Титаренко против Украины

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

ТИТАРЕНКО ПРОТИВ УКРАИНЫ

(Заявление № 31720/02)

Решение

СТРАСБУРГ

20 декабря 2012 года

По делу Титаренко против Украины,
Европейский суд по правам человека (Пятая секция), заседая Палатой в составе судей:
Д. Шпильман, председатель,
М. Виллигер, K. Юнгвирт,
Б. М. Жупанчич, Э. Пауэр-Форде,
А. Юдковская, А. Потоцкий,
и С. Филлипс, заместитель секретаря секции,
После обсуждения за закрытыми дверями 10 июля 2012 года, провозглашает следующее решение, принятое в указанный выше день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (№ 31720/02) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция») гражданином Украины г-ном Петром Евгеньевичем Титаренко (далее — «заявитель») 17 ноября 2001 года.
2. Заявителя, которому была оказана юридическая помощь, представлял г-н А. Кристенко, адвокат, практикующий в Харькове. Украинское правительство (далее — «Правительство») представлял его уполномоченный, г-н Ю. Зайцев, Министерство юстиции.
3. Заявитель утверждал, в частности, что он стал жертвой нескольких нарушений статьи 3, статьи 5 §§3 и 4 статьи 6 §§1 и 3 (с), статьи 8, а также статьи 13 Конвенции.
4. 16 декабря 2008 года Председатель Пятой секции постановил уведомить Правительство об этой жалобе. 23 февраля 2010 года Суд также предложил сторонам представить дополнительные замечания по поводу жалобы заявителя по статье 6, касающейся его права на защиту. Было также решено рассмотреть вопрос о приемлемости одновременно с рассмотрением жалобы по существу (статья 29 §1).

ФАКТЫ

I. КОНКРЕТНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель родился в 1962 году и проживает в Дебальцево.

A. УГОЛОВНОЕ ДЕЛО В ОТНОШЕНИИ ЗАЯВИТЕЛЯ

6. 12 апреля 1996 года заявитель (бывший сотрудник милиции) и г-н Б. были объявлены в розыск по подозрению в ограблении некой г-жи А.
7. 24 июня 1996 года пять сотрудников милиции приехали на дачу, расположенную возле города Светлодарск Донецкой области, так как они считали, что там прячутся заявитель и г-н Б. Когда сотрудники милиции подошли к дому и назвали себя, их обстреляли из автомата Калашникова и бросили в них несколько ручных гранат. В результате один милиционер погиб, а двое получили тяжелые увечья. Преступникам удалось скрыться.
8. В тот же день Артемовская районная прокуратура (далее — «прокуратура») возбудила уголовное дело за убийство и покушение на убийство сотрудников милиции при исполнении служебных обязанностей.
9. 3 июля 1996 прокуратура заочно предъявила заявителю обвинения в вышеуказанных преступлениях и выдала ордер на его арест. На следующий день он был внесен в список разыскиваемых лиц.
10. 10 июля 1996 года уголовное дело в отношении заявителя было приостановлено из-за невозможности установить местонахождение заявителя и других обвиняемых.
11. 9 марта 2000 года заявитель был задержан в Греции в соответствии с международным ордером на арест.
12. 9 августа 2000 года он был экстрадирован из Греции в Украину, и уголовное дело против него было возобновлено. В тот же день Донецкая областная коллегия адвокатов поручила адвокату Р. представлять заявителя в этом разбирательстве с 11 августа 2000 года. Родственники заявителя подписали договор с адвокатом Р. о представления заявителя.
13. Заявитель утверждал, что после доставки в Украину его поместили под стражей в милиции и избивали в течение трех дней, пока он не оговорил себя. Согласно решению национального суда в отношении заявителя (см. пункт 29 ниже), 10 августа 2000 года сотрудники милиции И. С. и Д. С. посетили заявителя, находившегося в камере отделения милиции, для доверительной беседы о посторонних вопросах, а именно о торговле оружием в области. Сотрудники милиции не спрашивали его об убийстве милиционера, но сам заявитель сказал им, что в день убийства он находился на первом этаже дачи, и что, убегая, он бросил ручную гранату, которая не взорвалась. Двое других сотрудников милиции, Н. и А., также посетили заявителя в связи с еще одним посторонним преступлением. Они утверждали, что он настаивал на своей невиновности, но отказался делать какие-либо официальные заявления в отсутствие адвоката. Все четверо сотрудников отрицают применение к заявителю принуждения.
14. 11 августа 2000 г. заявителю были предъявлены обвинения, измененные с учетом доказательств, собранных с июня 1996 года. После предъявления официального обвинения заявитель был допрошен в присутствии своего адвоката Р. Он подтвердил свои предыдущие признательные показания. Он не жаловался на жестокое обращение. По словам заявителя, после этого допроса ему не разрешали встретиться с адвокатом в течение пятнадцати дней. По данным Правительства, 29 августа 2000 года заявитель был допрошен в отсут¬ствие адвоката по его собственному желанию, а в другие дни в течение этого периода адвокат Р. не просил о встрече с заявителем.
15. 1 и 5 сентября 2000 года к заявителю вызывали скорую помощь в связи с почечной коликой.
16. 4 сентября 2000 года брат заявителя попросил следователя, чтобы заявителя защищал адвокат К., поскольку адвокат Р. был занят в других разбирательствах. Эта просьба была удовлетворена.
17. 6 сентября 2000 года заявитель, в присутствии адвоката К., участвовал в реконструкции событий преступления.
18. 8 сентября 2000 года адвокат Р. попросил следователя разрешить ему неограниченные посещения заявителя в ходе расследования. 11 сентября 2000 года следователь позволил ему посетить заявителя один раз. 28 сентября 2000 года адвокат Р. обжаловал решение следователя в Донецкой областной прокуратуре. В октябре 2000 года начальник следственного отдела Донецкой областной прокуратуры разрешил адвокату Р. неограниченные посещения заявителя.
19. 22 сентября 2000 года Артемовский районный прокурор продлил срок содержания заявителя под стражей до 26 октября 2000 года. 14 октября и 25 декабря 2000 года Донецкая областная прокуратура продлила содержание заявителя под стражей до 26 декабря 2000 года и 26 января 2001 года, соответственно. 11 января и 20 февраля 2001 года содержание заявителя под стражей было продлено Генеральной прокуратурой до 9 марта и 9 июня 2001 года, соответственно.
20. 20 октября 2000 года мать заявителя подала жалобу в Генеральную прокуратуру, что заявитель подвергался жестокому обращению, и что его доступ к адвокату был ограничен. В письме от 28 ноября 2000 года, Донецкая областная прокуратура ответила на эту жалобу. Они отметили, среди прочего, что нет никаких доказательств того, что заявитель подвергался жестокому обращению, и сам заявитель отрицал жестокое обращение. Они также отметили, что 11 августа 2000 года заявитель был допрошен в присутствии его адвоката Р., и что не было никаких препятствий для общения между заявителем и его адвокатом. Все запросы адвоката Р. о встрече с заявителем были удовлетворены, и адвокат получил разрешение посещать заявителя в любое время без ограничения продолжительности посещений.
21. В ноябре 2000 года заявитель изменил свои показания и заявил, что его признания были получены под давлением. Заявитель утверждал, что он не мог участвовать во вменяемых ему преступлениях, так как в то время он был во Владикавказе (Россия). Заявитель утверждал, что, узнав от родственников о том, что его разыскивает милиция в связи со стрельбой, он решил не возвращаться в Украину.
22. 13 мая 2001 года Донецкая областная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции по обвинению в жестоком обращении с заявителем в связи с отсутствием состава преступления.
23. 2 июля 2001 года прокуратура передала в Донецкий областной апелляционный суд (далее — «Апелляционный суд») обвинительное заключение в отношении заявителя и его соучастника, г-на Б. Они должны были предстать перед судом за убийство и покушение на убийство сотрудников милиции при исполнении служебных обязанностей, а также за незаконное хранение огнестрельного оружия.
24. 1 августа 2001 в Апелляционном суде состоялось предварительное слушание. Ни заявитель, ни его адвокат не присутствовали. Судья посчитал, что дело готово к судебному разбирательству и решил, без объяснения причин, что заявитель должен оставаться в предварительном заключении.
25. Судебный процесс начался 19 сентября 2001 года в помещении Дебальцевского местного суда. Во время судебных слушаний заявитель содержался в металлической «клетке» в зале суда. Его адвокат сидел в зале суда на некотором расстоянии от «клетки» .
26. 10 января 2002 года заявитель подал ходатайство об освобождении. В письме от 23 января 2002 года председательствующий судья сообщил ему, что этот запрос будет рассмотрен на следующем заседании суда. Это слушание состоялось 11 апреля 2002 года, когда суд рассмотрел эту просьбу и отказался изменить меру пресечения, наложенную на заявителя на том основании, что он может скрыться от правосудия или препятствовать расследованию. Суд принял во внимание, что заявитель обвинялся в тяжких преступлениях, караемых лишением свободы на срок более трех лет, что он не имел постоянного места жительства или работы на территории Украины и что он скрывался в Греции по подложным документам и был экстрадирован из этой страны.
27. 21 июля 2002 года суд рассмотрел другое ходатайство об освобождении, поданное заявителем 3 июля 2002 года, и отклонил его на тех же основаниях, что и 11 апреля 2002 года.
28. В ходе судебного разбирательства заявитель и его мать несколько раз просили о свидании заявителя с членами семьи. В письмах от 31 октября 2001 года, 23 января 2002 года и 5 августа 2003 года Донецкий областной апелляционный суд отклонил их просьбы и сообщил, что в соответствии со статьей 345 Уголовно-процессуального кодекса, находящиеся под стражей обвиняемые могут получить свидание с родственниками только после вынесения обвинительного приговора.
29. 6 апреля 2004 года Апелляционный суд, состоящий из двух профессиональных судей и трех народных заседателей, признал заявителя виновным и приговорил его к пятнадцати годам лишения свободы. Осуждение заявителя основывалось на его и Б. чистосердечных признаниях, сделанных в ходе расследования в присутствии их адвокатов, а также на заявлениях четырех сотрудников милиции, причастных к инциденту от 24 июня 1996 года, двое из которых опознали заявителя как одного из преступников. Суд первой инстанции также принял во внимание билет на самолет, выданный на имя заявителя, который был найден на месте происшествия в ходе следствия, и паспорт заявителя, обнаруженный в кустах по маршруту бегства преступников. Суд рассмотрел жалобы заявителя о нарушении его права на защиту. Он отметил, что первоначальный допрос заявителя, его очная ставка с одной из жертв и реконструкция преступления, на которые суд сослался в своем решении, проводились с участием адво¬ката заявителя. Что касается его допроса 29 августа 2000 года без участия адвоката, суд отметил, что заявитель добровольно согласился давать показания без адвоката, и не жаловался на какое-либо жестокое обращение в этот день.
Суд также рассмотрел жалобы заявителя на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции, которые якобы заставили его оговорить себя в первые дни расследования. Суд установил, что на следующий день после ареста заявитель был неофициально допрошен четырьмя сотрудниками милиции по вопросам, не связанным с его уголовным делом, и признался, что был на месте преступления, хотя его не спрашивали об этих событиях (см. также пункт 14 выше). Суд отметил, что утверждения заявителя не были поддержаны никакими доказательствами, и что заявитель не жаловался на жестокое обращение в присутствии своего адвоката 11 августа 2000 года. Кроме того, суд отметил, что прокуратура расследовала жалобу заявителя и отказала в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции. Суд согласился с решением прокуратуры и отклонил жалобы заявителя.
30. 6 апреля 2004 года суд также разрешил заявителю свидание с родителями.
31. Заявитель обжаловал это решение в Верховном суде. В своей апелляции заявитель, в частности, протестовал против состава суда, который принял решение от 6 апреля 2004 года, утверждая, что, хотя статья 65 Закона о судебной власти предусматривает, что народные заседатели должны назначаться из списков, утвержденных муниципальными органами власти, имена двух из трех народных заседателей, которые участвовали в суде, отсутствовали в списке, утвержденном Дебальцевским городским советом 27 ноября 2003 года.
32. 16 декабря 2004 года Верховный суд оставил в силе решение от 6 апреля 2004 года. Он отметил, в частности, о том, что состав апелляционного суда соответствовал закону.

B. СОДЕРЖАНИЕ ЗАЯВИТЕЛЯ ПОД СТРАЖЕЙ В РАЗЛИЧНЫХ ИЗОЛЯТОРАХ ВРЕМЕННОГО СОДЕРЖАНИЯ

33. После приезда из Греции 9 марта 2000 года заявитель был помещен в Донецкий изолятор временного содержания (далее — «ИВС»). Впоследствии он содержался в ряде других мест лишения свободы, включая Донецкий следственный изолятор (далее — «СИЗО») и в Дебальцевский ИВС.
34. В июле 2002 года Апелляционный суд провел ряд слушаний по делу заявителя в городе Дебальцево. В результате, заявитель был переведен в Дебальцевский ИВС, где он находился с 8 по 15 июля 2002 года. Во время судебных слушаний, заявитель жаловался на условия его содержания под стражей. Он жаловался на недостаточное питание и утверждал, что ему не разрешили получать посылки от родственников. Он также жаловался, что, несмотря на летнюю жару, в камере не было водоснабжения, что делало санитарные условия невыносимыми.
35. 23 августа 2002 года Донецкая областная прокуратура поручила Дебальцевской городской прокуратуре расследовать утверждения заявителя о том, что заявитель не был достаточно обеспечен пищей, и ему не было разрешено получать посылки от родственников во время его пребывания в Дебальцевском ИВС в период с мая по июнь 2001 года.
36. 27 августа 2002 года Дебальцевская городская прокуратура принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении должностных лиц Дебальцевского ИВС в связи с отсутствием доказательств преступления. Прокуратура установила, что во время своего пребывания в Дебальцевском ИВС заявитель получил три посылки от своей матери, и она не подавала никаких жалоб. Далее прокуратура сослалась на показания надзирателей ИВС, которые утверждали, что заявитель регулярно получал пищу. Прокуратура также отметила, что во время пребывания заявителя в ИВС Дебальцев¬ская прокуратура провела несколько проверок условий и законности содержания заявителя под стражей в связи с его жалобами.
37. Во время пребывания в Донецком СИЗО заявитель содержался в камере, предназначенной для (бывших) сотрудников правоохранительных органов. Заявитель утверждает, что 25 сентября 2002 года он был переведен в камеру санчасти, предназначенную для заключенных, больных туберкулезом. Затем его якобы перевели в камеру, где содержался другой заключенный, который угрожал расправой на том основании, что он бывший офицер милиции.
38. С октября 2002 года заявитель подал ряд жалоб в прокуратуру относительно упомянутого выше инцидента в Донецком СИЗО и условий его содержания в Дебальцевском ИВС; он также утверждал, что его содержание под стражей было незаконным.
39. 7 октября 2002 года заместитель прокурора города Дебальцево выдал справку о гигиенических нормах в Дебальцевском ИВС. В справке говорилось, что представители прокуратуры и специалисты санитарно-эпидемиологической станции исследовали условия содержания в этом ИВС. По их заключению, в шести камерах ИВС имеются надлежащие санитарные условия и водоснабжение. Туалеты и умывальники исправны. Питьевая вода подается по графику. В ИВС имеется душ, также исправный. Камеры оборудованы двухъярусными кроватями, столами и скамьями. Далее справка гласит, что в ИВС имеется достаточное количество матрасов и постельного белья, но заключенные используют свои собственные постельные принадлежности. Заключенные обеспечены трехразовым горячим питанием. Также было отмечено, что заявитель жаловался на условия его содержания под стражей в ИВС во время своего пребывания там в 2001 году. В ходе регулярных (раз в десять дней) проверок прокуратурой условий содержания в ИВС в 2002 году заявитель не высказывал никаких жалоб. В заключение было отмечено, что никаких нарушений законодательства установлено не было.
40. В письме от 22 октября 2002 года прокуратура заявила, что в сентябре 2002 года заявитель был осмотрен тюремным врачом, и у него был диагностирован хронический гастрит. Врач посоветовал перевести его в медсанчасть. Нет никаких свидетельств того, что заявитель был помещен в камеру с заключенными, страдающими туберкулезом. В медсанчасти нет камеры, предназначенных для (бывших) сотрудников правоохранительных органов. Однако по просьбе заявителя он был незамедлительно переведен из камеры, которую он делил с якобы угрожавшим ему человеком.

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

A. КОНВОИРОВАНИЕ ПОДСУДИМЫХ В ХОДЕ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА

41. 16 октября 1996 года Министерство внутренних дел, Министерство юстиции, Генеральная прокуратура, Верховный суд и Служба безопасности, совместным приказом, утвердили Инструкцию о порядке конвоирования обвиняемых или осужденных в, из или в судах по требованию судебных властей. Соответствующие положения Инструкции гласят:
«7. …Область… в зале суда, где находятся обвиняемые, должны быть оборудованы скамейкой и деревянным барьером высотой один метр, которые должны быть прикреплены к полу. В залах судебных заседаний, расположенных на первом этаже, окна должны быть забраны решетками. В каждом здании суда, до 50% залов судебных заседаний, в которых слушаются уголовные дела, должны быть оборудованы стационарными металлическими барьерами для отделения подсудимых от судей и других присутствующих в зале лиц… Окна в этих помещениях должно быть забраны решетками, независимо от этажа, на котором они расположены».
«23. По устному распоряжению председательствующего судьи, начальник охраны должен позволять обвиняемому или осужденному разговаривать с его защитниками, экспертами или прокурорами, и позволять врачу осматривать обвиняемого или осужденного; во время таких контактов, однако, обвиняемый или осужденный должен оставаться под охраной.
Такие переговоры обычно проводятся в комнате, предназначенной для содержания обвиняемых или осужденных во время перерывов в судебном заседании, и могут проводиться на любом языке…».

B. СВИДАНИЯ С ЧЛЕНАМИ СЕМЬИ

42. В соответствии со статьей 12 (1) Закона о предварительном заключении 1993 года, разрешение на свидания задержанного с родственниками (обычно, раз в месяц на 1–2 часа) может быть выдано администрацией учреждения содержания под стражей, но только с письменного согласия следователя или суда, работающих по делу, в зависимости от того, на какой стадии находится разбирательство.
43. Соответствующие положения Уголовно-процессуального кодекса 1960 года гласят:
Статья 162. Свидание с арестованным
«Свидание родственников или других лиц с арестованным может разрешить лицо или орган, в производстве которого находится дело. Продолжительность свидания устанавливается от одного до двух часов. Свидание может быть разрешено, как правило, не более одного раза в месяц.
Статья 345. Предоставление родственникам разрешения
на свидание с осужденным
До вступления приговора в законную силу председательствующий или председатель соответствующего суда обязаны дать разрешение близким родственникам осужденного по их просьбе на свидание с осужденным, находящимся под стражей.

C. ДРУГОЕ ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

Другое применимое национальное законодательство цитируется в решениях Nevmerzhitsky v. Ukraine (№ 54825/00, §§53–61, ECHR 2005-II (выдержки)) и Shalimov v. Ukraine (№ 20808/02, §§39–42, 4 March 2010).

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

A. ОТЧЕТ УКРАИНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ О ВИЗИТЕ В УКРАИНУ, ОРГАНИЗОВАННОМ ЕВРОПЕЙСКИМ КОМИТЕТОМ ПО ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ ПЫТОК И БЕСЧЕЛОВЕЧНОГО ИЛИ УНИЗИТЕЛЬНОГО ОБРАЩЕНИЯ ИЛИ НАКАЗАНИЯ (КПП) 10–26 СЕНТЯБРЯ 2000 ГОДА

«b. Изоляторы временного содержания (ИВС)
…
49. Несмотря на меры, упомянутые в ответах украинских властей на рекомендации КПП в двух его предыдущих докладах, делегация не заметила никаких заметных улучшений условий содержания под стражей в посещенных ИВС… Комитет считает, что было бы более полезно выделить основные недостатки в ИВС в общем, без углубленного анализа каждого посещенного ИВС, так как во всех ИВС наблюдаются схожие проблемы.
50. Большинство посещенных ИВС были переполнены. Например, в Севастопольском ИВС в камерах площадью 15 м2 содержалось до 10 человек, а в нескольких камерах заключенных было больше, чем кроватей.
51. Во всех посещенных ИВС, доступ к естественному свету был затруднен из-за густой металлической сетки или жалюзи, а искусственное освещение было, в общем, недостаточным. Читать при таком освещении очень тяжело для глаз. Вентиляция было недостаточной, и воздух в камерах был тяжелый. Недостаток вентиляции усугублялся тем неприятным запахом к камерах, поскольку, как правило, задержанным не предоставлялись ни средства для уборки камер, ни возможность помыться иначе, как в тазу с холодной водой. Только в ИВС в Литне все задержанные имели возможность посещать душ. Кроме того, санитарные условия почти во всех посещенных ИВС оставляли желать лучшего. Заметным исключением был Симферопольский ИВС, где делегация отметила, что в камерах чисто, и задержанные снабжены основными средствами личной гигиены.
В ряде ИВС не хватало матрасов и одеял для всех задержанных, в то время как чистота имеющихся была сомнительной. Кроме того, за одним или двумя исключениями, в посещенных ИВС не было двориков для прогулок. Не был организован досуг, а во многих ИВС задержанным даже не были разрешены газеты.
52. В большинстве ИВС, одноразовое питание дополнялась продуктовыми посылками от родственников. С лицами, не имеющими родственников, делились продуктами другие заключенные. Учитывая то, что милиция не в состоянии финансово обеспечить достаточное питание заключенных, продуктовые посылки не должны подвергаться чрезмерным ограничениям.
КПП уже излагал свою позицию… в отношении свободного доступа к питьевой воде, и он обеспокоен тем, что задержанные в Киевском ИВС не имели такого доступа.
53. В свете неприемлемых условий, упомянутых выше, КПП был особо встревожен информацией, что значительное число задержанных содержались в ИВС на течение срока, гораздо превышающего 10-дневный предел, предусмотренный законом.
…
57. Комитет уже приветствовал меры, принятые украинскими властями в ответ на непосредственные наблюдения, сделанные его делегацией. Несмотря на эти меры, украинские власти должны сделать еще многое, чтобы выполнить свое обязательство содержать лиц, лишенных свободы, в условиях, полностью совместимых с человеческим достоинством. Для достижения стойкого прогресса, самое пристальное внимание должно быть уделено сокращению переполненности. Только в этом случае усилия украинских властей смогут быть плодотворными. Тем не менее, должны быть предприняты определенные промежуточные шаги для улучшения ситуации. Поэтому КПП призывает украинские власти незамедлительно принять следующие меры, уже изложенные в его двух предыдущих докладах:
Обеспечить, чтобы все лица, содержащиеся в ИВС:
— снабжались средствами личной гигиены и имели возможность мыться каждый день;
— имели возможность принять теплый душ по прибытию и по крайней мере один раз в неделю в период их содержания под стражей;
— снабжались необходимыми средствами, для поддержания чистоты и гигиены в камерах;
— имели возможность получать посылки с момента задержания.
Обеспечить, чтобы задержанные лица, во всех ИВС, обеспечивались материалами для чтения (если в учреждении нет библиотеки, задержанные должны иметь право получать газеты и книги от родственников).
Пересмотреть нормативные акты и практику, касающиеся контактов задержанных с внешним миром».

B. ОТЧЕТ УКРАИНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ О ВИЗИТЕ В УКРАИНУ, ОРГАНИЗОВАННОМ ЕВРОПЕЙСКИМ КОМИТЕТОМ ПО ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ ПЫТОК И БЕСЧЕЛОВЕЧНОГО ИЛИ УНИЗИТЕЛЬНОГО ОБРАЩЕНИЯ ИЛИ НАКАЗАНИЯ (КПП) 24 НОЯБРЯ — 6 ДЕКАБРЯ 2002 Г.

Соответствующие части отчета гласят:
«b. Изоляторы временного содержания (ИВС)
…
40. Последующее посещение ИВС в Киеве выявило некоторые улучшения: учреждение не было переполнено (100 заключенных на 156 мест); третий этаж был отремонтирован, и каждый заключенный на этаже имел свою кровать; вентиляционная система на втором этаже была усовершенствована. Кроме того, теперь имеются два дворика для прогулок. Однако поступило множество жалоб, что прогулки ограничены примерно десятью минутами. Заключенные снабжены матрасами и одеялами (хотя и грязными). Следует сказать, что на окнах камер по-прежнему имелись ставни, а другие этажи находились в состоянии крайней запущенности (см., среди прочего, пункт 48 отчета о визите 2000 года).
41. Что касается других посещенных ИВС, Комитет хочет подчеркнуть, что самые лучшие материальные условия наблюдались в Ужгородском изоляторе. Камеры там хорошо освещенные, частично естественным светом, чистые, правильно оборудованные (кровати, матрасы, одеяла, стол, скамьи) и просторные (от 11 до 25 м2). Правда, есть один серьезный недостаток — отсутствие внешнего дворика для прогулок.
Во всех остальных местах материальные условия были, мягко говоря, средними. Большинство замечаний, высказанных в предыдущих отчетах, все еще справедливы. Хотя кое-какие меры были приняты незадолго до визита КПП, такие как покраска камер и предоставление матрасов и одеял (например, в Житомире и Одессе), в камерах по-прежнему не было естественного освещения, а искусственное освещение и вентиляция были недостаточными. Туалеты в камерах были недостаточно изолированы, если вообще изолированы, а умывальники требовали ремонта. Как и ранее, доступ к средствам гигиены зависел от передач, получаемых заключенными, а также не имелось условий для соблюдения личной гигиены.
Ситуация с питанием отличалась: в некоторых ИВС питание было трехразовым, в то время как в других оно было двух- или даже одноразовым.
…
43. Кроме того, наблюдалась чрезвычайная переполненность учреждений: например, анализ регистрационных журналов в Мукачевском ИВС показал, что там находились до 42 заключенных при официальной вместимости 28 человек, а в Хустовском ИВС — до 35 на 22 места.
…
45. …Далее, КПП рекомендует:
— немедленно обеспечить, чтобы в тех ИВС, где имеются дворики для прогулок, заключенные имели реальный доступ туда в течение одного часа ежедневно;
— немедленно обеспечить, чтобы во всех ИВС заключенные были снабжены полным комплектом чистых постельных принадлежностей, с регулярной стиркой;
— немедленно обеспечить, чтобы во всех ИВС заключенные были снабжены основными гигиеническими принадлежностями с возможность мыться каждый день (включая горячий душ один раз в неделю в течение всего заключения);
— немедленно обеспечить, чтобы во всех ИВС заключенные получали питание соответствующее число раз;
— обеспечить достаточную изоляцию туалетов в камерах;
— обеспечить доступ заключенных к материалам для чтения во всех ИВС;
— обеспечить, чтобы количество заключенных в ИВС не превышало официальную вместимость, и принять меры для постепенного уменьшения числа заключенных; конечной целью должно быть предоставление жилого пространства не менее 4 мІ на человека».

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

44. Заявитель жаловался на условия его содержания в Дебальцевском ИВС с 8 по 15 июля 2002 года, и утверждал, что во время слушаний в Апелляционном суде он содержался в «клетке» с металлическими прутьями. Он сослался на статью 3 Конвенции, которая гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

A. ПРИЕМЛЕМОСТЬ

45. Правительство утверждало, что в своем обращении заявитель не предъявил никаких жалоб относительно содержания в «клетке».
46. Суд отмечает, что соответствующая жалоба была подана в одном из писем заявителя, на которое он ссылался в своем обращении.
47. Суд отмечает, что эти жалобы в соответствии со статьей 3 не является явно необоснованными по смыслу статьи 35 §3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. СУЩЕСТВО ДЕЛА

1. Условия содержания в Дебальцевском ИВС

a. Аргументы сторон

48. Заявитель утверждал, что камеры были плохо освещены, продуктов питания было недостаточно, он не имел доступа к туалету, и в камерах не было водоснабжения. Он отметил, что в то время КПП подчеркнул проблемы, существующие в местах содержания под стражей, и утверждал, что правительство должно продемонстрировать, что условия в Дебальцевском ИВС отличались от условий в других аналогичных учреждениях.
49. Правительство утверждает, что документы, касающиеся соответствующего периода содержания заявителя под стражей, были уничтожены, так как срок их хранения истек. Однако они отметили, что заявитель жаловался на условия его содержания под стражей национальным властям, и, согласно информации, предоставленной бывшим начальником ИВС, заявитель содержался в камерах №№ 1, 2, 3 и 4. Каждая из этих камер имеет размер 12,9 м2 и рассчитана на четырех человек. В камерах имелись четыре кровати, стол, скамейки и необходимые санитарные условия, в том числе канализация и водоснабжение. Лица, содержащиеся в СИЗО, имели отдельные кровати и постельное белье. Они были обеспечены трехразовым горячим питанием. Заявитель также получил все посылки с едой и одеждой, которые присылали его родственники.
50. Кроме того, они отметили, что, по жалобе заявителя, Дебальцевская прокуратура исследовала условия содержания заявителя под стражей и не обнаружила никаких нарушений соответствующего законодательства (см. пункт 39 выше). Прокурор также отказал в возбуждении уголовного дела в отношении персонала ИВС (см. пункт 36 выше). Ни заявитель, ни его адвокат не оспорили это отказ, что, по мнению Правительства, свидетельствует о том, что заявитель согласился с выводами прокуратуры. Они отметили, что нет никаких оснований ставить под сомнение выводы национальных властей в связи с условиями содержания заявителя под стражей.
51. Правительство пришло к выводу, что условия содержания заявителя под стражей не были нарушением статьи 3 Конвенции.
52. Заявитель не согласился с доводами правительства, заявив, что окна в камерах были закрыты гофрированными листами железа с отверстиями для вентиляции. Эти листы защищали ни от холода, ни от жары. Отопления не было. В камере не было умывальника, и кран располагался непосредственно над унитазом, так что он был вынужден мыться над экскрементами. Заявитель также утверждал, что в камерах не было дневного освещения. Несмотря на наличие двора, его не выводили на прогулки. Камеры были переполнены. В камере, рассчитанной на четырех человек, находились семь заключенных. Учитывая, что половина заключенных курили, и не было никакой надлежащей вентиляции, заявитель не мог нормально дышать. Заявитель также возражали против заявления Правительства о том, что задержанным было предоставлено постельное белье. Он утверждал, что ему пришлось спать прямо на металлической скамейке, которая зимой была очень холодной.
53. Он также утверждал, что расследование его жалобы в отношении условий содержания под стражей не было независимым и профессиональным, а органы прокуратуры не имели экспертных знаний в области санитарии, гигиены и питания. Он посчитал бесполезным оспаривать заявления, не соответствующие действительности.

b. Оценка Суда

54. Суд повторяет, что утверждения о жестоком обращении должны быть подтверждены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Суд использует стандарт доказывания «вне разумного сомнения». В соответствии с его прецедентным правом, доказательство может следовать из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций факта. Более того, уровень убедительности, необходимый для достижения конкретного заключения и, следовательно, распределения бремени доказывания, неразрывно связан со спецификой фактов, характером сделанных заявлений и конкретным правом, предусмотренным Конвенцией (см., среди прочего, Nachova and Others v. Bulgaria [GC], №№ 43577/98 и 43579/98, §147, ECHR 2005-VII; Ilaşcu and Others v. Moldova and Russia [GC], № 48787/99, §26, ECHR 2004-VII; и Akdivar and Others v. Turkey [GC], 16 September 1996, §168, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV).
55. Суд уже неоднократно подчеркивал, что дела, касающиеся заявлений о ненадлежащих условиях содержания под стражей, не подлежат строгому принципу affirmanti incumbit probatio (тот, кто что-то утверждает, должен доказать это утверждение), поскольку в таких случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, способной подтвердить или опровергнуть эти утверждения. Отсюда следует, что, после того, как Суд уведомляет Правительство о жалобе заявителя, на Правительство возлагается задача сбора и подготовки соответствующих документов. Если оно не представит убедительных доказательств в отношении материальных условий содержания под стражей, это может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя (см. Gubin v. Russia, № 8217/04, §56, 17 June 2010, и Khudoyorov v. Russia, № 6847/02, §113, ECHR 2005-X (выдержки)).
56. В данном деле Правительство не предоставило никаких документов, ссылаясь на их уничтожение по истечении срока хранения. Они сослались на выводы прокурора, который расследовал жалобу заявителя и не нашел нарушений в условиях содержания под стражей (см. пункты 39 и 50 выше). Эти данные, однако, не опровергают все утверждения заявителя. Вопросы вентиляции и закрытых окон не были освещены в вышеуказанных документах, хотя Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП) отметил эту проблему как общую для большинства учреждений такого типа. То же касается и вопроса ежедневных прогулок, который не упоминается в документах, упомянутых Правительством. Кроме того, по мнению Суда, соблюдения национальных стандартов в отношении условий содержания недостаточно для удовлетворения требований статьи 3. Национальные стандарты сами должны соответствовать минимальным приемлемым стандартам. Что касается переполненности, Правительство перечислило камеры, в которых содержался заявитель, и указало их размер, 12,9 м2, не упомянув фактическое количество заключенных, содержавшихся в этих камерах, в то время как заявитель утверждал, что он был вынужден делить эти камеры с шестью другими лицами. Правительство не смогло опровергнуть эти обвинения из-за уничтожения документов, как упоминалось выше. С другой стороны, переполненность фигур камер также упоминается в докладах КПП среди периодических проблем украинских пенитенциарных учреждений. Из утверждений заявителя следует, что на каждого задержанного приходилось менее 2 м2 жилой площади, что намного ниже стандартов, разработанных в прецедентном праве Суда (см., среди прочего, Kalashnikov v. Russia, № 47095/99, §97, ECHR 2002 VI; и Melnik v. Ukraine, № 72286/01, §103, 28 March 2006).
57. Утверждения заявителя о переполненности, отсутствии прогулок на свежем воздухе, проблемах с вентиляцией и отсутствии дневного освещения в камерах, которые не были опровергнуты Правительством, являются достаточными для того, чтобы Суд пришел к выводу, что физические условия содержания заявителя под стражей в период с 8 по 15 июля 2002 года в Дебальцевском ИВС являлись унижающим достоинство обращением в нарушение статьи 3 Конвенции.

2. Содержание заявителя в металлической «клетке» во время слушания

58. Заявитель считал, что государство несет ответственность за унижение, которое испытал заявитель, находясь в «клетке» во время слушаний, независимо от того, было ли это унижение преднамеренным. Он чувствовал дискомфорт и стыд, будучи отделенным от остальной части зала, полного людей.
59. Правительство утверждало, что государственные органы не имели намерения оскорбить или унизить заявителя. Его содержали за решеткой на законных основаниях, а именно на основании Инструкции порядке конвоирования обвиняемых или осужденных в, из или в судах по требованию судебных властей, исключительно в интересах общественной безопасности. Решетка предназначалась для того, чтобы отделить обвиняемых, к которым применена мера пресечения в виде содержания под стражей, от судей и от присутствующих в зале суда, чтобы эти лица были надежно защищены в ходе слушаний.
60. По мнению Правительства, содержание заявителя в «клетке» никак не могло причинить ему страдания или унижения, интенсивность которых превышала бы неизбежный уровень страданий и унижения, присущий содержанию под стражей. Они отметили, что заявитель не обосновал эту жалобу никакими аргументами, и пришли к выводу, что содержание заявителя за решеткой не являлось унижающим достоинство обращением в смысле статьи 3 Конвенции.
61. Суд повторяет, что мера пресечения, как правило, не порождает вопросов в соответствии со статьей 3 Конвенции, если эта мера применяется в связи с законным содержанием под стражей и не влечет за собой применение силы или публичность, превышающие обоснованно необходимый уровень. В этой связи важно учитывать, например, существует ли опасность, что задержанный может скрыться или причинить какой-либо вред (см. среди прочего, Raninen v. Finland, 16 December 1997, §56, Reports 1997-VIII, и Öcalan v. Turkey [GC], № 46221/99, §182, ECHR 2005 IV).
62. В последние годы Суд уже рассматривал вопрос о содержании лица в металлической «клетке» в ходе судебных слушаний в ряде дел против Грузии, Армении и России (см. Ramishvili and Kokhreidze v. Georgia, № 1704/06, §§96ю102, 27 January 2009; Ashot Harutyunyan v. Armenia, № 34334/04, §§123–129, 15 June 2010; и Khodorkovskiy v. Russia, № 5829/04, §§123–126, 31 May 2011). В приведенных выше делах, в которых Суд установил нарушение статьи 3, заявители обвинялись в ненасильственных преступлениях, у них не было судимостей, и не имелось никаких доказательств того, что они были предрасположены к насилию, и «угроза безопасности» не подтверждалась никакими конкретными фактами. Кроме того, судебные рассмотрения дел этих заявителей привлекли значительное внимание средств массовой информации. Таким образом, был нарушен разумный баланс между интересами.
63. В данном деле, заявитель содержался в металлической «клетке» во время слушаний. По данным Правительства, соответствующее национальное законодательство предусматривает, что любой находящийся под стражей подозреваемый должен содержаться в металлической «клетке» во время судебного заседания в рамках стандартной процедуры (см. пункты 42 и 60 выше). Тем не менее, в функции Суда не входит рассмотрение этого закона в целом. Он должен оценить, была ли в деле заявителя эта мера оправдана в свете указанных выше критериев. В этой связи Суд отмечает, что заявитель, хотя и не имел судимостей, подозревался в совершении особо тяжких преступлений в отношении сотрудников милиции, которые пытались арестовать его по подозрению в совершении другого преступления. Кроме того, дело заявителя не было предметом общественного внимания в связи с широким освещением в средствах массовой информации, как в делах, упомянутых выше.
64. По мнению Европейского Суда, даже в отсутствие каких-либо других конкретных обстоятельств, подтверждающих угрозу безопасности, и в отсутствие оценки такого риска национальным судом, рассматриваемая мера пресечения не была, в обстоятельствах настоящего дела, чрезмерной, и поэтому не был достигнут уровень унижающего достоинство обращения по смыслу статьи 3 Конвенции. Соответственно, нарушения статьи 3 не было.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

65. Заявитель жаловался на нарушение статьи 5 §1 (с) Конвенции в связи с чрезмерной продолжительностью его содержания под стражей в ходе судебного разбирательства. Суд, в компетенцию которого входит анализ обстоятельств дела в соответствии с законом, решил рассмотреть эту жалобу в соответствии со статьей 5 §3 Конвенции, которая является в данном случае применимым положением. Заявитель также жаловался, что судебное разбирательство, касающееся его содержания под стражей в ходе судебного разбирательства, не соответствовало требованиям статьи 5 §4 Конвенции. Позднее он также жаловался на отсутствие судебного рассмотрения на стадии предварительного следствия. Соответствующие положения статьи 5 гласят:
«3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответ¬ствии с подпунктом «с» пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.
4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным».

A. ПРИЕМЛЕМОСТЬ

1. Невозможность для заявителя добиться судебного пересмотра законности его содержания од стражей во время досудебного следствия

66. Заявитель утверждал, что на стадии предварительного следствия он не имел доступа к суду, чтобы оспорить законность своего содержания под стражей.
67. Правительство отметило, что заявитель никогда не оспаривал законность своего ареста и содержания под стражей во время следствия.
68. Суд отмечает, что эта жалоба была впервые подана заявителем в июне 2009 года в ответ на замечание Правительства, что заявитель не добивался на досудебной стадии судебного рассмотрения законности его содержания под стражей по распоряжению прокурора. Эта жалоба существенно отличается от его первоначальной жалобы на нарушение статьи 5 §4 в отношении качества судебного рассмотрения законности его содержания под стражей, и, независимо от других доводов о неприемлемости (см. Shalimov v. Ukraine, № 20808/02, §57, 4 March 2010, и Nechiporuk and Yonkalo v. Ukraine, № 42310/04, §246, 21 April 2011), она должна быть отклонена, поскольку была подана спустя более пяти лет после того, как предварительное заключение заявителя закончилось по причине его осуждения. Следовательно, эта жалоба была подана несвоевременно и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§1 и 4 Конвенции.
2. Приемлемость оставшейся части жалобы
69. Суд отмечает, что оставшаяся часть жалобы заявителя в этой части не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 §3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. СУЩЕСТВО ДЕЛА

1. Продолжительность предварительного заключения

70. Заявитель утверждал, что его предварительное заключение было необоснованно продолжительным, и что при продлении его содержания под стражей прокуроры и суды использовали одинаковые основания, которые перестали оправдывать его дальнейшее содержание под стражей после определенного времени.
71. Правительство отмечает, что государство-ответчик может считаться ответственным только за содержание заявителя под стражей на территории Украины, которое началось 9 августа 2000 года. Таким образом, предварительное заключение заявителя продолжалось с 9 августа 2000 года по 6 апреля 2004 года, когда он был осужден.
72. Правительство утверждало, что заявитель подозревался в совершении серьезного преступления, которое требовало тщательного расследования и проведения многочисленных мероприятий. Уголовное дело касалось двух подозреваемых, пяти жертв и двадцати одного свидетеля. Следственные органы провели семь медицинских обследований, две психиатрические экспертизы, четыре баллистических экспертизы, три судебно-медицинских экспертизы, три цитологиче¬ских исследования, две реконструкции событий преступления, одиннадцать очных ставок, пятьдесят девять опросов свидетелей, пятнадцать обысков и два изъятия. В ходе судебного разбирательства было проведено двадцать пять слушаний, и заявитель подал пятьдесят одно ходатайство. Правительство утверждало, что во время следствия и суда национальные власти действовали с необходимым старанием.
73. Европейский Суд напоминает, что вопрос, является ли срок содержания под стражей разумным, не может быть оценен абстрактно. Это должно оцениваться в конкретном деле в соответствии с его особенностями, мотивами, указанными в решениях национальных судов, и документальными фактами, упомянутыми заявителем в его ходатайствах об освобождении. В данном деле длительное содержание под стражей может быть оправдано, только если имеются конкретные указания на подлинные требования общественного интереса, которые, несмотря на презумпцию невиновности, перевешивают право на уважение личной свободы (см., в частности, Labita v. Italy [GC], № 26772/95, §153, ECHR 2000 IV).
74. Суд отмечает, что досудебное содержание заявителя под стражей продолжалось три года и почти восемь месяцев. Он отмечает, что серьезность обвинений, выдвинутых против заявителя, и опасность его побега были упомянуты в первоначальном решении о содержании заявителя под стражей. Кроме того, опасность побега подтверждалась предыдущим поведением заявителя, когда он скрывается за границей под чужим именем в течение почти четырех лет. Местные власти явно опирались на эти основания в течение предварительного содержания заявителя под стражей, и Суд считает, что, с учетом серьезности этих оснований и длительности предварительного заключения заявителя, нарушения статьи 5 §3 Конвенции не было.

2. Статья 5 §4

75. Заявитель утверждал, что в ходе судебного разбирательства он жаловался на незаконность своего содержания под стражей, и суд отклонил его жалобу без тщательного рассмотрения. Заявитель также отметил, что между рассмотрениями проходило значительное время.
76. Правительство утверждало, что на стадии судебного разбирательства национальные суды рассматривали законность содержания заявителя под стражей несколько раз (1 августа 2001 года, 11 апреля и 3 августа 2002 года), и в каждом случае приходили к выводу, что мера пресечения была выбрана правильно.
77. Суд повторяет, что статья 5 §4 Конвенции дает арестованному или задержанному лицу право на рассмотрение процессуальных и материальных условий, необходимых для «законности», в терминах Конвенции, лишения его свободы. Это означает, что в суд с соответ¬ствующей юрисдикцией должен рассмотреть не только соблюдение процессуальных требований национального права, но и обоснованность подозрений, лежащих в основе ареста, а также законность цели, преследуемой арестом и последующим содержанием под стражей (см. Butkevičius v. Lithuania, № 48297/99, §43, ECHR 2002 II).
78. Суд отмечает, что ходатайство заявителя об освобождении от 10 января 2002 было рассмотрено судом только 11 апреля 2002 года, что не отвечает требованию безотлагательного рассмотрения. Как представляется, оперативность рассмотрения вопроса о законности содержания заявителя под стражей зависело от даты, на которую было назначено слушание по его делу, что, в обстоятельствах настоящего дела, было не в пользу заявителя. Эта проблема регулярно возникает в делах против Украины в связи с отсутствием четких и предсказуемых положений, которые регулировали бы такую процедуру на стадии судебного разбирательства, так чтобы она была совместима с требованиями статьи 5 §4 Конвенции (см. Molodorych v. Ukraine, № 2161/02, §108, 28 October 2010).
79. Соответственно, Суд считает, что имело место нарушение статьи 5 §4 Конвенции.

III. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЕЙ 6 И 13 КОНВЕНЦИИ

80. Заявитель жаловался, что ему не был предоставлен адвокат сразу же после его задержания, и что в течение пятнадцати дней доступ к нему его адвоката был ограничен. Он также жаловался, что его содержание в «клетке» с металлическими прутьями во время слушаний в суде нарушило его право на защиту. Он также жаловался, что у него не было эффективных средств правовой защиты в связи с приведенными выше жалобами. Он сослался на статью 6 §§1 и 3 (с) и статью 13 Конвенции.
81. Суд отмечает, что роль статьи 6 в совокупности со статьей 13 представляет собой lex specialis, то есть требования статьи 13 поглощаются более строгими требованиями статьи 6 (см., например, Efendiyeva v. Azerbaijan, № 31556/03, §59, 25 October 2007). Следовательно, Суд будет рассматривать настоящую жалобу исключительно в соответствии со статьей 6 Конвенции, которая, в соответствующей части, гласит:
«1. Каждый… при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое… разбирательство … независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона…
…
3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:
…
c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия…».

A. ПРИЕМЛЕМОСТЬ

82. Суд отмечает, что эти жалобы не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 §3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что жалобы не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.

B. СУЩЕСТВО ДЕЛА

83. Поскольку требования статьи 6 §3 следует рассматривать как отдельные аспекты права на справедливое судебное разбирательство, гарантированное статьей 6 §1, Суд будет рассматривать жалобы на нарушение этих двух положений в совокупности (см., среди прочего, Van Mechelen and Others v. the Netherlands, 23 April 1997, Reports 1997-III, p. 711, §49).

1. Право на правовую помощь на первоначальном этапе расследования

84. Правительство отметило, что заявитель был привезен в Украину 9 августа 2000 года; 11 августа следователь разъяснил ему его право на представительство, и заявитель использовал это право в тот же день. Все следственные действия с участием заявителя проводились в присутствии его адвоката. Что касается жалобы заявителя, что ему не позволяли встретиться с адвокатом Р. в течение пятнадцати дней после допроса 29 августа 2000 года, Правительство отметило, что в течение рассматриваемого периода было проведено только одно следственное мероприятие с участием заявителя — реконструкция картины преступления, которое, однако, было проведено с участием другого адвоката, г-на К., которая был допущен к участию в деле с 4 октября 2000 года по просьбе брата заявителя (см. пункт 16 выше). Кроме того, Правительство утверждало, что заявитель обращался с подобными жалобами в национальные суды, которые изучили их и не нашли нарушения процессуальных прав заявителя.
85. Заявитель утверждал, что допрос 29 августа 2000 года проводился без адвоката, хотя в свете выдвинутых против него обвинений юридическое представительство было обязательным, и он должен был быть представлен, даже против его желания. Таким образом, он считает, что национальные суды не должны были использовать показания, данные в ходе этого допроса. Он отметил, что в обвинительном заключении национальный суд ссылался на его показания, данные во время предварительного следствия, не делая различий между показаниями, данным во время его первого допроса, который был законным, и его второго допроса 29 августа 2000 года, который был незаконным.
86. Суд также напоминает, что, хотя и не абсолютное, право каждого обвиняемого в совершении уголовного преступления на эффективную помощь адвоката, назначенного, при необходимости, официально, является одним из основных элементов справедливого судебного разбирательства (см. Krombach v. France, № 29731/96, §89, ECHR 2001-II). Кроме того, статья 6 также применима до передачи дела в суд, и первоначальное несоблюдение этой статьи нанесет серьезный вред справедливости судебного разбирательства (см. Imbrioscia, cited above, §36; и Öcalan v. Turkey [GC], № 46221/99, §131, ECHR 2005 …). Применение статьи 6 §§1 и 3 (с) в ходе расследования зависит от обстоятельств конкретного дела. Статья 6, как правило, требует, чтобы обвиняемый мог воспользоваться помощью адвоката на начальных стадиях допроса в полиции. Праву на защиту, в принципе, будет нанесен невосполнимый вред, если признательные показания, данные в ходе полицейского допроса без доступа к адвокату, будут использоваться для вынесения обвинительного приговора (см. Salduz v. Turkey [GC], № 36391/02, §55, 27 November 2008).
87. Суд считает, что в обстоятельствах данного дела вопрос о юридическом представительстве следует оценивать с самого начала содержания заявителя под стражей в Украине. Суд отмечает, что, несмотря на то, что адвокат был назначен в день прибытия заявителя в Украину, для того, чтобы представлять его интересы в уголовном деле об убийстве и покушении на убийство сотрудников милиции, заявитель был дважды неофициально допрошен милицией до официального допроса в рамках расследования. В ходе этих допросов, которые, по данным милиции, относились к другим вопросам, заявитель якобы признался в убийстве сотрудника милиции — преступлении, за которое он разыскивался и был экстрадирован в Украину. Суд считает, что любой разговор задержанного подозреваемого и сотрудников милиции должен рассматриваться как официальный контакт, и не может называться «дачей объяснений», как заявил Донецкий областной апелляционный суд (см. пункт 29 выше). Суд отмечает, что обстоятельства данного дела показывают, что в ходе допроса в милиции без правовой помощи заявитель признался в очень серьезном преступлении. То, что он повторил свое признание в присутствии адвоката, не отменяет вывода, что защите прав заявителя был нанесен невосполнимый вред с самого начала судебного разбирательства, а национальные суды не отреагировали на эту процессуальную ошибку соответствующим образом, исключив эти показания из доказательной базы для осуждения заявителя .
88. Что касается жалобы заявителя на то, что он был допрошен без адвоката на более позднем этапе и лишен юридической помощи в течение двух недель, Суд, придя к выводу, что права заявителя в этой части были нарушены с самого начала судебного разбирательства, не будет рассматривать вопрос, повлиял ли допрос заявителя без адвоката 29 августа 2000 года на справедливость судебного разбирательства.
89. Следовательно, имело место нарушение статьи 6 §§1 и 3 (с) Конвенции в связи с допросом заявителя без адвоката в самом начале производства по уголовному делу.
2. Общение с адвокатом во время слушаний
90. Правительство утверждает, что адвокат заявителя сидел рядом с «клеткой», в которой заявитель содержался в ходе судебного разбирательства и мог общаться с ним. Кроме того, при необходимости конфиденциального общения между заявителем и его адвокатом, они в любой момент могли обратиться к суду с соответствующим ходатайством. Правительство заключило, что право заявителя на защиту не было нарушено тем, что заявитель содержался в «клетке».
91. Заявитель утверждал, что его адвокат был отделен от него решеткой, и место адвоката находилось в 3–5 метрах от «клетки», что препятствовало их эффективному общению. Он также жаловался, что стресс, вызванный пребыванием в «клетке», помешал его эффективной защите. Он также утверждал, что процедура организации конфиденциального общения с адвокатом была настолько сложной и длительной, что он использовал ее только один раз.
92. Суд ссылается на свои выводы о том, что меры безопасности в зале суда не представляются Суду несоразмерными в обстоятель¬ствах настоящего дела (см. пункт 64 выше). Представляется, что в ходе судебного разбирательства заявитель и его адвокат были заслушаны судом, кроме того, адвокату заявителя никак не препятствовали использовать все нужные ему средства для защиты интересов своего клиента. Меры безопасности, бесспорно, ограничивали информационное взаимодействие между заявителем и его адвокатом в ходе слушаний. Эти ограничения, однако, не привели к полному отсутствию общения между заявителем и его адвокатом, и заявитель не доказал, что он не имел возможности потребовать переноса места адвоката ближе к его «клетке», или что им было отказано в личном общении. Кроме того, не было доказано, что заявитель воспользовался своим правом поставить этот вопрос перед судом, который рассматривал дело (см. Seleznev v. Russia, № 15591/03, §69, 26 June 2008).
93. В этих обстоятельствах, Суд считает, что право заявителя на защиту в ходе слушаний не было неоправданно ограничено до такой степени, чтобы его правовая защита была неэффективной. Соответ¬ственно, нарушения статьи 6 §§1 и 3 в этой связи не было.

IV. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

94. Заявитель жаловался, что ему было отказано в свиданиях с семьей во время его пребывания под стражей в ходе судебного разбирательства. Суд счел, что эта жалоба может вызвать вопрос о нарушении статьи 8 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни…
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

A. ПРИЕМЛЕМОСТЬ

95. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 §3 (а) Конвенции. Кроме того, Суд отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. СУЩЕСТВО ДЕЛА

1. Аргументы сторон

96. Заявитель утверждал, что он был арестован 9 августа 2000 года, а свидание с семьей было разрешено только 6 апреля 2004 года, то есть, он не мог увидеться со своей семьей в течение трех лет и почти восьми месяцев. Он считает, что такое ограничение было необоснованным и несоразмерным, так как власти не продемонстрировали, каким образом свидание с семьей могло бы способствовать его побегу.
97. Правительство согласилось с тем, что во время судебного процесса, который продолжался с 1 августа 2001 года по 6 апреля 2004 года заявитель был лишен свиданий с родственниками. Только 6 апреля 2004 года, после осуждения, заявителю было разрешено свидание с родителями. Правительство согласилось с тем, что такое ограничение представляло собой вмешательство в семейную жизнь заявителя. Они отметили, однако, что заявитель подозревался в совершении особо тяжких преступлений, включая хранение огнестрельного оружия и убийство милиционера при попытке скрыть другое преступление. По их мнению, тяжесть обвинений, а также необходимость предотвращения его уклонения от правосудия, оправдывают ограничение свиданий с родственниками во время следствия и суда. Правитель-ство отметило, что такое ограничение четко предусмотрено Уголовно-процессуальным кодексом, и право усмотрения соответствующего органа разрешать или запрещать такие свидания визитов было необходимым в демократическом обществе для предотвращения побега подозреваемого или обвиняемого.
Правительство также отметило, что после осуждения лица, компетентный орган обязан позволить ему свидание с семьей.

2. Оценка Суда

a. Имело ли место вмешательство

98. Суд признает, и это не оспаривается сторонами, что имело место «вмешательство со стороны публичных властей» по смыслу статьи 8 §2 Конвенции в право заявителя на уважение его семейной жизни, гарантированное пунктом 1 статьи 8.

b. Было ли вмешательство оправданным

99. Суд должен изучить вопрос, было ли это вмешательство оправданным в соответствии с пунктом 2 статьи 8. В частности, чтобы не противоречить статье 8, вмешательство должно быть «предусмотрено законом», преследовать законную цель и быть необходимым в демократическом обществе для достижения этой цели (см. Silver and Others v. the United Kingdom, 25 March 1993, Series A, № 61, §84, и Petra v. Romania, 23 September 1998, Reports 1998-VII, §36).
100. Первый вопрос состоит в том, было ли вмешательство «предусмотрено законом». Это выражение требует, во-первых, чтобы оспариваемая мера имела основу в национальном законодательстве, а также относится к качеству соответствующего закона, требуя, чтобы он был доступен для заинтересованного лица, которое должно быть в состоянии предвидеть последствия применения этого закона, и быть совместимым с принципом верховенства права (см. Kruslin v. France and Huvig v. France, 24 April 1990, Series A, № 176-A, §27, и Series A, № 176-B, §26, соответственно).
101. Утверждая, что эти требования были выполнены, Правительство в своих письменных возражениях сослалось на положения статьи 162 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает, что свидания с родственниками могут быть разрешены задержанному во время предварительного заключения.
102. Суд отмечает, что в деле Shalimov было установлено, что статья 162 Уголовно-процессуального кодекса предусматривает, что следователь или судья могут разрешить свидания с родственниками во время предварительного заключения, но это положение не указывает с достаточной ясностью пределы и способы реализации права усмотрения, предоставленного органам государственной власти в отношении ограничения контактов задержанных с их семьями. Действительно, указанное положение не требует от государственных органов никакого обоснования своих решений или даже принятия каких-либо официальных решений, которые могут быть обжалованы, и, следовательно, не содержит никаких гарантий против произвола и злоупотреблений (см. Shalimov v. Ukraine, № 20808/02, §88, 4 March 2010). В данном случае национальный суд даже не сослался на упомянутое положение, и не представил никаких причин для отказа в свидании с родственниками, заявив, что в соответствии со статьей 345 Уголовно-процессуального кодекса, заключенным может быть разрешено свидание с семьей только после их осуждения. Такой ответ на запросы заявителя подтверждает более ранние выводы Суда в деле Shalimov, что украинскому законодательству в отношении свиданий с заключенных с семьей не хватает точности. Суд считает, что при таких обстоятельствах он не может сказать, что вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни было «предусмотрено законом», как требует статья 8 §2 Конвенции (см. Shalimov v. Ukraine, упомянутое выше, §§88 и 89).
103. С учетом вышеизложенного, Суд не считает необходимым рассматривать вопрос, было ли в данном случае вмешательство необходимым в демократическом обществе для достижения одной из законных целей по смыслу статьи 8 §2 Конвенции.
104. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в этом отношении.

V. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

105. Заявитель жаловался, что у него не было эффективных средств правовой защиты в отношении вышеуказанной жалобы по статьям 3 и 8 Конвенции, как это предусмотрено статьей 13 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
106. Правительство утверждало, что нарушения статей 3 и 8 Конвенции не было, и, следовательно, статья 13 в данном случае неприменима.

A. ПРИЕМЛЕМОСТЬ

107. Суд отмечает, что эта часть жалобы не является явно необо¬снованной по смыслу статьи 35 §3 (а) Конвенции. Кроме того, Суд отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. СУЩЕСТВО ДЕЛА

1. Отсутствие средств правовой защиты в отношении жалобы на условия содержания под стражей

108. Опираясь на свое прецедентное право (см., среди прочего, Melnik v. Ukraine, упомянутое выше, §§113–116, и Ukhan v. Ukraine, № 30628/02, §§91–92, 18 December 2008) и обстоятельства настоящего дела, Суд считает, что Правительство не доказало, что заявитель имел практический доступ к эффективному средству правовой защиты в отношении его жалоб, то есть средству, которое могло бы предотвратить возникновение или продолжение нарушений, или которое могло бы предоставить заявителю соответствующее возмещение.
109. Таким образом, Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в связи с отсутствием эффективных и доступных средств правовой защиты в национальном законодательстве в отношении жалобы заявителя на условия его содержания под стражей.

2. Отсутствие средств правовой защиты в отношении жалобы на вмешательство в семейную жизнь

110. Суд отмечает, что украинская правовая система дает лицам, находящимся в предварительном заключении, право на свидания с родственниками, но не предусматривает никаких процедур, которые позволили бы проверить, осуществляются ли дискреционные полномочия следователя и суда добросовестно, и являются ли решения о разрешении или запрещении свиданий с семьей хорошо мотивированными и обоснованными. Тем не менее, Суд напоминает, что статья 13 не может быть истолкована как требование наличия средств правовой защиты в национальном законодательстве (см. Appleby and Others v. the United Kingdom, № 44306/98, §56, ECHR 2003-VI; и Ostrovar v. Moldova, № 35207/03, §113, 13 September 2005). Таким образом, поскольку в национальном законодательстве нет никаких средств правовой защиты в отношении качества статьи 162 Уголовно-процессуального кодекса, жалоба заявителя несовместима с этим принципом (см. Shalimov v. Ukraine, № 20808/02, §§98 и 99, 4 March 2010). В этих обстоятельствах Суд не находит нарушения статьи 13 Конвенции.

VI. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

111. Заявитель представил ряд других жалоб по статьям 3, 5, 6, 7 и 13 и 34 Конвенции. Он также сослался на различные положения Всеобщей декларации прав человека, Международного пакта о гражданских и политических правах и Конвенции Организации Объединенных Наций против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.
112. Суд рассмотрел остальную часть жалобы заявителя. Тем не менее, в свете всех имеющихся в его распоряжении материалов, и в той мере, в какой эти вопросы находятся в пределах его компетенции, Суд считает, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, изложенных в Конвенции или протоколах к ней.
113. Следовательно, эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§3 (а) и 4 Конвенции.

VII. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

114. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения по¬следствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. УЩЕРБ

115. Заявитель потребовал выплатить ему 30 000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.
116. Правительство сочло это требование необоснованным и чрезмерным.
117. Учитывая обстоятельства дела в целом и принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 10 000 евро качестве компенсации нематериального вреда.

B. РАСХОДЫ И ИЗДЕРЖКИ

118. Заявитель также потребовал 2000 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в Суде.
119. Правительство отметило, что заявитель не обосновал свое требование никакими подтверждающими документами, и, более того, он получил юридическую помощь от Суда. Таким образом, они считают, что это требование должно быть отклонено.
120. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в том случае, если будет доказано, что они были фактически понесены и разумны. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить заявителю 1000 евро в этом отношении.

C. ПЕНЯ

121. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, к которой следует добавить три процентных пункта.

На основании этого Суд единогласно

1. Объявляет единогласно жалобы относительно условий содержания заявителя под стражей в Дебальцевском ИВС и его содержания в металлической «клетке» в ходе судебных слушаний, продолжительности его содержания под стражей и рассмотрения его законности, отсутствия правовой помощи на начальном этапе расследования и ограничения на его общение с его адвокатом в ходе слушаний, отсут¬ствия свиданий с родственниками во время следствия и суда, а также отсутствия средств правовой защиты в отношении жалоб на условия его содержания под стражей и отсутствие свиданий с родственниками приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;
2. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя в Дебальцевском ИВС;
3. Постановляет, четырьмя голосами против трех, что нарушения статьи 3 Конвенции в связи с содержанием заявителя в металличе¬ской «клетке» в ходе судебных слушаний не было;
4. Постановляет единогласно, что нарушения статьи 5 §3 Конвенции не было;
5. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 5 §4 Конвенции;
6. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 6 §§1 и 3 Конвенции в связи с допросом заявителя в отсутствие адвоката на начальной стадии расследования;
7. Постановляет единогласно, что нарушения статьи 6 §§1 и 3 Конвенции в связи с ограничением контактов заявителя с его адвокатом в ходе судебных слушаний не было;
8. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;
9. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 3;
10. Постановляет единогласно, что нарушения статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 8 не было;
11. Постановляет единогласно:
a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 §2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в национальную валюту государ¬ства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:
i) 10 000 (десять тысяч) евро, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда
ii) 1000 (одну тысячу) евро, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации расходов и издержек;
b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период, плюс три процентных пункта;
12. Отклоняет единогласно оставшуюся часть требований заявителя в отношении компенсации.
Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 20 сентября 2012 года, в соответствии с Правилом 77 §§2 и 3 Регламента Суда.

Д. Шпильманн
С. Филлипс

председатель
секретарь

 

В соответствии со статьей 45 §2 Конвенции и правилом 74 §2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагается совместное несовпадающее мнение судей Шпильмана, Жупанчича и Пауэр-Форде.

НЕСОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ ШПИЛЬМАНА, ЖУПАНЧИЧА И ПАУЭР-ФОРДЕ

1. Мы не можем согласиться с выводом Суда о том, что нарушение статья 3 Конвенции в связи с содержанием заявителя в металлической «клетке» в ходе судебного разбирательства не было. Содержание обвиняемых, даже не осужденных, в таких клетках, как представляется, является стандартной практикой в Украине (см. пункты 41 и 60 решения). Эта практика сама по себе весьма проблематична.
2. Суд неоднократно устанавливал нарушения в этом отношении, и обобщил свое прецедентное право в деле Khodorkovskiy v. Russia (№ 5829/04, 31 May 2011), сформулировав свое решение следующим образом:
«123. Суд отмечает, что практика помещения подсудимого в своего рода «специальный отсек» в зале суда существовал и, видимо, продолжает существовать в нескольких европейских странах (Армении, Молдове, Финляндии). В некоторых странах (например, в Испании, Италии, Франции и Германии) обвиняемого во время слушаний иногда помещают в стеклянную клетку. Такая практика уже рассматривалась в контексте гарантий презумпции невиновности в соответствии со статьей 6 §2 Конвенции (см. Auguste v. France, № 11837/85, Commission Report of 7 June 1990, D. R. 69, p. 104; а также Meerbrey v. Germany, № 37998/97, Commission decision of 12 January 1998). В последние годы Европейский Суд начал рассматривать эту практику и с точки зрения статьи 3 Конвенции. Так, в деле Sarban v. Moldova (№ 3456/05, §90, 4 October 2005) заявитель был доставлен в суд в наручниках и содержался в клетке во время слушаний, хотя он находился под стражей и на нем был надет хирургической воротник (см., напротив, Potapov v. Russia ((dec.), № 14934/03, 1 August 2006). Нарушение статьи 3 Конвенции было признано в деле, когда заявитель неоправданно находился в наручниках во время публичных слушаний (см. Gorodnichev v. Russia, № 52058/99, §§105–109, 25 May 2007). Применение наручников к заявителю привело к признания нарушения статьи 3 Конвенции в делах, когда не было доказано присутствие серьезного риска для безопасности (см. Henaf v. France, № 65436/01, §§51 и 56, ECHR 2003-XI; Istratii and Others v. Moldova, №№ 8721/05, 8705/05 и 8742/05, §§57 и 58, 27 March 2007).
124. Наконец, в недавнем деле Ramishvili and Kokhreidze v. Georgia, (№ 1704/06, §§98 et seq., 27 January 2009) Суд, в очень похожем фактическом контексте, принял следующее решение:
«…Публика видела заявителей [в зале суда] в… металлической клетке… На слушаниях присутствовали вооруженные охранники в черных масках… Слушания транслировались в прямом эфире… Такая суровая и враждебная обстановка в судебном разбирательстве могла привести среднего наблюдателя к выводу, что перед судом предстали «чрезвычайно опасные преступники». Помимо нарушения принципа презумпции невиновности, такое обращение в зале суда унизило заявителей… Суд также признал справедливыми утверждения заявителей о том, что присутствие спецназа в здании суда вызвало в них чувство страха, страдания и неполноценности…
Суд отмечает, что в отношении статуса заявителей как общественных деятелей, отсутствия судимостей и их должного поведения во время уголовного процесса, Правительство не представило никаких оправданий их содержания в клетке в ходе публичных слушаний и присутствия спецназа в здании суда. Ничто в материалах дела не свидетельствовало о том, что существовал малейший риск, что заявители, хорошо известные и, видимо, вполне безобидные люди, могут скрыться или прибегнуть к насилию во время их транспортировки в суд или во время слушаний…»
Этот подход был недавно подтвержден Судом в решении по делу случае Ashot Harutyunyan v. Armenia (№ 34334/04, §§126 et seq., 15 June 2010), когда заявитель содержался в металлической клетке в течение всего разбирательства в Апелляционном суде, и в котором Суд установил нарушение статьи 3 Конвенции в этой части.
125. По мнению Суда, большинство решающих элементов в грузинском и армянском делах, упомянутых выше, присутствовали и в данном деле. Так, заявитель был обвинен в ненасильственных преступлениях, он не имел судимостей, и не было никаких доказательств, что он предрасположен к насилию. Ссылка Правительства на определенный «риск для безопасности» является слишком неопределенной и не подтверждается никакими конкретными фактами. Похоже, что «металлическая клетка… в зале суда была установлена стационарно, и содержание в ней заявителя было обусловлено не реальным риском его побега или насилия, но тем простым фактом, что это было местом, где он, будучи обвиняемым по уголовному делу, должен был находиться» (см. Ashot Harutyunyan v. Armenia, упомянутое выше, §127). Кроме того, ничего не угрожало безопасности заявителя или безопасности других обвиняемых. Наконец, дело заявителя освещалось почти всеми основными национальными и международными средствами массовой информации, так что заявитель постоянно находился в сфере общественного внимания. Как и в деле Ashot Harutyunyan, Суд приходит к выводу, что «такое суровое обращение в ходе судебного разбирательства может привести среднего наблюдателя к выводу, что перед судом предстал чрезвычайно опасный преступник. Кроме того, [ Суд ] согласен с заявителем, что такое обращение унизило его в собственных глазах, если не в глазах общественности, и вызвало у него чувство неполноценности» (§128).
126. В целом, меры безопасности в зале суда, учитывая их кумулятивный эффект, были, в данных обстоятельствах, чрезмерными и могли обоснованно восприниматься заявителем и общественностью как унизительные. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что обращение было унижающим достоинство по смыслу этого положения».
3. Краткие рассуждения в пункте 63 постановления в поддержку вывода об отсутствии нарушения статьи 3 Конвенции представляются неубедительными.
4. Следует признать, что заявитель подозревался в особо тяжких преступлениях. Но это неправильный подход. Согласно принципу презумпции невиновности, единственным мотивом должно быть наличие фактических и конкретных угроз безопасности в зале суда. В пункте 64 решения Суд справедливо признает, что не было никаких конкретных фактов, подтверждающих угрозу безопасности. Более того, Суд подчеркнул отсутствие оценки такого риска национальным судом.
5. В таких условиях, даже в отсутствие широкого освещения в СМИ, содержание заявителя в металлической «клетке» само по себе составило унижающее достоинство обращение. Таким образом, мы считаем, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.