| Дата: | 30.07.2015 |
| Країна: | Россия |
| Судовий орган: | Европейский суд по правам человека |
| Номер справи: | 39678/03 |
| Коротко: | Нарушение статьи 6 Конвенции: право на справедливый суд; нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции: право на мирное владение имуществом |
Зміст
- ПРОЦЕДУРА
- ФАКТЫ
- ПРАВО
- НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО,
© Перевод Украинского Хельсинского союза по правам человека
Официальное цитирование – Voronkov v. Russia, no. 39678/03, § …, 30 July 2015
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО ВОРОНКОВА ПРОТИВ РОССИИ
(Заявление № 39678/03)
РЕШЕНИЕ
СТРАСБУРГ
30 июля 2015 года
Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.
По делу Воронкова против России,
Европейский суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:
Isabelle Berro, Председателя,
Julia Laffranque,
Paulo Pinto de Albuquerque,
Linos-Alexandre Sicilianos,
Erik Møse,
Ksenija Turković,
Dmitry Dedov, судей,
и Søren Nielsen, Секретаря секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 7 июля 2015 года, Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:
ПРОЦЕДУРА
1. Данное дело основано на заявлении (№39678/03) против Российской Федерации, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином России, г-ном Валерием Яковлевичем Воронковым (далее – «заявитель») 9 ноября 2003 года.
2. Правительство России (далее – «Правительство») представлял г-н Г. Матюшкин, уполномоченный в Европейском суде по правам человека.
3. Заявитель утверждал, в частности, что окончательное решение национального суда, вынесенное против муниципального унитарного предприятия в его пользу, не было исполнено
4. 11 сентября 2006 года заявление было направлено Правительству. 7 декабря 2011 года сторонам были поставлены дополнительные вопросы касающиеся, в частности, ответственности государства.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. Заявитель родился в 1939 году и проживает в Самаре.
6. В рассматриваемый период заявитель был сотрудником муниципального предприятия «Арсенал» («предприятие Арсенал», «Муниципальное предприятие «Арсенал») и работал охранником склада на автостоянке, управляемой предприятием.
А. Имеющаяся информация о предприятии-должнике
7. Предприятие было основано в 1996 году администрацией Октябрьского района города Самары. Оно было создано в результате реорганизации из «хозрасчетного предприятия… при УВД…». В соответствии с выпиской из устава предприятия (§§ 1.3 и 1.4) предоставленной Правительством, предприятие осуществляло право хозяйственного ведения в отношении выделенных ему активов. Оно было ответственным за полноту своих активов. Учредитель предприятия не нес ответственности по долгам предприятия, и предприятие не несло ответственности по долгам учредителя.
8. В ответ на конкретный запрос Суда в отношении функций, осуществляемых предприятием, Правительство утверждало, что, в соответствии с его уставом, предприятие «Арсенал» был компетентно в обеспечении широкого спектра услуг, в том числе организации автомобильных штрафстоянок и автомобильных парковок, а также правовых, медицинских и туристических услуг. Оно могло работать в сфере научного, сельскохозяйственного или потребительского производства, и участвовать в коммерческой и другой деятельности. Оно было полномочно самостоятельно планировать свою деятельность (§§ 2.1 и 7 устава).
9. По словам заявителя, предприятие только управляло парковками на Ново-Вокзальной улице в Самаре и не вело какую-либо другую деятельность, указанную в уставе. У него был тот же самый юридический адрес, что и у Государственной инспекции безопасности дорожного движения (далее – «Дорожная инспекция»). Автостоянка состояла из штрафстоянки – охраняемое место для хранения автомобилей, которые были украдены, брошены или незаконно припаркованы, или участвовали в аварии или преступлении. Единственной функцией предприятия было обеспечение хранения транспортных средств, которые были изъяты в соответствии с предписаниями Дорожной инспекции. Сотрудники предприятия регистрировали автомобили по прибытию, используя официальные бланки инспекции. Тарифы за хранение транспортных средств были определены инспекцией. Предприятие могло возвращать конфискованный автомобиль его владельцу, только если было уполномочено на это дорожным инспектором. Свободные парковочные места можно было арендовать по дневному тарифу. Заявитель представил решение о реорганизации 1996 года, образец бланка «возврат транспортного средства», содержащего разрешение дорожного инспектора на возврат автомобиля, выдержки из решений органов местного самоуправления, определяющих парковку в качестве штрафстоянки, выдержки из местных газет и других документов в подтверждение своих доводов. Согласно информационной записке от 21 февраля 2002 года, составленной Самарским комитетом Федеральной службы Земельного кадастра, в период между 1996 годом и 29 ноября 2001 года предприятие «Арсенал» арендовало еще три штрафстоянки.
Б. Решение владельца о ликвидации предприятия и передачи активов
10. 3 декабря 1998 года, в соответствии с решением главы городской администрации, комитет по управлению собственностью города Самары (далее – «комитет») распорядился ликвидировать предприятие. Решение главы администрации города было датировано 13 ноября 1998 года и касалось нескольких муниципальных предприятий действующих в Самаре. В нем приводилось в качестве причины для ликвидации «неудовлетворительные результаты их [предприятий] экономической деятельности, неэффективное использование муниципальной собственности… а также отсутствие социальной значимости муниципальных предприятий… для населения города».
11. 22 июня 2000 года комитет постановил вывести активы, управляемые предприятием, а именно автостоянку, где работал заявитель, и автомобиль ВАЗ, и распорядился о передаче этих активов другому муниципальному предприятию – «Бюро обмена жилой площади». По соглашению от 1 августа 2000 года, то юридическое лицо приняло передачу финансовой ответственности за автостоянки от предприятия «Арсенал».
С. Решение суда от 9 ноября 2001 года в пользу заявителя
12. 31 июля 2000 года заявитель был уволен с работы в связи с ликвидацией предприятия. Он подал иск против своего бывшего работодателя о возмещения ущерба в связи с его увольнением.
13. Решением суда от 9 ноября 2001 года Октябрьский районный суд Самары (далее – «районный суд») установил, что предприятие до сих пор не было ликвидировано и, следовательно, увольнение заявителя было незаконным. Затем суд удовлетворил требования заявителя и присудил ему 15 644 российских рублей (RUB). 22 января 2002 года Самарский областной суд (далее – «областной суд») оставил в силе решение от 9 ноября 2001 года по апелляции, увеличив присужденное в его пользу до 18 033,70 руб. (667 евро (EUR)).
D. Ликвидационное производство и попытки судебных приставов по принудительному исполнению решения суда
1. Решение об откритии ликвидационного производства
14. В какой-то момент местное отделение федерального налогового органа обратилось в Арбитражный суд о признании предприятия неплатежеспособным. 24 января 2002 года Арбитражный суд Самарской области признал предприятие «Арсенал» неплатежеспособным в соответствии со специальной упрощенной процедурой банкротства, применимой к де-факто отсутствующим должникам (см. параграф 29 ниже). В течение шести месяцев было открыто ликвидационное производство и был назначен ликвидатор.
15. Был составлен перечень претензий кредиторов предприятия. Он состоял из требований кредиторов второй, четвертой и пятой очередей. Претензии заявителя были указаны в качестве претензий второй очереди.
2. Попытки судебных приставов по достижению исполнения решения суда
16. 8 февраля 2002 года было начато исполнительное производство в отношении решения суда от 9 ноября 2001 года, оставленного без изменения 22 января 2002 года. Судебные приставы направили несколько запросов в национальные органы власти с тем, чтобы проверить, имело ли предприятие-должник какие-либо активы, а также вынесли письменное предупреждение призывая компанию соблюдать решение национального суда. В феврале 2002 года они установили, после осмотра помещений по юридическому адресу предприятия, что предприятие не имело активов по этому адресу. 26 февраля 2002 года местный отдел Дорожной инспекции проинформировал судебных приставов, что предприятие не имеет никаких автомобилей в своем распоряжении. 12 марта 2002 года банк, где предприятие открыло свой расчетный счет, ответил судебным приставам, что баланс предприятия был 0 RUB.
17. 14 марта 2002 года арбитражный суд Самарской области проинформировал службу судебных приставов о решении от 24 января 2002 года возбудить процедуру ликвидации. 27 марта 2002 года судебные приставы направили исполнительные листы ликвидатору.
3. Личное ходатайство заявителя о судебном запрете
18. 29 марта 2002 года заявитель обратился в районный суд о судебном запрете по автомобилю ВАЗ, с тем, чтобы обеспечить выполнение решения суда в его пользу. Он утверждал, что, в соответствии с решением от 22 июня 2000 года (см. параграф 11 выше), автомобиль должен был быть передан другому предприятию вместе с другими активами предприятия «Арсенал». Тем не менее, автомобиль не был включен в список активов, принятых 1 августа 2000 года в «Бюро обмена жилой площадью». Поэтому, он сделал вывод, что автомобиль должен был остаться у предприятия «Арсенал» и мог быть предметом судебного запрета. 4 апреля 2002 года районный суд принял жалобу. По словам заявителя, никакого ответа не последовало.
4. Ликвидация предприятия
19. 12 сентября 2002 года Арбитражный суд Самарской области установил, что ликвидация предприятия «Арсенал» была завершена. Активы не были выявлены. Общая сумма долга предприятия составила 556 648,40 RUB. Активов ответчика было недостаточно для удовлетворения требований кредиторов, в том числе и заявителя. Поэтому оно считались урегулированным.
5. Решение прекратить исполнительное производство и последующие судебные разбирательства
20. 24 октября 2002 года районный суд, вследствие ходатайства судебных приставов в соответствии со статьей 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса, действующей на момент рассмотрения (см параграф 30 ниже), постановил прекратить исполнительное производство. 25 октября 2002 года судебные приставы прекратили производство. 4 февраля 2003 года областной суд отменил решение от 24 октября 2002 года, так как оно было принято в отсутствие заявителя и направил дело на новое рассмотрение.
21. 19 марта 2003 года районный суд принял решение о возобновлении рассмотрения по сути того производства от 24 октября 2002 года. В частности, суд установил, что 12 сентября 2002 года ликвидационное производство в отношении муниципального предприятия было прекращено, никаких активов предприятия не было выявлено и предприятие было объявлено банкротом. Ссылаясь на статью 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса суд снова постановил о прекращении исполнительного производства. Стороны присутствовали. Судебные приставы поддержали свою позицию, а заявитель оставил вопрос на усмотрение суда первой инстанции.
22. Заявитель обжаловал решение оспаривая, в частности, что комитет (см. параграф 10 выше) должен быть привлечен в дело в качестве ответчика, и что его ходатайство о вынесении судебного запрета осталось без ответа.
23. 20 мая 2003 года областной суд рассмотрел и отклонил апелляцию заявителя. Суд подтвердил, что по решению от 12 сентября 2002 года Арбитражный суд постановил прекратить ликвидационное производство в отношении предприятия. Кроме того, суд воспроизвел выводы Арбитражного суда об отсутствии у предприятия-должника активов и подтвердил, что в таких случаях, исполнительное производство должно было быть прекращено. Суд рассмотрел ходатайство заявителя привлечь комитет в качестве ответчика и отклонил его, потому что судопроизводство не касалось комитета каким-либо образом. Он соответственно оставил в силе решение суда первой инстанции.
24. По словам заявителя, он был только проинформирован о результатах его апелляции в письме из районного суда от 3 ноября 2003 года. Закрытое, он нашел письмо от 21 апреля 2003 года, которым он был уведомлен что рассмотрение его апелляции было запланировано на 20 мая 2003 года. Как утверждает заявитель, он не получил письмо от 21 апреля 2003 года до 3 ноября 2003 года.
6. Жалоба заявителя в отношении предполагаемого неуведомления его о слушании 20 мая 2003 года
25. Из нескольких ответов, которые заявитель получил от властей между 2003 и 2006 годами на свои многочисленные жалобы, следовало, что 21 апреля 2003 года он был надлежащим образом уведомлен о слушании 20 мая 2003 года в письме № 1861. Ему также была предоставлена копия рукописной записки из канцелярии районного суда, подтверждающей, что повестка была должным образом ему отправлена.
26. В письме от 13 июня 2006 года районный суд признал, что 21 апреля 2003 года оспариваемое уведомление было отправлено заявителю обычной почтой, но в неправильную квартиру и, следовательно, не было получено адресатом. Суд указал, что он не был в состоянии отправить уведомления по почте заказным письмом, из-за нехватки соответствующих средств.
II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА, ДЕЙСТВОВАВШИЕ В ТО ВРЕМЯ
Муниципальные унитарные предприятия с правом хозяйственного ведения и их банкротство
1. Соответствующие положения по унитарным предприятиям
27. Соответствующие национальные положения о правовом статусе государственных и муниципальных унитарных предприятиях с правом хозяйственного ведения обобщены в Samsonov v. Russia (dec.)., no. 2880/10, 16 September 2014 (см, в частности, §§ 15-27 и 32 решения по обзору положений Гражданского кодекса и Закона «Об унитарных предприятиях» от 14 ноября 2002 года; также смотреть, в той мере, в которой соответствует, Liseytseva and Maslov v. Russia, nos. 39483/05 and 40527/10, §§ 54-127, 9 October 2014).).
2. Положения о банкротстве унитарных предприятий на которые ссылаются стороны
28. Гражданский кодекс Российской Федерации предусматривает, что юридическое лицо может быть реорганизовано или ликвидировано по решению его учредителей или его органом управления, уполномоченных на то в его учредительных документах, или компетентным судом в случаях, предусмотренных законом (статьи 57 и 61). Унитарные предприятия с правом хозяйственного ведения могут быть объявлены неплатежеспособными в соответствии с процедурой банкротства, применяемой к частным предприятиям. В случае ликвидации юридическое лицо перестает существовать без правопреемства (статья 61). В соответствии со статьей 61 ч. 4 Гражданского кодекса, когда активы юридического лица является недостаточными, чтобы удовлетворить требования кредиторов, оно может быть ликвидировано в соответствии со статьей 65 Гражданского кодекса, то есть оно может быть объявлено банкротом по решению суда. Государство или муниципальный собственник имущества не несет ответственности по долгам унитарного предприятия с правом хозяйственного ведения этого имущества, если не собственник привел предприятие к неплатежеспособности или нарушил порядок его ликвидации (статья 114 ч. 7 и 56 Гражданского кодекса).
29. Раздел 177 Закона о банкротстве от 8 января 1998 года, действующий в рассматриваемый период, предусматривала упрощенную процедуру банкротства в отношении де-факто отсутствующих должников. Если физическое лицо или руководитель юридического лица, которое де-факто прекратило свою деятельность отсутствовали и их местонахождение не может быть установлено, ходатайство о признании должника банкротом может быть подано кредитором или налоговым, или другим компетентным органом власти, независимо от степени задолженности компании. Это положение впоследствии было заменено разделом 227 в 2002 году Законом о несостоятельности (Банкротстве) (Федеральный Закон №127-ФЗ от 26 октября 2002 года), который заменил Закон «О банкротстве» 1998 года.
30. Статья 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, действующая в рассматриваемый период, предусматривала, что исполнительное производство должно быть прекращено по решению суда, если у предприятия-должника, проходящего процедуру банкротство не хватает средств для удовлетворения претензий кредиторов.
ПРАВО
I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ И СТАТЬИ 1 ПРОТОКОЛА № 1 ПО ПРИЧИНЕ НЕИСПОЛНЕНИЯ
31. Заявитель жаловался, со ссылкой на статьи 6, 13 и 17 Конвенции, что решение суда от 9 ноября 2001 года не было исполнено. Суд рассмотрит жалобу в соответствии со статьей 6 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1. По мере соответствия, статьи гласят следующим образом:
Статья 6 § 1
«В случае спора о его гражданских правах и обязанностях …, каждый имеет право на справедливое … разбирательство дела … [а] … судом … «
Статья 1 Протокола № 1
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.»
A. Аргументы сторон
1. Правительство
32. Правительство утверждало, что долги коммунального унитарного предприятия не были связаны с государством ровно по тем же причинам, что приведены в Samsonov (упомянутое выше, §§ 51-57), и Liseytseva and Maslov (упомянутое выше, §§ 137-41). Оно ссылалось, в частности, к положениям Гражданского кодекса Российской Федерации и Федеральному Закону «Об унитарных предприятиях» от 14 ноября 2002 года (см. Samsonov, упомянутое выше, §§ 15-27 и 32), утверждая, что предприятие было самостоятельным юридическим лицом в соответствии с национальным законом. Оно утверждало, что предприятие-должник в данном деле, которое не выполняло никаких публичных функций и вело исключительно коммерческую деятельность, были вынуждены ликвидировать, потому что оно было нерентабельно. Государственный контроль не распространяется на условия занятости заявителя, и государство не может быть принуждено в соответствии с Конвенцией оказывать конкретную помощь сотрудникам компании путем замены должника муниципального предприятия в случае его неплатежеспособности. Государство, которое предоставило необходимую помощь заявителю, не может нести ответственность за невозможность неплатежеспособной частной компании исполнить судебное решение.
2. Заявитель
33. Заявитель утверждал, что долг предприятия был обусловлен государством. Предприятие выполняло публичную функцию, поскольку оно управляло штрафстоянкой под строгим контролем государственных органов, которые установили как эксплуатационные процедуры, так и применяемые тарифы. Предприятие не могло свободно планировать свою деятельность, так как оно было полностью зависимо от инструкций Дорожной инспекции в своей повседневной деятельности. Кроме того, городская администрация незаконно зарегистрировала предприятие в превышении своих полномочий. Городская администрация была единственным учредителем предприятия и владельцем, контролирующим деятельность предприятия и давала инструкции относительно управления активами, а именно, распорядилась передать имущество, находившееся в ведении предприятия, другому предприятию. Когда активы были переданы, предприятие не имело никаких долгов; в противном случае, в соответствии со статьями 61 ч. 4 и 65 ч. 1 Гражданского кодекса (см. параграф 28 выше), ликвидация была бы возможна только в соответствии с решением суда, в то время как не было такого решение по данному делу до 2001 года. Кроме того, после того, как распорядились осуществить передачу, муниципальные власти не ликвидировали предприятие. В то время как другое муниципальное предприятие, «Бюро обмена жилой площади», получило выгоду от наличия экономического контроля над переданными активами, предприятие «Арсенал», которое формально продолжало существовать, должно было нести соответствующие расходы по уборке, техническому обслуживанию и электроэнергии. В результате, предприятие накопило долг, который оно не смогло покрыть, в отсутствие свободных средств. Это позволяло налоговой службе обратиться в арбитражный суд с ходатайством о ликвидации предприятия. Заявитель также утверждал, что исполнительное производство было неполным и, в частности, его просьба о судебном запрете была отклонена.
Б. Приемлемость
1. Шестимесячный срок
34. Суд отмечает, что заявитель подал жалобу о неисполнении решения 9 ноября 2003 года, то есть, более чем через шесть месяцев после даты ликвидации предприятия 12 сентября 2002 года (см. параграф 19 выше), но в пределах шестимесячного периода с даты получения 3 ноября 2003 года окончательного решения о прекращении исполнительного производства (см. параграф 24 выше). Таким образом, Суд считает, что необходимо определить, выполнил ли заявитель шестимесячное требование, предъявляемое статьей 35 Конвенции.
(а) Прецедентное право Суда
35. Суд повторяет, что главной целью шестимесячного срока является поддержание правовой определенности путем обеспечения того, что дела, которые поднимают вопросы в рамках Конвенции, рассматриваются в течение разумного периода времени, и, чтобы предотвратить возможность власти и другим заинтересованным лицам держать в состоянии неопределенности в течение длительного периода времени. Это правило выделяет временной лимит надзора, осуществляемого Судом и сигнализирует, как для физических лиц, так и государственных органов, период, после которого такой надзор больше не возможен. Как правило, шестимесячный период начинается с даты окончательного решения в процессе исчерпания национальных средств правовой защиты. Там, где это ясно с самого начала, однако, что эффективные средства не доступны для заявителя, период начинается с даты обжалуемых актов или мер, или с даты, с которой заявитель узнал об этом акте или его влияния на или ущерб для заявителя (см, как недавний источник, Mocanu and Others v. Romania [GC], №10865/09, №45886/07 и №32431/08, §§ 258-59, ECHR 2014 (выдержки), с дальнейшими ссылками).
36. Неисполнение судебного решения является длящейся ситуацией (см, среди многих других, Trunov v. Russia, №9769/04, § 15, 6 марта 2008 года). В делах, связанных с длящейся ситуацией, шестимесячный срок начинается с момента прекращения этой ситуации (см. Seleznev v. Russia, no. 15591/03, § 34, 26 June 2008, and Koval v. Ukraine (dec.), no. 65550/01, 30 March 2004). В ряде дел Суд отклонил жалобы на неисполнение в соответствии со статьей 35 § 1 Конвенции, если они были предоставлены больше, чем через шесть месяцев после даты, когда судебное решение перестало быть обязательным и обеспечиваемо к исполнению (см. в контексте отмены решения суда в порядке контрольно-надзорного производства, Kravchenko v. Russia, no. 34615/02, § 34, 2 April 2009, and Nikolay Zaytsev v. Russia, no. 3447/06, § 26, 18 February 2010). В Babich and Azhogin Суд отклонил заявление как предоставленное несвоевременно, так как заявители подали их жалобы позднее шести месяцев после того, как явно узнали, или должны были узнать, что судебное решение в их пользу никогда больше не будет исполнению согласно национального законодательства в связи с изменением в соответствующем национальном пенсионном законодательстве (см. Babich and Azhogin v. Russia (dec.), nos. 9457/09 and 9531/09, §§ 47-54 and 57-58, 15 October 2013).
(б) Применение этих принципов к неисполнению национального решения о присуждении в отношении банкротства муниципального унитарного предприятия
37. Суд отмечает, что, в отличие от вышеупомянутых случаев Kravchenko и Babich and Azhogin (упомянутое выше), судебное решение в пользу заявителя не было отменено национальными судами, и в противном случае не перестало быть обязательным и подлежащем исполнению. Учитывая, что судебное решение остается неисполненным до настоящего времени, обжалуемая ситуация по-прежнему существует.
38. Тем не менее, Суд повторяет, что длящаяся ситуация не может отложить применение правила шестимесячного срока на неопределенный период (см. Sokolov and Others (dec.) № 30859/10 и др., § 31, 14 января 2014 года, с последующими рекомендациями). Так как есть очевидные отличия в отношении разных длящихся ситуаций (там же), Суд считает, что заявитель должен, в любом случае, представить свою жалобу «без неоправданной задержки», как только становится очевидным, что нет реальной надежды на благоприятный исход или прогресс по своим жалобам на национальном уровне в обозримом будущем (там же; см. также, mutatis mutandis, Sargsyan v. Azerbaijan (dec.) [GC], №40167/06, § 140, 14 декабря 2011 года и, также в соответствующей части, Mocanu and Others, упомянутое выше, § 262). Например, в конкретном контексте жалоб в отношении неисполнения судебных решений общественно-принадлежащих компаний в Сербии, Суд посчитал, что обязательство заявителей представить свои жалобы перед Судом с разумной быстротой должно быть непосредственно связано с прогрессом выполнение соответствующих решений на национальном уровне (см. Sokolov and Others, упомянутое выше, § 32).
(i) Существует ли реальные перспективы принудительного исполнения после банкротства предприятия
39. Суд считает, что вышеизложенные выводы применимы к настоящему делу в отношении неисполнения присужденных денежных выплат, выставленных предприятиям, зарегистрированным в соответствии с законодательством Российской Федерации в качестве унитарных предприятий с правом хозяйственного ведения. Суд признает, что заявитель мог иметь реальную надежду на благоприятный исход или прогресс по его жалобам на национальном уровне, до тех пор, пока продолжалось дело о банкротстве (см. Sokolov and Others, упомянутое выше, § 33). Однако, судопроизводство по банкротству в отношении муниципального унитарного предприятия-должника, которое было проведено в соответствии с процедурой банкротства применимой к частным компаниям, регулируемая законом об акционерных обществах в России (см. Yershova v. Russia, no. 1387/04, § 41, 8 April 2010), закончилось 12 сентября 2002 года (см. параграф 19 выше), и предприятие-должник было ликвидировано без правопреемника или имущества банкрота. Претензии кредиторов, которые не были удовлетворены в ходе процедуры ликвидации, в том числе требования заявителя, были посчитаны урегулированными (см. параграф 19 выше), и нет ничего, чтобы предположить, что заявитель узнал о ликвидации с какой-либо задержкой. По мнению Суда, ему должно было стать очевидным, что предприятие-должник уже не в состоянии исполнить соответствующие решения суда в его пользу.
(II) Было ли средство судебной защиты, выбранное заявителем, эффективным
40. Вместе с тем, заявитель решил оспорить решение прекратить исполнительное производство до обращения в Суд. В настоящем деле, стороны не прокомментировали эффективность исчерпания такой возможности. В той мере, в какой Суд компетентен, чтобы вникать в этот вопрос по его собственной инициативе, он отмечает, что выводы национальных судов были в решающей степени основаны на факте ликвидации компании 12 сентября 2002 года (см. параграфы 21 и 23 выше). В тех обстоятельствах, объем соответствующих судебных разбирательств был довольно ограничен до нескольких автоматических применений положений статьи 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса действующих на то время (см. параграф 30 выше).
41. Для ясности, Суд повторяет, что, учитывая особый статус муниципальных унитарных предприятий в российском законодательстве, исчерпание всех способов по вопросу должно быть оценено в контексте конкретного дела в стадии рассмотрения (см. Liseytseva and Maslov, упомянутое выше, § 161). Например, если бы было доказано, что компания по-прежнему работает и что производство по банкротству не было не приведено в исполнение, то не было бы не разумно требовать от заявителя сначала подать его или ее жалобы на национальном уровне, прежде чем подавать жалобу в Суд. Хотя это была именно выбранная заявителем стратегия, в настоящем деле национальные суды лишь подтвердили, что причины неисполнения – таковы, что компания была ликвидирована без остающегося спорным имущества банкрота – было вне влияния судебных приставов. Кроме того, попытки заявителя вовлечь ответственным комитет в судебное разбирательство против судебных приставов оказались тщетными, потому что разбирательство не касалось Комитета в любом случае (см. параграф 23 выше).
42. Суд находит, что в этих обстоятельствах, оспаривание решения суда о прекращении исполнительного производства не привело заявителя ближе к своей цели, которая заключалась либо в выплате присужденной задолженности (см. хотя и в контексте другой национальной процедуры, жалобу о бездеятельности судебных приставов по делу о банкротстве унитарного предприятия, Yershova, упомянутое выше, § 65, и Liseytseva and Maslov, упомянутое выше, § 161) или привлечении к ответственности государство за неспособность должным образом помочь ему в исполнении присужденных решений.
(III) Должен ли был или нет заявитель знать о бесперспективности его действий
43. Как бы то ни было, еще предстоит выяснить, есть ли признаки того что, заявителю, который не имел доступа к юридической помощи, было известно или должно было стать известно, о тщетности этого действия (см., mutatis mutandis, Norkin v. Russia (dec.), no. 21056/11, § 20, 5 February 2013).
44. Суд отмечает, что жалоба была подана в 2003 году, задолго до того Суд рассматривал либо вопрос ответственности государства по долгам унитарных предприятий и статуса таких предприятий в соответствии с национальным законодательством (см. для первого решения Суда по данному вопросу, Shlepkin v. Russia, no. 3046/03, 1 February 2007), либо в связи с неисчерпанием правительственных возражений, касающихся различных жалоб против судебных приставов в контексте прогресса исполнительного производства (см. например, Shlepkin, упомянутое выше, § 18; Grigoryev and Kakaurova v. Russia, no. 13820/04, § 29, 12 April 2007; и Yershova, упомянутое выше, § 65). Таким образом, на момент событий, прецедентное право Суда по данному вопросу было недостаточно укоренившемся. Кроме того, производство по статье 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса, действующей на момент рассмотрения, не было предметом рассмотрения Суда. В противном случае, как уже упоминалось выше, нет ничего в представленном сторонами, чтобы предположить, что заявитель знал или должен был узнать о тщетности оспаривания решения о прекращении исполнительного производства. Таким образом, Суд считает целесообразным, то что заявитель ждал его результата и что только после получения копии окончательного решения, отклонившего его жалобу, он подал жалобу к сведению Суда (см., в меру соответствия, Gladkiy v. Russia, no. 3242/03, § 62, 21 December 2010).
45. Наконец, Суд отмечает, что, как только заявителю стало известно о результатах этих производств 3 ноября 2003 года, и, поняв, что он не имел никакой реальной надежды на прогресс в любом аспекте неисполнения его жалобы на национальном уровне, он действовал без необоснованного промедления (см. параграф 24 выше; см. также, для сравнения, Sokolov and Others, упомянутое выше, § 32) и представил свою жалобу в Суд в течение недели с момента получения окончательного решения.
(IV) Заключение о соответствии шестимесячному сроку
46. В свете вышеизложенного, в конкретных обстоятельствах настоящего дела, Суд признает, что заявитель, который не воспользовался правовой помощью, мог бы разумно считать в 2002-2003 годах, что судебный процесс относительно ходатайства судебных приставов о прекращении исполнительного производства имел некоторые шансы на успех. Таким образом, Суд не находит целесообразным отклонить как запоздалую настоящую жалобу на неисполнение окончательного судебного решения от 9 ноября 2001 года.
2. Возражение в отношении совместимости юрисдикции по кругу субъектов (ratione personae)
(а) Общие принципы
47. Суд повторяет, что государство может нести ответственность за долги государственного предприятия, даже если предприятие является самостоятельным юридическим лицом, при условии, что оно не обладает достаточной институциональной и операционной независимостью от государства, чтобы освободить последнее от ответственности в соответствии с Конвенцией. Ключевые критерии для определения, действительно ли государство несет ответственность за такие долги сведены в Ališić and Others v. Bosnia and Herzegovina, Croatia, Serbia, Slovenia and the former Yugoslav Republic of Macedonia [GC], no. 60642/08, §§ 114-15, 16 July 2014, с дальнейшими ссылками; см. также для обобщения практики Суда по вопросу об ответственности, Liseytseva and Maslov, упомянутое выше, §§ 184-92).
48. Что касается аргумента Правительства относительно правового статуса предприятия в соответствии с национальным законодательством, Суд отмечает, что они отсылают к положениям Федерального Закона об унитарных предприятиях (см. параграф 32 выше). Однако, этот закон был принят 14 ноября 2002 года, то есть, более чем через месяц после ликвидации предприятия-должника. Что касается остальной части доводов Правительства, которые были в значительной степени основаны на тщательном анализе положений Гражданского кодекса, действующих на тот момент, Суд недавно рассматривал точно такие же аргументы подробно в вышеуказанных делах Samsonov (упомянутое выше, §§ 67-73) и Liseytseva and Maslov (упомянутое выше, §§ 193-206) и пришел к выводу, в последнем деле, следующим образом:
“205. Соответственно, для разрешения вопроса об оперативной и институциональной независимости данного муниципального унитарного предприятия с правом хозяйственного ведения и с учетом более ранней прецедентной практики… Суд должен рассмотреть порядок осуществления государственного контроля в конкретном деле…
206. При этом Суд принимает во внимание, в частности, характер функций предприятия и сферу его деятельности… для определения того, осуществляло ли предприятие публичные обязанности, и было ли оно в силу его функций поставлено под действительный строгий контроль властей… В любом случае, и особенно, если функции государственного или муниципального унитарного предприятия имеют “смешанный” характер, при сочетании конкретных публичных обязанностей и элементов коммерческой деятельности или являются “чисто коммерческими”, как утверждало Правительство во многих делах – Суд оценит степень фактического участия государственных или муниципальных органов в управлении имуществом предприятия, включая – но без ограничения – распоряжение имуществом, поведение властей в разбирательстве о ликвидации и реорганизации с учетом обязательных указаний или других обстоятельств, проявляющих фактическую степень государственного контроля в конкретном деле (см. Khachatryan, упомянутое выше, § 51, Chernobryvko v. Ukraine, no. 11324/02, §§ 23 and 24, 13 September 2005, и Yershova, упомянутое выше, § 60). Иными словами, для разрешения вопроса о государственной ответственности за долги унитарных предприятий Суд должен рассмотреть, осуществлялись ли властями в данном деле обширные полномочия контроля, предусмотренные национальным законодательством, и каким образом.”
49. Суд не имеет никакого основания отходить от этого общего подхода и теперь применит вышеупомянутые критерии к настоящему делу.
(б) Применение к настоящему делу
50. Заявитель утверждал, что определенные действия владельца предприятия, такие как регистрация предприятия и передача его активов, были незаконными. Суд повторяет, что, вопреки доводам заявителя, он не должен принимать решение о правомерности действий владельца в соответствии с национальным гражданским законодательством (см. Liseytseva and Maslov, упомянутое выше, § 212). Вместо этого, суд примет во внимание имеющуюся информацию о поведении соответствующих властей в качестве основного элемента в его оценке фактической степени государственного контроля, осуществлявшегося над данным предприятием, а также последствий подобного контроля для перспективы исполнения национальных решений, вынесенных в пользу заявителя (там же).
51. Как и в деле Liseytseva, Суд отмечает, что вопрос осуществляло ли предприятие-должник публичную функцию может на первый взгляд рассматриваться как несколько пограничный (см. Liseytseva and Maslov, упомянутое выше, § 215). В соответствии с Уставом, предприятие «Арсенал» могло обеспечивать широкий спектр различных услуг местному населению и, в частности, управляло автостоянкой. Даже несмотря на то, что деятельность могла иметь какую-то ценность для населения Самары, в отсутствие дополнительной информации, сфера деятельности компании, как определяется его уставом, может действительно рассматривается как коммерческая, как это было предложено Правительством.
52. Однако, во-первых, заявителю удалось убедительно продемонстрировать, со ссылкой на соответствующие документы (см. параграф 9 выше) – и его доводы не оспаривались Правительством, – что основная деятельность предприятия в данном деле состояла в управлении штрафстоянкой в строгом соблюдении распоряжений Дорожной инспекции. Тарифы на его услуги были установлены инспекцией, и таким же образом осуществлялись основные аспекты деятельности предприятия, такие как регистрация изъятых автомобилей по прибытии и их возврат владельцам. По мнению Суда, заявитель представил достаточно доказательств того, что предприятие было, в силу своей функции, под строгим контролем властей (см. Liseytseva and Maslov, упомянутое выше, §§ 208-10 и 216, и наоборот, Samsonov, упомянутое выше, § 74).
53. Во-вторых, в то время как неясно, начался ли долг предприятия накапливаться до принятия решения о его ликвидации или в результате него (см., например, параграф 10 выше), Суд отмечает, что в любом случае решение ликвидировать предприятие было принято администрацией города, которая в дальнейшем распорядилась его имуществом по своему усмотрению. На самом деле, администрация распорядилась реструктуризировать предприятие в форме выделения и передала вышеуказанные активы вновь созданному «Бюро обмена жилой площадью», в то время как долг, который накапливался в отношении невыплаченной зарплаты, не был передан новому предприятию. Кроме того, предприятие формально продолжало работать в течение примерно одного года после передачи в отсутствие каких-либо активов, таким образом, накапливая долги перед своими кредиторами, в том числе заявителем (см. параграфы 14-15 выше).
54. Эти элементы являются достаточными для Суда чтобы сделать вывод, что активы и деятельность предприятия были, фактически, контролируемы и управляемы властями в решающей степени в соответствующее время (см. mutatis mutandis, Khachatryan v. Armenia, no. 31761/04, § 51, 1 December 2009). Таким образом, Суд отклоняет возражение в отношении совместимости юрисдикции по кругу субъектов (ratione personae) и заключает, что предприятие не пользовалось достаточной институциональной и операционной независимостью от муниципальной власти. Соответственно, муниципалитет, и, следовательно, государство, будет нести ответственность по Конвенция по задолженности ответственного предприятия перед заявителем по решению суда в его пользу.
3. Заключение
55. Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.
C. Существо дела
56. Суд повторяет, с самого начала, что необоснованно длительная задержка в исполнении обязательного судебного решения может нарушить Конвенцию. Обращаясь к данному делу, Суд отмечает, что решение от 9 ноября 2001 года, которое стало окончательным 22 января 2002 года, осталось неисполненным до настоящего времени. В то время как ликвидационное производство, которое закончилось 12 сентября 2002 года, может объективно оправдать некоторые ограниченные задержки в исполнении, факты настоящего дела скорее предполагают, что муниципальные власти не считают себя связанными обязательством выполнять решение суда по долгу перед сотрудником, связанного с его заработной платой, после того, как принято решение о ликвидации предприятия-должника (см., mutatis mutandis, Yershova, упомянутое выше, § 72). Такое отношение трудно согласовать с обязательствами государства в соответствии с Конвенцией исполнять национальные судебные решения в разумные сроки.
57. Не приняв в течение значительного периода времени необходимые меры по исполнению окончательного решения в данном случае, власти лишили положения статьи 6 § 1 всего полезного эффекта и также воспрепятствовали заявителю в получении денег, на которые он имел право, что составило несоразмерное вмешательство с его беспрепятственным пользованием имуществом (см., среди прочего, Khachatryan, упомянутое выше, § 69). Таким образом, была нарушена статья 6 § 1 Конвенции и статья 1 Протокола № 1 к ней на счет неисполнения окончательного и обязательного судебного решения в его пользу.
II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 § 1 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С ОТСУТСТВИЕМ ЗАЯВИТЕЛЯ НА СЛУШАНИЕ ДЕЛА ПО АПЕЛЛЯЦИИ
58. Заявитель жаловался в соответствии со статьями 6, 13 и 17 Конвенции, что он не был проинформирован о моменте рассмотрения по апелляции 20 мая 2003 года, и поэтому не смог принять участие в слушание в суде. Суд рассмотрит жалобу в соответствии со статьей 6 § 1, процитированной в параграфе 31 выше.
59. Правительство признало, что уведомление было отправлено по неправильному адресу, но утверждало, что дело может быть надлежащим образом решено на основании письменных заявлений сторон. Заявитель поддержал свою жалобу, утверждая, что он хотел просить привлечь Комитет в качестве соответчика, но был лишен возможности сделать это в результате его отсутствия на апелляционных слушаниях.
60. Даже если предположить, что статья 6 применима к данным судопроизводствам, Суд отмечает, что основная проблема в данном случае это проблема неисполнения уже рассмотренная выше в соответствии со статьей 6. Принимая во внимание свои выводы в параграфах 41-45 и 57 выше, Суд считает, что, даже если заявление в этой жалобе должно быть признано приемлемым, то нет необходимости рассматривать его отдельно.
III. ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ
61. Заявитель жаловался, со ссылкой на статьи 6, 13 и 17 Конвенции, что сумма, присужденная ему 9 ноября 2001 года, была недостаточна, что в его запросах о пересмотре решения в порядке надзора 20 мая 2003 было отказано, и что несвязанные пенсионные судопроизводства, которые закончились 31 марта 2004 года, имели неудачный результат.
62. Принимая во внимание все материалы в его распоряжении, и в той мере, в какой эти жалобы относятся к его компетенции, Суд считает, что нет проявления нарушения прав и свобод, изложенных в этих положениях в этом отношении. Отсюда следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§ 1, 3 и 4 Конвенции.
IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
63. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.»
A. Ущерб
64. Заявитель потребовал выплатить ему 75 377 российских рублей (RUB) в качестве возмещения материального вреда, представляющего сумму долга по решению суда, которая увеличилась в соответствии с индексом цены жизни за период до даты представления соответствующих претензий в Суд. Он представил письмо Самарского областного департамента занятости, содержащее статистическую информация о стоимости жизни в Самарской области, и подробный расчет в поддержку своего требования. Он также потребовал выплатить ему 8 000 евро (EUR) в счет возмещения нематериального вреда.
65. Правительство утверждало, что не должно быть сделано присуждение заявителю, так как его конвенционные права не были нарушены. В качестве альтернативы, они утверждали, что заявитель не обосновал свой метод расчета материального вреда, и предложили, что любая индексация должна проводиться в соответствии с индексом потребительских цен по Самарской области. Они предоставили, со ссылкой на соответствующий статистический материал, предоставленный Федеральным департаментом статистики, что поэтому повышенное присуждение не должно превышать 49 755 RUB. Что касается нематериального вреда, то Правительство считает, что любое присуждение, принимаемое Судом, не должно превышать 1 000 EUR.
66. В обстоятельствах данного дела, Суд находит целесообразным присудить заявителю эквивалент в евро неоплаченного долга по судебному решению, то есть EUR 667 в качестве компенсации материального вреда.
67. Что касается нематериального вреда, Суд признает, что заявителю был причинен нематериальный вред, который не может быть компенсирован путем только признания нарушения.
68. Суд повторяет, что международный судебный орган зависит от согласия государств, подписавших Конвенцию, и что его главная задача состоит в обеспечении уважения прав человека, а не компенсировать потери заявителей подробно и исчерпывающе. В отличие от национальных юрисдикций, особое внимание деятельности Суда на прохождении публичных судебных решений, которые устанавливают стандарты в области прав человека по всей Европе. Суд напоминает, что в недавних случаях Liseytseva and Maslov и Samsonov (оба упомянуты выше), рассмотрел в деталях вопрос об ответственности государства по долгам унитарных предприятий, имеющих право хозяйственного ведения. Суд далее отмечает, что данное дело является одним из многих подобных российских дел, которые касаются ответственности государства-ответчика за его неисполнение окончательных национальных судебных решений, вынесенных против муниципальных унитарных предприятий. В делах, включающих много аналогично жертв в таком же положении, может быть применим единый подход. Этот подход гарантирует, что заявители остаются объединены и что разница в уровне присужденного не будет иметь влияния, вызывающего разногласия заявителей (см. для подобного подхода в отношении случаев неисполнения, касающихся государственных компаний в Сербии, Stošić v. Serbia, no. 64931/10, §§ 66-68, 1 October 2013; см. также, например, Moskalenko and Others v. Ukraine [Committee], nos. 1270/12 et al., § 23, 18 July 2013; Goncharova and Others and 68 other “Privileged Pensioners” cases v. Russia, nos. 23113/08 et al., §§ 22-24, 15 October 2009; Kulkov and Others v. Russia, nos. 25114/03 et al., § 67, 8 January 2009; и Tarnopolskaya and Others v. Russia, nos. 11093/07 et al., § 57, 7 July 2009).
69. В свете приведенного выше, Суд считает разумным и справедливым присудить EUR 2 000 с добавлением любого налоаг, который может быть начислен заявителю в отношении компенсации нематериального вреда.
70. Суд далее отклоняет остальные требования в этой части.
B. Затраты и расходы
71. Заявитель потребовал выплатить ему 3 000 рублей в отношении гонораров адвоката по его представительству в национальных судопроизводствах, а также 2 435,56 рублей за почтовые и другие расходы, понесенные в национальных судопроизводствах. Правительство первоначально признало, что, если Суд найдет нарушение Конвенции в данном деле, то гонорар адвоката должен быть возмещен заявителем, как заявлено. В своих дополнительных представлениях они приняли, что почтовые расходы в сумме 920 рублей могут быть возмещены заявителю. Они оспаривали остальную часть заявленной суммы, в том числе требования, связанные с расходами на адвоката, как необоснованные.
72. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение затрат и расходов только в той мере, какой это было показано, что они были действительно и обязательно понесены и являются разумными по размеру. Принимая во внимание документы в его распоряжении и вышеуказанные критерии, Суд присуждает ему заявленное количество, конвертированное в евро по курсу, действующему на дату подачи претензий, то есть 158 евро, плюс любой налог, который может быть возложен на заявителя.
C. Пеня
73. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО,
1. Объявляет жалобу по статье 6 Конвенции и статье 1 Протокола № 1 о неисполнении, а также жалобу в соответствии со статьей 6 об отсутствии заявителя на апелляционном слушания 20 мая 2003 года, приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;
2. Постановляет, что была нарушена статья 6 Конвенции и статья 1 Протокола № 1 в связи с неисполнением судебного решения в пользу заявителя;
3. Решает, что нет необходимости в отдельном рассмотрении жалобы в соответствии со статьей 6 Конвенции об отсутствии заявителя на апелляции 20 мая 2003 года;
4. Постановляет
(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, которые должны быть преобразованы в российские рубли по курсу, действующему на дату выплаты:
(i) 667 EUR (шестьсот шестьдесят семь евро) в отношении материального ущерба;
(II) 2000 EUR (две тысячи евро), плюс любой налог, который может быть начислен, в отношении нематериального вреда;
(III) 158 EUR (сто пятьдесят восемь евро), плюс любой налог, который может быть возложен на заявителя, в отношении расходов и издержек;
(б) что с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;
5. Отклоняет остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
Составлено на английском языке, и уведомлено в письменном виде 30 июля 2015 года, в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.
Сорен Нильсен Изабель Берро
Секретарь Председатель
