Европейский суд по правам человека 28 мая 2015 года принял решение по делу «Y. против Словении» (Y. v. Slovenia), № 41107/10, признав нарушение статьи 3 (необеспечение своевременного судебного разбирательства по делу заявительницы) и статьи 8 (нарушение личной неприкосновенности заявительницы) Конвенции, а также присудив заявительнице компенсацию в размере 9 500 евро в счет возмещения нематериального вреда и 4 000 евро в счет возмещения затрат и расходов. Заявительница был представлена господином J. Ahlin, практикующим юристом г. Любляна.
Краткий обзор данного решения
Факты
Заявительницей является гражданка Словении (уроженка Украины) г-жа Y., 1987 г.р. Заявительница переехала в Словению в 2000 году вместе со своей сестрой и матерью, которая вышла замуж за словенского гражданина. Дело касается жалобы Y. по поводу уголовного дела, возбужденного против друга семьи, где она обвиняет его в неоднократных сексуальных домогательствах, утверждая, что уголовное разбирательство было чрезмерно длительным и тяжелым для нее. Мать г-жи Y. подала заявление о необходимости возбуждения уголовного дела против друга семьи в июле 2002 года, обвинив его в том, что он заставил ее дочь, которой было 14 лет, вступать с ним в половые связи в период с июля по декабрь 2001 года. Друг семьи, 55-летний мужчина, и его жена заботились о Y. и помогали в подготовке к конкурсу красоты. В ходе последующего досудебного следствия и судебного рассмотрения, государственные органы допросили Y. и предполагаемого преступника (который отрицал какие-либо сексуальные отношения с Y.), рассмотрели ряд показаний свидетелей и экспертов для уточнения противоречивых показаний. В частности, два гинекологических заключения не подтвердили и не опровергли утверждения Y. Два других эксперта пришли к противоречивым выводам: первый, психолог, обнаружил, что Y. имеет признаки того, что она подвергалась сексуальному насилию, а второй, ортопед, считает, что ответчик не мог одолеть Y. и совершить подобные действия в связи с инвалидностью (его левая рука не функционирует с рождения). В сентябре 2009 года, после того, как провели 12 слушаний в целом, отечественные суды оправдали предполагаемого насильника Y. В мае 2010 года апелляция государственного обвинителя против этого решения была отклонена так же, как и спустя несколько месяцев заявление г-жи Y. о законной защите в Генеральному прокурору.
Оценка Суда
Касательно первого нарушения в данном деле Суд с беспокойством отмечает, что судебное разбирательство характеризовалось рядом длительных периодов полного бездействия. Во-первых, полиция представила доклад относительно жалобы заявительницы в офис компетентной государственной прокуратуры только спустя год после того, как расследование было завершено, и только после указания прокурора на необходимость такой передачи. Государственный обвинитель подал ходатайство о немедленном начале расследования в отношении X.; однако, следственному судье понадобился двадцать один месяц, для того, чтобы принять решение по данному ходатайству. После того, как расследование было завершено, первое судебное слушание было назначено спустя восемь месяцев после составления обвинительного акта против X. в нарушение национальных процессуальных норм. Тем не менее, из-за нескольких отсрочек, первое слушание фактически было проведено через полтора года после того, как X. был обвинен в совершении преступления. В целом, более чем семь лет прошло с момента подачи заявительницы своей первой жалобы до вынесения решения судом первой инстанции. Поскольку невозможно проверить, повлияли ли эти задержки, относительно которых Правительство не предоставило убедительных оправданий, на исход разбирательства, по мнению Суда, они не соответствуют процессуальному требованию незамедлительности. Соответственно, были нарушены процессуальные обязательства государства-ответчика в соответствии со статьей 3 Конвенции.
Что же касается второго нарушения, то Суд принимает во внимание то, что у местных представителей власти, и, в частности, у председательствующего в данном деле судьи, была деликатная задача: с одной стороны, сбалансирование конкурирующих интересов и обеспечения эффективного осуществления права обвиняемого на получение юридической помощи, с другой стороны – заслушивания свидетелей обвинения. Ряд мер действительно были приняты для того, чтобы предотвратить нанесение последующих психологических травм заявительнице. Ее показания перед следственным судьей были приняты в отсутствие обвиняемого и его адвоката, публика была удалена из зала суда, и обвиняемый был удален из зала суда, когда она давала показания. Из-за волнения заявительницы во время ее показаний и перекрестного допроса, судебное слушание было несколько раз отложено на несколько минут, или перенесено на другую дату. Кроме того, председательствующий судья предупредил обвиняемого о недопустимости повторения вопросов в перекрестном допросе и запретил ряд из них. Тем не менее, по мнению Суда, предварительно существующие отношения между заявительницей и обвиняемым, интимный характер предмета судебного рассмотрения, а также молодой возраст заявительницы – она была несовершеннолетней, когда предполагаемые случаи сексуального насилия состоялись, – требовали проявления особой чувствительности от органов государства при проведении расследования по данному факту. Принимая во внимание совокупный эффект факторов, которые были проанализированы выше, наличие которых допустило вмешательство в личную неприкосновенность заявительницы, Суд считает, что они, по существу, превысили уровень дискомфорта, сопровождающий дачу показаний лицом в качестве потерпевшего от предполагаемых актов сексуального насилия, и, соответственно, не могут быть оправданы требованиями справедливого судебного разбирательства. Таким образом, Суд считает, что манера, в которой было проведено уголовное производство в данном деле, не обеспечило заявительнице необходимую защиту таким образом, чтобы обеспечивать необходимый баланс между ее правами и интересами, охраняемыми статьей 8, и правом на защиту Х., которое защищается статьей 6 Конвенции. Отсюда следует, что была нарушена статья 8 Конвенции.
Судья Г. Юдковская высказала свое частичное несовпадающее мнение касательно признания нарушения стати 8 Конвенции в данном деле. Она указала, в частности, что «…большинство считает, что «многие вопросы X. имели явно личный характер». Я абсолютно согласна с этим выводом, и я с трудом могу представить любой вопрос неличного характера, который обвиняемый, считающий себя невиновным, может поставить жертве, которая клевещет на него, по мнению обвиняемого. Некоторые из замечаний X. были в действительности, направлены на раскрытие негативных аспектов характера заявителя, однако большинство определяет их как “оскорбительные инсинуации”, превышающих “пределы границы допустимого в целях создания условий для выстраивания эффективной защиты”. Очевидно, что цель этих замечаний лежала в том, чтобы оспорить авторитет заявителя и в том, чтобы судья наблюдал ее поведение под присягой во время провокационных вопросов – что, опять же, являет собой суть любой очной ставки в зале суда…».
