Зміст
© Перевод Украинского Хельсинского союза по правам человека
Официальное цитирование – Mozer v. the Republic of Moldova and Russia [GC], no. 11138/10, § …, 23 February 2016
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
БОЛЬШАЯ ПАЛАТА
ДЕЛО МОЗЕРА ПРОТИВ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА И РОССИИ
(Заявление № 11138/10)
РЕШЕНИЕ
СТРАСБУРГ
23 февраля 2016 года
Это решение является окончательным, но может быть отредактировано.
По делу Мозера против Республики Молдова и России,
Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:
Guido Raimondi, Председатель,
Dean Spielmann,
Işıl Karakaş,
Josep Casadevall,
Luis López Guerra,
Mark Villiger,
Ján Šikuta,
George Nicolaou,
Nebojša Vučinić,
Kristina Pardalos,
Erik Møse,
Paul Lemmens,
Paul Mahoney,
Johannes Silvis,
Ksenija Turković,
Dmitry Dedov, судьи,
Mihai Poalelungi, специальный судья,
и Søren Prebensen, заместитель секретаря Большой Палаты,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 4 февраля 2015 года и 7 декабря 2015 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в последний из этих дней:
ПРОЦЕДУРА
1. Данное дело основано на заявлении (№ 11138/10) против Республики Молдова и Российской Федерации, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Молдовы, г-ном Борисом Мозером (далее – «заявитель») 24 февраля 2010 года.
2. Заявителя представляли г-н А. Постика, г-жа Д. Стрэйцяну и г-н П. Постика, адвокаты в Кишиневе. Молдавское правительство представлял его уполномоченный, г-н Л. Апостол. Правительство России представлял г-н Г. Матюшкин, Представитель Правительства Российской Федерации в Европейском суде по правам человека.
3. Заявитель, в частности, утверждал, что его задержание и содержание под стражей были незаконными. Кроме того, он утверждал, что ему не была предоставлена медицинская помощь, необходимая в его состоянии, что он содержался под стражей в нечеловеческих условиях и был лишен возможности встречаться со своими родителями и пастором.
4. 29 марта 2010 года Правительства-ответчики были уведомлены о данном заявлении.
5. Г-н Валериу Гришко, судья, избранный в отношении Республики Молдова, отказался от участия в деле (Правило 28 Регламента Суда). Соответственно, Председатель Третьей секции принял решение назначить специальным судьей г-на Михая Поалелунжа (статья 26 § 4 Конвенции и Правило 29 § 1).
6. 20 мая 2014 года палата Третьей секции в составе: Жозеп Касадеваль, Председатель, Ян Шикута, Луис Лопес Герра, Кристина Пардалос, Йоханнес Силвис, Дмитрий Дедов, судьи, Михай Поалелунж, специальный судья, и Сантьяго Кесада, секретарь секции, уступила юрисдикцию в пользу Большой Палаты; ни одна из сторон не возражала против этого (статья 30 Конвенции и Правило 72).
7. Слушание проходило во Дворце прав человека, Страсбург, 4 февраля 2015 года (Правило 59 § 3).
Перед судом предстали:
(a) со стороны Правительства Республики Молдова
Г-н L. APOSTOL, Уполномоченный,
Г-жа I. GHEORGHIEș,
Г-н R. CAșU, Юрисконсульты;
(b) со стороны Правительства Российской Федерации
Г-н G. MATYUSHKIN, Представитель Российской Федерации
в Европейском Суде по правам человека, Уполномоченный,
Г-н N. MIKHAYLOV,
Г-жа O. OCHERETYANAYA,
Г-н D. GURIN, Юрисконсульты;
(c) со стороны заявителя
Г-н A. POSTICA,
Г-н P. POSTICA, Адвокат,
Г-жа N. HRIPLIVII,
Г-н V. VIERU,
Г-н A. ZUBCO,
Г-жа O. MANOLE, Юрисконсульты.
Суд заслушал выступления г-на Апостола, г-на Матюшкина, г-жи Хрипливий и г-на Постика, а также ответы г-на Апостола, г-на Матюшкина и г-на Постика на вопросы судей.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
8. Заявитель является молдавским гражданином, принадлежащим к немецкому национальному меньшинству. Он родился в 1978 году, и до 2010 года жил в Тирасполе. В 2011 году он попросил убежища в Швейцарии.
9. Правительство Молдовы заявило, что, несмотря на все их усилия, они не смогли подтвердить большинство фактов данного дела из-за отказа от сотрудничества со стороны властей самопровозглашенной «Приднестровской Молдавской Республики» («ПМР»). Поэтому они, в основном, полагались на факты, представленные заявителем.
10. Правительство России не представило никаких заявлений в отношении фактических обстоятельств дела.
11. Обстоятельства дела, представленные заявителем и следующие из документов в материалах дела, кратко изложены ниже.
12. Предыстория дела, в том числе приднестровский вооруженный конфликт 1991-1992 годов и последующие события, описана в решениях Ilaşcu and Others v. Moldova and Russia ([GC], no. 48787/99, §§ 28-185, ECHR 2004 VII) и Catan and Others v. the Republic of Moldova and Russia ([GC], nos. 43370/04, 8252/05 and 18454/06, §§ 8-42, ECHR 2012).
A. Задержание, содержание под стражей и освобождение заявителя
13. 24 ноября 2008 года заявитель был задержан по подозрению в хищениях у компании, в которой он работал, и другой компании, входившей в ту же группу. Компании первоначально утверждали, что понесенный ими ущерб составил 40000 долларов США (USD), а затем увеличили эту сумму до 85000 долларов США. Заявителю было предложено признаться в преступлении, которое, по его словам, он не совершал. Он подписал признательные показания, якобы из-за угроз по отношению к нему и его родственникам. По утверждению заявителя, сначала он был задержан сотрудниками службы безопасности его компании, которые угрожали ему расправой, если он не сознается в преступлении, а затем передали его следственным органом.
14. 26 ноября 2008 года «Тираспольский народный суд» принял решение о содержании заявителя под стражей в течение неопределенного периода.
15. 5 декабря 2008 года «Верховный суд ПМР» отклонил апелляцию, поданную адвокатом заявителя, как необоснованную. Ни заявитель, ни его адвокат не присутствовали на слушании.
16. 20 марта 2009 года «Тираспольский народный суд» продлил срок содержания заявителя под стражей на пять месяцев с момента его ареста.
17. 21 мая 2009 года «Тираспольский народный суд» продлил срок содержания заявителя под стражей на восемь месяцев с момента его ареста. 29 мая 2009 года «Верховный суд ПМР» оставил это решение в силе. Ни заявитель, ни его адвокат не присутствовали на слушании.
18. 22 июля 2009 года «Тираспольский народный суд» продлил срок содержания заявителя под стражей до 24 сентября 2009 года.
19. 22 сентября 2009 года «Тираспольский народный суд» продлил срок содержания заявителя под стражей до 24 ноября 2009 года. 2 октября 2009 года «Верховный суд ПМР» оставил это решение в силе. Адвокат заявителя присутствовал на слушании.
20. 4 ноября 2009 года уголовное дело заявителя было передано в суд первой инстанции.
21. 21 апреля 2010 года содержание заявителя под стражей снова было продлено до 4 августа 2010 года.
22. 1 июля 2010 года «Тираспольский народный суд» признал заявителя, в соответствии со статьей 158-1 «Уголовного кодекса ПМР», виновным в хищениях у двух компаний и приговорил его к семи годам лишения свободы условно с испытательным сроком на пять лет. Суд распорядился о конфискации средств с банковских счетов заявителя и его подруги, а также его личного автомобиля, на общую сумму, эквивалентную примерно 16000 долларов США, и дополнительно обязал его выплатить двум компаниям эквивалент примерно в 26400 долларов США. Суд также освободил заявителя под подписку о невыезде. Апелляция против этого решения не подавалась. По утверждению заявителя, для того, чтобы частично возместить ущерб, его родители продали его квартиру и выплатили компаниям 40000 долларов США.
23. В неизвестный день вскоре после 1 июля 2010 года, заявитель уехал в Кишинев на лечение. В 2011 году он прибыл в Швейцарию.
24. 25 января 2013 года «Тираспольский народный суд» изменил решение в свете некоторых поправок, внесенных в «Уголовный кодекс ПМР», которые предусматривали более мягкое наказание за преступление, за которое был осужден заявитель. В результате, он был приговорен к шести с половиной годам лишения свободы, с отсрочкой исполнения приговора на пять лет.
25. Окончательным решением от 15 февраля 2013 года тот же суд, по причине неявки заявителя в контролирующий орган, отменил условное наказание и постановил, что заявитель должен отбыть тюремное заключение в полном объеме.
26. По ходатайству адвоката заявителя от 12 октября 2012 года, 22 января 2013 года Верховный Суд Республики Молдова отменил решение «Тираспольского народного суда» от 1 июля 2010 года. Сославшись на статьи 114 и 115 Конституции и статью 1 Закона о статусе судей (см. параграфы 69 и 70 ниже), суд пришел к выводу, что суды, действующие в «ПМР», не были созданы в соответствии с законодательством Республики Молдова и, следовательно, не могли приговорить заявителя к лишению свободы на законных основаниях. Суд распорядился направить материалы уголовного дела в прокуратуру с целью судебного преследования лиц, ответственных за содержание заявителя под стражей, а также определения, виновен ли заявитель в нарушении прав других лиц.
27. 31 мая 2013 года Генеральная прокуратура Республики Молдова сообщила адвокату заявителя, что было возбуждено уголовное дело по факту незаконного содержания заявителя под стражей. В рамках этого расследования, «[были] запланированы и проведены все возможные процессуальные мероприятия и действия». Никакой дальнейший прогресс не мог быть достигнут из-за невозможности проведения процессуальных действий на территории самопровозглашенной «Приднестровской Молдавской Республики».
B. Условия содержания заявителя под стражей и медицинская помощь
28. Во время содержания под стражей состояние здоровья заявителя (он с детства страдал бронхиальной астмой) ухудшилось, и он перенес несколько приступов астмы. Его часто переводили из одного изолятора временного содержания (ИВС) в другой (например, ИВС при Тираспольском управлении полиции, ИВС в Слободзее, Тираспольская колония № 3 и ИВС в Глином); по утверждению заявителя, во всех этих учреждениях условия содержания под стражей были неадекватными.
29. Заявитель описал условия содержания в Тираспольском управлении полиции следующим образом. Высокая влажность, неработающая вентиляция и отсутствие доступа к естественному освещению (так как изолятор находился в подвале здания), и окна, закрытые металлическими листами с небольшими отверстиями в них. Камера была переполнена (он содержался в камере площадью 15 кв. м. вместе с другими двенадцатью задержанными). Им приходилось спать по очереди на большом деревянном настиле, ничем не покрытом. Заявителю была разрешена ежедневная пятнадцатиминутная прогулка, а все остальное время он проводил в камере. Многие из задержанных курили в камере, что провоцировало у него приступы астмы. В металлическом фургоне, в котором заявителя возили к следователю, было душно, а в ожидании беседы со следователем он был вынужден находиться в камере без туалета по несколько часов подряд, переживая многочисленные приступы астмы. Задержанные стирали свои вещи прямо в камере, и там же развешивали влажную одежду для просушки. Пищи было мало, и она была малосъедобной. Клетки были полны паразитов. Никаких гигиенических средств, кроме тех, которые приносили родственники задержанных, не было. В течение нескольких месяцев заявитель содержался в камере, в которой было очень жарко летом, что провоцировало у него новые и новые приступы астмы.
30. Аналогичным образом заявитель описал условия своего содержания в следственном изоляторе в Слободзие, где ему не предоставили никаких средств гигиены, перевозили его в переполненном и непроветриваемом фургоне, а единственными доступными лекарствами были медикаменты, переданные его родителями.
31. Что касается Тираспольской колонии № 3, заявитель вновь отметил недостаточную медицинскую помощь, перенаселенность (при том, что ему была разрешена одночасовая прогулка, а остальное время он проводил в камере) и отсутствие вентиляции в сочетании с активным курением его сокамерников. Пища была несъедобной, зараженной червями и приготовленной из гнилых продуктов. Зимой камера отапливалась в течение всего лишь нескольких часов в день, и, как и в Тираспольском управлении полиции, задержанные могли принимать душ всего один раз в неделю (на всех задержанных в его камере выделялось в общей сложности двадцать минут, в течение которых они могли принять холодный душ).
32. В ИВС в Глином заявитель также содержался в переполненной камере и не получал практически никакой медицинской помощи.
33. Во время содержания под стражей заявитель часто жаловался на здоровье и просил оказать ему медицинскую помощь. Его родители неоднократно просили, чтобы их сына осмотрел врач-фтизиатр. 12 марта 2009 года он, в конце концов, был обследован врачом и сдал ряд анализов. У заявителя была диагностирована нестабильная бронхиальная астма, и ему было назначено лечение.
34. В мае 2009 года заявитель был переведен в Центр медицинской помощи и социальной реабилитации «Министерства юстиции ПМР» (далее – «Центр»). Врачи Центра подтвердили его предыдущий диагноз, что он страдает частыми приступами астмы и дыхательной недостаточностью второй и третьей степени, и что его состояние здоровья продолжает ухудшаться. 7 мая 2009 года Центр информировал родственников заявителя о том, что у них нет ни врача-фтизиатра, ни необходимого лабораторного оборудования для надлежащего лечения заявителя. Врачи добавили, что заявителя следует перевести в отделение респираторной медицины Республиканской клинической больницы, но это невозможно сделать по причине недостаточной укомплектованности штата больницы, и из-за того, что заявителя некому будет охранять во время его пребывания в больнице.
35. В неизвестный день в 2009 году мать заявителя попросила перевести заявителя в специализированную больницу, так как бронхиальная астма была одним из заболеваний, упомянутых в перечне «Министерства внутренних дел ПМР» среди причин, оправдывающих перевод в больницу. В своем ответе от 1 июня 2009 года «Министерство внутренних дел ПМР» сообщило ей, что на этих основаниях в больницу могут быть переведены только осужденные.
36. 21 сентября 2009 года Центр информировал родителей заявителя о том, что с мая 2009 года их сын оставался в стационаре, но состояние его здоровья продолжало ухудшаться, без видимого улучшения в результате лечения.
37. 15 февраля 2010 года медицинская комиссия, состоящая из четырех старших врачей «ПМР», постановила:
«Несмотря на несколько проведенных курсов лечения, дыхательная дисфункция продолжает прогрессировать, и лечение не оказывает заметного влияния. Наблюдается продолжающаяся тенденция к ухудшению, с увеличением частоты приступов астмы, которые становится все труднее купировать».
В дополнение к первоначальному диагнозу бронхиальной астмы и дыхательной недостаточности, комиссия установила, что заявитель страдает посттравматической энцефалопатией второй степени. Комиссия пришла к выводу, что:
«Прогноз продолжительности жизни [заявителя] неблагоприятный. Продолжающееся содержание заявителя под стражей в условиях [изоляторов временного содержания] представляется проблематичным из-за отсутствия [в Центре] лабораторного оборудования и квалифицированного специального медицинского персонала для проведения необходимого лечения заявителя и наблюдения за его состоянием».
38. Несмотря на выводы комиссии, в тот же день заявитель был переведен в ИВС в Глином, который, как указал заявитель и не оспаривали Правительства-ответчики, был хуже оборудован, чем Центр. 16 февраля 2010 года матери заявителя было позволено повидаться с ним. Он рассказал ей о плохих условиях содержания под стражей (отсутствии вентиляции, курении задержанных, перенаселенности) и сказал, что в этот день у него было уже два приступа астмы. Сотрудники тюрьмы сказали матери заявителя, что она должна принести сыну необходимые ему лекарства, так как в тюрьме лекарств не было.
39. 18 февраля 2010 года мать заявителя обратилась к «Президенту ПМР» с просьбой о срочном переводе заявителя в специализированную больницу и его освобождении из-под стражи до суда для прохождения необходимого лечения. 20 февраля 2010 года она получила ответ, что ее жалоба не раскрывает никаких нарушений закона.
40. В неизвестный день после 18 февраля 2010 года заявитель был переведен в тюрьму № 1 в Тирасполе. 17 марта 2010 года он снова был помещен в Центр для стационарного лечения.
41. В письме на имя адвоката заявителя от 11 июня 2010 года директор Центра заявил, что в дополнение к основному диагнозу (астма), у заявителя также были диагностированы терминальная дыхательная недостаточность, симптомы черепно-мозговой травмы с локализованными повреждениями головного мозга, начальные признаки гипертонической болезни, легочная аллергия, затрудняющая его лечение и возможность купировать приступы астмы, посттравматическая энцефалопатия, артериальная гипертензия, токсоплазмоз, лямблиоз (паразитарная инфекция), хронический гастродуоденит, панкреатит и пиелонефрит. Прогноз был неблагоприятным.
42. В своих ответах на жалобы родителей заявителя, власти «ПМР» сообщили им, что заявителя регулярно обследовали различные врачи. После перевода заявителя из ИВС в Глином 15 февраля 2010 года, его состояние здоровья ухудшилось, и 17 марта 2010 года он был срочно помещен в Центр для лечения.
43. По утверждению заявителя, его состояние здоровья улучшилось после его освобождения и лечения, пройденного им в Кишинёве. Тем не менее, поскольку он боялся повторного ареста со стороны «милиции ПМР», он бежал в Швейцарию и обратился с просьбой о предоставлении убежища (см. параграф 23 выше).
C. Встречи заявителя с его родителями и пастором
44. С ноября 2008 года до мая 2009 года заявителю не позволяли встречаться с его родителями, несмотря на неоднократные просьбы (например, 5 марта, и 13, 16 и 30 апреля 2009 года). Первое разрешенное свидание состоялось через шесть месяцев после ареста заявителя, 4 мая 2009 года. 9 декабря 2009 года судья «Тираспольского народного суда» отказался разрешить еще одно свидание, потому что разбирательство дела еще не было завершено. Еще одна просьба о свидании была отклонена 15 февраля 2010 года. 16 февраля 2010 года свидание было разрешено, но заявитель и его мать вынуждены были беседовать друг с другом в присутствии тюремного охранника. Им не разрешили разговаривать на их родном языке (немецком) – они были обязаны говорить по-русски, иначе охранник угрожал прекратить свидание.
45. В июне и сентябре 2009 года пастор Пер Берген Хольм из Норвегии пытался встретиться с заявителем по его просьбе, чтобы провести с ним богослужение, в том числе «выслушать исповедь [заявителя] и причастить его». Пастору отказали в доступе к заявителю; он подтвердил факт этого отказа в своем письме в Суд от 29 сентября 2010 года. 30 сентября 2009 года «советник Президента ПМР» признал, что отказ в доступе пастора к заявителю не имел под собой никаких оснований, и что этот отказ был несовместим с «Конституцией и законами ПМР». 1 февраля 2010 года пастор, наконец, получил разрешение встретиться с заявителем. Как было указано заявителем и не оспаривалось Правительствами, охранник оставался в комнате на протяжении всей встречи.
D. Жалобы в различные органы
46. Родители заявителя подали ряд жалоб в органы власти Молдовы и в посольство России в Молдове по поводу ситуации их сына.
47. 12 октября 2009 года Центр по правам человека Молдовы (молдавский омбудсмен) ответил, что он не имеет возможности контролировать дело заявителя.
48. 3 ноября 2009 года Генеральная прокуратура Молдовы сообщила родителям заявителя, что она не имеет возможности вмешиваться в дело в связи с политической ситуацией в Приднестровском регионе после 1992 года. Генеральная прокуратура также сослалась на утверждения Молдовы в отношении ее способности обеспечить соблюдение Конвенции в восточных регионах Молдовы.
49. Жалоба, поданная в неизвестный день в посольство России в Молдове, была направлена в прокуратуру «ПМР». Прокуратура «ПМР» ответила, 1 февраля 2010 года, что дело заявителя находится на рассмотрении в «судах ПМР», и что только эти суды компетентны рассматривать любые жалобы после того, как дело было передано в суд первой инстанции. 10 февраля 2010 года посольство России передало этот ответ матери заявителя.
50. Заявитель также подал жалобу в Объединенную контрольную комиссию (далее – «ОКК»), трехстороннюю миротворческую силу, действующую в демилитаризованной буферной зоне на границе между Молдовой и Приднестровьем, известной как «зона безопасности». Более подробная информация представлена в решении Ilaşcu and Others v. Moldova and Russia (упомянутом выше, § 90). Неизвестно, получил ли он какой-либо ответ.
51. После того, как государства-ответчики были уведомлены о настоящем заявлении, 9 марта 2010 года молдавский вице-премьер обратился к послам России, Украины и США в Молдове, а также к Совету Европы, Европейскому Союзу и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), с просьбой оказать содействие в обеспечении прав заявителя.
52. 16 июля 2010 года заявитель обратился в Генеральную прокуратуру Молдовы с просьбой обеспечить ему и его родителям защиту в качестве свидетелей, так как «милиция ПМР» разыскивала его дома в Тирасполе, пока он находился в больнице в Кишиневе. В тот же день заявителю был официально присвоен статус жертвы. Тем не менее, 19 июля 2010 года Бендерская прокуратура отказала ему в просьбе обеспечить ему защиту в качестве свидетеля, поскольку не было установлено, что его жизнь или здоровье подвергаются опасности.
53. 6 августа 2010 года, после жалобы заявителя, следственный судья Бендерского районного суда Молдавии отменил решение от 19 июля 2010 года на том основании, что заявитель был незаконно арестован и осужден, и его собственность была незаконно изъята. Он приказал Бендерской прокуратуре обеспечить защиту в качестве свидетелей заявителю и его семье. Стороны не проинформировали Суд о каких-либо дальнейших событиях в этой связи.
E. Информация о предполагаемой поддержке «ПМР» со стороны России
54. Заявитель представил информацию, опубликованную в различных средствах массовой информации «ПМР». Согласно статье от 13 апреля 2007 года, опубликованной «Regnum», одним из ведущих российских новостных агентств, в предыдущий день, в Тирасполе, посол России в Молдове произнес речь, в которой он заявил, что Россия будет продолжать поддерживать «ПМР» и никогда не откажется от своих интересов в этом регионе. Дипломат добавил: «Россия находилась здесь более века. Здесь похоронены наши предки. Здесь – большая часть нашей истории».
55. 20 апреля 2007 года это же информационное агентство сообщило общественности о решении Министерства финансов Российской Федерации предоставить «ПМР» безвозвратную помощь в размере 50 миллионов долларов США, а также 150 миллионов долларов США в виде кредитов под залог имущества «ПМР».
56. В новостях от 23 ноября 2006 года информационное агентство «Regnum» сообщило о заявлении «Президента ПМР», который сказал, что все «министерства ПМР» работают над гармонизацией законодательства «ПМР» с законодательством России, и что группа представителей «министерств ПМР» планирует поехать в Москву в ближайшие несколько дней для обсуждения этого вопроса.
57. По утверждению Правительства Молдовы, «последний и незначительный» вывод вооружений из «ПМР» в Россию состоялся 25 марта 2004 года. Почти двадцать тысяч тонн боеприпасов и военной техники якобы до сих пор хранятся на территории, контролируемой «ПМР». 26 января 2011 года российские и украинские должностные лица смогли посетить склад оружия в Колбасна, в то время как молдавские официальные лица не были проинформированы об этом визите и не были приглашены принять в нем участие.
58. В феврале 2011 года посол России в Молдове заявил, в частности, в своих публичных выступлениях, что с 2003 года, когда Молдова отказалась подписать мировое соглашение с «ПМР» (так называемый меморандум Козака 2003 года), Россия более не имела возможности выводить вооружения из «ПМР» по причине сопротивления последней.
59. По утверждению Правительства Молдовы, аэропорт Тирасполя, который был официально закрыт российскими властями 1 декабря 2005 года, продолжает служить аэродромом для военных и гражданских вертолетов и самолетов «ПМР». Там до сих пор припаркованы российские военные самолеты и вертолеты. В период с 2004 по 2009 годы было зафиксировано более восьмидесяти рейсов из этого аэропорта, не санкционированных властями Молдовы, некоторые из которых, по всей видимости, были связаны с Россией.
60. По утверждению Правительства Молдовы, в 2011 году «ПМР» получила, в общей сложности, 20,64 миллионов долларов США российской помощи, либо в форме ликвидации долгов за потребленный природный газ, либо в форме безвозвратных кредитов. В течение 2010 года «ПМР» потребила природного газа из России на сумму 505 миллионов долларов США. «ПМР» заплатила российской компании «Газпром» 20 миллионов долларов США, то есть около 4% от стоимости этого газа. В то же время, в 2010 году местное население заплатило властям «ПМР» на газ около 163 миллионов долларов США; эта сумма осталась, в основном, в распоряжении «ПМР».
II. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ДОКЛАДЫ МЕЖПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ И НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ
A. Организация Объединенных Наций
61. Соответствующие части Доклада Специального докладчика по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфреда Новака по поводу его визита в Республику Молдова с 4 по 11 июля 2008 года (Совет Организации Объединенных Наций по правам человека, документ A/HRC/10/44/Add.3, 12 февраля 2009 года) гласят:
«Приднестровский регион Республики Молдова
…
29. Специальный докладчик также получил информацию о том, что в Приднестровском регионе Республики Молдова переводы заключенных осуществляются полицией. Заключенных перевозят в большой тесноте, в металлическом фургоне с единственным крошечным окошком. Летом жара в фургоне становится невыносимой уже через несколько минут, но им приходится оставаться внутри в течение нескольких часов. Во время этих перевозок смешиваются различные категории заключенных (взрослые, несовершеннолетние и больные, в том числе с открытой формой туберкулеза), что подвергает заключенных опасности инфицирования различными болезнями.
…
45. По мнению некоторых из его собеседников, в том числе заключенных, условия в пенитенциарной системе в некоторой степени улучшились; например, стало функционировать отопление, улучшилось качество продуктов питания, и в сентябре 2007 года было начато лечение ВИЧ-инфекции в тюрьмах. Тем не менее, жалобы по поводу низкого качества, а иногда и отсутствия пищи, остаются обычным явлением. Специальный докладчик также получил сведения о том, что международные программы часто не распространяются на Приднестровский регион Республики Молдова, что приводит к меньшей доступности здравоохранения, и распространению проблем, связанных, в частности, с лечением туберкулеза и увеличением числа лиц, больных туберкулезом и ВИЧ.
46. Специальный докладчик обеспокоен тем, что многие нарушения прав человека вытекают из действующего законодательства, которое, например, требует одиночного заключения для лиц, приговоренных к смертной казни или к пожизненному заключению, и предусматривает драконовские ограничения на контакты с внешним миром.
47. Условия содержания под стражей в Тираспольском управлении милиции представляют собой явное нарушение минимальных международных стандартов. Специальный докладчик считает, что содержание под стражей в переполненных камерах с недостаточным количеством спальных мест, почти без дневного света и вентиляции, с круглосуточным искусственным освещением, ограниченным доступом к продуктам питания и очень плохими санитарными условиями, составляет бесчеловечное обращение».
62. Соответствующие части Отчета по правам человека в Приднестровском регионе Республики Молдова (старший эксперт Организации Объединенных Наций Томас Хаммарберг, 14 февраля 2013 года) гласят:
стр. 4 «…де-факто органы власти в Приднестровье обязались односторонне соблюдать некоторые из ключевых международных соглашений, включая два пакта ООН по правам человека, Европейскую Конвенцию о защите прав человека и Конвенцию о правах ребенка».
стр. 17 «Изменение роли прокурора и создание Следственного комитета также могли бы оказать влияние на функционирование судебной власти. При правильном внедрении стало бы ясно, что прокурор не имеет надзорной или контролирующей роли в отношении функционирования судов».
стр. 18 «Эксперт столкнулся с большим количеством довольно основательных жалоб в отношении функционирования системы правосудия. Один из видов жалоб касался того, что обвинения во многих случаях были «сфабрикованными»; что судопроизводство использовалось для запугивания людей; что защитники были пассивны; что люди, имеющие деньги или связи, пользовались преимуществом по сравнению с простыми людьми; что свидетели меняли свои показания из-за угроз или взяток; и что такие тенденции вредили процессуальным действиям.
Для постороннего наблюдателя очень трудно оценить основания для таких обвинений, но некоторые факторы не позволили эксперту проигнорировать их. Они были поразительно частыми и на них намекнули даже несколько чиновников, занимающих высокий уровень в системе».
стр. 19-20 «Комментарии
Создание компетентной, некоррумпированной и независимой судебной власти является огромной проблемой в любой системе. Однако наличие доступа к независимым и беспристрастным судам является неотъемлемым правом человека.
Конституция Приднестровья гласит, что судьи не могут быть членами политических партий или принимать участие в политической деятельности. Также важно, чтобы судебная власть избегала тесных отношений с большим бизнесом или организованными партийными интересами.
Процедуры по приему на работу судей должны быть беспристрастными и основываться на профессиональных навыках и высоких моральных стандартах. Коррумпированное поведение и другие злоупотребления доверием должны расследоваться и наказываться путем использования заслуживающего доверие и отвечающего требованиям права дисциплинарного механизма. Также необходим разумный размер зарплат, чтобы человек мог противостоять искушениям принятия взяток.
Судья играет важную роль в защите принципа «равенства сторон». Эксперт слышал жалобы на то, что защита вообще ставится в невыгодное положение по сравнению с обвинением. Такое восприятие подрывает доверие к системе и чувство справедливости в целом.
Престиж судей в обществе должен, конечно, зависеть, в значительной степени, от их компетентности, знания законов и прецедентного права, а также знания проблем общества. Повышение квалификации является одним из способов решения этой проблемы.
Необходима специальная подготовка для судей, занимающихся вопросами ювенальной юстиции.
Необходима специальная подготовка для судей, занимающихся вопросами ювенальной юстиции.
Организация Объединенных Наций приняла ряд принципов по Независимости судебной власти, которые были единодушно одобрены Генеральной Ассамблеей в 1995 году. Эти принципы, отражающие международно принятые взгляды по данному вопросу стран-членов ООН, излагают параметры, обеспечивающие независимость и беспристрастность судей, условия и срок их пребывания на службе, свободу слова и собраний и методы оценки их квалификации, отбора и тренингов. ОВКПЧ и Международная ассоциация адвокатов совместно разработали обширный методический материал по правам человека в отправлении правосудия, который также может быть полезен в проведении тренингов специалистам в области права, работающим в приднестровском регионе.
Эксперт полагает, что необходимо провести оценку текущей ситуации в отношении несовершеннолетних, пребывающих в местах заключения, включая, среди прочего, сроки, их индивидуальные истории, а также усилия, необходимые для содействия их реинтеграции в общество.
Такое исследование могло бы послужить исходной информацией для анализа преступлений, совершаемых несовершеннолетними, в целом. Эксперт чувствует, что есть острая необходимость в разработке превентивных программ и альтернатив институциональному наказанию».
стр. 20 «Эксперту сообщили, что по состоянию на 1 октября, в этих учреждениях находилось 2 858 человек, из которых 2 224 были осужденными и 634 числились за судом. Это означает, что приблизительно 500 заключенных приходится на каждые 100 000 человек; это один из самых высоких показателей в Европе.
В течение 2012 года это количество снизилось с еще более высокого показателя в результате освобождения путем сокращения сроков и помилования значительного числа заключенных.
Кроме того, осенью были внесены поправки в Уголовно-процессуальный кодекс с целью сократить количество людей, находящихся в предварительном заключении в течение следствия. Другая поправка касалась менее тяжких преступлений, открывая возможность для альтернатив заключению, например, штрафы или общественно-полезный труд без заключения в тюрьму».
стр. 20 «Предварительное заключение
Когда эксперт посетил учреждение предварительного заключения, находящегося в тюрьме № 3 в Тирасполе, там находилось 344 задержанных лиц.
Некоторые находились под досудебным следствием; другие были обвинены и являлись ответчиками в судебных процессах.
Третья категория включала тех, кто обжаловал приговоры судов первой инстанции.
Ни одна из этих трех категорий не имела безоговорочного права принимать посетителей. Приведенное объяснение причины состояло в том, что посещения могли бы нарушить ход следствия. Однако родственники могут, по запросу, получать разрешение от следователя или судьи на посещение, хотя и не наедине.
…
Эксперт беседовал с арестованными, которые находились в предварительном заключении более 18 месяцев. Одна женщина, которая обжаловала первоначальный приговор, содержалась там в течение четырех лет. Ее двое маленьких детей были помещены в детский дом, и она не имела возможности видеть их в течение всего периода ее нахождения под стражей.
Эксперту сообщили, что общий срок содержания под стражей до и во время суда может составлять семь лет».
стр. 21-22 «Пенитенциарные учреждения в Тирасполе и Глином
В мае эксперт посетил колонию в Тирасполе (тюрьма № 2), и в сентябре– колонию в Глином (тюрьма № 1). В первой, в то время, находилось 1 187 заключенных, из которых 170 отбывали особо строгое наказание. Эксперту сказали, что средний срок составляет 13 лет. Сроки в 22-25 лет отбываются за убийство, повторные преступления и торговлю людьми.
В Глином эксперту сообщили, что там находится 693 осужденных заключенных; количество снизилось в результате недавнего пересмотра Уголовного кодекса. Эксперту сообщили, что средний срок наказания составлял 5 лет, хотя у многих заключенных были сроки от 10 до 15 лет.
…
Возможность посещений родственниками ограничена. В Тираспольской тюрьме № 2, согласно основному правилу, посещения разрешены четыре раза в год, два коротких и два на более длительный период. Разрешены телефонные звонки длительностью в 15 минут один раз в месяц – под наблюдением за исключением бесед с адвокатом.
Как посещения, так и телефонные звонки могут сокращаться как способ дисциплинарного взыскания. Данные меры предпринимаются за такие нарушения, как обладание алкоголем или наличие мобильного телефона. Дисциплинарные меры могут также включать одиночное заключение до 15 суток».
стр. 22-23 «Состояние здоровья в тюрьмах
Служба здравоохранения в пенитенциарных учреждениях также находится под контролем Министерства юстиции Приднестровья; доктора и медсестры там считаются частью тюремного персонала. Ресурсы ограничены, и эксперт счел санитарную ситуацию, особенно в тюрьме в Глином, как вызывающую тревогу, а уровень здравоохранения там – не соответствующим стандартному. Ограничена связь с гражданской системой здравоохранения, что приводит к недостаточному охвату диагностированием и лечением.
…
Недостаточность человеческих ресурсов и ограниченность возможностей работающего сегодня медперсонала создают преграды в плане получения доступа к качественным медицинским услугам в пенитенциарных учреждениях. Стандарт здравоохранения в тюрьме в Глином, показался эксперту особенно низким во всех отношениях, включая ведение учета и превентивные меры, такие как соблюдение диеты. Были жалобы на качество еды, в основном, что она горькая».
B. Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП)
63. В своем докладе о визите в Молдову с 21 по 27 июля 2010 года (CPT/Inf (2011) 8) КПП заявил, что после отказа властей «ПМР» разрешить членам Комитета встретиться наедине с задержанными, КПП решил отменить свой визит, потому что ограничение такого рода идет вразрез с основными характеристиками механизма по предотвращению, закрепленному в его мандате.
64. Соответствующие части доклада КПП о визите в Молдову в период с 27 по 30 ноября 2000 года (CPT/Inf (2002) 35) гласят:
«40. С самого начала посещения власти Приднестровья предоставили делегации подробную информацию о пяти пенитенциарных учреждениях, которые в настоящее время действуют в данном регионе.
За имевшееся в ее распоряжении время делегация не смогла провести тщательного анализа всей пенитенциарной системы. Однако делегация смогла оценить обращение с лицами, лишенными свободы, в тюрьме № 1 в населенном пункте Глиное, в колонии № 2 в Тирасполе и в СИЗО (то есть в участке для содержания под стражей) в колонии № 3 в том же Тирасполе.
41. Как это уже несомненно известно властям, положение в учреждениях, которые посетила делегация, оставляет желать много лучшего. КПП проанализирует различные конкретные области, вызывающие беспокойство, в последующих разделах настоящего отчета. Однако с самого начала Комитет хотел бы выделить то, что является, вероятно, главным препятствием в улучшении положения – речь идет о большом количестве заключенных и как результат, о переполненности тюрем.
42. В соответствии с информацией, предоставленной властями, в настоящее время в пенитенциарных учреждениях региона содержится примерно 3500 человек, то есть процент заключенных составляет 450 человек на 100000 населения. Число заключенных в тех учреждениях, которые посетила делегация, находилось в рамках их официальной вместимости, или, как в случае тюрьмы № 1, было немного больше ее. Тем не менее, делегация установила, что эти учреждения были чрезвычайно переполнены.
Самое серьезное положение было констатировано в тюрьме № 1. В камерах содержания под стражей редко было больше – а иногда было и меньше – одного квадратного метра на заключенного, а количество заключенных было больше, чем количество спальных мест. Эти плачевные условия зачастую усложнялись еще больше плохой вентиляцией, недостаточным доступом естественного освещения и плохим санитарным оборудованием. Подобные, может быть чуть лучше, условия были констатированы в СИЗО колонии № 3 и в некоторых отделениях колонии № 2 (например, в блоке 10).
43. Процент заключенных, который в настоящий момент отмечается в Приднестровье, не может быть убедительно объяснен лишь высоким уровнем преступности; отчасти подобное положение зависит от общего подхода сотрудников правоохранительных органов, прокуроров и судей. При этом было бы нереалистичным с экономической точки зрения предоставить достойные условия содержания такому большому числу заключенных; попытка же решить проблему путем строительства большего числа пенитенциарных учреждений была бы разорительной.
КПП уже подчеркивал необходимость пересмотра существующего законодательства и практики в отношении предварительного заключения (см. пункт 12). В более общем плане, Комитет рекомендует разработать глобальную стратегию борьбы с переполненностью тюрем и за сокращение количества заключенных. В этом контексте власти могут найти полезные рекомендации в принципах и мерах, изложенных в Рекомендации N° R (99) 22 Комитета министров Совета Европы о переполненности тюрем и резком увеличении числа заключенных в тюрьмах (см. Приложение 3).
…
48. КПП признает, что в периоды экономических трудностей необходимо идти на определенные жертвы, включая и пенитенциарные учреждения. Однако, несмотря на трудности, возникающие в тот или иной момент, сам акт лишения человека свободы всегда влечет за собой обязанность обеспечить для данного лица доступ к определенным основным предметам первой необходимости. Эти основные предметы первой необходимости включают в себя и соответствующее лечение. Выполнение этого долга со стороны государственных органов тем более важно, поскольку вопрос о лечении в данном случае затрагивает такое смертельно опасное заболевание как туберкулез.
В конце посещения делегация КПП обратилась к властям с просьбой незамедлительно принять меры по обеспечению того, чтобы все пенитенциарные учреждения на регулярной основе получали лекарства разных видов и особенно достаточный набор противотуберкулезных средств. КПП желало бы получить информацию о действиях, предпринятых в ответ на это требование.
…
49. Официальные уровни укомплектования медицинским персоналом были довольно низкие в пенитенциарных учреждениях, которые посетила делегация; положение обостряется в результате того, что некоторые вакантные должности не заполнены или сотрудники находятся в долгосрочном отпуске, а их на это время никто не подменяет. Особенно очевидно это было в тюрьме № 1 и колонии № 2. КПП рекомендует, чтобы власти стремились как можно скорее заполнить все вакантные медицинские должности в этих двух учреждениях и найти временную замену для всех сотрудников, находящихся в отпусках.
Медицинские службы во всех трех пенитенциарных учреждениях, которые удалось посетить, имели в своем распоряжении очень мало лекарств, а их помещения оборудованы на очень низком уровне. Вопрос снабжения лекарствами уже рассматривался выше (см. пункт 48). Что касается уровня оборудования, то КПП рассматривает существующую ситуацию как отражение тех трудностей, с которыми сталкивается регион; в настоящее время ожидать существенных улучшений было бы нереалистично. Однако вполне возможно поддерживать все имеющееся оборудование в рабочем состоянии. В этом контексте делегация отметила, что все рентгеновские аппараты в тех учреждениях, которые она посетила, не работали. КПП рекомендует исправить этот недостаток.
Говоря о позитивных моментах, КПП с большим интересом узнал о планах властей построить в Малаешти новую тюремную больницу для всего Приднестровья. Такое решение можно только приветствовать. Комитет хотел бы получить дополнительную информацию об осуществлении этих планов.
…
51. КПП уже подчеркнул плохие материальные условия содержания, существующие в учреждениях, которые посетила делегация, а также изложила рекомендации по решению самой главной проблемы – переполненности тюрем (см. пункты 42 и 43).
Помимо проблемы переполненности КПП выражает глубокую озабоченность в связи с практикой закрытия окон камер. Такая практика осуществляется систематически, как представляется, в отношении лиц, находящихся под следствием, и наблюдалась также в камерах, где содержались некоторые категории осужденных. Комитет признает, что в отношении некоторых заключенных требуется принятие особых мер безопасности, направленных на то, чтобы предотвратить опасность сговора и/или преступные действия. Однако принятие подобных мер безопасности должно быть скорее исключением, чем правилом. Помимо этого, даже если требуется принять конкретные меры безопасности, то такие меры ни при каких обстоятельствах не должны включать лишение таких заключенных естественного света и свежего воздуха. Это относится к основным жизненным потребностям, на которые имеет право заключенный; помимо этого, отсутствие этих условий порождает возможность распространения болезней и особенно туберкулеза.
Также неприемлемо и то, что в камерах размещается больше заключенных, чем количество имеющихся спальных мест, что заставляет заключенных спать по очереди.
Исходя из этого, КПП рекомендует, чтобы власти поставили следующие краткосрочные задачи:
i) добиться того, чтобы во всех помещениях для заключенных был доступ к естественному освещению и соответствующая вентиляция;
ii) чтобы каждый заключенный, независимо от того, вынесен ли в отношении его/ее приговор, имел бы свое собственное спальное место.
Помимо этого, по мере того как начнут осуществляться меры по решению проблемы переполненности, необходимо пересмотреть в сторону увеличения существующие нормы площади на человека. КПП рекомендует, чтобы власти поставили бы среднесрочную цель по выполнению нормы в 4 кв. м площади на заключенного.
52. Как было отмечено делегацией в конце посещения, особенно плохие материальные условия содержания были констатированы в тюрьме № 1 в населенном пункте Глиное. КПП понимает, что в существующих условиях у властей нет иного выбора, как то, чтобы это учреждение по-прежнему действовало. Однако помещения тюрьмы № 1 построены в прошлом веке; необходимо прекратить их использование в качестве пенитенциарного учреждения при первой возможности».
C. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ)
65. В своем ежегодном докладе за 2005 год, ОБСЕ описала события в Приднестровье следующим образом:
«Миссия сосредоточила свои усилия на возобновлении переговоров о политическом урегулировании, приостановленных с лета 2004 года. В январе, мае и сентябре посредники из Российской Федерации, Украины и ОБСЕ про- вели консультации с представителями Кишинева и Тирасполя. На майском совещании Украиной был внесен, представленный президентом Виктором Ющенко, план урегулирования под названием «К урегулированию путем демократизации». Эта инициатива предусматривает демократизацию Приднестровья путем проведения под надзором международного сообщества выборов в законодательный орган региона, а также меры по содействию демилитаризации, транспарентности и укреплению доверия.
В июле парламент Молдовы со ссылкой на украинский план принял закон «Об основных положениях особого правового статуса Приднестровья». В ходе сентябрьских консультаций в Одессе Кишинев и Тирасполь согласились о направлении ЕС и США приглашения принять участие в переговорах в качестве наблюдателей. В октябре после 15 месячного перерыва официальные переговоры были возобновлены в расширенном формате и продолжены в декабре после встречи Совета министров ОБСЕ в Любляне. 15 декабря президентами Украины и Российской Федерации Виктором Ющенко и Владимиром Путиным было сделано совместное заявление, в котором приветствовалось возобновление переговоров об урегулировании приднестровского конфликта.
В сентябре президенты Воронин и Ющенко обратились к действующему председателю ОБСЕ с совместной просьбой рассмотреть вопрос о направлении международной миссии по оценке (ММО) с поручением проанализировать, как обстоит дело с демократией в Приднестровье, и предпринять необходимые шаги по проведению демократических выборов в регионе. Параллельно с этим Миссией ОБСЕ были проведены технические консультации и аналитическая оценка основных потребностей в связи с проведением демократических выборов в Приднестровье в соответствии с предложениями, содержащимися в плане Ющенко. На переговорах в октябре Председательству ОБСЕ была адресована просьба продолжить консультации о возможности организации ММО в Приднестровье.
Совместно с военными экспертами Российской Федерации и Украины Миссия ОБСЕ завершила разработку пакета намечаемых мер укрепления доверия и безопасности, который был представлен на рассмотрение трех посредников в июле. Затем Миссия приступила к консультациям по этому пакету с представителями Кишинева и Тирасполя. На октябрьском раунде переговоров участники приветствовали возможный прогресс в деле повышения транспарентности путем взаимного обмена военными данными в соответствии с требованиями положений, включенных в указанный пакет».
По вопросу о выводе российских вооружений и техники, ОБСЕ отметила:
«В 2005 году вывод российских вооружений и техники из Приднестровья не производился. Там остаются невывезенными около 20 000 тонн вооружений. Командующий оперативной группировкой российских войск доложил в мае о том, что было уничтожено 40 000 единиц излишнего легкого и стрелкового оружия, находившегося на складах российских сил в Приднестровье. ОБСЕ не было разрешено проверить подлинность этих утверждений».
В своем ежегодном докладе за 2006 год ОБСЕ отметила:
«… «Референдум независимости» 17 сентября и «президентские выборы» в Приднестровье 10 декабря, – которые не были признаны и не контролировались ОБСЕ – определили политический фон этой работы…
Для того, чтобы стимулировать на переговорах по урегулированию, Миссия разработан в начале 2006 года документы, которые предложили: возможное разграничение полномочий между центральными и региональными органами власти; механизм для мониторинга заводов в приднестровском военно-промышленного комплекса; план обмена военными данными; и миссия по оценке для оценки условий и выработки рекомендаций по проведению демократических выборов в Приднестровье. Сторона Приднестровье, однако, отказался продолжать переговоры после введения в марте новых таможенных правил для приднестровских экспорта, и, таким образом, никакого прогресса не может быть сделано в том числе и по этим проектам. Попытки разблокировать эту тупиковую ситуацию путем консультаций между посредниками (ОБСЕ, России и Украины) и наблюдатели (Европейского Союза и Соединенных Штатов Америки) в апреле, мае и ноябре и консультаций посредников и наблюдателей с каждой из сторон по отдельности в октябре было безрезультатно. …
Для того чтобы стимулировать переговоры по урегулированию, в начале 2006 года миссия разработала документы, которые содержали следующие предложения: возможное разграничение полномочий между центральными и региональными органами власти; механизм мониторинга заводов в составе приднестровского военно-промышленного комплекса; план обмена военными данными; и миссия для оценки условий и выработки рекомендаций по проведению демократических выборов в Приднестровье. Приднестровье, однако, отказалось продолжать переговоры после введения в марте новых таможенных правил касательно экспортных отношений с Приднестровьем, и, таким образом, никакого прогресса по этим проектам не было достигнуто. Попытки разрешить эту тупиковую ситуацию путем консультаций между посредниками (ОБСЕ, Россией и Украиной) и наблюдателями (Европейским Союзом и Соединенными Штатами Америки) в апреле, мае и ноябре, а также консультаций посредников и наблюдателей с каждой из сторон по отдельности в октябре, были безрезультатными. …
…
13 ноября группа, включающая 30 глав делегаций ОБСЕ, совместно с членами миссии ОБСЕ, получила доступ, впервые с марта 2004 года, на склад боеприпасов Российской Федерации, расположенный в Колбасна, вблизи молдавско-украинской границы на севере Приднестровья. Однако в 2006 году вывод российских вооружений и техники из Приднестровья не производился, и более 21000 тонн боеприпасов остаются в регионе…»
В своем ежегодном докладе за 2007 год ОБСЕ отметила:
«В отчетный период состоялись четыре встречи посредников по приднестровскому урегулированию: Российской Федерации, Украины и ОБСЕ – и наблюдателей в лице Европейского союза и США. В октябре посредники и наблюдатели провели разовую неофициальную встречу с молдавской и приднестровской сторонами. Все встречи были посвящены поиску путей возобновления официальных переговоров об урегулировании, вновь начать которые, тем не менее, не удалось.
…
Миссия констатировала, что на протяжении 2007 года не наблюдалось вывода российских вооружений и техники. В фонде добровольных взносов оставалось достаточно ресурсов для завершения работы по их выводу».
В своем ежегодном докладе за 2008 год ОБСЕ отметила:
«В апреле президент Молдовы Владимир Воронин и лидер Приднестровья Игорь Смирнов провели первую за семь лет встречу, за которой последовала еще одна встреча 24 декабря. Посредники от ОБСЕ, Российской Федерации и Украины, а также наблюдатели от Европейского Союза и Соединенных Штатов Америки встречались пять раз. Состоялось пять неофициальных встреч сторон с посредниками и наблюдателями. Невзирая на эти встречи и дополнительные усилия Миссии в форме челночной дипломатии, официальные переговоры в формате «5+2» так и не были возобновлены.
…
На протяжении 2008 года вывод российских вооружений и техники из Приднестровья не производился. В Фонде добровольных взносов остается достаточно средств для завершения работы по выводу».
В своем ежегодном докладе за 2009 год ОБСЕ отметила:
«Вывод вооружений и техники Российской Федерации. Миссия подтвердила свою готовность оказать Российской Федерации помощь в выполнении ей своих обязательств по выводу вооружений и техники из Приднестровья. На протяжении 2009 года вывод российских вооружений и техники из Приднестровья не производился. В Фонде добровольных взносов остается достаточно средств для завершения работы по выводу».
В последующих докладах ОБСЕ описаны принятые меры по укреплению доверия и различные встречи между сторонами, которые участвовали в переговорах, касающихся урегулирования приднестровского конфликта. Они не содержат никаких упоминаний о выводе войск из «ПМР».
D. Другие материалы международных организаций
66. В решении Catan and Others (упомянутом выше, §§ 64-73) Суд кратко изложил содержание ряда докладов межправительственных и неправительственных организаций о ситуации в Приднестровском регионе Молдовы, а также о российском военном контингенте и технике, размещенных там в течение 2003 и 2009 годов. В этом решении Суд также привел краткий обзор соответствующих положений международного права (там же, §§ 74-76).
67. В пункте 18 Резолюции 1896 (2012), озаглавленной «Выполнение обязательств Российской Федерацией», Парламентская Ассамблея Совета Европы отметила:
«Открытие избирательных участков в Абхазии (Грузия), Южной Осетии (Грузия) и Приднестровье (Республика Молдова) без явно выраженного согласия официальных властей в Тбилиси и Кишиневе, а также предшествовавшая этому «паспортизация» населения на этих территориях, стало нарушением территориальной целостности этих государств, признанной международным сообществом, включая Парламентскую ассамблею».
68. 10 мая 2010 года Международный Комитет Красного Креста (МККК) ответил на письмо Постоянной Миссии Республики Молдова по поводу дела заявителя, отметив, что делегат МККК и врач посетили заявителя 29 апреля 2010 года. В ходе визита они побеседовали с заявителем в частном порядке, и узнали, что он имеет постоянные контакты со своей семьей и может получать от них посылки.
III. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА
69. Соответствующие положения Конституции гласят:
Статья 114. Осуществление правосудия
«Правосудие осуществляется именем закона только судебными инстанциями».
Статья 115. Судебные инстанции
«(1) Правосудие осуществляется Высшей судебной палатой, апелляционными палатами и судами.
(2) Для отдельных категорий судебных дел могут действовать согласно закону специализированные суды.
(3) Создание чрезвычайных судов запрещено.
(4) Организация и компетенция судебных инстанций, судебная процедура устанавливаются органическим законом».
70. Статья 1 Закона о статусе судей (№ 544, 20 июля 1995 года, в редакции, действовавшей в соответствующее время) гласит:
Статья 1. Судья – носитель судебной власти
«(1) Судебная власть осуществляется только судебной инстанцией в лице судьи – единственного носителя судебной власти.
(2) Судьей является лицо, наделенное в конституционном порядке полномочиями осуществлять правосудие и исполняющее свои обязанности на основании закона.
(3) Судьи судебных инстанций независимы, беспристрастны, несменяемы и подчиняются только закону».
71. В соответствии с Приложениями 2 и 3 к Закону об организации судебной системы (№ 514, 6 июля 1995 года), которые действовали в соответствующее время, были учреждены шесть судов первой инстанции и один суд второй инстанции (Бендерский Апелляционный суд), уполномоченные рассматривать дела, происходящие из различных поселений на территории, контролируемой «ПМР». 16 июля 2014 года Парламент принял решение ликвидировать Бендерский Апелляционный суд, поскольку он рассматривал значительно меньшее число дел, чем другие апелляционные суды. Работавшие там судьи были переведены в другие апелляционные суды, а дела были переданы в Апелляционный суд Кишинева.
72. В соответствии со статьей 1 Закона № 1545 (1998) о возмещении ущерба, причиненного незаконными действиями органов уголовного следствия, органов прокуратуры или судов, в суд может быть подан иск о компенсации, если ущерб был причинен незаконными действиями органов уголовного следствия, органов прокуратуры или судов в рамках административного или уголовного производства.
73. Правительство Республики Молдова представило примеры недавних решений Верховного суда Молдовы, аналогичных решению от 22 января 2013 года (см. параграф 26 выше), в котором суд отменил приговоры различных «судов ПМР» на том основании, что они были вынесены судами, созданными незаконно. В поддержку своего утверждения, что компенсация за незаконное судебное преследование или осуждение может быть востребована в соответствии с законом № 1545, они также сослались на дела Țopa v. Moldova ((dec.), no. 25451/08, 14 September 2010), Mătăsaru and Savițchi v. Moldova (no. 38281/08, §§ 60-76, 2 November 2010) и Bisir and Tulus v. Moldova (no. 42973/05, §§ 21 и далее, 17 May 2011).
IV. ДРУГИЕ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МАТЕРИАЛЫ
74. 19 мая 2009 года пресс-служба «прокуратуры ПМР» опубликовала доклад, согласно которому посещение мест содержания под стражей в Слободзийском районе «ПМР» выявило многочисленные системные нарушения, касающиеся санитарных и физических условий содержания под стражей, а также медицинской помощи.
75. Заявитель представил копии решений «Тираспольского городского суда» от 14 апреля 2009 года, 11 июня 2010 года, 1 апреля 2011 года, 25 февраля 2012 года и 18 ноября 2013 года по делам, не связанным с настоящим делом, которые содержат распоряжения о досудебном содержании под стражей лиц, обвиняемых в совершении различных преступлений. Ни в одном из этих решений не был указан срок содержания под стражей соответствующих лиц.
76. Заявитель также представил текст некоторых положений «Уголовно-процессуального кодекса ПМР». В соответствии со статьей 79, срок досудебного содержания под стражей не может превышать двух месяцев. Если расследование не может быть завершено в этот срок, он может быть продлен судом. В соответствии с пунктом 15 статьи 78 того же «Кодекса», лицо, обвиняемое в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, может быть задержано до суда исключительно на основании тяжести преступления. В соответствии со статьями 212/1 и 212/2 того же «Кодекса», продолжительность содержания под стражей лица, чье дело рассматривается в суде первой инстанции, изначально не может превышать шести месяцев, но этот срок может быть продлен судом. По мнению заявителя, практика «судов ПМР» состоит в том, что, после того, как дело было передано в суд первой инстанции, дальнейшее продление срока досудебного содержания под стражей в течение первых шести месяцев не требуется.
77. Заявитель также представил различные новостные сообщения, опубликованные в средствах массовой информации на территории, контролируемой «ПМР», в отношении судебной системы в регионе. Некоторые из этих сообщений касаются политически мотивированных судебных преследований, когда «суды» использовались как средство оказания давления, или содержат утверждения, что «Верховный суд ПМР» является «марионеткой» «Президента ПМР». В других публикациях говорится о назначении в «суды ПМР» новых судей, не имеющих практически никакого опыта работы, с упоминанием, например, человека, который стал судьей «Тираспольского городского суда» в возрасте 25 лет, через три года после окончания местного университета.
ПРАВО
78. Заявитель жаловался, в частности, что он был задержан и незаконно содержался под стражей властями «ПМР». Кроме того, он утверждал, что ему не была предоставлена необходимая в его состоянии медицинская помощь, что он содержался под стражей в нечеловеческих условиях и был лишен возможности встречаться со своими родителями и пастором. Он утверждал, что и Молдова, и Россия обладают надлежащей юрисдикцией, и несут ответственность за предполагаемые нарушения.
I. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ В ОТНОШЕНИИ ПРИЕМЛЕМОСТИ
79. Правительство России утверждало, что заявитель не подпадает под их юрисдикцию, и, следовательно, жалоба должна быть признана неприемлемой ratione personae и ratione loci в отношении Российской Федерации. Со своей стороны, правительство Республики Молдова не оспаривало, что Республика Молдова сохраняет юрисдикцию над территорией, контролируемой «ПМР», но утверждало, что заявитель не исчерпал средства правовой защиты, доступные ему в Молдове. Прежде чем рассматривать вопрос о приемлемости и существе жалоб, поданных заявителем, Суд считает целесообразным изучить эти два возражения, имеющие потенциальное влияние на все жалобы.
A. Юрисдикция
80. Суд должен сначала определить, для целей обжалуемых вопросов, подпадает ли заявитель под юрисдикцию одного или обоих государств-ответчиков, по смыслу статьи 1 Конвенции.
1. Аргументы сторон
(a) Заявитель
(i) Юрисдикция Республики Молдова
81. Заявитель утверждал, что, хотя Молдова не имеет эффективного контроля над Приднестровьем, этот регион явно остается частью национальной территории Молдовы, и Молдова несет ответственность за защиту прав человека в регионе.
82. Он утверждал, что, помимо принятых Молдовой общих мер, направленных на урегулирование конфликта и обеспечение соблюдения прав человека в Приднестровском регионе, власти не приняли меры по обеспечению соблюдения его индивидуальных прав по Конвенции.
(ii) Юрисдикция Российской Федерации
83. Заявитель утверждал, что фактические выводы Суда в деле Ilaşcu and Others (упомянутом выше, §§ 379-91), на основании которых Суд заключил, что Россия оказывала решающее влияние на «ПМР» (§ 392), также применимы в настоящем деле. «ПМР» продолжает существовать только благодаря военной, экономической, финансовой, информационной и политической поддержки России. Россия имеет «эффективный контроль или, по крайней мере, решающее влияние» над «ПМР».
84. Кроме того, действия российских властей в настоящем деле расходятся с официальной позицией государства: неясно, почему, если Россия не признает «ПМР» законно созданным образованием, посольство России перенаправило жалобу, поданную матерью заявителя, в «прокуратуру ПМР» (см. параграф 49 выше).
(b) Правительство Молдовы
(i) Юрисдикция Республики Молдова
85. Молдавское правительство заявило, что, в соответствии с обоснованием в деле Ilaşcu and Others (упомянутом выше), заявитель подпадает под юрисдикцию Молдовы, поэтому, заявляя о своей юрисдикции над территорией и пытаясь обеспечить соблюдение прав заявителей, молдавские власти взяли на себя позитивные обязательства в отношении заявителей. Правительство Молдовы утверждало, что они не имели никакой юрисдикции над территорией Приднестровья в смысле управления и контроля; тем не менее, они продолжали выполнять позитивные обязательства, установленные в Ilaşcu and Others, и активизировали свои дипломатические усилия в этом направлении.
86. К примеру, молдавские власти держали все стороны переговоров относительно Приднестровского региона в курсе всех соответствующих событий; они также продолжали требовать вывода российской военной техники и персонала из региона, и обеспечивать соблюдение прав человека в регионе. По настоянию Молдовы Европейский Союз (ЕС) был включен в формат переговоров в 2005 году, а затем, в том же году, Миссия ЕС по приграничной помощи Молдове и Украине (EUBAM) начала свою работу, состоящую в предоставлении Молдове и Украине технических консультаций по обеспечению лучшего контроля над своими границами с Приднестровским регионом. Молдавские должностные лица продолжали просить Россию выполнить свои обязательства в рамках различных международных форумов, таких как Организация Объединенных Наций, Совет Европы, ЕС и ОБСЕ.
87. Кроме того, по информации молдавского правительства, они – в ответ на большое число жалоб по поводу предполагаемых нарушений прав человека в «ПМР» – создали целый ряд правовых механизмов, направленных на обеспечение конституционных прав, включая право собственности, право на медицинскую помощь, правосудие, образование и так далее. Таким образом, молдавские власти организовали различные службы в населенных пунктах, находящихся вблизи региона, такие как паспортные столы и другие органы, работающие с документами, прокуратуры и суды.
88. Что касается конкретных случаев предполагаемых нарушений прав человека в регионе, таких, как в деле заявителя, молдавские власти предприняли единственные доступные им шаги, то есть, обратились с просьбой о помощи к России и другим странам и международным организациям, чтобы те повлияли на власти «ПМР» с целью обеспечения соблюдения таких прав.
(ii) Юрисдикция Российской Федерации
89. Молдавское правительство представило ряд сообщений, опубликованных в средствах массовой информации от «ПМР» и России, которые, по их мнению, подтверждают, что в 2010 году Российская Федерация продолжала оказывать поддержку сепаратистскому режиму. В этих сообщениях упоминался запрет на продажу молдавского вина в России в 2006 и 2010 годах; продолжение выплаты до 50% пенсий и зарплат государственных служащих из средств, полученных от России; заявления различных должностных лиц России и «ПМР» относительно тесных связей с Россией и поддержки с ее стороны; продолжение поставок природного газа из России в «ПМР» за чисто номинальную плату; разработка общей образовательной системы и учебников, и признание дипломов «ПМР» в России; заявления в средствах массовой информации «ПМР» о том, что, путем выбора политических партий, получающих экономическую поддержку, Россия могла влиять на политику в регионе; заявления министра иностранных дел России Сергея Лаврова и посла России в Молдове Валерия Кузьмина, которые поздравили сепаратистских лидеров с двадцатой годовщиной самопровозглашения независимости; и присутствие ряда российских должностных лиц на юбилейных торжествах в Тирасполе.
90. По мнению молдавского правительства, «ПМР» по-прежнему получает от России политическую, экономическую и финансовую поддержку. Присутствие российских войск и крупномасштабная помощь, оказываемая «ПМР», усложнили переговоры, направленные на урегулирование конфликта.
(c) Правительство России
(i) Юрисдикция Республики Молдова
91. Правительство России не прокомментировало вопрос о юрисдикции Республики Молдова в настоящем деле.
(ii) Юрисдикция Российской Федерации
92. Правительство России не согласилось с подходом Суда к вопросу о юрисдикции в деле Ilaşcu and Others (упомянутом выше). Они утверждали, что, согласно выводам Суда в делах Loizidou v. Turkey ((предварительные возражения), 23 March 1995, § 62, Series A no. 310), и Cyprus v. Turkey ([GC], no. 25781/94, § 76, ECHR 2001-IV), государство может считаться осуществляющим экстерриториальную юрисдикцию, если оно: (а) продолжает осуществлять контроль через подчиненные ему органы местного самоуправления; и (б) сохраняет контроль над всей территорией вследствие присутствия большого контингента войск, и «практически осуществляет глобальный контроль» над соответствующей территорией. Ни одно из этих условий не выполняется в настоящем деле. Ситуация напоминает дело Banković and Others v. Belgium and Others ((dec.) [GC], no. 52207/99, ECHR 2001 XII), в котором Суд признал, что юрисдикция может осуществляться экстерриториально только в исключительных случаях.
93. Кроме того, понятие «эффективного контроля», как оно было использовано Судом при установлении того, осуществляет ли государство экстерриториальную юрисдикцию, противоречило его значению в международном публичном праве. Понятие «эффективного и общего контроля» впервые появилось в прецедентном праве Международного Суда (МС), но имело там иное значение. Сравнивая нынешнюю ситуацию с ситуацией в деле «О военной и полувоенной деятельности в Никарагуа и против него» (Nicaragua v. United States of America, решение Международного Суда от 27 июня 1986 года, §§ 109-115), российское правительство утверждало, что Россия имела гораздо меньшее влияние на власти «ПМР», чем Соединенные Штаты Америки на повстанцев в Никарагуа, в частности, с точки зрения значительности ее военного присутствия в «ПМР». На самом деле, Россия была одним из посредников в конфликте между Молдовой и самопровозглашенной «ПМР». Международный Суд подтвердил свою позицию в деле «Относительно применения Конвенции о предупреждении и наказании преступления геноцида» (Bosnia and Herzegovina v. Serbia and Montenegro, решение от 26 февраля 2007 года – «Дело о боснийском геноциде»). Понятие «общий контроль» было более подробно сформулировано Международным уголовным трибуналом по бывшей Югославии. Интерпретация этого понятия Судом отличалась от интерпретации этих международных трибуналов.
94. Кроме того, Россия никогда не участвовала в оккупации какой-либо части территории Молдовы. Нельзя сказать, что Россия осуществляла юрисдикцию в настоящем деле, когда территория находилась под контролем фактического правительства, которое не являлось ни органом, ни орудием России, и которое никак не зависело от России. Напротив, Россия считает «ПМР» неотъемлемой частью Республики Молдова. Военное присутствие России было ограничено незначительным количеством миротворцев; таким образом, нет никаких оснований для заключения, что она осуществляла контроль посредством своего военного присутствия. В этой связи Правительство России упомянуло дела Al-Skeini and Others v. the United Kingdom ([GC], no. 55721/07, § 139, ECHR 2011) и Jaloud v. the Netherlands([GC], no. 47708/08, § 139, ECHR 2014). Они сослались на газетную статью, представленную заявителем, в соответствии с которой в октябре 2006 года в регионе присутствовало менее 400 российских миротворцев «на паритетных началах с военнослужащими «ПМР» и Молдовы».
95. В ответ на вопрос Суда относительно того, имели ли место какие-либо соответствующие события с момента принятия им решения по делу Ilaşcu and Others (упомянутого выше), Правительство России заявило, что за это время Молдова была принята во Всемирную торговую организацию (ВТО) в качестве единой торговой зоны, включающей Приднестровский регион. Это, по их мнению, свидетельствует о существовании возможностей для переговоров и сотрудничества между Республикой Молдова и «ПМР».
2. Оценка Суда
96. Статья 1 Конвенции гласит:
«Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции».
В настоящем деле возникают вопросы по поводу значения термина «юрисдикция» как в отношении территориальной юрисдикции (в случае Молдовы), так и в отношении осуществления экстерриториальной юрисдикции (в случае Российской Федерации).
(a) Общие принципы
97. В решении Ilașcu and Others (упомянутом выше), Суд установил следующие принципы, касающиеся понятия территориальной юрисдикции:
«311. Из статьи 1 следует, что государства участники Конвенции должны отвечать за любые нарушения прав и свобод, находящихся под защитой Конвенции, совершенные против физических лиц, находящихся под их «юрисдикцией».
Осуществление юрисдикции является необходимым условием для государства, подписавшего Конвенцию, для того, чтобы оно могло нести ответственность за действия или бездействие, вменяемые ему, и, которое дает повод делать заявления о нарушении прав и свобод, изложенных в Конвенции.
312. Суд ссылается на свою судебную практику для того, чтобы понятие «юрисдикции» в свете статьи 1 было должным образом обсуждено с тем, чтобы отразить значение термина в международном публичном праве (см. Gentilhomme and Others v. France, nos. 48205/99, 48207/99 and 48209/99, § 20, решение от 14 мая 2002 года; Banković and Others v. Belgium and Others (dec.) [GC], no. 52207/99, §§ 59-61, ECHR 2001-XII; и Assanidze v. Georgia [GC], no. 71503/01, § 137, ECHR 2004-II).
С точки зрения международного публичного права, слова «в рамках их юрисдикции» в статье 1 Конвенции должны пониматься, как прежде всего территориальное правомочие государства (см. решение Суда по делу Банковича, приведенное выше, § 59), но и также предполагается, что юрисдикция обычно осуществляется на всей территории государства.
Эта презумпция может быть ограничена в исключительных обстоятельствах, особенно в тех случаях, когда государству не дают возможность применять свою власть на части своей территории. Это может быть в результате военной оккупации вооруженными силами другого государства, которые реально контролируют занятую территорию (см. Loizidou v. Turkey (предварительные возражения), решение от 23 марта 1995 года, Series A no. 310, и Cyprus v. Turkey, §§ 76-80, упомянутое выше, а также процитированное в упомянутом выше решении Banković and Others, §§ 70-71), военные действия или мятеж, или действия иностранного государства, поддерживающего создание сепаратистского государства на территории, о которой идет речь.
313. Для того, чтобы можно было сделать вывод, что такие исключительные обстоятельства существуют, Суд должен рассмотреть, с одной стороны, все объективные факты, свидетельствующие об ограничении возможности применения государством власти на своей территории, и, с другой стороны, само поведение государства. Обязательства, взятые Договаривающейся стороной, подписавшей Конвенцию, в соответствии со статьей 1 Конвенции включают, в дополнение к обязанности воздерживаться от вмешательства в пользование гарантированными правами и свободами, обязательства предпринимать шаги для обеспечения уважения этих прав и свобод на своей территории (см., в частности, Z and Others v.the United Kingdom [GC], no. 29392/95, § 73, ECHR 2001-V).
Эти обязательства сохраняются в силе даже, если применение государством своей власти ограничено на части его территории, т.е. государство обязано предпринимать все соответствующие доступные ему меры.
…
333. Суд считает, что там, где государству, являющемуся Договаривающейся стороной, препятствуют осуществлению своих полномочий на всей своей территории, создавая положение de facto, которое существует, когда создается сепартистский режим, сопровождающийся ли или не сопровождающийся военной оккупацией другим государством, это не отменяет юрисдикцию в свете статьи 1 Конвенции над той частью территории, которая временно подвластна местной администрации, поддерживаемой повстанческими войсками или другим государством.
Однако подобная фактическая ситуация сокращает сферу юрисдикции по обязательству данному договаривающимся государством в соответствии со статьей 1 и должна быть рассмотрена Судом только в свете позитивных обязательств, данных государством, являющимся Договаривающейся стороной, в отношении лиц, находящихся на его территории. В этом вопросе государство должно применять все доступные юридические и дипломатические меры по отношению иностранных государств и международных организаций, чтобы продолжать давать гарантию прав и свобод в соответствии с Конвенцией.
334. Хотя в обязанности Суда не входит определение действий, которые должны осуществляться для выполнения обязательств наиболее эффективно, Суд должен подтвердить, что эти действия были соответствующими и достаточными в данном деле. В случаях, когда частично или полностью невозможно что-либо предпринять, задача Суда сводится к определению того, как далеко распространяется минимум действий, которые, тем не менее, необходимы и должны ли они осуществляться. Определение этого вопроса особенно необходимо в делах, касающихся ущемления абсолютных прав, гарантированных статьями 2 и 3 Конвенции».
Эти принципы были недавно повторены в решении Sargsyan v. Azerbaijan ([GC], no. 40167/06, § 128, ECHR 2015).
98. Что касается общих принципов в отношении осуществления экстерриториальной юрисдикции, Суд кратко изложил их в деле Catan and Others (упомянутом выше) следующим образом:
«103. В своем прецедентном праве Суд установил ряд четких принципов в соответствии со статьей 1. Так, как предусмотрено этой статьей, участие Договаривающегося государства ограничивается «обеспечением» («reconnoitre» во французском тексте) соблюдения перечисленных прав и свобод лиц в пределах своей «юрисдикции» (см. Soering v. the United Kingdom, 7 July 1989, § 86, Series A no. 161; Banković and Others v. Belgium and Others [GC] (dec.), no. 52207/99, § 66, ECHR 2001-XII). «Юрисдикция» в соответствии со статьей 1 является пороговым критерием. Осуществление юрисдикции является необходимым условием для того, чтобы Договаривающееся государство могло нести ответственность за вменяемые ему действия или бездействие, приведшие к утверждениям о нарушении прав и свобод, закрепленных в Конвенции (см. Ilaşcu and Others v. Moldova and Russia [GC], no. 48787/99, § 311, ECHR 2004-VII; Al-Skeini and Others v. the United Kingdom [GC], no. 55721/07, § 130, 7 July 2011).
104. Юрисдикционная компетенция государства в соответствии со статьей 1 является, прежде всего, территориальной (см. Soering, упомянутое выше, § 86; Banković, упомянутое выше, §§ 61; 67; Ilaşcu, упомянутое выше, § 312; Al-Skeini, упомянутое выше § 131). Обычно юрисдикция осуществляется на всей территории государства (Ilaşcu, упомянутое выше, § 312;. Assanidze v. Georgia [GC], no. 71503/01, § 139, ECHR 2004-II). С другой стороны, действия Договаривающихся государств, совершаемые или имеющие влияние за пределами их территории, могут представлять собой осуществление юрисдикции по смыслу статьи 1 только в исключительных случаях (Banković, упомянутое выше, § 67; Al-Skeini, упомянутое выше § 131).
105. На сегодняшний день, Суд признал ряд исключительных обстоятельств, способных привести к осуществлению юрисдикции каким-либо государством за пределами своих территориальных границ. В каждом случае вопрос, существуют ли исключительные обстоятельства, которые оправдывают вывод Суда о том, что государство осуществляет юрисдикцию экстерриториально, должен решаться со ссылкой на конкретные факты (Al Skeini, упомянутое выше, § 132).
106. Единственное исключение из принципа, согласно которому юрисдикция в соответствии со статьей 1 ограничивается собственной территорией государства, имеет место, когда, вследствие законных или незаконных военных действий, Договаривающееся государство осуществляет эффективный контроль над регионом за пределами этой территории государства. Обязательство обеспечивать в таком регионе права и свободы, закрепленные в Конвенции, независимо от того, осуществляется ли такой контроль напрямую, через собственные вооруженные силы Договаривающегося государства, или через подчиненную местную администрацию (Loizidou v. Turkey (предварительные возражения), 23 March 1995, § 62, Series A no. 310; Cyprus v. Turkey [GC], no. 25781/94, § 76, ECHR 2001-IV, Banković, упомянутое выше, § 70; Ilaşcu, упомянутое выше, §§ 314-316; Loizidou (решение по существу), упомянутое выше, § 52; Al-Skeini, упомянутое выше, § 138). Если факт такого контроля над территорией установлен, нет необходимости определять, осуществляет ли Договаривающееся государство детальный контроль над политикой и действиями подчиненной местной администрации. Тот факт, что местная администрация существует за счет военной или иной поддержки со стороны Договаривающегося государства, влечет за собой ответственность государства за ее политику и действия. Контролирующее государство несет ответственность в соответствии со статьей 1 за обеспечение, в пределах региона, находящегося под его контролем, всего спектра основных прав, изложенных в Конвенции и ратифицированных им дополнительных протоколах. Оно будет нести ответственность за любые нарушения этих прав (Cyprus v. Turkey, упомянутое выше, §§ 76-77; Al-Skeini, упомянутое выше, § 138).
107. Речь идет о том, осуществляет ли Договаривающееся государство эффективный контроль над регионом за пределами своей собственной территории. При определении того, существует ли эффективный контроль, Суд, в первую очередь, должен принять во внимание значительность военного присутствия государства в этом регионе (см. Loizidou (решение по существу), упомянутое выше, §§ 16 и 56; Ilaşcu, упомянутое выше, § 387). Также могут учитываться и другие критерии, например то, в какой степени военная, экономическая и политическая поддержка государством подчиненной местной администрации обеспечивает его влияние и контроль над регионом (см. Ilaşcu, упомянутое выше, §§ 388-394; Al-Skeini, упомянутое выше, § 139).
…
115. Правительство Российской Федерации утверждало, что Суд может установить, что Россия осуществляет эффективный контроль, только если он признает, что «правительство ПМР» можно рассматривать как орган российского государства, в соответствии с подходом Международного Суда в деле «О применении Конвенции о предотвращении и наказании геноцида» (Bosnia and Herzegovina v. Serbia and Montenegro) (см. пункт 76 выше). Суд напоминает, что в судебном решении, на которое ссылается Правительство России, Международный Суд должен был решить вопрос, когда поведение лица или группы лиц может быть приписано государству, с тем чтобы государство могло нести ответственность в соответствии с нормами международного права в отношении такого поведения. В настоящем деле, однако, Суд рассматривает другой вопрос, а именно, подпадают ли факты, обжалуемые заявителем, под юрисдикцию какого-либо государства-ответчика по смыслу статьи 1 Конвенции. Как свидетельствует приведенный выше обзор прецедентного права Суда, проверка для установления наличия «юрисдикции» в соответствии со статьей 1 Конвенции никогда не приравнивалась к проверке для установления ответственности государства за международно-противоправное деяние в соответствии с международным правом».
Эти принципы были недавно подтверждены в деле Chiragov and Others v. Armenia ([GC], no. 13216/05, § 168, ECHR 2015).
(b) Применение этих принципов в настоящем деле
(i) Юрисдикция Республики Молдова
99. Суд должен сначала определить, подпадает ли настоящее дело под юрисдикцию Республики Молдова. В этой связи он отмечает, что во время всего периода содержания под стражей заявитель находился на территории Республики Молдова. Все стороны признают, что Молдова не имеет власти над частью своей территории, расположенной к востоку от реки Днестр, которая находится под контролем «ПМР». Тем не менее, в деле Ilaşcu and Others (упомянутом выше), Суд постановил, что лица, содержащиеся под стражей в Приднестровье, подпадают под юрисдикцию Молдовы, потому что Молдова является территориальным государством, даже если оно не имеет эффективного контроля над Приднестровским регионом. Однако в данных обстоятельствах обязательство Молдовы в соответствии со статьей 1 Конвенции «обеспечить каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией права и свободы, определенные в… Конвенции» ограничивается позитивным обязательством принимать доступные ей дипломатические, экономические, судебные и другие меры, которые соответствуют нормам международного права (см. там же, § 331). Суд пришел к аналогичному выводу в делах Ivanţoc and Others v. Moldova and Russia (no. 23687/05, §§ 105-11, 15 November 2011) и Catan and Others (упомянутом выше, §§ 109 and 110).
100. Суд не видит причин использовать иной подход в настоящем деле. Хотя Молдова не имеет эффективного контроля над действиями «ПМР» в Приднестровье, тот факт, что этот регион рассматривается, в соответствии с международным публичным правом, как часть территории Молдовы, порождает обязательства этого государства, в соответствии со статьей 1 Конвенции, использовать все юридические и дипломатические средства, имеющиеся в его распоряжении, для того чтобы гарантировать соблюдение определенных в Конвенции прав и свобод проживающих там лиц (см. Ilaşcu and Others, упомянутое выше, § 333, и Catan and Others, упомянутое выше, § 109). Ниже (см. параграфы 151-155) Суд рассмотрит вопрос, выполнила ли Молдова свое позитивное обязательство.
(ii) Юрисдикция Российской Федерации
101. Из прецедентного права Суда, изложенного выше (см. параграфы 97 и 98), следует, что государство может осуществлять юрисдикцию экстерриториально, когда, вследствие законных или незаконных военных действий, оно осуществляет эффективный контроль над регионом за пределами своей национальной территории (см. параграф 98 выше и Loizidou (предварительные возражения), упомянутое выше, § 62; Loizidou v. Turkey (merits), 18 December 1996, § 52, Reports of Judgments and Decisions 1996‑VI; Cyprus v. Turkey, упомянутое выше, § 76; и Ilaşcu and Others, упомянутое выше, §§ 314-16; сравните с Banković, упомянутым выше, § 70). Кроме того, Суд напоминает, что государство может, в некоторых исключительных случаях, осуществлять юрисдикцию экстерриториально через утверждение власти и контроля со стороны агентов этого государства над отдельным лицом или лицами (см. Al Skeini and Others, упомянутое выше, §§ 136 и 149, и Catan and Others, упомянутое выше, § 114). В настоящем деле Суд признает, что нет никаких доказательств прямой причастности российских агентов к содержанию заявителя под стражей и обращению с ним. Тем не менее, заявитель утверждал, что Россия осуществляет «эффективный контроль или, по крайней мере, имеет решающее влияние» на «ПМР», и Суд должен установить, было ли это так в период содержания заявителя под стражей, которое продолжалось с ноября 2008 года по июль 2010 года.
102. Правительство России представило аргумент, основанный на решении Международного Суда по делу о Боснийском геноциде, как это было сделано в деле Catan and Others (упомянутом выше, § 96), и деле Nicaragua v. the United States of America (см. параграф 93 выше), которое было одним из прецедентов, принятых во внимание Судом в деле Catan and Others (упомянутом выше, § 76). В этих делах Международный Суд должен был определить, когда поведение группы лиц может быть связано с государством, в результате чего государство может нести ответственность за такое поведение в соответствии с международным правом. В настоящем деле, однако, Суд напоминает, что он должен рассмотреть другой вопрос, а именно подпадают ли факты, обжалуемые заявителем, под юрисдикцию какого-либо государства-ответчика по смыслу статьи 1 Конвенции. Как уже установил Суд, проверка для установления наличия «юрисдикции» в соответствии со статьей 1 Конвенции никогда не приравнивалась к проверке для установления ответственности государства за международно-противоправное деяние в соответствии с международным правом (см. параграф 98 выше, и Catan and Others, упомянутое выше, § 115).
103. Хотя в Catan and Others Суд сосредоточился на рассмотрении вопроса, обладала ли Россия юрисдикцией в отношении заявителей в период с 2002 по 2004 годы, при установлении фактов этого дела Суд сослался на ряд событий, которые были впоследствии. Таким образом, он принял к сведению, в частности, резолюции, принятые Думой Российской Федерации в феврале и марте 2005 года, призывающие правительство России запретить импорт алкоголя и табака из Молдовы (см. Catan and Others, упомянутое выше, § 29); запрет российского правительства на импорт мясных продуктов, фруктов и овощей из Молдовы в 2005 году (§ 30); отсутствие каких-либо достоверных сведений о выводе российской военной техники из «ПМР» после 2004 года (§ 36); продолжающееся присутствие в «ПМР» (на момент вынесения решения по делу Catan, октябрь 2012 года) около 1000 российских военнослужащих, охраняющих склад оружия (§ 37); экономическую поддержку, оказываемую за счет тесного сотрудничества с российскими военными производственными компаниями или за счет приобретения российскими компаниями компаний «ПМР», а также закупок товаров в Приднестровье (§ 39); тесные экономические связи между «ПМР» и Россией, в том числе символическую оплату Газпрому только около 5% от стоимости потребляемого природного газа (данные за 2011 год, § 40); экономическую помощь, предоставленную «ПМР» в период между 2007 и 2010 годами (§ 41); а также количество жителей «ПМР», получивших российское гражданство (§ 42).
104. Кроме того, в решении Catan and Others процитирован ряд докладов межправительственных организаций (§§ 64-70), относящихся к периоду с 2005 по 2008 годы, и докладов неправительственных организаций (§§ 71-73), охватывающих период с 2004 по 2009 годы.
105. Суд также отмечает, что некоторые из его выводов в деле Catan and Others, которые касались периода между августом 2002 года и июлем 2004 года, были основаны на фактических данных, в отношении которых стороны в настоящем деле не представили никакой новой информации. Эти данные касаются таких факторов как количество оружия и боеприпасов, хранящихся в Колбасне (§ 117); сдерживающий эффект относительно незначительного российского военного присутствия в Приднестровском регионе и его исторический фон, а именно вмешательство российских войск в конфликт между молдавскими властями и силами «ПМР» в 1992 году, снабжение сепаратистов оружием и прибытие в регион российских граждан, воюющих на стороне сепаратистов (§ 118); и сочетание продолжающегося российского военного присутствия и тайного хранения оружия в нарушение международных обязательств, что является «серьезным признаком продолжения поддержки режима «ПМР»» (см. Catan and Others, упомянутое выше, § 119).
106. В деле Ivanţoc and Others (упомянутом выше, §§ 116-120) Суд проанализировал, изменилась ли политика России в отношении поддержки «ПМР» в период между 2004 годом и днем освобождения заявителей в 2007 году. Суд пришел к следующему выводу:
«…Российская Федерация продолжает поддерживать тесные отношения с «ПМР» посредством политической, финансовой и экономической поддержки сепаратистского режима.
Кроме того, Суд отмечает, что на момент освобождения заявителей российская армия (войска, техника и боеприпасы) по-прежнему была дислоцирована на территории Республики Молдова в нарушение обязательств Российской Федерации по полному выводу войск и в нарушение молдавского законодательства…
…
… Российская Федерация по-прежнему не предпринимает никаких действий для предотвращения нарушений Конвенции, предположительно совершенных после 8 июля 2004 года, или для того чтобы положить конец ситуации заявителей, связанной с ее агентами».
107. Суд также отмечает, что совсем недавно, в 2012 году, Россия была подвергнута критике за открытие избирательных участков в «ПМР» без согласия Молдовы и за выдачу паспортов большому числу жителей Приднестровского региона (см. параграф 67 выше).
108. В Catan and Others Суд заключил (§ 121):
«… Российское правительство не убедило Суд, что выводы, сделанные в 2004 году в решении по делу Ilaşcu (упомянутом выше), были неточными. «ПМР» была создана в результате российской военной помощи. Для лидеров «ПМР», молдавского правительства и международных наблюдателей сохраняющееся военное присутствие России является серьезным сигналом продолжающейся военной поддержки сепаратистов со стороны России. Кроме того, население региона зависит от бесплатных или сильно субсидированных поставок газа, пенсий и другой финансовой помощи из России».
Учитывая отсутствие какой-либо соответствующей новой информации об обратном, Суд считает, что этот вывод также справедлив для рассматриваемого периода, а именно с ноября 2008 года по июль 2010 года.
109. И наконец, следует отметить, что в настоящем деле аргументы российского правительства относительно вопроса о юрисдикции, по существу, аналогичны аргументам, выдвинутым в деле Catan and Others (упомянутом выше). Единственное упомянутое российским правительством событие, которое произошло после периода, охваченного решениями по делам Ilaşcu and Others и Catan and Others (то есть, в период до 2004 года), а именно принятие Молдовы в ВТО (что, как утверждает российское правительство, обеспечило возможности для сотрудничества между Молдовой и «ПМР», см. параграф 95 выше), не имеет, по мнению Суда, никакого отношения к этому вопросу.
110. Таким образом, Суд повторяет свои выводы, сделанные в Ilaşcu and Others, Ivanţoc and Others и Catan and Others (все упомянуты выше), о том, что «ПМР» продолжает существовать, противостоять молдавским и международным усилиям по разрешению конфликта, и внедрению демократии и верховенства права в регионе, только благодаря российской военной, экономической и политической поддержке. В этих условиях, высокая степень зависимости «ПМР» от российской поддержки четко указывает на то, что Россия продолжает осуществлять эффективный контроль и оказывать решающее влияние на власти «ПМР» (см. Catan and Others, упомянутое выше, § 122).
111. Следовательно, заявитель в настоящем деле подпадает под юрисдикцию России в соответствии со статьей 1 Конвенции. Таким образом, Суд отклоняет возражения Правительства Российской Федерации относительно приемлемости ratione personae и ratione loci.
112. Поэтому Суд должен определить, было ли какое-либо нарушение прав заявителя в соответствии с Конвенцией, которое может повлечь за собой ответственность государства-ответчика.
B. Исчерпание внутренних средств правовой защиты
1. Аргументы сторон
113. В своих возражениях от 31 октября 2014 года (параграфы 114 и 115) молдавское правительство заявило, что заявитель не исчерпал средства правовой защиты, доступные ему в Молдове (см. параграф 79 выше). В частности, они отметили, что, после того как Верховный Судом отменил приговор, вынесенный «судом ПМР», заявитель не обратился, на основании отмены этого решения и Закона № 1545 (1998) (см. параграф 72 выше), с требованием о компенсации со стороны Республики Молдова за нарушение его прав.
114. Заявитель не представил никаких комментариев по этому вопросу.
2. Оценка Суда
115. В соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Суда, государства освобождаются от ответственности перед международным органом за свои действия до рассмотрения соответствующих вопросов в рамках собственной правовой системы. Таким образом, лица, желающие обратиться к надзорной юрисдикции Суда в отношении действий государства, обязаны сначала использовать средства правовой защиты, предоставляемые в рамках национальной правовой системы (см., в частности, Akdivar and Others v. Turkey, 16 September 1996, § 65, Reports 1996 IV; Vučković and Others v. Serbia (предварительное возражение) [GC], nos. 17153/11 and 29 others, § 70, 25 March 2014; и Gherghina v. Romania [GC] (dec.), no. 42219/07, § 84, 9 July 2015).
116. Следовательно, обязанность исчерпания внутренних средств правовой защиты требует от заявителя использовать средства правовой защиты, которые являются доступными и достаточными в отношении его жалоб по Конвенции. Существование указанных средств должно быть достаточно определенным не только в теории, но на практике, в противном случае они не могут считаться достаточно доступными и эффективными (см. Akdivar and Others, упомянутое выше, § 66; Vučković and Others, упомянутое выше, § 71, и Gherghina, упомянутое выше, § 85). Чтобы быть эффективным, средство должно быть способно непосредственно исправить обжалуемую ситуацию, и должно иметь разумную перспективу успеха (см. Sejdovic v. Italy [GC], no. 56581/00, § 46, ECHR 2006 II, Vučković and Others, упомянутое выше, § 74 and Gherghina, упомянутое выше, § 85).
117. В настоящем деле Суд отмечает, что статья 1 Закона № 1545 прямо гласит, что она относится к случаям, когда вред был причинен незаконными действиями органов уголовного расследования, органов прокуратуры или судов (см. параграф 72 выше). По данным молдавского правительства (см. параграф 129 ниже), в качестве таковых могут быть официально признаны только те органы (в частности, суды), которые были созданы в соответствии с законодательством Молдовы. По мнению Суда, это исключает любую компенсацию за незаконные действия «судов», «органов прокуратуры» или других органов, созданных «ПМР».
118. Кроме того, несмотря на то, что правительство Молдовы привело несколько примеров дел, когда Верховный Суд отменил решения, вынесенные «судами ПМР» (как в деле Ilașcu, § 222), а также дел, когда Закон № 1545 послужил основой для успешного требования компенсации, они не представили ни одного примера, когда лицо получило компенсацию от Молдовы после отмены решения «суда ПМР». Суд не убежден в том, что в таких обстоятельствах Закон № 1545 применим к делу заявителя.
119. Суд отмечает, что в своих возражениях от 31 октября 2014 года правительство Молдовы уточнило, что заявитель должен был исчерпать в Молдове «доступные средства правовой защиты, эффективные с учетом позитивных обязательств правительства и отсутствия эффективного контроля» (параграф 129). В свете этого заявления, их возражение может быть истолковано как относящееся только к возможности получения компенсации в соответствии с законом № 1545 за четырехмесячную задержку (см. параграфы 48 и 51 выше) в выполнении позитивного обязательства принимать дипломатические, экономические, судебные и иные меры, направленные на обеспечение соблюдения прав заявителя по Конвенции.
120. Тем не менее, Суд считает, что в законе № 1545 нет ничего, что бы позволило заявителю требовать компенсации за такую задержку, так как этот закон касается случаев нарушения молдавскими следственными органами или судами (см. параграфы 72 и 117 выше) прав индивидуума в рамках уголовного или административного разбирательства, а не задержки в применении, либо неприменения дипломатических или иных средств на государственном уровне.
121. С учетом изложенных выше соображений, Суд отклоняет возражение молдавского правительства о неисчерпании внутренних средств правовой защиты.
II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 1 КОНВЕНЦИИ
122. Заявитель жаловался на то, что он был арестован и лишен свободы незаконно созданными милицией и судами. Он сослался на статью 5 § 1 Конвенции, соответствующая часть которой гласит:
«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: …
(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения; …»
A. Приемлемость
123. Суд отмечает, что жалобы в соответствии со статьей 5 § 1 не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
(a) Заявитель
124. Заявитель жаловался, что лишение его свободы было незаконным. Прецедентное право Суда в отношении требования законности относится, прежде всего, к соблюдению внутреннего законодательства. Поскольку решение о содержании заявителя под стражей было принято «судами ПМР», созданными в нарушение соответствующего законодательства Республики Молдова (см. параграфы 69 и 70 выше), оно не может считаться «законным» по смыслу статьи 5 § 1 Конвенции. Кроме того, принцип ex injuria jus non oritur гласит, что действия, противоречащие международному праву, не могут быть источником права для правонарушителя.
125. Ссылаясь на Ilașcu and Others (упомянутое выше, § 460), заявитель утверждал, в частности, что судебная система «ПМР» не отражает правовую традицию, совместимую с Конвенцией. «Суды ПМР» не являются независимыми и беспристрастными. Ссылаясь на ряд документов, заявитель утверждал, что процедура назначения судей не является прозрачной, и что судьи не обладают достаточной независимостью от исполнительной власти, в частности, от президента «ПМР». По его мнению, имеют место частые случаи коррупции и злоупотреблений в уголовном производстве, основанные на частных деловых интересах, и его собственный случай тому пример. Более того, процедура, применяемая «судами ПМР» в отношении содержания под стражей, не соответствует стандартам Конвенции и не обеспечивает гарантий от произвола. Таким образом, Суд должен подтвердить подход, использованный в деле Ilașcu and Others (упомянутом выше).
126. Заявитель также утверждал, что существуют важные различия между настоящим делом и делами, касающимися «Турецкой Республики Северного Кипра» («ТРСК»). В первую очередь, отличается отношение государства, осуществляющего эффективный контроль над районом. В то время как Турция признала «ТРСК» независимым государством, Россия не признала «ПМР», и, как явствует из возражений российского правительства в отношении юрисдикции в настоящем деле, она по-прежнему рассматривает «ПМР» как часть Молдовы. Во-вторых, Молдова создала параллельную систему судов в Приднестровском регионе. Задачей этих судов, расположенных на территории, контролируемой Молдовой, является рассмотрение гражданских и уголовных дел, связанных с Приднестровским регионом. Любое признание Судом, что «суды ПМР» можно рассматривать в качестве «судов, созданных в соответствии с законом», или что они могут принимать «законные» решения о лишении свободы, может подорвать функционирование этих законных молдавских судов. В-третьих, в отличие от ситуации в «ТРСК», «суды ПМР» не применяют законы Республики Молдова или законы Российской Федерации, а используют собственную правовую систему, несовместимую с требованиями Конвенции.
127. Заявитель жаловался, наконец, что после того, как его дело было передано в суд первой инстанции, его содержание под стражей было незаконным, поскольку срок действия последнего решения суда о продлении его содержания под стражей истек 24 ноября 2009 года, а новое решение было принято только 21 апреля 2010 года.
(b) Правительство Республики Молдова
128. Правительство Республики Молдова утверждало, что Суд должен следовать подходу, принятому в деле Ilașcu and Others (упомянутом выше, §§ 436 и 460-462).
129. Они сослались на решение Верховного Суда Республики Молдова от 22 января 2013 года (см. параграф 26 выше) и подчеркнули, что этот суд подтвердил незаконность и произвольный характер осуждения заявителя. Они утверждали, что «суды ПМР» являются органами незаконного образования, которое не было признано ни одним государством. Содержание заявителя под стражей в соответствии с решением «судов ПМР» не может считаться «законным» по смыслу статьи 5 § 1 Конвенции. По мнению молдавского правительства, любой иной вывод означал бы признание определенных полномочий непризнанного образования.
130. Правительство Молдовы также указало на различия между правовыми традициями «ПМР» и «ТРСК», что привело к разным выводам Суда в деле Ilașcu and Others (упомянутом выше), с одной стороны, и в делах Foka v. Turkey (no. 28940/95, 24 June 2008) и Protopapa v. Turkey (no. 16084/90, 24 February 2009), с другой стороны. В настоящем деле следует использовать тот же подход, что и в деле Ilașcu and Others. Правовая система «ПМР» основана на старой советской системе, и не отражает каких-либо обязательств по Конвенции и других международных стандартов в области прав человека. Молдавское правительство сослалось, в частности, на «Отчет о правах человека в Приднестровском регионе Республики Молдова» (см. параграф 62 выше). По их мнению, этот отчет свидетельствует о том, что судебная система «ПМР» не соответствует основным принципам независимости и беспристрастности.
131. Наконец, правительство Молдовы заявило, что они не могут прокомментировать законность содержания заявителя под стражей с точки зрения соблюдения законодательства «ПМР», так как в любом случае это законодательство является неконституционным, и правовая система «ПМР» не соответствует принципам демократии, независимости и беспристрастности судебной системы.
(c) Правительство России
132. Правительство России не представило никаких конкретных замечаний в этом отношении. Их позиция состояла в том, что они не обладают «юрисдикцией» на территории «ПМР», и что они, следовательно, не могут представить какие-либо замечания по существу дела.
2. Оценка Суда
133. Суд отмечает, что заявитель был задержан 24 ноября 2008 года, а затем оставался под стражей в ожидании суда с 26 ноября 2008 года по 1 июля 2010 года (см. параграфы 13 и 22 выше). Соответственно, статья 5 § 1 (с) Конвенции применима в настоящем деле.
134. В прецедентном праве Суда по статье 5 § 1 установлено, что любое лишение свободы не только должно быть основано на одном из исключений, перечисленных в подпунктах (а)-(f), но и должно быть «законным». Если рассматривается вопрос в отношении «законности» содержания под стражей, в том числе, был ли соблюден «порядок, установленный законом», Конвенция обращается по существу к национальному законодательству и устанавливает обязательство соответствовать материальным и процессуальным нормам национального законодательства. В первую очередь это означает, что любой арест или содержание под стражей должны иметь правовую основу в национальном законодательстве, но также относится и к качеству закона, требуя, чтобы он был совместим с принципом верховенства права, понятием, присущим всем статьям Конвенции (см., например, Del Río Prada v. Spain [GC], no. 42750/09, § 125, ECHR 2013).
135. В настоящем деле возникает вопрос, могут ли задержаниезаявителя и его предварительное заключение считаться «законными» для целей статьи 5 § 1 Конвенции, учитывая, что соответствующие решения были приняты органами «ПМР», непризнанного образования. Таким образом, Суд считает целесообразным изложить общие принципы, установленные в его прецедентном праве в отношении законности правовых актов, принятых властями непризнанных образований.
(a) Общие принципы, касающиеся законности правовых актов, принятых властями непризнанных образований
136. Суд считает, что этот вопрос следует рассматривать в контексте общего подхода к осуществлению экстерриториальной юрисдикции в непризнанных образованиях. В этом контексте Суд принимает во внимание особый характер Конвенции как инструмента европейского общественного порядка для защиты отдельных лиц и реализации его задачи, предусмотренной в статье 19 Конвенции, «обеспечить соблюдение обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами». Суд подчеркнул необходимость избегания вакуума в системе защиты прав человека, и, следовательно, важность обеспечения того, чтобы предусмотренные Конвенцией права были защищены на всей территории всех Договаривающихся Сторон, даже на территориях, фактически находящихся под контролем другой Договаривающейся Стороны, например, через подчиненную местную администрацию (см. Cyprus v. Turkey, упомянутое выше, § 78).
137. В деле Cyprus v. Turkey (упомянутом выше, §§ 91-94) Суд рассмотрел вопрос, были ли заявители обязаны исчерпать средства правовой защиты, доступные в «ТРСК», то есть, в непризнанном образовании. Суд опирался, в частности, на позицию Международного Суда в его консультативном заключении в отношении «Правовых последствий для государств, вызываемых продолжающимся присутствием Южной Африки в Намибии (Юго-Западная Африка), вопреки Резолюции 276 (1970) Совета Безопасности» (Отчеты Международного Суда 16, стр. 56, пункт 125). В этом консультативном заключении Международный Суд признал, что, поскольку официальные действия, совершаемые правительством Южной Африки от имени или в отношении Намибии после прекращения действия мандата, являются незаконными и недействительными, эта недействительность не может распространяться на такие действия как, например, регистрация рождений, смертей или браков, которые могут быть проигнорированы только в ущерб жителям этой территории. Суд пришел к выводу, что средства правовой защиты, доступные в «ТРСК», должны быть использованы при условии, что можно показать, что они могли принести пользу заинтересованным лицам и предлагали им разумный шанс на успех. На более общем уровне было отмечено, что отсутствие в «ТРСК» судов будет работать во вред членам греко-кипрской общины. Далее Суд пришел к следующим выводам (Cyprus v. Turkey, упомянутое выше, § 96):
«…Обязательство не принимать во внимание акты фактических образований не является абсолютным. Жизнь на соответствующей территории продолжается для ее жителей. Эта жизнь должна быть терпимой, и права жителей должны защищаться фактическими органами власти, в том числе судами; и, в интересах жителей, акты этих органов не могут просто игнорироваться третьими государствами или международными организациями, в частности, судами, включая этот Суд. Иной подход был бы равносилен лишению жителей территории всех их прав всякий раз, когда они будут обсуждаться в международном контексте, что означало бы лишение их даже минимальных прав».
138. Суд подтвердил этот подход в деле Demopoulos and Others v. Turkey ((dec.) [GC], nos. 46113/99, 3843/02, 13751/02, 13466/03, 10200/04, 14163/04, 19993/04 and 21819/04, § 95, ECHR 2010-I). Опять же в контексте исчерпания внутренних средств правовой защиты, Суд отметил, что лица, пострадавшие от политики и действий «ТРСК», находятся под юрисдикцией Турции, в результате чего Турция может нести ответственность за происходящие на этой территории нарушения прав, предусмотренных Конвенцией. Далее Суд заявил, что, если бы любые принимаемые властями «ТРСК» гражданские, административные или уголовные меры, а также их введение и применение в пределах этой территории, по умолчанию признавались незаконными или рассматривались как не имеющие «законных» оснований с точки зрения Конвенции, это было бы несовместимо с такой ответственностью в соответствии с Конвенцией. Кроме того, Суд отметил (там же, § 96):
«Право на подачу индивидуальной жалобы в соответствии с Конвенцией не может заменять собой функционирование судебной системы и применение уголовного и гражданского права».
139. В деле Cyprus v. Turkey (упомянутом выше) Суд также должен был рассмотреть другой вопрос, имеющий значение в данном контексте. Правительство-заявитель жаловалось, в соответствии со статьей 6, что греки-киприоты в северной части Кипра были лишены своих гражданских прав и обязанностей, которые были определены независимыми и беспристрастными судами, учрежденными в соответствии с законом. Суд постановил:
«231. В отношении утверждения правительства-заявителя о том, что суды «ТРСК» не удовлетворяют критериям, изложенным в статье 6, Комиссия отметила, что, во-первых, в институциональных рамках правовой системы «ТРСК» нет ничего, что бы позволило сомневаться в независимости и беспристрастности гражданских судов, либо субъективной и объективной беспристрастности судей, и, во-вторых, эти суды функционировали на основании внутреннего законодательства «ТРСК», несмотря на незаконность, в соответствии с международным правом, претензий «ТРСК» на государственность. В этой связи Комиссия сослалась на консультативное заключение Международного Суда по делу о Намибии (см. параграф 86 выше). Кроме того, по мнению Комиссии, необходимо уделить должное внимание тому, что гражданские суды, действовавшие в «ТРСК», основывались, по существу, на англосаксонской традиции, и не отличались в существенной степени от судов, действовавших до событий 1974 года, или от судов, которые существовали в южной части Кипра.
…
236. В отношении оспаривания правительством-заявителем самой законности судебной системы «ТРСК», Суд отмечает, что они выдвигали аналогичные аргументы в контексте предварительного вопроса относительно требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалоб, содержащихся в данном заявлении (см. параграфы 83-85 выше). Суд пришел к выводу, что, несмотря на незаконность «ТРСК» в соответствии с международным правом, не исключено, что от заявителей может потребоваться подача жалоб, в частности, в местные суды с целью получения компенсации. Кроме того, Суд отметил в этой связи, что его главная задача в этом отношении заключается в обеспечении, с точки зрения системы Конвенции, использования механизмов разрешения споров, предлагающих индивидуумам возможность доступа к правосудию с целью устранения несправедливости или представления требований о компенсации.
237. На основании доказательств, представленных Комиссии (см. параграф 39 выше), Суд приходит к выводу, что в «ТРСК» функционирует судебная система для урегулирования споров, касающихся гражданских прав и обязанностей, определенных в «национальном праве», доступная для греко-кипрского населения. Как было отмечено Комиссией, судебная система, в своем функционировании и процедурах, отражает судебные и общеправовые традиции Кипра (см. параграф 231 выше). По мнению Комиссии, поскольку «внутреннее законодательство ТРСК» определяет содержание этих прав и обязанностей в интересах населения в целом, национальные суды, учрежденные в соответствии с «законодательством ТРСК», являются форумами для обеспечения их соблюдения. Для Суда, а также для целей рассмотрения вопросов о «гражданских правах и обязанностях», местные суды могут считаться «созданными на основании закона» со ссылкой на «конституционную и правовую основу», на которой они функционируют.
По мнению Суда, любое другое заключение было бы в ущерб греко-кипрской общине, и привело бы к лишению отдельных представителей этого сообщества возможности обратиться в суд с иском против частного лица или государственного органа (см. параграф 96 выше). В этой связи следует отметить наличие доказательств, подтверждающих, что греки-киприоты подавали успешные судебные иски в защиту своих гражданских прав».
140. В ряде решений, касающихся Турции, Суд применял принципы, установленные в деле Cyprus v. Turkey, по отношению к уголовным делам (см. Foka, упомянутое выше, § 83, где арест греко-кипрского заявителя сотрудником полиции «ТРСК» был признан законным для целей статьи 5; Protopapa, упомянутое выше, § 60, где предварительное заключение и содержание под стражей после осуждения органами «ТРСК» были признаны законными для целей статьи 5, и было установлено, что уголовное разбирательство в суде «ТРСК» соответствовало статье 6, а также Asproftas v. Turkey, no. 16079/90, § 72, 27 May 2010; Petrakidou v. Turkey, no. 16081/90, § 71, 27 May 2010; и Union européenne des droits de l’homme and Josephides v. Turkey (dec.), no. 7116/10, § 9, 2 April 2013).
141. В Ilaşcu and Others (упомянутом выше, § 460), при рассмотрении вопроса, можно ли считать содержание заявителей под стражей после их осуждения «Верховным судом ПМР» «законным» в соответствии со статьей 5 § 1 (а) Конвенции, Суд сформулировал общий принцип следующим образом:
«При определенных обстоятельствах суд, принадлежащий к судебной системе образования, не признанного в соответствии с международным правом, может рассматриваться в качестве суда, «созданного в соответствии с законом», при условии, что он является составной частью судебной системы, функционирующей на «конституционной и правовой основе», отражающей судебные традиции в соответствии с Конвенцией, с тем, чтобы люди могли пользоваться гарантиями Конвенции (см., с соответствующими изменениями, Cyprus v. Turkey, упомянутое выше, §§ 231 и 236-237)».
(b) Применение этих принципов в настоящем деле
142. Что касается вышеупомянутых общих принципов, установленных в его прецедентном праве, Суд считает, что первоочередной задачей должна всегда быть эффективная защита прав, предусмотренных Конвенцией, на всей территории всех Договаривающихся Сторон, даже если часть этой территории находится под эффективным контролем другой Договаривающейся Стороны (см. параграф 136 выше). Соответственно, Суд не может автоматически рассматривать как незаконные, для ограниченных целей Конвенции, решения, принятые судами непризнанного образования, исключительно из-за незаконного характера последнего и того факта, что оно не было признано на международном уровне.
143. На основании этих соображений, Суд приходит к выводу, что в его прецедентной практике уже было установлено, что решения, принятые судами непризнанных образований, в том числе решения, принятые их уголовными судами, могут считаться «законными» для целей Конвенции при условии, что они соответствуют определенным условиям (см. Ilaşcu and Others, упомянутое выше, § 460). Это ни в коей мере не означает какого-либо признания претензий этого образования за независимость (см., с соответствующими изменениями, Cyprus v. Turkey, упомянутое выше, § 92).
144. В то же время, Суд уже давно постановил, что «Конвенция призвана гарантировать не права, которые являются теоретическими и иллюзорными, но права, которые являются практическими и эффективными» (см. Airey v. Ireland, 9 October 1979, § 24, Series A no. 32). Недостаточно заявить, что права по Конвенции защищаются на определенной территории – Суд должен убедиться, что такая защита является эффективной. Основная роль в обеспечении соблюдения таких прав возлагается на национальные суды, которые должны предлагать гарантии независимости, беспристрастности и справедливости судебного разбирательства. Следовательно, при оценке того, удовлетворяют ли суды непризнанного образования критериям, установленным в решении Ilașcu and Others, а именно «являются ли они составной частью судебной системы, функционирующей на «конституционной и правовой основе»… совместимой с Конвенцией» (упомянуто выше, § 460), Суд должен обратить особое внимание на то, могут ли они считаться независимыми и беспристрастными, и действуют ли они на основании принципа верховенства права.
145. При проверке, удовлетворяют ли указанным выше критериям «суды ПМР», которые приняли решение о содержании заявителя под стражей, а именно «Тираспольской народный суд» и «Верховный суд ПМР», Суд должен опираться на выводы, принятые в его предыдущем прецедентном праве, касающемся этого непризнанного образования. В Ilaşcu and Others (упомянутом выше, §§ 436 и 461), Суд, ссылаясь на «явно произвольный характер обстоятельств, в которых были осуждены заявители» в 1993 году (§ 215), пришел к выводу, что «Верховный суд ПМР» принадлежит к системе, про которую вряд ли можно сказать, что она функционирует на «конституционной и правовой основе, отражающей судебную традицию, совместимую с Конвенцией» (§ 436). В то же время, нельзя исключить некоторое развитие ситуации после принятия этого решения в 2004 году. Поэтому необходимо проверить, остаются ли выводы в деле Ilaşcu and Others в отношении «судов ПМР», до того, как Республика Молдова и Российская Федерация стали участниками Конвенции в 1997 и 1998 годах соответственно, актуальными в настоящем деле.
146. Суд отмечает, что стороны просили, с конкретной ссылкой на прецедентное право, высказать свои замечания по вопросу о том, могли ли «суды ПМР» принять решение о законном аресте и содержании под стражей заявителя по смыслу статьи 5 § 1 Конвенции. Кроме того, они попросили прокомментировать конкретную правовую основу для содержания заявителя под стражей в «ПМР». Правительство Молдовы отметило, что правовая система «ПМР» была основана на бывшей советской системе, и что суды «ПМР» не являются достаточно независимыми и беспристрастными (см. параграф 130 выше). Что касается правовой основы для задержанияа и содержания заявителя под стражей, они заявили, что они не могут представить такую информацию. Правительство России сослалось на свою позицию в отношении отсутствия юрисдикции, и не представило никаких замечаний по существу. Заявитель, со своей стороны, утверждал, в частности, что «суды ПМР» не являются достаточно независимыми и беспристрастными.
147. По мнению Суда, именно Договаривающаяся Сторона, которая осуществляет эффективный контроль над непризнанным образованием, должна, в первую очередь, показать, что его суды «являются составной частью судебной системы, функционирующей на конституционной и правовой основе, отражающей судебную традицию, совместимую с Конвенцией» (см. параграф 144 выше). Как уже установил Суд (см. параграф 111 выше), в случае «ПМР» государством, осуществляющим такой эффективный контроль, является Россия. На сегодняшний день российское правительство не представило Суду какой-либо информации об организации судов «ПМР», которая бы позволила Суду оценить, соответствуют ли они упомянутым выше требованиям. Они также не представили никаких сведений о законодательстве «ПМР», которое было основой для содержания заявителя под стражей. Кроме того, Суд отмечает нехватку официальных источников информации, касающейся правовой и судебной системы «ПМР», что мешает составить четкое представление о действующем законодательстве. Следовательно, Суд не в состоянии проверить, удовлетворяют ли «суды ПМР» и их практика требованиям, упомянутым выше.
148. Также нет оснований предполагать, что существующая в регионе система отражает судебную традицию, совместимую с Конвенцией, схожую с системой, функционирующей в остальной части Республики Молдова (сравните с ситуацией на Северном Кипре, о которой говорится в деле Cyprus v. Turkey, упомянутом выше, §§ 231 и 237). Разделение судебных систем Молдовы и «ПМР» произошло в 1990 году, задолго до того, как Молдова вступила в Совет Европы в 1995 году. Кроме того, когда Молдова подала запрос о членстве в Совете Европы, ее законодательство подверглось тщательному анализу (см. Заключение № 188 (1995) Парламентской Ассамблеи Совета Европы в отношении запроса Молдовы о членстве в Совете Европы), по результатам которого были предложены изменения и дополнения для обеспечения совместимости этого законодательства с Конвенцией, которую Молдова окончательно ратифицировала в 1997 году. Подобный анализ «правовой системы ПМР» не проводился, таким образом, она никогда не была частью системы, отражающей судебную традицию, признанную совместимой с принципами Конвенции до раскола на отдельные судебные системы в 1990 году (см. параграф 12 выше, и Ilașcu and Others, упомянутое выше, §§ 29 и 30).
149. Суд также считает, что выводы, сделанные выше, подкрепляются обстоятельствами, в которых был задержан заявитель в настоящем деле, и было принято о содержании заявителя под стражей и его продлении (см. параграфы 13-15 и 17 выше, в частности, решение о заключении заявителя под стражу на неопределенный срок, и рассмотрение в его отсутствие апелляции против решения о продлении срока содержания под стражей), а также прецедентами, упомянутыми заявителем (см. параграф 75 выше) и различными сообщениями средств массовой информации, которые вызывают сомнения по поводу независимости и качества «судов ПМР» (см. параграф 77 выше).
150. В целом, Суд считает, что его выводы, сделанные в деле Ilașcu and Others (упомянутом выше, §§ 436 и 460-462) по-прежнему актуальны в отношении периода времени, которого касается настоящее дело. Поэтому Суд считает, что «суды ПМР» и, косвенно, любой другой «орган ПМР», не могли принять решение о «законном аресте или содержании под стражей» заявителя по смыслу статьи 5 § 1 (c) Конвенции. Соответственно, содержание заявителя под стражей на основании решений «судов ПМР» было незаконным для целей этого положения.
3. Ответственность государств-ответчиков
(a) Республика Молдова
151. Далее Суд должен определить, выполнила ли Республика Молдова свои позитивные обязательства принимать надлежащие и достаточные меры для обеспечения прав заявителя в соответствии со статьей 5 § 1 (см. параграф 100 выше). В Ilaşcu and Others (упомянутом выше, §§ 339-340), Суд постановил, что позитивные обязательства Молдовы касаются как мер, необходимых для восстановления контроля над территорией Приднестровья в качестве выражения своей юрисдикции, так и мер по обеспечению соблюдения прав отдельных заявителей. Обязательство восстановить контроль над Приднестровьем требовало от Молдовы воздержаться от поддержки сепаратистского режима и принять все политические, судебные и другие меры, имеющиеся в ее распоряжении, для восстановления контроля над этой территорией. Суд использовал этот же подход в деле Catan and Others (упомянутом выше, § 145).
152. Что касается первого аспекта позитивного обязательства Молдовы относительно восстановления контроля, в деле Ilaşcu and Others (упомянутом выше, §§ 341-45) Суд установил, что с самого начала военных действий в 1991-1992 годах, и до июля 2004 года, когда было принято решение, Молдова принимала все доступные ей меры, чтобы восстановить контроль над территорией Приднестровья. Суд не нашел никаких оснований отойти от этого вывода в Catan and Others (§ 146). В настоящем деле стороны не представили каких-либо новых доводов по этому вопросу. Ничто не указывает на то, что молдавское правительство изменило свою позицию в отношении Приднестровья в последующие годы, вплоть до периода содержания заявителя под стражей с ноября 2008 года по июль 2010 года. Таким образом, Суд не видит причин прийти к иному выводу в настоящем деле.
153. Переходя ко второму аспекту позитивного обязательства, а именно обеспечению соблюдения прав заявителей, в Ilaşcu and Others (упомянутом выше, §§ 348-52) Суд установил, что Молдова не смогла в полной мере выполнить свои позитивные обязательства, поскольку с мая 2001 года она не приняла все меры, доступные ей в ходе переговоров с «ПМР» и российскими властями, чтобы положить конец нарушению прав заявителей. В настоящем деле, однако, Суд считает, что молдавское правительство приложило значительные усилия для поддержки заявителя. В частности, власти неоднократно обращались к различным межправительственным организациям и зарубежным странам, в частности, к России, с просьбой оказать содействие в обеспечении соблюдения прав заявителя (см. параграф 51 выше). Когда заявитель обратился Верховный Суд Молдовы с просьбой об отмене его приговора, такое решение было принято (см. параграф 26 выше), и прокуратура приняла все возможные меры для расследования утверждений заявителя, касающихся его незаконного содержания под стражей (см. параграфы 52 и 53 выше).
154. Это правда, что Генеральная прокуратура и Центр по правам человека не вмешивались, когда родители заявителя подавали им жалобы (см. параграфы 47 и 48 выше). Тем не менее, другие органы, в том числе на самом высоком уровне, предприняли шаги для обеспечения защиты прав заявителя. Учитывая количество жалоб на нарушения прав по Конвенции со стороны властей «ПМР» и неизбежные задержки в их рассмотрении на высоком дипломатическом уровне, Суд не может сделать вывод о том, что первоначальное отсутствие реакции составляет, само по себе, непринятие Молдовой доступных ей мер для обеспечения прав заявителя.
155. В свете вышеизложенного, Суд считает, что Республика Молдова выполнила свои позитивные обязательства в отношении заявителя. Поэтому он считает, что Республика Молдова не нарушила статью 5 § 1 Конвенции.
(b) Российская Федерация
156. Суд отмечает, что нет никаких доказательств того, что лица, действовавшие от имени Российской Федерации, непосредственно участвовали в мерах, принятых в отношении заявителя.
157. Тем не менее, Суд установил, что Россия осуществляла эффективный контроль над «ПМР» в рассматриваемый период (см. параграф 110 выше). В свете этого вывода, и в соответствии с прецедентным правом Суда, нет необходимости определять, осуществляла ли Россия детальный контроль над политикой и действиями подчиненной местной администрации (см. Catan and Others, упомянутое выше, §§ 106 и 150). В силу продолжающейся военной, экономической и политической поддержки «ПМР» со стороны России, без которой она не смогла бы существовать, возникает ответственность России по Конвенции в отношении нарушения прав заявителя.
158. В заключение, поскольку Суд установил, что содержание заявителя под стражей было незаконным в соответствии со статьей 5 § 1 Конвенции (см. параграф 150 выше), он считает, что Российская Федерация нарушила это положение.
159. Придя к такому выводу, Суд не считает необходимым рассматривать отдельно дополнительную жалобу в соответствии со статьей 5 § 1 (см. параграф 127 выше).
III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 4 КОНВЕНЦИИ
160. Заявитель жаловался на то, что он отсутствовал на некоторых судебных заседаниях, касающихся его досудебного содержания под стражей. Он сослался на статью 5 § 1 Конвенции. Суд считает, что данная жалоба подлежит рассмотрению в соответствии со статьей 5 § 4 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным».
161. Правительство Молдовы не представило никаких конкретных замечаний в отношении этой жалобы.
162. Правительство России не представило никаких замечаний по этому вопросу.
163. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой. Тем не менее, ввиду причин, по которым содержание заявителя под стражей было признано незаконным (см. параграф 150 выше), Суд считает, что нет необходимости отдельно рассматривать жалобу в соответствии со статьей 5 § 4.
IV. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ
164. Заявитель жаловался на то, что власти не предоставили ему необходимую в его состоянии медицинскую помощь. Он утверждал, что этот отказ в медицинской помощи подверг его жизнь реальному риску, в нарушение статьи 2 Конвенции, соответствующая часть которой гласит:
«1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни…»
A. Приемлемость
165. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
166. Заявитель утверждал, что ввиду тяжести его состояния и многочисленных перенесенных им приступов астмы, в сочетании с неблагоприятным прогнозом врачей, отказ властей «ПМР» «предоставить ему необходимую в его состоянии медицинскую помощь или освободить его до суда, чтобы он мог обратиться за медицинской помощью в гражданские больницы, подвергал его реальному риску умереть от удушья. Кроме того, после того, как медицинская комиссия вынесла заключение о существовании такого риска и об отсутствии соответствующего медицинского оборудования в Центре, он, 15 февраля 2010 года, был переведен в обычную тюрьму, которая была еще хуже оборудована (см. параграф 38 выше).
167. Правительство Молдовы заявило, что они не могут проверить факты дела. Однако помимо принятия общих мер, направленных на обеспечение соблюдения прав человека в Приднестровском регионе, после получения информации о заявлении, поданном в Суд, они предприняли все доступные им шаги, обратившись в различные межправительственные организации и иностранные посольства с просьбой об оказании помощи в обеспечении соблюдения прав заявителя.
168. Правительство России заявило, что на все вопросы, касающиеся защиты прав заявителя, должна отвечать исключительно Молдова. Они добавили, что, в отсутствие каких-либо способов проверить фактические обстоятельства дела, например, медицинских доказательств, они не могли оценить условия содержания заявителя под стражей или качество медицинской помощи, которую он получал.
2. Оценка Суда
169. Суд установил, что в соответствии с первым предложением статьи 2 § 1 может возникать позитивное обязательство государства защищать жизнь лица от третьих сторон или от опасной для жизни болезни (см. Osman v. the United Kingdom, 28 October 1998, §§ 115-122, Reports 1998 VIII; Yaşa v. Turkey, 2 September 1998, §§ 92-108, Reports 1998 VI; и L.C.B. v. the United Kingdom, 9 June 1998, §§ 36-41, Reports 1998 III). В то же время, физическое жестокое обращение со стороны государственных агентов, не приведшее к смерти, может свидетельствовать о нарушении статьи 2 Конвенции только в исключительных случаях (см. Makaratzis v. Greece [GC], no. 50385/99, § 51, ECHR 2004 XI).
170. В настоящем деле Суд отмечает, что, несмотря на неблагоприятный общий прогноз для заявителя, врачи никогда не утверждали, что существует непосредственная угроза его жизни. Они были в состоянии купировать приступы астмы заявителя, несмотря на то, что для этого были необходимы лекарства, которые приносили его родители.
171. Поэтому Суд считает, что факты, на которые жаловался заявитель, не требуют отдельного рассмотрения в соответствии со статьей 2 Конвенции; вместо этого их будет более целесообразно рассматривать в соответствии со статьей 3 (см., с соответствующими изменениями, Ilaşcu and Others, упомянутое выше, § 418).
V. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ
172. Заявитель жаловался, что ему не была предоставлена необходимая в его состоянии медицинская помощь, и что он содержался под стражей в нечеловеческих условиях. Он сослался на статью 3 Конвенции, которая гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».
A. Приемлемость
173. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
174. Заявитель жаловался на то, что два правительства-ответчика не обеспечили соблюдение его прав в соответствии со статьей 3, в частности в отношении предоставления медицинской помощи и условий его содержания под стражей.
175. Правительство Молдовы заявило, что они не смогли проверить факты дела. Однако помимо принятия общих мер, направленных на обеспечение соблюдения прав человека в Приднестровском регионе, после получения информации о заявлении, поданном в Суд, они предприняли все доступные им шаги, обратившись в различные межправительственные организации и иностранные посольства с просьбой об оказании помощи в обеспечении соблюдения прав заявителя.
176. По мнению Правительства Российской Федерации, в отсутствие юрисдикции по смыслу статьи 1 Конвенции на территории Приднестровья, они не могли ни проверить факты, описанные заявителем, ни представить замечания по существу его жалобы.
2. Оценка Суда
177. Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из наиболее фундаментальных ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств и поведения жертвы (см., например, Labita v. Italy [GC], no. 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Однако для того, чтобы обращение подпадало под действие статьи 3, оно должно достигнуть минимального уровня жестокости. Оценка этого минимума относительна: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность обращения, его физические и психологические последствия, а в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Kudła v. Poland [GC], no. 30210/96, § 91, ECHR 2000 XI; Peers v. Greece, no. 28524/95, § 67, ECHR 2001-III; Enea v. Italy [GC], no. 74912/01, § 55, ECHR 2009; и Bouyid v. Belgium [GC], no. 23380/09, § 86, ECHR 2015).
178. Государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, совместимых с уважением к человеческому достоинству, чтобы способ и метод исполнения меры в виде лишения свободы не подвергали его страданиям или трудностям, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы (см. Kudła, упомянутое выше, § 94; и Svinarenko and Slyadnev v. Russia [GC], nos. 32541/08 and 43441/08, § 116, ECHR 2014 (выдержки)), и чтобы, учитывая практические требования лишения свободы, его здоровье и благополучие были надлежащим образом защищены (см. Kudła, упомянутое выше, § 94; и Idalov v. Russia [GC], no. 5826/03, § 93, 22 May 2012). В большинстве дел, касающихся содержания под стражей лиц, страдающих какими-либо заболеваниями, Суд рассматривал вопрос, получал ли заявитель надлежащую медицинскую помощь в тюрьме. В этой связи Суд напоминает, что даже несмотря на то, что статья 3 не предусматривает право задержанного на освобождение «по семейным обстоятельствам», он всегда интерпретировал требование защиты здоровья и благополучия заключенных как, в частности, обязательство государства предоставлять задержанным необходимую медицинскую помощь (см. Pakhomov v. Russia, no. 44917/08, § 61, 30 September 2010; и Gladkiy v. Russia, no. 3242/03, § 83, 21 December 2010).
179. В настоящем деле Суд отмечает, что, хотя врачи пришли к выводу об ухудшении состояния здоровья заявителя, а также недостатке специалистов и оборудования, необходимых для лечения заявителя, власти «ПМР» не только отказались перевести его в гражданскую больницу для лечения, но и подвергли его дальнейшим страданиям и более серьезному риску для здоровья, переведя его в обычную тюрьму 15 февраля 2010 года (см. параграф 38 выше). Не вызывает сомнений, что приступы астмы причиняли заявителю серьезные страдания. Суд также поражен тем фактом, что заболевание заявителя, которое считалось достаточно серьезным, чтобы оправдать перевод в гражданскую больницу осужденного, не было достаточным основанием для подобного перевода лица, находящегося в предварительном заключении (см. параграф 35 выше). Ввиду отсутствия каких-либо объяснений отказа предоставить заявителю соответствующее лечение, Суд приходит к выводу, что медицинская помощь заявителю не была должным образом обеспечена.
180. Далее Суд обратится к условиям содержания заявителя под стражей. По словам заявителя, в камере было очень жарко и влажно, она плохо проветривалась, и отсутствовал доступ к естественному свету. Она была переполнена и полна сигаретного дыма, а также насекомых-паразитов. Заявитель не имел доступа к туалету по нескольку часов подряд, и не мог сушить одежду вне камеры. Пища была несъедобной, и в распоряжении заявителя не было никаких санитарно-гигиенических средств. На протяжении всего периода содержания под стражей, заявитель не получал медицинской помощи, необходимой в его состоянии (см. параграфы 28-41 выше).
181. Хотя правительство-ответчик не прокомментировало описание, представленное заявителем (см. параграфы 28-38 выше), оно в значительной степени подтверждается сообщениями КПП и Специального докладчика Организации Объединенных Наций по результатам визитов в различные места содержания под стражей в «ПМР» (см. параграфы 61-64 выше). Суд отмечает, в частности, что визит последнего состоялся в июле 2008 года, примерно за четыре месяца до того, как заявитель был взят под стражу.
182. На основании имеющихся у него материалов, Суд считает установленным, что условия содержания заявителя под стражей представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3, в частности, по причине сильной переполненности камеры, отсутствия доступа дневного света и неработающей вентиляции, что, в сочетании с сигаретным дымом и сыростью в камере, усиливало приступы астмы заявителя.
3. Ответственность государств-ответчиков
183. Суд считает, что в настоящем деле нет существенной разницы в характере ответственности каждого из государств-ответчиков по Конвенции в отношении различных жалоб. Соответственно, по причинам, аналогичным изложенным в отношении жалобы в соответствии со статьей 5 § 1 Конвенции (см. параграфы 151-155 выше), Суд приходит к выводу, что Республика Молдова не нарушила статью 3 Конвенции.
184. По причинам, изложенным выше (см. параграфы 156-159), Суд приходит к выводу, что Российская Федерация нарушила статью 3 Конвенции.
VI. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 8 И 9 КОНВЕНЦИИ
185. Заявитель также жаловался на то, что ему, без всякой видимой причины, не позволяли встретиться с его родителями в течение значительного периода времени, и что в ходе встреч, которые, в конечном итоге, были разрешены, им не было позволено говорить на своем родном языке. Ему также было не разрешено встречаться со своим пастором. Он сослался на статьи 8 и 9 Конвенции, которые гласят:
Статья 8
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».
Статья 9
«1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в богослужении, обучении, отправлении религиозных и культовых обрядов.
2. Свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц».
A. Приемлемость
186. Суд отмечает, что эти жалобы не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
187. Заявитель утверждал, что в течение продолжительного периода времени во время следствия он не мог встретиться со своими родителями. Когда им, наконец, разрешили встретиться, их попросили разговаривать на русском, а не на родном языке. Он также не мог встретиться со своим пастором, и когда эта встреча, в конце концов, состоялась, она проходила в присутствии тюремного охранника. Не было представлено никаких причин для применения таких жестких мер в его случае, и решение, разрешить ли подобные встречи, принималось по усмотрению следователя, ведущего его уголовное дело.
188. Правительство Молдовы заявило, что, с учетом содержания письма МККК (см. параграф 68 выше), они сомневаются в правдивости жалобы заявителя по поводу его встреч с родителями.
189. Правительство России не представило никаких аргументов по этому вопросу.
2. Оценка Суда
190. Суд повторяет, что содержание под стражей, как и любая другая мера, связанная с лишением лица свободы, влечет за собой ограничения, связанные с его личной и семейной жизнью. Тем не менее, разрешение или помощь со стороны тюремных властей в поддержании контактов с близкими родственниками является неотъемлемой частью права заключенного на уважение семейной жизни (см., в частности, Messina v. Italy (no. 2), no. 25498/94, §§ 61-62, ECHR 2000 X; Lavents v. Latvia, no. 58442/00, § 139, 28 November 2002; и Khoroshenko v. Russia [GC], no. 41418/04, § 106, ECHR 2015). В то же время Суд признает, что некоторые меры по контролю над контактами заключенных с внешним миром необходимы, и они не являются сами по себе несовместимыми с Конвенцией (см. Khoroshenko, упомянутое выше, § 123).
191. В настоящем деле заявитель утверждал, что ему были полностью запрещены встречи с родителями в течение первых шести месяцев после его задержания. Первое свидание было разрешено 4 мая 2009 года. Он представил доказательства того, что он обращался с просьбами о встрече с родителями 5 марта и 13, 16 и 30 апреля 2009 года, 9 декабря 2009 года и 15 февраля 2010 года. Кроме того, когда 16 февраля 2010 года встреча была разрешена, заявитель и его мать должны были разговаривать друг с другом в присутствии тюремного охранника и на русском языке вместо своего родного языка, немецкого (см. параграф 44 выше).
192. Молдавское правительство усомнилось в правдивости этих утверждений, сославшись на письмо МККК (см. параграф 68 выше). Суд отмечает, что МККК посетил заявителя в апреле 2010 года, в то время как его жалоба касалась периода с 2009 года до встречи с родителями 16 февраля 2010 года. Кроме того, в письме, на которое ссылается молдавское правительство, всего лишь отмечалось, что заявитель поддерживал постоянный контакт со своей семьей, без уточнения характера этого контакта. В свете вышеизложенного, Суд не видит оснований сомневаться в утверждениях заявителя и приходит к выводу, что имело место вмешательство в его право на уважение семейной жизни по смыслу статьи 8 § 1 Конвенции, в связи с тем, что ему не позволяли встречаться с родителями в течение значительного периода времени. Остается изучить вопрос, было ли это вмешательство оправданным в соответствии со вторым пунктом статьи 8.
193. Суд напоминает, что статья 8 § 2 требует, чтобы любое вмешательство было «предусмотрено законом». Он отмечает, что заявитель не утверждал, что вмешательство в его права в соответствии со статьями 8 и 9 было незаконным, поскольку оно осуществлялось в соответствии с решениями незаконно созданных судов или других органов. В любом случае, Суд отмечает, что правительства-ответчики не представили никаких деталей, в то время как ограниченного количества материалов, представленных заявителем, недостаточно для того, чтобы сформировать четкое представление о применимом законодательстве «ПМР». Таким образом, Суд не в состоянии оценить, было ли обжалуемое вмешательство «предусмотрено законом», и было ли оно основано на каких-либо четких критериях, или же оно осуществлялось исключительно по усмотрению следователя, как утверждает заявитель. Тем не менее, Суд отмечает, что в материалах дела нет никаких оснований для отказа в семейных встречах, и тот факт, что заявитель не смог встретиться со своими родителями в течение шести месяцев после его первоначального ареста, не вызывает сомнений.
194. Правительства-ответчики не представили никаких объяснений, почему было необходимо изолировать заявителя от его семьи в течение такого продолжительного периода времени. Поэтому не было показано, что вмешательство преследовало законную цель или было соразмерно этой цели в соответствии с требованиями статьи 8 § 2 Конвенции.
195. Аналогичным образом, Суд считает, что присутствие тюремного охранника во время свидания с семьей неприемлемо в принципе (сравните с Khoroshenko, упомянутым выше, § 146). Понятно, что охранник находился там специально для того, чтобы контролировать, о чем заявитель разговаривал со своими близкими, учитывая, что им угрожали прервать свидание, если они не будут говорить на понятном охраннику языке (см. параграф 44 выше). Опять же, не было представлено никаких объяснений, почему во время встреч было необходимо столь строгое наблюдение.
196. Поэтому Суд считает, что, независимо от того, существовала ли правовая основа для вмешательства в права заявителя, ограничение посещения тюрьмы его родителями не отвечало другим условиям, изложенным в статье 8 § 2 Конвенции.
197. Обращаясь к жалобе заявителя о том, что ему не было позволено встретиться с пастором Пер Берген Хольмом, Суд повторяет, что отказ властей разрешить заключенному встречу со священником представляет собой вмешательство в его права, гарантированные статьей 9 Конвенции (см., например, Poltoratskiy v. Ukraine, no. 38812/97, § 167, ECHR 2003 V).
198. Заявитель утверждал, что пастор, который пытался посетить заявителя в июне и сентябре 2009 года, получил отказ. Это было подтверждено пастором в его письме к Суду (см. параграф 45 выше). Два правительства-ответчика не представили никаких аргументов по этому вопросу. Суд не видит оснований сомневаться в утверждениях заявителя и пастора и признает, что было вмешательство в право заявителя на свободу религии.
199. Опять же, неясно, существовала ли правовая основа для такого отказа, и никаких причин, оправдывающих отказ, представлено не было. Суд считает, что не было показано, что вмешательство в право заявителя преследовало законную цель или было соразмерно этой цели, как это требуется в соответствии со статьей 9 § 2 Конвенции.
3. Ответственность государств-ответчиков
200. По причинам, аналогичным изложенным в отношении жалобы по статье 5 § 1 Конвенции (см. параграфы 151-155 выше), Суд считает, что Республика Молдова не нарушила статьи 8 и 9 Конвенции.
201. По причинам, изложенным выше (см. параграфы 156-159), Суд приходит к выводу, что Российская Федерация нарушила статьи 8 и 9 Конвенции.
VII. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ В СОВОКУПНОСТИ СО СТАТЬЯМИ 2, 3, 5, 8 И 9
202. Заявитель также жаловался на то, что у него не было эффективных средств правовой защиты в отношении его жалоб в соответствии со статьями 2, 3, 5, 8 и 9 Конвенции. Он сослался на статью 13 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
A. Приемлемость
203. Суд отмечает, что жалоба в соответствии со статьей 13 в совокупности со статьями 2, 3, 5, 8 и 9 не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
204. Заявитель утверждал, что у него не было никаких средств для отстаивания своих прав в контексте действий властей «ПМР», и что правительства-ответчики не указали, какие именно меры должны были быть исчерпаны.
205. Правительство Республики Молдова заявило, что заявитель имел в своем распоряжении обычные средства правовой защиты, доступные в Молдове, где специально были созданы суды, прокуратуры, нотариальные конторы и другие органы для защиты прав и интересов лиц, проживающих в Приднестровском регионе.
206. Правительство России не представило никаких аргументов по этому вопросу.
2. Оценка Суда
207. Суд напоминает, что статья 13 требует наличия внутренних средств правовой защиты, позволяющих компетентному национальному органу принять решение по существу соответствующей жалобы на нарушение Конвенции и предоставить соответствующее возмещение, хотя Договаривающиеся государства имеют определенную свободу усмотрения в отношении способов, используемых для выполнения своих обязательств в соответствии с этим положением (см. Chahal v. the United Kingdom, 15 November 1996, § 145, Reports 1996 V). Средства правовой защиты, требуемые статьей 13, должны быть «эффективными», как на практике, так и в законодательстве. Тем не менее, такое средство правовой защиты требуется только для жалоб, которые можно рассматривать как «обоснованные» в соответствии с Конвенцией (см. De Souza Ribeiro v. France [GC], no. 22689/07, § 78, ECHR 2012, и Centre for Legal Resources on behalf of Valentin Câmpeanu v. Romania [GC], no. 47848/08, § 148, ECHR 2014).
208. Суд отмечает, что он не видит никакой необходимости отдельно рассматривать жалобу в соответствии со статьей 2 Конвенции, с учетом того, что обстоятельства дела уже были надлежащим образом рассмотрены в соответствии со статьей 3 (см. параграф 171 выше). Аналогично, Суд не считает нужным отдельно рассматривать вопрос, является ли жалоба заявителя в соответствии со статьей 2 обоснованной для целей статьи 13, поскольку она все равно связана по существу с жалобой по статье 3. Суд отмечает, что жалоба заявителя по статье 3, а также жалобы по статьям 5, 8 и 9 Конвенции являются обоснованными. Тем не менее, в отношении жалобы заявителя в соответствии со статьей 5 § 1, Суд отмечает, что статья 5 § 4, которую Суд не счел необходимым рассматривать отдельно в обстоятельствах настоящего дела (см. параграф 163 выше), является lex specialis по отношению к статье 13.
209. Поэтому заявитель имел право на эффективное внутреннее средство правовой защиты по смыслу статьи 13 в отношении его жалоб по статьям 3, 8 и 9 Конвенции. Соответственно, Суд рассмотрит вопрос, было ли такое средство правовой защиты доступно для заявителя.
210. В отношении жалоб заявителя против Молдовы, Суд ссылается на изложенные выше соображения в отношении возражений молдавского правительства о неисчерпании, на основании которых он пришел к выводу, что иск о возмещении ущерба, который заявитель мог бы подать в молдавские суды, не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в отношении любой из его жалоб (см. параграфы 115-121 выше).
211. В отношении жалоб заявителя против России, Суд напоминает, что при определенных обстоятельствах от заявителя может потребоваться исчерпать эффективные средства правовой защиты, доступные в непризнанном образовании (см. Demopoulos and Others, упомянутое выше, §§ 89 и 92-96). Тем не менее, в материалах дела нет никаких признаков того, что в «ПМР» заявителю были доступны какие-либо эффективные средства правовой защиты в отношении вышеуказанных жалоб. Правительство России также не утверждало ничего подобного.
212. Поэтому Суд пришел к выводу, что заявитель не имел в своем распоряжении эффективных средств правовой защиты в отношении его жалоб в соответствии со статьями 3, 8 и 9 Конвенции. Следовательно, Суд должен решить, может ли любое нарушение статьи 13 быть связано с каким-либо из государств-ответчиков.
3. Ответственность государств-ответчиков
(a) Республика Молдова
213. В первую очередь, Суд отмечает, что характер позитивных обязательств, которые должны были быть выполнены Республикой Молдова (см. параграфы 99 и 100 выше), не требует выплаты компенсации за нарушения со стороны «ПМР». Соответственно, отклонение предварительного возражения в отношении неисчерпания внутренних средств правовой защиты по причине отсутствия подтвержденного права на компенсацию со стороны молдавских властей за нарушение «ПМР» прав, предусмотренных Конвенцией (см. параграфы 115-121 выше), никак не влияет на рассмотрение Судом вопроса относительно выполнения Республикой Молдова своих позитивных обязательств.
214. Суд считает, что было бы нелогичным признать, что Молдова, не имея никаких средств контроля над действиями властей «ПМР», должна нести ответственность за невыполнение каких-либо решений, принятых молдавскими властями, на территории, находящейся под эффективным контролем «ПМР». Суд напоминает, что позитивное обязательство Молдовы состоит в использовании всех юридических и дипломатических средств, имеющихся в ее распоряжении, для того чтобы гарантировать лицам, проживающим в Приднестровском регионе, соблюдение прав и свобод, определенных в Конвенции (см. параграф 100 выше). Соответственно, «средства правовой защиты», которые Молдова должна была предложить заявителю, заключаются в обеспечении ему возможности информировать молдавские власти о своей ситуации и получать информацию о различных юридических и дипломатических действиях.
215. В этой связи, Суд отмечает, что Молдова создала множество судебных, следственных и гражданских органов, функционирующих параллельно с органами, созданными «ПМР» (см. параграф 205 выше). Хотя последствия любых решений, принимаемых этими молдавскими органами, могут ощущаться только за пределами Приднестровского региона, в их функции входит передача соответствующих дел в надлежащем порядке молдавским органам власти, которые затем могут инициировать дипломатические и юридические меры по конкретным делам, в частности, призвав Россию выполнить свои обязательства по Конвенции в связи с ее отношением к «ПМР» и принятым там решениям.
216. В свете вышеизложенного, Суд считает, что Республика Молдова обеспечила заявителю доступ к процедурам в рамках своих ограниченных возможностей по защите прав заявителя. Таким образом, Молдова выполнила свои позитивные обязательства. Соответственно, Суд приходит к выводу, что это государство не нарушило статью 13 Конвенции.
(b) Российская Федерация
217. В настоящем деле Суд установил, что Российская Федерация продолжает осуществлять эффективный контроль над «ПМР» (см. параграф 110 выше). Таким образом, в соответствии с прецедентным правом Суда, нет никакой необходимости определять, осуществляет ли Россия детальный контроль над политикой и действиями подчиненных местных органов власти. Ответственность России возникает в силу ее продолжающейся военной, экономической и политической поддержки «ПМР», без которой последняя не смогла бы существовать.
218. В отсутствие каких-либо замечаний Правительства Российской Федерации в отношении средств правовой защиты, имевшихся в распоряжении заявителя, Суд пришел к выводу, что Российская Федерация нарушила статью 13 в совокупности со статьями 3, 8 и 9.
VIII. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 17 КОНВЕНЦИИ
219. Наконец, заявитель жаловался на нарушение статьи 17 Конвенции со стороны обоих государств-ответчиков в связи с их толерантным отношением к незаконному режиму, установленному в «ПМР», который не признает никаких прав, изложенных в Конвенции. Статья 17 гласит:
«Ничто в настоящей Конвенции не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа лиц или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод, признанных в настоящей Конвенции, или на их ограничение в большей мере, чем это предусматривается в Конвенции».
220. Правительство Республики Молдова заявило, что Молдова никогда не относилась толерантно к созданию и дальнейшему существованию «ПМР» и последовательно призывала к восстановлению демократии, верховенства права и прав человека в Приднестровском регионе. Действия Молдовы никогда не были направлены на уничтожение прав и свобод, защищаемых Конвенцией, или на введение ограничений таких прав.
221. Правительство России не представило никаких аргументов по этому вопросу.
222. Суд отмечает, что статья 17 Конвенции может применяться только в сочетании с основными положениями Конвенции. В отношении групп и отдельных лиц, цель этой статьи состоит в том, чтобы они не могли вывести из Конвенции право заниматься любой деятельностью или совершать любые действия, направленные на уничтожение каких-либо прав и свобод, изложенных в Конвенции (см. Lawless v. Ireland (существо дела), 1 July 1961, § 7, Series A no. 3, и Orban and Others v. France, no. 20985/05, § 33, 15 January 2009). В отношении государства, статья 17 используется в качестве основания для утверждения, что действия государства были направлены на уничтожение таких прав и свобод или на ограничение их в большей степени, чем это предусматривается в Конвенции (см., например, Engel and Others v. the Netherlands, 8 June 1976, § 104, Series A no. 22).
223. Суд считает, что жалоба, как она была сформулирована заявителем, который утверждал, что была нарушена статья 17 в связи с толерантным отношением государств-ответчиков к «ПМР», выходит за рамки данной статьи. В любом случае, Суд не нашел никаких доказательств, позволяющих предположить, что какое-либо из государств-ответчиков намеренно пыталось уничтожить какие-либо права, на которые ссылается заявитель в настоящем деле, или ограничить какие-либо из этих прав в большей степени, чем это предусматривается в Конвенции.
Следовательно, эта жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.
IX. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
224. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Компенсация материального вреда
225. Заявитель потребовал выплатить ему 74538 евро (EUR) в качестве компенсации материального вреда. Эта сумма включала стоимость медикаментов, продуктов питания и одежды, принесенных ему в тюрьму, а также сумму, которая была внесена (см. параграф 22 выше) или могла быть внесена его родителями после продажи его квартиры, чтобы выплатить третьей стороне компенсацию ущерба, присужденную «Тираспольским народным судом» в рамках приговора, вынесенного заявителю.
226. Правительство Молдовы заявило, что, в отсутствие нарушения со стороны Республики Молдова каких-либо прав, предусмотренных Конвенцией, никакая компенсация не должна выплачиваться. В любом случае, нет никакой причинно-следственной связи между обжалуемыми нарушениями и потерей или потенциальной потерей недвижимости.
227. Правительство России заявило, что они не должны выплачивать компенсацию, так как они не могут нести ответственность за любое нарушение прав заявителя. В любом случае, невозможно проверить требуемую сумму, которая, к тому же, является чрезмерной.
228. Суд отмечает, что он не установил, что Республика Молдова несет ответственность за любое нарушение Конвенции в настоящем деле. Соответственно, в отношении этого государства-ответчика Суд не присуждает никакой компенсации материального вреда.
229. Суд отмечает, что он установил нарушения Российской Федерацией статей 3, 5 § 1, 8, 9 и 13 Конвенции. Тем не менее, он не усматривает никакой причинно-следственной связи между нарушением этих положений и выплатой любых денежных сумм после осуждения заявителя. В этом контексте Суд отмечает, что заявитель не подавал жалобу в соответствии со статьей 6, и что его осуждение не рассматривалось в рамках настоящего дела. Поэтому Суд отклоняет эту часть требований.
230. С другой стороны, Суд присуждает заявителю 5000 евро в качестве компенсации стоимости его лечения после освобождения из тюрьмы, и стоимости продуктов питания и одежды, которые тюрьма не смогла ему предоставить. Эта компенсация должна быть выплачена Российской Федерацией.
B. Компенсация нематериального вреда
231. Заявитель потребовал выплатить ему 50000 евро в качестве компенсации нематериального вреда за причиненные ему страдания.
232. Молдавское правительство заявило, что эта сумма является чрезмерной.
233. Правительство России сделало заявление, аналогичное приведенному в парграфе 227 выше.
234. Суд отмечает, что он установил, что Молдова не несет ответственности за любое нарушение прав заявителя, предусмотренных Конвенцией, в настоящем деле. Соответственно, в отношении этого государства-ответчика Суд не присуждает никакой компенсации нематериального вреда.
235. Принимая во внимание установленные выше нарушения со стороны Российской Федерации и их тяжесть, Суд считает, что компенсация нематериального ущерба является оправданной в настоящем деле. Принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю компенсацию в размере 20000 евро, которая должна быть выплачена Российской Федерацией.
C. Компенсация расходов и издержек
236. Заявитель также потребовал выплатить ему 1575 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в национальных судах, и 14850 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в этом Суде. В подтверждение расходов, понесенных на национальном уровне, он сослался на соответствующие квитанции, а в подтверждение расходов, понесенных в Суде – на договор с адвокатами, представшими его в Суде, в котором содержались подробные сведения о времени, затраченном на работу по настоящему делу (99 часов при почасовой ставке 150 евро).
237. Правительство Молдовы заявило, что количество часов, затраченных на работу по делу, а также требуемая сумма, являются чрезмерными.
238. Правительство России заявило, что, с учетом того, что адвокат заявителя в большой степени опирался на решение по делу Ilaşcu and Others, и ему пришлось провести лишь незначительную дополнительную работу, заявленная сумма судебных затрат и расходов является чрезмерной.
239. Суд отмечает, что он уже установил, что, поскольку Молдова выполнила свои позитивные обязательства, она не несет ответственности за любое нарушение Конвенции в настоящем деле. Соответственно, в отношении этого государства-ответчика Суд не присуждает никакой компенсации расходов и издержек.
240. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение затрат и расходов только в той степени, в какой было показано, что они действительно были понесены, были необходимыми и разумными. В настоящем деле, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить заявителю 4000 евро в качестве компенсации расходов по всем пунктам, которая должна быть выплачена Российской Федерацией.
D. Пеня
241. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ, СУД
1. Постановляет, единогласно, что факты, на которые жаловался заявитель, подпадают под юрисдикцию Республики Молдова;
2. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что факты, на которые жаловался заявитель, подпадают под юрисдикцию Российской Федерации, и отклоняет возражения Правительства Российской Федерации о несовместимости ratione personae и ratione loci;
3. Отклоняет, единогласно, предварительное возражение Правительства Молдовы о неисчерпании внутренних средств правовой защиты;
4. Объявляет, единогласно, жалобу в соответствии со статьей 17 Конвенции неприемлемой, а остальную часть заявления приемлемой;
5. Постановляет, единогласно, что нет необходимости отдельно рассматривать жалобу в соответствии со статьей 2 Конвенции, либо самостоятельно, либо в совокупности со статьей 13;
6. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Республика Молдова не нарушила статью 3 Конвенции;
7. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Российская Федерация нарушила статью 3 Конвенции;
8. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Республика Молдова не нарушила статью 5 § 1 Конвенции;
9. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Российская Федерация нарушила статью 5 § 1 Конвенции;
10. Постановляет, единогласно, что нет необходимости отдельно рассматривать жалобу по статье 5 § 4 Конвенции;
11. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Республика Молдова не нарушила статью 8 Конвенции
12. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Российская Федерация нарушила статью 8 Конвенции;
13. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Республика Молдова не нарушила статью 9 Конвенции;
14. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Российская Федерация нарушила статью 9 Конвенции;
15. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Республика Молдова не нарушила статью 13 Конвенции в совокупности со статьями 3, 8 и 9;
16. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что Российская Федерация нарушила статью 13 Конвенции в совокупности со статьями 3, 8 и 9;
17. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного:
(a) Российская Федерация должна выплатить заявителю, в течение трех месяцев, следующие суммы:
(i) 5000 (пять тысяч) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации материального вреда;
(ii) 20000 (двадцать тысяч) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(iii) 4000 (четыре тысячи) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации затрат и расходов;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;
18. Отклоняет, единогласно, оставшуюся часть требований заявителя относительно компенсации.
Составлено на английском и французском языках и провозглашено в открытом слушании во Дворце прав человека в Страсбурге 23 февраля 2016 года.
Сорен Пребенсен Гвидо Раймонди
Заместитель секретаря Председатель
В соответствии со статьей 45 § 2 Конвенции и Правилом 74 § 2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагаются следующие особые мнения:
(a) Совпадающее особое мнение судьи Лопеса Гуэрра;
(b) Особое мнение судьи Дедова.
G.R.A.
S.C.P.
СОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ЛОПЕСА ГУЭРРА
Я согласен с решением Большой Палаты. Тем не менее, по поводу признания нарушения статьи 5 § 1 Конвенции в связи с тем, каким образом осуществлялись задержание и содержание под стражей заявителя, я хочу выразить свое несогласие с доводами, содержащимися в параграфах 145-148 решения. По моему мнению, имелись достаточные основания для установления нарушения Конвенции, без необходимости делать в этих пунктах выводы об общей нелигитимности всей судебной системы Приднестровского региона.
По моему личному мнению (и это также отмечено в качестве вспомогательного аргумента в параграфе 149 решения), обстоятельства, при которых заявитель был задержан и заключен под стражу, и при которых принимались решения о продлении его содержания под стражей, позволяют прийти к выводу о том, что его права по статье 5 § 1 действительно были нарушены. Как показывают факты, первоначально заявитель был заключен под стражу на неопределенный срок, и в двух случаях ни заявитель, ни его адвокат не присутствовали на апелляционных слушаниях в «Верховном суде MRT», где рассматривались жалобы против решений о его содержании под стражей.
Учитывая эти обстоятельства, которые явно противоречат гарантиям Конвенции в отношении содержания под стражей, не было никакой необходимости обосновывать вывод Суда о нарушении, категорически заявляя, что ни «суды ПМР», ни какой-либо иной орган «ПМР» не могли на законном основании вынести решение об аресте заявителя или его содержании под стражей (см. параграф 150 решения). Этот общий вывод не только не подкреплен имеющейся информацией, но также может привести к неприемлемым последствиям.
Общее признание судебной системы «ПМР» нелигитимной, как представляется, является результатом негативного мышления: нехватка официальных источников информации побудила Большую Палату заявить, что она «не в состоянии проверить» (§ 147), соответствуют ли «суды ПМР» требованиям независимости, сформулированным в Конвенции. В продолжение этих негативных рассуждений, Большая Палата пришла к выводу, что «нет никаких оснований полагать, что существующая в регионе система отражает судебную традицию, совместимую с Конвенцией», в то же время признавая отсутствие углубленного анализа правовой системы «ПМР».
Я считаю, что на основании таких скудных доказательств чрезвычайно трудно оценить, с какой-либо степенью определенности, нарушает ли Конвенцию вся судебная система в целом. Но в настоящем деле такая оценка связана еще с одной проблемой: из этого вывода Суда логически следует, что любое решение властей «ПМР» о задержании или содержании под стражей в отношении любого лица и по любой причине (даже в случае серьезных преступлений или угрозы для общества, других лиц или имущества) следует рассматривать как противоречащее Конвенции, с учетом оценки Большой Палаты в отношении общего отсутствия независимости судебной системы. Аргументы, неизбежно приведшие в результате к этому категоричному выводу, не подтверждаются доказательствами и являются ненужными для окончательного вывода о нарушении прав заявителя по статье 5 § 1, и поэтому должны быть исключены из текста решения Большой Палаты.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДЕДОВА
1. Я готов признать, что действия властей ПМР в отношении заявителя не соответствовали требованиям Конвенции, и я согласен с анализом, проведенным Европейским Судом. Тем не менее, к сожалению, я не могу согласиться с выводом Суда в отношении юрисдикции Российской Федерации над территорией Приднестровья и исключительной ответственности Российской Федерации за нарушения, совершенные властями Приднестровья.
Вопрос эффективного контроля
2. В соответствии с общими принципами, установленными в деле Catan and Others v. the Republic of Moldova and Russia ([GC], nos. 43370/04, 8252/05 and 18454/06, § 66, ECHR 2012), Суд отметил, что нет никаких доказательств какого-либо непосредственного участия российских агентов в мерах, принятых в отношении заявителя. Тем не менее, Суд установил, что Россия осуществляет эффективный контроль над ПМР в силу своей продолжающейся военной, экономической и политической поддержки этого образования, которое иначе не смогло бы существовать. На этом основании Суд пришел к выводу, что Россия должна нести ответственность по Конвенции за нарушения, совершенные на территории Приднестровья.
3. Принимая во внимание тот факт, что поддержка сама по себе не приводит к эффективному контролю, и с учетом особого мнения судьи Ковлера, приложенного к решению по делу Catan, упомянутому выше, я не уверен, что эта позиция Суда является достаточно взвешенной. Дело в том, что Российская Федерация не инициировала независимость ПМР. Россия предоставляла ПМР военную поддержку в целях обеспечения мира и безопасности в пограничном регионе из-за Приднестровского военного конфликта, не преследуя цель получения эффективного контроля над ПМР.
4. Нет никаких доказательств какого-либо непосредственного участия российских агентов в мерах, принятых в отношении заявителя. Не существует никаких доказательств причастности России к политике ПМР (или одобрения этой политики) в отношении предоставления медицинской помощи заключенным или условий содержания под стражей в целом. Тем не менее, Суд следовал подходу, ранее принятому в других делах, касающихся Приднестровья, в которых он установил, что Россия осуществляет эффективный контроль над ПМР в силу своей продолжающейся военной, экономической и политической поддержки этого образования, которые иначе не смогло бы существовать. Кроме того, следуя такому подходу, Суд поощряет российские власти установить эффективный контроль в ПМР через деятельность своих агентов, что они явно отказались делать. Подход Суда в делах, касающихся ПМР, может не быть признан из-за неправильного применения общих принципов экстерриториальной юрисдикции в обстоятельствах конфликта в регионе (как указано в пункте 1 решения). В деле Chiragov and Others v. Armenia ([GC], no. 13216/05, 16 June 2015), судья Пинто де Альбукерк высказал особое мнение, в котором он подверг критике выводы Суда в отношении юрисдикции Армении в Нагорном Карабахе, утверждая, что военная, экономическая и политическая поддержка не является законным основанием для предположения о наличии эффективного контроля. Такой же подход может быть применен в делах, касающихся Приднестровья.
5. Любые рассуждения об эффективном контроле на основании общей поддержки, без участия государственных агентов, является, на мой взгляд, спекуляцией, которой ни один суд, будучи уважаемым институтом, не может позволить себе заниматься. Кроме того, любое обсуждение природы сепаратистского «режима» или «поддержки» этого «режима» (скрывающейся за термином «правовая традиция») также сводится к простой спекуляции, так как нет никаких доказательств массового нарушения прав гражданских лиц в качестве препятствия на пути к самоопределению. Тем не менее, Европейский Суд пришел к выводу, что приднестровские органы власти являются нелегитимными. Это крайне ухудшает ситуацию и делает практически недостижимым любой компромисс, основанный на самоопределении/автономии. Нельзя использовать одно единственное дело в качестве основания для вывода, что вся правовая традиция несовместима с системой прав человека, особенно в сравнении с англосаксонской правовой традицией, так как это означает, что традиция, о которой идет речь, абсолютно незаконна. Такая концепция может только унизить народы Приднестровья и всех тех бывших советских республик, которые были признаны в соответствии с международным правом, в том числе в соответствии с международными пактами об основных правах, до их вступления в Совет Европы. Само собой разумеется, что общество просто не сможет выжить без применения минимальных стандартов в области прав человека и судебной системы, хотя правовая традиция может, наверное, иметь решающее значение для качества жизни.
Проблема самоопределения
6. Хотя Россия официально не признала независимость ПМР в контексте процесса международного признания нового государства, российские должностные лица неоднократно выражали уважение к праву народа Приднестровья на самоопределение. Я хотел бы отметить, что приднестровская проблема никогда не рассматривалась международным сообществом (в том числе и в первую очередь Советом Европы) с точки зрения самоопределения.
7. Я считаю, что решение Суда должно способствовать установлению эффективного контроля, но не со стороны России, а со стороны международного сообщества, и, в конечном счете, Республики Молдова. Эту идею не представляется возможным реализовать без решения основной проблемы. Однако в делах, касающихся Приднестровья (Ilascu and Others, Catan and Others, и Ivantoc and Others, упомянутых в решении), а также в настоящем деле, Суд, на мой взгляд, не смог установить принципы самоопределения и ремедиального отделения после распада Советского Союза.
8. Без такой оценки событий и без понимания источников конфликта не представляется возможным определить проблему, установить истину и, в конечном счете, найти решение. Во всех предыдущих делах, касающихся Приднестровья, анализ Суда носил очень узкий и субъективный характер. В деле Chiragov, упомянутом выше, Суд впервые подвергся критике, со стороны судьи Пинто де Альбукерка, за упущенную возможность решить эту проблему в связи с отделением Нагорно-Карабахского региона после провозглашения независимости бывшими советскими республиками Азербайджаном и Арменией. Судья Пинто де Альбукерк поднял вопрос о разработке принципа самоопределения «в не-колониальном контексте», но я хотел бы более четко определить этот контекст как «пост-советский».
9. Это просто вопрос выбора и юридической стратегии, достаточно ли защищать основные права и свободы лиц, проживающих в регионе, в соответствии с Конституцией ПМР, или же эти права и свободы также должны быть защищены системой Конвенции. Я склоняюсь в пользу второго варианта, но эта цель может быть достигнута только путем процесса самоопределения, направленного на предоставление населению Приднестровья некоторой степени автономии в рамках суверенитета Молдовы.
10. Я считаю, что Суд должен проявлять осторожность при проведении оценки событий, связанных с самопровозглашением ПМР. Оно не было «результатом иностранного военного вмешательства», так как 14-я российская армия дислоцировалась в регионе с 1956 года, и ее задача состояла в том, чтобы остановить войну и склонить противоборствующие стороны к миру. Кроме того, следует отметить, что конфликт был вызван планами молдавских властей присвоить молдавскому языку статус официального и ввести кириллицу вместо латинского алфавита, не принимая во внимание интересы русскоязычного населения Молдовы, в том числе российских граждан, в отношении самоидентификации. Эти планы были реализованы в Конституции Молдовы, принятой в 1994 году, и все протесты игнорировались.
11. К сожалению, международная традиция признает только черно-белый подход, где существуют только оккупанты и пострадавшие государства. Однако природа этого конфликта иная. Конфликт был вызван игнорированием основополагающего права меньшинства на использование родного языка в официальной переписке с молдавскими органами власти. Никакие переходные меры не были введены после распада Советского Союза. Создается впечатление, что международное сообщество не было готово решать такие чувствительные проблемы, связанные с национальной идентичностью; оно не предприняло никаких усилий и не дало Молдове никаких рекомендаций по этому поводу. Международное сообщество просто признало юрисдикцию Молдовы на территории Приднестровья без представления каких-либо дополнительных требований в отношении самоопределения ПМР. Без таких требований Республика Молдова никогда не была заинтересована в решении этой проблемы и не желала делать это.
12. Гарантии защиты основных прав и свобод, связанных с самоидентификацией и самоуправлением населения этого региона, были отражены в Меморандуме 1997 года, подписанном руководителями Молдовы и ПМР, и в Меморандуме Козака 2001 года. Опять же, они никогда не были реализованы Молдовой.
13. Я не уверен, что наличие в регионе остатков боеприпасов и вооружений может помешать передаче эффективного контроля Молдове, поскольку должно быть достигнуто политическое соглашение. Тем не менее, я считаю, что прекращение Россией своей финансовой поддержки региона – без соответствующих обязательств со стороны Молдовы – не может считаться ответственной мерой, поскольку это привело бы к социальным и гуманитарным проблемам. Я не могу не отметить, что сегодня, через двадцать пять лет после начала конфликта, ничего не изменилось, и Россию нельзя в этом обвинить. В конце концов, Республика Молдова обязалась применять Конвенцию на всей своей территории, в том числе в Приднестровье.
14. Тот факт, что новое образование не было признано в качестве государства в соответствии с международным правом, поднимает вопрос об ответственности международного сообщества и обоих государств-ответчиков, которые должны были принять все необходимые конституционные меры для того, чтобы, как можно скорее, положить конец этой неопределенной ситуации, ради утверждения и развития прав человека, верховенства права и демократии в регионе. Российская Федерация приняла общие и сбалансированные меры, в том числе в форме плана Козака, для передачи региона под юрисдикцию Молдовы с некоторой степенью автономии, так чтобы были удовлетворены как интересы Молдовы, так и интересы региона. Следует отметить, что интересы региона нельзя игнорировать, особенно после войны, которая унесла более 1000 жизней. Тем не менее, правительство Молдовы отклонило план Козака, в результате чего все заинтересованные стороны оказались в ситуации еще более глубокой неопределенности. Я бы не стал винить власти ПМР за отказ последовать этим предложениям, поскольку они не были приглашены для участия в разбирательстве в Суде.
15. Я не убежден в том, что Молдова выполнила свое обязательство принимать все политические, судебные и другие меры, имеющиеся в ее распоряжении, чтобы восстановить свой контроль над территорией ПМР. Нет никаких доказательств принятия таких мер, в том числе каких-либо мер, направленных на обеспечение гарантий относительно официального использования русского языка, автономии, представительства в парламенте Молдовы, и так далее.
16. Я сожалею, что решение Суда в настоящем деле – в условиях неопределенности, связанной с проблемой самоопределения – приведет к эскалации напряженности в отношениях между Российской Федерацией и Советом Европы.
