Решение Межамериканского суда по правам человека по делу “Кастильо Петруччи и другие против Перу”

Текст решения (англ.)

Перевод решения (рус.)

Межамериканский суд по правам человека 30 мая 1999 года по делу “Кастильо Петруччи и другие против Перу” признал нарушение статьи 1 (1) (обязательство соблюдать права); статьи 5 (право на личную неприкосновенность); статьи 7 (5) (право на личную свободу); статья 8 (право на справедливое судебное разбирательство); статьи 8 (2) (b) и 8 (2) (c) (достаточное время и условия для подготовки своей защиты); статьи 8 (2) (d) (право обвиняемого защищать себя с помощью выбранного им защитника); статьи 8 (2) (f) (право допрашивать свидетелей); статьи 8 (2) (h) (право на обжалование судебного решения в вышестоящий суд); статьи 8 (3) (публичное судопроизводство); статьи 9 (принцип nullum crimen nulla poena sine lege praevia и нераспространение обратной силы закона); статьи 26 и 7 (6) (судебная защита).

Факты

С 1980 по 1994 годы Перу пережила ряд ужасных социальных потрясений, вызванных террористическим насилием.
DINCOTE – это орган, занимающийся предотвращением, расследованием и борьбой с государственной изменой. Подозреваемые могут содержаться в помещениях DINCOTE на срок до 15 дней, с возможностью продления еще на 15 дней. Если этого требует расследование, подозреваемые могут быть лишены связей с внешним миром.
Хайме Франциско Себастьян Кастильо Петруччи, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра, Мария Консепсьон Пинчейра Саез и Алехандро Луис Асторга Вальдес являются гражданами Чили.
В ходе операции под названием «Эль-Алакран», которая проводилась DINCOTE 14 и 15 октября 1993 года, в городе Лима были задержаны следующие лица: Лаутаро Мельядо Сааведра и Алехандро Асторга Вальдес, оба по адресу 22 Лас Магнолиас авеню, Сан-Исидро; Мария Консепсьон Пинчейра Саез, по адресу 716 Калле Весалио, Сан-Борха; и Хайме Франциско Кастильо Петруччи, на улице «Мз-A-20» в районе Ла Аурора-Суркильо.
В то время, когда Хайме Франциско Кастильо Петруччи, Мария Консепсьон Пинчейра Саез, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и Алехандро Луис Асторга Вальдес были задержаны, а затем преданы военному суду, в департаменте Лима и конституционной провинции Кальяо действовало чрезвычайное положение. В этой связи, действие гарантий, предусмотренных статьей 2, подпунктами 7 (неприкосновенность жилища), 9 (свобода передвижения), 10 (право собраний) и 20.g (арест и доставка к судье) действующей Конституции Перу, было приостановлено; в районах, где было введено чрезвычайное положение, за охрану общественного порядка отвечало военно-политическое командование. Чрезвычайное положение действовало в период, когда предполагаемые жертвы были преданы суду.
Во время полицейского расследования подозреваемые не имели права на адвоката до тех пор, пока они не сделали заявления относительно фактов. После этого предполагаемым жертвам были назначены адвокаты.
Меры, принятые в ходе расследования DINCOTE, включали: задержание, изучение медицинских и правовых документов; личный обыск; обыск в жилище и транспортных средствах; изъятие и замораживание активов; допрос задержанных и свидетелей, а также сбор документации, включая экспертные заключения, запросы о наличии судимостей и т.п.
Специальная военная прокуратура была проинформирована о задержании Хайме Франсиско Кастильо Петруччи, Марии Консепсьон Пинчейра Саез, Лаутаро Энрике Мельядо Сааведра и Алехандро Луиса Асторга Вальдеса 18 октября 1993 года.
DINCOTE провело правовую классификацию преступлений, предположительно совершенных задержанными. В настоящем деле эта классификация предусматривала военную юрисдикцию. Военные суды, под председательством «анонимного» судьи, рассмотрели дело Кастильо Петруччи, Пинчейра Саез, Мельядо Сааведра, Астрога Вальдеса и других подсудимых, обвиняемых в государственной измене. 17 ноября 1993 года предполагаемые жертвы были переданы Специальному военному прокурору ВВС Перу. На основании полицейского расследования, проведенного DINCOTE, 18 ноября 1993 года Специальный военный прокурор предъявил задержанным обвинение в государственной измене, в соответствии с Указами-законами №№ 25.659 и 25.475.
В случае обвинения в государственной измене, процедура требует проведения суммарного разбирательства «в театре военных действий», перед «анонимными» судьями. Подача ходатайств о судебных гарантиях не допускается.
Защитник г-на Асторга Вальдеса подал два заявления habeas corpus: первое, чтобы получить разрешение суда на встречу г-на Асторга Вальдеса с защитником в тюрьме Кастро Кастро, а второй, чтобы получить согласие суда на посещение его родственниками в тюрьме Янамайо . Оба ходатайства были отклонены.
Алехандро Асторга Вальдес, Лаутаро Мельядо Сааведра, Мария Консепсьон Пинчейра Саез и Хайме Франциско Кастильо Петруччи остаются в тюрьме по сей день: первые трое с 14 октября 1993 года, а г-н Кастильо Петруччи – с 15 октября 1993 года. В течение первого года содержания под стражей они содержались в очень небольших, непроветриваемых камерах без естественного освещения, и им разрешалось находиться за пределами своих камер только полчаса в день. В настоящее время они содержатся в тюрьме Янамайо , с очень ограниченным правом на посещения.

Оценка Межамериканского суда по правам человека

Статья 7 (5) (право на личную свободу)

В настоящем деле, лишение свободы произошло на фоне крупномасштабных нарушений общественного правопорядка, которые в 1992 и 1993 годах были усугублены актами терроризма, приведшими к множеству человеческих жертв. В ответ на эти события, государство приняло чрезвычайные меры, одна из которых позволяла задерживать подозреваемых в государственной измене без законного постановления суда. Что касается утверждения Перу, что введение чрезвычайного положения включало приостановление действия статьи 7 Конвенции, Суд неоднократно указывал, что приостановление гарантий не должно выходить за рамки строгой необходимости, и что «любые действия органов государственной власти, выходящие за эти рамки, которые должны быть строго определены указом о введении чрезвычайного положения, будут незаконными» . Ограничения, налагаемые на действия государства, вытекают из «общего требования, что при любом чрезвычайном положения должны существовать соответствующие средства контроля над принимаемыми мерами, с тем, чтобы они были соразмерны необходимости и не выходили за строгие рамки, налагаемые Конвенцией или вытекающие из нее».
В отношении предполагаемого нарушения государством статьи 7 (5) Конвенции, Суд считает, что перуанские законы, разрешающие предварительное заключение лица, подозреваемого в совершении преступления государственной измены, в течение 15 дней, с возможностью продления еще на 15 дней, без доставки этого лица к судье, противоречат положению Конвенции о том, что «каждый задержанный должен без промедления предстать перед судьей или официальным лицом, уполномоченным законом осуществлять судебные функции […]».
Применив действующие законы к настоящему делу, государство содержало г-на Мельядо Сааведра, г-жу Пинчейра Саез и г-на Асторга Вальдеса под стражей без судебного надзора с 14 октября 1993 года по 20 ноября 1993 года, когда они предстали перед военным судьей. Г-н Кастильо Петруччи, в свою очередь, был задержан 15 октября 1993 года и предстал перед соответствующим судьей 20 ноября того же года. Этот Суд приходит к выводу, что период продолжительностью около 36 дней между временем задержания и датой, когда предполагаемые жертвы были доставлены к судье, является чрезмерным и противоречит положениям Конвенции.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 7 (5) Конвенции.

Статья 9 (принцип nullum crimen nulla poena sine lege praevia и нераспространение обратной силы закона)

Суд отмечает, что уголовные преступления, классифицированные в Указах-законах 25.475 и 25.659 – терроризм и государственная измена – в некоторой степени похожи. Как признали стороны, преступление, называемое «государственной изменой», является, на самом деле, «терроризмом при отягчающих обстоятельствах», независимо от того, как его называют законодатели. В одном из своих предыдущих решений, этот Суд постановил, что «оба Указа-закона относятся к действиям, которые не были строго определены, так что они могут быть истолкованы аналогично в отношении обоих преступлений, по мнению Министерства внутренних дел, соответствующих судей и […] самой полиции (DINCOTE)» . Тот факт, что оба преступления имеют определенные общие элементы, а также расплывчатое различие между этими двумя категориями преступлений, пагубно повлияли на правовую ситуацию ответчиков в нескольких отношениях: возможное наказание, юрисдикция суда и характер разбирательства. В соответствии с перуанским законодательством, данное уголовное поведение классифицируется как государственная измена, и лица, обвиняемые в совершении этого преступления, должны быть судимы «анонимным» военным трибуналом. В таких случаях проводится суммарное разбирательство, в котором ответчик имеет меньше гарантий, и, если его признают виновным, будет приговорен к пожизненному заключению.
Суд постановил: «значение слова «законы» в контексте системы защиты прав человека не может быть оторвано от характера и происхождения этой системы. Защита прав человека, в частности, гражданских и политических прав, закрепленных в Конвенции, основывается на утверждении о существовании определенных неприкосновенных прав личности, которые не могут быть законно ограничены посредством осуществления государственной власти. Это – индивидуальная сфера, которая находится вне пределов досягаемости государства, или к которой государство имеет лишь ограниченный доступ. Таким образом, защита прав человека обязательно должна включать концепцию ограничения осуществления государственной власти».
Суд считает, что преступления должны быть классифицированы и описаны посредством точных и однозначных формулировок, узко определяющих наказуемые деяния, тем самым гарантируя всестороннее соблюдение принципа nullum crimen nulla poena sine lege praevia в уголовном праве. Это означает четкое определение преступного поведения, установление его элементов и факторов, отличающих его от поведения, которое либо не наказуемо, либо влечет за собой наказание, не связанное с лишением свободы. Неоднозначное определение преступлений вызывает сомнения и создает возможность злоупотребления властью, особенно когда речь идет о принятии решения об уголовной ответственности и наказании за преступное поведение, подразумевающем лишение самых больших ценностей, таких как жизнь и свобода. Законы, подобные примененным в настоящем деле, то есть законы, не определяющие преступное поведение с достаточной точностью, нарушают принцип nullum crimen nulla poena sine lege praevia, предусмотренный статьей 9 Американской конвенции.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 9 Конвенции.

Статья 8  (право на справедливый суд)

Суд считает, что в соответствии с Кодексом военной юстиции Перу, военным судам разрешается судить гражданских лиц за государственную измену, но только тогда, когда страна находится в состоянии войны за рубежом. Указ-закон 1992 года изменил это правило, позволив военным судам рассматривать дела гражданских лиц, обвиняемых в государственной измене, независимо от временных соображений. В настоящем деле, DINCOTE было наделено следственными полномочиями, а суммарное разбирательство «в театре военных действий» проводилось в соответствии с Кодексом военной юстиции.
Суд отмечает, что закон устанавливает юрисдикцию военных судов с целью поддержания порядка и дисциплины в рядах вооруженных сил. Применение этой функциональной юрисдикции ограничивается военнослужащими, которые совершили некоторые преступления или ненадлежащим образом выполняли свои обязанности, а иные полномочия предоставляются военным судам только при определенных обстоятельствах. Это определение содержалось в статье 282 Конституции Перу 1979 года. Передача юрисдикции от гражданских судов военным судам, позволяющая военным судам судить гражданских лиц, обвиняемых в государственной измене, означает, что компетентный, независимый и беспристрастный суд, заранее созданный в соответствии с законом, не может рассматривать такие дела. По сути, военные суды не являются судами, заранее созданными в соответствии с законом для гражданских лиц. Не имея военных функций или обязанностей, гражданские лица не могут участвовать в поведении, нарушающем военные обязанности. Когда военный суд принимает юрисдикцию по делу, которое должны рассматривать обычные суды, право лица на рассмотрение дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом, и, тем более, его право на справедливое судебное разбирательство, будут нарушены. Это право на справедливое судебное разбирательство, в свою очередь, тесно связано с самим правом на доступ к суду.
Основной принцип независимости судебной системы состоит в том, что каждый имеет право быть заслушанным обычным судом, в соответствии с процедурой, заранее установленной законом. Государство не должно создавать «суды, которые не используют установленные законом процедуры судебного разбирательства […], для подмены компетенции обычных судов или судебных органов».
В соответствии со статьей 8 (1) Американской конвенции, председательствующий судья должен быть компетентным, независимым и беспристрастным. В рассматриваемом деле, вооруженные силы, участвующие в борьбе с повстанцами, также осуществляли судебное преследование лиц, связанных с повстанческими группами. Это значительно ослабляет непредвзятость, которой должен обладать каждый судья. Кроме того, в соответствии с Уставом военной юстиции, члены Верховного суда военной юстиции, высшего органа военной судебной системы, назначаются министром соответствующего сектора. Члены Верховного суда военной юстиции также решают, кто из их подчиненных будет выдвинут, и какие стимулы будут им предложены; они также распределяют функции. Этого самого по себе достаточно для возникновения серьезных сомнений в независимости судей военных судов.
Этот Суд постановил, что гарантии, которые должны обеспечиваться каждому лицу, представшему перед судом, должны быть не только существенными, но и судебными. «Эта концепция подразумевает активное участие независимого и беспристрастного судебного органа, имеющего полномочия принимать решение о законности мер, принятых в условиях чрезвычайного положения».
В настоящем деле, Суд считает, что военные суды, которые судили предполагаемых жертв за преступление государственной измены, не отвечали требованиям независимости и беспристрастности, которые статья 8 (1) Американской конвенции признает жизненно необходимыми элементами справедливого судебного разбирательства.
Более того, поскольку судьи, председательствующие в судебных разбирательствах в отношении государственной измены, являются «анонимными», подсудимые не могут ничего знать о личности своего судьи, и, следовательно, оценивать его компетентность. Эта проблема осложняется тем фактом, что закон не разрешает этим судьям самоотвод.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (1) Конвенции.

Статья 8 (2) (b) и 8 (2) (c) (достаточное время и условия для подготовки своей защиты)

Принцип 8 Основных принципов, касающихся роли юристов, озаглавленный «Специальные гарантии в вопросах уголовного правосудия», устанавливает надлежащие стандарты адекватной защиты в уголовных делах. Он гласит:
«Всем задержанным, арестованным или заключенным в тюрьму лицам предоставляются надлежащие возможности, время и условия для посещения юристом, сношения и консультации с ним без задержки, вмешательства или цензуры и с соблюдением полной конфиденциальности. Такие консультации могут проводиться в присутствии должностных лиц по поддержанию правопорядка, но без возможности быть услышанными ими».
Осуждение г-на Асторга Вальдеса еще более ярко демонстрирует, насколько малы были шансы обвиняемого на эффективную защиту. В его деле, обвиняемый был признан виновным судом последней инстанции на основании новых доказательств, которые его адвокат не видел и, следовательно, не мог опровергнуть.
Этот частный случай показывает, с какими препятствиями столкнулись адвокаты, и как мало у них было возможностей, чтобы представить какие-либо доказательства защиты. По сути дела, подсудимые не получили заблаговременно достаточной информации о выдвинутых против них обвинениях; условия, в которых адвокаты вынуждены были работать, были совершенно недостаточными для надлежащей защиты, поскольку они не имели доступа к материалам дела до дня провозглашения решения судом первой инстанции. В результате, присутствие и участие адвокатов превратились в чистую формальность. Следовательно, вряд ли можно утверждать, что жертвы имели адекватные возможности для защиты.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (b) и 8 (2) (c) Конвенции.

Статья 8 (2) (d) (право обвиняемого защищать себя с помощью выбранного им защитника)

Факты показали, что, в соответствии с законами, действовавшими в то время в Перу, жертвы не могли воспользоваться услугами адвокатов между моментом их задержания и временем, когда они дали свои показания DINCOTE. Только после этого суд назначил им адвокатов. Поскольку у задержанных уже были адвокаты, которых они выбрали сами, роль назначенных адвокатов была, в лучшем случае, вспомогательной (см. параграф 141 выше).
Хотя закон, который запрещает адвокату одновременно оказывать помощь более чем одному ответчику, действительно ограничивает для обвиняемого выбор адвокатов, он, по сути, не представляет собой нарушение статьи 8 (2) (d) Конвенции.
Тем не менее, в подобных делах, когда было показано, что адвокаты столкнулись с трудностями в личном общении со своими клиентами, Суд постановил, что была нарушена статья 8(2)(d) Конвенции.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (d) Конвенции.

Статья 8 (2) (f) (право допрашивать свидетелей)

акон, применимый в настоящем деле, не позволяет проводить перекрестный допрос свидетелей, на чьих показаниях основывались обвинения, выдвинутые против предполагаемых жертв. Проблема, связанная с запретом проводить перекрестный допрос полицейских и военных агентов, усугубилась, как было установлено ранее (см. параграф 141 выше), тем фактом, что подозреваемые не могли воспользоваться услугами адвоката, пока они не сделали свои заявления полиции. Это лишило адвокатов возможности опровергнуть собранные доказательства, содержащиеся в докладе о полицейском расследовании.
По мнению Суда, ограничения, с которыми столкнулись адвокаты жертв, нарушили их право на допрос свидетелей и вызов лиц, которые могли бы пролить свет на факты, как того требует Конвенция.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (f) Конвенции.

Статья 8 (2) (h) (право на обжалование судебного решения в вышестоящий суд)

Суд отмечает, что, в соответствии с законодательством, применимым в делах, связанных с государственной изменой, решение суда первой инстанции может быть обжаловано; также может быть подано ходатайство об отмене решения суда второй инстанции. В дополнение к этим двум средствам правовой защиты, также может быть подано ходатайство о пересмотре окончательного решения, на основании существования последующих доказательств и при условии, что лицо не было осуждено за государственную измену в качестве лидера, руководителя или члена руководства вооруженной организации. В настоящем деле, апелляция и ходатайство об отмене были поданы адвокатами г-на Кастильо Петруччи, г-на Мельядо Сааведра и г-жи Пинчейра Саез, в то время как адвокат г-на Асторга Вальдеса подал прошение о пересмотре окончательного решения. В качестве последнего средства, можно было подать кассацию в Верховный суд, чтобы обжаловать решения военных судов в отношении гражданских лиц. Это средство правовой защиты, предусмотренное Конституцией 1979 года, которая действовала на момент задержания и была применена в судебном разбирательстве против жертв, было изменено в Конституции, обнародованной 29 декабря 1993 года, в которой говорится, что подача кассации допускается только в делах о государственной измене, когда наказанием является смертная казнь. Адвокаты г-на Кастильо Петруччи и г-на Асторга Вальдеса подали кассации, но они были отклонены на основании положений действующей в настоящее время Конституции.
Суд отмечает, что, как уже было сказано (см. параграф 134 выше), судебные разбирательства в военных судах в отношении гражданских лиц за преступления государственной измены, нарушают предусмотренную статьей 8 (1) Конвенции гарантию рассмотрения дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, заранее созданным в соответствии с законом. Право на обжалование судебного решения, также предусмотренное в Конвенции, не выполняется только потому, что есть вышестоящий суд, по отношению к суду, который рассмотрел дело обвиняемого и осудил его, и в который последний обратился или может обратиться. Для эффективного пересмотра судебного решения по смыслу Конвенции, вышестоящий суд должен иметь юрисдикционные полномочия рассматривать частный случай, о котором идет речь. Важно подчеркнуть, что, от первой до последней инстанции, уголовное разбирательство является единым производством, состоящим из нескольких этапов. Таким образом, понятие суда, заранее созданного в соответствии с законом, и принцип справедливого судебного разбирательства применимы на всех этапах и должны соблюдаться во всех инстанциях. Если суд второй инстанции не удовлетворяет требованиям, которым должен соответствовать суд, чтобы быть справедливым, беспристрастным и независимым судом, заранее созданным в соответствии с законом, разбирательство, проведенное этим судом, не может считаться законным и действительным. В настоящем деле, вышестоящий суд был частью военной структуры и как таковой не был достаточно независимым, чтобы действовать в качестве суда, заранее созданного в соответствии с законом, с юрисдикцией судить гражданских лиц. Поэтому, хотя средства правовой защиты, пусть и очень ограничительные, существовали, и обвиняемый мог ими воспользоваться, не было никаких реальных гарантий, что дело будет пересмотрено вышестоящим судом, объединяющим в себе качества компетентности, беспристрастности и независимости, как того требует Конвенция.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (2) (h) Конвенции.

 

Статья 8 (3) (публичное судопроизводство)

Суд установил, что разбирательства в военных судах в отношении гражданских лиц, обвиняемых в преступлениях государственной измены, проводились «анонимными» судьями и прокурорами, и, следовательно, были связаны с рядом ограничений, в результате которых было нарушено право на справедливое судебное разбирательство. Судебное разбирательство по делу проводилось на военной базе, вне досягаемости общественности. Все разбирательство по делу, включая слушание, проводилось вдали от глаз общественности и в тайне, что является грубым нарушением права на публичное слушание, признанного в Конвенции.
Поэтому Суд считает, что государство нарушило статью 8 (5) Конвенции.

Статья 26 и 7 (6) (судебная защита)

Суд повторяет, что право на прямое и быстрое обращение в компетентный суд или любое другое эффективное средство правовой защиты, защищающее лицо от действий, нарушающих его основные права,
является одной из фундаментальных основ не только Американской конвенции, но самого принципа верховенства права в демократическом обществе по смыслу Конвенции […] Статья 25 тесно связана с общим обязательством, содержащимся в статье 1 (1) Американской конвенции, в части обязанности государств-участников обеспечивать защиту средствами своего национального законодательства.
Суд также постановил, что отсутствие эффективного средства правовой защиты в отношении нарушения прав, признанных Конвенцией, само по себе является нарушением Конвенции государством-участником, в котором это средство отсутствует. В этом смысле, следует подчеркнуть, что для того, чтобы такое средство существовало, недостаточно, чтобы оно было предусмотрено Конституцией или законом, или чтобы оно было официально признано – оно также должно быть действительно эффективным для установления существования нарушения прав человека и обеспечения возмещения.
Приведенный выше вывод справедлив в обычных и чрезвычайных обстоятельствах. Как отметил Суд, «введение чрезвычайного положения – независимо от его масштабов или определения в национальном законодательстве – не может повлечь за собой ограничение или неэффективность судебных гарантий, которые, согласно Конвенции, государство-участник должно ввести для защиты прав, не подлежащих отмене или приостановлению в условиях чрезвычайного положения» . Таким образом, «любое положение, принятое в силу чрезвычайного положения и ведущее к приостановлению действия этих гарантий, является нарушением Конвенции» .
Среди важных судебных гарантий, не подлежащих отмене или приостановлению, habeas corpus является надлежащим средством правовой защиты «для обеспечения уважения к жизни и физической неприкосновенности лица, предотвращения его исчезновения или содержания его местонахождения в тайне, а также для его защиты от пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания».
Поэтому Суд считает, что национальное законодательство лишило жертв возможности пользоваться судебными гарантиями; таким образом, государство нарушило статьи 25 и 7 (6) Конвенции.

Статья 5 (право на личную неприкосновенность)

В настоящем деле, гражданин Чили Хайме Франциско Кастильо Петруччи содержался в полной изоляции, под контролем органов государственной власти, в течение 36 дней, прежде чем предстать перед судом. Г-жа Пинчейра Саез, г-н Асторга Вальдес и г-н Мельядо Сааведра были лишены связи с внешним миром в течение 37 дней. Это, в сочетании с утверждениями Комиссии (которые не были оспорены государством) о том, что во время предварительного слушания заявители были с завязанными глазами или в капюшоне, и в наручниках, само по себе является нарушением статьи 5 (2) Конвенции.
Кроме того, 7 января 1994 года суд первой инстанции признал г-на Кастильо Петруччи, г-на Мельядо Сааведра и г-жу Пинчейра Саез виновными в преступлении государственной измены и приговорил их к пожизненному заключению. 3 мая 1994 года Верховный апелляционный суд оставил в силе этот приговор и приговорил к пожизненному заключению также г-на Алехандро Асторга Вальдеса. Решения нижестоящих судов также предусматривали условия заключения, которые включали «непрерывное содержание в камере в течение первого года лишения свободы, а затем принудительный труд; [предполагаемые жертвы] должны были отбывать заключение в одиночных камерах по выбору директора Национального бюро пенитенциарных учреждений».
Суд постановил, что «продолжительная изоляция и лишение общения сами по себе являются наиболее жестоким и бесчеловечным наказанием, наносящим вред психологической и моральной неприкосновенности личности, а также нарушением права любого задержанного лица на уважение его человеческого достоинства».
Суд также постановил, что «в соответствии со статьей 5 (2) Конвенции, каждый человек, лишенный свободы, имеет право на условия содержания, совместимые с его личным достоинством, и государство должно гарантировать ему право на жизнь и а гуманное обращение. Следовательно, так как государство является институтом, ответственным за учреждения содержания под стражей, оно является гарантом этих прав заключенных» . Содержание в изоляции считается исключительным видом лишения свободы по причине его серьезных последствий для заключенного. «Изоляция от внешнего мира причиняет моральные и психологические страдания любому лицу, ставит его в особо уязвимое положение и увеличивает риск агрессии и произвола в тюрьмах».
Условия содержания под стражей жертв, установленные военными судами в соответствии со статьей 20 Указа-закона № 25.475 и статьей 3 Указа-закона № 25.744, представляют собой жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство наказание, в нарушение статьи 5 Американской конвенции. Доказательства, представленные сторонами, показали, что на практике некоторые из условий, например, одиночное заключение, изменились к моменту рассмотрения дела. Однако этот факт никак не изменяет вывод Суда.
Поэтому Суд приходит к выводу, что государство нарушило статью 5 Конвенции.

Статья 1 (1) и 2 

Суд считает, что, подвергая жертв в настоящем деле разбирательству, нарушающему различные положения Американской конвенции, государство не выполнило обязанность «уважать права и свободы, признанные в Конвенции, и обеспечить максимально свободное и полное осуществление этих прав и свобод» в соответствии со статьей 1 (1) Конвенции.
Кроме того, Суд приходит к выводу, что положения чрезвычайных законов, принятых государством для борьбы с терроризмом, в частности, Указов-законов №№ 25.475 и 25.659, примененные к жертвам в настоящем деле, нарушают статью 2 Конвенции, поскольку государство не приняло надлежащих правовых мер на национальном уровне для обеспечения свободного и полного осуществления прав, закрепленных в Конвенции. Общее обязательство в соответствии со статьей 2 Американской конвенции подразумевает принятие мер двух видов: это, с одной стороны, отмена любых норм и практики, которые каким-либо образом нарушают гарантии, предусмотренные Конвенцией; и, с другой стороны, принятие норм и разработка методов, способствующих эффективному соблюдению этих гарантий. Очевидно, что государство не выполнило свои обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции в отношении законов, которые применялись для судебного преследования обвиняемых.
Поэтому Суд приходит к выводу, что государство нарушило статьи 1 (1) и 2 Конвенции.

Текст решения (англ.)

Перевод решения (рус.)