Зміст
30 июля 2015 года Европейский суд по правам человека вынес решение “Воронков против России” (№ 39678/03), признав нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, присудив компенсацию в размере 667 евро в счет возмещения материального вреда, 2000 евро в счет возмещения нематериального вреда и 158 евро в счет возмещения затрат и расходов. Заявитель представлял свои интересы в Суде самостоятельно. Дело касается неисполнения национального судебного решения, вынесенного против муниципального унитарного предприятия.
Факты
Предприятие было основано в 1996 году администрацией Октябрьского района города Самары. Оно было создано в результате реорганизации из «хозрасчетного предприятия… при УВД…». Предприятие «Арсенал» был компетентно в обеспечении широкого спектра услуг, в том числе организации автомобильных штрафстоянок и автомобильных парковок, а также правовых, медицинских и туристических услуг. Оно могло работать в сфере научного, сельскохозяйственного или потребительского производства, и участвовать в коммерческой и другой деятельности. Оно было полномочно самостоятельно планировать свою деятельность (§§ 2.1 и 7 устава).
По словам заявителя, предприятие только управляло парковками на Ново-Вокзальной улице в Самаре и не вело какую-либо другую деятельность, указанную в уставе. У него был тот же самый юридический адрес, что и у Государственной инспекции безопасности дорожного движения (далее – «Дорожная инспекция»). Автостоянка состояла из штрафстоянки – охраняемое место для хранения автомобилей, которые были украдены, брошены или незаконно припаркованы, или участвовали в аварии или преступлении. Единственной функцией предприятия было обеспечение хранения транспортных средств, которые были изъяты в соответствии с предписаниями Дорожной инспекции. Сотрудники предприятия регистрировали автомобили по прибытию, используя официальные бланки инспекции. Тарифы за хранение транспортных средств были определены инспекцией. Предприятие могло возвращать конфискованный автомобиль его владельцу, только если было уполномочено на это дорожным инспектором. Свободные парковочные места можно было арендовать по дневному тарифу. Заявитель представил решение о реорганизации 1996 года, образец бланка «возврат транспортного средства», содержащего разрешение дорожного инспектора на возврат автомобиля, выдержки из решений органов местного самоуправления, определяющих парковку в качестве штрафстоянки, выдержки из местных газет и других документов в подтверждение своих доводов. Согласно информационной записке от 21 февраля 2002 года, составленной Самарским комитетом Федеральной службы Земельного кадастра, в период между 1996 годом и 29 ноября 2001 года предприятие «Арсенал» арендовало еще три штрафстоянки.
3 декабря 1998 года, в соответствии с решением главы городской администрации, комитет по управлению собственностью города Самары (далее – «комитет») распорядился ликвидировать предприятие. Решение главы администрации города было датировано 13 ноября 1998 года и касалось нескольких муниципальных предприятий действующих в Самаре. В нем приводилось в качестве причины для ликвидации «неудовлетворительные результаты их [предприятий] экономической деятельности, неэффективное использование муниципальной собственности… а также отсутствие социальной значимости муниципальных предприятий… для населения города».
22 июня 2000 года комитет постановил вывести активы, управляемые предприятием, а именно автостоянку, где работал заявитель, и автомобиль ВАЗ, и распорядился о передаче этих активов другому муниципальному предприятию – «Бюро обмена жилой площади». По соглашению от 1 августа 2000 года, то юридическое лицо приняло передачу финансовой ответственности за автостоянки от предприятия «Арсенал».
31 июля 2000 года заявитель был уволен с работы в связи с ликвидацией предприятия. Он подал иск против своего бывшего работодателя о возмещения ущерба в связи с его увольнением.
Решением суда от 9 ноября 2001 года Октябрьский районный суд Самары (далее – «районный суд») установил, что предприятие до сих пор не было ликвидировано и, следовательно, увольнение заявителя было незаконным. Затем суд удовлетворил требования заявителя и присудил ему 15 644 российских рублей (RUB). 22 января 2002 года Самарский областной суд (далее – «областной суд») оставил в силе решение от 9 ноября 2001 года по апелляции, увеличив присужденное в его пользу до 18 033,70 руб. (667 евро (EUR)).
В какой-то момент местное отделение федерального налогового органа обратилось в Арбитражный суд о признании предприятия неплатежеспособным. 24 января 2002 года Арбитражный суд Самарской области признал предприятие «Арсенал» неплатежеспособным в соответствии со специальной упрощенной процедурой банкротства, применимой к де-факто отсутствующим должникам. В течение шести месяцев было открыто ликвидационное производство и был назначен ликвидатор.
Был составлен перечень претензий кредиторов предприятия. Он состоял из требований кредиторов второй, четвертой и пятой очередей. Претензии заявителя были указаны в качестве претензий второй очереди.
8 февраля 2002 года было начато исполнительное производство в отношении решения суда от 9 ноября 2001 года, оставленного без изменения 22 января 2002 года. Судебные приставы направили несколько запросов в национальные органы власти с тем, чтобы проверить, имело ли предприятие-должник какие-либо активы, а также вынесли письменное предупреждение призывая компанию соблюдать решение национального суда. В феврале 2002 года они установили, после осмотра помещений по юридическому адресу предприятия, что предприятие не имело активов по этому адресу. 26 февраля 2002 года местный отдел Дорожной инспекции проинформировал судебных приставов, что предприятие не имеет никаких автомобилей в своем распоряжении. 12 марта 2002 года банк, где предприятие открыло свой расчетный счет, ответил судебным приставам, что баланс предприятия был 0 RUB.
12 сентября 2002 года Арбитражный суд Самарской области установил, что ликвидация предприятия «Арсенал» была завершена. Активы не были выявлены. Общая сумма долга предприятия составила 556 648,40 RUB. Активов ответчика было недостаточно для удовлетворения требований кредиторов, в том числе и заявителя. Поэтому оно считались урегулированным.
24 октября 2002 года районный суд, вследствие ходатайства судебных приставов в соответствии со статьей 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса, действующей на момент рассмотрения, постановил прекратить исполнительное производство. 25 октября 2002 года судебные приставы прекратили производство. 4 февраля 2003 года областной суд отменил решение от 24 октября 2002 года, так как оно было принято в отсутствие заявителя и направил дело на новое рассмотрение.
19 марта 2003 года районный суд принял решение о возобновлении рассмотрения по сути того производства от 24 октября 2002 года. В частности, суд установил, что 12 сентября 2002 года ликвидационное производство в отношении муниципального предприятия было прекращено, никаких активов предприятия не было выявлено и предприятие было объявлено банкротом. Ссылаясь на статью 439 ч. 4 Гражданского процессуального кодекса суд снова постановил о прекращении исполнительного производства. Стороны присутствовали. Судебные приставы поддержали свою позицию, а заявитель оставил вопрос на усмотрение суда первой инстанции.
Заявитель обжаловал решение оспаривая, в частности, что комитет должен быть привлечен в дело в качестве ответчика, и что его ходатайство о вынесении судебного запрета осталось без ответа.
20 мая 2003 года областной суд рассмотрел и отклонил апелляцию заявителя. Суд подтвердил, что по решению от 12 сентября 2002 года Арбитражный суд постановил прекратить ликвидационное производство в отношении предприятия. Кроме того, суд воспроизвел выводы Арбитражного суда об отсутствии у предприятия-должника активов и подтвердил, что в таких случаях, исполнительное производство должно было быть прекращено. Суд рассмотрел ходатайство заявителя привлечь комитет в качестве ответчика и отклонил его, потому что судопроизводство не касалось комитета каким-либо образом. Он соответственно оставил в силе решение суда первой инстанции.
Оценка Суда
Как и в деле Liseytseva, Суд отмечает, что вопрос осуществляло ли предприятие-должник публичную функцию может на первый взгляд рассматриваться как несколько пограничный (см. Liseytseva and Maslov,§ 215). В соответствии с Уставом, предприятие «Арсенал» могло обеспечивать широкий спектр различных услуг местному населению и, в частности, управляло автостоянкой. Даже несмотря на то, что деятельность могла иметь какую-то ценность для населения Самары, в отсутствие дополнительной информации, сфера деятельности компании, как определяется его уставом, может действительно рассматривается как коммерческая, как это было предложено Правительством.
Однако, во-первых, заявителю удалось убедительно продемонстрировать, со ссылкой на соответствующие документы ( – и его доводы не оспаривались Правительством, – что основная деятельность предприятия в данном деле состояла в управлении штрафстоянкой в строгом соблюдении распоряжений Дорожной инспекции. Тарифы на его услуги были установлены инспекцией, и таким же образом осуществлялись основные аспекты деятельности предприятия, такие как регистрация изъятых автомобилей по прибытии и их возврат владельцам. По мнению Суда, заявитель представил достаточно доказательств того, что предприятие было, в силу своей функции, под строгим контролем властей (см. Liseytseva and Maslov, §§ 208-10 и 216, и наоборот, Samsonov, § 74).
Во-вторых, в то время как неясно, начался ли долг предприятия накапливаться до принятия решения о его ликвидации или в результате него, Суд отмечает, что в любом случае решение ликвидировать предприятие было принято администрацией города, которая в дальнейшем распорядилась его имуществом по своему усмотрению. На самом деле, администрация распорядилась реструктуризировать предприятие в форме выделения и передала вышеуказанные активы вновь созданному «Бюро обмена жилой площадью», в то время как долг, который накапливался в отношении невыплаченной зарплаты, не был передан новому предприятию. Кроме того, предприятие формально продолжало работать в течение примерно одного года после передачи в отсутствие каких-либо активов, таким образом, накапливая долги перед своими кредиторами, в том числе заявителем.
Эти элементы являются достаточными для Суда чтобы сделать вывод, что активы и деятельность предприятия были, фактически, контролируемы и управляемы властями в решающей степени в соответствующее время (см. mutatis mutandis, Khachatryan v. Armenia, no. 31761/04, § 51, 1 December 2009). Таким образом, Суд отклоняет возражение в отношении совместимости юрисдикции по кругу субъектов (ratione personae) и заключает, что предприятие не пользовалось достаточной институциональной и операционной независимостью от муниципальной власти. Соответственно, муниципалитет, и, следовательно, государство, будет нести ответственность по Конвенция по задолженности ответственного предприятия перед заявителем по решению суда в его пользу.
Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.
Суд повторяет, с самого начала, что необоснованно длительная задержка в исполнении обязательного судебного решения может нарушить Конвенцию. Обращаясь к данному делу, Суд отмечает, что решение от 9 ноября 2001 года, которое стало окончательным 22 января 2002 года, осталось неисполненным до настоящего времени. В то время как ликвидационное производство, которое закончилось 12 сентября 2002 года, может объективно оправдать некоторые ограниченные задержки в исполнении, факты настоящего дела скорее предполагают, что муниципальные власти не считают себя связанными обязательством выполнять решение суда по долгу перед сотрудником, связанного с его заработной платой, после того, как принято решение о ликвидации предприятия-должника (см., mutatis mutandis, Yershova, § 72). Такое отношение трудно согласовать с обязательствами государства в соответствии с Конвенцией исполнять национальные судебные решения в разумные сроки.
Не приняв в течение значительного периода времени необходимые меры по исполнению окончательного решения в данном случае, власти лишили положения статьи 6 § 1 всего полезного эффекта и также воспрепятствовали заявителю в получении денег, на которые он имел право, что составило несоразмерное вмешательство с его беспрепятственным пользованием имуществом (см., среди прочего, Khachatryan, § 69). Таким образом, была нарушена статья 6 § 1 Конвенции и статья 1 Протокола № 1 к ней на счет неисполнения окончательного и обязательного судебного решения в его пользу.
