Европейский Суд поддержал правомерность применения сотрудниками милиции физической силы при задержании
16 октября 2014 года Европейский суд по правам человека вынес решение Залевский (Zalevskiy) против Украины, №3466/09, в котором признал отсутствие нарушения материального и процессуального аспектов статьи 3 Конвенции (запрещение бесчеловечного или унижающего достоинство обращения). Интересы заявителя представлял юрист В.В. Рубан.
Суд напоминает, что статья 3 Конвенции требует, чтобы спорные утверждения о жестоком обращении эффективно расследовались (см. Assenov and Others v. Bulgaria, 28 October 1998, §§ 102 et seq., Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII). Однако обязательство расследовать это «не обязательство результата, но средств», не каждое расследование должно быть успешным или прийти к выводу, что все совпадает с версией событий заявителя (см. Mikheyev v. Russia, no. 77617/01, § 107, 26 January 2006). Минимальные стандарты эффективности, изложенные прецедентным правом Суда, включают в себя требования, что расследование должно быть независимым, беспристрастным, тщательным и под общественным контролем, и что компетентные органы должны действовать добросовестно и оперативно (см. Aleksandr Nikonenko v. Ukraine, no. 54755/08, § 44, 14 November 2013).
Касательно процессуального аспекта статьи 3 Конвенции, Суд отметил, что телесные повреждения заявителя были довольно серьезные, и жалоба о жестоком обращении нуждалась в доказательства, требуя проведения национальными властями эффективного расследования. Национальное расследование было возложено на районную прокуратуру, которая была иерархически независима от милицейских властей. Расследование было предметом надзора и контроля со стороны вышестоящих прокуроров и суда трижды. Ничто не указывало на то, что национальное разбирательство не обеспечило независимое и беспристрастное рассмотрения вопроса, поднятого заявителем.
Суд должен отметить, что первоначальные расследования были построены на неполноте материалов, в частности, не хватало медицинских заключений, что изначально привело к поспешным выводам касательно перелома руки заявителя. Тем не менее, в ходе дальнейшего расследования этот пробел был заполнен и в конечном результате суды пришли к выводу о том, что районная прокуратура тщательно изучила этот вопрос. Суд не видит оснований поддавать сомнению такое заключение.
Что касается продолжительности разбирательства, то оно было завершено в течение одного года. В последующий период в один год и пять месяцев суды пересмотрели законность выводов районной прокуратуры. В целом, продолжительность судебного разбирательства не была чрезмерной и Суд не находит какого-либо существенного затягивания властями, которое бы могло уменьшить эффективность работы национальных судов. Точно так же Суд не находит никаких подтверждений тому, что заявитель не мог эффективно участвовать в разбирательстве и что его процессуальные права были нарушены иным образом в ходе национального судебного разбирательства. При таких условиях, сам факт того, что инцидент был расследован путем проведения повторного предварительного расследования, а не в ходе полноценного расследования уголовного дела, не является достаточным сам по себе, чтобы предположить, что утверждения о жестоком обращении были рассмотрены в нарушение статьи 3 Конвенции (см. Suprun v. Ukraine (dec.), no. 7529/07, 27 April 2010 and, by contrast, Sergey Savenko v. Ukraine, no. 59731/09, §§ 28-31, 24 October 2013).
Соответственно, Суд считает, что государство должным образом выполнило свои обязательства в соответствии со статьей 3 Конвенции.
Что касается материального аспекта статьи 3 Конвенции. Суд напоминает, что в соответствии с прецедентным правом статья 3 не запрещает применение силы в ходе задержания (см. Rehbock, Rehbock v. Slovenia, no. 29462/95, §§ 68-78, ECHR 2000-XII; Ivan Vasilev v. Bulgaria, no. 48130/99, § 63, 12 April 2007, Spinov v. Ukraine, no. 34331/03, § 51, 27 November 2008). Тем не тем не менее такая сила должна быть использована только если это необходимо и не может быть чрезмерной (см. Rehbock, Rehbock v. Slovenia, no. 29462/95, §§ 68-78, ECHR 2000-XII; Ivan Vasilev v. Bulgaria, no. 48130/99, § 63, 12 April 2007, Spinov v. Ukraine, no. 34331/03, § 51, 27 November 2008). При оценке доказательств Суд обычно применяет стандарт доказывания «вне разумного сомнения». Однако докаывание должно исходить из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций факта (см. Yerokhina v. Ukraine, no. 12167/04, § 52, 15 November 2012). Что касается бремени доказывания в случае предполагаемого жестокого обращения во время задержания, то оно возложено на государство, которое обязано предоставить правдоподобное объяснение того, каким образом были причинены повреждения и показать, что это не было чрезмерным, иначе будет рассматриваться вопрос нарушения статьи 3 конвенции (см. Rehbock, cited above, Zelilof v. Greece, no. 17060/03, § 47, 24 May 2007; Lewandowski and Lewandowska v. Poland, no. 15562/02, § 58, 13 January 2009; Staszewska v. Poland, no. 10049/04, § 52, 3 November 2009; Mikiashvili v. Georgia, no. 18996/06, § 69, 9 October 2012). При определении было ли правдоподобным объяснение применении силы и полученных в результате этого повреждений, внимание должно быть уделено полноте национального расследования, проведенного в связи с заявлением о жестоком обращении (см. Karbowniczek v. Poland, no. 22339/08, § 58, 27 September 2011).
Суд установил, что в этом деле очевидным является то, что национальные власти причинили заявителю телесные повреждения. Открытым оставался вопрос правдоподобности объяснений как это все произошло. Суд ссылается на свои вышеназванные выводы касательно процессуального нарушения статьи 3 Конвенции, а именно что объяснения инцидента, совместимые с требованиями эффективности, были даны властями в ходе национального расследования. Что касается утверждений заявителя, что он не сопротивлялся при задержании, то имеющиеся у Суда материалы свидетельствуют об обратном. В этой связи Суд принимает во внимание описание фактов, данное заявителем, что он не хотел открывать дверь, пока не проверил отсутствие там сотрудников милиции. Кроме того, в оценке общей картины нельзя упускать из виду ненадлежащее поведения заявителя по отношению к сыну и бывшей жене. Суд придает вес фактам, что милиция ранее приезжала на квартиру к заявителю для урегулирования скандалов между ним и его бывшей женой, что заявителю был установлен судом штраф за насилие в семье, и, что когда несовершеннолетний сын рассказывал об отце, то он предоставил негативную информацию, указав на опасное поведение заявителя.
Что касается утверждений заявителя, что он подвергся жестокому обращению по дороге в отделение милиции, то нет никаких доказательств, подтверждающие какое-либо жестокое обращение достаточно серьезное, чтобы применить статью 3 Конвенцию. Более того, по ситуации и интенсивности конфликта, национальные местные власти сочли, что сотрудники милиции столкнулись с незаконным и опасным поведением заявителя, и поэтому были обязаны прекратить инцидент. Конфликт между сотрудниками милиции и заявителем произошел не в ходе плановой операции по задержанию, но при довольно спонтанных обстоятельствах, которые могли бы иметь непредвиденные и серьезные последствия. Соответственно у сотрудников милиции были обоснованные причины действовать решительно, учитывая историю взаимоотношений заявителя с его сыном и бывшей женой. Похоже, что решение применить наручники было оправдано ситуацией. Объясняя, почему гражданские лица помогали сотрудникам милиции при задержании, государственные власти указывали, что заявитель имел крепкое телостроение, и что это наблюдение не было оспорено. С учетом вышеизложенной информации, Суд приходит к выводу, что власти предоставили правдоподобное объяснение происхождение травм заявителя, и показали, что применение к нему силы не было чрезмерным. Из этого следует, что не было нарушения статьи 3 Конвенции.
Заявитель указывал на другие нарушения его прав со стороны национальных властей, но Суд рассмотрев эти жалобы, считает, что в свете всех материалов, имеющихся в его распоряжении, и в той мере, в которой вопросы находятся в пределах его компетенции, они не содержат каких-либо признаков нарушения прав и свобод изложенных в Конвенции или протоколов к ней. Соответственно, Суд отклоняет их как явно необоснованные, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.
