Лебедев против Российской Федерации

CASE OF LEBEDEV v. RUSSIA

Европейский Суд по правам человека

(Первая Секция)

Дело “Лебедев (Lebedev) против Российской Федерации”

(Жалоба N 4493/04)

Постановление Суда

Страсбург, 25 октября 2007 г.

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,

Л. Лукаидеса,

Н. Ваич,

А. Ковлера,

Э. Штейнер,

Х. Гаджиева,

С.Е. Йебенса, судей,

а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 4 октября 2007 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 4493/04, поданной против властей Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее – Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) гражданином Российской Федерации Платоном Леонидовичем Лебедевым (далее – заявитель) 22 января 2004 г.

2. Интересы заявителя в Европейском Суде представляли Е. Липцер и Е. Бару, адвокаты, практикующие в г. Москве, В. Пойкерт, адвокат, практикующий в г. Страсбурге, и г-н Амстердам и г-н Перофф, адвокаты, практикующие в г. Торонто. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявитель утверждал, в частности, что с 31 марта по 6 апреля 2004 г. содержание его под стражей в рамках избранной меры пресечения не было основано на судебном решении, что судебные заседания по вопросу содержания его (заявителя) под стражей от 3 июля, 26 декабря 2003 г. и 8 июня 2004 г. не предоставляли достаточных процессуальных гарантий и что его жалобы на постановления о содержании под стражей от 26 декабря 2003 г. и 6 апреля 2004 г. рассматривались слишком медленно. Заявитель также утверждал, что власти Российской Федерации не выполнили свои обязательства по статье 34 Конвенции, поскольку адвокат заявителя не мог встретиться с ним между 22 марта и 12 апреля 2003 г.

4. 6 апреля 2004 г. Европейский Суд принял решение рассмотреть данное дело в приоритетном порядке в соответствии с правилом 41 Регламента Суда. Решением от 18 мая 2006 г. Европейский Суд признал жалобу частично приемлемой для рассмотрения по существу.

5. И заявитель, и власти Российской Федерации представили дополнительные письменные замечания (пункта 1 правила 59 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1956 году и в настоящее время отбывает наказание в виде лишения свободы в исправительном учреждении ФГУ ИК-3, расположенном в пос. Харп Ямало-Ненецкого автономного округа* (*Федеральное государственное учреждение исправительная колония N 3 (или учреждение ОГ-98/3) Управления Федеральной службы исполнения наказания по Ямало-Ненецкому автономному округу (прим. переводчика).).

А. Содержание заявителя под стражей

1. Задержание заявителя

7. Во время рассмотренных ниже событий заявитель являлся одним из управляющих “ЮКОСа”, крупной нефтяной компании. 20 июня 2003 г. прокурор возбудил уголовное дело по подозрению в мошенничестве, совершенном в 1994 году в ходе приватизации государственного предприятия группой главных управляющих компании “ЮКОС” и ряда аффилированных юридических лиц. В последовавшие месяцы некоторые их указанных лиц, включая бывшего главу компании “ЮКОС”, М. Ходорковского, были задержаны, и им было предъявлено обвинение. Остальные, опасаясь преследований, покинули Российскую Федерацию.

8. 2 июля 2003 г. заявителя поместили в больницу в связи с имевшимися у него хроническими заболеваниями. В тот же день, находясь в больнице, заявитель был задержан органами прокуратуры по подозрению в участии в указанном преступлении. Из больницы заявителя доставили в следственный изолятор.

9. 3 июля 2003 г. прокуратура предъявила заявителю и еще двум лицам обвинение в мошенничестве и неисполнении предписания суда. Прокуратура утверждала, что в 1994 году заявитель ввел государство в заблуждение: приобрел в рамках приватизационного тендера акции крупного горнодобывающего предприятия, а соответствующий встречный платеж на счет предприятия не произвел, хотя такая обязанность лежала на нем как на победителе тендера. Кроме того, впоследствии заявитель отказался выполнить предписание суда о возвращении государству приобретенных акций указанного предприятия.

10. Адвокаты заявителя возражали против задержания и настаивали, что содержание заявителя под стражей не соответствовало состоянию его здоровья. В тот же день, 3 июля 2003 г., прокуратура обратилась в Басманный районный суд г. Москвы с ходатайством об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу.

2. Первоначальное постановление о применении меры пресечения в виде заключения под стражу

11. Судебное заседание по вопросу применения к заявителю меры пресечения в виде заключения под стражу должно было начаться 3 июля 2003 г. в 16 часов 30 минут. Заявитель просил суд отложить заседание, чтобы его адвокаты могли участвовать. Суд отклонил ходатайство заявителя на том основании, что его адвокаты были надлежащим образом уведомлены о судебном заседании по вопросу применения к заявителю меры пресечения в виде заключения под стражу за два часа до заседания, но не явились в суд. Суд принял решение рассмотреть ходатайство о применении меры пресечения в закрытом заседании.

12. Как утверждали адвокаты заявителя, они узнали об указанном судебном заседании за один час 40 минут до его начала. Когда они прибыли в суд, они не смогли принять участие в заседании, поскольку судья запер зал заседания и отказался открыть его.

13. Выслушав заявителя и прокурора, суд принял решение применить к заявителю меру пресечения в виде заключения под стражу. В судебном постановлении не указывался срок содержания под стражей. Относительно отсутствия адвокатов в судебном заседании суд отметил следующее:

“Суд считает необоснованным и не может удовлетворить ходатайство [заявителя] об отложении [принятия решения], чтобы [его адвокаты] могли участвовать в заседании. Представленные следственными органами документы подтверждают, что [адвокаты] были заблаговременно уведомлены о времени и месте судебного заседания, а именно 3 июля 2003 г. в 14 часов 52 минуты [они] были уведомлены о том, что 3 июля 2003 г. в 16 часов 30 минут в [Басманном районном суде] будет рассматриваться [ходатайство следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу]. Фактически, судебное заседание… было начато 3 июля 2003 г. в 17 часов 50 минут, однако до данного момента [адвокаты]… так и не явились, уважительных причин своего отсутствия суду не представили.”.

14. Сторона защиты обжаловала постановление о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, но 23 июля 2003 г. Московский городской суд оставил указанное постановление без изменения. Адвокаты заявителя присутствовали в заседании суда кассационной инстанции. Заявитель не присутствовал. В ходе заседания прокуратура представила дополнительные доказательства в поддержку необходимости содержания заявителя под стражей. Суд кассационной инстанции следующим образом мотивировал свое решение:

“[Прокуратура представила] доказательства того, что у [заявителя] есть три заграничных паспорта, что большая часть [его денежных средств была [переведена в] иностранные валюты и размещена на иностранных … банковских счетах, что он имеет недвижимость за рубежом и что его основной бизнес расположен за границей Российской Федерации. В судебном заседании адвокаты [заявителя] не оспаривали эти доказательства. [Указанные доказательства] в совокупности с тем фактом, что [заявитель] возглавляет несколько коммерческих банков и имеет международные связи, подтверждают вывод суда [первой инстанции] о том, что [заявитель], находясь на свободе, может скрыться от следствия и суда, оказать воздействие… на свидетелей, уничтожить доказательства или иным образом воспрепятствовать производству по делу…”.

Кроме того, суд кассационной инстанции установил, что адвокаты заявителя были надлежащим образом уведомлены о времени заседания в районном суде, но не явились. Суд отметил, что адвокаты заявителя получили уведомление о судебном заседании, когда находились в Генеральной прокуратуре, которая расположена недалеко от здания Басманного районного суда г. Москвы. У адвокатов заявителя было три часа, чтобы приехать в суд, но они не явились к установленному сроку. Следовательно, судья имел все основания не пускать их, “поскольку, когда они прибыли в суд, судебное заседание уже началось и было закрыто для тех, кто в нем не участвовал”.

15. 20 августа 2003 г. следствие по делу было завершено. 22 августа 2003 г. заявитель и его адвокаты начали знакомиться с материалами уголовного дела.

3. Продление срока содержания заявителя под стражей во время предварительного следствия

16. Прокуратура три раза ходатайствовала перед Басманным районным судом г. Москвы о продлении срока содержания заявителя под стражей с целью предоставления ему времени для ознакомления с материалами дела. 28 августа 2003 г. суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 30 октября 2003 г. Сторона защиты обжаловала это постановление. Жалоба была отклонена 15 октября 2003 г. Московским городским судом.

17. 28 октября 2003 г. суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 30 декабря 2003 г. Жалоба стороны защиты на соответствующее постановление была отклонена 23 декабря 2003 г. Московским городским судом.

18. 26 декабря 2003 г. суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 30 марта 2004 г. Суд повторил основания для содержания заявителя под стражей, приведенные в постановлении от 3 июля 2003 г. Судебное заседание от 26 декабря 2003 г. было проведено в закрытом порядке.

19. 30 декабря 2003 г. адвокат заявителя, а 9 января 2004 г. сам заявитель подали краткие кассационные жалобы на постановление от 26 декабря 2003 г. Как сообщили власти Российской Федерации, протокол судебного заседания от 26 декабря 2003 г. был подписан 5 января 2004 г. Однако адвокаты заявителя смогли получить протокол в канцелярии суда только 14 января 2004 г. Заявитель утверждал, что протокол был помещен в канцелярию Басманного районного суда г. Москвы только через три недели после судебного заседания. Как сообщили власти Российской Федерации, 22 января 2004 г. в суд поступили замечания адвоката заявителя на протокол судебного заседания. В тот же день суд отклонил эти замечания, подтвердив правильность изложения протокола. 23 января 2004 г. адвокат заявителя, а 5 февраля 2004 г. сам заявитель подали полные кассационные жалобы на постановление от 26 декабря 2003 г. Полные кассационные жалобы поступили в суд 6 февраля 2004 года. 9 февраля 2004 г. Московский городской суд оставил постановление от 26 декабря 2003 г. без изменения.

4. Содержание заявителя под стражей во время судебного разбирательства

20. После того как заявитель ознакомился с материалами уголовного дела, 26 марта 2004 г. прокуратура направила дело в Мещанский районный суд г. Москвы для рассмотрения по существу.

21. 6 апреля 2004 г. Мещанский районный суд г. Москвы назначил предварительное слушание по делу на 15 апреля 2004 г. и постановил, что заявитель должен был оставаться под стражей. Оснований такого решения приведено не было. По-видимому, заявитель отсутствовал на указанном судебном заседании, однако его адвокат присутствовал.

22. 12 апреля 2004 г. адвокат заявителя направил по почте жалобу на постановление от 6 апреля 2004 г., утверждая, что суд не выслушал заявителя и не привел оснований для содержания заявителя под стражей.

23. 15 апреля 2004 г. адвокат заявителя просил суд освободить заявителя из-под стражи, поскольку нахождение заявителя под стражей не было санкционировано судом начиная с 30 марта 2004 г., когда истек ранее установленный срок содержания заявителя под стражей, и по 6 апреля 2004 г., когда суд принял дело для рассмотрения по существу. В тот же день, 15 апреля 2004 г., суд отклонил указанное ходатайство, поскольку прокуратура направила дело в суд вовремя и с этого момента полномочия осуществлять все действия в отношении заявителя принадлежали суду (заявитель был “перечислен за судом”). Суд также решил, что заявитель должен был оставаться под стражей. В поддержку такого решения суд привел основания, перечисленные в постановлениях о содержании заявителя под стражей, вынесенных в 2003 году. И заявитель, и его адвокат присутствовали на судебном заседании 15 апреля 2004 г.

24. 22 апреля 2004 г. в Московский городской суд поступила по почте жалоба адвокатов заявителя на постановление от 6 апреля 2004 г. (см. выше, §22). 26 апреля 2004 г. суд направил жалобу в прокуратуру для представления замечаний. 14 мая 2004 г. суд получил замечания прокуратуры и гражданских истцов. 20 мая 2004 г. сторона защиты получила указанные замечания. В неустановленный день суд назначил судебное заседание на 27 мая 2004 года. 26 мая 2004 г. адвокат заявителя подал дополнительную жалобу. Суд направил дополнительную жалобу в прокуратуру для представления замечаний. Получив замечания, суд назначил судебное заседание на 9 июня 2004 г.

25. 8 июня 2004 г. Мещанский районный суд г. Москвы провел предварительное слушание по уголовному делу в отношении М. Ходорковского и Крайнова, других обвиняемых по делу заявителя. В ходе этого слушания суд принял решение объединить производством дело заявителя с делами указанных подсудимых, назначил судебное заседание по делу и подтвердил, что заявитель должен был оставаться под стражей. Суд также решил, что судебное разбирательство будет открытым. Заявитель и его адвокаты не присутствовали не этом судебном заседании, в то время как представители прокуратуры присутствовали.

26. 9 июня 2004 г. Московский городской суд отклонил жалобы на постановления Мещанского районного суда г. Москвы от 6 и 15 апреля 2004 г. Московский городской суд подтвердил законность содержания заявителя под стражей с 30 марта по 6 апреля 2004 г. Суд также определил, что постановления от 6 и 15 апреля 2004 г. являлись законными.

27. 29 июля 2004 г. Московский городской суд отклонил жалобу на постановление от 8 июня 2004 г. Адвокаты заявителя участвовали в заседании кассационного суда, но заявитель не присутствовал. Московский городской суд определил, что решение Мещанского районного суда г. Москвы о продлении срока содержания заявителя под стражей соответствовало положениям Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и было основано на материалах дела. Кроме того, городской суд получил от врача следственного изолятора медицинскую справку о состоянии здоровья П. Лебедева, в которой состояние здоровья заявителя оценивалось как “удовлетворительное”. Суд кассационной инстанции пришел к выводу, что заявитель должен был оставаться под стражей.

28. На судебном заседании 10 сентября 2004 г. прокурор ходатайствовал перед судом о продлении срока содержания заявителя под стражей до 26 декабря 2004 г., поскольку предыдущий срок истекал 26 сентября 2004 г. Сторона защиты возражала, но суд удовлетворил ходатайство и продлил срок содержания заявителя под стражей в соответствии с запросом. Основания, приведенные районным судом в постановлении от 10 сентября 2004 г., повторяли основания, приведенные в постановлении от 15 апреля 2004 г. (см. выше, §23). В последующие месяцы срок содержания заявителя под стражей несколько раз продлевался Мещанским районным судом г. Москвы.

29. 16 мая 2005 г. Мещанский районный суд г. Москвы признал заявителя виновным в предъявленном ему обвинении и приговорил его к девяти годам лишения свободы.

В. Визиты адвокатов заявителя в следственный изолятор

30. 4 декабря 2003 г. и 22 марта 2004 г. адвокат заявителя, Е. Бару, посещал заявителя в следственном изоляторе. Во время посещений заявитель передал адвокату записи, касавшиеся судебного разбирательства. Когда Е. Бару уходил, охранники следственного изолятора остановили его и изъяли указанные записи. Впоследствии органы прокуратуры вернули эти материалы.

31. 22 марта 2004 г. другой адвокат заявителя, г-жа Липцер, была назначена для представления интересов заявителя в Европейском Суде. 23 марта 2004 г. она попыталась посетить заявителя в следственном изоляторе. Однако администрация изолятора отказала в посещении, поскольку у г-жи Липцер не было полномочий на представление интересов заявителя в судах Российской Федерации. В последующие дни г-же Липцер также было отказано в доступе к ее клиенту, тем не менее согласно журналу [учета посещений], который ведется в следственном изоляторе и был представлен властями Российской Федерации, заявитель встречался со своими другими адвокатами. В частности, Е. Бару посещал заявителя 30 марта, 1, 2 и 5-9 апреля 2004 года. 12 апреля 2004 г. г-жа Липцер получила надлежащую доверенность, и ей было разрешено посетить заявителя. Впоследствии она обжаловала эти обстоятельства в Преображенский районный суд г. Москвы, но 26 апреля 2004 г. суд постановил, что он не полномочен рассматривать эту жалобу. В итоге на протяжении рассматриваемого периода заявитель встречался с г-жой Липцер около 20 раз.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство и правоприменительная практика

32. Часть вторая статьи 22 Конституции Российской Федерации закрепляет, что содержание под стражей возможно только по решению суда. Содержание под стражей без судебного решения возможно только на срок до 48 часов.

33. Уголовно-процессуальный кодекс 2001 года* (*Речь идет об Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (в отличие от Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 года) (прим. переводчика).) содержит следующие положения:

Статья 108. Заключение под стражу

“1. Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения…

…

3. При необходимости избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу следователь… возбуждает перед судом соответствующее ходатайство…

…

4. [Ходатайство] подлежит рассмотрению судьей районного суда… с участием подозреваемого или обвиняемого, прокурора, защитника, если последний участвует в уголовном деле. [Ходатайство рассматривается] по месту производства предварительного расследования либо месту задержания подозреваемого в течение восьми часов с момента поступления материалов в суд. … Неявка без уважительных причин сторон, своевременно извещенных о времени судебного заседания, не является препятствием для рассмотрения [судом] ходатайства [об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу], за исключением случаев неявки обвиняемого.

…

7. Рассмотрев ходатайство, судья выносит одно из следующих постановлений:

1) об избрании в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу;

2) об отказе в удовлетворении ходатайства;

3) о продлении срока задержания на срок не более 72 часов для представления запрашивающей стороной по делу дополнительных доказательств в поддержку ходатайства”.

Статья 109. Сроки содержания под стражей

“1. Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать два месяца.

2. В случае невозможности закончить предварительное следствие в срок до двух месяцев и при отсутствии оснований для изменения или отмены меры пресечения этот срок может быть продлен судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня в порядке, установленном частью третьей статьи 108 настоящего Кодекса, на срок до шести месяцев. Дальнейшее продление срока до 12 месяцев может быть осуществлено в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, только в случаях особой сложности уголовного дела и при наличии оснований для избрания этой меры пресечения судьей того же суда по ходатайству следователя, внесенному с согласия прокурора субъекта Российской Федерации или приравненного к нему военного прокурора.

3. Срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен до 18 месяцев лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких или особо тяжких преступлений, судьей по ходатайству следователя, внесенному с согласия Генерального прокурора Российской Федерации или его заместителя.

4. Дальнейшее продление срока не допускается…”.

Статья 110. Отмена или изменение меры пресечения

“1. Мера пресечения отменяется, когда в ней отпадает необходимость, или изменяется на более строгую или более мягкую, когда изменяются основания для избрания меры пресечения…

2. Отмена или изменение меры пресечения производится по постановлению дознавателя, следователя или судьи либо по определению суда.

3. Мера пресечения, избранная в ходе досудебного производства прокурором, а также следователем, дознавателем по его письменному указанию, может быть отменена или изменена только с согласия прокурора”.

Статья 123. Право обжалования

“Действия (бездействие) и решения органа дознания, дознавателя, следователя, руководителя следственного органа, прокурора и суда могут быть обжалованы в установленном настоящим Кодексом порядке участниками уголовного судопроизводства, а также иными лицами в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы”.

Статья 227. Полномочия судьи по поступившему в суд уголовному делу

“1. По поступившему уголовному делу судья принимает одно из следующих решений:

1) о направлении уголовного дела по подсудности;

2) о назначении предварительного слушания;

3) о назначении судебного заседания.

2. Решение судьи оформляется постановлением…

3. Решение принимается в срок не позднее 30 суток со дня поступления уголовного дела в суд. В случае, если в суд поступает уголовное дело в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, судья принимает решение в срок не позднее 14 суток со дня поступления уголовного дела в суд…”.

Статья 228. Вопросы, подлежащие выяснению по поступившему в суд уголовному делу

“По поступившему уголовному делу судья должен выяснить в отношении каждого из обвиняемых следующее:

1) подсудно ли уголовное дело данному суду;

2) вручены ли копии обвинительного заключения или обвинительного акта;

3) подлежит ли отмене или изменению избранная мера пресечения;

4) подлежат ли удовлетворению заявленные ходатайства и поданные жалобы…”.

Статья 231. Назначение судебного заседания

“1. При отсутствии оснований для принятия решений, предусмотренных пунктами 1 и 2 части первой статьи 227 настоящего Кодекса, судья выносит постановление о назначении судебного заседания… В постановлении… разрешаются следующие вопросы:

…

6) о мере пресечения, за исключением случаев избрания меры пресечения в виде домашнего ареста или заключения под стражу…”

Статья 255. Решение вопроса о мере пресечения

“1. В ходе судебного разбирательства суд вправе избрать, изменить или отменить меру пресечения в отношении подсудимого.

2. Если заключение под стражу избрано подсудимому в качестве меры пресечения, то срок содержания его под стражей со дня поступления уголовного дела в суд и до вынесения приговора не может превышать шести месяцев, за исключением случаев, предусмотренных частью третьей настоящей статьи.

3. Суд… вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей. При этом продление срока содержания под стражей допускается только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях и каждый раз не более чем на три месяца…”.

Статья 259. Протокол судебного заседания

“1. В ходе судебного заседания ведется протокол.

…

6. Протокол должен быть изготовлен и подписан председательствующим и секретарем судебного заседания в течение трех суток со дня окончания судебного заседания…”.

Статья 376. Назначение судебного заседания

“1. При поступлении уголовного дела с кассационными жалобой… судья назначает дату, время и место судебного заседания.

2. О дате, времени и месте рассмотрения уголовного дела судом кассационной инстанции стороны должны быть извещены не позднее 14 суток до дня судебного заседания. Вопрос о вызове осужденного, содержащегося под стражей, решается судом.

3. Осужденный, содержащийся под стражей и заявивший о своем желании присутствовать при рассмотрении жалобы или представления на приговор, вправе участвовать в судебном заседании непосредственно либо изложить свою позицию путем использования систем видеоконференцсвязи. Вопрос о форме участия осужденного в судебном заседании решается судом…”.

34. 22 марта 2005 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес постановление N 4-П по жалобе, поданной группой лиц, включая заявителя. Они обжаловали продление de facto* (*De facto (лат.) – фактически, на деле (прим. переводчика).) срока содержания их под стражей, после того как их уголовные дела были направлены органами прокуратуры в соответствующие суды для рассмотрения по существу. Суд установил, что положения кодекса, обжалуемые заявителем и другими лицами, соответствовали Конституции Российской Федерации. Однако их практическое применение судами Российской Федерации могло противоречить их конституционному смыслу. В пункте 3.2 постановления Конституционный Суд Российской Федерации указал следующее:

“3.2. Конституция Российской Федерации, ее статья 22 (часть 2), предусматривая, что… содержание под стражей допускается только по судебному решению… Соответственно, если определенный судебным решением срок содержания подозреваемого или обвиняемого под стражей истекает, суд принимает решение о продлении этого срока либо подозреваемый или обвиняемый должен быть освобожден из-под стражи.

…

Названные правила являются общими для всех этапов уголовного судопроизводства, в том числе при переходе от одной стадии процесса к другой. …переход от одной процессуальной стадии к другой не влечет автоматического прекращения действия примененной на предыдущих стадиях меры пресечения.

Следовательно, при передаче прокурором уголовного дела в суд избранная в период предварительного расследования мера пресечения… может продолжать применяться до истечения того срока, на который она была установлена соответствующим судебным решением…

[Согласно статьям 227 и 228 УПК Российской Федерации] судья по поступившему в суд уголовному делу в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, в течение 14 суток решает вопрос о назначении по нему судебного заседания, выясняя при этом, “подлежит ли отмене или изменению избранная мера пресечения”. Данная формулировка предполагает, что решение о заключении обвиняемого под стражу или о продлении срока содержания под стражей, принятое на стадии предварительного расследования, сможет сохранять свою силу после окончания дознания или предварительного следствия и направления уголовного дела в суд только в течение срока, на который данная мера пресечения была установлена.

Прокурор, в свою очередь, при утверждении обвинительного заключения и направлении уголовного дела в суд обязан проверить, не истекает ли установленный судом срок содержания обвиняемого под стражей и достаточен ли он для того, чтобы судья имел возможность принять решение [о дальнейшем содержании подсудимого под стражей]. Если к моменту направления дела в суд этот срок истекает или если он оказывается недостаточным для того, чтобы судья в стадии подготовки к судебному заседанию мог принять решение о наличии или отсутствии оснований для дальнейшего применения заключения под стражу, прокурор в соответствии со статьями 108 и 109 УПК Российской Федерации обязан обратиться в суд с ходатайством о продлении срока содержания обвиняемого под стражей”.

В своем постановлении Конституционный Суд Российской Федерации также указал:

“Поскольку ограничение свободы… возможно только по судебному решению, принимаемому судом в судебном заседании… при условии обеспечения содержащемуся под стражей обвиняемому возможности довести до суда свою позицию, запрет на вынесение вне судебного заседания решения о применении заключения под стражу в качестве меры пресечения должен распространяться на все судебные решения, касающиеся как первичного избрания этой меры пресечения, так и сохранения содержания под стражей, избранного ранее.”

35. 22 января 2004 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес определение N 66-О по жалобе на отказ Верховного Суда Российской Федерации обеспечить присутствие заключенного в заседании суда кассационной инстанции по вопросу, связанному с содержанием под стражей. Суд определил следующее:

“Положения статьи 376 УПК Российской Федерации, регламентирующие участие осужденного, содержащегося под стражей, в заседании суда кассационной инстанции… не могут рассматриваться как лишающие содержащегося под стражей обвиняемого… права путем личного участия в судебном заседании или иным предусмотренным законом способом изложить суду кассационной инстанции свое мнение по существу вопросов, связанных с рассмотрением жалобы или представления на промежуточное судебное решение, затрагивающее его конституционные права и свободы…”.

36. В частях третьей и четвертой статьи 72 Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года закреплено, что срок содержания обвиняемого под стражей во время предварительного следствия и суда засчитывается в срок лишения свободы, назначенный приговором.

Право

I. Предварительные возражения властей Российской Федерации относительно жалобы на нарушение пункта 1 Статьи 5 Конвенции

А. Неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

37. В своих замечаниях по существу жалобы власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты. Он подал жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации, что завершилось вынесением 22 марта 2005 г. постановления N 4-П в пользу заявителя. Власти Российской Федерации полагали, что вопрос не был еще разрешен на внутригосударственном уровне.

38. Европейский Суд отмечает, что возражение властей Российской Федерации можно истолковать двумя путями: во-первых, как указание на то, что жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации являлась эффективным средством правовой защиты, подлежащим использованию, и, во-вторых, как предположение, что постановление Конституционного Суда Российской Федерации открывало перед заявителем новые правовые возможности, которые не существовали ранее. Так или иначе, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации первый раз выдвинули это возражение в своих дополнительных замечаниях по существу дела от 14 сентября 2006 г. после вынесения решения о приемлемости жалобы. При таких обстоятельствах первый вопрос, на который следует ответить, заключается в том, лишены ли власти Российской Федерации возможности выдвигать такое возражение.

39. В принципе Европейский Суд полномочен рассматривать заявления о неисчерпании средств правовой защиты, если только государство-ответчик сделало эти заявления до вынесения решения о приемлемости жалобы (см. среди многих других примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “К. и Т. против Финляндии” (K. and T. v. Finland), жалоба N 25702/94, ECHR 2001-VII, §145, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “N.C. против Италии” (N.C. v. Italy), жалоба N 24952/94, ECHR 2002-X, §44). В контексте настоящего дела это означает, что даже если жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации являлась “эффективным средством правовой защиты” с самого начала, власти Российской Федерации лишены возможности представить этот вопрос на рассмотрение Европейского Суда.

40. Европейский Суд согласен, что основание замечания о неприемлемости жалобы может иногда стать известно только после вынесения решения о приемлемости. Однако в данном случае дело обстояло не так, поскольку постановление N 4-П было вынесено задолго до решения о приемлемости жалобы. Европейский Суд повторяет в этой связи, что если в ходе рассмотрения жалобы Европейским Судом происходит процессуально значимое событие, в интересах надлежащего отправления правосудия договаривающаяся сторона должна заявить свои официальные возражения незамедлительно (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) – с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “N.C. против Италии” (N.C. v. Italy), §39). Даже если предположить, что постановление предоставляло заявителю новые правовые возможности, власти Российской Федерации не уведомляли об этом Европейский Суд вплоть до сентября 2006 г. Европейский Суд не усматривает никаких исключительных обстоятельств, которые могли бы помешать властям Российской Федерации представить данное возражение вовремя (см. Постановление Европейского Суда по делу “Прокопович против Российской Федерации” (Prokopovich v. Russia) от 18 ноября 2004 г., жалоба N 58255/00, §29).

41. В итоге Европейский Суд постановляет, что власти Российской Федерации лишены возможности заявлять возражение относительно неисчерпания внутригосударственный средств правовой защиты и отклоняет его.

В. Статус жертвы

42. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2005 г. лишило заявителя его статуса жертвы. Нарушение прав заявителя было открыто признано Конституционным Судом Российской Федерации. Более того, время, проведенное заявителем под стражей, было засчитано в срок его приговора.

43. Для начала Европейский Суд отмечает, что аналогичным образом сформулированный довод был отклонен Европейским Судом в деле “Павлетич против Словакии” (Pavletic v. Slovakia) (Постановление Европейского Суда от 22 июня 2004 г., жалоба N 39359/98, §§60-61). Как в деле Павлетича, в настоящем деле власти государства-ответчика не представили рассматриваемое возражение на стадии рассмотрения приемлемости жалобы. В этом отношении можно, в принципе, считать, что они утратили возможность представлять это возражение на данной стадии производства по делу (правило 55 Регламента Суда; см., inter alia* (*Inter alia (лат.) – в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу “Амроллахи против Дании” (Amrollahi v. Denmark) от 11 июля 2002 г., жалоба N 56811/00, §22, Постановление Европейского Суда по делу “Мансур против Турции” (Mansur v. Turkey) от 8 июня 1995 г., Series A, N 319-B, §§47-48, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Николова против Болгарии” (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, ECHR 1999-II, §44).

44. В любом случае Европейский Суд не может согласиться с властями Российской Федерации в том, что заявитель утратил статус жертвы по смыслу статьи 34 Конвенции. Европейский Суд повторяет в этой связи, что заявитель может утратить статус жертвы при выполнении двух условий: прежде всего, власти должны признать допущенное нарушение явно или по существу и, во-вторых, предоставить компенсацию за нарушение (см. Постановление Европейского Суда по делу “Гиссе против Франции” (Guisset v. France), жалоба N 33933/96, ECHR 2000-IX, §§66-67). Решения или меры в пользу заявителя, в принципе, не достаточно, чтобы лишить заявителя статуса “жертвы” в отсутствие указанных признания и возмещения (см. Постановление Европейского Суда по делу “Константинеску против Румынии” (Constantinescu v. Romania), жалоба N 28871/95, ECHR 2000-VIII, §40).

45. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что указанное постановление вряд ли можно считать “признанием” нарушения права заявителя. Конституционный Суд Российской Федерации не рассмотрел индивидуальную ситуацию заявителя как таковую, а дал конституционное толкование закону.

46. Кроме того, постановление само по себе не предоставляло заявителю никакой компенсации в связи с недостатками, повлиявшими на законность содержания заявителя под стражей. По-видимому, говоря формально, постановление не может служить основанием для пересмотра жалобы заявителя на незаконность содержания его под стражей, а из доводов властей Российской Федерации неясно, какие иные правовые последствия могло бы повлечь постановление Конституционного Суда Российской Федерации.

47. Относительно того факта, что срок содержания заявителя под стражей до постановления приговора был зачтен в срок назначенного наказания Европейский Суд отмечает, что, в принципе, смягчение приговора может лишить лицо статуса жертвы, если власти государства-ответчика признали нарушение Конвенции и смягчили назначенное заявителю наказание соответствующим образом в качестве компенсации за предшествовавшее нарушение статьи 5 Конвенции (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) – с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу “Дзелили против Германии” (Dzelili v. Germany) от 10 ноября 2005 г., жалоба N 65745/01, §83 и последующие). Однако в данном деле зачет срока содержания под стражей в общий срок наказания по приговору, который должен был отбыть заявитель, не был никаким образом связан с предполагаемым нарушением пункта 1 статьи 5 Конвенции. Как следует из статьи 72 Уголовного кодекса Российской Федерации, срок содержания под стражей автоматически вычитается из срока наказания по приговору, независимо оттого, было ли содержание под стражей незаконным или нет.

48. Поэтому нельзя сказать, что заявитель утратил статус жертвы по смыслу статьи 34 Конвенции. Следовательно, возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 Статьи 5 Конвенции

49. Ссылаясь на подпункт “с” пункта 1 статьи 5 Конвенции, заявитель утверждал, что с 31 марта по 6 апреля 2004 г. содержание его под стражей не было основано на решении суда и, таким образом, было незаконным. В соответствующей части статья 5 Конвенции звучит следующим образом:

“1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

…

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения…”.

А. Доводы сторон

50. Власти Российской Федерации утверждали, что данная жалоба является явно необоснованной. Согласно статье 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации мера пресечения в виде заключения под стражу продолжала действовать и во время судебного разбирательства. Как только прокуратура передала дело в суд, заявитель был перечислен за судом. При таких обстоятельствах у районного суда было в соответствии с частью третьей статьи 227 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 14 дней для рассмотрения вопроса о примененной к заявителю мере пресечения. Следовательно, постановление Басманного районного суда г. Москвы от 26 декабря 2003 г. действовало до 6 апреля 2004 г.

51. Заявитель настаивал на своей жалобе. Согласно толкованию статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, данному Конституционным Судом Российской Федерации, содержание под стражей должно всегда быть основано на судебном решении.

В. Мнение Европейского Суда

52. Европейский Суд отмечает, что через несколько дней после передачи прокуратурой дела заявителя в суд срок содержания заявителя под стражей в рамках избранной меры пресечения истек. Тем не менее только через неделю суд вынес постановление о том, что заявитель должен оставаться под стражей во время судебного разбирательства. Возникает вопрос, было ли на протяжении указанной недели содержание заявителя под стражей “законным” по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции.

53. Европейский Суд повторяет, что термины “законный” и “в порядке, установленном законом”, использованные в пункте 1 статьи 5 Конвенции, в основном отсылают к внутригосударственному праву и закрепляют обязанность соблюдать материальный и процессуальные нормы указанного права. Конвенция в дополнение требует, что любое ограничение свободы соответствовало бы цели статьи 5 Конвенции, то есть предотвращение произвольного лишения лица свободы (см. среди многих других примеров Постановление Европейского Суда по делу “Эркало против Нидерландов” (Erkalo v. Netherlands) от 2 сентября 1998 г., Reports of Judgments and Decisions 1998-VI, p. 2477, §52).

54. Прежде всего внутригосударственные органы власти, а именно суды, должны толковать и применять внутригосударственное право. Однако поскольку согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции несоблюдение положений внутригосударственного законодательства влечет нарушение Конвенции, Европейский Суд может и должен осуществлять определенные полномочия с тем, чтобы пересматривать, было ли соблюдено указанное законодательство. Содержание под стражей будет являться, в принципе, законным, если оно осуществляется на основании судебного решения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Дуийеб против Нидерландов” (Douiyeb v. Netherlands) от 4 августа 1999 г., жалоба N 31464/96, §§44-45). В связи с этим Европейский Суд подчеркивает, что, учитывая важность свободы личности, необходимо, чтобы применимое внутригосударственное законодательство отвечало бы стандарту “законности”, установленному Конвенцией, который требует, чтобы все правовые нормы, письменные или прецедентные, были бы достаточно точно сформулированы, чтобы позволить гражданину – при необходимости с соответствующей помощью – предвидеть в степени, разумной в конкретных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь то или иное деяние (см. Постановление Европейского Суда по делу “Стил и другие против Соединенного Королевства” (Steel and Others v. United Kingdom) от 23 сентября 1998 г., Reports 1998-VII, p. 2735, §54).

55. Руководствуясь этим подходом, в ряде дел Европейский Суд осудил практику содержания подсудимых под стражей на основании одного только обвинительного заключения без надлежащей санкции суда (см. Постановление Европейского Суда по делу “Барановский против Польши” (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-II, §§42-58, см. также Постановление Европейского Суда по делу “Йечиус против Литвы” (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, ECHR 2000-IX, §56). В деле Барановского содержание заявителя под стражей стало результатом судебной практики, установившейся в отсутствие каких-либо специальных правовых норм или четкого прецедентного права по данному вопросу (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу “Ламон против Франции” (Laumont v. France), жалоба N 43626/98, ECHR 2001-XI, §43 и последующие).

56. Европейский Суд отмечает, что в данном деле несанкционированное содержание под стражей длилось одну неделю – с 30 марта по 6 апреля 2004 г. Поэтому в данном деле период между двумя действующими постановлениями о содержании под стражей менее значим, чем в деле Барановского (приведено выше).

57. Однако эта особая черта российской системы содержания под стражей была уже рассмотрена в деле “Худоеров против Российской Федерации” (Khudoyorov v. Russia) (жалоба N 6847/02, ECHR 2005-… (извлечения), §145 и последующие). В этом деле Европейский Суд установил, что содержание под стражей без судебного постановления или иного четкого законного основания не соответствовало стандарту “законности”, установленному пунктом 1 статьи 5 Конвенции, даже учитывая, что, согласно положениям части третьей статьи 227 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в истолковании властей государства-ответчика, несанкционированное содержание под стражей могло длиться не более двух недель. Европейский Суд установил, что на протяжении этого срока “заявитель находился в правовом вакууме, который не регулировался ни одним из положений внутригосударственного законодательства” (Постановление Европейского Суда по делу “Худоеров против Российской Федерации” (Khudoyorov v. Russia), §149).

58. Кроме того, в данном деле Конституционный Суд Российской Федерации, рассмотрев соответствующую жалобу заявителя, признал эту практику [властей Российской Федерации] неконституционной (см. выше раздел “Соответствующее внутригосударственное право”). При таких обстоятельствах Европейский Суд признает, что содержание под стражей не было “законным” по смыслу Конвенции.

59. Европейский Суд приходит к выводу, что содержание заявителя под стражей с 30 марта по 6 апреля 2004 г. не имело правовых оснований и было поэтому “незаконным”. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в этом отношении.

 

III. Предполагаемое нарушение процессуальных требований статьи 5 Конвенции

60. Ссылаясь на статью 5 Конвенции, заявитель обжаловал ряд процессуальных нарушений в рамках производства по вопросу содержания его под стражей. В частности, заседания Басманного районного суда г. Москвы 3 июля, 26 декабря 2003 г и 8 июня 2004 г. были проведены в закрытом порядке, адвокаты заявителя не могли участвовать в заседании Басманного районного суда г. Москвы 3 июля 2003 г., Мещанский районный суд г. Москвы не вызвал заявителя на судебное заседание 8 июня 2004 г., и Московский городской суд слишком долго рассматривал жалобы заявителя на продление срока содержания заявителя под стражей.

Европейский Суд рассмотрел жалобы заявителя в свете пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции, которые звучат следующим образом:

“3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом “c” пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным”.

А. Доводы властей Российской Федерации

61. Прежде всего, власти Российской Федерации утверждали, что эта жалоба не соответствовала Конвенции, поскольку пункт 4 статьи 5 Конвенции не был применим к рассматриваемым слушаниям и, более того, поскольку соответствующее разбирательство не должно было в соответствии со статьей 5 Конвенции предоставлять тот же уровень гарантий, что и разбирательство, регулируемое статьей 6 Конвенции. Власти ссылались на дело “Ноймайстер против Австрии” (Neumeister v. Austria) (Постановление Европейского Суда от 27 июня 1968 г., Series A, N 8, §24), в котором Европейский Суд постановил, что “полноценное письменное производство или устное разбирательство с участием сторон при рассмотрении таких мер будет являть собой источник задержек, которых важно избегать в этой области”.

62. Во-вторых, власти Российской Федерации утверждали, что права заявителя, гарантированные статьей 5 Конвенции, не были нарушены. Относительно недостатка публичности – согласно законодательству Российской Федерации Басманный районный суд г. Москвы имел право проводить указанные судебные заседания в закрытом порядке, поскольку недостаток публичности не нанес ущерба защите заявителя и поскольку судебное разбирательство по делу заявителя было, в любом случае, открытым.

63. В связи с отсутствием заявителя на судебном заседании 8 июня 2004 г. власти Российской Федерации указали, что заявителя не вызвали на это заседание, поскольку оно проводилось в рамках другого дела, а именно дела в отношении М. Ходорковского и Крайнова. Однако поскольку в ходе предварительного следствия заявитель и другие обвиняемые потребовали соединения производства по их делам, 8 июня 2004 г. суд удовлетворил это ходатайства. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу, а именно статьям 227, 228, 231 и 236 Уголовно-процессуального кодекса, суд по своей инициативе при соединении производств по делам должен был пересмотреть вопрос о применяемой к подсудимым мере пресечения. Поэтому в указанный день суд не применял к заявителю меру пресечения и не продлевал срок ее действия, а только подтвердил ее действительность.

64. Относительно обжалования постановления от 26 декабря 2003 г. – суд рассмотрел жалобу уже через четыре дня после того, как заявитель представил окончательную версию жалобы. Относительно обжалования постановления от 6 апреля 2004 г. – задержка рассмотрения жалобы была вызвана адвокатом заявителя. Адвокат направила жалобу по почте, вместо того чтобы передать ее лично, и подала дополнительную жалобу за день до рассмотрения первой жалобы. Суд был вынужден направить дополнительную жалобу в прокуратуру для подготовки замечаний, и эта необходимая формальность затянула рассмотрение жалобы.

В. Доводы заявителя

65. Во-первых, заявитель настаивал, что пункт 4 статьи 5 Конвенции был применим к рассматриваемому разбирательству. По его мнению, практика Европейского Суда изменилась после дела Ноймайстера. Заявитель ссылался на дело “Винтерверп против Нидерландов” (Winterwerp v. Netherlands) (Постановление Европейского Суда от 24 октября 1979 г., Series A, N 33, §60), в котором Европейский Суд подчеркнул следующее:

“Судебное разбирательство, регулируемое пунктом 4 статьи 5 Конвенции… действительно, не всегда должно сопровождаться теми же гарантиями, что предусмотрены пунктом 1 статьи 6 Конвенции… Тем не менее важно, чтобы заинтересованное лицо имело доступ к суду и возможность быть выслушанным либо лично, либо в случае необходимости через представителя, а в отсутствие этих возможностей будет считаться, что этому лицу не были предоставлены “основополагающие гарантии процедуры, применяемой в случаях, связанных с лишением свободы”.

В своей последней правоприменительной практике Европейский Суд подтвердил этот подход. Так, в деле “Николов против Болгарии” (Nikolov v. Bulgaria) (Постановление Европейского Суда от 30 января 2003 г., жалоба N 38884/97, §97) и деле “Мигонь против Польши” (Migon v. Poland) (Постановление Европейского Суда от 25 июня 2002 г., жалоба N 24244/94, §68) Европейский Суд установил, что судебное разбирательство по вопросу содержания под стражей должно надлежащим образом обеспечивать “равенство” сторон.

66. Во-вторых, заявитель утверждал, что были нарушены процессуальные гарантии статьи 5 Конвенции. Публичность разбирательства по вопросу содержания под стражей являлась ключевым принципом правосудия. Суд принял решение провести соответствующие судебные заседания в закрытом порядке, не спросив стороны и не приведя каких-либо оснований.

67. Относительно отсутствия на судебном заседании 8 июня 2004 г. заявитель настаивал, что его право участвовать в судебном разбирательстве, посвященном вопросу содержания под стражей, не зависело от характера разбирательства, как утверждали власти Российской Федерации. Заявитель ссылался на постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2005 г., в котором было закреплено, что присутствие обвиняемого на судебном заседании по вопросу содержания его под стражей было необходимо во всех обстоятельствах, независимо оттого, назначал ли суд меру пресечения, продлевал ее или подтверждал законность содержания под стражей.

68. Жалоба на постановление от 26 декабря 2003 г. была подана поздно, поскольку районный суд не изготовил вовремя протокол судебного заседания. Относительно жалобы на постановление от 6 апреля 2004 г. Московский городской суд мог бы осуществить необходимые процессуальные формальности более быстро.

С. Мнение Европейского Суда

1. Применимость пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции к судебному разбирательству по вопросу содержания лица под стражей

69. Европейский Суд начнет с рассмотрения первого довода властей Российской Федерации, а именно что пункт 4 статьи 5 Конвенции не применим в данном деле. Европейский Суд отмечает, что на стадии приемлемости этот вопрос был соединен с рассмотрением жалобы по существу.

70. Действительно, пункт 4 статьи 5 Конвенции гарантирует, прежде всего, право на судебное разбирательство, в рамках которого суд рассматривает вопрос о законности содержания лица под стражей. В деле Ноймайстера, на которое сослались власти Российской Федерации, Европейский Суд установил, что термин “суд” в контексте пункта 4 статьи 5 Конвенции “подразумевает только то, что орган государственной власти, призванный рассматривать вопрос, [связанный с содержанием под стражей], должен иметь судебный характер, то есть быть независимым от исполнительной власти и от сторон по делу; и никаким образом [этот термин] не относится к процедуре, в рамках которой будет решаться указанный вопрос” (§ 24).

71. Однако Конвенция является “живым инструментом, который должен толковаться в свете настоящих условий” (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу “Тайрер против Соединенного Королевства” (Tyrer v. United Kingdom) от 25 апреля 1978 г., Series A, N 26, pp. 15-16, §31). Дело Ноймайстера было одним из первых дел по статье 5 Конвенции. В последние три десятилетия бывшая Комиссия и Европейский Суд неоднократно толковали пункт 4 статьи 5 Конвенции как предоставляющий заключенному определенные процессуальные гарантии, в целом аналогичные гарантиям, предоставляемым пунктом 1 статьи 6 Конвенции (см., например, приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Винтерверп против Нидерландов” (Winterwerp v. Netherlands), p. 24, §60; Постановление Европейского Суда по делу “Санчес-Райсе против Швейцарии” (Sanchez-Reisse v. Switzerland) от 21 октября 1986 г., Series A, N 107, Постановление Европейского Суда по делу “Кампанис против Греции” (Kampanis v. Greece) от 13 июля 1995 г., Series A, N 318-B, и Постановление Европейского Суда по делу “Илийков против Болгарии” (Ilijkov v. Bulgaria) от 26 июля 2001 г., жалоба N 33977/96, §103). Так, в приведенном выше деле “Николов против Болгарии” (Nikolov v. Bulgaria) Европейский Суд указал следующее:

“Процедура, проводимая в рамках пункта 4 статьи 5 Конвенции, должна в принципе отвечать – насколько это возможно в обстоятельствах проводимого расследования – основным требованиям справедливого судебного разбирательства”.

72. По мнению Европейского Суда, неважно, рассматривает ли суд ходатайство об освобождении из-под стражи, поданное стороной защиты, или ходатайство о содержании лица под стражей, поданное стороной обвинения. Такой подход уже применялся в ряде дел. Например, в деле “Граужинис против Литвы” (Grau_inis v. Lithuania) (Постановление Европейского Суда от 10 октября 2000 г., жалоба N 37975/97, §33) Европейский Суд решил, что продление районным судом по ходатайству прокурора срока содержания заявителя под стражей в рамках избранной меры пресечения также влекло гарантии, закрепленные пунктом 4 статьи 5 Конвенции (см. также Решение Европейского Суда по делу “Телецкий против Польши” (Telecki v Poland) от 3 июля 2003 г., жалоба N 56552/00).

73. Кроме того, хотя Конвенция не обязывает Договаривающиеся Государства устанавливать систему судов второй инстанции для рассмотрения вопроса о законности содержания под стражей, “государство, которое устанавливает такую систему, должно, в принципе, предоставлять заключенным те же гарантии в рамках кассационного судопроизводства, как и при рассмотрении дела в суде первой инстанции” (см. Постановление Европейского Суда по делу “Наварра против Франции” (Navarra v. France) от 23 ноября 1993 г., Series A, N 273-B, §28, и Постановление Европейского Суда по делу “Тот против Австрии” (Toth v. Austria) от 12 декабря 1991 г., Series A, N 224, §84). В деле “Влох против Польши” (Wloch v. Poland) (жалоба N 27785/95, ECHR 2000-XI, §125 и последующие) Европейский Суд применил пункт 4 статьи 5 Конвенции к рассмотрению судом Краковского воеводства ходатайства прокурора о продлении срока содержания заявителя под стражей, а также к судопроизводству в Краковском апелляционном суде, который подтвердил законность постановления суда о продлении срока содержания заявителя под стражей. Поэтому пункт 4 статьи 5 Конвенции применим и к продлению срока содержания заявителя под стражей, и к кассационному судопроизводству.

74. Относительно жалобы на ошибки в проведении судебного заседания 3 июля 2003 г. Европейский Суд отмечает, что 3 июля 2003 г. заявитель был “доставлен к судье” по смыслу пункта 3 статьи 5 Конвенции. Поэтому жалоба на судебное заседание от 3 июля 2003 г. должна быть рассмотрена в соответствии с указанным положением Конвенции.

2. Соответствие судебных разбирательств, в рамках которых рассматривался вопрос о содержании заявителя под стражей, требованиям пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции

75. Европейский Суд отмечает, что пункты 3 и 4 статьи 5 Конвенции, несмотря на различия в их формулировках, подразумевают судебный характер соответствующих процедур (см. Постановление Европейского Суда по делу “Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии” (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 18 июня 1971 г., Series A, N 12, p. 40, §76). Так, в деле “Шиссер против Швейцарии” (Schiesser v. Switzerland) (Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1979 г., Series A, N 34, §31) Европейский Суд постановил:

“Пункт 3 статьи 5 Конвенции содержит как процессуальное, так и материально-правовое требование. Процессуальное требование налагает на “должностное лицо” обязанность лично выслушать доставленного к нему человека”.

В деле “Бранниган и МакБрайд против Соединенного Королевства” (Brannigan and McBride v. United Kingdom) (Постановление Европейского Суда от 26 мая 1993 г., Series A, N 258-B, §58) Европейский Суд пошел еще дальше и указал следующее:

“Европейский Суд отмечает, что включение в процесс продления срока содержания лица под стражей “судьи или иного должностного лица, наделенного законом правом осуществлять судебные полномочия” само по себе не обязательно влечет ситуацию, требующую соблюдения требований пункта 3 статьи 5 Конвенции. Это положение – так же как и пункт 4 статьи 5 Конвенции – нужно понимать как требующее с необходимостью следовать процедуре, имеющей судебный характер [курсив добавлен]* (*Примечание Европейского Суда.), хотя эта процедура не обязательно должна быть одной и той же в каждом из случаев, когда требуется вмешательство судьи”.

76. Поэтому, в принципе, Европейский Суд не усматривает никаких оснований проводить различия между решениями о помещении лица под стражу, о продлении срока содержания лица под стражей или о проверке законности содержания под стражей. Все указанные процедуры должны предоставлять определенный минимум процессуальных гарантий, и правоприменительная практика, связанная с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, как правило, применима к процедурам, затрагивающим вопрос о содержании лица под стражей, попадающим в сферу действия пункта 3 статьи 5 Конвенции. В то же время Европейский Суд ссылается на свои выводы в деле “Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии” (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), где он постановил, что “виды процедур, требуемые Конвенцией, не должны обязательно быть… одинаковыми в каждом случае, когда необходимо вмешательство суда” (Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г., Series A, N 12, §78). Поэтому, хотя принципы, регулирующие процедуры, связанные с содержанием под стражей, попадающие в сферу действия пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции, в большей части схожи между собой, объем процессуальных гарантий может иногда различаться и, в любом случае, не может быть тем же, что закреплен статьей 6 Конвенции.

77. Европейский Суд отмечает, что в данном деле содержание заявителя под стражей попадает в сферу действия подпункта “с” пункта 1 статьи 5 Конвенции. В такой ситуации, когда рассматривается законность содержания под стражей во время следствия и судебного разбирательства, обычно требуется проводить устное слушание (см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Санчес-Райсе против Швейцарии” (Sanchez-Reisse v. Switzerland), §51, и Постановление Европейского Суда по делу “Ассенов и другие против Болгарии” (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, §162 с дальнейшими ссылками). Кроме того, судебное разбирательство должно быть состязательным и должно всегда обеспечивать равенство сторон – прокурора и лица, содержащегося под стражей (см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Николова против Болгарии” (Niko-lova v. Bulgaria), §59, а также Постановление Европейского Суда по делу “Гроужинис против Литвы” (Grau_inis v. Lithuania), §31). Это означает, в частности, что заключенный должен иметь доступ к материалам следствия, которые существенны для оценки законности содержания этого лица под стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу “Лами против Бельгии” (Lamy v. Belgium) от 30 марта 1989 г., Series A, N 151, §29, и Постановление Европейского Суда по делу “Шёпс против Германии” (Schops v. Germany), жалоба N 25116/94, ECHR 2001-I, §44). У заключенного должна быть возможность прокомментировать доводы прокуратуры (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ниедбала против Польши” (Niedbala v. Poland) от 4 июля 2000 г., жалоба N 27915/95, §67). Может потребоваться представление интересов заключенного в некоторой форме, а именно если он не может надлежащим образом защищать себя сам или в иных особых обстоятельствах (см. Постановление Европейского Суда по делу “Буамар против Бельгии” (Bouamar v. Belgium) от 29 февраля 1988 г., Series A, N 129, §62, Постановление Европейского Суда по делу “Медьери против Германии” (Megyeri v. Germany) от 12 мая 1992 г., Series A, N 237-A, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Оджалан против Турции” (Цcalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, ECHR 2005-…, §70). В заключение имеются определенные требования, предъявляемые к пределу рассмотрения [вопроса] на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу “Е. против Норвегии” (E. v. Norway) от 29 августа 1990 г., Series A, N 181-A, §50).

 

78. Европейский Суд также отмечает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции закрепляет, что “законность содержания под стражей должна быть рассмотрена безотлагательно” (курсив добавлен)* (*Примечание Европейского Суда.). Европейский Суд вернется к этому вопросу ниже (см. §95 и далее). В настоящий момент Европейский Суд отмечает, что есть два аспекта требования “безотлагательности”: во-первых, возможность судебного рассмотрения должна быть предоставлена вскоре после помещения лица под стражей и, если необходима, обеспечиваться впоследствии через разумные интервалы (см. Постановление Европейского Суда по делу “Херцегфалфи против Австрии” (Herczegfalvy v. Austria) от 24 сентября 1992 г., Series A, N 244, p. 24, §75). Во-вторых, процедура рассмотрения должны быть проведена с должной тщательностью.

79. В заключение Европейский Суд подчеркивает, что имеется внутренняя связь между “процессуальным” и “временным” аспектами пункта 4 статьи 5 Конвенции. Соблюдение процессуальных гарантий, перечисленных выше, в §77, всегда должно оцениваться в контексте требования “периодического пересмотра”, рассмотренного выше, в §78. Другими словами, пункт 4 статьи 5 Конвенции не гарантирует заключенному права на полный пересмотр [законности] содержания его под стражей со всеми сопутствующими гарантиями справедливости процедуры, когда бы заключенный этого ни захотел, а [гарантирует это] только “через разумные промежутки времени”. Являются ли эти промежутки “разумными”, необходимо отдельно оценивать в каждом случае.

(b) Применение [указанных принципов] к настоящему делу

(i) Судебное разбирательство по вопросу содержания заявителя под стражей с 3 июля по 28 августа 2003 г.

80. Заявитель обжаловал то обстоятельство, что заседание Басманного районного суда г. Москвы от 3 июля 2003 г. было проведено в закрытом порядке и что его адвокаты не могли в нем участвовать.

81. Европейский Суд отмечает, что 3 июля 2003 г. Басманный районный суд г. Москвы постановил применить к заявителю меру пресечения в виде заключения под стражу. Судебное заседание было проведено в закрытом порядке. Заявитель присутствовал, а его адвокаты нет. Прокурор присутствовал на судебном заседании. 23 июля 2003 г., проведя судебное заседание, на котором присутствовали адвокаты заявителя, но не сам заявитель, Московский городской суд отклонил жалобу заявителя на постановление от 3 июля 2003 г.

82. Относительно того факта, что судебное заседание от 3 июля 2003 г. было проведено в закрытом порядке, Европейский Суд отмечает, что в его правоприменительной практике отсутствуют положения, которые бы поддержали утверждение заявителя о том, что судебное заседание по вопросу законности содержания под стражей в рамках избранной меры пресечения должно всегда быть открытым (см. Постановление Европейского Суда по делу “Райнпрехт против Австрии” (Reinprecht v. Austria) от 15 ноября 2005 г., жалоба N 67175/01, в котором Европейский Суд рассматривал этот вопрос в свете пункта 4 статьи 5 Конвенции). Европейский Суд не усматривает оснований отступать от своей практики в этом отношении и приходит к выводу, что этот аспект судебного разбирательства по вопросу содержания под стражей сам по себе также не затрагивает и вопрос о соблюдении требований пункта 3 статьи 5 Конвенции.

83. Относительно отсутствия адвокатов заявитель настаивал, что им помешали участвовать в судебном заседании 3 июля 2003 г. Как следует из постановления Басманного районного суда г. Москвы от 3 июля 2003 г. и определения Московского городского суда от 23 июля 2003 г., адвокаты заявителя прибыли в суд, когда судебное заседание по вопросу содержания заявителя под стражей уже началось. Судья отказался пустить адвокатов в зал заседания и позволить им участвовать в процессе из-за их необоснованного опоздания.

84. Европейский Суд повторяет, что судебное разбирательство по вопросу содержания лица под стражей требует особо усердия, а статья 5 Конвенции не содержит явного указания на право на правовую помощь в этом отношении. Различие в целях объясняет, почему статья 5 Конвенции содержит более гибкие процессуальные требования, чем статья 6 Конвенции, хотя предъявляет гораздо более жесткие требования к быстроте [процесса]. Поэтому, как правило, судья может решить не ждать, пока заключенный воспользуется правовой помощью, и власти не обязаны предоставлять заключенному бесплатную правовую помощь в рамках разбирательства по вопросу содержания под стражей.

85. Однако несколько особенностей данного дела вынуждают Европейский Суд отступить от этого общего правила. Прежде всего, Европейский Суд отмечает, что заседание по вопросу содержания под стражей проводилось на следующий день после задержания заявителя и в день предъявления ему обвинения, когда он был меньше всего готов отвечать на доводы стороны обвинения.

86. Кроме того, заявителя доставили к судье прямо из больницы, куда его поместили в связи с имевшимися у него хроническими заболеваниями. Даже если заявитель мог лично участвовать в процессе по вопросу содержания его под стражей, он не был вполне здоров, и поэтому некоторая форма правовой помощи была бы как минимум желательна, особенно учитывая, что представители прокуратуры были в зале суда.

87. В заключение Европейский Суд подчеркивает, что в отличие от дела “Медьери против Германии” (Megyeri v. Germany) (приведено выше) в данном деле заявитель уже нанял адвокатов, которых следователь уведомил о судебном заседании по вопросу содержания заявителя под стражей и которые были готовы участвовать в судебном заседании. Более того, по-видимому, суд был, в принципе, готов выслушать адвокатов и некоторое время ждал их. В этом отношении ситуация заявителя более близка ситуации по делу “Истрати и другие против Молдовы” (Istratii and Others v. Moldova) (Постановление Европейского Суда от 27 марта 2007 г., жалобы NN 8721/05, 8705/05 и 8742/05). В этом деле встречи между заявителями, находившимися под стражей, и их адвокатами были организованы таким образом, что исключали возможность конфиденциального общения. Европейский Суд постановил, что такая мера была неоправданна в обстоятельствах дела (§90) и что в этом отношении имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции. В указанном деле центральным вопросом была не позитивная обязанности государства обеспечить заключенному правовую помощь, а негативная обязанность государства не препятствовать получению эффективной помощи от адвокатов в контексте разбирательства по вопросу содержания под стражей (§88). По мнению Европейского Суда, эта проблема также является ключевой и в данном деле.

88. Как следует из определения Московского городского суда от 23 июля 2003 г., судья не допустил адвокатов к участию в заседании, поскольку “заседание уже началось и было закрыто для лиц, не участвующих в нем”. Однако это ограничение доступа публики не применялось как таковое к адвокатам заявителя. Если отказ в допуске адвокатов был основан на непубличном характере судебного разбирательства, то постановление судьи было явно неразумным.

89. Кроме того, суд не усматривает ни одной иной причины, почему присутствие адвокатов на этой стадии противоречило бы интересам правосудия (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) – с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу “Джон Мюррей против Соединенного Королевства” (John Murray v. United Kingdom) от 8 февраля 1996 г., Reports 1996-I, §66). Европейский Суд согласен, что адвокаты могли прибыть с опозданием и что можно было бы начать заседание без адвокатов. Однако Европейский Суд не видит оснований не допускать адвокатов к участию в заседании, когда они прибыли. Даже если их позднее прибытие могло затянуть заседание, ничто не указывает на то, что в вынесении постановления о применении меры пресечения в виде заключения под стражу была бы срочная необходимость, учитывая, что заявитель был уже задержан. В итоге Европейский Суд полагает, что в рассматриваемых обстоятельствах судья проявил чрезмерную строгость, когда не позволил адвокатам заявителя участвовать в судебном заседании.

90. Европейский Суд отмечает, что адвокаты заявителя присутствовали в заседании в кассационном суде, где они могли, как минимум в принципе, представить правовые доводы в пользу освобождения заявителя из-под стражи. В контексте статьи 6 Конвенции Европейский Суд обычно рассматривает судебное разбирательство в целом, однако из этого правила есть исключения, особенно если речь идет о содержании под стражей. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что постановление от 3 июля 2003 г. о применении меры пресечения в виде заключения под стражу вступило в силу незамедлительно. Поэтому даже если апелляционный суд в итоге выслушал адвокатов заявителя, к этому времени заявитель уже 20 дней находился под стражей. Учитывая данный период, Европейский Суд не может согласиться с таким ретроспективным подтверждением постановления районного суда о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, вынесенного с процессуальными нарушениями. Европейский Суд приходит к выводу, что присутствие адвокатов заявителя на заседании Московского городского суда не исправило процессуальные нарушения, допущенные при рассмотрении вопроса районным судом.

91. В свете изложенного Европейский Суд полагает, что лишение адвокатов заявителя возможности участвовать в судебном заседании 3 июля 2003 г. в особых обстоятельствах настоящего дела негативно повлияло на возможность заявителя представлять свое дело и не было оправдано интересами правосудия. Таким образом, содержание заявителя под стражей с 3 июля по 28 августа 2003 г. явилось результатом процедуры, которая не предоставляла минимальных процессуальных гарантий, закрепленных пунктом 3 статьи 5 Конвенции. Поэтому Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение указанного положения Конвенции.

(ii) Судебное разбирательство по вопросу содержания заявителя под стражей с 26 декабря 2003 г. по 30 марта 2004 г.

92. Заявитель также обжаловал то обстоятельство, что судебное заседание Басманного районного суда г. Москвы от 26 декабря 2003 г. было проведено в закрытом порядке и что Московский городской суд чрезмерно долго рассматривал жалобу на постановление Басманного районного суда г. Москвы от 26 декабря 2003 г. по вопросу содержания заявителя под стражей.

93. Европейский Суд отмечает, что 26 декабря 2003 г. Басманный районный суд г. Москвы постановил продлить срок содержания заявителя под стражей до 30 марта 2004 г. Это заседание было закрытым. Жалоба заявителя на постановление от 26 декабря 2003 г. была отклонена Московским городским судом 9 февраля 2004 г., то есть через 44 дня.

94. В связи с тем фактом, что судебное заседание от 26 декабря 2003 г. было закрытым, Европейский Суд не усматривает никаких оснований отступать от своего вывода о том, что отсутствовали особые обстоятельства, которые требовали бы проведения публичного заседания по вопросу содержания заявителя под стражей (см. выше, §82). Относительно времени рассмотрения жалобы заявителя на постановление о продлении срока содержания его под стражей – этот вопрос требует дальнейшего рассмотрения.

(a) Общие принципы, регулирующие требование “безотлагательности”

95. Европейский Суд повторяет, что пункт 4 статьи 5 Конвенции, гарантируя задержанному право на судебное разбирательство по вопросу законности содержания под стражей, также провозглашает его право на безотлагательное – после инициирования указанного разбирательства – судебное решение относительно законности содержания под стражей и прекращение содержания под стражей, если оно признано незаконным (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Барановский против Польши” (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000). Также имеется особая необходимость быстрого принятия решения относительно законности содержания лица под стражей в случаях, когда идет судебное разбирательство по существу дела, поскольку подсудимый должен полностью пользоваться принципом презумпции невиновности (см. Постановление Европейского Суда по делу “Иловецкий против Польши” (Ilowiecki v. Poland) от 4 октября 2001 г., жалоба N 27504/95, §76).

96. Если внутригосударственное законодательство закрепляет систему кассационного обжалования, кассационный орган должен также отвечать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, в частности, в том что касается скорости пересмотра им постановления о содержании лица под стражей, вынесенного нижестоящим судом. В то же время стандарт “безотлагательности” становится менее строгим, когда речь идет о производстве в кассационном суде. Европейский Суд повторяет в связи с этим, что право на судебный пересмотр, гарантированное пунктом 4 статьи 5 Конвенции, в основном предназначено для предотвращения произвольного лишения лица свободы. Однако если содержание под стражей санкционировано судом, оно должно считаться законным и не произвольным, даже если возможно обжаловать решение суда. Последующие процедуры имеют меньшее отношение к [предотвращению] произвола, но предоставляют дополнительные гарантии, направленные в основном на оценку уместности продления срока содержания лица под стражей (см. Решение Европейской Комиссии по делу “Тйин-а-Кви и Ван Ден Хевель против Нидерландов” (Tjin-a-Kwi and Van Den Heuvel v. Netherlands) от 31 марта 1993 г., жалоба N 17297/90). Поэтому Европейский Суд будет менее озабочен сроком производства по жалобе в кассационном суде, если постановление о содержании лица под стражей было вынесено судом при условии, что процедура, примененная этим судом, имела судебный характер и предоставляла заключенному все соответствующие процессуальные гарантии (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) – с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу “Воденичаров против Словакии” (Vodenicarov v. Slovakia) от 21 декабря 2000 г., жалоба N 24530/94, §33).

97. Европейский Суд отмечает, что он установил задержку в 23 дня на одном уровне судопроизводства и 43 дня или 32 дня для судебных разбирательств в судах двух инстанций – несовместимыми с требованиями пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. соответственно Постановление Европейского Суда по делу “Ребок против Словении” (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, ECHR 2000-XII, §§82-88, Постановление Европейского Суда по делу “Яблоньский против Польши” (Jablonski v. Poland) от 21 декабря 2000 г., жалоба N 33492/96, §§91-94, и Постановление Европейского Суда по делу “G.B. против Швейцарии” (G.B. v. Switzerland) от 30 ноября 2000 г., жалоба N 27426/95, §§34-39). С другой стороны, в деле “Рохлина против Российской Федерации” (Rokhlina v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г., жалоба N 54071/00, §79), где общий срок рассмотрения вопроса в судах двух инстанций составил 41 день, Европейский Суд не установил нарушения пункта 4 статьи 5 Конвенции. В этом деле Европейский Суд, в частности, отметил, что заявительница просила об обеспечении ее личного участия в заседании суда кассационной инстанции и что из-за этого кассационному суду пришлось отложить заседание на неделю. В другом недавнем деле против Российской Федерации (Постановление Европейского Суда по делу “Мамедова против Российской Федерации” (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05, §96) Европейский Суд установил, что задержки в 36, 29 и 26 дней не соответствуют требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, подчеркивая, что общий срок рассмотрения жалоб в кассационном порядке был обусловлен действиями властей государства-ответчика.

(b) Применение [указанных принципов] к настоящему делу

98. Европейский Суд отмечает, что жалоба на постановление от 26 декабря 2003 г. была рассмотрена в течение 44 дней. Этот период сам по себе является незначительным (см. приведенное выше дело Мамедовой). Теперь Европейский Суд оценит, в какой степени эта задержка была обусловлена действиями заявителя, как утверждали власти Российской Федерации.

99. Европейский Суд отмечает, что “краткая кассационная жалоба” на постановление от 26 декабря 2003 г. была подана адвокатами стороны защиты 29 декабря 2006* (*Видимо, допущена техническая ошибка. Речь идет о 29 декабря 2003 г. (прим. переводчика).) г. Однако в ней не содержались подробные доводы, поскольку протокол судебного заседания еще не был предоставлен стороне защиты. 23 января 2004 г., после того, как суд предоставил протокол судебного заседания, сторона защиты направила полную кассационную жалобу. Московский городской суд рассмотрел ее 9 февраля 2004 г., через 17 дней. Европейский Суд повторяет в связи с этим, что нижестоящий стандарт “процессуальных гарантий” в вопросах, связанных с содержанием под стражей (по сравнению с требованием “справедливости”, закрепленным пунктом 1 статьи 6 Конвенции – см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Райнпрехт против Австрии” (Reinprecht v. Austria), §40), должен быть уравновешен вышестоящим стандартом “безотлагательности” (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) – с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу “Хатчисон Рейд против Соединенного Королевства” (Hutchison Reid v. United Kingdom), жалоба N 50272/99, ECHR 2003-IV, §79). Европейский Суд приходит к выводу, что задержка с 23 января по 9 февраля 2004 г. полностью обусловлена действиями властей Российской Федерации.

100. Кроме того, заявитель утверждал, что сторона защиты не могла подать жалобу до 22 января 2004 г., когда суд первой инстанции отклонил их замечания на протокол судебного заседания. Допустимо, что без окончательной версии протокола судебного заседания сторона защиты не могла окончательно сформулировать доводы своей кассационной жалобы. Поэтому, в принципе, в этот период может быть включен в общий срок рассмотрения кассационной жалобы. Однако власти Российской Федерации утверждали, что адвокаты заявителя несли ответственность как минимум за часть рассматриваемого срока. Так, протокол судебного заседания был подписан 5 января 2004 г., но только 14 января 2004 г. адвокат заявителя, г-н Ривкин, получил копию протокола. Кроме того, замечания стороны защиты на протокол судебного заседания поступили в суд только 22 января 2004 г.

 

101. Однако Европейский Суд отмечает, что даже хотя протокол судебного заседания был подписан 5 января 2004 г., неясно, когда он был предоставлен стороне защиты. В любом случае согласно статьи 259 Уголовно-процессуального кодекса протокол судебного заседания должен быть подписан в течение трех дней. В данном деле суд не уложился в этот срок. Допустимо, что дальнейшие задержки были в некоторой степени связаны с государственными праздниками. Однако государственные праздники не являются удовлетворительным оправданием для отложения рассмотрения ходатайства об освобождении из-под стражи (см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Е. против Норвегии” (E. v. Norway), §66). Поэтому, даже принимая во внимание доводы властей Российской Федерации, Европейский Суд полагает, что задержка как минимум в 10 дней в период с 26 декабря 2003 г. по 22 января 2004 г. обусловлена действиями властей Российской Федерации.

102. В итоге власти Российской Федерации несли ответственность за задержку как минимум в 27 дней из общего срока рассмотрения кассационной жалобы. Власти Российской Федерации не утверждали перед Европейским Судом, что рассмотрение законности содержания заявителя под стражей поднимало сложные вопросы. Даже если суды провели весь указанный срок, рассматривая материалы дела, это не освободило бы их от обязанности рассмотреть кассационную жалобу безотлагательно. Европейский Суд приходит к выводу, что кассационное судопроизводство не отвечало требованию “безотлагательности”, закрепленному в пункте 4 статьи 5 Конвенции. Поэтому, Европейский Суд устанавливает, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

(iii) Судебное разбирательство по вопросу содержания заявителя под стражей

с 6 апреля по 8 июня 2004 г.

103. Заявитель утверждал, что Московский городской суд слишком долго рассматривал его жалобу на постановление от 6 апреля 2004 г. о продлении срока содержания заявителя под стражей.

104. Европейский Суд отмечает, что 6 апреля 2004 г. Мещанский районный суд г. Москвы постановил, что заявитель должен был оставаться под стражей во время судебного разбирательство. 9 июня 2004 г., через 67 дней, Московский городской суд оставил постановление от 6 апреля 2004 г. без изменения. Заявитель утверждал, что рассмотрение жалобы на постановление от 6 апреля 2004 г. не было “безотлагательным”. Власти Российской Федерации утверждали, что задержка была обусловлена поведением заявителя, а именно тем фактом, что 26 мая 2004 г. заявитель представил дополнительную жалобу. В результате кассационный суд был вынужден отложить судебное заседание на 9 июня 2004 г.

105. Европейский Суд отмечает, что адвокаты, действительно, частично несли ответственность за задержку. Так, вместо того, чтобы передать жалобу с курьером, они направили ее по почте. Помимо этого, ничто не указывает на то, что имелась действительная необходимость подавать 26 мая 2004 г. дополнительную жалобу, а не заявить соответствующие доводы в устном порядке во время заседания кассационного суда.

106. Однако Европейский Суд указывает, что у стороны обвинения и гражданских истцов ушло в общей сложности несколько недель на подготовку замечания на первую кассационную жалобу заявителя. Эта жалоба поступила в Московский городской суд 22 апреля 2004 г., но только 20 мая 2004 г. адвокаты заявителя получили замечания на жалобу. Кроме того, у суда ушло еще две недели на получение письменных замечаний сторон на дополнительную жалобу, поданную стороной защиты, и на назначение новой даты судебного заседания.

107. Власти Российской Федерации не утверждали, что рассмотрение судом кассационной инстанции вопроса о законности содержания заявителя под стражей затрагивало бы сложные вопросы. Даже если предположить, что данный вопрос был повышенной сложности, ничто не указывает на то, что имелась необходимость дважды получать письменные замечания от сторон по делу.

108. В итоге Европейский Суд приходит к выводу, что за задержку с 22 апреля по 9 июня 2004 г. (один месяц и 17 дней) несут ответственность власти Российской Федерации. Европейский Суд отмечает, что в деле “Яблоньски против Польши” (Jablonski v. Poland) (приведено выше, §93) он постановил, что “имеется особая необходимость быстрого принятия решения относительно законности содержания лица под стражей в случаях, когда идет судебное разбирательство по существу дела”. Ввиду изложенного Европейский Суд приходит к выводу, что время, потраченное на рассмотрение постановления суда от 6 апреля 2004 г. о содержании заявителя под стражей было чрезмерно длительным. Поэтому имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в этом отношении.

(iv) Судебное разбирательство по вопросу содержания заявителя под стражей

с 8 июня по 10 сентября 2004 г.

109. Заявитель обжаловал то обстоятельство, что его не вызвали на судебное заседание 8 июня 2004 г., когда Мещанский районный суд г. Москвы принял решение о продлении срока содержания заявителя под стражей, в то время как представители прокуратуры присутствовали в зале суда (см. выше, §25). Власти Российской Федерации утверждали, что заявителя и его адвокатов не вызвали, поскольку судебное заседание касалось другого уголовного дела (дела М. Ходорковского и Крайнова). Однако, по мнению Европейского Суда, это обстоятельство не имеет большого значения: даже если технически судебное заседание состоялось в рамках другого уголовного дела, решение суда касалось также и непосредственно заявителя. Ничто не указывает на то, что суд не мог предвидеть такое развитие событий или не мог бы отложить судебное заседание, чтобы обеспечить личное присутствие заявителя в зале суда.

110. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что 8 июня 2004 г. суд только подтвердил действительность ранее избранной меры пресечения. По-видимому, власти Российской Федерации предполагают, что требования пункта 4 статьи 5 Конвенции были соблюдены в связи с судебным пересмотром, который имел место 6 апреля 2004 г.

111. По мнению Европейского Суда, рассматриваемое решение само по себе не лишило заявителя прав, гарантированный пунктом 4 статьи 5 Конвенции. Действительно, 6 апреля 2004 г. Мещанский районный суд г. Москвы постановил, что заявитель должен был оставаться под стражей во время судебного разбирательства, и это постановление являлось законным основанием для содержания заявителя под стражей на протяжении шести месяцев (см. статью 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, изложенную выше, в §32). 15 апреля 2004 г. суд отклонил ходатайство стороны защиты об освобождении заявителя из-под стражи.

112. Однако по прошествии времени основания для содержания лица под стражей подвержены изменениям в силу их природы, даже если “законное основание” для содержания под стражей продолжает существовать. В данном деле, когда Мещанский районный суд г. Москвы решил рассмотреть вопрос о продлении срока содержания заявителя под стражей, прошло уже более семи недель. Кроме того, законодательство Российской Федерации обязывало суд вернуться proprio motu* (*Proprio motu (лат.) – по собственной инициативе (прим. переводчика).) к рассмотрению вопроса о содержании лица под стражей (см. замечания властей Российской Федерации по данному вопросу; см. также статью 231 Уголовно-процессуального кодекса, изложенную выше, в §32). При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель имел право на надлежащее судебное рассмотрение вопроса о законности содержания его под стражей со всеми гарантиями, явно закрепленными в пункте 4 статьи 5 Конвенции.

113. Европейский Суд повторяет, что, как правило, содержащееся под стражей лицо должно иметь право участвовать в судебном заседании, на котором обсуждается вопрос о содержании его под стражей (см. выше, §77). Из этого правила возможны исключения: Европейский Суд отмечает в связи с этим: “чтобы определить, предоставляет ли процедура надлежащие гарантии, следует принимать во внимание особый характер обстоятельств, в которых осуществляется такая процедура (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ван Дроогенбрук против Бельгии” (Van Droogenbroeck v. Belgium) от 24 июня 1982 г., Series A, N 50, p. 24, §47). Личное присутствие содержащегося под стражей лица всегда необходимо, когда суд должен дать оценку его личности, риску того, что он скроется или его предрасположенности к продолжению преступной деятельности, когда суд изменяет основания для содержания лица под стражей или продлевает срок содержания под стражей по прошествии длительного срока (см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Граужинис против Литвы” (Grau_inis v. Lithuania), §§33-34, а также приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу “Мамедова против Российской Федерации” (Mamedova v. Russia), §75). Европейский Суд отмечает, что в постановлении от 8 июня 2004 г. отсутствовали основания в поддержку решения суда о продлении срока содержания заявителя под стражей. В данных обстоятельствах Европейский Суд полагает, что вопросы, обсуждаемые на судебном заседании 8 июня 2004 г., требовали не только личного присутствия адвокатов заявителя, но и личного присутствия самого заявителя.

114. В заключение Европейский Суд отмечает, что адвокаты заявителя присутствовали на судебном заседании 29 июля 2004 г. Европейский Суд полагает, что, в принципе, допустимо, чтобы кассационный суд, рассматривающий жалобу на постановление о содержании лица под стражей, вынесенное нижестоящим судом, выслушал только адвоката заявителя. Однако это допустимо, только если в ходе судебного разбирательства в суде первой инстанции были обеспечены достаточные процессуальные гарантии. В данном деле заявитель отсутствовал на судебных заседаниях судов двух уровней, а его адвокаты присутствовали только на заседании кассационного суда. Кроме того, кассационная жалоба была рассмотрена через 50 дней после заседания 8 июня 2004 г. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что присутствие адвокатов заявителя на заседании суда кассационной инстанции не исправило обжалуемую ситуацию.

115. В итоге Европейский Суд приходит к выводу, что заявитель был лишен эффективного рассмотрения вопроса о законности продления срока содержания его под стражей. Следовательно, Европейский Суд полагает, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

IV. Предполагаемое вмешательство в право на подачу индивидуальной жалобы (Статья 34 Конвенции)

116. Заявитель утверждал, что с 22 марта по 12 апреля 2004 г., когда он находился под стражей, ему не позволили встретиться с одним из его адвокатов, г-жой Липцер, которая представляла его интересы в Европейском Суде. Заявитель полагал, что это являлось вмешательством в его право на подачу индивидуальной жалобы, гарантированное статьей 34 Конвенции. В части, применимой к настоящему делу, статья 34 Конвенции звучит следующим образом:

“Суд может принимать жалобы от любого физического лица… которое утверждает, что явилось жертвой нарушения… его прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права”.

117. По информации властей Российской Федерации, г-жа Липцер дважды просила о встрече с заявителем: 23 и 30 марта 2004 г. Однако у нее не было надлежащего разрешения суда, следовательно, администрация следственного изолятора не разрешила ей встречу с заявителем. Как только она получила разрешение, ей был обеспечен доступ к клиенту. Кроме того, на протяжении указанного срока заявитель несколько раз встречался со своими другими адвокатами, а именно г-ном Красновым, г-ном Ривкиным, Е. Бару, г-жой Львовой, г-жой Симоновой и г-ном Шаровым. В заключение власти Российской Федерации отрицали какое-либо вмешательство в права заявителя, гарантированные статьей 34 Конвенции.

118. Европейский Суд повторяет, что предусмотренное статьей 34 Конвенции право на подачу индивидуальной жалобы будет действовать эффективно, только если заявитель может свободно общаться с Европейским Судом без давления со стороны властей (см. Постановление Европейского Суда по делу “Акдивар и другие против Турции” (Akdivar and Others v. Turkey), жалоба N 21893/93, Reports 1996-IV, §105). В этом контексте “давление” включает в себя не только прямое насилие, но также и иные ненадлежащие действия, направленные на то, чтобы разубедить заявителя использовать конвенционные средства правовой защиты, например ограничение контактов заявителя с адвокатами (см. приведенное выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Оджалан против Турции” (Ocalan v. Turkey), §197 и последующие) или вмешательство в профессиональную деятельность [адвокатов] иными способами. Оценивая, соответствует или нет определенная мера, осуществленная властями государства-ответчика, требованиям статьи 34 Конвенции, Европейский Суд иногда рассматривал практические последствия этой меры для имеющейся у заявителя возможности осуществлять право на подачу жалобы (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ахмет Озканет и другие против Турции” (Ahmet Ozkanet and Others v. Turkey) от 6 апреля 2004 г., жалоба 21689/93, §§416-417). Однако в определенных делах Европейский Суд установил нарушение указанного положения Конвенции даже в отсутствие каких-либо видимых негативных последствии обжалуемой меры (см. Постановление Европейского Суда по делу “МакШейн против Соединенного Королевства” (McShane v. United Kingdom) от 28 мая 2002 г., жалоба N 43290/98, §151).

119. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что один из адвокатов заявителя должен был получить некоторое дополнительное разрешение, чтобы встретиться со своим клиентом. В принципе чрезмерные формальности в таких вопросах могут de facto* (*De facto (лат.) – фактически, на деле (прим. переводчика).) помешать перспективному заявителю осуществить свое право на подачу индивидуальной жалобы. Однако, по-видимому, в данном деле соблюсти внутригосударственные формальные требования было довольно просто, и проблема была легко разрешена. Кроме того, в течение рассматриваемого срока заявитель несколько раз встречался со своими другими адвокатами, в частности с Е. Бару, который также представлял интересы заявителя в Европейском Суде. Обжалуемое ограничение длилось менее трех недель, и ничто не указывает на то, что оно имело негативные последствия, в теории или на практике, для рассмотрения жалобы Европейским Судом. При таких обстоятельствах Европейский Суд приходит к выводу об отсутствии нарушения статьи 34 Конвенции в данном деле.

 

V. Применение Статьи 41 Конвенции

120. Статья 41 Конвенции гласит:

“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне”.

121. Власти Российской Федерации утверждали, что требования справедливой компенсации не содержали имя заявителя или ссылки на номер жалобы. Европейский Суд принимает во внимание указанные замечания властей Российской Федерации. Однако, несмотря на упущение адвокатов заявителя, Европейский Суд признает, что представленные требования относятся к настоящему делу. Таким образом, Европейский Суд рассмотрит по существу доводы сторон, представленные в рамках статьи 41 Конвенции.

A. Материальный ущерб и моральный вред

1. Материальный ущерб

122. Заявитель требовал 1 055 906 долларов США в качестве компенсации материального ущерба, причиненного незаконным содержанием заявителя под стражей и отсутствием у него возможности осуществлять свою профессиональную деятельность. Заявитель рассчитал указанную сумму, основываясь на своем годовом доходе, задекларированном в 2002 году, за год до задержания. В подтверждение требования заявитель представил копию своей налоговой декларации, в которой он указал, что в 2002 году получил 30 680 967 рублей, или 974 680 долларов США, в качестве дивидендов от расположенной в Гибралтаре компании “Груп Менатеп Лимитед”.

123. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя были “необоснованными и неразумными”. Они указали, что 25 ноября 2004 г. и 18 мая 2006 г. Европейский Суд признал большую часть жалобы неприемлемой для рассмотрения по существу. Кроме того, власти утверждали, что примененный заявителем способ расчета материального ущерба был неправильным и не был связан с действительным источником доходов заявителя.

124. В том, что касается предположительно причиненного материального ущерба, Европейский Суд не усматривает причинно-следственной связи между предполагаемым ущербом, причиненным заявителю, и установленными в настоящем деле нарушениями. Таким образом, Европейский Суд принимает решение о том, что требования заявителя по данному пункту должны быть отклонены.

2. Моральный вред

125. Заявитель также требовал 300 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Он утверждал, что его право на свободу личности было нарушено 13 месяцами содержания под стражей в тяжелых условиях. Он подчеркнул, что его страдания отягощались плохим состоянием его здоровья.

126. Власти Российской Федерации полагали, что указанные требования являются необоснованными и чрезмерными. Они также указали, что время, проведенное заявителем под стражей в рамках избранной меры пресечения, было зачтено в срок назначенного по приговору наказания.

127. Европейский Суд отмечает, что жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции (относительно условий содержания под стражей и предполагаемого отсутствия медицинской помощи) и пункта 3 статьи 5 Конвенции (относительно длительности содержания под стражей) были признаны неприемлемыми для рассмотрения по существу. С другой стороны, Европейский Суд считает разумным предположить, что заявитель пережил определенные страдания и разочарование в связи с нарушениями в процедуре, связанной с содержанием заявителя под стражей, и особенно в связи с несанкционированным содержанием под стражей с 31 марта по 6 апреля 2004 г. Следовательно, принимая решение на основании принципа справедливости, как этого требует статья 41 Конвенции, Европейский Суд присуждает заявителю 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда, включая любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

В. Судебные расходы и издержки

128. Заявитель требовал возмещения расходов на оплату услуг адвокатов в размере 28 285 евро. В подтверждение заявитель представил соглашение с г-жой Липцер и Виктором Лебедевым по представлению интересов Платона Лебедева в Европейском Суде. Соглашение касалось предполагаемых нарушений статей 3 и 5 Конвенции. Заявитель также представил справку из адвокатской конторы N 10, подтверждающую, что между февралем и июнем 2004 г. г-жа Липцер получила 990 190 рублей за работу по делу заявителя.

129. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя о компенсации судебных расходов и издержек не были необходимыми и разумными, поскольку они выходили далеко за “обычные пределы представительства интересов”. Власти Российской Федерации также указывали, что соглашение с адвокатами было подписано не заявителем, а Виктором Лебедевым, братом заявителя.

130. Европейский Суд повторяет, что компенсации по статьей 41 Конвенции подлежат только те судебные расходы и издержки, в отношении которых установлено, что они были понесены в действительности по необходимости и являлись разумными по количеству (см., например, Постановление Европейского Суда по делу “Сташайтис против Литвы” (Stasaitis v. Lithuania) от 21 марта 2002 г., жалоба N 47679/99, §§102-103, см. также Постановление Европейского Суда по делу “МакКанн и другие против Соединенного Королевства” (McCann and Others v. United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., Series A, N 324, §220).

131. Европейский Суд полагает, что, хотя соглашение с адвокатами было подписано братом заявителя, это было сделано в интересах заявителя. Кроме того, все заставляет предположить, что указанная в соглашении сумма (990 190 рублей) была выплачена за работу, выполненную адвокатом заявителя по настоящему делу. Другими словами, эта сумма была “выплачена в действительности”. Европейский Суд также отмечает, что общий объем работы, выполненной адвокатом заявителя, был значительным. Однако большая часть жалоб заявителя на нарушение Конвенции была отклонена. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель может требовать компенсации только части суммы, действительно выплаченной его адвокату. Принимая во внимание имеющуюся в его распоряжении информацию, Европейский Суд присуждает заявителю 7 000 евро, включая любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

132. Европейский Суд счел уместным, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного суд:

1) отклонил единогласно предварительные возражения властей Российской Федерации относительно исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты и имевшегося у заявителя статуса “жертвы”;

2) постановил единогласно, что имело место нарушение подпункта “с” пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с несанкционированным содержанием заявителя под стражей с 31 марта по 6 апреля 2004 г.;

3) постановил четырьмя голосами против трех, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей с 3 июля по 28 августа 2003 г.;

4) постановил пятью голосами против двух, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с длительным рассмотрением Московским городским судом жалобы на постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей от 26 декабря 2003 г.;

5) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с длительным рассмотрением Московским городским судом жалобы на постановление о содержании заявителя под стражей от 6 апреля 2004 г.;

6) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием заявителя в судебном заседании 8 июня 2004 г.;

7) постановил единогласно, что временное отсутствие у заявителя возможности встретиться с одним из его адвокатов не являлось в обстоятельствах данного дела нарушением властей Российской Федерации своих обязательств по статье 34 Конвенции;

8) постановил единогласно,

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в российские рубли по курсу, установленному на день оплаты:

(i) 3 000 (три тысячи) евро в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 7 000 (семь тысяч) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iii) любые налоги, которые могут быть взысканы с этих сумм;

(b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до произведения окончательной выплаты на указанные суммы начисляется простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента;

9) отклонил единогласно остальную часть требований заявителя по справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 25 октября 2007 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Христос Розакис

Секретарь Секции Суда Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 72 Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

a) частично несовпадающее мнение судей А. Ковлера, Х. Гаджиева и С.Е. Йебенса;

b) частично несовпадающее мнение судей А. Ковлера и С.Е. Йебенса.

Частично несовпадающее мнение судей А. Ковлера, Х. Гаджиева и С.Е. Йебенса

К нашему сожалению, мы не разделяем мнение большинства судей, что имело место нарушение прав заявителя, гарантированных пунктом 3 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием адвокатов заявителя в судебном заседании от 3 июля 2003 г. по вопросу содержания заявителя под стражей.

Для начала мы напоминаем, что пункт 3 статьи 5 Конвенции (так же как и пункт 4 статьи 5 Конвенции) явно не содержит указания на право на правовую помощь, в отличие от подпункта “с” пункта 3 статьи 6 Конвенции и в сравнении с пунктом 1 статьи 6 Конвенции, который применяется в случаях рассмотрения уголовного дела. Действительно, в одном из последних дел – дело “Оджалан против Турции” (Цcalan v. Turkey) (приведено в настоящем Постановлении) – Европейский Суд установил, что в определенных случаях заключенный должен иметь доступ к адвокату, чтобы обжаловать свое содержание под стражей. Так, в деле Оджалана (Ocalan) Европейский Суд пришел к выводу, что заявитель нуждался в правовой помощи, поскольку он содержался в полной изоляции, не имел юридической подготовки и не мог консультироваться с адвокатом, находясь в жандармерии под стражей. Кроме того, статья 5 Конвенции требует присутствия адвоката, если содержащееся под стражей лицо является несовершеннолетним или психически больным (см. Постановление Европейского Суда по делу “Буамар против Бельгии” (Bouamar v. Belgium) и Постановление Европейского Суда по делу “Мегьери против Германии” (Megyeri v. Germany), приведенные в настоящем Постановлении). Однако мы не усматриваем в настоящем деле “особых обстоятельств”, которые требовали бы обязательной правовой помощи, как в указанных выше жалобах. Ничто не указывает на то, что состояние здоровья заявителя помешало бы ему эффективно участвовать в процессе, посвященном вопросу о содержании его под стражей. Заявитель мог консультироваться с адвокатами, как минимум вкратце, когда ему было официально предъявлено обвинение. Состояние его психического здоровья, его образование и профессиональный опыт позволяли ему понимать, что происходило в зале суда и представлять доводы в свою защиту.

Действительно, судья повел себя несколько жестко, не позволив адвокатам заявителя войти в зал суда, когда они приехали. И все же такое решение может быть разумно объяснено интересами правосудия. Европейский Суд неоднократно повторял, что процессы, связанные с вопросом содержания под стражей, требуют особой тщательности. Расхождение в целях может объяснить, почему статья 5 Конвенции содержит более гибкие процессуальные требования, чем статья 6 Конвенции, хотя предъявляет гораздо более жесткие требования к быстроте [процесса]. Судья является основным стражем порядка в зале суда, и он или она должен решать, будет ли заседание прервано или отложено из-за несвоевременной явки одной из сторон по делу.

При таких обстоятельствах мы не думаем, что решение судьи продолжить судебное заседание было бы произвольным. Мы отмечает, что со 2 июля 2003 г. адвокаты заявителя знали, что их клиенту было предъявлено серьезное обвинение и суд может применить к нему меру пресечения в виде заключения под стражу. Поэтому они не были неподготовлены к такому развитию событий. Законодательство Российской Федерации закрепляет, что ходатайство прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу должно быть рассмотрено судом в течение восьми часов с момента получения (см. §33 Постановления). Как следует из судебного постановления (приведено в §13 Постановления), суд ждал адвокатов заявителя и начал судебное заседание только в 17 часов 50 минут – через час и 20 минут после назначенного времени. Заявитель не представил объяснений, почему в обстоятельствах данного дела адвокаты не смогли явиться: их уведомили о судебном заседании за два часа, и ничто не заставляет предположить, что имелись какие-либо обстоятельства, препятствовавшие адвокатам явиться в суд вовремя. При таких обстоятельствах требование о проявлении судьей большей гибкости было бы чрезмерным. Мы хотели бы сослаться в этом отношении на известную практику Европейского Суда, которая подтверждает, что государство не может нести ответственность за ошибки каждого адвоката, назначенного для представления интересов (см. Постановление Европейского Суда по делу “Камазински против Австрии” (Kamasinski v. Austria) от 19 декабря 1989 г., Series A, N 168, §65) или выбранного обвиняемым (см. Постановление Европейского Суда по делу “Имбриоша против Швейцарии” (Imbrioscia v. Switzerland) от 24 ноября 1993 г., Series A, N 275, §41).

Действительно, в одном из последних дел, “Истрати и другие против Молдовы” (Istratii and Others v. Moldova) (приведено в настоящем Постановлении), предполагается, что вмешательство в конфиденциальность отношений между адвокатом и его клиентом может свидетельствовать о нарушении статьи 5 Конвенции. Однако, по нашему мнению, эта практика не применима к рассматриваемой ситуации. Отсутствие у заявителя возможности проконсультироваться с адвокатами было следствием не применения определенных мер безопасности, как в деле “Истрати и другие против Молдовы” (Istratii and Others v. Moldova), а из несвоевременной явки адвокатов заявителя в суд.

В итоге, мы полагает, что позднее прибытие адвокатов заявителя в судебное заседание 3 июля 2003 г. не может быть поставлено в вину властям Российской Федерации. Относительно решения суда не пускать адвокатов в зал судебного заседания – оно не было неразумным и, как таковое, находилось в сфере свободы усмотрения внутригосударственного судьи. По нашему мнению, оспаривая это решение судьи Российской Федерации, судьи Европейского Суда зашли слишком далеко.

По изложенным выше причинам мы полагаем, что права заявителя, гарантированные пунктом 3 статьи 5 Конвенции, не были нарушены.

Частично несовпадающее мнение судей А. Ковлера и С.Е. Йебенса

Мы не разделяем вывод большинства судей о том, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с задержкой в рассмотрении жалобы на постановление Московского городского суда от 26 декабря 2003 г. о содержании заявителя под стражей.

Прежде всего, мы полагаем, что власти Российской Федерации несли ответственность только за 14 из 27 дней общего срока рассмотрения кассационной жалобы. “Краткая кассационная жалоба” на постановление от 26 декабря 2003 г. была подана адвокатом заявителя 29 декабря 2003 г. Однако в ней не содержались подробные доводы, поскольку протокол судебного заседания еще не был предоставлен стороне защиты. Протокол судебного заседания был подписан 5 января 2004 г., но адвокат заявителя получил его только 14 января 2004 г. Замечания стороны защиты на протокол поступили в суд только 22 января 2004 г. и были рассмотрены в тот же день. Таким образом, из рассматриваемого периода задержку в 10 дней можно поставить в вину властям Российской Федерации. 23 января 2004 г. адвокаты заявителя подали полную кассационную жалобу. 5 февраля 2004 г. заявитель сам подал дополнительную жалобу, которая поступила в суд 6 февраля 2004 года. 9 февраля 2004 г. Московский городской суд рассмотрел обе жалобы и отклонил их. Поэтому в период с 23 января по 9 февраля 2004 г. задержку только в четыре дня можно поставить в вину властям Российской Федерации.

Кроме того, мы полагаем, что фактические и правовые вопросы, рассмотренные на судебном заседании от 26 декабря 2003 г., посвященном содержанию заявителя под стражей, были достаточно сложными. Европейский Суд отметил в этой связи, что в определенных случаях “сложность… вопросов, связанных с установлением того, должно ли лицо содержаться под стражей или быть освобождено из-под стражи, может являться фактором, который может быть принят во внимание при оценке соблюдения требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) – с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Барановский против Польши” (Baranovski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-III, §72, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Музиаль против Польши” (Musial v. Poland), жалоба N 24557/94, ECHR 1999-II, §43).

В заключение мы подчеркиваем, что обжалуемая задержка произошла в рамках производства в суде второй инстанции. Кассационный суд был должен пересмотреть постановление о содержании заявителя под стражей, вынесенное судом первой инстанции в рамках процедуры, имеющей судебный характер. По нашему мнению, закрепленное в пункте 4 статьи 5 Конвенции требование “безотлагательности” не должно применяться к производству в кассационном суде с той же строгостью, что и к судебному разбирательству в суде первой инстанции. В данных обстоятельствах задержка в две недели, которая имела место до проведения заседания суда кассационной инстанции, не являлась нарушением пункта 4 статьи 5 Конвенции.