Обершлик против Австрии

Обершлик против Австрии.pdf

 

Обершлик (Oberschlicк) против Австрии

Судебное решение от 23 мая 1991 г.

Краткое неофициальное изложение обстоятельств дела

Факты:

А. Основные факты

Заявитель, господин Обершлик, австрийский журналист, проживающий в Вене, был главным редактором журнала “Форум”.

29 марта 1983 г., в ходе избирательной кампании по выборам Национального Собрания – нижней палаты австрийского Парламента – Генеральный секретарь Либеральной партии г-н Вальтер Грабхер-Мейер, выступая по телевидению, предложил увеличить на 50% семейные пособия женщинам, имеющим австрийское гражданство, и, наоборот, уменьшить наполовину такое пособие женщинам-иммигранткам. Г-н Грабхер-Мейер ссылался при этом на пример других европейских стран, где якобы существуют подобные дискриминационные меры.

29 апреля 1983 г. заявитель и ряд других лиц обратились в прокуратуру с требованием привлечь г-на Грабхер-Мейера к ответственности по статье 283 Уголовного кодекса (подстрекательство к национальной розни), но получили отказ. Однако одновременно с обращением в прокуратуру заявитель опубликовал в журнале “Форум” его полный текст. Это послужило г-ну Грабхер-Мейеру основанием для возбуждения уголовного дела против заявителя и других лиц по обвинению в диффамации (ст. 111 Уголовного кодекса) и требования об аресте тиража данного номера журнала “Форум”. Земельный уголовный суд Вены посчитал, что опубликованный материал не может служить основанием для уголовного преследования. Однако Высший земельный суд отменил это решение и вернул дело в первую инстанцию на новое рассмотрение. Обершлик был приговорен к штрафу в 4000 австрийских шиллингов (или 24 дням тюремного заключения). Номер журнала был арестован, редакцию обязали опубликовать приговор суда и заплатить Грабхер-Мейеру компенсацию в 5000 шиллингов. Апелляционный суд 17 декабря 1984 г. оставил приговор в силе.

B. Разбирательство в Комиссии по правам человека

В жалобе, поданной в Комиссию 16 июня 1985 г., заявитель утверждал, что была нарушена статья 10 Конвенции (свобода выражения мнения) и его право на справедливое судебное разбирательство (статья 6 п. 1). Комиссия объявила жалобу приемлемой 10 мая 1988 г.

После нескольких безуспешных попыток добиться мирового соглашения Комиссия составила 14 декабря 1989 г. доклад, в котором установила факты и выразила мнение что: имело место нарушение статьи 10 (девятнадцатью голосами против двух); при разбирательстве в суде второй инстанции имело место нарушение статьи 6 п. 1 (двадцатью голосами против одного), но при разбирательстве в Земельном суде нарушения статьи 6 п. 1 не было (единогласно).

 

Извлечение из судебного решения

Вопросы права

I. Предварительное возражение

37. В качестве предварительного возражения Правительство заявило, как оно уже делало это в Комиссии, что г-н Обершлик не выполнил требований положенийстатьи 26 Конвенции о том, что жалобы в Комиссию должны быть направлены “в течение шести месяцев, считая с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу”. Это касалось как, во-первых, его главных жалоб, основанных на статье 6 п. 1 и статье 10, так и, во-вторых, его специальной жалобы относительно внесения исправления в протокол суда.

А. Главные жалобы, поданные на основании статьи 6 п. 1 и статьи 10

38. Правительство отметило, что жалоба поступила в Комиссию не ранее 25 июня 1985 г., тогда как окончательное решение по делу было оглашено судом второй инстанции Вены более чем за шесть месяцев до этого, 17 декабря 1984 г. По его мнению, дата сообщения письменного текста судебного решения (7 января 1985 г.) для этой цели безразлична (см. п. 22 и 24 выше).

Г-н Обершлик оспорил это в своем ответе, утверждая, что его жалобу следует полагать внесенной на ту дату, которая в ней указана, а именно 16 июня 1985 г. В любом случае шестимесячный период должен исчисляться с вручения письменного текста судебного решения, т.к. никакая развернутая жалоба не может быть подана в Комиссию на основании краткого изложения мотивировочной части, даваемого при оглашении решения.

39. Следуя своей обычной практике, Комиссия согласилась с тем, что жалоба была направлена 16 июня 1985 г., т.е. в последний день шестимесячного срока, “даже если бы его пришлось исчислять с даты устного оглашения решения”.

40. Учитывая обстоятельства дела, Суд принимает довод, что в отношении главных вопросов жалоба г-на Обершлика была отправлена почтой 16 июня 1985 г. и соответственно вошла в рамки срока, установленного статьей 26.

B. Жалоба, касающаяся внесения исправления в протокол суда (п. 1 статьи 6)

41. В связи с отказом удовлетворить просьбу г-на Обершлика об исправлении судебного протокола Правительство утверждало, что его жалоба была подана с нарушением установленного для этого шестимесячного срока.

42. Суд не разделяет эту точку зрения. Судебное разбирательство в национальных судах оказалось бы излишне затянуто и осложнено, если бы жалобы, касающиеся процессуальных решений, наподобие настоящей, должны были бы направляться до окончательного решения по существу дела. Соответственно, относительно таких процессуальных решений, даже если они стали окончательными до завершения судебного разбирательства, шестимесячный срок, указанный в статье 26, начинает течь только с той самой даты, которая относится к окончательному решению по существу дела.

Таким образом, жалобу нельзя считать поступившей вне отведенного срока и в этом аспекте.

C. Вывод

43. Предварительное возражение Правительства должно быть отвергнуто.

II. О предполагаемом нарушении статьи 6 п. 1

44. Г-н Обершлик утверждает, что его дело не было подвергнуто “справедливому разбирательству” “беспристрастным судом, созданным на основании закона” в смысле статьи 6 п. 1 Конвенции, которая предусматривает в этом отношении, что:

“Каждый человек имеет право… при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, на справедливое… разбирательство дела… независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона…”

А. Разбирательство в Земельном суде Вены

1. Исправление протокола слушаний

45. Заявитель жаловался в Комиссию на отказ суда внести исправление в судебный протокол, где, по его словам, неточно воспроизведены некоторые заявления, сделанные гном Грабхер-Мейером в качестве частного обвинителя и имевшие особо важное значение по делу (см. п. 21).

В своем докладе (п. 85) Комиссия сделала вывод, что в этом вопросе нарушения статьи 6 п. 1 не было. Заявитель объявил в Суде, что он полностью разделяет выводы Комиссии и не будет далее вдаваться в вопрос исправления протокола суда. В этих обстоятельствах Суд не видит смысла продолжать его рассмотрение.

2. Справедливый характер процесса

46. Г-н Обершлик утверждал, что разбирательство его дела на втором этапе было несправедливо и что 11 мая 1984 г. Земельный суд ошибочно посчитал себя связанным решением Апелляционного суда, отменившего первое решение по делу (см. п. 20 и 23 выше).

47. Даже если решение Земельного суда признать противоречащим внутреннему законодательству (статья 486 § 5 Уголовно-процессуального кодекса; см. п. 28 выше), само по себе это, по мнению Суда, не может рассматриваться как нарушение Конвенции.

Земельный суд рассмотрел представленные ему доказательства и пришел к вполне обоснованному выводу о виновности заявителя (см. п. 20). Это решение впоследствии было поддержано при рассмотрении дела в порядке апелляции.

B. Разбирательство в Апелляционном суде

48. Перед Комиссией г-н Обершлик утверждал, что Апелляционный суд Вены, рассматривавший его дело на втором этапе, не был “независимым и беспристрастным судом” и не был “создан на основании закона”, т. к. в нарушение статьи 489 § 3 Уголовно-процессуального кодекса (см. п. 28 выше) на нем председательствовал тот же самый судья, что и при рассмотрении дела на первом этапе.

Перед Судом г-н Обершлик уточнил, что в то время ему даже показалось, что не только председательствующий, но и два других судьи уже участвовали ранее в первом апелляционном рассмотрении дела. Из ответа Правительства на заданный Судом вопрос видно, что так оно и было.

49. Комиссия пришла к выводу, что такие обстоятельства дают основания полагать, что Апелляционный суд в данном процессе не был “создан на основании закона” и, что является отдельным вопросом, не был “беспристрастен” (см. п. 99 и 103 доклада).

50. Суд отмечает, что обе жалобы заявителя в содержательном плане совпадают.

Статья 489 § 3 Уголовно-процессуального кодекса устанавливает, что в подобных случаях в составе суда не должно быть члена, который ранее участвовал в рассмотрении этого же дела. Эта статья демонстрирует стремление национального законодателя устранить все разумные сомнения по поводу беспристрастности суда. Соответственно несоблюдение этой нормы означает, что апелляция заявителя рассматривалась судом, в чьей беспристрастности даже с позиции внутреннего права можно было усомниться.

51. Правительство возражало, что, не дав отвода и не выдвинув возражений против участия председательствующего судьи (статья 73 подпункт 1, статья 281 § 1 и 345 § 2 Уголовно-процессуального кодекса), заявитель отказался от использования своего права на замену судьи.

В соответствии со сложившейся практикой Суда отказ от права, гарантированного Конвенцией, – в той мере, в какой он допустим, – должен быть установлен недвусмысленным путем (см. inter alia решение по делу Барбера, Мессеге и Ябардо от 6 декабря 1988 г. Серия А, т. 176, с. 35, п. 82).

В данном случае не только председательствующий, но также и два других члена Апелляционного суда должны были ex officio заявить самоотвод в соответствии со статьей 489 § 3 Уголовно-процессуального кодекса. Кроме того, в отличие от ситуации с председательствующим заявитель и его адвокат лишь после слушания дела 17 декабря 1984 г. узнали, что и двое других судей также участвовали в вынесении решения от 31 мая 1983 г.

Таким образом, нельзя считать установленным, что заявитель отказался от своего права на рассмотрение его дела “беспристрастным” судом.

52. Таким образом, имело место нарушение статьи 6 п. 1.

III. О предполагаемом нарушении статьи 10

А. Вопросы, подлежащие решению

53. Согласно статье 10 Конвенции:

1. Каждый человек имеет право на свободу выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ…

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые установлены законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия”.

Г-н Обершлик утверждал, что его осуждение за диффамацию (см. п. 20 выше) нарушило его право на свободу слова в том виде, как оно гарантировано в статье 10 Конвенции.

54. Никто не спорит, что обвинительный приговор, вынесенный заявителю Земельным судом Вены 11 мая 1984 г. (см. п. 20 выше) и оставленный в силе 17 декабря 1984 г. Апелляционным судом Вены, является вмешательством в осуществление права заявителя на свободу слова.

Никем не оспаривается и то, что данное вмешательство основывалось на “законе”, а именно статье 111 Уголовного кодекса (см. п. 25 выше), и было направлено на защиту “репутации или прав других лиц” в смысле статьи 10 п. 2 Конвенции.

55. Заявитель подчеркнул, что в демократическом обществе роль периодических изданий, подобных “Форуму”, заключается и в критическом комментарии предложений социально-правового характера, с которыми выступают политические деятели. В этом отношении пресса должна быть свободна в выборе той формы комментирования, которую она считает наиболее подходящей для своей цели. В данном случае он ограничился репортажем о предложении г-на Грабхер-Мейера относительно семейных пособий для иностранцев и дал ему свое собственное толкование. Австрийские суды лишают его не только права высказывать свое мнение относительно того, является ли такое предложение возрождением национал-социализма, но также и проводить исторические параллели на основании имеющихся фактов.

56. Правительство считает, что г-н Обершлик перешел границы оправданной и разумной критики. Спорная публикация, согласно австрийским судам, была равносильна обвинению г-на Грабхер-Мейера в том, что он придерживается национал-социалистических взглядов; воздействие этого обвинения усиливалось благодаря форме, выбранной для его публикации. Заявитель не сумел доказать необоснованность своего обвинения, и поэтому суды признали его виновным в диффамации.

По мнению Правительства, Европейскому Суду не подобает выносить решение по поводу обоснованности действий австрийских судов; это следует из той сферы усмотрения, которая оставлена национальным властям: они находятся в лучшем положении, чем международный судья, чтобы определять, что носит характер диффамации, т. к. это в определенной мере зависит от бытующих в стране представлений и правовой культуры.

B. Общие принципы

57. Суд напоминает, что свобода слова в том виде, как она гарантирована статьей 10 п. 1, представляет собой одну из несущих опор демократического общества и является основополагающим условием, служащим его прогрессу и самореализации каждого индивида. При соблюдении требований п. 2 она применима не только к “информации” или “идеям”, которые встречают благоприятный прием или рассматриваются как безобидные либо безразличные, но также и к таким, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма, без которых нет “демократического общества” (см. inter alia решение по делу Хэндисайда от 7 декабря 1976 г. Серия А, т. 24, с. 23, п. 49, и судебное решение по делу Лингенса от 8 июля 1986 г. Серия А, т. 103, с. 26, п. 41).

Статья 10 защищает не только содержание высказываемых идей и информации, но также и форму, в которой они сообщаются.

58. Эти принципы приобретают особое значение в том, что касается прессы. Хотя пресса и не должна преступать границы, установленные inter alia и для “защиты репутации других лиц”, тем не менее на нее возложена миссия по распространению информации и идей по политическим вопросам, а также по другим проблемам, представляющим всеобщий интерес (см. mutatis mutandis решение по делу “Санди таймс”. Серия А, т. 30, с. 40, п. 65, и судебное решение по делу Лингенса, там же).

Свобода печати наделяет общество одним из самых совершенных инструментов, позволяющих узнать и сопоставить представление об идеях и отношении к проблемам политических лидеров. Это подчеркивается формулировкой статьи 10, где специально упоминается право населения на получение идей и информации. В общем и целом свобода политической дискуссии составляет сердцевину концепции демократического общества, которая красной нитью проходит через всю Конвенцию (см. вышеупомянутое решение по делу Лингенса. Серия А, т. 103, с. 26, п. 42).

59. Соответственно, пределы допустимой критики в отношении публичных политиков шире, чем в отношении частного лица. Первый неизбежно и сознательно оставляет открытым для пристального анализа журналистов и общества в целом каждое свое слово и действие, а следовательно, должен проявлять и большую степень терпимости, особенно когда он сам делает публичные заявления, которые способны вызвать критику.

Политик, конечно, имеет право на защиту своей репутации, особенно когда он выступает не в личном качестве, но противовесом потребности в подобной защите выступает интерес общества в открытой дискуссии по политическим вопросам (см. вышеупомянутое решение по делу Лингенса. Серия А, т. 103, там же).

60. Задачу Суда в этом деле следует рассматривать в свете именно этих принципов. Предметом рассмотрения являются границы приемлемой критики в контексте общественной дискуссии по политическим вопросам, представляющим всеобщий интерес. В таких случаях Суд должен удостовериться, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствуют этим принципам, причем, делая это, они основывались на приемлемой оценке относящихся к делу фактов.

В этих целях Суд будет рассматривать оспариваемое судебное решение в свете всех обстоятельств дела в целом, включая публикацию заявителя и тот контекст, в котором она была написана (см. inter alia вышеупомянутое решение по делу Лингенса. Серия А, т. 103, с. 25, п. 40).

C. Применение указанных принципов

61. Заявитель был осужден за воспроизведение в периодическом издании “Форум” текста своего заявления в прокуратуру с требованием привлечь к уголовной ответственности г-на Грабхер-Мейера. Во время избирательной кампании этот политик заявил по телевидению о том, что семейные пособия для проживающих в стране неграждан должны быть уменьшены, а соответствующие пособия для граждан за этот счет увеличены (см. п. 11-13 выше). Заявитель выразил мнение, что это предложение соответствует философии и целям национал-социализма, как они изложены в Манифесте НСДАП 1920 г. (см. п. 13 выше).

Суд согласен с Комиссией, что помещение текста указанного сообщения в периодическом издании “Форум” содействовало публичному обсуждению политического вопроса, представлявшего всеобщий интерес. В частности, проблема различного обращения с гражданами и иностранцами в социальной сфере вызвала широкую дискуссию не только в Австрии, но также и в других государствах – членах Совета Европы.

Критическое выступление г-на Обершлика, как указала Комиссия, стремилось привлечь внимание общественности к предложениям политика, сделанным в такой провокационной форме, которая, вероятно, могла шокировать многих людей. Политик, который позволяет себе выражаться таким образом, подвергает себя риску резкой реакции со стороны журналистов и общественности.

62. В своем решении от 11 мая 1984 г. Земельный суд нашел, что рассматриваемая статья, “несмотря на то, что она обозначена лишь как мнение заявителя, о чем свидетельствует ее название “жалоба”, тем не менее создает впечатление, что имело место уголовное деяние, и это “опорочит” репутацию политика. Поэтому суд решил, что жалоба гна Обершлика подпадает под действие статьи 111 § 3 Уголовного кодекса, согласно которой за диффамационное заявление в средствах информации лицо несет уголовную ответственность, если только не докажет, что заявление соответствует действительности. Так как, по мнению суда, предложение г-на Грабхер-Мейера было недостаточным доказательством его национал-социалистической позиции и уголовно наказуемого поведения и так как не было представлено других доказательств, суд счел, что заявитель не сумел доказать справедливость своих утверждений, а следовательно, виновен в диффамации (см. п. 20 выше).

В своем решении от 17 декабря 1984 г. Апелляционный суд Вены в основном подтвердил эти оценки (см. п. 23 выше).

63. Однако Суд не может подписаться под ними. Опубликованная г-ном Обершликом “жалоба” начиналась с изложения фактических обстоятельств дела, то есть репортажем о заявлениях г-на Грабхер-Мейера. Никто не спорит, что эта часть сообщения излагает факты правильно. За этим последовал анализ этих заявлений, на основании которого авторы сообщения сделали вывод, что означенный политический деятель сознательно выражал идеи, соответствовавшие тому, что проповедовали нацисты.

Суд может рассматривать последнюю часть сообщения только как оценочное суждение, выражающее мнение авторов по поводу предложения, сделанного этим политиком. В основу этого мнения было положено сопоставление данного предложения с отрывками из Манифеста национал-социалистической партии.

Отсюда следует, что г-н Обершлик правильно изложил факты, за которыми последовало оценочное суждение по их поводу. Австрийские суды, однако, сочли, что он должен доказать истинность своих утверждений. В отношении оценочных суждений данное требование не может быть выполнено и уже само по себе является нарушением свободы мнений (см. вышеупомянутое судебное решение по делу Лингенса. Серия А, т. 103, с. 28, п. 46).

Что касается формы публикации, то Суд принимает оценку, данную австрийскими судами. Он отмечает, что ими не было установлено, что “форма представления статьи” вводила в заблуждение в том смысле, что в результате ее опубликования у значительного числа читателей сложилось представление, что против г-на Грабхер-Мейера уже начато уголовное преследование или даже что он уже был осужден. Австрийские суды ограничились указанием, что данная форма представления выглядела порочащей репутацию политика в глазах “среднего читателя”. Однако, по мнению Суда, ввиду важности обсуждаемой проблемы (см. п. 61 выше) нельзя сказать, что, выбрав данную конкретную форму, г-н Обершлик преступил пределы свободы слова.

64. Из ранее сказанного следует, что вмешательство в осуществление г-ном Обершликом свободы слова не было “необходимым в демократическом обществе… для защиты репутации… других лиц”.

Соответственно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

IV. Применение статьи 50

65. Согласно статье 50 Конвенции:

“Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость, предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне”.

Заявитель просил Суд рекомендовать Правительству Австрии: (а) реабилитировать его и официально отменить судебное решение от 17 декабря 1984 г. и (b) аннулировать решение об аресте выпуска журнала “Форум” N 352/353.

Суд, однако, не вправе давать такого рода рекомендации (см. mutatis mutandis судебное решение по делу Хаусхилдта от 24 мая 1989 г. Серия А, т. 154, с. 23, п. 54).

Г-н Обершлик просит также компенсировать материальный и моральный ущерб, а равно возместить судебные издержки и расходы. Он требовал увеличения некоторых указанных сумм из расчета 11% годовых.

А. Материальный ущерб

66. Заявитель, во-первых, претендует на возврат сумм, уплаченных им в виде штрафа (4000 шиллингов), и расходов, присужденных в пользу г-на Грабхер-Майера (14 123,84 шиллинга) австрийскими судами. Учитывая непосредственную связь между ними и нарушением статьи 10, установленным Судом, он с согласия Правительства имеет право на возмещение всей суммы в размере 18 123,84 шиллинга.

67. Заявитель потребовал также символической выплаты одного австрийского шиллинга за арест номера журнала “Форум” (см. п. 13 и 20 выше) и 38 280 шиллингов – стоимости публикации в этом журнале судебного решения во исполнение статьи 37 Закона о средствах информации (см. п. 18 и 26 выше).

Суд отмечает, что означенный ущерб действительно был понесен владельцами журнала “Форум”, но г-н Обершлик не объяснил, почему он должен иметь право на компенсацию по этому основанию. Поэтому требование отклоняется.

B. Моральный вред

68. Заявитель претендовал на возмещение 70 000 шиллингов за моральный ущерб по причине растерянности, тревоги и неуверенности, вызванных у него преследованием за диффамацию.

Правительство оспаривало как само существование морального вреда, так и сумму, требуемую в его возмещение.

69. Суд не исключает, что заявитель в результате нарушения статьи 6 п. 1 и статьи 10 мог понести определенный урон. Однако он считает, что в обстоятельствах данного дела установление настоящим решением факта нарушения представляет собой достаточное справедливое возмещение.

C. Издержки и расходы

70. Заявитель оценил издержки и расходы, понесенные им в Австрии, в 9753 шиллинга. Эти позиции следует принять во внимание, т. к. расходы были понесены в интересах предотвращения или исправления нарушений, установленных Судом. Эта сумма, которая была принята Правительством, представляется Суду разумной, а потому присуждается в полном объеме.

71. За издержки и расходы в органах Конвенции г-н Обершлик просит возмещения оплаты услуг г-на Фиебингера, который готовил первоначальное обращение в Комиссию (4000 шиллингов) и г-на Треттера, который помогал заявителю по ходу разбирательства (60 000 шиллингов), а также его собственные и г-на Треттера дорожные расходы на поездку в Страсбург для присутствия на слушании дела в Суде 19 ноября 1990 г. (11 532 шиллинга). Правительство оспаривало только сумму гонорара г-на Треттера, который, по его мнению, должен быть уменьшен до 30 000 шиллингов.

Однако Суд считает требуемые суммы разумными, а потому присуждает их целиком.

72. Таким образом, заявитель имеет право на 85 285 шиллингов в возмещение издержек и расходов.

D. Проценты

73. Г-н Обершлик полагает, что к некоторым из означенных сумм должны быть добавлены проценты из расчета 11% годовых; он основывает это требование на том, что ему, чтобы оплатить связанные с делом издержки, приходилось брать займы. Хотя Правительство попросило документально подтвердить это утверждение, никаких доказательств в установленный срок представлено не было. Поэтому Суд отклоняет это требование.

По этим основаниям Суд

1. Отклонил единогласно предварительные возражения Правительства;

2. Постановил единогласно, что на втором этапе судебного разбирательства имело место нарушение статьи 6 п. 1 Конвенции в отношении беспристрастности Апелляционного суда Вены, но не в том, что касается справедливости рассмотрения дела в Земельном суде Вены;

3. Постановил шестнадцатью голосами против трех, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

4. Постановил единогласно, что Республика Австрия должна выплатить заявителю 18 123,84 австрийского шиллинга (восемнадцать тысяч сто двадцать три шиллинга и восемьдесят четыре гроша) за материальный ущерб и 85 285 (восемьдесят пять тысяч двести восемьдесят пять) австрийских шиллингов за издержки и расходы.

5. Отклонил единогласно оставшуюся часть требования о справедливом возмещении.

Совершено на английском и французском языках и оглашено во Дворце прав человека в Страсбурге 23 мая 1991 г.

Марк-Андре Эйссен	Рольф Риссдал
Грефье	Председатель

В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и статьей 53 п. 2 Регламента Суда к настоящему решению прилагаются отдельные мнения судей.

Частично особое мнение судьи Тора Вильялмсона

К сожалению, полагаю неизбежным, что мне придется отчасти разойтись с большинством Суда по вопросу о статье 10. Я не голосовал за нарушение этой статьи и хотел бы коротко объяснить мою точку зрения.

Идея или идеал, лежащий в основе Европейской Конвенции по правам человека, состоит в том, что индивид должен быть защищен по отношению к государству. Защита, предоставляемая свободе слова статьей 10 Конвенции, несомненно, преследует эту цель. Судебное решение по делу Лингенса показывает, что в контексте политической дискуссии даже очень резкие высказывания пользуются такой защитой. Однако, как заявлено в начале п. 2 этой статьи, осуществление данной свободы “налагает обязанности и ответственность”. В этом контексте часто приходится не упускать из виду статью 8 Конвенции, касающуюся права на уважение личной жизни, а также того, что сказано в п. 2 статьи 10 о защите репутации или прав других лиц. Эти два принципа, воплощенные в статьях 8 и 10, требуют к себе уважения в любом демократическом обществе, достойном этого имени. В наше время и на нашей части планеты применение норм, направленных на защиту этих принципов, несет на себе отпечаток могущества средств информации и бессилия индивида защитить свою репутацию. Правовые нормы часто оказываются малоэффективным инструментом в этом отношении, но этот факт – а я считаю это фактом – не должен оказывать влияние на Суд при применении Конвенции. Австрийское законодательство, как это показано в п. 25-33 настоящего решения, являет собой пример совокупности норм, принятых государством-членом для того, чтобы выполнить обязательства, вытекающие из статьи 8 Конвенции.

Настоящее дело должно решаться путем такого толкования статьи 10, которое учитывает принцип, воплощенный в статье 8. Я не разделяю мнения, что возможность рассматривать предмет спора как оценочное суждение приобретает решающее значение. Не согласен я с большинством и тогда, когда оно говорит, что это касается только “последней части сообщения, представляющей собой оценочное суждение”.

Заявитель, конечно, имел право выражать решительное несогласие с заявлениями г-на Грабхер-Мейера, как они изложены в телевизионной программе от 29 марта 1983 г. Он мог сделать это без нарушения австрийского законодательства. Однако он пошел по другому пути, полностью опубликовав “жалобу по поводу совершения уголовного преступления”, своего рода частный вызов в суд по уголовному делу, где г-н Грабхер-Мейер предстал в качестве лица, подозреваемого в нарушении сразу трех норм уголовного права Австрии. Уголовно-правовое оформление, приданное данной критике, вывело ее из области политической полемики, переведя ее в плоскость личных нападок и вмешиваясь тем самым в личную жизнь г-на Грабхер-Мейера. Содержание опубликованного документа тоже может быть охарактеризовано как передержка, например утверждение, что заявления политика равнозначны проповедям нацистов или восхваляют применявшиеся ими методы. Это, по моему мнению, выходит за грань допустимых оценочных суждений. Программа и деятельность нацистов – это совокупность реальных фактов. Другое дело – это заявление политика, и я прихожу к выводу, что оно не отражало упомянутой программы и деятельности. По моему мнению, заявитель преступил границы свободы слова и нарушил нормы, касающиеся уважения репутации конкретного заинтересованного лица, те самые нормы, которые столь важны в любом демократическом обществе.

Как и в других случаях, по вопросу о статье 50 я голосовал вместе с большинством.

Частично особое мнение судьи Матшера, одобренное судьей Биндшедлер-Роберт

1. Я не возражаю против несколько снисходительного решения рассматривать настоящую жалобу, как поданную в шестимесячный срок в смысле статьи 26.

С моей точки зрения, статью 38 п. 3 Регламента Комиссии следует толковать в том смысле, что дата, указанная на жалобе, может иметь решающее значение только в том случае, когда заинтересованное лицо может доказать, что оно действительно отправило жалобу в этот день.

Трудно вообразить, чтобы юрист, который подает жалобу в последний день до истечения предельного шестимесячного срока, сделает это не заказным письмом, чтобы получить возможность доказать, в случае необходимости, что соответствующий предельный срок не был пропущен.

В равной мере трудно себе представить, чтобы Комиссия не сохранила в своем досье конверт, который позволил бы проверить по почтовой отметке, в какой день была действительно отправлена жалоба.

2. Я полностью поддерживаю ход рассуждений по делу Лингенса (Серия А, т. 103, с. 26, п. 42), повторенный в настоящем судебном решении, о том, что пределы допустимой критики в отношении политиков шире, чем в отношении частных лиц.

Критика политического поведения может быть выражена в виде статей в прессе, в других публикациях, в иных средствах массовой информации или же в политической дискуссии. Если заявитель в качестве журналиста прибег к одному из этих средств, даже самая резкая критика, – но не выходящая за рамки приличия, – была бы приемлемой, а его осуждение за подобную критику действительно представляло бы собой такое вмешательство в осуществление свободы слова, которое не охватывалось статьей 10 п. 2.

Однако в данном случае заявитель не занимался такого рода критикой. Он предпочел действовать другими способами, а именно опубликовать в журнале жалобу в компетентные органы, в которой обвинил означенное лицо в очень серьезном преступлении. Воспроизведя это заявление в журнале, он создал впечатление, во всяком случае у среднего читателя, что против Х действительно было возбуждено уголовное дело. Это очень важный аспект дела, которому, к сожалению, большинство Суда не придало того значения, которого он, на мой взгляд, заслуживал.

Сделав это, заявитель не ограничился дозволенной критикой, а нанес предательский удар по репутации политика. Таким образом, он уклонился от “обязанности и ответственности”, которые налагает пользование свободой слова; поэтому его осуждение нельзя рассматривать как меру, которая не была необходимой и несоразмерной целям статьи 10.

Большинство Суда усмотрело нарушение в том, что австрийский суд предположительно потребовал от г-на Обершлика доказать свои обвинения, что, по мнению большинства, сделать было невозможно, т. к. обвинение в совершении уголовного преступления представляло собой оценочное суждение. Я же придерживаюсь той точки зрения, что это сообщение представляло собой утверждение о наличии определенных фактов, – более того, необоснованное утверждение, – фактов, которые сами по себе поддавались доказыванию. Поэтому решения австрийских судов, которые рассматривали их в качестве таковых, не нарушали свободы слова.

Совпадающее мнение судьи Мартенса

1. Я голосовал за отклонение предварительного возражения Правительства Австрии, т. к. оно рассматривалось Комиссией и было ею отвергнуто, по основаниям, ранее изложенным в моем особом мнении по делу Брозисека (Серия А, т. 167, с. 23 и последующие). Я думаю, что Суду следует оставить на усмотрение Комиссии решение вопроса об обоснованности таких возражений.

2. В данном деле Суд впервые распространил оспариваемую мною доктрину на предварительное возражение, основывающееся на предполагаемом несоблюдении предельного срока, установленного статьей 26. Мне представляется, что доводы, изложенные в моем ранее упомянутом мнении, еще более уместны, когда речь идет о распространении данной доктрины на настоящий тип предварительных возражений, и они должны были бы удержать Суд от этого. В этой связи я хотел бы остановиться на следующих трех моментах:

Во-первых, принятие на себя юрисдикции по рассмотрению настоящего предварительного возражения должно привести к рассмотрению вопроса о том, является ли статья 44 п. 4 (в нынешней нумерации) Регламента Комиссии – в том виде как он применяется в прецедентном праве Комиссии на протяжении уже более трех десятилетий – лучшим способом уточнения смысла последних слов статьи 26 Конвенции. Однако делать это у Суда нет никаких причин, т. к. жалоб на неудовлетворенность данной нормой или применением ее Комиссией не поступало. Это хорошо иллюстрирует тот факт, что впервые за все эти годы Правительство повторило перед Судом возражения! *

Во-вторых, рассмотрение в порядке надзора правильности применения правил Комиссии к настоящему случаю неизбежно вовлекает Суд в изучение вопросов чистого факта, которые согласно системе, созданной Конвенцией, должны быть оставлены Комиссии.

И наконец, расхождения во мнениях между Комиссией и Судом относительно такого рода вопросов могут привести к результату, который я нахожу совершенно неприемлемым: представьте себе, например, заявителя, которому после того, как он упорно отстаивал свое дело на протяжении пяти или шести лет в Комиссии, а затем в Суде, говорят, что все его усилия были напрасны, потому что, по мнению Суда, его жалоба была направлена днем позже, чем следовало!

Совпадающее мнение судьи Морениллы

По этому делу Суд принял решение отклонить предварительное возражение Правительства по поводу допустимости жалобы г-на Обершлика. Этот вывод, однако, может быть обоснован по-разному. Я голосовал за отклонение возражения исходя из того, что решения Комиссии должны уважаться по причинам, изложенным в моем особом мнении в судебном решении по делу Кардо от 19 марта 1991 г. (Серия А, т. 200).

Как я отмечал в тот раз, роль настоящего Суда не в том, чтобы действовать как апелляционная инстанция, изучающая материалы дела с целью проверки правильности решений Комиссии о приемлемости жалобы. При распределении ролей в соответствии с Конвенцией было создано два органа по обеспечению соблюдения обязательств, взятых на себя государствами-участниками (статья 19), каждый из которых имеет различные функции с четко очерченными границами, чтобы избежать дублирования. Основная сфера деятельности Комиссии – вынесение решений о приемлемости жалоб в соответствии с правилами статьи 27 Конвенции, тогда как юрисдикция Суда “распространяется на все дела, касающиеся толкования и применения положений настоящей Конвенции”, как это предусмотрено статьями 45 и 46Конвенции.

Выдвинутое Правительством предварительное возражение по этому делу укладывается в парадигму нежелательных последствий апелляционной юрисдикции, взятой на себя данным Судом по вопросам приемлемости, после судебного решения по делу Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г. (Серия А, т. 12, с. 29-31, п. 49-55). Предварительное возражение Правительства строится на простом вопросе факта – дате поступления жалобы в Комиссию, и в качестве такового он должен быть решен данным органом на основании никем не оспариваемой практики и в соответствии с положениями статей 28, 31 и статьи 27 п. 3 Конвенции, а также в свете статьи 44 п. 3 Регламента, которая предоставляет Комиссии определенную сферу усмотрения при оценке даты подачи первого сообщения от заявителя, где излагается предмет жалобы.

Более того, повторное рассмотрение этого вопроса Судом влечет не только новую оценку обстоятельств, положенных в основу решения Комиссии по данному вопросу, оно равносильно оспариванию практики Комиссии, вытекающей из ее собственного опыта, а также порождает сомнение в совместимости с Конвенцией статьи 44 п. 3 Регламента Комиссии.

То обстоятельство, что по настоящему делу взгляды Комиссии и Суда относительно возражения по поводу предельных сроков совпали, не исключает:

(1) неуверенности у заявителя по поводу результата, так как, выиграв дело в Комиссии, у него есть все основания опасаться, что по завершении длительной процедуры Суд может и не вынести решения по существу его жалобы;

(2) возможности двух противоположных решений, которые могут подорвать доверие населения к способности системы, созданной Конвенцией, защищать права личности; и

(3) поглощающей много времени деятельности Суда, не оказывающей существенного влияния на защиту прав личности, потому что либо – как в данном случае – Суд подтверждает установленное Комиссией и приступает к рассмотрению дела по существу, либо он отменяет ее решение и объявляет о невозможности продолжить рассмотрение жалоб заявителя.

С моей точки зрения, принимая во внимание уникальность предварительного возражения по настоящему делу, Суд упустил возможность пересмотреть свою установившуюся практику по рассмотрению вопроса о приемлемости возражений и оставить все вопросы приемлемости целиком у Комиссии, уважая тем самым “окончательность” ее решения по таким вопросам.

__________________________________

* По “делам Вейгренси” возражения, строившиеся на несоблюдении предельного срока, впервые были выдвинуты правительством во время слушаний в Суде; тогда Суд постановил, что правительство утратило право ссылаться на это возражение (см. решение по делу Де Вильде, Оомс и Версип от 18 июля 1971 г. Серия А, т. 11, с. 32-33, п. 58).