Родзевилло против Украины: отказ осужденному в переводе в колонию, расположенную ближе к родному дому

© Перевод ILS

Официальное цитирование – Rodzevillo v. Ukraine, no. 38771/05, § …, 14 January 2016

Официальный текст (англ.)

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

РОДЗЕВИЛЛО против УКРАИНЫ

(Жалоба № 38771/05)

РЕШЕНИЕ СУДА

СТРАСБУРГ

14 января 2016 г.

Постановление станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Может подвергаться редакторской правке.

По делу «Родзевилло против Украины»,
Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая в составе:
Angelika Nußberger, председатель,
Ganna Yudkivska,
Erik Møse,
André Potocki,
Yonko Grozev,
Carlo Ranzoni,
Mārtiņš Mits, судьи,
и Claudia Westerdiek, секретарь
рассмотрев дело на закрытом заседании 8 декабря 2015 г.,
вынес следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой (№ 38771/05) против Украины, поданной в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Украины Олегом Леонидовичем Родзевилло (далее – «заявитель») 18 октября 2005 г.
2. Заявителя, которому была оказана юридическая помощь, представлял господин А. Кристенко, юрист, практикующий в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представляли его уполномоченные, в последнее время господин Б. Бабин.
3. Заявитель жаловался, в частности, на условия его содержания под стражей, на нанесение ему побоев охранниками 24 августа 2006 г., на отсутствие эффективных средств правовой защиты в отношении его жалоб и на отказ перевести его в исправительное учреждение, расположенное ближе к месту проживания его родителей.
4. 25 ноября 2009 г. председатель Пятой секции постановил уведомить Правительство о данной жалобе.
5. 2 февраля 2015 г. председатель Пятой секции постановил повторно опросить стороны согласно статье 8 Конвенции.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6. Заявитель родился в 1967 г. В настоящее время отбывает пожизненное заключение в Ладыжинской исправительной колонии № 39, село Губник («Ладыжинская колония») Винницкой области.

A. Уголовное производство в отношении заявителя

7. 14 октября 2003 г. заявитель, вместе с несколькими другими лицами, был задержан по подозрению в создании преступной группировки и совершении нескольких убийств, ограблений и других преступлений.
8. 6 января 2005 г. Апелляционный суд Днепропетровской области, действующий в качестве суда первой инстанции, признал заявителя виновным и приговорил к пожизненному заключению.
9. 4 октября 2005 г. Верховный Суд Украины отклонил апелляцию заявителя.

B. Условия содержания заявителя под стражей

1. СИЗО № 3 (октябрь 2003 г. – апрель 2007 г.)

(a) Версия заявителя

10. В октябре 2003 г. заявитель был взят под стражу в ожидании суда и помещен в Днепропетровский следственный изолятор (СИЗО) № 3, где пребывал в заключении до апреля 2007 г.
11. По словам заявителя, условия его заключения в СИЗО № 3 были несовместимы с человеческим достоинством. В частности, некоторое время ему приходилось делить камеру на десять коек с девятнадцатью заключенными. Тем не менее, большую часть его пребывания в СИЗО № 3 он делил камеру на две койки с одним заключенным. Заявитель проводил большую часть дня в камере площадью 1,9 х 3,7 м. Камера находилась в подвале, куда почти не поступал дневной свет и свежий воздух, электрический свет был тусклым, отсутствовала вентиляция. Камера была лишена элементарной мебели и приспособлений, таких как шкаф, зеркало или мусорное ведро. Туалет находился всего в 1,2 м от обеденного стола и не был отделен от жилого помещения. Он испускал запах экскрементов и регулярно протекал. Помещение кишело крысами, дезинфекций не проводилось. Задержанные имели ограниченный доступ к информации из внешнего мира. Их единственным источником новостей было радио, которое охранники включали на ограниченный срок по будням, а по выходным не включали вовсе. Еда была скудной и в основном состояла из пшеничной каши и хлеба. Многочисленные просьбы заявителя оказать ему медицинскую помощь в связи с последствиями черепно-мозговой травмы, которую он получил в 2001 г., и повышенным артериальным давлением игнорировались или отклонялись. Просьба заявителя о переводе в одиночную камеру в связи с его неустойчивым психическим состоянием также была отклонена.
12. Заявитель представил Суду копии активной переписки, которую он и его мать вели с имеющими отношение к обвинению и другими органами власти во время пребывания заявителя в СИЗО № 3 касательно условий содержания заявителя под стражей. В ответ власти утверждали, что нарушений закона в отношении заявителя не происходило. По словам заявителя, некоторые органы власти и вовсе проигнорировали его письма.

(b) Версия Правительства

13. Правительство утверждало, что условия содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 были приемлемыми. Правительство предоставило справку, выданную администрацией СИЗО № 3 в феврале 2010 г., где утверждалось, что, по результатам проведенной в тот день проверки, на одного заключенного в каждой камере СИЗО № 3 приходилось по крайней мере 3,5 квадратных метров жилой площади. Размеры используемых в СИЗО № 3 коек составляли 185 х 70 см. В подвальных камерах, где содержались приговоренные к пожизненному заключению, имелись окна размером 110 х 100 см, пропускавшие солнечный свет. По вечерам камеры освещались лампами мощностью 100 Вт, что позволяло заключенным читать и писать без вреда для зрения. Каждое окно было снабжено форточкой, которую можно было открыть, чтобы проветрить помещение. Кроме того, электрический вентилятор в коридоре обеспечивал искусственную вентиляцию камер. В камерах имелись батареи отопления, обеспечивающие стабильную температуру между 18C и 20C. Каждая камера была оборудована двумя металлическими койками, стулом, полкой для личных вещей, столом, двумя шкафчиками (на которых также можно было сидеть), вешалкой для одежды, краном с раковиной, зеркалом и туалетом. В туалетах применялись гидравлические затворы, препятствующие распространению неприятных запахов, от жилых помещений их отделяла стационарная перегородка.
14. Далее, в отношении санитарных условий, Правительство утверждало (не предоставив никаких документов) что заключенные СИЗО № 3 имели еженедельный доступ к душевой, где им также предоставляли бритвы и ножницы. Камеры и прочие помещения регулярно чистили и дезинфицировали, дважды в год (весной и осенью) в целях борьбы с крысами дезинфицировалось все здание СИЗО № 3. Заключенных кормили три раза в день пищей, свежеприготовленной поварами СИЗО № 3. Питание было разнообразным и отвечало действующим нормам.
15. В случае необходимости заявитель имел возможность консультироваться с врачами и регулярно наблюдался в связи с неврастеническим расстройством.

2. Ладыжинская колония № 39 (май 2007 г. – июнь 2010 г.)

16. В мае 2007 г. заявитель был переведен в Ладыжинскую колонию № 39 («Ладыжинская колония») для отбывания наказания, где, согласно материалам дела, пребывает до настоящего времени. Данная жалоба относится к периоду пребывания заявителя в Ладыжинской колонии с мая 2007 г. по июнь 2010 г.
17. Перед тем, как о деле было поставлено в известность государство-ответчик, заявитель жаловался, что ему было фактически отказано в медицинской помощи в Ладыжинской колонии. Так как правила колонии разрешали заключенным лежать на кровати только с 22.00 до 06.00, заявителю приходилось днем лежать на полу, когда он плохо себя чувствовал. Из-за этого у него появились проблемы с почками, лечения он не получил.
18. В переписке с Судом после уведомления Правительства о деле 25 ноября 2009 г. заявитель также поставил Суд в известность о других обстоятельствах его содержания в Ладыжинской колонии, которые, по его словам, нарушали его права. Эти обстоятельства включают заявленную небрежность администрации в отношении ремонта и очистки душевых помещений и выведения крыс, в отношении ремонта в камере заявителя и его перевода на второй этаж, несмотря на то, что его родители внесли пожертвования на ремонтные работы в колонии; заявленные случаи избиения заключенных охранниками и указания со стороны администрации заключенным носить летом шерстяные шапки и принимать неестественные позы при передвижении по территории колонии или когда охранники отпирают двери их камер. Все показания заявителя были переданы представителям государства-ответчика.
19. Согласно показаниям Правительства, условия содержания заявителя в Ладыжинской колонии были законными, в случае необходимости он имел доступ к своевременному и удовлетворительному медицинскому обслуживанию. По прибытии в колонию заявителя осмотрели врачи Ладыжинской колонии и заключили, что он не страдает от заболеваний в активной стадии. Впоследствии заявитель регулярно консультировался с врачами и получал уход в связи с различными хроническими и инфекционными заболеваниями, включая жалобы на гипертонию, неврастению, дискинезию кишечника, инфекции мочевыводящих путей, хронический геморрой и прочие. Правительство предоставило подробную выдержку из медицинских записей касательно консультаций заявителя (более 40 визитов к врачу в период с лета 2007 г. по зиму 2010 г.). Правительство также заявило, что нет никаких доказательств в поддержку жалоб заявителя на жестокое обращение со стороны охранников или администрации Ладыжинской колонии.

C. Нанесение побоев 24 августа 2006 г.

20. По словам заявителя, 24 августа 2006 г. он был жестоко избит восемью охранниками СИЗО № 3 в ответ на его просьбу не выключать радио. Он также заявил, что в просьбе на осмотр и регистрацию травм врачом ему было отказано и что в качестве медицинской помощи он получил только обезболивающее средство. Впоследствии (16 февраля 2007 г.), во время временного пребывания заявителя в СИЗО № 15 г. Симферополь, он проходил рентгеновское обследование на предмет туберкулеза и был поставлен врачом в известность, что на рентгенограмме заметны следы недавнего повреждения ребер. Тем не менее, заявитель получил письменного подтверждения этой беседы.
21. Заявитель предоставил показания двух задержанных, М. и Ч., утверждающих, что 24 августа 2006 г. они слышали крики заявителя. Ч. также заявил, что являлся сокамерником заявителя и видел его избитым и страдающим от боли. Согласно заявителю, как он сам, так и Ч. жаловались на инцидент в СИЗО № 3 губернатору и в прокуратуру, но ответа не получили. Заявитель предоставил Суду копии нескольких написанных от руки писем, сообщающих об инциденте, но не предоставил записей, которые подтвердили бы, что эти письма действительно отсылались.
22. Согласно Правительству, прокуратура не получала никаких жалоб касательно заявленного избиения заявителя 24 августа 2006 г.
23. В 2008 г. заявитель подал жалобу на начальника СИЗО № 3, требуя возмещения «морального ущерба», нанесенного его «чести и достоинству» в результате заявленного бездействия начальника, включая нежелание рассмотреть его жалобу на заявленное избиение 24 августа 2006 г. 14 августа 2008 г. Киевский окружной административный суд дал заявителю время до 14 октября 2008 г., чтобы исправить процедурные упущения в его жалобе (в частности, оплатить судебные издержки). Согласно материалам дела, заявитель не оплатил расходов и не обжаловал вышеуказанное решение суда.
24. 9 сентября 2010 г. главврач СИЗО № 15 выдал справку, согласно которой 16 февраля, 13 и 23 марта 2007 г. заявителю была сделана рентгенография, следов повреждения ребер на рентгенограмме обнаружено не было.

D. Просьбы о переводе в исправительное учреждение, расположенное ближе к родному городу заявителя

25. С осени 2005 г. заявитель подавал многочисленные ходатайства (в частности, 3 и 11 ноября 2005 г., 28 февраля, 14 марта, 6 и 26 июля, 5 октября, 27 ноября, 11, 21 и 25 декабря 2006 г. и 10 января 2007 г.) в Государственный Департамент Украины по вопросам исполнения наказаний (далее – «Тюремный департамент») и многие другие учреждения с просьбой о переводе в исправительное учреждение, которое находилось бы ближе к Симферополю (Крым), родному городу заявителя, чтобы облегчить посещения для его родителей и несовершеннолетнего сына. В частности, заявитель отметил, что его родители – пенсионеры (его мать родилась в 1940 г., отчим в 1925 г.) и не могут путешествовать на дальние расстояния по финансовым причинам и из-за проблем со здоровьем (его отчим инвалид, у матери гипертония и другие болезни, она также ухаживает за его отчимом). Мать заявителя также неоднократно посылала письма с той же просьбой в Тюремный департамент и другие учреждения.
26. Тюремный департамент неоднократно (в частности, 28 октября 2005 г., 28 июля и 18 октября 2006 г. и 7 февраля, 13 марта и 12 апреля 2007 г.) отвечал заявителю и его матери обещаниями принять во внимание их просьбы, если в подходящем исправительном учреждении освободится место.
27. В других случаях (в частности, 13 декабря 2005 г. и 31 января, 19 августа и 6 декабря 2006 г.) Тюремный департамент сообщил им, что удовлетворить их просьбы невозможно, так как в Крыму нет исправительных учреждений для содержания приговоренных к пожизненному заключению.
28. 25 июля 2007 г., после перевода в мае 2007 г. в Ладыжинскую колонию, заявитель пожаловался Уполномоченному по правам человека, что Тюремный департамент перевел его в это исправительное учреждение, проигнорировав его желание сохранить контакт с семьей. В частности, заявитель отметил, что Ладыжинская колония находится в селе Губник, лишенном железнодорожного сообщения и расположенном в 1000 километров от дома его родителей в Симферополе. Требовались две поездки на поезде, затем либо дорогое такси, либо редко ходящий автобус, чтобы добраться от дома его родителей до Губника. Поездка занимала 24 часа в одну сторону, что было невозможно для его отчима-инвалида и очень тяжело для больной матери, не считая высоких денежных расходов. Заявитель также отметил, что, насколько ему известно, Колония № 55 в Вольнянске Запорожской области, куда можно напрямую добраться поездом из Симферополя, способна содержать приговоренных к пожизненному заключению, и обратился с просьбой к Уполномоченному по правам человека рассмотреть возможность его перевода в это учреждение.
29. 29 августа 2007 г. Тюремный департамент, куда аппаратом Уполномоченного по правам человека была переадресована просьба заявителя, ответил, что не может удовлетворить просьбу, так как согласно законодательству, заключенный должен, как правило, отбыть весь срок в одном учреждении, если только особые обстоятельства не помешают ему там оставаться.
30. Заявитель и его мать в период с 2007 г. по 2015 г. неоднократно просили Тюремный департамент пересмотреть решение касательно места содержания заявителя в свете их личной ситуации и взаимного желания сохранить контакт посредством регулярных визитов. Все эти просьбы были отклонены, ссылаясь либо на вышеупомянутое правило и отсутствие «особых обстоятельств», которые помешали бы заявителю оставаться в Ладыжинской колонии (а именно: 5 октября и 8 ноября 2007 г., 23 января, 14 февраля, 30 октября 2008 г., 23 июня 2009 г. и 6 апреля 2010 г.), либо на нехватку места в других учреждениях (а именно: 29 марта, 3 июня и 14 июля 2010 г.).
31. В марте 2011 г. заявитель подал иск в Винницкий окружной административный суд с целью обязать Государственную пенитенциарную службу (преемника Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний) (в дальнейшем также «Тюремный департамент») перевести его в учреждение ближе к дому его родителей – в частности, в Вольнянск – повторяя предыдущие аргументы насчет трудностей, которые представляют для его родителей поездки в Ладыжинскую колонию. Он также отметил, что за время его пребывания в Ладыжинской колонии его мать смогла посетить его только три раза (18 сентября 2007 г., 25 июня 2008 г. и 18 июня 2009 г.), тогда как по закону заявитель имел право на два четырехчасовых визита в год (до января 2010 г.), а теперь (с января 2010 г.) – на четыре таких визита в год. Один из вышеупомянутых визитов длился всего два часа вместо четырех, так как матери заявителя надо было успеть на автобус.
32. В мае 2011 г. суд отклонил иск заявителя. В частности, суд отметил, что, согласно законодательству, если осужденный не подлежит переводу в учреждение с более мягким режимом (что к заявителю не относится), перевод в учреждение со сходным режимом возможен только в случае «особых обстоятельств», которые помешали бы его нахождению в текущем учреждении. Удаленность исправительного учреждения от места жительства родителей заключенного не является «особым обстоятельством».
33. 27 сентября 2011 г. Винницкий апелляционный суд отклонил апелляцию заявителя против вышеуказанного решения суда и поддержал обоснование суда первой инстанции.
34. 16 апреля 2014 г. скончался отчим заявителя. По словам заявителя, его 75-летняя мать, которая не может ходить без трости, на сегодняшний день не способна на 1000-километровые поездки в общественном транспорте, чтобы его проведывать.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ

35. Соответствующие документы Совета Европы и другие материалы, устанавливающие стандарты условий содержания под стражей, а также международные доклады об условиях содержания под стражей в Украине можно найти в решениях по делам Давыдов и Прочие против Украины (№ 17674/02 и № 39081/02, §§ 101-108, 1 июля 2010 г.) и Горбатенко против Украины (№ 25209/06, §§ 97-98, 28 ноября 2013 г.).
36. Относящиеся к делу положения украинского законодательства касательно распределения заключенных и их перевода из одного исправительного учреждения в другое, а также значимые материалы Совета Европы приводятся в решении Суда по делу Винтман против Украины (№ 28403/05, §§ 42-44 и 56-59, 23 октября 2014 г.).
37. Относящиеся к делу положения национального законодательства касательно права приговоренных к пожизненному заключению на визиты родственников резюмированы в решении Суда по делу Тросин против Украины (№ 39758/05, § 26, 23 февраля 2012 г.).

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С УСЛОВИЯМИ СОДЕРЖАНИЯ ЗАЯВИТЕЛЯ ПОД СТРАЖЕЙ

38. Заявитель жаловался на основании статьи 3 Конвенции на условия его содержания под стражей в СИЗО № 3 и Ладыжинской колонии. Статья 3 гласит:
“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.”

A. Приемлемость

1. Исчерпание внутренних средств правовой защиты

39. Правительство утверждало, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении его жалобы на условия содержания под стражей. В частности, он мог обратиться с жалобой на трех уровнях национальной юрисдикции (имеются в виду статья 55 Конституции Украины, Статья 248-1 Гражданского процессуального кодекса Украины и Статья 2 Кодекса административного судопроизводства Украины) или в прокуратуру.
40. Заявитель отметил, что средства, предложенные Правительством, не дали результата и поэтому он не был обязан их исчерпать.
41. Суд отмечает, что отклонял аргументы о неисчерпании, аналогичные выдвинутым Правительством в данном деле, в ряде случаев, где жалобы касались проблем структурного характера в рассматриваемой национальной пенитенциарной системе (см. дело Калашников против России (dec.), № 47095/99, 18 сентября 2001 г.; Мельник против Украины, № 72286/01, §§ 69-71, 28 марта 2006 г.; Яковенко против Украины, № 15825/06, §§ 75-76, 25 октября 2007 г.; Коктыш против Украины, № 43707/07, § 86, 10 декабря 2009 г. и Логвиненко против Украины, № 13448/07, § 57, 14 октября 2010 г.). Суд не считает целесообразным использовать другой подход в данном деле.
42. В свете вышесказанного Суд отклоняет возражения Правительства.

2. Обоснование жалоб на основании Статьи 3 касательно Ладыжинской колонии

43. Правительство также утверждало, что в отношении условий содержания под стражей в Ладыжинской колонии показания заявителя расплывчаты и носят общий характер и не могут доказать, что администрация колонии плохо с ним обращалась и нарушала статью 3 Конвенции. Правительство также предоставило выдержки из медицинской истории заявителя, в которой указано, что состояние его здоровья регулярно наблюдалось (см. параграф 19).
44. Заявитель ответил на аргумент Правительства (не вдаваясь в подробности), что медицинская помощь, предоставленная ему в Ладыжинской колонии, была неудовлетворительна и не отвечала его нуждам. Он не привел новых деталей касательно его содержания в Ладыжинской колонии.
45. Суд, как и Правительство, отмечает, что показания заявителя касательно физических условий его содержания под стражей и качества предоставленной ему медицинской помощи в Ладыжинской колонии в период с мая 2007 г. по июнь 2010 г. ограничиваются краткими и общими утверждениями по сравнению с его жалобами насчет СИЗО № 3, которые были весьма подробны и конкретны. Перед тем, как дело было инициировано, заявитель предоставил минимальное количество фактов и не предоставил документов, которые позволили бы Суду установить относящиеся к делу факты. Суд признает, что в делах, касающихся условий содержания под стражей, от заявителя не всегда требовалось подкреплять документами каждое утверждение, а также отдает отчет в том, что доступ к важной информации и возможность устанавливать факты в подобных делах обычно находятся в руках властей. В то же время Суд отмечает, что заявитель обязан предоставить подробную и последовательную информацию об условиях его либо ее заключения с упоминанием конкретных деталей, которые позволили бы Суду установить, что жалоба не является безосновательной либо неприемлемой на других основаниях. Лишь заслуживающее доверия и подробное описание заявленных бесчеловечных или унижающих достоинство условий заключения является достаточно серьезным доказательством жестокого обращения и служит основанием уведомить о жалобе государство-ответчик. Правительство (см. дело Ананьев и Другие против Russia, № 42525/07 и № 60800/08, § 122, 10 января 2012 г. и Ухань против Украины, № 30628/02, § 64, 18 декабря 2008 г.).
46. По мнению Суда, это условие не было выполнено в данном деле касательно условий заключения в Ладыжинской колонии, так как изначальные жалобы заявителя сводились к туманным и общим утверждениям. Он также не воспользовался возможностью развить эту часть жалобы в своей реакции на замечание Правительства. В конечном итоге Суд считает, что заявитель не предоставил связный, подробный, полный и подкрепленный доказательствами отчет о случившемся, который вызвал бы обоснованное подозрение, что его страдания из-за физических условий заключения в Ладыжинской колонии достигли степени, подпадающей под статью 3 Конвенции и что персонал колонии нарушал в его отношении вышеуказанную статью.
47. Таким образом, Суд постановляет, что заявитель не обосновал в достаточном объеме свои утверждения о жестоком обращении в Ладыжинской колонии в период с мая 2007 г. по июнь 2010 г. в соответствии со статьей 35 §§ 3 (a) Конвенции.

3. Выводы касательно приемлемости

48. Суд постановил, что жалобы заявителя касательно условий его пребывания под стражей в СИЗО № 3 не являются безосновательными в соответствии со статьей 35 § 3 (a) Конвенции и не являются неприемлемыми на других основаниях. Таким образом, эту жалобу следует признать приемлемой.
49. Касательно жалоб в отношении Ладыжинской колонии, эта часть жалобы должна быть отклонена как безосновательная в соответствии со статьями 35 §§ 3 (a) и 4 Конвенции.

B. Существо дела

50. Заявитель утверждал, что условия его содержания под стражей в СИЗО № 3 несовместимы с человеческим достоинством. Он оспорил версию событий Правительства, заявив, что она относится к ситуации в СИЗО только в 2010 г., тогда как период, на который он жалуется, закончился в апреле 2007 г. Он также отметил, что показания Правительства носят общий характер и не принимают во внимание конкретные обстоятельства его ситуации. Заявитель также сослался на международные и внутренние свидетельства многих организаций, согласно которым условия содержания в исправительных учреждениях Украины не соответствуют нормам.
51. Правительство оспорило эту точку зрения. Оно ответило, что условия содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 были законны и удовлетворительны.
52. Суд отмечает, что ни одна из сторон не отрицает, что большую часть срока, проведенного заявителем в СИЗО № 3 (около трех с половиной лет), он содержался в подвальной камере с другим заключенным, площадью примерно семь квадратных метров. Следовательно, на одного заключенного приходилось около 3,5 м личного пространства (включая место, занимаемое мебелью и инвентарем), что меньше минимального стандарта, рекомендованного для Украины Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (см. выше дело Давыдов и Другие, § 107). В свете судебных прецедентов, (см. дела Иглин против Украины, № 39908/05, § 52, 12 января 2012 г. и Горбатенко против Украины, § 139), Суд считает, что недостаток личного пространства, отведенного заявителю, который проводил в камере почти все свое время, сам по себе вызывает вопросы в соответствии со статьей 3 Конвенции.
53. Суд также отмечает, что заявление Правительства об удовлетворительности вентиляции, освещения, питания, санитарных условий и медицинской помощи отражает результаты проверки, проведенной в 2010 г., тогда как период, на который жалуется заявитель, закончился в 2007 г. Как бы то ни было, показания Правительства не подкреплены доказательствами и носят слишком общий характер. Они не содержат прямых ответов на конкретные и последовательные утверждения заявителя об обратном.
54. Суд также отмечает, что он уже фиксировал нарушения статьи 3 в отношении подобных жалоб касательно условий содержания под стражей в СИЗО № 3 в делах Иглина и Горбатенко (оба приведены выше, см. §§ 51-56 и 139-143 соответственно), где заявители пребывали там примерно в то же время, что и заявитель в данном деле. Суд считает, что выводы, к которым он пришел в этих делах, могут быть использованы и в данном деле. Суд заключил, что условия содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 были бесчеловечны и унизительны.
55. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ ВСЛЕДСТВИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО ЖЕСТОКОГО ОБРАЩЕНИЯ 24 АВГУСТА 2006 Г.

56. Заявитель также жаловался на основании статьи 3 Конвенции, что 24 августа 2006 г. был избит и что его жалобы не были рассмотрены.
57. Правительство утверждало, что не существует медицинского свидетельства того, что по отношению к заявителю в день, о котором идет речь, была применена физическая сила. Правительство сослалось на медицинскую справку, выданную главврачом СИЗО № 15, согласно которой, вопреки показаниям заявителя, на рентгенограмме, сделанной в 2007 г., не было обнаружено повреждения ребер. Правительство также предоставило выдержку из медицинской истории заявителя, где не было зарегистрировано консультаций с врачом в СИЗО № 3 в августе и сентябре 2006 г., а также справку начальника СИЗО № 3, удостоверяющую, что по отношению к заявителю не применялась физическая сила или обездвиживающие устройства во время его пребывания в учреждении.
58. Далее Правительство утверждало, что в любом случае внутренние средства правовой защиты в отношении жалобы не были исчерпаны. В частности, заявитель не подавал жалоб в отношении заявленного инцидента в прокуратуру, в обязанности которой входит рассмотрение подобных жалоб. Заявитель должен был быть в курсе такого варианта, так как он упоминал его, когда формулировал другие жалобы.
59. Заявитель отвечал, что принял все разумные меры, чтобы его заявления рассмотрели внутренние органы власти. В частности, он обращался с жалобами к начальнику СИЗО № 3, в прокуратуру и в административный суд. Тем не менее, его жалобы были проигнорированы.
60. Суд отмечает отсутствие медицинского свидетельства, которое подтвердило бы, что заявитель был подвергнут жестокому обращению 24 августа 2006 г. Что касается утверждения заявителя, что следы нанесенных ему травм были обнаружены в результате рентгенографии, которую он прошел в СИЗО № 15, имеющиеся в распоряжении Суда медицинские записи ясно свидетельствуют, что подобных следов обнаружено не было (см. параграф 24).
61. Также отсутствуют доказательства, что заявитель в положенной форме представил свои жалобы уполномоченным внутренним органам власти. Что касается утверждения заявителя, что он неоднократно жаловался начальнику СИЗО № 3, который игнорировал его требования провести расследование, Суд считает, что иерархические жалобы в принципе не являются эффективным средством правовой защиты в соответствии со статьей 35 § 1 Конвенции (см. дело Знайкин против Украины № 37538/05, § 68, 7 октября 2010 г.).
62. Что касается утверждения заявителя, что прокуратура была уведомлена об инциденте и бездействовала, Суд отмечает, что Правительство отрицает, что подобная жалоба была подана. На взгляд Суда, в свете позиции Правительства, именно на заявителе лежит бремя доказательства, что его жалобы были должным образом переданы, или что он по крайней мере принял разумные меры, чтобы их передать и добиться ответа на них. Так как, согласно материалам дела, заявитель и его мать активно переписывались с прокуратурой насчет различных деталей, касающихся условий содержания заявителя под стражей, представляется логичным, что они имели возможность подать жалобу и, в случае необходимости, довести до конца дело, с которым, по их словам, адресат не справился или которое вовсе проигнорировал. В данной ситуации Суд считает, что общие утверждения заявителя о том, что прокуратура проигнорировала его письма, не дают достаточного основания отклонить заявление Правительства о том, что заявитель не уведомил прокуратуру о жестоком обращении, которое он якобы претерпел 24 августа 2006 г. (см. дело Корнейкова против Украины, № 39884/05, § 62, 19 января 2012 г.).
63. Наконец, касательно попытки заявителя в судебном порядке добиться возмещения ущерба от начальника СИЗО № 3 Суд отмечает, что заявитель подал иск примерно через два года после того, как инцидент якобы имел место, и отказался от него до того, как дело было рассмотрено. В частности, он не оплатил судебные издержки в соответствии с процедурными требованиями и не оспорил применимость этих требований к его ситуации (см. параграф 23). В свете отношения заявителя к процедурным требованиям Суд считает, что не обязан продолжать попытки установить, мог ли иск заявителя касательно возмещения ущерба в принципе быть эффективным средством компенсации его изначальной жалобы.
64. В свете вышесказанного Суд заключил, что заявитель не доказал, что его жалобы на жестокое обращение были должным образом доведены до внимания какого-либо самостоятельного органа власти, и, соответственно, даже принимая во внимания спорность сего, что государство-ответчик было обязано установить факты инцидента.
65. Далее, принимая во внимание нехватку объективных доказательств жестокого обращения и комментариев внутренних органов власти по сути жалоб заявителя, Суд, помня о своей вспомогательной роли в рамках Конвенции, не может взять на себя роль суда первой инстанции и прийти к решению насчет надежности утверждений заявителя в отношении заявленного жестокого обращения (см. дело Андрей Яковенко против Украины, № 63727/11, § 85, 13 марта 2014 г.).
66. Таким образом, эту часть жалобы следует отклонить как необоснованную в соответствии со статьями 35 §§ 3 (a) и 4 Конвенции.

III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 3 КОНВЕНЦИИ

67. Далее заявитель жаловался на основании статьи 13 Конвенции, что не имел эффективных средств правовой защиты в отношении его жалоб в соответствии со статьей 3 Конвенции касательно условий его пребывания под стражей и заявленного избиения охранниками СИЗО № 3 24 августа 2006 г. Соответствующее положение гласит:
“Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.”
68. Правительство оспорило этот аргумент.

A. Заявленное отсутствие средств правовой защиты в отношении жалобы касательно условий содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3

69. Суд не считает жалобу безосновательной или неприемлемой на других основаниях согласно статье 35 Конвенции. Таким образом, жалоба признается приемлемой.
70. Ссылаясь на судебные прецеденты (см. дело Мельника, §§ 113-116, Уханя, §§ 91-92 и Иглина, § 77) и обстоятельства данного дела, Суд считает, что Правительство не доказало, что заявитель располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении его жалоб – средствами, которые могли бы либо предотвратить или положить конец нарушениям, либо помочь заявителю добиться соответствующей компенсации.
71. Следовательно, Суд постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции по причине отсутствия эффективных и доступных средств правовой защиты в отношении жалоб заявителя на условия его содержания под стражей в СИЗО № 3 в рамках внутреннего законодательства.

B. Заявленное отсутствие средств правовой защиты в отношении жалоб заявителя касательно Ладыжинской колонии и предполагаемого избиения заявителя 24 августа 2006 г.

72. Суд отмечает, что заявитель не предоставил убедительных доказательств в соответствии со статьей 3 Конвенции, что он содержался в бесчеловечных или унизительных условиях либо подвергался жестокому обращению в Ладыжинской колонии и что он был избит 24 августа 2006 г. Таким образом, гарантии, озвученные в статье 13, не распространяются на эти жалобы (см. Вергельский против Украины, № 19312/06, § 124, 12 марта 2009 г.).
73. Таким образом, эта часть жалобы безосновательна и должна быть отклонена в соответствии с положениями статей 35 §§ 3 (a) и 4 Конвенции.

IV. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

74. Заявитель жаловался, что, отказав ему в переводе в исправительное учреждение, расположенное ближе к дому его родителей, власти не приняли во внимание его личную ситуацию.
75. Суд считает, что эта жалоба должна быть рассмотрена в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая гласит:
“1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.”

A. Приемлемость

76. Правительство не возражало против приемлемости данной жалобы.
77. Суд отмечает, что эта часть жалобы не является безосновательной в соответствии со статьей 35 § 3 (a) Конвенции. Он также отмечает, что эта часть жалобы не является неприемлемой на других основаниях. Таким образом, жалобу следует признать приемлемой.

B. Существо дела

78. Заявитель утверждал, что его размещение в колонии, расположенной в селе Губник Винницкой области, представляло собой произвольное и несоразмерное вмешательство в его право на сохранение контакта с семьей, а именно со слабыми и престарелыми родителями. Он заявил, что исправительное учреждение находится примерно в 1000 километров от Симферополя, места проживания его родителей. Чтобы доехать общественным транспортом из Симферополя в Губник, нужно добираться на двух поездах, затем на ненадежном автобусе или дорогом такси. Поездка занимает около 24 часов в одну сторону, что невозможно для отчима заявителя (который родился в 1925 г. и был инвалидом). Его мать, 1940 года рождения, также имеет проблемы со здоровьем. Двухдневная поездка и длящиеся несколько часов встречи с сыном были слишком утомительны для нее. Это также влекло за собой большие расходы и вынуждало искать кого-то, кто присмотрел бы за мужем-инвалидом в ее отсутствие. Как результат, несмотря на искреннее желание матери заявителя не прерывать с ним контакта, она не могла позволить себе посещать его четыре раза в год, что разрешено законом (два раза в год до 2010 г.). В период между 2007 г. и 2015 г. заявителя только семь раз посетила мать и ни разу – остальные члены семьи.
79. Далее заявитель утверждал, что зависимость властей от правила, предписывающего, что заключенные должны отбывать наказание целиком в одном исправительном учреждении – кроме «особых обстоятельств», которые «помешали» бы их пребыванию в учреждении – сделала почти невозможным для него добиться перевода на основании его семейных обстоятельств. Несмотря на то, что в ответах на просьбы заявителя о переводе Тюремный департамент временами ссылался на нехватку мест, в этих ответах ни разу не упоминалось о попытках найти другое место для заявителя. Даже если предположить, что ни в одном исправительном учреждении Крыма или в Вольнянской колонии, которая связана с Симферополем железной дорогой, не было свободных мест, есть еще девять других областей, расположенных ближе к месту проживания родителей заявителя, чем Винница, с более удобными путями сообщения. В общем и целом, по мнению заявителя, власти не приняли во внимание его аргументы и аргументы его матери, их личные обстоятельства, и поступили немотивированно и несправедливо, отказав ему в просьбе о переводе.
80. Правительство не согласилось. Оно отметило, что уполномоченные власти рассмотрели просьбы заявителя и его матери о переводе правомерным и справедливым образом. Перевести заявителя в Вольнянскую колонию не представлялось возможным, так как там не было свободных мест для приговоренных к пожизненному заключению на момент подачи заявителем просьбы о переводе. Таким образом, отказ властей в удовлетворении его просьбы о переводе в то исправительное учреждение был продиктован логичной заинтересованностью в предотвращении переполнения учреждения.
81. Далее, в соответствии с общими правилами, предписанными законом, заключенные помещаются в одно учреждение на весь срок заключения. Это правило продиктовано необходимостью формирования персонализированных реабилитационных программ, основанных на постоянном наблюдении за каждым отдельно взятым заключенным, чтобы обеспечить последовательное выполнение соответствующих исправительных мер. При особых обстоятельствах закон допускает исключения к этому правилу. Тем не менее, в случае заявителя таких обстоятельств обнаружено не было.
82. Размещение заявителя в Ладыжинской колонии не помешало его матери посетить его семь раз. Он также поддерживал связь с семьей по телефону и с помощью писем. В частности, согласно записям, сделанным администрацией Ладыжинской колонии, за время его пребывания в этом учреждении заявитель послал и получил сотни писем и провел 360 телефонных разговоров с родственниками. В общем и целом, на взгляд Правительства, принимая во внимание ограничения, присущие тюремному заключению, уполномоченные власти нельзя попрекнуть в необоснованном препятствовании контактам заявителя с семьей.
83. Суд отмечает, что Конвенция не дает заключенным права выбирать место отбывания наказания, и тот факт, что заключенных могут разлучить с семьей и поместить на определенном расстоянии от них, является неизбежным следствием лишения свободы (см. дело Оспина Варгас против Италии (dec.), (№ 40750/98, 6 April 2000 г.). Однако немыслимо, чтобы заключенные теряли все гарантируемые статьей 8 права только из-за их статуса лиц, приговоренных к лишению свободы (см. дело Ходорковский и Лебедев против России, № 11082/06 и № 13772/05, § 836, 25 июля 2013 г.). Обязанность со стороны тюремной администрации помогать заключенному поддерживать связь с ближайшими родственниками является неотъемлемым элементом права заключенного на уважение личной и семейной жизни (см. дело Мессина против Италии (№ 2), № 25498/94, § 61, ECHR 2000-X). Содержание личности в исправительном учреждении, настолько удаленном от семьи заключенного, что визиты становятся затруднены или невозможны, представляет собой несоразмерное вмешательство в личную и семейную жизнь (см. дело Винтмана (§§ 78 и 103-104). Несмотря на то, что Суд признает право внутренних властей на широкие полномочия в отношении выполнения приговоров, распределение заключенных не должно оставаться исключительно в ведении административных властей. Желание заключенных не терять контакт с семьей, поддерживать социальные связи должно быть принято во внимание (см. дело Ходорковский и Лебедев, §§ 836 838 и 850).
84. Обращаясь к материалам данного дела, Суд готов признать, что предотвращение переполнения тюрем и необходимость осуществления персонализированной и последовательной программы реабилитации являются «допустимым» обоснованием размещения заявителя в Ладыжинской колонии и неоднократных отказов перевести заявителя в другое исправительное учреждение в соответствии со статьей 8 § 2 Конвенции. В частности, это имеет целью предотвращение «беспорядков и преступлений» и защиту «прав и свобод» других лиц. В свете недавно обнаружившихся в деле Винтмана сведений (см. Выше §§ 88-93), Суд также готов признать, что рассматриваемое вмешательство было законным.
85. В то же время, в попытке установить, было ли вмешательство также «необходимо в демократическом обществе» в соответствии со статьей 8 § 2 Конвенции, Суд на основании имеющихся в распоряжении материалов отмечает, что власти приняли формалистический и ограничительный подход к толкованию и применению соответствующего законодательства. Не похоже, что власти как следует рассмотрели аргументы заявителя и его матери касательно их личных обстоятельств, включая проблемы со здоровьем и финансовые трудности, препятствующие возможности родителей заявителя посещать его в Ладыжинской колонии. Суд отмечает, что вышеуказанные обстоятельства, побудившие заявителя подать жалобу в соответствии со статьей 8 Конвенции в данном деле, весьма схожи с обстоятельствами, послужившими основанием для признания нарушения данного положения в вышеупомянутом деле Винтмана (см. выше §§ 100-104). Суд считает, что юридический анализ соответствующих фактов в деле Винтмана также может быть полезен в рассматриваемом деле.
86. Соответственно, Суд постановляет, что вмешательство в семейную жизнь заявителя в данном деле, на основании закона, истолкованного и примененного властями, не было «необходимо» в демократическом обществе в соответствии со статьей 8 Конвенции.
87. Таким образом, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

V. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

88. Суд отмечает, что заявитель неоднократно озвучивал ряд других жалоб касательно заявленной несправедливости уголовного производства по отношению к нему, а также касательно многих других обстоятельств и случаев. Он ссылался на статьи 1, 2, 3, 5, 6, 7, 8, 10, 13, 14 и 17 Конвенции, статью 1 Протокола № 1 и статью 1 Протокола № 12.
89. Рассмотрев эти жалобы в свете имеющихся в распоряжении материалов, Суд постановил, что в той мере, в которой эти жалобы входят в его компетенцию, они не обнаруживают никаких нарушений прав и свобод, изложенных в Конвенции.
90. Как следствие, эту часть жалобы следует признать неприемлемой как необоснованную, в соответствии со статьями 35 §§ 3 (a) и 4 Конвенции.

VI. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

91. Статья 41 Конвенции гласит:
“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.”

A. Ущерб

92. Заявитель потребовал выплатить ему 20000 евро в качестве компенсации нематериального ущерба.
93. Правительство заявило, что это требование необоснованно.
94. Суд постановил, что заявитель понес нематериальный ущерб в результате обнаруженных нарушений. Принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 10000 евро в качестве компенсации нематериального ущерба.

B. Расходы и издержки

95. Заявитель, которому была оказана юридическая помощь (в размере 850 евро), потребовал выплатить ему 1300 долларов и 14450 гривен в качестве компенсации оплаты услуг его адвоката господина А. Кристенко, для перевода на его банковский счет.
96. В обоснование требования заявитель предоставил копию контракта с господином А. Кристенко, датированного 30 декабря 2009 г., и счета, датированные 31 мая 2010 г. и 24 февраля 2015 г. Согласно вышеупомянутому контракту, заявитель взял на себя обязательство почасовой оплаты услуг господина Кристенко в размере 100 долларов в гривневом эквиваленте, если (i) Суд признает нарушения положений Конвенции в его деле или (ii) заявитель получит вознаграждение в результате дружественного урегулирования или одностороннего заявления со стороны Правительства. 31 мая 2010 г. господин Кристенко представил заявителю счет на 1300 долларов за тринадцать часов работы, которые он потратил на подготовку замечаний на дополнительные вопросы, поставленные Судом в соответствии со статьей 8 Конвенции.
97. Правительство оспорило почасовую ставку в 100 долларов ка чрезмерную.
98. Согласно прецедентному праву, заявитель имеет право на компенсацию расходов и издержек только в том случае, если доказано, что издержки были действительно понесены, были необходимы и разумны.
99. Суд отмечает, что, хотя заявитель еще не оплатил судебные издержки, судя по представленным документам, он обязан оплатить их в соответствии с контрактным соглашением. Как видно из материалов дела, господин А. Кристенко подготовил замечания от имени заявителя и, следовательно, имеет право на компенсацию за свой труд в соответствии с условиями контракта. Соответственно, Суд признает, что эти издержки были «действительно понесены» (см. Белоусов против Украины, № 4494/07, §§ 115, 7 ноября 2013 г.). Далее, Суд отмечает, что заявителю была оказана юридическая помощь в размере 850 евро для покрытия вышеуказанных издержек.
100. В соответствии с имеющимися в распоряжении материалами, Суд счел разумным присудить заявителю 800 евро в качестве компенсации услуг его адвоката, с добавлением любых налогов, которые могут быть удержаны с этой суммы, для перевода на банковский счет адвоката заявителя. (§§ 116-117).

C. Пеня

101. Суд считает разумным, что пеня должна опираться на граничную ставку по займам Европейского центрального банка, к которой следует добавить три процентных пункта.

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Объявляет жалобы относительно условий содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 (Статья 3) и отсутствия эффективных средств правовой защиты в отношении жалоб, а также касательно игнорирования властями семейных обстоятельств заявителя в форме отказа в переводе в исправительное учреждение, расположенное ближе к месту жительства его родителей (Статья 8), приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;

2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции (в сочетании со статьей 3);

4. Постановляет, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

5. Постановляет:
(a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в национальную валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:
(i) 10000 (десять тысяч) евро в качестве компенсации нематериального ущерба, с добавлением всех налогов, которые могут быть удержаны с этой суммы;
(ii) 800 (восемьсот) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть удержаны с заявителя, в качестве компенсации за оплату услуг адвоката, для перевода на банковский счет господина А. Кристенко, адвоката заявителя;
(b) по истечении вышеупомянутых трех месяцев до выплаты на эти суммы должна начисляться пеня в размере, равном граничной ставке по займам Европейского центрального банка в течение периода по умолчанию, плюс три процентных пункта;

6. Отклоняет остальные требования заявителя относительно компенсации.
Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 14 января 2016 г. в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Claudia Westerdiek                                                                                   Angelika Nußberger
Секретарь                                                                                                     Председатель