Обзоры 12 сообщений Комитетов ООН в отношении Украины

Комитет ООН по правам человека

А.П. против Украины, 23.06.2012 года, № 1834/2008

Сообщение № 1834/2008
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 1 ноября 2007 года
Дата принятия сообщения: 23 июля 2012 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции, а также вынесения наказания в виде пожизненного лишения свободы на основе признательных показаний, полученных под пыткой и неэффективного расследования жалоб заявителя за на ненадлежащее обращение с ним.

17 января 2002 года автор был арестован в городе Горловка по подозрению в совершении нескольких преступлений. Он утверждает, что его задержали, поскольку он знал потерпевших и был ранее судим. С момента его ареста и вплоть до перевода в следственный изолятор (далее – СИЗО) № 6 города Артемовск сотрудники милиции подвергали автора пыткам и избиениям с целью получения от него самооговаривающих показаний. Они, в частности, закачивали аммиак через фильтр противогаза, надетого на голову автора, а также засовывали либо спицу, либо шило в его мочеиспускательный канал. Не выдержав таких пыток, автор был вынужден признать себя виновным и огульно назвать соучастником преступных действий некого Р. Он также сообщает, что Р. был подвергнут такому же обращению и, не выдержав его, в свою очередь, совершил оговор автора сообщения, заявив о его причастности к совершению инкриминируемых преступлений.
Заявитель утверждает, что в феврале 2002 года он подал в Министерство внутренних дел жалобу на сотрудников милиции, применявших пытки, и потребовал провести судебно-медицинскую экспертизу для документирования нанесенных ему телесных повреждений. В неуказанную дату следователь в устной форме отклонил это требование в присутствии адвоката, назначенного в служебном порядке следственными органами. Как утверждается, адвокат не оспорил это решение. Кроме того, автор утверждает, что адвокат активно сотрудничал со следователями, “помогал” им в фальсификации материалов обвинения. Он также заявляет, что эксперимент по воспроизведению обстоятельств совершения преступления проводился в изоляторе временного содержания (ИВС) города Горловка, а не на месте преступления. Следователи ознакомили его с описанием обстоятельств совершения преступлений, местами расположения тел пострадавших и сроками совершения преступлений. Затем под угрозой применения новых пыток его обязали повторить все это на видеокамеру. Поскольку он не совершал этих преступлений, он путался и давал неточные показания. Следователи и официально назначенный адвокат поправляли его и подсказывали ему, “как все было”. Хотя данные эпизоды были затем удалены, на видеоносителях остались якобы следы остановок видеофиксации и ее купирования. Автор утверждает, что его многочисленные жалобы на изложенные выше факты оставались без ответа.
Также заявителю не разрешили ознакомиться с материалами дела, но под угрозой применения новых пыток вынудили подписать протокол, где утверждалось, что он сделал это.
6 декабря 2002 года Апелляционный суд Донецкой области признал автора виновным в совершении двух умышленных убийств из корыстных побуждений (часть 2 статьи 115 Уголовного кодекса) и грабежа, приговорив его к пожизненному лишению свободы. Автор утверждает, что суд положил в основу своего приговора полученные под пыткой признательные показания, хотя он и Р. отказались от них в суде. Он заявил, что сотрудники милиции применяли незаконные методы следствия, с целью заставить их дать показания против самих себя.
8 января 2003 года автор направил апелляционную жалобу в Верховный суд, который
3 июня 2004 года оставил приговор, вынесенный первой инстанцией, без изменения.
Все ходатайства о пересмотре в порядке надзора (в том числе о повторном рассмотрении его дела на основании вновь открывшихся обстоятельств), которые автор направил в прокуратуру Донецкой области, Генеральную прокуратуру и Верховный суд, были отклонены. Его обращение в Конституционный суд было также отклонено по причине отсутствия компетенции.
В сентябре 2004 года и 10 мая 2005 года автор обращался в Апелляционный суд Донецкой области с запросом о выдаче ему копии уголовного дела для обоснования жалоб, направляемых Комитету в соответствии с Пактом. 5 октября 2004 года и 1 июня 2005 года, соответственно, судья и заместитель Председателя Апелляционного суда Донецкой области отклоняли этот запрос на том основании, что в уголовно-процессуальном праве такая практика не предусмотрена. 14 апреля 2008 года автор подал жалобу на упомянутый выше отказ в Сокальский районный суд. 23 мая 2008 года его жалоба была отклонена на тех основаниях, что подобные вопросы рассматриваются в рамках процедур уголовного, а не гражданского судопроизводства. Его последующая апелляция от 24 июня 2008 года была отклонена
1 августа 2008 года Апелляционным судом Львовской области на основании несоблюдения установленных сроков подачи апелляций.
11 сентября 2008 года автор направил в Верховный суд кассационную жалобу, в которой он утверждает, что установленные законом сроки были им соблюдены, но суд неправильно применил нормы уголовного судопроизводства в отношении подобных обращений. 30 октября 2008 года Верховный суд оставил вынесенные ранее решения в силе.
В неуказанную дату заявителя перевели в следственный изолятор (СИЗО) № 5 Донецка. Он утверждает, что все заключенные, приговоренные к пожизненному тюремному заключению и отбывавшие наказание в этом изоляторе, регулярно и сознательно подвергались избиениям и лишались администрацией питания. Пища для этой категории заключенных всегда готовилась из испорченных продуктов, в антисанитарных условиях.
25 июня 2003 года сотрудники специального подразделения подвергли заявителя мерам дисциплинарного воздействия, они сбивали заключенного с ног, били его дубинками, кулаками и ногами, а затем натягивали на него смирительную рубашку, заламывали локти за спину, валили на спину на бетонный пол и вновь наносили удары, били и пинали, а затем поместили в карцер.
27 июня 2003 года он был переведен в обычную камеру из-за проблем со здоровьем, которые, как он утверждает, стали результатом жестокого обращения.
31 июля 2004 года автора перевели в Енакиевскую исправительную колонию № 52, где его и других заключенных подвергали ежедневным избиениям и унижающему достоинство обращению. Когда он пожаловался на жестокое обращение в Государственный департамент по вопросам исполнения наказаний, в ведении которого находятся пенитенциарные учреждения, к нему были применены опять меры “дисциплинарного воздействия”: надзиратели надели ему смирительную рубашку, наручники, повалили его на бетонный пол и прыгали ему на живот.
Неоднократно автора помещали в карцер, где его заставляли сидеть на металлической кровати с вытянутыми, “висящими в воздухе” руками, закрепленными наручниками к противоположным стойкам кровати, и с ногами, закованными в кандалы и привязанными к противоположным сторонам рамки кровати. В течение многих дней он оставался в таком положении без движения, в дневное время три раза в сутки разрешалась пятиминутная пауза для туалета, а ночью его руки и ноги были привязаны к металлической рамке кровати. Независимо от времени года температура в карцере была такой же, как на улице, и он был лишен права просить о медицинской помощи даже при ухудшении своего состояния. Вследствие такого обращения и отсутствия медицинского ухода в период отбывания им наказания у него обострились многие опасные для жизни и хронические заболевания (хронический геморрой, эмоционально неустойчивое расстройство личности, хронический бронхит, хронический гастрит, экзема, высокое кровяное давление).
Его жалоба на условия содержания, поданная в прокуратуру Донецкой области, была отклонена в июле 2007 года. Заявитель также утверждает, что тюремная администрация заставила его удалить из его первоначального представления от 1 ноября 2007 года всю информацию о предполагаемом нарушении статьи 10 Пакта, угрожая, что его послание не покинет пределы колонии.
Комитет принимает к сведению жалобы автора по статье 7 и по статьи 10 пункту 1 Пакта касательно нечеловечных условий содержания под стражей, а также физического насилия и психологического давления, которым он, предположительно, подвергался в период отбывания его наказания в Енакиевской исправительной колонии. В этой связи Комитет отмечает доводы государства-участника о том, что по результатам проверки, проведенной Прокуратурой города Горловка, утверждения автора о жестоком обращении признаны необоснованными. 18 октября 2005 года принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием доказательств, и это решение никогда автором не оспаривалось. По результатам других проверок, проведенных Прокуратурой в 2005 и 2007 годах в отношении жалоб автора на бесчеловечные условия содержания под стражей, было также установлено, что его утверждения не нашли подтверждения, и автор не обжаловал ни одно из этих решений в соответствии с процедурой. Комитет признает сообщение в этой части неприемлемым ввиду неисчерпания внутренних средств правовой защиты, как это предусмотрено в статьи 5 § 2 (b) Факультативного протокола.
Комитет отмечает жалобу автора по статье 14 § 3 (b) и 3 (d) Пакта касательно того, что ему не разрешили пользоваться услугами выбранного им адвоката, что адвокат не оказал ему надлежащей правовой помощи и действовал в ущерб его интересам, помогая обвинению фабриковать против него доказательства, и что ему не разрешили ознакомиться с материалами дела, но заставили под угрозой применения пыток подписать протокол о том, что он это сделал. Исходя из представленных ему материалов, Комитет констатирует, что ни на одном из этапов национального судебного разбирательства автор, по всей видимости, не поднимал вопросов о предполагаемом отсутствии надлежащего юридического представительства или о неадекватных действиях адвоката или о том, что он когда-либо ходатайствовал о замене своего адвоката либо жаловался на непредоставление ему возможности ознакомиться с материалами дела. Поэтому Комитет признает сообщение в этой части неприемлемым в соответствии со статьей 5 § 2 (b) Факультативного протокола вследствие неисчерпания внутренних средств правовой защиты.
Касаясь жалобы автора по статьи 2 § 1 и 3 (а) и 3 (с), Комитет напоминает в этой связи о своих решениях, в соответствии с которыми положения статьи 2 Пакта, устанавливающие общие обязательства государств-участников, не могут сами по себе служить основаниями для жалобы в том или ином сообщении, представленном согласно Факультативному протоколу. Поэтому Комитет полагает, что утверждения автора в этой связи являются неприемлемыми в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола .
Поскольку автор не представил никакой информации в обоснование его жалоб по статье 4 пункта 2 и статьи 9 пункта 1 Пакта, Комитет считает эти жалобы недостаточно обоснованными для целей приемлемости и признает их неприемлемыми в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.
Комитет принимает к сведению жалобу автора по статье 7 касательно того, что после ареста его подвергали пыткам в целях получения признательных показаний. Государство-участник опровергает эти утверждения, заявляя, что в присутствии адвоката автора допрашивали его адвоката и он давал добровольные показания об обстоятельствах совершения преступления, что несколько следственных действий было проведено в присутствии его адвоката, судебно-медицинского эксперта и понятых и что ни автор, ни его адвокат не высказывали когда-либо каких-либо жалоб на жестокое обращение в период досудебного следствия. Эти аргументы оспариваются автором, который утверждает, что его жалобы в этой связи “выбрасывались” следователями и игнорировались его адвокатом.
Комитет отмечает, что жалоба автора по статье 7 непосредственно касается качества правовой помощи, которую он получал от своего назначенного в служебном порядке адвоката − предполагаемого сотрудничества адвоката с обвинением и неподачи каких-либо жалоб от его имени, в том числе на жестокое обращение в период досудебного следствия. В этой связи Комитет уже констатировал, что ничто в представленных ему материалах не свидетельствует о том, что на каком-либо этапе национального судебного разбирательства автор жаловался на предполагаемое отсутствие надлежащего юридического представительства или на неадекватные действия адвоката либо что он вообще ходатайствовал о замене адвоката. Комитет отмечает отсутствие таких жалоб со стороны автора в ходе национального судебного разбирательства, принимая, в частности, во внимание его довод о том, что присутствие при следственных действиях адвокатов, назначенных государством, не может служить гарантией соблюдения прав задержанных .
Комитет далее отмечает аргумент государства-участника о том, что по результатам судебно-медицинской экспертизы каких-либо повреждений на теле автора в момент его ареста и по состоянию на 4 февраля 2002 года (т.е. через 18 дней после его ареста) не обнаружено. Он констатирует, что автор представил противоречивую информацию об упомянутой медицинской экспертизе, заявив первоначально, что никакой такой экспертизы не проводилось и сообщив позднее, что судебно-медицинский эксперт отказался его выслушать и даже не попросил его раздеться для подробного. Комитет также отмечает, что заявления автора были рассмотрены и обычным, и апелляционным судами и были признаны не имеющими под собой оснований С учетом этих несоответствий и в отсутствие каких-либо фактических доказательств в поддержку заявлений автора по статье 7 Комитет не может признать, что автор в достаточной степени обосновал эту жалобу в целях приемлемости, и, соответственно, он объявляет ее неприемлемой согласно статье 2 Факультативного протокола.
Комитет далее принимает к сведению жалобы автора по статьи 14 § 1 и 3 (е) Пакта касательно того, что суд обосновал свой договор на его признательных показаниях, которые он дал в ходе досудебного следствия и от которых он затем отказался в суде, что его алиби не было должным образом принято во внимание и проверено, что результаты судебно-медицинских экспертиз были неубедительными, что его ходатайства о назначении экспертизы сфабрикованных доказательств отклонялись и что суд отказался вызвать и допросить основного свидетеля обвинения и не учел противоречия в показаниях этого свидетеля.
Касаясь жалобы автора на то, что приговор суда был основан на его признательных показаниях, Комитет отмечает, что суд установил вину автора не только на основе его собственных показаний, но и на основе результатов его очной ставки с сообвиняемым, показаний этого сообвиняемого, свидетельских показаний, протокола о воспроизведении обстоятельств совершения преступления, выводов судебно-медицинских экспертиз и других доказательств по делу. Поэтому Комитет признает жалобу автора недостаточно обоснованной и, следовательно, неприемлемой по смыслу статьи 2 Факультативного протокола.
В отношении других жалоб автора по статье 14 § 1 и 3 (е) Пакта Комитет отмечает, что они касаются главным образом оценки фактов и доказательств судами государства-участника, и он напоминает о принимавшихся им в этой связи решениях о том, что оценку фактов и доказательств по какому-либо конкретному делу надлежит, как правило, проводить компетентным национальным судам, если только не будет доказано, что такая оценка была явно произвольной или равнозначной отказу в правосудии . Комитет полагает, что из представленных ему материалов не вытекает, что суды действовали произвольно, оценивая факты и доказательства по делу автора, или что судопроизводство было неадекватным и равносильным отказу в правосудии. Поэтому Комитет констатирует, что автор не обосновал достаточным образом свои жалобы по статье 14 § 1 и 3 (е) Пакта и что сообщение в этой части, соответственно, является неприемлемым согласно статье 2 Факультативного протокола.
Касаясь жалобы автора по статье 14 § 7 Пакта в отношении того, что, приняв во внимание его прошлую судимость, суд осудил и вновь наказал его за преступление, за которое он уже был осужден. Комитет отмечает, что автор не представил никакой информации о своей предыдущей судимости или разъяснений о том, каким образом она повлияла на меру его наказания. Поэтому Комитет считает эту жалобу недостаточно обоснованной и, соответственно, неприемлемой согласно статьи 2 Факультативного протокола.
Автор также заявляет о нарушении его прав по статье 19 § 2 Пакта ввиду отказа властей предоставить ему копию его уголовного дела. В этой связи Комитет отмечает аргумент государства-участника о том, что национальное законодательство не предусматривает такой практики. Он далее принимает к сведению аргумент государства-участника о том, что автор имел возможность ходатайствовать об ознакомлении с материалами его дела или о выдаче адвокату разрешения сделать это от его имени. Кроме того, Комитет констатирует, что автор никогда не заявлял в суде, что его право на ознакомление с материалами дела было нарушено. В этих обстоятельствах Комитет полагает, что автор не обосновал свою жалобу на нарушение его права на получение информации, и он, соответственно, признает эту жалобу неприемлемой согласно статье 2 Факультативного протокола вследствие ее недостаточной обоснованности.
Таким образом, Комитет по правам человека постановляет:
а) признать данное сообщение неприемлемым согласно статье 2 Факультативного протокола;
b) препроводить настоящее решение государству-участнику и автору сообщения.

Дмитрий Булгаков против Украины, 29.10.2012 года, № 1803/2008

Сообщение: 1803/2008
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 23 мая 2008 года
Дата принятия сообщения: 29 октября 2012 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается изменения против воли автора его имени и отчества в документах, удостоверяющих его личность, с использованием орфографии украинского языка.

Автор родился в бывшей Белорусской Советской Социалистической Республике (одной из республик бывшего Советского Союза). С 1986 года он проживал в Автономной Республике Крым (Украина). 21 сентября 1990 года он получил свой первый советский паспорт, выписанный на русском и украинском языках, в котором его имя было указано как ” «Дмiтрiй Владiмiровiч» (Дмитрий Владимирович).
24 августа 1991 года в день провозглашения независимости Украины автор стал украинским гражданином. В дальнейшем во внутреннем и в заграничном паспортах, выданных ему соответственно в 1997 и 1998 годах, его имя и отчество были изменены против его воли с “Дмiтрiй Владiмiровiч” на “Дмитро Володимирович”.
В неуказанную дату автор подал заявление в Паспортную службу Киевского районного отдела Симферопольского городского совета и в Главное управление Министерства внутренних дел Украины в Крыму с просьбой о восстановлении в документах, удостоверяющих его личность, его имени и отчества в их первоначальной фонетической форме. В удовлетворении его заявления ему было отказано соответственно 30 апреля 1999 года и 15 мая 2000 года. Далее, 14 июля 1998 года (в отношении заграничного паспорта) и 13 июня 2000 года (в отношении внутреннего паспорта), автор подал в Киевский районный суд жалобы с просьбой восстановить его имя и отчество в их первоначальной фонетической форме. В удовлетворении этих заявлений ему было отказано 16 августа 1999 года (в отношении заграничного паспорта) и 7 августа 2000 года (в отношении внутреннего паспорта). Он подал апелляцию на решения суда первой инстанции в Верховный суд Крыма, однако в удовлетворении обеих апелляций ему было отказано соответственно 2 февраля 2000 года и 30 августа 2000 года.
21 июля 2000 года автор подал заявление (№ 59894/00) в Европейский суд по правам человека в связи с имевшим, по его утверждению, место нарушением статей 8 и 14 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. 11 сентября 2007 года Суд отказал ему в удовлетворении его жалоб.
25 сентября 2007 года автор подал заявление в Отдел регистрации актов гражданского состояния Киевского района Симферополя с просьбой изменить его имя и отчество в соответствии с конкретной процедурой изменения имен, упомянутой Европейским судом по правам человека в вынесенном им решении. Однако 09 октября 2007 года Отделом регистрации актов гражданского состояния ему также было отказано в удовлетворении его заявления с пояснением о том, что Порядок рассмотрения заявлений об изменении имени физического лица, утвержденный Постановлением № 915 Кабинета министров от 11 ноября 2007 года, не предусматривает регистрацию изменения имени и отчества с указанием конкретной транскрипции. Ему было рекомендовано использовать процедуру, предусмотренную статьей 294 Гражданского кодекса Украины, и сделать нотариально заверенный перевод (с транскрипцией) имен, указанных в его свидетельстве о рождении.
16 октября 2007 года автор получил нотариально заверенный перевод (с транскрипцией) имен, указанных в его свидетельстве о рождении.
18 октября 2007 года автор подал Начальнику Отдела гражданства, иммиграции и регистрации физических лиц Киевского районного отдела Симферопольского управления Министерства внутренних дел заявление о замене своего внутреннего паспорта по причине установления расхождений в записях его имен в свидетельстве о рождении и в паспорте на основании пункта 2 статьи 16 Положения о паспорте гражданина Украины. 14 ноября 2007 года по его заявлению был получен отказ.
Заявитель принимает к сведению заявление государства-участника о том, что ему следовало бы подать второе заявление об изменении имении в Отдел регистрации актов гражданского состояния и подать заявление о выдаче паспорта после получения справки об изменении имени на основании Постановления № 915. Но заявитель утверждает, что полученное им письмо об отказе от 9 октября 2007 года не содержало какой-либо информации о том, что ему необходимо следовать такой процедуре.
Несмотря на это, желая урегулировать спор, заявитель 27 марта 2009 года подал в Отдел регистрации актов гражданского состояния второе заявление с просьбой о внесении поправок/восстановления его первоначальных имен в документах, удостоверяющих его личность, с приложением заверенного перевода его свидетельства о рождении в соответствии с заявлением государства-участника от 10 февраля 2009 года. В вышеупомянутой просьбе ему снова было отказано 10 апреля 2009 года.
Заявитель утверждает, что он исчерпал все имеющиеся в его распоряжении внутренние средства правовой защиты.
В связи с возможным нарушением статьи 17 Комитет принял к сведению аргумент автора о том, что использование украинского написания его имени и отчества в документах, удостоверяющих его личность, привело к тому, что он часто подвергался насмешкам, испытывал психологический дискомфорт и ощущал себя жертвой произвола, поскольку его имя звучало смешно для лиц, говорящих на русском языке. Комитет напоминает, что понятие неприкосновенности личной жизни относится к сфере жизни лица, в которой оно может свободно проявлять свою идентичность, вступая во взаимоотношения с другими лицами или самостоятельно. Комитет далее напоминает, что фамилия человека является важным компонентом его личности, а защита от произвольного или незаконного вмешательства в его личную жизнь включает защиту от произвольного или незаконного посягательства на право выбирать и изменять собственное имя. Комитет отмечает заявление государства-участника о том, что в Украине имена и отчества при переводе с одного языка на другой не транскрибируется, а “заменяются соответствующим, исторически сложившимся, эквивалентом” и что имя автора было изменено в целях соответствия украинской традиции присвоения имен.
Комитет далее отмечает, что правовая основа для изменения имени и отчества автора остается неясной и что государство-участник не оспаривало утверждение автора о том, что такое изменение фактически нарушает внутренние законы государства и поэтому делает вывод о том, что такое вмешательство является незаконным. Комитет принимает во внимание свою предшествующую юридическую практику , согласно которой он сделал вывод о том, что защита, предоставляемая статьей 17, охватывает право выбирать и изменять свое имя, и счел, что защита a fortiori защищает лиц от принудительного изменения их имени государством-участником. В этой связи Комитет далее отмечает, что в данном случае государство-участник пошло далее транскрибирования имени и отчества автора и фактически изменило их на основе правил, содержащихся в украинской грамматике. Комитет поэтому считает, что одностороннее изменение государством-участником имени и отчества автора в официальных документах является необоснованным и равносильно незаконному и произвольному вмешательству в его личную жизнь в нарушение статьи 17 Пакта.
Действуя на основании статьи 5 пункта 4 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека полагает, что находящиеся на его рассмотрении факты свидетельствуют о нарушении статьи 17 Пакта.
В соответствии со статьей 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить г-ну Булгакову эффективное средство правовой защиты, включая восстановление первоначального фонетического написания в документах, удостоверяющих его личность, и принять меры для недопущения аналогичных нарушений в будущем.

Александр Бутовенко против Украины, 19.07.2011 года, № 1412/2005

Сообщение № 1412/2005
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 28 марта 2005 года
Дата принятия сообщения: 19 июля 2011 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции, а также вынесения наказания в виде пожизненного лишения свободы на основе признательных показаний, полученных под пыткой и неэффективного расследования жалоб заявителя на ненадлежащее обращение с ним.

24 декабря 1999 года автор по собственной инициативе явился в районное отделение милиции города Василькова, где был подвергнут аресту по подозрению в убийстве двух лиц 13 декабря 1999 года. Вскоре после задержания он был допрошен дознавателями милиции в отсутствие адвоката и следователя и без разъяснения его прав. В ходе этого допроса автор сообщения изложил известные ему сведения относительно упомянутого преступления. Далее он был помещён в карцер при изоляторе временного содержания (далее – ИВС), который находился в том же здании.
Автор заявляет, что для помещения его в карцер не было законного основания; кроме того, камера, в которую он был помещён, была не пригодна для содержания людей. Несмотря на зимнюю температуру, окна не были застеклены, а камера не обогревалась; как следствие этого, стены были покрыты инеем и льдом. Из крана постоянно капала холодная вода, и перекрыть ее было невозможно. Камера не была снабжена кроватью или спальными принадлежностями, и автору приходилось спать на полу, заворачиваясь в собственную одежду. Ему удавалось спать лишь отрывками, поскольку он был вынужден часто подниматься и двигаться, с тем чтобы не замерзнуть. Автор провел три дня в этом карцере, откуда его уводили на допросы днем и ночью.
Автор заявляет, что его поместили в карцер для того, чтобы насильно добиться от него признания в том, что он замыслил и собственноручно совершил это убийство. Милицейские дознаватели продолжали допрашивать его в отсутствие адвоката и следователя, не составляя при этом протоколов допросов. Автор подвергался физическому и психологическому давлению. Его били кулаками, проводами от электроприборов, резиновыми дубинками и молотками, а также пинали. Удары были чрезвычайно болезненными и наносились по тем частям тела, где остаётся меньше всего следов. По голове его били только после того, как оборачивали её одеждой. Милицейские дознаватели также применяли к нему удушающие приёмы. Что касается психологического давления, то автора подвергали частым допросам, содержали в упомянутом карцере в описанных выше условиях, лишали пищи и сна и угрожали расправой над его отцом и младшим братом.
Автор заявляет, что, будучи не в состоянии вынести такие пытки, он был вынужден дать против себя признательные показания, инкриминирующие ему это убийство. После этого он “был передан” следователю из прокуратуры для проведения “официального допроса”. Милицейские дознаватели предупредили автора о том, что он должен дать те же признательные показания против себя и что в противном случае пытки возобновятся сразу после отъезда адвоката и следователя.
27 декабря 1999 года автору было впервые позволено встретиться с адвокатом, и при этом он был допрошен следователем в качестве подозреваемого.
Он сообщил адвокату о том, что подвергся избиениям с целью получения от него признательных показаний, и продемонстрировал явные следы повреждений на теле. При этом адвокат отказался запросить медэкспертизу и посоветовал автору говорить то, что дознаватели хотели от него слышать, ибо в противном случае они продолжат избивать его до тех пор, пока он не даст “необходимых” показаний следователю в присутствии адвоката.
Вскоре после этого его перевели из карцера в обычную камеру.
Автор сообщает, что в обычной камере было намного теплей и что он наконец получил возможность спать и кышать. Лишь половина обычных камер в ИВС были снабжены металлическими кроватями, а, следовательно, заключённые в остальных камерах вынуждены были спать на полу. Постельных принадлежностей не предоставлялось, но в некоторых камерах заключенным было выдано несколько грязных и вонючих матрасов, причём в отсутствие таких матрасов заключённым приходилось укрываться собственной одеждой. В камерах, рассчитанных на 2-3 человека, содержалось одновременно более десяти человек, мебель отсутствовала, а освещённость и проветриваемость не были надлежащими. Хотя автор содержался в ИВС, ему ни разу не предоставили возможность выйти из помещения на прогулку; ему не предоставили возможность повидаться со своими родными и вступить с ними в переписку.
11 января 2000 года автор был переведён в Киевский следственный изолятор (СИЗО).
17 февраля 2000 года автор подал заявление с просьбой о встрече с начальником СИЗО, описал побои, которым он подвергался в ИВС города Василькова, и обратился с ходатайством о том, чтобы его не передавали обратно в указанный ИВС. 17 февраля 2000 года автор обратился с письменным заявлением в Киевскую областную прокуратуру, сославшись при этом на “незаконные методы ведения дознания”, которым он подвергся в ИВС города Василькова.
22 февраля 2000 года автор был переведен обратно в ИВС города Василькова и всерьёз опасался за свою жизнь во время этапирования туда из вышеуказанного СИЗО. На этот раз он, тем не менее, не подвергся побоям и оставался в ИВС до 21 марта 2000 года. Как и прежде, его ни разу не вывели из помещения на прогулку; ему не позволяли видеться с родными и переписываться с ними.
10 марта 2000 года один из старших помощников Васильковского межрайонного прокурора допросил следователя по уголовному делу автора и ряд сотрудников ИВС города Василькова, которые заявили, что автор не подвергался никакому физическому давлению, не обращался с просьбой о предоставлении медицинской помощи и не жаловался на милицейских дознавателей. В тот же день, вышеупомянутый старший помощник Васильковского межрайонного прокурора принял решение не возбуждать уголовного преследования в связи с противоправными действиями соответствующих милицейских дознавателей.
21 марта 2000 года автор был переведен в Киевский СИЗО. Далее, без указания даты, он официально отказался от услуг адвоката, г-на Л.К., и обратился с просьбой к своим родителям нанять другого адвоката, который впоследствии представлял его в течение остального периода предварительного расследования и в ходе судебного разбирательства. В присутствии нового адвоката автор отказался от своих самоинкриминирующих показаний, которые были даны им под физическим и психологическим давлением в отсутствие адвоката, и повторил свои первоначальные показания, данные им в устной форме во время его ареста.
Сообвиняемый автора, г-н Р.К., был арестован милицейскими дознавателями у себя дома в тот же день, что и автор, т.е. 24 декабря 1999 года, и доставлен в районное отделение милиции города Василькова. В тот же день он якобы дал письменные показания, сознавшись в совершении указанного убийства, и заявил, что оно было замышлено и фактически исполнено автором сообщения. 1 января 2000 года г-н Р.К. скончался во время содержания под стражей.
27 августа 2000 года было завершено досудебное расследование, и уголовное дело автора было направлено в суд. 15 сентября 2000 года Киевский областной суд провёл предварительное слушание по уголовному делу автора и постановил, что основания для прекращения дела или его приостановления отсутствуют, что обвинительное заключение соответствует обстоятельствам дела и составлено в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса, а также что примененную к автору меру пресечения (взятие под стражу) следует оставить без изменения.
3 октября 2000 года состоялось первое открытое слушание по уголовному делу автора в Киевском областном суде. В состав суда вошли тот же судья и те же судебные заседатели, которые вели предварительное слушание по уголовному делу автора 15 сентября 2000 года. В ходе судебного разбирательства автор и другие сообвиняемые, г-н А.К. и г-н Г.Д., неоднократно указывали, что в ходе досудебного следствия они подвергались незаконным методам ведения дознания, а именно пыткам, со стороны милицейских дознавателей. Автор также привлёк внимание суда к противоречиям между заключениями по итогам служебной проверки и заключения судмедэкспертов в отношении смерти г-на Р.К., наступившей во время содержания под стражей.
16 октября 2000 года Киевский областной суд принял решение о том, чтобы Киевская областная прокуратура провела дополнительное расследование в отношении повреждений на теле г-на Р.К., которые, согласно заключению судмедэкспертов, не имели отношения к причине его смерти. Киевский областной прокурор поручил провести запрошенное дополнительное расследование тому же следователю, который вёл уголовное дело автора и составлял рапорт, датированный 1 января 2000 года. 31 октября 2000 года этот следователь принял решение не возбуждать уголовного преследования по факту смерти г-на Р.К. во время его содержания под стражей.
Киевский областной суд продолжил рассмотрение дела автора сразу по получении заключений по итогам дополнительного расследования и отклонил все ходатайства, которые были поданы автором и его адвокатом с целью исключить обвинительные доказательства, полученные незаконно и в нарушение статьи 62 Конституции, включая “признательные показания”, написанные г ном Р. К. 24 декабря 1999 года. Суд определил, что эти доказательства были получены при полном соблюдении всех требований уголовно-процессуального законодательства. Возражение, которое представил суду адвокат автора, также было отклонено.
21 декабря 2000 года Киевский областной суд признал автора виновным по следующим пунктам обвинительного заключения: разбой (часть 3 статьи 142 Уголовного кодекса 1960 года) и преднамеренное убийство при отягчающих обстоятельствах (пункты a), d), f), g) и k) статьи 93). Он был приговорен к пожизненному лишению свободы с конфискацией имущества.
Без указания конкретной даты представления соответствующего документа автор, действуя согласно положениям статьи 88 Уголовно-процессуального кодекса, оспорил протокол судебного заседания суда первой инстанции. Суть возражений автора состояла в том, что этот протокол был неполным и неточным, и что в нём целиком отсутствовал целый ряд существенно важных заявлений и замечаний, а некоторые заявления были искажены, причём большинство ходатайств, поданных автором и его адвокатом, включая обращённое к суду возражение, вовсе не были отражены. 2 февраля 2001 года эти возражения были рассмотрены судом в том же составе, который принимал решение от 21 декабря 2000 года, и отклонены как “несоответствующие действительности” и “вымышленные”.
Без указания конкретной даты представления соответствующего документа автор в кассационном порядке обжаловал в Верховном суде постановление Киевского областного суда от 21 декабря 2000 года. 10 марта 2001 года он подал дополнительную кассационную жалобу.
На кассационном слушании автор был представлен своим адвокатом, поскольку суд определил, согласно статье 358 Уголовно-процессуального кодекса, что его участие “не имеет смысла”. 22 марта 2001 года Верховный суд исключил пункт (g) статьи 93 Уголовного кодекса из принятого 21 декабря 2000 года постановления в отношении автора, но сохранил этот пункт в остальной части.
Без указания конкретной даты представления соответствующего документа автор безуспешно обжаловал постановление Верховного суда через надзорную процедуру.
Комитет считает, что автор не смог обосновать с точки зрения приемлемости свои утверждения о том, что неучастие его самого и его адвоката в предварительном слушании по его уголовному делу явилось по сути нарушением его прав по статьи 14 § 1, 3 (b) и (d) Пакта в совокупности с статьей 2 пунктом 3 а) Пакта; автор не смог обосновать с точки зрения приемлемости свои утверждения о том, что неучастие его самого и его адвоката в предварительном слушании по его уголовному делу явилось по сути нарушением его прав по статье 14 § 1, 3 (b) и (d) Пакта в совокупности с статьей 2 § 3 (а) Пакта; автор не смог обосновать с точки зрения приемлемости свое заявление о том, что участие в процессуальных действиях в суде первой инстанции того же судьи и тех же заседателей, которые рассматривали его уголовное дело в предварительном порядке 15 сентября 2000 года, представляет собой отдельное нарушение его права по статье 14 Пакта пункту 1; Комитет считает, что автор не смог обосновать с точки зрения приемлемости свои утверждения о том, что неучастие в кассационном слушании 22 марта 2001 года явилось по сути нарушением его прав по статье 14 § 3 (b) и (d) Пакта в совокупности с пунктом 1 статьи 14 – статьи 2 пунктом 3 (с) Пакта; заявление автора о том, что он является жертвой нарушения статьи 14 § 1 и 3 (d) Пакта, поскольку ни он сам, ни его адвокат не участвовали в исследовании его возражений относительно протокола судебного заседания суда. Таким образом, эти части сообщения неприемлемы в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.
В связи с заявленным нарушением прав автора по статье 14 пункта 3 g) Комитет напоминает о том, что в отношении заявленных признательных показаний, данных под принуждением, бремя доказывания лежит на государстве-участнике, которому надлежит доказать, что показания были даны обвиняемым/обвиняемой по его/ее собственной воле. Комитет отмечает, что государство-участник не представило никаких аргументов, подкрепленных соответствующими документами, в опровержение утверждения автора о том, что он был принужден признать себя виновным. Комитет приходит к заключению о том, что факты, которыми он располагает, свидетельствуют о нарушении статьей 7 и 14 § 3 (g) Пакта.
Комитет также напоминает о том, что государство-участник несет ответственность за безопасность любого лица, содержащегося под стражей, и что в тех случаях, когда то или иное лицо делает заявление о причинении ему повреждений во время содержания под стражей, именно государству-участнику надлежит представить свидетельства, касающиеся этих утверждений. Более того, жалобы на жестокое обращение должны расследоваться незамедлительно и беспристрастно компетентными органами. Комитет отмечает, что автор представил подробное описание обращения, которому он подвергся, и что государство-участник не смогло провести расследование. При таких обстоятельствах данного дела Комитет считает, что существующие требования не были соблюдены, и приходит к заключению о том, что факты в представленном виде указывают на нарушение статьи 7 в совокупности с статьей 2 § 3 Пакта.
Комитет также отмечает заявление автора, которое не было конкретным образом оспорено государством-участником и оно состояло в том, что автор фактически подвергался допросам со стороны милицейских дознавателей в течение трех дней после его задержания в отсутствие адвоката и следователя, и при этом его права не были ему разъяснены. При таких обстоятельствах Комитет приходит к заключению о том, что имеется нарушение статьи 9 пункта 1 Пакта.
Комитет отметил утверждения автора о том, что условия содержания под стражей в ИВС города Василькова не были надлежащими и что сырые и грязные камеры были переполнены людьми, не оборудованы койками, матрасами и другими элементарными предметами; а также что температура воздуха, освещение и воздухоподача в камерах были в целом ненадлежащими
Комитет напоминает о том, что к лицам, лишаемым свободы, должны применяться элементарные стандартные правила обращения. Как явствует из сообщений автора, которые не были опровергнуты государством-участником, эти стандарты не соблюдались. Таким образом, Комитет приходит к выводу о том, что представленные ему факты указывают на нарушение государством-участником прав автора по статьи 10 § 1 Пакта.
Комитет отмечает заявления автора о том, что он был лишен доступа к какому бы то ни было адвокату в течение 72 часов, а к адвокату по собственному выбору – свыше двух месяцев, и что ему был навязан адвокат в его должностном качестве, который участвовал в процессуальных действиях лишь формально, а также об отсутствии юридических оснований для назначения ему адвоката в его должностном качестве. При таких обстоятельствах Комитет приходит к заключению о том, что представленные ему факты указывают на нарушение статьи 14 § 3 подпунктов (b) и (d) Пакта.
Комитет отмечает заявление автора о том, что его судебное разбирательство не было справедливым, поскольку суд не был беспристрастным и не отвечал требованиям уголовно-процессуального закона.
В этой связи Комитет напоминает о практике принятия им решений, в соответствии с которой обзор или оценка фактов и доказательств либо анализ толкования внутреннего законодательства национальными судами обычной и специальной юрисдикции осуществляются в основном не Комитетом, а судебными органами государств-участников, если только не в наличии убедительных свидетельств того, что судопроизводство по конкретному судебному разбирательству или оценка фактов и доказательств либо толкование законодательства осуществляются явно произвольным путем или равносильны отказу в правосудии.
Комитет приходит к заключению о том, что представленные ему факты указывают на нарушение статьи 14 § 1 и 3 (е) Пакта и указывают на то, что оценка свидетельств, инкриминирующих автора, судами государства-участника отражают их неспособность обеспечивать гарантии справедливого судебного разбирательства
Комитет по правам человека, действуя на основании статьи 15 пункта 4 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что имеющиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении государством-участником статьи 7, статьи 7 в совокупности со статьей 2 пунктом 3, статьи 9 пункта 1, статьи 10 пункта 1, а также статьи 14 § 1, § 3, подпунктов (b), (d), (e) и g.

Татьяна Желудкова против Украины, 06.12.2012 года, № 726/1996

Сообщение № 726/1996
Представлено: адвокатом Игорем Воскобойниковым
Предполагаемая жертва: сын автора, Александр Желудков
Дата первоначального представления жалобы: 28 марта 1994 года
Дата принятия сообщения: 06 декабря 2002 года

Текст сообщения (англ.)
Перевод сообщения (рус.) 

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции, длительного доставления к судье, а также непредоставление доступа к медицинской информации адвокату жертвы.

Автор утверждает, что ее сын был арестован 4 сентября 1992 года и ему, а также двум другим мужчинам, было предъявлено обвинение в изнасиловании несовершеннолетней, 13-летней девушки H.K. Изнасилование, как утверждается, произошло 23 августа 1992 года. Сын автора был помещен в предварительное заключение в соответствии с решением прокуратуры, 7 сентября 1992 года срок его содержания под стражей был продлен по согласованию с компетентным прокурором Новоазовского района. 28 марта 1994 года сын автора был осужден Орджоникидзевским районным судом г. Мариуполя и приговорен к семи годам лишения свободы. Его апелляция в Донецкий областной суд была отклонена 6 мая 1994 года. Его последующая апелляция в Верховный Суд Украины была отклонена 28 июня 1995 года.
Автор утверждает, что ее сын является жертвой нарушения статей 7 и 10 Пакта, поскольку в день его ареста и в другое время до суда он подвергался жестокому обращению и ввиду бесчеловечных условий содержания под стражей. По поводу первого, она заявляет, в частности, что 4 сентября 1992 года ее сын был доставлен в отделение милиции для допроса в качестве свидетеля по делу о краже. Она утверждает, что в отделении милиции несколько милиционеров жестоко избивали его металлическими предметами в течение многих часов. Ее сын указал на одного из участвовавших в избиении милиционеров – капитана милиции К., отца жертвы предполагаемого изнасилования. Кроме того, автор утверждает, что г-н К. заставил ее сына написать признание в изнасиловании. Она утверждает, что он отказался жаловаться на что-либо человеку в гражданской одежде, который впоследствии вошел в комнату для допросов, опасаясь, что в случае жалобы снова будет избит.
Автор утверждает, что в результате избиения ее сын получил серьезные травмы, и заявляет, что он все еще находится в тяжелом состоянии. В частности, у него был серьезно поврежден левый глаз. Она не представила никаких медицинских доказательств, поскольку ее сын не имел доступа к своей медицинской карте. Тем не менее, она представила заключение врача учреждения, в котором содержится ее сын, в котором говорится, он жаловался доктору на состояние своего глаза. Кроме того, она представила Комитету целый ряд медицинских документов, показывающих, что он находился в добром здравии до 1992 года.
Что касается, физического состояния г-на Желудкова во время нахождения под стражей и отсутствия медицинской помощи в учреждении, в котором он содержался, автор также утверждает, что ее сын в свое время получил отравление метаном, однако все ее попытки обеспечить ему медицинскую помощь пресекались. Что касается условий содержания в целом, автор утверждает, что учреждение переполнено, имеет место недостаток продуктов питания, медикаментов и других предметов первой необходимости.
Автор утверждает, что в изолятор не были переданы те же медицинские документы, что имелись во время предварительного следствия. В этой документации, якобы, содержались выводы медицинской экспертизы, проведенной в связи с заявлением ее сына об избиении. Документы, связанные с состоянием его здоровья после отравления , и другие документы, как утверждается, также отсутствуют. В результате, по мнению автора, ее сын был лишен адекватной медицинской помощи в эти периоды пребывания в изоляторе.
Адвокат автора неоднократно и безуспешно просил предоставить ему доступ к медицинской карте жертвы и три раза получил отказ.
Первый, от 31 октября 1994 года, был отказом администрации разрешить адвокату доступ к документации на том основании, что в этот день заключенного должны перевести в межобластную больницу для обследования, и что его медицинская карта должна была быть отправлена вместе с ним. Второй документ, датированный 30 сентября 1994 года, является ответом из центра содержания под стражей, в котором говорится о невозможности предоставления доступа к медицинским записям, так как задержанный был переведен в тюрьму вместе с его документами, и указывается только имеющаяся в документах центра информация, что экспертная комиссия обследовала сына автора и пришла к выводу, что он покинул центр в добром здравии. В третьем отказе, от 5 января 1995 года, данном Министерством внутренних дел адвокату сына автора, поясняется, что Министерство внутренних дел не может разрешить доступ к медицинским записям, так как такое разрешение является прерогативой суда.
Автор также утверждает, что ее сын является жертвой нарушения статьи 9 § 2 и статьи 14 § 3, поскольку в течение первых 7 дней содержания под стражей после ареста ему не был обеспечен доступ к адвокату, а обвинения были ему предъявлены только через 50 дней после ареста.
Автор утверждает, что было нарушено право ее сына на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное статьей 14 § 1. Автор повторяет, что ее сын написал признание под принуждением, а также что остальные доказательства против него были сфабрикованы, чтобы скрыть предыдущее преступление – ограбление его квартиры дочерью г-на К. (жертвой изнасилования) и другой женщиной. В отношении судебного разбирательства автор утверждает также, что ее сын был лишен возможности допросить свидетеля в суде.
Автор утверждает, что все имеющиеся внутренние средства правовой защиты были исчерпаны. Что касается осуждения и наказания за изнасилование автор ссылается на судебное разбирательство и безуспешные апелляции/ Что касается избиения г-на Желудкова, представители автора утверждают, что они обращались в суд и следственные органы несколько раз за 1992–1994 годы, но правоохранительные органы отказали в возбуждении уголовного дела в отношении предполагаемых участников избиения. Копии их писем и ходатайств были направлены в Комитет.
Комитет признал, что жалобы на нарушение Пакта в части сообщения об отказе Прокуратуры открыть уголовное дело по поводу избиения сотрудниками милиции сына автора, утверждение автора о нарушении статьи 14 на том основании, что доказательства против ее сына были сфабрикованы, нарушения статьи 14 § 3 в связи с тем, что г-н Желудков был лишен возможности допросить свидетеля в ходе судебного разбирательства, являются неприемлемыми согласно статье 2 Факультативного протокола, поскольку автор не смогла в достаточной степени обосновать свои утверждения.
Комитет считает, что государство-ответчик нарушило права автора, предусмотренные статьей 9 § 3 Пакта и не представило достаточной информации, подтверждающей институциональную объективность и беспристрастность прокурора, как «должностного лица, уполномоченного осуществлять судебные функции», в значении статьи 9 § 3 Пакта.
Комитет пришел к выводу, что неоднократные и необоснованные отказы в доступе к медицинской карте г-на Желудкова следует считать достаточным основанием для установления нарушения статьи 10 § 1 Пакта.
Комитет по правам человека, действуя в соответствии со статьей 5 § 4 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что предоставленные ему факты свидетельствуют о нарушении статьи 9 § 3 и статьи 10 § 1 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Комитет считает, что г-н Желудков имеет право, в соответствии со статьей 2 § 3(а) Пакта на эффективное средство правовой защиты, включая компенсацию. Государству-ответчику следует предпринять эффективные меры для обеспечения того, чтобы подобные нарушения не повторялись в будущем, в частности, посредством принятия немедленных мер для того, чтобы решения о продлении срока содержания под стражей принимались органом, имеющим институциональную объективность и беспристрастность, необходимую, чтобы считать его «должностным лицом, уполномоченным осуществлять судебные функции», в значении статьи 9 § 3 Пакта.

Особое мнение члена Комитета г-на Nisuke Ando

Я согласен с выводом Комитета, что государство-ответчик нарушило права сына автора в соответствии со статьей 9 § 3, Пакта. Однако, мне трудно согласиться с выводом Комитета о том, что неоднократные и необоснованные отказы в доступе к медицинской карте сына представляют собой нарушение статьи 10 § 1 Пакта.
Во-первых, государство-ответчик пояснило, что в результате процедуры, инициированной его матерью, по запросу его адвоката, была составлена медицинская справка (свидетельство о состоянии здоровья сына), подписанная врачом изолятора, и что информация, содержащаяся в свидетельстве, в полной мере соответствует содержанию медицинской документации. С другой стороны, Комитет признает, что он не в состоянии определить значение этих медицинских записей для оценки условий содержания под стражей сына, в том числе качества предоставленной ему медицинской помощи.
Я считаю, что государство-ответчик должно было предоставить сыну доступ к его медицинской карте. Тем не менее, я не могу убедить себя, что отказ в доступе к медицинской документации как таковой представляет собой нарушение статьи 10 § 1 со стороны государства-ответчика в данном случае.

Особое мнение члена Комитета г-на Mr. P.N. Bhagwati

Я имел возможность ознакомиться с мнением, выраженным большинством членов Комитета. Хотя я согласен с большинством, что имело место нарушение государством-ответчиком прав сына автора, предусмотренных статьей 9 § 3 Пакта, я не могу согласиться с выводом большинства, что неоднократные и необоснованные отказы в доступе к медицинской карте сына представляют собой нарушение статьи 10 § 1 Пакта.
Государство-ответчик утверждает, что в результате процедуры, инициированной автором — его матерью, копия медицинской справки о состоянии здоровья ее сыне, составленной 2 марта 1994 года, составленная по запросу адвоката и подписанная врачом изолятора, была ей предоставлена и что информация, содержащаяся в свидетельстве, полностью соответствовала содержанию медицинской документации. Это утверждение не отрицается и не оспаривается автором. В таких обстоятельствах трудно оценить и определить, какую еще информацию о здоровье или физическом состоянии ее сына могла получить автор, если бы она имела доступ к медицинской документации, и как отказ в таком доступе мог помешать ей установить нарушение прав ее сына по статье 10 § 1. Я считаю, что в любом случае, отказ в доступе к медицинской карте не может сам по себе являться нарушением статьи 10 § 1, поскольку доступ к медицинской документации мог иметь целью лишь получение доказательств для установления нарушения статьи 10 § 1, и отказ предоставить доступ к таким доказательствам не может рассматриваться как нарушение этой статьи.
Таким образом, я не могу согласиться с большинством, что отказ в доступе к медицинской документации представляет собой нарушение статьи 10 § 1 Пакта.

Особое мнение члена Комитета г-жи Cecilia Medina Quiroga

Я согласна с решением Комитета в данном случае, но не согласна с обоснованием в связи с нарушением статьи 10 § 1 Пакта.
Я считаю, что обоснование Комитета чрезмерно ограничивает толкование статьи 10 § 1, связывая нарушение этого положения с возможным значением, который мог иметь доступ предполагаемой жертвы к медицинской документации мог иметь для лечения, получаемого им в тюрьме, с целью оценить «условия содержания под стражей г-на Желудкова, в том числе качества предоставленной ему медицинской помощи».
Статья 10 § 1 требует от государств обращаться со всеми лицами, лишенными свободы, «гуманно и с уважением к достоинству, присущему человеческой личности». Это, на мой взгляд, означает, что государства обязаны уважать и защищать все права отдельных лиц, так как они отражают различные аспекты человеческого достоинства, защищаемые Пактом, даже в случае лиц, лишенных свободы. Таким образом, положение подразумевает обязанность уважения, которое включает все права человека, закрепленные в Пакте. Эта обязанность не затрагивает каких-либо прав или прав, отличных от права на личную свободу, когда они являются абсолютно неизбежным следствием лишения свободы, что иногда государство должно обосновать.
Право лица на доступ к его медицинской документации составляет часть права каждого человека на доступ к личной информации о нем. Государство никак не обосновало свой отказ в доступе, и сам отказ в просьбе жертвы о доступе к его медицинской карте составляет, таким образом, нарушение обязательства государства уважать право любого лица на «гуманное обращение и уважение к достоинству, присущему человеческой личности», независимо от того мог ли иметь отказ значение для лечения жертвы.

Особое мнение члена Комитета г-на Rafael Rivas Posada

Я согласен с этим решением, в котором делается вывод, что государство-ответчик нарушило права сына автора по статьей 9 § 3 Международного пакта о гражданских и политических правах, но я не согласен с частью этого решения, которая гласит, что отказ в доступе к медицинской карте г-на Желудкова является достаточным основанием для установления нарушения статьи 10 § 1 Пакта.
Во-первых, я не считаю, что жалоба автора на то, что власти скрывали медицинские документы ее сына, о доступе к которым, по ее словам, просили несколько раз, является достаточно обоснованной. Действительно, дважды, 30 сентября и 31 октября 1994 года власти отвечали, что не имеют возможности предоставить эти документы: в первый раз потому, что задержанный был переведен в тюрьму вместе с его документами, а во второй раз потому, что в тот день задержанный был доставлен в больницу для обследования и его медицинская карта была, таким образом, необходима там. Третий ответ на запрос автора, из Министерства внутренних дел, гласил, что такое разрешение является прерогативой суда. На первый взгляд, ни один из этих ответов не представляется необоснованным. Кроме того, было выдано медицинское заключение от 2 марта 1994 года, в котором, по утверждению властей, содержались сведения, соответствующие медицинской карте. Это утверждение государства-ответчика не опровергается автором, которая не заявляет в своей жалобе, что ее сыну был причинен вред из-за того, что он не имел в своем распоряжении медицинской документации, в существовании которой в любой момент времени мы не можем быть абсолютно уверены.
Во-вторых, медицинские или клинические записи являются лишь вспомогательным средством или инструментом при лечении, которое должно проводиться на их основе. Эти документы являются не самоцелью, а средством достижения результата, а именно, сохранения или восстановления здоровья.
В данном случае, государство-ответчик утверждает, что г-ну Желудкову была оказана надлежащая медицинская помощь, также Комитет не упоминает отсутствие медицинской помощи в качестве основания для нарушения статьи 10 § 1 Пакта, ссылаясь только на отказ в доступе к медицинской документации. Я считаю нелогичным утверждать, что отказ предоставить документы, предположительно содержащие медицинские сведения, якобы необходимые для лечения задержанного, представляет собой нарушение Пакта, и в то же время косвенно признавать, что медицинская помощь была адекватной, поскольку автор не основывает свою жалобу на этом аспекте.
И последнее, но не по значению, поскольку это соображение является ключевым моментом данного особого мнения, даже если доступ к медицинской документации не был связан с качеством оказанной задержанному медицинской помощи, я не согласен, что статья 10 § 1 Пакта должна толковаться столь широко. Вывод о том, что отказ в доступе к медицинским записям лицу, лишенному свободы, при наличии доказательств такого отказа представляет собой «бесчеловечное» обращение и идет вразрез с «уважением достоинства, присущего человеческой личности», выходит за рамки данного пункта и грозит подорвать основной принцип, который должен иметь приоритет перед надуманными интерпретациями.
По изложенным причинам, я не согласен с той частью мнения № 726/1996, в котором утверждается, что статья 10 § 1 Пакта была нарушена государством-ответчиком.

Наталия Литвин против Украины, 19.06.2011 года, № 1535/2006

Сообщение № 1535/2006
Представлено: автор представляла свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: сын автора Виктор Щетка
Дата первоначального представления жалобы: 15 июня 2006 года
Дата принятия сообщения: 19 июля 2011 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции, вынесение наказания в виде пожизненного лишения свободы на основе признательных показаний, полученных под пыткой, а также неэффективного расследования жалоб заявителя на ненадлежащее с ним обращение.

11 июля 2000 года сестра жены его сына была убита в квартире тещи и тестя его сына, где он временно проживал. Жертва была раздета, и ее личные вещи были разбросаны по всей квартире. Первоначальная версия следствия состояла в том, что жертва была изнасилована и убита. Когда ее сын вернулся домой вечером 11 июля 2000 года, ему предложили явиться в районное отделение милиции для дачи свидетельских показаний.
В отделении милиции ее сыну сказали, что он − единственный человек, который мог изнасиловать и убить сестру своей жены. В течение 24 часов сотрудники милиции пытались добиться от него признательных показаний. Ее сына всячески унижали, лишали воды и сна, запрещали пользоваться туалетом. Ему было также отказано в доступе к адвокату. Автор утверждает, что вечером 12 июля 2000 года сотрудники милиции начали пытать ее сына. В частности, его приковали к металлической трубе и несколько раз ударили по голове. Ему также надевали противогаз и наручниками закрывали доступ воздуха. В результате этого у него случился сердечный приступ, и под диктовку сотрудников милиции, которые постоянно его корректировали, он написал признательные показания о том, что он изнасиловал, убил, устроил погром в квартире и т.д. Вскоре после этого, приблизительно в 23 ч. 30 м. 12 июля 2000 года был составлен протокол о задержании ее сына в качестве подозреваемого, а затем и протокол допроса, который его вынудили подписать под угрозой новых пыток. Эти следственные мероприятия проводились в отсутствие адвоката.
Утром 13 июля 2000 года сын автора был переведен из районного отделения милиции в камеру предварительного заключения (КПЗ-23-ГOM), где в отсутствие адвоката его допросил старший следователь Прокуратуры г-н К. В ходе допроса он отказался от своих прежних показаний и заявил, что они были получены под пыткой.
В ночь с 13 на 14 июля двое сотрудников милиции пришли в камеру предварительного заключения (КПЗ-23-ГOM) и подвергли ее сына пыткам за то, что он отказался от данных ранее показаний. Утром 14 июля посетивший его следователь К. спросил, не изменил ли он своих намерений в отношении отказа от признательных показаний. Ее сын отказался взять на себя ответственность за совершенные преступления и беседовать со следователем до тех пор, пока ему не разрешат встретиться с адвокатом.
Автор утверждает, что адвокатам ее сына не давали возможности встретиться с ним и что следствие умышленно скрывало от адвоката сведения о его местонахождении, несмотря на несколько ходатайств, поданных в Прокуратуру. Лишь 18 июля 2000 года, т.е. спустя семь дней после ареста, когда следы пыток стали менее заметны, ее сыну разрешили встретиться с адвокатом. На следующий день, 19 июля 2000 года, адвокат направил прокурору Минского района ходатайство, в котором он сообщил о наличии следов пыток на теле его подзащитного и просил незамедлительно провести медицинское освидетельствование. 20 июля 2000 года адвокат подал жалобу прокурору Минского района на противоправные действия старшего следователя К., который, превысив свои полномочия, лишил его подзащитного правовой помощи на шесть дней, и просил прокурора возбудить расследование в связи с этим противоправным поведением. Аналогичная жалоба была подана Генеральному прокурору Украины. 29 июля 2000 года адвокату сообщили, что в ходе внутреннего расследования против г-на К. не было собрано достаточных улик.
16 августа 2000 года сын автора направил в Городскую прокуратуру Киева жалобу на то, что его подвергали пыткам. Это была первая жалоба, которую он написал сам, поскольку вследствие пыток он даже не мог держать ручку.
12 декабря 2000 года Судебная палата по уголовным делам Киевского городского суда (суд первой инстанции) признала сына автора виновным по нескольким пунктам обвинения, включая кражу, незаконное ношение “холодного” оружия и совершение убийства, сопряженного с изнасилованием, и приговорил его к пожизненному тюремному заключению.
Сын автора подал кассационную жалобу в Судебную палату по уголовным делам Верховного суда, который отклонил ее 22 февраля 2001 года.
После вынесения приговора адвокат заявителя попросил нескольких судебно-медицинских экспертов оценить выводы, сделанные ранее по итогам проведенных судебно-медицинских экспертиз. 23 июля 2001 года он спросил мнение двух экспертов (специалистов по судебной медицине и молекулярной биологии и генетике) относительно выводов судебно-медицинской экспертизы, проведенной 19 июля 2000 года. Эксперты заявили, что, исходя из использованных методов исследования и имеющихся у экспертов данных, сделать вывод о том, что второе пятно крови на рубашке сына автора однозначно представляет собой кровь жертвы, невозможно. По просьбе адвоката специалист в области судебной медицины изучил судебно-медицинские документы и протокол вскрытия от 18 сентября 2000 года. Он сделал вывод об отсутствии каких бы то ни было судебно-медицинских данных, подтверждающих половой акт жертвы перед ее смертью, особенно в принудительной и насильственной форме.
Для подтверждения заявлений сына автора о применении пыток были проведены две дополнительные судебно-медицинские экспертизы. После изучения написанного им от руки текста в датированных от 14 и 25 июля 2000 года протоколах о предоставлении правовой помощи, графолог сделал вывод, что в тот момент сын автора мог с трудом писать поврежденной рукой, в возможном необычном эмоциональном состоянии (страха, стресса и т.д.).
13 августа 2002 года адвокаты сына автора направили в Генеральную прокуратуру ходатайство о пересмотре его дела на основе вновь открывшихся обстоятельств, изложенных выше. 27 сентября 2002 года Генеральный прокурор отклонил ходатайство адвокатов на тех основаниях, что экспертизы были проведены вне рамок уголовного судопроизводства и, соответственно, не имеют никакой процессуальной силы.
23 сентября 2003 года ее сын направил в Верховный суд ходатайство о пересмотре вынесенного ему приговора. 4 ноября 2003 года Верховный суд отклонил это ходатайство, не усмотрев никаких оснований для пересмотра дела.
В связи с утверждением автора о том, что отказ Генерального прокурора пересмотреть уголовное дело ее сына с учетом вновь открывшихся обстоятельств после решения Верховного суда по кассационной жалобе равнозначен нарушению статьи 14 § 5 Пакта, Комитет полагает, что сфера действия статьи 14 § 5 не распространяется на пересмотр осуждения и вынесенного приговора с учетом вновь открывшихся обстоятельств, как только этот приговор стал окончательным. Поэтому Комитет считает, что жалоба автора по статье 14 § 5 не совместима ratione materiae с положениями Пакта, и признает ее неприемлемой в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола.
Комитет полагает, что компетентные органы государства-участника не уделили должного и надлежащего внимания жалобам на применение пыток, которые были сформулированы г-ном Щеткой во время досудебного расследования и в суде. С учетом этих обстоятельств Комитет делает вывод о том, что представленные ему факты свидетельствуют о нарушении прав г-на Щетки, закрепленных в статье 7 и в § 3 (g) статьи 14 Пакта.
Комитет отмечает, что государство-участник не отреагировало на заявления автора и не представило никакой информации о причинах отказа допросить соответствующих свидетелей. В отсутствие информации от государства-участника на этот счет Комитет делает вывод о том, что представленные факты свидетельствуют о нарушении прав г-на Щетки, закрепленных в статье 14 § 3 (е) Пакта.
Комитет констатирует, что в этом случае государство-участник не затрагивало существо соответствующих жалоб автора, а лишь утверждало в общих словах, что вина ее сына была должным образом установлена на основании подтверждающих свидетельских показаний и других улик. Исходя из материалов дела и с учетом выводов Комитета о нарушении статьи 7 и § 3 (е) и 3 (g) статьи 14 Пакта, Комитет полагает, что при рассмотрении судами дела г-на Щетки не были соблюдены минимальные гарантии справедливого судебного разбирательства в нарушение статьи 14 пункта 1 Пакта.
Комитет полагает, что в соответствии с статьей 2 § 3 а) Пакта государство-участник обязано предоставить г-ну Щетке эффективное средство правовой защиты, включая проведение беспристрастного, эффективного и тщательного расследования утверждений о применении пыток и жестокого обращения и возбуждение уголовного дела против виновных лиц; рассмотрение вопроса о повторном разбирательстве его дела в соответствии со всеми гарантиями, закрепленными в Пакте, или о его освобождении; а также предоставление жертве полного возмещения, в том числе надлежащей компенсации. Государство-участник также обязано принять меры для недопущения подобных нарушений в будущем.
Особое мнение члена Комитета г-на Фабиана Сальвиоли
Я поддерживаю решение по сообщению № 1535/2006, Виктор Щетка против Украины, поскольку я полностью разделяю аргументацию и выводы Комитета. Вместе с тем я хотел бы добавить ряд замечаний по вопросу, который, по моему мнению, заслуживает более полного изучения в будущей практике Комитета по правам человека. Этот вопрос касается идеи “взаимовлияния” при урегулировании личных дел, подобных рассматриваемому, и того воздействия, которое он может оказывать в плане возмещения ущерба, рекомендуемого Комитетом.
Рассматриваемое дело Щетка против Украины свидетельствует о серьезных недостатках и упущениях, допущенных государством при расследовании утверждений жертвы о применении пыток и при вынесении наказания виновным. Комитет расценил эти упущения как нарушение, в частности статьи 7 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Формулируя свои Соображения по отдельным сообщениям, Комитет, как правило, отмечает, как он сделал и в данном случае, что государство должно обеспечить недопущение аналогичных нарушений в будущем. Однако для этого пункт 12 его Соображений недостаточен; для недопущения нарушений необходимо указать, какие конкретно меры необходимо принять.
Для этого Комитет может и должен, в надлежащих случаях, опираться на выводы других международных или региональных правозащитных органов.
В этой связи замечания, которые в 2007 году сформулировал для Украины Комитет ООН против пыток, однозначно определяют конкретные меры по предупреждению пыток. Эти меры включают, во-первых, создание государством-участником эффективного и независимого механизма надзора с целью обеспечения оперативного, беспристрастного и эффективного расследования всех жалоб на применение пыток и жестокого обращения в ходе уголовных расследований и, во-вторых, принятие всех надлежащих мер для ликвидации любого неблагоприятного воздействия, которое нынешняя система расследования, поощряющая признания, может оказывать на режим обращения с подозреваемыми лицами. Комитет против пыток. Также призвал Украину принять необходимые меры для обеспечения того, чтобы заявления, которые были получены под пыткой, не использовались в качестве доказательств в ходе любого судебного разбирательства .
Запрещение пыток является абсолютным. Это – норма международного публичного права (jus cogens), и как таковая она получает единодушную поддержку в международной правозащитной судебной практике. Мандат и обязанности Комитета по правам человека заключаются в осуществлении положений Международного пакта о гражданских и политических правах. Для эффективного выполнения своего мандата Комитет должен применять принцип “полезного воздействия”. В рассматриваемом случае, избирая индивидуальный подход к защите прав жертвы и усиливая свое решение посредством обоснованного применения принципа “сообщающихся сосудов” (“взаимовлияния”), Комитет должен был обязать Украину предоставить конкретное возмещение ущерба для обеспечения недопущения подобных нарушений посредством, например, создания независимого и эффективного механизма расследования жалоб на применение пыток или жесткого обращения и проведения обязательной видеосъемки допросов.

Н.З. против Украины, 25.03.2011 года, № 1404/2005

Сообщение № 1404/2005
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 11 мая 2004 года
Дата принятия сообщения: 25 марта 2011 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции, несправедливого судебного разбирательства, а также нарушения принципа презумпции невиновности.

15 декабря 2000 года к автору сообщения обратился его знакомый, некто Р. Л. с просьбой помочь ему уладить конфликт с кредиторами. Автор сообщения согласился помочь, и, когда конфликт был улажен, стороны решили отпраздновать это событие. После того как к ним присоединились несколько друзей Р.Л., они направились в лес на пикник. На пикнике автор отлучился на 15−20 минут , а когда возвратился, то увидел, что Р.Л. и один из его друзей наносят кредиторам удары отвертками. Через несколько минут кредиторы скончались, и автор закопал трупы, следуя инструкциям Р.Л.
6 сентября 2002 года автор был арестован по подозрению в совершении двух убийств. Он утверждает, что доступ к адвокату ему был предоставлен лишь через 10 дней после ареста. С момента ареста он подвергался жестокому обращению и избиениям со стороны сотрудников полиции, которые вынудили его подписать признание.
В период проведения расследования и судебного разбирательства в средствах массовой информации появлялись многочисленные сообщения о его виновности в убийствах, что, по его утверждению, повлияло на показания свидетелей. Заявитель сообщения подал ходатайства о допросе одного свидетеля, который мог бы подтвердить наличие у него алиби, и о проведении дополнительной экспертизы; однако суд отклонил эти ходатайства без объяснения причин.
8 мая 2003 года Львовский областной суд признал заявителя сообщения и нескольких других сообвиняемых виновными в убийстве. Вынесенный автору обвинительный приговор основывался преимущественно на показаниях Р. Л., которые тот дал в ходе предварительного расследования. В своих показаниях Р. Л. заявил, что автор сообщения отравил погибших, подмешав им в напитки химикаты для хранения мяса. Судебно-медицинская экспертиза показала отсутствие в организме погибших каких-либо признаков этого яда. Согласно судебно-медицинскому заключению смерть этих лиц наступила в результате механических повреждений. Во время суда Р. Л. признал, что дал ложные показания в отношении автора сообщения. Несмотря на это, суд признал автора виновным, а Верховный суд подтвердил это решение. Автор добавляет, что ему не разрешили защищать себя в суде и что суд неверно оценил представленные обвинением доказательства. Далее автор отмечает, что в ходе судопроизводства он указывал на то, что подвергался жестокому обращению со стороны сотрудников полиции, но эта информация была проигнорирована. Кроме того, в нарушение закона суд отказался вести аудио- и видеозапись судебного процесса.
Заявитель утверждает, что он подвергался жестокому обращению, и что его избивали во время содержания в отделении милиции, и что ему пришлось бы подать свою жалобу тем самым лицам, которые его избивали. Поэтому он этого не сделал.
Комитет принимает к сведению доводы автора сообщения в отношении статьи 7 и § 3 (g) статьи 14 о том, что сотрудники милиции подвергли его жестокому обращению, тем самым заставить его признать свою вину.
Государство-участник отвергло эти утверждения и заявило о том, что в подтверждение этих аргументов не было предоставлено никаких медицинских документов и что, к тому же, в протоколах имеется запись о том, что в день ареста автора обследовал врач, который не обнаружил на его теле никаких повреждений. На основе представленной противоречивой информации Комитет заключает, что автор не сумел в достаточной степени обосновать для целей приемлемости свои утверждения о жестоком обращении и принуждении к даче признательных показаний, и объявляет эти утверждения неприемлемыми согласно статье 2 Факультативного протокола.
Что касается утверждений автора о нарушении статьи 14 § 1, 3 e) и статьи 5 Пакта в связи с тем, что ему был вынесен обвинительный приговор на основании ложных показаний, что суд неверно оценил свидетельские показания, что автору было отказано защищать себя в суде, что его ходатайства о проведении дополнительной экспертизы и допроса свидетелей были отклонены и что Верховный суд рассматривал его апелляцию поверхностно и подтвердил приговор Апелляционного суда Львовской области, невзирая на его невиновность, то Комитет напоминает о своей постоянной практике, согласно которой оценка фактов в каждом конкретном случае является прерогативой судов государств-участников, и о том, что Комитет будет придерживаться этой оценки, если только не сможет установить, что такая оценка была явно произвольной или равносильной отказу в правосудии. Комитет считает, что автор сообщения не сумел в достаточной степени обосновать для целей приемлемости тот факт, что действия судов по настоящему делу имели произвольный характер или были равносильны отказу в правосудии, и, соответственно, объявляет эти утверждения неприемлемыми согласно статьи 2 Факультативного протокола.
Комитет принимает к сведению утверждения автора сообщения в отношении статьи 14 § 2 и 3 (b) Пакта о том, что правовая помощь была предоставлена ему лишь через 10 дней после ареста и что в период проведения расследования и судебного разбирательства в средствах массовой информации появлялись многочисленные сообщения о его виновности в убийствах. Комитет отмечает, что, несмотря на направленный автору запрос, он не получил от него никаких документов, подтверждающих его заявления. В отсутствие какой-либо иной информации в связи с данным делом Комитет делает вывод о том, что эта часть сообщения является недостаточно обоснованной для целей приемлемости и поэтому объявляется неприемлемой согласно статье 2 Факультативного протокола.
Комитет принимает к сведению ссылки автора на статьи 2 ,4 и 19 Пакта. Что касается статьи 2, то Комитет напоминает, что на статью 2 Пакта можно ссылаться лишь в связи с основополагающими правами, закрепленными в Пакте , и лишь в том случае, если нарушение такого права является достаточно подтвержденным для целей его рассмотрения в соответствии с Пактом .
Далее Комитет считает, что автор не сумел предоставить какую-либо информацию в обоснование своих утверждений по статьям 4 и 19 Пакта. В связи с этим Комитет приходит к заключению, что эта часть сообщения является недостаточно обоснованной для целей приемлемости и поэтому объявляется неприемлемой согласно статье 2 Факультативного протокола.
В силу вышеизложенного Комитет по правам человека постановляет:
а) считать данное сообщение неприемлемым согласно статье 2 Факультативного протокола;
b) препроводить настоящее решение государству-участнику и автору сообщения.

Михайло Пустовойт против Украины, 20.03.2014 года, № 1405/2005

Сообщение: 1405/2005
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 21 апреля 2005 года
Дата принятия сообщения: 20 марта 2014 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции и следственного изолятора, а также вынесения наказания в виде пожизненного лишения свободы после несправедливого судебного разбирательства.

13 мая 2000 года две молодые женщины Е.Г. и О.П. были убиты в квартире Е.Г. Заявитель и еще один человек И.Я. находились в квартире в момент совершения убийств, а некий г-н С.П. находился на улице.
15 мая 2000 года автор был арестован по подозрению в убийстве. Сотрудники милиции пытали и избивали его в целях получения признательных показаний. Начальник уголовного розыска Изяславского РОВД (именуемый в дальнейшем “Начальник уголовного розыска”) принимал участие в избиениях, свидетелем которых был сообвиняемый С.П.
8 мая 2001 года Хмельницкий областной суд (именуемый в дальнейшем “Областной суд”) признал автора виновным в краже или повреждении документов, штампов и печатей (статья 193, часть 1 Уголовного кодекса), бандитизме (статья 142, часть 3) и совершении умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах (статья 93, пункты а), г), е) и к)) и приговорил его к пожизненному заключению с конфискацией имущества. В соответствии с вынесенным решением Суд отклонил жалобы автора и С.П. на применение незаконных методов дознания за недостатком доказательств. Он сослался на видеозаписи, на которых автор спокойно, последовательно и подробно описывал связанные с преступлением события, и на его свидетельские показания о том, что он держал Е.Г., когда И.Я. ударил ее ножом.
После вынесения Областным судом 8 мая 2001 года обвинительного приговора автор был доставлен в СИЗО.
До 13 декабря 2001 года он размещался в одиночной камере, в которой время от времени находились до трех человек. В камере было холодно, сыро, сильные сквозняки, бетонный пол, плохое освещение, а воду подавали не всегда. Радиоточка не работала. Раз в неделю ему давали несколько минут, для того чтобы побриться и помыться в бане, где вода едва капала из крана. Независимо от погодных условий его выволакивали в прогулочный дворик.
9 мая 2001 года по распоряжению Начальника по режиму его избили в коридоре в целях “профилактики”.
14 мая 2001 года в ходе прокурорского обхода СИЗО он пожаловался на психологическое и физическое давление и на плохие условия его содержания. Прокурор ответил, что все жалобы на условия содержания должны быть в первую очередь представлены Начальнику СИЗО. Позднее автору отказывали в помощи зубного врача, кроме одного раза, когда ему вырвали зуб. Он потерял 14 зубов, поврежденных во время применения пыток и избиений сотрудниками милиции, в ходе досудебного следствия и в СИЗО. Он не в состоянии должным образом переваривать пищу и страдает хроническими заболеваниями желудочно-кишечного тракта.
Когда автор знакомился протоколом о заседания Областного суда, на его руки были надеты наручники, что лишало его возможности делать записи. Власти игнорировали его жалобы на то, что протокол не был прошит, страницы не были пронумерованы или отсутствовали и что протокол был подогнан под обвинительный акт. Ему было отказано в возможности ознакомиться с материалами уголовного дела для подготовки защиты в суде кассационной инстанции. Его устно проинформировали, что закон не предусматривает такой возможности.
В неуказанный день автор представил просьбу о его личном присутствии во время рассмотрения Областным судом его замечаний относительно протокола судебного заседания. 19 сентября 2001 года ему сообщили, что заседание суда, на котором рассматривался этот вопрос, состоялось 17 сентября 2001 года
В неуказанный день он был доставлен в Верховный суд для рассмотрения его кассационной жалобы. На его голову был надет мешок, а руки постоянно находились в наручниках, застегнутых за спиной. Наручники были сняты в Киевском центре предварительного заключения.
27 ноября 2001 года Верховный суд отклонил кассационную жалобу автора на вынесенный ему приговор.
13 декабря 2001 года, когда он вернулся в СИЗО, условия содержания лиц, приговоренных к пожизненному заключению, стали невыносимыми. Так, он сидел в одной камере с двумя другими заключенными, причем некоторые из них имели многочисленные судимости, находились там временно, в процессе этапирования в другие пенитенциарные учреждения или из них либо страдали туберкулезом. Его часто переводили в камеры, которые ранее занимали заключенные, больные туберкулезом.
В неуказанный день автор попросил заместителя начальника СИЗО по социальной работе объяснить, почему его жалобы на его незаконное осуждение и бесчеловечные условия содержания под стражей не были направлены в Прокуратуру и суды. Буквально на второй день автор и другие заключенные были избиты людьми в масках.
После этого все массовые избиения осужденных в СИЗО проводились с участием Специального отряда быстрого реагирования Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний и военнослужащих Министерства внутренних дел в присутствии указанных лиц и администрации СИЗО.
С сентября 2003 года стали кормить плохо, и автору не разрешали вставать с нар с 10 часов вечера до 6 часов утра, даже в туалет. Сотрудники СИЗО могли через смотровой глазок следить за происходящим в туалете, и заключенные были вынуждены справлять нужду на глазах у своих сокамерников. С мая 2003 года автору и осужденным к пожизненному лишению свободы было запрещено приобретать товары первой необходимости в магазине СИЗО.
24 июня 2004 года автор и его сокамерник были жестоко избиты людьми в масках в их камере и в прогулочном дворике, который был залит кровью других пожизненно осужденных, подвергшихся избиениям в тот же день. Автор получил удары по лицу, его били дубинками по почкам и спине, а также в область грудной клетки. Он обратился за медицинской помощью, но Начальник по режиму ответил, что избиения заключенных, приговоренных к пожизненному заключению, повторятся через неделю. 1 июля 2004 года, ночью, не выдержав очередной раунд избиений, повесился один из заключенных. Чтобы скрыть побои, администрация вынуждала заключенных писать опровержения и заявления под присягой о том, что они никогда не подвергались какому-либо жестокому обращению. Опасаясь за свою жизнь и здоровье, автор делал подобные заявления.
24 декабря 2004 года автор обратился в Европейский суд по правам человека, и его дело было зарегистрировано 11 апреля 2005 года. 6 февраля 2006 года он попросил Суд снять его обращение с рассмотрения, заявление было подано матерью без его ведома. 6 марта 2006 года Суд прекратил производство по его делу.
Комитет считает сообщение неприемлемым в части нарушения статьи 4 § 2, статьи 7, статьи 10, статьи 14 § 1, 3( b), 3 (e) и 3 (g), статьи 14 по § 3 (b) и 3 (d), Пакта.
Также Комитет приходит к выводу о том, что представленные факты свидетельствуют о нарушении прав автора, предусмотренных в статье 7 Пакта, ввиду унижающего достоинство обращения с ним в ходе судебного разбирательства; о нарушении его прав, предусмотренных в § 3 (b) статьи 14 Пакта, ввиду вмешательства в подготовку его защиты; и о нарушении его прав, предусмотренных в статье 7 в сочетании с пунктом 1 статьи 14 Пакта, ввиду унижающего достоинство обращения, которое повлияло на справедливость судебного разбирательства.
Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека констатирует, что представленные ему факты свидетельствуют о нарушении государством-участником статьи 7 и § 3 (b) статьи 14, а также статьи 7 в совокупности с пунктом 1 статьи 14 Пакта.
В соответствии с § 3 (а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить автору эффективные средства правовой защиты, включая компенсацию, и внести необходимые изменения в его законы для предотвращения аналогичных нарушений в будущем.

Сергей Романов против Украины, 30.10.2003 года, № 842/1998

Сообщение № 842/1998
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 11 августа 1998 года
Дата принятия сообщения: 30 октября 2003 года

Текст сообщения (англ.)
Перевод сообщения (рус.) 

Дело касается ошибочного осуждения заявителя за покушения на убийство, а также не обеспечения справедливого судебного разбирательства.

В конце 1995 года автор испытывал крайнюю нужду в деньгах, и разработал план ограбления некоего г-на Максименко. Г-н Максименко был знаком с молодой женщиной, с которой жил автор, г-жой Подлесной. В ноябре 1995 года она посетила квартиру Максименко и подсыпала клофелин в напиток Максименко. Максименко уснул, после чего Подлесная позвонила автору и впустила его в квартиру. Автор пытался взломать какой-то ящик найденным в квартире топором. Неожиданно Максименко проснулся, и автор, испугавшись, ударил его топором; Максименко упал на пол. Тогда автор и Подлесная вынесли имущество из квартиры. Максименко выжил, а автор был арестован и предстал перед судом. Он утверждает, что не собирался убивать Максименко.
30 октября 1996 года автор был осужден Киевским городским судом за 4 преступления в соответствии с украинским Уголовным кодексом. Суд признал его виновным в покушении на убийство, грабеж при отягчающих обстоятельствах, попытке ограбления, а также подстрекательстве несовершеннолетней к совершению преступления и приговорил к 15 годам лишения свободы с конфискацией всего личного имущества. В отношении обвинения в покушении на убийство суд установил, что доза клофелина, подсыпанного жертве, была опасна для жизни, и что автор намеревался убить Максименко, когда ударил его топором. Что касается последнего, суд постановил, что автор ударил жертву по голове несколько раз, нанеся ему серьезные повреждения, в то время как жертва находилась без сознания под воздействием препарата. Автор обжаловал осуждение за попытку убийства в Верховный Суд Украины. Жалоба была отклонена 10 июля 1997 года.
Автор утверждает, что доказательства, в том числе вещественные доказательства и медицинские заключения, касающиеся травм, полученных жертвой, а также психиатрическое заключение о психическом состоянии автора, не являются основанием для его осуждения за покушение на убийство. Таким образом, суд не должен был принимать на веру показания Подлесной относительно состояния автора в то время, когда он ударил потерпевшего. Автор утверждает, что Подлесная была в истерике после того, как дала жертве препарат, и что она знает о нападении с топором на жертву только с его слов. Он утверждает, что в любом случае Подлесная позднее отказалась от своих показаний, что автор намеревался убить Максименко. Она дала эти показания лишь потому, что ей было сказано, что автору грозит смертная казнь и такая же судьба может ожидать и ее, если она не согласится сотрудничать. Суд первой инстанции и апелляционный суд рассмотрели новые показания Подлесной и отклонили их, посчитав, что они были даны по указанию автора.
Что касается утверждений автора в соответствии со статьями 2, 7 и 9 Пакту, Комитет считает, что автор не предоставил достаточной информации, чтобы обосновать свои утверждения и, соответственно, объявляет их неприемлемыми в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.
Комитет напоминает о своей практике и повторяет, что, как правило, не он, а суды государства-ответчика должны заниматься рассмотрением и оценкой фактов и доказательств, за исключением случаев, когда возможно установить, что проведение судебного разбирательства или оценка фактов и доказательств были явно произвольными или равнозначными отказу в правосудии. Имеющиеся в распоряжении Комитета материалы не свидетельствуют о том, что судебному разбирательству по делу автора были присущи такие недостатки. Таким образом, Комитет считает жалобы автора в соответствии со статьей 14 §§ 1 и 2 неприемлемыми в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола.
В отношении права автора на пересмотр его осуждения и приговора вышестоящей судебной инстанцией в соответствии с законом, как это предусмотрено статьей 14 § 5, Комитет отмечает, что апелляционная процедура в соответствии с практикой Комитета подразумевает полный пересмотр осуждения и приговора, в добавок к рассмотрения к должному рассмотрению дела в суде первой инстанции. В этой связи Комитет на основании предоставленных материалов отмечает, что украинский закон требует рассмотрения апелляционным судом всех соответствующих доказательств и аргументов. Кроме того, из решения Верховного Суда Украины видно, что он рассмотрел аргументы автора, в частности, в отношении показаний его сообщницы, в также версию событий, изложенную автором. Рассмотрев решение суда первой инстанции Верховный Суд признал, что нет никаких оснований для удовлетворения жалобы. В свете вышеизложенного Комитет считает, что автор не обосновал свои жалобы по статье 14 § 5, и что они являются неприемлемыми в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.

Ольга Тоненко против Украины, 28.10.2014 года, № 2123/2011

Сообщение № 2123/2011
Представлено: автор представляла свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: Людмила Голошубина, скончавшаяся сестра автора
Дата первичного представления жалобы: 28 октября 2011 года
Дата принятия сообщения: 28 октября 2014 года

Текст сообщения (рус.) 

Дело касается ненадлежащего расследования причин смерти сестры заявителя, а также несправедливого судебного разбирательства по этому поводу.

6 ноября 2006 года сестра заявителя обратилась за медицинской помощью в травматологическое отделение центральной районной больницы в Сторожинце (Украина) с жалобой на боли в голени левой ноги. Ей был поставлен диагноз закрытого перелома большой берцовой кости. В тот же день на переломанной кости была произведена терапия под анестезией, и она была заключена в гипс. 8 ноября 2006 года под анестезией была предпринята попытка смещения кости. При этом состояние г-жи Голошубиной оставалось удовлетворительным.
10 ноября 2006 года состояние здоровье г-жи Голошубиной было признано удовлетворительным. Она жаловалась на то, что гипсовая повязка слишком тугая, однако была выписана для амбулаторного лечения.
27 ноября 2006 года при медицинском обследовании г-жа Голошубина вновь пожаловалась на то, что гипсовая повязка слишком тугая. Ее планировалось заменить 4 декабря 2006 года. 30 ноября 2006 года состояние ее здоровья ухудшилось, и она была перевезена в районную больницу в Сторожинце. Кардиологическое обследование не выявило аномалий, и сотрудники больницы не усмотрели причины в ее дальнейшей госпитализации.
4 декабря 2006 года г-жа Голошубина обратилась с просьбой о плановой замене гипсовой повязки. Однако она не получила помощи, поскольку весь медицинский персонал проходил курсы подготовки. Травматологическое отделение районной больницы отказало в ее лечении из-за отсутствия срочной потребности. Она обратилась в местную больницу, в которой ей также не была оказана медицинская помощь, и было рекомендовано пройти через неделю медицинское обследование.
5 декабря 2006 года состояние здоровья г-жи Голошубиной опять ухудшилось, и ее вновь положили в районную больницу в Сторожинце. По заявлению дежурного сотрудника больницы, она находилась в тяжелом положении, якобы связанным с неврастенией. Она была в этот день госпитализирована в отделение хирургии головы и шеи; однако не получала лечения до 6 декабря 2006 года, когда был направлен запрос о ее переводе в окружную психиатрическую больницу в Черновцах. 6 декабря 2006 года г-жа Голошубина была переведена в окружную психиатрическую больницу в Черновцах, где 7 декабря 2006 года она скончалась без установления ей диагноза. Произведенное в тот же день вскрытие выявило тромбофлебит голени левой ноги.
Заявитель подала жалобу на ненадлежащее лечение в Сторожинецкую районную прокуратуру, которая 12 февраля 2007 года приняла решение о не возбуждении уголовного производства. 3 апреля 2007 года Черновицкая областная прокуратура приняла решение об отказе в ходатайстве автора о пересмотре негативного решения районного прокурора. 28 апреля 2007 года суд Сторожинецкого района Черновицкой области отказал в отмене решений Прокуратуры и в удовлетворении жалоб автора. 1 июня 2007 года Черновицкий областной суд отказал автору в удовлетворении ее обжалования, вследствие чего решение районного суда стало окончательным. Данное решение не было обжаловано заявителем в кассационную инстанцию.
21 июня 2007 года заявитель подала в Европейский суд по правам человека жалобу, которая была зарегистрирована под № 27433/07 и касалась предполагаемых нарушений статей 2, 6 и 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Европейская конвенция о правах человека). Однако 22 сентября 2011 года Европейский суд по правам человека в своем решении, принятом единственным судьей, признал, что жалоба автора не входит в сферу компетенции Суда и является неприемлемой по статьям 34 и 35 Конвенции.
19 декабря 2011 года заявитель и мать жертвы подали гражданский иск в Сторожинецкой районной суд с требованием выплатить компенсацию за вред, причиненный смертью физического лица в результате неправильной постановки диагноза и лечения жертвы, жалоба была отклонена судами первой и апелляционной инстанции, они подали жалобу в кассацию. Высший специализированный суд Украины также отказал в возбуждении дела.
Комитет принимает к сведению жалобы автора на нарушение статьи 14 пункта 1 Пакта, однако отмечает, что автор не обосновала для целей признания приемлемости ее сообщения, что представленные ею факты противоречат статье 14, и соответственно признает неприемлемым ее сообщения по статье 2 Факультативного протокола.
По вопросу исчерпания внутренних средств правовой защиты в части, касающейся остальных жалоб, Комитет постановляет, что автор не исчерпала внутренние средства правовой защиты по смыслу статьи 2 и статьи 5 пункта 2 b) Факультативного протокола.
Соответственно, Комитет по правам человека постановляет, что:
а) настоящее сообщение является неприемлемым по смыслу статьи 2 и пункта 2 b) статьи 5 Факультативного протокола;
b) настоящее решение подлежит препровождению государству-участнику и автору.

Вячеслав Тофанюк против Украины, 20.10.2010 года, № 1346/2005

Сообщение № 1346/2005
Представлено: матерью автора Тамарой Шульженко
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 5 ноября 2004 года
Дата принятия сообщения: 20 октября 2010 года

Текст сообщения (рус.) 

Дело касается права заявителя на ретроактивное применение закона с назначением более мягкого наказания после отмены смертной казни 29 декабря 1999 года.

10 апреля 1998 года Киевский городской суд в соответствии со статьей 93 Уголовного кодекса 1960 года признал автора виновным в умышленном убийстве, приговорив его к смертной казни. Кассационные жалобы автора и его адвоката были отклонены Верховным судом 2 июля 1998 года.
Заявитель отмечает, что после его ареста 29 июня 1997 года он подвергался в ходе допросов жестокому обращению со стороны милиции. В частности, его били резиновой дубинкой, пока он не потерял сознание.
29 декабря 1999 года Конституционный суд признал смертную казнь неконституционной. С этой даты после отмены смертной казни самым строгим наказанием в соответствии со старым Уголовным кодексом 1960 года было лишение свободы на срок 15 лет или лишение свободы на срок 20 лет в случае помилования. Автор утверждает, что после этого решения Конституционного суда он имел право на пересмотр его приговора и замену вынесенного ему наказания на 15 лет лишения свободы в соответствии со статьями 6 и 54 Уголовного кодекса и статьей 58 Конституции.
20 января 2000 года заявитель подал ходатайство в Киевский городской суд в соответствии с положениями частей 2 и 3 статьи 74 Уголовного кодекса. Он утверждает, что в соответствии со статьей 411 Уголовно-процессуального кодекса суд обязан вызвать его на судебное разбирательство и вновь рассмотреть его дело. Однако суд тайно заменил его смертный приговор пожизненным лишением свободы, ответив на его ходатайство только в 2004 году. Он утверждает, что его ходатайство было подано до принятия закона о поправках к Уголовному кодексу и что суды должны были дать ответ в срок, установленный законом.
22 февраля 2000 года Верховная рада Украины приняла закон “О поправках к Уголовному кодексу, Уголовно-процессуальному кодексу и Исправительно-трудовому кодексу”, который вступил в силу 4 апреля 2000 года. В соответствии с этим законом смертная казнь заменялась пожизненным лишением свободы.
23 августа 2000 года вынесенный автору смертный приговор был заменен пожизненным лишением свободы в соответствии с законом “О поправках к Уголовному кодексу, Уголовно-процессуальному кодексу и Исправительно-трудовому кодексу Украины”. Автор также отмечает, что в обвинительном заключении и судебном решении по его делу было допущено несколько ошибок, касавшихся его работы и образования, а также имелись расхождения в показаниях свидетелей.
16 июля 2007 года, 14 июня 2008 года, 2 декабря 2008 года и 26 декабря 2008 года заявитель представлял копии своих жалоб в суды и омбудсмену, все из которых были отклонены.
Комитет отмечает те утверждения автора, что имелись фактические ошибки в обвинительном заключении и приговоре по его делу и напоминает, что именно суды государств-участников правомочны оценивать факты и свидетельства, относящиеся к конкретному делу, за исключением случаев, когда можно установить, что оценка была явно произвольной или представляла собой отказ в правосудии . Материалы, имеющиеся у Комитета, не содержат достаточно элементов, которые указывали бы на то, что разбирательство дела судом страдало такими пороками. Соответственно, суд считает, что автор не обосновал своих утверждений по статье, пункты 1 и 3 е), и признает их неприемлемыми в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.
Кроме того, Комитет отмечает те утверждения автора, что его право на пересмотр его приговора в его присутствии было нарушено, что после введения нового наказания он был осужден дважды за одно и то же преступление, что в ходе допросов он подвергался жестокому обращению со стороны полиции, что его право на действенную юридическую помощь было нарушено и что ему не было предоставлено помощи переводчика. Однако Комитет считает, что автор не предоставил достаточно подробных сведений или документации по любому из этих утверждений. Соответственно, Комитет заключает, что заявления по статьям 7 и 14, пункты 3 b) и d), и 7 недостаточно обоснованы для целей приемлемости и признает их неприемлемыми в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.
Наконец, Комитет заключает, что утверждение автора, что его право на применение закона, предусматривающего менее строгое наказание с обратной силой, было нарушено, достаточно обосновано для того, чтобы затронуть вопросы в соответствии со статьей 15 пункт 1 Пакта. Поэтому он считает эту часть сообщения приемлемой и переходит к рассмотрению по существу.
В соответствии с пунктом 1 статьи 15, последнее предложение Пакта, если после совершения правонарушения законом вводится положение, предусматривающее более мягкое наказание, оно должно быть применено в отношении правонарушителя. В данном деле Комитет отмечает, что наказание в виде пожизненного заключения, установленное законом “О внесении поправок в Уголовный кодекс, Уголовно-процессуальный кодекс и Исправительно-трудовой кодекс Украины” в полной мере уважает цель постановления Конституционного суда, которая заключается в отмене смертной казни, наказания, более строгого, чем пожизненное заключение. Постановление Суда само по себе не предусматривает замены приговора, вынесенного автору, равно как и не устанавливает нового наказания, которое заменило бы смертный приговор. Кроме того, не имелось каких-либо последующих положений, предусмотренных в законе в отношении установления какого-либо более мягкого наказания, которое могло бы быть назначено автору, помимо указанной выше поправки, касающейся пожизненного заключения. В таких обстоятельствах Комитет не может прийти к выводу, что государство-участник, заменив пожизненным заключением смертную казнь за преступление, совершенное автором, нарушило права автора в соответствии со ст. 15 пунктом 1 Пакта.

Азер Гарыверды оглы Алиев против Украины, 07.08.2003 года, № 781/1997

Сообщение № 781/1997
Представлено: г-н Азер Гарыверды оглы Алиев
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 21 сентября 1997 года
Дата принятия сообщения: 7 августа 2003 года

Текст сообщения (англ.) 
Перевод сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции и не предоставление правовой помощи заявителю во время проведения следственных действий.
8 июня 1996 года в городе Макеевка, Украина, после употребления большого количества алкоголя автор поссорился с г-ном Крутоверцевым и г-ном Котом. Ссора завершилась дракой. Четвертый из присутствовавших, г-н Гончаренко, был свидетелем инцидента. По словам автора сообщения, г-н Кот и г-н Крутоверцев жестоко избили его. Кроме того, г-н Крутоверцев ударил его пустой бутылкой. Защищаясь, автор серьезно ранил г-на Кота и г-на Крутоверцева ножом, после чего покинул место происшествия.
Автор сообщает, что вскоре после этого он связался с супругой г-на Крутоверцева, чтобы сообщить ей об инциденте и попросить ее обратиться за помощью. Узнав о случившемся, г-жа Крутоверцева начала избивать его. Автор сообщает, что он ударил г-жу Крутоверцеву ножом в лицо, после чего вернулся в свою квартиру, где его супруга и несколько соседей обработали его раны.
8 июня 1996 года автор сообщил об инциденте следователю по уголовным делам г ну Волкову, который потребовал принести ему 15000 долл. США для подкупа милиции и обвинителей. Автору удалось собрать только 5600 долл. США. Автор дал официальные письменные показания в машине г на Волкова. Узнав о том, что один из пострадавших скончался, этот сотрудник милиции сказал автору, что, если он не соберет требуемую сумму к 2 часам дня, у него будут большие неприятности.
Во второй половине дня 8 июня 1996 года автор вместе с супругой покинули город и спрятались в деревне его тещи, в то время как его отец пытался собрать затребованную у него сумму. После своего возвращения 27 августа 1996 года они были арестованы милицией и доставлены в отделение милиции, где их допрашивали в течение четырех дней. Согласно сообщению автора, за время содержания под стражей их не кормили. Г н Волков и другие сотрудники полиции подвергали автора мерам физического воздействия и в том числе лишали его кислорода, надев на него противогаз, с тем чтобы заставить его сознаться в совершении ряда нераскрытых преступлений. Супругу автора, которая в то время была беременна, также подвергали избиениям и надевали на голову целлофановый пакет, в результате чего она потеряла сознание. Для того чтобы добиться освобождения супруги, автор подписал все предложенные ему документы, не читая.
Сотрудники милиции освободили его супругу после того, как она обещала им не рассказывать о том, что происходило во время содержания под стражей, поскольку в противном случае ее супруг будет убит, а ее вновь арестуют. После того как у нее случился выкидыш, супруга автора решила собрать медицинские свидетельства для подачи жалобы, в связи с чем она вновь подверглась угрозам со стороны г на Волкова и еще одного сотрудника милиции. Автор утверждает, что 31 января 1997 года он пожаловался прокурору, который посоветовал ему предъявить свои обвинения во время судебного разбирательства.
В течение пяти месяцев автор содержался под стражей без доступа к адвокату, он утверждает, что его не осматривал ни судебный психиатр, несмотря на его историю болезни, ни какой-либо другой врач. Автору не дали возможности участвовать в воссоздании картины преступления, за исключением эпизода, связанного с г ном Крутоверцевым и г ном Котом.
Судебное разбирательство по делу проводилось Донецким областным судом. По словам автора, суд заслушал лишь свидетелей, представленных г жой Крутоверцевой, которые являлись ее соседями и друзьями.
Автор указывает, что, несмотря на то что государственный обвинитель потребовал приговорить автора к 15 годам тюремного заключения, 11 апреля 1997 года суд признал его виновным в убийстве г на Крутоверцева и г на Кота, а также в покушении на убийство г жи Крутоверцевой и приговорил его к смертной казни. 28 апреля 1997 года автор обжаловал приговор в Верховный суд. 17 июля 1997 года это решение было оставлено в силе Верховным судом. В соответствии с законодательными поправками 26 июня 2000 года Донецкий областной суд заменил смертный приговор г-на Алиева на пожизненное тюремное заключение.
Комитет признал сообщение неприемлемым в части утверждения автора о том, что суд приговорил его к смертной казни, не принимая во внимание тот факт, что статьи 3 и 28 Конституции Украины 1996 года отменили высшую меру наказания, что решения судов Украины или поведение ее компетентных органов являлись произвольными или представляли собой отказ в правосуди, что автор был лишен справедливого судебного разбирательства, что материалы его дела были искажены с целью сокрытия процессуальных ошибок, что областной суд незаконно отклонил ходатайство о судебном пересмотре, что он был приговорен к наказанию, которое является более строгим, чем наказание, предусмотренное законом.
Комитет считает, что сообщенные ему факты представляют собой нарушение статьи 14 пункта 1 Пакта. Учитывая характер данного дела и вопросы, которые решались в течение этого периода, в частности допрос автора сотрудниками милиции и воссоздание картины преступления, в котором автору не было предложено принять участия, Комитет считает, что автор должен был получить возможность проконсультироваться с адвокатом и быть представленным адвокатом.
Комитет считает, что сообщенные ему факты свидетельствуют о нарушении статьи 14 пункта 1, а также отдельного нарушения статьи 14 пункта 3 d) Пакта. Принимая во внимание сообщенные ему факты и учитывая отсутствие какого-либо соответствующего замечания государства-участника, Комитет считает необходимым уделить должное внимание утверждениям автора. Комитет ссылается на свою правовую практику о том, что юридическое представительство должно обеспечиваться на всех стадиях уголовного преследования, особенно в тех случаях, когда обвиняемому выносится наказание в виде высшей меры.
Комитет считает, что вынесение смертного приговора по завершении судебного разбирательства, при котором не соблюдались положения Пакта, является нарушением статьи 6 Пакта, если никакое дальнейшее обжалование смертного приговора не является возможным. В случае автора окончательный приговор к смертной казни был вынесен без соблюдения требований справедливого судебного разбирательства, изложенных в статье 14 Пакта, и, следовательно, в нарушение статьи 6. Однако это нарушение было компенсировано заменой смертного приговора в соответствии с решением Донецкого областного суда от 26 июня 2000 года.
Комитет по правам человека, действуя в соответствии с статьей 5 пунктом 4 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что установленные Комитетом факты свидетельствуют о нарушении статьи 14 пунктов 1 и 3 d) Пакта.
В соответствии с статьей 2 пунктом 3 а) Пакта автор имеет право на эффективное средство правовой защиты. Комитет считает, что, поскольку автор не был должным образом представлен адвокатом во время первых месяцев после его ареста и во время части его судебного разбирательства, даже несмотря на то, что ему грозил смертный приговор, следует рассмотреть возможность его досрочного освобождения. Государство-участник обязано принять меры по недопущению аналогичных нарушений в будущем.

Комитет ООН против пыток

Дмитрий Слюсар против Украины, 14.11.2011 года, № 353/2008

Сообщение № 353/2008
Представлено: автор представлял свои интересы в Комитете самостоятельно
Предполагаемая жертва: автор сообщения
Дата первоначального представления жалобы: 28 июля 2008 года
Дата принятия сообщения: 14 ноября 2011 года

Текст сообщения (рус.)

Дело касается жестокого обращения по отношению к заявителю со стороны сотрудников милиции и неэффективного расследования жалоб заявителя по этому поводу.

17 апреля 2003 года отец заявителя исчез при странных обстоятельствах. За два дня до этого он, как утверждается, составил завещание, в котором он оставил всю свою собственность своему брату Юрию Слюсарю. 18 апреля 2003 года заявитель и его мать обратились в правоохранительные органы, сообщив о его исчезновении. Однако не было принято никаких мер для проведения расследования по этому факту. Вместо этого было возбуждено уголовное дело по обвинению в его убийстве.
17 февраля 2006 года по дороге на работу заявитель был задержан тремя мужчинами, предъявившими удостоверения сотрудников милиции, которые доставили его в Соломянское районное отделение милиции. По утверждениям, они составили протокол, в котором он обвинялся в административном правонарушении за использование, несмотря на их предупреждение, нецензурной брани (ст. 173 КУоАП). Заявитель утверждает, что эти обвинения являются ложными. В тот же день его доставили в Святошинский районный суд г. Киева, который вынес решение об его аресте сроком на семь дней. Во время административного задержания ему не была предоставлена юридическая помощь.
Заявитель утверждает, что его арест был произведен по приказу прокуратуры, которая также проводила расследование убийства его отца. Он заявляет, что сначала его содержали в Киевском изоляторе временного содержания, а через два или три дня он был переведен в Соломянское отделение милиции, где его подвергли физическим и психологическим пыткам. Его жестоко избивали и содержали в камере, в которой температура составляла 4 ºС. Ему не давали ни спать, ни есть и угрожали, что если он не признается в убийстве своего отца, то это повредит его жене и матери.
Через 7 дней (24 февраля 2006 года) после задержания заявителя за административное правонарушение, прежде чем он смог покинуть помещение Соломянского отделения милиции он был вновь задержан на 72 часа прокуратурой, как подозреваемый в убийстве своего отца и вновь подвергнут пыткам.
Заявитель утверждает, что в соответствии с медицинским заключением его травмы были получены в ходе содержания под стражей. В результате он обратился в больницу, где ему поставили диагноз гипертоническое сердечно-сосудистое расстройство, как это указано в заключении от 4 мая 2006 года.
Заявитель подал апелляцию на решение Святошинского районного суда от 17 февраля 2006 года в Киевский апелляционный суд, который 4 апреля 2006 года отменил это решение и отправил дело на новое судебное рассмотрение. 20 октября 2006 года другой судья Святошинского районного суда подтвердил, что заявитель совершил административное правонарушение.
Заявитель обжаловал второе решение Святошинского районного суда в Киевский апелляционный суд в отношении. 29 декабря 2006 года этот суд вновь отменил решение Святошинского районного суда и отправил дело на новое рассмотрение в этот же суд. 4 апреля 2007 года третий судья Святошинского районного суда постановил, что заявитель совершил административное правонарушение, и закрыл дело ввиду истечения сроков давности. Третья апелляция заявителя в Киевский апелляционный суд была отклонена. Его кассация в Верховный суд также была отклонена 26 декабря 2007 года.
Заявитель считает, что его утверждение о пытках подтверждаются заключением судебно-медицинской экспертизы. 2 марта 2006 года он направил жалобу на пытки в прокуратуру, которая проигнорировала эту жалобу. Жалоба, которую он подал в Соломянский районный суд в отношении отказа прокуратуры расследовать его жалобы на пытки, также была отклонена. Он обжаловал это решение районного суда в Киевский апелляционный суд, который частично отменил это решение. В частности, он признал факт непроведения прокуратурой расследования его жалоб, но не обязал прокуратуру провести такое расследование. В этой связи заявитель считает, что любые внутренние средства судебной защиты были бы неэффективными или не были доступны.
Комитет против пыток отмечает, что государство должно провести быстрое и беспристрастное расследование во всех случаях,когда имеются разумные основания полагать, что былсовершен акт пытки. Комитет считает, что с момента подачи автором апелляции прошло значительно евремя. В этих условиях Комитет приходит к выводу, что процесс исчерпания внутренних средств судебной защиты был неразумно продолжительным и что требования статьи 22 пункта 5 (b) Конвенции не препятствуют ему рассмотреть данное сообщение.
Также заявитель указывает на нарушение статьи 2 пункта 1 Конвенции на том основании, что государство-участник не выполнило свою обязанность предупреждать акты пыток и наказывать виновных. Комитет также принимает к сведению его утверждение об обращении, которому он подвергался, находясь под стражей, представленные заявителем медицинские справки, в которых описываются нанесенные ему травмы, а также отсутствие правовых гарантий в ходе административного задержания. Государство-участник лишь заявило, что не существует связи между фактами, зафиксированными в акте медицинского освидетельствования от 28 февраля 2006 года, в заключении больницы Министерства внутренних дел от 4 мая 2006 года и возможным применением пыток в отношении заявителя. В отсутствие подробного разъяснения со стороны государства-участника и на основе представленной информации Комитет приходит к выводу, что представленные факты свидетельствуют о пытках в значении статьи 1 Конвенции и что государство-участник не выполнило свою обязанность предупреждать акты пыток и наказывать за их совершение в нарушение статьи 2 пункта 1 Конвенции.
Что касается заявлений о нарушении статьи 12 Конвенции, то Комитет отмечает, что, по утверждению заявителя, государство-участник не провело расследования его жалоб, и, что он подвергался пыткам во время содержания под стражей.
В этих условиях Комитет вновь повторяет, что статья 12 Конвенции требует, чтобы государство-участник проводило быстрое и беспристрастное расследование во всех случаях, когда имеются разумные основания полагать, что был совершен акт пытки. В отсутствие любой другой информации Комитет считает, что государство-участник не выполнило свои обязанности по статье 12 Конвенции. Кроме того, государство-участник не выполнило свою обязанность по статье 13 Конвенции обеспечивать, чтобы заявитель имел право подать компетентным органам жалобу, которая должна быть быстро и беспристрастно рассмотрена, а также обязанность по статье 14 предоставить ему как жертве пыток возмещение и компенсацию.
Комитет против пыток, действуя согласно статьи 22 пункту 7 Конвенции против пыток и других бесчеловечных или унижающих человеческое достоинство видов обращения и наказания, считает, что государство-участник нарушило статью 1, статью 2 § 1, статью 12, статью 13 и статью 14 Конвенции.