Зміст
27 октября 2015 года Европейский суд по правам человека вынес решение по делу Р.Е. против Соединенного Королевства, признав нарушение статьи 8 Конвенции и присудив компенсацию в размере 1500 евро в счет возмещения нематериального вреда и 15000 евро в счет возмещения затрат и расходов.
Предыстория
В 2006 году североирландский адвокат был арестован и обвинен в ряде преступлений, в том числе в подстрекательстве членов военизированных формирований к убийству и воспрепятствованию отправлению правосудия. Дело было возбуждено на основании тайных записей его консультаций с клиентами в полицейском участке Антрима. Вследствие возбуждения уголовного дела, адвокатам Северной Ирландии стало известно, что их личные консультации с задержанными в полицейских участках и тюрьмах могут быть предметом скрытого наблюдения. После этого адвокаты, посещающие задержанных в полицейских участках и тюрьмах стали требовать от полиции гарантий, что их консультации не будут предметом такого наблюдения.
Когда полиция отказывалась дать такие гарантии, были инициированы судебные разбирательства на том основании, что имело место нарушение предусмотренных законодательством юридических и профессиональных привилегий, законного права на частную консультацию с адвокатом, и статей 6 и 8 Конвенции.
В деле Re C & Others [2007] NIQB 101A Окружной суд Верховного Суда в Северной Ирландии постановил, что, несмотря на явно предусмотренное законодательством право на частную консультацию с адвокатом, скрытое наблюдение за беседами между адвокатом и клиентом было разрешено Законом о регулировании следственных полномочий 2000 года (Regulation of Investigatory Powers Act – «RIPA»). Тем не менее, RIPA предусматривает два основных типа наблюдения: интрузивное наблюдение и направленное наблюдение. Во время, когда проводилось судебное разбирательство, скрытое наблюдение за юридическими консультациями рассматривалось как направленное наблюдение, которое считалось менее ограничительным из двух видов наблюдения. Окружной суд постановил, что основное право задержанного обратиться к юридическому консультанту частным образом сделало необходимым введение расширенной процедуры выдачи разрешений, и гарантии, предусмотренные в отношении интрузивного наблюдения, предлагали недостаточную защиту в сравнении с направленным наблюдением. Для того чтобы наблюдение за консультациями между юристами и клиентами, находящимися под стражей в полиции, было законным для целей статьи 8 Конвенции, должны быть введены гарантии для осуществления интрузивного наблюдения.
Заявители в этих судебных разбирательствах обжаловали постановление суда о том, что наблюдение было разрешено внутренним законодательством. Апелляция была направлена в Палату Лордов, где она рассматривалась как Re McE (Northern Ireland) [2009] UKHL 15. Палата Лордов согласилась с Окружным судом, что, хотя положения RIPA могут иметь преимущество, в частности, над профессиональной юридической привилегией, для выдачи разрешения на интрузивное наблюдение требуется более высокий уровень полномочий, чем для выдачи разрешения на направленное наблюдение.
Поскольку Полицейская служба Северной Ирландии (PSNI) не обжаловала постановление Окружного суда о том, что применение направленного наблюдения нарушило статью 8 Конвенции, Палата Лордов подвергла Статс-секретаря критике за отсутствие каких-либо шагов для того, чтобы скрытое наблюдение за юридическими консультациями не рассматривалось как направленное наблюдение.
В соответствии с решением Палаты лордов по делу Re McE, был принят Приказ о регулировании следственных полномочий (Расширение положений о выдаче разрешений: юридические консультации) 2010 года (далее – «Приказ 2010 года»), и 6 апреля 2010 вступил в силу пересмотренный Практический кодекс о скрытом наблюдении (далее – «Пересмотренный кодекс»). В соответствии с Приказом 2010 года, направленное наблюдение за консультациями между задержанным лицом и его профессиональным юридическим советником, представителем или врачом в связи с разбирательством против этого лица, рассматривается, для целей RIPA, как интрузивное наблюдение.
Факты дела
4 мая 2010 года заявитель был арестован в связи с убийством констебля. После ареста его адвокат потребовал от PSNI заверений, что его консультации не будут подвергаться скрытому наблюдению. PSNI сообщила ему, что «они не могут ни подтвердить, ни опровергнуть, осуществлялось ли когда-либо скрытое наблюдение. Скрытое наблюдение регулируется Законом о следственных полномочиях 2000 года, связанными с ним нормативными актами и пересмотренным Практическим кодексом [о скрытом наблюдении]».
Заявитель попросил разрешения подать ходатайство о судебном пересмотре отказа PSNI представить заверения, что его консультации с адвокатом не будут подвергаться скрытому наблюдению. В частности, он утверждал, что основания, при которых может быть выдано разрешение на такое наблюдение, не были достаточно четко определены, и что положения, касающиеся защиты и уничтожения юридически привилегированной конфиденциальной информации, не являются достаточно ясными и точными.
6 мая 2010 года заявитель получил разрешение на подачу ходатайства о судебном пересмотре. При выдаче разрешения, суд постановил, что любые последующие беседы заявителя с адвокатом и медицинским консультантом не должны быть предметом скрытого наблюдения.
7 мая 2010 года заявитель провел первую консультацию со своим психиатром.
Заявитель был освобожден без предъявления обвинений 8 мая 2010 года.
Обвинение в сокрытии доказательств было рассмотрено вне судебного разбирательства.
Заявление о судебном пересмотре было рассмотрено Окружным судом Верховного Суда в Северной Ирландии 28 июня 2010 года. 21 сентября 2010 года Окружной суд отклонил апелляцию заявителя.
При отклонении апелляции, суд сослался на дело Kennedy v. the United Kingdom (no. 26839/05, 18 May 2010), в котором было установлено, что положения о наблюдении, содержащиеся в Части I RIPA, совместимы со статьями 6 и 8 Конвенции. Хотя суд отметил, что дело Kennedy касалось только Части I RIPA, он счел, что изложенные в решении рассуждения «остаются актуальными, с учетом параллелей между Частью I и Частью II в отношении правового порядка наблюдения».
Суд признал, в частности, что, если рассматривать RIPA, Приказ 2010 года и Пересмотренный кодекс в совокупности, становится ясно, что наблюдение будет должным образом оправданным, только если оно действительно является соразмерной реакцией на реальный риск, связанный с лицом, за которым ведется наблюдение, и если потенциальная полезность наблюдения была явно продемонстрирована. Как указал Суд в деле Kennedy, требование предсказуемости не требует исчерпывающего перечисления всех оснований, которые могли бы оправдать принятие решения о наблюдении, например, соображения национальной безопасности или аналогичные соображения, применимые в настоящем деле. Следовательно, суд постановил, что Пересмотренный кодекс сформулирован достаточно ясно.
Что касается второго утверждения заявителя, суд признал, что положения Части I RIPA, которые были рассмотрены Судом в деле Kennedy, являются более подробными, конкретными и точными, чем положения Части II. Однако если рассматривать Приказ 2010 года, Пересмотренный кодекс и Служебную инструкцию PSNI в совокупности, правила, касающиеся использования, хранения и уничтожения информации, полученной в ходе наблюдения за юридическими консультациями, являются совместимыми с правами задержанных в соответствии со статьей 8. Кроме того, Пересмотренный кодекс явно предусматривает, что информация, являющаяся предметом профессиональной юридической привилегии, является недопустимой в суде, и должна быть защищена путем принятия мер для обеспечения того, чтобы это не наносило вреда уголовному или гражданскому судопроизводству, в нарушение статьи 6 Конвенции. Хотя существует некоторый риск возникновения «расхолаживающего фактора» (поскольку клиенты могут быть менее откровенными со своими адвокатами, если они будут бояться скрытого наблюдения), суд счел, что Пересмотренный кодекс является достаточно подробным и точным, чтобы находящиеся под стражей лица были уверены, что, за исключением особых обстоятельств, их консультации с юристами будут проходить в частном порядке.
Наконец, суд отметил, что особые соображения, касающиеся консультаций с юристами или врачами, неприменимы в контексте встреч с соответствующим взрослым. Из этого следует, что наблюдение за такими встречами может быть разрешено в рамках направленного, а не интрузивного наблюдения.
9 ноября 2010 года Окружной суд рассмотрел запрос заявителя о разрешении на подачу апелляции в Верховный Суд. В разрешении на подачу апелляции было отказано, хотя суд отметил четыре вопроса права, имеющих общественное значение. А именно:
«a. Нарушают ли существующие правила в отношении выдачи разрешений на скрытое наблюдение за консультациями между заключенным и (i) его адвокатом, (ii) его врачом и/или (iii) соответствующим взрослым, статью 6 ЕКПЧ в связи с тем, что они позволяют осуществлять скрытое наблюдение за юридически привилегированными консультациями и собирать информацию в ходе наблюдения за юридически привилегированными консультациями?
b. Нарушают ли существующие правила в отношении выдачи разрешений на скрытое наблюдение за консультациями между заключенным и (i) его адвокатом, (ii) его врачом и/или (iii) соответствующим взрослым, статью 8 ЕКПЧ в результате:
(i) недостаточной ясности и точности правил в отношении выдачи разрешений на такое наблюдение; и/или
(ii) недостаточно точных указаний в отношении того, как и когда юридически привилегированная информация, полученная в ходе такого наблюдения, должна обрабатываться, храниться, использоваться и уничтожаться.
c. Является ли Служебная инструкция Полицейской службы Северной Ирландии «предусмотренной законом» по смыслу статьи 8 ЕКПЧ?
d. Нарушают ли существующие правила в отношении выдачи разрешений на скрытое наблюдение за консультациями между заключенным и соответствующим взрослым статью 8 ЕКПЧ в связи с тем, что такое наблюдение может быть разрешено как направленное, а не как интрузивное наблюдение?»
Запрос о разрешении на подачу апелляции в Верховный Суд был отклонен Верховным Судом 11 апреля 2011 года.
Оценка Суда
Консультация между адвокатом и клиентом
Для того, чтобы быть оправданным в соответствии со статьей 8 § 2 Конвенции, вмешательство должно быть «предусмотрено законом», преследовать законную цель, и быть «необходимым в демократическом обществе».
В отношении Части I RIPA Суд посчитал, что наблюдение преследовало законные цели защиты национальной безопасности, предотвращения беспорядков и преступлений (Kennedy v. the United Kingdom, no. 26839/05, § 155, 18 May 2010). Суд считает, что наблюдение в соответствии с Частью II RIPA преследовало те же законные цели, и это не оспаривается сторонами. Поэтому Суд должен рассмотреть два оставшихся вопроса: было ли наблюдение «предусмотрено законом», и было ли оно «необходимым» для достижения преследуемой законной цели?
Требование о том, что любое вмешательство должно быть «предусмотрено законом» согласно статье 8 § 2, будет выполнено только тогда, когда соблюдены три условия: оспариваемая мера должна иметь некоторую основу в национальном законодательстве; национальное законодательство должно быть совместимо с принципом верховенства права и быть доступным для заинтересованного лица; и заинтересованное лицо должно быть в состоянии предвидеть последствия для него национального законодательства (см., в частности, Rotaru v. Romania [GC], no. 28341/95, § 52, ECHR 2000 V, Liberty and Others v. the United Kingdom, no. 58243/00, § 59, 1 July 2008, и Iordachi and Others v. Moldova, no. 25198/02, § 37, 10 February 2009).
В настоящем деле стороны не оспаривают, что наблюдение было основано на национальном законодательстве, а именно RIPA и Пересмотренном кодексе. Кроме того, и RIPA, и Пересмотренный кодекс являются публичными документами – как и Практический кодекс о перехвате коммуникаций, пересмотренный Кодекс доступен в сети Интернет. Таким образом, Суд признает, что соответствующее национальное законодательство было адекватно доступным для целей статьи 8 Конвенции.
В специальном контексте мер скрытого наблюдения, Суд установил, что «предсказуемость» требует, чтобы национальное законодательство было достаточно ясным, чтобы дать гражданам адекватные указания на обстоятельства и условия, в которых государственные органы уполномочены прибегать к таким мерам (см., например, решение о приемлемости в Weber and Saravia v. Germany (dec.), no. 54934/00, § 93, ECHR 2006 XI). Этот критерий очень схож с проверкой (а порой и рассматривается вместе с ней), используемой при принятии решения, является ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе» для достижения преследуемой цели; а именно, позволяют ли минимальные гарантии, установленные в статутном праве, избежать злоупотребления властью (см. Klass and Others v. Germany, упомянутое выше, § 50; и Weber and Saravia v. Germany, упомянутое выше, § 95).
В решении по делу о перехвате коммуникаций Valenzuela Contreras v. Spain, упомянутом выше, § 59, Суд установил высокий стандарт, постановив, что соответствующее законодательство не было адекватно предсказуемым, потому что ни Конституция, ни Уголовно-процессуальный кодекс не содержали «указаний в отношении определения категорий людей, подлежащих прослушиванию их телефонных разговоров по решению суда, характера преступлений, которые могут привести к принятию такого решения, ограничений на продолжительность прослушивания телефонных разговоров, порядка составления сводных отчетов, содержащих перехваченные разговоры, а также использования и уничтожения сделанных записей».
Точно так же, при рассмотрении вопроса, был ли перехват коммуникаций «необходимым в демократическом обществе», в решении Weber and Saravia v. Germany, упомянутом выше, § 95, Суд заявил:
«В своем прецедентном праве в отношении скрытых мер наблюдения, Суд разработал следующие минимальные гарантии, которые должны быть предусмотрены в законодательстве для того, чтобы избежать злоупотреблений властью: характер преступлений, которые могут повлечь за собой принятие решения о перехвате; определение категорий лиц, чьи телефонные разговоры могут прослушиваться; ограничение продолжительности прослушивания телефонных разговоров; порядок изучения, использования и хранения полученных данных; меры предосторожности, которые необходимо соблюдать при передаче данных другим лицам; и обстоятельства, в которых записи могут или должны быть стерты, или пленки уничтожены (см., в частности, Huvig, упомянутое выше, p. 56, § 34; Amann, упомянутое выше, § 76; Valenzuela Contreras, упомянутое выше, pp. 1924 25, § 46; и Prado Bugallo v. Spain, no. 58496/00, § 30, 18 February 2003)».
Далее, в решении Kennedy v. the United Kingdom, упомянутом выше, § 155, Суд подробно рассмотрел положения RIPA и Практического кодекса о перехвате коммуникаций, в той мере, в какой они касаются определения категорий лиц, чьи телефонные разговоры подлежат прослушиванию по решению суда; характера преступлений, которые могут повлечь к принятию решения о перехвате; ограничения продолжительности прослушивания телефонных разговоров; положений о продолжительности, продлении и аннулировании разрешений на перехват; процедуры изучения, использования и хранения данных; общих гарантий, применимых к обработке и передаче информации, полученной в ходе перехвата; уничтожения информации, полученной в ходе перехвата; регистрации разрешений на перехват; и надзора за режимом RIPA.
Тем не менее, Правительство утверждало, что в своем прецедентном праве Суд разграничил минимальные гарантий в делах, связанных с перехватом коммуникаций, и в делах, связанных с другими типами наблюдения. Поскольку настоящее дело касается скрытого наблюдения, а не перехвата коммуникаций, Правительство заявило, что соответствующая проверка должна быть менее строгой; а именно, необходимо рассмотреть вопрос, был ли способ осуществления властями своих дискреционных полномочий в отношении наблюдения за юридическими консультациями определен в законе с достаточной ясностью, чтобы обеспечить заинтересованному лицу адекватную защиту от произвольного вмешательства.
Обычно в делах, связанных с перехватом коммуникаций, Суд использует строгие критерии, определенные в решении Valenzuela-Contreras. Тем не менее, он предположил, что требуемая точность законодательства зависит от всех обстоятельств дела, и, в частности, от степени вмешательства в права личности в соответствии со статьей 8 Конвенции.
В Bykov v. Russia ([GC], no. 4378/02, § 78, 10 March 2009), деле, которое касалось записи частной беседы с помощью радиопередающего устройства, Суд отметил, что требуемая степень точности закона зависит от обстоятельств конкретного дела. Суд постановил, что с точки зрения характера и степени вмешательства, запись беседы в данном деле была «практически идентичной» прослушиванию телефонных разговоров, и поэтому соответствующее законодательство следует оценивать, используя принципы, применимые к перехвату коммуникаций. Тем не менее, хотя Суд упомянул решение Valenzuela-Contreras, он отметил, что в данном деле следует рассмотреть вопрос, сформулирован ли закон достаточно ясно, чтобы дать гражданам адекватные указания на обстоятельства и условия, в которых государственные органы могут осуществлять скрытое вмешательство в право на уважение частной жизни и корреспонденции. Суд не использовал более строгие требования, изложенные в этом решении, хотя, быть может, это и было необходимо в обстоятельствах данного дела, поскольку свобода усмотрения властей при принятии решения о перехвате не является предметом каких-либо условий, а масштабы и способы осуществления властями этой свободы усмотрения не определены.
В деле Uzun v. Germany (no. 35623/05, § 66, ECHR 2010 (выдержки)), Суд признал, что отслеживание передвижений автомобиля по GPS представляло собой вмешательство в права заявителя по статье 8. Тем не менее, этот вид наблюдения отличается от других видов визуального или акустического наблюдения, которые, как правило, представляют собой более серьезное вмешательство права по статье 8, потому что они раскрывают больше информации о поведении, мнениях и чувствах лица. Таким образом, Суд указал, что, хотя он и будет основываться на принципах, установленных и применимых в конкретном контексте перехвата телекоммуникаций, эти принципы не являются непосредственно применимыми в делах, связанных с отслеживанием передвижений в общественных местах с помощью GPS, потому что такую меру «следует рассматривать как менее значительное вмешательство в частную жизнь заинтересованного лица, чем перехват его телефонных разговоров». Вместо этого, Суд применил более общие принципы, касающиеся адекватной защиты от произвольного вмешательства в права по статье 8 (см., например, Weber and Saravia, упомянутое выше, § 94, и критерии, использованные в Bykov, изложенные в параграфе 128 выше).
Суд, следовательно, не исключает применение в делах, касающихся скрытого наблюдения, принципов, разработанных в контексте дел, связанных с перехватом; скорее, он предположил, что решающим фактором в таких случаях будет степень вмешательства в право лица на уважение его частной жизни, а не техническое определение этого вмешательства.
Настоящее дело касается наблюдения за юридическими консультациями в полицейском участке. Суд признал это наблюдение аналогичным перехвату телефонных разговоров между адвокатом и клиентом. Суд признал, что хотя статья 8 защищает конфиденциальность переписки между отдельными лицами, общение между адвокатами и их клиентами требует «усиленной защиты», и адвокаты не смогли бы эффективно защищать своих клиентов, если бы они не имели гарантий, что это общение будет конфиденциальным (Michaud v. France, no. 12323/11, § 118, ECHR 2012). Таким образом, Суд считает, что наблюдение за юридическими консультациями представляет собой чрезвычайно высокую степень вторжения в права лица на уважение его частной жизни и корреспонденции, более высокую, чем в деле Uzun, или даже в деле Bykov. Следовательно, в таких делах должны существовать такие же гарантии от произвольного вмешательства в права по статье 8, какие требуются в делах, касающихся перехвата коммуникаций, по крайней мере постольку, поскольку эти принципы могут быть применимы к рассматриваемому виду наблюдения.
Суд подчеркнул, что, хотя характер преступлений, о которых идет речь, должен быть описан достаточно подробно, условие предсказуемости не требует от государств исчерпывающего перечня конкретных преступлений, которые могут привести к перехвату (см., например, Kennedy v. the United Kingdom, упомянутое выше, § 159). Статья 32 Части II RIPA предусматривает, что интрузивное наблюдение может осуществляться, когда Статс-секретарь или старшее должностное лицо, выдающее разрешение, считает, что такое наблюдение необходимо в интересах национальной безопасности, в целях предотвращения или выявления серьезных преступлений, или в интересах экономического благосостояния Соединенного Королевства. В этом отношении она почти идентична статье 5 Части I RIPA. Пункт 4.12 Пересмотренного кодекса далее разъясняет, что если в ходе наблюдения возможно получение информации по вопросам, являющимся предметом юридической привилегии, это наблюдение подлежит особо строгому режиму выдачи разрешений, и обстоятельства, указанные в статье 32, могут возникнуть только в очень ограниченном диапазоне случаев, например, когда существует угроза для жизни или здоровья, или для национальной безопасности, и в ходе наблюдения, с разумной вероятностью, может быть получена информация, необходимая для противодействия этой угрозе (см. параграф 75 выше).
В решении Kennedy, Суд признал, что ссылки на национальную безопасность и серьезные преступления в статье 5, вместе с разъяснениями, содержащимися в RIPA, дают гражданам адекватные указания на обстоятельства и условия, в которых государственные органы уполномочены осуществлять перехват. Как отмечено в Kennedy, хотя термин «национальная безопасность» не определен в RIPA, он часто используется в национальном и международном законодательстве, и является одной из законных целей, на которые ссылается статья 8 § 2. Термины «серьезное преступление» и «выявление» определены в разъяснениях, содержащихся в RIPA (см. параграфы 57 и 58 выше), которые применимы как к Части I, так и к Части II. Фактически, единственное заметное различие между разрешением на перехват коммуникаций в соответствии с Частью I и разрешением на интрузивное наблюдение в соответствии с Частью II состоит в том, что разрешение в соответствии с Частью I выдается Статс-секретарем, а разрешение в соответствии с Частью II может предоставляться старшим должностным лицом (см. параграф 49 выше). Тем не менее, в связи с тем, что разрешение, выданное старшим должностным лицом, как правило, вступает в силу только после утверждения Комиссаром по наблюдению, независимым должностным лицом, которое должно занимать высокую должность в судебной системе (см. параграф 76 выше), Суд не считает, что этот факт сам по себе позволяет отойти от выводов Суда в деле Kennedy. Следовательно, Суд считает, что, с учетом положений RIPA, характер преступлений, которые могут привести к интрузивному наблюдению, определен достаточно ясно.
RIPA не предусматривает каких-либо ограничений в отношении лиц, которые могут быть подвергнуты интрузивному наблюдению. Действительно, как видно из статьи 27 (3), действия, которые могут быть разрешены в соответствии с Частью II, включают в себя действия за пределами Соединенного Королевства. Однако, как указано в параграфах 48-49 выше, в режиме RIPA не определены соответствующие обстоятельства, которые могут привести к интрузивному наблюдению, и которые, кроме того, содержат указания в отношении категорий лиц, которые могут подлежать такому наблюдению (см. также Kennedy, упомянутое выше, § 160). Как уже отмечалось, эти обстоятельства дополнительно ограничиваются в случаях, когда в ходе наблюдения планируется получение информации по вопросам, являющимся предметом юридической привилегии (см. параграф 75 выше).
В деле Kennedy, Суд отметил, что в ордере, разрешающем наблюдение, должны быть указаны лицо или помещения, в отношении которых будет осуществляться это наблюдение. Хотя разрешение на интрузивное наблюдение обычно не предоставляется в форме ордера, в соответствии с пунктом 6.19 Пересмотренного кодекса, в заявлении на получение разрешения должны содержаться следующие сведения: характер наблюдения; жилые помещения или частное транспортное средство, в отношении которых будет осуществляться наблюдение, если они известны; личность субъекта наблюдения, если она известна; обзор информации, которую планируется получить в результате наблюдения; подробное описание любого потенциального вмешательства, и пояснения, почему это вмешательство оправдано; подробное описание любой конфиденциальной информации, которая может быть получена в результате наблюдения; причины, почему наблюдение считается соразмерным его предполагаемым целям; и данные, было ли предоставлено разрешение, кем и когда (см. параграф 48 выше). Старшее должностное лицо, выдающее разрешение, может предоставить разрешение, только если оно считает наблюдение необходимым и соразмерным, и, за исключением срочных случаев, прежде чем вступить в силу, это решение подлежит дальнейшей проверке со стороны Комиссара по наблюдению (см. параграф 56 выше).
Принимая во внимание тот факт, что интрузивное наблюдение в соответствии с частью II RIPA означает скрытое наблюдение за какими-либо событиями, происходящими в жилых помещениях или в частных транспортных средствах, со стороны физического лица или с помощью подслушивающих устройств, Суд признает, что не всегда возможно заранее знать, в каких помещениях будет вестись наблюдение, или какие лица будут им затронуты. Тем не менее, Часть II предусматривает, что в заявлении должна быть указана вся известная информация, и соразмерность меры должна быть впоследствии тщательно рассмотрена на двух отдельных уровнях (старшим должностным лицом, выдающим разрешения, и Комиссаром по наблюдению). В таких обстоятельствах, Суд считает, что требовать дальнейшего уточнения категорий лиц, подлежащих скрытому наблюдению, будет нецелесообразно.
Что касается продолжительности интрузивного наблюдения, если письменное разрешение не было продлено, его действие прекращается по истечении трех месяцев с момента его вступления в силу (см. параграф 66 выше). Старшее должностное лицо, выдавшее разрешение, или его назначенный заместитель могут продлить разрешение на три месяца, если будет признано необходимым продолжать наблюдение в целях, для которых было выдано разрешение; однако, за исключением срочных случаев, продленное разрешение вступает в силу только после утверждения Комиссаром по наблюдению (см. параграф 67 выше). Заявление о продлении должно содержать следующую информацию: является ли это продление первым, или разрешение уже было продлено ранее; любые существенные изменения информации, содержавшейся в первоначальном заявлении; причины, почему разрешение должно быть продлено; содержание и значение для расследования или операции информации, полученной в результате наблюдения к настоящему времени; и результаты пересмотров расследования или операции (см. параграф 68 выше). Кроме того, должен проводиться регулярный пересмотр всех разрешений, и старшее должностное лицо, которое предоставило разрешение или в последний раз продлило его, должно отменить это разрешение, если оно считает, что направленное наблюдение в целом больше не удовлетворяет критериям, на основании которых оно было разрешено (см. параграф 69 выше). Таким образом, Суд считает, что положения Части II RIPA и Пересмотренного кодекса, которые касаются продолжительности, продления и отзыва разрешений, являются достаточно ясными.
Напротив, Часть II RIPA и/или Пересмотренный кодекс содержат меньше требований в отношении процедуры изучения, использования и хранения полученной информации, мер предосторожности, которые необходимо соблюдать при передаче этой информации другим лицам, и обстоятельств, при которых должны быть уничтожены записи или стерты пленки. Хотя информация, полученная в ходе направленного или интрузивного наблюдения, обычно может использоваться в уголовном судопроизводстве и расследованиях, пункт 4.23 Пересмотренного кодекса явно предусматривает, что намеренно полученная информация, являющаяся предметом юридической привилегии, не может использоваться в этих целях (см. параграф 75 выше). Глава 4 Пересмотренного кодекса содержит ряд других гарантий в отношении хранения и распространения информации, являющейся предметом юридической привилегии (см. параграф 75 выше). Пункт 4.25 Пересмотренного кодекса предусматривает, что если юридически привилегированная информация была получена и сохранена, этот факт должен быть доведен до сведения выдавшего разрешение должностного лица в ходе пересмотра, и соответствующего комиссара или инспектора во время следующей проверки. В ходе проверки доступ к этой информации должен предоставляться по запросу. Кроме того, если имеются какие-либо сомнения в отношении обработки и распространения информации по вопросам, которые могут быть предметом юридической привилегии, пункт 4.26 Пересмотренного кодекса требует проведения предварительной консультации с юридическим советником по поводу дальнейшего распространения; хранение или распространение юридически привилегированной информации должно сопровождаться четким предупреждением, что она является предметом юридической привилегии; должны быть приняты «разумные меры» для того, чтобы гарантировать, что эта информация не станет доступной, или ее содержание не станет известным любому лицу, которое, в таком случае, сможет помешать уголовному преследованию или гражданскому судопроизводству; и, наконец, любая передача такой информации внешним органам должна быть доведена до сведения соответствующего комиссара или инспектора во время следующей проверки.
Хотя эти положения содержат некоторые существенные гарантии для защиты интересов лиц, чьи юридические консультации стали предметом наблюдения, они значительно отличаются от более подробных положений Части I RIPA и Практического кодекса о перехвате коммуникаций, которые Суд отметил в решении Kennedy (упомянутом выше, §§ 42-49). В частности, в отношении информации, полученной в ходе наблюдения, в Части I и Практическом кодексе существуют положения, ограничивающие круг лиц, которым может быть доступна такая информация, а также степень, в какой ее можно раскрывать или копировать; налагающие на лиц, участвующих в наблюдении, строгое обязательство держать всю полученную информацию в тайне; запрещающие раскрытие лицам, которые не имеют соответствующего права доступа, а также лицам, которым не «нужно знать» эту информацию; криминализирующие раскрытие полученной в ходе наблюдения информации, которое наказывается лишением свободы на срок до пяти лет; предусматривающие безопасное хранение полученной в ходе наблюдения информации; и гласящие, что полученная в ходе наблюдения информация должна быть уничтожена, как только она перестанет быть необходимой для достижения любой законной цели.
Пункт 9.3 Пересмотренного кодекса не предусматривает, что любой государственный орган должен гарантировать принятие мер для безопасной обработки, хранения и уничтожения информации, полученной в ходе направленного или интрузивного наблюдения. В настоящем деле соответствующие меры предусмотрены Служебной инструкцией PSNI по скрытому наблюдению за юридическими консультациями и обработке юридически привилегированной информации. Административный Суд признал, что, если рассматривать Приказ 2010 года, Пересмотренный кодекс и Кодекс о применении служебной инструкции PSNI в совокупности, существующие меры по безопасной обработке, хранению и уничтожению информации, полученной в ходе наблюдения за юридическими консультациями, являются совместимыми с правами содержащегося под стражей лица в соответствии со статьей 8. Тем не менее, Служебная инструкция была принята только 22 июня 2010 года, следовательно, она не была в силе в момент задержания заявителя в мае 2010 года.
Суд принял к сведению возражение Правительства, что, в течение трех лет с момента вступления в силу, в апреле 2010 года, Приказа 2010 года (которым был введен Пересмотренный кодекс), было выдано только одно разрешение на интрузивное наблюдение (см. параграфы 11 и 12 выше). Тем не менее, Суд, разделяя обеспокоенность, высказанную лордом Филлипсом и лордом Нейбергером в Палате Лордов в этой связи (см. параграфы 36-37 выше), считает, что положения Части II RIPA и Пересмотренного кодекса, касающиеся изучения, использования и хранения полученной информации, мер предосторожности, которые необходимо соблюдать при передаче этой информации другим лицам, а также обстоятельств, при которых записи могут или должны быть стерты или уничтожены, не обеспечивают достаточные гарантии для защиты информации, полученной в ходе скрытого наблюдения.
Следовательно, Суд считает, что, в этом контексте, в течение соответствующего периода содержания заявителя под стражей (4-6 мая 2010 года), оспариваемые меры наблюдения, возможно, примененные к заявителю, не отвечают требованиям статьи 8 § 2 Конвенции, рассматриваемым в свете прецедентного права Суда.
Следовательно, была нарушена статья 8 Конвенции.
Консультации между задержанным, которое является «уязвимым лицом» и соответствующим взрослым
В отношении жалобы заявителя на скрытое наблюдение за консультациями между заключенным и соответствующим взрослым, Правительство признало, что заявитель может претендовать на статус жертвы предполагаемого нарушения.
По причинам, изложенным в параграфах 115-117 выше, Суд признает, что имело место «вмешательство», по смыслу статьи 8 § 2 Конвенции, в право заявителя на уважение его частной жизни.
Суд уже отмечал, что для того, чтобы быть оправданным в соответствии со статьей 8 § 2 Конвенции, вмешательство должно быть «предусмотрено законом», преследовать законную цель и быть «необходимым» в демократическом обществе.
Как и в случае наблюдения за консультациями между адвокатом и клиентом, Суд считает, что рассматриваемое наблюдение преследовало законные цели защиты национальной безопасности и предотвращения беспорядков и преступлений (см. параграф 119 выше). Кроме того, по причинам, изложенным в параграфе 121 выше, Суд считает, что это наблюдение имело основу в национальном законодательстве, а именно в Части II RIPA и Пересмотренном практическом кодексе, и что это законодательство было достаточно доступным. Поэтому Суд должен решить, был ли закон достаточно предсказуем, и было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе». Поскольку вопрос о законности вмешательства тесно связан с вопросом о его «необходимости», Суд рассмотрит вопросы о предсказуемости и «необходимости» совместно (см. также Kennedy, упомянутое выше, § 155).
В параграфе 130 выше Суд указал, что степень точности, с которой в законе должны быть определены обстоятельства и условия, при которых государственные органы имеют право прибегать к скрытому наблюдению, зависит от объекта надзора, а также степени вмешательства. Наблюдение за консультациями между уязвимым задержанным и соответствующим взрослым, назначенным для оказания задержанному помощи после ареста, несомненно, представляет собой значительное вмешательство. Таким образом, настоящее дело отличается от дела Uzun, упомянутого выше, которое касалось наблюдения за передвижениями автомобиля через GPS и, как следствие, сбора и хранения данных, касающихся местонахождения и передвижений заявителя в общественных местах.
В настоящем деле наблюдение осуществлялось не в частном месте, таком как жилище или частное транспортное средство, а в полицейском участке. Кроме того, в отличие от юридических консультаций, консультации с соответствующим взрослым не являются предметом юридической привилегии и не требуют «усиленной защиты», как консультации с юристами или медиками. Поэтому задержанный не может претендовать на такую же конфиденциальность, как во время юридической консультации. Поэтому в настоящем деле Суд не считает целесообразным применять строгий стандарт, изложенный в решении Valenzuela-Contreras, и сосредоточится вместо этого на более общем вопросе, предоставляет ли законодательство задержанным адекватную защиту от произвольного вмешательства в их права по статье 8, и сформулировано ли оно достаточно ясно для того, чтобы дать заинтересованным лицам адекватные указания на обстоятельства и условия, при которых государственные органы имеют право прибегать к таким скрытым мерам (см. Bykov, упомянутое выше, § 76).
Поскольку наблюдение за консультациями с соответствующим взрослым классифицируется как направленное, а не интрузивное наблюдение, оно допускается в более широком диапазоне обстоятельств, чем наблюдение за юридическими консультациями (см. парграф 44 выше). Статья 28 Части II RIPA предусматривает, что направленное наблюдение может осуществляться, если выдающее разрешение должностное лицо (в настоящем деле – офицер PSNI в звании суперинтенданта или выше) считает, что это необходимо в интересах национальной безопасности, в целях предотвращения или выявления серьезных преступлений, в интересах экономического благополучия Соединенного Королевства, в интересах общественной безопасности, для целей охраны здоровья населения, для целей оценки или взимания любых налогов, пошлин или других сборов, вкладов или взносов в государственное ведомство, а также для любых других целей, определенных, в соответствии с данным подразделом, Статс-секретарем. Тем не менее, эти различия не столь велики, как кажется на первый взгляд. PSNI не может разрешить наблюдение за консультациями с соответствующим взрослым для целей оценки или взимания любых налогов или сборов, а Статс-секретарь не указал в своем приказе никаких других целей. Следовательно, консультации с соответствующим взрослым могут подлежать наблюдению только на двух дополнительных основаниях: интересы общественной безопасности и охрана здоровья населения. Как и «национальная безопасность», оба эти термина часто используются в национальном и международном законодательстве, и представляют собой две законных цели, на которые ссылается статья 8 § 2. Следовательно, Суд считает, что, с учетом положений RIPA, характер правонарушений, которые могут привести к выдаче разрешения на интрузивное наблюдение, определен достаточно ясно.
Как и в случае интрузивного надзора, RIPA не предусматривает каких-либо ограничений в отношении лиц, которые могут быть подвергнуты направленному наблюдению. Тем не менее, пункт 5.8 Пересмотренного кодекса, в котором перечислена информация, которая должна содержаться в заявлении на получение разрешения на навязчивое наблюдение, сформулирован аналогично пункту 6.19, который касается интрузивного наблюдения (см. параграф 41 выше), и, аналогично, соответствующее должностное лицо может разрешить направленное наблюдение, если оно считает это наблюдение необходимым и соразмерным. Для этого вида наблюдения предусмотрены меньшие гарантии, чем для наблюдения за юридическими консультациями. Во-первых, к такому наблюдению неприменим особо строгий режим выдачи разрешений, предусмотренный для наблюдения, в ходе которого планируется получение информации, являющейся предметом юридической привилегии. Во-вторых, наблюдение, осуществляемое PSNI, может быть разрешено офицером полиции в чине суперинтенданта или выше, в то время как интрузивное наблюдение может быть разрешено только старшим должностным лицом, а именно главным констеблем PSNI или Статс-секретарем. В-третьих, такое разрешение не нуждается в утверждении Комиссара по наблюдению. Тем не менее, хотя Суд считает эти гарантии важными в контексте интрузивного наблюдения, в частности, за юридическими консультациями, в отношении наблюдения за консультациями с соответствующим взрослым, Суд считает, что более точное определение категорий лиц, подлежащих скрытому наблюдению, не обязательно.
Что касается дополнительных гарантий, Суд отметил, что разрешения на направленное наблюдение должны регулярно пересматриваться с целью оценки необходимости продолжения наблюдения (см. параграф 62 выше). Во время пересмотра, должностное лицо, которое предоставило или в последний раз продлило разрешение, может внести в него определенные изменения. Это должностное лицо должно отменить разрешение, если оно считает, что наблюдение больше не удовлетворяет критериям, на основании которых оно было разрешено. Как только будет принято решение о прекращении наблюдения, должны быть даны указания прекратить любое наблюдение за субъектом наблюдения, и дата отмены разрешения должна быть должным образом зафиксирована.
В любом случае, письменное разрешение прекращает свое действие (если оно не будет продлено или отменено) по истечении трех месяцев, начиная с момента его вступления в силу (см. парагаф 63 выше). Разрешение может быть продлено в письменной форме только на три месяца за один раз, и для предоставления такого продления соответствующее должностное лицо должно быть уверено, что наблюдение необходимо продолжать в целях, для которых было выдано разрешение (см. параграф 64 выше). Заявление о продлении разрешения на направленное наблюдение должно содержать следующую информацию: является ли это продление первым, или разрешение уже было продлено ранее; любые существенные изменения информации, содержавшейся в первоначальном заявлении; причины, почему разрешение должно быть продлено; содержание и значение для расследования или операции информации, полученной в результате наблюдения к настоящему времени; и результаты регулярных пересмотров расследования или операции (см. параграф 65 выше).
Подробные записи, касающиеся всех разрешений, должны быть доступны в пределах государственного органа, и храниться в течение, по крайней мере, трех лет с момента окончания срока действия каждого разрешения (см. параграф 73 выше). Кроме того, Комиссары по наблюдению осуществляют надзор над реализацией и выполнением полномочий и обязанностей, возложенных в соответствии с Частью II Закона. При этом они могут отменить разрешение и распорядиться об уничтожении любых записей, относящихся к информации, полученной в ходе разрешенного наблюдения (см. параграф 78 выше).
Информация, полученная в ходе скрытого наблюдения, если она не является предметом законной юридической привилегии, может быть использована в качестве доказательства в уголовном судопроизводстве. Однако допустимость таких доказательств подлежит контролю со стороны судьи. При определенных обстоятельствах, судья может нести ответственность за процессуальные нарушения (см. парараф 153 выше).
Наконец, любой гражданин, который считает, что он неправомерно подвергся наблюдению, может подать жалобу в ТСП, и этот трибунал должен рассматривать все такие жалобы, за исключением сутяжнических или незначительных. ТСП имеет право принимать решение о компенсации и давать указания, если он считает это целесообразным, об отзыве или отмене разрешения на наблюдение, а также об уничтожении любых записей (см. параграф 79 выше).
Изложенные соображения являются достаточными для того, чтобы Суд пришел к выводу, что положения, касающиеся направленного наблюдения за консультациями между заключенными и соответствующими взрослыми, сопровождаются адекватными гарантиями против злоупотреблений.
Соответственно, Суд не может признать нарушение статьи 8 Конвенции в этой связи.
