| Дата: | 15.09.2015 |
| Країна: | Турция |
| Судовий орган: | Европейский суд по правам человека |
| Номер справи: | 27422/05 |
| Джерело: | echr.coe.int |
| Коротко: | Нарушение статьи 3 Конвенции: защита от жестокого обращения |
Зміст
© Перевод Украинского Хельсинского союза по правам человека
Официальное цитирование – Kaytan v. Turkey, no. 27422/05, § …, 15 September 2015
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ВТОРАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО КАЙТАН ПРОТИВ ТУРЦИИ
(заявление № 27422/05)
РЕШЕНИЕ
СТРАСБУРГ
15 сентября 2015 года
Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в Статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.
По делу Кайтан против Турции,
Европейский Суд по правам человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе:
Nebojša Vučinić, Председатель,
Işıl Karakaş,
Helen Keller,
Paul Lemmens,
Egidijus Kūris,
Robert Spano,
Jon Fridrik Kjølbro, судьи,
и Stanley Naismith, Секретарь секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 25 августа 2015 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:
ПРОЦЕДУРА
1. Данное дело основано на заявлении (№ 27422/05) против Республики Турция, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Турции г-ном Хайяти Кайтаном (далее – “заявитель”), 30 июня 2005 года.
2. Заявитель родился в 1968 году и на данный момент отбывает наказание в виде пожизненного лишения свободы. Он был представлен г-жой К. Вайн, Р. Рейнольдс и С. Каракас, юристами, практикующими в Лондоне, и Х. Гейлани и И. Гейлани Арслан, юристами, практикующими в Анкаре.
Правительство Турции (далее – Правительство) было представлено его Уполномоченным Агентом.
3. Заявитель утверждал, что пожизненный приговор, вынесенный ему, без возможности пересмотра, представляет собой нарушение статьи 3 Конвенции. Ссылаясь на статьи 5, 6 и 14 Конвенции, заявитель также жаловался на отсутствие юридического представительства в полицейских участках, нарушение принципа независимости и беспристрастности в суде, а также на то, что ему было отказано в возможности оспорить показания некоторых из свидетелей.
4. 25 января 2011 года жалоба была коммуницирована Правительством. 2 июля 2013 года сторонам было предложено представить дополнительные замечания.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. В марте 2002 года в отношении заявителя заочно было возбуждено уголовное дело за его принадлежность к РПК (Рабочей Партии Курдистана), незаконной вооруженной организации. В обвинительном заключении прокурор ссылался, среди прочего, на признательные показания некоторых обвиняемых лиц, которые в своих заявлениях в полицию, утверждали, что заявитель был вовлечен в ряд действий террористической направленности с 1991 года. На заявителя было оформлено «красное уведомление» через Интерпол.
6. В неустановленный день заявитель был арестован в Сирии. Заявитель содержался в Штаб-квартире службы безопасности города Дамаск предположительно двадцать три дня, после чего был передан турецким властям 15 августа 2003 года. Медицинское заключение, выданное в начале содержания под стражей заявителя, не содержит никаких указаний на признаки жестокого обращения.
7. 18 августа 2003 года заявитель был допрошен в Эрзурумской жандармерии, в отсутствие адвоката. Согласно форме объяснения прав арестованных лиц, которую подписал заявитель, ему сообщили о выдвинутых против него обвинениях, о его праве на адвоката и его праве хранить молчание. Заявитель отказался от юридического представительства, и дал подробные показания о его деятельности в запрещенной законом организации. Он признался, что он был членом РПК с 1989 года, утверждал, что он принимал участие в нескольких вооруженных нападениях и дал подробную информацию о данных событиях. Он также заявил, что действует в качестве представителя парижской подпольной организации с 1994 года и поставил свою подпись под этими показаниями.
8. В тот же день заявитель был осмотрен в больнице; никаких признаков жестокого обращения не было отмечено на его теле. Впоследствии он был допрошен в прокуратуре города Эрзурум Заявитель отказался от юридического представительства, что подтвердил в своем заявлении на имя жандармерии. В связи с этим, он признал, что является членом РПК и принимал участие в ряде действий террористической направленности в период между 1990 и 1998 годами, а также является представителем парижской подпольной организации с 1999 года. Он также дополнительно признался, что принимал участие в некоторых из вооруженных нападений, в совершении которых обвинялся. Подобные события были определены по таким ключевым моментам, как место их проведения, характер действий, дата проведения – с 1990 по 1998 годы.
Заявитель отрицал свое участие в пяти терактах, которые произошли в 1992 году.
9. Позже в тот же день, заявитель был доставлен в Суд государственной безопасности города Эрзурум. Перед судом он выразил желание быть представленным адвокатом, и заявил, что он будет делать дальнейшие заявления, как только ему будет назначен адвокат. Суд оставил меру пресечения заявителю в виде заключения под стражей и дал ему время для назначения представителя до следующего слушания, которое должно было состояться 7 октября 2003 года.
10. 20 августа 2003 года прокуратура города Эрзурум подала дополнительное обвинительное заключение, в котором выдвинула заявителю обвинение в соответствии со статьей 125 действовавшего на тот момент Уголовного кодекса в попытке свержения конституционного строя и единства турецкого государства, и выведения части страны из-под контроля государственных органов.
11. 9 декабря 2003 года, на пятом судебном заседании, в присутствии его трех юристов, заявитель отказался от заявления, которые он сделал в жандармерии и прокуратуре, утверждая, что он был подвергнут психологическому давлению во время допроса. Он признался, что является членом РПК, но занимался исключительно инструктажем других участников, и утверждал, что он никогда не принимал участия в вооруженных нападениях. Кроме того, он утверждал, что он был ранен во время вооруженного столкновения в ноябре 1992 года и с тех пор не мог пользоваться своей правой рукой. В связи с этим, он ходатайствовал о выдаче медицинского заключения относительно того, что он был не в состоянии держать оружие правой рукой. Прокурор протестовал против этого ходатайства, ссылаясь на то, что заявитель внешне был совершенно здоров.
12. В ходе судебного слушания представители заявителя оспаривали показания других обвиняемых в различных уголовных делах, которые указывали на причастность заявителя к вменяемым ему эпизодам, или на то, что он действовал в качестве руководителя группы, утверждая, что такие показания были даны обвиняемыми исключительно с целью уменьшения наказания, поскольку такая возможность была предусмотрена нормами законодательства. Перекрестный допрос этих свидетелей не запрашивался ни на одной стадии судебного производства по делу.
В тот же день заявитель представил письменные показания суду и заявил, что он подписал свое заявление, не читая его, в тот момент, когда находился под стражей.
13. 27 февраля 2004 года Департамент судебной медицины Университета имени Ататюрка города Эрзурум представил заключение, в котором было установлено, что правая рука заявителя утратила свои функции, был сделан вывод, что заявитель имел бы серьезные трудности в применении огнестрельного оружия с помощью только одной руки. Тем не менее, также было указано, что, если он поддерживал бы правую руку другими частями тела, то смог бы применить огнестрельное оружие.
14. 4 мая 2004 года, на девятом по счету судебном заседании, заявитель возражал против данного медицинского заключения, и ходатайствовал о получении нового заключения от Института судебной медицины города Стамбул. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении данного ходатайства, считая, что новое заключение не будет иметь никакого влияния на дело по существу и, следовательно, в этом нет необходимости. В связи с этим, суд постановил, что противоправные действия, совершенные заявителем, имели место в период до ноября 1992 года, таким образом, прежде чем его рука была ранена, и именно они являются основанием для предъявления ему обвинения в соответствии со статьей 125 действующего на тот момент Уголовного кодекса. Суд, соответственно, постановил, что дополнительное заключение экспертизы не требуется.
15. На судебном слушании, состоявшемся 24 августа 2004 года, заявитель повторил свое ходатайство о проведении дополнительного судебно-медицинского исследования, и заявил, что во время того, как его допрашивали жандармы и прокурор, он чувствовал страх и тревогу, и что он дал свои показания под давлением под влиянием тех условий, в которых он содержался в Сирии. Он повторил, что показания, которые дали против него иные лица, обвиняемые в терроризме в рамках различных разбирательств, были даны ими только в рамках сотрудничества со следствием исключительно с целью уменьшения наказания, поскольку такая возможность была предусмотрена нормами законодательства, и могут быть опровергнуты после судебно-медицинского заключения о его недееспособности. Адвокаты заявителя также аргументировали необходимость проведения нового судебно-медицинского исследования.
16. Во время рассматриваемых событий, суды государственной безопасности были ликвидированы на основании закона № 5190 от 16 июня 2004 года. На основании этого факта дело было передано в суд присяжных города Эрзурум.
17. 21 сентября 2004 года суд присяжных города Эрзурум признал заявителя виновным в инкриминируемых ему деяниях. В мотивированном приговоре, суд установил, что заявитель принимал участие, по меньшей мере, в 15 вооруженных нападениях, совершенных в период до 1992 года, из 59 эпизодов, в совершении которых он обвинялся. В их число вошли те нападения, в совершении которых заявитель признался во время его допроса жандармами, а затем прокурором, такие как: поджог трех начальных школ, ограбления нескольких деревенских охранников и столкновения с силами безопасности. Данные нападения хронологически корреспондировали друг с другом и с многочисленными официальными документами, связанными с этими событиями. Кроме того, суд постановил, что совершения этих нападений является достаточным основанием для признания заявителя виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 125 действующего на тот момент Уголовного кодекса, и подчеркнул, что только после проведения нескольких судебных заседаний заявитель отказался от своих первоначальных показаний и утверждал, что он принимал участие в вооруженных нападениях, в которых террористы были убиты, и отрицал свою причастность к тем, в которых были убиты сотрудники сил безопасности. Суд указал, что доводы заявителя не могут быть признаны надежными с точки зрения хронологии событий. Суд также заявил, что на протяжении уголовного дела заявитель последовательно и с гордостью заявлял, что он был членом нелегальной организации и был ответственен за пропагандирование ее идей, и он не выявил ни малейшего раскаяния, которое указывало бы на вероятность того, что он не планирует повторять подобные преступления. Наконец, суд указал, что заявитель отказался даже от возможности использования закона № 4959 для улучшения своего положения (отдельные пункты статьи 4 упомянутого закона предусматривают применение наказания в виде лишения свободы на срок от 12 до 19 лет взамен «пожизненного заключения за совершение преступления при отягчающих обстоятельствах», в случае предоставления подлинной информации о структуре террористической организации или ее деятельности) и, соответственно, приговорил его к «пожизненному заключению за совершение преступления при отягчающих обстоятельствах».
18. 7 января 2005 года кассационный суд оставил приговор в силе.
II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ И МЕЖДУНАРОДНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
19. Соответствующее национальное законодательство и предпосылки были изложены Судом в деле Öcalan v. Turkey (no. 2) (№ 24069/03, 197/04, 6201/06 и 10464/07, §§ 62-71, 18 March 2014). В целом, различные правовые положения указывают, что отбывание «пожизненного заключения за совершение преступления при отягчающих обстоятельствах» осуществляется в течение всей жизни заключенного; условно-досрочное освобождение или применение срока давности не применяются к преступникам, осужденным по статье 125 действовавшего на тот момент Уголовного кодекса. Их сроки отбывания наказания не могут быть уменьшены за исключением случаев серьезного или смертельного заболевания.
20. Информация о соответствующем международном и сравнительном праве относительно пожизненного заключения и целях тюремного заключения может быть найдена в решениях по делам Dickson v. the United Kingdom ([GC], № 44362/04, §§ 28 36, ЕСПЧ 2007 V), Kafkaris v. Cyprus ([GC], № 21906/04, §§ 68-76, ЕСПЧ 2008), Vinter and Others v. the United Kingdom ([GC], №№ 66069/09, 130/10 и 3896/10, §§ 59-81, ЕСПЧ 2013 (извлечения)), и Harakchiev and Tolumov v. Bulgaria (№№ 15018/11 и 61199/12, §§ 157 174, ЕСПЧ 2014 (извлечения)).
ПРАВО
I. ПРИЕМЛЕМОСТЬ
21. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 5 Конвенции, что ему было отказано в юридическом представительстве, когда он находился под стражей. На тех же основаниях, он также заявлял, что он не был в состоянии связаться со своей семьей, и утверждал, что продолжительность срока, который он провел в заключении, была чрезмерной.
22. Заявитель утверждал, в соответствии со статьей 6 Конвенции, что он был лишен права на справедливый суд. Относительно этого он утверждал, что суд первой инстанции был лишен независимости и беспристрастности, что в удовлетворении его ходатайства о получении дополнительного медицинского заключения о состоянии его руки было отказано, и что ему не была предоставлена возможность оспорить показания нескольких обвиняемых, который свидетельствовали против него в своих показаниях, данных полиции.
23. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 14 Конвенции, что он был подвергнут дискриминации из-за его курдского происхождения.
24. Наконец, на основании статьи 3 Конвенции, заявитель жаловался, что он был подвергнут унижающему достоинство обращению, находясь под стражей в Сирии. Он утверждал, в частности, что условия содержания в тюрьме были унизительными, и что он был закован в наручники и пребывал с завязанными глазами все время его переправления в Турцию. В связи с этим он также утверждал, что его трансфер в Турцию сирийскими властями был незаконным, поскольку он имел вид на жительство в Германии. Заявитель также утверждал, что во время допроса в Турции он был принужден к подписанию признательных показаний. Он также утверждал, что приговор к «пожизненному заключению за совершение преступления при отягчающих обстоятельствах» являлся, по своей природе противоречащим принципам статьи 3 Конвенции.
A. Жалобы в соответствии со статьей 5 Конвенции
25. Заявитель жаловался, что ему было отказано в юридическом представительстве, когда он находился под стражей. Он также заявлял, что ему не была предоставлена возможность связаться со своей семьей, и утверждал, что продолжительность срока, который он провел в заключении, была чрезмерной.
26. Суд считает, что жалоба заявителя об отсутствии юридического представительства в период, когда он находился под стражей, должна быть рассмотрена в соответствии со статьей 6 Конвенции. Что касается остальных жалоб, он отмечает, что срок содержания заявителя под стражей закончился 18 августа 2003 года, в то время как жалоба была подана 30 июня 2005 года, более чем через шесть месяцев после этого дня.
27. Отсюда следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена как такая, что подана после истечения шестимесячного срока в соответствии со статьей 35 §§ 1 и 4 Конвенции.
B. Жалобы в соответствии со статьей 6 Конвенции
1. Отсутствие юридического представительства
28. Заявитель утверждал, что ему не предоставили юридического представительства, когда он находился под стражей.
29. Правительство оспорило это требование, так как заявитель выразил явный отказ от реализации данного права.
30. Суд отмечает, в первую очередь, что на тот момент не было никаких ограничений в законе о доступности юридического представительства для лиц, находящихся в заключении (см., напротив, Salduz v. Turkey [GC], № 36391/02, § 14, ЕСПЧ 2008, относительно национального законодательства, см. §§ 27-29). Более того, не оспаривается тот факт, что заявитель подписал две формы, объясняющие права арестованных лиц, в соответствии с которыми, хотя заявителю было напомнено о его праве хранить молчание и праве на получение правовой помощи, он заявил, что он не нуждается в последней, и дал показания в жандармерии и впоследствии в прокуратуре (см. параграфы 7 и 8 выше).
31. Суд далее отмечает, что заявитель не предоставил доказательств того, что на каком-либо этапе рассмотрения его дела в суде, его ходатайство о назначении адвоката было отклонено властями. Данное дело не содержит ни одной детали, указывающей, что заявитель не добровольно и не безоговорочно решил отказаться от своего права на юридическое представительство во время его допроса (см. Başar v. Turkey (dec.), no. 17880/07, 15 April 2011, and Diriöz v. Turkey, no. 38560/04, §§ 28-38, 31 May 2012).
32. В обстоятельствах данного дела, Суд пришел к выводу, что эта часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 и 4 Конвенции.
2. Независимость и беспристрастность суда
33. Заявитель утверждал, что в нарушение статьи 6 Конвенции, судебное слушание его дела не было проведено независимым и беспристрастным судом. В связи с этим, без каких-либо деталей, он утверждал, что его дело было принято к рассмотрению судом государственной безопасности, который, по его мнению, не может рассматриваться как беспристрастный.
34. Суд отмечает, что после внесения поправок в Конституцию в 1999 году, военные судьи, заседающие в судах государственной безопасности, были заменены гражданскими судьями. В данном случае, уголовное дело в отношении заявителя было возбуждено в 2001 году, после вышеупомянутой поправки. Кроме того, Суд повторяет, что он рассматривал аналогичные жалобы в прошлом, и постановил, что не было нарушения статьи 6 Конвенции (см. İmrek v. Turkey (dec.), no. 57175/00, 28 January 2003). Суд не находит особых обстоятельств в данном деле, которые стали бы основанием для того, чтобы отойти от утверждений, вынесенных ним в более ранних делах.
35. Следовательно, эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная по смыслу статьи 35 §§ 3 и 4 Конвенции.
3. Справедливость уголовного дела в отношении заявителя
36. Заявитель жаловался, что ему не было предоставлено справедливое судебное разбирательство в национальных судах. В этом отношении, он утверждал, что национальные суды отклонили его ходатайство о получении дополнительного медицинского заключения о состоянии его травмированной руки. Он также заявил, что суд неверно интерпретировал национальное законодательство, и что, по его мнению, он должен был быть осужден не по статье 125 Уголовного кодекса, а по более мягким нормам. Заявитель также жаловался, что ему не была предоставлена возможность оспорить показания свидетелей, которые свидетельствовали против него.
37. Правительство в основном утверждало, что право на допрос свидетелей не является неограниченным и ссылалось на аргументы заявителя в связи с делом Latimer v. United Kingdom ((dec.), no. 12141/04, 31 May 2005), в котором заявитель был осужден на основании его собственных признательных показаний, без получения юридической помощи.
38. Суд повторяет, что в соответствии со статьей 19 Конвенции, его обязанностью является обеспечение соблюдения обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами Конвенции. В частности, это не его задача – иметь дело с ошибочными трактовками фактов или права, предположительно допущенными национальным судом, кроме случаев, когда последние, возможно, нарушили права и свободы, защищаемые Конвенцией (см. Schenk v. Switzerland, 12 July 1988, § 45, Series A no. 140). Суд также отмечает, что, по общему правилу, задачей национальных судов является оценка предоставленных им доказательств, а также решение вопроса о том, являются ли надлежащими доказательства, которые подают подсудимые (см. Barberà, Messegué and Jabardo v. Spain, 6 December 1988, § 68, Series A no. 146). Суд, наконец, повторяет, что статья 6 § 3 (d) закрепляет принцип, что до того, как обвиняемый может быть признан виновным, все улики против него должны быть представлены, как правило, в его присутствии на публичном слушании с целью соблюдения принципа состязательности. Исключения из этого принципа возможны, но не должны нарушать права на защиту, которое, как правило, требует, чтобы обвиняемому должна быть предоставлена адекватная и осуществимая возможность оспорить показания и допросить свидетеля, который свидетельствует против него, как в момент, когда этот свидетель дает свои показания, так и на более поздней стадии разбирательства (см. Al-Khawaja and Tahery v. the United Kingdom [GC], nos. 26766/05 and 22228/06, § 118, ECHR 2011).
39. В данном деле, Суд отмечает, что дело заявителя было тщательно рассмотрено в двух инстанциях, и решения суда присяжных города Эрзурум и Кассационного Суда были вынесены на основе национального законодательства и конкретных обстоятельств дела. В этом отношении, Суд отмечает, что ходатайства о получении дополнительного медицинского заключения было отклонено национальным судом, поскольку он пришел в выводу, что данное заключение не повлияет на решение по сути. Данный вывод был сделан на основании того, что заявителю инкриминировалось участие в вооруженных нападениях в период до ноября 1992 года – дату, после которой его правая рука частично перестала функционировать, что привело к тому, что он не мог использовать огнестрельное оружие. По мнению суда, без подобного заключения можно было обойтись при решении вопроса об установлении факта участия или неучастия заявителя в нападениях, которые были ему инкриминированы.
40. Кроме того, хотя заявитель утверждал, что приговор был основан на признательных показаниях других лиц, обвиняемых в терроризме, Суд отмечает, что ни заявитель, ни его адвокаты не просили на любой стадии разбирательства провести допрос таких свидетелей, а были сосредоточены на доказательстве того, что заявитель не мог использовать огнестрельное оружие после ноября 1992 года, в период, который не был предметом рассмотрения в национальном суде.
41. Суд далее отмечает, что заявитель никогда не отрицал, что он действовал в качестве представителя нелегальной организации. Приемлемость и соответствие истине признательных показаний, которые заявитель сделал в ходе его допроса жандармами и прокурором были тщательно несколько раз проверены с соблюдением принципа состязательности в суде, при этом заявитель был представлен адвокатом. Суд присяжных пришел к выводу, учитывая поведение заявителя во время его показаний, что он не имеет сомнений в добровольности первоначальных признаний заявителя. В частности, суд не пришел к выводу, что заявитель пребывал в уязвимом положении либо был подвергнут давлению во время его содержания под стражей, настолько, что его признательные показания следовало бы признать ненадлежащим доказательством. В обстоятельствах данного дела, Суд не находит деталей или аргументов, на основе которого мог бы сделать вывод, что рассмотрение дела в национальных судах было несправедливым или что право на защиту заявителя было нарушено.
42. В свете вышеизложенного, Суд приходит к выводу, что не находит признаков нарушения статьи 6 Конвенции. Отсюда следует, что данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 3 и 4 Конвенции.
C. Жалобы в соответствии со статьей 14 Конвенции
43. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 14 Конвенции, что он был подвергнут дискриминации из-за его курдского происхождения.
44. Суд рассмотрел доводы заявителя в свете предоставленным им доказательств, и считает их необоснованными.
45. Отсюда следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная по смыслу статьи 35 §§ 3 и 4 Конвенции.
D. Жалобы в соответствии со статьей 3 Конвенции
1. Нахождение заявителя под стражей в Сирии
46. Опираясь на статью 3 Конвенции, заявитель жаловался, во-первых на обращение, которому он подвергался со стороны сирийских властей, находясь под стражей в Дамаске.
47. Суд отмечает, что Сирия не является участником Конвенции, и что эта часть жалобы является несовместимой с принципом ratione personae Конвенции по смыслу статьи 35 § 3 Конвенции.
2. Нахождение заявителя под стражей в Турции
48. Кроме того, заявитель утверждал, что он дал признательные показания под принуждением жандармов. В связи с этим, он утверждал, что он подвергался психологическому давлению во время его пребывания под стражей.
49. Суд повторяет, что заявления о жестоком обращении должны быть подтверждены соответствующими доказательствами. Для оценки этих доказательств Суд обычно применяет стандарт доказывания «вне разумного сомнения» (см. Talat Tepe v. Turkey, no. 31247/96, § 48, 21 December 2004). Такое доказательство может, однако, следовать из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций факта (см. Labita v. Italy [GC], no. 26772/95, § 121, ECHR 2000-IV).
50. В данном деле Суд отмечает, что заявитель не представил никаких доказательств, подтверждающих, что он был подвергнут физическому или психологическому давлению во время его пребывания под стражей. Он также не утверждал, что он был не в состоянии получить подобные доказательства или был лишен возможности их получения. В связи с этим, Суд указывает на то, что два медицинских заключения, включенные в материалы дела, не содержат указаний на признаки жестокого обращения на теле заявителя, а также на то, что ни на одном этапе в национальных судах или в ходе судебного разбирательства в Страсбурге заявитель не оспорил достоверность этих заключений или не указал, что врачи, которые выдавали их, не освидетельствовали его должным образом. Таким образом, Суд считает, что заявитель не обосновал свою жалобу.
51. Отсюда следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная по смыслу статьи 35 §§ 3 и 4 Конвенции.
3. Жалобы относительно пожизненного заключения за совершение преступления при отягчающих обстоятельствах
52. Заявитель также утверждал в соответствии со статьей 3 Конвенции, что вынесенный ему приговор в виде пожизненного лишения свободы является бесчеловечным наказанием, поскольку не было никакой возможности пересмотра или смягчения наказания.
53. Правительство считало, что условия исполнения уголовного наказания не охватываются Конвенцией и ссылалось на решение в деле Sawoniuk v. the United Kingdom ((dec.), № 63716/00, ЕСПЧ 2001 VI).
54. Учитывая тот факт, что совместимость со статьей 3 Конвенции пожизненного заключения без возможности пересмотра была рассмотрена Большой Палатой в вышеупомянутом деле Vinter and Others (§§ 104, 107-115, 119, и 123-131), Суд отклоняет это возражение.
55. Правительство также подчеркивало, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, поскольку он не подавал такую жалобу для уведомления национальных властей.
56. Суд отмечает, что необратимая природа пожизненного заключения за совершение преступления при отягчающих обстоятельствах возникает из национального законодательства (см. параграф 19 выше). Таким образом, заявитель не имел в своем распоряжении эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении его жалобы. Кроме того, Правительство не указало на наличие на момент подачи жалобы каких-либо имеющихся внутренних средств правовой защиты. Таким образом, Суд отклоняет возражения Правительства.
57. Поскольку эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции, или неприемлемой по любым другим основаниям, то должна быть объявлена приемлемой.
II. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ
58. Заявитель считает, что приговор к пожизненному заключению без возможности пересмотра, несовместим с требованиями статьи 3, которая гласит следующее:
“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.”
59. Правительство в обобщении, указало, что Суд подчеркнул в своем решении по делу Vinter and Others (упомянутое выше) что для преступника, который представляет угрозу для общества, цель реабилитации может никогда не быть достигнута.
A. Общие принципы, касающиеся необходимости существования механизма пересмотра касательно приговоров о пожизненном заключении
60. Суд повторяет, что существование для совершеннолетних преступников пожизненного заключения за особо тяжкие преступления, само по себе не является противоречащим или несовместимым со статьей 3 или любой другой статьей Конвенции. Тем не менее, применение пожизненного заключения, которое не может быть заменено более мягкой мерой наказания, в отношении совершеннолетнего лица может поднять вопрос в соответствии со статьей 3 (см. Kafkaris, упомянутое выше, §§ 97 и 98, и Vinter and Others, упомянутое выше, §§ 106 и 107).
61. Суд вновь подтвердил два отдельных, но связанных между собой аспекта этого принципа в вышеупомянутом решении по делу Vinter and Others следующим образом (§§ 108 и 109 и ссылки, указанные в них):
“108. Во-первых, пожизненное заключение не является таковым, которое может быть заменено более мягкой мерой наказания, только на основании факта, что на практике оно может быть отбыто в полном объеме. Ни один вопрос не может возникнуть в соответствии со статьей 3, если пожизненное заключение de jure и de facto может быть заменено более мягкой мерой наказания. В этом отношении, Суд хотел бы подчеркнуть, что ни один вопрос на основании статьи 3 не может возникнуть, если, например, заключенный, отбывающий пожизненное наказание, имел право в соответствии с национальным законодательством на рассмотрение вопроса о его освобождении, но ему было отказано на том основании, что он или она по-прежнему представляет опасность для общества. Это связано с тем, что Государства-участники обязаны в соответствии с Конвенцией принять меры для защиты населения от насильственных преступлений, и Конвенция не запрещает Государствам приговаривать лицо, обвиняемое в совершении тяжкого преступления к тюремному заключению неопределенной длительности, которое позволяет осуществлять длительное содержание под стражей правонарушителя, с целью защиты населения. Действительно, предотвращение совершения преступником повторного преступления является одной из «главных функций» тюремного заключения. Это особенно касается лиц, которые были признаны виновными в убийстве или другом тяжком преступлении против личности. Тот факт, что такие заключенные уже отбывали наказание в виде лишения свободы в течение длительного периода, не уменьшает позитивного обязательства государства по защите граждан; Государства могут выполнять это обязательство, продолжая удерживать таких осужденных к пожизненному заключению до тех пор, пока они остаются опасными.
109. Во-вторых, в определении того, является ли пожизненное заключение в данном случае таким, которое не может быть заменено более мягкой мерой наказания, Суд стремился установить, имеет ли заключенный, приговоренный к пожизненному заключению, так сказать, перспективу освобождения. Если национальное законодательство предоставляет возможность пересмотра пожизненного заключения на предмет его смягчения, ослабления, прекращения или условного освобождения заключенного, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить требованиям статьи 3.”
62. После изучения норм европейского и международного права, подтверждающих принцип, что всем заключенным, в том числе лицам, приговоренным к пожизненному заключению, должна быть предоставлена возможность находиться на пути к исправлению и иметь перспективу освободиться, если такой путь был успешно завершен, Суд сделал определенные выводы в соответствии со статьей 3 в отношении пожизненного заключения (Vinter and Others, упомянутое выше, §§ 119-122):
«119. (…) Суд считает, что в контексте пожизненного заключения, статья 3 должна толковаться как таковая, что требует возможности замены приговора более мягким, через пересмотр, который позволяет местным властям рассмотреть, являются ли какие-либо изменения в жизни заключенного значительными, и ступил ли он на путь исправления в ходе отбывания наказания, что будет означать, что последующее содержание в заключении не будет более отвечать принципам назначения наиболее оптимального наказания.
120. Тем не менее, Суд хотел бы подчеркнуть, что, с учетом возможности собственного усмотрения, которая должна быть предоставлена Договаривающимся Государствам в вопросах уголовного правосудия и вынесения приговоров, определение формы (исполнительной или судебной), в которой должен быть осуществлен такой пересмотр, не является задачей Суда. По той же причине, Суд не может определять, когда должен быть такой пересмотр. Как уже было сказано ранее, Суд также исследовал позиции, указанные в международном и сравнительном праве, и они показали четкую поддержку института специального правового механизма, который гарантирует пересмотр не позднее, чем после истечения двадцати пяти лет после назначения наказания в виде пожизненного заключения, с дальнейшими периодическими пересмотрами в последующем.
121. Из этого вывода следует, что в случае, если национальное законодательство не предусматривает возможности такого пересмотра, пожизненное заключение под стражу не будет соответствовать стандартам статьи 3 Конвенции.
122. Хотя необходимый пересмотр является событием, которое наступает после назначения наказания, заключенный, отбывающий пожизненное лишение свободы, не должен быть обязан ждать и отбывать неопределенное количество лет своего наказания, прежде чем он может подать жалобу о том, что правовые рамки отбывания им приговора не соответствует требованиям статьи 3 в связи с этим. Это противоречило бы как принципу правовой определенности, так и общим принципам касательно статуса жертвы по смыслу этого термина в статье 34 Конвенции. Кроме того, в тех случаях, когда назначенный приговор является таковым, что не может быть заменен более мягкой мерой наказания в соответствии с национальным законодательством, было бы странным ожидать, что заключенный будет работать в направлении своего исправления, не зная будет ли через неопределенный период времени введен в действие механизм, который позволит на основании результатов этого исправления, рассмотреть вопрос о его возможном освобождении. Приговоренный к пожизненному заключению имеет право знать в начале своего срока, что он должен сделать, чтобы был рассмотрен вопрос о его освобождении и при каких условиях, в том числе, когда пересмотр приговора состоится или может быть запрошен. Следовательно, если национальное законодательство не предусматривает какого-либо механизма или возможности для пересмотра пожизненного заключения, несовместимость со статьей 3 в связи с этим возникает уже в момент назначения пожизненного наказания, а не на более поздней стадии непосредственного лишения свободы.»
B. Настоящее дело
63. Суд отмечает, что заявитель был приговорен к отбыванию пожизненного наказания за совершение особо опасного преступления – за террористическую деятельность, направленную на свержение конституционного строя и единства турецкого государства, и выведения части страны из-под контроля государственных органов. Такое наказание означает, что он останется в тюрьме до конца своей жизни, независимо от соображений, связанных с его опасностью и без возможности условно-досрочного освобождения даже после определенного срока содержания под стражей (см. mutatis mutandis, Öcalan (no. 2), упомянутое выше, §§ 182-186, выводы Суда относительно жалобы в соответствии со статьей 7 Конвенции).
64. Суд отмечает, что заявитель был осужден по статье 125 действовавшего на тот момент Уголовного кодекса, и в соответствии со статьей 107 Закона № 5275 «О приведении приговоров в исполнение и мерах безопасности», его правовое положение исключает применение условно-досрочного освобождения или применения срока давности (Öcalan (no. 2), упомянутое выше, § 202).
65. Несмотря на то, что освобождение по состоянию здоровья предусмотрено в национальном законодательстве, Суд напоминает, что возможность такового, либо амнистии, не рассматриваются как отвечающие понятию «перспектива освобождения» на законных основаниях (Vinter and Others, упомянутое выше, § 129, и Öcalan (no. 2), упомянутое выше, § 203).
66. С другой стороны, если национальное законодательство не предусматривает какого-либо механизма или возможности для пересмотра срока пожизненного заключения, несовместимость со статьей 3 соответственно, возникает уже в момент вынесения пожизненного приговора, а не на более поздней стадии непосредственного лишения свободы (Vinter and Others, упомянутое выше, § 122).
67. Таким образом, Суд считает, что в материалах дела нет никаких оснований, аргументов, либо любых примеров национальных судебных решений, которые позволили бы отойти от предыдущих выводов Суда в вышеуказанном деле Öcalan (no. 2). Поэтому Суд определяет, что была нарушена статья 3 Конвенции.
68. Суд также считает необходимым подчеркнуть тот факт, что заявитель не пытался утверждать об отсутствии законных оснований для его дальнейшего содержания под стражей, и напоминает, что установление факта нарушения не может быть истолковано как возможность дальнейшего освобождения от отбывания наказания (Vinter and Others, упомянутое выше, §§ 108, 120 и 131, Öcalan (no. 2) упомянутое выше, § 207; см. также Harakchiev and Tolumov, упомянутое выше, §§ 247 268).
III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
69. Статья 41 Конвенции предусматривает:
“ Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.”
A. Ущерб
70. Заявитель потребовал выплатить ему 40 000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.
71. Правительство оспорило это требование.
72. Суд считает, что само признание нарушения статьи 3 представляет собой достаточную справедливую компенсацию и, соответственно, ничего не присуждает в этой части (см.Vinter and Others, упомянутое выше, § 136).
B. Затраты и расходы
73. Заявитель также потребовал выплатить ему 2 207.85 фунтов стерлингов (GBP) в счет возмещения затрат и расходов, понесенных в Суде, в частности, по оплате правовой помощи и административных расходов.
74. Правительство настаивало на неподтвержденности заявителем факта затрат и их необоснованности.
75. В соответствии с прецедентной практикой Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в которой доказано, что они действительно и обязательно были понесены и являются разумными по размеру. В данном случае, принимая во внимание наличие документов в его распоряжении, упомянутые выше критерии и факт признания нарушения, Суд считает разумным присудить сумму в размере 1 000 евро в счет возмещения расходов в Суде.
C. Пеня
76. Суд считает, что пеня должна рассчитываться на основе предельной процентной ставки Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО,
1. Объявляет заявление в части, связанной с пожизненным лишением свободы, приемлемым, а в остальной части – неприемлемым;
2. Постановляет, что была нарушена статья 3 Конвенции по причине отсутствия возможности пересмотра приговора о пожизненном лишении свободы заявителя;
3. Постановляет, что установление факта нарушения само по себе является достаточной справедливой компенсацией нематериального вреда, причиненного заявителю;
4. Постановляет,
(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение вступит в силу, в соответствии с § 2 Конвенции, 1 000 евро (одну тысячу евро), которая, согласно статье 44, должна быть переведена в фунты стерлингов по курсу на момент выплаты, в качестве компенсации затрат и расходов, плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя;
(б) что с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов.
5. Отклоняет остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
Решение вынесено на английском языке, и изложено в письменном виде 15 сентября 2015 года, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.
Стэнли Нейсмит Небойша Вучинич
Секретарь Председатель
