Винтман против Украины: решение о нарушение Украиной статьи 8 Конвенции в связи с неспособностью осужденного добиться перевода в тюрьму ближе к его дому

Зміст

ПРОЦЕДУРА
ФАКТЫ
ПРАВО
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

Номер справи 28403/05

дата 23.10.2014

Коротко Нарушение статьи 8 Конвенции: право на приватность; нарушение статьи 13 Конвенции: право на эффективное национальное средство правовой защиты

Категорії Частная жизнь, Семейная жизнь, Корреспондения, Право на эффективное национальное средство правовой защиты

Судебный орган Европейский суд по правам человека

Страна Украина

Статус Остаточне 23.01.2015

Джерело khpg.org

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО ВИНТМАНА ПРОТИВ УКРАИНЫ

(Заявление No 28403/05)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

23 октября 2014

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в

Статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.

По делу Винтмана против Украины,

Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая

Mark Villiger, Председатель,

Ann Power-Forde,

Ganna Yudkivska,

Vincent A. De Gaetano,

André Potocki,

Helena Jäderblom,

Aleš Pejchal, судьи,

и Claudia Westerdiek, секретарь секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 30 сентября 2014 года,

Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (No 28403/05) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции

о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Украины, г-ном Евгением Моисеевичем Винтманом (далее – «заявитель») 29 июня 2005 года.

2. Заявителя, которому была предоставлена оплата правовой помощи, представлял г-н А. А. Кристенко, адвокат, практикующий

в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представлял его уполномоченный г-н Н. Кульчицкий.

3. Заявитель жаловался, в соответствии со статьей 8 Конвенции, что были нарушены его права на семейную жизнь и на уважение его корреспонденции. Он также подал жалобу в отношении медицинской помощи, доступной ему в заключении в связи с его проблемой – врастающими ресницами.

4. 2 января 2012 года Правительство было уведомлено о данном заявлении.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель родился в 1968 году и в настоящее время отбывает тюремное заключение в Сокальской тюрьме No 47, Львовская область.

A. Уголовное дело в отношении заявителя

6. В феврале 2000 года заявитель был задержан по подозрению в нескольких эпизодах разбоя и убийства. Он утверждал, что был избит сотрудниками милиции.

7. 13 сентября 2000 года Запорожский областной суд (далее – «Запорожский суд»), заседая в качестве суда первой инстанции, признал заявителя виновным по предъявленным ему обвинениям. Суд приговорил его к пожизненному заключению за убийство и постановил, что наказание за другие преступления поглощается пожизненным заключением. Суд отклонил утверждения заявителя о жестоком обращении как необоснованные.

8. 21 декабря 2000 года Верховный суд Украины оставил в силе это решение.

9. 30 октября 2009 года Верховный суд рассмотрел дело заявителя во внеочередном порядке и смягчил приговор до пятнадцати лет лишения свободы. Суд постановил, что на момент совершения убийства, за которое заявитель был осужден, пожизненное лишение свободы не было указано в Уголовном кодексе в качестве возможного наказания.

B. Тюрьмы, в которых заявитель отбывал наказание, и просьбы о переводе в тюрьму, расположенную ближе к его дому

10. 6 декабря 2001 года заявитель был переведен в Винницкую тюрьму No 1, в которой было отделение для пожизненно заключенных. Это тюрьма находится примерно в 700 километрах от Запорожья, где заявитель проживал до своего задержания, и где жила его мать. Поездка на поезде из Запорожья в Винницу занимает от двенадцати до шестнадцати часов.

11. Заявитель и его мать, г-жа Капитон, которая действовала от его имени в качестве его представителя в соответствии с доверенностью, неоднократно просили Государственный департамент Украины по вопросам исполнения наказаний (далее – «Департамент пенитенциарных учреждений») о переводе заявителя в тюрьму, расположенную ближе к его дому, чтобы матери было проще его навещать. Они указали, в частности, на продолжительность переезда из Запорожья в Винницу на общественном транспорте, который был очень обременителен для г-жи Капитон в силу ее пожилого возраста (она родилась в 1938 году) и плохого состояния здоровья (ей была официально присвоена вторая группа инвалидности).

12. 10 июня и 15 сентября 2004 года Департамент пенитенциарных учреждений ответил матери заявителя, что ее просьба была отклонена, так как «в соответствии с действующим законодательством, осужденные должны отбывать весь срок тюремного заключения в одной той же тюрьме».

13. 29 октября 2004 года г-жа Капитон приехала в Винницкую тюрьму, чтобы навестить заявителя. Во время свидания она упала в обморок, и ей была оказана медицинская помощь в связи с низким артериальным давлением. По рекомендации медиков, ее свидание с заявителем не было возобновлено, когда ей стало легче.

14. Г-жа Капитон еще много раз обращалась в различные органы власти от своего имени и от имени заявителя, с просьбой перевести его в тюрьму ближе к дому, чтобы дать ей возможность навещать его. Каждый раз она прилагала к своим просьбам медицинскую справку, подтверждающую ее инвалидность, и рекомендации ее врача не выезжать за пределы Запорожской области.

15. Все просьбы г-жи Капитон были отклонены. Несколько раз (2, 12 и 18 ноября 2004 года, и 12 февраля, 21 и 24 марта 2005 года) Департамент пенитенциарных учреждений повторял свой предыдущий аргумент, ссылаясь на требование закона, что заключенные должны отбывать весь срок тюремного заключения в одном и том же учреждении.

16. 17 марта 2006 года Департамент пенитенциарных учреждений сообщил матери заявителя, что ее просьба не может быть удовлетворена, поскольку в учреждениях, расположенных ближе к Запорожью, нет мест для содержания пожизненно заключенных.

17. 3 мая 2006 года Департамент пенитенциарных учреждений снова написал матери заявителя и сообщил ей, что заявитель должен отбывать весь срок заключения в одной той же тюрьме, и что, в любом случае, в тюрьмах ближе к его дому нет свободных мест.

18. 7 августа 2006 года Департамент пенитенциарных учреждений дополнительно уведомил заявителя, что, в соответствии с неуказанными правилами, лица, осужденные за убийство при отягчающих обстоятельствах, как правило, содержатся в тюрьмах, расположенных за пределами области, в которой было совершено преступление.

19. 16 ноября 2006 года, 8 августа 2007 и 24 марта 2009 года Департамент пенитенциарных учреждений, в ответ на неоднократные просьбы матери заявителя о его переводе, повторил, что «в соответствии с действующим законодательством, осужденные должны отбывать весь срок заключения в одной и той же тюрьме».

20. 1 декабря 2009 года, после пересмотра приговора заявителя (см. пункт 9 выше), региональная комиссия Департамента пенитенциарных учреждений по распределению, направлению и переводу заключенных рассмотрел его дело. Комиссия решила, что он будет отбывать срок в колонии строгого режима, в одиночной камере. Во исполнение этого решения, 10 декабря 2009 года он был переведен в Сокальскую тюрьму No 47 (тюрьма строгого режима), расположенную во Львовской области, примерно в 1000 км от Запорожья. Поездка на поезде из Запорожья во Львов занимает от девятнадцати до двадцати трех часов.

21. В неустановленный день г-жа Капитон подала жалобу в Департамент пенитенциарных учреждений о том, что этот перевод был несправедливым, так как Сокальская тюрьма находится еще дальше от 22. 17 февраля 2010 года административная комиссия Сокальской тюрьмы рассмотрела ходатайство заявителя о снижении строгости его тюремного режима с высокого до среднего уровня. Было отмечено, что, в соответствии с Уголовно-исполнительным кодексом, заключенный может быть переведен из тюрьмы строгого режима в тюрьму усиленного режима, если он уже отбыл более половины своего срока, и если он продемонстрировал хорошее поведение в качестве признака своей готовности к исправлению. Тем не менее, заявитель одиннадцать раз подвергался дисциплинарным наказаниям, следовательно, не имел права на такой перевод. Соответственно, его ходатайство было отклонено. Он имел право оспорить это решение в областной комиссии Департамент пенитенциарных учреждений.

23. 17 апреля 2010 года областная комиссия Департамента пенитенциарных учреждений по распределению, направлению и переводу заключенных отклонила ходатайство заявителя о переводе в тюрьму в Запорожской области. Как отмечено в протоколе заседания комиссии, заявитель подвергался дисциплинарным наказаниям двенадцать раз.

24. 26 апреля 2010 года Департамент пенитенциарных учреждений дополнительно сообщил г-же Капитон, что комиссия отклонила ходатайство заявителя о переводе в тюрьму усиленного режима в Запорожской области, и что решение будет пересмотрено, только если его поведение улучшится.

25. После этого мать заявителя попросила перевести его в тюрьму в Донецкой или Луганской области (области, соседние с Запорожской).

26. 17 ноября 2010 года апелляционная комиссия Департамента пенитенциарных учреждений отклонила ее просьбу. Как отмечено в протоколе заседания комиссии, заявитель подвергался дисциплинарным наказаниям пятнадцать раз и не получил ни одного поощрения.

C. Медицинская помощь, оказанная заявителю

27. Заявитель страдает от врастающих ресниц на левом глазу, которые необходимо периодически удалять. Его мать сделала общее заявление, без каких-либо фактических деталей, что заявитель получил ранение левого глаза после его прибытия в Винницкую тюрьму. Никакой дополнительной информации о продолжительности и причинах упомянутого состояния нет.

28. Что касается медицинского лечения врастающих ресниц, доводы заявителя в Суде ограничиваются общими заявлениями его матери, которая она сделала дважды, в ноябре 2005 года и апреле 2010 года, что за это состояние ответственны власти, и что, хотя врастающие ресницы регулярно удалялись, заявитель чувствовал боль и дискомфорт в левом глазу.

29. В неустановленный день в 2005 году мать заявителя подала жалобу в прокуратуру о том, что проблема с глазами заявителя связана с его предполагаемым избиением тюремными надзирателями после прибытия в тюрьму в 2001 году.

30. 5 и 25 апреля 2005 года Винницкая прокуратура ответила, что нет никаких оснований для возбуждения уголовного расследования по этой жалобе. В частности, заявитель не просил о медицинском обследовании или о помощи по поводу каких-либо нанесенных ему телесных повреждений. Кроме того, по свидетельству других заключенных, которые прибыли в тюрьму вместе с заявителем, они не испытывали и не были свидетелями каких-либо побоев. Прокурор также отметил, что здоровье заявителя находилось под постоянным медицинским наблюдением. В частности, его врастающие ресницы регулярно удалялись квалифицированным офтальмологом. Никаких других жалоб, связанных со здоровьем, зарегистрировано не было.

31. В соответствии с выпиской из медицинской карты заявителя, представленной Правительством, ему удаляли врастающие ресницы 21 января, 26 марта, 9 июля и 13 декабря 2004 года, а также 1 августа 2005 года и 4 января 2008 года. Кроме того, 30 июня 2010 года и 6 апреля 2012 года он отказался от медицинского осмотра и лечения.

D. Мониторинг корреспонденции заявителя в Винницкой тюрьме

32. Заявитель и его мать, действовавшая от его имени, подали жалобы в органы прокуратуры и Департамент пенитенциарных учреждений в отношении регулярного мониторинга его переписки со стороны администрации тюрьмы.

33. Ответ прокуратуры гласил, что корреспонденция заявителя подвергалась мониторингу в рамках действующего законодательства; однако не было ни одного случая изъятия писем или предметов, которые заключенным было разрешено хранить.

34. 7 июля 2003 года Департамент пенитенциарных учреждений Винницкой области написал матери заявителя, в ответ на ее жалобы, в частности, на вмешательство в его корреспонденцию, что 11, 16 и 23 апреля 2003 года администрация тюрьмы «изъяла некоторые письма заявителя, поскольку их содержание не соответствовало требованиям Инструкции по просмотру корреспонденции заключенных».

35. 3 октября 2006 года Департамент пенитенциарных учреждений сообщил матери заявителя, что никакая корреспонденция заявителя не изымалась, и что с начала года он отправил пятьдесят одно письмо и получил двадцать четыре заказных письма и тридцать восемь обычных писем. От самого заявителя не поступало никаких жалоб, касающихся его корреспонденции.

36. 14 ноября 2006 года заявитель сделал письменное заявление, что он не имеет претензий к администрации тюрьмы.

37. 21 ноября 2006 года Винницкая областная прокуратура сообщила матери заявителя, что заявитель отправил пятьдесят шесть писем, получил семьдесят два письма, а также провел пятнадцать платных телефонных разговоров.

38. 12 мая 2008 года заявитель сделал письменное заявление, что он не имеет никаких жалоб на работу сотрудника тюрьмы, ответственного за мониторинг корреспонденции заключенных.

39. 19 июня 2008 года заявитель попросил администрацию тюрьмы, позволить ему сделать телефонный звонок 24 июня 2008 года, вместо краткосрочного свидания, на которое он имел право. Согласно рукописной пометке на этом заявлении, сделанной, по-видимому, сотрудником тюрьмы, предыдущее свидание заявителя состоялось 26 декабря 2007 года.

40. 27 июля 2009 года заявитель попросил администрацию тюрьмы позволить ему сделать телефонный звонок 3 августа 2009 года. Как он отметил в своем заявлении, в последний раз он звонил 3 мая 2009 года.

41. По официальным данным, в период с 16 августа 2002 года по 30 сентября 2009 года администрация Винницкой тюрьмы переслала шестьдесят девять писем заявителя.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

A. Соответствующее национальное законодательство

1. Направление в тюрьмы и переводы из одной тюрьмы в другую

42. Соответствующие положения Уголовно-исполнительного кодекса Украины 2003 года гласят:

Статья 93. Отбывание осужденными всего срока наказания в одной исправительной или воспитательной колонии

«1. Осужденный к лишению свободы отбывает весь срок наказания в одной исправительной или воспитательной колонии, как правило, в пределах административно-территориальной единицы в соответствии с его [“постоянным” – удалено 16 апреля 2009 года] местом жительства до осуждения.

2. Перевод осужденного для дальнейшего отбывания наказания из одной исправительной или воспитательной колонии в другую допускается в исключительных обстоятельствах, препятствующих дальнейшему пребыванию осужденного в этой исправительной или воспитательной колонии. Порядок перевода осужденных определяется нормативно-правовыми актами Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний».

Статья 100. Изменение условий содержания осужденных к лишению

«1. В зависимости от поведения осужденного и отношения к труду и учебе условия отбывания наказания могут меняться в пределах одной колонии или путем перевода в колонию другого типа.

3. Перевод осужденного в исправительную колонию другого уровня безопасности осуществляется центральным органом исполнительной власти, реализующим государственную политику по вопросам исполнения наказаний [«центральным органом исполнительной власти по вопросам исполнения наказаний» – до внесения поправок 16 октября 2012 года]…»

43. В соответствии с Инструкцией о порядке распределения, направления и передачи заключенных, утвержденной приказом Департамента пенитенциарных учреждений No 261 от 16 декабря 2003 года (отменена 8 февраля 2012 года и заменена аналогичным приказом Министерства юстиции), распределение и передача заключенных является обязанностью соответствующих областных комиссий Департамента пенитенциарных учреждений (после организационной реформы пенитенциарной системы в декабре 2010 года – Государственная пенитенциарная служба). Такое решение может быть обжаловано в апелляционной комиссии Департамента пенитенциарных учреждений (Государственной пенитенциарной службы). Апелляция против решения апелляционной комиссии может быть подана Главе Департамента пенитенциарных учреждений (Государственной пенитенциарной службы), который может отменить его и передать дело в апелляционную комиссию для нового рассмотрения, при наличии вновь открывшихся обстоятельств.

44. В своем Информационном письме No 1619/10/13-09 от 30 ноября 2009 года, адресованном всем административным судам, Высший административный суд разъяснил судебную практику, в частности, в отношении выбора юрисдикции в спорах о распределении и переводе заключенных. В письме указано, что апелляции заключенных против соответствующих решений областных комиссий Департамента пенитенциарных учреждений рассматриваются обычными судами (общей юрисдикции) в рамках уголовно-процессуального законодательства, относящегося к исполнению приговора, а не административными судами в административном порядке. свободы

2. Мониторинг корреспонденции заключенных

45. Статья 113 Уголовно-исполнительного кодекса 2003 года предусматривает, что заключенным разрешается вести переписку с родственниками, другими лицами и организациями. Вся такая переписка, с некоторыми исключениями, подлежит автоматическому мониторингу и цензуре со стороны администрации тюрьмы. До внесения поправок 1 декабря 2005 года, эти исключения были ограничены перепиской с омбудсменом и органами прокуратуры. Согласно поправкам от 1 декабря 2005 года, от контроля также освобождается переписка заключенных с Судом или другими международными организациями, членом которых является Украина. Начиная с 21 января 2010 года, в список исключений была добавлена переписка заключенных с адвокатами.

46. Более подробная информация о вышеуказанных положениях приведена в Инструкции по организации просмотра корреспонденции лиц, содержащихся в учреждениях исполнения наказаний и следственных изоляторах, утвержденной Приказом No 13 Департамента пенитенциарных учреждений от 25 января 2006 года (отменена 2 июля 2013 года).

47. Кроме того, пункт 4.1 вышеупомянутой Инструкции гласит:

«4.1. Письма, написанные с использованием криптографии, кодов или шифров, а также письма, содержащие конфиденциальную информацию, не отправляются адресатам и не передаются заключенным/задержанным. Они должны быть изъяты и уничтожены».

48. 2 июля 2013 года вышеупомянутая Инструкция была заменена аналогичной Инструкцией, утвержденной Приказом No 1304/5 Министерства юстиции. В основном, в ней были повторены положения, упомянутые выше. В новую Инструкцию была включена статья, гласящая, что тюремная администрация должна обеспечивать заключенных бесплатными конвертами и почтовыми марками, если они не имеют достаточных средств для их покупки и желают отправить письмо омбудсмену, в Суд или в органы прокуратуры. Был добавлен еще один новый пункт о том, что письма, написанные неразборчивым почерком, должны быть изъяты и уничтожены.

49. Соответствующие положения Правил внутреннего распорядка учреждений исполнения наказаний, утвержденных Приказом No 275 Департамента пенитенциарных учреждений от 25 декабря 2003 года, гласит:

«43. Порядок пересылки корреспонденции заключенных

Заключенные могут отправлять письма и заявления только через тюремную администрацию. Для этой цели на территории тюрьмы расположены почтовые ящики, которые проверяются ответственными сотрудниками тюрьмы ежедневно. Заключенные, содержащиеся в изоляции, передают письма для отправки представителям администрации…

Письма необходимо бросать в почтовые ящики или передавать представителям администрации в незапечатанном виде…

Письма, написанные с использованием криптографии, кодов или шифров, а также письма, содержащие [«циничные заявления или» – удалено 9 августа 2006 года] конфиденциальную информацию, не отправляются адресатам и не передаются заключенным. Они должны быть изъяты и уничтожены.

Полученная или отправляемая корреспонденция заключенных подлежит проверке.

Предложения, заявления и жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека Верховной Рады Украины, в прокуратуру или в Европейский Суд по правам человека [«а также в другие международные организации, членом или участником которых является Украина, или их уполномоченным представителям» – добавлено 6 мая 2006 года], не подлежат просмотру и должны быть отправлены в течение двадцати четырех часов».

B. Практика отечественных административных судов, на которую ссылается Правительство

50. В своем постановлении от 26 сентября 2007 года Ровенский областной административный суд отказался от юрисдикции по заявлению осужденного заключенного В., просившего о переводе из одной тюрьмы в другую. В частности, истец просил суд обязать Департамент пенитенциарных учреждений принять решение о его переводе. Суд отметил, что дело не должно рассматриваться в рамках административного разбирательства, так как оно не касается какого-либо решения, действия или бездействия государственного органа.

51. 10 января 2008 года Ровенский областной административный суд отклонил иск, поданный пожизненно заключенным М., который просил о переводе в тюрьму ближе к дому по причине плохого состояния здоровья его матери. Аргументация суда была следующей: в то время, когда приговор в отношении истца стал окончательным (15 декабря 2003 года), действовал Исправительно-трудовой кодекс 1970 года (11 июля 2003 года он был заменен Уголовно-исполнительным кодексом, который вступил в силу 1 января 2004 года). Кодекс 1970 года предусматривал, что заключенные должны, как правило, отбывать весь срок заключения в одной и той же тюрьме. Расположение такой тюрьмы не указывалось. Поскольку истец отбывал наказание в одной тюрьме, не было никаких юридических оснований для его перевода в другую колонию.

52. 13 февраля 2008 года Харьковский областной административный суд отказался рассматривать заявление заключенного Т., который обжаловал наказания, наложенные на него администрацией тюрьмы с 2005 по 2008 годы. Суд счел, что ответчик не является государственным органом по смыслу Кодекса административного судопроизводства. 27 мая 2008 года Харьковский апелляционный административный суд оставил в силе решение суда первой инстанции.

53. 22 июля 2009 года Киевский областной административный суд отказался от юрисдикции по аналогичному заявлению заключенного А., который считал незаконным наказание, наложенное на него в колонии.

54. 30 марта 2010 года Днепропетровский областной административный суд также отказался рассмотреть заявление заключенного Л. против тюремной администрации (относительно якобы незаконного наказания, ограничения его контактов с его адвокатом и многих других вопросов) на том основании, что тюремная администрация не является государственным органом в соответствии с Кодексом административного судопроизводства.

55. 20 мая 2011 года Винницкий областной административный суд отклонил заявление, поданное заключенным Р. против Департамента пенитенциарных учреждений в связи с отказом последнего перевести заключенного в тюрьму ближе к его дому. Аргументация суда была следующей: заключенный может быть переведен в тюрьму с более низким уровнем безопасности, если, в частности, его поведение улучшилось; перевод в другую тюрьму того же уровня безопасности возможен только при наличии исключительных обстоятельств, которые мешают ему оставаться в тюрьме. Ни одно из вышеупомянутых условий не было выполнено. Удаленность тюрьмы от дома заявителя не была сочтена чрезвычайным обстоятельством, оправдывающим его перевод.

II. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ДОКУМЕНТЫ СОВЕТА ЕВРОПЫ

A. Европейские тюремные правила

56. Европейские тюремные правила содержатся в Рекомендации Комитета министров государствам-членам Совета Европы в отношении минимальных стандартных правил обращения с заключенными. Они были введены в 1987 году (Рекомендация No R (87)3), и впоследствии несколько раз изменялись и дополнялись. Государствам рекомендуется руководствоваться Правилами в

своем законодательстве и политике, а также обеспечить широкое распространение Правил среди судебных органов, тюремного

персонала и заключенных.

1. Европейские тюремные правила 2003 года

57. Соответствующий фрагмент Рекомендации Rec(2003) 23 Комитета Министров Совета Европы государствам-членам об осуществлении исполнения наказания в виде пожизненного заключения и других длительных сроков заключения администрациями мест лишения свободы, принятой 9 октября 2003 года, гласит:

«Комитет министров…:

[Рекомендует правительствам государств-членов:

– проводить в своих законодательствах политику и практику осуществления исполнения наказаний в виде пожизненного заключения и других длительных сроков заключения в соответствии с принципами, содержащимися в Приложении к этой Рекомендации;

– обеспечить этой Рекомендации и сопроводительным документам возможно более широкое распространение.

Приложение к Рекомендации Rec(2003)23

Предотвращение отрицательного воздействия наказаний в виде пожизненного и длительного срока заключения

…22. Должны быть предприняты специальные усилия для сохранения прерванных семейных связей. С этой целью:

– заключенные должны быть размещены с наибольшей степенью вероятности в тюрьмах, находящихся вблизи мест проживания семей или на близлежащих территориях;

– письма, телефонные переговоры и свидания должны проводиться с максимальной возможностью часто и конфиденциально. Если такое условие подвергает опасности безопасность и сохранность, или если обоснована оценка риска, эти контакты могут сопровождаться соответствующими мерами безопасности, такими как проверка (цензура) корреспонденции и обыски до и после свиданий.”

2. Европейские тюремные правила 2006 года

58. Соответствующие части Рекомендации Rec(2006)2 Комитета Министров государствам-членам о Европейских тюремных правилах, принятой 11 января 2006 года, гласят:

«17.1 По возможности, заключенных следует направлять для отбывания наказания в тюрьмы, расположенные вблизи их дома или мест социальной реабилитации.

17.2 При выборе места отбывания наказания следует учитывать требования, связанные с возможностью продолжения уголовного расследования и обеспечением порядка и безопасности, а также необходимость создания соответствующего режима для всех заключенных.

17.3 По возможности, следует проинформировать заключенного о первоначально назначенном месте отбывания наказания и любых последующих переводах (из одного учреждения в другое).

24.1 Заключенным разрешается максимально часто общаться по почте, телефону или с помощью иных средств связи со своими семьями, другими лицами и представителями внешних организаций; разрешается также посещение заключенных указанными лицами.

24.2 Общение и посещения могут быть ограничены или поставлены под контроль, если это необходимо для продолжения уголовного расследования, поддержания порядка и безопасности, предотвращения уголовных преступлений и защиты жертв преступлений, однако такие ограничения, включая специальные ограничения, устанавливаемые судебным органом, должны допускать приемлемый минимальный уровень общения.

24.3 В национальном законодательстве должны быть указаны национальные и международные органы и должностные лица, с которыми общение заключенных не ограничивается.

24.4 Посещения должны быть организованы таким образом, чтобы дать заключенным возможность максимально естественно поддерживать и укреплять семейные отношения.

24.5 Администрация тюрьмы должна помогать заключенным поддерживать адекватные контакты с внешним миром и оказывать им с этой целью соответствующую материальную поддержку».

B. Стандарты Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (CPT/Inf/E (2002) 1 – Rev. 2013)

59. Соответствующий фрагмент гласит:

«51. Для лиц, лишенных свободы, очень важно поддерживать достаточно хороший контакт с внешним миром. Прежде всего, лицу, находящемуся под стражей, необходимо предоставить возможность сохранять отношения со своими семьями и близкими друзьями. Руководящим принципом должно стать содействие контакту с внешним миром. Любые ограничения на такой контакт должны быть обоснованы исключительно измеримыми интересами безопасности или соображениями нехватки материальных ресурсов.

Комитет желает подчеркнуть, в связи с этим, необходимость некоторой гибкости в отношении использования правил посещений и телефонных контактов по отношению к лицам, содержащимся под стражей, семьи которых живут на удаленном расстоянии (что, соответственно, делает нереальным регулярные посещения). Например, таким лицам, содержащимся под стражей, можно было бы разрешить аккумулировать время посещений и/или предложить улучшенные возможности для телефонных контактов со своими семьями».

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С ОТКАЗОМ ПЕРЕВЕСТИ ЗАЯВИТЕЛЯ В ТЮРЬМУ БЛИЖЕ К ДОМУ

60. Заявитель жаловался, что отказ Департамента пенитенциарных учреждений перевести его в тюрьму ближе к дому в связи с тем, что его мать не могла совершать дальние поездки, был незаконным и несправедливым.

61. Суд считает, что эта жалоба должна быть рассмотрена в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая гласит:

«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции…

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

A. Приемлемость

62. Правительство утверждало, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, как того требует статья 35 § 1 Конвенции. Они утверждали, что заявитель мог оспорить в административных судах решение об отклонении его просьб о переводе со стороны Департамента пенитенциарных учреждений (с 9 декабря 2010 года – Государственная пенитенциарная служба).

63. В этой связи Правительство сослалось на практику национальных административных судов (пункты 50-55 выше), иллюстрирующую, по их мнению, доступность и эффективность данного средства правовой защиты.

64. Заявитель оспорил доводы Правительства. Он утверждал, что возможность возбудить административное разбирательство против Департамента пенитенциарных учреждений или Государственной пенитенциарной службы была чисто теоретической, поскольку административные суды не были должным образом оборудованы для организации слушаний с участием задержанных под конвоем милиции. Также не существовало нормативно-правовой базы для организации конвоирования задержанного в административный суд. Таким образом, заявитель пришел к выводу, что в его случае это средство правовой защиты нельзя считать доступным.

65. Заявитель также отметил, что в ряде дел, упомянутых Правительством, административные суды отказались от юрисдикции

по заявлениям против тюремных властей. Хотя некоторые другие подобные дела были рассмотрены по существу, судебные решения были не в пользу заявителей.

66. По словам заявителя, Правительство не смогло продемонстрировать, какое разумное возмещение могли бы предоставить ему суды, с учетом широких дискреционных полномочий Департамента пенитенциарных учреждений при принятии решений в отношении его содержания в определенной тюрьме или перевода из одной тюрьмы в другую. Таким образом, он утверждал, что соответствующее средство правовой защиты было неэффективным.

67. Суд повторяет, что статья 35 Конвенции требует исчерпания только тех средств правовой защиты, которые являются эффективными (см., среди прочего, A.B. v. the Netherlands, no. 37328/97, § 69, 29 January 2002).

68. Суд отмечает, что в данном деле заявитель подал отдельную жалобу по статье 13 Конвенции, утверждая, что он не имел доступа к такому эффективному средству правовой защиты (см. пункт 105 ниже).

69. Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты, следовательно, тесно связан с существом жалобы заявителя о том, что он не имел доступа к эффективному средству правовой защиты в отношении его жалобы по статье 8 Конвенции. Таким образом, Суд присоединяет возражения Правительства к существу жалобы по статье 13 Конвенции (см. пункты 108 до 117 ниже).

70. Кроме того, Суд отмечает, что эта жалоба не является ни явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции, ни неприемлемой по другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

71. Заявитель утверждал, что отказ властей перевести его в тюрьму ближе к его дому составил необоснованное вмешательство в его право на уважение семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции. Он подчеркнул, что фактически он в течение многих лет был лишен возможности видеться со своей пожилой матерью.

72. Заявитель также утверждал, что соответствующее национальное законодательство не было достаточно точным, и что оно давало широкие дискреционные полномочия Департаменту пенитенциарных учреждений при принятии решения, где заключенные должны отбывать наказание, и могут ли они, по их просьбе, быть переведены в другое место. По мнению заявителя, это создавало возможности для произвола.

73. Заявитель считает, что обстоятельства его дела демонстрируют существование такого произвола на практике. Он отметил, что были озвучены разные причины отказа в его просьбе: отсутствие правовых оснований для перевода; требование содержать осужденных за пределами области, где было совершено уголовное преступление; отсутствие свободных мест; и требование, чтобы он улучшил свое поведение, в качестве предварительного условия для удовлетворения его просьбы о переводе.

74. В целом, заявитель утверждал, что вмешательство в его право на уважение семейной жизни не было предусмотрено законом, не преследовало никакой законной цели и не было необходимым в демократическом обществе.

75. Правительство не представило каких-либо замечаний по существу этой жалобы, или возражений по поводу ее приемлемости.

2. Оценка Суда

(a) Имело ли место вмешательство в права заявителя по статье 8 Конвенции

76. Суд повторяет, что заключенные должны «продолжать пользоваться всеми основными правами и свободами, гарантированными Конвенцией, кроме права на свободу» (см. Hirst v. the United Kingdom (no. 2) [GC], no. 74025/01, § 69, ECHR 2005‐IX). Поэтому, несомненно, заключенный не должен быть лишен своих прав по статье 8 только из-за своего статуса лица, лишенного свободы по приговору суда (см. Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, nos. 11082/06 and 13772/05, § 836, 25 July 2013).

77. В то же время, очевидно, что лишение свободы по своей природе влечет за собой ограничение частной и семейной жизни заключенного (см., например, Messina v. Italy(no. 2), no. 25498/94, § 61, ECHR 2000‐X, and Kalashnikov v. Russia (dec.), no. 47095/99, ECHR 2001‐XI (выдержки)).

78. Суд также постановил в своем прецедентном праве, что Конвенция не предоставляет заключенным право выбирать место содержания, и что тот факт, что заключенные отделены от своих семей и находятся на некотором расстоянии от них, является неизбежным следствием их заключения. Тем не менее, содержание лица в тюрьме, которая находится так далеко от его семьи, что посещения становятся очень трудными или даже невозможными, может, при некоторых обстоятельствах, составить вмешательство в семейную жизнь, так как возможность посещений заключенного членами семьи жизненно важна для поддержания семейной жизни (см. Ospina Vargas v. Italy (dec.), no. 40750/98, 6 April 2000). Поэтому неотъемлемой частью права заключенных на уважение семейной жизни является оказание им помощи, со стороны тюремных властей, в поддержании контактов с их близкими родственниками (см. Messina v. Italy (no. 2), упомянутое выше, § 61).

79. В своем недавнем решении по делу Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, Суд пришел к выводу, что содержание заявителей в отдаленной тюрьме (расположенной в нескольких тысячах километров от города, где живут их семьи) является вмешательством в их права по статье 8 (см. Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, упомянутое выше, § 838). Суд принял во внимание, в частности, значительные расстояния, географическое положение соответствующих колоний и реалии российской транспортной системы, которые делали поездку из родного города заявителей в их колонии долгим и изнурительным испытанием, особенно для их маленьких детей. В результате, заявители реже могли встречаться со своими родственниками.

80. Суд отмечает, что в данном деле заявитель не встречался со своей матерью после ее последнего (и, возможно, единственного) визита в тюрьму 29 октября 2004 года (см. пункт 13 выше), то есть в течение почти десяти лет.

81. Учитывая ее преклонный возраст и плохое состояние здоровья, а также расстояние и реалии украинской транспортной системы (см. пункты 10, 11 и 20 выше), г-жа Капитон не могла приезжать на свидания с заявителем.

82. Таким образом, в обстоятельствах данного дела отказ властей перевести заявителя в тюрьму ближе к его дому был равносилен лишению его любых личных контактов с матерью.

83. Суд считает, что это представляет собой вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции.

(b) Было ли вмешательство «предусмотрено законом»

84. Суд отмечает, что любое ограничение права задержанного лица на уважение его личной и семейной жизни, должно быть «предусмотрено законом» по смыслу статьи 8 § 2 Конвенции (см. Kučera v. Slovakia, no. 48666/99, § 127, 17 July 2007). Выражение «предусмотрено законом» не только требует соблюдения внутреннего законодательства, но также относится к качеству этого законодательства (см. Niedbała v. Poland, no. 27915/95, § 79, 4 July 2000, и Gradek v. Poland, no. 39631/06, § 42, 8 June 2010).

85. Суд далее отмечает, что закон, который наделяет органы государственной власти свободой усмотрения, сам по себе не противоречит этому требованию (см. Lavents v. Latvia, no. 58442/00, § 135, 28 November 2002, и Wegera v. Poland, no. 141/07, § 71, 19 January 2010). Тем не менее, закон должен устанавливать с достаточной ясностью сферу любого такого усмотрения, предоставленного компетентным органам, и способ его осуществления, с учетом законной цели данной меры, чтобы обеспечить надлежащую индивидуальную защиту от произвольного вмешательства (см., например, Al‐Nashif v. Bulgaria, no. 50963/99, § 119, 20 June 2002, и Aleksejeva v. Latvia, no. 21780/07, § 55, 3 July 2012).

86. Уровень точности, требуемый от национального законодательства – которое в любом случае не может предусмотреть все возможности – зависит в значительной степени от содержания рассматриваемого закона, сферы его действия, а также числа и статуса лиц, которых он касается (см. Hasan and Chaush v. Bulgaria [GC], no. 30985/96, § 84, ECHR 2000‐XI).

87. Требование определенности должно оставаться разумным, чтобы не повлечь за собой чрезмерную жесткость. Многие законы неизбежно излагаются в терминах, которые, в большей или меньшей степени, являются расплывчатыми, и их толкование и применение являются вопросами практики (см. Onoufriou v. Cyprus, no. 24407/04, § 94, 7 January 2010, с дальнейшими ссылками).

88. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что, в соответствии со статьей 93 Уголовно-исполнительного кодекса, заключенные «как правило» отбывают весь срок наказания в области своего проживания (см. пункт 42 выше). Общее правило, установленное вышеуказанным положением, соответствует Европейским пенитенциарным правилам, которые требуют содержать заключенных в тюрьмах, расположенных как можно ближе к месту проживания их семей или близких родственников (см. пункты 56-58 выше). Кроме того, оно созвучно с требованием статьи 8 Конвенции, что власти должны помогать заключенным поддерживать контакты с их семьями (см. пункт 78 выше).

89. Как следует из формулировки, используемой в статье 93 Уголовно-исполнительного кодекса, упомянутой выше, это правило не является абсолютным и позволяет исключения в некоторых случаях. Однако Суд не разделяет мнение заявителя, что отсутствие в законе списка всех возможных исключений подрывает качество действующего законодательства, вопреки требованиям статьи 8 Конвенции. Требование предусмотреть все возможности отступления от общего правила было бы слишком жестким и практически невозможным.

90. Суд далее отмечает правовое положение, позволяющее перевод заключенного из одного исправительного учреждения в другое только в исключительных случаях, когда заключенный не может оставаться в «исходном» учреждении (см. пункт 42 выше). Это ограничение, как таковое, не представляется неправильным, если соблюдается упомянутое выше общее правило относительно первоначального распределения заключенного.

91. Однако, это не относится к делу заявителя, который первоначально был помещен, по неизвестным причинам, в тюрьму, расположенную примерно в 700 километрах от его дома, и позже был переведен в еще более отдаленную тюрьму, примерно в 1000 километрах от его дома (см. пункты 10 и 20 выше). Власти продолжали отвергать его просьбы о переводе в тюрьму ближе к дому, в основном ссылаясь на отсутствие каких-либо нормативных оснований для этого.

92. Несмотря на то, что формальный и ограничительный подход властей к толкованию и применению соответствующего законодательства вызывает некоторые вопросы и будет проанализирован ниже, Суд готов признать, что их решения были основаны на достаточно ясном и предсказуемом национальном законодательстве.

93. Таким образом, Суд приходит к выводу, что рассматриваемое вмешательство было предусмотрено законом.

(c) Было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе»

(i) Преследовало ли вмешательство законную цель

94. Суд отмечает, что по-прежнему неизвестно, почему заявитель был первоначально помещен в отдаленную тюрьму, вопреки общему правилу, в соответствии с которым он должен был отбывать наказание в области, где он проживал. В качестве обоснований отказа удовлетворить просьбу заявителя о его переводе в тюрьму, расположенную ближе к его дому, национальные власти привели следующие причины: (а) требование закона, что осужденный должен отбывать весь срок тюремного заключения в одном и том же учреждении, если исключительные обстоятельства не оправдывают его перевод (см. пункты 12, 15, 17 и 19 выше); (б) отсутствие свободных мест в тюрьмах (см. пункты 16 и 17 выше); (в) необходимость содержания в тюрьме, расположенной за пределами области, в которой было совершено преступление (см. пункт 18 выше); и (d) неудовлетворительное поведение заявителя в тюрьме (см. пункты 23 и 26 выше).

95. В отношении первой причины, Суд отмечает, что это была всего лишь ссылка на положение закона, трактуемое не в пользу заявителя, без каких-либо объяснений его реальных целей. Если толковать это положение в свете общего правила, что заключенный должен отбывать весь срок наказания в той области, где находится его дом, его целью могло быть, в частности, облегчение поддержания семейных связей заключенного. В данном случае Правительство, однако, не представило никаких оснований для содержания заявителя в течение всего срока наказания в отдаленной тюрьме, куда он был помещен вначале.

96. Что касается второй причины, то есть отсутствия свободных мест, Суд может признать, что, если бы это было реальной причиной отказа властей удовлетворить просьбу заявителя о переводе, она могла быть направлена на борьбу с переполненностью тюрем. Однако Суд принимает во внимание, что эта причина была приведена властями только дважды, в марте и мае 2006 года, в то время как заявитель и его мать много раз подавали запросы о его переводе в тюрьму ближе к дому – с декабря 2001 года по ноябрь 2010 года или позже (см. пункты 10, 16, 17 и 25 выше).

97. Суд далее отмечает, что третья причина, основанная на необходимости сдержать заключенного в тюрьме за пределами области, в которой было совершено преступление, была приведена властями только один раз (см. пункт 18 выше). Хотя, в принципе, это можно было бы рассматривать в качестве меры предосторожности, необходимой для обеспечения безопасности осужденного в некоторых случаях, Суд отмечает, что в материалах настоящего дела не было никакого упоминания о какой-либо опасности для заявителя. Известно, что заявитель был осужден за убийство и несколько ограблений (см. пункт 7 выше). В отказах на его многочисленные просьбы о переводе в тюрьму ближе к дому ничего не говорится о местах, где были совершены преступления. Более того, если власти опирались на это соображение, они должны были объяснить, почему было необходимо, чтобы заявитель отбывал наказание в другой области. Суд, следовательно, не считает, что это было подлинной причиной для постоянных отказов властей перевести заявителя в тюрьму ближе к дому. Соответственно, ограничение его прав в соответствии со статьей 8 Конвенции по упомянутой причине не может рассматриваться как преследующее какую-либо законную цель по смыслу этого положения.

98. Наконец, Суд отмечает, что власти отказались перевести заявителя в Запорожье, где жила его мать, или в соседнюю область на том основании, что его поведение в заключении было неудовлетворительным, и что для того, чтобы такой перевод был разрешен, он должен был улучшить свое поведение (см. пункты 23 и 26 выше). Суд считает, что улучшение дисциплины и поощрение хорошего поведения в тюрьме представляют собой законную цель ограничения прав заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции.

99. В целом, Суд считает, что в целом обжалуемое вмешательство может рассматриваться как преследовавшее определенные законные цели, такие как предотвращение переполненности тюрем и обеспечение надлежащей дисциплины в тюрьмах.

(ii) Было ли вмешательство соразмерным преследуемым законным целям

100. Суд отмечает, что, ссылаясь на отсутствие доступных мест, власти не представили никаких подробностей о тюрьмах, в которые они предполагали перевести заявителя, и об уровне заполненности этих тюрем. Согласно административной карте Украины, одиннадцать областей находятся ближе к Запорожью, чем к Виннице, куда был направлен заявитель для отбывания наказания. Кроме того, Львовская область, куда он был переведен в декабре 2009 года – вместе с двумя другими областями на крайнем западе страны (Луцкой и Ужгородкой) – расположена дальше всего от Запорожья. Другими словами, любая другая из оставшихся двадцати двух областей была бы ближе к дому заявителя.

101. В материалах дела нет никаких доказательств того, что местные власти, несмотря на утверждения, что в 2006 году, когда заявитель находился в Винницкой тюрьме, в других тюрьмах не было свободных мест, на самом деле рассматривали вопрос о его переводе в любую область ближе к его дому. Более того, впоследствии он был переведен еще дальше, в Львовскую область.

102. Что касается ссылки властей на якобы неудовлетворительное поведение заявителя в оправдание своих отказов перевести его, Суд отмечает, что не было сделано никаких различий между просьбами заявителя о смягчении его тюремного режима и просьбами о его переводе в тюрьму того же уровня безопасности, но ближе к дому (см. пункты 24 и 26 выше). Следует также отметить, что вышеупомянутая причина была впервые выдвинута в апреле 2010 года, в то время как заявитель просил о переводе с декабря 2001 года.

103. Суд далее отмечает, что власти не оспаривали, что пожилая и нездоровая мать заявителя была физически не в состоянии приезжать к нему в Винницу, а тем более в Сокаль. Даже при том, что заявитель и его мать продолжали выдвигать этот аргумент, власти ни разу не прокомментировали это в своих отказах. Как можно судить по их реакции, личная ситуация заявителя и его заинтересованность в сохранении своих семейных связей никогда не учитывались, и соответствующие и достаточные причины для такого вмешательства никогда не были приведены.

104. По мнению Суда, приведенные выше соображения позволяют заключить, что обжалуемое вмешательство было несоразмерным преследуемой законной цели. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в этой связи.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ В СОВОКУПНОСТИ СО СТАТЬЕЙ 8 (НЕВОЗМОЖНОСТЬ ДОБИТЬСЯ ПЕРЕВОДА В ТЮРЬМУ БЛИЖЕ К ДОМУ)

105. Заявитель жаловался на отсутствие эффективного средства правовой защиты в отношении своей жалобы по статье 8 Конвенции в связи с отказом в его просьбе о переводе в тюрьму ближе к его дому. Он сослался на статью 13 Конвенции, которая гласит:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

A. Приемлемость

106. Суд отмечает, что он присоединил возражения Правительства относительно приемлемости жалобы заявителя по статье 8 в связи с невозможностью добиться перевода в тюрьму ближе к его дому, основанные на неисчерпании внутренних средств правовой защиты, к существу его жалобы по статье 13 Конвенции (см. пункт 69 выше).

107. Суд считает, что жалоба заявителя по статье 13 в совокупности со статьей 8 Конвенции не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Она также не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть признана

B. Существо дела

108. Стороны в основном повторили свои доводы о соответствии жалобы по статье 8 требованию об исчерпании внутренних средств правовой защиты (см. пункты 62-66 выше).

109. Заявитель добавил, что некоторые из его просьб о переводе были отклонены в «неофициальном» порядке, посредством писем, отправленных ему или его матери, и не содержащих какой-либо информации о том, как и на каких основаниях были приняты соответствующие решения. Он отметил, что многие из его запросов было просто проигнорированы, без каких-либо последствий.

110. Суд отмечает, что для того, чтобы соответствовать требованиям статьи 13 Конвенции, средство правовой защиты должно быть «эффективным» на практике, а также в законодательстве, в частности, в том смысле, что его применение не может быть неоправданно затруднено действиями или бездействием властей государства-ответчика (см. Aksoy v. Turkey, 18 December 1996, § 95, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI). Другими словами, для того, чтобы средство было эффективным, оно должно быть независимым от каких-либо действий, предпринятых по усмотрению властей, и должно быть непосредственно доступным для заинтересованных лиц (см. Gurepka v. Ukraine, no. 61406/00, § 59, 6 September 2005); быть состоянии предотвратить или прекратить предполагаемое нарушение; или предоставить надлежащее возмещение за нарушение, которое уже произошло (см. Kudła v. Poland [GC], no. 30210/96, § 158, ECHR 2000‐XI).

111. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что, согласно информации, содержащейся в материалах дела, заявитель и его мать, действующая от его имени, подавали запросы о его переводе в тюрьму ближе к дому в течение девяти лет (с декабря 2001 года по ноябрь 2010 года – см. пункты 10, 11 и 26 выше). Они подавали эти запросы, главным образом, в Департамент пенитенциарных учреждений или его областную комиссию по распределению, размещению и передаче заключенных, или в апелляционную комиссию.

112. Суд отмечает, что это соответствовало действующему национальному законодательству, а именно статье 93 Уголовно-исполнительного кодекса, который предусматривает, что решение о переводе заключенных из одного исправительного учреждения в другое принимается Департаментом пенитенциарных учреждений (а позднее, с апреля 2009 года, Министерством юстиции), а также соответствующим инструкциям Департамента пенитенциарных учреждений и Министерства юстиции (см. пункты 42 и 43 выше).

113. Суд далее отмечает, что единственной возможностью обжаловать решения апелляционной комиссии, прямо предусмотренной в указанных инструкциях, было обращение к главе Департамента пенитенциарных учреждений (Государственной пенитенциарной службы). Глава Департамента пенитенциарных учреждений (Государственной пенитенциарной службы) мог отменить такое решение и передать дело в апелляционную комиссию для нового рассмотрения. Заявитель явно исчерпал все средства правовой защиты, которые были ему непосредственно доступны.

114. По мнению Правительства, заявитель должен был также оспорить решения властей в административных судах. Суд, однако, не принимает этот аргумент. Он отмечает, что, в соответствии с разъяснениями Высшего административного суда, подобные вопросы должны рассматриваться не административными судами, а обычными судами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством (см. пункт 44 выше). Кроме того, Суд отмечает, что в четырех из шести аналогичных дел, упомянутых Правительством, национальные административные суды отказались от юрисдикции (см. пункты 50 и 52-54 выше). Отсюда следует, что даже для украинских судов было неясно, подпадают ли такие споры под их юрисдикцию. Поэтому заявителя нельзя упрекать в том, что он не прибегнул к этому средству.

115. Недостаток ясности в законодательстве и в судебной практике в отношении компетенции административных судов пересматривать решения тюремных властей о переводе заключенных из одного исправительного учреждение в другое, является достаточным, чтобы Суд пришел к выводу, что это средство правовой защиты не может считаться «эффективным» как в законодательстве, так и на практике.

116. Что касается возможных жалоб по этому вопросу в рамках Департамента пенитенциарных учреждений (или, позднее, Государственной пенитенциарной службы), их рассмотрение было широко дискреционным и также не представляло собой эффективное национальное средство правовой защиты.

117. Поэтому Суд считает, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в этой связи. Суд также отклоняет возражения Правительства относительно приемлемости жалобы заявителя по статье 8 в связи с невозможностью добиться перевода в тюрьму ближе к его дому, основанные на неисчерпании внутренних средств правовой защиты, которые ранее были присоединены к существу его жалобы по статье 13 Конвенции (см. пункт 69 выше).

III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С МОНИТОРИНГОМ КОРРЕСПОНДЕНЦИИ ЗАЯВИТЕЛЯ В

118. Заявитель также жаловался, что администрация Винницкой тюрьмы просматривала и иногда изымала его корреспонденцию.

119. Суд рассмотрит эту жалобу в рамках статьи 8 Конвенции, соответствующая часть которой гласит:

«1. Каждый имеет право на уважение… его корреспонденции.

A. Приемлемость

120. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой и по другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

121. Ссылаясь на письмо Департамента пенитенциарных учреждений от 7 июля 2003 года (см. пункт 34 выше), заявитель отметил, что ему удалось получить по крайней мере одно свидетельство, подтверждающее, что его корреспонденция подвергалась цензуре, а иногда и изымалась.

122. Правительство утверждало, что жалоба заявителя по этому поводу ограничивается единственным утверждением его матери, что тюремная администрация изъяла и уничтожила письма ее сына, содержащие жалобы.

123. Правительство отметило, что заявитель успешно отправлял многочисленные жалобы в различные инстанции, такие как прокуратура, национальные суды, омбудсмен, а также международные организации по правам человека. Поэтому Правительство выразило сомнение в том, что утверждение матери заявителя соответствует действительности.

124. Правительство отметило, что корреспонденция заявителя, с некоторыми исключениями, подвергалась мониторингу в соответствии с Уголовно-исполнительным кодексом. Таким образом, эта практика соответствовала действующему национальному законодательству, и не вызывает никаких вопросов по статье 8 Конвенции.

125. И наконец, Правительство отметило, что заявитель мог свободно пользоваться телефоном, чтобы говорить со своей матерью. Соответственно, ничто не мешало ему жаловаться ей, поэтому для администрации не было смысла изымать его письма к матери, содержащие жалобы.

2. Оценка Суда

126. Суд отмечает, что, хотя стороны не пришли к согласию по вопросу, были ли изъяты некоторые из писем заявителя, они не оспаривают, что мониторинг его корреспонденции регулярно осуществлялся тюремной администрацией, в соответствии с действующим национальным законодательством.

127. Суд считает это достаточным признаком вмешательства в право заявителя на уважение его корреспонденции в соответствии со статьей 8 Конвенции (см., Silver and Others v. the United Kingdom, 25 March 1983, § 84, Series A no. 61, и Kornakovs v. Latvia, no. 61005/00, §158, 15 June 2006). Это вмешательство может быть оправдано, только если оно было предусмотрено законом, преследовало законную цель и было необходимо в демократическом обществе для достижения этой

128. Выражение «предусмотрено законом» не просто требует, чтобы мера имела основу в национальном законодательстве, но также относится к качеству этого законодательства. Суд признал это законодательство некачественным, и, таким образом, установил нарушение статьи 8 § 1 в связи с тем, что национальное законодательство предусматривает автоматический мониторинг корреспонденции заключенных, на том основании, что такой подход не проводит различие между разными категориями лиц, с которыми заключенные могут переписываться, и что соответствующие положения не устанавливают никаких принципов, регулирующих осуществление мониторинга. Точно так же, Суд счел, что правовые положения не соответствуют обязательному требованию законности, в связи с тем, что в них не установлены порядок и период, в течение которого осуществляется мониторинг корреспонденции, а также в связи с тем, что мониторинг осуществляется автоматически, и власти не обязаны выносить мотивированное решение с указанием оснований для мониторинга (см., например, Onoufriou v. Cyprus, упомянутое выше, § 109, с дальнейшими ссылками).

129. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что, в соответствии с национальным законодательством, сотрудники тюрем просматривают все письма, отправляемые заключенными, с очень немногими исключениями (см. пункты 45 до 49 выше). В частности, до 1 декабря 2005 года единственным исключением были письма, адресованные прокурору и омбудсмену. После 1 декабря 2005 года исключение было распространено на письма, адресованные в Суд и другие международные организации. Переписка заключенных с их адвокатами была освобождена от мониторинга только в 2010 году.

130. Соответствующие положения национального законодательства не проводят никаких дальнейших различий между разными категориями лиц, с которыми заключенные могут переписываться, например, правоохранительными и другими национальными органами, родственниками и так далее. Кроме того, мониторинг осуществляется автоматически, и власти не обязаны выносить мотивированное решение с указанием оснований для мониторинга корреспонденции. Точно так же, закон не уточняет, имеет ли заключенный право на получение информации о внесении каких-либо изменений в содержание своей исходящей корреспонденции. Он также не предусматривает конкретных средств правовой защиты, позволяющих заключенному оспорить порядок или сферу применения предусмотренных законом мер мониторинга.

131. Таким образом, Суд считает, что применимое внутреннее право не обеспечивает надлежащую степень защиты от произвольного вмешательства в право заключенного на уважение его корреспонденции. Следовательно, обжалуемое вмешательство не было «предусмотрено законом».

132. Кроме того, Суд отмечает, что он уже признал нарушение статьи 8 Конвенции в связи с вышеупомянутыми недостатками украинского законодательства в отношении мониторинга корреспонденции заключенных в контексте досудебного и послесудебного содержания под стражей (см., соответственно, Sergey Volosyuk v. Ukraine, no. 1291/03, §§ 81-86, 12 March 2009, и Belyaev and Digtyarv. Ukraine, nos. 16984/04 and 9947/05, §§ 52-56, 16 February 2012). В данном случае нет ничего, что бы могло убедить Суд отойти от этого заключения.

133. Следовательно, обжалуемое вмешательство не было «предусмотрено законом». Таким образом, Суд не считает необходимым в данном деле рассматривать вопрос, были ли соблюдены другие требования статьи 8 § 2, и считает, что имело место нарушение этого положения.

IV. ЖАЛОБА В ОТНОШЕНИИ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ, ОКАЗАННОЙ ЗАЯВИТЕЛЮ

134. Мать заявителя, действуя от его имени, подала в Суд несколько представлений, которые были интерпретированы как жалобы заявителя на отсутствие медицинской помощи по поводу врастающих ресниц (см. пункты 27 и 28 выше).

135. Суд уведомил Правительство об этой жалобе в соответствии со статьями 3 и 8 Конвенции. Однако Суд отмечает, что традиционно он рассматривает проблемы медицинской помощи в заключении с точки зрения статьи 3 Конвенции. Таким образом, в данном деле Суд также будет рассматривать жалобу заявителя в соответствии со статьей 3, «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

136. Правительство утверждало, что заявитель находился под постоянным наблюдением врачей-специалистов, и что ему оказывалась оперативная и надлежащая медицинская помощь по поводу врастающих ресниц – а именно, ему удаляли врастающие ресницы так часто, как это требовалось. Правительство также подчеркнуло, что это была простая и недорогая процедура, и не было никаких причин отказывать в ней заявителю.

137. Правительство также отметило, что врачи Сокальской тюрьмы рекомендовали заявителю пройти лечение в специализированном стационаре, чтобы результаты были более долговременными, но заявитель отказался от этого предложения. В этой связи Правительство упомянуло о его отказах от госпитализации 30 июня 2010 года и 6 апреля 2012 года (см. пункт 31 выше).

138. В ответ на возражения Правительства, заявитель утверждал, что, как подтверждается представленной им выпиской из его медицинской карты, ему удаляли врастающие ресницы только три раза: в июле 2004 года, августе 2005 года и январе 2008 года (см. также пункт 31 выше). Он отметил, что Правительство не представило Суду никаких медицинских документов в этой связи за 2006, 2007 и 2009.

139. Заявитель также утверждал, что постоянное медицинское наблюдение, упомянутое Правительством, не может считаться надлежащей медицинской помощью, соответствующей его потребностям.

140. Наконец, заявитель утверждал, что в Винницкой тюрьме не было офтальмолога, и что «постоянное наблюдение» со стороны «тюремного врача» не соответствовало требованиям статьи 3 Конвенции.

141. Суд подчеркивает, что статья 3 Конвенции возлагает на государство обязательство обеспечить, с учетом практических требований режима лишения свободы, адекватную защиту здоровья и благополучия заключенных, в частности, путем предоставления необходимой медицинской помощи (см. Kudła v. Poland [GC], no. 30210/96, §§ 93-94, ECHR 2000‐XI).

142. Для того чтобы установить, получал ли заявитель необходимую медицинскую помощь, находясь в заключении, Суд должен определить, нуждался ли он во время содержания под стражей в регулярной медицинской помощи, был ли он ее лишен, как он утверждал, и, если так, составило ли это бесчеловечное или унижающее достоинство обращение в нарушение статьи 3 Конвенции (см. Farbtuhs v. Latvia, no. 4672/02, § 53, 2 December 2004, и Sarban v. Moldova, no. 3456/05, § 78, 4 October 2005).

143. При оценке масштабов медицинского наблюдения, необходимого и предоставленного в каждом конкретном деле, Суд принимает во внимание медицинские документы, представленные сторонами (см. Popov v. Russia, no. 26853/04, § 211, 13 July 2006). Суд напоминает в этой связи, что распределение бремени доказывания неразрывно связано со спецификой фактов, характером сделанных заявлений и затронутым правом по Конвенции (в отношении устанавливающего этот принцип прецедентного права см. Nachova and Others v. Bulgaria [GC], nos. 43577/98 and 43579/98, § 147, ECHR 2005‐VII; в отношении применения этого принципа в контексте жалоб на неадекватность медицинской помощи в местах лишения свободы, см. Štrucl and others v. Slovenia, nos. 5903/10, 6003/10 and 6544/10, § 65, 20 october 2011).

144. Суд отмечает, что информация об условиях содержания под стражей, включая вопросы о медицинской помощи, находится в ведении национальных властей. Соответственно, у заявителей могут возникнуть трудности при получении доказательств в обоснование жалоб в этой связи (см. Vladimir Vasilyev v. Russia, no. 28370/05, § 66, 10 January 2012). В таких делах заявители должны представить, по крайней мере, подробное описание обжалуемых фактов (см. Visloguzov v. Ukraine, no. 32362/02, § 45, 20 May 2010). После этого бремя доказывания возлагается на Правительство, которое должно предоставить объяснения и подтверждающие документы.

145. Таким образом, подробные медицинские документы, подтверждающие доступность постоянного врачебного контроля и необходимой медицинской помощи, могут опровергнуть утверждения заявителя об оказанной ему медицинской помощи (см. Pitalev v. Russia, no. 34393/03, § 55, 30 July 2009). И наоборот, непредоставление Правительством соответствующих медицинских документов ставит под сомнение утверждения об обеспечении необходимого медицинского контроля и оказании помощи заявителю в заключении (см. Salakhov and Islyamova v. Ukraine, no. 28005/08, § 133, 14 March 146. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что первоначальные утверждения заявителя в отношении медицинской помощи по поводу врастающих ресниц, предоставлявшейся ему в заключении, были ограничены расплывчато сформулированными обвинениями против властей в отношении причин этого состояния заявителя, и жалобами, что по этой причине он испытывал постоянный дискомфорт (см. пункт 28 выше).

147. Суд отмечает, что заявитель не представил каких-либо фактических деталей, например, о том, как часто ему нужно было удалять врастающие ресницы, когда и к кому он обращался за такой помощью, как выполнялись его просьбы, и как долго ему приходилось ждать. Памятуя о том, что переписка заявителя была предметом регулярного мониторинга со стороны администрации тюрьмы, в связи с чем было признано нарушение статьи 8 Конвенции (см. пункт 133 выше), Суд не усматривает никаких признаков каких-либо препятствий, которые мешали заявителю представить эти подробности Суду, либо непосредственно, либо через свою мать, в любой момент девятилетнего периода, пока его заявление ожидало рассмотрения.

148. Суд далее отмечает, что впервые заявитель представил конкретные аргументы для обоснования этой жалобы только в ответ на возражения Правительства (см. пункты 138-140 выше). Эти аргументы были сформулированы постфактум и не могут рассматриваться в качестве надлежащей доказательной базы.

149. Оценив медицинские документы, представленные Правительством, Суд отмечает, что либо медицинские документы являются неполными, либо заявителю действительно не оказывалась медицинская помощь в период между августом 2005 года и январем 2008 года (см. пункт 31 выше). Как бы то ни было, Суд не может, в отсутствие какой-либо информации от заявителя, рассуждать о том, как часто ему требовалась медицинская помощь. Суд также считает, что заявитель не предпринял никаких минимальных разумных шагов, чтобы переложить бремя доказывания на Правительство в этом деле.

150. Следовательно, эта часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

V. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

151. Заявитель также жаловался, в соответствии со статьей 3 Конвенции, что он был избит сотрудниками милиции после ареста в 152. Он также жаловался, в общих чертах, без каких-либо фактических деталей, что он был избит сотрудниками тюрьмы после

его прибытия в Винницкую тюрьму в декабре 2001 года.

153. Кроме того, заявитель представил ряд общих и расплывчатых утверждения относительно условий его содержания под стражей в Винницкой тюрьме No 1. Для их прояснения, 19 июля 2005 года Секретариат попросил заявителя указать, следует ли воспринимать эти представления как жалобы в соответствии со статьей 3 Конвенции на условия его содержания под стражей, и на что именно он жалуется. В своем ответе от 29 ноября 2005 года заявитель сообщил, что он на самом деле хотел подать жалобу в соответствии со статьей 3 Конвенции, и что она касается отказа перевести его в тюрьму ближе к его дому.

154. Заявитель также утверждал, что была нарушена статья 5 Конвенции, но не представил никакой конкретной информации.

155. Заявитель жаловался, в соответствии со статьей 6 Конвенции, что уголовное разбирательство против него было несправедливым, и что он был осужден за преступления, которые он не совершал.

156. Наконец, заявитель жаловался, в соответствии со статьей статьи 7 Конвенции, что его приговор к пожизненному заключению был незаконным, так как тогда, когда было совершено вменяемое ему убийство, максимальное наказание за убийство равнялось пятнадцати годам лишения свободы.

157. Суд отмечает, что жалоба заявителя на его помещение в отдаленную тюрьму уже была рассмотрена с точки зрения статьи 8 Конвенции (см. пункты 60-104 выше).

158. Что касается других жалоб, в свете всех имеющихся в его распоряжении материалов, и в той мере, в какой эти вопросы находятся в пределах его компетенции, Суд не видит признаков нарушения прав и свобод, изложенных в Конвенции или Протоколах к ней. Следовательно, эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

VI. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

159. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне”.

A. Компенсация вреда

160. Заявитель потребовал выплатить ему 40 000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.

161. Правительство оспорило это требование как необоснованное и 162. Принимая во внимание все обстоятельства данного дела, Суд признает, что заявителю был нанесен нематериальный вред, который не может быть возмещен одним лишь фактом установления нарушения. Принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 12 000 евро в качестве компенсации нематериального вреда, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму.

B. Компенсация расходов и издержек

163. Заявитель потребовал выплатить ему 52190, 60 украинских гривен в качестве компенсации оплаты услуг его адвоката г-на Кристенко в ходе разбирательства в Суде. В обоснование этого требования он представил договор об оказании правовой помощи от 14 июня 2012 с указанием почасовой ставки оплаты труда г-на Кристенко, равной 1540 грн (эквивалент примерно 150 евро в то время). Заявитель также представил копию счета от адвоката от 26 ноября 2012 года, в соответствии с которым заявитель должен был заплатить ему 52190, 60 грн (эквивалент примерно 5000 евро в то время) за работу в течение почти тридцати четырех часов.

164. Кроме того, заявитель потребовал выплатить ему 67, 20 гривен в качестве компенсации почтовых расходов в связи с его перепиской с Судом (эквивалент примерно 6 евро). Он сопроводил это требование копиями соответствующих квитанций.

165. Правительство оспорило требования заявителя в отношении его адвоката как чрезмерные. Что касается требования о компенсации почтовых расходов, Правительство оставило решение этого вопроса на усмотрение Суда.

166. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было доказано, что действительно были понесены, были обязательными и разумными по размеру. В данном деле, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить заявителю 2550 евро (3400 евро минус 850 евро, полученные в рамках оплаты правовой помощи) в качестве компенсации оплаты услуг его адвоката, а также 6 евро в качестве компенсации почтовых расходов, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму.

167. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Постановляет присоединить возражения Правительства касательно неисчерпания внутренних средств правовой защиты в отношении жалобы заявителя по статье 8 Конвенции в связи с его неспособностью добиться перевода в тюрьму ближе к его дому, к существу его жалобы по статье 13 Конвенции, и отклоняет его после рассмотрения этой жалобы по существу;

2. Объявляет жалобы на нарушение статей 8 и 13 Конвенции в связи с неспособностью заявителя добиться перевода в тюрьму ближе к его дому, а также его жалобу по статье 8 Конвенции, касающуюся мониторинга его корреспонденции в тюрьме, приемлемой, а оставшуюся часть заявления неприемлемой;

3. Постановляет, что была нарушена статья 8 Конвенции в связи с неспособностью заявителя добиться перевода в тюрьму ближе к его дому.

4. Постановляет, что была нарушена статья 13 Конвенции в совокупностью со статьей 8 в связи с упомянутым выше вопросом;

5. Постановляет, что была нарушена статья 8 Конвенции в связи с мониторингом корреспонденции заявителя в Винницкой тюрьме;

(a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе на украинские гривны по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 12000 (двенадцать тысяч) евро, с добавлением любых налогов;

(ii) 2556 (две тысячи пятьсот пятьдесят шесть) евро, с налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда; с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации расходов и издержек;

(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;

7. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя относительно справедливой сатисфакции.

Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 23 октября 2014 года в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Клаудиа Вестердийк Марк Виллинджер

Секретарь Председатель