Дело касается ограничения доступа задержанного лица к адвокату во время первых допросов, и использования его признательных показаний в качестве основы для дальнейшего его осуждения, а также отказа Верховным судом Украины в удовлетворении ходатайства о личном присутствии подсудимого на судебном заседании, как суда апелляционной инстанции, и участие на нем лишь представителя прокуратуры, как стороны обвинения.
27 июня 2005 года заявитель был задержан сотрудниками Апостоловского районного управления милиции (Днепропетровская область) для опроса в связи со смертью молодой женщины, О.К., в тот же день он подписал признание в совершении им ее убийства. На следующий день заявитель был опрошен следователем прокуратуры Апостоловского района, раскрыв более детально обстоятельства совершенного им преступления. Данное описание было составлено под названием «Пояснение» и не относилось ни к одному уголовному производству. Заявителю было разъяснено право не свидетельствовать против себя, в соответствии со статьей 63 Конституции Украины. В неустановленное время, в тот же день, следователь прокуратуры возбудил уголовное дело в отношении заявителя по статье 115 ч. 1 Уголовного кодекса Украины (убийство без отягчающих обстоятельствах), сообщив при этом ему о праве на юридическое представительство. Кроме того, следователь подготовил проект протокола о задержании заявителя, согласно которому его задержали в 18.15 в тот же день в помещении прокуратуры. После задержания заявителю был предоставлен государственный адвокат, М., и в его присутствии заявитель был официально допрошен с 18.15 по 20.50 28 июня 2005 года. Во время допроса заявитель в основном повторил ранее данные им показания. В тот же день заявитель сдал в милицию золотое кольцо, которое он отобрал у убитой им женщины, родственники подтвердили, что оно ей принадлежало. Также был изъят или сдан заявителем в милицию мобильный телефон убитой. По словам заявителя в период с 27 по 28 июня он содержался в милицейском участке без какой-либо записи об этом и без уведомления его родственников.
Апостоловский районный суд вынес постановление о взятии заявителя под стражу 1 июля 2005 года в качестве меры пресечения. Из материалов дела видно, что это решение не было обжаловано. На следующий день он был допрошен в присутствии своего защитника М., сообщив дополнительные детали об изнасиловании убитой, а также что все его показания были даны добровольно, и со стороны представителей власти не было какого-либо давления. Чувствуя угрызения совести за совершенное им преступление, заявитель хотел вскрыть себе вены, чтобы покончить жизнь самоубийством, но вмешался его сокамерник. Защитник М. был заменен на адвоката Ш. 5 июня 2005 года, и в тот же день его доставили на место преступления для проведения в присутствии нового защитника Ш. следственного действия – воспроизведение обстановки и обстоятельств события преступления. На другой день заявитель был осмотрен медицинским экспертом, который установил наличие у него раны на внутренней стороне левого локтя, нанесенной приблизительно 1 июля 2005 года. По мнению эксперта, рана была нанесена самим заявителем, и он не подвергался жестокому обращению со стороны сотрудников власти при задержании или во время содержания под стражей. Заявитель был признан обвиняемым по данному уголовному делу 7 июля 2005 года, в тот же день он был допрошен уже как обвиняемый, повторив свои предыдущие заявления. Вскоре, 12 августа, заявитель был помещен в психиатрическую больницу для оценки его психического состояния, где он пребывал до 9 сентября 2005 года. По его словам, в течение этого периода ему вводили психотропные препараты. На основании собранных доказательств 23 сентября 2005 года следователем была проведена переквалификация данного уголовного дела на статью 115 ч. 2 Уголовного кодекса Украины (убийство при отягчающих обстоятельствах). А через несколько дней, 26 сентября, в дело вступил новый адвокат Н., уже нанятый родственниками заявителя на замену государственному защитнику Ш. В тот же день заявитель был допрошен в присутствие защитника Н., заявив, что он невиновен и отказавшись давать какие-либо дальнейшие пояснения.
Осенью 2005 года уголовное дело в отношении заявителя было передано в Днепропетровский областной апелляционный суд, как суд первой инстанции. В ходе судебного рассмотрения заявитель не признал себя виновным. Он утверждал, что признался в убийстве О.К. 27 июня 2005 года вследствие психологического и физического давления со стороны представителей власти. На самом деле он не встречался с ней. А вещи купил на улице 22 июня у незнакомого лица. 16 декабря 2005 года заявитель был признан апелляционным судом виновным в изнасилование, краже, грабеже, убийстве и приговорен к пожизненному лишению свободы. Суд отклонил доводы о жестоком обращении как необоснованные. Апелляционный суд сослался на собранные по делу доказательства, в том числе, на признательные показания заявителя от 27 июня, подтверждённые им неоднократно в дальнейшем, а также на судебно-медицинское заключение и результаты исследований ДНК. Заявитель подал кассационную жалобу 6 января 2006 года. Он настаивал на своей невиновности, указав, что 27 июня он был избит, и его пытали электрическим током сотрудники милиции, чтобы сломить его морально и заставить признаться в убийстве, ему угрожали также, что подбросят наркотики его жене, если он не будет с ними сотрудничать. В дальнейшем заявитель подал дополнения (8 февраля, 2, 6 и 9 марта 2006 года), поставив под сомнение обоснованность различных источников доказательств, полагаясь на свои убеждения. Он также жаловался, что ему не была предоставлена возможность связаться с его родственниками или иметь доступ к адвокату до его первого допроса, и что ему были введены психотропные препараты во время пребывания в психиатрической больнице. Заявитель, в том числе утверждал, что нанятый его семьей адвокат Н. выполнял свои обязанности недобросовестно. В частности, он почти не посещал заявителя, и он не смог полностью принять участие в кассационном судебном разбирательстве.
20 января 2006 года заявитель получил исправленный вариант приговора от 16 декабря 2005 года, по причине того, что там были допущены технические ошибки. Заявитель на следующий же день подал в Верховный суд Украины просьбу о личном присутствии на судебном заседании. Он также попросил, чтобы ему предоставили его первого адвоката М., указав, что не знает, почему ее заменили, так как он никогда от нее не отказывался. Верховный суд Украины 27 марта 2006 года отклонил ходатайство заявителя о личном присутствии на судебном заседании, так как оно было подано с пропуском месячного срока, предоставленного законом. Однако заявитель 14 апреля вновь подал просьбу о личном присутствии на судебном заседании, указав, что он получил окончательный вариант приговора только 20 января 2006 года, и подал просьбу в течение месяца с той даты. Верховный суд провел судебное заседание 18 апреля 2006 года без заявителя и его защитника. В тот же день кассационный суд отклонил жалобу заявителя и оставил в силе ранее вынесенный приговор, отметив, в частности, что не было никаких доказательств, что заявитель подвергался жестокому обращению со стороны представителей власти или что его право на защиту было нарушено каким-либо образом, несовместимым с правом на справедливое судебное разбирательство. Кроме того, кассационный суд отметил, что материалы дела содержали достаточно доказательств вины заявителя, в том числе его собственные признания, сделанные в присутствие его защитников. Согласно тексту решения суда, прокурор, присутствующий на судебном заседании, просил, чтобы жалоба заявителя не была удовлетворена, и приговор был оставлен в силе. По мнению заявителя, его отсутствие на этом заседании подорвали принцип равенства сторон.
В разное время позже заявитель безуспешно жаловался в различные инстанции, в том числе в прокуратуру и в дисциплинарно-квалификационную комиссию адвокатов о жестоком обращении к нему со стороны сотрудников милиции и о плохой работе адвоката Н., а также других нарушений его процессуальных прав.
Суд повторяет, что статья 6 Конвенции применима не только к судебному разбирательству, но и к досудебному следствию, так как справедливость судебного рассмотрения может быть подорвана и на начальной стадии уголовного производства (см. Imbrioscia v. Switzerland, 24 November 1993, § 36, Series A no. 275; Öcalan v. Turkey [GC], no. 46221/99, § 131, ECHR 2005-IV; Salduz v. Turkey [GC], no. 36391/02, § 50, ECHR 2008). Кроме того, Суд напоминает, что гарантии, изложенные в статье 6 § 3 (с), являются особыми аспектами права на справедливое судебное рассмотрение, установленными в § 1 данной статьи, которые должны быть приняты во внимание в любой оценке справедливого судебного разбирательства (см. Martin v. Estonia, no. 35985/09, § 94, 30 May 2013). Основной задачей Суда в соответствии со статьей 6 § 1 Конвенции является оценка общей справедливости уголовного судопроизводства (см. Taxquet v. Belgium [GC], no. 926/05, § 84, ECHR 2010; Al-Khawaja and Tahery v. the United Kingdom [GC], nos. 26766/05 and 22228/06, ECHR 2011; Martin, ibid.).
Суд отметил, что, хотя и не абсолютное, право каждого обвинённого в преступлении иметь эффективную защиту адвоката по назначению, если это необходимо, является одной из фундаментальных особенностей права на справедливое судебное разбирательство (см. Krombach v. France, no. 29731/96, § 89, ECHR 2001-II). Как правило, доступ к адвокату должен быть обеспечен с первого допроса подозреваемого сотрудниками милиции, если не будет продемонстрировано в свете обстоятельств каждого конкретного дела веских причин для ограничения этого права. Право на защиту, в принципе, бесповоротно нарушается, если признательные показания, данные во время допроса без доступа к адвокату, используются позже для осуждения. При отсутствии в данном деле каких-либо разъяснений от Правительства, Суд принимает версию заявителя, в соответствии с которой опрос заявителя предшествовал его официальному задержанию в тот же день. Из этого следует, что в силу прецедентного права Суда, заявитель имел право на адвоката 27 и 28 июня 2005 года. Те не менее в то время он был опрошен без адвоката, и нет никаких записей, что перед опросом ему было разъяснено право на юридическое представительство. По фактам дела, Суд не находит убедительных причин, оправдывающих такое ограничение права заявителя на доступ к адвокату. Отсюда следует, что это право не было соблюдено в ходе опроса заявителя. Касательно просьбы заявителя об исключения его признательных показаний из доказательств по данному делу, Суд указал, что заявитель неоднократно давал признательные показания в присутствии двоих адвокатов, пока в дело не вступил третий адвокат, и там также нет доказательств того, что эти начальные показания были даны под воздействием жестокого обращения или угрозы его применения. С другой стороны, Суд отмечает, что в то время, когда заявитель предоставил свои первичные показания, он, возможно, не был осведомлен об их важности, в качестве исходного обвинения в совершении им убийства без отягчающих обстоятельств. А после того как его действия были квалифицированы как убийство при отягчающих обстоятельствах, изнасилование, грабеж, то он решил, может по совету адвоката, хранить молчание, а потом отказаться от своих признательных показаний. Важным является то, что первичные показания, указанные выше, полученные в нарушение права заявителя на юридическое представительство, вошли как доказательство в материалы уголовного дела. Таким образом, они повлияли на стратегию расследования и устанавливили рамки, в которых должна быть построена дальнейшая защита заявителя. Отсюда следует, что независимо от того, выбрал ли заявитель позицию оставить или отказаться от первичных показаний, первоначальное нарушение его права на юридическое представительство не может быть исправлено с помощью простого факта того, что ему в дальнейшем была предоставлена правовая защита. Эта ситуация нуждалась в дальнейшем применении мер по ее устранению от имени органов власти, участвующих в деле. Тем не менее, национальные суды опирались на признания заявителя в качестве главного основания для его осуждения и ничего не предприняли в отношение его жалоб на нарушение права на защиту. Действительно, признательные показания заявителя не были единственным основанием для осуждения заявителя. Тем не менее, отсутствовало какого-либо решения суда о роли первичных показаний, полученных от заявителя в нарушение его права на защиту и вошедших в материалы дела, и это нарушение не было исправлено в ходе судебного разбирательства. Приведенные выше соображения являются достаточными для Суда, чтобы прийти к выводу о наличии нарушения статьи 6 §§ 1 и 3 (с) Конвенции в связи с ограничением доступа заявителя к адвокату во время первых опросов и использование его признательных показаний в качестве основы для его осуждения.
Суд отмечает, что Верховный Суд Украины отклонил ходатайство заявителя об участии на кассационном слушаньи на основании процессуального положения, которое делало обязательным проведение судебного заседания с участием осужденного только если он подавал ходатайство об этом в течении месяца с дня получения копии приговора. Однако Суд отмечает, что положение о вышеназванном сроке было введено в действие только 7 февраля 2006 года, а обжалованное судебное решение был вынесено 21 декабря 2005 года, когда такого срока еще не существовало. Суд далее отмечает, что стороны не сделали никаких замечаний касательно влияния этого положения на дело заявителя. Однако Суд будет далее рассматривать дело с учетом этих изменений в национальном законодательстве. Суд напоминает, что это не его задача выносить решение о правильности применения национальными судебными органами внутреннего законодательства. Тем не менее, Суд обязан проверить согласуется ли способ, в который толкуется внутреннее законодательство и впоследствии применяется, с принципами Конвенции в свете прецедентной практики Суда (см. Scordino v. Italy (no. 1) [GC], no. 36813/97, §§ 190-191, ECHR 2006-V). Суд указывает, что статья 6 Конвенции прямо не предусматривает право обвиняемого в уголовном процессе на личное участие в слушаньи, скорее всего, это подразумевается в более общем понятии справедливого судебного разбирательства (см. Colozza v. Italy, 12 February 1985, § 27, Series A no. 89). Личное присутствие на слушаньи в апелляционной инстанции не имеет того решающего значения, как в суде первой инстанции (см. Kamasinski v. Austria, 19 December 1989, § 106, Series A no. 168). Однако в ряде случаев, Суд заявлял, что в уголовных делах заслушивание подсудимого лично должно быть общим правилом. Любое отступление от этого принципа должно быть исключительным и подвергаться ограничительному толкованию (см. Sándor Lajos Kiss v. Hungary, no. 26958/05, § 22, 29 September 2009, и Popa and Tănăsescu v. Romania, no. 19946/04, § 46, 10 April 2012). Для того, чтобы решить было ли ограничение совместимым с Конвенцией внимание должно быть, на ряду с другими соображениями, к особенностям этого процесса по сути и каким образом на самом деле были представлены и защищены перед апелляционным судом интересы заявителя, в частности, в свете характера рассматриваемых там вопросов и их значения для заявителя (см. Hermi v. Italy [GC], no. 18114/02, § 62, ECHR 2006-XII). Личное участие подсудимого на заседании апелляционного суда принимает особое значение тогда, когда пересмотр дела касается оценки его личности и характера (см. Kremzow v. Austria, 21 September 1993, § 67, Series A no. 268-B) или когда он утверждает то, что не совершал инкриминируемое ему преступление и апелляционный суд призван провести полную оценку вопроса его виновности или невиновности (см. Dondarini v. San Marino, no. 50545/99, § 27, 6 July 2004). Другие вопросы, имеющие значение, это степень, в которой обвинение несет социальное клеймо и поставлена ли личная свобода обвиняемого на карту (см. Belziuk v. Poland, 25 March 1998, § 38, Reports 1998-II; Jussila v. Finland [GC], no. 73053/01, § 43, ECHR 2006-XIV; Suuripää v. Finland, no. 43151/02, § 45, 12 January 2010). В любом случае, это следует из гарантий, предусмотренных в статье 6 § 3 (с) Конвенции, и имеет решающее значение для справедливости системы уголовного правосудия в целом, что обвиняемый должен бить эффективно защищен как в суде первой инстанции, так и в апелляционной (см. Lala v. the Netherlands, 22 September 1994, § 33, Series A no. 297-A). Появление представителей прокуратуры на кассационном заседании без присутствия ни ответчика, ни его представителя, рассматриваются как нарушение права заявителя на защиту самого себя и как нарушение принципа равенства сторон, присущих праву на справедливое судебное разбирательство (см. Belziuk, cited above, § 38; Sinichkin v. Russia, no. 20508/03, §§ 38-45, 8 April 2010; Pirali Orujov v. Azerbaijan, no. 8460/07, § 44, 3 February 2011; and Nefedov v. Russia, no. 40962/04, § 41-48, 13 March 2012). Обращаясь к фактам настоящего дуле Суд отмечает, что Верховный суд Украины в соответствии с нормами уголовно-процессуального законодательства, действующими в то время, обладал юрисдикцией рассматривать вопросы права и факта, относящиеся к уголовной ответственности и наказанию. Данный суд был уполномочен рассмотреть доказательства в деле и дополнительные материалы, предоставляемые сторонами непосредственно. После такого рассмотрения Верховный суд Украины мог отклонить кассацию заявителя и оставить приговор без изменения, отменить приговор, прекратив производство по делу или направить дело на новое рассмотрение, вынести свое новое решение. Суд далее отмечает, что данное судебное заседание имело большое значение для заявителя, так как он в своей кассационной жалобе просил отменить приговор, утверждал о своей невиновности, будучи приговоренным таким образом, несправедливо к пожизненному лишению свободы. Следовательно, Суд считает, что личное участие заявителя на кассационном судебном заседании имеет особое значение, чтобы Верховный суд Украины мог правильно разрешить поставленные на рассмотрение вопросы и обеспечить принцип равенства сторон. Суд также указал, что при отклонении ходатайства заявителя о личном присутствии Верховный суд Украины просто сослался на соответствующие положения Уголовно-процессуального кодекса, вступившее в силу в день их принятия, без каких-либо дальнейших рассуждений. Тем не менее, положения, которые были применены, вступили в силу, когда дело уже находилось на рассмотрении в Верховном суде Украины. Если недавно введенные сроки должны были быть рассчитаны с даты получения первой версии обжалованного решения от 21 декабря 2005 года, тогда новое положение имело бы обратную силу в деле заявителя, как новое правило, которое вступило в силу 7 февраля 2006 года, требовавшее представить его ходатайство на участие в судебном процессе 21 января, то есть до того, как законодательная поправка вступит в силу. Кроме того согласно новому законодательному положению Верховный суд Украины не был связан невозможностью разрешить подсудимому принять личное участие на заседание, даже если он просил об этом после установленного законом срока, он мог действовать по своему усмотрению. Если срок бы исчислялся от даты получения заявителем окончательного варианта приговора 21 января 2006 года, то его ходатайство было подано в срок. Какую бы интерпретацию не применил Верховный суд Украины, он, таким образом, ставит на рассмотрение вопрос оправдания его решения в свете права на справедливое судебное рассмотрение. Альтернативная интерпретация законодательства не была применена. Суд также отмечает, что ходатайство заявителя было подано 17 февраля 2006 года, а кассационное судебное заседание было проведено два месяца спустя, 18 апреля 2006 года, таким образом удовлетворение просьбы заявителя не привело бы к необходимости откладывать слушанье дела. В свете всего вышеизложенного, Суд считает, что отказ Верховного суда Украины в удовлетворении просьбы о личном участии заявителя на судебном заседании привел к несоразмерному ограничению его права на защиту, а присутствие лишь представителя обвинения нарушило принцип равенства сторон, что было несовместимым с гарантиями справедливого судебного разбирательства, предусмотренными статьей 6 §§ 1 и 3 (с) Конвенции.
Заявитель также жаловался Суду в соответствии со статьями 1, 3, 5, 6, 8, 13, 14, 17 и 34 Конвенции на жестокое обращение к нему со стороны сотрудников милиции и введение ему психотропных препаратов, которые мешали ему руководить способностью сосредотачиваться; а также что все его адвокаты выполняли свои обязанности плохо и что обвинение было построено на принуждении свидетелей, чтобы обеспечить ложные заявления; что судебные власти не были независимыми, беспристрастными, когда они признали его виновным в преступлениях, которые он не совершал; что его арест был незаконным; что он был с опозданием уведомлен о причинах задержания и доставлен к судье; что он не имел возможности быстро решить вопрос законности возбуждения уголовного дела против него; что его мать сильно пострадала от незаконности его задержания и плохой работы адвоката Н. и что власти проигнорировали различные его запросы и заявления, но Суд, рассмотрев эти жалобы в свете имеющихся у него материалов дела, считает, что вопросы, поднятые тут, не раскрывают каких-либо нарушений прав и свобод Конвенции и протоколов к ней.
