Карпюк и другие против Украины: значительные сроки, назначенные заявителям, задержанным за участие в акции протеста возле памятника Тараса Шевченка в Киеве, нарушают статью 11 Конвенции

© Перевод Харьковской правозащитной группы

Официальное цитирование – Karpyuk and Others v. Ukraine, nos. 30582/04 and 32152/04, § …, 6 October 2015

Официальный текст (англ.)

 

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО КАРПЮКА И ДРУГИХ ПРОТИВ УКРАИНЫ

(Заявления №№ 30582/04 и 32152/04)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

6 октября 2015

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.

По делу Карпюка и других против Украины,
Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая палатой в составе:
Josep Casadevall, Председатель,
Angelika Nußberger,
Boštjan M. Zupančič,
Ganna Yudkivska,
Vincent A. De Gaetano,
André Potocki,
Aleš Pejchal, судьи,
и Claudia Westerdiek, секретарь секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 8 сентября 2015 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на двух заявлениях (№№ 30582/04 и 32152/04) против Украины, поданных в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») семью гражданами Украины 11 августа 2004 года (заявление № 30582/04) и 20 августа 2004 года (заявление № 32152/04). Имена и даты рождения заявителей:
– Г-н Николай Андронович Карпюк, родился в 1964 году (далее – «первый заявитель»);
– Г-н Николай Петрович Ляхович, родился в 1976 году (далее – «второй заявитель»);
– Г-н Игорь Петрович Мазур, родился в 1973 году (далее – «третий заявитель»);
– Г-н Сергей Владимирович Галчик, родился в 1982 году (далее – «четвертый заявитель»);
– Г-н Олег Анатольевич Бурячок, родился в 1979 году (далее – «пятый заявитель»);
– Г-н Андрей Васильевич Косенко, родился в 1980 году и умер в 2009 году (далее – «шестой заявитель»); и
– Г-н Григорий Петрович Ляхович, родился в 1982 году (далее – «седьмой заявитель»).
2. Заявителей представлял г-н Ю.O. Николенко, адвокат, практикующий в Киеве. Украинское правительство (далее – «Правительство») представляли его уполномоченные, в последнее время – г-н Ю. Зайцев.
3. Заявители утверждали, в частности, что их содержание в металлической клетке во время судебных заседаний представляло собой унижающее достоинство обращение, что им не было обеспечено справедливое судебное разбирательство, и что их осуждение за массовые беспорядки в связи с их участием в событиях 9 марта 2001 года в Киеве нарушило их права на свободу выражения мнений и мирных собраний.
4. 10 ноября 2008 года Правительство было уведомлено об этих заявлениях.
5. 24 июня 2009 года г-н Николенко сообщил суду, что шестой заявитель умер 22 мая 2009 года. Отец шестого заявителя, г-н Василий Николаевич Косенко, выразил желание продолжать разбирательство от его имени.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6. По словам заявителей, в соответствующее время первые три заявителя были лидерами, четвертый, пятый и седьмой заявители были членами, а шестой заявитель был сторонником Украинской Национальной Ассабмлеи (далее – «УНА»), националистической партии. В то время УНА была связана с незарегистрированной организацией, известной как Украинская национальная организация солидарности или Украинская национальная самооборона (далее – «УНСО»).
7. В конце 2000 года – начале 2001 года группа политиков и организаций, которые находились в оппозиции к тогдашнему президенту Украины Леониду Кучме, организовала ряд масштабных митингов и демонстраций, а также гражданскую кампанию, известную как движение «Украина без Кучмы».
8. По сообщениям СМИ, 8 марта 2001 года, организации, участвовавшие в движении, публично объявили, что протестующие планируют не позволить президенту Кучме возложить цветы к памятнику Тарасу Шевченко, известному украинскому поэту, в Киеве (далее – «памятник Шевченко») на следующий день, 9 марта 2001 года, в 187-ю годовщину со дня рождения Тараса Шевченко.

A. События 9 марта 2001 года и их последствия

9. 9 марта 2001 года около 8 часов утра заявители и другие сторонники УНА и УНСО приняли участие в политическом митинге возле памятника Шевченко, анонсированном оппозиционными силами 8 марта 2001 года. Как установили национальные суды, организаторы не представили властям предварительное официальное уведомление о митинге, как это предусмотрено статьей 39 Конституции Украины (см. пункты 60 и 86 ниже).
10. До прибытия протестующих, милиция и спецподразделения Министерства внутренних дел (далее – «милиция») сформировали оцепление, и в течение некоторого времени не позволяли участникам митинга подойти к памятнику. Оцепление было сформировано, чтобы позволить президенту Кучме и другим государственным должностным лицам возложить цветы к памятнику. Как установили национальные суды, протестующие попытались прорваться через оцепление, чтобы сорвать церемонию возложения цветов и напали на милицию (см. пункты 52 ниже). Милиция двинулась на протестующих, пытаясь контролировать и разбить толпу. Стороны не предоставили никакой информации в отношении того, давала ли милиция явные указания протестующим разойтись. Не оспаривается, что возникли столкновения между милицией и протестующими, в результате чего несколько сотрудников милиции получили ранения.
11. В ходе событий возле памятника Шевченко несколько протестующих были арестованы. Около 14 часов того же дня колонна демонстрантов, включая заявителей, пришла к Министерству внутренних дел и потребовала их освобождения. Они разобрали деревянный забор поблизости, забросали здание яйцами, а затем ушли.
12. Около 15 часов того же дня группа демонстрантов, включая заявителей, двинулась от Министерства внутренних дел в центр города. На улице Банковой они вступили в конфликт с сотрудниками милиции, которые оцепили улицу и блокировали доступ к расположенному там зданию Администрации Президента. В сотрудников милиции бросали камнями и бутылками с коктейлем Молотова, а также элементами металлического уличного ограждения. Как установили национальные суды при рассмотрении дела заявителей, в результате столкновений сорок девять сотрудников милиции получили ранения, включая четырнадцать с сотрясением головного мозга.
13. По данным национальных судов, первые три заявителя играли ведущую роль в организации и поощрении нападений на милицию возле памятника Шевченко и на улице Банковой. Четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители принимали участие в нападениях на милицию на улице Банковой (см. пункты 51-57 ниже). По словам заявителей, они принимали участие в демонстрации, но вели себя мирно.
14. По словам заявителей, более 200 человек были арестованы в связи с этими событиями.
15. Между 9 и 14 марта 2001 года первые шесть заявителей были арестованы. В различные дни они были взяты под стражу в ожидании следствия и судебного разбирательства. 16 марта 2001 года седьмой заявитель был арестован, а 19 марта 2001 года освобожден под подписку о невыезде в ожидании следствия и судебного разбирательства. По имеющейся информации, ни один из заявителей не был задержан на месте событий 9 марта 2001 года.
16. Заявители были обвинены в организации массовых беспорядков и участии в них.
17. Некоторые сотрудники правоохранительных органов, которые принимали участие в контроле толпы в тот день и подверглись насилию или пострадали в результате этих событий, были признаны пострадавшими в ходе судебного разбирательства против заявителей.

B. Судебное разбирательство по делу заявителей

18. 1 октября 2001 года дело в отношении заявителей и других обвиняемых было передано в Голосеевский районный суд Киева (далее – «районный суд») для судебного разбирательства панелью судей, включающей судью В. в качестве председательствующего судьи и двух других судей.
19. В ходе судебного разбирательства и последующего разбирательства в Киевском апелляционном суде, тринадцать обвиняемых, в том числе первые шесть заявителей, содержались в железной клетке.
20. По данным Правительства, между 18 декабря 2001 года и 14 марта 2002 года председательствующий судья десять раз выносил предупреждения второму заявителю в связи с его поведением в зале суда.
21. 16 мая 2002 года все подсудимые безуспешно заявили отвод судье В., поскольку он запретил подсудимому З. задать вопрос одному из потерпевших. Подсудимые также безуспешно заявили отвод другим судьям в составе панели на том основании, что судья В. и прокурор якобы находились в совещательной комнате с другими судьями, когда они принимали решение по предыдущему отводу.
22. 19 июня 2002 года подсудимые заявили отвод судье В. на том основании, что он якобы запретил защите задавать определенные вопросы потерпевшим и свидетелям. Двое других судей панели отклонили отвод, заявив, что запрещенные вопросы не имели отношения к делу, повторялись или были наводящими.
23. В тот же день суд установил, что второй заявитель вел себя неподобающим образом и решил удалить его из зала суда. По словам заявителя, на основании этого решения он также был отстранен от участия в заседаниях, состоявшихся 20 и 21 июня 2002 года.
24. 20 июня 2002 года адвокат Я. предпринял безуспешную попытку заявить отвод судье В. на том основании, что он якобы запретил задавать определенные вопросы свидетелям, отклонял другие фактические запросы защиты, и встречался с прокурорами в своей комнате. Стороны не представили никаких подробностей относительно характера и обстоятельств предполагаемых встреч.
25. 8 июля 2002 года свидетель И.Тр. направил в суд письмо, утверждая, что показания, данные им следственным органам в ходе предварительного следствия, были неправдивыми, и были даны под давлением со стороны властей. Он предложил допросить его в ходе судебного разбирательства против заявителей, сообщив, что он находится в Херсонском следственном изоляторе.
26. 24 июля 2002 года г-н Николенко, действующий в качестве защитника, безуспешно пытался заявить отвод судье В., главным образом, на том основании, что в своих замечаниях судья, по мнению адвоката, оскорбил шестого заявителя, намекнув, что его проблемы со здоровьем связаны с употреблением наркотиков.
27. 15 августа 2002 года адвокат Я. безуспешно пытался заявить отвод всем судьям панели, жалуясь на отклонение просьбы защиты о продлении допроса свидетеля и других фактических запросов защиты, а также на решение суда о содержании подсудимых в металлической клетке.
28. По утверждению первого заявителя, между 2 и 4 сентября 2002 года суд решил назначить бесплатных адвокатов ему и нескольким другим обвиняемым. После этого и до конца судебного разбирательства назначенные адвокаты неоднократно сменялись.
29. 2 сентября 2002 года суд первой инстанции рассмотрел вопрос об удалении второго заявителя из зала суда за смех. Другой подсудимый заявил, что смеялся он, а не второй заявитель.
30. По данным Правительства, 3 сентября 2002 года суд первой инстанции удовлетворил ходатайство второго заявителя о перерыве, чтобы позволить ему проконсультироваться с его адвокатом.
31. 5 сентября 2002 года, в ходе экспертизы видеозаписей событий 9 марта 2001 года, второй заявитель утверждал, что он не узнает себя на видео, и добавил, что человек на записи похож на судью В. Суд счел это замечание неуважительным и постановил удалить второго заявителя из зала суда на время судебного разбирательства, до заключительных заявлений сторон.
32. 9 сентября 2002 года несколько обвиняемых и их адвокаты безуспешно пытались заявить отвод судье В. на том основании, что он удалил второго заявителя из зала суда и якобы заявил, что поведение ответчиков в зале суда будет принято во внимание при вынесении приговора.
33. По данным Правительства, 17 сентября 2002 года адвокат первого заявителя, М., проинформировал суд первой инстанции, что он не сможет присутствовать на всех заседаниях, и не являлся в суд до 22 ноября 2002 года.
34. В ходе судебного разбирательства, шестой заявитель признал себя виновным частично, показав, что он был в толпе на улице Банковой и бросил яйцо в милицию. Другие заявители не признали себя виновными. Они показали, что они были на месте событий и принимали участие в мирной политической акции и демонстрации, но не совершали никаких актов насилия. Первый, второй и третий заявители показали, что в ходе событий 9 марта 2001 года они пытались помешать применять силу некоторым другим протестующим. Второй заявитель также показал, в частности, что он действительно скандировал «УНСО, в атаку, УНА к власти!» и «Долой предателей!», но не на улице Банковой.

C. Свидетельские показания, рассмотренные в ходе судебного разбирательства

35. Согласно решению суда первой инстанции, в ходе судебного разбирательства суд зачитал показания ряда лиц, данные в ходе предварительного следствия. Обосновывая свое решение принять эти показания в качестве доказательств, суд заявил, что эти лица имели «уважительные причины» для неявки в суд.
36. В частности, в отношении событий 9 марта 2001 года в общем, И.Тр. показал, в ходе досудебного следствия, что 27 февраля 2001 года лидер УНА А.Ш. предложил ему денежное вознаграждение за то, что он примет участие в событиях 9 марта 2001 года и приведет с собой как можно больше сторонников УНА и УНСО. О.Дм. показал, что, когда президент Кучма прибыл к памятнику Шевченко, колонна протестующих УНА и УНСО двинулась к милицейскому оцеплению и пыталась прорваться, отодвинув уличные барьеры, отделявшие толпу от милиции. Р.Тк., один из протестующих, показал, что он видел, как толпа бросала уличные заграждения, камни, доски и другие предметы в сотрудников милиции на улице Банковой.
37. В отношении второго заявителя, М.Ш. показал, в ходе досудебного следствия, что протестующие возле памятника Шевченко напали на милицейское оцепление, в котором он стоял, ударили его, вытащили из оцепления, повалили на землю и били ногами. М.Ш. опознал второго заявителя как лидера толпы, который давал указания двигаться в сторону милиции, крича «Вперед!» и предлагая вознаграждение за отобранное защитное снаряжение или избитого милиционера. С.Ко. показал, что второй заявитель был организатором и активным участником массовых беспорядков. Он сказал толпе двигаться в направлении милицейского оцепления возле памятника Шевченко и выкрикивал «УНА к власти, УНСО, в атаку!» и «Долой предателей!» По словам С.Ко., второй заявитель выкрикивал эти же лозунги также во время столкновений на улице Банковой, когда протестующие пытались прорваться к зданию Администрации Президента. По словам свидетеля, эти лозунги интерпретировались толпой в качестве призыва к действию и нападению на милицию. В.Ду. заявил, что второй заявитель построил колонну членов УНА возле памятника Шевченко. Кто-то крикнул «Вперед!», и колонна бросилась на милицию.
38. В отношении третьего заявителя, Р.Пи. показал, в ходе досудебного следствия, что лидер УНА А.Ш. и третий заявитель давали указания колонне УНА и УНСО попытаться прорваться через милицейское оцепление возле памятника Шевченко и на улице Банковой. Он также видел, как люди из толпы били милиционера, лежавшего на земле. На улице Банковой он видел, как члены УНСО бросали камни, яйца и уличные заграждения в сотрудников милиции. Д. Ко. показал, что перед событиями третий заявитель сказал ему, что члены УНА и УНСО собираются на митинг 9 марта 2001 года, что участники получат вознаграждение, и что очень важно обеспечить большую явку. В.Ма. показал, что его путевые расходы на поездку в Киев 9 марта 2001 года были оплачены. Он также заявил, что третий заявитель дал команду построиться возле здания Министерства внутренних дел, и время от времени скандировал «УНА к власти, УНСО, в атаку!», а также лозунги, направленные против президента Кучмы. В.Ку. показал, что третий заявитель находился в авангарде колонны УНА и УНСО во время беспорядков. М.Пе. показал, что УНА оплатила путевые расходы участников, которые приехали в Киев 9 марта 2001 года, и что, когда толпа увидела милицейское оцепление на улице Банковой, она повернула в направлении оцепления, и третий заявитель построил членов УНСО.
39. В отношении четвертого заявителя, И. Гл. показал, в ходе досудебного следствия, что он стоял в милицейском оцеплении на улице Банковой, когда он был атакован группой протестующих. Он заявил, в частности, что на него напал человек, вооруженный палкой и щитом, которого он опознал как четвертого заявителя.
40. Согласно решению суда первой инстанции, в ходе разбирательства суд также опросил более шестидесяти потерпевших, а именно сотрудников милиции, которые принимали участие в поддержании порядка во время событий 9 марта 2001 года. Они показали, в общих чертах, что протестующие, многие из которых были с повязками УНСО и закрытыми лицами, вели себя жестоко.
41. В частности, С.Си. опознал второго заявителя как человека, который отдавал команды толпе и находился в первых рядах протестующих на улице Банковой, выкрикивая «Вперед!» и «В атаку!» Как минимум трое офицеров опознали первого заявителя, двое опознали третьего заявителя, трое опознали четвертого заявителя, двое опознали пятого заявителя, и один опознал шестого и седьмого заявителей, как лиц, которые напали на сотрудников милиции на улице Банковой.
42. Согласно решению суда первой инстанции, в ходе разбирательства суд также опросил более тридцати других очевидцев и ряд других свидетелей, которые опознали подсудимых на видеозаписях событий или дали показания в отношении характера подсудимых.
43. В частности, Н.Ma., участник акции протеста, показала, что цель митинга возле памятника Шевченко состояла в том, чтобы помешать президенту Кучме возложить цветы к памятнику, и что она видела колонну, состоявшую примерно из 150 человек, почти все из которых были с повязками УНСО. Эти люди подбежали к оцеплению и напали на сотрудников милиции. С.По. показал, что он принимал участие в организации митинга у памятника Шевченко, и что они планировали создать кольцо вокруг памятника, чтобы помешать президенту Кучме возложить цветы. Когда протестующие прибыли к памятнику, они обнаружили, что он уже оцеплен милицией. Третий заявитель дал команду попытаться прорваться через милицейское оцепление, но «это могло быть истолковано по-разному». Вскоре после этого, милиция набросилась на демонстрантов. В.Ч., один из организаторов митинга, показал, что протестующие планировали выразить свое несогласие с президентом Кучмой, который в тот день планировал возложить цветы к памятнику Шевченко. На улице Банковой он видел третьего заявителя с резаной раной на руке, и второго заявителя с громкоговорителем. В отношении третьего заявителя, Гре., сотрудник милиции, показал, что он видел, как тот руководил толпой на улице Банковой и призывал ее попытаться прорваться через милицейское оцепление. Гро., участник акции протеста, показал, что он видел, как третий заявитель отдавал толпе указания сломать заграждение на улице Банковой и напасть там на сотрудников милиции. Ю.Ю., сотрудник Службы безопасности Украины (СБУ), показал, что он видел, как третий заявитель напал на сотрудников милиции на улице Банковой.

D. Решение суда первой инстанции

44. 25 декабря 2002 года районный суд признал заявителей виновными в совершении следующих преступлений, предусмотренных статьей 71 Уголовного кодекса:
(i) первый и третий заявители – организация массовых беспорядков и активное участие в них;
(ii) второй заявитель – организация массовых беспорядков; и
(iii) четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители – активное участие в массовых беспорядках.
45. В связи с этими событиями также были осуждены одиннадцать других подсудимых.
46. При осуждении заявителей, суд опирался на показания потерпевших и свидетелей, данные в ходе досудебного следствия и зачитанные в ходе судебного разбирательства (см. пункты 36-39 выше), а также на показания ряда потерпевших и других свидетелей, заслушанных и рассмотренных viva voce в ходе судебного разбирательства (см. пункты 41 и 43 выше).
47. Суд отклонил письмо свидетеля И.Тр. от 8 июля 2002 года, в котором он просил допросить его в ходе судебного разбирательства, на том основании, что его подпись не была заверена.
48. Суд опирался на собственное опознание заявителей на видеозаписях событий 9 марта 2001 года, сделанных правоохранительными органами и телеканалами.
49. Суд также опирался на результаты медицинского освидетельствования телесных повреждений, полученных сотрудниками правоохранительных органов в рассматриваемый день, и на заключения экспертов, которые опознали нескольких из заявителей на видеозаписях. Суд также сослался на вещественные доказательства, обнаруженные на месте событий: камни, разбитую тротуарную плитку, палки и другие предметы, которые могли бы быть использованы для нападения на сотрудников милиции; а также одежду заявителей, которая, по заключению суда, совпадала с одеждой, которая была на участниках акции на видеозаписях.
50. Суд сделал следующие выводы в отношении событий 9 марта 2001 года.
51. Что касается организации митинга, 7 и 8 марта 2001 года лидеры УНА, включая первых трех заявителей, организовали прибытие членов и сторонников УНА и УНСО в Киев, и их сбор возле памятника Шевченко 9 марта 2001 года.
52. Что касается событий возле памятника, второй и третий заявители организовали колонну сторонников УНА и УНСО, и призвали их попытаться прорваться через милицейское оцепление. В результате этих действий, произошли столкновения с милицией, в ходе которых имели место акты насилия и сопротивления милиции. Второй заявитель подстрекал участников к беспорядкам, в частности, скандируя лозунги: «Долой предателей!», «Стройся в колонну по шесть в ряд», «Вы получите награду за каждый трофей» и «УНСО, в атаку, УНА к власти!». Третий заявитель активно участвовал в попытке прорваться через милицейское оцепление, и бросил в оцепление каску, ранее отобранную у сотрудника милиции. Он как минимум трижды ударил М.Ш., который был оттеснен протестующими от оцепления.
53. Что касается событий на улице Банковой, первые три заявителя организовали там массовые беспорядки. Протестующие напали на милицейское оцепление, чтобы прорваться к зданию Администрации Президента, бросали камни в сотрудников милиции и нападали на них с палками. Они также снесли металлическое уличное заграждение, отделявшее их от милиции, и бросили его в сотрудников милиции.
54. Первый заявитель скандировал «В атаку!» и «УНСО, в атаку!», и руководил толпой, которая снесла уличное заграждение и напала на милицию. Он принимал участие в сносе заграждения, пытался отнять у сотрудников милиции щиты, бил сотрудников милиции руками и ногами, вытащил из оцепления и несколько раз ударил сотрудника милиции О.Ма., и бросил в милицию куском проволоки.
55. Второй заявитель руководил протестующими и помогал им оттащить металлическое уличное заграждение от милицейского оцепления, а также скандировал «Вперед!» и «УНСО, в атаку, УНА к власти!».
56. Третий заявитель скандировал «УНСО, в атаку, УНА к власти!», помогал оттащить от милицейского оцепления металлическое уличное заграждение, которое он дважды бросил в сотрудников милиции. Он также бил сотрудников милиции и пытался отнять у них щиты и дубинки.
57. Четвертый заявитель четыре раза бросил в сотрудников милиции уличные заграждения, а также камни и деревянную палку. Он также бил сотрудников милиции ногами, а также деревянной палкой и трубой. Пятый заявитель, действуя вместе с другими, два раза бросил уличное заграждение в сотрудников милиции, и пытался отнять щит и дубинку. Шестой заявитель бросил уличное заграждение и яйцо в сотрудников милиции, бил их и пытался отнять щит. Седьмой заявитель помогал оттащить от милицейского оцепления металлическое уличное заграждение, которое он бросил в сотрудников милиции.
58. Суд признал необоснованными доводы заявителей, что события были спровоцированы. Хотя суд признал, что третий заявитель, в частности, пытался остановить насильственные действия на улице Банковой, это, по мнению суда, произошло только в конце столкновений, когда протестующие поняли, что они не могут прорваться через милицейское оцепление.
59. Заявители получили следующие приговоры: четыре года и шесть месяцев (первый заявитель), пять лет (второй заявитель), четыре года (третий и четвертый заявители), три года (пятый заявитель) и два года (шестой заявитель). Седьмой заявитель был приговорен к двум годам, с отсрочкой на два года условно.
60. При осуждении заявителей суд первой инстанции отметил, что статья 11 Конвенции неприменима к акциям, не являющимся мирными, и отметил, что участники массовых беспорядков 9 марта 2001 года, в том числе заявители, не вели себя мирно. Кроме того, суд отметил, что действия милиции 9 марта 2001 года не нарушили статью 11 Конвенции, поскольку милицейское оцепление было установлено только временно, чтобы позволить Президенту и другим официальным лицам возложить цветы к памятнику Шевченко, и защитить общественные здания на улице Банковой. Далее суд установил, что право заявителей на свободу мирных собраний в соответствии с Конституцией Украины не было нарушено милицией, потому что власти не были уведомлены должным образом об акции, запланированной на 9 марта 2001 года, как того требует статья 39 Конституция (см. пункт 86 ниже).
61. 7 января 2003 адвокат Я., действуя от имени первых двух заявителей, представил суду ряд предлагаемых поправок к протоколу судебного заседания. В материалах дела нет информации о том, какое решение было принято в соответствии с этим представлением.

E. Апелляции и попытка возобновить разбирательство

62. Все заявители подали апелляции, утверждая, в частности, что суд первой инстанции допустил ошибку при оценке доказательств, и что, на самом деле, имеющиеся доказательства не подтверждают вывод об их виновности. Они также утверждали, что суд первой инстанции опирался на показания отсутствующих свидетелей, тем самым лишив заявителей возможности опросить их, и нарушил процессуальные нормы, приняв видеозаписи в качестве доказательств.
63. В своих апелляциях, первые два заявителя также утверждали, что суд первой инстанции не был беспристрастным и принял сторону обвинения, удалил второго заявителя из зала суда без достаточных оснований, и отказался удовлетворить ходатайство второго заявителя прекратить содержание его и других обвиняемых в металлической клетке. Они также утверждали, что власти спровоцировали протестующих, разместив на их пути множество сотрудников милиции в защитном снаряжении. В своей апелляции, второй заявитель также жаловался, что он подвергся жестокому обращению со стороны милиции после своего ареста, и что он рассматривает свое осуждение как знак признания его роли в борьбе украинского народа против «преступного режима» президента Кучмы, занимающегося «геноцидом» украинцев.
64. 16 мая 2003 года Киевский городской апелляционный суд (далее – «Апелляционный суд») оставил в силе приговор заявителей, исключив из решения некоторые заявления, и уменьшил срок заключения первого заявителя до трех лет и шести месяцев, приговор второго заявителя – до четырех лет, приговоры третьего и четвертого заявителя – до трех лет, и приговор пятого заявителя – до двух лет и шести месяцев.
65. Первые два заявителя подали кассационные жалобы, утверждая, в частности, что суд первой инстанции не был беспристрастным и принял сторону обвинения, что выражалось в отклонении ходатайства второго заявителя прекратить содержание его и других подсудимых в клетке и его удалении из зала суда 19 июня 2002 года. Они также утверждали, что суд первой инстанции основывался на показаниях отсутствующих свидетелей, лишив заявителей возможности опросить их, и нарушил процессуальные нормы, приняв видеозаписи в качестве доказательств.
66. Остальные заявители также подали кассационные жалобы, утверждая, в частности, что суд первой инстанции не был беспристрастным, основывался на показаниях отсутствующих свидетелей, лишив заявителей возможности опросить их, и нарушил процессуальные нормы, приняв видеозаписи в качестве вещественных доказательств.
67. 4 марта 2004 года Верховный Суд оставил в силе решение от 25 декабря 2002 года и постановление от 16 марта 2003 года, признав апелляции заявителей необоснованными. Он сократил приговор первого заявителя до двух лет и шести месяцев. Верховный Суд заявил, среди прочего, что спланированный и организованный характер событий 9 марта 2001 года подтверждается показаниями ряда свидетелей, в том числе Д.Ко., В.Ма., М.Пе. и Н.Ма. (см. пункты 38 и 43 выше)
68. В неустановленный день заместитель Генерального прокурора (далее – «ЗГП») попросил Верховный суд пересмотреть осуждение и приговор заявителей в рамках чрезвычайного разбирательства. Он утверждал, что власти не рассмотрели возможность того, что столкновения между участниками митинга были спровоцированы правоохранительными органами или третьими лицами, и что эта информация не была известна судам, которые рассматривали дело. ЗГП также указал на определенные доказательства, которые имелись в распоряжении следственного органа, СБУ, но не были рассмотрены в ходе досудебного расследования или судебного разбирательства. В частности, он сослался на видеозаписи, которые, по его мнению, могли бы пролить свет на возможность провокации, и другие доказательства того, что до событий 9 марта 2001 года штаб-квартиры УНА и УНСО прослушивались, возможно, с целью срыва митинга.
69. 7 апреля 2006 года Верховный Суд решил не возобновлять производство по делу, посчитав, что он не обладает юрисдикцией отменить решение на основании аргументов, представленных ЗГП. Эти факты должны были рассматриваться как вновь открывшиеся обстоятельства, которые сначала должны были быть исследованы прокуратурой, а затем доведены до сведения суда первой инстанции и апелляционного суда, в соответствии с процедурой рассмотрения окончательных решений в таких обстоятельствах. В материалах дела нет сведений о рассмотрении этих вопросов.

F. Заявленное жестокое обращение со вторым заявителем и содержание его под стражей

70. По утверждению второго заявителя, после ареста 9 марта 2001 года он получил серьезные телесные повреждения в результате жестокого обращения со стороны милиции, и был доставлен в больницу.
71. С 9 по 15 марта 2001 года он проходил лечение в стационаре в связи с этими телесными повреждениями, включая сотрясение мозга и перелом ребра.
72. 17 марта 2001 года следователь СБУ принял решение о предварительном заключении заявителя, и это решение было одобрено прокурором. Заявитель был помещен в следственный изолятор (СИЗО) СБУ, а затем переведен в Киевский СИЗО.
73. 18 июня 2001 года следователь СБУ решил отделить жалобу на жестокое обращение от уголовного дела в отношении заявителей, и направить материалы по этой жалобе в Генеральную прокуратуру для расследования. В материалах дела не указано, были ли приняты какие-либо меры в этой связи.
74. 22 мая 2003 года второй заявитель был переведен в исправительную колонию для отбытия оставшегося срока заключения.
75. С 20 июня 2003 года до освобождения второй заявитель получал лечение в связи с туберкулезом.
76. 3 октября 2003 года он был освобожден от отбывания оставшейся части наказания в силу закона об амнистии.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

A. Соответствующее национальное законодательство и практика

1. Уголовно-процессуальный кодекс 1960 года (отменен с 19 ноября 2012 года)

(a) Правила, касающиеся вызова свидетелей и использования показаний отсутствующих свидетелей

77. Статья 70 Кодекса требует вызова свидетеля следственным органом, прокурором или судом. Свидетель обязан явиться в указанное время и место, и дать правдивые показания. Неявка без уважительной причины может привести к наложению на свидетеля штрафа соответствующим органом и его принудительной доставке в судебное заседание милицией.
78. Статья 135 предусматривает, что «уважительные причины» для неявки могут включать задержку в получении повестки, болезнь или любые другие обстоятельства, которые делают своевременную явку невозможной.
79. Статья 306 предусматривает, что в ходе судебного разбирательства суд может зачитать заявления свидетеля, данные во время досудебного следствия, в следующих случаях:
(i) если были выявлены существенные противоречия между показаниями свидетеля в ходе судебного разбирательства и его предварительными показаниями;
(ii) если свидетель не имел возможности явиться лично; или
(iii) если свидетель, в рамках программы по защите свидетелей, подтвердил свои свидетельские показания вне суда в письменном виде.
80. В соответствии со статьями 72 и 308, вышеупомянутые правила, касающиеся вызова свидетелей и использования свидетельских показаний, данных вне суда, распространяются также на потерпевших.

(b) Правила, касающиеся удаления подсудимых из зала суда

81. Статья 272 разрешает председательствующему судье огласить предупреждение любому обвиняемому за нарушение порядка во время судебного заседания или неподчинение указаниям суда. В случае повторного нарушения порядка, это же положение Кодекса разрешает суду удалить подсудимого из зала суда на определенный период времени или на все время судопроизводства.

(c) Правила, касающиеся апелляционного разбирательства

82. Статья 362 предусматривает, что апелляционные суды могут проводить судебное расследование, то есть изучать и оценивать доказательства, в отношении судебных решений, обжалованных в соответствии с уголовно-процессуальными нормами, применимыми к судебному разбирательству. В соответствии со статьями 303, 310, 313 и 314, в ходе судебного расследования суд имеет право вызывать свидетелей, назначать экспертов, изучать физические доказательства и документы.
83. Статья 367 предусматривает, что решение может быть отменено или изменено апелляционным судом в случае:
(i) существенного нарушения уголовно-процессуального законодательства;
(ii) неправильного применения уголовного законодательства;
(iv) ошибки в приговоре; или
(v) фактической ошибки, а именно, если досудебное или судебное следствие было пристрастным или неполным, или если суд первой инстанции сделал ошибочные выводы на основании фактов дела.

2. Уголовный кодекс 1960 года (отменен с 1 сентября 2001 года)

84. В соответствии со статьей 71 Кодекса, организация или активное участие в массовых беспорядках, сопровождающихся насилием против личности, погромами, поджогами, уничтожением имущества или оказанием вооруженного сопротивления представителям государства, наказывается лишением свободы на срок от двух до двенадцати лет.

3. Закон о милиции от 20 декабря 1990 года (в редакции, действовавшей в соответствующее время)

85. Статья 14 Закона разрешает милиции использовать специальные средства для пресечения массовых беспорядков, такие как наручники, резиновые дубинки и слезоточивый газ.

4. Правила, касающиеся митингов и демонстраций

86. Статья 39 Конституции Украины гласит:
«Граждане имеют право собираться мирно, без оружия, и проводить собрания, митинги, шествия и демонстрации, о проведении которых заблаговременно уведомляются органы исполнительной власти или органы местного самоуправления.
Ограничение относительно реализации этого права может устанавливаться судом в соответствии с законом и только в интересах национальной безопасности и общественного порядка — с целью предупреждения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья населения или защиты прав и свобод других людей».
87. Сведения о другом соответствующем украинском национальном законодательстве и практике в отношении порядка проведения мирных демонстраций можно найти в решении Суда по делу Vyerentsov v. Ukraine (no. 20372/11, §§ 25-39, 11 April 2013).

B. Соответствующие международные материалы

88. Резолюция ПАСЕ 1346 (2003) «О выполнении Украиной своих обязательств», в частности, гласит:
«… 5. Хотя Ассамблея признает, что правовая реформа во многих сферах продвигается вперед, она обеспокоена тем, что выполнение принимаемых норм не обеспечивается, и напоминает о необходимости надлежащего соблюдения действующего законодательства. В частности, она выражает глубокую озабоченность медлительностью украинских властей в выполнении принципов и стандартов Совета Европы, что проявляется в следующем:
…
5.3. наложение неоправданно суровых взысканий на участников политической демонстрации 9 марта 2001 года, которые до сих пор содержатся в тюрьмах и, следовательно, могут рассматриваться в качестве политических заключенных в Украине; …»

ПРАВО

I. ОБЪЕДИНЕНИЕ ЗАЯВЛЕНИЙ

89. Суд считает, что, в соответствии с Правилом 42 § 1 Регламента Суда, заявления должны быть объединены, учитывая их общие фактические и юридические основания.

II. LOCUS STANDI ОТЦА ШЕСТОГО ЗАЯВИТЕЛЯ

90. Суд отмечает, что шестой заявитель умер после подачи своего заявления в соответствии со статьей 34 Конвенции (см пункт 5 выше). Стороны не оспаривают, что отец шестого заявителя имел право продолжать разбирательство от его имени, и Суд не видит оснований для другого вывода (см., например, Solomakhin v. Ukraine, no. 24429/03, § 20, 15 March 2012; Szerdahelyi v. Hungary, no. 30385/07, § 22, 17 January 2012; и Eerikäinen and Others v. Finland, no. 3514/02, § 1, 10 February 2009). Тем не менее, в последующем тексте будет упоминаться шестой заявитель.

III. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

91. Первые шесть заявителей жаловались на содержание в металлической клетке в зале суда во время разбирательства в суде первой инстанции и в апелляционном суде, утверждая, что такое содержание составило обращение, запрещенное статьей 3 Конвенции. Второй заявитель также жаловался, что он подвергся жестокому обращению во время содержания под стражей в милиции, и что его жалоба в этом отношении не была расследована. Он также жаловался на условия его содержания под стражей в СИЗО с марта 2001 года по май 2003 года, и отсутствие надлежащего лечения туберкулеза с лета 2002 года по июнь 2003 года. Заявители сослались на статью 3 Конвенции, которая гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

A. Аргументы сторон

1. Содержание первых шести заявителей в металлической клетке в зале суда

92. Правительство утверждало, что заявители содержались в клетке до 16 мая 2003 года, когда Апелляционный суд вынес решение по их делу. Впоследствии они не предъявляли никаких требований в отношении компенсации за предполагаемое нарушение их прав, признав тем самым, по мнению Правительства, что на национальном уровне не существовало эффективных средств правовой защиты. Соответственно, Правительство утверждало, что заявители не соблюли требование шестимесячного срока, установленное в статье 35 § 1 Конвенции.
93. Заявители согласились.

2. Заявленное жестокое обращение со вторым заявителем, условия его содержания под стражей и медицинская помощь в заключении

94. Правительство считает, что жалоба второго заявителя на жестокое обращение в милиции является неприемлемой, поскольку он не исчерпал внутренние средства правовой защиты. По мнению Правительства, после того, как эта жалоба была отправлена в прокуратуру, прокурор должен был принять решение, следует ли возбуждать уголовное дело. Если прокурор не выполнил это свое обязательство, заявитель мог оспорить его бездействие в суде. Если, в качестве альтернативы, предположить, что заявитель не имел эффективных средств правовой защиты, он должен был подать жалобу на предполагаемое нарушение в течение шести месяцев, и поэтому жалоба была подана несвоевременно. Что касается его жалобы в отношении условий его содержания под стражей, Правительство утверждало, что она также является неприемлемой по причине неисчерпания внутренних средств правовой защиты. Правительство утверждало, в частности, что второй заявитель должен был обратиться в прокуратуру, а затем, если бы прокурор отклонил его жалобу, в суд. Правительство также утверждало, что второй заявитель не подал гражданский иск о возмещении ущерба, и что его жалоба в отношении медицинской помощи в заключении была подана за пределами шестимесячного срока.
95. Второй заявитель согласился, что его жалоба была подана за пределами шестимесячного срока.

B. Оценка Суда

96. В настоящем деле не оспаривается, что применение меры, обжалованной первыми шестью заявителями, то есть их содержание в металлической клетке, было прекращено 16 мая 2003 года, когда Апелляционный суд оставил силе приговор заявителей. Соответственно, шестимесячный срок для подачи этой жалобы должен отсчитываться с 16 мая 2003 года (см. Svinarenko and Slyadnev v. Russia [GC], nos. 32541/08 and 43441/08, § 87, ECHR 2014 (выдержки)).
97. В отношении жалобы второго заявителя на жестокое обращение, Суд отмечает, что он не поднимал этот вопрос в своей апелляции в Верховный Суд (сравните с Kaverzin v. Ukraine, no. 23893/03, §§ 42 and 99, 15 May 2012, и Dzhulay v. Ukraine, no. 24439/06, §§ 25 and 62, 3 April 2014). Соответственно, шестимесячный срок для подачи этой жалобы должен отсчитываться с 16 мая 2003 года, даты принятия решения Апелляционным судом.
98. Что касается жалобы второго заявителя относительно условий его содержания под стражей, эта жалоба должна была быть подана в течение шести месяцев с 22 мая 2003 года в отношении условий содержания в СИЗО, и с 1 июля 2003 года (к этому дню, по данным заявителя, нарушение прекратилось) в отношении медицинской помощи (см. Koval v. Ukraine (dec.), no. 65550/01, § 96, 30 March 2004, и Melnik v. Ukraine, no. 72286/01, §§ 113-16, 28 March 2006).
99. Тем не менее, вышеупомянутые жалобы были поданы первыми двумя заявителями только 11 августа 2004 года, а третьим, четвертым, пятым и шестым заявителями – 20 августа 2004 года, то есть в любом случае более чем через шесть месяцев после соответствующих дат.
100. Суд приходит к выводу, что жалобы первых шести заявителей по статье 3 должны быть отклонены в соответствии со статьей 35 §§ 1 и 4 Конвенции как поданные за пределами шестимесячного срока.

IV. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

101. Заявители жаловались на различные нарушения статьи 6 Конвенции, соответствующие части которой гласят:
«1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона…
2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор, пока его виновность не будет установлена в законном порядке.
3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:
…
(b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;
(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;
(d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него…»
102. Поскольку требования статьи 6 § 3 представляют собой конкретные аспекты права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного статьей 6 § 1, Суд будет рассматривать жалобы заявителей в соответствии со статьями 6 § 1 или 6 § 3 только в рамках этих положений в совокупности (см., например, Gäfgen v. Germany [GC], no. 22978/05, § 169, ECHR 2010).

A. Заявленное нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (d) в отношении второго и третьего заявителей

1. Аргументы сторон

103. Второй заявитель жаловался, что показания одного из потерпевших, М.Ш., и свидетелей И.Тр., Р.Тк., С.Ко. и В.Ду., данные на досудебной стадии, были зачитаны в ходе судебного разбирательства, и что он не имел возможности опросить свидетелей. Третий заявитель представил те же жалобы в отношении приемлемости показаний М.Ш. и свидетелей Д.Ко., И.Тр., О.Дм., М.Пе., Р. Пи., В.Ду., В.Ку. и В.Ма.
104. В отношении второго заявителя, Правительство утверждало, что он не обосновал необходимость личного допроса указанных им потерпевших и свидетелей. В отношении третьего заявителя, Правительство утверждало, что он мог обеспечить явку свидетелей, показывающих в его пользу, на тех же условиях, что и явку свидетелей, показывающих против него.

2. Оценка Суда

(a) Приемлемость

105. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

(b) Существо дела

(i) Общие принципы

106. Суд повторяет, что статья 6 § 3 (d) закрепляет принцип, что до осуждения обвиняемого все доказательства против него должны быть представлены, как правило, в его присутствии в рамках публичного слушания с целью обеспечения состязательности процесса. Исключения из этого принципа возможны, но не должны нарушать права защиты, которые, как правило, требуют, чтобы обвиняемому была предоставлена адекватная и достаточная возможность допросить свидетелей, показывающих против него, и оспорить их показания, либо во время дачи этими свидетелями показаний, либо на более позднем этапе разбирательства (см. Lucà v. Italy, no. 33354/96, § 39, ECHR 2001 II).
107. Из общих гарантий, упомянутых выше, следуют два требования. Во-первых, для неявки свидетеля должна иметься веская причина. Во-вторых, если осуждение основывается, исключительно или в решающей степени, на показаниях, данных лицом, которого обвиняемый не имел возможности допросить, будь то во время расследования или во время судебного разбирательства, право на защиту может быть ограничено до такой степени, которая будет несовместима с гарантиями, предусмотренными статьей 6 (см. Al-Khawaja and Tahery v. the United Kingdom [GC], nos. 26766/05 and 22228/06, § 119, ECHR 2011).
108. Наличие веских оснований для принятия показаний отсутствующего свидетеля является предварительным вопросом, который должен быть рассмотрен до решения вопроса, являются ли эти доказательства единственными или решающими (там же, § 120). Даже в случае, когда показания отсутствующего свидетеля не являются единственными или решающими, Суд все равно может признать нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (d), если не было продемонстрировано веских причин для неявки свидетеля. Как правило, свидетели должны давать показания в ходе судебного разбирательства, и должны быть приложены все разумные усилия, чтобы обеспечить их явку. Таким образом, в случае неявки свидетелей и, соответственно, при невозможности допросить их лично, суд обязан выяснить, оправдано ли это отсутствие (там же, § 120, и Rudnichenko v. Ukraine, no. 2775/07, § 104, 11 July 2013).

(ii) Применение этих принципов в настоящем деле

109. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, прежде всего, что М.Ш., который имел статус потерпевшего в уголовном деле против заявителей, и чьи показания, данные в ходе предварительного следствия, были зачитаны в судебном заседании, следует рассматривать в качестве «свидетеля» для целей статьи 6 § 3 (d) (см. Vladimir Romanov v. Russia, no. 41461/02, § 97, 24 July 2008). Таким образом, Суд впоследствии будет называть потерпевшего и свидетелей, чьи досудебные показания были зачитаны в судебном процессе против заявителей, «свидетелями».
110. Суд отмечает, что суд первой инстанции явно указал в своем решении, что при осуждении обвиняемых он опирался на досудебные показания И.Тр., М.Пе., М.Ш., О.Дм., Р.Пи., Р.Тк., С.Ко., В.Ду., В.Ма. Д.Ко. и В.Ку.
111. В частности, хотя И.Тр., О.Дм. и Р.Тк. не упоминали имен кого-либо из заявителей, их показания поддерживают обвинение, что руководство УНА, членами которой были второй и третий заявители, принимало участие в организации митинга 9 марта 2001 года, и что протестующие осуществляли насильственные действия во время событий в этот день (см. пункт 36 выше). Верховный Суд сослался на показания В.Ма. как на одно из доказательств, подтверждающих обвинение, что беспорядки 9 марта 2001 года были организованы заранее (см. пункт 67 выше). Показания В.Ду. и М.Ш. поддерживают вывод о том, что возле памятника Шевченко протестующие вели себя жестоко, но организованно (см. пункт 37 выше). Соответственно, показания вышеупомянутых свидетелей касались второго и третьего заявителей.
112. В своих показаниях, М.Ш., С.Ко. и В.Ду. опознали второго заявителя как организатора группы членов УНА, которые участвовали в столкновениях с сотрудниками правоохранительных органов возле памятника Шевченко (см. пункт 37 выше). В своих показаниях, Р.Пи., Д.Ко., В.Ку. и М.Пе. указали, что третий заявитель принимал активное участие в организации демонстрации 9 марта 2001 года, участвовал в демонстрации и играл важную роль в организации членов УНА в ходе столкновений с сотрудниками правоохранительных органов (см. пункт 38 выше).
113. В материалах дела нет никаких указаний на то, что кто-либо из заявителей имел возможность опросить кого-либо из этих свидетелей на любом этапе судебного разбирательства.
114. Переходя к вопросу о том, имелась ли веская причина для неявки вышеуказанных свидетелей, Суд отмечает, что в качестве объяснения своего решения о принятии их доказательств, суд первой инстанции всего лишь постановил, что они имели «уважительные причины» для неявки в судебное заседание. Апелляционный суд и Верховный Суд не указали причины, по которым суд признал эти причины «уважительными».
115. В этой связи, Суд отмечает, что И.Тр. был одним из свидетелей, которые, по мнению суда первой инстанции, имели «уважительные причины» для неявки. Тем не менее, в ходе судебного разбирательства И.Тр., или, по крайней мере, кто-то, утверждающий, что это он, направил в суд письмо, в котором он отрицал свои досудебные показания и активно стремился быть допрошенным на эту тему в ходе судебного разбирательства.
116. Несмотря на это очевидное выражение готовности И.Тр. дать показания, суд предпочел опираться на его предварительные показания, заявив, что его подпись на письме не была заверена. При этом суд, очевидно, не принял никаких мер, чтобы прояснить любые возможные сомнения в идентичности личности, написавшей письмо от имени И.Тр., представив вместо этого чисто формальное замечание, что его подпись не была заверена.
117. Такой подход еще более примечателен, если учитывать, что человек, приславший письмо от имени И.Тр. указал, что И.Тр. в то время находился в следственном изоляторе. По этой причине властям было легко связаться с ним, прояснить любые сомнения в отношении его личности, и обеспечить его присутствие в судебном заседании над заявителями.
118. Такое поведение властей указывает, что они не предприняли никаких шагов, чтобы обеспечить явку этого свидетеля или убедиться, что для его неявки имелись веские причины.
119. Что касается других свидетелей, на чьи досудебные показания опирался суд при осуждении второго, третьего и четвертого заявителей, Суд отмечает, что суд первой инстанции обосновал свое решение принять показания, данные в ходе досудебного следствия, теми же словами, что и решение принять показания И.Тр., то есть просто заявив, что у этих свидетелей имелись некие «уважительные причины» для неявки в суд.
120. Суд отмечает, что в соответствии с уголовно-процессуальными нормами, действовавшими в Украине в соответствующее время, суд может постановить, что свидетель, который не явился на допрос без «уважительной причины», должен быть принудительно доставлен в суд милицией. Определение «уважительной причины» в национальном законодательстве является довольно широким, и включает не только случаи, когда явка невозможна, но и случаи, когда явка откладывается из-за болезни или несвоевременной доставки повестки. В то же время, закон разрешает суду зачитывать предварительные показания только тех свидетелей, чья явка невозможна (см. пункты 78 и 79 выше). Поэтому вопрос, действительно ли свидетель имеет уважительную причину для неявки и поэтому может быть освобожден от доставки в суд милицией, отличается от вопроса о том, существуют ли обстоятельства, делающие его явку невозможной. Соответствующие решения национальных судов показывают, что они рассматривали только первый вопрос, но не второй.
121. В свете поведения национальных властей по отношению к свидетелю И.Тр. и его показаниям, Суд не убежден, что их вывод о наличии уважительных причин для отсутствия в суде свидетелей M.Пe., М.Ш., О.Дм., Р.Пи., Р.Тк., С.Ко., В.Ду., В.Ма., Д.Ко. и В.Ку. являются достаточными, чтобы продемонстрировать, что имелись веские причины для неявки или для принятия их показаний, данных на досудебном этапе расследования.
122. Наконец, нет никаких свидетельств того, что любой из отсутствующих свидетелей отклонил просьбу дать показания в рамках судебного разбирательства против заявителей по любой причине, например, из страха перед негативными последствиями (см. и сравните с Al-Khawaja and Tahery, упомянутым выше, §§ 122-124).
123. Изложенные соображения являются достаточными для того, чтобы Суд пришел к выводу, что не было продемонстрировано никаких причин, не говоря уже об основаниях, для ограничения права второго, третьего и четвертого заявителей на допрос свидетелей, чьи показания были использованы для их осуждения. В этих обстоятельствах, Суд не считает необходимым приступать ко второй части проверки и рассматривать вопрос, было ли осуждение заявителей основано, исключительно или в решающей степени, на показаниях этих свидетелей (см. Rudnichenko, упомянутое выше, § 109).
124. Соответственно, имело место нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (d) в отношении второго заявителя в связи с неявкой И.Тр., М.Ш., Р.Тк., С.Ко. и В.Ду. в качестве свидетелей, и в отношении третьего заявителя в связи с неявкой Д.Ко., И.Тр., О.Дм., М.Пе., М.Ш., Р.Пи., В.Ду., В.Ку. и В.Ма. в качестве свидетелей.
B. Заявленное нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (d) в отношении четвертого заявителя
125. Четвертый заявитель жаловался, что суд первой инстанции сослался в своем решении на показания И.Гл., данные во время досудебного следствия, и что он не имел возможности опросить свидетеля.
126. Правительство утверждало, что заявитель мог обеспечить явку свидетелей защиты на тех же условиях, что и явку свидетелей, показывающих против него. Заявитель поддержал свою жалобу.
127. Суд отмечает, что осуждение заявителя было основано на показаниях ряда свидетелей, большинство из которых были допрошены в ходе судебного разбирательства, и на других доказательствах. Что касается принятия показаний И.Гл., Суд отметил, что заявитель не уточнил роль показаний И.Гл. для его осуждения, и то, почему И.Гл. не был допрошен в суде. Заявитель не представил никаких аргументов, чтобы позволить Суду прояснить этот вопрос.
128. Следовательно, жалоба четвертого заявителя в отношении его неспособности опросить свидетеля И.Гл. является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 и 4 Конвенции.

C. Заявленное нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (c) и (d) Конвенции в связи с удалением второго заявителя из зала суда

1. Аргументы сторон

129. Заявитель утверждал, что он был удален из зала суда с 19 по 21 июня и с 5 сентября 2002 года до конца судебного разбирательства, и, как следствие, был лишен возможности участвовать в судебных заседаниях в течение существенной части судебного процесса.
130. Правительство утверждало, что заявитель неоднократно нарушал правила поведения в зале суда, и суд первой инстанции неоднократно делал ему замечания по этому поводу в период с 18 декабря 2001 года по 14 марта 2002 года. 19 июня 2002 года заявитель снова нарушил правила во время допроса свидетелей и не отреагировал на предупреждение председательствующего судьи. По этой причине, суд решил, в соответствии с внутренним законодательством, временно удалить заявителя из зала суда.

2. Оценка Суда

(a) Приемлемость

131. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Она также не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

(b) Существо дела

(i) Общие принципы

132. Суд повторяет, что ни буква, ни дух статьи 6 не мешают человеку отказаться, по собственной воле, явно или неявно, от права на справедливое судебное разбирательство. Однако для того, чтобы соответствовать Конвенции, отказ от права принимать участие в судебном разбирательстве должен быть высказан в недвусмысленной форме при наличии минимальных гарантий, соразмерных с важностью этого права. Кроме того, этот отказ не должен идти вразрез с любыми важными общественными интересами (см. Sejdovic v. Italy [GC], no. 56581/00, § 86, ECHR 2006 II).
133. Суд также постановил, что перед тем, как установить, что обвиняемый, ведя себя определенным образом, неявно отказался от важного права в соответствии со статьей 6 Конвенции, должно быть показано, что он мог разумно предвидеть последствия своего поведения (см. Jones v. the United Kingdom (dec.), no. 30900/02, 9 September 2003).
134. Суд постановил, что для надлежащего отправления правосудия большое значение имеют такие черты судебного разбирательства, как достоинство, порядок и приличное поведение. Вопиющее игнорирование ответчиком элементарных норм поведения недопустимо (см. Ananyev v. Russia, no. 20292/04, § 44, 30 July 2009).

(ii) Применение этих принципов в настоящем деле

135. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд отмечает, что в ходе судебного разбирательства второй заявитель был удален из зала суда за ненадлежащее поведение дважды: с 19 по 21 июня 2002 года и с 5 сентября 2002 года до конца судебного разбирательства (до заключительных заявлений сторон).
136. Суд готов признать, что поведение заявителя могло оправдывать его удаление из зала судебного заседания в обоих случаях. Тем не менее, в обоих случаях председательствующий судья должен был установить, что второй заявитель мог разумно предвидеть последствия своего поведения до вынесения судом решения о его удалении.
137. Суд принимает к сведению утверждения Правительства о том, что в период между 18 декабря 2001 года и 14 марта 2002 года суд первой инстанции десять раз выносил заявителю предупреждения в связи с его поведением в зале суда (см. пункт 20). Заявитель не оспаривал эти утверждения. Материалы дела также свидетельствуют о том, что в то время, когда были вынесены эти предупреждения, и в то время, когда, 19 июня и 5 сентября 2002 года, были приняты решения об удалении заявителя из зала суда, он был представлен адвокатом. В соответствии с уголовно-процессуальными правилами, действовавшими в то время, суд, вынеся предупреждение подсудимому, может, в случае повторного нарушения порядка, удалить его из зала суда на период времени, определяемый судом (см. пункт 81 выше).
138. В этом контексте следует отметить, что в первый раз, 19 июня 2002 года, суд решил удалить заявителя из зала суда на относительно короткий срок – до 21 июня 2002 года. Это решение также могло послужить для заявителя предупреждением, что, в случае продолжения неподобающего поведения, он может быть удален из зала суда снова на более продолжительный период времени. Кроме того, 2 сентября 2002 года суд первой инстанции рассмотрел вопрос об удалении заявителя из зала суда за смех, но в конечном итоге не принял никакого решения на этот счет. Несмотря на эти неоднократные явные или подразумеваемые предупреждения, 5 сентября 2002 года заявитель высказывал замечания, которые могли быть обоснованно восприняты судом первой инстанции как мешающие разбирательству, в частности, учитывая предыдущее поведение заявителя.
139. При таких обстоятельствах, возможные последствия продолжения неподобающего поведения должны были быть очевидными для заявителя. Продолжая вести себя неподобающим образом 19 июня и 5 сентября 2002 года, он неявно отказался, по собственной воле, от своего права присутствовать на слушаниях. Обстоятельства, предшествующие принятию решения о его удалении из зала суда, в частности, повторяющийся характер его поведения, позволяют Суду сделать вывод, что этот отказ был выражен в недвусмысленной форме. Также нет признаков того, что этот отказ противоречил каким-либо важным общественным интересам. Кроме того, Суд отмечает, что в любом случае удаление заявителя из зала суда не нанесло ущерба его праву на защиту в степени, несовместимой с требованиями справедливого судебного разбирательства. Самое главное, его продолжал представлять адвокат во время части судебного разбирательства, на которой он сам не присутствовал. Суд также отмечает, что при оценке справедливости судебного разбирательства он должен рассматривать его в целом, включая решение апелляционного суда (см., например, Edwards v. the United Kingdom, 16 December 1992, § 34, Series A no. 247 B). Суд отмечает, что в Украине юрисдикция апелляционных судов распространяется как на правовые, так и на фактические вопросы, и Апелляционный суд имеет право рассмотреть дело в полном объеме, включая доказательства, изученные судом первой инстанции (см. пункты 82 и 83 выше). Во время разбирательства в Апелляционном суде, заявитель присутствовал и был представлен адвокатом, и он мог потребовать повторного рассмотрения доказательств и вопросов, изученных судом первой инстанции в его отсутствие (см. Jones, упомянутое выше, и сравните с Idalov v. Russia [GC], no. 5826/03, § 180, 22 May 2012). Заявитель не утверждал, что он был лишен возможности осуществить какое-либо из этих прав в ходе апелляционного разбирательства.
140. Следовательно, не было нарушения статьи 6 §§ 1 и 3 (с) и (d) Конвенции в связи с удалением второго заявителя из зала суда.

D. Заявленное нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (с) в связи с назначением адвокатов первому заявителю

1. Аргументы сторон

141. Заявитель утверждал, что после того, как его адвокат М. в течение некоторого времени не являлся в суд из-за праздников, 3 и 4 сентября 2002 года суд назначил ему бесплатного адвоката. После этого, его представлял целый ряд назначенных адвокатов, которые работали посменно по две недели каждый. По словам заявителя, это мешало адвокатам эффективно осуществлять его защиту, так как им недоставало времени, чтобы ознакомиться с материалами дела.
142. Правительство утверждало, что 2 сентября 2002 года адвокат первого заявителя, М., не явился на слушания. Заседание было отложено, и заявитель сообщил суду, что он не может обеспечить явку своего адвоката или оплатить его услуги. Адвокаты подсудимых регулярно не являлись на слушания, и обвиняемые не могли повлиять на них. В частности, 17 сентября 2002 года адвокат М. проинформировал суд первой инстанции, что он будет не в состоянии присутствовать на слушаниях, и не появлялся в суде до 22 ноября 2002 года. Такое поведение М. и других адвокатов вынудило суд обратиться в соответствующую коллегию адвокатов и назначить обвиняемым бесплатных адвокатов с целью предотвращения задержек в судебном разбирательстве.

2. Оценка Суда

(a) Жалоба первого заявителя в отношении назначения ему адвоката 2 сентября 2002 года

(i) Приемлемость

143. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Она также не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

(ii) Существо дела

144. Суд повторяет, что, несмотря на важность доверительных отношений между адвокатом и клиентом, право на выбор своего адвоката не может считаться абсолютным. Это обязательно сопряжено с некоторыми ограничениями, когда дело касается бесплатной юридической помощи, а также когда суд решает, требуют ли интересы правосудия, чтобы обвиняемого защищал адвокат, назначенный судом. Конечно, при назначении защитника, национальные суды должны учитывать пожелания подсудимого. Тем не менее, они могут не учитывать эти пожелания, если имеются соответствующие и достаточные основания считать, что это необходимо в интересах правосудия (см. Croissant v. Germany, 25 September 1992, § 29, Series A no. 237 B). Суд постановил, что цель предотвращения перерывов или отсрочек соответствует интересам правосудия и вполне может оправдать назначение адвоката против желания обвиняемого (там же, § 28).
145. В настоящем деле не оспаривалось, что суд назначил заявителю адвоката после того, как выбранный им ранее адвокат М. не являлся на слушания в течение некоторого времени. В своих объяснениях, заявитель признал, что из-за плотного графика слушаний М. был не в состоянии продолжать представлять его интересы. Суд также отмечает, что в соответствии с неоспариваемыми представлениями Правительства, 17 сентября 2002 года адвокат М. сам сообщил суду первой инстанции, что он будет не в состоянии присутствовать на слушаниях, и действительно не посещал их до 22 ноября 2002 года.
146. В этих обстоятельствах, Суд имел соответствующие и достаточные основания для того, чтобы принять решение, что интересы правосудия, в частности, необходимость избежать задержек, вызванных поведением выбранного адвоката заявителя, требуют назначения ему адвоката.
147. Поэтому Суд считает, что первоначальное назначение заявителя адвоката 2 сентября 2002 года было совместимо с требованиями статьи 6 §§ 1 и 3 (с).
148. Соответственно, не было нарушения статьи 6 §§ 1 и 3 (с) Конвенции в связи с назначением заявителю адвоката 2 сентября 2002 года.

(b) Жалоба первого заявителя в отношении частой замены представлявших его адвокатов

149. Суд также отмечает доводы заявителя о том, что частая замена адвокатов в его деле нанесли вред его праву на защиту. Тем не менее, Суд считает, что эти доводы являются недостаточно обоснованными и конкретными. В частности, заявитель не представил сведений о личностях назначенных адвокатов, когда это произошло, почему они были заменены, и возражал ли заявитель против их назначения и замены.
150. Суд считает, что эта жалоба является полностью необоснованной и, следовательно, должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

E. Заявленное нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (b) в связи с ограничениями на контакты второго заявителя с его адвокатом

151. Второй заявитель жаловался, что у него не было достаточного доступа к своему адвокату, а также что процедура получения разрешения на встречу с адвокатом была слишком сложной, и такие встречи могли происходить только в будние дни.
152. Правительство утверждало, что эта жалоба была подана за пределами шестимесячного срока, который, по их мнению, должен исчисляться с 23 мая 2003 года, когда второй заявитель был переведен из СИЗО в исправительную колонию для отбывания наказания. По их словам, тот факт, что второй заявитель не представлял требований о компенсации, означает признание им, что ему не были доступны внутренние средство правовой защиты в этой связи.
153. Заявитель согласился, что жалоба была подана за пределами шестимесячного срока.
154. Суд принимает во внимание возражение Правительства о несоблюдении заявителем правила шестимесячного срока. Тем не менее, Суд не считает необходимым рассматривать данное возражение, поскольку эта часть жалобы является в любом случае неприемлемой по следующим причинам.
155. Суд отмечает, что жалоба заявителя сформулирована в общих чертах. Заявитель также не обосновал свою жалобу. Кроме того, он не утверждал, что он просил предоставить ему дополнительную возможность проведения консультаций со своим адвокатом, но ему было отказано (см. и сравните с Öcalan v. Turkey [GC], no. 46221/99, § 136, ECHR 2005 IV, и Insanov v. Azerbaijan, no. 16133/08, §§ 23 and 167, 14 March 2013).
156. Следовательно, эта часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

F. Заявленное нарушение статьи 6 §§ 1 и 3 (с) в связи с содержанием заявителей в металлической клетке во время судебных заседаний

157. Первые два заявителя жаловались, что в ходе судебного разбирательства у них не было достаточного доступа к их адвокатам, и что их право на защиту было нарушено: они содержались в клетке и не могли свободно общаться с адвокатами или использовать заметки и документы. По утверждению третьего, четвертого, пятого и шестого заявителей, такие ограничения на контакты с адвокатами в зале суда во время слушания их дела не могли быть компенсированы общением за пределами зала суда, так как плотный график слушаний не позволял адвокатам посещать их в местах содержания под стражей.
158. Опираясь на те же аргументы, что и в отношении жалобы по статье 3, Правительство утверждало, что жалоба заявителей в соответствии со статьей 6 в отношении их содержания в клетке также была подана несвоевременно. Они также утверждали, что 3 сентября 2002 года суд объявил перерыв в судебном заседании, чтобы предоставить второму заявителю дополнительное время для консультации со своим адвокатом. Аналогичная просьба другого обвиняемого также была удовлетворена. По мнению Правительства, это доказывает, что право заявителей на консультацию со их адвокатами было соблюдено.
159. Заявители согласились, что их жалоба была подана за пределами шестимесячного срока.
160. Суд принимает во внимание возражение Правительства о несоблюдении заявителем правила шестимесячного срока. Тем не менее, Суд не считает необходимым рассматривать данное возражение, поскольку эта часть жалобы является в любом случае неприемлемой по следующим причинам.
161. Суд отмечает, что заявители не указали, как именно их содержание в металлической клетке во время судебных заседаний мешала им консультироваться со своими адвокатами или пользоваться заметками и документами. Их доводы в этом отношении сформулированы в очень общих чертах. В частности, они не предоставили каких-либо подробностей в отношении того, как располагалась клетка относительно мест адвокатов, или ограничивались ли их контакты сквозь металлические прутья (сравните с Titarenko v. Ukraine, no. 31720/02, §§ 91-92, 20 September 2012, и Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, nos. 11082/06 and 13772/05, § 646, 25 July 2013).
162. Следовательно, эта жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

G. Заявленные нарушения статьи 6 §§ 1 и 2 в отношении беспристрастности суда первой инстанции, соблюдения принципов равенства сторон, презумпции невиновности и права на состязательный судебный процесс

1. Аргументы сторон

163. Заявители утверждали, что члены судейской коллегии, которые рассматривали их дело, не были беспристрастными. Несколько раз они безуспешно заявляли отвод судьям районного суда. Кроме того, первые два заявителя утверждали, в общих чертах, что эти судьи были предвзяты, поскольку они выразили свою убежденность в том, что заявители виновны, и унизили подсудимых. Третий, четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители также утверждали, что судья В. занимал должность председателя районного суда, что позволяло ему влиять на других судей.
164. Правительство считает, что суды, которые рассматривали дело заявителей, были независимыми и беспристрастными. Правительство заявило, что национальное законодательство предусматривает соответствующие гарантии в отношении назначения и дисциплинарной ответственности судей, и их защиты от внешнего давления. В отношении беспристрастности судей, которые рассматривали дело заявителей, Правительство считает, что утверждения заявителей в этом отношении были необоснованными.
165. Первые два заявителя утверждали, что в ходе судебного разбирательства был нарушен принцип «равенства сторон», поскольку представители прокуратуры заходили в комнату председательствующего в отсутствие защитника, а судья В. не проявил беспристрастность при допросе потерпевших, отклонил просьбу защиты о психиатрической экспертизе потерпевших, и, кроме того, заявил, что поведение подсудимых в зале суда будет принято во внимание при вынесении им приговора. Они также отметили, что судья В. запретил защите задавать определенные вопросы свидетелям. Первые два заявителя также утверждали, что их право на состязательный процесс было нарушено, поскольку суд первой инстанции отклонил показания, которые не соответствовали версии обвинения, отклонил ходатайства заявителей о сборе неуказанных оправдывающих доказательств, и не отклонил неуказанные доказательства, которые, по их мнению, были недопустимыми.
166. Третий, четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители утверждали, что судья В. не был беспристрастен в ходе судебного разбирательства, поскольку он подсказывал свидетелям и потерпевшим, как отвечать на вопросы, позволял себе оскорбительные высказывания по поводу проблемам со здоровьем шестого заявителя, продемонстрировал знакомство с доказательствами в материалах дела, которые еще не были оглашены в судебном заседании, запрещал защите задавать определенные вопросы и отклонил ряд запросов защиты в отношении приемлемости видеозаписей.
167. Правительство утверждало, что принципы равенства сторон и состязательности в деле заявителей были соблюдены. Правительство утверждало, что вопросы заявителей, запрещенные судьей, были неуместными или оскорбительными.

2. Оценка Суда

168. В первую очередь, Суд отмечает, что заявители стремились показать, что члены суда первой инстанции, которые рассматривали их дело, не были беспристрастными, во-первых, на основании заявлений и решений судьи В. в ходе судебного разбирательства, а во-вторых, на том основании, что судья В. занимал должность председателя районного суда, и, как таковой, мог оказывать влияние на других членов коллегии, которые рассматривали их дело.
169. Суд отмечает, что заявители не представили никаких доказательств в поддержку своих утверждений, касающихся заявлений и решений судьи В. в ходе судебного разбирательства. В частности, они не предоставили соответствующие части протокола судебного заседания. В своих представлениях они указали, что протокол судебного заседания «во многих случаях» не отражал ход разбирательства достаточно точно. Тем не менее, они не представили какой-либо конкретной информации в отношении этих неточностей. В этом контексте следует отметить, что поправки к протоколу, копия которых была представлена заявителями Суду, не содержали никаких исправлений, касающихся эпизодов, упомянутых в жалобах заявителей.
170. Что касается утверждения, что судья В. занимал должность председателя районного суда, и, как таковой, мог оказывать влияние на других судей, Суд отмечает, что заявители не привели никаких конкретных фактов или аргументов в поддержку этого утверждения.
171. Что касается утверждений заявителей, касающихся соблюдения принципа равенства сторон и права на состязательность, эти утверждения, как и утверждения в отношении пристрастности судьи В., не были обоснованы. Кроме того, заявители никогда не упоминали в своих апелляциях о якобы имевших место посещениях прокурорами помещений судей.
172. Наконец, Суд отмечает, что утверждения третьего, четвертого, пятого, шестого и седьмого заявителей в соответствии со статьей 6 § 2 сводятся к повторению их аргументов касательно 6 § 1 в отношении беспристрастности и соблюдения принципа равенства сторон. Их жалоба в этой связи также является полностью необоснованной.
173. Следовательно, эти жалобы являются явно необоснованными и должны быть отклонены в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

H. Другие заявленные нарушения статьи 6

174. Первые два заявителя жаловались, что неуказанные доказательства, использованные против них, были недопустимыми, и они не согласны с оценкой национальными судами доказательств в целом. Второй заявитель также жаловался, что в ходе допроса в судебном разбирательстве несколько свидетелей обвинения отказались от своих показаний, неблагоприятных для него, заявив, что эти показания были даны под принуждением. Третий заявитель жаловался в отношении назначения ему адвоката.
175. Тем не менее, Суд считает, что заявители никак не обосновали эти жалобы.
176. Следовательно, эти жалобы являются явно необоснованными и должны быть отклонены в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

V. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 10 И 11 КОНВЕНЦИИ

177. Ссылаясь на статьи 10 и 11 Конвенции, заявители жаловались, что лишение их доступа к памятнику Шевченко 9 марта 2001 года нарушило их право на свободу мирных собраний. Они также жаловались, что их арест и осуждение нарушили их право на свободу выражения мнений и свободу собраний. Соответствующие положения гласят:
Статья 10
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
Статья 11
«1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.
2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов государства».

A. Приемлемость

178. Суд отмечает, что заявители жаловались на два случая вмешательства в их права в соответствии со статьями 10 и 11.
179. Во-первых, они жаловались, в соответствии со статьей 11, что они были лишены доступа к памятнику Шевченко 9 марта 2001 года.
180. Во-вторых, они жаловались, в соответствии со статьями 10 и 11, на свой арест и осуждение за участие в событиях 9 марта 2001 года. Они утверждали, что их преследовали за критику действовавшего в то время Президента и участие в мирной акции протеста. В соответствии со статьей 11, они утверждали, что действия милиции 9 марта 2001 года были направлены на то, чтобы спровоцировать демонстрантов с целью их судебного преследования и, таким образом, препятствовать протестному движению.
181. Правительство не представило никаких возражений в отношении приемлемости этих жалоб.

1. Лишение доступа к памятнику Шевченко

182. Все заявители жаловались, что милиция действовала незаконно, установив оцепление вокруг памятника Шевченко и лишив их доступа к памятнику утром 9 марта 2001 года. Эту жалобу следует отличать от жалобы первых трех заявителей, что они были осуждены, в частности, за организацию возле этого памятника митинга, который, как они утверждали, должен был быть мирным, но перерос в столкновения из-за действий властей. Последняя жалоба будет рассмотрена Судом как часть жалобы первых трех заявителей в отношении их ареста и осуждения.
183. Не оспаривается, что все заявители хотели участвовать в митинге возле памятника Шевченко 9 марта 2001 года, но не смогли сделать этого из-за милицейского оцепления, которое лишило их доступа к запланированному месту проведения акции.
184. Тем не менее, заявители не требовали никакой компенсации в отношении этого предполагаемого нарушения на национальном уровне. Если предположить, что заявителям не были доступны средства правовой защиты, Суд отмечает, что эта жалоба была подана 11 и 20 августа 2004 года первыми двумя заявителями и остальными пятью заявителями, соответственно, то есть несвоевременно, за пределами шестимесячного срока, установленного статьей 35 § 1 Конвенции. Поэтому, эти жалобы должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 1 и 4.

2. Арест и осуждение заявителей

185. Суд считает, что жалоба поднимает серьезные вопросы факта и права согласно Конвенции, решение которых требует рассмотрения дела по существу. Поэтому Суд приходит к выводу, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции, а также не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

186. Заявители жаловались, что их арест и осуждение нарушили их права в соответствии со статьями 10 и 11, так как они были привлечены к ответственности за участие в движении «Украина без Кучмы» и выражение критических взглядов в отношении президента Леонида Кучмы. Они утверждали, что действия милиции 9 марта 2001 года были направлены то, чтобы спровоцировать демонстрантов с целью их судебного преследования и, таким образом, препятствовать протестному движению. Их арест и осуждение, таким образом, составили политическое преследование.
187. Правительство утверждало, что имело место вмешательство в осуществление свободы заявителей на свободу мирных собраний по смыслу статьи 11 и их право на свободу выражения мнения по смыслу статьи 10 Конвенции, но это вмешательство соответствовало закону, в частности, статье 71 Уголовного кодекса. Они утверждали, что вмешательство осуществлялось в интересах общественной безопасности. Они также утверждали, что оно было необходимо в демократическом обществе, в частности, потому, что действия заявителей во время событий 9 марта 2001 года выходили за пределы дозволенных действий лица при осуществлении своих прав в соответствии с Конвенцией, так как они сопровождались погромами, уничтожением имущества и сопротивлением представителям власти. Следовательно, эта акция не носила мирный характер.

2. Оценка Суда

(a) Общие принципы

188. В соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Европейского Суда, свобода выражения мнения является одной из важнейших основ демократического общества, и одним из основных условий для общественного прогресса и самореализации каждого индивида. В соответствии со статьей 10 § 2, эта свобода касается не только «информации» или «идей», которые принимаются благосклонно или расцениваются как безобидные или безразличные, но также «информации» или «идей», которые оскорбляют, шокируют или беспокоят. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых нет «демократического общества» (см. Handyside v. the United Kingdom, 7 December 1976, § 49, Series A no. 24, и Jersild v. Denmark, 23 September 1994, § 37, Series A no. 298).
189. Аналогичным образом, право на свободу собраний является фундаментальным правом в демократическом обществе, и, как и право на свободу выражения мнения, представляет собой одну из основ такого общества. Таким образом, его не следует толковать ограничительно (см. Djavit An v. Turkey, no. 20652/92, § 56, ECHR 2003 III, и Barraco v. France, упомянутое выше, § 41).
190. Тем не менее, статья 11 Конвенции защищает только право на «мирные собрания». Это понятие не охватывает демонстрации, организаторы и участники которых имеют насильственные намерения (см. Stankov and the United Macedonian Organisation Ilinden v. Bulgaria, nos. 29221/95 and 29225/95, § 77, ECHR 2001 IX, и Galstyan v. Armenia, no. 26986/03, § 101, 15 November 2007). Тем не менее, даже если имеется реальный риск того, что проведение массовой акции может привести к беспорядкам в результате событий, находящихся вне контроля ее организаторов, такая акция не выходит за рамки статьи 11 § 1, но любые ограничения, налагаемые на проведение такой акции, должны соответствовать требованиям статьи 11 § 2 (см. Schwabe and M.G. v. Germany, nos. 8080/08 and 8577/08, § 103, ECHR 2011 (выдержки)).

(b) Применимая статья Конвенции

191. Суд отмечает, что вопросы свободы выражения мнений и свободы мирных собраний тесно связаны в настоящем деле. Суд считает, однако, что основной идеей жалоб заявителей было то, что они были осуждены за участие, вместе с другими, в политическом митинге. Суд повторяет, что в деле Galstyan (упомянутом выше, §§ 95-96), в котором заявитель был арестован и осужден за свое поведение во время демонстрации, он счел необходимым рассмотреть жалобу по статье 10 отдельно от жалобы по статье 11 Конвенции (другие примеры такого подхода см. Ezelin v. France, 26 April 1991, § 35, Series A no. 202, Schwabe and M.G., упомянутое выше, § 101, и Primov and Others v. Russia, no. 17391/06, § 91, 12 June 2014). Суд не видит никаких причин использовать другой подход в настоящем деле.
192. Таким образом, Суд считает, что в обстоятельствах настоящего дела, статью 10 следует рассматривать как lex generalis в отношении статьи 11, lex specialis. Поэтому нет необходимости рассматривать жалобы по статье 10 отдельно.
193. С другой стороны, несмотря на автономную роль и особую сферу применения, в настоящем деле статью 11 также следует рассматривать в свете статьи 10. Защита личного мнения, гарантированная статьей 10, является одной из целей свободы мирных собраний, закрепленной в статье 11 (см. Ezelin, упомянутое выше, § 37).

(c) Оценка доказательств и установление фактов Судом

194. Прежде чем перейти к правовому анализу событий 9 марта 2001 года и их последствий с точки зрения статьи 11, Суд отмечает, что версии сторон в отношении этих событий в некоторой степени различаются. Заявители оспорили фактические выводы национальных судов, и этот спор является центральным в настоящем деле. В этих обстоятельствах, Суд должен будет рассмотреть некоторые факты, установленные в ходе национального разбирательства (см. Nemtsov v. Russia, no. 1774/11, § 63, 31 July 2014).
195. При этом, Суд помнит о вспомогательном характере своей роли и признает, что он должен соблюдать осторожность, принимая на себя роль суда первой инстанции, если это не является неизбежным в обстоятельствах конкретного дела (см., например, McKerr v. the United Kingdom (dec.), no. 28883/95, 4 April 2000). Если проводилось разбирательство на национальном уровне, Суд не должен подменять собственной оценкой фактов оценку национальных судов, и, как правило, именно эти суды должны оценивать имеющиеся доказательства (см. Klaas v. Germany, 22 September 1993, § 29, Series A no. 269). Хотя Суд не связан выводами национальных судов, в нормальных условиях ему требуются убедительные аргументы, чтобы отойти от фактических выводов этих судов (там же, § 30).
196. Суд отмечает, что ни в национальных судах, ни в этом Суде не оспаривалось, что произошли столкновения между милицией и протестующими возле памятника Шевченко, а также столкновения еще более серьезного масштаба у здания Администрации Президента на улице Банковой.
197. Тем не менее, заявители оспорили выводы национальных судов относительно их роли в этих столкновениях и утверждали, что они не совершали никаких насильственных действий. Первые три заявителя также утверждали, что они не подстрекали других протестующих к насилию и действительно попытались отговорить некоторых из них от нападения на милицию.
198. Что касается первых трех заявителей, Суд не может игнорировать тот факт, что эти заявители были осуждены, в частности, за организацию митинга у памятника Шевченко 9 марта 2010 года. Соответственно, вопросы (i) было ли это собрание запланировано как мирное, и (ii) что привело к актам насилия, имевшим место на митинге, имеют решающее значение для оценки жалобы заявителей в соответствии со статьей 11.
199. Первые три заявителя были осуждены, в частности, за организацию политического митинга 9 марта 2001 года. Национальные суды пришли к выводу, что первые три заявителя также были причастны к организации последовавших беспорядков.
200. Тем не менее, Суд отмечает, что национальные суды не привели никаких доказательств того, что, организуя митинг, заявители фактически планировали насильственные действия. В поддержку своего вывода, что руководство УНА, в том числе первые три заявителя, организовало массовые беспорядки, национальные суды указали, что руководство УНА финансировало прибытие сторонников УНА в Киев для участия в митинге и стремилось обеспечить максимальную явку. Суд, однако, не убежден, что эта организационная деятельность как таковая свидетельствует о насильственных намерениях организаторов.
201. Таким образом, национальные власти пришли к выводу, на основании неоспоримых фактов, что руководство УНА, включая первых трех заявителей, принимало участие в организации митинга 9 марта 2001 года, в ходе которого имели место акты насилия, и что заявители, как организаторы, имели насильственные намерения, то есть намерение организовать беспорядки.
202. Тем не менее, тот факт, что в ходе митинга имели место акты насилия, не может сам по себе быть достаточным для того, чтобы прийти к выводу, что его организаторы имели жестокие намерения (см. Gün and Others v. Turkey, no. 8029/07, § 50, 18 June 2013).
203. Выводы национальных судов в этом отношении представляются тем более шаткими в связи с тем, что заместитель Генерального прокурора признал недостатки внутреннего расследования в отношении того, как демонстрация переросла в столкновения с милицией (см. пункт 68 выше).
204. Суд далее отмечает, что свидетели из числа протестующих, чьи показания были использованы при осуждении заявителей, показали, что организаторы митинга намеревались занять место возле памятника Шевченко для того, чтобы помешать Президенту Украины возложить к памятнику цветы (см., в частности, пункт 43 выше). Кроме того, Верховный Суд признал показания одного из этих свидетелей, Н.Ма., ключевым элементом доказательств в отношении планов организаторов митинга 9 марта 2001 года (см. пункт 67 выше).
205. Суд далее отмечает, что это было единственным имеющимся у национальных судов доказательством в отношении целей, преследуемых организаторами митинга. Кроме того, суды не установили никаких доказательств того, что, принимая участие в организации митинга 9 марта 2001 года возле памятника Шевченко, первые три заявителя планировали в дальнейшем организовать марш на улице Банковой и произошедшие там столкновения.
206. В свете вышеизложенного, Суд считает, что в настоящем деле имеются убедительные и содержательные элементы, побуждающие его сомневаться в достоверности официальных выводов о том, что заявители, организовывая митинг 9 марта 2001 года, имели намерение организовать насильственные беспорядки.
207. На основании представленных ему материалов, Суд считает установленным, что организаторы митинга планировали, что митинг будет обструктивным, но мирным. Они собирались занять пространство вокруг памятника Шевченко и, таким образом, помешать Президенту Украины возложить цветы. Согласно установившейся прецедентной практике Европейского Суда, такие обструктивные действия, в принципе, подпадают под защиту статей 10 и 11 (см., например, Steel and Others, §§ 105-109; Drieman and Others; Lucas; и Barraco, §§ 41-49, упомянутые выше).
208. Представляется, что решение властей заблокировать доступ к памятнику Шевченко утром 9 марта 2001 года было направлено на то, чтобы предупредить проведение митинга и позволить Президенту Украины принять участие в церемонии возложения цветов к памятнику. Это препятствовало первоначальной обструктивной цели митинга и ознаменовало завершение первой фазы событий 9 марта 2001 года, состоявшей в подготовке мирного митинга возле памятника Шевченко. Последующее блокирование доступа к памятнику привело ко второй фазе событий, в рамках которой состоялись столкновения возле памятника Шевченко, а затем к третьей фазе, включавшей марш к Министерству внутренних дел и на улицу Банковую, и столкновения, которые произошли на этой улице.
209. Суд считает, что в отношении периода после сбора протестующих возле памятника Шевченко и превращения мирной акции в столкновения с милицией, заявители не указали ни на какие убедительные элементы в материалах дела, которые позволили бы Суду выстроить согласованную версию событий и действий заявителей, альтернативную версии, установленной национальными судами.

(d) Имело ли место вмешательство в права заявителей в соответствии со статьей 11 Конвенции

210. Суд повторяет, что термин «ограничения» в статье 11 § 2 следует толковать как включающие меры, принятые до или во время общественного собрания, такие как запрет мероприятия, блокирование доступа к месту проведения, разгон собравшихся или арест участников, а также карательные меры, принятые после собрания (см. Bączkowski and Others v. Poland, no. 1543/06, §§ 66-68, 3 May 2007, и Oya Ataman v. Turkey, no. 74552/01, §§ 7 and 30, ECHR 2006 XIII).
211. Суд отмечает, что стороны не оспаривают, что арест и осуждение заявителей представляли собой вмешательство в их права в соответствии со статьей 11 Конвенции. Даже несмотря на то, что вторая и третья фазы событий 9 марта 2001 года характеризовались столкновениями между демонстрантами и милицией (см. пункт 208 выше), Суд готов предположить, что в течение второй и третьей фазы протестующие все еще пользовались защитой статьи 11 Конвенции (см. Primov, упомянутое выше, § 156). В свете этих соображений и с учетом доводов Правительства, Суд находит, что арест и осуждение заявителей можно рассматривать, на спорных основаниях, как «вмешательство» в их право на свободу мирных собраний.

(e) Было ли вмешательство оправданным

212. Вмешательство в право на свободу мирных собраний приводит к нарушению статьи 11, если не может быть доказано, что оно было «предусмотрено законом», преследовало одну или более законных целей, как это определено в пункте 2 этой статьи, и было «необходимым в демократическом обществе» (см., например, Schwabe and M.G., упомянутое выше, § 107).

(i) «Предусмотрено законом» и «преследует законную цель»

213. Суд отмечает, прежде всего, что, в отличие от многих других дел, рассмотренных Судом, настоящее дело не касается осуждения за участие или организацию несанкционированного собрания, невыполнение формальностей в связи с демонстрацией или несоблюдение приказов милиции прекратить участие в несанкционированной демонстрации (сравните, например, с Nemtsov, упомянутым выше, § 40; Shmushkovych v. Ukraine, no. 3276/10, § 12, 14 November 2013; Gün and Others, упомянутым выше, § 30; Vyerentsov, упомянутым выше, § 14; и Ziliberberg v. Moldova, no. 61821/00, § 13, 1 February 2005).
214. Хотя национальные суды установили, что организаторы не представили властям официальное уведомление о планируемой акции (см. пункт 60 выше), эти выводы были связаны с оценкой действий милиции 9 марта 2001 года, а не с действиями заявителей, которые им инкриминировались. Несоблюдение формальностей или несанкционированный характер митинга, очевидно, не играли никакой роли в их осуждении и вынесении приговора. Заявители скорее были осуждены за организацию и участие в насильственных беспорядках, а не за проведение несанкционированного мирного собрания.
215. По этой причине выводы Суда в его решении по делу Vyerentsov (упомянутому выше, §§ 54 -57) о неадекватности правовой базы, регулирующей порядок проведения мирных демонстраций в Украине, не имеют отношения к делу заявителей.
216. Таким образом, Суд считает, что вмешательство было «предусмотрено законом», в частности статьей 71 Уголовного кодекса (см. Taranenko v. Russia, no. 19554/05, § 73, 15 May 2014).
217. Суд также принимает довод Правительства о том, что вмешательство преследовало законную цель поддержания общественной безопасности (см. Osmani and Others v. the former Yugoslav Republic of Macedonia (dec.), no. 50841/99, 11 October 2001; Gün and Others, упомянутое выше, § 59; и Yılmaz Yıldızand Others v. Turkey, no. 4524/06, § 40, 14 October 2014).

(ii) «Необходимо в демократическом обществе»

218. Суд повторяет, что выражение «необходимо в демократическом обществе» подразумевает, что вмешательство соответствует «насущной общественной потребности» и, в частности, является пропорциональным преследуемой законной цели. При оценке соразмерности вмешательства по отношению к преследуемой цели должны быть приняты во внимание характер и тяжесть назначенного наказания (см., например, Osmani and Others, упомянутое выше).
219. Суд должен определить, были ли причины, приведенные национальными властями в оправдание вмешательства, «уместными и достаточными». При этом Суд должен убедиться, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в статье 11, и, кроме того, что они основывали свои решения на приемлемой оценке соответствующих фактов (см. United Communist Party of Turkey and Others v. Turkey, 30 January 1998, § 47, Reports of Judgments and Decisions 1998 I, и Stankov and the United Macedonian Organisation Ilinden, упомянутое выше, § 87).
220. Договаривающиеся государства имеют определенную свободу усмотрения при оценке, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе», но эта свобода усмотрения должна быть предметом европейского контроля, охватывающего как законодательство, так и решения, принятые на основании этого законодательства (см. Stankov and the United Macedonian Organisation Ilinden, § 87, и Barraco, § 42, упомянутые выше).
221. Далее Суд рассмотрит вопрос, было ли это вмешательство «необходимым в демократическом обществе» в отношении первых трех заявителей, а затем, отдельно, в отношении четвертого, пятого, шестого и седьмого заявителей.

(α) Первые три заявителя

222. Суд отмечает, в первую очередь, что первые три заявителя были осуждены (см. пункты 51-56 выше):
(i) за их роль в организации акции протеста 9 марта 2001 года возле памятника Шевченко, что было интерпретировано национальными судами как подготовка к насильственным действиям;
(ii) за подстрекательство к насилию в ходе событий возле памятника Шевченко и на улице Банковой, в частности скандирование лозунгов «Вперед!», «В атаку!», «Долой предателей!» и «УНСО, в атаку, УНА к власти!»; и
(iii) первый и третий заявители – за участие в столкновениях с милицией.
223. Суд отмечает, что национальные суды осудили заявителей за указанные выше действия в совокупности, не уточнив влияние каждого конкретного элемента на осуждение и приговор в целом. Первый заявитель был, в конечном итоге, приговорен к двум годам и шести месяцам, второй – к четырем годам, а третий – к трем годам лишения свободы. С учетом амнистии, второй заявитель фактически провел в заключении около двух с половиной лет.
224. Суд ссылается на свои выводы, что демонстрация, за организацию которой заявители были, в частности, осуждены, планировался как мирное собрание обструктивного типа.
225. Суд, однако, отмечает, что заявители были осуждены за преступления, которые включали не только организацию митинга 9 марта 2001 года, но также подстрекательство протестующих к насилию в ходе столкновений возле памятника Шевченко и возле здания Администрации Президента на улице Банковой. Первый и второй заявители также были признаны виновными в активном участии в столкновениях с милицией.
226. Заявители не представили никаких аргументов, которые позволили бы Суду интерпретировать скандируемые ими лозунги как стереотипные, исторические или имеющие иное особое значение (сравните с Gül and Others v. Turkey, no. 4870/02, § 41, 8 June 2010). В отсутствие такого аргумента, Суд считает, что эти лозунги, озвученные в конкретном контексте насильственных столкновений с милицией, призывали к насилию (см. Sürek v. Turkey (no. 1) [GC], no. 26682/95, § 62, ECHR 1999 IV, см., напротив, Gül and Others, упомянутое выше, § 42). Это особенно верно в отношении лозунгов, которые заявители скандировали в ходе событий на улице Банковой во второй половине дня 9 марта 2001 года, поскольку им предшествовали несколько эпизодов насилия, которые произошли ранее в тот же день.
227. В этой связи, Суд повторяет, что осуждение за обструктивные действия и подстрекательство к насилию в ходе демонстрации можно считать приемлемой мерой в определенных обстоятельствах (см., с соответствующими изменениями, Barraco, § 49, и Osmani and Others, упомянутое). Тем не менее, при оценке соразмерности такой меры должны быть приняты во внимание такие факторы, как характер и тяжесть назначенного наказания (см., например, Schwabe and M.G., упомянутое выше, § 111).
228. Суд повторяет, что в деле Osmani and Others заявитель был признан виновным в разжигании масштабного насилия, которое включало использование автоматического оружия и привело к гибели трех человек. Он был приговорен к семи годам лишения свободы, но в итоге амнистирован, и фактически провел в тюрьме один год и три месяца. Отметив, что первоначальный приговор может считаться «строгим», Суд установил, что фактический срок, проведенный заявителем в тюрьме, не может считаться несоразмерным (там же).
229. В деле Gündüz v. Turkey (no. 59745/00, ECHR 2003 XI (выдержки)) Суд рассмотрел, в соответствии со статьей 10, жалобу радикального исламиста, который был приговорен к лишению свободы на два года за публикацию заявлений, которые были интерпретированы как призыв к летальному насилию в отношении легко узнаваемого человека. Признав эту жалобу неприемлемой, Суд счел, что заявитель мог воспользоваться возможностью освобождения после отбытия половины срока наказания (там же).
230. Напротив, в настоящем деле насилие, которое имело место в ходе столкновений между демонстрантами и милицией, носило, по существу, менее серьезный характер, чем в деле Osmani and Others. В отличие от Gündüz, в настоящем деле заявители не призывали к жестокому насилию в отношении конкретных лиц, хотя их лозунги имели насильственный подтекст. Они также провели существенно больше времени в тюрьме, чем заявители в делах Osmani and Others и Gündüz. Таким образом, настоящее дело отличается от других упомянутых дел большей тяжестью приговора.
231. Суд осознает тот факт, что первый и третий заявители были осуждены и приговорены к лишению свободы, в частности, за участие в столкновениях с милицией. Признание их виновными в этой связи, несомненно, сыграло свою роль в их осуждении. Тем не менее, с учетом кумулятивного и недифференцированного характера осуждения заявителей, нелегко определить, какое влияние оказала их организационная деятельность и скандирование ими лозунгов на осуждение и приговор в целом.
232. При решении этого вопроса, Суд считает важным, что второй заявитель, который был признан виновным только в организации массовых беспорядков и не принимал в них активного участия, тем не менее, первоначально получил наказание в виде пяти лет лишения свободы – больше, чем другие заявители, в том числе те, кто был признан виновным в актах насилия. Даже притом, что этот приговор был впоследствии сокращен до трех лет (сравните с Űstün v. Turkey, no. 37685/02, § 34, 10 May 2007), он по-прежнему оставался одним из самых строгих, равным только приговору четвертого заявителя, который, в отличие от второго заявителя, был осужден за серьезные акты насилия.
233. Поэтому Суд пришел к выводу, что организационная деятельность и скандирование лозунгов, то есть элементы поведения первых трех заявителей, защищаемые Конвенцией, очевидно, оказали серьезное влияние на приговор первых трех заявителей. По этой причине и в связи с недифференцированным и кумулятивным характером приговора заявителей, его общая тяжесть должна рассматриваться с точки зрения пропорциональности.
234. Суд постановил, что он должен проявлять особое внимание при рассмотрении дел, когда наказание, налагаемое национальными властями за ненасильственное поведение, связано с лишением свободы (см. Taranenko, упомянутое выше, § 87). В этой связи Суд отметил, что приговоры заявителей частично основывались на их роли в организации политического митинга 9 марта 2001 года, который, как признал Суд, планировался как мирное собрание (см. пункт 207 выше).
235. Поэтому Суд приходит к выводу, что, хотя наказание заявителей за их участие в организации обструктивного собрания и подстрекательство к насилию во время событий 9 марта 2001 года может, предположительно, быть оправдано требованиями общественной безопасности, значительные сроки лишения свободы, назначенные заявителям, не были соразмерны преследуемой законной цели.
236. Суд считает, в частности, что тяжелое наказание в настоящем деле должно было оказать сдерживающее воздействие на заявителей и других лиц, организующих акции протеста (см., с соответствующими изменениями, Taranenko, упомянутое выше, § 95). Суд также помнит о своем предыдущем заключении, что это наказание было назначено второму и третьему заявителям в результате судебного процесса, который не соответствовал требованиям статьи 6 Конвенции.
237. В свете вышеизложенного, Суд считает, что обжалуемое вмешательство не было необходимым в демократическом обществе.
238. Следовательно, была нарушена статья 11 Конвенции в отношении первых трех заявителей.

(β) Четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители

239. Суд отмечает, прежде всего, что эти заявители были осуждены исключительно за конкретные акты насилия, совершенные возле здания Администрации Президента на улице Банковой (см. пункт 57 выше), и что они не обосновали свои жалобы в соответствии со статьей 6 (см. пункты 162 и 173 выше). Заявители также не указали на какие-либо убедительные элементы, которые могли бы побудить Суд отойти от выводов национальных судов в отношении их действий.
240. Хотя эти действия имели место в ходе политической демонстрации, которая, в принципе, пользовалась защитой статьи 11, конкретные действия заявителей явно вышли за рамки мирного протеста.
241. В этих обстоятельствах Суд приходит к выводу, что реакция властей на агрессивное поведение заявителей не была непропорциональной, и было бы разумно рассматривать ее как необходимую в демократическом обществе.
242. Следовательно, нарушения статьи 11 Конвенции в отношении четвертого, пятого, шестого и седьмого заявителей не было.

VI. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

243. Второй заявитель жаловался, что у него не было эффективного средства правовой защиты в отношении заявленного жестокого обращения с ним со стороны милиции. Он сослался на статью 13 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
244. Опираясь в этой связи на аргументы, аналогичные аргументам, представленным в отношении жалобы заявителей по статье 3, Правительство утверждало, что жалоба была подана несвоевременно.
245. Суд, объявив соответствующую жалобу в соответствии со статьей 3 Конвенции неприемлемой, приходит к выводу, что заявитель не представил обоснованную жалобу для целей статьи 13 (см. Visloguzov v. Ukraine, no. 32362/02, § 75, 20 May 2010). Следовательно, его жалоба в соответствии со статьей 13 должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4.

VII. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

246. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Компенсация вреда

247. Первый заявитель потребовал выплатить ему 300000 украинских гривен (UAH), второй заявитель потребовал выплатить ему 500000 UAH, а третий заявитель потребовал выплатить ему 25000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.
248. Правительство утверждало, что требуемая сумма является необоснованной и чрезмерной.
249. Суд считает, что заявители должны были испытывать страдания и беспокойство в связи с выявленными нарушениями. Принимая решение на справедливой основе, как того требует статья 41 Конвенции, Суд присуждает 3000 евро первому заявителю, 4000 евро второму заявителю и 4000 евро третьему заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эти суммы.

B. Компенсация расходов и издержек

250. Заявители не предъявили никаких требований в отношении расходов и издержек. Соответственно, Суд не принимает никакого решения в этой связи.

C. Пеня

251. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Постановляет объединить заявления;

2. Постановляет, что отец шестого заявителя может продолжать участвовать в настоящем деле вместо него;

3. Объявляет жалобы второго и третьего заявителей в соответствии со статьей 6, касающиеся права опросить свидетелей, жалобу второго заявителя в соответствии со статьей 6, касающуюся его удаления из зала суда, жалобу первого заявителя в соответствии со статьей 6, касающуюся назначения ему бесплатного адвоката 2 сентября 2002 года, и жалобы заявителей в соответствии со статьей 11, касающиеся вмешательства в их право на свободу мирных собраний в связи с их арестом и осуждением, приемлемыми, а оставшуюся часть жалоб заявителей неприемлемой;

4. Постановляет, что была нарушена статья 6 §§ 1 и 3 (d) в отношении второго заявителя в связи с неявкой И.Тр., М.Ш., Р.Тк., С.Ко. и В.Ду. в качестве свидетелей, и в отношении третьего заявителя в связи с неявкой Д.Ко., И.Тр., О.Дм., М.Пе., М.Ш., Р.Пи., В.Ду., В.Ку. и В.Ма. в качестве свидетелей;

5. Постановляет, что не было нарушения статьи 6 §§ 1 и 3 (с) и (d) Конвенции в связи с удалением второго заявителя из зала суда;

6. Постановляет, что не было нарушения статьи 6 §§ 1 и 3 (с) Конвенции в связи с назначением бесплатного адвоката первому заявителю 2 сентября 2002 года;

7. Постановляет, что была нарушена статья 11 Конвенции в отношении первых трех заявителей;

8. Постановляет, что не была нарушена статья 11 Конвенции в отношении четвертого, пятого, шестого и седьмого заявителей;

9. Постановляет:
(a) государство-ответчик должно выплатить заявителям, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:
(i) 3000 (три тысячи) евро первому заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(ii) 4000 (четыре тысячи) евро второму заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда; и
(iii) 4000 (четыре тысячи) евро третьему заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;

10. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителей относительно компенсации.
Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 6 октября 2015 года в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Клаудиа Вестердийк                                                                                  Жосеф Касадеваль
Секретарь                                                                                                     Председатель