Кастильо Петруччи и другие против Перу

© Перевод Украинского Хельсинского союза по правам человека

Официальный текст (англ.)

Межамериканский суд по правам человека

Дело Кастильо Петруччи и других против Перу

Решение от 30 мая 1999 года
(Существо дела, возмещение, издержки)

По делу Кастильо Петруччи и других,
Межамериканский суд по правам человека (далее – «Суд», «Межамериканский суд» или «Трибунал»), в составе:
Hernan Salgado-Pesantes, Председатель
Antonio A. Cangado Trindade, Вице-председатель
Maximo Pacheco-Gomez, судья
Oliver Jackman, судья
Alirio Abreu-Burelli, судья
Sergio Garcfa-Ramfrez, судья
Carlos Vicente de Roux-Rengifo, судья
Fernando Vidal-Ramfrez, специальный судья;

в присутствии:
Manuel E. Ventura-Robles, секретаря
и Renzo Pomi, заместителя секретаря,
в соответствии со статьями 55 и 57 Регламента Суда, принимает следующее решение.

I

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ДЕЛА

1. 22 июля 1997 года Межамериканская комиссия по правам человека (далее «Комиссия» или «Межамериканская комиссия») подала заявление против Республики Перу (далее – «государство» или «Перу»). Данное дело было основано на ходатайстве (№ 11319), полученном Секретариатом Комиссии 28 января 1994 года. Ссылаясь на статьи 50 и 51 Американской конвенции (далее – «Конвенция» или «Американская конвенция»), Комиссия, в своем заявлении, представила настоящее дело для вынесения решения относительно того, были ли нарушены следующие статьи Конвенции, когда «анонимный» военный трибунал осудил г-на Хайме Франсиско Себастьяна Кастильо Петруччи, г-жу Марфу Консепсьон Пинчейра Саез, г-на Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и г-на Алехандро Луиса Асторга Вальдеса, признав их виновными в государственной измене в соответствии с Указом-законом № 25659, и приговорил их к пожизненному заключению: статья 1 (1) (обязательство соблюдать права); статья 2 (обязательство принимать внутренние законодательные или иные меры); статья 5 (право на гуманное обращение); статья 8 (право на справедливое судебное разбирательство); статья 20 (право на гражданство); статья 29 (ограничения в отношении устного перевода) Американской конвенции, в совокупности с Венской конвенцией о консульских сношениях и статьей 51 (2) Американской конвенции.
Комиссия также просила Суд постановить, что «государство должно выплатить полную компенсацию» предполагаемым жертвам за «понесенный ими серьезный материальный и моральный вред». Поэтому Комиссия просила Суд призвать государство «распорядиться об их немедленном освобождении и выплатить им справедливую компенсацию». Комиссия также просила предписать государству оплатить «разумные затраты и издержки, понесенные [предполагаемыми] жертвами и их ближайшими родственниками».

II

ЮРИСДИКЦИЯ

2. Перу является государством участником Американской конвенции с 28 июля 1978 года, и признала юрисдикцию Суда 21 января 1981 года. Таким образом, в соответствии со статьей 62 (3) Конвенции, Суд обладает юрисдикцией для рассмотрения настоящего дела по существу.

III

РАЗБИРАТЕЛЬСТВО В КОМИССИИ

3. 28 января 1994 года г-жа Вероника Рейна, начальник юридического отдела чилийской организации «Fundacion de Ayuda Social de las Iglesias Cristianas» (далее – «FASIC»), подала первое ходатайство по этому делу. 29 июня l994 года Комиссия направила соответствующие части этого ходатайства государству с просьбой предоставить информацию в отношении предмета ходатайства в течение девяноста дней. Она также просила государство предоставить информацию, касающуюся исчерпания внутренних средств правовой защиты.
4. 26 августа 1994 года вторая группа заявителей представила новую информацию по делу, и 29 сентября 1994 года они повторили свою жалобу. 18 ноября 1994 года вторая группа заявителей попросила объединить дело г-на Асторга Вальдеса с первоначальным делом. В телефонном разговоре, состоявшемся 22 ноября 1994 года, Секретариат Комиссии сообщил второй группе заявителей, что для того, чтобы стать со-заявителями по делу, они должны получить соответствующую доверенность или разрешение от первоначальных заявителей.
5. 14 сентября 1994 года государство представило информацию, вместе с копией Официального документа № 534-S-CSJM Высшего суда военной юстиции, датированным 1 сентября 1994 года. Этот документ гласил:
«Дело № 078-TP-93-L [против Кастильо Петруччи, Пинчейра Саез и Мельядо Сааведра] было возбуждено военным судом ВВС Перу. Они обвинялись в государственной измене. Суд признал подсудимых виновными в совершении преступления, в котором они обвинялись, и приговорил их к пожизненному заключению».
Государство добавило, что перуанские суды обладают «юрисдикцией в отношении преступлений, совершенных на территории страны, в контексте суверенитета», и что уголовное законодательство Перу применяется независимо от гражданства или постоянного местожительства правонарушителя. Оно также отметило, что уголовное деяние, классифицируемое Указом-законом № 25659 как государственная измена, было усугублено терроризмом, и что «с учетом характера преступления и манеры его совершения, суды, рассматривающие такие дела, должны принимать необходимые меры безопасности». И, наконец, государство отметило, что во всех разбирательствах, проводимых военными судами, соблюдались «принципы надлежащей правовой процедуры, права на обжалование (в трех инстанциях), судебного контроля, обоснования решений, запрещения применения аналогий в уголовном праве, и уведомления о причинах ареста», и предоставления задержанному права пользоваться услугами адвоката. 23 сентября 1994 года Комиссия направила заявителям копию ответа государства.
6. 18 ноября 1994 года первоначальные заявители представили свои замечания в отношении ответа государства. В этих замечаниях они просили «расширить январскую жалобу, чтобы она включала Алехандро Асторга Вальдеса», который не был упомянут в качестве жертвы в первоначальном ходатайстве. Они утверждали, что в деле г-на Асторга Вальдеса суды первой и второй инстанции удовлетворили ходатайство о прекращении дела по причине отсутствия юрисдикции. Однако после того как высший суд удовлетворил ходатайство об отммене постановления нижестоящих судов, г-н Асторга Вальдес был осужден и приговорен к пожизненному заключению.
7. В соответствии со статьей 30 своего Регламента, Комиссия согласилась расширить первоначальную жалобу.
8. 14 декабря 1994 года, вторая группа заявителей подала нотариально заверенную доверенность, выданную ближайшими родственниками предполагаемых жертв председателю Чилийской Комиссии по правам человека г-ну Хайме Кастильо Веласко и г-ну Карлосу Марготта Тринкадо.
9. 31 января 1995 года Комиссия получила от заявителей доклад Комиссии по правам человека Чилийской партии демократического примирения, в котором отмечалось, что эта Комиссия попыталась, но безуспешно, встретиться с чилийскими гражданами в перуанской тюрьме. Этот доклад был направлен государству 20 марта 1995 года.
10. 8 марта 1995 года Комиссия получила документ № 09-FG/CSJM от 15 февраля того же года, в котором Генеральный прокурор Верховного суда военной юстиции сообщил, что предполагаемые жертвы были приговорены к пожизненному заключению. В документе также было указано, что адвокат г-на Кастильо Петруччи подал ходатайство об отмене его приговора, но Специальный трибунал Верховного суда военной юстиции отклонил это ходатайство как необоснованное. Эта информация была доведена до сведения заявителей 16 марта 1995 года.
11. В ноте от 6 июня 1995 года государство представило документы № 316-95 от 2 июня 1995 года и № 222-95-MP-FN-FEDPDH-DH-V от 18 апреля 1995 года, касающиеся запроса о проверке состояния здоровья и правового статуса четырех предполагаемых жертв. 7 ноября 1995 года была представлена дополнительная информация о том, что г-жа Марфа Консепсьон Пинчейра Саез была признана виновной в государственной измене и приговорена к пожизненному заключению, и что «на протяжении всего разбирательства ее представлял доктор Кастанеда». В этом сообщении также говорилось, что заключенная «сообщила о проблемах со здоровьем и притеснениях со стороны других заключенных». Эта информация была направлена заявителям 30 ноября 1995 года.
12. 14 июня 1996 года заявители попросили Комиссию принять меры для защиты предполагаемых жертв в ожидании их возможного перевода в «непригодную для жизни» тюрьму. Комиссия попросила государство предоставить информацию по этому вопросу, так как распоряжение Специального трибунала Верховного суда военной юстиции гласило, что они должны отбывать пожизненное заключение в тюрьме Янамайо в Пуно. В ноте от 16 июля 1996 года государство сообщило, что «не существует никакого распоряжения о переводе чилийских заключенных» в другое пенитенциарное учреждение.
13. 19 ноября 1996 года Комиссия проинформировала государство, что на своем 93-м заседании она постановила, что дело № 11319 является приемлемым, и что стороны могут обратиться в Комиссию для дружественного урегулирования. 6 февраля 1997 года государство отклонило предложение о дружественном урегулировании на основании того, что предполагаемые жертвы «предстали перед судом, были осуждены и приговорены в соответствии с Указом-законом № 25659 и Указом-законом № 25708, определяющими преступление государственной измены и регламентирующими соответствующую процедуру». Оно также отметило, что надлежащие процедурные правила и принцип территориальности, установленный в статье 1 Уголовного кодекса Перу, были соблюдены.
14. 17 декабря 1996 года Комиссия получила доклад Верховного суда военной юстиции Перу, в котором говорилось, что перуанские суды обладали юрисдикцией в делах, возбужденных против предполагаемых жертв, поскольку преступления, в которых они обвинялись, были совершены на территории Перу, и что «территориальность уголовного права не зависит от гражданства преступника». Далее государство отметило, что в делах предполагаемых жертв, надлежащие процедурные правила, право на обжалование, в также принципы судебного контроля и обоснования решений, были соблюдены.
15. 18 декабря 1996 года заявители попросили Комиссию принять профилактические меры для защиты физической безопасности предполагаемых жертв, учитывая ситуацию, возникшую, когда члены революционного движения Тупака Амару (далее – «РДТА»), группы, с которой предполагаемые жертвы якобы были связаны, «взяли в заложники большое число людей в резиденции японского посла в Перу».
16. 11 марта 1997 года Комиссия приняла Доклад 17/97, финальная часть которого гласила:
«…
86. Что, осудив Хайме Франциско Кастильо Петруччи, Марию Консепсьон Пинчейра Саез, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и Алехандро Астрога [Вальдеса] в соответствии с Указами-законами №№ 25475 и 25659, государство Перу нарушило судебные гарантии, установленные в статье 8 (1) Американской конвенции о правах человека […], а также права на гражданство и на судебную защиту, предусмотренные, соответственно, статьями 20 и 25, в сочетании со статьей 1 (1) Конвенции.
87. Что преступление государственной измены, как оно классифицируется в правовой системе Перу, нарушает общепризнанные принципы международного права, законности, надлежащей правовой процедуры, судебных гарантий, а также право на защиту и право быть заслушанным беспристрастным и независимым судом.
В этой связи Комиссия решила рекомендовать государству Перу:
88. Аннулировать разбирательства, проведенные в военных судах против Хайме Кастильо Петруччи, Лаутаро Мельядо Сааведра, Марии Консепсьон Пинчейра Саез и Алехандро Асторга [Вальдеса] по обвинению в государственной измене, а также распорядиться о проведении нового судебного разбирательства, с обеспечением надлежащих процессуальных гарантий, и
89. В соответствии со статьей 50 Конвенции, Комиссия просит правительство Перу в течение двух месяцев проинформировать Комиссию о любых мерах, принятых им в данном деле в целях выполнения рекомендаций, содержащихся в настоящем докладе, который является конфиденциальным по своей природе и не должен быть опубликован».
17. Доклад 17/97 был передан государству 24 апреля 1997 года с просьбой в течение двух месяцев проинформировать Комиссию о мерах, принятых в этой связи.
18. После ходатайства о продлении до 8 июля 1997 года и удовлетворения этого ходатайства, государство представило доклад, в котором оно оспорило выводы Комиссии и настаивало на правомерности своих действий.
19. 27 июня 1997 года Комиссия приняла решение передать это дело в Суд.

IV

РАЗБИРАТЕЛЬСТВО В СУДЕ

20. Далее Суд опишет ход разбирательства по данному делу, выделив наиболее значимые события разбирательства.
21. Когда заявление было подано в Суд 22 июля 1997 года (см. параграф 1 выше), Комиссия указала г-на Оскара Лухана Фаппьяно, г-на Карлоса Айала Корао и г-на Клаудио Гроссмана в качестве своих делегатов, г-жу Кристину М. Черна в качестве адвоката, и Веронику Рейна, Нельсона Каукото, Хайме Кастильо Веласко и Энрике Корреа в качестве помощников. В соответствии со статьей 22.2 Регламента, Комиссия также сообщила суду, что первые два помощника были среди первоначальных заявителей, в то время как два последних помощника являлись адвокатами предполагаемых жертв. 4 августа 1997 года Комиссия передала Суду доверенности г-на Хайме Кастильо Веласко и г-на Карлоса Эдуардо Марготта Тринкадо, в соответствии с которыми они представляли предполагаемых жертв Кастильо Петруччи, Астрога Вальдеса и Мельядо Сааведра. 27 августа 1997 года Комиссия направила в суд доверенность, выданную ближайшими родственниками предполагаемых жертв г-же Веронике Рейна Моралес и г-ну Нельсону Каукото Перейра. 26 сентября 1997 года Комиссия представила доверенность, уполномочивающую г-на Энрике Корреа представлять предполагаемых жертв.
22. В ноте от 31 июля 1997 года, после предварительного рассмотрения ходатайства Председателем Суда (далее – «Председатель»), Секретариат Суда (далее – «Секретариат») уведомил государство о заявлении и сообщил об установлении следующих сроков: четыре месяца, чтобы представить свой ответ на заявление, один месяц, чтобы назначить агента и альтернативного агента, и два месяца, чтобы подать предварительные возражения. Эти периоды начинались с даты уведомления о заявлении. В сообщении от той же даты, государству было предложено назначить специального судью.
23. В сообщениях от 26 и 28 августа 1997 года Комиссия представила исправленный вариант испанского текста заявления, и отметила, что он «содержит исправления незначительных ошибок, прежде всего, стилистических, и заменяет более раннюю версию […], представленную суду 22 июля 1997 года». Исправленный вариант был направлен государству 2 сентября того же года.
24. 3 сентября 1997 года государство уведомило суд, что г-н Фернандо Видал-Рамирес был назначен специальным судьей.
25. 5 сентября 1997 года государство назначило г-на Марио Каваньяро Базиля своим агентом, а г-на Вальтера Паломино Кабесаса – альтернативным агентом.
26. 22 сентября 1997 года государство попросило Суд указать, какой из двух вариантов заявления – новый вариант (см. параграф 23 выше) или вариант, представленный 22 июля этого года – следует считать «действительным».
27. 24 сентября 1997 года секретариат, следуя указаниям Председателя, сообщил государству, что, рассмотрев его просьбу представить разъяснения и обеспечить «прозрачность процесса», Председатель принял решение приостановить течение срока, установленного для представления ответа на заявление и предварительных возражений, до тех пор, пока Комиссия не представит разъяснения (запрошенные в тот же день) в отношении поправок, внесенных в первоначальный текст заявления.
28. 1 октября 1997 года государство представило десять предварительных возражений в соответствии со статьей 31 Регламента.
29. 6 октября 1997 года Комиссия представила «список исправлений, внесенных […] в заявление», от 22 июля 1997 года (см. параграфы 1 и 23 выше). На следующий день Секретариат попросил государство представить свои замечания по поводу разъяснений Комиссии не позднее 13 октября 1997 года. Эти замечания не были получены.
30. Постановлением от 15 октября 1997 года Председатель решил, что первоначальный текст заявления, представленный Суду 22 июля 1997 года, является вариантом, который стороны должны считать действительным, включая исправления, предложенные Комиссией 6 октября 1997 года. Он также распорядился о продолжении рассмотрения дела и возобновлении срока для ответа на заявление. Новый срок должен был истечь 27 декабря того же года.
31. 21 ноября 1997 года Комиссия представила свои письменные замечания по предварительным возражениям государства и попросила Суд отклонить их.
32. 12 декабря 1997 года государство попросило продлить срок для ответа на заявление, и установить новый срок – 5 января 1998 года. По поручению Председателя, 15 декабря 1997 года, Секретариат информировал государство о том, что срок для ответа на заявление не может быть продлен. Тем не менее, Суд закроется в полдень 24 декабря текущего года и возобновит свою работу только 5 января 1998 года, и поэтому государство Перу может представить свой ответ до этой даты.
33. 5 января 1998 года государство представило свой ответ на заявление и попросило Суд признать заявление необоснованным во всех его частях. Государство отрицало вмененные ему нарушения. В своем ответе на заявление государство сослалось на террористическое насилие, препятствующее нормальной жизни в Перу. По их словам, эта волна терроризма началась в 1980 году из-за так называемой «Сендеро Луминосо», а затем – РДТА, группы, к которой, по мнению государства, принадлежали четыре гражданина Чили.
34. 19 января 1998 года государство «оспорило» документ, прилагаемый к наблюдениям Комиссии в отношении предварительных возражений государства, который удостоверял правоспособность FASIC; по утверждению государства, организация называлась «Fundacion de Ayuda Social de Fieles de las Iglesias Cristianas».
35. 22 января 1998 года Комиссия представила копию документации, переданную ей FASIC, относительно правоспособности этого фонда.
36. В замечании от 17 марта 1998 года государство утверждало, что документы, упомянутые в предыдущем параграфе, лишь подтвердили его сомнения относительно правового статуса фонда-заявителя. Оно также «оспорило» одну из доверенностей.
37. В своих предварительных возражениях и в ответе на заявление, государство попросило, чтобы Комиссия представила всю информацию о разбирательстве по данному делу. 19 марта 1998 года Секретариат информировал государство, что, по его просьбе, Комиссия должным образом представила соответствующие части своих материалов в отношении дела, и что эти документы имеются в распоряжении Суда.
38. В тот же день, действуя по поручению Председателя, секретариат попросил государство представить заверенные копии законов и нормативных актов, упомянутых в ходе разбирательств, которые проводились в перуанских судах против предполагаемых жертв в этом деле, а также полные судебные протоколы этих разбирательств.
39. 14 апреля 1998 года государство сообщило Суду, что запрошенные законы были представлены в качестве доказательств по делу Лоайса Тамайо. Поэтому государство попросило Суд любезно указать, какие протоколы судебных разбирательств по делам предполагаемых жертв необходимо представить, так как материалы дела «содержат огромное количество документов, относящихся к другим лицам, помимо перечисленных в данном заявлении».
40. 27 апреля 1998 года Комиссия повторила свой запрос о предоставлении «законов и нормативных актов, упомянутых в ходе разбирательств, которые проводились в перуанских судах против Хайме Франциско Кастильо Петруччи и других, а также все соответствующие части судебных записей по этих делам». Комиссия возражала против использования документов, представленных в качестве доказательств по делу Лоайса Тамайо, которые содержали законы и нормативные акты, цитируемые в этом деле, утверждая, что это – совершенно разные дела. 7 июля 1998 года Секретариат, по поручению Суда, попросил государство представить соответствующие части протоколов судебного разбирательства в судах Перу по делам против Хайме Франциско Кастильо Петруччи и других, и сообщил обеим сторонам, что законы и нормативные акты, представленные в деле Лоайса Тамайо, будут добавлены в материалы суда по этому делу .
41. Секретариат также попросил Комиссию «указать, упоминались ли в данном деле любые другие законы». Этот запрос был повторен 30 сентября 1998 года, когда Комиссии и государству был дан срок до 30 октября 1998 года, чтобы выполнить просьбу Суда. 5 октября 1998 года государство прислало два тома, содержащие «заверенные копии разбирательств против Хайме Кастильо Петруччи и других […] в военных судах Перу за преступление государственной измены». Со своей стороны, 26 октября 1998 года Комиссия указала, что «только государство может знать, какие законы были применены в этих делах». Соответственно, Комиссия снова предложила Суду попросить государство представить законы и положения, которые использовались национальными судами, и записи военных судов. На следующий день, секретариат информировал Комиссию о том, что судебные документы были посланы специальной почтой в тот же день, и просьба Комиссии будет доведена до сведения председателя.
42. 14 июля 1998 года Секретариат, по поручению Суда, который, в свою очередь, действовал по указанию государства, попросил Комиссию представить протокол заседания, на котором было принято решение передать настоящее дело в Суд, и все прочие документы, показывающие, что предполагаемые жертвы были осведомлены о мерах, принимаемых от их имени Комиссией, независимо от того, имели ли заявители доверенности от ближайших родственников предполагаемых жертв. 29 июля 1998 года Комиссия представила запрашиваемые документы, которые были переданы государству в тот же день.
43. 24 августа 1998 года государство отклонило протокол заседания Комиссии на том основании, что он был на английском языке, и попросило предоставить им перевод этого протокола на испанский язык. На следующий день, Секретариат направил государству перевод протокола. На 28 августа 1998 года, крайний срок, данный государству, чтобы представить свои замечания в отношении протокола, Секретариат так и не получил никакого ответа. 11 сентября того же года, государство заявило, что протокол заседания Комиссии, на котором было принято решение передать дело в Суд, показывает, что это было «преждевременным решением по еще не урегулированному вопросу; фактически, этот вопрос еще находился на стадии рассмотрения, так как ранее запрошенное продление было предоставлено». Действуя по поручению Председателя, 29 сентября 1998 года Секретариат информировал государство, что его замечания должны были быть представлены не позднее 28 августа того же года. Как следствие, замечание государства от 11 сентября было признано несвоевременным, и, кроме того, спорным, так как Суд уже вынес решение по поводу предварительных возражений.
44. В своем решении от 4 сентября 1998 года Суд согласился с третьим предварительным возражением, которое касалось консульских визитов, но отклонил все другие предварительные возражения, поданные государством. Таким образом, Суд решил продолжить рассмотрение этого дела .
45. Распоряжением от 8 сентября 1998 года Председатель пригласил Межамериканскую комиссию и государство на публичные слушания в Суде, начиная с 25 ноября, с целью заслушать показания свидетелей, предложенных Комиссией. Председатель также поручил секретариату проинформировать стороны, что они могут представить свои заключительные аргументы по существу дела непосредственно после заслушивания показаний.
46. 16 ноября 1998 года государство направило в Суд иммиграционные документы предполагаемых жертв, выданные Управлением МВД по вопросам иммиграции и натурализации.
47. 17 ноября 1998 года Комиссия обратилась в суд с просьбой приказать государству представить копию Декларации о раскаянии B1A 000087 и Мнение Главного прокурора. Хотя оба эти документа были конкретно запрошены, они «пропали из недавно переданных судебных записей». 20 ноября 1998 года государство указало, что Мнение Главного прокурора является частью судебных записей, которые уже были предоставлены (см. параграф 41 выше), и что Декларация о раскаянии не является частью судебных записей. Копия этого заявления была приложена к его ответу.
48. Публичные слушания были проведены в Суде 25 ноября 1998 года. Перед Судом предстали:
Со стороны Республики Перу:
Mario Cavagnaro Basile, Агент;
Walter Palomino Cabezas, Советник;
Jorge Hawie Soret, Советник;
Sergio Tapia Tapia, Советник;
Alberto Cortez Torres, Советник;

Со стороны Межамериканской комиссии по правам человека:
Oscar Lujan Fappiano, Делегат; Claudio Grossman, Делегат; Veronica Gomez, Советник;
Veronica Reyna, Ассистент;
Nelson Caucoto, Ассистент;
Enrique Correa, Ассистент;

Свидетели, предложенные Межамериканской комиссией по правам человека:
Gloria Cano;
Grimaldo Achaui Loaiza; Hector Salazar Ardiles.
Следующие свидетели, предложенные Комиссией, были вызваны в Суд, но не явились:
Leon Carlos Arslanian;
Teresa Valdez Escobar;
Maria Angelica Mellado Saavedra;
Sandra Cecilia Castillo Petruzzi;
Jaime Castillo Navarrete;
Juana Ramirez Gonveya;
Gabriel Asencio Mansilla.
49. В тот же день, перед закрытием публичных слушаний, государство представило копию видеокассеты под названием «Пятнадцать лет, которые изменили историю Перу». Видео, показанное в ходе слушаний, касалось социальных потрясений и разрушений, причиненных терроризмом.
50. 9 декабря 1988 года Секретариат попросил Генерального секретаря Организации американских государств (далее – «ОАГ») сообщить, уведомило ли его Перу о каком-либо приостановлении гарантий в период с 1 января 1993 года по 1 июня 1994 года, в соответствии с требованиями статьи 27 (3) Конвенции, и, если да, то были ли в уведомлении указаны «положения, применение которых было приостановлено, причины приостановления, его территориальный охват и дата прекращения такого приостановления». 15 декабря 1998 года Секретариат повторил свою просьбу. 7 января 1999 года руководитель Департамента Генерального секретариата ОАГ по вопросам международного права, г-н Жан-Мишель Арриги, сообщил, что он не получил никакого уведомления о приостановлении гарантий на указанный период. 16 февраля 1999 года государство оспорило данное сообщение, заявив, в своем комментарии от 15 января 1999 года, что сведения о введении чрезвычайного положения и его продлении были доведены до сведения Генерального секретариата ОАГ и Исполнительного секретариата Комиссии.
51. 7 апреля 1999 года Секретариат попросил государство разъяснить, были ли уведомления о приостановлении гарантий направлены в Исполнительный секретариат Комиссии и Генеральный секретариат ОАГ. Секретариат также просил государство любезно предоставить Суду копии сообщений, которые государство посылало непосредственно в Генеральный секретариат ОАГ. 19 апреля 1999 года государство представило разъяснения, что приказы о введении чрезвычайного положения «были направлены [его] Постоянным представительством в Исполнительный секретариат Комиссии по правам человека». Оно также представило копию ноты, направленной в Генеральный секретариат ОАГ, от 24 февраля 1993 года о введении чрезвычайного положения с 13 апреля 1992 года по 24 февраля 1993 года. 9 декабря 1998 года Председатель запросил документацию, связанную с приостановлением гарантий. 15 января 1999 года государство направило ему высшие указы, предусматривающие приостановление гарантий в период с 1 января 1993 года по 1 июня 1994 года.
52. 8 февраля 1999 года Секретариат информировал государство и Комиссию, что дата 8 марта 1999 года была установлена в качестве крайнего срока для представления заключительных замечаний по существу. 24 февраля 1999 года государство попросило продлить этот крайний срок до 15 апреля. В конечном счете, этот срок был продлен до 19 марта 1999 года.
53. По поручению Председателя, 8 и 10 февраля 1999 года Секретариат запросил у государства и у Комиссии дополнительные документальные подтверждения (см. параграф 76 ниже). 17 февраля и 10 марта государство представило часть запрошенной информации. 17 и 19 февраля 1999 года Комиссия попросила продлить 15-дневный срок для представления запрошенной информации. Хотя обе эти просьбы были удовлетворены, Комиссия так и не представила запрошенную информацию.
54. 9 февраля 1999 года государство направило сообщение с перечислением ряда международных договоров, касающихся терроризма.
55. Межамериканская комиссия представила свои заключительные замечания 8 марта 1999 года. В этих замечаниях она утверждала, что статьи 8, 7, 20, 25, 5, 2 и 1.1 Американской конвенции о правах человека, преамбула Конвенции и преамбула Всеобщей декларации прав человека были нарушены в ходе разбирательств, проведенных в военных судах против предполагаемых жертв.
56. 19 марта 1999 года государство представило свои заключительные замечания, заявив, что в ходе разбирательств, проведенных в национальных судах, была доказана причастность предполагаемых жертв к терроризму. Государство утверждало, что статус предполагаемых жертв как иностранцев не ограждает их от преследования в соответствии с перуанским уголовным правом. Они добавили, что, поскольку разбирательства против предполагаемых жертв «проводились со скрупулезным учетом процедурных гарантий, установленных в соответствии с перуанским законодательством, в частности, гарантий надлежащей правовой процедуры и права на самозащиту», предполагаемые жертвы не могут претендовать на компенсацию или на освобождение. Они отметили, что после 1980 года терроризм создал в Перу очень напряженную ситуацию, которая требовала введения чрезвычайного положения со стороны властей, в соответствии со статьей 27 Конвенции и положениями Конституции Перу. Чрезвычайные законы, которые было вынуждено ввести Правительство, стали частью государственной стратегии по борьбе с терроризмом.
57. 26 апреля и 10 мая 1999 года государство направило информацию об условиях содержания жертв в тюрьме и о ситуации с посещениями.
58. 19 мая 1999 года государство направило копию принятого в декабре 1872 года решения Верховного суда Соединенных Штатов Америки по вопросу иностранцев, осужденных за преступления.

V

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ В ОТНОШЕНИИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

59. Статья 43 Регламента Суда гласит:
«Доказательства, представленные сторонами, могут быть приняты только в том случае, если они предварительно упоминаются в заявлении и в ответе на него […] Если какая-либо из сторон упоминает форс-мажорные обстоятельства, серьезные препятствия или последующие события в качестве основания для представления доказательств, Суд может, в этом конкретном случае, принять такие доказательства вне указанного срока, при условии, что противной стороне гарантируется право на защиту».
60. Суд ранее постановил, что на разбирательство, проведенное в Суде, не распространяются формальности, применимые к разбирательству в национальных судах. Его устоявшееся прецедентное право гласит, что критерии принятия доказательств являются гибкими, и при принятии дополнительных доказательств следует обращать особое внимание на обстоятельства рассматриваемого дела и ограничения, связанные с необходимостью защиты принципов правовой определенности и равенства сторон.
61. Что касается применения формальностей, касающихся представления доказательств в заявлениях и ответах на них, Суд постановил:
«Процессуальная система является средством достижения справедливости, и справедливость не может быть принесена в жертву простым формальностям. Если временные пределы в разумной степени соблюдены, некоторые упущения или задержки в выполнении процедуры простительны, при условии сохранения соответствующего баланса между правосудием и правовой определенностью» .
62. Помимо прямых доказательств в форме свидетельств, мнений или заключений экспертов, международные трибуналы и национальные суды могут основывать свои решения на косвенных доказательствах, уликах и предположениях, если на их основании могут быть сделаны твердые выводы относительно фактов. Суд постановил:
«При осуществлении своих юридических функций, а также при установлении и оценке доказательств, необходимых для принятия решения по делу, Суд может, при определенных обстоятельствах, использовать для обоснования своих решений косвенные доказательства и показания или предположения, если они ведут к согласованным выводам в отношении фактов дела…»
63. Далее Суд рассмотрит доказательственные аспекты настоящего дела с учетом законодательства и судебной практики, описанной в настоящем документе.

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА

64. К своему заявлению Комиссия приложила, в частности, следующие документы в качестве доказательств:
a) свидетельства о рождении предполагаемых жертв;
b) доклад Международной комиссии юристов о преступлениях терроризма и государственной измены в Перу;
c) действующее законодательство в отношении наказания преступления государственной измены;
d) окончательное решение по делу предполагаемых жертв от 3 мая 1994 года; а также
e) доклад о посещении перуанских тюрем представителями Комиссии по правам человека Чилийской партии демократического примирения.
65. Государство возразило против включения представленного Комиссией приложения, которое содержало доклад о визите в Перу представителей Комиссии по правам человека Чилийской партии демократического примирения. Государство утверждало, что это доказательство является неуместным и недействительным, поскольку содержащиеся в докладе утверждения о том, что государство не выполнило требования Венской конвенции о консульских сношениях, не были переданы государству по соответствующим дипломатическим каналам.
66. Суд постановил, что документы, которые не были оспорены или обжалованы, и документы, подлинность которых не вызывает сомнений, должны быть приняты в качестве доказательств. Что касается документа, упомянутого в пункте 64.e), против которого возражало государство, Суд оставляет за собой право оценить его, и, если Суд так решит, принять его в качестве доказательства. Что касается утверждения о предполагаемом нарушении Венской конвенции о консульских сношениях, Суд приходит к выводу, что на настоящий момент заявления и информация, против которых возражало государство, не имеют никакого отношения к делу и являются несущественными, учитывая решение Суда по поводу предварительных возражений.

* * *

67. В своем ответе на заявление, государство представило, в частности, следующие документальные доказательства:
a) Решения, принятые в ходе внутренних разбирательств по делам предполагаемых жертв; а также
b) документы, касающиеся текущей ситуации с терроризмом в Перу.
68. Документы, представленные и упомянутые в предыдущем параграфе, не были оспорены или обжалованы, а их подлинность не ставилась под сомнение. Таким образом, Суд принимает их и распоряжается добавить их к имеющимся доказательствам.

* * *
69. 16 ноября 1998 года, когда установленный срок для представления доказательств уже истек, государство представило иммиграционные документы предполагаемых жертв .
70. 26 апреля и 10 мая 1999 года государство представило документы, относящиеся к изоляции предполагаемых жертв в их камерах и их посещениям в тюрьме Янамайо с 1998 года .
71. 19 мая 1999 года государство представило копию «решения Верховного суда Соединенных Штатов, принятого в декабре 1872 года» относительно верности, которую должны соблюдать иностранцы в этой стране .
72. Документы, представленные государством 26 апреля и 10 мая 1999 года (см. параграф 70 выше), содержат информацию, касающуюся последующих событий, то есть событий, которые произошли после ответа на заявление. Хотя государство не указало на это во время подачи этих доказательств, Суд считает, что эти документы должны быть приняты в качестве доказательств в соответствии со статьей 43 Регламента. Документы, представленные государством 16 ноября 1998 года (см. параграф 69 выше) и 19 мая 1999 года, касаются событий, которые произошли до даты окончания срока для представления доказательств; поскольку государство не утверждало, что были форс-мажорные обстоятельства, серьезные препятствия или последующие события, Суд приходит к выводу, что они были представлены несвоевременно, и, следовательно, не принимает их в качестве доказательств.

* * *
73. 7 июля 1998 года, в целях содействия принятию судебного решения по делу, Суд попросил государство представить все соответствующие части протоколов судебного разбирательства, проведенного в Перу против предполагаемых жертв. 5 октября 1998 года государство направило в Суд два тома, содержащие запрошенные документы (см. пункт 41 выше).
74. По запросу Комиссии, 18 ноября 1998 года Председатель попросил государство представить Декларацию о раскаянии B1A 000087, представленную Перу 20 ноября 1998 года.
75. 9 декабря 1998 года, в целях содействия принятию судебного решения по делу, Председатель попросил государство представить Суду перуанское законодательство о приостановлении гарантий, действовавшее в период с 1 января 1993 года по 1 июня 1994 года; документы, содержащие разъяснения в отношении мотивов, приостановленных гарантий, дат вступления в силу и окончания приостановления, а также его территориального охвата. 15 января и 16 февраля 1999 года государство направило в Суд ряд верховных декретов о приостановлении гарантий в Перу .
76. 8 и 10 февраля 1999 года, в целях содействия принятию судебного решения по делу, Председатель попросил государство и Комиссию представить ряд документов. У государства была запрошена следующая информация:
a) Ноты №№ 7-5-M/211,7-5-M/019, 7-5-M/082, 7-5-M/144, 7-5-M/207 и 7-5-М/242-а от 12 июля 1993 года, 24 января, 28 марта, 19 июля и 23 августа 1994 года, соответственно, в отношении введения и продления чрезвычайного положения;
b) Закон 24.150 и Указ 749, оба из которых были упомянуты в верховных декретах о введении и продлении чрезвычайного положения в различных районах Перу в период с 1 января 1993 года по 1 июня 1994 года; а также
c) информация и/или законы о чрезвычайном положении, введенном с 22 сентября по 17 ноября 1993 года в департаменте Лима и конституционной провинции Кальяо.
У Комиссии была запрошена следующая информация:
a) любая информация и/или законодательство, которую Межамериканская комиссия по правам человека может иметь в своем распоряжении, в отношении чрезвычайного положения, введенного в департаменте Лима и конституционной провинции Кальяо с 22 сентября по 17 ноября 1993 года; а также
b) Комиссию попросили уведомить Секретариат о получении Нот №№ 7-5-M/211, 7-5-M/019, 7-5-M/082, 7-5-M/144, 7-5 -М/207 и 7-5-M/242-а от 12 июля 1993 года, 24 января, 28 марта, 19 июля и 23 августа 1994 года Исполнительным секретариатом Межамериканской комиссии по правам человека. Перуанское правительство сослалось на эти ноты в своих замечаниях от 7 января 1999 года, направленных в Комиссию 25 января того же года (CDH/11-319/211).
77. 17 февраля и 10 марта 1999 года государство представило часть запрошенной информации.
78. 7 января 1999 года директор Департамента международного права Генерального секретариата ОАГ, г-н Жан-Майкл Арриги, сообщил, что от Перу не было получено уведомление о приостановлении гарантий в период с 1 января 1993 года по 1 июня 1994 года. 16 февраля 1999 года государство оспорило содержание этого сообщения (см. параграф 50 выше).
79. В настоящем деле Суд оценивает документы, представленные Комиссией и государством, которые не были оспорены или обжалованы ни одной из сторон. Оспоренный государством документ, который запросил Суд в целях содействия принятию судебного решения по делу (см. параграф 50 выше), осуществляя свои полномочия в соответствии со статьей 44 своего Регламента – это документ, выданный представителем Генерального секретариата ОАГ, который является соответствующим органом, имеющим полномочия высказывать свое мнение по соответствующему вопросу. Таким образом, Суд постановил, что этот документ должен быть принят в качестве доказательства по настоящему делу.

ПОКАЗАНИЯ

80. В своем заявлении, Комиссия предложила опросить в качестве свидетелей следующих лиц: Гектор Салазар Ардилез, Леон Карлос Арсланиан, Тереза Вальдес Эскобар, Мария Ангелика Мельядо Сааведра, Сандра Сесилия Кастильо Петруччи, Хайме Кастильо Наваррете, Хуана Рамирес Гонвейя, Глория Кано, Гримальдо Ачауи Лоэза и Габриэль Асентио Мансилла.
81. Государство не предложило никаких свидетелей. Однако в своем ответе на заявление государство возразило против свидетелей Терезы Вальдес Эскобар, Марии Ангелики Мельядо Сааведра, Сандры Сесилии Кастильо Петруччи, Хайме Кастильо Наваррете и Хуаны Рамирес Гонвейя, утверждая, что они «не смогут дать никаких показаний относительно юридических аспектов судебного разбирательства, так как они не являются ни юристами, ни адвокатами», а, по сути, являются родственниками предполагаемых жертв.
Перу также оспорило кандидатуры свидетелей Глории Кано и Гримальдо Ачауи на том основании, что «они являются не только адвокатами, представляющими чилийских граждан, но и членами частных организаций, чьи заявления против Перу в настоящее время находятся на рассмотрении в Межамериканской комиссии по правам человека и других органах Организации Объединенных Наций». Государство утверждало, что любые их показания «будут явно тенденциозными и пристрастными, потому что они будут служить их непосредственным интересам против перуанского государства».
82. На публичных слушаниях, государство вновь повторило свои возражения против предложенных свидетелей. Оно также утверждало, что свидетель Салазар Ардилесс является «свидетелем, дающим показания с чужих слов», чьи показания «не имеют юридической ценности».
83. Что касается оспаривания кандидатур свидетелей, предложенных Комиссией, Суд оставляет за собой право оценивать их показания при принятии решения по существу (см. параграф 45 выше). Суд еще раз подчеркивает тот факт, что стандарты, в соответствии с которыми доказательства оцениваются в международном суде по правам человека, являются уникальными. Основания для оспаривания кандидатур свидетелей, предусмотренные в национальном законодательстве, здесь неприменимы. Поскольку это – расследование международной ответственности государства за нарушения прав человека, Суд имеет более широкие возможности использовать логику и опыт при оценке устных показаний.
84. Суд оценил показания оспариваемых свидетелей следующим образом:
a) Возражения государства в отношении показаний Терезы Вальдес Эскобар, Марии Ангелики Мельядо Сааведра, Сандры Сесилии Кастильо Петруччи, Хайме Кастильо Наваррете и Хуаны Рамирес Гонвейя не имеют смысла, поскольку эти свидетели не явились в судебное заседание (см. параграф 48 выше);
b) В отношении показаний Глории Кано и Гримальдо Ачауи, Суд отметил:
«Определенные факторы, естественно, могут повлиять на правдивость свидетеля. Тем не менее, Правительство не представило каких-либо конкретных доказательств того, что свидетели говорили неправду, но ограничилось общими замечаниями по поводу их якобы некомпетентности или отсутствия беспристрастности. Этого недостаточно, чтобы опровергнуть показания, принципиально согласующиеся с показаниями других свидетелей. Суд не может игнорировать такие показания».
Соответственно, Суд постановил, что эти показания должны быть приняты в качестве доказательств, несмотря на оценку показаний в контексте характеристик и квалификации свидетелей; а также
c) Показания свидетеля Гектора Салазара Ардилеза должны быть ограничены пересказом его беседы с директором тюрьмы Янамайо, который Суд считает приемлемым, и, следовательно, принимает в качестве доказательства.
85. На публичных слушаниях (см. параграф 48 выше), Суд заслушал показания ряда свидетелей, предложенных Комиссией. Их показания кратко изложены в следующих пунктах:

a. Показания Глории Кано, защитника г-на Асторга Вальдеса

Преступление государственной измены должно применяться только к гражданам и лицам, находящимся под защитой перуанских законов. Будучи адвокатом г-на Асторга Вальдеса, она чувствовала себя запуганной, в частности, из-за того, как с ней обращались во время поездки на базу в Лас-Пальмас, в день, когда ее клиент предстал перед «анонимным» военным судьей для предварительного слушания по уголовному делу. На этом предварительном слушании, ее клиент, который был в капюшоне и наручниках из соображений безопасности, смог сказать ей только то, что он не был представлен адвокатом в ходе расследования, проведенного Национальным антитеррористическим бюро (далее – «DINCOTE»). К тому времени, как она смогла переговорить с предполагаемой жертвой, постановление суда низшей инстанции уже было принято. На предварительном слушании, она не была проинформирована о предъявленных ее клиенту обвинениях, и ей не позволили ознакомиться с материалами дела, тем самым лишив ее возможности подготовить надлежащую защиту.
Несмотря на неоднократные просьбы, ей не был предоставлен доступ к материалам дела (которые включали примерно тысячу страниц) до дня оглашения решения суда низшей инстанции. После того, как она получила доступ к материалам дела, ей было предоставлено лишь около часа для ознакомления с ними, вместе с адвокатами, представляющими других обвиняемых по делу. Она должна была подготовить и представить свое дело перед военным следственным судьей в тот же день, всего лишь за один день до того, как этот судья зачитал выводы суда первой инстанции. По этим причинам, у нее сложилось впечатление, что судья не принял во внимание ее аргументы защиты.
В суммарном судопроизводстве в военных судах, которые уполномочены рассматривать преступления такого рода, адвокату защиты не предоставляется достаточно времени, чтобы рассмотреть доказательства и изучить обвинения, ни до, ни после предварительного слушания; он также не может допрашивать свидетелей или должностных лиц DINCOTE, принимавших участие в расследовании, и поэтому он не имеет возможности представить доказательства в защиту своего клиента. В деле г-на Асторга, после того, как военные суды первой и второй инстанции удовлетворили ходатайство его адвоката о прекращении дела по причине отсутствия юрисдикции, ходатайства других ответчиков аннулировать решение судов низшей инстанции на основании процессуальной ошибки, и последующее принятие показаний нового свидетеля обвинения, привели к осуждению г-на Асторга и вынесению ему приговора в виде пожизненного лишения свободы. Адвокату не была предоставлена копия этих свидетельских показаний. Она подала заявление habeas corpus и ходатайство о пересмотре судебного решения, но оба обращения были отклонены.
После того, как Верховный суд поддержал обвинительный приговор, и ходатайство о пересмотре, поданное в Верховный суд военной юстиции, было отклонено, ответчик содержался в полной изоляции в течение одного года в тюрьме Янамайо. В тот первый год ему не были разрешены посещения; впоследствии ему было разрешено еженедельно встречаться с членами семьи в течение одного часа. Встречи свидетельницы с г-ном Асторги в качестве его защитника были предметом определенных ограничений. Вследствие описанных трудностей, ее работа в качестве защитника г-на Асторга была неэффективной. Тем не менее, она продолжала заниматься делом, чтобы не оставить г-на Асторга без защиты. Адвокаты, занимающиеся делами такого рода, часто подвергаются угрозам, запугиванию и даже судебным преследованиям за деятельность в качестве защитника обвиняемого.

b. Показания Гримальдо Ачауи Лоэза, защитника г-на Хайме Франциско Кастильо Петруччи

Преступление государственной измены должно применяться к иностранцам только «при особых обстоятельствах», то есть, когда они обязаны хранить верность и лояльность по отношению к Перу. Выступая в качестве адвоката защиты, он чувствовал себя в опасности, в частности, из-за того, как с ним обращались во время поездки на базу в Лас-Пальмас, в день, когда его клиент предстал перед «анонимным» военным судьей для предварительного слушания по уголовному делу. На этом слушании, ему не было разрешено поговорить со своим клиентом, который, по соображениям безопасности, был в наручниках и с завязанными глазами. Его клиент успел только сказать ему, что он не знает, какие обвинения выдвинуты против него. На слушании, он не был проинформирован об обвинениях, выдвинутых против его подзащитного, и ему не было разрешено ознакомиться с материалами дела. По этой причине он не смог подготовить защиту должным образом. Ему не было позволено побеседовать с г-ном Кастильо Петруччи до того, как было вынесено решение суда низшей инстанции.
После неоднократных просьб, после окончания предварительного слушания, ему был предоставлен доступ к материалам дела, включающим около тысячи страниц, примерно на сорок минут, а затем он, вместе с адвокатами других ответчиков, мог изучать материалы дела в течение одного часа в день до того, как суд первой инстанции примет свое решение. Во время второго ознакомления с делом, он должен был подготовить свои аргументы, а затем представить их, в тот же день, военному судье по расследованиям, который зачитал решение суда первой инстанции на следующий день. Учитывая обстоятельства, он чувствовал, что судья не принял во внимание его аргументы защиты.
Процедура разбирательства в военном суде не позволяет адвокату рассматривать доказательства и быть проинформированным об обвинениях в ходе предварительного слушания; защитник также не может проводить перекрестный допрос свидетелей или должностных лиц DINCOTE, которые принимали участие в расследовании. Адвокат не подавал заявление habeas corpus, поскольку, по причине приостановления гарантий, это средство правовой защиты было недоступно с 1990 года.
После того, как Верховный суд вынес обвинительный приговор, а Верховный суд военной юстиции отказал в ходатайстве о пересмотре, ответчик содержался в полной изоляции в тюрьме Янамайо в течение года. Его адвокат не имел с ним никаких дальнейших контактов. Хотя другие приговоры могут подлежать реабилитации, для лиц, осужденных за государственную измену или терроризм, реабилитация не предусмотрена. Система, применимая к ним, является категорически негуманной.
На фоне описанных трудностей, он чувствовал, что его работа в качестве защитника неэффективна. Тем не менее, он продолжал заниматься делом г-на Кастильо Петруччи, чтобы не оставлять его без защиты. Адвокаты обвиняемых в государственной измене или терроризме часто подвергаются запугиванию и даже судебным преследованиям.

c. Показания Гектора Салазара Ардилеса, чилийского адвоката, который посетил тюрьму Йанамайо

В декабре 1994 года г-н Салазар Ардилез был членом делегации, состоящей из представителей Комиссии по правам человека Чилийской партии демократического примирения, миссия которой состояла в том, чтобы выяснить положение чилийцев, содержащихся в перуанских тюрьмах.
Он посетил тюрьму Йанамайо, расположенную на высоте около 3800 метров над уровнем моря, чтобы встретиться с заключенными там чилийскими гражданами. Тем не менее, он не смог встретиться с ними, поскольку, согласно закону, лица, осужденные за государственную измену, лишены связей с внешним миром в течение первого года лишения свободы.
В беседе с начальником тюрьмы Янамайо, последний пояснил, что заключенным были разрешены ежедневные получасовые прогулки во дворе тюрьмы, а остаток дня они проводили в своих камерах, которые делили с двумя другими заключенными. Камеры были оснащены санузлами, но в них не было окон.
Свидетель также показал, что, по словам начальника тюрьмы, заключенные имели доступ к тюремной библиотеке. Книги для заключенных могли быть отправлены в библиотеку, но они подлежали цензуре перед выдачей заключенным. По экономическим причинам, медицинская помощь была недостаточной. Климат был плохим из-за высокого расположения.
В тюрьме не практиковались никакие поощрения. Если заключенные не подчинялись правилам, их подвергали различным наказаниям, включая отмену получасовой прогулки в тюремном дворе. Свидетель показал, что, хотя он видел тюрьмы во многих странах, правила в тюрьме Йанамайо были самыми строгими.

VI

ДОКАЗАННЫЕ ФАКТЫ

86. Теперь Суд рассмотрит следующие существенные факты, которые были установлены в настоящем деле на основании документальных доказательств и показаний:
86.1 С 1980 по 1994 годы Перу пережила ряд ужасных социальных потрясений, вызванных террористическим насилием.
86.2 DINCOTE – это орган, занимающийся предотвращением, расследованием и борьбой с государственной изменой. Подозреваемые могут содержаться в помещениях DINCOTE на срок до 15 дней, с возможностью продления еще на 15 дней. Если этого требует расследование, подозреваемые могут быть лишены связей с внешним миром.
86.3 Хайме Франциско Себастьян Кастильо Петруччи, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра, Мария Консепсьон Пинчейра Саез и Алехандро Луис Асторга Вальдес являются гражданами Чили.
86.4 В ходе операции под названием «Эль-Алакран», которая проводилась DINCOTE 14 и 15 октября 1993 года, в городе Лима были задержаны следующие лица: Лаутаро Мельядо Сааведра и Алехандро Асторга Вальдес, оба по адресу 22 Лас Магнолиас авеню, Сан-Исидро; Мария Консепсьон Пинчейра Саез, по адресу 716 Калле Весалио, Сан-Борха; и Хайме Франциско Кастильо Петруччи, на улице «Мз-A-20» в районе Ла Аурора-Суркильо.
86.5 В то время, когда Хайме Франциско Кастильо Петруччи, Мария Консепсьон Пинчейра Саез, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и Алехандро Луис Асторга Вальдес были задержаны, а затем преданы военному суду, в департаменте Лима и конституционной провинции Кальяо действовало чрезвычайное положение. В этой связи, действие гарантий, предусмотренных статьей 2, подпунктами 7 (неприкосновенность жилища), 9 (свобода передвижения), 10 (право собраний) и 20.g (арест и доставка к судье) действующей Конституции Перу, было приостановлено; в районах, где было введено чрезвычайное положение, за охрану общественного порядка отвечало военно-политическое командование. Чрезвычайное положение действовало в период, когда предполагаемые жертвы были преданы суду.
86.6 Во время полицейского расследования подозреваемые не имели права на адвоката до тех пор, пока они не сделали заявления относительно фактов. После этого предполагаемым жертвам были назначены адвокаты.
86.7 Меры, принятые в ходе расследования DINCOTE, включали: задержание, изучение медицинских и правовых документов; личный обыск; обыск в жилище и транспортных средствах; изъятие и замораживание активов; допрос задержанных и свидетелей, а также сбор документации, включая экспертные заключения, запросы о наличии судимостей и т.п.
86.8 Специальная военная прокуратура была проинформирована о задержании Хайме Франсиско Кастильо Петруччи, Марии Консепсьон Пинчейра Саез, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и Алехандро Луиса Асторга Вальдеса 18 октября 1993 года.
86.9 DINCOTE провело правовую классификацию преступлений, предположительно совершенных задержанными. В настоящем деле эта классификация предусматривала военную юрисдикцию. Военные суды, под председательством «анонимного» судьи, рассмотрели дело Кастильо Петруччи, Пинчейра Саез, Мельядо Сааведра, Астрога Вальдеса и других подсудимых, обвиняемых в государственной измене. 17 ноября 1993 года предполагаемые жертвы были переданы Специальному военному прокурору ВВС Перу. На основании полицейского расследования, проведенного DINCOTE, 18 ноября 1993 года Специальный военный прокурор предъявил задержанным обвинение в государственной измене, в соответствии с Указами-законами №№ 25.659 и 25.475.
86.10 В случае обвинения в государственной измене, процедура требует проведения суммарного разбирательства «в театре военных действий», перед «анонимными» судьями. Подача ходатайств о судебных гарантиях не допускается.
86.11 Защитник г-на Асторга Вальдеса подал два заявления habeas corpus: первое, чтобы получить разрешение суда на встречу г-на Асторга Вальдеса с защитником в тюрьме Кастро Кастро, а второй, чтобы получить согласие суда на посещение его родственниками в тюрьме Янамайо . Оба ходатайства были отклонены.
86.12 Алехандро Асторга Вальдес, Лаутаро Мельядо Сааведра, Мария Консепсьон Пинчейра Саез и Хайме Франциско Кастильо Петруччи остаются в тюрьме по сей день: первые трое с 14 октября 1993 года, а г-н Кастильо Петруччи – с 15 октября 1993 года. В течение первого года содержания под стражей они содержались в очень небольших, непроветриваемых камерах без естественного освещения, и им разрешалось находиться за пределами своих камер только полчаса в день. В настоящее время они содержатся в тюрьме Янамайо , с очень ограниченным правом на посещения.
86.13 В отношении судебного разбирательства, проведенного в отношении лиц, упомянутых в заявлении Комиссии, Суд считает доказанными следующие факты:

1) В отношении г-н Алехандро Асторга Вальдеса:

86.14 17 ноября 1993 года г-н Асторга Вальдес назначил г-жу Глорию Кано Легуа своим адвокатом.
86.15 20 ноября 1993 года судья Специального военного суда начал расследование против г-на Алехандро Асторга Вальдеса, выдал ордер на задержание и постановил созвать следственный суд для предварительного слушания подозреваемого.
86.16 28 ноября 1993 года, предполагаемая жертва сделала свое заявление на предварительном слушании, которое состоялось на военной базе Лас-Пальмас, в присутствии судьи Специального военного суда, секретаря суда и военного прокурора, все из которых были «анонимными». Защитник также присутствовал. В этой связи были отмечены следующие факты:
a) адвокат не смогла переговорить со своим клиентом наедине до этого слушания и перед зачитыванием выводов суда первой инстанции;
b) во время предварительного слушания Асторга Вальдес находился в наручниках, с капюшоном на голове;
c) во время слушания, ни обвиняемому, ни его защитнику не были предъявлены доказательства обвинения; защитнику не было разрешено, ни на предварительном слушании, ни после него, допросить свидетелей, чьи заявления содержались в докладе о полицейском расследовании;
d) документ, содержащий заявление, сделанное задержанным на предварительном слушании, не содержит подписей участвовавших должностных лиц суда; а также
e) адвокат, представлявший предполагаемую жертву, был запуган.
86.17 28 и 29 ноября 1993 года г-ну Асторга Вальдесу было послано уведомление о решении начать первый этап судебного разбирательства и решении об его задержании; в то же время, директору Бюро пенитенциарных учреждений Лимы было предложено перевести заключенного в тюрьму максимально строгого режима.
86.18 1 декабря 1993 года адвокат г-на Асторга Вальдеса подала ходатайство о прекращении дела в связи с отсутствием юрисдикции.
86.19 2 января 1994 года был представлен прокурорский обвинительный акт. В нем отмечалось, что хотя доказательства «свидетельствуют о преступном поведении [г-на Астрога Вальдеса], указанное поведение не достигает уровня государственной измены». Поэтому акт рекомендовал признать обвиняемого виновным в совершении преступления терроризма, и передать его дело на рассмотрение обычных судов.
86.20 6 января 1993 года адвокату было позволено, в течение одного часа, ознакомиться с материалами дела с целью подготовки своих аргументов. Она также была уведомлена, что приговор будет зачитан в 9:00 утра на следующий день. Защитник представила свои письменные аргументы 6 января, и в тот же день ей был впервые предоставлен доступ к материалам дела.
86.21 7 января 1994 года судья Специального военного следственного суда ВВС Перу удовлетворил «ходатайство о прекращении дела в связи с отсутствием юрисдикции, поданное Алехандро Асторга Вальдесом» и постановил, что, следовательно, «Суд не обладает юрисдикцией выносить решение в отношении [его] преступного поведения».
86.22 Прокурор Специального военного верховного суда ВВС Перу вынес заключение, в котором он согласился с решением о передаче дела в суды общей юрисдикции. Уведомление об этом заключении было направлено г-ну Асторга Вальдесу.
86.23 14 марта 1994 года Специальный военный трибунал ВВС Перу оставил в силе решение суда первой инстанции от 7 января 1994 года.
86.24 28 апреля 1994 года помощник Специального генерального прокурора представил свое заключение, в котором он просил отменить решение суда низшей инстанции, которым было удовлетворено ходатайство о прекращении дела в связи с отсутствием юрисдикции по делу Асторга Вальдеса, признать подсудимого виновным в государственной измене и приговорить его к пожизненному заключению.
86.25 3 мая 1994 года, приняв решение по ходатайству, поданному другими предполагаемыми жертвами, которые просили суд признать недействительным решение суда первой инстанции, Специальный трибунал Верховного суда военной юстиции отменил ту часть решения, в которой суд удовлетворил ходатайство г-на Асторга Вальдеса о прекращении судом низшей инстанции дела в связи с отсутствием юрисдикции, поскольку суд первой инстанции признал ответчика виновным в совершении преступления терроризма, и военный суд не обладает юрисдикцией рассматривать это дело. Верховный суд военной юстиции аннулировал эту часть решения суда низшей инстанции, и приговорил г-на Асторга Вальдеса «к пожизненному заключению за преступление государственной измены».
86.26 Специальная апелляция о пересмотре судебного решения была отклонена.

2) В отношении г-н Хайме Франциско Кастильо Петруччи:

86.27 20 ноября 1993 года судья Специального военного суда начал расследование против Хайме Франциско Кастильо Петруччи, выдал ордер на его задержание, и постановил, что предварительное слушание подозреваемого будет проведено на этапе разбирательства, связанном с установлением фактов.
86.28 22 ноября 1993 года г-н Кастильо Петруччи выбрал г-на Гримальдо Ачауи Лоэза своим адвокатом; в тот же день, военный следственный судья признал г-на Ачауи Лоэза защитником в судебном процессе и назначил 25 ноября 1993 года в качестве даты предварительного слушания для установления фактов на военной базе Лас-Пальмас. 25 ноября 1993 года адвокат попросил допустить его на авиабазу Лас-Пальмас для беседы с клиентом, но ему было отказано.
86.29 25 ноября 1993 года адвокат г-на Кастильо Петруччи попросил предоставить ему доступ к материалам дела, ссылаясь на право на защиту. 29 ноября 1993 года он был проинформирован о том, что ему будет разрешен доступ к материалам дела 2 декабря, в течение тридцати минут, учитывая «сокращенный период времени, допускаемый законом в делах такого рода». Он несколько раз повторил свою просьбу, но безрезультатно. 6 января 1994 года судья Специального военного следственного суда, которые принял решение в первой инстанции, дал ему 40 минут на ознакомление с материалами дела.
86.30 28 ноября 1993 года предполагаемая жертва сделала свои заявления на предварительном слушании, которое состоялось на военной базе Лас-Пальмас, в присутствии судьи Специального военного суда, секретаря суда и прокурора Специального военного суда, все из которых были «анонимными». Адвокат предполагаемой жертвы, Гримальдо Ачауи Лоэза, также присутствовал. Были установлены следующие факты:
a) защитнику не было позволено побеседовать со своим клиентом наедине ни до предварительного слушания, ни даже до того, как было оглашено решение первой инстанции;
b) во время предварительного слушания г-н Кастильо Петруччи был с завязанными глазами и в наручниках;
c) во время слушания, ни обвиняемому, ни его защитнику не были предъявлены доказательства обвинения; также защитнику не было разрешено провести перекрестный допрос свидетелей, чьи показания входили в доклад о полицейском расследовании;
d) запись показаний задержанного в ходе предварительного слушания не была подписана участвовавшими сотрудниками суда; а также
e) адвокат, представлявший предполагаемую жертву, был запуган.
86.31 28 и 29 ноября 1993 года г-ну Кастильо Петруччи было послано уведомление о решении начать следственный этап разбирательства и решении о его аресте. В то же время, директору Бюро пенитенциарных учреждений Лимы было предложено перевести заключенного в тюрьму максимально строгого режима.
86.32 29 ноября 1993 года, защитник г-на Кастильо Петруцци подал ходатайство о прекращении дела в связи с отсутствием военной юрисдикции, и передать его дело на рассмотрение обычных судов.
86.33 23 декабря 1993 года и 10 февраля 1994 года защитник попросил разрешения побеседовать со своим клиентом в течение пятнадцати минут, и, наконец, получил такое разрешение после того, как было оглашено решение суда первой инстанции.
86.34 2 января 1994 года было представлено уголовное обвинительное заключение, в котором утверждалось, что г-н Кастильо Петруччи был «важной персоной в планировании и осуществлении подрывной деятельности», и ему было предъявлено обвинение в совершении преступления государственной измены на основании найденных у него материалов.
86.35 6 января 1994 года, в тот же день, когда адвокат впервые получил доступ к материалам дела, он представил свое заявление защиты.
86.36 7 января 1994 года судья Специального военного следственного суда ВВС Перу отклонил «ходатайство [ответчика] Хайме Кастильо Петруччи о прекращении дела в связи с отсутствием юрисдикции» и признал его виновным в «преступлении государственной измены, [приговорив его] к пожизненному заключению, с полной пожизненной дисквалификацией, непрерывным содержанием в камере в течение первого года лишения свободы, а затем принудительным трудом».
86.37 7 января 1994 года обвиняемый и его защитник были уведомлены о вердикте и приговоре, который они немедленно обжаловали. Апелляция была принята и передана в вышестоящий суд.
86.38 Прокурор Специального военного верховного суда вынес заключение, что он согласен с решением суда первой инстанции. Уведомление об этом заключении было направлено г-ну Кастильо Петруччи.
86.39 10 и 16 февраля 1994 года защита подала ходатайство с просьбой отменить решение суда первой инстанции и передать дело в суды общей юрисдикции.
86.40 14 марта 1994 года Специальный военный трибунал ВВС Перу оставил в силе решение суда первой инстанции от 7 января 1994 года.
86.41 Адвокат г-на Кастильо Петруччи подал ходатайство об отмене судебного решения, и дело было передано на рассмотрение Специального трибунала Верховного суда военной юстиции.
86.42 28 апреля 1994 года помощник Специального генерального прокурора представил свое мнение с предложением приговорить обвиняемого к пожизненному заключению.
86.43 3 мая 1994 года Специальный трибунал Верховного суда военной юстиции отклонил ходатайство об отмене решения от 14 марта 1994 года. Это решение подтверждало решение суда первой инстанции от 7 января 1994 года, которым ходатайство г-на Кастильо Петруччи о прекращении дела по причине отсутствия юрисдикции было признано необоснованным.

3) В отношении г-жи Марии Консепсьон Пинчейра Саез и г-на Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра:

86.44 20 ноября 1993 года судья Специального военного трибунала начал следственный этап разбирательства в отношении г-жи Пинчейра Саез и г-на Мельядо Сааведра, распорядился о взятии их под стражу и постановил провести предварительное слушание.
86.45 22 ноября 1993 года г-жа Мария Ангелика Мельядо Сааведра, невестка г-жи Пинчейра Саез, выбрала г-на Хуана Ф. Кастанеду Абарка своим адвокатом. В тот же день, следственный судья признал его защитником в судебном процессе и назначил 28 ноября в качестве даты предварительного слушания по ее делу, которое должно было быть проведено на военной базе Лас-Пальмас . 26 ноября 1993 года г-жа Мария Ангелика Мельядо Сааведра, сестра г-на Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра, выбрала г-на Дэвида П. Барриоса Франко его адвокатом. 30 ноября судья Специального военного следственного суда признал г-на Барриоса Бранко защитником в судебном процессе.
86.46 27 и 28 ноября 1993 года г-н Мельядо Сааведра и г-жа Пинчейра Саез, соответственно, сделали заявления на предварительном слушании, проведенном на военной базе Лас-Пальмас в присутствии судьи Специального военного суда, секретаря суда, прокурора Специального военного суда, все из которых были «анонимными». Также присутствовали адвокат г-на Мельядо, назначенный Специальным военным судом, и защитник г-жи Пинчейра, г-н Хуан Ф. Кастанеда Абарка. Были установлены следующие факты:
a) В ходе этого разбирательства, защитникам не разрешалось беседовать со своими клиентами, до тех пор, пока последний не сделал свои заявления; им не было разрешено провести перекрестный допрос свидетелей, чьи показания входили в доклад о полицейском расследовании; а также
b) документ, содержащий заявления, сделанные г-жой Пинчейра Саез и г-ном Мельядо Сааведра, не подписан участвовавшими должностными лицами суда.
86.47 27, 28 и 29 ноября 1993 года г-жа Пинчейра Саез и г-н Мельядо Сааведра были уведомлены о решении начать следственный этап разбирательства, включая ордера на их задержание; директору Бюро пенитенциарных учреждений Лимы было предложено перевести заключенного в тюрьму максимально строгого режима.
86.48 1 декабря 1993 года, в соответствии со статьей 295 Устава судебной власти, адвокат попросил предоставить ему доступ к материалам дела. 2 декабря 1993 года было принято решение о том, что соответствующим адвокатам будет разрешено ознакомиться с материалами дела 9 декабря 1993 года в течение 30 минут, учитывая «сокращенный период времени, допускаемый законом в делах такого рода».
86.49 22 декабря 1993 года адвокаты г-жи Пинчейра Саез и г-на Мельядо Сааведра подали ходатайства о прекращении дела в связи с отсутствием военной юрисдикции.
86.50 Уголовное обвинительное заключение по делу было представлено 2 января 1994 года; г-жа Пинчейра Саез и г-н Мельядо Сааведра обвинялись в преступлении государственной измены.
86.51 5 января 1994 года адвокаты были вызваны для ознакомления с материалами дела. Согласно полученным указаниям, они представили свои аргументы защиты на следующий день, 6 января, и в тот же день было постановлено, что приговор будет оглашен 7 января в 9:00.
86.52 7 января 1994 года судья Специального военного следственного суда ВВС Перу «отклонил ходатайство о прекращении дела в связи с отсутствием юрисдикции», поданное г-жой Пинчейра Саез и г-ном Мельядо Сааведра. Признав их виновными в совершении «преступления государственной измены», суд приговорил их к «пожизненному заключению, с полной пожизненной дисквалификацией, непрерывным содержанием в камере в течение первого года лишения свободы, а затем принудительным трудом».
86.53 7 января 1994 года подсудимые и их адвокаты были уведомлены о вердикте и приговоре суда первой инстанции. Адвокаты сразу же подали апелляцию, которая была принята и передала в вышестоящий суд.
86.54 В своем заключении прокурор Военного верховного суда согласился с решением суда первой инстанции. Г-жа Пинчейра Саез и г-н Мельядо Сааведра были уведомлены об этом заключении.
86.55 15 и 16 февраля 1994 года адвокаты двух обвиняемых ходатайствовали об отмене решения суда первой инстанции.
86.56 14 марта 1994 года Специальный трибунал ВВС Перу оставил в силе решение суда первой инстанции от 7 января 1994 года.
86.57 Защитники г-жи Пинчейра Саез и г-на Мельядо Сааведра подали ходатайство об отмене этого решения, и дело было передано в Специальный трибунал Верховного суда военной юстиции.
86.58 28 апреля 1994 года помощник Специального генерального прокурора представил свое заключение, в котором он просил суд согласиться с ходатайством об отмене только в отношении приговора, вынесенного г-же Пинчейра Саез и г-ну Мельядо Сааведра. Он просил заменить пожизненное заключение лишением свободы сроком на 40 лет.
86.59 3 мая 1994 года Специальный трибунал Верховного суда военной юстиции постановил, что ходатайство об отмене решения от 14 марта 1994 года является необоснованным. Поэтому он подтвердил решение суда первой инстанции от 7 января 1994 года и заявил, что поданное г-жой Пинчейра Саез и г-ном Мельядо Сааведра ходатайство о прекращении дела в связи с отсутствием юрисдикции является необоснованным.

VII

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

87. Теперь, когда Суд установил, какие доказанные факты являются существенными для дела, он рассмотрит аргументы Межамериканской комиссии и государства, с тем, чтобы определить, несет ли государство международную ответственность за заявленное нарушение Американской конвенции. С этой целью Суд рассмотрит аргументы, представленные Комиссией в ее заявлении и заключительных замечаниях, а также аргументы, представленные государством в его ответе на заявление и заключительных замечаниях. Суд начнет с изучения некоторых утверждений сторон в ходе этого разбирательства.
88. В первую очередь, Суд рассмотрит утверждения, касающиеся вопроса о том, виновны ли г-н Кастильо Петруччи, г-н Мельядо Сааведра, г-жа Пинчейра Саез и г-н Асторга Вальдес в преступлениях, которые они, как утверждается, совершили в Перу. Государство утверждало, что предполагаемые жертвы были виновны в совершении серьезных преступлений, составляющих государственную измену.
89. Суд не обладает юрисдикцией, чтобы судить о характере и тяжести преступлений, которые, как утверждается, совершили предполагаемые жертвы. Он принимает к сведению утверждения государства по этому вопросу, и считает, как и в предыдущих делах, что государство «имеет право и обязанность защищать свою безопасность» , хотя оно всегда должно осуществлять это право и обязанность в определенных пределах и в соответствии с процедурами, обеспечивающими защиту общественной безопасности и основных прав человеческой личности. Естественно, ничто не оправдывает террористического насилия, независимо от того, кто является преступником – это наносит вред как отдельным людям, так и обществу в целом. Такое насилие заслуживает самого решительного осуждения. Основная функция Суда состоит в том, чтобы защищать права человека, независимо от обстоятельств.
90. Суд уполномочен принять решение, что государство, нарушившее права человека, несет международную ответственность; он не уполномочен расследовать действия агентов государства, которые участвовали в этих нарушениях, или наказывать их. Такова природа суда по правам человека. Он не является судом по уголовным делам, в котором может быть оспорена ответственность индивида за совершенные преступления. Это верно также в настоящем деле, которое не касается виновности или невиновности г-на Кастильо Петруччи, г-на Мельядо Сааведра, г-жи Пинчейра Саез и г-на Асторга Вальдеса. Следовательно, Суд определит правовые последствия доказанных фактов, которые находятся в пределах его компетенции, и решит, несет ли государство международную ответственность за нарушение Конвенции. Он не будет, однако, рассматривать утверждения сторон в отношении возможной уголовной ответственности предполагаемых жертв, поскольку такие вопросы находятся в компетенции национальных судов.
91. В своем заявлении, Комиссия утверждала, что изоляция осужденных и отказ разрешить визиты должностных лиц консульства представляли собой нарушение статьи 36 Венской Конвенции о консульских сношениях.
92. В своем ответе на заявление, государство утверждало, что оно «всегда прилагало все усилия, чтобы должностные лица иностранных консульств могли посещать своих соотечественников, лишенных свободы за совершение преступлений на территории Перу». Государство также отметило, что этот вопрос никогда не поднимался, когда дело находилось на рассмотрении Межамериканской комиссии.
93. Суд отмечает, что утверждения в отношении предполагаемого нарушения статьи 36 Венской Конвенции о консульских сношениях являются спорными с учетом выводов Суда в его решении по предварительным возражениям в настоящем деле.
94. На открытом слушании, проведенном Судом по существу настоящего дела, государство утверждало, что в деле г-на Асторга Вальдеса внутренние средства правовой защиты не были исчерпаны, поскольку первоначальное ходатайство было подано в Комиссию 28 января 1994 года, но он был осужден только в мае того же года. Кроме того, они утверждали, что дело г-на Асторга Вальдеса было присоединено к этому первоначальному ходатайству только в ноябре того же года. Другими словами, «между датой принятия окончательного решения и датой запроса о присоединении дела г-на Асторга к первоначальному ходатайству прошло более шести месяцев».
95. Суд отмечает, что вопросы в отношении требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты и запроса о включении г-на Асторга Вальдеса в ходатайство, первоначально поданное в Межамериканскую комиссию, были успешно рассмотрены в решении по предварительным возражениям и, следовательно, нет необходимости вновь рассматривать их на этом этапе разбирательства.

VIII

СТАТЬЯ 20 (ПРАВО НА ГРАЖДАНСТВО)

96. Статья 20 Конвенции гласит:
«1. Каждый человек имеет право на гражданство.
2. Каждый человек имеет право на гражданство государства, на территории которого он родился, если только он не имеет права на какое-либо другое гражданство.
3. Никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство».
97. Комиссия представила следующие аргументы:
a) Перу нарушила право на гражданство, предусмотренное в статье 20 Конвенции, поскольку она «не имела права судить и осуждать четырех граждан Чили за преступление «государственная измена». Следуя принципу территориальности уголовного права, государство применило Указ-закон № 25.659, который не проводит различий между гражданами и иностранцами;
b) при осуждении четырех граждан Чили, государство произвольно «пыталось навязать им искусственную связь в виде верности и лояльности по отношению к Перу», другими словами, отношения с этой страной или нацией. Для того чтобы государство могло требовать верности и лояльности от этих лиц, они сначала должны были добровольно решить получить перуанское гражданство и, как следствие, отказаться от своего чилийского гражданства;
c) преступление измены следует отнести к числу преступлений «против внешней безопасности нации», которые угрожают суверенитету, независимости, безопасности или честь нации […] в интересах иностранной державы». Преступление государственной измены «является особым преступлением в том смысле, что оно может быть совершено только конкретной категорией лиц, […] другими словами, такое преступление могут совершить только граждане страны»;
d) преступление государственной измены, на которое ссылается Указ-закон № 25.659, не имеет никакого отношения к преступлению государственной измены, как оно определено в Кодексе военной юстиции Перу. Первое из них не относится к поведению, являющемуся, в строгом смысле, актом государственной измены; вместо этого, оно направлено на борьбу с терроризмом, под ложным nomen iuris. Преступление, предусмотренное Кодексом военной юстиции, касается нарушения верности, которую граждане обязаны соблюдать по отношению к своей стране;
e) Указ-закон № 25.659 можно рассматривать как «мошеннический обход действующего закона», который выходит за пределы нормального применения понятия государственной измены, и применяется, вместо этого, к таким лицам, как иностранцы, от которых никто не может потребовать верности и лояльности по отношению к стране, поскольку закон не обязывает их сохранять верность перуанской нации.
f) таким образом, государство расширяет «применение чрезвычайных военных правил, применимых только во время войны против вражеского государства, для того, чтобы преследовать и наказывать иностранцев, которые, кроме того, не подпадают под юрисдикцию военных судов за совершение преступлений такого типа»; а также
g) в соответствии со статьей 27 Конвенции, действие статьи 20 не может быть приостановлено; следовательно, несоблюдение государством статьи 20 является неоправданным.
98. Государство представило следующие аргументы:
a) Перу имеет «суверенное право расследовать, преследовать в судебном порядке и осуждать всех лиц, совершивших преступные деяния в пределах его территории, особенно если такие действия представляют собой преступления lese humanite», как в случае терроризма при отягчающих обстоятельствах. Уже больше десяти лет эти преступления уносят множество человеческих жизней и наносят огромный материальный ущерб;
b) террористические акты, в частности, совершенные РДТА, «в которую входят чилийские граждане», подвергли серьезной опасности внутренний порядок и безопасность в стране. После Указа-закона 25.418, который предусматривал создание Национального чрезвычайного и реконструкционного правительства, Перу пришлось принять Указ-закон № 25.475, устанавливающий наказание за террористические преступления, и процедуры, которым необходимо следовать при расследовании, преследовании и осуждении за такие преступления, а также Указ-закон № 25.659, регулирующий преступление государственной измены;
c) государство не может быть обвинено в «мошенническом обходе закона» за расширение применения положений Кодекса военной юстиции на судебное преследование гражданских лиц, поскольку
несомненно, Указ-закон № 25.659 […] никогда не предназначался для произвольного навязывания иностранцам искусственной связи в виде верности и лояльности по отношению к Перу […]. В этом законе, государство классифицировало преступление «терроризма при отягчающих обстоятельствах», присвоив ему nomen iuris «государственная измена», которое является общим, но исключительно серьезным преступлением, осуждаемым на всех международных форумах. Активным действующим лицом этого преступления может быть кто угодно, независимо от его гражданства, при условии, что оно было совершено на перуанской территории;
d) согласно статье 78 Кодекса военной юстиции, преступление государственной измены может быть совершено лицами, которые являются гражданами Перу по рождению или вследствие натурализации, либо любыми другими лицами, подпадающими под действие законов Перу. Последняя группа включает «лиц, которые пользуются защитой перуанских законов, иными словами, лиц, которые находятся на территории страны, независимо от того, являются ли они гражданами Перу или иностранцами», и даже может включать в себя нелегалов, как в настоящем деле;
e) в ходе внутреннего уголовного разбирательства, ни один из адвокатов, которые представляли чилийских граждан, не доказал, что они являются иностранцами;
f) поскольку настоящее дело касалось «преступлений lese humanite, совершенных на перуанской территории» и направленных против государства и его гражданского и военного населения, виновные должны быть привлечены к ответственности в соответствии с национальным уголовным законодательством; иной подход стал бы «нарушением принципа суверенитета и независимости государств»;
g) в соответствии с Кодексом военной юстиции, Указом-законом № 25.659 и Уголовным кодексом, «между перуанскими и иностранными преступниками не проводится никаких различий». Таким образом, право, признанное статьей 20 Конвенции и статьей 15 Всеобщей декларации, не было нарушено, так как «гражданство [предполагаемых жертв] никоим образом не повлияло на судебное разбирательство против них и вынесенный им приговор».
99. Этот Суд определил гражданство как «политико-правовую связь человека с государством, которая связывает его с этим государством узами верности и лояльности, дающими ему право на дипломатическую защиту со стороны этого государства». Если иностранец вступает в такую связь с государством, это следует понимать в том смысле, что он удовлетворяет условиям, которые установило государство для существования эффективной связи между кандидатом на получение гражданства и системой ценностей и интересов общества, с которым он стремится полностью ассоциировать себя; в таком случае естественно, что «условия и порядок такой связи должны регулироваться, в первую очередь, внутренним законодательством этого государства».
100. Этот Суд также постановил, что право на гражданство, предусмотренное статьей 20, имеет два аспекта: во-первых, оно «обеспечивает лицу минимальную степень правовой защиты в международных отношениях благодаря связи, которую его гражданство создало между ним и данным государством, и, во-вторых, лицу обеспечивается защита от произвольного лишения его гражданства, без которого оно будет лишено всех практических преимуществ своих политических прав, а также гражданских прав, связанных с гражданством».
101. Суд ранее постановил, что «международное право налагает определенные ограничения на широкие полномочия, которыми пользуются государства», и что «в настоящее время гражданство тесно связано с юрисдикцией государства и вопросами прав человека» . Это признается в национальных документах и в статье 15 Всеобщей декларации.
102. В настоящем деле, рассматриваемом Судом, вопросы о гражданстве чилийских граждан не поднимались. Их гражданство не оспаривалось сторонами; также не было никакого намерения искусственно создать или навязать связь между Перу и ответчиками, которая налагала бы на ответчиков обязательство верности и лояльности. Какими бы ни были последствия гражданства в соответствии с законом, они существуют лишь в отношении Чили, но не Перу, и не могут меняться по причине классификации рассматриваемого преступного поведения в качестве государственной измены. «Государственная измена» – это просто nomem iuris, которое государство использует в своих законах, не означающее, что на обвиняемых так или иначе налагаются обязанности граждан Перу.
103. Поэтому Суд приходит к выводу, что в настоящем деле не была нарушена статья 20.

IX

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 7 (5)  (ПРАВО НА ЛИЧНУЮ СВОБОДУ)

104. Пункт 5 статьи 7 Американской Конвенции гласит:
«Каждое задержанное лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение без ущерба для продолжения разбирательства. Его освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд».

105. Комиссия представила следующие аргументы:
a) Перу нарушило статью 7 Конвенции, не доставив предполагаемых жертв к судье в течение разумного периода, требуемого в соответствии с Конвенцией. В рассматриваемом деле, «военный судья был уведомлен об арестах, обысках и экспертных заключениях и мнениях только по истечении 30 дней», в то время как Конвенция гласит, что любое лицо, содержащееся под стражей, должно предстать перед судьей либо незамедлительно, либо после допустимой задержки. Допустимая задержка – это «период времени, необходимый для подготовки передачи»;
b) государства «имеют право и обязанность защищать себя от террористических атак». Вопрос здесь, однако, состоит в том, обеспечивает ли национальное законодательство гарантии надлежащей правовой процедуры в отношении лиц, задержанных по подозрению в совершении террористических актов;
c) в то время как статья 27 Конвенции касается чрезвычайных ситуаций, международное прецедентное право гласит, что чрезвычайные ситуации – это ситуации, в которых существует опасность для нации; даже в таких случаях, отступления от определенных прав являются недопустимыми. Тот факт, что некоторые из этих прав не относятся к числу неотъемлемых прав, перечисленных в статье 27 (2) Конвенции, не позволяет государству приостанавливать их действие; также государству не разрешено приостанавливать их действие просто потому, что не существует закона, предусматривающего обратное. И, наконец, приостановление гарантий не должно противоречить другим обязательствам, и не должно вести к дискриминации в любой форме.
106. Государство представило следующие аргументы:
a) заверенные копии судебных записей показывают, что г-н Кастильо Петруччи был задержан 15 октября 1993 года и сделал свое заявление 4 ноября. Это доказывает, что «находился в изоляции […] без связи с внешним миром в течение пятнадцати, а не тридцати дней»;
b) «после 1980 года терроризм создал в Перу очень напряженную ситуацию, которая потребовала от компетентных органов введения законов, необходимых в данных обстоятельствах». Учитывая существующую ситуацию, исполнительная власть использовала полномочия, предоставленные ей статьями 231.a Конституции 1979 года и 137.1 Конституции 1993 года, для того чтобы ввести 60-дневное чрезвычайное положение в пострадавших районах, регулируемое «строгими законами»; а также
c) Комиссия возбудила дело против государства за предполагаемое нарушение статьи 7 Конвенции, несмотря на то, что действие прав было приостановлено из-за разгула терроризма в стране. Такое приостановление допустимо в соответствии со статьей 27 (2) Конвенции, которая не упоминает статью 7 в качестве одного из неотъемлемых прав.
107. Суд отмечает, что в своем заявлении Комиссия не упоминала о нарушении статьи 7; она сделала это только в своих заключительных замечаниях. Тем не менее, это не помешало этому Трибуналу рассмотреть, в ходе разбирательства по существу, аргументы Комиссии относительно длительного содержания подсудимых под стражей.
108. Статья 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Европейская Конвенция» или «Римская Конвенция») предусматривает: «Каждый задержанный или заключенный под стражу… незамедлительно доставляется к судье». При этом предполагается, что каждый, кто был лишен свободы без какой-либо формы судебного контроля, должен быть освобожден или незамедлительно предстать перед судьей. Европейский Суд по правам человека постановил, что, хотя слово «незамедлительно» следует интерпретировать с должным учетом «сопутствующих обстоятельств», ни при каких обстоятельствах, какими бы сложными они ни были, власти не имеют права неоправданно продлевать содержание под стражей без нарушения при этом статьи 5.3 Европейской Конвенции.
109. В настоящем деле, лишение свободы произошло на фоне крупномасштабных нарушений общественного правопорядка, которые в 1992 и 1993 годах были усугублены актами терроризма, приведшими к множеству человеческих жертв. В ответ на эти события, государство приняло чрезвычайные меры, одна из которых позволяла задерживать подозреваемых в государственной измене без законного постановления суда. Что касается утверждения Перу, что введение чрезвычайного положения включало приостановление действия статьи 7 Конвенции, Суд неоднократно указывал, что приостановление гарантий не должно выходить за рамки строгой необходимости, и что «любые действия органов государственной власти, выходящие за эти рамки, которые должны быть строго определены указом о введении чрезвычайного положения, будут незаконными» . Ограничения, налагаемые на действия государства, вытекают из «общего требования, что при любом чрезвычайном положения должны существовать соответствующие средства контроля над принимаемыми мерами, с тем, чтобы они были соразмерны необходимости и не выходили за строгие рамки, налагаемые Конвенцией или вытекающие из нее».
110. В отношении предполагаемого нарушения государством статьи 7 (5) Конвенции, Суд считает, что перуанские законы, разрешающие предварительное заключение лица, подозреваемого в совершении преступления государственной измены, в течение 15 дней, с возможностью продления еще на 15 дней, без доставки этого лица к судье, противоречат положению Конвенции о том, что «каждый задержанный должен без промедления предстать перед судьей или официальным лицом, уполномоченным законом осуществлять судебные функции […]».
111. Применив действующие законы к настоящему делу, государство содержало г-на Мельядо Сааведра, г-жу Пинчейра Саез и г-на Асторга Вальдеса под стражей без судебного надзора с 14 октября 1993 года по 20 ноября 1993 года, когда они предстали перед военным судьей. Г-н Кастильо Петруччи, в свою очередь, был задержан 15 октября 1993 года и предстал перед соответствующим судьей 20 ноября того же года. Этот Суд приходит к выводу, что период продолжительностью около 36 дней между временем задержания и датой, когда предполагаемые жертвы были доставлены к судье, является чрезмерным и противоречит положениям Конвенции.
112. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 7 (5) Конвенции.

X

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 9 (ПРИНЦИП NULLUM CRIMEN NULLA POENA SINE LEGE PRAEVIA И НЕРАСПРОСТРАНЕНИЕ ОБРАТНОЙ СИЛЫ ЗАКОНА)

113. Статья 9 Конвенции гласит:
«Никто не может быть обвинен за совершение действия или воздержание от него, если это не было преступлением по действующему законодательству на момент совершения преступления. Не может быть назначено более тяжкое наказание, чем то, которое применялось по закону на момент совершения преступления. Если же в последующем законодательстве предусматривается более легкое наказание, чем действовавшее на момент совершения преступления, то применяется более легкое».
114. Комиссия представила следующие аргументы:
a) для практических целей, нет никакой разницы между преступлением терроризма и преступлением государственной измены или терроризмом при отягчающих обстоятельствах, как они классифицируются в соответствии с перуанским законодательством. Определения этих преступлений могут толковаться достаточно широко, что, в свою очередь, оставляет место для путаницы. Эти определения «сформулированы неясно», что противоречит современным принципам уголовного права, которые требуют очень конкретных формулировок, не позволяющих различных толкований. Это – нарушение основного канона уголовного права, который требует четкого правового описания или определения преступления;
b) принцип nullum crimen nulla poena sine lege praevia является краеугольным камнем верховенства права и основным принципом уголовного права. Из этого принципа, в совокупности с принципами правовой определенности и правовой безопасности, следует ряд подкрепляющих его принципов: 1) гарантии уголовно-процессуального права; 2) гарантии для лиц, лишенных свободы или находящихся в заключении; 3) гарантия доступа к компетентному, независимому и беспристрастному суду, заранее созданному в соответствии с законом; 4) гарантия судебного контроля над исполнением приговора; 5) принцип нераспространения обратной силы закона, неблагоприятного для ответчика; 6) принцип, запрещающий использование аналогий в уголовном праве; 7) принцип принятия судебного решения в соответствии с законом и конституцией, действующим на момент совершения преступления; 8) принцип пропорциональности наказания; 9) принцип, запрещающий судебное законотворчество; 10) принцип, запрещающий неясность в законе; и 11) принцип, согласно которому приговор не может быть изменен в худшую сторону, или reformatio in peius и т.д .;
c) преступление государственной измены, как признало само государство, является nomen iuris преступления терроризма при отягчающих обстоятельствах. Помимо нечеткого определения, эта классификация изымает это преступное поведение «из юрисдикции компетентного, независимого и беспристрастного суда, заранее созданного в соответствии с законом, то есть обычного суда, и передает его в юрисдикцию военного суда». Кроме того, «преступление государственной измены, как оно определено в уголовном праве, не имеет ничего общего с терроризмом». Государственная измена – это преступление против безопасности страны, и уголовное преследование за такое преступление направлено на защиту национальной независимости, суверенитета или целостности, что неверно для настоящего дела; а также
d) статья 2 Указа-закона № 25.659 предусматривает, кто может совершить преступление государственной измены, и преступники-иностранцы в ней не упоминаются. Другими словами, в ней не указано, может ли государство требовать верности от конкретных иностранных граждан, и при каких условиях оно может это делать. Это является нарушением принципа nullum crimen nulla poena sine lege praevia. Верность перуанскому народу является обязанностью перуанских граждан. Иностранцы не могут быть привлечены к ответственности за невыполнение обязательства верности, которое не предусмотрено законом.
115. Правительство представило следующий аргумент:
Правовая классификация преступления содержится в Указе-законе № 25.659, обнародованном в августе 1992 года. Другими словами, «в то время, когда [предполагаемые жертвы] были задержаны и доставлены в суд, закон был уже доступен для общественности». Они «прекрасно знали, какие радикальные юридические последствия может повлечь их поведение».
116. Комиссия впервые упомянула о нарушении статьи 9 Конвенции в своих заключительных замечаниях. Тот факт, что она не сделала этого в своем первоначальном заявлении, не препятствует Суду рассмотреть это утверждение в ходе разбирательства по существу, в соответствии с принципом iura novit curia.
117. В своем определении преступления государственной измены, статья 1 Указа-закона № 25.659 ссылается на статью 2 Указа-закона № 25.475, в которой излагаются принципы назначения наказания за преступление терроризма и процедура полицейского расследования, судебного расследования и осуждения лиц, совершивших преступление терроризма.
118. Статья 3 Указа-закона № 25.659 предусматривает, что «преступление государственной измены карается наказанием… предусмотренным в статье 3, подпункт а) Указа-закона № 25.475», то есть пожизненным заключением.
119. Суд отмечает, что уголовные преступления, классифицированные в Указах-законах 25.475 и 25.659 – терроризм и государственная измена – в некоторой степени похожи. Как признали стороны, преступление, называемое «государственной изменой», является, на самом деле, «терроризмом при отягчающих обстоятельствах», независимо от того, как его называют законодатели. В одном из своих предыдущих решений, этот Суд постановил, что «оба Указа-закона относятся к действиям, которые не были строго определены, так что они могут быть истолкованы аналогично в отношении обоих преступлений, по мнению Министерства внутренних дел, соответствующих судей и […] самой полиции (DINCOTE)» . Тот факт, что оба преступления имеют определенные общие элементы, а также расплывчатое различие между этими двумя категориями преступлений, пагубно повлияли на правовую ситуацию ответчиков в нескольких отношениях: возможное наказание, юрисдикция суда и характер разбирательства. В соответствии с перуанским законодательством, данное уголовное поведение классифицируется как государственная измена, и лица, обвиняемые в совершении этого преступления, должны быть судимы «анонимным» военным трибуналом. В таких случаях проводится суммарное разбирательство, в котором ответчик имеет меньше гарантий, и, если его признают виновным, будет приговорен к пожизненному заключению.
120. Суд постановил:
«значение слова «законы» в контексте системы защиты прав человека не может быть оторвано от характера и происхождения этой системы. Защита прав человека, в частности, гражданских и политических прав, закрепленных в Конвенции, основывается на утверждении о существовании определенных неприкосновенных прав личности, которые не могут быть законно ограничены посредством осуществления государственной власти. Это – индивидуальная сфера, которая находится вне пределов досягаемости государства, или к которой государство имеет лишь ограниченный доступ. Таким образом, защита прав человека обязательно должна включать концепцию ограничения осуществления государственной власти».
121. Суд считает, что преступления должны быть классифицированы и описаны посредством точных и однозначных формулировок, узко определяющих наказуемые деяния, тем самым гарантируя всестороннее соблюдение принципа nullum crimen nulla poena sine lege praevia в уголовном праве. Это означает четкое определение преступного поведения, установление его элементов и факторов, отличающих его от поведения, которое либо не наказуемо, либо влечет за собой наказание, не связанное с лишением свободы. Неоднозначное определение преступлений вызывает сомнения и создает возможность злоупотребления властью, особенно когда речь идет о принятии решения об уголовной ответственности и наказании за преступное поведение, подразумевающем лишение самых больших ценностей, таких как жизнь и свобода. Законы, подобные примененным в настоящем деле, то есть законы, не определяющие преступное поведение с достаточной точностью, нарушают принцип nullum crimen nulla poena sine lege praevia, предусмотренный статьей 9 Американской конвенции.
122. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 9 Конвенции.

XI

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (ПРАВО НА СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД)

123. Комиссия утверждала, что в разбирательстве в военном суде против г-на Кастильо Петруччи, г-на Мельядо Сааведра, г-на Асторга Вальдеса и г-жи Пинчейра Саез за преступление государственной измены, государство нарушило следующие права и гарантии справедливого судебного разбирательства, предусмотренные в Американской конвенции: право на рассмотрение дела независимым и беспристрастным судом [статья 8 (1)]; право считаться невиновным [статья 8 (2)]; право на достаточное время и условия для подготовки своей защиты, и право защищать себя [статьи 8 (2) (с) и (d)]; право на допрос свидетелей, явившихся в суд [статья 8 (2) (е)]; право на обжалование решения в вышестоящий суд [статья 8 (2) (ч)]; и право на публичное разбирательство [статья 8 (5)].

* * *

КОМПЕТЕНТНЫЙ, НЕЗАВИСИМЫЙ БЕСПРИСТРАСТНЫЙ СУД, ЗАРАНЕЕ СОЗДАННЫЙ В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНОМ

124. Статья 8(1) Конвенции гласит:
«Каждый человек имеет право на рассмотрение его дела с должными гарантиями и в разумный срок компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом, с тем, чтобы были рассмотрены доказательства в любом обвинении уголовного характера, выдвинутого против него, или с целью определения его прав или обязательств гражданского, трудового, денежного или иного характера».
125. Комиссия представила следующие аргументы:
a) статья 8 (1) Конвенции признает право каждого на рассмотрение его дела с должными гарантиями и в разумный срок компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом. Хотя на международном уровне рассмотрение дела военным судом не считается, по сути, нарушением права на справедливое судебное разбирательство, «существует международный консенсус в пользу необходимости ограничивать его в меру возможности, и запретить осуществление военной юрисдикции по отношению к гражданским лицам, особенно в чрезвычайных ситуациях»;
b) Комитет по правам человека Организации Объединенных Наций установил, что рассмотрение дел гражданских лиц военными или специальными судами «может привести к серьезным проблемам, связанным со справедливым, беспристрастным и независимым отправлением правосудия. В то время как [Международный] Пакт [о гражданских и политических правах] не запрещает такие категории судов, тем не менее, он четко указывает, что рассмотрение гражданских дел такими судами должно осуществляться только в исключительных случаях».
c) «Военный суд является специальным и чисто функциональным судом, предназначенным для поддержания дисциплины в армии и полиции». Как указала Комиссия в своем ежегодном докладе 1993 года, передача гражданских лиц в юрисдикцию военных судов явно противоречит правам и гарантиям, защищенным в соответствии со статьями 8 и 25 Американской конвенции, в частности, праву на разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом;
d) поскольку вооруженные силы выполняют двойную роль – борьба с терроризмом и осуществление юрисдикционных функций, которые присущи судебной ветви государственной власти – «имеются некоторые серьезные и законные сомнения в беспристрастности военных судов в таких случаях, поскольку суд исполняет функции одновременно судьи и прокурора». Действия военного следственного судьи, который распорядился о задержании ответчиков, наложил арест на их имущество, а затем допросил свидетелей и подозреваемых, составили нарушение права на беспристрастный суд, так как предварительное расследование и судебное рассмотрение дела осуществлялись одним и тем же судьей или судом;
e) члены военных трибуналов назначаются военными властями, что означает, что они осуществляют юрисдикционные полномочия по усмотрению исполнительной власти. Это было бы понятно, если бы они рассматривали только военные преступления. В то время как Устав военной юстиции предусматривает, что военные трибуналы являются автономными, в другом месте этот же свод законов предусматривает, что такие суды подотчетны исполнительной власти; нигде не говорится, что военные трибуналы должны состоять из профессиональных юристов. Статья 23 Устава предусматривает, что министр соответствующего сектора назначает членов Верховного суда военной юстиции. На практике, военные судьи продолжают подчиняться своему начальству и должны соблюдать установленную военную иерархию. По этим причинам, такие суды не «обеспечивают гражданским лицам гарантий беспристрастности и независимости, так как военные судьи действуют в соответствии с военной логикой и своими собственными принципами»;
f) само понятие суда, заранее созданного в соответствии с законом, «означает, что судебная компетенция не допускает отступлений или передачи, другими словами, абсолютное соблюдение закона является обязательным, и судебная компетенция не может быть произвольно изменена». В случае Перу, nomen iuris государственной измены является элементом, используемым для «маскировки этой произвольной мутации под маской законности» и передачи судебной юрисдикции от суда, заранее созданного в соответствии с законом, военному суду. Однако «недостаточно, чтобы суд был заранее создан в соответствии с законом; такой суд должен также выполнять все другие требования, предусмотренные статьей 8 Американской конвенции и другими положениями международного права»; а также;
g) пункт 1 статьи 15 Указа-закона № 25.475 предусматривает, что военные, являющиеся должностными лицами суда, рассматривающего дела о преступлениях терроризма, должны хранить свою личность в тайне, а потому решения и суждения не должны быть подписаны. Использование «анонимных» трибуналов лишает обвиняемого права быть судимым независимым и беспристрастным судом, права защищать себя и права на справедливое судебное разбирательство. При таком разбирательстве обвиняемый вряд ли может знать, является ли судья компетентным и беспристрастным.
126. Государство представило следующие аргументы:
a) Указы-законы №№ 25.475 и 25.659 были приняты Национальным чрезвычайным и реконструкционным правительством. «Впоследствии, Конституция 1993 года признала компетенцию военных судов рассматривать дела гражданских лиц в случаях, конкретно перечисленных в статье 173». Статья 139 Конституции, действующей в настоящее время в Перу, устанавливает независимость судов и, как следствие, независимость военных судов. Она также предусматривает, что решения военных судов «не применяются к гражданским лицам, за исключением дел, связанных с преступлениями государственной измены и терроризма, как они определены в законе»;
b) статья 139.1 Конституции, действующей в настоящее время, предусматривает, что судебная функция целиком и исключительно возлагается на судебную ветвь власти, «за исключением дел, подпадающих в сферу действия военного права и арбитражного процессуального права». Это согласуется с пунктом 1 статьи 233 Конституции 1979 года и статьей 1 Устава судебной власти. На этом основании, статья 229 Конституции гласит, что закон определяет организацию и характер военных судов. Таким образом, «очевидно, что конституции и законы Перу последовательно предусматривали, что система военного правосудия является самостоятельной и независимой»;
c) практика разбирательства дел гражданских лиц в военных судах должна рассматриваться в свете статьи 27 Конвенции, которая разрешает государству принимать чрезвычайные меры «во время войны, общественной опасности, или при других чрезвычайных обстоятельствах, которые угрожают независимости или безопасности государства-участника»;
d) право на рассмотрение дела судом, заранее созданным в соответствии с законом, подразумевает, что «дело обвиняемого должно быть рассмотрено судьями, назначенными до событий дела, с явной оговоркой, что лицо должно предстать перед судом, заранее созданным в соответствии с законом»; это право не устанавливает, должны ли суд и судьи быть военными или гражданскими;
e) отрицание законности решения военного суда в настоящем деле противоречило бы выводу в деле Loayza Tamayo:
«Если, как это было в деле г-жи Лоайса Тамайо, достопочтенный Суд основывал свое решение на решении, вынесенном военными судами, ошибочно или иным образом, мы полагаем, что было бы нелогично утверждать в настоящем деле, что решение этих судов не является авторитетным и не имеет никаких последствий в законе. Это было бы равносильно выводу, что решения военных судов являются авторитетными в случаях, когда они служат интересам, представляемым Комиссией, и не являются таковыми, если они противоречат этим интересам».
127. Суд считает, что в соответствии с Кодексом военной юстиции Перу, военным судам разрешается судить гражданских лиц за государственную измену, но только тогда, когда страна находится в состоянии войны за рубежом. Указ-закон 1992 года изменил это правило, позволив военным судам рассматривать дела гражданских лиц, обвиняемых в государственной измене, независимо от временных соображений. В настоящем деле, DINCOTE было наделено следственными полномочиями, а суммарное разбирательство «в театре военных действий» проводилось в соответствии с Кодексом военной юстиции.
128. Суд отмечает, что закон устанавливает юрисдикцию военных судов с целью поддержания порядка и дисциплины в рядах вооруженных сил. Применение этой функциональной юрисдикции ограничивается военнослужащими, которые совершили некоторые преступления или ненадлежащим образом выполняли свои обязанности, а иные полномочия предоставляются военным судам только при определенных обстоятельствах. Это определение содержалось в статье 282 Конституции Перу 1979 года. Передача юрисдикции от гражданских судов военным судам, позволяющая военным судам судить гражданских лиц, обвиняемых в государственной измене, означает, что компетентный, независимый и беспристрастный суд, заранее созданный в соответствии с законом, не может рассматривать такие дела. По сути, военные суды не являются судами, заранее созданными в соответствии с законом для гражданских лиц. Не имея военных функций или обязанностей, гражданские лица не могут участвовать в поведении, нарушающем военные обязанности. Когда военный суд принимает юрисдикцию по делу, которое должны рассматривать обычные суды, право лица на рассмотрение дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом, и, тем более, его право на справедливое судебное разбирательство, будут нарушены. Это право на справедливое судебное разбирательство, в свою очередь, тесно связано с самим правом на доступ к суду.
129. Основной принцип независимости судебной системы состоит в том, что каждый имеет право быть заслушанным обычным судом, в соответствии с процедурой, заранее установленной законом. Государство не должно создавать «суды, которые не используют установленные законом процедуры судебного разбирательства […], для подмены компетенции обычных судов или судебных органов».
130. В соответствии со статьей 8 (1) Американской конвенции, председательствующий судья должен быть компетентным, независимым и беспристрастным. В рассматриваемом деле, вооруженные силы, участвующие в борьбе с повстанцами, также осуществляли судебное преследование лиц, связанных с повстанческими группами. Это значительно ослабляет непредвзятость, которой должен обладать каждый судья. Кроме того, в соответствии с Уставом военной юстиции, члены Верховного суда военной юстиции, высшего органа военной судебной системы, назначаются министром соответствующего сектора. Члены Верховного суда военной юстиции также решают, кто из их подчиненных будет выдвинут, и какие стимулы будут им предложены; они также распределяют функции. Этого самого по себе достаточно для возникновения серьезных сомнений в независимости судей военных судов.
131. Этот Суд постановил, что гарантии, которые должны обеспечиваться каждому лицу, представшему перед судом, должны быть не только существенными, но и судебными. «Эта концепция подразумевает активное участие независимого и беспристрастного судебного органа, имеющего полномочия принимать решение о законности мер, принятых в условиях чрезвычайного положения».
132. В настоящем деле, Суд считает, что военные суды, которые судили предполагаемых жертв за преступление государственной измены, не отвечали требованиям независимости и беспристрастности, которые статья 8 (1) Американской конвенции признает жизненно необходимыми элементами справедливого судебного разбирательства.
133. Более того, поскольку судьи, председательствующие в судебных разбирательствах в отношении государственной измены, являются «анонимными», подсудимые не могут ничего знать о личности своего судьи, и, следовательно, оценивать его компетентность. Эта проблема осложняется тем фактом, что закон не разрешает этим судьям самоотвод.
134. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (1) Конвенции.

* * *

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (2) (B) И 8 (2) (C) (ДОСТАТОЧНОЕ ВРЕМЯ И УСЛОВИЯ ДЛЯ ПОДГОТОВКИ СВОЕЙ ЗАЩИТЫ)

135. Статья 8 (2) (b) и 8 (2) (с) Конвенции гласит:
«… 2. Каждый обвиняемый в совершении серьезного преступления имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его вина не будет установлена в соответствии с законом. Во время рассмотрения дела в суде каждое лицо имеет право, на основе полного равенства, на следующий минимум гарантий:
[…]
b) срочное и подробное информирование о выдвинутых против него обвинений;
c) достаточное время и условия для подготовки своей защиты;
[…]»
136. Комиссия представила следующие аргументы:
a) в соответствии со статьями 8 (2) (b) и 8 (2) (с), любое лицо, обвиняемое в совершении уголовного преступления, имеет право знать, какие обвинения выдвинуты против него, и иметь достаточно времени и условий для подготовки своей защиты. Действия военных судов наносят вред презумпции невиновности, имеющей основополагающее значение для справедливого судебного разбирательства;
b) малое количество времени, отведенное адвокатам, и информация, что судебное решение будет принято на следующий день после первого доступа адвоката к материалам дела, сделали «серьезную защиту» невозможной и иллюзорной, в нарушение статьи 8 (2) (с) Конвенции;
c) в соответствии с Указом-законом № 25.659, сроки для выполнения процессуальных требований в делах, связанных с государственной изменой, на две трети короче подобных сроков в делах о терроризме. В делах, связанных с государственной изменой, Указ-закон № 25.708 требует проведения суммарного разбирательства, «установленного Кодексом военной юстиции для проведения судебных разбирательств «в театре военных действий»». Кроме того, он также предусматривает, что выводы следственного судьи должны быть представлены «в течение 10 дней, а решение вышестоящего военного суда – в течение пяти дней». Разбирательство «в театре военных действий» представляет собой « […] наиболее краткое (суммарное) разбирательство, предусмотренное Кодексом военной юстиции». В ходе такого разбирательства, обвиняемый не имеет возможности оспаривать доклады и доказательства;
d) в рамках подобного законодательства, «судебное расследование не имеет смысла, так как решения основываются на выводах, содержащихся в полицейских докладах о расследовании». Решения военных судов являются не результатом «доказательств, принятых в ходе судебного разбирательства, а скорее продолжением полицейских докладов о расследовании, которых обвиняемый даже не видел». Слушания, проведенные по делам предполагаемых жертв, были полностью основаны на докладах о расследовании, произведенном DINCOTE, органом, подотчетным исполнительной власти и «не являющимся обычным следственным подразделением полиции». Этот документ должен был служить обвинительным заключением, потому что «он не являлся доказательством, а скорее содержал факты, которые должны быть доказаны». Для того чтобы следственные действия полиции были доказательством, «полиция должна вмешиваться в расследование строго в профилактических целях, в случае срочности или необходимости, по распоряжению судебного органа». Этого, как представляется, не произошло в настоящем деле, за исключением медицинских обследований предполагаемых жертв;
e) принцип процессуального права гласит, что «любые доказательства, используемые для доказательства виновности обвиняемого по делу, должны оцениваться органом, не являющимся судом», и последний должен обеспечить доступ к этим доказательствам, чтобы защита имела возможность изложить свою позицию. Кроме того, следственная работа на предварительном этапе абсолютно не зависит от сбора доказательств и фактов, осуществляемого на втором этапе разбирательства». Приговор должен основываться исключительно на доказательствах, представленных в ходе судебного разбирательства.
f) осуждение г-на Асторга Вальдеса «было основано на показаниях, представленных в ходе разбирательства в суде третьей и последней инстанции. Введение новых доказательств на этой поздней стадии нанесло роковой удар его делу, и было «грубым нарушением гарантий, которые оставило его без средств защиты». Кроме того, в соответствии со статьей 8 Конвенции, приговор должен быть пересмотрен судом высшей инстанции;
g) адвокатам не было позволено беседовать со своими клиентами до тех пор, пока последний из них не представил свои предварительные заявления. И даже тогда, военные присутствовали при беседе, достаточно близко, чтобы слышать разговор между адвокатом и клиентом;
h) описанные ситуации свидетельствуют о том, что защите было отказано в минимальных гарантиях, и, в конечном итоге, адвокаты стали «простыми зрителями на процессе».
137. Государство представило следующие аргументы:
a) адвокаты имели возможность реализовать стратегию защиты по своему разумению; предполагаемые жертвы «были осуждены в разбирательстве, в котором скрупулезно соблюдались процессуальные гарантии, установленные перуанским законодательством, в частности, гарантии, касающиеся справедливого судебного разбирательства и права на защиту». Адвокаты «принимали активное участие во всех процессуальных действиях на протяжении всего разбирательства, и консультировали своих клиентов в то время, когда те делали свои заявления полиции и в присутствии должностных лиц суда. Они подали письменные заявления в поддержку своих аргументов и представили устные аргументы в компетентных судах»;
b) в соответствии с протоколами слушаний в национальных судах, ни личность прокурора на первых этапах расследования, ни личности свидетелей не были тайной; а также
c) право четырех ответчиков в этом деле на презумпцию невиновности не было нарушено, так как до момента принятия окончательного решения они не считались виновными в инкриминируемом им преступлении.
138. Европейский Суд отмечает, что статья 717 Кодекса военной юстиции, которая является применимым положением закона в случае государственной измены, предусматривает, что после представления уголовного обвинительного заключения, защита получает доступ к материалам дела на двенадцать часов. В настоящем деле, уголовное обвинительное заключение было представлено 2 января 1994 года, и адвокатам было разрешено ознакомиться с материалами дела 6 января, в течение очень короткого времени. Решение было вынесено на следующий день. В соответствии с применимым законодательством, действовавшим в то время, защите не был разрешен перекрестный допрос агентов DINCOTE, которые принимали участие в расследовании.
139. Принцип 8 Основных принципов, касающихся роли юристов, озаглавленный «Специальные гарантии в вопросах уголовного правосудия», устанавливает надлежащие стандарты адекватной защиты в уголовных делах. Он гласит:
«Всем задержанным, арестованным или заключенным в тюрьму лицам предоставляются надлежащие возможности, время и условия для посещения юристом, сношения и консультации с ним без задержки, вмешательства или цензуры и с соблюдением полной конфиденциальности. Такие консультации могут проводиться в присутствии должностных лиц по поддержанию правопорядка, но без возможности быть услышанными ими».
140. Осуждение г-на Асторга Вальдеса еще более ярко демонстрирует, насколько малы были шансы обвиняемого на эффективную защиту. В его деле, обвиняемый был признан виновным судом последней инстанции на основании новых доказательств, которые его адвокат не видел и, следовательно, не мог опровергнуть.
141. Этот частный случай показывает, с какими препятствиями столкнулись адвокаты, и как мало у них было возможностей, чтобы представить какие-либо доказательства защиты. По сути дела, подсудимые не получили заблаговременно достаточной информации о выдвинутых против них обвинениях; условия, в которых адвокаты вынуждены были работать, были совершенно недостаточными для надлежащей защиты, поскольку они не имели доступа к материалам дела до дня провозглашения решения судом первой инстанции. В результате, присутствие и участие адвокатов превратились в чистую формальность. Следовательно, вряд ли можно утверждать, что жертвы имели адекватные возможности для защиты.
142. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (b) и 8 (2) (c) Конвенции.

* * *

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (2) (D) (ПРАВО ОБВИНЯЕМОГО ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ С ПОМОЩЬЮ ВЫБРАННОГО ИМ ЗАЩИТНИКА)

143. Статья 8 (2) (d) Конвенции гласит:
«2. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет установлена в соответствии с законом. Во время рассмотрения дела в суде каждое лицо имеет право, на основе полного равенства, на следующий минимум гарантий:
[…]
d) право обвиняемого защищать себя лично или с помощью выбранного им защитника, иметь свободные и конфиденциальные беседы со своим защитником;»
144. Комиссия представила следующий аргумент:
Статья 18 Указа-закона № 25.475 и статья 2.c Указа-закона № 25.744 нарушают право обвиняемого на помощь адвоката по собственному выбору, признанное в статье 8 (2) (d) Конвенции, так как они предусматривают, что в любой момент времени адвокат защиты может работать только по одному делу, связанному с преступлениями, к которым относятся указанные постановления. Хотя в положения, о которых идет речь, были внесены поправки на основании Указа-закона № 26.248, новый закон не был применен в настоящем деле; внесение поправок в закон «свидетельствует о признании правительством недостатков» в действовавшем ранее законодательство.
145. Государство представило следующие аргументы:
a) предполагаемые жертвы и их назначенный судом адвокат принимали участие в полицейском разбирательстве. В присутствии военного следственного судьи, «чилийские граждане воспользовались услугами назначенного судом адвоката, так как они заявили, что они не наняли частных адвокатов»; а также
b) предполагаемые жертвы «были осуждены в разбирательстве, в котором скрупулезно соблюдались процессуальные гарантии, установленные в перуанском законодательстве, особенно касающиеся справедливого судебного разбирательства и права на защиту».
146. Факты показали, что, в соответствии с законами, действовавшими в то время в Перу, жертвы не могли воспользоваться услугами адвокатов между моментом их задержания и временем, когда они дали свои показания DINCOTE. Только после этого суд назначил им адвокатов. Поскольку у задержанных уже были адвокаты, которых они выбрали сами, роль назначенных адвокатов была, в лучшем случае, вспомогательной (см. параграф 141 выше).
147. Хотя закон, который запрещает адвокату одновременно оказывать помощь более чем одному ответчику, действительно ограничивает для обвиняемого выбор адвокатов, он, по сути, не представляет собой нарушение статьи 8 (2) (d) Конвенции.
148. Тем не менее, в подобных делах, когда было показано, что адвокаты столкнулись с трудностями в личном общении со своими клиентами, Суд постановил, что была нарушена статья 8(2)(d) Конвенции.
149. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (d) Конвенции.

* * *

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (2) (F) (ПРАВО ДОПРАШИВАТЬ СВИДЕТЕЛЕЙ)

150. Статья 8 (2) (f) Конвенции гласит:
«2. Каждый обвиняемый в совершении серьезного преступления имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его вина не будет установлена в соответствии с законом. Во время рассмотрения дела в суде каждое лицо имеет право, на основе полного равенства, на следующий минимум гарантий:
[… ]
f) право защиты допрашивать свидетелей, явившихся в суд, и добиваться вызова в качестве свидетелей, экспертов или других лиц, которые могут высказаться по фактам;»
151. Комиссия представила следующий аргумент:
Принимая во внимание положение, содержащееся в статье 13 Указа-закона № 24.575, «очень трудно заставить полицейских или военных агентов, которые принимали участие в расследовании, явиться в суд, и подвергнуть их перекрестному допросу, чтобы дать защите возможность опровергнуть доказательства». «Поскольку ни обвиняемые, ни их защитники не присутствовали в момент получения показаний агентов, никакого перекрестного допроса проведено не было».
152. Государство представило следующий аргумент:
В разбирательстве […] были скрупулезно соблюдены процессуальные гарантии, установленные в перуанском законодательстве, особенно касающиеся справедливого судебного разбирательства… (см. параграф 145.b выше).
153. Закон, применимый в настоящем деле, не позволяет проводить перекрестный допрос свидетелей, на чьих показаниях основывались обвинения, выдвинутые против предполагаемых жертв. Проблема, связанная с запретом проводить перекрестный допрос полицейских и военных агентов, усугубилась, как было установлено ранее (см. параграф 141 выше), тем фактом, что подозреваемые не могли воспользоваться услугами адвоката, пока они не сделали свои заявления полиции. Это лишило адвокатов возможности опровергнуть собранные доказательства, содержащиеся в докладе о полицейском расследовании.
154. Как ранее постановил Европейский Суд, обвиняемый должен иметь возможность допросить свидетелей обвинения и получить право на вызов и допрос свидетелей защиты на тех же условиях, что и свидетелей обвинения.
155. По мнению Суда, ограничения, с которыми столкнулись адвокаты жертв, нарушили их право на допрос свидетелей и вызов лиц, которые могли бы пролить свет на факты, как того требует Конвенция.
156. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (f) Конвенции.
* * *

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (2) (H) (ПРАВО НА ОБЖАЛОВАНИЕ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ В ВЫШЕСТОЯЩИЙ СУД)

157. Статья 8 (2) (h) Конвенции гласит:
«2. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет установлена в соответствии с законом. Во время рассмотрения дела в суде каждое лицо имеет право, на основе полного равенства, на следующий минимум гарантий:
[…]
h) право на обжалование судебного решения в вышестоящий суд».
158. Комиссия представила следующие аргументы:
a) право на обжалование судебного решения в вышестоящий суд, признанное в статье 8 (2) (h) Конвенции, является неотъемлемой частью справедливого судебного разбирательства и «не может быть приостановлено в соответствии со статьей 27 (2) Конвенции»; а также
b) Право на обжалование судебного решения предполагает:
рассмотрение фактов дела и тщательный анализ судебного разбирательства, и, таким образом, предоставление подсудимым подлинных гарантий того, что их дело будет слушаться и их права будут обеспечены в соответствии с принципами, установленными в статье 8 Конвенции. Эти условия не были выполнены в настоящем деле, в результате чего была нарушена статья 8, пункт 2), подпункт h) Конвенции.
159. Государство представило следующие аргументы:
a) В ходе разбирательства против обвиняемого, «не была подана официальная жалоба о предполагаемом процессуальном нарушении прав» предполагаемых жертв. Напротив, их адвокаты воспользовались «принципом нескольких инстанций, подав апелляции против решения судьи Специального военного следственного суда, которые затем были рассмотрены вышестоящим судом, а именно Специальным военным судом ВВС Перу; они даже подали апелляцию в Верховный суд военной юстиции с просьбой отменить решение суда низшей инстанции»;
b) Показания адвокатов ничего не доказывают. Их клиенты не только имели гарантию судебного пересмотра, но также имели доступ к еще более вышестоящему суду, в третьей инстанции. Такого не могло произойти в рамках обычной судебной системы, которая имеет только две инстанции: суд низшей инстанции и вышестоящий суд;
c) следственный судья
принимает решение, но это решение может быть обжаловано в вышестоящем суде. Вышестоящими судами в настоящем деле были военно-полевые суды. Решения, принятые судами этой второй инстанции, также могли быть обжалованы посредством подачи ходатайства в Верховный суд военной юстиции с просьбой отменить решение суда низшей инстанции. Решение, принятое в этой инстанции, также могло быть обжаловано путем подачи на данном этапе ходатайства о пересмотре.
160. Суд отмечает, что, в соответствии с законодательством, применимым в делах, связанных с государственной изменой, решение суда первой инстанции может быть обжаловано; также может быть подано ходатайство об отмене решения суда второй инстанции. В дополнение к этим двум средствам правовой защиты, также может быть подано ходатайство о пересмотре окончательного решения, на основании существования последующих доказательств и при условии, что лицо не было осуждено за государственную измену в качестве лидера, руководителя или члена руководства вооруженной организации. В настоящем деле, апелляция и ходатайство об отмене были поданы адвокатами г-на Кастильо Петруччи, г-на Мельядо Сааведра и г-жи Пинчейра Саез, в то время как адвокат г-на Асторга Вальдеса подал прошение о пересмотре окончательного решения. В качестве последнего средства, можно было подать кассацию в Верховный суд, чтобы обжаловать решения военных судов в отношении гражданских лиц. Это средство правовой защиты, предусмотренное Конституцией 1979 года, которая действовала на момент задержания и была применена в судебном разбирательстве против жертв, было изменено в Конституции, обнародованной 29 декабря 1993 года, в которой говорится, что подача кассации допускается только в делах о государственной измене, когда наказанием является смертная казнь. Адвокаты г-на Кастильо Петруччи и г-на Асторга Вальдеса подали кассации, но они были отклонены на основании положений действующей в настоящее время Конституции.
161. Суд отмечает, что, как уже было сказано (см. параграф 134 выше), судебные разбирательства в военных судах в отношении гражданских лиц за преступления государственной измены, нарушают предусмотренную статьей 8 (1) Конвенции гарантию рассмотрения дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом. Право на обжалование судебного решения, также предусмотренное в Конвенции, не выполняется только потому, что есть вышестоящий суд, по отношению к суду, который рассмотрел дело обвиняемого и осудил его, и в который последний обратился или может обратиться. Для эффективного пересмотра судебного решения по смыслу Конвенции, вышестоящий суд должен иметь юрисдикционные полномочия рассматривать частный случай, о котором идет речь. Важно подчеркнуть, что, от первой до последней инстанции, уголовное разбирательство является единым производством, состоящим из нескольких этапов. Таким образом, понятие суда, заранее созданного в соответствии с законом, и принцип справедливого судебного разбирательства применимы на всех этапах и должны соблюдаться во всех инстанциях. Если суд второй инстанции не удовлетворяет требованиям, которым должен соответствовать суд, чтобы быть справедливым, беспристрастным и независимым судом, заранее созданным в соответствии с законом, разбирательство, проведенное этим судом, не может считаться законным и действительным. В настоящем деле, вышестоящий суд был частью военной структуры и как таковой не был достаточно независимым, чтобы действовать в качестве суда, заранее созданного в соответствии с законом, с юрисдикцией судить гражданских лиц. Поэтому, хотя средства правовой защиты, пусть и очень ограничительные, существовали, и обвиняемый мог ими воспользоваться, не было никаких реальных гарантий, что дело будет пересмотрено вышестоящим судом, объединяющим в себе качества компетентности, беспристрастности и независимости, как того требует Конвенция.
162. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (h) Конвенции.

* * *

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (3) (ПРИЗНАНИЕ ВИНЫ)

163. Статья 8 (3) гласит:
«[…]
Признание вины обвиняемым может иметь силу только в том случае, если оно сделано без какого-либо насилия».
163. Комиссия представила следующий аргумент:
В ходе предварительного разбирательства, предполагаемым жертвам было приказано говорить правду, несмотря на то, что «обвиняемый должен свободно говорить [и] не может подвергаться какому-либо давлению, направленному на то, чтобы заставить его «говорить правду»», так как он не является свидетелем и охраняется законом, позволяющим ему не свидетельствовать против самого себя. «Если есть право вообще не давать показания, не может быть никакого обязательства давать показания определенным образом. Закон гласит, что молчание может быть истолковано только как проявление невиновности».
164. Государство представило следующий аргумент:
В разбирательстве были скрупулезно соблюдены процессуальные гарантии, установленные в перуанском законодательстве, особенно касающиеся справедливого судебного разбирательства… (см. параграф 145.b выше).
166. Тот факт, что нарушение статьи 8 (3) Конвенции не было упомянуто в заявлении, поданном Комиссией, но только в ее заключительных замечаниях, не препятствует этому суду изучить эту жалобу в ходе рассмотрения дела по существу, в соответствии с принципом iura novit curia.
167. Суд установил, что в ходе предварительной дачи показаний перед судьей Специального военного следственного суда обвиняемые были призваны говорить правду. Тем не менее, ничто в протоколе не свидетельствует о том, что обвиняемым грозило какое-либо наказание или другие неблагоприятные правовые последствия, если они не будут говорить правду. Нет никаких оснований полагать, что обвиняемые должны были давать показания под присягой или поклясться говорить правду, что нарушило бы их право на выбор давать и не давать показания.
168. Поэтому Суд приходит к выводу, что в этом разбирательстве не было доказано, что государство нарушило статью 8 (3) Конвенции.

* * *
НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 (5) (ПУБЛИЧНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО)

169. Статья 8 (5) Конвенции гласит:
«[… ]
Уголовное судопроизводство ведется публично, за исключением случаев, когда это противоречит интересам защиты справедливости».
170. Комиссия представила следующий аргумент:
Судебное разбирательство должно быть публичным; другими словами, на нем должна присутствовать широкая общественность, и оно должно освещаться средствами массовой информации. Этот принцип поддержан в таких международных документах как статьи 14.1 и 14.2 Международного пакта о гражданских и политических правах, статьи 10 и 11.1 Всеобщей Декларации прав человека, и статья XXVI Американской Декларации прав и обязанностей человека. Также такое судебное разбирательство должно быть:
направленным и непосредственным, что обязательно означает, что все, что может повлиять на решение суда, должно быть представлено в зале суда; таким образом, решение должно основываться исключительно на утверждениях или доказательствах, представленных в присутствии судьи первой инстанции в ходе публичных слушаний.
171. Государство представило следующий аргумент:
Предполагаемые жертвы «были осуждены в рамках разбирательств, в которых скрупулезно соблюдались процессуальные гарантии, установленные в перуанском законодательстве, особенно касающиеся справедливого судебного разбирательства и права на защиту».
172. Суд установил, что разбирательства в военных судах в отношении гражданских лиц, обвиняемых в преступлениях государственной измены, проводились «анонимными» судьями и прокурорами, и, следовательно, были связаны с рядом ограничений, в результате которых было нарушено право на справедливое судебное разбирательство. Судебное разбирательство по делу проводилось на военной базе, вне досягаемости общественности. Все разбирательство по делу, включая слушание, проводилось вдали от глаз общественности и в тайне, что является грубым нарушением права на публичное слушание, признанного в Конвенции.
173. Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (5) Конвенции.

XII

НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 25 И 7 (6) (СУДЕБНАЯ ЗАЩИТА)

174. Статья 25 Конвенции гласит:
«1. Каждый имеет право на прямое и быстрое обращение или любое другое действенное обращение в компетентные суды за защитой нарушенных основных прав, признанных Конституцией или законами государства или настоящей Конвенцией, даже если такое нарушение могло быть совершено лицами, действующими в своем официальном качестве.
2. Государства – участники обязуются:
a) гарантировать, чтобы любое лицо, требующее таких средств судебной защиты, имело на это право, установленное компетентными властями, предусмотренное правовой системой государства;
b) развивать возможности юридической защиты; а также
c) гарантировать проведение в жизнь компетентными властями предоставленных средств защиты».
175. В свою очередь, статья 7 (6) гласит:
«[…]
Каждый лишенный свободы имеет право обращаться в суд, чтобы суд мог без промедления решить вопрос о законности его ареста или задержания и освободить его в случае незаконного ареста или задержания. В государствах – участниках, чье законодательство предусматривает право любого лица, считающего себя находящимся под угрозой лишения свободы, обращаться в компетентный суд, который определяет законность такой угрозы, это средство судебной защиты не может быть ограничено или отменено. Заинтересованная сторона или другое лицо в собственных интересах имеет право добиваться этих средств».
176. Комиссия представила следующий аргумент:
«В настоящем деле, Перу несет ответственность за нарушение прав, предусмотренных [статьей] 25 Американской конвенции о правах человека», с учетом вопиющего ограничения гарантий для подсудимых, которое, по сути, лишило их защиты.
174. Государство представило следующий аргумент:
В соответствии с законом № 26.248, лицо, находящееся под стражей и/или привлеченное к ответственности за преступление терроризма или государственной измены, может подать ходатайство с просьбой о выдаче предписания habeas corpus в соответствии с условиями, предусмотренными в статье 12 Закона № 23.506 (Закона о доставлении в суд и ампаро), или о проведении процедуры ампаро в отношении права гражданства и гарантий справедливого судебного разбирательства, предусмотренных в подпунктах 15, 16 и 24 статьи 24 этого Закона.
178. Комиссия жаловалась на нарушение статей 7 и 25 в своих заключительных замечаниях, а не в исходном заявлении. Тем не менее, в силу общего принципа iura novit curia, это не препятствует Суду рассмотреть эту жалобу в ходе рассмотрения дела по существу.
179. Закон № 23.506 (Закон о доставлении в суд и ампаро) был дополнен статьей 16.a Указа-закона № 25.398, обнародованного 6 февраля 1992 года, и опубликован в официальном бюллетене «El Peruano» 9 февраля того же года. Этот Указ 1992 года гласит, что заявление habeas corpus недопустимо, когда «дело истца находится на стадии разбирательства, или когда дело истца касается тех фактов, против которых направлено средство правовой защиты».
180. Суд понимает, что статья 6 Указа-закона № 25.659 от 2 сентября 1992 года, которая регулирует преступление государственной измены и действовала на момент задержания предполагаемых жертв и возбуждения против них дела, лишила лиц, подозреваемых в терроризме или государственной измене, права на подачу иска о судебных гарантиях. Эта статья гласит:
«Статья 6. В ходе предварительного разбирательства и суда над задержанными по подозрению в совершении преступления терроризма, классифицированного в Указе-законе № 25.475, подача иска о судебных гарантиях не допускается, и подобный иск не может быть подан против положений данного Указа-закона».
181. Эта статья была изменена на основании Указа-закона № 26.248, обнародованного 12 ноября 1993 года и вступившего в силу с 26 ноября того же года, который в принципе разрешал обращение к средствам правовой защиты для получения судебных гарантий в интересах лиц, подозреваемых в терроризме или государственной измене. Этот новый Указ-закон, однако, никак не улучшил правовое положение обвиняемых, поскольку его статья 6.4 гласит, что «подача заявления habeas corpus на основании фактов или аргументов, [которые] являются предметом текущего или уже завершенного разбирательства, не допускается».
182. Как Суд уже постановил в настоящем деле и в предыдущем деле , поскольку Указ-закон № 25.659 действовал на момент задержания предполагаемых жертв и в течение значительной части судебного разбирательства в национальных судах, законодательство запрещает любые заявления habeas corpus от их имени. Поправка, введенная Указом-законом № 26.248, никак не помогла задержанным, потому что их дело «находилось на стадии разбирательства».
183. Тот факт, что г-жа Глория Кано, защитник г-на Асторга Вальдеса, подала два заявления habeas corpus (см. параграф 86.11 выше), никак не влияет на вывод, сделанный в предыдущем абзаце, поскольку эти заявления не были поданы с целью заставить «компетентный суд […] без промедления принять решение относительно законности его ареста или задержания и распорядиться о его освобождении, если арест или задержание [были] незаконными». На самом деле, защитник г-на Асторга подал эти заявления для получения разрешения суда на его встречу с родственниками.
184. Суд повторяет, что право на прямое и быстрое обращение в компетентный суд или любое другое эффективное средство правовой защиты, защищающее лицо от действий, нарушающих его основные права,
является одной из фундаментальных основ не только Американской конвенции, но самого принципа верховенства права в демократическом обществе по смыслу Конвенции […] Статья 25 тесно связана с общим обязательством, содержащимся в статье 1 (1) Американской конвенции, в части обязанности государств-участников обеспечивать защиту средствами своего национального законодательства.
185. Суд также постановил, что
отсутствие эффективного средства правовой защиты в отношении нарушения прав, признанных Конвенцией, само по себе является нарушением Конвенции государством-участником, в котором это средство отсутствует. В этом смысле, следует подчеркнуть, что для того, чтобы такое средство существовало, недостаточно, чтобы оно было предусмотрено Конституцией или законом, или чтобы оно было официально признано – оно также должно быть действительно эффективным для установления существования нарушения прав человека и обеспечения возмещения.
186. Приведенный выше вывод справедлив в обычных и чрезвычайных обстоятельствах. Как отметил Суд, «введение чрезвычайного положения – независимо от его масштабов или определения в национальном законодательстве – не может повлечь за собой ограничение или неэффективность судебных гарантий, которые, согласно Конвенции, государство-участник должно ввести для защиты прав, не подлежащих отмене или приостановлению в условиях чрезвычайного положения» . Таким образом, «любое положение, принятое в силу чрезвычайного положения и ведущее к приостановлению действия этих гарантий, является нарушением Конвенции» .
187. Среди важных судебных гарантий, не подлежащих отмене или приостановлению, habeas corpus является надлежащим средством правовой защиты «для обеспечения уважения к жизни и физической неприкосновенности лица, предотвращения его исчезновения или содержания его местонахождения в тайне, а также для его защиты от пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания».
188. Поэтому Суд считает, что национальное законодательство лишило жертв возможности пользоваться судебными гарантиями; таким образом, государство нарушило статьи 25 и 7 (6) Конвенции.

XIII

НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 (ПРАВО НА ЛИЧНУЮ НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ)

189. Статья 5 Конвенции гласит:
«1. Каждому лицу принадлежит право на уважение его физической, духовной и моральной целостности.
2. Никто не должен подвергаться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство наказанию или обращению. С любым лицом, лишенным свободы, необходимо обращаться таким образом, чтобы уважалось достоинство, присущее человеческой личности.
3. Наказанию подлежат только лица, совершившие преступление.
[… ]
6. Наказание в виде лишения свободы должно иметь основной целью перевоспитание и социальную переподготовку заключенных».
190. Комиссия представила следующие аргументы:
a) система содержания заключенных в изоляции в своей камере в течение первого года лишения свободы, включая запрет посещений консульскими должностными лицами, является нарушением статей 5 (1) и 5 (2) Американской конвенции, так как она представляет собой жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство наказание, нарушающее их право на личную неприкосновенность;
b) поскольку целью Конвенции является надлежащее уважение к человеческому достоинству, она отдает предпочтение приговорам, целью которых является реабилитация, а не наказание. Пожизненное лишение свободы без какой-либо реабилитационной программы неизменно приведет к необратимым негативным результатам. Исполнение приговора «должно учитывать индивидуальные обстоятельства каждого заключенного»; другими словами, моральное состояние заключенного должно приниматься во внимание, и он должен периодически проходить лечение и осмотры;
c) наказания, предусмотренные законами по борьбе с повстанцами, во многих случаях непропорциональны серьезности преступления. Приговоры должны быть соразмерными и гуманными;
d) «непрерывное содержание в камере [в течение года] не входит в число наказаний, перечисленных в Уголовном кодексе Перу [… поскольку] это – не наказание, а скорее способ исполнения наказания, связанного с лишением свободы». Этот тип лишения свободы
может быть применен только по решению судебного органа, строго по соображениям безопасности или для поддержания порядка или дисциплины внутри тюрьмы или исправительного учреждения, и только до тех пор, когда это абсолютно необходимо для того, чтобы держать чрезвычайную ситуацию под контролем; либо в качестве дисциплинарной меры, наложенной в результате надлежащего разбирательства, в котором были соблюдены принципы справедливого судебного разбирательства. В любом случае, содержание в изоляции в камере в таких обстоятельствах должно быть одобрено и контролироваться врачом; а также
e) в соответствии со статьей 27 (1) Конвенции, государство не может ссылаться на чрезвычайное положение в качестве оправдания невыполнения своих «обязательств в соответствии с международным правом».
191. Государство представило следующие аргументы:
a) этот момент не был рассмотрен в его ответе на заявление;
b) показания, данные в суде свидетелем Гектором Салазаром Ардилесом по поводу условий содержания предполагаемых жертв в тюрьме Янамайо, были показаниями с чужих слов (см. параграф 85.c выше); а также
c) предполагаемые жертвы не содержались в одиночных камерах, поскольку условия в тюрьме не позволяли содержать заключенных в изоляции. В этой связи, государство также представило отчет о посещениях предполагаемых жертв в 1998 году.
192. В настоящем деле, гражданин Чили Хайме Франциско Кастильо Петруччи содержался в полной изоляции, под контролем органов государственной власти, в течение 36 дней, прежде чем предстать перед судом. Г-жа Пинчейра Саез, г-н Асторга Вальдес и г-н Мельядо Сааведра были лишены связи с внешним миром в течение 37 дней. Это, в сочетании с утверждениями Комиссии (которые не были оспорены государством) о том, что во время предварительного слушания заявители были с завязанными глазами или в капюшоне, и в наручниках, само по себе является нарушением статьи 5 (2) Конвенции.
193. Кроме того, 7 января 1994 года суд первой инстанции признал г-на Кастильо Петруччи, г-на Мельядо Сааведра и г-жу Пинчейра Саез виновными в преступлении государственной измены и приговорил их к пожизненному заключению. 3 мая 1994 года Верховный апелляционный суд оставил в силе этот приговор и приговорил к пожизненному заключению также г-на Алехандро Асторга Вальдеса. Решения нижестоящих судов также предусматривали условия заключения, которые включали «непрерывное содержание в камере в течение первого года лишения свободы, а затем принудительный труд; [предполагаемые жертвы] должны были отбывать заключение в одиночных камерах по выбору директора Национального бюро пенитенциарных учреждений».
194. Суд постановил, что «продолжительная изоляция и лишение общения сами по себе являются наиболее жестоким и бесчеловечным наказанием, наносящим вред психологической и моральной неприкосновенности личности, а также нарушением права любого задержанного лица на уважение его человеческого достоинства».
195. Суд также постановил, что «в соответствии со статьей 5 (2) Конвенции, каждый человек, лишенный свободы, имеет право на условия содержания, совместимые с его личным достоинством, и государство должно гарантировать ему право на жизнь и а гуманное обращение. Следовательно, так как государство является институтом, ответственным за учреждения содержания под стражей, оно является гарантом этих прав заключенных» . Содержание в изоляции считается исключительным видом лишения свободы по причине его серьезных последствий для заключенного. «Изоляция от внешнего мира причиняет моральные и психологические страдания любому лицу, ставит его в особо уязвимое положение и увеличивает риск агрессии и произвола в тюрьмах».
196. В деле Loayza Tamayo Суд постановил:
Нарушение права на физическую и психологическую неприкосновенность личности является категорией нарушения, которое имеет несколько градаций и включает в себя обращение в форме пыток и других видов жестокого, бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство обращения, связанное с физическим и психологическим воздействием различной интенсивности, вызванным эндогенными и экзогенными факторами (…) Аспект деградации характеризуется страхом, тревогой и чувством неполноценности, которые направлены на то, чтобы оскорбить и унизить жертву, а также сломить его физическое и моральное сопротивление.
197. В том же деле Суд постановил, что
любое применение силы, которое не является строго необходимым для обеспечения надлежащего поведения со стороны задержанного лица, представляет собой посягательство на достоинство человека […], в нарушение статьи 5 Американской конвенции. Нужды следствия и неизбежные трудности, с которыми сталкиваются государственные органы в борьбе с международным терроризмом, не могут быть причиной ограничения права человека на физическую неприкосновенность.
Суд добавил, что «содержание в изоляции, […] одиночное заключение в крошечной камере без естественного освещения, […] ограничение на посещения […] представляют собой формы жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения по смыслу статьи 5 (2) Американской конвенции» .
198. Условия содержания под стражей жертв, установленные военными судами в соответствии со статьей 20 Указа-закона № 25.475 и статьей 3 Указа-закона № 25.744, представляют собой жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство наказание, в нарушение статьи 5 Американской конвенции. Доказательства, представленные сторонами, показали, что на практике некоторые из условий, например, одиночное заключение, изменились к моменту рассмотрения дела. Однако этот факт никак не изменяет вывод Суда.
199. Поэтому Суд приходит к выводу, что государство нарушило статью 5 Конвенции.

XIV

НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 1 (1) И 2 КОНВЕНЦИИ

200. Статья 1 (1) Конвенции гласит:
«Государства – участники настоящей Конвенции обязуются уважать права и свободы и обеспечивать всем лицам в рамках юрисдикции свободное и полное использование таких правил и свобод без дискриминации на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических и иных убеждений, национального или социального происхождения, экономического положения, рождения или любых иных социальных условий».
201. Статья 2 Конвенции гласит:
«Там, где исполнение любого из прав или свобод, указанных в ст. 1, еще не обеспечено законодательством или другими положениями, государства – участники обязуются принять в соответствии с их конституционной процедурой и положениями настоящей Конвенции такие законодательные или иные меры, какие могут быть необходимы для введения в действие таких прав и свобод».
202. Комиссия представила следующие аргументы:
a) в соответствии со Статутом Национального чрезвычайного и реконструкционного правительства 1992 года, исполнительной власти предоставляются полномочия осуществлять управление, если оно так решит, через Указы-законы, изданные Президентом. В рамках этой системы были введены нормы, регулирующие порядок рассмотрения судами преступлений, связанных с терроризмом. Среди этих законов были Указы-законы №№ 25.475 и 25.659, которые предусматривали «процедуры, явно несовместимые с […] основными правами, гарантированными Американской конвенцией о правах человека и Всеобщей Декларацией». Репрессивное и чрезвычайное законодательство, введенное в Перу, «само по себе является нарушением Американской конвенции»;
b) государство нарушило статью 1 (1) Конвенции, нарушив свое обязательство уважать права и гарантии, защищаемые Конвенцией, и обеспечивать их свободное и полное осуществление;
c) разбирательство по делу «содержало серьезные недостатки, которые значительно подорвали эффективность средства правовой защиты, и судья по делу может и должен официально объявить их недействительными. Будучи одной из ветвей власти, судебные органы обязаны обеспечить справедливое судебное разбирательство и принять необходимые меры для достижения этой цели»;
d) до тех пор, пока действуют Указ-закон № 25.659, классифицирующий терроризм при отягчающих обстоятельствах как государственную измену, и Указ-закон № 25.744, устанавливающий процедурные правила для дел, связанных с государственной изменой, права человека, гарантированные статьями 1 (1), 8, 20 и 25 Конвенции, а также обязательства, изложенные в статье 2 Конвенции, будут нарушены; а также
e) в рамках обязательств по обеспечению прав человека, государства-участники должны принять законы для эффективной защиты прав и свобод, закрепленных в Конвенции. Как указала Комиссия, «это обязательство подразумевает не только позитивное действие, то есть обязанность государства принять соответствующие меры, но и негативное действие, то есть обязанность государства отменить законы, несовместимые с положениями Конвенции».
203. Государство представило следующие аргументы:
a) «необходимо было принять чрезвычайные уголовные законы для того, чтобы справиться с иррациональным насилием со стороны террористических организаций», одной из которых было РДТА. В рамках Указа-закона № 25.418, государство учредило Национальное чрезвычайное и реконструкционное правительство», непосредственная цель которого заключалась в «восстановлении мира в стране и создании правовой системы, способной обеспечить применение к террористам радикальных санкций», а конечная цель – в защите внутреннего спокойствия и порядка. Именно в этом контексте были приняты Указы-законы №№ 25.475 и 25.659;
b) заявление должно быть отклонено как необоснованное: государство «всегда соблюдало минимальные гарантии справедливого судебного разбирательства и судебной защиты, хотя оно признает, что введенные законы были жесткими и строгими, и рассматривались как один из необходимых шагов, которые предприняло Перу для борьбы с подрывными организациями, разрушавшими страну»;
c) перуанское законодательство никогда не оспаривалось и остается в силе; а также
d) обсуждаемые законы были введены «задолго до задержания и судебного преследования соответствующих граждан. […] Тем не менее, после задержания и в ходе судебного разбирательства им были доступны минимальные судебные гарантии, требуемые международными договорами по правам человека в исключительных чрезвычайных ситуациях».
204. Как указал этот Суд, государство, бесспорно, имеет право и обязанность защищать свою безопасность. Нет никаких сомнений, что нарушения закона происходят в каждом обществе. Но независимо от того, насколько ужасными могут быть определенные действия, и независимо от возможной степени виновности лиц, задержанных по подозрению в совершении определенных преступлений, государство не имеет права применять неконтролируемую силу или использовать любые средства для достижения своих целей, без учета закона или морали. Приоритет прав человека широко признан. Государство не может игнорировать или ограничивать этот приоритет.
205. Как заявил Суд, государства-участники Конвенции имеют обязательство не предпринимать шаги, нарушающие права и свободы, признанные в настоящей Конвенции . Суд установил, что закон может нарушить статью 2 Конвенции самим фактом своего существования, независимо от того, применялся ли он в конкретном деле .
206. Суд считает, что, подвергая жертв в настоящем деле разбирательству, нарушающему различные положения Американской конвенции, государство не выполнило обязанность «уважать права и свободы, признанные в Конвенции, и обеспечить максимально свободное и полное осуществление этих прав и свобод» в соответствии со статьей 1 (1) Конвенции.
207. Кроме того, Суд приходит к выводу, что положения чрезвычайных законов, принятых государством для борьбы с терроризмом, в частности, Указов-законов №№ 25.475 и 25.659, примененные к жертвам в настоящем деле, нарушают статью 2 Конвенции, поскольку государство не приняло надлежащих правовых мер на национальном уровне для обеспечения свободного и полного осуществления прав, закрепленных в Конвенции. Общее обязательство в соответствии со статьей 2 Американской конвенции подразумевает принятие мер двух видов: это, с одной стороны, отмена любых норм и практики, которые каким-либо образом нарушают гарантии, предусмотренные Конвенцией; и, с другой стороны, принятие норм и разработка методов, способствующих эффективному соблюдению этих гарантий. Очевидно, что государство не выполнило свои обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции в отношении законов, которые применялись для судебного преследования обвиняемых.
208. Поэтому Суд приходит к выводу, что государство нарушило статьи 1 (1) и 2 Конвенции.

XV

СТАТЬЯ 51 (2)

209. Статья 51(2) Конвенции гласит:
«[…]
2. Там, где это возможно, Комиссия дает относящиеся к делу рекомендации и определяет срок, в течение которого государство обязано предпринимать меры, которые возложены на него для исправления ситуации».
210. Комиссия просила Суд признать, что государство нарушило статью 51 (2) Конвенции, не выполнив рекомендации, изложенные в докладе 17/97, принятом в соответствии со статьей 50 Конвенции.
211. Государство не рассмотрело этот вопрос в своем ответе на заявление.
212. В соответствии с этой статьей, мнения и выводы Комиссии, а также период, в течение которого она предписывает государству выполнить ее рекомендации, возлагаются на государство, если соответствующее дело не передано на рассмотрение Суда. Суд ранее заявил, что нарушение статьи 51 (2) Конвенции не может быть установлено в представленных ему делах .
213. В настоящем деле, меры, предусмотренные в статье 51.2 Конвенции, не были приняты, поэтому Суд не должен рассматривать предполагаемое нарушение этой статьи.

XVI

СТАТЬЯ 63 (2)

214. Статья 63 (2) Конвенции гласит:
«Если Суд находит, что было нарушение прав или свобод, находящихся под защитой Конвенции, то Суд постановляет, чтобы потерпевшей стороне было обеспечено пользование ее правами и свободами, которые были нарушены. Он также постановляет, если сочтет подходящим, что последствия мер или ситуации, которые созданы нарушением таких прав и свобод, были исправлены и что справедливая компенсация должна быть выплачена потерпевшей стороне».
215. Комиссия представила следующие аргументы:
a) государство должно полностью компенсировать предполагаемым жертвам «серьезный материальный и нематериальный вред, понесенный ими, отдать распоряжение об их немедленном освобождении и выплатить им компенсацию в полном объеме»;
b) Комиссия требует «условного освобождения заявителей, с ограничением их передвижения или любыми другими ограничениями, которые перуанское государство считает необходимыми»; а также
c) для того чтобы выполнить эти запросы в полной мере, государство должно также распорядиться об аннулировании разбирательства, так, чтобы ликвидировать любые правовые последствия разбирательства в отношении государственной измены; если государство примет решение о возбуждении нового разбирательства, оно должно проводиться в обычных судах в соответствии с принципами справедливого судебного разбирательства, которые включают в себя такие элементы как
презумпция невиновности; право на помощь защитника; право на достаточное время для подготовки защиты; право допрашивать свидетелей, явившихся в суд, и вызвать других лиц в качестве свидетелей; право обжаловать решение в суде высшей инстанции; право не быть судимым второй раз на основании одних и тех же фактов; право на публичное слушание уголовного дела и другие судебные гарантии.
216. Государство представило следующие аргументы:
a) «преступление терроризма, в его различных формах, является серьезным общим преступлением, которое угрожает демократии и нации»;
b) предполагаемые жертвы были приговорены к пожизненному заключению, «поскольку была установлена их ответственность за совершение преступления» в соответствии с ius puniendi государства.
Перуанское государство имеет полное право преследовать этих лиц в судебном порядке за совершенное ими преступление, и судить их в соответствии с процедурами, установленными в его национальном законодательстве. Они не могут быть привлечены к ответственности за другие преступления, например, за терроризм, так как совершенные ими деяния подпадают под действие Указа № 25.659. Привлечение этих лиц к суду по обвинению в другом преступлении может быть вменено в вину государства;
c) окончательное решение по этому делу стало res judicata;
d) преступная деятельность, в которой участвовали предполагаемые жертвы, «нанесла серьезный материальный вред и привела к потере драгоценных человеческих жизней, заставив государство принять исключительные меры для борьбы с этой деятельностью». Как это ни парадоксально, к государству обратились с просьбой предоставить компенсацию «авторам отвратительных преступлений lese humanite, и даже распорядиться об их освобождении; прецедент, который будет создан в таком случае, может представлять собой серьезную угрозу стабильности демократических правительств, пытающихся бороться с подрывным насилием»;
e) утверждение, что процессуальные нарушения «являются нарушением суверенитета национальной юрисдикции Перу, извращают межамериканские принципы справедливого судебного разбирательства, и играют на руку тем, кто игнорирует тот факт, что национальные суды находятся в лучшем положении, чтобы принимать решения по вопросам факта и права, применимого в конкретном деле», основано на представлении, что защита международных прав человека преследует лишь цель сотрудничества или дополнения этой защиты;
f) Межамериканский суд не является судом
который объявляет отдельных лиц невиновными, и не имеет права распорядиться об освобождении преступников. Задачей Межамериканского суда […] является рассмотрение актов государства […]. Учитывая эти факты, мы просим Суд указать, в чем состоят наши обязанности […], связанные с борьбой государства с определенным набором социальных факторов, так как закон не является невосприимчивым к таким факторам. Очевидно, что акты терроризма являются атакой на общество; а также
g) просьба к Суду вынести решение об [их] незамедлительном освобождении «не имела никакого значения для решения вопроса в Суде и ранее в Межамериканской комиссии по правам человека» и «не была рекомендована в Конфиденциальном докладе № 17/97». Существует несоответствие между решением об отмене, аннулировании или удалении правового акта, которое равносильно тому, что «правовой акт никогда не существовал», и повторным рассмотрением дела ответчика, «поскольку никто не может быть судим на основании одних и тех же фактов».
217. Что касается ходатайства Комиссии об аннулировании разбирательства, Суд считает, что в нем содержатся некоторые замечания о чертах, присущих любому судебному разбирательству, обстоятельствах настоящего дела и его последствиях.
218. Любой судебный спор представляет собой ряд юридических разбирательств, которые связаны между собой хронологически, логически и телеологически. Некоторые из этих разбирательств подкрепляют или являются основой для последующих, и все они преследуют одну конечную цель: урегулировать ситуацию посредством судебного разбирательства. Каждому типу разбирательства соответствуют свои процедурные правила, регулирующие порядок его возбуждения и последующие действия. Наконец, любое разбирательство должно соответствовать правилам, которые требуют его возбуждения и делают его законным; для того чтобы разбирательство имело правовые последствия, обязательно должен соблюдаться принцип sine qua non. Законность каждого отдельного юридического разбирательства влияет на законность производства в целом, поскольку каждое из них основывается на предшествующих, и в свою очередь, становится основой для последующих. Такая последовательность юридических разбирательств достигает своей кульминации при принятии судебного решения, которое разрешает спор и устанавливает правовые истины с полномочиями res judicata.
219. Если разбирательство, в котором вынесено судебное решение, имеет серьезные недостатки, лишающие его надлежащей эффективности, такое решение будет незаконным. Оно не будет иметь необходимого основания – судебного разбирательства, проведенного в соответствии с законом. В таких случаях применяется процедура аннулирования разбирательства. В рамках этой процедуры, определенные акты признаются недействительными, и любые разбирательства, последовавшие за разбирательством, в котором произошло нарушение, приведшее к недействительности, повторяются. Это, в свою очередь, означает, что будет вынесено новое решение. Законность судебного решения основывается на законности процесса.
220. Важно отличать рассматриваемую здесь гипотетическую ситуацию от гипотетической ситуации, в которой суд неправильно применяет закон, неправильно взвешивает доказательства, или не надлежащим образом излагает мотивы или основания принятого решения. В таких случаях судебное решение считается действительным, и в конечном итоге может быть поддержано, даже если оно является несправедливым или неправильным. Такие решения основаны на действительных разбирательствах, проведенных в соответствии с законом. Они являются законными, несмотря на то, что они могут содержать ошибки в понимании и применении закона. Этого нельзя сказать о решении, которое не имеет надлежащих процессуальных оснований, поскольку такое решение основывается на недействительных разбирательствах.
221. В настоящем деле имели место многочисленные нарушения Американской конвенции, начиная с расследования DINCOTE и продолжая разбирательствами в военных судах. Это было описано, доказано и установлено в предыдущих главах настоящего решения. По сути дела, разбирательство проводилось судебным органом, который не может рассматриваться как «суд, заранее созданный в соответствии с законом», обладающий юрисдикцией в отношении актов и ответчиков, таких, как в рассматриваемом деле: судьи и прокуроры в этом разбирательстве были «анонимными»; подсудимые не могли воспользоваться услугами защитника по своему выбору после того, как они были взяты под стражу, а адвокатам, которые, в конечном счете, оказывали им помощь, не была предоставлена возможность побеседовать со своими клиентами в частном порядке, заранее получить сведения о деле, представить доказательства защиты, опровергнуть доказательства обвинения, и надлежащим образом подготовить защиту. Очевидно, что настоящее дело не отвечает минимальным требованиям «справедливого судебного разбирательства», которое представляет собой саму суть судебных гарантий, установленных в Конвенции. Невыполнение требований справедливого судебного разбирательства делает разбирательство недействительным. Следовательно, судебное решение автоматически становится недействительным, поскольку оно не отвечает требованиям, необходимым для того, чтобы оно было законным и имело последствия, которые обычно вытекают из актов такого рода. В таких случаях, государство должно, в течение разумного периода времени, начать новое судебное разбирательство, которое удовлетворяет ab initio требованиям надлежащей правовой процедуры, и в котором дело рассматривается судом, заранее созданным в соответствии с законом (обычным судом), с всесторонним соблюдением гарантий справедливого судебного разбирательства и права обвиняемых на защиту. Суд не принимает решение об их условном освобождении, поскольку такая мера пресечения находится в компетенции национального суда.
222. В предыдущем деле, Суд постановил, что
Государство, в соответствии со своим общим обязательством соблюдать права человека и ввести положения в соответствии с национальным законодательством (статьями 1 (1) и (2) Конвенции), обязано принять меры, необходимые для обеспечения того, чтобы в его юрисдикции никогда не происходили нарушения, подобные установленным в настоящем деле.
Этот Суд также установил, что национальные законы, передающие гражданских лиц в юрисдикцию военных судов, противоречат принципам Американской конвенции. Таким образом, государство должно принять соответствующие меры для внесения изменений эти законы и обеспечения соблюдения прав, признанных в Конвенции, для всех лиц, находящихся под его юрисдикцией, без исключения.
223. В отношении просьбы Комиссии о выплате компенсации жертвам, Суд считает, что государство должно компенсировать расходы и издержки, понесенные родственниками жертв в связи с этим разбирательством. С этой целью, принимая решение на справедливой основе, Суд считает, что общая сумма компенсации расходов и издержек должна составить $ 10000,00 (десять тысяч долларов США), или ее эквивалент в национальной валюте Перу США. Следовательно, каждая из четырех заинтересованных семейных групп получит $ 2500,00 (две тысячи пятьсот долларов США).
224. Во исполнение решения Суда, изложенного в предыдущем параграфе, Суд призывает Межамериканскую комиссию по правам человека определить, какие родственники жертв понесли расходы и издержки в связи с этим разбирательством, а также информировать об этом государство, чтобы оно могло выплатить соответствующие суммы.
225. В отношении других форм компенсации, Суд считает, что настоящее решение само по себе является значимой и важной формой компенсации и морального удовлетворения для жертв и их родственников.

XVII

ОПЕРАТИВНЫЕ ПУНКТЫ

226. Таким образом,

СУД ЕДИНОГЛАСНО 

1. Считает, что в настоящем деле государство не нарушило статью 20 Американской конвенции о правах человека.
Единогласно
2. Считает, что государство нарушило статью 7 (5) Американской конвенции о правах человека.
Семью голосами против одного
3. Считает, что государство нарушило статью 9 Американской конвенции о правах человека.
Судья Видал-Рамирес выразил несогласие.
Единогласно
4. Считает, что государство нарушило статью 8 (1) Американской конвенции о правах человека.
Единогласно
5. Считает, что государство нарушило статью 8 (2) (b), (c), (d) и (f) Американской конвенции о правах человека.
Семью голосами против одного
6. Считает, что государство нарушило статью 8 (2) (h) Американской конвенции о правах человека.
Судья Видал-Рамирес выразил несогласие.
Единогласно
7. Считает, что в настоящем деле не было доказано, что государство нарушило статью 8 (3) Американской конвенции о правах человека.
Семью голосами против одного
8. Признает, что государство нарушило статью 8 (5) Американской конвенции о правах человека.
Судья Видал-Рамирес выразил несогласие.
Единогласно
9. Признает, что государство нарушило статьи 25 и 7 (6) Американской конвенции о правах человека.
Семью голосами против одного
10. Признает, что государство нарушило статью 5 Американской конвенции о правах человека.
Судья Видал-Рамирес выразил несогласие.
Единогласно
11. Признает, что государство нарушило статьи 1 (1) и 2 Американской конвенции о правах человека.
Единогласно
12. Считает, что в настоящем деле нет необходимости рассматривать предполагаемое нарушение статьи 51 (2) Американской конвенции о правах человека.
Единогласно
13. Считает недействительными разбирательства против г-на Хайме Франциско Себастьяна Кастильо Петруччи, г-жи Марии Консепсьон Пинчейра Саез, г-на Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и г-на Алехандро Луиса Асторга Вальдеса, поскольку они несовместимы с Американской конвенцией о правах человека, и поэтому постановляет, что по делу упомянутых лиц должно быть проведено новое судебное разбирательство, с надлежащими гарантиями справедливого судебного разбирательства.
Единогласно
14. Приказывает государству принять соответствующие меры для внесения изменений в законы, которые, как постановил этот Суд, нарушают Американскую конвенцию о правах человека, и обеспечить соблюдение и осуществление прав, закрепленных в Американской конвенции о правах человека, для всех лиц, находящихся под его юрисдикцией, без исключения.
Единогласно
15. Приказывает государству выплатить компенсацию в размере $ 10000,00 (десять тысяч долларов США), или ее эквивалент в перуанской национальной валюте, ближайшим родственникам г-на Хайме Франсиско Себастьяна Кастильо Петруччи, г-жи Марии Консепсьон Пинчейра Саез, г-на Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и г-на Алехандро Луиса Асторга Вальдеса, которые предъявят доказательства расходов и издержек, понесенных в связи с настоящим разбирательством. При этом необходимо следовать процедуре, описанной в параграфе 224 настоящего решения.
Единогласно
17. Принимает решение об осуществлении надзора за соблюдением приказов, приведенных в данном решении.
Судья Видал-Рамирес проинформировал Суд о своем частично совпадающем и частично особом мнении. Судья де Рукс-Ренгифо проинформировал Суд о своем совпадающем мнении. Оба мнения прилагаются к настоящему решению.
Составлено на испанском и английском языках, аутентичным является испанский текст, в Сан-Хосе, Коста-Рика, 30 мая 1999 года.

Эрнан Сальгадо-Песантес
Председатель

Антонио А. Кангадо Триндаде Максимо Пачеко-Гомес
Оливер Джекман Алирио Абреу-Бурелли
Серхио Гарсия-Рамирес Карлос Висенте де Рукс-Ренгифо

Мануэль Э. Вентура-Роблес
Секретарь

Фернандо Видал-Рамирес
Специальный судья

Мануэль Э. Вентура-Роблес
Секретарь

По приказу
Эрнана Сальгадо-Песантеса,
Председателя

ЧАСТИЧНО СОВПАДАЮЩЕЕ И ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ВИДАЛ-РАМИРЕСА

Соображения, на которых основывается мое частично совпадающее и частично особое мнение по настоящему делу, я уже пояснил в ходе обсуждений. Эти соображения изложены ниже:
1. Перу подписало Конвенцию 27 июля 1977 года, когда военное правительство занималось подготовкой почвы для возвращения демократического правительства, и созвало Конституционное собрание, которое, в конечном итоге, приняло Конституцию 1979 года. Шестнадцатое заключительное положение этой Конституции гласило, что Перу ратифицировало Конвенцию и признало юрисдикцию Комиссии и Суда. Перу официально передало на хранение свой документ о ратификации 28 июля 1978 года. 21 января 1981 года, после того, как правительство и Конгресс, избранные в 1980 году, приступили к исполнению своих обязанностей, Перу подало документ, подтверждающий обязательную юрисдикцию Комиссии и Суда, без оговорок.
2. Первые акты террористического насилия произошли в последние месяцы работы военного правительства; к этому времени уже были объявлены выборы для восстановления демократического правительства. «Сендеро Луминосо» в регионе Анд и революционное движение Тупака Амару (РДТА) в низинных регионах осуществляли вылазки в Лиму и другие населенные пункты, где они совершали взрывы, нападения, похищения людей и другие преступные действия.
Правительство отреагировало на террористическое насилие, введя чрезвычайное положение, которые могло быть неоднократно продлено, в соответствии со статьей 27 Конвенции и Конституции 1979 года (статья 231).
3. Террористическое насилие унесло множество человеческих жизней в Перу, и побудило правительство к принятию законов, классифицирующих терроризм как преступление и устанавливающих все более суровые наказания. Эти законы наделяли полицию огромной силой и властью, которые сделали ее более эффективной в борьбе с терроризмом и позволили привлекать террористов к суду – их дела должны были рассматриваться гражданскими судьями в гражданских судах.
4. К 1990 году терроризм еще более активизировался, и наносимый им ущерб стал еще более значительным. Он разорил сельскую местность и проник в города. В частности, в Лиме было введено чрезвычайное положение.
Правительству пришлось бороться с террористическим насилием, используя стратегию, основанную на чрезвычайно строгой и устрашающей системе законов, которые, несмотря на то, что они были предназначены для защиты граждан и государственных институтов, могли противоречить Конвенции по причине ограничения некоторых прав и гарантий, признанных в ней.
5. По внутриполитическим соображениям, 5 апреля 1992 года Президент Республики распустил Конгресс и назначил выборы Конституционного конвента, который должен был дать Перу новую конституцию. Таким образом, исполнительная власть была призвана закрепить законодательство путем принятия Указов-законов.
7 мая 1992 года был введен в действие Указ-закон № 25.475, который содержал новое правовое определение преступления терроризма и связанных с ними преступлений, а также устанавливал наказание за эти преступления, включая пожизненное заключение, правила расследования террористической деятельности, которые передавали такие расследования в руки национальной полиции, процедуры предъявления обвинения и судебного рассмотрения дел террористов в обычных судах, но «анонимными» судьями и прокурорами, правила защиты, правила исполнения приговора, и, наконец, правила в отношении посещений.
Вскоре после этого, а именно 17 мая 1992 года, в действие был введен Указ-закон № 25.499, также известный как Ley de Arrepentimiento [Закон о раскаянии]. Он предусматривал сокращение сроков заключения, иммунитет и даже помилование для лиц, которые, несмотря на участие в совершении преступлений, классифицированных как терроризм, помогали бороться с ними. После того, как был создан Конгресс, Законом № 26.220 от 19 августа 1993 года были приняты положения в дополнение к Закону о раскаянии. В соответствии с Законом № 26.345 от 31 августа 1994 года, террористам был дан срок до 1 ноября 1994 года, чтобы воспользоваться Законом о раскаянии.
Хотя эти меры дали результаты, терроризм продолжал развиваться и достиг своего пика в июле 1992 года, когда возле жилого дома на улице Тарата в районе Мирафлорес в Лиме взорвался начиненный взрывчаткой автомобиль. В огне, охватившем здание, погибло множество людей.
6. Указ № 25.659, который вступил в силу 14 августа 1992 года, классифицировал преступление терроризма при отягчающих обстоятельствах под nomen iuris государственной измены и предусматривал наказание в виде пожизненного лишения свободы. С этого дня, военные суды обладали юрисдикцией в таких делах, начиная с этапа расследования. Новый закон также предусматривал, что судебные гарантии неприменимы на этапах расследования и судебного разбирательства. Важно отметить, что закон № 26.248, действовавший с 26 ноября 1993 года, в очередной раз сделал такое средство правовой защиты, как habeas corpus, доступным для лиц, обвиняемых в государственной измене.
В соответствии с Указом-законом № 25.148, действовавшим с 11 сентября 1992 года, преступление, классифицируемое в Указе-законе № 25.659, рассматривается в суммарном разбирательстве в соответствии с Кодексом военной юстиции. Следственному судье дается максимум 10 дней для вынесения решения. Кроме того, этот закон предусматривает, что ходатайство об отмене решения может быть подано в Верховный суд военной юстиции.
В середине сентября 1992 года был захвачен идеолог и руководитель «Сендеро Луминосо». После этого преступная деятельность этой террористической организации стала менее активной. Однако этого нельзя сказать о РДТА, которая активизировала свою террористическую деятельность, связанную с нападениями и похищениями, несмотря на арест и осуждение ряда ее лидеров. В декабре 1997 года РДТА захватило резиденцию посла Японии в Лиме и взяло в заложники сотни людей, которые пришли на прием в посольство, чтобы отметить японский национальный праздник.
7. После того, как Конституционный Конгресс завершил свою работу, и был проведен референдум по Конституции 1993 года, последняя вступила в силу 30 декабря 1993 года. Как и Конституция 1979 года, эта Конституция, в своем четвертом заключительном положении, подтверждала приверженность Перу положениям Конвенции.
Конституция 1993 года проводит различие между государственной изменой и терроризмом, хотя оба эти преступления караются смертной казнью (статья 140). Тем не менее, она старается не отходить от договоров, участником которых является Перу. Согласно новой Конституции, военные суды по-прежнему обладают юрисдикцией в отношении обоих преступлений (статья 173). Различие между этими двумя преступлениями позволяет классифицировать терроризм при отягчающих обстоятельствах, одну из форм более общего преступления терроризма, как государственную измену.
8. В августе 1996 года, согласно Закону № 26.655, была создана комиссия для оценки и подачи Президенту предложений о помиловании и смягчения приговоров для лиц, признанных виновным в государственной измене на основании недостаточных доказательств, когда можно разумно предположить, что они никак не были связаны с какой-либо террористической деятельностью или организацией. Эта комиссия работала до 31 декабря 1998 года, и благодаря их предложениям был исправлен ряд судебных ошибок, допущенных в разбирательствах, которые привели к необоснованному лишению свободы, и жертвы таких ошибок получили компенсацию.
В этом частично совпадающем мнении я объяснил, что означал терроризм для перуанского народа, и какой путь пришлось пройти Перу для того, чтобы искоренить террористическое насилие и восстановить мир в стране.
Тем не менее, принимая во внимание положения Конвенции и тот факт, что они являются обязательными для перуанского государства, я согласился с выводом Суда о том, что разбирательство, возбужденное на основании чрезвычайных законов против чилийских граждан, которые, будучи членами РДТА, угрожали жизни и безопасности граждан Перу, было недействительным.
Но по этим же причинам я не могу согласиться с выводом Суда о том, что перуанское государство нарушило статью 9 Конвенции:
1. В статье 9 Конвенции закреплен принцип nullum crimen sine lege, nulla poena sine lege, который привносит межамериканскую систему защиты прав человека в национальные системы уголовного правосудия. В Перу этот принцип закреплен в статье 2, подпункте d статьи 24 Конституции 1993 года, так же, как и в Конституции 1979 года (ст. 2.20.d).
2. Указ-закон № 25.659, который классифицирует терроризм при отягчающих обстоятельствах как государственную измену, описывает черты, которые отличают терроризм при отягчающих обстоятельствах от общего преступления терроризма, определение которого содержится в статье 2 Указа-закона № 25.475.
В сущности, Указ-закон № 25.659 определяет отягчающие обстоятельства, которые превращают простой терроризм в государственную измену: «а) использование автомобильных бомб или иных подобных взрывных устройств, боевого оружия или аналогичного оружия, предназначенного для убийства людей, нанесения физического вреда или негативного воздействия на их психическое здоровье, либо повреждения государственной или частной собственности; или любых других средств, которые представляют собой серьезную угрозу для населения; б) хранение или незаконное владение взрывчатыми веществами, аммиачной селитрой или компонентами, используемыми для их изготовления, либо добровольное предоставление материалов или компонентов, которые могут быть использованы для производства взрывчатых веществ и их использования для целей, предусмотренных в предыдущем подпункте (статья 1)». Он добавляет, что «Нижеследующие действия представляют собой государственную измену: а) руководство террористической организацией либо участие в руководстве такой организацией; б) членство в вооруженных группах, эскадронах смерти или аналогичных подразделениях террористических организаций, занимающихся физической ликвидацией людей, в) создание, предоставление или распространение докладов, данных, планов, проектов и других документов, использование своего служебного положения для облегчения доступа террористов в здания и помещения, и, таким образом, оказание помощи в деструктивных действиях, описанных в подпунктах a) и b) предыдущей статьи (статья 2)».
Определяя таким образом отягчающие обстоятельства, которые превращают простой терроризм в государственную измену, Указ-закон № 25.659 предусматривает, что государственная измена влечет за собой наказание в виде пожизненного лишения свободы.
В статье 2 Указа-закона № 25.475 описывается преступление терроризма, в то время как в Указе-законе № 25.659 описывается преступление терроризма при отягчающих обстоятельствах, называемое государственной изменой. Военные суды могут использовать это различие для оправдания или отказа от юрисдикции в отношении лиц, обвиняемых в терроризме при отягчающих обстоятельствах, и передачи их судам общей юрисдикции, которые обладают юрисдикцией в отношении обычного терроризма.
3. Указ-закон № 25.659 действовал 14 и 15 октября 1993 года, когда Национальная полиция задержала граждан Чили. Таким образом, преступление терроризма при отягчающих обстоятельствах, в котором их обвиняли, было определено в соответствующем законе, так же, как и наказание за это преступление. На момент их осуждения, 3 мая 1994 года, наказанием за такое преступление было пожизненное заключение.
По тем же причинам, по которым я согласен с некоторыми выводами в этом решении, я не могу согласиться с выводом Суда о том, что государство нарушило статью 8 (2) (h) Конвенции. В содержащихся в судебном решении общих рассуждениях в отношении фактов, говорится, что чилийские граждане обратились в суд высшей инстанции, даже если это был суд, входящий в систему военной юстиции.
По этим же причинам, я также должен выразить несогласие с выводом Суда о том, что государство нарушило статью 8 (5) Конвенции.
Хотя уголовное разбирательство должно быть публичным, как признает Конституция Перу, разбирательство в делах, подобных тем, которые были возбуждены или должны были быть возбуждены против чилийских граждан, не обязательно должны быть публичными, и обстоятельства этого дела, безусловно, подпадают под исключения, предусмотренные статьей 8 (5) Конвенции.
И, наконец, я не согласен с выводом Суда о том, что государство нарушило статью 5 Конвенции, по следующим причинам:
1. В дополнение к чрезвычайным положениям, введенным Перу с целью искоренения террористического насилия и дальнейшего восстановления мира в стране, государство также разработало рекомендации в отношении вынесения приговоров лицам, осужденным за преступления терроризма при отягчающих обстоятельствах, составляющие государственную измену. Эти принципы и правила, как и любые другие правовые положения, принятые в Перу, должны быть опубликованы для того, чтобы вступить в силу. Таким образом, они доводятся до сведения общественности.
2. По моему мнению, Суд должен был принять во внимание именно эти положения, а не показания адвокатов двух чилийских граждан. Их показания представляли собой исключительно заявления, полученные из вторых рук, не подкрепленные какими-либо основаниями, тем более что они сами признали, что они знали об условиях содержания под стражей осужденных только понаслышке.

Мануэль Е. Вентура-Роблес
Секретарь

Карлос Висенте де Рукс-Ренгифо
Судья

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДЕ РУКС-РЕНГИФО

Я должен начать с ряда комментариев относительно судебного решения по данному делу, которое касалось нарушений Американской конвенции, совершенных Перу при осуждении четверых гражданских лиц – жертв в настоящем деле – военными уголовными судами.
Преамбула к Американской конвенции начинается с описания демократических институтов, служащих основой системы личных прав и свобод, на защиту которых направлена Конвенция. Кроме того, статья 29 (с) Конвенции предусматривает, что ни одно из положений Конвенции не может быть истолковано как «устраняющее […] права и гарантии, которые […] являются производными представительной демократии как формы управления». Эти положения (а также, возможно, положения статьи 32 (2), касающиеся ограничения прав любого лица требованиями общего благосостояния в демократическом обществе) отражают приверженность Конвенции представительной демократии, которая выходит далеко за рамки статьи 23, которая признает политические права каждого гражданина (право избирать и быть избранным на государственную должность и так далее).
Таким образом, Американская конвенция содержит три набора положений о защите прав человека: первый содержится в статьях, относящихся к различным защищаемым правам и свободам (статьи 3-25); второй включает статьи 1 (1) и 2, которые устанавливают обязанность уважать и гарантировать эти права, а также принимать законодательные или иные меры, необходимые для их осуществления; а третий, как следует из предыдущего пункта, устанавливает связь между защитой этих прав и демократической политической системой правления.
Предоставление военным судам полномочий преследовать в судебном порядке гражданских лиц означает, в первую очередь, отход от демократического принципа разделения властей, так как тем самым исполнительной власти передаются функции, входящие в компетенцию другой, судебной, ветви власти. В ситуации, представленной Суду, отход от этого принципа был особенно нежелательным: институту, который является квинтэссенцией исполнительной и принудительной силы государства, была доверена тонкая работа, связанная с выяснением фактов и сбором доказательств, определением ценности этих доказательств, и определением, на основании соответствующих законов, какие факты были доказаны. Очевидно, что некоторые действия государства не соответствовали принципам современного демократического управления; эта ситуация несет в себе угрозу структуре и функционированию демократических институтов.
Тем не менее, для принятия судебных решений, устанавливающих ответственность государств за нарушение Американской конвенции, которые конкретно касаются связи, существующей между защитой прав человека и демократическим правительством и институтами, придется дождаться, пока не будет разработано больше прецедентного права в этом отношении. В настоящем деле, Суд обосновал свое осуждение уголовного преследования гражданских лиц военными судами серьезными основаниями, предусмотренными в статье 8 (1) Конвенции. Я не думаю, что эти аргументы Суда можно как-либо оспорить.
С другой стороны, у меня есть основания поставить под вопрос логику Суда, который утверждал, что государство нарушило статью 8 (2) (h) Американской конвенции в связи с «правом обжаловать решение в вышестоящем суде».
Здесь Суд использовал дедуктивный метод. Он исходил из ранее установленного вывода Суда, что государство не соблюло «гарантии компетентного, независимого и беспристрастного суда, заранее созданного в соответствии с законом», предусмотренные статьей 8 (1) Конвенции. Затем он отметил: «Если суд второй инстанции не удовлетворяет требованиям, которым должен удовлетворять суд, чтобы быть справедливым, беспристрастным и независимым судом, заранее созданным в соответствии с законом, разбирательство, проведенное этим судом, не может считаться законным и действительным». Поэтому Суд пришел к выводу, что, поскольку в настоящем деле была нарушена гарантия слушания дела компетентным судьей, право на обжалование решения в вышестоящем суде также было нарушено. Другими словами, Суд вывел нарушение статьи 8 (2) (h) Конвенции из нарушения статьи 8 (1).
Американская конвенция о правах человека проводит различие между правом на слушание дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом (статья 8 (1)), и правом пользоваться конкретными процедурными гарантиями (статья 8 (2)), включая право на обжалование решения в вышестоящем суде (статья 8(2)(h)). В этой связи, Суд должен изучить предполагаемые недостатки в характере и структуре национальных судов, которые рассматривали дела жертв (в свете статьи 8 (1)), а также непреднамеренные ошибки и недоработки со стороны этих судов по отношению к каждой конкретной процедурной гарантии. Суд так и поступил, за исключением гарантии, признанной в статье 8(2)(h).
Недостатки в характере и структуре национальных судов, которые рассматривали дела жертв, были настолько вопиющими, что они заслонили собой всю процедурную картину, представленную этому Суду. И все же, Суд должен был провести тщательный анализ этой ситуации с точки зрения статьи 8(2)(h). Рассмотрение дел гражданских лиц военными уголовными судами является нежелательным, поскольку это нарушает гарантию рассмотрения дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом. Такое рассмотрение также может нарушать право на обжалование решения в вышестоящем суде (как, например, в случае рассмотрения в военных судах, когда вышестоящей инстанции не существует). Отрицание права на обжалование в вышестоящем суде будет еще одним нарушением Конвенции, в дополнение к нарушению статьи 8 (1). Однако в случае отсутствия вышестоящего суда, в который можно обратиться, следует воздерживаться от любого признания факта нарушения статьи 8(2)(h), в целях соблюдения строгих различий в законе, предусмотренных Американской конвенцией.
Сочетание факторов в настоящем деле позволяет Суду сделать вывод о том, что право потерпевшего на рассмотрение дела в суде второй инстанции не было соблюдено, но не потому, что суды, которые рассматривали это дело, были частью военной судебной системы, а потому, что они не функционировали в качестве судов, которые должны пересмотреть все факты дела, оценить ценность доказательств, собрать все необходимые дополнительные доказательства, еще раз произвести правовую оценку фактов дела на основании национального законодательства, и представить правовые основания для такой оценки. Поэтому, хотя я и не согласен с рассуждениями, на которых Суд основывал свои выводы, я согласен с выводом Суда о том, что государство действительно нарушило статью 8(2)(h) Американской конвенции.

Мануэль Е. Вентура -Роблес
Секретарь
Карлос Висенте де Рукс-Ренгифо
Судья