Наталия Литвин (в интересах Виктора Щетки) против Украины

Соображения Комитета по правам человека в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах (сто вторая сессия)

относительно

Сообщения № 1535/2006[1]

Представленного: Наталией Литвин (адвокатом не представлена)

Предполагаемая жертва: сын автора Виктор Щетка

Государство-участник: Украина

Дата сообщения: 15 июня 2006 года (первоначальное представление)

Комитет по правам человека, образованный в соответствии со статьей 28 Международного пакта о гражданских и политических правах,

на своем заседании 19 июля 2011 года,

завершив рассмотрение сообщения № 1535/2006, представленного Коми­тету по правам человека от имени г-на Виктора Щетки в соответствии с Фа­культативным протоколом к Международному пакту о гражданских и полити­ческих правах,

приняв во внимание всю письменную информацию, представленную ему автором сообщения и государством-участником,

принимает следующее:

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения от 15 июня 2006 года является г-жа Наталия Литвин, гражданка Украины, 1949 года рождения, представившая сообщение от имени своего сына, г-на Виктора Щетки, также гражданина Украины, 1973 года рож­дения, который в момент первоначального представления отбывал тюремное

заключение в Житомире (Украина). Автор утверждает, что ее сын стал жертвой нарушения его прав, предусмотренных в статье 7, пунктах 1, 2, 3 е) и 5 ста­тьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Автор не представлена адвокатом. Факультативный протокол вступил в силу для государ­ства-участника 25 октября 1991 года.

Факты в изложении автора

2.1 11 июля 2000 года сестра жены его сына была убита в квартире тещи и тестя его сына, где он временно проживал. Жертва была раздета, и ее личные вещи были разбросаны по всей квартире. Первоначальная версия следствия со­стояла в том, что жертва была изнасилована и убита. Когда ее сын вернулся до­мой вечером 11 июля 2000 года, ему предложили явиться в районное отделение милиции для дачи свидетельских показаний.

2.2 В отделении милиции ее сыну сказали, что он – единственный человек, который мог изнасиловать и убить сестру своей жены. Автор утверждает, что старший следователь официально называл ее сына насильником и убийцей, и об этом говорилось даже в официальных документах, например в постановлении от 11 июля 2000 года о проведении судебно-медицинской экспертизы. В тече­ние 24 часов сотрудники милиции пытались добиться от него признательных показаний. Ее сына всячески унижали, лишали воды и сна, запрещали пользо­ваться туалетом. Ему было также отказано в доступе к адвокату. Автор утвер­ждает, что вечером 12 июля 2000 года сотрудники милиции начали пытать ее сына. В частности, его приковали к металлической трубе и несколько раз уда­рили по голове. Ему также надевали противогаз и наручниками закрывали дос­туп воздуха. В результате этого у него случился сердечный приступ, и под дик­товку сотрудников милиции, которые постоянно его корректировали, он напи­сал признательные показания о том, что он изнасиловал, убил, устроил погром в квартире и т.д. Вскоре после этого, приблизительно в 23 ч. 30 м. 12 июля 2000 года был составлен протокол о задержании ее сына в качестве подозревае­мого, а затем и протокол допроса, который его вынудили подписать под угрозой новых пыток. Эти следственные мероприятия проводились в отсутствие адво­ката.

2.3 Утром 13 июля 2000 года сын автора был переведен из районного отделе­ния милиции в камеру предварительного заключения (КПЗ-23-ГОМ), где в от­сутствие адвоката его допросил старший следователь Прокуратуры г-н К. В хо­де допроса он отказался от своих прежних показаний и заявил, что они были получены под пыткой. Он также попросил следователя не оставлять его наеди­не с теми сотрудниками милиции, которые его недавно пытали. Этот допрос был документирован и снят на видеопленку. Однако никакого дальнейшего рас­следования его утверждений о применении пыток не последовало.

2.4 В ночь с 13 на 14 июля двое сотрудников милиции пришли в камеру предварительного заключения (КПЗ-23-ГОМ) и подвергли ее сына пыткам за то, что он отказался от данных ранее показаний. Утром 14 июля посетивший его следователь К. спросил, не изменил ли он своих намерений в отношении отказа от признательных показаний. Ее сын отказался взять на себя ответствен­ность за совершенные преступления и беседовать со следователем до тех пор, пока ему не разрешат встретиться с адвокатом.

2.5 Автор утверждает, что адвокатам ее сына не давали возможности встре­титься с ним и что следствие умышленно скрывало от адвоката сведения о его местонахождении, несмотря на несколько ходатайств, поданных в Прокуратуру. Лишь 18 июля 2000 года, т.е. спустя семь дней после ареста, когда следы пыток cтали менее заметны, ее сыну разрешили встретиться с адвокатом. На следую­щий день, 19 июля 2000 года, адвокат направил прокурору Минского района ходатайство, в котором он сообщил о наличии следов пыток на теле его подза­щитного и просил незамедлительно провести медицинское освидетельствова­ние. 20 июля 2000 года адвокат подал жалобу прокурору Минского района на противоправные действия старшего следователя К., который, превысив свои полномочия, лишил его подзащитного правовой помощи на шесть дней, и про­сил прокурора возбудить расследование в связи с этим противоправным пове­дением. Аналогичная жалоба была подана Генеральному прокурору Украины. 29 июля 2000 года адвокату сообщили, что в ходе внутреннего расследования против г-на К. не было собрано достаточных улик. Хотя Прокуратура была обя­зана провести медицинское освидетельствование и возбудить расследование в связи с утверждениями ее сына о применении к нему пыток, ее действия были крайне не эффективны. Так, вначале сотрудники Прокуратуры отказались офи­циально зарегистрировать данное ходатайство. 28 сентября 2000 года старший следователь К. отказался возбудить уголовное дело против сотрудников мили­ции, виновных в применении пыток к сыну автора, заявив, что показания по- следнего не подтвердились. Г-н К., в частности, заявил, что 12 июля 2000 года в письме прокурору Минского района сын автора добровольно признал свою ви­ну и на применение пыток не жаловался; г-н К. также заявил, что 12 июля 2000 года сына автора осматривал врач, который не нашел никаких следов при­менения пыток. Автор допускает, что К. было хорошо известно о том, что ме­дицинское освидетельствование ее сына было проведено утром 12 июля, а пыт­кам он подвергался вечером 12 июля и в ночь с 13 на 14 июля. Кроме того, К. скрыл тот факт, что он допрашивал ее сына 13 июля, используя видеозапись. Вместо этого К. заявил, что сын автора впервые пожаловался на пытки и отка­зался от своих признательных показаний лишь 25 июля 2000 года. Все видеома­териалы были изъяты из дела, поскольку они подтверждали отказ ее сына от признательных показаний и наличие на его теле явных следов применения пы­ток. По словам автора, позднее в ходе судебных слушаний К. признал, что он допрашивал ее сына 13 июля 2000 года и что тот отказался от признательных показаний, сделанных под пыткой. Кроме того, г-н К. сознался в изъятии из материалов дела протокола допроса и всех других документов, в которых упо­минался этот допрос.

2.6 16 августа 2000 года сын автора направил в Городскую прокуратуру Кие­ва жалобу на то, что его подвергали пыткам. Это была первая жалоба, которую он написал сам, поскольку вследствие пыток он даже не мог держать ручку. Эта жалоба не была приобщена к материалам дела, и позднее суд отклонил ходатай­ство адвоката о приобщении ее в качестве вещественного доказательства.

2.7 12 декабря 2000 года Судебная палата по уголовным делам Киевского го­родского суда (суд первой инстанции) признала сына автора виновным по не­скольким пунктам обвинения, включая кражу, незаконное ношение “холодного”[2]оружия и совершение убийства, сопряженного с изнасилованием, и приго­ворил его к пожизненному тюремному заключению. В ходе судебных слушаний сын автора жаловался на физическое и психологическое давление со стороны сотрудников милиции. Он заявил, что его признательные показания были полу­чены под пыткой, что протокол допроса от 12-13 июля 2000 года был им под­писан под угрозой новых пыток и что он был лишен доступа к адвокату. Суд просто проигнорировал его утверждения о применении пыток, так и не рас­смотрев их.

2.8 Автор утверждает, что у ее сына, действительно, были нож и нунчаки (по-английски “nunchuks”)[3], которые были перевезены из его старой квартиры в недавно купленную. Однако она заявляет, что ни следствие, ни суд не выясняли, каково было местонахождение этих предметов во время переезда, и были ли они использованы для совершения преступления. Во время разбирательства суд не задавал никаких уточняющих вопросов и не рассматривал этот пункт обви­нения, хотя и признал ее сына виновным в незаконном ношении “холодного” оружия. Исходя из признательных показаний от 12 июля 2000 года, полученных с помощью пыток, и неубедительных выводов судебно-медицинской экспертизы[4], суд также признал ее сына виновным в совершении убийства, сопряженно­го с изнасилованием, без рассмотрения этого пункта обвинений. Автор утвер­ждает, что собранные доказательства со всей очевидностью свидетельствуют о том, что жертва не была изнасилована. Тем не менее суд проигнорировал этот факт и приговорил ее сына к пожизненному тюремному заключению на основа­нии статьи 93 Уголовного кодекса (убийство, сопряженное, в частности, с изна­силованием). Суд счел возможным применить статью 93 лишь на основании его ” официального” заключения о том, что до убийства жертва была изнасилована. Какие-либо иные, помимо изнасилования, отягчающие обстоятельства по смыслу статьи 93 Уголовного кодекса отсутствовали.

2.9 Сын автора подал кассационную жалобу в Судебную палату по уголов­ным делам Верховного суда, который отклонил ее 22 февраля 2001 года. Вер­ховный суд заявил, что в ходе досудебного расследования сын автора признал себя виновным и его вина подтверждена другими доказательствами, в частно­сти свидетельскими показаниями основного свидетеля обвинения, которому он подробно рассказал о преступлении, а также судебно-медицинскими эксперти­зами, которые не исключили факт изнасилования. Суд далее отметил, что мате­риалами дела не подтверждаются заявления ее сына о том, что доказательства были получены в нарушение уголовно-процессуальных норм, а следственные органы использовали незаконные методы проведения допросов. Суд пришел к выводу о том, что вина сына автора подтверждается собранными доказательст­вами, и не нашел никаких оснований для отмены вынесенного ему приговора.

2.10 Автор обращает внимание на ряд нарушений, которые были допущены судами во время рассмотрения уголовного дела ее сына и излагаются ниже.

Ложные показания основного свидетеля обвинения

2.11 В основе решения суда лежали показания основного свидетеля, некого Ко., который заявил, что в июле 2000 года он сидел в одной камере с сыном ав­тора в районном отделении милиции, где тот подробно рассказал ему и трем другим заключенным о преступлениях, которые он совершил. Свидетель далее утверждал, что сын автора сам позвал дежурного милиционера и написал при­знательные показания. Г-н Ко. сообщил, что он незамедлительно проинформировал в письменной форме сотрудников милиции о тех подробностях соверше­ния преступлений, которые были ему рассказаны сыном автора. Г-на Ко. допро­сили в качестве свидетеля лишь 3 августа 2000 года, т.е. почти через месяц по­сле его письменного обращения к сотрудникам милиции. Несмотря на вопросы, заданные адвокатом в этой связи, суд не стал выяснять, почему столь важный свидетель не был допрошен сразу же после получения его заявления и почему не была организована очная ставка между свидетелем и обвиняемым. Свиде­тель также показал в суде, что он изложил информацию о преступлениях как в своем письменном заявлении в июле 2000 года, так и во время своего допроса 3 августа 2000 года. Однако следователь К. отрицал тот факт, что свидетель представил такую информацию. Сын автора заявил в суде, что г-н Ко. – под­ставной свидетель, поскольку они никогда вместе в одной камере не сидели, и сообщил, что эту информацию можно было легко проверить по официальному журналу регистрации арестов в отделении милиции, а также посредством очной ставки между г-ном Ко., дежурным милиционером и тремя заключенными, ко­торым он, как утверждается, рассказал о совершенных преступлениях.

Отказ суда вызвать и заслушать важных свидетелей, искажение и неверное толкование свидетельских показаний

2.12 Автор сообщает, что следствие имело возможность точно определить время убийства жертвы, поскольку в момент нападения жертва использовала Интернет, а работа ее компьютера была прервана в 16 ч. 39 м. Сын автора неод­нократно просил суд вызвать и заслушать двух свидетелей, некоего Кл. и О., ко­торые в ходе предварительного расследования показали, что они видели его в 16 ч. 30 м., т. е. за 9 минут до совершения преступления, в нескольких километ­рах от места преступления. Хотя эта информация подтверждала алиби сына ав­тора, суд ее проигнорировал, и алиби проверено не было.

2.13 Кроме того, протокол допроса другого свидетеля, некоего Ш., который был допрошен 12 июля 2000 года и показал, что на лице сына автора не было никаких царапин в 19 ч. 00 м., т.е. через более, чем два часа после совершения преступления, был изъят из материалов уголовного дела следователем, заявив­шим, что такой свидетель никогда не допрашивался и что сын автора никогда не упоминал его в качестве свидетеля, видевшего сына автора в день совершения преступления. Хотя во время допроса сын автора сам назвал имя этого свидете­ля, и данная информация была включена во все протоколы допросов, а г-н Ш. сам подтвердил проведение допроса утром 12 июля 2000 года, суд проигнори­ровал эти факты и отклонил ходатайство защиты с просьбой запросить у следо­вателя протокол соответствующего допроса и приобщить его в качестве доказа­тельства к материалам дела. Суд также отказался запросить и приобщить к уго­ловному делу другие документы, свидетельствующие в пользу стороны защиты.

2.14 Кроме того, суд серьезно исказил показания г-на Б., который сообщил, что сын автора вообще не пил водку 11 июля 2000 года (в день совершения пре­ступления), хотя в своем решении суд, напротив, констатировал, что тот упот­реблял алкоголь и был пьян. Автор утверждает, что в материалах дела нет ника­ких доказательств того, что 11 июля 2000 года ее сын был пьян (как нет и сви­детельских показаний и каких-либо заключений судебно-медицинской экспер­тизы в этом отношении).

Сокрытие судом исключающих вину фактов и доказательств

2.15 Суд сослался на ряд обстоятельств, которые, по его мнению, подтвер­ждают вину сына автора. Так, он отметил, что жертва оказала сыну автора фи­зическое сопротивление и ногтями исцарапала ему лицо. Судебно-медицинская

экспертиза установила четыре царапины на левой стороне подбородка сына ав­тора, а медицинский эксперт заключил, что они могли быть нанесены сопро­тивлявшейся жертвой. Суд также заявил, что утром 11 июля 2000 года на лице сына автора никаких царапин не было. Однако автор утверждает, что, согласно экспертизе, под ногтями пальцев обеих рук жертвы были найдены микро­частицы мужской кожи, волосяные мешочки и клетки слизистой оболочки на­падавшего. Таким образом, нападавший должен был иметь больше четырех ца­рапин, и его слизистая оболочка должна быть повреждена. Медицинская экс­пертиза, однако, не установила наличия никаких иных повреждений, кроме че­тырех царапин на лице сына автора, и констатировала, что его слизистая обо­лочка не повреждена. Кроме того, суд процитировал заключение медицинского эксперта о том, что “расположение царапин не исключает их появление в ре­зультате сопротивления жертвы”, проигнорировав одновременно другой вывод эксперта о том, что эти царапины сын автора мог нанести себе сам[5], о чем он заявлял во время досудебного расследования. Автор утверждает, что царапины на лице ее сына появились во время допроса, т.е. спустя три часа после совер­шения преступления. Как отметил суд в своем решении, родственники жертвы подтвердили, что утром 11 июля 2000 года (в день совершения преступления) на лице сына автора не было никаких царапин. Однако суд отказался принять во внимание показания родственников жертвы и двух других свидетелей, согласно которым на лице сына автора не было никаких царапин в 19 ч. 00 м., т.е. спустя более, чем два часа после совершения преступления.

Фальсификация доказательств следственными органами и судом

2.16 Автор утверждает, что наличие пятен крови жертвы на рубашке ее сына является вымыслом следствия, поскольку при изъятии его рубашки никаких та­ких пятен не существовало. Наличие пятен крови не зафиксировано в каких- либо процессуальных документах, составленных 11 июля 2000 года. В своем решении суд отметил, что, “будучи допрошенным в качестве подозреваемого 12 июля 2000 года, г-н Щетка сообщил, что кровь брызнула на его одежду”, хо­тя на самом деле в протоколе допроса содержатся слова “после того, как брыз­нула кровь” без упоминания одежды[6]. Соответственно, автор заявляет, что ее сын никогда не говорил о каких-либо пятнах крови на его одежде – это искаже­ние фактов судом.

2.17 Суд упомянул замытые пятна крови на рубашке сына автора, который ос­порил это утверждение и обратился к суду с просьбой провести дополнитель­ную экспертизу для выяснения механизма образования пятен на его рубашке, но его просьба была отклонена судом на тех основаниях, что биологическая экспертиза дала исчерпывающий ответ на его вопросы, и одежда стала непри­годной для проведения дополнительной химической экспертизы. Автор утвер­ждает, что эксперт-биолог, напротив, пояснил, что образование пятен крови не относится к его компетенции, и что можно провести дополнительную физико- химическую экспертизу.

2.18 18 июля 2001 года после вынесения решения судом первой инстанции ав­тор направила письменное ходатайство прокурору Минского района с просьбой вернуть одежду ее сына, которая была изъята как доказательство. 27 июля 2001 года прокурор сообщил, что изъятая как доказательство одежда может быть возвращена лишь после того, как приговор вступит в силу и суд примет постановление в отношении доказательств. В тот же день, 27 июля, автор обра­тилась в Киевский городской суд с просьбой о возвращении одежды ее сына или, если это невозможно, о сохранении одежды с учетом того, что приговор обжалован, и одежда может потребоваться для проведения дополнительной су­дебно-медицинской экспертизы. 30 июля 2001 года автор направила новое письменное ходатайство председателю Киевского городского суда с просьбой выдать одежду ее сына для проведения дополнительной судебно-медицинской экспертизы. По ходатайству Киевского апелляционного суда прокурор передал все доказательства суду 7 августа 2001 года. Апелляционный суд распорядился уничтожить упомянутую выше одежду, что и было сделано 21 сентября 2001 года. Позднее суд заметил, что доказательства были уничтожены после то­го, как сын автора заявил на судебном заседании, что он не желает возвращения своей одежды. Автор утверждает, что ее сын никогда не делал подобных заяв­лений, что, наоборот, он и его адвокаты неоднократно просили суд дать распо­ряжение о проведении дополнительной судебно-медицинской экспертизы и бе­режно хранить рубашку с предполагаемыми следами крови жертвы. Поэтому автор заявляет, что суд умышленно уничтожил доказательства, с тем чтобы по­мешать защите провести дополнительную судебно-медицинскую экспертизу.

Вновь открывшиеся обстоятельства и отказ Прокуратуры пересмотреть дело

2.19 Автор утверждает, что в ходе досудебного расследования и судебного разбирательства ее сын был лишен права эффективно защищать себя и опро­вергать аргументы, выдвинутые обвинением. Так, ему было отказано в праве задавать дополнительные вопросы экспертам и добиваться проведения допол­нительной судебно-медицинской экспертизы. Поэтому после вынесения приго­вора его адвокат попросил нескольких судебно-медицинских экспертов оценить выводы, сделанные ранее по итогам проведенных судебно-медицинских экспер­тиз. Так, 23 июля 2001 года он спросил мнение двух экспертов (специалистов по судебной медицине и молекулярной биологии и генетике) относительно вы­водов судебно-медицинской экспертизы, проведенной 19 июля 2000 года. Экс­перты заявили, что, исходя из использованных методов исследования и имею­щихся у экспертов данных, сделать вывод о том, что второе пятно крови на ру­башке сына автора однозначно представляет собой кровь жертвы, невозможно. По просьбе адвоката специалист в области судебной медицины изучил судебно- медицинские документы и протокол вскрытия от 18 сентября 2000 года. Он сделал вывод об отсутствии каких бы то ни было судебно-медицинских данных, подтверждающих половой акт жертвы перед ее смертью, особенно в принуди­тельной и насильственной форме.

2.20 Для подтверждения заявлений сына автора о применении пыток были проведены две дополнительные судебно-медицинские экспертизы. После изу­чения написанного им от руки текста в датированных от 14 и 25 июля 2000 года протоколах о предоставлении правовой помощи, графолог сделал вывод, что в тот момент сын автора мог с трудом писать из-за повреждения его руки, а также вследствие возможного необычного эмоционального состояния (страха, стресса и т.д.). Специалист по судебной лингвистике провел второй анализ текста при­знательных показаний сына автора от 12 июля 2000 года. Эксперт пришел к вы­воду, что признательные показания написаны в момент психического напряжения и являются письменным отражением спонтанной речи лица, хорошо усво­ившего навык составления подобных заявлений.

2.21 Сторона защиты также собрала доказательства в поддержку утверждения о том, что основной свидетель г-н Ко. дал ложные показания во время судебно­го разбирательства. Автор утверждает, что письменные показания против ее сына, которые г-н Ко. предположительно передал сотрудникам милиции 12-13 июля 2000 года, в материалах дела отсутствуют. По просьбе адвоката районное отделение милиции подтвердило, что в 2000 году оно не получало письменных заявлений от г-на Ко.[7] Автор далее утверждает, что Ко. был без­домным, который неоднократно задерживался милицией за совершение мелких правонарушений и, возможно, сотрудничал с властями в фальсификации дока­зательств против ее сына с целью добиться своего освобождения. Ко. дал пока­зания против сына автора не сразу после того, как ему, предположительно, рас­сказали о преступлениях, а лишь после того, как он был арестован и дважды оштрафован за хулиганство (2 и 3 августа 2000 года)[8], а дата его допроса совпа­дает с датой его последнего задержания – 3 августа 2000 года.

2.22 13 августа 2002 года адвокаты сына автора направили в Генеральную прокуратуру ходатайство о пересмотре его дела на основе упомянутых выше вновь открывшихся обстоятельств[9]. 27 сентября 2002 года Генеральный проку­рор отклонил ходатайство адвокатов на тех основаниях, что экспертизы были проведены вне рамок уголовного судопроизводства и, соответственно, не имеют никакой процессуальной силы. Автор утверждает, что Генеральный прокурор был по закону обязан провести требуемое расследование новых обстоятельств[10], что его отказ представляет собой defactoзапрет любым прокурорам расследо­вать эти обстоятельства и что его действия равносильны отказу в правосудии.

2.23 23 сентября 2003 года ее сын направил в Верховный суд ходатайство о пересмотре вынесенного ему приговора[11]. 4 ноября 2003 года Верховный суд отклонил это ходатайство, не усмотрев никаких оснований для пересмотра де­ла.

2.24 Автор утверждает, что ее сын исчерпал все доступные внутренние сред­ства правовой защиты.

Жалоба

3.1. Автор утверждает, что ее сын стал жертвой нарушения его прав, закреп­ленных в статье 7 Пакта, поскольку он подвергался пыткам и его вынудили взять на себя ответственность за преступления, которые он не совершал.

3.2. Она отмечает, что права ее сына, предусмотренные в пункте 1 статьи 14, были нарушены, поскольку суд не признал факта применения пыток и при этом использовал признательные показания ее сына, полученные с помощью пыток, в качестве основы для его осуждения. Суд не оценил надлежащим образом об­стоятельства и доказательства по делу, исказил свидетельские показания и про­игнорировал факты, которые устанавливают невиновность ее сына или проти­воречат аргументам стороны обвинения. Кроме того, суды не рассмотрели заяв­ления сына автора о ложных показаниях основного свидетеля обвинения и не только об игнорировании доказательств следователем, но и об их искажении. Суды нарушили принцип беспристрастности, поставив сторону обвинения в привилегированное положение, отклонив ходатайство стороны защиты о прове­дении дополнительных судебно-медицинских экспертиз и о приобщении ряда процессуальных документов в качестве доказательств к материалам дела. Автор утверждает, что гарантируемое статьей 14 право было бы абсолютно неэффек­тивным в отсутствие каких-либо гарантий против фальсификации доказа­тельств и манипуляции ими, использования ложных свидетельских показаний и других злоупотреблений, совершенных стороной обвинения.

3.3. Автор далее утверждает, что право ее сына, предусмотренное в пункте 2 статьи 14, было нарушено, поскольку в официальных документах его называли лицом, совершившим преступление, а виновность его не была доказана соглас­но закону. Суд признал его виновным в незаконном ношении “холодного” ору­жия и изнасиловании, не рассмотрев эти обвинения в ходе производства по де­лу.

3.4. Автор отмечает, что в нарушение пункта 3 е) статьи 14 Пакта суды неод­нократно отклоняли ходатайство ее сына об обеспечении присутствия и допро­са нескольких свидетелей, которые могли бы подтвердить его алиби.

3.5. В заключение автор утверждает, что ее сын стал жертвой нарушения пункта 5 статьи 14, поскольку Генеральный прокурор отказался рассмотреть его ходатайство о пересмотре его дела на основании вновь открывшихся обстоя­тельств, а Верховный суд отклонил его ходатайство о пересмотре его пригово­ра.

Замечания государства-участника относительно приемлемости и существа сообщения

4.1. В вербальной ноте от 6 июня 2007 года государство-участник сообщает, что вина г-на Щетки была должным образом установлена на основании доказа­тельств, в частности его признания в совершении преступления, которое под­тверждается показаниями родственников жертвы и других свидетелей, а также информацией, содержащейся в протоколе с описанием места совершения пре­ступления. Г-н Щетка описал характер и расположение причиненных телесных повреждений, которые позднее были подтверждены судебно-медицинскими экс­пертизами. Под ногтями рук жертвы были найдены мини-частицы мужской ко­жи и волосяные мешочки, принадлежность которых г-ну Щетке не исключа­лась. Четыре царапины на его лице и шее могли быть сделаны ногтями сопро­тивлявшейся жертвы, а следы крови на его рубашке содержат набор ДНК, най­денный в образце крови жертвы.

4.2. Государство-участник считает необоснованным заявление автора о том, что экспертизы, проведенные после вынесения судебного решения, подтверди­ли невиновность ее сына и представляют собой вновь открывшиеся обстоятель­ства, отметив, что эти обстоятельства были рассмотрены в ходе досудебного расследования и судебного разбирательства. Так, суды тщательно рассмотрели признание г-на Щетки в совершении преступлений, причины отказа от этого признания, заявление о применении запрещенных методов допроса, а также по­казания родственников жертвы и иных свидетелей, выводы судебно- медицинских экспертиз и другие представленные суду улики. Верховный Суд не обнаружил никаких нарушений уголовно-процессуальных норм, которые могли бы служить основанием для отмены или изменения вынесенного приго­вора, и отклонил кассационную жалобу сына автора 22 февраля 2001 года.

2.32 Утверждения г-на Щетки об оказании на него физического и психическо­го давления сотрудниками милиции были рассмотрены судом, и внутреннее расследование подтвердило, что сотрудники милиции не были причастны к причинению ему телесных повреждений. Внутреннее расследование также ус­тановило, что рабочие документы Минского районного управления милиции (протоколы ареста и журналы регистрации помещенных под стражу лиц, по­дозреваемых в совершении преступлений, и т. д.) были уничтожены 16 февраля 2005 года в соответствии с распоряжением Министра внутренних дел от 4 июня 2002 года, поскольку такие документы хранятся в течение пяти лет и затем уничтожаются.

4.3. Кроме того, государство-участник представило текст письменного разъ­яснения г-на Щетки от 5 июня 2006 года, в котором тот заявляет, что у него нет жалоб на администрацию Киевского следственного изолятора (J№ 13) и Жито­мирского пенитенциарного учреждения (J№ 8). К своим замечаниям оно также добавило девятистраничное резюме уголовно-процессуальных норм, которые регулируют вопросы, поднятые автором в рассматриваемом сообщении.

Комментарии автора в связи с замечаниями государства-участника

5.1. В своих комментариях от 11 января 2008 года автор заявляет, что госу­дарство-участник не опровергло ни одну из ее жалоб по Конвенции, а лишь воспроизвело содержание судебного решения и процитировало соответствую­щие положения национального законодательства. Она отмечает, что государст­во-участник представило неверную информацию о нарушении прав ее сына, за­крепленных в пункте 5 статьи 14, заявив, что вновь открывшиеся обстоятельст­ва были рассмотрены в ходе досудебного расследования и судебного разбира­тельства. В действительности Генеральный прокурор не опроверг ни один из новых фактов, представленных адвокатом, а просто отказался расследовать но­вые оправдывающие сына автора обстоятельства на том основании, что такие факты должны быть собраны в рамках уголовного судопроизводства. Автор на­стаивает на том, что в соответствии с национальным законодательством Проку­рор обязан провести расследование новых обстоятельств и что адвокат может повсеместно собирать такие новые доказательства.

5.2. Автор повторяет свои жалобы по статьям 7 и 14 Пакта. Утверждения о применении пыток подтверждаются как косвенными (последовательность со­бытий, отсутствие видеоматериалов о допросе сына автора, отсутствие право­вой помощи с момента ареста, отказ властей документировать факт применения пыток с помощью медицинской экспертизы и т. д.), так и прямыми доказатель­ствами (жалобы адвоката на применение пыток, выводы лингвистической и почерковедческой экспертизы и т. д.). Автор напоминает, что суды нарушили право ее сына на защиту, подделали документы и уничтожили оправдательные улики в нарушение статьи 14 Пакта, а Генеральный прокурор неверно истолковал за­кон, чтобы не расследовать новые оправдательные обстоятельства дела вопреки пункту 5 статьи 14. Кроме того, суд приговорил сына автора к пожизненному тюремному заключению, не рассмотрев ключевое уголовное обвинение против него в рамках судебного разбирательства в нарушение пункта 2 статьи 14 Пак­та. Поэтому автор полагает, что ее жалобы являются в достаточной степени обоснованными и подтверждаются документальными доказательствами, пред­ставленными Комитету.

Дополнительные замечания государства-участника

6.1. 16 апреля 2008 года государство-участник представило Комитету инфор­мацию от Генеральной прокуратуры и Министерства внутренних дел. Оно зая­вило, что утверждение автора о том, что ее сын не виновен, опровергают его письменные признательные показания, направленные Прокурору. Кроме того, отвечая на вопросы Прокурора, он подробно рассказал о совершенных им пре­ступлениях и сделал аналогичные заявления во время его допроса в качестве подозреваемого. Его утверждения о применении пыток были рассмотрены Вер­ховным судом в кассационном порядке и не подтвердились. Его вину в полной мере подтвердили собранные доказательства, которые были тщательно рас­смотрены судами.

6.2. Государство-участник также заявляет, что 31 августа 2001 года автор со­общения, г-жа Наталья Литвин, направила письменное ходатайство в Управление внутренних дел города Киева, запросив информацию об аресте г-на Ко. 21 октября 2001 года запрошенная информация была ей предоставлена. 12 де­кабря 2005 года она запросила письменные разъяснения о том, можно ли поме­щать в камеру предварительного заключения лицо с многочисленными судимо­стями вместе с лицом, арестованным впервые. Г-жа Литвин была приглашена в

Управление внутренних дел, и в ходе беседы она отозвала свою просьбу о пред­ставлении ей письменного ответа.

Дополнительные комментарии автора

7.1. В письме от 25 июля 2008 года автор повторила свои предыдущие ком­ментарии касательно того, что государство-участник не опровергло ее жалобы по Пакту, и заявила, что оно представило информацию, которая не имеет отно­шения к рассмотрению данного сообщения.

7.2. 9 июля 2009 года автор представила Комитету тот текст ходатайства ее сына о пересмотре вынесенного ему приговора, который он регулярно переда­вал в Верховный Суд Украины с 2003 года, а также текст ответа суда от 18 мар­та 2009 года, согласно которому его жалоба была рассмотрена, и никаких осно­ваний для пересмотра вынесенного приговора усмотрено не было.

Дальнейшие замечания государства-участника

8. 3 марта 2010 года государство-участник повторило свои предыдущие за­мечания. Касаясь обвинения в изнасиловании, оно заявило, что г-н Щетка соз­нался в совершении изнасилования в присутствии адвоката в ходе предвари­тельного расследования и лишь во время судебных заседаний изменил свои по­казания, обвинив сотрудников милиции в фальсификации и применении к нему физической силы. Эти утверждения стали предметом расследования, проведен­ного Прокуратурой Минского района, которая не установила никаких наруше­ний прав сына автора и, соответственно, 28 сентября 2000 года отказалась от возбуждения уголовного дела против сотрудников милиции. В соответствии с пунктом 1 статьи 99 Уголовно-процессуального кодекса Украины г-н Щетка имел возможность обжаловать отказ Прокурора вышестоящему Прокурору, а также в суде, как это предусмотрено в пункте 1 статьи 336 упомянутого Ко­декса.

Вопросы и порядок их рассмотрения в Комитете

Рассмотрение вопроса о приемлемости сообщения

9.1.  Прежде чем рассматривать любые жалобы, содержащиеся в сообщении, Комитет по правам человека должен в соответствии с правилом 93 своих Пра­вил процедуры решить, является ли данное сообщение приемлемым в соответ­ствии с Факультативным протоколом к Пакту.

9.2.  Как того требует пункт 2 а) статьи 5 Факультативного протокола, Комитет удостоверился в том, что этот же вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования.

9.3. Касаясь требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты, Комитет отмечает, что, согласно представленной автором информации, все дос­тупные внутренние средства правовой защиты были исчерпаны. В отсутствие каких-либо возражений со стороны государства-участника Комитет полагает, что требования пункта 2 b) статьи 5 Факультативного протокола соблюдены.

9.4. В связи с утверждением автора о том, что отказ Генерального прокурора пересмотреть уголовное дело ее сына с учетом вновь открывшихся обстоя­тельств после решения Верховного суда по кассационной жалобе равнозначен нарушению пункта 5 статьи 14 Пакта, Комитет полагает, что сфера действия пункта 5 статьи 14 не распространяется на пересмотр осуждения и вынесенного приговора с учетом вновь открывшихся обстоятельств, как только этот приговор стал окончательным. Поэтому Комитет считает, что жалоба автора по пунк­ту 5 статьи 14 не совместима rationemateriaeс положениями Пакта, и признает ее неприемлемой в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола.

9.5 Кроме того, Комитет отмечает, что в дополнение к нарушениям, о которых заявила автор, в связи с обстоятельствами, упоминаемыми в рассматривае­мой жалобе, возникают вопросы по пункту 3 g) статьи 14 Пакта. Исходя из это­го, Комитет признает данное сообщение приемлемым в части, касающейся ста­тьи 7, пункта 1 статьи 14, пункта 2 статьи 14, а также пунктов 3 е) и 3 g) ста­тьи 14 Пакта, и приступает к рассмотрению сообщения по существу.

Рассмотрение сообщения по существу

9.6.  Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами, как того требует пункт 1 статьи 5 Факультативного протокола.

9.7.  Комитет принимает к сведению утверждение автора о том, что сотрудни­ки милиции подвергали ее сына пыткам и, таким образом, вынудили его при­знаться в совершении изнасилования и убийства сестры его жены. Сын автора отказался от своих признательных показаний в ходе допроса, проведенного следователем Прокуратуры с использованием видеозаписи, заявив, что его под­вергали пыткам и вынудили взять на себя ответственность за преступления. Однако его заявления были проигнорированы, и позднее соответствующие ви­деоматериалы были удалены из уголовного дела. Автор представляет подроб­ные сведения об использованных методах жестокого обращения и утверждает, что ее сын направлял соответствующие заявления в Прокуратуру, а также делал их в суде. Комитет отмечает, что адвокат г-на Щетки подал в Прокуратуру ряд ходатайств, в частности с требованием провести медицинское освидетельство­вание и расследование утверждений о применении пыток. В этой связи Комитет напоминает о том, что сразу же после подачи жалобы на обращение, противо­речащее статье 7, государство-участник обязано расследовать ее безотлагатель­но и беспристрастно[12]. Комитет принимает к сведению утверждение государст­ва-участника о том, что заявления г-на Щетки о применении пыток стали пред­метом расследования, проведенного Прокуратурой Минского района, и были также рассмотрены Верховным судом в кассационном порядке, но были откло­нены как необоснованные. Комитет далее отмечает, что государство-участник представило письменные разъяснения от г-на Щетки (см. пункт 4.4 выше), в ко­торых говорится, что у него нет никаких жалоб на администрацию Киевского следственного изолятора (№ 13) и Житомирского пенитенциарного учреждения (№ 8). Комитет отмечает, что из этих разъяснений неясно, имеет ли г-н Щетка в виду свое содержание под стражей после его ареста (когда он предположитель­но подвергался пыткам) или после его осуждения судом. С учетом того факта, что разъяснения датированы 5 июня 2006 года и в них не упоминаются никакие учреждения, в которых г-н Щетка предположительно подвергался пыткам (районное отделение милиции и камера предварительного заключения (КПЗ-23-ГОМ), см. пункты 2.2 и 2.4 выше), Комитет не считает их относящи­мися к утверждениям автора по статье 7.

9.8. Комитет также отмечает, что г-ну Щетке было разрешено встретиться с адвокатом лишь спустя семь дней после его фактического задержания, когда следы пыток стали менее заметны. Он далее принимает к сведению аргумент государства-участника о том, что в присутствии адвоката г-н Щетка сознался в совершении изнасилования. Вместе с тем Комитет отмечает, что государство- участник не представило никаких документальных доказательств в поддержку своего аргумента, а утверждения г-на Щетки подтверждаются материалами де­ла, в частности двумя поданными Прокурору жалобами на злоупотребления, допущенные следователем. В отсутствие подробных разъяснений со стороны государства-участника относительно расследования утверждений о применении пыток, обоснований отказа в проведении медицинского освидетельствования сына автора и представленной автором информации, в частности заключений лингвистической и почерковедческой экспертизы, Комитет полагает, что компе­тентные органы государства-участника не уделили должного и надлежащего внимания жалобам на применение пыток, которые были сформулированы г-ном Щеткой во время досудебного расследования и в суде. С учетом этих об­стоятельств Комитет делает вывод о том, что представленные ему факты свиде­тельствуют о нарушении прав г-на Щетки, закрепленных в статье 7 и в пунк­те 3 g) статьи 14 Пакта[13].

9.9. Комитет далее принимает к сведению утверждение автора о том, что суд проигнорировал ходатайство ее сына о вызове и допросе нескольких важных свидетелей, которые давали показания в ходе предварительного расследования и подтвердили, в частности, алиби ее сына и отсутствие телесных повреждений на его лице после совершения преступления. Суд также отклонил ходатайство сына автора о проведении дополнительных судебно-медицинских экспертиз. Комитет напоминает о том, что в качестве практического воплощения принципа равенства состязательных возможностей предусмотренная в пункте 3 е) ста­тьи 14 гарантия имеет важное значение для обеспечения эффективной защиты обвиняемыми и их защитниками, благодаря чему обвиняемым гарантируются те же самые юридические полномочия требовать присутствия свидетелей и допрашивать или подвергать перекрестному допросу любых свидетелей, имеющихся у стороны обвинения[14]. Комитет отмечает, что в рассматриваемом случае государство-участник не отреагировало на эти заявления и не предста­вило никакой информации о причинах отказа допросить соответствующих сви­детелей. В отсутствие информации от государства-участника на этот счет Ко­митет делает вывод о том, что представленные факты свидетельствуют о нару­шении прав г-на Щетки, закрепленных в пункте 3 е) статьи 14 Пакта.

9.10. Автор утверждает, что права ее сына, предусмотренные в пункте 1 ста­тьи 14, были нарушены, поскольку суд не принял во внимание оправдательные факты и улики, не рассмотрел вопрос о фальсификации и искажении доказа­тельств следствием, а также не проверил достоверность показаний основных свидетелей и при этом субъективно отдавал предпочтение стороне обвинения. Кроме того, в документах, касавшихся расследования, сын автора назывался преступником. Комитет отмечает, что в утверждениях автора речь идет главным образом об оценке фактов и доказательств, и напоминает о своих решениях, со­гласно которым, как правило, не ему, а судам государств-участников надлежит рассматривать или оценивать факты и доказательства, если только нет оснований утверждать, что проведение судебного разбирательства или оценка фактов и доказательств были явно произвольными или равносильными отказу в право­судии. Комитет констатирует, что в рассматриваемом случае государство- участник не затрагивало существо соответствующих жалоб автора, а лишь ут­верждало в общих словах, что вина ее сына была должным образом установле­на на основании подтверждающих свидетельских показаний и других улик. Ис­ходя из материалов дела и с учетом выводов Комитета о нарушении статьи 7 и пунктов 3 е) и 3 g) статьи 14 Пакта, Комитет полагает, что при рассмотрении судами дела г-на Щетки не были соблюдены минимальные гарантии справедли­вого судебного разбирательства в нарушение пункта 1 статьи 14 Пакта[15].

10. Придя к изложенным выше выводам, Комитет не будет рассматривать от­дельно жалобу автора по пункту 2 статьи 14 Пакта.

11. Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека констатирует, что государство-участник нарушило статью 7 и пункт 3 g) статьи 14; пункты 1 и 3 е) статьи 14 Международного пакта о граж­данских и политических правах.

12. Комитет полагает, что в соответствии с пунктом 3 а) статьи 2 Пакта госу­дарство-участник обязано предоставить г-ну Щетке эффективное средство пра­вовой защиты, включая проведение беспристрастного, эффективного и тща­тельного расследования утверждений о применении пыток и жестокого обра­щения и возбуждение уголовного дела против виновных лиц; рассмотрение во­проса о повторном разбирательстве его дела в соответствии со всеми гарантия­ми, закрепленными в Пакте, или о его освобождении; а также предоставление жертве полного возмещения, в том числе надлежащей компенсации. Государство-участник также обязано принять меры для недопущения подобных наруше­ний в будущем.

13. Принимая во внимание тот факт, что, присоединившись к Факультатив­ному протоколу, государство-участник признало компетенцию Комитета опре­делять наличие или отсутствие нарушений Пакта и что в соответствии со стать­ей 2 Пакта государство-участник обязано обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в Пакте, Комитет хотел бы получить от государства-участника в течение 180 дней информацию о мерах, принятых во исполнение его Соображений. Государству- участнику предлагается также опубликовать Соображения Комитета.

[Принято на английском, испанском и французском языках, причем языком ори­гинала является английский. Впоследствии будет также издано на арабском, ки­тайском и русском языках в качестве части ежегодного доклада Комитета Генеральной Ассамблее.]

Добавление

Особое мнение члена Комитета г-на Фабиана Сальвиоли

1. Я поддерживаю решение по сообщению № 1535/2006, Виктор Щетка против Украины, поскольку я полностью разделяю аргументацию и выводы Комитета. Вместе с тем я хотел бы добавить ряд замечаний по вопросу, кото­рый, по моему мнению, заслуживает более полного изучения в будущей прак­тике Комитета по правам человека. Этот вопрос касается идеи “взаимовлияния” при урегулировании личных дел, подобных рассматриваемому, и того воздейст­вия, которое он может оказывать в плане возмещения ущерба, рекомендуемого Комитетом.

2. Рассматриваемое дело Щетка против Украины свидетельствует о серь­езных недостатках и упущениях, допущенных государством при расследовании утверждений жертвы о применении пыток и при вынесении наказания винов­ным. Комитет расценил эти упущения как нарушение, в частности статьи 7 Международного пакта о гражданских и политических правах.

3. Формулируя свои Соображения по отдельным сообщениям, Комитет, как правило, отмечает, как он сделал и в данном случае, что государство должно обеспечить недопущение аналогичных нарушений в будущем. Однако для этого пункт 12 его Соображений недостаточен; для недопущения нарушений необхо­димо указать, какие конкретно меры необходимо принять.

4. Для этого Комитет может и должен, в надлежащих случаях, опираться на выводы других международных или региональных правозащитных органов. В этой связи замечания, которые в 2007 году[16] сформулировал для Украины Ко­митет ООН против пыток, однозначно определяют конкретные меры по преду­преждению пыток. Эти меры включают, во-первых, создание государством- участником эффективного и независимого механизма надзора с целью обеспе­чения оперативного, беспристрастного и эффективного расследования всех жа­лоб на применение пыток и жестокого обращения в ходе уголовных расследо­ваний и, во-вторых, принятие всех надлежащих мер для ликвидации любого не­благоприятного воздействия, которое нынешняя система расследования, поощ­ряющая признания, может оказывать на режим обращения с подозреваемыми лицами. Комитет против пыток также призвал Украину принять необходимые меры для обеспечения того, чтобы заявления, которые были получены под пыт­кой, не использовались в качестве доказательств в ходе любого судебного разбирательства[17].

5. Запрещение пыток является абсолютным. Это – норма международного публичного права (juscogens), и как таковая она получает единодушную под­держку в международной правозащитной судебной практике. Мандат и обязан­ности Комитета по правам человека заключаются в осуществлении положений Международного пакта о гражданских и политических правах. Для эффектив­ного выполнения своего мандата Комитет должен применять принцип “полез­ного воздействия”. В рассматриваемом случае, избирая индивидуальный подход к защите прав жертвы и усиливая свое решение посредством обоснованного применения принципа “сообщающихся сосудов” (“взаимовлияния”), Комитет должен был обязать Украину предоставить конкретное возмещение ущерба для обеспечения недопущения подобных нарушений посредством, например, соз­дания независимого и эффективного механизма расследования жалоб на приме­нение пыток или жесткого обращения и проведения обязательной видеосъемки допросов.

(подпись) Фабиан Омар Сальвиоли

[Составлено на английском, испанском и французском языках, причем языком оригинала является испанский. Впоследствии будет также издано на арабском, китайском и русском языках в качестве части ежегодного доклада Комитета Генеральной Ассамблее.]

[1] В рассмотрении настоящего Сообщения участвовали следующие члены Комитета: г-н Лазхари Бузид, г-жа Кристина Шане, г-н Ахмад Амин Фатхалла, г-н Корнелис Флинтерман, г-н Юдзи Ивасава, г-жа Элен Келлер, г-н Раджсумер Лаллах, г-жа Зонке Занеле Майодина, г-жа Юлия Антоанелла Моток, г-н Джеральд Л. Нойман, г-н Рафаэль Ривас Посада, сэр Найджел Родли, г-н В добавлении к настоящим Соображениям содержится текст особого мнения, подписанный членом Комитета г-ном Фабианом Омаром Сальвиоли.

[2] Т.е. неогнестрельного оружия.

[3] Судебная экспертиза пришла к выводу, что нож и нунчаки г-на Щетки относятся к категории “холодного оружия”.

[4] Судебно-медицинская экспертиза (заключение о вскрытии) от 18 сентября 2000 года подтвердила, что жертва была девственницей и что на внешних половых органах, бедрах и голени жертвы не было выявлено никаких телесных повреждений. Никаких следов спермы не было найдено в мазках, взятых из полости рта, влагалища и ануса жертвы. Экспертиза пришла к выводу о том, что половой акт мог иметь место без повреждения девственной плевы с учетом анатомических особенностей жертвы (структуры и размеров девственной плевы). Другая судебно-медицинская цитологическая экспертиза заключила, что в цитологическом мазке с поверхности пениса г-на Щетки не выявлено никаких вагинальных эпителиальных клеток.

[5] Следствие поставило перед судебно-медицинским экспертом следующие вопросы: 1) наличие повреждений на теле г-на Щетки; 2) могли ли царапины на его лице быть по неосторожности нанесены им самим ногтями, т.е. при обстоятельствах, изложенных г-ном Щеткой; 3) могли ли повреждения на его лице быть следствием сопротивления жертвы. Эксперт, однако, констатировал лишь то, что четыре царапины на лице г-на Щетки были нанесены тупыми предметами.

[6] Согласно протоколу допроса от 12 июля 2000 года, г-н Щетка действительно заявил, что “после того [как он ударил жертву по шее] брызнула кровь”, без какого либо упоминания одежды.

[7] В своем ответе от 5 сентября 2001 года отделение милиции сообщило об отсутствии возможности проверить, содержался ли г-н Щетка вместе с г-ном Ко. в одной камере, поскольку в тот период никаких регистрационных записей не велось. Однако отделение милиции подтвердило, что г-н Ко. не представлял никаких письменных заявлений в 2000 году.

[8] Арест г-на Ко. 2 и 3 августа 2000 года подтверждает начальник районного отделения милиции в своей записке от 26 октября 2001 года. См. также пункт 2.11.

[9] В соответствии со статьей 400-5 Уголовно-процессуального кодекса вновь открывшимися обстоятельствами признаются: 1) фальсификация доказательств, неправильность перевода, а также показаний свидетелей, потерпевшего, обвиняемого, подсудимого, заключения и пояснений судебного эксперта, на которых основывается приговор; 2) злоупотребления прокурора, дознавателя, следователя или судей в ходе производства по делу; 3) все иные обстоятельства, не известные суду при вынесении судебного решения, которые сами по себе или в совокупности с ранее обнаруженными обстоятельствами доказывают неправильность осуждения или оправдания подсудимого.

[10] В соответствии со статьей 400-8 Уголовно-процессуального кодекса заявления о пересмотре дела заинтересованные лица, предприятия, учреждения, организации и должностные лица подают Прокурору. С целью проверки заявления Прокурор вправе истребовать дело из суда. Прокурор во всех случаях, когда ему станут известны новые обстоятельства по делу, обязан лично или через органы дознания или следователей провести необходимое расследование этих обстоятельств… Закончив расследование вновь открывшихся обстоятельств, Прокурор при наличии оснований для возобновления дела направляет его вышестоящему Прокурору, который и решает вопрос о внесении представления в кассационный суд… Если Прокурор не усматривает оснований для пересмотра дела в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, он отказывает в этом своим мотивированным постановлением,  о чем уведомляет тех, кто подал заявление. Это постановление Прокурора может быть обжаловано вышестоящему Прокурору.

[11] Г-н Щетка заявил, что: 1) он был осужден за изнасилование без рассмотрения судом этого уголовного обвинения; 2) он был лишен права представить свои доводы в связи с обвинением в изнасиловании; 3) суд признал его виновным в изнасиловании в отсутствие каких-либо данных судебно-медицинской экспертизы о том, что изнасилование действительно имело место: суд обосновал свой вывод на предположении о том, что половой акт (не изнасилование) мог иметь место, а также на его признательных показаниях, полученных с помощью пыток; 4) тот факт, что он был признан виновным в изнасиловании в отсутствие каких-либо доказательств, позволил суду применить статью 93 Уголовного кодекса и приговорить его к пожизненному тюремному заключению за убийство, сопряженное с изнасилованием; 5) суд выдумал единственное отягчающее обстоятельство (состояние опьянения), чтобы объявить его “особо опасным лицом”, исказив свидетельские показания г-на Б., который заявил, что сын автора не пил никаких алкогольных напитков в день совершения преступления; 6) суд был необъективным, пристрастным и действовал произвольно.

[12] См., например, Замечание общего порядка № 20 Комитета по правам человека по статье 7 (Запрещение пыток и жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения), 1992 год (HRI/GEN/1/Rev.8), пункт 14.

[13] См. принятое Замечание общего порядка № 32 Комитета по правам человека по статье 14 (Право на равенство перед судами и трибуналами и на справедливое судебное разбирательство), документ Организации Объединенных Наций CCPR/C/GC/32 (2007), пункт 60; сообщение № 1401/2005, Кирпо против Таджикистана, Соображения, принятые 27 октября 2009 года, пункт 6.3.

[14] См. принятое Замечание общего порядка № 32 Комитета по правам человека, пункт 39.

[15] См., например, сообщение № 1519/2006 Хостикоев против Таджикистана, Соображения, принятые 22 октября 2009 года, пункт 7.3.

[16] CAT/C/UKR/CO/5, 3 августа 2007 года.

[17] Там же, пункты 10 и 11.