Европейский суд по правам человека 3 сентября 2015 года принял решение в деле «Соро против Эстонии» (Sõro v. Estonia) № 22588/08, признав нарушение статьи 8 Конвенции, а также присудив 6 000 евро в счет компенсации нематериального вреда и 1 444, 74 евро в счет компенсации затрат и расходов. Заявителя представляла в Суде г-жа М. Валге, адвокат в г.Тарту.
Факты
6 февраля 1995 года Рийгикогу (парламент Эстонии) принял Закон о порядке регистрации и раскрытии лиц, которые работали или сотрудничали со службами безопасности, разведки или контрразведки вооруженных сил государств, оккупировавших Эстонию (далее – «Закон о раскрытии»). В соответствии с Законом о раскрытии, соответствующие лица должны быть зарегистрированы в службе внутренней безопасности Эстонии. Информация о работе или сотрудничестве таких лиц должна быть обнародована, если они сами не представили соответствующее признание службе внутренней безопасности Эстонии в течение одного года с момента вступления в силу Закона о раскрытии. Закон о раскрытии вступил в силу 28 марта 1995 года. По данным Правительства Эстонии, на 1 апреля 1996 года 1153 человек представили признание в соответствии с Законом о раскрытии. Впервые имена лиц, подлежащих раскрытию, были опубликованы в Riigi Teataja Lisa (Приложение к Государственной газете) 30 января 1997 года. С 1997 по 2009 годы, в тринадцати случаях, имена в общей сложности 647 человек были опубликованы в Riigi Teataja Lisa. Среди них было 42 водителя, из которых по крайней мере семь человек были назначены на более высокие должности во время своей работы в КГБ.
27 февраля 2004 года заявитель был приглашен в службу внутренней безопасности Эстонии, где он получил уведомление о том, что был зарегистрирован в соответствии с Законом о раскрытии. В уведомлении говорилось, что соответствующее объявление будет опубликовано в Riigi Teataja Lisa, и был представлен текст объявления. Кроме того, в нем было отмечено, что заинтересованное лицо имеет право, в течение одного месяца после получения уведомления, получить доступ к документам, подтверждающим его связь со службами безопасности, разведки или контрразведки, и оспорить информацию, содержащуюся в уведомлении, в службе внутренней безопасности Эстонии или в суде. Заявитель подписал документ о том, что он получил уведомление. 16 июня 2004 года объявление было опубликовано в печатной и в интернет-версии Riigi Teataja Lisa.
20 июня 2006 года заявитель подал жалобу в Таллиннский административный суд. Он просил суд объявить текст, опубликованный в Riigi Teataja Lisa, неправомерным, и обязать службу внутренней безопасности Эстонии изъять из текста слово okupant (оккупант, захватчик) и добавить слово endine (бывший). Таким образом, информация, что он являлся иностранным захватчиком, оккупировавшим Эстонию в 1980-1991 годах, может быть опровергнута. Национальные суды отказали заявителю в удовлетворении его жалобы.
Оценка Суда
Суд считает, что публикация информации о работе заявителя в КГБ касалась фактов, относящихся к его личному прошлому, которые были сделаны доступными для общественности и нанесли ущерб его репутации. Поэтому эта публикация представляла собой вмешательство в право заявителя на уважение его личной жизни. Он отмечает, что Закон о раскрытии не делает различия между уровнями бывшей работы в КГБ. Бесспорно, в соответствии с действующей процедурой, заявитель был заранее проинформирован о тексте объявления, которое будет опубликовано, и имел возможность оспорить фактическую информацию, содержащуюся в нем. Тем не менее, не существовало никакой процедуры для оценки конкретных задач, выполняемых отдельными работниками бывших спецслужб, для того, чтобы дифференцировать степень опасности, которую они могут представлять через несколько лет после окончания своей работы в этих учреждениях. Суд не убежден, что существует разумная связь между законными целями, преследуемыми Законом о раскрытии, и публикацией информации обо всех бывших сотрудниках бывших служб безопасности, включая водителей, как в деле заявителя, независимо от конкретных функций, которые они выполняли в этих службах. В случае заявителя соответствующая информация была опубликована только в 2004 году – почти через тринадцать лет после провозглашения независимости Эстонии. Суд считает, что любая опасность, которую бывший работник КГБ мог изначально представлять для вновь созданной демократии, должна была существенно снизиться с течением времени. Суд отмечает, что из материалов дела не видно, была ли проведена какая-либо оценка возможной угрозы, исходящей от заявителя на момент публикации информации. Суд отмечает, что Закон о раскрытии сам по себе не накладывает каких-либо ограничений на трудоустройство заявителя. Тем не менее, по утверждению заявителя, он подвергся осмеянию со стороны своих коллег и был вынужден бросить свою работу. Суд считает, что даже если Закон о раскрытии не стремился к такому результату, это, тем не менее, свидетельствует о серьезности вмешательства в право заявителя на уважение его частной жизни. Изложенные соображения являются достаточными для того, чтобы Суд пришел к выводу, что в настоящем деле право заявителя на уважение его частной жизни стало предметом несоразмерного вмешательства. Таким образом, была нарушена статья 8 Конвенции
Несовпадающее совместное мнение судей Хаджиева, Лафранка и Дедова
«…30. С учетом вышесказанного, мы приходим к выводу, что в настоящем деле право заявителя на уважение его частной жизни не было подвергнуто несоразмерному вмешательству, и соответственно, нарушения статьи 8 Конвенции не было.
31. Кроме того, мы хотели бы еще раз подчеркнуть, что не существует никакого предыдущего прецедентного права, касающегося этого типа реакции на сотрудничество с прошлыми режимами. Тем не менее, вопрос о соответствующих методах в этом контексте по-прежнему уместен во многих государствах-членах Совета Европы (например, в Украине недавно был принят закон об очищении правительства (Закон о люстрации); кроме того, на рассмотрении Суда сейчас находятся дела против «бывшей югославской Республики Македонии» (№№ 78392/14 и 229/15)).
19. Мы считаем, что установление факта нарушения в настоящем деле поднимает серьезные вопросы, касающиеся толкования и применения статьи 8 Конвенции в этом контексте. По нашему мнению, нет никаких оснований считать, что простая публикация информации, при наличии адекватных гарантий, несомненно являющаяся легкой формой индивидуализированного морального осуждения сотрудничества с тоталитарными режимами, противоречит ценностям Конвенции.»
