| Дата: | 20.10.2015 |
| Країна: | Венгрия |
| Судовий орган: | Европейский суд по правам человека |
| Номер справи: | 15529/12 |
| Коротко: | Нарушение статьи 3 Конвенции: защита от жестокого обращения; нарушение статьи 14 Конвенции: запрет дискриминации |
© Перевод Украинского Хельсинского союза по правам человека
Официальное цитирование – Balázs v. Hungary, no. 15529/12, § …, 20 October 2015
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ВТОРАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО БАЛАЖА ПРОТИВ ВЕНГРИИ
(Заявление № 15529/12)
РЕШЕНИЕ
Страсбург
20 октября 2015 года
Ходатайство о передачи дела на рассмотрение Большой Палатой
Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.
По делу Балажа против Венгрии,
Европейский суд по правам человека (Вторая Секция), заседая Палатой в составе:
Işıl Karakaş, Председатель,
András Sajó,
Nebojša Vučinić,
Helen Keller,
Egidijus Kūris,
Robert Spano,
Jon Fridrik Kjølbro, судьи,
и Stanley Naismith, Секретарь Cекции,
Рассмотрев дело в закрытых заседаниях 1 сентября и 22 сентября 2015 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:
ПРОЦЕДУРА
1. Данное дело основано на заявлении (№ 15529/12) против Венгрии, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Венгрии, Яношем Кристианом Балажем (далее – «заявитель»), 5 марта 2012 года.
2. Заявителя представлял Э. Муи, адвокат, практикующий в г. Эрд. Правительство Венгрии (далее – «Правительство») было представлено З. Таллоди, Министерство юстиции.
3. Заявитель утверждал, что власти не выполнили свое обязательство провести эффективное расследование расистского нападения на него, в нарушение статьи 14 Конвенции в совокупности со статьей 3 Конвенции.
4. 1 сентября 2014 года Правительство Венгрии было уведомлено об этой жалобе, а остальная часть заявления была признана неприемлемой
5. Заявитель и Правительство Венгрии представили свои замечания по вопросу о приемлемости и по существу жалобы. Кроме того, были получены замечания Европейского центра прав человека в Риме в качестве третьей стороны, которой было предоставлено право участия в письменной процедуре (статья 36 § 2 Конвенции, Правило 44 § 3 Регламента Суда).
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
6. Заявитель родился в 1991 году и проживает в городе Сегед.
7. 21 января 2011 года, в 4 часа утра, когда заявитель и его девушка, Д.Л., выходили из ночного клуба в Сегеде, их начали оскорблять трое незнакомых им мужчин в штатском. Трое мужчин оскорбительно высказывались относительно ромского происхождения заявителя и внешности его девушки.
8. Затем появился четвертый мужчина, Е.Д., который представился сотрудником полиции (на самом деле он являлся сотрудником исправительного учреждения). Когда Е.Д. собрался уйти, заявитель задал ему вопрос, используя оскорбительные выражения и нецензурную брань, после чего Е.Д. вернулся и начал драку, которая была прекращена тремя другими лицами, знакомыми заявителя.
После ссоры Е.Д. вызвал полицию. Прибыли двое сотрудников. Заявитель, Е.Д. и Д.Л. были доставлены в местное отделение полиции. Они были освобождены день спустя. Хотя и у заявителя, и у Е.Д. были видимые телесные повреждения, медицинский осмотр прошел лишь Е.Д. Согласно медицинскому заключению, у него были обнаружены синяки на виске и гематома в области правого глаза.
9. 23 января 2011 года заявитель был осмотрен врачом общей практики, который обнаружил синяки на его груди, спине, шее и лице.
10. 1 февраля 2011 года заявитель подал жалобу против Е.Д. в прокуратуру г. Сегеда. Он утверждал, что трое мужчин, которые его оскорбляли, выкрикивали: «Грязный цыган, тебе нужна сигарета? Вот деньги!» и бросали в него деньги и сигареты. Он также утверждал, что Е.Д., который представился на месте происшествия сотрудником полиции, спросил других: «Вы что, не в состоянии справиться с грязным цыганенком?», и, повернувшись к нему, назвал его цыганом. Заявитель также представил описание полученных им травм.
Кроме того, заявитель разъяснил, что день спустя он нашел Е.Д. в социальной сети. Он скопировал и передал в прокуратуру некоторые его сообщения.
11. В этих сообщениях Е.Д. рассказывал о том, как накануне он «пинал ногами цыгана, который валялся на земле, когда на него напали трое его приятелей». В ответ на поощрительные сообщения других пользователей Е.Д. разместил ссылку на видеофрагмент из художественного фильма, в котором использовались откровенно фанатичные и явно расистские выражения. Он добавил, что список лиц, в адрес которых главный герой видеофрагмента высказывает отвращение, можно дополнить «другим мусором, живущим среди нас».
12. 7 февраля 2011 года прокуратура возбудила в отношении Е.Д. уголовное дело по факту проявления «жестокости в отношении представителя группы», в соответствии со статьей 170 (1) Уголовного кодекса Венгрии.
13. 17 марта 2011 года были допрошены двое сотрудников полиции, которые выезжали на место происшествия, а также Д.Л. Последняя подтверждала версию событий, изложенную заявителем. Сотрудники полиции в своих показаниях не описали само происшествие – они прибыли на место уже после драки.
Трое знакомых заявителя, чье вмешательство положило конец драке, не были допрошены, и их личности не были установлены прокуратурой. Заявитель был допрошен по поводу их личностей, но он смог сообщить только их прозвища.
14. Параллельно прокуратура г. Сегеда возбудила официальное расследование по факту нарушения общественного порядка (garázdaság). 5 июля 2011 года Е.Д. был допрошен в качестве подозреваемого; он утверждал, что заявитель его спровоцировал. Он признал, что толкнул заявителя в целях самообороны, но утверждал, что не бил и не оскорблял его. Он утверждал, что не допускал никаких высказываний относительно ромского происхождения заявителя, а драка завязалась из-за того, что заявитель сам на него напал. Что касается своих комментариев в социальной сети, Е.Д. утверждал, что разместил их без какой-либо конкретной цели и уточнил, что «на самом деле он не бил молодого человека ногами по голове… если б он это сделал, у того были бы гораздо более серьезные травмы».
15. Решением от 20 июля 2011 года прокуратура прекратила производство по делу о «жестокости в отношении представителя группы», сочтя, что нет никаких доказательств того, что Е.Д. напал на заявителя из-за расовой ненависти. Опираясь на жалобу заявителя, показания Д.Л., и показания Е.Д., данные им в качестве подозреваемого в параллельном производстве, и медицинское заключение, прокуратура пришла к выводу, что установить, кто спровоцировал драку, и имелась ли причинно-следственная связь между оскорблениями в адрес заявителя и дракой, не представляется возможным.
26 июля 2011 года заявитель подал жалобу на решение о прекращении производства по делу.
16. 8 августа 2011 года адвокату заявителя была предоставлена возможность изучить материалы дела. В тот же день она ходатайствовала о допросе Е.Д. в качестве подозреваемого, или, по крайней мере, свидетеля; она также потребовала проведения очной ставки (szembesítés) между заявителем и Е.Д. Это ходатайство было отклонено на основании того, что Е.Д. уже был допрошен в качестве подозреваемого в параллельном производстве по обвинению в нарушении общественного порядка, и что его показания приложены к материалам дела в качестве письменных доказательств.
16 августа 2011 года заявитель также оспорил решение и ходатайствовал о принятии дальнейших мер по расследованию.
17. 8 сентября 2011 года Региональная прокуратура земли Чонград оставила решение первой инстанции без изменений, постановив:
«Принимая во внимание обстоятельства происшествия, как они были описаны потерпевшим и Д.Л., хотя они могли иметь под собой расистские мотивы, установить с достаточной вероятностью, то есть определенно и вне разумных сомнений, что Е.Д. жестоко обошелся с заявителем именно из-за ромского происхождения последнего, не представляется возможным. Расистские мотивы не могут быть установлены, в частности, поскольку до происшествия Е.Д. намеревался покинуть место происшествия и вернулся лишь после того, как потерпевший его спровоцировал, а единственной информацией по поводу начала драки являются противоречивые показания потерпевшего и Е.Д. Ни потерпевший, ни Д.Л. не представили подробные сведения о том, допускал ли Е.Д. дальнейшие расистские комментарии после того как вернулся, до или во время драки. Сообщения в сети Facebook, приложенные к уголовному делу, лишь доказывают, что накануне Е.Д. напал на неизвестное лицо ромского происхождения. На основании этих и последующих сообщений не представляется возможным установить определенно и вне разумных сомнений, что нападение произошло именно из-за ромского происхождения жертвы,.
На основании вышеизложенного и с учетом имеющихся сведений и доказательств, расистские мотивы Е.Д. являются весьма вероятными, но не могут быть установлены определенно и вне разумных сомнений».
Что касается дальнейших мер по расследованию, прокуратура указала, что, учитывая коренные противоречия между показаниями Е.Д., заявителя и Д.Л., проведение очной ставки не имеет шансов на успех. Кроме того, Е.Д. предоставил подробное описание событий в своих показаниях, данных в качестве подозреваемого в параллельном производстве, таким образом, дальнейшие допросы не представляются целесообразными.
18. 11 мая 2012 года районный суд г. Сегеда признал Е.Д. виновным в нарушении общественного порядка в связи с дракой с заявителем и назначил ему наказание в виде одного года лишения свободы условно.
II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
19. Соответствующая часть Уголовного кодекса Венгрии, действовавшего на момент рассматриваемых событий, гласит:
Статья 174/B
Жестокость в отношении представителя национальной, этнической или религиозной группы
«(1) Жестокость в отношении лица на основании его принадлежности к национальной, этнической или религиозной группе, а также применение силы или жестокости либо угроза совершить или не совершить какие-либо действия, являются тяжким преступлением и подлежат наказанию в виде лишения свободы на срок до трех лет».
Статья 339
Нарушение порядка
«(1) Лицо, демонстрирующее явно антиобщественное или жестокое поведение, вызывающее возмущение или тревогу других лиц, виновно в нарушении общественного порядка и подлежит наказанию в виде лишения свободы на срок до двух лет, если указанные действия не привели к совершению более тяжкого преступления».
20. Соответствующая часть Закона № XIX 1998 года об уголовном процессе гласит:
Статья 6
«(2) Уголовное дело может быть возбуждено лишь при наличии подозрения в совершении преступления и лишь в отношении лица, которое разумно подозревается в совершении данного преступления».
III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
21. Руководящие принципы «Преступления на почве ненависти: предупреждение и реагирование», опубликованные Бюро ОБСЕ в 2009 году, гласят:
«Глава 2 Идентификация преступлений на почве ненависти
Наиболее распространенная ошибка, которую допускают в ходе расследования преступлений на почве ненависти – это отказ или неспособность правоохранительных органов идентифицировать преступное деяние как преступление на почве ненависти. Поэтому крайне важно, чтобы полицейские и представители НПО, которые принимают жалобы или опрашивают потерпевших, имели в своем распоряжении некоторые критерии, позволяющие определить, что речь может идти именно о преступлении на почве ненависти.
Признаки преступления на почве ненависти – это объективные факты, которые указывают на то, что инцидент представляет собой преступление на почве ненависти. При наличии таких признаков инцидент должен быть зарегистрирован как возможное преступление на почве ненависти, а затем должно быть проведено дальнейшее расследование для выяснения мотива преступления. Наличие определенных признаков не является доказательством того, что инцидент представляет собой преступление на почве ненависти. Наличие мотива ненависти считается доказанным только после тщательного и полного расследования, результаты которого должны быть подтверждены судом.
Описание признаков преступления на почве ненависти может быть полезным для НПО в связи с тем, что эти признаки представляют собой объективную и убедительную фактическую базу, позволяющую требовать от полиции или других государственных органов рассмотрения конкретного инцидента как возможного преступления на почве ненависти.
Признаки преступления на почве ненависти
Государственными экспертами и правоохранительными органами выработаны руководящие принципы для идентификации преступлений на почве ненависти, включающие подробные перечни признаков таких преступлений. Эти перечни могут отличаться друг от друга, но наиболее распространенные признаки приведены ниже.
Впечатления жертвы и свидетелей
Впечатления жертвы (жертв) являются основным доказательством мотива предубеждения. Эти впечатления основываются на собственном опыте потерпевшего, связанном с предубеждением, на обстоятельствах нападения, опознании жертвой нападавших и многих других факторах. Иногда впечатления свидетелей также могут нести в себе важные указания на предполагаемый мотив преступника.
В некоторых государствах-участниках ОБСЕ, например, в Канаде и Соединенном Королевстве, любое зарегистрированное преступление, в отношении которого потерпевший, свидетель или полицейский предполагают наличие мотива ненависти, должно регистрироваться и расследоваться как потенциальное преступление на почве ненависти.
Поведение преступника
Виновные в преступлениях на почве ненависти часто заявляют о своем предубеждении до, во время или после совершения преступления. В большинстве случаев решающим доказательством мотива являются слова или символы, использованные самими преступниками. Лица, совершающие такие преступления, обычно желают заявить о своих взглядах жертвам и окружающим. Такие «послания» – от выкрикивания оскорблений до граффити – представляют собой веское доказательство мотива преступления.
Характеристики жертвы и преступника
Хотя наиболее распространенное представление о преступлениях на почве ненависти связывает их с нападениями на представителей меньшинств, это не всегда так. В зависимости от местных обстоятельств некоторые преступления на почве ненависти связаны со столкновениями между различными группами меньшинств, иногда с нападениями представителей меньшинства на представителей большинства (обычно это происходит в районах, где представители меньшинства составляют большинство населения). К обстоятельствам, которые могут указывать на преступление на почве ненависти, относятся следующие:
• Жертва отличается от преступника расой, вероисповеданием, этническим/национальным происхождением, нетрудоспособностью, половой принадлежностью или сексуальной ориентацией.
• Жертва принадлежит к группе, которую в районе, где произошел инцидент, с большим перевесом численно превосходит другая группа.
• Жертва принадлежит к сообществу, которое компактно проживает в определенных районах, и подверглась нападению, покинув такой район.
• Инцидент произошел в ходе внезапного нападения со стороны представителей большинства на район, преимущественно населенный представителями меньшинств (эта модель отражает историческую практику погромов, во время которых нападениям подвергалось меньшинство, живущее в основном в обособленных районах).
• Жертва принадлежит к меньшинству, на которое нападают представители другой группы населения.
• Между группами, к которым принадлежат преступник и его жертва, исторически существует враждебность.
К характеристикам жертвы, которые могут указывать на преступление на почве ненависти, относятся следующие:
• Жертву можно определить как лицо, «отличающееся» от нападавших и зачастую от большинства по таким признакам, как внешний вид, одежда, язык или вероисповедание.
• Жертва является известной личностью – например, религиозным лидером, правозащитником или представителем какой-либо организации – в общине, подвергающейся постоянной дискриминации;
• Жертва находится вместе с представителем меньшинства или же состоит с ним в браке.
Характеристики, поведение и прошлое предполагаемых преступников также могут нести потенциальные признаки, указывающие на мотив ненависти. Например:
• Заявления, жесты и другие действия до, во время или после инцидента, отражающие предубеждение в отношении группы или общины, к которой принадлежит объект инцидента или жертва;
• Одежда, татуировки или символы, типичные для конкретных экстремистских движений, например, свастика или другая нацистская символика, или одежда военного стиля;
• Поведение преступника (как, например, использование нацистского приветствия или участие в митингах или демонстрациях протеста, организованных группами ненависти) позволяет предполагать возможное членство в организации, пропагандирующей ненависть;
• Преступник имеет прошлый опыт совершения преступлений с подобным «почерком», жертвами которых были представители той же группы меньшинства или других меньшинств.
…
Предшествующие преступления или инциденты на почве ненависти
К другим признакам преступлений на почве ненависти относятся следующие:
• В том же районе и прежде происходили подобные инциденты, жертвами которых были члены той же группы.
• В прошлом жертве или жертвам причиняли беспокойство или угрожали по телефону или по почте в связи с их принадлежностью к конкретной группе.
• Ранее были зарегистрированы преступление или инцидент, которые могли привести к ответному преступлению на почве ненависти, направленному против членов группы, которая, как предполагается, несет ответственность за происшедшее.
Смешанные мотивы
При расследовании инцидентов и преступлений на почве ненависти важно принимать во внимание все возможные мотивы. Например, инцидент, жертвой которого стало какое-либо лицо по причине своих личных характеристик, может являться преступлением на почве ненависти, даже если в ходе этого инцидента жертва подверглась также и ограблению.
Возникает вопрос о том, было ли преступление мотивировано полностью или частично предубеждением и ненавистью. В некоторых странах при наличии смешанного мотива оно не будет рассматриваться как преступление на почве ненависти. Во многих зарегистрированных случаях лицам, подвергшимся нападениям по причине предубеждения и ненависти, был нанесен и какой-то другой дополнительный ущерб. Тот факт, что в ходе подобных нападений у пострадавших также были украдены ценные предметы, например, мобильный телефон или деньги, порой используется для того, чтобы утверждать, что данный инцидент не представлял собой преступления на почве ненависти. Важно проанализировать, не было ли конкретное лицо избрано в качестве объекта нападения потому, что в нем опознали члена конкретной этнической, религиозной или другой группы».
22. Доклад Европейской Комиссии по борьбе с расизмом и нетерпимостью от 19 марта 2015 года, подводящий итог пятому этапу контроля, содержит следующую информацию:
3. Расизм и гомо/трансфобная жестокость
«53. Расизм и гомо/трансфобная жестокость подпадает по действие статьи 216 Уголовного кодекса (жесткость по отношению к представителям сообщества). Согласно сведениям, предоставленным властями, в период с 2009 по 2013 годы сообщалось о 191 случае проявления жестокости на почве ненависти; 94 из которых привели к осуждению, из них 33 – к лишению свободы. Власти сообщили Комиссии, что 54% потерпевших от этих преступлений были ромами, 8,5% ‒евреями, и 17% случаев были связаны с проявлением жестокости по отношению к венгерскому меньшинству…
54. Жестокость на почве расизма в отношении ромов описывается как одна из ключевых проблем, с которой сталкивается сегодня Венгрия. Эти действия совершаются как экстремистскими группировками, так и отдельными лицами на почве расовой ненависти. В период с января 2008 года по сентябрь 2012 года было зафиксировано 61 нападение на ромов и их собственность, с использованием коктейлей Молотова, гранат и оружия. В результате этих действий погибли девять человек, включая двух несовершеннолетних, и десятки людей получили ранения».
23. Соответствующие фрагменты доклада Агентства ЕС по правам человека (FRA) о положении в Венгрии «Расизм, дискриминация, нетерпимость и экстремизм: обобщение опыта Греции и Венгрии» гласят:
«На заседании FRA в Венгрии была высказана тревога по поводу способа рассмотрения полицией инцидентов, связанных с ненавистью по отношению к ромскому населению. Бюро правовой защиты национальных и этнических меньшинств Венгрии (Nemzeti és Etnikai Kisebbségi Jogvédő Iroda – далее «NEKI») сообщило FRA, например, что в случае, произошедшем в мае 2012 года в Надьканиже, полиция квалифицировала антиромские граффити как нанесение ущерба собственности, в то время как расистские мотивы не были приняты во внимание. NEKI подало жалобу в полицию, утверждая, что этот случай должен расследоваться как преступление против национального сообщества. Полиция возбудила дело в соответствии с этой квалификацией, однако исполнители не были найдены, и расследование было приостановлено. Наблюдателями FRA был высказан ряд предположений относительно того, почему полиция не учитывает расистские мотивы при расследовании преступлений. Среди них была названа атмосфера негласной нетерпимости и предубеждения, которую можно наблюдать и в рядах полиции. Другой причиной мог быть тот факт, что преступления на почве ненависти являются труднодоказуемыми, и требуют больших трудовых и временных затрат, нежели другие типы преступлений. Сотрудники полиции часто стремятся побыстрее закрыть дело, чтобы не прикладывать усилия для установления расистских мотивов. Распознавание расистских мотивов требует специальных знаний и навыков, которых зачастую нет у сотрудников полиции, как установило FRA на встречах с полицией».
24. Соответствующие фрагменты Доклада Нильса Муижникса, представителя Европейской Комиссии по правам человека, составленного по результатам визита в Венгрию с 1 по 4 июля 2014 года, гласят:
«Несмотря на эти позитивные изменения, венгерские власти часто подвергаются критике за неспособность выявлять и эффективно реагировать на преступления на почве ненависти, включая отсутствие расследования преступлений, предположительно совершенным по расистским мотивам. Власти Венгрии указали, что в 2013 году было выявлено 48 случаев преступлений на почве ненависти (включая высказывания на почве ненависти), 30 из которых стали предметом уголовного расследования. Этот факт говорит о росте количества таких преступлений по сравнению с 2009 годом (сообщалось о 15 случаях и 18 уголовных делах). Однако указанные цифры являются лишь верхушкой айсберга, так как известно, что большинство преступлений на почве ненависти не регистрируются полицией в качестве таковых, или о них вовсе не сообщают в полицию, в том числе, из-за недоверия к полиции со стороны представителей меньшинств. Среди причин недостаточно точной квалификации преступлений (преступления на почве ненависти преследуются как незначительные правонарушения), которые были представлены вниманию представителя Комиссии, можно назвать: отсутствие специальных руководств и подготовки сотрудников правоохранительных органов; чрезмерная загруженность и текучка среди небольшого числа существующих специалистов по преступлениям на почве ненависти; а также недостаточное использование доступных средств для расследования преступлений на почве ненависти. Представляется также, что, с целью повышения уровня раскрываемости, некоторые прокуроры предпочитают предъявлять обвинения в совершении обычных преступлений, поскольку они легче доказуемы. Что касается более специфичных преступлений, совершаемых экстремистскими группами, подчеркивается необходимость лучшего взаимодействия между полицией и органами разведки. Наконец, в силу несовершенства системы поддержки жертв преступлений, жертвы преступлений на почве ненависти не получают необходимой правовой помощи и психологической поддержки»,
ПРАВО
I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 14 КОНВЕНЦИИ В СОВОКУПНОСТИ СО СТАТЬЕЙ 3 КОНВЕНЦИИ
25. Заявитель жаловался на то, что венгерские власти не выполнили свое обязательство провести эффективное расследование расистского нападения на него, и, в частности, что они не предприняли действий, достаточных для установления возможных расистских мотивов нападавшего. Он сослался на статью 3 и статью 14 Конвенции, которые гласят:
Статья 3
«Никто не должен повергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».
Статья 14
«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».
26. Правительство Венгрии оспорило утверждения заявителя.
A. Приемлемость жалобы
27. Правительство Венгрии утверждало, что Суд должен признать жалобу неприемлемой в силу неисчерпания внутренних средств правовой защиты. Ссылаясь на решение Суда по делу Horváth and Vadászi v. Hungary ((dec.), no. 2351/06, 9 November 2010), они утверждали, что заявитель должен был воспользоваться правом на подачу частного обвинения, предусмотренным статьей 199 (2) Уголовно-процессуального кодекса Венгрии.
28. Заявитель утверждал, что в деле Horváth and Vadászi v. Hungary ((dec.), no. 2351/06, 9 November 2010), Правительство Венгрии заявило, что г-жа Кисс не исчерпала внутренние средства правовой защиты, не воспользовавшись правом на подачу частного обвинения, предусмотренным статьей 199 (2) Уголовно-процессуального кодекса Венгрии, в целях возобновления прекращенного производства по уголовному делу, однако Суд отклонил эти доводы.
По утверждению заявителя, частное обвинение не имело никаких шансов на успех ни в его деле, ни вообще, учитывая финансовые последствия и сложности, связанные с дополнительными мерами по расследованию. Заявитель далее указал, что в упомянутом выше деле Horváth and Vadászi Суд не рассмотрел вопрос об эффективности частного обвинения.
29. Третья сторона, Европейский Центр по правам ромов, утверждала, что от лиц ромского происхождения не следует ожидать инициирования частного уголовного преследования в случаях, связанных с неспособностью властей расследовать преступления на почве ненависти. По мнению третьей стороны, требование инициировать уголовное разбирательство в рамках частного обвинения создало бы впечатление, что государственные органы имеют меньшую обязанность расследовать преступления на почве ненависти. Кроме того, было бы особенно несправедливо требовать от члена притесняемой группы принятия участия в следственных действиях. Наконец, третья стороны сочла, что если невозможность провести эффективное расследование обусловлена наличием ведомственного расизма, то требовать от потерпевшего ромского происхождения инициирования уголовного разбирательства в рамках частного обвинения означало бы заставить его противостоять укоренившимся проявлениям антиромских настроений.
30. Суд напоминает, что правило об исчерпании внутренних средств правовой защиты, установленное статьей 35 § 1 Конвенции, предполагает обязанность заявителя, в первую очередь, использовать средства правовой защиты, предусмотренных в национальной правовой системе, которые являются доступными и достаточными для получения компенсации в связи с предполагаемым нарушением прав. Если заявителю доступны несколько таких средств, статья 35 Конвенции должна применяться таким образом, чтобы отражать реальное положение заявителя для обеспечения эффективной защиты прав и свобод, гарантированных Конвенцией (см., в частности, Hilal v. the United Kingdom (dec.), no. 45276/99, 8 February 2000; и Krumpel and Krumpelova v. Slovakia, no. 56195/00, § 43, 5 July 2005). Несомненно, в случаях, когда заявитель может выбирать между средствами правовой защиты, а их сравнительная эффективность не очевидна, Суд склонен толковать требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты в пользу заявителя (см. Budayeva and Others v. Russia, nos. 15339/02, 21166/02, 20058/02, 11673/02 and 15343/02, § 110, ECHR 2008 (выдержки), а также упомянутые в этом решении дела). Кроме того, от заявителя, который воспользовался средством правовой защиты, являющимся несомненно эффективным и достаточным, нельзя требовать также использования других доступных ему средств, которые, возможно, не приведут к желаемому результату (см. Ivan Vasilev v. Bulgaria, no. 48130/99, § 56, 12 April 2007, а также упомянутые в этом решении дела).
31. В настоящем деле заявитель подал уголовную жалобу против Е.Д. в связи с «жестокостью в отношении представителя группы». Последовавшее разбирательство было способно привести к установлению и, при необходимости, наказанию виновных.
32. По мнению Суда, посредством этого средства правовой защиты государство имело возможность восстановить справедливость. Таким образом, следует считать, что заявитель довел существо своей жалобы до сведения национальных властей и использовал доступные ему на национальном уровне средства для получения компенсации. Таким образом, от заявителя не следовало ожидать подачи жалобы в рамках частного обвинения в отношении одних и тех же событий (см., с соответствующими изменениями, Borbála Kiss v. Hungary, упомянутое выше, § 26; и Matko v. Slovenia, no. 43393/98, § 95, 2 November 2006). В любом случае, заявитель жаловался на предполагаемую неэффективность расследования, проведенного властями, а не на отсутствие расследования как такового.
33. Что касается ссылки Правительства на дело Horváth and Vadászi, Суд считает, что его выводы в том деле неприменимы к настоящему делу, поскольку в том деле заявители не подавали жалобу в рамках частного обвинения в связи с расовой дискриминацией, и проверить эффективность этого средства правовой защиты в отношении таких жалоб не представляется возможным.
34. Следовательно, предварительные возражения властей Венгрии о неисчерпании внутренних средств правовой защиты должны быть отклонены.
35. Кроме того, власти Венгрии утверждали, что обвинение Е.Д. в нарушении общественного порядка лишило заявителя статуса жертвы.
36. Заявитель оспорил эту точку зрения, утверждая, что правонарушение, за которое был осужден Е.Д., не имеет никакого отношения к его жалобе на нападение на почве расовой ненависти.
37. Суд установил, что расследование по факту нарушения общественного порядка никоим образом не касалось утверждений заявителя о жестоком обращении на почве расовой нетерпимости. Действительно, описание объективной стороны этого правонарушения в статье 339 Уголовного кодекса Венгрии (см. § 19 настоящего решения) не содержит каких-либо элементов, затрагивающих жалобы на нападение на почве расовой ненависти.
В таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что решение суда не было направлено на предоставление заявителю компенсации в связи с жалобой на нарушение статьи 3 Конвенции, и заявитель не был лишен статуса жертвы. Жалоба, таким образом, не может быть отклонена как несовместимая ratione personae с Конвенцией.
38. Правительство, наконец, утверждало, что жалоба заявителя является несовместимой ratione materiae с Конвенцией, поскольку обжалуемое обращение не достигло минимального уровня жестокости, необходимого для признания нарушения статьи 3 Конвенции. По их мнению, это доказывает тот факт, что заявитель не выдвигал частных обвинений по поводу физического нападения или оскорбления.
39. Заявитель оспорил эту точку зрения, утверждая, что причиной, по которой он не выдвигал частных обвинений, было скорее отсутствие доверия к судебной системе, нежели незначительность нападения на него.
40. Суд полагает, что это вопрос тесно связан с существом жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции. Таким образом, он считает необходимым объединить рассмотрение возражений Правительства с рассмотрением жалобы по существу.
41. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.
B. Существо жалобы
1. Аргументы сторон
(a) Аргументы заявителя
42. Заявитель утверждал, что нападение на него было вызвано его ромским происхождением, и что власти не проявили желания провести тщательное расследование. Он отмечал, что государственная прокуратура отклонила его жалобу в связи с отсутствием доказательств того, что Е.Д. проявил «жестокость в отношении представителя группы». Он настаивал на том, что его заявлениям о расизме не было придано должное значение с тем, чтобы установить потенциальные расовые мотивы преступника. Он далее отметил, что прокуратура должна была оценить иные возможные проявления расовых мотивов, включая антиромские взгляды Е.Д. или его принадлежность к антиромским группировкам, о чем свидетельствовал, например, выбор им музыки и книг.
Кроме того, заявитель настаивал на том, что национальные власти не предприняли все необходимые шаги для того, чтобы выявить дополнительных свидетелей, способных дать показания о его драке с Е.Д. Он также указал, что прокуратура отклонила его ходатайство о принятии дополнительных следственных мер, включая очную ставку между ним и Е.Д.
(b) Аргументы Правительства
43. Правительство подчеркнуло, что расследование жалобы заявителя о нападении было проведено, и прокуратура установила относящиеся к делу факты, включая предполагаемые расовые мотивы преступника. Следственные органы получили свидетельские показания заявителя и его девушки, а также сотрудников полиции, прибывших на место происшествия.
В отношении расовых мотивов, которые могли быть причиной инцидента, Правительство отметило, что следствие уделило должное внимание утверждениям по этому поводу. В этой связи они оспорили доводы о том, что преступление, совершенное в отношении представителя национального меньшинства, было вызвано расовыми мотивами, поскольку инцидент мог произойти и по другим причинам. Они указали, что национальные власти прекратили расследование по факту «жестокости в отношении представителя группы», поскольку расовые мотивы преступника, а также тот факт, что причиной нападения послужило ромское происхождение заявителя, не могли быть установлены вне разумных сомнений.
(c) Аргументы третьей стороны
44. Европейский Центр по защите прав ромов рассматривал настоящее дело через призму «антиромских настроений» и утверждал, что в Венгрии существовали антиромские высказывания, проявления расизма и жестокость по отношению к ромам. Он указал на доклады специального докладчика ООН о современных формах расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости, мнения Международной Амнистии и Агентства ЕС по правам человека, свидетельствующие об антиромских нападениях, включая оскорбления, физические нападения или угрозы, а также на рост числа военизированных организаций расистской направленности.
45. Европейский Центр по защите прав ромов также утверждал, что общая ситуация в Венгрии показывает, что в государственных органах существовал ведомственный расизм по отношению к ромскому населению, о чем свидетельствует «нежелание властей оказывать адекватные профессиональные услуги гражданам в силу их этнической, культурной или расовой принадлежности». Он сослался на доклад о текущей ситуации Агентства ЕС по правам человека («Расизм, дискриминация, нетерпимость и экстремизм: обобщение опыта Греции и Венгрии»), который гласит, что наблюдается отсутствие эффективного применения законодательства о расследовании и преследовании преступлений на почве расизма. Он также указал, что в докладе Комиссии по правам человека Совета Европы по итогам визита в Венгрию с 1 по 4 июля 2014 года выражена озабоченность по поводу неспособности венгерских властей выявлять преступления на почве ненависти и адекватно реагировать на эти преступления.
46. Европейский Центр по защите прав ромов далее утверждал, что потерпевшие, заявляющие о расовых мотивах, находятся в уязвимом положении и едва ли способны доказать вне разумных сомнений, что они подверглись дискриминации, особенно если они одновременно являются жертвой неспособности властей провести эффективное расследование. Он утверждал, что анализ Судом статьи 14 Конвенции в совокупности с процессуальным аспектом статьи 2 или статьи 3 Конвенции (см., например, Nachova and Others v. Bulgaria [GC], nos. 43577/98 and 43579/98, ECHR 2005-VII; и Šečić v. Croatia, no. 40116/02, 31 May 2007) был ограничен, и Суд не рассмотрел вопрос, была ли неспособность провести эффективное расследование в целом обусловлена ведомственным расизмом. Европейский Центр предложил Европейскому Суду признать, что неспособность провести всеобъемлющее расследование преступлений на почве ненависти является следствием дискриминации, лишающей ромское население доступа к доказательствам нарушения статьи 14 Конвенции в совокупности с процессуальным аспектом статьи 3 Конвенции.
2. Оценка Суда
(a) Общие принципы
47. Суд напоминает, что для того, чтобы подпадать под действие статьи 3 Конвенции, жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня жестокости. Оценка этого минимального уровня относительна и зависит от всех обстоятельств дела, включая длительность жестокого обращения, его физическое и моральное воздействие, а также, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы. Дополнительные факторы, которые должны быть приняты во внимание, включают цель жестокого обращения, намерения или мотивы (см., например, El Masri v. “the former Yugoslav Republic of Macedonia” [GC], no. 39630/09, § 196, ECHR 2012). Суд признал некоторые виды обращения «бесчеловечными», в частности, в случаях, когда оно было преднамеренным, продолжалось на протяжении нескольких часов и причинило либо реальные физические повреждения, либо сильные физические и моральные страдания, и «унижающим достоинство», в случаях, когда такое обращение вызвало у жертв страх, тревогу и чувство неполноценности, способные их унизить (см., в частности, Labita v. Italy [GC], no. 26772/95, § 120, ECHR 2000-IV).
48. Даже в случаях, когда жертве не были причинены серьезные и длительные физические страдания, Суд устанавливал, что телесное наказание подростка может быть признано «унижающим достоинство», если оно касается ценностей, «защита которых является целью статьи 3 Конвенции, а именно, человеческого достоинства и физической неприкосновенности» (см. Tyrer v. United Kingdom, 25 April 1978, § 33, Series A no. 26). По тем же признакам, в деле, касающемся оскорбления лица с физическими и умственными недостатками, Суд постановил, что чувство страха и беспомощности, вызванное жестоким обращением, было достаточно серьезным, чтобы достичь уровня жестокости, необходимого для того, чтобы такое обращение подпадало под действие статьи 3 Конвенции, даже если заявителю лишь однажды были причинены телесные повреждения (см. Đorđević v. Croatia, no. 41526/10, § 96, ECHR 2012). Суд неоднократно рассматривал с точки зрения статьи 3 Конвенции ситуации, когда заявителям причинялись какие-либо телесные повреждения (см., например, Gäfgen v. Germany [GC], no. 22978/05, § 131, ECHR 2010, касающееся угрозы пыток; а также Kurt v. Turkey, 25 May 1998, §§ 133-34, Reports of Judgments and Decisions 1998-III, касающееся исчезновения родственника).
49. Кроме того, Европейская Комиссия по правам человека согласилась с тем, что в связи с действиями, за которые ответственны должностные лица государства, дискриминация по расовому признаку может, в некоторых обстоятельствах, сама по себе быть признана «унижающим достоинство обращением» по смыслу статьи 3 Конвенции (см. Horváth and Vadászi, упомянутое выше, и East African Asians v. United Kingdom, nos. 4626/70 и др., Доклад Комиссии от 14 декабря 1973, Decisions and Reports 78, pp. 57 and 62, §§ 196 and 207). Дискриминационные высказывания и расистские оскорбления могут, в любом случае, признаваться отягчающими обстоятельствами при рассмотрении жалоб в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. Moldovan and Others v. Romania (no. 2), nos. 41138/98 and 64320/01, § 111, ECHR 2005-VII (выдержки); и B.S. v. Spain, no. 47159/08, § 41, 24 July 2012). Такой подход был подтвержден в делах, связанных с обращением, за которое были ответственны частные лица (см. Identoba and Others v. Georgia, no. 73235/12, § 65, 12 May 2015; Abdu v. Bulgaria, no. 26827/08, §§ 23-24, 11 March 2014; и Koky and Others v. Slovakia, no. 13624/03, §§ 223-225, 12 June 2012).
50. Кроме того, Суд напоминает, что обязательство Высокой Договаривающейся Стороны по статье 1 Конвенции обеспечивать каждому, находящемуся под ее юрисдикцией, права и свободы, определенные Конвенцией, в совокупности со статьей 3 Конвенции, требует принятия шагов по обеспечению защиты каждого, находящегося в ее юрисдикции, от жестокого обращения со стороны частных лиц (см. M.C. v. Bulgaria, no. 39272/98, § 149, ECHR 2003-XII).
51. В случаях, когда лицо обоснованно утверждает, что оно стало жертвой действий, противоречащих статье 3 Конвенции, положения этой статьи требуют от национальных властей проведения эффективного официального расследования для установления фактов по делу, и выявления и наказания виновных. Суд уже приходил к выводу, что все перечисленное также необходимо в случаях обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, со стороны частных лиц (см. Valiulienė v. Lithuania, no. 33234/07, § 74, 26 March 2013; и Šečić v. Croatia, no. 40116/02, § 67, 31 May 2007)
Для того чтобы расследование было признано «эффективным», оно, в принципе, должно быть способно привести к установлению фактов по делу, а также выявлению и наказанию виновных. Это – не обязательство результата, а обязательство действия; власти должны предпринять все доступные им разумные шаги для сбора доказательств, касающихся происшествия (см. Milanović v. Serbia, no. 44614/07, § 86, 14 December 2010).
52. При расследовании случаев проявления жестокости, на государственные органы возлагается дополнительное обязательство предпринять все возможные шаги для разоблачения расистских мотивов и установления возможного влияния этнической ненависти и нетерпимости на события. Общеизвестно, что доказывание наличия расовых мотивов на практике часто связано с чрезвычайными трудностями. Обязательство государства-ответчика провести расследование возможных расовых мотивов актов жестокости является обязательством проявить усердие и не является абсолютной. Власти должны сделать все возможное в обстоятельствах конкретного дела для сбора доказательств, использовать все практические средства для установления истины и принятия полностью обоснованных, беспристрастных и объективных решений, уделяя должное внимание подозрительным фактам, которые могут указывать на расовую подоплеку правонарушения (см. Bekos and Koutropoulos v. Greece, no. 15250/02, § 69, ECHR 2005-XIII (выдержки)). Относиться к актам жестокости на почве расовой ненависти так же, как и к делам, не имеющим расистской окраски, означало бы закрывать глаза на особый характер действий, являющихся особенно пагубными для основных прав человека. Неспособность провести различие между существенно отличающимися друг от друга ситуациями также является неоправданным обращением, противоречащим статье 14 Конвенции (см. Nachova and Others v. Bulgaria [GC], nos. 43577/98 and 43579/98, § 160, ECHR 2005-VII, упомянутое выше). Суд также напоминает об особых требованиях к расследованию случаев нападения с расовой подоплекой, которое должно проводиться с удвоенной энергией и беспристрастностью, учитывая несомненную необходимость общественного порицания расизма с целью поддержки уверенности меньшинств в способности властей защитить их перед угрозой расистских правонарушений (см. Amadayev v. Russia, no. 18114/06, § 81, 3 July 2014).
53. Кроме того, Суд отмечал в предыдущих делах, что, в силу своей бурной истории и отсутствия постоянного пристанища, ромское население стало особым типом обделенного и уязвимого меньшинства. Таким образом, эта группа требует особой защиты (см. D.H. and Others v. the Czech Republic [GC], no. 57325/00, § 182, ECHR 2007-IV). Суд считает, что в случае совершения правонарушений с причинением вреда особо уязвимым группам населения, требуются особо решительные действия для расследования таких правонарушений.
54. Суд полагает, что обязанность властей установить возможную связь между расистским отношением и конкретным случаем жестокости является составным элементом обязательства, возлагаемого на государство статьей 14 Конвенции в совокупности со статьей 3 Конвенции, однако это также является одним из аспектов процессуального обязательства, вытекающего из статьи 3 Конвенции. В силу взаимодействия этих двух положений, вопросы, подобные тем, что затронуты в настоящем деле, могут подпадать лишь под одно из них, без рассмотрения другого, или могут потребовать рассмотрения в соответствии с обеими статьями Конвенции. Этот вопрос должен решаться в каждом деле с учетом фактов и характера сделанных заявлений (см. Abdu v. Bulgaria, упомянутое выше, § 31; B.S. v. Spain, no. 47159/08, §§ 59-63, 24 July 2012; Bekos and Koutropoulos, упомянутое выше, § 70).
55. В настоящем деле, в связи с тем, что утверждения заявителя о неэффективности расследования исходят именно из того факта, что власти недостаточно расследовали возможные расистские аспекты правонарушения, Суд полагает, что жалоба должна быть рассмотрена под углом статьи 14 Конвенции в сочетании со статьей 3 Конвенции.
(b) Применение этих принципов в настоящем деле
(i) Достигло ли нападение на заявителя необходимого уровня жестокости?
56. В настоящем деле заявитель участвовал в драке с молодым человеком, который, по утверждению заявителя, жестоко напал на него. В медицинском заключении, составленном после драки, указано, что у него были обнаружены синяки на груди, спине, шее и лице (см. § 9 настоящего решения). Причинение этих телесных повреждений усугублялось восприятием мотивов совершения преступления как расистских: заявитель утверждал, что до начала драки он подвергся расистским оскорблениям со стороны самого правонарушителя и трех других лиц.
57. Суд полагает, что в свете этих факторов и, в частности, потенциального оскорбления человеческого достоинства по расовым мотивам, если таковые имелись, обращение, которому подвергся заявитель, подпадает по действие статьи 3 Конвенции (см. Abdu, упомянутое выше, § 24). Таким образом, Суд считает, что возражения Правительства о несоответствии жалобы ratione materiae (см. § 38 настоящего решения) должны быть отклонены.
(ii) Было ли проведено эффективное расследование возможных мотивов инцидента?
58. В настоящем деле заявитель подал заявление в прокуратуру, тем самым поставив власти в известность относительно возможных расистских мотивов нападения. На основании жалобы заявителя прокурор начал расследование по факту жестокости в отношении представителя группы по статье 174/B Уголовного кодекса Венгрии. Принимая во внимание составные элементы объективной стороны правонарушения (см. § 19 настоящего решения), Суд считает, что расследование этого правонарушения было, в принципе, способно выявить его расистские мотивы, если таковые имелись.
Остается выяснить, было ли проведенное расследование надлежащим, то есть достаточно тщательным, для целей статьи 3 Конвенции.
59. Суд напоминает в этой связи, что отсутствие выводов по итогам расследования, не означает само по себе, что оно было неэффективным: обязательство провести расследование «является не обязательством результата, а обязательством действия» (см. Milić and Nikezić v. Montenegro, nos. 54999/10 and 10609/11, § 98, 28 April 2015).
60. Суд, прежде всего, отмечает, что органы, расследовавшие инцидент между заявителем и Е.Д., располагали показаниями заявителя и Д.Л., которые утверждали, что до начала драки Е.Д. обозвал заявителя «грязным цыганом».
61. Как ранее постановил Суд в деле Nachova, касавшемся утверждений сотрудников правоохранительных органов в связи с операцией с применением силы против представителей этнических и иных меньшинств, любые свидетельства о расистских высказываниях имеют прямое отношение к вопросу о том, было ли противоправное и основанное на ненависти проявление жестокости. Когда в ходе расследования обнаруживаются такие свидетельства, их следует проверить и, в случае их подтверждения, тщательно изучить все факты в целях выявления возможных расистских мотивов (см. Nachova, упомянутое выше, § 164).
Следовательно, оспариваемое высказывание, рассматриваемое на фоне документально признанного предубеждения и враждебности в отношении ромов, требовало проверки мотивов правонарушителя, а именно допущения о том, что поведение Е.Д. являлось преступлением на почве ненависти (см. § 21 настоящего решения).
62. Суд установил, что, согласно статье 174/B Уголовного кодекса Венгрии, действовавшего на момент рассматриваемых событий, жестокость в отношении лица в связи с его принадлежностью к конкретной группе считалось преступлением, за которое было предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет. Так, соответствующие положения запрещали жестокость или словесные оскорбления, на которые жаловался заявитель. Расследование было направлено на проверку того, были ли действия правонарушителя направлены против лица в силу его принадлежности к защищаемой группе. Национальные власти действительно установили, что заявитель, будучи ромом, подвергся жестокости и расистским оскорблениям, и что мотивом преступления могло быть предубеждение, и предприняли необходимые шаги для установления мотивов Е.Д.
63. Так, власти допросили Е.Д. на предмет возможной расистской подоплеки его поведения, пусть и в рамках параллельного расследования по делу о нарушении общественного порядка. Его показания были приложены в качестве документальных свидетельств к материалам дела о жестокости в отношении представителя группы.
64. В отсутствие признания Е.Д. о наличии расистских мотивов, следственные органы рассмотрели вопрос о том, можно ли сделать предположение о наличии таких мотивов на основании слов, действий или обстоятельств инцидента. В частности, они приняли во внимание показания заявителя и его девушки о расистских высказываниях Е.Д. до начала драки. Для разрешения противоречий между их показаниями и показаниями Е.Д., следственные органы целенаправленно допросили других свидетелей, то есть двух сотрудников полиции, в отношении реплик, которые они могли слышать до и во время драки между заявителем и правонарушителем. Из показаний сотрудников полиции нельзя было сделать каких-либо выводов на этот счет, поскольку они прибыли на место происшествия уже после окончания драки. Кроме того, личности знакомых заявителя, появление которых положило конец драке, оставались неизвестными сотрудникам прокуратуры на протяжении всего расследования. Прокуратура решила не проводить очную ставку между заявителем и Е.Д. лишь потому что, по мнению прокуратуры, эта очная ставка не имела шансов на успех.
65. В любом случае представляется, что прокуратура земли Чонград приняла версию событий, представленную заявителем и Д.Л., в частности, их утверждения о дискриминационных высказываниях, допущенных Е.Д. (см. § 17 настоящего решения). Даже на этом фоне прокуратура была неспособна определить, было ли ромское происхождение заявителя связано с инцидентом. Отмечалось, что также было невозможно установить, кто начал драку, особенно в силу того, что Е.Д. собирался покинуть место происшествия, когда началась ссора.
66. Следственные органы дополнительно изучили вопрос о том, возможно ли сделать соответствующие выводы на основании других доказательств. Они изучили сообщения Е.Д. в социальной сети в целях установления его приверженности расистской идеологии, и допросили его по поводу значения этих сообщений (см. § 14 настоящего решения). Они пришли к выводу, что эти сообщения свидетельствуют лишь о том, что Е.Д. оскорбил не названное и не установленное лицо ромского происхождения; ни из содержания сообщений, ни из последующих комментариев нельзя было сделать вывод о том, что оскорбление произошло из-за ромского происхождения жертвы. Власти установили, что инцидент мог быть продиктован иными, нежели расистские, мотивами и признали, что, хотя расистские мотивы с большой вероятностью могли быть, это не может быть установлено вне разумных сомнений для осуждения Е.Д.
67. Суд напоминает, что в его задачи входит не применение национального законодательства и решение вопроса о виновности лиц, обвиненных в правонарушениях, а проверка того, проявили ли компетентные органы особое усердие при рассмотрении дела, как того требуют процессуальные обязательства согласно Конвенции (см. Abdu, упомянутое выше, § 33).
68. Суд отмечает, что органы прокуратуры провели расследование жалоб заявителя в отношении возможных расистских мотивов Е.Д. и рассмотрели ряд аргументов, выдвинутых заявителем в поддержку своих утверждений, включая высказывания правонарушителя, особенно по окончании драки. Суд считает, что власти не отнеслись к делу таким же образом, как к делам, не имеющим расовой подоплеки.
69. Суд далее установил, что отказ властей привлечь Е.Д. к ответственности был основан на том, что его расистские мотивы не могут быть установлены «определенно и вне разумных сомнений». В частности, власти исходили из того, что установить, как конкретно началась драка, не представляется возможным, и что, учитывая некоторые факты (см. § 15 настоящего решения), драка могла произойти по иным мотивам, нежели расовая ненависть. В своих возражениях Правительство придерживались этой точки зрения (см. § 43 настоящего решения). Во-вторых, по мнению национальных властей, сообщения Е.Д. в социальной сети после инцидента, хотя в них и была упомянута жертва ромского происхождения, не могли быть связаны с полной определенностью с конфликтом с заявителем и не проливали свет на ее причины.
70. Что касается первого вопроса, Суд придерживается мнения о том, что преступлениями на почве ненависти могут считаться лишь действия, вызванные исключительно характеристиками жертвы. С точки зрения Суда, у правонарушителя были смешанные мотивы, и на него оказывали влияние ситуативные факторы, такие же или более интенсивные, нежели вызванные его предубеждением по отношению к группе, к которой принадлежал потерпевший. Таким образом, Суд не разделяет мнение прокуратуры в отношении доказательств того, что нападение произошло «именно» из-за ромского происхождения заявителя.
71. Что касается второго вопроса, Суд отмечает, что в своих сообщениях в социальных сетях Е.Д. явно подчеркивал ромское происхождение потерпевшего и троих мужчин, благодаря которым тот смог избежать расправы (см. § 11 настоящего решения), что соответствует версии событий, изложенной заявителем. Кроме того в своих показаниях, данных после инцидента, Е.Д. подтвердил, что его сообщения были связаны с конфликтом с заявителем, но отрицал, что он наносил заявителю удары по голове, утверждая, что причинил последнему более легкие телесные повреждения.
72. Следственные органы не объяснили, почему содержание этих сообщений и последующие показания заявителя не могут быть определенно связаны с обжалуемыми событиями, и почему на их основании нельзя сделать вывод о мотивах нападения Е.Д. на заявителя.
73. В этой связи Суд, помимо одобрительных комментариев знакомых Е.Д., считает существенным тот факт, что среди сообщений была ссылка на фрагмент фильма, содержащий абсолютно фанатичные и расистские замечания, и известный как таковой (см. § 11 настоящего решения). Органы прокуратуры не привели оснований, по которым они не посчитали это доказательством расистских мотивов, особенно если принять во внимание высказывания Е.Д., согласно которым круг лиц, к которым главный герой видеозаписи питает отвращение, может быть дополнен «другим мусором, живущим среди нас» (см. §§ 11 и 21 настоящего решения).
74. Проигнорировав этот момент, органы прокуратуры пришли к выводу, что ответственность Е.Д. за проявление жесткости в отношении члена группы не может быть установлена «вне разумных сомнений», и прекратили производство по делу без предъявления обвинений.
75. Памятуя о своей вспомогательной роли, Суд обращает особое внимание на то, что он не должен подменять своей собственной оценкой фактов выводы национальных властей. Тем не менее, Суд отмечает, что упорное отрицание национальными властями расистских мотивов, их нежелание провести параллель между сообщениями Е.Д. в социальных сетях и рассматриваемым инцидентом, несмотря на явную взаимосвязь, и, наконец, их неспособность установить расистские мотивы на фоне очевидных признаков преступления на почве ненависти, таких как сообщения в социальных сетях, стали результатом явно необоснованной оценки обстоятельств дела (см. § 23 настоящего решения).
Все это подрывает эффективность расследования в степени, несовместимой с обязательством государства провести всестороннее расследование (см. Milić and Nikezić, упомянутое выше, § 99).
76. На основании вышеизложенного, Суд пришел к выводу, что была нарушена статья 14 Конвенции в совокупности со статьей 3 Конвенции.
III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
77. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Компенсация вреда
78. Заявитель потребовал выплатить ему 10 000 евро в качестве компенсации нематериального вреда.
79. Правительство сочло эти требования чрезмерными.
80. Суд полагает, что заявителю был причинен нематериальный вред в связи с признанным нарушением и присуждает ему требуемую сумму в полном объеме.
B. Компенсация судебных расходов и издержек
81. Заявитель не представил никаких требований в этой связи. Таким образом, Суд не видит причин для присуждения каких-либо сумм по этому основанию.
C. Пеня
82. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД
1) Объединяет, единогласно, рассмотрение возражений Правительства о несоответствии жалобы ratione materiae положениям Конвенции с рассмотрением жалобы по существу и отклоняет их;
2) Объявляет, единогласно, жалобу приемлемой;
3) Постановляет, шестью голосами против одного, что была нарушена статья 14 Конвенции в совокупности со статьей 3 Конвенции;
4) Постановляет, шестью голосами против одного:
(a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, 10 000 (десять тысяч) евро в качестве компенсации нематериального вреда, в переводе в венгерские форинты по курсу, действующему на день выплаты, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.
Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 20 октября 2015 года, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.
Stanley Naismith Işıl Karakaş
Секретарь секции Председатель
В соответствии со статьей 45 § 2 Конвенции и Правилом 74 § 2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагается особое мнение судьи Й.Ф. Кьёльбро.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ KJØLBRO
1. Я не согласен с большинством в том, что была нарушена статья 14 Конвенции в совокупности со статьей 3 Конвенции. Иными словами, я не согласен с тем, что государство не выполнило свое позитивное обязательство провести эффективное расследование в связи с предполагаемой жестокостью по расовым мотивам.
2. Стороны в настоящем деле не оспаривали, что произошел конфликт между заявителем и частным лицом (Е.Д.). Заявитель подал жалобу и сообщил прокурору о возможном наличии у правонарушителя расистских мотивов. Прокурор инициировал уголовное производство по делу о «жестокости в отношении представителя группы» (статья 174/B Уголовного кодекса Венгрии) и провел расследование возможных расистских мотивов нападения. Таким образом, вопрос состоит не в том, проводилось ли расследование предполагаемого расистского нападения, а в том, было ли расследование в отношении возможных расистских мотивов эффективным, как того требует статья 3 Конвенции.
3. Расследование было проведено незамедлительно и оперативно. Были собраны соответствующие доказательства. Помимо прочего, заявитель и его девушка были главными свидетелями. Таковыми являлись и двое сотрудников полиции, прибывшие на место происшествия. Предполагаемый преступник также был допрошен. Кроме того, прокурор имел в своем распоряжении документальные доказательства, включая медицинские заключения и распечатки сообщений в социальных сетях. Большинство не указало ни на какие недостатки расследования или конкретные нарушения при сборе доказательств, которые могли бы оправдать вывод о неэффективности расследования.
4. В действительности, единственным основанием для вывода о наличии нарушения является оценка прокурором доказательств и решение о прекращении производства по делу. По мнению моих коллег, мнение прокурора «основывалась на явно неверной оценке обстоятельств дела» (см. § 77 настоящего решения). Я категорически не согласен с этим утверждением.
5. Как явно следует из аргументов, выдвинутых прокурором, решение о прекращении расследования по факту «жестокости в отношении представителя группы» было основано на выводе о том, что преступление «не может быть доказано в достаточной мере для возникновения уголовной ответственности» и что «расистские мотивы… не могут быть установлены вне разумных сомнений…» (см. § 17 настоящего решения). Иными словами, прокурор, на основании оценки всех имеющихся материалов, пришел к выводу, что доказательства являются недостаточными для осуждения предполагаемого преступника.
6. Позитивное обязательство провести эффективное расследование является обязательством действия, а обязательством результата (см. Milić and Nikezić v. Montenegro, nos. 54999/10 and 10609/11, § 94, 28 April 2015), и в задачи Суда не входит оценка уголовной ответственности лиц (см. Avşar v. Turkey, no. 25657/94, § 284, ECHR 2001-VII (выдержки)). Кроме того, принимая во внимание презумпцию невиновности, гарантированную статьей 6 § 2 Конвенции наряду с установленным принципом объективности в уголовном праве, Конвенцию нельзя толковать как требующую от прокурора обязательного предъявления обвинений и привлечения лица к уголовной ответственности, если прокуратура, основываясь на надлежащей оценке всех доказательств, пришла к выводу об отсутствии состава преступления, или же если собранных доказательств недостаточно для предъявления обвинения. Таким образом, если расследование, проведенное на национальном уровне, является эффективным с точки зрения сбора соответствующих доказательств, Суд должен принять оценку доказательств, проведенную национальными органами, если только она не является явно произвольной и необоснованной.
7. На мой взгляд, нет никаких оснований утверждать, что решение прокурора о прекращении расследования по факту «жесткости в отношении представителя группы» было явно произвольным или необоснованным, или что оно не было «основано на надлежащей оценке всех значимых фактов по делу» (см. Milić and Nikezić v. Montenegro, nos. 54999/10 and 10609/11, § 99, 28 April 2015).
8. В поддержку вывода о том, что оценка прокурора «основывалась на явно неверной оценке обстоятельств дела», большинство упомянуло три элемента: (1) оценка прокурором расистских мотивов (см. § 72 настоящего решения), (2) смысл сообщений правонарушителя в социальной сети (§ 73‒74 настоящего решения) и (3) смысл ссылки правонарушителя на фильм в социальных сетях (см. § 75 настоящего решения).
9. Во-первых, в отношении расистских мотивов, в соответствии с положениями статьи 174/B Уголовного кодекса Венгрии, для предъявления обвинения прокурор должен был установить вне разумных сомнений, что акт жестокости в отношении жертвы произошел из-за «принадлежности к национальной, этнической… группе». В мотивировочной части своего решения прокурор разъяснил (см. § 17 настоящего решения), почему не представляется возможным доказать, что жестокость была «вызвана» ромским происхождением заявителя. По мнению прокурора, правонарушение «не могло быть доказано для установления уголовной ответственности», а «расистские мотивы… невозможно было установить вне разумных сомнений». Я не понимаю, какое отношение ссылка большинства судей на наличие «смешанных мотивов» имеет к проведению оценки по делу. Прокурор заявил, что он не может установить наличие связи между расистскими мотивами и проявлением жестокости. Прокурор сослался на тот факт, что правонарушитель «намеревался покинуть место происшествия и вернулся лишь из-за слов потерпевшего, и что единственная информация по поводу начала драки содержится в противоречивых показаниях потерпевшего и [правонарушителя]». Мои коллеги могут быть не согласны с этой оценкой, однако нет никаких оснований для признания ее «явно произвольной или необоснованной».
10. Во-вторых, что касается смысла сообщений в социальной сети, мои коллеги высказали критику в адрес прокурора за отсутствие объяснений по поводу того, почему содержание сообщений и последующие показания заявителя не могут быть определенно связаны с обжалуемыми событиями, и почему мотивы правонарушителя не могут быть логически установлены на основании содержания этих сообщений (см. § 73 настоящего решения). Однако мои коллеги не смогли провести различие между жестокостью в отношении лица ромского происхождения и жестокостью в отношении лица в силу его ромского происхождения. В первом случае этническое происхождение жертвы является простой констатацией факта, а во втором случае оно является причиной жестокости. Как явно следует из мотивационной части решения, прокурор счел, что эти сообщения не являются достаточными доказательствами того, что инцидент произошел «из-за ромского происхождения потерпевшего», однако нет никаких оснований для признания этой оценки «явно произвольной или необоснованной».
11. В-третьих, что касается ссылки на расистский фильм в одном из сообщений правонарушителя в социальной сети, мои коллеги подвергли прокурора критике за неспособность привести основания, по которым это не может быть признано доказательством расистских мотивов (см. § 75 настоящего решения). Однако прокурор явно указал, что «ни сообщения, ни последовавшие комментарии» не могут служить доказательством того, что инцидент произошел именно «из-за ромского происхождения потерпевшего» (см. § 17 настоящего решения). Мои коллеги не признали, что тот факт, что лицо выразило свои взгляды, которые могут рассматриваться как расистские, не означает, что все действия этого лица основаны на расистских мотивах. Опять же, мои коллеги могут быть не согласны с этой оценкой, однако нет никаких оснований для признания ее «явно произвольной или необоснованной».
12. На мой взгляд, большинство действовало в качестве суда четвертой инстанции, подменяя своим решением оценку национальных властей. Их решение можно интерпретировать только как критику прокурора за то, что он не предъявил обвинение правонарушителю и не передал дело в уголовный суд.
13. Однако, как уже было отмечено, Конвенцию нельзя толковать как требующую от прокурора обязательно предъявить обвинение и привлечь лицо к уголовной ответственности, если, на основании надлежащей оценки всех доказательств, прокуратура пришла к выводу об отсутствии состава преступления, или же если собранных доказательств недостаточно для предъявления обвинения. Более того, как уже было сказано, нет никаких оснований утверждать, что решение прокурора о прекращении расследования по факту «проявления жестокости по отношению к представителю группы» было явно произвольным или необоснованным, или что оно не было «основано на надлежащей оценке всех значимых фактов по делу».
14. Я хотел бы подчеркнуть другое. Заявитель жаловался на предполагаемую неэффективность расследования, проведенного национальными органами, а не на отсутствие уголовного преследования как такового (см. § 32 настоящего решения). Мои коллеги не признали расследование неэффективным в том смысле, что значимые доказательства не были собраны; на самом деле, они, как и заявитель, критиковали оценку доказательств прокурором. В этой связи важно отметить, что, в случае несогласия с оценкой доказательств прокурором, заявитель мог инициировать возбуждение уголовного дела в рамках частного обвинения (статья 199(2) Уголовно-процессуального кодекса Венгрии), если бы он хотел получить оценку фактов судом. Этого не было сделано. Наоборот, заявитель обратился в Суд, который теперь говорит прокурору, пусть даже не напрямую, что он должен был предъявить обвинение и передать дело в уголовный суд, несмотря на то, что доказательства, по его мнению, не были достаточными для предъявления обвинения, поскольку решение прокурора, по мнению большинства судей, основывалось на «явно неверной оценке обстоятельств по делу».
15. По изложенным выше причинам, я считаю, что нарушения статьи 14 в совокупности со статьей 3 Конвенции не было.
