьи 15 Конституции Российской Федерации, которая запрещает применение любых неопубликованных нормативных актов, затрагивающих права и свободы человека, Правительство не должно было применять или руководствоваться этими приказами в Суде. Правила проектирования с 2000 по 2013 год (параграфы 62-66 выше) не были законами, принятыми законодательным органом и не могут, поэтому, накладывать ограничения на осуществление прав человека. Соответствующим национальным законодательством для оценки законности использования клетки во время судебных разбирательств являлись Конституция и Уголовно-процессуальный кодекс. Ни то, ни другое не предусматривает возможности заключения людей в клетку в зале суда.

105. Заявители подчеркнули, что человеческое достоинство было абсолютной ценностью, которая не может быть подорвана ни по какой причине, и должна быть защищена государством независимо от происхождения человека, судимости или любых других характеристик. Поэтому, по их мнению, Правительство совершило ошибку, утверждая, что размещение заявителей в клетке не было унижающим достоинство обращением, потому что они не были общественными деятелями или известными лицами, и потому, что судебное рассмотрение их дела не привлекло значительного внимания общественности или широкого освещения в СМИ.

106. Заявители также утверждали, что Правительство также допустило ошибку, заявив, что не было никаких международных документов, запрещающих размещение обвиняемых в клетках. Такой запрет был предусмотрен Комментарием № 32 Генерального Комитета ООН по правам человека по статье 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, опубликованным 23 августа 2007 года.

107. Содержание заявителей в клетке, как будто они опасные преступники, уже признанные виновными, послужило инструментом незаконного влияния на присяжных, в нарушение правил, регулирующих суды присяжных, которые запрещают любые действия, способные подорвать презумпцию невиновности и, в частности, любые доводы, которые могут вызвать предубеждения присяжных против подсудимых, ссылаясь, например, на их судимости или хронический алкоголизм или наркозависимость, если эта информация не была необходима для установления элементов преступлений, в которых их обвинили. В свете вышеизложенного, заявители не могли иметь справедливого судебного разбирательства, обеспечивающего принцип презумпции невиновности. Они никогда не признавали себя виновными, и было необходимо преодолеть предрассудки присяжных, чтобы доказать свою невиновность. Находясь в клетке перед судьями, которые должны были решать их судьбу, заявители чувствовали беспомощность, неполноценность и беспокойство в течение всего судебного разбирательства. Такое жестокое обращение повлияло на их концентрацию и умственную активность в ходе судебного разбирательства касающегося такого важного вопроса как их свобода.

108. Заявители, как «обезьяны в зоопарке», были выставлены ​​в клетке перед общественностью, в том числе, перед большим количеством кандидатов в присяжные и свидетелей из того же поселка, что и члены семей заявителей и их знакомые, присутствовавшие на слушаниях. Вопреки заявлениям Правительства, было регулярное автобусное сообщение между поселком заявителей и Магаданом, где состоялся суд. О судебном процессе по делу заявителей сообщали по местному телевидению в 2002-2004 годах.

109. Что касается аргумента Правительства, что обвинение в насильственных преступлениях оправдывало размещение заявителей в клетке, три оправдательных приговора в отношении первого заявителя подтвердили, что обвинения против него были необоснованными. Второй заявитель был оправдан по большинству обвинений, включая бандитизм и разбой. В любом случае, это не могло быть актуальным аргументом в силу принципа презумпции невиновности.

110. Что касается судимостей заявителей, то, накладывая на первого заявителя условное наказание решением от 15 июня 2001 года и, таким образом, не лишая его свободы, суд признал, что он не представляет опасности для общества. Что касается осуждения первого заявителя в 2011 году, было неясно, как он оправдал помещение его в клетку несколько лет назад.

111. Что касается опасений свидетелей, упомянутых Правительством, основания для этих предполагаемых опасений и обстоятельства, при которых Правительство представляло доводы, никогда не подвергались экспертизе. Кроме того, до повторного задержания 6 декабря 2005 года, г-н Сляднев находился на свободе в течение одного года и пяти месяцев после вынесения оправдательного приговора 22 июня 2004 года. В течение этого периода не было ничего, оправдывающего эти страхи, то есть, не было повода предположить, что он угрожал потерпевшим и свидетелям или совершал другие противоправные действия против них. В решении от 8 февраля 2005 года Магаданский областной суд наложил на заявителей меру пресечения в виде подписки о невыезде, которая длилась десять месяцев. Суд и прокуратура, которые не обжаловали это решение, не считали, что заявители представляли опасность для общества. Не было никаких оснований изменить это меру пресечения на содержание под стражей 6 декабря 2005 года. Г-н Сляднев был задержан на тех же основаниях, что и его сообвиняемый г-н Гришин. Выводы Суда о нарушении статьи 5 § 3 Конвенции в деле, инициированным г-ном Гришиным и, в частности, выводы об отсутствии оснований для опасений свидетелей, были применимы к настоящему делу (см. Mikhail Grishinv. Russia, no. 14807/08, §§ 147-156, 24 July 2012). Если содержание под стражей не имело «соответствующих и достаточных» причин и, следовательно, не могло считаться законным, размещение в клетке также не может считаться законным, следуя логике Правительства. Ничто не указывает на неправильное поведение со стороны заявителей в ходе упомянутого судебного рассмотрения.

112. Заявители пришли к выводу, что Правительство не представило доказательств того, что фактически существовали риски безопасности, на которые оно ссылается, и что заявители могли скрываться от правосудия или прибегать к насилию. Не было серьезных оснований опасаться самоуправства с их стороны в зале суда. Следовательно, размещение их в металлической клетке во время слушания дела в Магаданском областном суде, не было оправдано соображениями безопасности и являлось унижающим достоинство обращением в нарушение статьи 3. Такое обращение, сопоставимое с обращением с дикими животными, содержащимися в металлических клетках в цирке или зоопарке, запугивало заявителей и унижало их в собственных глазах и в глазах общественности, и вызывало в них чувство страха, страдания и неполноценности; оно также подрывало принцип презумпции невиновности. Недавно начатый процесс замены металлических клеток в залах судебных заседаний на стеклянные кабины показал признание в России факта, что использование металлических клеток было нарушением прав человека.

C. Оценка Суда

1. Соответствующие принципы

113. Как Суд неоднократно заявлял, статья 3 Конвенции гарантирует одну из фундаментальных ценностей демократического общества. Она запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств и поведения потерпевшего (см., среди многих других источников, Labita v. Italy[GC], no. 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV).

114. Жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня жестокости, чтобы подпадать под действие статьи 3. Оценка этого минимального уровня жестокости относительна и зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность обращения, его физические и психологические последствия, а в некоторых случаях от пола, возраста и состояния здоровья жертвы (см., for example, Jalloh v. Germany [GC], no. 54810/00, § 67, ECHR 2006‑IX). Хотя, вопрос, было ли целью обращения унизить или оскорбить жертву, является фактором, который следует принимать во внимание, отсутствие такой цели не может окончательно исключить признание нарушения статьи 3 (см., среди многих других источников, V. v. the United Kingdom [GC], no. 24888/94, § 71, ECHR 1999-IX).

115. Обращение считается «унижающим достоинство» по смыслу статьи 3, когда оно оскорбляет или унижает индивидуума, демонстрируя отсутствие уважения, или уменьшая, его или ее человеческое достоинство, или когда оно порождает у человека чувство страха, тревоги и неполноценности, которое способно унизить человека, сломить в конечном итоге его физическое и психическое сопротивление (см. M.S.S. v. Belgium and Greece [GC], no. 30696/09, § 220, ECHR 2011, and El-Masri v. the former Yugoslav Republic of Macedonia[GC], no. 39630/09, § 202, ECHR 2012). Публичный характер обращения может быть соответствующим или отягчающим обстоятельством, когда оценивается, является ли оно «унижающим достоинство» по смыслу статьи 3 (см., inter alia, Tyrer v. the United Kingdom, 25 April 1978, § 32, Series A no. 26; Erdoğan Yağız v. Turkey, no. 27473/02, § 37, 6 March 2007; and Kummer v. the Czech Republic, no. 32133/11, § 64, 25 July 2013).

116. Для того чтобы обращение было «унижающим достоинство», страдания или унижения в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания (см. V. v. the United Kingdom, cited above, § 71). Меры, лишающие человека свободы, часто могут включать такой элемент. И все же нельзя сказать, что исполнение меры пресечения в виде содержания под стражей, как таковое, поднимает вопрос о нарушении статьи 3. Тем не менее, Государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и способ, и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей (см. Kudła v. Poland [GC], no. 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000‑XI).

117. Что касается мер пресечения, таких как наручники, они обычно не приводят к возникновению вопросов по смыслу статьи 3 Конвенции, когда они применялись в связи с законным задержанием или арестом и не влекут за собой применения силы или публичной огласки, превышающих обоснованно необходимые в данных обстоятельствах. В связи с этим, они имеют важное значение, например, если есть основания полагать, что данное лицо будет сопротивляться задержанию или попытается скрыться, нанести травму или повреждение или скрыть доказательства (см. Raninen v. Finland, 16 December 1997, § 56, Reports of Judgments and Decisions 1997‑VIII; Öcalan v. Turkey [GC], no. 46221/99, § 182, ECHR 2005‑IV;and Gorodnitchev v. Russia, no. 52058/99, §§ 101, 102, 105 and 108, 24 May 2007; см. also Mirosław Garlicki v. Poland, no. 36921/07, §§ 73-75, 14 June 2011).

118. Уважение человеческого достоинства является частью самой сути Конвенции (см. Pretty v. the United Kingdom, no. 2346/02, § 65, ECHR 2002‑III). Объект и цель Конвенции, как инструмента защиты отдельных людей требует, чтобы ее положения толковались и применялись таким образом, чтобы делать ее гарантии практичным и эффективным. Любая интерпретация прав и гарантированных свобод должна соответствовать общему духу Конвенции, быть средством поддержания и развития идеалов и ценностей демократического общества (см. Soering v. the United Kingdom, 7 July 1989, § 87, Series A no. 161).

2. Подход в предыдущих подобных делах

119. Суд рассмотрел в последние годы несколько случаев, касающиеся использования металлических клеток в зале суда с точки зрения статьи 3. Суд рассматривал данное обращение как «жесткое» и «унизительное» (см. Ramishvili andKokhreidze, упомянутое выше, § 102; Ashot Harutyunyan, упомянутое выше, §§ 128‑129; и Piruzyan, упомянутое выше, §§ 73‑74). Он оценивал, может ли такое обращение быть оправдано соображениями безопасности в условиях конкретного дела, таких, как личность заявителя (см. Ramishvili and Kokhreidze, упомянутое выше, § 101), характер преступлений, в которых его обвиняли, хотя этот фактор сам по себе не считается достаточным оправданием (см.Piruzyan, упомянутое выше, § 71), его судимости (см. Khodorkovskiy, упомянутое выше, § 125, и Khodorkovskiy and Lebedevv. Russia, nos. 11082/06 and 13772/05, §§ 485-486, 25 July 2013), его поведение (см. Ashot Harutyunyan, упомянутое выше, § 127), или другие доказательства риска для безопасности в зале суда или риска побега заявителя (там же). Он также принял во внимание такие дополнительные факторы, как наличие общественной огласки и разглашения судебного разбирательства в СМИ (см. Sarban, упомянутое выше, § 89,and Khodorkovskiy, упомянутое выше, § 125).

120. Необоснованное или «чрезмерное» применение такой меры пресечения в конкретных обстоятельствах, привело Суд к выводу, в вышеуказанных случаях, что содержание в металлической клетке в зале суда было унижающим достоинство обращением. Тем не менее, в одном случае суд установил, большинством, что не было нарушения статьи 3 (см.Titarenko, упомянутое выше, §§ 58-64).

3. Решение Палаты

121. Палата следовала подходу, который был принят в выше приведенных случаях (см. параграф 119 выше). Не найдя доказательств, дающих серьезные основания для опасений, что заявители будут представлять опасность для порядка и безопасности в зале суда, или опасности применения насилия или побега, или, существования риска для их собственной безопасности, он постановил, что их содержание в металлической клетке в зале суда не было оправдано и, таким образом, составило унижающее достоинство обращение (см. параграф 70 решения Палаты).

4. Оценка Большой Палаты

122. Суд сталкивается в данном случае с практикой содержания подсудимых в металлических клетках, когда они предстают перед судом в уголовном процессе, во время заключения под стражу. После распада Советского Союза эта практика когда-то была стандартной в некоторых из Договаривающихся государств, которые ранее были республиками СССР, но с тех пор она в основном забыта. Даже те немногие Договаривающиеся государства, которые сохраняют эту практику, в том числе государство-ответчик, начали процесс демонтажа металлических клеток в залах суда (см. параграф 75 и 101 выше).

123. Использование металлических клеток в залах судебных заседаний применяется в России к каждому подозреваемому и обвиняемому, заключенному под стражу. Это остается утвержденной практикой в современной России без обязательств со стороны государства отказаться от использования металлических клеток. Условия содержание лиц под стражей и статистика Правительства – 17,7% или 241 111 обвиняемых в заключении в 2007 году и 12,8% или 134 937 обвиняемых в заключении в 2012 году – иллюстрируют масштабы этой практики.

124. Суд отмечает, в частности, что такая практика была регламентирована неопубликованным министерским приказом (см. параграфы 57 и 61 выше). Такой факт весьма проблематичен сам по себе, учитывая фундаментальную важность верховенства права в демократическом обществе, которое предполагает доступность правовых норм (см., например,Silver and Others v. the United Kingdom, 25 March 1983, §§ 86-87, Series A no. 61).

125. Суд отмечает, судя по фотографии зала заседаний Магаданского областного суда, что заявители находились в корпусе с металлическими стержнями с четырех сторон и проволочным потолком (см. параграф 48 выше), который может быть описан как клетка. Заявители охранялись вооруженными охранниками, которые находились рядом с клеткой (параграф 49 выше).

126. Заявители содержались в клетке в рамках их суда присяжных, проводимого в Магаданском областном суде в 2008-2009 годах по обвинению в грабежах с применением насилия в качестве членов банды и других преступлениях, предположительно совершенных в 2001-2002 годах (параграфы 9, 10 и 19 выше). Правительство утверждало, что насильственный характер преступлений, в которых обвиняли заявителей, вместе с их преступным прошлым, негативными отзывами из мест их проживания и свидетельскими «опасениями самоуправства заявителей», было достаточно, чтобы подтвердить их предрасположенность к насилию и существование реальных угроз безопасности в зале суда, оправдывающих использование клетки для обеспечения надлежащих условий проведения судебного разбирательства. Заявители не согласились, утверждая, в частности, что полное оправдание первого заявителя и приговор, оправдывающий большинство обвинений в отношении второго заявителя, в том числе бандитизм и разбой, подтвердило, что обвинения против них были необоснованными, и что это в любом случае не может быть актуальным аргументом с учетом принципа презумпции невиновности.

127. Суд согласен с Правительством, что порядок и безопасность в зале суда имеют большое значение и могут рассматриваться как необходимые для надлежащего отправления правосудия. В задачи Суда не входит ни обсуждение вопросов, касающихся архитектуры зала суда, ни дача указаний того, что могут быть необходимы конкретные меры физического воздействия. Однако средства, выбранные для обеспечения такого порядка и безопасности не должны включать меры пресечения, которые в силу своего уровня жестокости (параграф 114 выше) или по самой своей природе попадают под действие статьи 3. Поскольку, как Суд неоднократно заявлял, статья 3 в абсолютных выражениях запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, не может быть никаких оснований для такого рода обращения.

128. Суд, поэтому, сначала изучит, был ли достигнут, в данных обстоятельствах, минимальный уровень жестокости, упомянутый в параграфе 127 выше. При этом он все же будет учитывать эффект, который оспариваемая мера пресечения оказала на заявителей.

129. В этом отношении, Суд отмечает, что дело заявителей рассматривалось судом, состоящим из двенадцати присяжных заседателей, двух присутствующих заместителей присяжных, и председательствующего судьи. Он также отмечает присутствие в зале суда других участников процесса, в том числе большого количества свидетелей – более семидесяти давали показания в суде – и кандидатов в присяжные, которые предстали перед судом в процессе отбора (см. параграф 38 выше), а также на то, что слушания были публичными. Он считает, что появление заявителей перед судом общественности в клетке должно было подорвать их ​​имидж, и должно было вызвать в них чувства унижения, беспомощности, страха, страдания и неполноценности.

130. Кроме того, Суд отмечает, что заявители подвергались оспариваемому обращению в Магаданском областном суде в течение всего суда присяжных, который длился более года с несколькими ежемесячными слушаниями.

131. Более того, тот факт, что оспариваемое обращение применялось в зале суда в рамках судебного рассмотрения в отношении заявителя, осуществляет принцип презумпции невиновности в уголовном процессе как один из элементов справедливого судебного разбирательства (см., mutatis mutandis, Allen v. the United Kingdom [GC], no. 25424/09, § 94, ECHR 2013) и важности справедливого отправления правосудия (см. Borgers v. Belgium, 30 October 1991, § 24, Series A no. 214‑B; Zhuk v. Ukraine, no. 45783/05, § 27, 21 October 2010; and Atanasov v. the former Yugoslav Republic of Macedonia, no. 22745/06, § 31, 17 February 2011). На карту поставлено доверие, которое суды в демократическом обществе должны внушать общественности, и особенно обвиняемым, с точки зрения уголовного производства (см., mutatis mutandis, DeCubber v. Belgium, 26 October 1984, § 26, Series A no. 86).

132. Суд отмечает, что Комитет ООН по правам человека недавно установил, что содержание обвиняемого в наручниках в металлической клетке во время его публичного судебного разбирательства, составило унижающее его достоинство обращение, что также повлияло на справедливость судебного разбирательства (см. параграф 70 выше). Минимальные стандартные правила ООН для обращения с заключенными и Правила процедуры и доказывания Международного уголовного трибунала предусматривают использование некоторых средств усмирения только в качестве меры предосторожности для предотвращения побега во время транспортировки при условии, что они будут сняты, как только обвиняемый предстанет перед судом (см. параграфы 71 и 72 выше). Руководство Международной амнистии по справедливому судопроизводству предусматривает, что содержание обвиняемого в «клетке в зале суда» может повлиять на презумпцию невиновности (см. параграф 74 выше).

133. Суд считает, что заявители должны были иметь обоснованные опасения, что помещение их в клетку во время слушаний их дела донесет до судей, которые должны были принимать решения отношении их уголовной ответственности и свободы, их негативный образ, как опасных и требующих столь ​​крайнего физического сдерживания, подрывая тем самым принцип презумпции невиновности. Это, должно было причинить им беспокойство и страх, учитывая серьезность того, что было поставлено на карту в этом судебном разбирательстве.

134. Суд хотел бы отметить, что другие аспекты справедливого суда могут, также, быть актуальны в контексте средств усмирения в зале суда (хотя это и не вопрос, представляющий интерес в данном случае), в частности, право обвиняемого на эффективное участие в судебном разбирательстве (см. Stanford v. the United Kingdom, 23 February 1994, §§ 27‑32, Series A no. 282‑A) и получение практической и эффективной правовая помощи (см. Insanov v. Azerbaijan, no. 16133/08, §§ 168-170, 14 March 2013, and Khodorkovskiy and Lebedev, упомянутое выше, §§ 642-648).

135. Наконец, Суд не находит убедительных аргументов о том, что, в нынешних условиях, содержание обвиняемого в клетке (как описано в параграфе 125, выше) в ходе судебного разбирательства является необходимым средством его физического сдерживания, предотвращающего побег, противозаконное или агрессивное поведение, или защищающим его от агрессии извне. Эту продолжающуюся практику трудно воспринимать иначе, как средство унижающее достоинство заключенного в клетке человека. Цель такого оскорбления и унижения человека, находящегося в клетке во время суда, таким образом, очевидна.

136. С учетом этого, Суд считает, что содержание заявителей в клетке в зале, во время судебного рассмотрения в отношении их, неизбежно должно было причинить страдания такого уровня, который превышает неизбежный уровень страдания, присущий заключению, и что оспариваемое обращение достигло минимального уровня жестокости, чтобы подпадать под действие статьи 3. 

137. Суд не считает, что использование клеток (как описано выше) в этом контексте может быть оправдано по смыслу статьи 3 (см. параграф 138 ниже), поскольку Правительство стремилось сослаться в своих доводах на предполагаемую угрозу безопасности (параграф 126 выше). По этому последнему пункту Суд не признает данную угрозу обоснованной. Он отмечает, что Магаданский областной суд не оценил, было ли вообще необходимо физическое ограничение заявителей в ходе слушаний. Кроме того не было никаких причин для помещения заявителей в клетку. Нельзя найти в распоряжениях суда доказательства что заявители, вопреки заявлениям Правительства, представляют угрозу для свидетелей, и что именно эта угроза оправдывает их содержание под стражей. Первый заявитель не был заключен под стражу на время третьего судебного рассмотрения. Он был под стражей по не известным причинам, ввиду несвязанного с этим делом судопроизводства (параграф 34 и 46 выше). Заключение под стражу второго заявителя было закреплено такими же судебными решениями, как те, которые Суд рассмотрел в случае сообвиняемого заявителей и признал отсутствие в них «соответствующих и достаточных» причин для заключения под стражу, чтобы быть совместимыми со статьей 5 § 3 Конвенции, и, в частности, отсутствие причин, указывающих на риск мести или давления на свидетелей, заявленный Правительством (см. Mikhail Grishin, упомянутое выше, §§ 149-150). Этот вывод в полной мере относится к настоящему делу, а в доводах Правительства, представленных Большой Палате, нет ничего, что оправдывало бы отступление от него. Ни обвинения заявителей в совершении насильственных преступлений ни их предыдущие судимости – некоторые из них условные – за шесть и более лет до упоминаемого судебного рассмотрения, ни последующее осуждение первого заявителя, не могли быть использованы в поддержку доводов Правительства в этом отношении. Что касается негативных отзывов, упомянутых Правительством (см. параграф 96 выше), они не предполагают, что свойства характеров заявителей требовали их физического сдерживания во время суда; второй заявитель также имел положительные отзывы от администраций его следственного изолятора и тюрьмы (см. параграф 44 выше).

138. Независимо от конкретных обстоятельств данного дела, Суд повторяет, что самой сутью Конвенции является уважение человеческого достоинства, и что объект и цель Конвенции как инструменты защиты отдельных лиц требуют, чтобы ее положения толковались и применялись таким образом, чтобы ее гарантии были практичным и эффективным. Поэтому он считает, что содержание лица в металлической клетке во время судебного рассмотрения само по себе – принимая во внимание его объективно унижающий характер, несовместимый с нормами цивилизованного поведения, являющимися отличительной чертой демократического общества – это оскорбление человеческого достоинства, нарушающее статью 3.

139. Следовательно, помещение заявителей в металлическую клетку в зале суда является унижающим достоинство обращением, запрещенным статьей 3. Соответственно, данное положение было нарушено.

III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 §1 КОНВЕНЦИИ

140. Заявители также жаловались, что длительность уголовного разбирательства против них была несовместима с требованием «разумного срока», изложенным в статье 6 § 1 Конвенции, которая в соответствующей части гласит следующее:

 «Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на … разбирательство дела в разумный срок … судом …»

141. Правительство заявило, что они не оспаривали выводы Суда в окончательном решении по делу Михаила Гришина в отношении длительности того же уголовного дела (см. Mikhail Grishin, упомянутое выше, §§ 170-184).

142. Период, который необходимо принимать во внимание, начался 24 сентября 2002 года в отношении первого заявителя и 20 января 2003 года в отношении второго заявителя. В эти даты они были допрошены как подозреваемые по делу. Он закончился 23 июля 2009 года, когда было оставлено в силе решение суда первой инстанции. Таким образом, он длился шесть лет и десять месяцев для первого заявителя и шесть с половиной лет для второго заявителя, с участием двух судебных инстанций.

143. В своем решении Палата пришла к выводу, что длительность судебного разбирательства в отношении заявителей была чрезмерной и не соответствовала «разумному сроку», в нарушение статьи 6 § 1 (параграфы 89-90 решения Палаты). Она постановила следующее:

 «76. Суд повторяет, что разумность длительности судебного разбирательства должна оцениваться в с учетом обстоятельств дела и с учетом следующих критериев: сложности дела и поведения заявителя и соответствующих органов (см. среди многих других источников, Pélissier and Sassi v. France [GC], no. 25444/94, § 67, ECHR 1999 II).

77. Суд отмечает, что дело было очень сложным. Оно включало более чем десять пунктов обвинения в тяжких преступлениях и четверых обвиняемых. В нем приняли участие более семидесяти потерпевших и свидетелей, многие из которых проживали в отдаленных населенных пунктах, расположенных более чем в 500 километрах от Магадана, где проходило судебное рассмотрение. В ходе судебного разбирательства были назначены и рассмотрены многочисленные отчеты экспертов.

78. Предварительное следствие по делу длилось меньше года. За это время второй заявитель намеренно затягивал рассмотрение дела между 20 мая и 13 августа 2003 (см. параграфы 11-12 выше).

79. Заявители и их сообвиняемые, которых представляли юристы, выбрали суд присяжных. Дело было трижды рассмотрено судом присяжных, а решение Магаданского областного суда дважды откладывалось в кассационном порядке Верховным Судом Российской Федерации.

80. В первом случае областному суду потребовалось девять месяцев, чтобы провести суд присяжных и вынести свое решение в июне 2004 года, когда заявители, которые находились под стражей, были оправданы и освобождены. За это время слушание было отложено приблизительно на четыре недели по просьбе сообвиняемых, и на две недели, когда один из адвокатов не мог присутствовать. Затем Верховному Суду потребовалось шесть месяцев, чтобы рассмотреть дело в кассационном порядке.

81. Суд считает, что до этого момента не было никаких задержек связанных с органами власти.

82. Во втором случае, дело находилось на рассмотрении в областном суде в течение двух лет после отмены его первого судебного решения Верховным Судом 7 декабря 2004 года, на том основании, что некоторые из присяжных скрыли судимости членов своей семьи во время их отбора, и что председательствующий судья не смог должным образом подытожить результаты следствия.

83. В течение первого года Верховному Суду понадобилось три месяца, чтобы отменить по апелляции ошибочное решение областного суда направить дело в следственные органы.

84. Слушание отложили на пять месяцев в связи с болезнью одного из подсудимых и невозможностью выделить обвинения против заявителей в отдельное производство. Дополнительную задержку вызвала невозможность подсудимых и их адвокатов явиться в суд. Государство не может нести ответственность за эту задержку.

85. Судебное рассмотрение, наконец, началось в декабре 2005 года, когда заявители снова находились под стражей, и закончилось через год. За это время судебное заседание откладывали на два месяца и двадцать дней на время летнего отдыха присяжных, после которого стороны должны были повторить свои заявления, что заняло дополнительный месяц. Суд отмечает, что летний отдых присяжным предоставили в связи с особенностями работы в условиях Крайнего Севера страны, ситуацией, которую должны были знать юристы заявителей, и о которой присяжные предупреждали стороны и суд во время их отбора. Кроме того, Суд отмечает, что на третьем судебном рассмотрении слушание было отложено из-за подобного перерыва на более короткий период времени – полтора месяца – и, таким образом, не находит никаких доказательств в материалах дела, что первая задержка была полностью оправдана.

86. Обжалование второго решения областного суда рассматривалось в течение шести месяцев, и 6 июня 2007 года решение было отменено, на этот раз, в частности, на том основании, что подсудимые и их адвокаты злоупотребляли своими правами и нарушали процедуру суда присяжных попытками повлиять на решение присяжных. Они поспособствовали конечной задержке разбирательства.

87. В течение года и девяти месяцев, пока третье решение не было представлено, и пока второй заявитель по-прежнему содержался под стражей, дело в течение трех месяцев не рассматривалось, пока областной суд не открыл производство в сентябре 2007 года. Прошло ещё пять месяцев, прежде чем было сформировано суд присяжных и началось судебное рассмотрение, которое затем длился больше года. Слушание отложили почти на месяц по причине болезни сообвиняемого. Обжалование третьего решения рассматривалось в течение четырех месяцев; 23 июля 2009 года апелляция была отклонена, и решение суда было оставлено в силе.

88. Несмотря на то, что были некоторые задержки по вине заявителей или их сообвиняемых, а не государства, существовали и значительные задержки, спровоцированные государством в период, когда дело во второй и в третий раз находилось на рассмотрении в суде первой инстанции что составило не менее года, а в это время заявители находились под стражей, таким образом, со стороны национальных судов требовалось особое внимание для оперативного отправления правосудия (см. Kalashnikov, упомянутое выше, § 132). Принимая во внимание сложность дела и трудности, с которыми столкнулся Магаданский областной суд, Суд повторяет, что государство несет ответственность за эффективность своей системы, и то, каким образом оно обеспечивает механизмы для соблюдения требования “разумного срока” – то ли автоматическими пределами сроков и директивами или другим способом – решать ему. Если государство позволяет разбирательству продолжаться дольше «разумного срока», предусмотренного статьей 6 Конвенции, не делая ничего для его ускорения, оно будет отвечать за возникшую задержку (см. Blake v. the United Kingdom, no. 68890/01, §45, 26 September 2006).»

144. Большая Палата не видит причин отклоняться от выводов Палаты, которые соответствуют решению Суда по делуMikhail Grishin (упомянутому выше). Соответственно, она делает вывод, что длительность уголовного разбирательства в отношении заявителей не соответствовала требованиям «разумного срока”.

145. Следовательно, была нарушена статья 6 § 1.

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

146. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.»

A. Компенсация вреда

147. Первый заявитель потребовал выплатить ему 78 000 евро в качестве компенсации нематериального вреда и 2000 евро, в связи с потерей пособия по безработице в ходе уголовного разбирательства против него, в качестве компенсации материального вреда. Второй заявитель потребовал выплатить ему 15 000 евро в качестве компенсации нематериального вреда и 2 000 000 российских рублей, в связи с потерей дохода во время его содержания под стражей, в качестве компенсации материального вреда.

148. Правительство оспорило эти требования.

149. Суд отмечает, что требования заявителей в качестве компенсации материального вреда были связаны с длительностью уголовного разбирательства против них, которую он признал чрезмерной, в нарушение статьи 6 § 1 Конвенции. Тем не менее, с учетом требований, поданных заявителями, Суд не может размышлять относительно того действительно ли они были трудоустроены или какой бы доход они получили, если бы длительность судебного разбирательства против них не была чрезмерной. Суд, следовательно, не усматривает причинной связи между установленными нарушениями и обжалуемым нематериальным вредом и отклоняет эти требования.

150. Что касается нематериального вреда, принимая во внимание установленные нарушения Конвенции и делая оценку на справедливой основе, Суд присуждает каждому заявителю 10 000 евро по этому основанию.

B. Компенсация расходов и издержек

151. Второй заявитель потребовал выплатить ему 317 476 рублей в качестве расходов, понесенных им на юридическое представительство в национальном уголовном производстве против него. Оба заявителя также в общей сложности потребовали выплатить им 600 000 рублей за расходы на их юридическое представительство в Большой Палате. Эта сумма состоит из оплаты услуг трех юристов Магаданской областной коллегии адвокатов, г-на В. Палчинского, г-на Е. Плотникова и г-жи В. Тайсаевой, по 200 000 рублей за работу каждого адвоката, в том числе плата за письменные и устные обращения в Большую Палату и расходы на участие в слушании. Они не предоставили никаких отдельных документальных свидетельств в поддержку своих требований в отношении г-на Палчинского, который представлял первого заявителя, или г-жи Тайсаевой, которая представляла второго заявителя. Они заявили, что первый заявитель отбывал наказание в виде лишения свободы и не имел средств для оплаты услуг своего адвоката, и что второй заявитель был в сложном финансовом положении.

152. Правительство оспорило эти требования

153. В соответствии с практикой Суда для получения возмещения судебных расходов и издержек потерпевшая сторона должна была понести их, чтобы попытаться предотвратить или исправить нарушение Конвенции, чтобы Суд признал факт нарушения и чтобы получить компенсацию за нарушение. Так же должно быть доказано, что они были понесены действительно и по необходимости и являлись разумными по сумме (см., среди многих других источников, Jalloh, упомянутое выше, § 133).

154. Принимая во внимание имеющуюся у него информацию и документы, а также изложенные в его судебной практике критерии, касающиеся возмещения судебных расходов и издержек Суд отклоняет требования второго заявителя о возмещении расходов и издержек, понесенных в национальных судах. Суд далее удовлетворен тем, что затраты на юридическое представительство в конвенционном судопроизводстве в Большой Палате были понесены в целях установления и компенсации вреда от нарушения предусмотренных Конвенцией прав заявителей. Он отмечает, в частности, что письменные и устные обращения заявителей в Большую Палату не были просто повторением их обращений в Палату, а требовали дополнительного исследования и юридических аргументов; и что все три адвоката присутствовали и выступили на слушании.

155. Принимая во внимание, также, что заявителям была предоставлена правовая помощь, и делая свою собственную оценку, Суд считает разумным присудить, в отношении данного разбирательства, 2 000 евро для каждого из трех адвокатов, а именно 2 000 евро первому заявителю и 4 000 евро второму заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму.

C. Пеня

156. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО,

1. Отклоняет предварительное возражение Правительства;

2. Постановляет, что ситуации, касающиеся заключения заявителей в клетке во время первого и второго суда, выходят за рамки его рассмотрения;

3. Постановляет, что была нарушена статья 3 Конвенции;

4. Постановляет, что была нарушена статья 6 § 1 Конвенции;

5. Постановляет

(a) государство-ответчик должно в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным следующие суммы, в переводе на российские рубли по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 10 000 евро (десять тысяч евро) каждому заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;

(ii) 2 000 евро (две тысячи евро) первому заявителю и 4 000 евро (четыре тысячи евро) второму заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;

6. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителей относительно компенсации.

Выполнено на английском и французском языках и оглашено на открытом слушании во Дворце прав человека в Страсбурге 17 июля 2014 года.

Michael O’Boyle                                                                  Dean Spielmann
Заместитель Секретаря                                                        Председатель

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

(a) Совместное совпадающее мнение судей Раймонди и Сицилианос;

(b) Совместное совпадающее мнение судей Николау и Келлер;

(c) Совпадающее мнение судьи Сильвис.

D.S.
M.O’B.

 

СОВМЕСТНОЕ СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ РАЙМОНДИ И СИЦИЛИАНОС

(Перевод)

1. Мы безоговорочно разделяем все решения, принятые Большой Палатой Суда в этом важном деле. Тем не менее, мы чувствуем потребность дописать краткое совпадающее мнение к решению, как результат наших сомнений относительно обоснования Судом отклонения предварительного возражения Правительства, оспаривающего статус жертвы первого заявителя (параграфы 77-83 решения).

2. В своих доводах перед Большой Палатой, Правительство утверждало, что первый заявитель, так как он был оправдан по всем пунктам обвинения и получил компенсацию после последующей процедуры реабилитации, не может больше претендовать на статус жертвы нарушений, о которых он заявил, по смыслу статьи 3, в связи с его содержанием в металлической клетке в зале суда, и по смыслу статьи 6, в связи с длительностью судебного разбирательства против него (параграфы 50-52).

3. Вполне понятно, однако, что ни компенсация материального вреда, присужденная первому заявителю областным судом (параграф 51), ни то, что Магаданский городской суд присудил тому же заявителю по поводу факта нематериального вреда в решении, поддержанном областным судом (см. параграф 52), не подразумевает признания нарушения Российской Федерацией статей 3 и 6 § 1 (длительность судебного разбирательства), которое Суд должен был рассмотреть.

4. Следовательно, критерии, изложенные в судебной практике Суда для того, чтобы признать утрату статуса жертвы, а именно, что национальные власти должны были признать, а затем обеспечить достаточную его компенсацию, в нарушение Конвенции (см. Eckle v. Germany, 15 July 1982, § 66, Series A no. 51), не удовлетворены в данном случае. Возражение было, таким образом, необоснованным.

5. Суд фактически предпочел отклонить возражение, на основании того, что оно было несвоевременным, таким образом, опираясь на статью 55 Регламента Суда, в силу чего любое возражение против приемлемости жалобы должно быть указано, насколько это позволяют характер возражения и обстоятельства, в письменных или устных замечаниях по вопросу о приемлемости жалобы, представленных стороной-ответчиком в порядке, предусмотрен­ном статьей 51 или, в соответствующих случаях, статьей 54 Регламента.

6. В частности, Суд отметил, что в данном случае Правительство не включило это предварительное возражение в свои доводы до вынесения постановлении Палаты о приемлемости жалобы. Они представили свои замечания по этому вопросу 18 февраля 2009 года. Кроме того, процесс реабилитации окончился 30 марта 2010 года (см. параграф 52). Ничто не препятствовало Правительству, с учетом итогов этой процедуры, поднять вопрос о неприемлемости на рассмотрение Палаты, которая вынесла решение по вопросу о приемлемости и по существу жалобы 11 декабря 2012 года, два года и восемь месяцев спустя.

7. Суд установил, что, в отсутствие исключительных обстоятельств, которые могли бы освободить Правительство от ответственности выдвигать это возражение своевременно, они были лишены права возразить на этом этапе, что первый заявитель утратил статус жертвы. Три источника цитируется в этом контексте (Sejdovic v. Italy [GC], no. 56581/00, § 41, ECHR 2006-II; Prokopovich v. Russia, no. 58255/00, § 29, ECHR 2004-XI; and Andrejeva v. Latvia [GC], no. 55707/00, § 49, ECHR 2009).

8. Цитируя эти три решения, Большая Палата, по видимому, помещает анализ вопроса о возможной потере статуса жертвы в той же плоскости, что и анализ другого основания неприемлемости – отказа исчерпать внутренние средства правовой защиты. Два из трех приведенных решений, а именно Sejdovic и Prokopovitch, касались последнего вопроса, в то время как Andrejeva действительно касался вопроса о возможной потере статуса жертвы.

9. Эти два основания неприемлемости не следуют тому же правилу относительно полномочий Суда действовать по своей собственной инициативе.

10. Что касается статуса жертвы, нет никаких сомнений в том, что, несмотря на Правило 55, Суд может в любое время поднять этот вопрос по собственной инициативе, независимо от того, подал ли ответчик такое возражение (см. Micallef v. Malta [GC], no. 17056/06, § 36, ECHR 2009; Konstantin Markin v. Russia [GC], no. 30078/06, § 79, ECHR 2012; and M.A. v. Cyprus, no. 41872/10, § 115, ECHR 2013), потому что это вопрос общественного порядка, который относится к юрисдикции Суда.

11. Напротив, относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты, полномочия Суда действовать по собственной инициативе носят более ограниченный характер. Если государство-ответчик опаздывает с заявлением о неприемлемости, Суд будет рассматривать этот вопрос только тогда, когда имеются особые обстоятельства, освободить Правительство от ответственности выдвигать это возражение своевременно (см. Assanidze v. Georgia [GC], no. 71503/01, § 126, ECHR 2004‑II).

12. Таковы причины, почему мы предпочли бы, чтобы Суд отклонил возражение относительно статуса жертвы за необоснованностью, или, по крайней мере, чтобы установил в своих обоснованиях различие нынешней ситуации с предполагаемым неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.

 

СОВМЕСТНОЕ СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ НИКОЛАУ И КЕЛЛЕР

1. Мы полностью согласны с выводом большинства, что статья 3 в этом случае была нарушена. Мы бы, однако,
выразили своё почтение и уточнили рассуждения, с помощью которых, мы пришли к такому выводу.

2. Во-первых, мы хотели бы прокомментировать понятия клетки. Решение Большой палаты ограничивается использованием металлической клетки, как описано в параграфах 48 и 125. Мы хотели бы отметить, что Россия и другие страны, которые использовали металлические клетки в залах судебных заседаний развивают тенденцию замены их стеклянными кабинами или «заграждениями из органического стекла» (см. параграф 75 решения). Настоящее решение не распространяется на такие меры безопасности. Тем не менее, мы хотели бы подчеркнуть, что такие «клетки» могут затронуть вопросы согласно требованиям процессуальной справедливости в статье 6 § 1 и презумпции невиновности в статье 6 § 2 Конвенции (сравните Views of the Human Rights Committee in Kovaleva and Kozyar v. Belarus, Communication No. 2120/2011, Views of 29 October 2012, CCPR/C/106/D/2120/2011, § 11.4).

3. Во-вторых, мы считаем необходимым рассмотреть абсолютный характер статьи 3, в свете которой следует читать параграф 124 настоящего решения. Судебная практика Суда устанавливает, что право, закрепленное статьей 3 является абсолютным. Следовательно, это положение не только не допускают отступлений, как видно из статьи 15 § 2 Конвенции, но оно также не допускает исключений, независимо от поведения жертвы или обстоятельств (см. Gäfgen v. Germany[GC], no. 22978/05, § 87, ECHR 2010). Соответственно, в то время как контекст рассматриваемого обращения или наказания может приниматься во внимание при определении, был ли достигнут порог жестокости, необходимый для нарушения статьи 3, он не может служить оправданием для тех действий или бездействия, которые достигают этого порога (см. Ireland v. the United Kingdom, 18 January 1978, § 163, Series A no. 25, andSaadi v. Italy[GC], no. 37201/06, § 127, ECHR 2008). В общем, нет возможности для предела свободы оценки или оправдания жестокого обращения, достигающего порога статьи 3 Конвенции. Существует возможность для относительности только в вопросе, был ли достигнут порог жестокости для нарушения статьи 3, а не достигло ли обращение или наказание этого порога, составляя нарушение Конвенции (см. Ireland v. the United Kingdom, упомянутое выше, § 162).[1]

4. Учитывая невозможность оправдания жестокого обращения, которое достигает порога жестокости, необходимого для нарушения статьи 3, мы считаем досадным, что решение, в параграфе 124, уделяет столько внимания правовой основе использования клеток в залах судебных заседаний и предполагает, что его необоснованность, в данном случае, существенным фактором. Этот параграф может быть неправильно истолкован, от противного, предполагая, что наличие достаточных правовых оснований может, так или иначе, оправдывать утверждения о нарушении статьи 3. Мы считаем необходимым, чтобы не такое впечатление не создавалось. Существование достаточного правового основания является одним оправдывающим обстоятельством вмешательства в статьи 8-11 Конвенции, которые явно разрешают такие оправдания в своих вторых параграфах. Поскольку никакое оправдание невозможно по статье 3, параграф 124 настоящего решения следует читать как излишнее. Другими словами, он должен восприниматься как беглый комментарий на спорный характер регулирования судебного разбирательства неопубликованными предписаниями общего характера. Ни в коем случае этот параграф не должен рассматривать достаточное правооснование для узаконивания действий, противоречащих статье 3 Конвенции (сравните, в том же контексте, несовпадающее мнение судьи Judge Bratza в деле of Jalloh v. Germany[GC], no. 54810/00, ECHR 2006-IX, утверждающего, что решение большинства было ли «необходимым» насильственное применение администрацией рвотного вещества нарушает абсолютную природу статьи 3).

5. В параграфе 128 решения, Суд начинает анализ по смыслу статьи 3, корректно спрашивая, был ли достигнут минимальный порог жестокости, необходимый по смыслу этого положения. Тем не менее, это приводит к презумпции невиновности и справедливости судебного разбирательства в параграфах 131-134. Учитывая, что эти вопросы могут быть серьезными (см. параграф 2 выше), мы считаем их включение в рассмотрение по смыслу статьи 3 неуместным.

6. Что касается безопасности в зале суда, параграф 137 не следует рассматривать как сохраняющий возможность, пусть и небольшую, оправдания использования металлических клеток в залах суда. Другие средства, соблюдающие уважение достоинства обвиняемого, возможны и должны быть использованы вместо этого. Мы обращаем внимание на основной вывод суда, который сделан очень ясно в параграфе 138 его решения: использование металлических клеток в зале суда само по себе противоречит статье 3.

7. Акцент Суда на презумпции невиновности в параграфах 131-134 настоящего решения представляет собой еще один излишний аргумент: в то время как в настоящем решении ссылались только на статью 3, размещение обвиняемых в клетках в суде вполне может, при определенных обстоятельствах, поднять вопрос о нарушении статьи 6 § 2 Конвенции. Тот факт, что суд принял к сведению эту возможную проблему, однако, не означает, что параграфы 131-134 актуальны для его вывода о нарушении статьи 3. Экспертиза предполагаемых нарушений статьи 6 § 2, отличается от той, что по смыслу статьи 3, и эти два процесса должны быть тщательно разделены.

8. В заключение, соглашаясь с выводом Суда в этом случае, мы считаем, что настоящее решение следует понимать в свете изложенных выше соображений. В частности, ни одну часть этого решения не следует понимать как подрывающую абсолютный характер статьи 3, позволяющую исключения из этого положения. Важно, что статья 3 несомненно нарушается во всех случаях, когда тяжесть жестокого обращения достигает необходимого для ее применения уровня жестокости.