Прецедентные дела Комитета по правам человека

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Предисловие

Составители книги: Райя Xански и Мартин Шейнuн
Институт прав человека, Университет Або Академи (Турку), 2004

Издано и распределено: Институт прав человека при Университете Або Академи, Гезелюсгатан 2, 20500 Турку / Або, Финляндия

Оригинал книги содержится на интернет адресе издателя http://www.abo.fi/instut/imr
тел.: 358-2-2154324, факс: 358-2-2154699

Обложка: Мария Краузе, Отпечатано в Латвии, Латвияс Вестнесис, Рига 2004, ISBN 952-12-1295-0.

Данное пособие размещено на сайте Библиотеки по правам человека Университета Миннесоты с разрешения составителей книги и является копией оригинала

Составители: Райя Xански и Мартин Шейнuн
Институт прав человека, Университет Або Академи (Турку), 2004.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Цель настоящей публикации – познакомить читателей с материалами дел, рассматривавшихся в Комитете по правам человека, которые представлены в сокращенном виде. Приведенные отрывки из 50 избранных ведущих дел позволят практикующим юристам и другим заинтересованным читателям ознакомиться с систематизированным, но далеко не полным обзором применения положений Международного пакта о гражданских и политических правах через процедуру подачи индивидуальных сообщений по Факультативному протоколу к Пакту.

При отборе дел, включенных в данный сборник, применялись два критерия. Во-первых, авторы стремились включить прецедентные дела, в которых освещаются наиболее важные вопросы толкования основных положений Пакта. Во-вторых, главной задачей этого проекта было составление справочника для адвокатов в Российской Федерации и других русскоговорящих странах. В настоящее время готовится к печати параллельное издание на русском языке.

Вследствие того, что было принято решение ограничить объем публикации 400 страницами (помимо приложений), в данную книгу невозможно было включить информацию и материалы о других функциях Комитета по правам человека, кроме процедуры подачи индивидуальных сообщений. Таким образом, в публикацию не включены ссылки на заключительные замечания, которые являются результатом процедуры рассмотрения периодических докладов стран по статье 40 Пакта. Точно так же, в книге сделано лишь ограниченное число ссылок на замечания общего порядка, принятые Комитетом по правам человека. Если читатель хочет получить полную информацию о толковании конкретного положения Пакта, мы рекомендуем ему ознакомиться и с этими материалами. Еще одно ограничение настоящей публикации состоит в том, что в ней освещаются не все материальные положения Пакта, относящиеся к правам человека. Это не значит, что одни права человека менее важны, чем другие. Скорее, рассматриваемые права были включены в книгу как следствие выбранной методологии для представления общей картины судебной практики Комитета с использованием относительно ограниченного числа ведущих дел. По той же причине лишь иногда в делах, отобранных для настоящего издания, освещаются критерии приемлемости по Факультативному протоколу. Учитывая, что многие дела приводятся в сокращенном виде, читателю рекомендуется ознакомиться с полным текстом интересующего его дела.

Для того чтобы компенсировать эти очевидные пробелы, в книгу включено общее введение с обзором деятельности Комитета по правам человека, в котором, например, дается общее описание критериев приемлемости по Факультативному протоколу. В конце книги приводится краткая библиография и список ресурсов в Интернете, относящихся к Пакту, а также предметный указатель и тексты Пакта и двух Факультативных протоколов.

ОБЗОР ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОМИТЕТА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Международный пакт о гражданских и политических правах (International Covenant on Civil and Political Rights – ICCPR) был принят Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций в 1966 году и, после ратификации необходимым числом стран, он вступил в силу 23 марта 1976 года.¹ В значительной степени этот Пакт, вместе с одновременно принятым Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах², кодифицирует, в форме юридически обязывающего международного договора, соблюдение прав человека, закрепленных во Всеобщей декларации прав человека от 1948 года³.

В соответствии со статьей 28 Международного пакта о гражданских и политических правах образуется Комитет по правам человека для контроля за реализацией положений Пакта. Комитет состоит из 18 независимых экспертов, которые выдвигаются государствами-участниками Пакта и избираются на заседании государств-участников, но работают в личном качестве. Прежде чем приступить к исполнению своих обязанностей, каждый избранный член Комитета делает торжественное заявление о том, что будет осуществлять свои функции “беспристрастно и добросовестно” (статья 38).

Комитет по правам человека осуществляет функции, связанные с эффективной реализацией Пакта государствами-участниками. На практике самыми важными из этих функций являются следующие: рассмотрение периодических докладов, представляемых государствами-участниками,⁴ разработка замечаний общего порядка, в которых систематизируется интерпретация Комитета конкретных положений или аспектов Пакта,⁵ рассмотрение сообщений от лиц, которые утверждают, что являются жертвами нарушения какого-либо из прав, закрепленных в Пакте.⁶

ПРАВА, ЗАКРЕПЛЕННЫЕ В ПАКТЕ

Права, защищаемые в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах, варьируются от права на жизнь (статья 6) до права принимать участие в ведении государственных дел (статья 25), от права всех народов на самоопределение (статья 1) до прав лиц, принадлежащих к меньшинствам (статья 27). Несмотря на свое название, Пакт не ограничивается “гражданскими и политическими правами” в узком смысле слова. В упоминавшихся ранее положениях о самоопределении и правах меньшинств оговариваются важные вопросы, связанные с экономическими ресурсами. Запрет на дискриминацию (статья 26) по своей природе является широким понятием, включающим, например, социальную, экономическую и культурную сферы. Положение о праве на свободу ассоциации (статья 22) определенно включает право создавать профсоюзы и вступать в таковые для защиты своих интересов. Право всех лиц, лишенных свободы, на гуманное обращение (статья 10) относится также к практическим условиям содержания под стражей и, следовательно, к обязанности государства выделять экономические ресурсы для обеспечения соблюдения международных норм содержания заключенных в тюрьмах.

Большинство материально-правовых положений о правах человека, признаваемых в Пакте, перечислены в части III этого инструмента (статьи с 6 по 27). В дополнение к упомянутым выше правам, в этих статьях речь идет о запрете на пытки и жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения и наказания (статья 7), запрете на рабство, подневольное состояние и на принудительный труд (статья 8), о праве на свободу и личную неприкосновенность (статья 9), запрете на лишение свободы на том основании, что человек не в состоянии выполнить какое-либо договорное обязательство (статья 11), о праве на свободное передвижение (статья 12), о процедурных гарантиях против высылки (статья 13), о праве на справедливое судебное разбирательство (статья 14), о принципе легальности в уголовном праве, включая запрет на применение законов, имеющих обратную силу (статья 15), о праве каждого человека на признание его правосубъектности (статья 16), о защите личной и семейной жизни, защите от посягательств на неприкосновенность жилища и тайну корреспонденции (статья 17), о праве на свободу мысли, совести и религии (статья 18), о праве придерживаться своих мнений и выражать свое мнение (статья 19),⁷ о праве на мирные собрания (статья 21), о защите семьи и о равенстве супругов (статья 23) и о правах ребенка (статья 24).

Несмотря на то, что положение о праве на жизнь (статья 6) включает несколько условий и ограничений на применение смертной казни, в этом положении не сформулирован запрет на применение смертной казни. Такой запрет устанавливается во втором Факультативном протоколе к Пакту.⁸

Еще одно материально-правовое положение, не включенное в часть III Пакта – право всех народов на самоопределение (статья 1). Как право “всех народов”, это право человека носит истинно коллективный характер и, в соответствии с интерпретацией Комитета по правам человека, не подлежит процедуре подачи индивидуальных жалоб по Факультативному протоколу.⁹ В противоположность, уникальное положение Пакта о правах меньшинств (статья 27),¹⁰которое формулируется как индивидуальное право в коллективном измерении, стало основой для большого числа дел по Факультативному протоколу.
В статье 2 содержатся положения об общих обязательствах государств-участников Пакта, включая общее обязательство “уважать и обеспечивать” права, признаваемые в Пакте без какой-либо дискриминации, и обязательство обеспечить эффективное и применимое средство правовой защиты в случае любого нарушения положений Пакта 11. Статья 3, в свою очередь, дополняет другие положения Пакта о равенстве и запрете на дискриминацию, обязательством обеспечить равное для мужчин и женщин право пользования всеми правами, предусмотренными в Пакте.¹²

ОТСТУПЛЕНИЯ, ОГРАНИЧЕНИЯ, ОГОВОРКИ

Лишь очень немногие права человека являются абсолютными в том смысле, что они никогда не подвергаются модификациям для защиты прав других лиц или для иных насущных социальных нужд. В Пакте допускается несколько различных механизмов, регулирующих осуществление прав, признаваемых в его тексте.

Некоторые положения включают специально сформулированное условие о законных ограничениях права, признаваемого в Пакте. Например, в пункте 3 статьи 12 допускаются такие ограничения права на свободу передвижения, которые (а) предусмотрены законом, (б) принимаются для защиты одной из перечисленных законных целей, а именно, для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения или прав и свобод других, (в) необходимы для такой защиты и (г) совместимы с другими правами, признаваемыми в Пакте. Подобные условия об ограничениях прав можно найти в статьях 18, 19, 21 и 22. В некоторых других положениях содержатся более сжатые варианты условий об ограничениях прав, например, запрет на “произвольное или незаконное вмешательство” (статья 17) или на “необоснованные ограничения” (статья 25).

Наиболее подробное объяснение подхода Комитета к условиям об ограничениях прав можно найти в Замечании общего порядка № 27 (67) о свободе передвижения (статья 12).¹³ Это Замечание общего порядка выходит за рамки статьи 12, так как в нем объясняется общий принцип, применяемый при интерпретации условий об ограничениях прав. При этом элементы условий об ограничениях прав анализируются следующим образом.

(а) “Предусмотрены законом “. Как отмечается в пункте 12 Замечания общего порядка, в самом законодательстве должны быть оговорены условия, при которых права могут ограничиваться. Более того, Комитет требует проведения определенных оценок, прежде чем закон станет надлежащим инструментом для ограничения прав человека: “Принимая законы, предусматривающие ограничения, которые разрешены пунктом 3 статьи 12, государствам всегда следует руководствоваться принципом, согласно которому ограничения не должны ущемлять существо рассматриваемого права (ср. пункт 1 статьи 5); соотношение между правом и ограничением, между нормой и исключением не должно видоизменяться. Законы, разрешающие применение ограничений, должны основываться на четких критериях и не должны наделять неограниченными дискреционными полномочиями лиц, которым поручено их осуществление” (пункт 13).

(б) и (в) “Законная цель” и “необходимость” для защиты такой цели. В пункте 14 Замечания общего порядка Комитет отмечает, что недостаточно, чтобы ограничения служили достижению разрешенных целей; они также должны являться необходимыми для их защиты. “Ограничительные меры должны соответствовать принципу соразмерности; они должны являться уместными для выполнения своей защитной функции; они должны представлять собой наименее ограничительное средство из числа тех, с помощью которых может быть получен желаемый результат; и они должны являться соразмерными защищаемому интересу”. И далее: “Государства должны обеспечивать, чтобы любые процедуры, связанные с осуществлением или ограничением этих прав, осуществлялись в кратчайшие сроки, и чтобы приводились причины, оправдывающие применение ограничительных мер” (пункт 15).

(г) Совместимость с другими правами, признаваемыми в Пакте. В пункте 18 Замечания общего порядка Комитет особенно подчеркивает основополагающие принципы равенства и отсутствия дискриминации в любом случае применения ограничений.

Помимо конкретных условий об ограничениях, в Пакте также имеется положение, позволяющее государству отступать от определенных обязательств во время официально объявленного чрезвычайного положения, при котором жизнь нации находится под угрозой (статья 4). Там же перечисляются определенные положения Пакта, от которых не допускается никаких отступлений во время чрезвычайного положения (пункт 2). Другие права, в принципе, могут подвергаться таким отступлениям, но лишь “в такой степени, в какой это требуется остротой положения”, и лишь посредством таких мер, которые “не являются несовместимыми с… другими обязательствами по международному праву и не влекут за собой дискриминации исключительно на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения” (пункт 2).

В недавно принятом (в 2001 году) Замечании общего порядка № 29 (72) о чрезвычайных положениях Комитет по правам человека разъяснил свою интерпретацию статьи 4, отметив, помимо прочего, такие элементы или измерения прав, отличных от упоминаемых в пункте 2 статьи 4, которые не могут ограничиваться, например, в силу безоговорочных норм международного права.¹⁴

В пункте 3 Замечания общего порядка Комитет дает ограничительную интерпретацию ситуаций, которые квалифицируются как чрезвычайное положение, подчеркивая параллельное применение Пакта и норм международного гуманитарного права во время вооруженного конфликта, и отмечает, что никакие отступления, кроме тех, которые допустимы во время вооруженного конфликта, не могут быть оправданными при менее серьезной ситуации:
Не каждые общественные волнения или катастрофа квалифицируются как чрезвычайное положение, при котором жизнь нации находится под угрозой, как определено в пункте 1 статьи 4. Во время вооруженного конфликта, который носит как международный, так и немеждународный характер, начинают применяться правила международного гуманитарного права, в дополнение к положениям статьи 4 и статьи 5, пункта 1 Пакта, для предотвращения злоупотребления властью во время чрезвычайного положения со стороны государства. В Пакте содержится требование о том, что даже во время вооруженного конфликта меры в отступление от обязательств по Пакту допускаются только в такой степени, в которой ситуация представляет угрозу для жизни нации. Если государства-участники рассматривают вопрос о применении статьи 4 в ситуациях, отличных от вооруженного конфликта, они должны тщательно рассмотреть основания для принятия таких мер и вопрос о том, почему такие меры необходимы и легитимны в конкретных обстоятельствах.

В отношении требования о том, что любые меры в отступление от обязательств по Пакту должны ограничиваться степенью остроты положения, в пункте 4 Замечания общего порядка Комитет отмечает, что это требование “относится к продолжительности, географическому охвату и материальному объему чрезвычайного положения и любых мер в отступление от обязательств по Пакту, которые применяются вследствие возникновения чрезвычайного положения”. Хотя Комитет проводит четкое разграничение между отступлениями от обязательств, допустимыми во время чрезвычайного положения и ограничениями, разрешаемыми даже в обычное время, он, однако, подчеркивает, что “принцип соразмерности… является общим для отступлений от обязательств и ограничения полномочий”. Еще одно важное замечание Комитета состоит в том, что отступление никогда не может означать, что право, признаваемое в Пакте, становится неприменимым per se: “Один лишь факт, что допустимое отступление от конкретного положения может, само по себе, оправдываться остротой ситуации, не устраняет требования о необходимости продемонстрировать, что конкретные меры, принимаемые в соответствии с таким отступлением, должны также быть необходимыми с учетом остроты ситуации”. Более подробно эти принципы рассматриваются в пункте 5:
Если государства заявляют о реализации права на отступление от положений Пакта во время, например, природной катастрофы, массовой демонстрации, в ходе которой имелись случаи насилия, или крупной промышленной аварии, они должны быть способны доказать не только то, что такая ситуация является угрозой для жизни нации, но также и то, что все меры, связанные с отступлением от обязательств по Пакту, являются строго необходимыми с учетом остроты ситуации. По мнению Комитета, при возникновении таких ситуаций обычно оказывается достаточным использовать возможность ограничения определенных прав, признаваемых в Пакте, например, права на свободу передвижения (статья 12) или права на свободу собраний (статья 21), и никакие отступления от рассматриваемых положений не должны оправдываться остротой ситуации.

Еще один механизм, при помощи которого государство может в одностороннем порядке изменить свои обязательства по Пакту, это применение оговорок, вступающих в силу при ратификации или присоединении. Учитывая, что в Пакте нет пункта о допустимости оговорок, применяются общие правила права международных договоров,¹⁵ хотя и с некоторыми модификациями, являющимися результатом природы Пакта как договора о правах человека, составленного в пользу третьих сторон (отдельных лиц), по сравнению с международными договорами, имеющими контрактную природу, в которых регламентируются взаимные права и обязательства государств по отношению друг к другу. Комитет по правам человека придерживается той точки зрения, что он имеет компетенцию рассматривать вопрос о том, противоречит ли оговорка предмету и цели Пакта и лишается ли она, при определенных обстоятельствах, юридической силы. Эта позиция определена в Замечании общего порядка № 24 (52) по вопросам, касающимся оговорок, которые делаются при ратификации Пакта или Факультативных протоколов к нему или при присоединении к ним, или относительно заявлений по статье 41, принятых в 1994 году. Два главных пункта этого Замечания общего порядка формулируются следующим образом:¹⁶
6. Отсутствие запрещения делать оговорки не означает, что допускается любая оговорка. Вопрос об оговорках, которые могут делаться к Пакту и к первому Факультативному протоколу, регулируется международным правом. В статье 19 (3) Венской конвенции о праве международных договоров содержится на этот счёт соответствующее указание. В ней говорится, что в тех случаях, когда оговорка не запрещается договором или относится к определенным разрешенным категориям, государство может сделать оговорку при условии, что она не будет являться несовместимой с объектом и целями договора. Хотя, в отличие от некоторых других договоров о правах человека, в Пакте не содержится конкретной ссылки на объект и цели проверки, такая проверка регулирует вопрос о толковании и приемлемости оговорки.
18. Комитету необходимо установить, совместима ли та или иная конкретная оговорка с объектом и целью Пакта. Как указывалось выше, отчасти это объясняется тем, что такая задача для государств-участников является неподходящей, поскольку она связана с договорами о правах человека, а отчасти тем, что в ходе осуществления своих функций Комитет не может избежать этой задачи. Для того чтобы определить рамки своих обязанностей рассматривать вопрос о выполнении государством обязательств на основании статьи 40 или рассматривать сообщения в соответствии с первым Факультативным протоколом, Комитету неизбежно приходится высказывать мнение по вопросу о совместимости той или иной оговорки с объектом и целью Пакта и с общим международным правом. Ввиду особого характера договора о правах человека совместимость оговорки с объектом и целями Пакта должна устанавливаться объективно путем ссылок на юридический принцип, и Комитет вполне способен выполнить эту задачу. Последствие неприемлемой оговорки обычно не состоит в том, что Пакт вовсе не будет действовать для стороны, сделавшей оговорку. Скорее, такая оговорка будет отделимой в том смысле, что Пакт будет действовать для стороны, сделавшей оговорку, без действия самой оговорки.

Впоследствии Комитет использовал подход, связанный с отделимостью неприемлемых оговорок, в деле Роле Кеннеди против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 845/1999). Комитет пришел к выводу, что оговорка государства-участника, препятствующая доступу к процедуре по Факультативному протоколу для лиц, приговоренных к смертной казни, не имела юридической силы и не являлась препятствием для компетенции Комитета в отношении получения и рассмотрения сообщения такого лица.¹⁷

В статье 5 Пакта приводятся два важных принципа интерпретации. Во-первых, в ней запрещаются нарушения положений Пакта с целью отмены любых прав, признаваемых в Пакте, или их ограничения в большей мере, чем предусматривается в самом Пакте (пункт 2). Во-вторых, также запрещаются нарушения положений Пакта с целью ограничения каких бы то ни было основных прав человека, признаваемых в национальном или международном праве, на том основании, что в Пакте такие права признаются в меньшем объеме.

НЕПРЕРЫВНОСТЬ (КОНТИНУИТЕТ) ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

По данным Правового управления ООН на 4 декабря 2003 года участниками Пакта являлось 151 государство. Однако Комитет по правам человека считает, что применение Пакта распространяется еще на одно государство, Казахстан, и на две территории, входящие в состав государства, не являющегося участником Пакта (Гонконг и Макао).¹⁸ Это различие возникает вследствие применения доктрины континуитета обязательств, разработанной Комитетом, которая противопоставляется критерию формального внесения инструментов о ратификации, присоединении и преемственности, применяемому Правовым управлением. Во время распада Советского Союза и бывшей Югославии Комитет по правам человека разработал доктрину, согласно которой обязательства по Пакту переходят на территорию. Учитывая природу Пакта как инструмента, предоставляющего защиту жителям государства, ставшего участником Пакта, в такой защите не может быть отказано лишь на том основании, что изменились органы власти, осуществляющие юрисдикцию над рассматриваемой территорией. Следовательно, население такой территории остается под защитой Пакта, а соответствующие обязательства приписываются новому государству или органам, осуществляющим власть на данной территории.

В общем, государства приняли точку зрения Комитета. Большинство государств, возникших на территории Советского Союза и бывшей Югославии, внесли инструменты о присоединении или преемственности с целью признания непрерывности применения Пакта. Хотя в некоторых случаях такое признание происходило лишь спустя некоторое время после обретения страной независимости, государства не оспаривали позицию Комитета по правам человека в отношении того, что Пакт применяется с даты провозглашения независимости. Как уже упоминалось, Казахстан не внес никакого инструмента о присоединении или преемственности. Тем не менее Комитет по правам человека считает это государство участником Пакта и готов рассмотреть доклад Казахстана, как только такой доклад будет представлен. Другим особым случаем является ситуация с Гонконгом и Макао, которые раньше относились к юрисдикции государств-участников Пакта (Соединенного Королевства и Португалии соответственно), но в настоящее время входят в состав Китайской Народной Республики, государства, которое пока еще не ратифицировало Пакт. Комитет придерживается мнения, что Пакт продолжает применяться на благо жителей Гонконга и Макао, и что Комитет должен получать периодические доклады о применении Пакта на этих территориях. В 1999 году Китайская Народная Республика способствовала представлению и рассмотрению доклада, подготовленного региональными органами власти Гонконга, таким образом подтвердив свою поддержку позиции Комитета в отношении непрерывности обязательств.¹⁹

Еще один аспект доктрины континуитета отражен в Замечании общего порядка № 26 (61), принятом Комитетом в 1997 году после попытки Корейской Народно-Демократической Республики денонсировать Пакт. Исходя из отсутствия в Пакте конкретного пункта о денонсации или выходе, и учитывая тесную связь между Пактом и Всеобщей декларацией прав человека, а также отмечая, что Пакт не является договором, который по своей природе подразумевает право на денонсацию, Комитет пришел к следующему заключению:
4. Права, закреплённые в Пакте, принадлежат людям, проживающим на территории государства-участника. Комитет по правам человека, как подтверждает его многолетняя практика, неизменно выражал мнение о том, что, как только населению предоставляется защита прав в соответствии с Пактом, сфера действия такой защиты распространяется на территорию и продолжает действовать в отношении проживающего на ней населения, несмотря на изменения в государственном устройстве государства-участника, включая распад на несколько государств, правопреемство государств или любые последующие действия государства-участника, направленные на лишение населения прав, гарантируемых Пактом.
5. В этой связи Комитет твердо убежден в том, что в соответствии с международным правом государство, которое ратифицировало Пакт, присоединилось к нему или стало его участником в порядке правопреемства, не может денонсировать его или выйти их него.²⁰

Вскоре после издания этого Замечания общего порядка Корейская Народно-Демократическая Республика представила запоздалый доклад,²¹ в соответствии со статьей 40 Пакта, и направила в Комитет делегацию, таким образом признав, что ее следует считать государством-участником Пакта.

ПРОЦЕДУРА ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ДОКЛАДОВ

Главная функция Комитета по правам человека заключается в рассмотрении периодических докладов государств-участников. Обязательство по представлению докладов, закрепленное в статье 40 Пакта, является главным процедурным обязательством государств, ратифицировавших Пакт. Согласно положениям статьи 40, первоначальный доклад должен быть представлен в течение одного года после вступления в силу Пакта в отношении соответствующего государства-участника. Затем периодические доклады должны представляться “во всех случаях, когда того потребует Комитет”. В течение долгого времени Комитет применял единое требование к периодическому представлению докладов через каждые пять лет. Однако в июле 2001 года Комитет принял новый подход. Теперь Комитет будет отдельно определять для каждого государства дату представления следующего периодического доклада.²² Кроме того, Комитет может затребовать, чтобы был представлен так называемый специальный доклад независимо от заранее определенного срока, например, если имеются основания считать, что ситуация с соблюдением прав человека быстро ухудшается.²³

В соответствии со статьей 40, в периодическом докладе должна содержаться информация о принятых государством-участником мерах по претворению в жизнь прав, признаваемых в Пакте, и о прогрессе, достигнутом в использовании этих прав (пункт 1). В докладах также должны указываться факторы и затруднения, если таковые имеются, влияющие на проведение в жизнь положений Пакта (пункт 2).

В Пакте не определяется модальность рассмотрения докладов. На практике система периодических докладов функционирует как постоянно движущийся круг, В котором рассмотрение доклада на открытых слушаниях в Комитете является кульминацией, после которой Комитет составляет свои заключительные замечания. Обычно Комитет выделяет два заседания (шесть часов) на каждый доклад. В течение этого времени делегация, направленная представившим доклад государством, отвечает на письменные и устные вопросы Комитета и его отдельных членов. При составлении своих соображений Комитет заслушивает неправительственные и межправительственные организации, изучает письменную информацию, полученную из этих и других источников, и составляет письменный список вопросов, который направляется государству- участнику за три или четыре месяца до устных слушаний. Начиная с 2002 года, из членов Комитета назначается так называемая рабочая группа в составе от четырех до шести человек, которая занимается рассмотрением доклада.

В заключительных замечаниях, принимаемых Комитетом, признаются положительные аспекты претворения в жизнь положений Пакта, но основная часть замечаний посвящена выражениям озабоченности и рекомендациям.

Ожидается, что государство-участник опубликует заключительные замечания и будет их использовать в качестве отправной точки для следующего отчетного цикла. В сводных инструкциях, принятых Комитетом по правам человека, рекомендуется составлять так называемые тематические доклады на основе заключительных замечаний Комитета, принятых в предыдущем раунде, а также освещать любые события, происходящие в связи с национальной дискуссией о правах человека. В конце заключительных замечаний Комитета определяется срок представления следующего периодического доклада.

В 2002 году Комитет по правам человека ввел еще две реформаторские процедуры. Во-первых, Комитет взялся за решение проблемы длительных задержек с представлением докладов, внося в свою повестку дня вопрос о государстве-участнике даже при отсутствии доклада. На момент написания данной книги эта процедура применялась дважды, один раз в присутствии делегации, направленной государством-участником (Суринам), а второй раз – без доклада и без делегации (Гамбия). В отличие от своей обычной практики по статье 40, Комитет не издал открытых заключительных замечаний в отношении государств, не представивших доклады, а направил этим государствам промежуточные замечания, чтобы помочь им в выполнении их обязательств по представлению докладов.

Во-вторых, Комитет ввел процедуру последующей проверки своих заключительных замечаний. В конце заключительных замечаний содержится требование о представлении дополнительных материалов в течение 12 месяцев по некоторым вопросам, вызвавшим озабоченность Комитета. Один член Комитета был назначен Специальным докладчиком по последующим проверкам выполнения положений статьи 40. На основании дополнительных материалов, полученных в ходе последующих проверок, Специальный докладчик рекомендует Комитету дальнейшие меры в отношении соответствующего государства-участника. К таким мерам может относиться корректировка срока представления следующего периодического доклада.

ВОЗМОЖНОСТЬ ПОДАЧИ СООБЩЕНИЯ ОДНИМ ГОСУДАРСТВОМ-УЧАСТНИКОМ ПАКТА В ОТНОШЕНИИ ДРУГОГО ГОСУДАРСТВА-УЧАСТНИКА

Статья 41 Пакта разрешает государству-участнику Пакта подавать сообщения в отношении другого государства-участника. Действие этого разрешения распространяется на те государства, которые сделали отдельные заявления, что они признают компетенцию Комитета получать и рассматривать сообщения о том, что какое-либо государство-участник утверждает, что другое государство-участник не выполняет своих обязательств по Пакту. К настоящему времени 48 государств сделали такие заявления, но не было подано ни одного сообщения от какого-либо государства-участника в отношении другого государства-участника.²⁴ Потенциально процедура по статье 41 является важным механизмом коллективной ответственности государств-участников за эффективное претворение в жизнь Пакта. Процедура подачи сообщений государств-участников Пакта в отношении других государств-участников может применяться, например, когда какое-либо государство не является участником Факультативного протокола или когда определенные лица, права которых нарушаются, не могут подать сообщение в соответствии с Факультативным протоколом.

Одна из возможных причин, по которым государства-участники не прибегают к процедуре по статье 41, связана с тем фактом, что эта процедура в высшей степени “мягкая” и имеет ярко выраженные характеристики третейского суда. В течение шести месяцев заинтересованные государства должны попытаться решить вопрос к удовлетворению обеих сторон, и только после этого на сцене появляется Комитет. Он должен предоставить заинтересованным государствам-участникам свои добрые услуги в целях дружественного разрешения вопроса на основе уважения прав человека, признаваемых в Пакте. Если в течение 12 месяцев дружественное решение не достигнуто, Комитет представляет доклад, в котором ограничивается кратким изложением фактов.

ФАКУЛЬТАТИВНЫЙ ПРОТОКОЛ

В отличие от доктрины континуитета, применяемой в соответствии с Пактом, Факультативный протокол является объектом денонсации. Это следует из факультативного характера процедуры подачи индивидуальных жалоб и подтверждается четко сформулированным положением из самого Факультативного протокола, согласно которому государство может денонсировать Протокол в любое время. Такая денонсация вступает в силу через три месяца со дня уведомления и не затрагивает компетенцию Комитета по правам человека в отношении продолжения применения положений Протокола к любому сообщению, представленному до даты вступления денонсации в силу (статья 12 Факультативного протокола). Два государства, Ямайка и Тринидад и Тобаго, денонсировали Факультативный протокол, а третье государство, Гайана, денонсировало Протокол, а затем вновь присоединилось к нему со спорной оговоркой.

РЕГИСТРАЦИЯ ДЕЛ И ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ МЕРЫ ЗАЩИТЫ

Корреспонденция, направляемая в Комитет по правам человека, передаётся в Управление Верховного Комиссара ООН по правам человека в Женеве, где группа по жалобам занимается обработкой сообщений, направляемых в различные договорные органы. Сообщения по Факультативному протоколу к ICCPR составляют основную часть работы этой группы. Хотя сообщение может, в принципе, быть написано на любом языке, для устранения задержек в работе Секретариата рекомендуется пользоваться английским, французским, испанским или русским языком (языки перечислены в порядке предпочтения). При необходимости Секретариат обращается к автору сообщения за разъяснениями, прежде чем будет составлена справка по делу. Эта справка представляется одному члену Комитета по правам человека, который выступает в качестве Специального докладчика Комитета по новым сообщениям и принимает решения о регистрации сообщений и их направлении государству-участнику для составления замечаний по делу. Вследствие кадровых проблем (недостатка персонала) иногда случаются длительные задержки с регистрацией дел.

Специальный докладчик также принимает решения, в особенности по делам, связанным со смертным приговором, о том, следует ли обратиться к государству-участнику с просьбой о применении промежуточных мер защиты. В соответствии с правилом 86 Правил процедуры, Комитет сообщает о своих соображениях относительно желательности применения таких мер “во избежание непоправимого ущерба жертве предполагаемого нарушения”. Помимо дел, связанных со смертными приговорами, это правило применяется в некоторых делах о депортации, обычно если существует риск обращения, несовместимого со статьей 7, а также в делах о последствиях экономической деятельности, наносящей ущерб окружающей среде и угрожающей образу жизни сообщества, представляющего меньшинство (статья 27).

В 2000 году Комитет впервые рассмотрел вопрос о правовых последствиях невыполнения государством-участником просьбы о промежуточных мерах защиты. В деле Данте Пиандионг и другие против Филиппин (Сообщение № 869/1999) Комитет пришел к выводу о том, что, ратифицируя Факультативный протокол о процедуре индивидуальных сообщений, государство принимает на себя обязанность добросовестно сотрудничать с Комитетом в том смысле, чтобы предоставить ему возможность рассмотреть сообщение, и что государство-участник “грубо нарушает” свои обязательства по Факультативному протоколу, если действует с целью затруднить работу Комитета или воспрепятствовать рассмотрению сообщения. В частности, государство-участник нарушает свои обязательства по Протоколу, если оно, получив уведомление о сообщении, приводит в исполнение смертный приговор в отношении лица, направившего сообщение в Комитет.²⁵

Следует отметить, что при этом Комитет исходит непосредственно из обязательств государства по Факультативному протоколу, а не из собственных Правил процедуры, которые, хотя и основаны на положении Пакта (пункт 2 статьи 39), но не являются международным договором, имеющим обязательную силу для государств-участников.

ПОСЛЕДУЮЩИЕ СТАДИИ ПРОЦЕДУРЫ РАССМОТРЕНИЯ СООБЩЕНИЯ В КОМИТЕТЕ

После регистрации сообщения и его передачи заинтересованному государству-участнику, это государство может либо оспорить приемлемость сообщения в течение двухмесячного срока, либо в течение шести месяцев представить свои заявления как по вопросу приемлемости, так и по существу дела.²⁶ В настоящее время основное правило сводится к тому, что на пленарном заседании Комитета сообщение обсуждается лишь один раз, при этом рассматривается как вопрос приемлемости сообщения, так и, в случае признания его приемлемым, существо дела. Если государство-участник отдельно рассматривает вопросы приемлемости, Специальный докладчик по новым сообщениям может принять решение о так называемом “разделении”, после чего на пленарном заседании Комитета рассматривается вопрос о приемлемости сообщения, прежде чем государство-участник будет обязано представить свои объяснения или заявления по существу дела.

Любые материалы, полученные либо от частного лица (автора), либо от государства, всегда передаются другой стороне, которая таким образом получает возможность высказать свои комментарии. Обычно частному лицу предоставляется последнее слово в том смысле, что государство воздерживается от дальнейших комментариев после того, как частное лицо высказало свои комментарии к заявлениям или объяснениям государства по вопросу приемлемости или по существу дела. Следовательно, процедура по Факультативному протоколу основана на принципах равенства средств и audiatur et altera pars [следует выслушать и другую сторону]. Однако, в противоположность общепринятой в судебных слушаниях практике, Комитет не проводит устных слушаний, а ограничивается “письменными данными, представленными ему отдельным лицом и заинтересованным государством-участником”.²⁷ В Факультативном протоколе также указывается, что Комитет “проводит закрытые заседания при рассмотрении сообщений”.²⁸ Хотя эти положения не налагают юридических ограничений на возможность проведения устных слушаний в качестве предварительной фазы до представления сторонами окончательных материалов и их рассмотрения в закрытом заседании, ограниченные кадровые ресурсы и загруженность Комитета в связи с большим числом сообщений до настоящего времени не давали возможности проводить такие устные слушания.

УСЛОВИЯ ПРИЕМЛЕМОСТИ

Комитет по правам человека может рассматривать индивидуальную жалобу по существу только в том случае, если сначала дело объявляется приемлемым. Хотя в настоящее время решение о приемлемости дела обычно принимается в то же время, что и (возможное) решение по существу, оно является обязательным требованием в отношении компетенции Комитета определять, имело ли место нарушение Пакта.

Хотя условий приемлемости меньше, и некоторые из них интерпретируются не так строго, как в некоторых региональных правозащитных механизмах,²⁹ любой человек, планирующий направить в Комитет свое дело, должен обратить внимание на эти условия.

Структура Факультативного протокола не отличается идеальной логичностью в отношении формулировок различных условий приемлемости.³⁰ Исходя из практики Комитета, условия приемлемости (или препятствия для приемлемости) можно обобщить следующим образом.

Статья 1 Факультативного протокола: несовместимость ratioпe persoпae, ratioпe loci или ratioпe temporis [на основании лица, места или времени] . Сообщение должно быть представлено лицом, подлежащим юрисдикции государства-участника Протокола, которое утверждает, что является жертвой нарушения этим государством-участником какого-либо из прав, изложенных в Пакте. Статья 1 Факультативного протокола является основанием для следующих условий приемлемости:³¹

Для того чтобы рассматривать сообщение, Комитет должен обладать юрисдикцией ratione personae [в отношении лица]. Это означает, во-первых, что сообщение должно подаваться в отношении государства, являющегося участником Факультативного протокола. Нарушение, о котором сообщается, должно быть совершено властями соответствующего государства, или оно должно, как минимум, приписываться этому государству.³²

Во-вторых, сообщение должно подаваться одним лицом или несколькими лицами, которые утверждают, что они лично стали жертвами нарушения Пакта. Анонимные сообщения не принимаются. Юридические лица не могут подавать сообщения как жертвы нарушений.³³ Однако, в частности по статье 27 Пакта, меньшинства и даже народы могут подавать жалобы, если они представлены одним или несколькими лицами.³⁴ Тем не менее, с учетом требования статьи 1 Факультативного протокола о том, что сообщение должно касаться конкретных жертв нарушений Пакта, несомненно коллективное право, закрепленное в статье 1 Пакта, не подлежит процедуре по Факультативному протоколу.³⁵

Лица, которые утверждают, что стали жертвами нарушений Пакта, могут подавать жалобы либо лично, либо через уполномоченного представителя, например адвоката. Считается, что любой из родителей имеет право представлять своего несовершеннолетнего ребенка. Даже в других случаях близкий родственник может подать сообщение без уполномочивания, особенно если предполагаемая жертва содержится под стражей, считается пропавшей или умершей.

Обычно простого существования закона, который якобы несовместим с Пактом, недостаточно для того, чтобы какое-либо лицо было признано жертвой нарушения Пакта. Однако из этого правила имеются исключения, как следует из материалов дела Тунен против Австралии (Сообщение № 488/ 1992).³⁶ Сообщения, которые носят характер actio рорularis, т.е. в которых поднимаются абстрактные вопросы права, не затрагивающие непосредственного авторов, объявляются неприемлемыми.

В-третьих, Комитет также должен обладать территориальной юрисдикцией в отношении якобы имевшего места нарушения Пакта. Это условие приемлемости ratione loci фактически пересекается с условием приемлемости ratione personae: в сообщении должна идти речь о событиях, происходящих на территории государства-участника Факультативного протокола или на территории, которая каким-либо образом находится под юрисдикцией (под фактическим контролем) данного государства.

И, наконец, Комитет должен обладать юрисдикцией ratione temporis для рассмотрения якобы имевшего место нарушения Пакта в соответствии с процедурой по Факультативному протоколу. В принципе можно было бы считать, что формулировка из статьи 1 Факультативного протокола о нарушении Пакта приводит к тому, что применение Факультативного протокола имеет обратную силу и начинается с того момента, когда Пакт вступил в силу в соответствующем государстве в тех случаях, когда Факультативный протокол был ратифицирован позднее.³⁷ Комитет, однако, исходя из факультативной природы процедуры подачи жалоб, принял точку зрения о том, что только нарушения Пакта, произошедшие после вступления в силу Факультативного протокола в отношении соответствующего государства, относятся к юрисдикции Комитета. Такая интерпретация была подтверждена ее формулировкой в одном из замечаний общего порядка Комитета.³⁸ Однако в определенных случаях нарушение, которое само по себе является ratione temporis и не входит в компетенцию Комитета, может иметь продолжительные последствия, представляющие по существу нарушение Пакта.³⁹ Такие события могут стать основанием для сообщения в соответствии с Факультативным протоколом.

Перечисленные выше условия приемлемости, объединенные в статье 1 Факультативного протокола, относятся к юрисдикции Комитета и носят объективный характер. Это означает, что Комитет будет их рассматривать ех officio, и государство не может отказаться от требований приемлемости, относящихся к этой группе.

Статья 2: отсутствие обоснования или “отсутствие претензии” . Хотя в тексте статьи 1 уже содержится требование о том, что лицо, направляющее сообщение, должно заявить, что оно является жертвой нарушения Пакта, Комитет применяет статью 2 для объявления дел неприемлемыми вследствие отсутствия обоснования заявления. Например, если автор не приводит достаточной фактической информации и юридических аргументов в поддержку своих обвинений, Комитет объявляет сообщение неприемлемым в соответствии со статьей 2. Один тип ситуаций, в которых применяется этот подход, – это когда обвинения автора по существу связаны с оценкой фактов, доказательств и вопросов внутреннего законодательства судами, и автор не предоставляет фактов и аргументов для демонстрации того, почему оценка внутренних судов повлекла за собой нарушение Пакта, обычно права на справедливую судебную процедуру (статья 14). Исходя из идеи о том, что международный орган не может выступать в качестве “четвертой инстанции”, применяющей внутреннее законодательство, Комитет может сделать следующий вывод:

Комитет отмечает, что другие относящиеся к статье 14 Пакта утверждения автора сообщения относятся, главным образом, к оценке фактов и доказательств, а также к вопросам применения внутреннего права. Комитет напоминает о том, что, как общее правило, именно суды государств- участников, а не Комитет, изучают обстоятельства того или иного конкретного дела и истолковывают внутреннее законодательство. Из имеющейся у Комитета информации и выдвинутых автором сообщения аргументов не явствует, что оценка фактов судами и толкование ими закона являлись произвольными или представляли собой отказ в правосудии. Данные претензии, таким образом, неприемлемы согласно статьям 2 и 3 Факультативного протокола.⁴⁰

Чтобы избежать объявления дела неприемлемым на указанных выше основаниях каждый автор должен, прежде чем подавать сообщение по Факультативному протоколу, обратить особое внимание на рассмотрение своих претензий к проведению судебного разбирательства с точки зрения Пакта, вместо того, чтобы повторять вопросы, связанные с фактами, доказательствами или с внутренним законодательством, которые были представлены в суде. Однако чтобы избежать неприемлемости по другой причине, а именно по причине неисчерпания внутренних средств правовой защиты, автор уже в суде или при процедуре обжалования должен строить свои аргументы, исходя из положений Пакта.

Другая ситуация, при которой статья 2 Факультативного протокола становится основанием для неприемлемости сообщения, возникает, когда автор уже воспользовался средством правовой защиты от якобы имевшего место нарушения Пакта. В таких случаях Комитет может заявить, что у автора не остаётся оснований для претензии по Факультативному протоколу.⁴¹

Статья 3: в соответствии с этим положением, сообщения, которые представляют собой злоупотребление правом на представление таких сообщений или несовместимые с положениями Пакта, также должны считаться неприемлемыми.

Злоупотребление: Комитет довольно редко применяет данное основание для признания сообщений неприемлемыми. Самый недавний пример – это дело Гобин против Маврикия (Сообщение № 787/1997), в котором длительная отсрочка в представлении дела в Комитет была признана “злоупотреблением” в конкретных обстоятельствах дела, а именно учитывался тот факт, что в сообщении речь шла о выборах, а дело было представлено в Комитет лишь через несколько лет, когда прошли уже новые выборы.⁴²

Несовместимость ratione materiae [на основании материала]: Это условие неприемлемости связано с исками о защите права, которое вообще не подпадает под действие Международного пакта о гражданских и политических правах, или о таких измерениях прав, закрепленных в Пакте, которые выходят за рамки соответствующего положения.⁴³

Оговорки : Особый случай несовместимости ratione materiae возникает, если государство-участник делает оговорку к Пакту с целью изменить свои договорные обязательства. Хотя в определенных случаях Комитет может решить, что оговорка противоречит цели и задачам Пакта или Факультативного протокола, и, следовательно, не имеет юридической силы, основное правило заключается в том, что сообщение, подпадающее под действие оговорки, объявляется неприемлемым по статье 3 Факультативного протокола.⁴⁴ В связи с тем, что оговорка не затрагивает юрисдикции Комитета, но защищает суверенитет государства-участника в отношении осуществления такой юрисдикции, государство может отказаться от своей оговорки как основания для неприемлемости, причем такой отказ может выражаться явно или подразумеваться.

Статья 5, пункт 2: В соответствии с этим положением, Комитет “не рассматривает” никаких сообщений, если не удовлетворяются два дополнительных условия. Осторожная формулировка этого положения указывает на то, что эти условия приемлемости являются восстанавливаемыми (или приостанавливаемыми) в том смысле, что они могут удовлетворяться даже после первоначального представления дела.

Рассмотрение одного и того же дела: Сообщение должно быть объявлено неприемлемым, если оно “рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования”. Это основание для неприемлемости относится к тем жалобам, которые подаются в два международных органа одним и тем же лицом (или от его имени) на основании одних и тех же фактов и в соответствии с одними и теми же правовыми требованиями.⁴⁵Процедурами, относящимися к применению этого условия приемлемости, являются, по меньшей мере, процедуры по Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, Конвенции против пыток и по другим региональным договорам о защите прав человека. Следует отметить, что это положение относится к делам, которые одновременно рассматриваются в другом правозащитном договорном органе или суде. В Факультативном протоколе не устанавливается никаких препятствий для последовательного рассмотрения одного и того же дела сначала в рамках другой процедуры международного разбирательства, а затем, после завершения такой процедуры, в Комитете. Однако многие государства, подпадающие под юрисдикцию регионального суда по правам человека, делают оговорки о том, что дела, которые “уже” изучались или рассматривались, например, в Европейском суде по правам человека, должны считаться неприемлемыми по Факультативному протоколу. Комитет рассматривает такие оговорки как легитимные, но интерпретирует их с некоторыми ограничениями. Так, Комитет считает, что прекращение дела на основании его неприемлемости по Европейской конвенции вследствие того, что оно не было подано в течение шестимесячного срока после исчерпания всех внутренних средств правовой защиты, не может расцениваться как “изучение” или “рассмотрение” и, таким образом, не является препятствием для применения юрисдикции Комитета.⁴⁶

Исчерпание внутренних средств правовой защиты: В международном праве твердо установлен следующий принцип: прежде чем обращаться к международным механизмам, заявитель должен попытаться добиться правосудия в своей стране. Этот принцип также отражается в Факультативном протоколе, в котором определено, что Комитет может выносить определения в отношении якобы имевших место нарушений Пакта только в тех случаях, когда авторы исчерпали все доступные внутренние средства правовой защиты. Обычно для этого необходимо, чтобы дело рассматривалось вплоть до высшей судебной инстанции на основании тех же исков, которые затем представляются в Комитет. Если, например, Верховный суд отказывает в праве на обжалование, не рассматривая дела по существу, этого достаточно для исчерпания внутренних средств правовой защиты при условии, что просьба об обжаловании подавалась на тех же основаниях, которые приводятся в Комитете. Хотя в целях исчерпания внутренних средств правовой защиты нет необходимости ссылаться на положения Пакта в национальных судах, в частности, в тех странах, где Пакт не является частью внутреннего законодательства, автор должен опираться на сравнимые положения внутреннего законодательства. Обычно нет необходимости, после исчерпания одной линии средств правовой защиты, пытаться применить экстраординарные средства, обращаться к омбудсману или уполномоченному по правам человека, или подавать иски о применении административных средств защиты. Однако применение правила об исчерпании средств правовой защиты, в конечном счете, зависит от обстоятельств каждого дела и, в частности, от аргументов сторон в отношении того, какие средства правовой защиты были доступными и действенными.

В последнем предложении пункта 2 статьи 5 содержится положение, согласно которому два условия неприемлемости, закрепленные в этом пункте, не применяются, когда процедура другого международного разбирательства или процедура применения внутренних средств правовой защиты “неоправданно затягиваются”.⁴⁷

Тот факт, что условия приемлемости, закрепленные в пункте 2 (а) статьи 5 являются восстанавливаемыми, отражается в правиле 92.2 Правил процедуры Комитета: “Если Комитет признал сообщение неприемлемым по пункту 2 статьи 5 Протокола, это решение может быть пересмотрено Комитетом позднее по письменной просьбе со стороны соответствующего лица или от его имени, содержащей информацию о том, что причины неприемлемости, указанные в пункте 2 статьи 5, более не применимы”.

Государство также может отклонить отсутствие исчерпания всех внутренних средств правовой защиты как основание для неприемлемости, либо делая заявление о том, что оно не возражает против признания сообщения приемлемым, либо просто не ссылаясь на требование об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты.

РЕЗУЛЬТАТ ПРОЦЕДУРЫ ПО ФАКУЛЬТАТИВНОМУ ПРОТОКОЛУ

В делах, признанных приемлемыми и рассмотренных по существу, конечным результатом процедуры по Факультативному протоколу являются “Соображения” Комитета по правам человека.⁴⁸ Это название отражает отсутствие договорного положения о юридически обязательном характере решения Комитета.⁴⁹ Однако было бы неправильным считать соображения Комитета лишь “рекомендациями”. Они являются конечным результатом работы квазисудебного состязательного международного органа, учрежденного и избранного государствами-участниками с целью интерпретации положений Пакта и контроля над их соблюдением. Было бы несовместимым с этими процедурными предпосылками, если бы государство, которое добровольно подвергло себя такой процедуре, после того, как оно выступало одной из сторон по делу, а затем получило соображения Комитета, просто заменило бы позицию Комитета собственной интерпретацией относительно того, имело ли место нарушение Пакта или нет. Если государство проявляет желание оспорить правильность юридической интерпретации Комитета, оно должно, по меньшей мере, обратиться к какой-либо другой процедуре международного суда или независимого экспертного органа. Так как на практике это маловероятно, следует считать, что соображения Комитета по делам, рассматриваемым в рамках Факультативного протокола, являются официальной интерпретацией Пакта в соответствии с нормами международного права.

В тех случаях, когда Комитет определяет одно или несколько нарушений Пакта, он также формулирует вопрос о применении эффективного средства защиты. Исходя из пункта 3 статьи 2 Пакта, Комитет объявляет, что жертва нарушения имеет право на эффективное средство правовой защиты, а на государство, ответственное за нарушение, налагается соответствующее обязательство , в соответствии с нормами международного права, предоставить такое средство правовой защиты. После этого Комитет переходит к выражению собственной точки зрения относительно того, что, с учетом обстоятельств дела, могло бы являться эффективным средством правовой защиты. Заявления Комитета об эффективном средстве правовой защиты могут варьироваться от освобождения или замены смертной казни другим видом наказания до компенсации или нового судебного разбирательства.⁵⁰ Хотя Комитет до сих пор не определял сумму компенсации в денежном выражении, в некоторых недавних делах он высказывал свою точку зрения о том, как следует рассчитывать сумму компенсации. В первом из таких дел Комитет отмечал: “В соответствии с пунктом 3 (а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить г-ну Лапцевичу эффективное средство правовой защиты, включая компенсацию в размере суммы не менее нынешнего размера штрафа и любых понесенных автором судебных издержек”.⁵¹

После заявления о средстве правовой защиты Комитет переходит к стандартной формулировке, относящейся к последующим действиям:

Учитывая то обстоятельство, что, став участником Факультативного протокола, государство-участник признало компетенцию Комитета выносить решения по вопросу о том, имело ли место то или иное нарушение Пакта, и что в соответствии со статьей 2 Пакта государство-участник обязуется обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в Пакте, и обеспечивать эффективные и обеспеченные правовой санкцией средства правовой защиты в случае установления факта нарушения, Комитет хотел бы получить от государства-участника не позднее чем через 90 дней информацию о принятых мерах по практической реализации сформулированных Комитетом соображений. Государству-участнику также предлагается опубликовать соображения Комитета.⁵²

Не каждое зарегистрированное сообщение, представленное по Факультативному протоколу, приводит к принятию соображений. В делах, признанных неприемлемыми, конечным результатом является решение Комитета о неприемлемости. Третья возможность возникает в том случае, если Комитет решает прекратить дело, например, когда он утратил контакт с автором и завершение процедуры даже при отсутствии какого-либо участия автора не вызывает общественного интереса.

ПАКТ В НАЦИОНАЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

Во многих странах Пакт является частью национального законодательства и, следовательно, его положения могут применяться судами и другими органами власти как неотъемлемая часть внутреннего законодательства. Это может происходить в связи с наличием конституционных положений, согласно которым международные договора в общем или с определенными условиями применимы в качестве внутреннего законодательства (монизм), или в связи с отдельным решением о включении Пакта, оформленным в виде парламентского акта. В некоторых странах международные договора или некоторые из них пользуются приоритетом по отношению к национальному законодательству либо на том же уровне, что и Конституция, либо сразу после нее или над ней. Более того, в некоторых странах конституционное признание Пакта произошло путем трансформации его содержания в сравнимые конституционные положения или путем прямых ссылок на Пакт или на другие договора о правах человека.

Несмотря на тот факт, что наблюдается явная тенденция к официальному признанию положений Пакта как части внутреннего законодательства, некоторые государства все еще следуют строгой традиции дуализма, отрицая прямую применимость международных договоров в их собственных правовых системах. Но даже в этих странах Пакт часто может служить основанием для толкования конституции или других законов.

В Замечании общего порядка № 3 (13), принятом в 1981 году, Комитет по правам человека признал, что статья 2 Пакта в общем предоставляет право соответствующим государствам-участникам самим выбирать методы осуществления прав на своей территории.⁵³ Хотя из этого следует, что Пакт не содержит формального требования о включении его положений в национальную правовую систему, однако в нем содержится обязательство каждого государства-участника “уважать и обеспечивать” права , признаваемые в Пакте (статья 2, пункт 1). Более того, в пункте 3 статьи 2 содержится требование о том, чтобы для любого лица, права и свободы которого, признаваемые в Пакте, нарушены, обеспечивалось эффективное средство правовой защиты по национальному законодательству.
_______________________________________________________________________________________________
¹ 999 UNTS 171.
² 993 UNTS 3.
³ Резолюция 217 А (111) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года.
⁴ См. статью 40.
⁵ См. статью 40, пункт 4.
⁶ См. Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, принят и открыт для подписания 16 декабря 1966 года, вступил в силу 23 марта 1976 года. 999 UNTS 171. На 4 декабря 2003 года к Факультативному протоколу присоединились 104 государства-участника.
⁷ Это положение сопровождается статьей 20, содержащей обязательство о запрете пропаганды войны и выступлений в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти.
⁸ Принят 15 декабря 1989 года, вступил в силу 11 июля 1991 года. UN doc. A/RES/44/128. На 4 декабря 2003 года, участниками второго Факультативного протокола было 51 государство.
⁹ Бернард Оминаяк, вождь племени озера Любикон против Канады (Сообщение № 167/1984), соображения приняты 26 марта 1990 года, Доклад Комитета по правам человека, том II , GAOR , сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 1-30.
¹⁰ “В тех странах, где существуют этнические, религиозные и языковые меньшинства, лицам, принадлежащим к таким меньшинствам, не может быть отказано в праве совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком” (курсив автора).
¹¹ Замечание общего порядка № 3 (13), принято в 1981 году. UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 112-113. В настоящее время в Комитете разрабатывается новое замечание общего порядка по статье 2.
¹² Замечание общего порядка № 28 (68), принято в 2000 году. UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 168-174.
¹³ Принято в 1999, приводится в: UN doc . HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 163-168.
¹⁴ “Государства-участники ни при каких обстоятельствах не могут использовать статью 4 Пакта в качестве оправдания действий, нарушающих гуманитарное право или безоговорочные нормы международного права, например, посредством взятия заложников, применения коллективных наказаний, произвольного лишения свободы или отказа от основных принципов справедливой судебной процедуры, включая принцип презумпции невиновности”. Пункт 11 Замечания общего порядка № 29 (72). UN doc. CCPR/C/21/Rev.1/ Add.11.
¹⁵ См. Венскую конвенцию оправе международных договоров (1969), 1155 UNTS 331.
¹⁶ Сноски опущены. Текст Замечания общего порядка приводится в: UN doc . HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 150-156.
¹⁷ Четыре члена Комитета представили совместное особое мнение, согласно которому оговорка не была несовместимой с предметом и целями Факультативного протокола. Роле Кеннеди против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 845/1999), решение о приемлемости принято 2 ноября 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl . II , GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 258-272.
¹⁸ Статус многосторонних договоров, депонированный у Генерального секретаря ООН, новая версия от 4 декабря 2003 года. Доклад комитета по правам человека, Vоl . 1, GAOR , пятьдесят седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/57/40), сс. 139-150.
¹⁹ См. Заключительные замечания Комитета по правам человека по Гонконгу ( UN doc . CCPR / C /79/ Add .117), пункт 3: “Комитет благодарит Китайскую Народную Республику за проявленное желание участвовать в процедуре представления докладов в соответствии со статьей 40 Пакта, в связи с представлением доклада, подготовленного властями Гонконга ( HKSAR ) и направлением делегации HKSAR в Комитет. Комитет подтверждает свое сделанное ранее заявление о континуитете обязательств по представлению докладов в отношении Гонконга”.
²⁰ Замечание общего порядка № 26 (61), UN doc . HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 162-163.
²¹ UN docs. CCPR/C/PRK/2000/2 и CCPR/CO/72/PRK.
²² См. Сводные инструкции по составлению докладов государств-участников ICCPR , UN doc . CCPR/C/66/GUI/Rev.2, пункт В.2.
²³ См. там же, пункт А. l .
²⁴ Статус многосторонних договоров, депонированный у Генерального секретаря ООН, новая версия от 4 декабря 2003 года.
²⁵ Данте Пиандионг и другие против Филиппин (Сообщение № 869/1999), пункты 5.1 и 5.2, Соображения, принятые 19 октября 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl . 11, UN doc . A/56/40 (Vol. 11), сс. 181-190. См. также Эшби против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 580/1994), пункт 10.10, Соображения, принятые 21 марта 2002, UN doc . CCPR/C/74/D/580/1994.
²⁶ См. пункт 2 статьи 4 Факультативного протокола и правило 91 Правил процедуры Комитета ( UN doc . CCPR/C/3/Rev.6).
²⁷ Факультативный протокол, статья 5, пункт 1. Еще одним следствием данного положения является то, что Комитет не принимает материалы, представленные третьей стороной, при рассмотрении дел по Факультативному протоколу. Замечания и соображения заинтересованных третьих сторон, включая правозащитные организации, учитываются только в том случае, если они представлены одной из фактических сторон по делу. Такова была позиция Комитета в то время, когда автор являлся членом Комитета. См., однако, пункт 4.3 в деле Юни Е. Лянсман и другие против Финляндии (Сообщение № 671/ 1995), Соображения, принятые 30 октября 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, V о l . II , GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 191-204.
²⁸ Статья 5, пункт 3.
²⁹ Например, в Факультативном протоколе нет “правила о шести месяцах”, согласно которому международная жалоба должна подаваться в течение шести месяцев после того, как исчерпаны все внутренние средства правовой защиты (см. статью 35 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод ( ECHR ), с поправкой в соответствии с Протоколом № 11, ETS № 155). Требование об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты, в свою очередь, интерпретируется гибко, если только государство-участник не делает специальной ссылки на это требование (ср. со статьей 35 ECHR ).
³⁰ Условия приемлемости разъясняются в Правилах процедуры Комитета по правам человека, инструменте, который, конечно, не является обязательным для государств-участников Факультативного протокола. См. CCPR / C /3/ Rev .6, в частности правило 90.
³¹ Новак проводит различие между требованиями к подаче документов (статьи 1 и 2 Факультативного протокола), требованиями к приемлемости (статья 3) и требованиями к рассмотрению дела (статья 5, пункт 2). Следовательно, он рассматривает неприемлемость ratione personae , ratio n e loci и ratio n e temporis по статье 3 Факультативного протокола, отмечая, однако, тесную связь этих условий также со статьей 1. М. Новак, Международный пакт о гражданских и политических правах: комментарии к CCPR ( Keh 1: N . P . Engel Publisher, 1993), с. 665.
³² В деле Дельгадо Паес против Колумбии (Сообщение № 195/1985, Соображения, принятые 12 июля 1990 года) было установлено, что государство может быть признано ответственным за угрозы смерти и другие формы запугивания со стороны неустановленных лиц, даже если невозможно доказать, что эти лица фактически действовали под контролем государственных властей, но государство не смогло обеспечить эффективную защиту от таких действий. См. материалы этого дела в: Доклад Комитета по правам человека, Vоl . II , GAOR , сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 43-49.
³³ См., например, Компания по изданию и выпуску печатной продукции против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 361/1989), Решение о приемлемости от 14 июля 1989 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок четвертая сессия, Дополнение № 40, сс. 309-310. Сравните, например, со статьей 34 ECHR , в которой явно допускается подача жалоб от “группы лиц” или “неправительственной организации” (следует читать: юридические лица, не являющиеся представителями государственных органов), при условии, что заявитель является жертвой якобы имевшего место нарушения Европейской конвенции.
³⁴ См., например, дело Бернард Оминаяк, вождь племени озера Любикон против Канады (Сообщение N # 167/1984) (см. выше, прим. 9), где Комитет рассматривал г-на Оминаяка как автора сообщения, а племя озера Любикон – как жертву.
³⁵ Там же, пункт 32.1. Комитет, однако, привел непоследовательное обоснование того, почему статья 1 Пакта не подлежит процедуре по Факультативному протоколу. Например, в рассматриваемом деле Комитет заявил, что действие процедуры по Факультативному протоколу (пункт 32.1) распространяется только на статьи с 6 по 27 Пакта. По мнению автора данной книги, право на самоопределение (статья 1) – это особый случай, и основанием для неприемлемости является отсутствие какой-либо конкретной жертвы (статья 1 Факультативного протокола) нарушения этого права.
³⁶ Дело касалось гомосексуалиста, который, по законам Тасмании, подлежал уголовному преследованию и наказанию за свою сексуальную ориентацию. Комитет определил нарушение статьи 17 в сочетании со статьей 2, даже несмотря на то, что г-н Тунен (еще) не подпадал под применение действия закона: “В той мере, в которой затрагивается статья 17, бесспорным является, что частные сексуальные отношения между взрослыми на основе взаимного согласия подпадают под понятие “частной жизни”, и что г-н Тунен фактически в настоящее время подвергается действию продолжающих свое существование тасманийских законов. Комитет считает, что разделы 122 (а), (с) и 123 Уголовного кодекса Тасмании “вмешиваются” в частную жизнь автора, даже если эти положения не применялись в течение десяти лет. В этом контексте он отмечает, что политика Департамента государственной прокуратуры, направленная на то, чтобы не возбуждать уголовных преследований в отношении гомосексуального поведения в частной жизни, не является достаточной гарантией того, что против гомосексуалистов не будет выдвигаться никаких обвинений в будущем, в частности, в свете недвусмысленных заявлений директора Государственной прокуратуры в 1988 году и членов Парламента Тасмании. Поэтому продолжение существования оспариваемых положений постоянно и непосредственно “вмешивается” в частную жизнь автора”. Николас Тунен против Австралии (Сообщение № 488/1992), Соображения, принятые 31 марта 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl. II , GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (A /49/40), сс. 226-237, пункт 8.2.
³⁷ В поддержку такой интерпретации см., например, Новак (выше, прим. 30), с. 679.
³⁸ Замечание общего порядка № 24 (52), принятое в 1994 году, пункт 14. UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 150-156. Многие государства при ратификации Факультативного протокола делают оговорки или заявления, направленные на ограничение компетенции Комитета деяниями и событиями, про исходящими после вступления в силу Факультатив- ного протокола для соответствующего государства. В соответствии с Замечанием общего порядка такие заявления не являются необходимыми: “По мнению Комитета, указанное не является оговоркой, а чаще всего представляет собой заявление, не противоречащее его обычной компетенции ratio п e temporis “.
³⁹ В первом деле, которое рассматривал Комитет, Мариана Эрнандес Валентини ди Базано против Уругвая (Сообщение № 5/1977), было решено, что содержание под стражей без суда представляло собой “продолжительные последствия”, которые необходимо рассмотреть по существу, несмотря на тот факт, что содержание под стражей началось раньше, чем Пакт и Факультативный протокол вступили в силу. Соображения, принятые 15 августа 1979 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/34/40), Приложение VII . В одном из недавних дел, Баулин против Российской Федерации (Сообщение № 771/1997; Соображения, принятые 31 октября 2002 года), Комитет не рассматривал тюремное заключение с точки зрения якобы имевшей место несправедливой судебной процедуры, но посчитал, что оно повлекло за собой такие продолжительные последствия якобы имевшего место нарушения Пакта, что их следует рассмотреть, несмотря на тот факт, что судебное разбирательство происходило до вступления в силу Факультативного протокола в отношении соответствующего государства-участника. См. также Сандра Лавлейс против Канады (Сообщение № 24/1977), пункт 13.1, Соображения, приняты е 30 июля 1981 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать шестая сессия, Дополнение № 40 (А/36/40), сс. 166-175; Владимир Куломин против Венгрии (Сообщение № 521/1992), пункт 11.2, Соображения, принятые 22 марта 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol . 11, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 73-83; Мария Отилия Варгас Варгас против Чили (Сообщение № 718/1996), пункты с 6.4 по 6.6, Соображения, принятые 26 июля 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol . 11, GAOR , пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № (А/54/40), сс. 322-329.
⁴⁰ Моти Сингх против Новой Зеландии (Сообщение №791/1997), пункт 6.11, Решение о приемлемости, принятое 12 июля 2001 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl . II, UN doc. А/56/40 (Vol . II ), сс. 228-240. Как видно из этого примера, Комитет не всегда относит этот тип отсутствия обоснования к статье 2 Факультативного протокола, но может также ссылаться и на статью 3.
⁴¹ Г.Х. против Австрии (Сообщение № 427/1990), пункт 6.2, Решение о приемлемости, принятое 22 октября 1992 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol . II , GAOR, сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (А/48/40), сс. 195-197.
⁴² Шесть членов Комитета высказали особое (несогласное) мнение. Гобин против Маврикия (Сообщение № 787/1997), Решение о приемлемости, принятое 16 июля 2001 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl . 11, UN doc . A/56/40 (Vol. 11), сс. 222-227.
⁴³ См., например, Леонардус Й.М. де Грот против Нидерландов (Сообщение № 578/1994), Решение о приемлемости, принятое 14 июля 1995 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol . 11, GAOR , пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 179- 182; и Ван Орд против Нидерландов (Сообщение № 658/1995), Решение о приемлемости, принятое 23 июля 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol . 11, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 311-316.
⁴⁴ См. Бэрри Стивен Харвард против Норвегии (Сообщение № 451/1991), пункт 6.1, Соображения, принятые 15 июля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol . 11, GAOR , пятьдесят девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 146-154.
⁴⁵ Например, дело Лаури Пелтонен против Финляндии (Сообщение № 492/1992) было по существу идентичным делу, одновременно представленному в Европейскую Комиссию по правам человека братом г-на Пелтонена. Ни один из этих органов не посчитал, что правило о рассмотрении “одного и того же дела” является препятствием для приемлемости. Соображения, принятые 21 июля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl . II , GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 238-243.
⁴⁶ Следует отметить, что испанский текст статьи 5 (2) (а) Факультативного прото- кола отличается, вследствие ошибки, допущенной в процессе составления текста, от версий на других языках. Это, в свою очередь, привело к отличию оговорки, сделанной Ис- панией в отношении этого пункта, от оговорок, сделанных многими другими европейскими государствами. Здесь нет возможности обсуждать последствия этих различий.
⁴⁷ В английской версии Факультативного протокола имеется опечатка, из-за которой положение о неоправданном затягивании воспринимается как относящееся только к требованию об исчерпании внутренних средств правовой защиты, но не другой процедуры международного разбирательства.
⁴⁸ Статья 5, пункт 4.
⁴⁹ Ср., например, со статьей 46 ECHR .
⁵⁰ См., например, Е.Клейн, “Иски об индивидуальных компенсациях по Международному пакту о гражданских и политических правах: практика Комитета по правам человека”, сс. 27-41, в А.Рандельзхофер и С. Томушат (ред.), Ответственность государства и человек: компенсации в случаях грубых нарушений прав человека (Тhе Hague: Kluwer, 1999), на сс. 30-31.
⁵¹ Владимир Петрович Лапцевич против Белоруссии (Сообщение № 780/1997), пункт 10, Соображения, принятые 20 марта 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl. 11, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 178-182. Еще одно дело, в котором Комитет обратился к определению суммы компенсации: Анни Эрель и Йоуни Няккяляйярви против Финляндии (Сообщение № 779/1997), пункт 8.2, Соображения, принятые 24 ноября 2001 года, UN doc . CCPR/C/73/D/779/1997.
⁵² Этот пример приводится в соответствии с пунктом 11 Соображений Комитета по делу Александр Желудков против Украины (Сообщение № 726/1996), Соображения, принятые 29 октября 2002 года, UN doc . CCPR/C/76/D/726/1996 .
⁵³ Замечание общего порядка № 3 (13) (выше, прим. 11).

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Жизнь.

Жизнь

Статья 6
1. Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни.
2. В странах, которые не отменили смертной казни, смертные приговоры могут выноситься только за самые тяжкие преступления в соответствии с законом, который действовал во время совершения преступления и который не противоречит постановлениям настоящего Пакта и Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Это наказание может быть осуществлено только во исполнение окончательного приговора, вынесенного компетентным судом.
3. Когда лишение жизни составляет преступление геноцида, следует иметь ввиду, что ничто в настоящей статье не дает участвующим в настоящем Пакте государствам права каким бы то ни было путем отступать от любых обязательств, принятых согласно постановлениям Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него.
4. Каждый, кто приговорен к смертной казни, имеет право просить о помиловании или о смягчении приговора. Амнистия, помилование или замена смертного приговора могут быть дарованы во всех случаях.
5. Смертный приговор не выносится за преступления, совершенные лицами моложе восемнадцати лет, и не приводится в исполнение в отношении беременных женщин.
6. Ничто в настоящей статье не может служить основанием для отсрочки или недопущения отмены смертной казни каким-либо участвующим в настоящем Пакте государством.

Второй Факультативный протокол
Статья 1
1. Ни одно лицо, находящееся под юрисдикцией государства-участника настоящего Протокола, не подвергается смертной казни.
2. Каждое государство-участник принимает все необходимые меры для отмены смертной казни в рамках своей юрисдикции.

ВВЕДЕНИЕ

Большое количество дел, рассмотренных в Комитете по правам человека, связаны с применением смертной казни либо прямо по статье 6, либо в связи с заявлениями о якобы имевших место нарушениях других положений Пакта в отношении приговорённых к смертной казни лиц. В частности, такие сообщения подавались против Ямайки и некоторых других стран Карибского бассейна.

Комитет издал два замечания общего порядка по статье 6. В хронологически первом из них, принятом В 1982 году, Комитет отмечает, что право на жизнь является правом, которое нельзя толковать узко. Защита этого права требует от государств принятия конструктивных мер, iпter alia , “для снижения детской смертности и увеличения продолжительности жизни, особенно путём принятия мер по борьбе с голодом и эпидемиями”.¹ Более того, в отношении защиты права на жизнь высшим долгом государств является предотвращение воин, актов геноцида и других актов массового насилия, ведущих к произвольному лишению жизни людей.² В том же духе в другом Замечании общего порядка, принятом в 1984 году, было объявлено, что производство, испытание, обладание, развёртывание и применение ядерного оружия относятся к величайшим опасностям, угрожающим жизни всего человечества. “Производство, испытание, обладание, развёртывание и применение ядерного оружия должны быть запрещены и признаны преступлением против человечества”.³

Однако попытки поднять вопросы, связанные с ядерным оружием, в рамках процедуры по Факультативному протоколу не увенчались успехом. Дела Е.В. против Нидерландов (Сообщение № 429/1990) и Леонард Джон Линдон против Австралии (Сообщение № 646/1995)⁴ были признаны неприемлемыми в связи с отсутствием статуса “жертвы”, хотя в последнем деле аргументы Комитета были сформулированы таким образом, чтобы оставить возможность рассмотрения в будущем подобных дел, связанных с ролью ядерного оружия в оборонной политике государства, если автор сможет продемонстрировать “неизбежное отрицательное воздействие на право автора на жизнь” (пункт 6.8).

Первым из приведенных ниже дел является дело Бабурам и другие против Суринама , в котором нарушение пункта 1 статьи 6 было установлено в контексте ареста военными властями группы выдающихся людей и последующего их убийства без предъявления каких-либо обвинений и без суда. Комитет охарактеризовал действия государства-участника как произвольное лишение жизни. В подобном недавнем деле Роджер Чонгве против Замбии (Сообщение № 821/1998) нарушение пункта 1 статьи 6 было установлено в связи с тем, что полицейский выстрелил и ранил автора, когда тот направлялся на политический митинг, даже несмотря на то, что автор не лишился жизни. Комитет высказал следующие соображения:
5.2 Комитет отмечает, что из пункта 1 статьи 6 вытекает обязательство государства-участника охранять право на жизнь всех лиц на его территории и в рамках его юрисдикции. В настоящем случае автор заявил, а государство-участник не оспорило в Комитете, что государство-участник санкционировало применение смертоносной силы без законных оснований, которое могло бы привести к смерти автора. В подобных обстоятельствах Комитет делает вывод о том, что государство-участник не действовало в соответствии с его обязательством об охране права автора на жизнь в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Пакта.⁵
Непропорциональное применение силы полицейскими в контексте расследования преступления привело Комитет к признанию нарушения пункта 1 статьи 6 в деле Суарес де Герреро против Колумбии , в котором Комитет пришёл к следующим выводам:
13.2 В данном случае тот факт, что семь человек потеряли свои жизни в результате преднамеренной акции полиции, свидетельствует о том, что лишение жизни явилось намеренной акцией. Кроме того, действия полиции были явно предприняты без предупреждения жертв и без предоставления им возможности сдаться полицейскому патрулю или же предложить какие-либо разъяснения относительно своего присутствия или намерений. Нет каких-либо указаний и на то, что действия полиции были необходимыми в целях своей собственной защиты или защиты других или же что было необходимо произвести арест, или же не дать соответствующим лицам скрыться. Кроме того, жертвы являлись лицами, которые не более чем подозревались в похищении, происшедшем несколькими днями ранее и то, что они были убиты полицией, лишило их возможности использования всех средств защиты в рамках надлежащего судебного процесса, предусмотренных Пактом. В случае г-жи Марии Фанни Суарес де Герреро, заключение судебно-медицинской экспертизы показало, что в нее стреляли несколько раз уже после того, как она скончалась от сердечного приступа. Не может быть выдерживающего критику сомнения в том, что ее смерть была вызвана действиями полицейского патруля.
13.3 Поэтому Комитет считает, что действия полиции, которые привели к смерти г-жи Марии Фанни Суарес де Герреро, противоречат наблюдению за соблюдением законов, учитывая обстоятельства этого дела, и что она была произвольно лишена жизни в нарушение пункта 1 статьи 6 Международного пакта о гражданских и политических правах. Действия полиции были рассмотрены на основании Законодательного декрета № 0070 от 20 января 1978 года как имеющие под собой юридическое основание в рамках законодательства Колумбии, из чего следует, что право на жизнь не обеспечивается соответствующей защитой в рамках законодательства Колумбии, как это предусмотрено пунктом 1 статьи 6.⁶

Второе приведенное в данном разделе дело, Селис Лауреано против Перу , связано с таким явлением, как исчезновения, что является нарушением статей 6,7 и 9 Пакта. Учитывая, что жертва и ее семья получали угрозы от военных и что автор ранее был арестован военными властями по обвинению в сотрудничестве с так называемой террористической организацией, Комитет посчитал, что имеются достаточные основания признать ответственность государства-участника за исчезновение жертвы, и пришел к выводу о том, что имело место нарушение статьи 6, так как ее жизни не была обеспечена эффективная защиты со стороны Перу.

В третьем приведенном ниже деле, Ланцова против России, определяется объем конструктивных обязательств государства по защите права на жизнь. Нарушение пункта 1 статьи 6 было установлено в случае, когда человек умер от воспаления легких после месячного пребывания в следственном изоляторе, где условия содержания были плачевными, а государство-участник не приняло соответствующих мер для обеспечения медицинского обслуживания лица, задержанного органами власти. Это дело поднимает широкий круг проблем, связанных с условиями содержания в местах лишения свободы, где заключенные подвергаются риску заражения туберкулезом и другими инфекционными заболеваниями.⁷

Что касается дел, связанных со смертными приговорами, то, например, в приведенном ниже пятом и последнем публикуемом в данном разделе деле, Баррелл против Ямайки , демонстрируется подход Комитета к определению нарушения статьи 6 в тех делах, где приговоры к смертной казни выносились с применением процедуры, которая не отвечала всем требованиям статьи 14 (справедливая судебная процедура). В этом деле было установлено другое нарушение статьи 6, а именно: чрезмерное применение силы тюремными надзирателями, что привело к смерти автора.

Мы лишь кратко охарактеризуем другие дела, связанные с применением смертной казни. В деле Клайв Джонсон против Ямайки (Сообщение № 592/ 1994) было установлено нарушение пункта 5 статьи 6, так как приговор к смертной казни был вынесен за преступление, совершенное до достижения 18-летнего возраста.⁸ В деле Бернар Лубуто против Замбии (Сообщение № 390/1990) было установлено нарушение пункта 2 статьи 6, потому что автор был приговорен к смертной казни за преступление, которое, по мнению Комитета, не являлось одним из самых тяжких преступлении по смыслу указанного положения.⁹ В деле Эверсли T омпсон против Сент-Винсента и Гренадин (Сообщение № 806/1998) Комитет определил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 в случае, когда приговор к смертной казни был вынесен за преступление, которое относительно широко определялось как “убийство” без учета личных обстоятельств обвиняемого или конкретных обстоятельств данного дела.¹⁰

В своем Замечании общего порядка № 6 Комитет отметил, что в пунктах 2 и 6 об отмене смертной казни говорится в выражениях, которые “явно подразумевают”, что такая отмена является желательной в соответствии с Пактом.¹¹ До настоящего времени не было ни одного дела, в котором Комитет должен был бы принимать решение о том, является ли повторное введение смертной казни, после ее полной отмены или отмены ее применения за конкретные преступления, нарушением статьи 6. В деле Данте Пиандионг и другие против Филиппин (Сообщение № 869/1999) Комитет, однако, упомянул эту проблему как вопрос, который потенциально может быть поднят по статье 6.¹²

В разделе о пытках и бесчеловечном обращении читатель познакомится с делами о депортации или экстрадиции, связанными с риском нарушения статьи 7 Пакта. Однако в таких ситуациях возможно также нарушение статьи 6. В недавно рассматривавшемся деле Роджер Джадж против Канады (Сообщение № 829/1998) Комитет изменил свою позицию, высказанную в деле Нг против Канады , которое приводится в разделе о пытках и бесчеловечном обращении, и определил, что страна, отменившая смертную казнь, не может высылать человека в другую страну, где ему или ей угрожает применение смертной казни. Это толкование основано на пункте 2 статьи 6, согласно которому только страны, которые “не отменили смертную казнь” могут воспользоваться исключениями, содержащимися в пунктах 2-6, в отношении применения смертной казни. На страны, отменившие смертную казнь, возлагается обязанность не подвергать лиц реальному риску применения этой меры наказания в другой стране. Таким образом, они не могут выслать, в форме депортации или экстрадиции (не получив заверения о том, что смертный приговор не будет приведен в исполнение), лиц, находящихся под их юрисдикцией, если имеются разумные основания полагать, что они будут приговорены к смертной казни.¹³

1. СООБЩЕНИЯ №№ 146/1983 И 148-154/1983, БАБУРАМ И ДРУГИЕ ПРОТИВ СУРИНАМА*

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сороковая сессия, Дополнение № 40 (А/40/40), сс. 187-195.
Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 5 июля 1983 года, 31 июля и 4 августа 1983 года
Соображения приняты: 4 апреля 1985 года (двадцать четвертая сессия)

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1.1 Автором сообщения № 146/1983 […] является Канта Бабурам-Адхин, гражданка Суринама, в настоящее время проживающая в Нидерландах. Она представляет сообщение от имени своего покойного мужа Джона Кхемради Бабурама, юриста из Суринама, который, как сообщается, был арестован суринамскими военными властями 8 декабря 1982 года и тело которого было доставлено в морг 9 декабря 1982 года со следами жестокого обращения и многочисленными пулевыми ранениями.
1.2 Сообщается, что 8 декабря 1982 года в Парамарибо, Суринам, около 2 часов ночи, были подняты с постели и арестованы несколько человек, в том числе и Джон Бабурам, труп которого, а также трупы еще 14 человек, были опознаны 10 декабря 1982 года. Его лицо, как было указано в “Докладе Комитета голландских юристов в защиту прав человека” (Комиссия Организации Объединенных Наций по правам человека, документ E/CN.4/1983/55, представленный автором в качестве приложения к ее сообщению), “носило следы тяжелых и жестоких побоев. Например, у него была сломана верхняя челюсть. Почти все зубы, за исключением одного, с правой стороны верхней челюсти были выбиты ударом вовнутрь, а губы превращены в бесформенную массу. На лбу имелась глубокая горизонтальная рана. Кроме того, на левой стороне лица возле носа у него имелось пулевое ранение, которое позднее было заклеено пластырем. На теле имелись также и другие раны, порезы на щеках и внутренние кровоизлияния”.
1.3 В числе арестованных, а затем, как сообщается, убитых лиц были четыре журналиста, четыре юриста, среди которых находился глава Ассоциации юристов, два профессора, два предпринимателя, два армейских офицера и один руководитель профсоюза. […] Как сообщают, эти убийства были совершены в форте Зеландия.
[…]
2.2 Что касается использования всех национальных средств правовой защиты, то автор сообщает, что она не обращалась в какой-либо суд в Суринаме, поскольку “из различных источников стало известно, что в этом убийстве замешаны… высшие военные власти”, поскольку официальное судебное расследование, проведение которого требуется в подобном случае насильственной смерти, не проводилось и “поскольку из-за создавшейся атмосферы страха невозможно найти адвоката, который бы был готов выступить /защитником/ на таком процессе, учитывая также то обстоятельство, что три адвоката были убиты, очевидно, потому, что они выступали за соблюдение прав человека и демократических принципов”. […]
2.3 Автор утверждает, что ее муж стал жертвой действий, совершенных в нарушение статей 6, 7, 9, 10, 14 и 17 Международного пакта о гражданских и политических правах.
[…]
4. В представлении от 5 октября 1983 года государство-участник возразило против приемлемости сообщения # 146/1983 на том основании, что этот вопрос уже представлен на рассмотрение и “рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования”, и в этой связи были упомянуты “расследование, касающееся положения в области прав человека в Суринаме, международных организаций, занимающихся вопросами прав человека, таких, как Межамериканская комиссия по правам человека и Международный комитет Красного Креста”. Государством- участником, кроме того, было упомянуто, что “Специальный докладчик по внесудебным или произвольным казням Комиссии Организации Объединенных Наций по правам человека г-н Амос Вако” посетит Суринам в течение недели, начинающейся с 31 октября 1983 года.
5. В своих замечаниях от 4 ноября 1983 года автор […] утверждает, что процедуры рассмотрения положения в области прав человека в этой стране, упомянутые правительством Суринама, нельзя сравнивать с процедурой рассмотрения конкретных случаев, предусмотренной в Факультативном протоколе к Международному пакту о гражданских и политических правах.
Сообщения №№ 148 -154/1983
6.1 Пять сообщений №№ 148/1983, 149/1983, 150/1983, 151/1983 и 152/1983 от 31 июля 1983 года и два сообщения №№ 153/1983 и 154/1983 от 4 августа 1983 года были представлены близкими родственниками 7 из 15 лиц, которые, как утверждается, были убиты в Суринаме 8-9 декабря 1982 года. Все семь авторов, проживающие в настоящее время в Нидерландах, утверждают, что погибшие стали жертвами нарушений правительством Суринама статей 6, 7, 9, 10, 14, 17 и 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. Факты, относящиеся к этим случаям, аналогичны фактам, содержащимся в сообщении № 146/1983 и касающимся Джона Кхемради Бабурама.
[…]
6.3 Общими для всех этих сообщений являются следующие утверждения. Предполагаемые жертвы были арестованы у себя дома рано утром 8 декабря 1982 года; вечером того же дня власти Суринама объявили, что им удалось подавить попытку государственного переворота, и вечером 9 декабря 1982 года было объявлено, что ряд арестованных лиц убиты при попытке к бегству; тела 15 лиц с 10 по 13 декабря 1982 года находились в морге университетской больницы, и члены семей убитых и другие лица видели эти тела; тела носили следы многочисленных ранений, очевидно, нанесенных спереди. Ни вскрытия трупов, ни официального расследования убийств проведено не было. Относящиеся к этому вопросу факты изложены также в документе Комиссии Организации Объединенных Наций по правам человека E/CN.4/1983/55, который некоторые из авторов препроводили в качестве справочного документа.
6.4 Ниже приводится резюме конкретных утверждений по каждому делу:
Андре Кампервен был, как сообщается, подвергнут насилию во время ареста. Его дому был причинен большой ущерб в результате применения огнестрельного оружия и ручных гранат; радиостанция АВС, владельцем которой он являлся, была сожжена. По имеющимся сведениям, при осмотре его тела были обнаружены повреждения нижней челюсти, опухоль лица, 18 пулевых ранений в области груди, пулевое ранение в правом виске, перелом бедра и перелом руки.
Корнелис Гарольд Ридевальд был арестован военной полицией, не представившей, по утверждениям, ордера на арест. При осмотре его тела были обнаружены пулевое ранение в правом виске, серьезные повреждения шеи с левой стороны, многочисленные пулевые ранения в области груди.
Джеральд Леки был арестован военной полицией, не представившей, по утверждениям, ордера на арест. На его лице были обнаружены кровоподтеки, в области груди – следы пулевых ранений.
Гарри Сугрим Демравсингх был арестован военной полицией, не представившей, по утверждениям, ордера на арест. Пулевое ранение было обнаружено на его правой щеке, более крупное ранение – на левом виске.
Сомрадж Робби Сохансингх уже находился под арестом в течение семи месяцев и, по утверждениям, подвергался жестокому обращению. Однако 13 марта 1982 года в ожидании суда за его предполагаемое участие в попытке совершить государственный переворот он был освобожден. 8 декабря 1982 года он был вновь арестован военной полицией. У него были обнаружены раны на лице, зубы были выбиты ударом вовнутрь и одна из челюстей была сломана. На его теле в области груди и живота имелось шесть пулевых ранений.
Лесли Поль Рахман был арестован военной полицией, не представившей, по утверждениям, ордера на арест. У него на лбу были обнаружены кровоподтеки, а в верхней части бедра – ссадины.
Эдмунд Александер Хост был арестован военной полицией, не представившей, по утверждениям, ордера на арест. На его теле были обнаружены пулевые ранения, нанесенные спереди.
[…]
6.6 Что касается использования всех имеющихся национальных средств правовой защиты, то авторы разъясняют в общем приложении ко всем семи сообщениям, что они не обращались ни в один суд Суринама, в частности в силу того, что:
“1. В подготовке и осуществлении этих убийств участвовали высшие военные и гражданские власти. 2. Учитывая общую атмосферу страха и тот факт, что три адвоката были убиты, очевидно, в связи с их участием в защите противников режима, было бы невозможно найти юриста, который согласился бы выступать в качестве защитника по такому делу. 3. Официальные власти не провели ни вскрытия трупов, ни расследования в связи с гибелью 15 жертв, как это требуется в случае насильственной смерти…”
[…]
8. В представлении от 6 апреля 1984 года государство-участник возразило против приемлемости сообщений 148-154/1983 по причинам, уже изложенным в его представлении от 5 октября 1983 года в связи с сообщением № 146/ 1983 (см. пункт 4 ) […].
9.1 В отношении приемлемости сообщений Комитет по правам человека отметил, прежде всего, что расследования, проводимые какой-либо межправительственной организацией в связи с положением в области прав человека в какой-либо конкретной стране (как, например, расследование МАКПЧ в отношении Суринама), или расследования, проводимые в связи с положением в области профсоюзных прав в отдельной стране (как, например, вопросы, изучаемые Комитетом МОТ по проблемам свободы ассоциаций в отношении Суринама), или изучение проблемы прав человека в более глобальном масштабе (как, например, проблема, изучаемая Специальным докладчиком Комиссии по правам человека в отношении внесудебных или произвольных казней), несмотря на то, что они могут ссылаться на информацию, касающуюся отдельных случаев, или использовать эту информацию, не могут приравниваться к расследованию отдельных случаев по смыслу подпункта 2(а) статьи 5 Факультативного протокола. Во-вторых, процедура, установленная неправительственными организациями (такими, например, как “Международная амнистия”, Международная комиссия юристов или MKKK , независимо от позиции, занимаемой последней организацией в области международного права), не является процедурой международного расследования или урегулирования по смыслу подпункта 2(а) статьи 5 Факультативного протокола. В-третьих, Комитет по правам человека установил, что, хотя индивидуальные случаи расследования предполагаемых жертв и были представлены на рассмотрение МАКПЧ (третьей стороной, не связанной с этими случаями) и зарегистрированы в этом органе на коллективной основе как дело №9015, это дело уже больше не рассматривается. Следовательно, Комитет по правам человека сделал вывод, что положения подпункта 2(а) статьи 5 Факультативного протокола не противоречат рассмотрению им данных сообщений.
9.2 В связи с подпунктом 2 (b) статьи 5 Факультативного протокола Комитет отметил, что государство-участник не оспаривало утверждении автора об отсутствии эффективных средств правовой защиты. Комитет напомнил, что он уже установил во многих других случаях, что использование национальных средств правовой защиты требуется только в такой степени, в какой эти средства правовой защиты эффективны и предоставляются по смыслу подпункта 2( b ) статьи 5 Факультативного протокола. Следовательно, Комитет по правам человека сделал вывод, что положения подпункта 2(b) статьи 5 Факультативного протокола не противоречат рассмотрению им данных сообщений.
10.1 Таким образом, 10 апреля 1984 года Комитет по правам человека постановил: 1. считать данные сообщения приемлемыми;
[…]
10.2 Комитет также постановил в соответствии с правилом 88 (2) временных правил процедуры рассматривать все восемь сообщений, т.е. сообщения № 146/1983 и 148/1983-154/1983, совместно.
11.1 В ответ на просьбу Комитета о предоставлении разъяснений или заявлений в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Факультативного протокола государство-участник направило ноту от 12 ноября 1984 года, представило свидетельство о смерти, выданное больницей университета Суринама 25 октября 1984 года, а также копию замечаний Суринама, сделанных в сентябре 1983 года по поводу доклада Межамериканской комиссии по правам человека о положении в области прав человека в Суринаме, подготовленного после визита МАКПЧ в Суринам 20-24 июня 1983 года.
11.2 В своей ноте от 12 ноября 1984 года государство-участник отмечает, что расследование Специального докладчика по внесудебным и произвольным казням, г-на Амоса Вако, перенесенное в 1983 году на более поздний период, было проведено 17-21 июля 1984 года. “Это важное расследование было сосредоточено на несчастных случаях, имевших место 8 и 9 декабря 1982 года, причинах этих случаев, планах по демократизации суринамского общества, а также на поддержании конституционного порядка в обществе и мерах по предотвращению вышеупомянутых несчастных случаев”.
11.3 В соответствующих частях замечаний Суринама по поводу доклада МАКПЧ государство-участник отмечает: […] “Вызывает сожаление тот факт, что МАКПЧ практически не уделяет никакого внимания информации суринамской стороны о событиях, имевших место в Суринаме в начале декабря 1982 года. Ответ суринамских властей, похоже, заранее считался малозначительным, основное же внимание уделяется информации из “ответственных источников”… Вновь и вновь высказываются оппозиционные мнения, которые ведут Комитет к тому, чтобы сделать вывод о преднамеренной ликвидации 15 видных суринамских граждан ввиду их активной борьбы за восстановление демократии. А теперь реально и систематически предпринимаются рассуждения (которые к тому же высказываются официально) о той роли, которую погибшие играли в подготовке свержения законной власти”. […]
13.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящие сообщения в свете всей информации, представленной ему сторонами, в соответствии со статьей 5 (1) Факультативного протокола. Комитет основывает свои соображения на следующих фактах, которые не вызывают разногласий и не опровергаются государством-участником.
13.2 Рано утром 8 декабря 1982 года в Парамарибо, Суринам, были арестованы 15 видных лиц, среди которых были журналисты, адвокаты, профессора и предприниматели; они были арестованы в своих домах суринамской военной полицией и подвержены грубому обращению. Тела этих 15 человек, для 8 из которых авторы этих сообщений являются близкими родственниками, были доставлены в морг университетской больницы после объявления суринамскими властями о подавлении попытки государственного переворота и о гибели некоторых арестованных при попытке к бегству. Члены семей убитых и другие лица видели эти тела и подтвердили, что на них имелись следы многочисленных ранений. Ни вскрытия трупов, ни официального расследования убийств проведено не было.
14.1 Обосновывая свое мнение, Комитет по правам человека принимает также во внимание следующие соображения, свидетельствующие о неспособности государства-участника предоставить информацию или разъяснения, запрошенные Комитетом. Комитет отмечает, что представленное государством-участником свидетельство о смерти выдано примерно два года спустя после убийства и что в нем не указывается, в действительности ли врачи, подписавшие свидетельство, проводили вскрытие трупов или видели тела убитых. Свидетельство о смерти просто подтверждает, что “9 декабря 1982 года нижеперечисленные лица погибли, возможно, вследствие пулевых ранений…”.
14.2 В пункте 2 постановляющей части своего решения о приемлемости от 10 апреля 1984 года Комитет обратился к государству-участнику с просьбой ..” направить ему копии медицинских заключении и отчетов о расследовании, проведенном в связи со смертью восьми названных жертв. Эта просьба Комитета не была удовлетворена. В этой связи Комитет подчеркивает […], что в статье 4 (2) Факультативного протокола подразумевается, что государство-участник обязано добросовестно расследовать все утверждения о нарушении Пакта, выдвинутые против него и его властей, и представлять Комитету имеющуюся в его распоряжении информацию. В тех случаях, когда автор представил Комитету утверждения, подтверждаемые существенными свидетельскими показаниями, и когда дальнейшее выяснение дела зависит от информации, находящейся исключительно в распоряжении государства-участника, Комитет может считать такие утверждения авторов обоснованными при отсутствии обратных ..” ..” удовлетворительных показании и разъяснении государства-участника.
14.3 Статьей 6 (1) Пакта предусматривается, что: “Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни”.
Это право, закрепленное в данной статье, является главным правом человека. Отсюда следует, что лишение человека жизни властями государства является исключительно серьезным делом. Это вытекает из статьи в целом и, в частности, объясняет, почему в пункте 2 данной статьи предусматривается, что смертные приговоры могут выноситься только за самые тяжкие преступления. Требования относительно того, чтобы это право охранялось законом и что никто не может быть произвольно лишен жизни, означают, что закон должен строго контролировать и регламентировать обстоятельства, в которых власти государства могут лишить какое-либо лицо его жизни. В данном случае тот факт, что 15 видных лиц потеряли свои жизни в результате преднамеренной акции военнои полиции, свидетельствует о том, что лишение жизни явилось намеренной акцией. Государство-участник не представило доказательств о том, что эти лица были застрелены при попытке к бегству.
15. Действуя в соответствии со статьей 5 (4) Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Kомитет по правам человека считает, что эти жертвы бьши произвольно лишены жизни в нарушение статьи 6 (1) Международного пакта о гражданских и политических правах. При таких обстоятельствах Комитету не представляется необходимость рассматривать утверждение о том, что имели место нарушения других положений Пакта.
16. В этой связи Комитет настоятельно призывает государство-участника принять эффективные меры с тем, чтобы: i) расследовать убийства, совершенные в декабре 1982 года (ii) привлечь к ответственности всех лиц, виновных в смерти жертв (iii) выплатить компенсацию семьям погибших и (iv) обеспечить в Суринаме надлежащую охрану права на жизнь.

2. СООБЩЕНИЕ № 540/1993, БАСИЛИО ЛАУРЕАНО АТАЧАУА, ОТ ИМЕНИ ЕГО ВНУЧКИ, АННЫ РОСАРИО СЕЛИС ЛАУРЕАНО ПРОТИВ ПЕРУ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 108-115. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 22 октября 1992 года.
Соображения приняты: 22 марта 1996 года (пятьдесят шестая сессия)

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Басилио Лауреано Атачауа, гражданин Перу, 1920 года рождения. Он представляет сообщение от имени его внучки Анны Росарио Селис Лауреано, гражданки Перу, 1975 года рождения. Ее настоящее местонахождение неизвестно. Автор утверждает, что его внучка является жертвой нарушения Перу пунктов 1 и 3 статьи 2; пункта 1 статьи 6; статей 7 и 9; пункта 1 статьи 10 и пункта 1 статьи 24 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет адвокат.
Факты, прелставленные автором
2.1 Автор, являющийся фермером, живет со своей семьей в округе Амбар, провинция Уаура, Перу. В марте 1992 года его внучка, которой в то время было 16 лет, была похищена неизвестными вооруженными лицами, предположительно бойцами движения “Сендеро луминосо”. Она вернулась через шесть дней и рассказала автору сообщения о том, что, угрожая смертью, боевики вынуждали ее присоединиться к ним, что они заставляли ее таскать их имущество и готовить для них еду, и что, в конечном счете, ей удалось бежать. В мае 1992 года боевики вновь заставили ее присоединиться к ним, однако после перестрелки между подразделениями перуанской армии и боевиками ей снова удалось сбежать. Автор не сообщил об этих фактах властям, поскольку, во-первых, он опасался репрессий со стороны группы боевиков и, во-вторых, подразделения регулярной армии в то время еще не размещались в округе Амбар.
2.2 23 июня 1992 года Анна Селис Лауреано была задержана военными властями по подозрению в сотрудничестве с движением “Сендеро луминосо”. В течение 16 дней она находилась под стражей на военной базе в Амбаре, которая была создана к тому времени. В течение первых восьми дней ее мать имела ..” возможность посещать ее, тогда как в течение следующих восьми днеи, как утверждается, она не имела связи с внешним миром. На запрос о ее местонахождении ее матери было сказано, что ее перевели в другое место. Затем семья обратилась к прокурору провинции из первой прокуратуры Уачо […] с просьбой помочь установить местонахождение Анны. Выяснив, что она по-прежнему находится под стражей в Амбаре, прокурор распорядился, чтобы военные власти перевели ее в Уачо и передали в руки специальной полиции Национального управления по борьбе с терроризмом (ДИНКОТЕ).
2.3 Во время перевода в Уачо грузовик, в котором находилась Анна Селис Лауреано, попал в аварию. С переломом бедра ее доставили в местное отделение перуанской национальной полиции, где она находилась с 11 июля по 5 августа 1992 года. 5 августа судья первого гражданского суда Уачо […] постановил освободить ее, поскольку она была несовершеннолетней. Он назначил автора ее опекуном и постановил, чтобы они не покидали Уачо, пока ведется расследование по выдвинутым против нее обвинениям.
2.4 13 августа 1992 года примерно в час ночи г-жа Лауреано была похищена из дома, в котором находились она и автор. В своих показаниях автор заявил, что двое нападавших проникли в здание через крышу, тогда как другие – через главную дверь. Эти лица были в масках, однако автор заметил, что на одном из них была военная форма и что были также другие признаки (например, тип огнестрельного оружия и марка автофургона, в который втащили его внучку), свидетельствовавшие о том, что нападавшие были военными и/или сотрудниками специальной полиции.
2.5 19 августа 1992 года автор подал официальную жалобу прокурору Уачо. Прокурор совместно с представителями местной группы по защите прав человека помог автору запросить военные и полицеиские власти в провинции Уаура, однако эти усилия оказались безрезультатными.
2.6 24 августа 1992 года начальник полицейского управления Уачо проинформировал прокуратуру о том, что он получил информацию из штаб-квартиры ДИНКОТЕ в Лиме, согласно которой Анна Селис Лауреано подозревалась в партизанской деятельности в округе Амбар и участвовала в нападении на военный патруль в Паране.
2.7 4 сентября 1992 года автор подал ходатайство о применении процедуры хабеас корпус во второй уголовный суд [. ..] Уачо. Это первое ходатайство не было принято судьей, поскольку “проситель должен указать местонахождение полицеиского или военного управления, в котором содержится под стражеи несовершеннолетняя, и точную фамилию старшего офицера [этого управления]”.
2.8 8 сентября 1992 года Центр исследований и действий во имя мира (СЕАПAС) направил от имени автора ходатайство национальному министру обороны с просьбой расследовать обстоятельства задержания и/или исчезновения Анны Лауреано, указав, что она является несовершеннолетним лицом, и сославшись, в частности, на Конвенцию Организации Объединенных Наций о правах ребенка, которую Перу ратифицировала в сентябре 1990 года. 16 сентября 1992 года генеральный секретарь министерства обороны проинформировал СЕАПАС о том, что он направил это дело в вооруженные силы на предмет проведения расследования. Никакой дополнительной информации получено не было.
2.9 8 сентября 1992 года СЕАПАС направил также ходатайство директору ДИНКОТЕ с просьбой выяснить, действительно ли Анна Селис Лауреано была задержана одним из подразделений ДИНКОТЕ и доставлена в одно из его отделений. 15 сентября 1992 года директор ДИНКОТЕ указал в своем ответе, что ее имя не значится в реестрах задержанных лиц.
2.10 8 и 9 сентября 1992 года были направлены также запросы директору секретариата по правам человека министерства обороны, министру внутренних дел и командующим военных баз в Андауаси и Антабамбе с целью получения информации и расследования дела. На эти запросы не было получено никаких ответов.
2.11 30 сентября 1992 года автор обратился к председательствующему судье второй уголовной палаты высшего окружного суда […] на предмет применения процедуры хабеас корпус, а также с просьбой принять к рассмотрению ходатайство и направить одного из членов суда в Уачо с целью приведения в исполнение приказа о применении процедуры хабеас корпус. По-прежнему неясно, было ли начато разбирательство судебными органами по этому ходатайству.
2.12 С учетом вышеизложенного утверждается, что для установления местонахождения Анны Селис Лауреано и выяснения, жива ли она, были использованы все имеющиеся внутренние средства правовой защиты.
2.13 18 сентября 1992 года дело г-жи Лауреано было зарегистрировано в Рабочей группе Организации Объединенных Наций по насильственным или недобровольным исчезновениям (дело № 015038, препровожденное перуанскому правительству 18 сентября 1992 года и повторно направленное 11 января 1993 года). В ноябре 1992 года перуанское правительство уведомило Рабочую группу о том, что […] прокуратура Уачо осуществляет расследование этого дела и что пока не удалось установить местонахождение г-жи Лауреано и определить лиц, несущих ответственность за ее исчезновение. Было указано также, что в министерство обороны и министерство внутренних дел были направлены запросы с целью получения информации. Рабочая группа получила аналогичные уведомления от 13 апреля и 29 ноября 1993 года, в которых вновь говорилось о продолжении расследования по данному делу и отсутствии на тот момент конкретных результатов.
Жалоба
3.1 Утверждается, что незаконное содержание под стражей г-жи Лауреано и ее последующее исчезновение, которое автор приписывает вооруженным силам Перу, представляют собой нарушение пункта 1 статьи 6; статей 7 и 9; и пункта 1 статьи 1 о Пакта.
3.2 Кроме того, утверждается, что государство-участник нарушило пункт 1 статьи 24, поскольку Анне Селис Лауреано не были предоставлены такие меры защиты, которые требуются в ее положении как несовершеннолетнего лица. Утверждается, что государство-участник не смогло обеспечить защиту ее прав, провести добросовестное расследование нарушений ее прав и привлечь к ответственности и наказать виновных в ее исчезновении, что представляет собой нарушение пунктов 1 и 3 статьи 2 Пакта.
Информация и замечания государства-участника в отношении приемлемости и комментаpии адвоката по этим замечаниям
4.1 В представлении от 10 июня 1993 года государство-участник ссылается на информацию, представленную министерством обороны Перу. Согласно этой информации, службы безопасности и вооруженные силы провели расследования в декабре 1992 года, в результате которых было подтверждено, что в июне 1992 года Анна Р. Селис Лауреано была арестована лицами с военной базы в Амбаре. Она, по заявлениям, призналась в том, что участвовала в вооруженном нападении на военный патруль в Паране 6 мая 1992 года и указала места, где боевики прятали свое оружие и боеприпасы. В июле 1992 года она была передана начальнику Перуанской национальной полиции в Уачо и затем следственным органам этого же города; против нее были выдвинуты обвинения, в частности в причастности к террористической группе. Впоследствии ее дело было передано судье гражданского суда, который принял решение о ее временном освобождении из-под стражи. 8 сентября 1992 года начальник военной базы в Амбаре обратился к судье с запросом о состоянии дела; 11 сентября 1992 года судья подтвердил, что месяц назад девушка была похищена и что судебные органы, занимающиеся делом, приписывают ответственность за этот акт военным властям. 21 сентября 1992 года главный прокурор второй прокуратуры сообщил о мерах, которые были приняты к тому времени его прокуратурой; он подготовил перечень восьми полицейских и военных управлений и пришел к заключению, что г- жа Лауреано не содержится под стражей в каком-либо из них.
4.2 Государство-участник подтверждает, что г-жа Лауреано была задержана за свою террористическую деятельность или связи с ней и что она была передана в руки компетентных судебных органов. Оно заявляет, что в связи с утверждениями об ее исчезновении не следует игнорировать возможность совершения этого акта самими боевиками по следующим причинам: а) они могли похитить ее, с тем чтобы она не была предана суду и не смогла разгласить структуру террористической группы, в которую она входила и b) возможно, ее ликвидировали в качестве репрессалии за то, что после атаки в Паране она указала место, где боевики прятали свое вооружение и боеприпасы. И, наконец, утверждается, что любые подозрения в причастности перуанских вооруженных сил в этом отношении должны быть сняты исходя из результатов запросов, направленных министерством по государственным делам в военные и полицейские управления в Уачо и Уауре, согласно которым было подтверждено, что г-жа Лауреано не содержится под стражей неопределенности обвинений, поскольку в них говорится лишь о “предположительных преступниках” […].
5.1 В комментариях от 19 сентября 1993 года адвокат отмечает, что министерство обороны не компетентно и не в состоянии делать заключения на основании расследований, которые должны быть приняты судебными органами. Он указывает, что государство-участник признает факты, имевшие место до исчезновения г-жи Лауреано, а именно тот факт, что она была задержана военными властями и что судья гражданского суда в Уачо возложил на них ответственность за ее похищение. Ссылаясь лишь на отрицательные ответы на запросы, направленные главным прокурором второй прокуратуры, государство-участник демонстрирует тем самым, как заявляется, свое нежелание провести серьезное расследование обстоятельств исчезновения несовершеннолетней и замалчивает основные элементы, характеризующие практику насильственных исчезновений, а именно: невозможность установления виновных лиц из-за методов, которыми пользуются силы безопасности в Перу. Адвокат ссылается на данные автором показания относительно характера одежды и вооружения лиц, совершивших похищение, а также методов, с помощью которых это похищение было совершено.
5.2 По мнению адвоката, совершенно необоснованными являются утверждения государства-участника относительно того, что г-жа Лауреано была задержана за свою террористическую деятельность и что она была похищена самими боевиками; он отмечает, что именно военные власти обвинили ее в принадлежности к движению “Сендеро луминосо” и что ее вина не была признана судами. Адвокат приводит также заявление бабушки г-жи Лауреано от 30 сентября 1992 года, в котором говорится, что как до, так и после исчезновения ее внучки капитан с военной базы в Амбаре угрожал расправиться с ней и некоторыми другими членами семьи.
5.3 В отношении требования о том, что должны быть исчерпаны внутренние средства правовой защиты, адвокат указывает, что председатель Высокого суда, решая вопрос относительно приемлемости ходатаиства о применении процедуры хабеас корпус, передал его обратно суду первой инстанции, который после слушания показаний пришел к заключению о причастности военных лиц к похищению и исчезновению Анны Р. Селис Лауреано. Отмечается, что, несмотря на это заключение, до сих пор не установлено местонахождение г-жи Лауреано, не было начато уголовное судопроизводство и не была выплачена компенсация ее семье.
6.1 В представлении от 6 сентября 1993 года государство-участник утверждает, что Комитет не компетентен рассматривать дело, которое уже изучается Рабочей группой Организации Объединенных Наций по насильственным или недобровольным исчезновениям. В этой связи государство-участник ссылается на пункт 2 (а) статьи 5 Факультативного протокола.
[…]
7.1 Комитет признал сообщение приемлемым на своей пятьдесят первой сессии. В отношении довода государства-участника относительно того, что дело является неприемлемым, поскольку оно находится на рассмотрении Рабочей группы по насильственным или недобровольным исчезновениям, он отметил, что внедоговорные процедуры или механизмы, которые создаются Комиссией по правам человека или Экономическим и Социальным Советом и в мандатах которых предусматривается изучение положения в области прав человека в конкретных странах или территориях или серьезных случаев нарушений прав человека во всем мире и подготовка предаваемых гласности докладов на основе полученных результатов, не представляют собой – что должно быть известно государству-участнику – процедуры международного разбирательства или урегулирования по смыслу пункта 2 (а) статьи 5 Факультативного протокола. Комитет напомнил, что, хотя при более широком исследовании проблем прав человека может использоваться информация, касающаяся отдельных лиц, подобное исследование не может рассматриваться в качестве изучения индивидуальных дел по смыслу пункта 2( а) статьи 5 Протокола. Поэтому, по мнению Комитета, тот факт, что дело г-жи Лауреано зарегистрировано в Рабочей группе по насильственным или недобровольным исчезновениям, не делает его неприемлемым на основе упомянутого положения.
7.2 В отношении требования, предусматривающего, что должны быть исчерпаны внутренние средства правовой защиты, Комитет отметил, что государство-участник не представило никакой информации о наличии и эффективности средств правовой защиты в отношении данного дела. На основе имеющейся информации он пришел к выводу об отсутствии эффективных средств защиты, которые мог бы использовать автор от имени своей внучки. В этой связи нет никаких оснований по смыслу пункта 2(b) статьи 5 Факультативного протокола, препятствующих Комитету приступить к рассмотрению сообщения.
7.3 4 июля 1994 года Комитет признал сообщение приемлемым. Государству-участнику было предложено, в частности, представить подробную информацию о том, какие расследования были проведены судебными органами на основании ходатайства автора о применении процедуры хабеас корпус и какие расследования проводятся в настоящее время в отношении заключения, вынесенного судьей суда первой инстанции в Уачо, о причастности военных лиц к похищению г-жи Лауреано. Государству-участнику было также предложено представить все относящиеся к делу документы суда.
Рассмотрение дела по сушеству
8.1 Срок, установленный для получения информации от государства-участника в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Факультативного протокола, истек 11 февраля 1995 года. От государства-участника не было получено никакой информации о каких -либо результатах дальнейших расследований по данному делу или каких -либо документов суда, несмотря на напоминание, направленное ему 25 сентября 1995 года. По состоянию на 1 марта 1996 года не было получено никакой дополнительной информации о состоянии этого дела.
8.2 Комитет выражает сожаление по поводу отсутствия сотрудничества со стороны государства-участника в отношении вопросов существа сообщения. Из положений пункта 2 статьи 4 Факультативного протокола вытекает, что государство-участник должно в установленные сроки провести тщательное и добросовестное расследование всех выдвинутых против него утверждений о нарушениях Пакта и представить Комитету всю имеющуюся у него информацию. В отношении данного дела государство-участник не представило никакой информации, сообщив лишь о том, что проводится расследование в связи с исчезновением г-жи Лауреано. В этих обстоятельствах должное внимание следует уделить утверждениям автора в той мере, в какой они являются обоснованными.
8.3 В отношении утверждения о нарушении пункта 1 статьи 6 Пакта Комитет напоминает свое замечание общего порядка 6 (16) по статье 6, в котором говорится, в частности, что государства-участники должны принять меры не только по предупреждению и наказанию уголовных деиствий, ведущих к лишению жизни, но также и по предотвращению произвольных убийств, совершаемых их собственными силами безопасности. Государства-участники должны также принять конкретные и эффективные меры по предотвращению случаев исчезновения отдельных лиц и разработать эффективные средства и процедуры для проведения надлежащим и беспристрастным органом тщательного расследования дел об исчезнувших и пропавших без вести лицах при обстоятельствах, которые могут быть связаны с нарушением права на жизнь.
8.4 В данном случае Комитет отмечает, что государство-участник признает, что г-жа Лауреано исчезла в ночь на 13 августа 1992 года и с тех пор считается пропавшей без вести, и не отрицает, что военные подразделения или подразделения специальной полиции в Уауре или Уачо, возможно, несут ответственность за ее исчезновение, в частности, к такому выводу пришел судья гражданского суда в Уачо. Не было представлено никаких существенных доказательств, подтверждающих заявление государства-участника о том, что ответственность за ее похищение может нести одна из групп “Сендеро луминосо”. С учетом обстоятельств дела Комитет считает, что государство-участник не смогло обеспечить эффективную защиту права Анны Р. Селис Лауреано на жизнь, провозглашенного в статье 6 Пакта в совокупности с пунктом 1 статьи 2. Комитет напоминает, в частности, что перуанские военные власти ранее уже арестовывали жертву и заключали ее под стражу по обвинению в сотрудничестве с “Сендеро луминосо” и что в отношении жизни г-жи Лауреано и членов ее семьи ранее высказывались угрозы со стороны капитана военной базы в Амбаре, который фактически подтвердил бабушке г-жи Лауреано, что Анна Р. Селис Лауреано уже убита.
8.5 В отношении утверждения о нарушении статьи 7 Пакта Комитет напоминает, что г-жа Лауреано исчезла и не имеет связи ни со своей семьей, ни, согласно информации, представленной Комитету, с внешним миром. В этих обстоятельствах Комитет пришел к выводу о том, что похищение и исчезновение жертвы и лишение ее возможности установить связь со своеи семьей и внешним миром представляют собой жестокое и бесчеловечное обращение в нарушение статьи 7 в совокупности с пунктом 1 статьи 2 Пакта.
8.6 Автор заявляет о нарушении пункта 1 статьи 9 Пакта. Согласно информации, имеющейся у Комитета, г-жа Лауреано была насильственно увезена из своего дома вооруженными агентами государственных служб 13 августа 1992 года; не вызывает сомнения, что действия этих лиц не были основаны на ордере на арест или распоряжении судьи или судебного должностного лица. Кроме того, государство-участник проигнорировало запросы Комитета о представлении информации относительно результатов ходатайства о применении процедуры хабеас корпус, которое было подано автором от имени Анны Р. Селис Лауреано. И, наконец, Комитет напоминает, что г-жа Лауреано была временно освобождена из-под стражи под попечение ее дедушки в соответствии с решением судьи гражданского суда Уачо 5 августа 1992 года, т.е. буквально за восемь дней до ее исчезновения. С учетом этих обстоятельств Комитет пришел к выводу о том, что имело место нарушение пункта 1 статьи 9 в совокупности с пунктом 1 статьи 2.
8.7 Автор заявляет о нарушении пункта 1 статьи 24 Пакта, поскольку государство-участник не обеспечило защиту его внучки как несовершеннолетнего лица. Комитет отмечает, что в ходе расследований, начать после того, как г-жа Лауреано впервые была задержана военными властями в июне 1992 года, судья гражданского суда Уачо вынес распоряжение о ее временном освобождении, поскольку она была несовершеннолетней. Однако после ее исчезновения в августе 1992 года государство-участник не приняло каких-либо конкретных мер по расследованию обстоятельств ее исчезновения и установлению ее местонахождения с целью обеспечения ее безопасности и благополучия с учетом того, что г- жа Лауреано была несовершеннолетней на момент исчезновения. В свете этих обстоятельств Комитет пришел к выводу о том, что в отношении г-жи Лауреано не было принято специальных мер защиты, которые требуются в ее положении как несовершеннолетней, и что имело место нарушение пункта 1 статьи 24.
9. Руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека считает, что факты, которыми он располагает, свидетельствуют о нарушении пункта 1 статьи б, статьи 7 и пункта 1 статьи 9 в совокупности с пунктом 1 статьи 2 и пунктом 1 статьи 24 Пакта.
10. Согласно пункту 3 статьи 2 Пакта, государство-участник обязуется обеспечить жертве и автору эффективное средство правовой защиты. Комитет настоятельно предлагает государству-участнику приступить к надлежащему расследованию обстоятельств исчезновения Анны Росарио Селис Лауреано и выяснению ее судьбы, предоставить надлежащую компенсацию жертве и ее семье и предать правосудию лиц, виновных в ее исчезновении, несмотря на возможное существование внутреннего законодательства об амнистии, предусматривающего обратное.
[…]

3. СООБЩЕНИЕ № 763/1997, ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА ЛАНЦОВА, ОТ ИМЕНИ ЕЕ СЫНА, ВЛАДИМИРА АЛЬБЕРТОВИЧА ЛАНЦОВА ПРОТИВ РОССИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR, пятьдесят седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/57/40 (Vоl. II )), сс. 96-102. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 22 июля 1996 года
Соображения приняты: 26 марта 2002 года (семьдесят четвертая сессия)

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Екатерина Павловна Ланцова, мать покойного Владимира Альбертовича Ланцова. Г -жа Ланцова утверждает, что ее сын, родившийся 27 июня 1969 года, стал жертвой нарушений Россией пункта 1 статьи 6, статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Международного пакта о гражданских и политических правах. Она представлена адвокатом.
Факты в изложении автора
2.1 В августе 1994 года г-н Ланцов в результате возникшего спора нанес телесные повреждения другому лицу, вследствие чего ему было предъявлено уголовное обвинение и вчинен гражданский иск. 1 марта 1995 года он полностью возместил истцу ущерб, определенный судом по гражданскому иску. В ожидании разбирательства его уголовного дела, назначенного на 13 апреля 1995 года, г-н Ланцов был первоначально выпущен на свободу. Однако 5 марта 1995 года после его неявки к следователю он был заключен под стражу и помещен в московский следственный изолятор “Матросская тишина”, где 6 апреля 1995 года скончался в возрасте 25 лет.
2.2 Г -жа Ланцова заявляет, что ее сын был абсолютно здоров, когда его впервые поместили в “Матросскую тишину”, и что он заболел вследствие весьма тяжелых условий в тюрьме. Она жалуется на то, что, несмотря на неоднократные просьбы, ее сыну не было оказано никакой медицинской помощи. В заключение она утверждает, что виновные в этом лица не были привлечены к судебной ответственности органами Российской Федерации. 1.
2.3 Автор отмечает, что условия в московских следственных изоляторах бесчеловечны, в частности из-за крайней переполненности, плохой вентиляции, некачественного питания и ужасающей антисанитарии. Она ссылается на доклад, который Специальный докладчик по вопросу о пытках представил в 1994 году Комиссии по правам человека. Относительно доступа к медицинским услугам в докладе указывается, что переполненность тюремных камер еще более усугубляет неспособность персонала обеспечить нормальное питание и медицинское обслуживание, и отмечается высокий уровень заболеваемости среди содержащихся в следственных изоляторах лиц. Особой критике в докладе подвергнут изолятор “Матросская тишина”: “Условия являются жестокими, бесчеловечными и унижающими достоинство; они сами по себе являются пытками” [пункт 71].
2.4 Как утверждает г-жа Ланцова, основываясь на заявлениях других задержанных лиц, находившихся в камере с ее сыном, вскоре после того, как он был помещен в “Матросскую тишину”, состояние его физического и психического здоровья стало ухудшаться. Он начал терять вес, и у него повысилась температура. Он кашлял и задыхался. За несколько дней до смерти он перестал есть и пил только холодную воду. Он начал бредить и затем потерял сознание.
2.5 Как представляется, спустя какое-то время после первой недели пребывания г-на Ланцова в СИЗО другие задержанные обращались с просьбой оказать ему медицинскую помощь, и к нему один или два раза приходил в камеру врач и давал аспирин от высокой температуры. Однако в период с 3 по 6 апреля, когда состояние его здоровья резко ухудшилось, он не получал никакой медицинской помощи, несмотря на неоднократные просьбы об этом со стороны других задержанных лиц. 6 апреля, после того как другие задержанные потребовали оказать г-ну Ланцову помощь, пришли санитары с носилками. Г-н Ланцов скончался позднее в тот же день в тюремной больнице. В свидетельстве о смерти в качестве причины его смерти указаны “острая сердечно-сосудистая недостаточность, интоксикация, сильное истощение неясной этиологии”.
2.6 В отношении исчерпания внутренних средств правовой защиты автор отмечает, что решение о возбуждении уголовного дела по факту смерти г- на Ланцова входит в компетенцию начальника следственного изолятора. Окончательное решение о возбуждении уголовного дела принимает прокуратура. Г-жа Ланцова своевременно обращалась с неоднократными просьбами о возбуждении уголовного дела, которые раз за разом отклонялись. Поэтому она делает вывод об исчерпании ею всех внутренних средств правовой защиты.
2.7 Решения прокурора об отказе возбудить уголовное дело основаны на выводе о том, что смерть в данном случае наступила в результате пневмонии в сочетании со стрессовыми условиями содержания под стражей и что при таких обстоятельствах определить виновность сотрудников следственного изолятора невозможно.
Жалоба
3. Г -жа Ланцова утверждает, что Российская Федерация нарушила основополагающие права человека ее сына, которыи скончался вследствие его содер- жания под стражей в непригодных для жизни условиях, а также не обеспечила никаких эффективных средств правовой защиты против подобных нарушений. По ее мнению, имели место нарушения пункта 1 статьи 6, статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Пакта.
Решение о пpиемлемости
4. Нотой от 23 марта 1998 года государство-участник проинформировало Комитет о том, что оно не имеет никаких возражений против приемлемости рассматриваемого сообщения.
5.1 До рассмотрения любой жалобы, содержащейся в сообщении, Комитет по правам человека должен, согласно правилу 87 его правил процедуры, принять решение о том, является ли данное сообщение приемлемым в соответствии с Факультативным протоколом.
5.2 Как это предусмотрено в подпункте (а) пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола, Комитет удостоверился в том, что этот же вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования.
5.3 Поэтому Комитет 7 июля 1998 года на своей шестьдесят третьей шестой сессии постановил признать данное сообщение приемлемым, поскольку оно может затрагивать вопросы в соответствии с пунктом 1 статьи 6, статьей 7 и пунктом 1 статьи 10 Пакта.
6.1 В своих замечаниях от 28 декабря 1998 года по существу сообщения государство-участник заявляет, что г-н Ланцов был арестован 5 марта 1995 года и 7 марта 1995 года поступил в следственный изолятор, где содержался в общей камере. При поступлении в следственный изолятор он был в установленном порядке подвергнут медицинскому обследованию, при этом жалоб на состояние здоровье не высказывал, соматических заболеваний не выявлено флюорографическое исследование также не показало патологий грудной клетки. 6 ап- реля 1995 года около 9 часов утра сокамерники г-на Ланцова сообщили охране, что он плохо себя чувствует. После осмотра дежурным врачом г-н Ланцов в экстренном порядке был госпитализирован в больницу при следственном изоляторе, однако, несмотря на принятые меры, в 9 час. 15 мин. он скончался. Медицинская комиссия лечебно-профилактических учреждений министерства внутренних дел и департамента здравоохранения Москвы провела проверку по факту наступления смерти г-на Ланцова и пришла к выводу, что он скончался от двустороннеи тотальной пневмококковои пневмонии, двустороннего плеврита и очагового ателектаза легких, приведших к развитию дыхательнои и остройсердечно-сосудистой недостаточности. Распространенность воспалительного процесса легких и плевральной полости, необращение пациента за медицинской помощью, а также условия содержания в следственном изоляторе обусловили, по мнению государства-участника, быстрый летальный исход.
б.2 Государство-участник признает, что на момент содержания г-на Ланцова под стражей следственные изоляторы были переполнены более чем в два раза, в связи с чем условия содержания не соответствовали установлен- ным нормам. Комиссией в ходе проверки не было установлено какой-либо медицинской ошибки. Диагноз причин смерти подтвержден актом судебно- медицинского исследования трупа от 13 мая 1995 года.
б.3 Преображенская межрайонная прокуратура Москвы, являющаяся государственным органом прокуратуры, не возбудила уголовное дело в связи с отсутствием события преступления. Впоследствии это решение было подтвер- ждено Московской городской прокуратурой. В ходе проверки дела был уста- новлен факт несвоевременного извещения родственников о смерти, в связи с чем виновный работник был привлечен к дисциплинарной ответственности.
б.4 Государство-участник признает, что в общем плане условия содержания в следственных изоляторах являются серьезной проблемой для России, которую трудно решить в одночасье. Для улучшения условий содержания в следственных изоляторах разработан ряд мер по реформированию тюремной системы с целью приведения ее в соответствие с международными стандартными правилами обращения с заключенными. В качестве примера последних шагов в этом направлении государство-участник ссылается на два президентских указа и постановление правительства, предусматривающих передачу тюремных учреждений из министерства внутренних дел в министерство юстиции. Идет процесс увеличения количества мест в следственных изоляторах и тюрьмах, который, однако, тормозится финансовыми трудностями.
[…]
7.1 В своих замечаниях от 21 декабря 2000 года автор отмечает, что государство-участник признает важнейшие факты по делу. Г -н Ланцов поступил в следственный изолятор абсолютно здоровым, однако условия содержания там послужили причиной его смерти.
7 .2 Она обращает внимание на тот факт, что ему стали оказывать медицинскую помощь всего за 15 минут до смерти. Врачи не приняли никаких мер, хотя еще за несколько дней до его смерти им было известно об ухудшении состояния здоровья. По утверждению автора, такова обычная практика в данной тюрьме. В отношении непроведения государством-участником надлежащего разбирательства автор напоминает о свидетельских показаниях по этому вопросу ряда заключенных и отмечает, что прокуратура могла бы собрать достаточное количество инкриминирующих показаний, если бы она провела настоящее расследование и заслушала бы свидетельские показания сокамерников г-на Ланцова. В силу каких-то причин прокуратура не провела надлежащего расследования.
7.3 Автор отвергает также замечание государства-участника о том, что в следственных изоляторах содержалось всего лишь в два раза больше заключенных по сравнению с тем количеством, на которое они рассчитаны. Согласно свидетельским показаниям, переполненность следственных изоляторов В пять раз превышает указанный уровень, поэтому задержанным приходится спать по очереди из-за отсутствия коек.
7.4 Что касается несвоевременности уведомления родственников о смерти, то автор отмечает тот факт, что власти вовсе и не пытались уведомлять кого-либо. Если бы не адвокат г-на Ланцова, который пытался встретиться с ним, никто бы вообще не мог бы с уверенностью утверждать, узнает ли когда-либо его мать правду о его смерти.
7.5 Наконец, автор считает, что государство-участник пытается уйти от ответственности, перечисляя различные будущие указы, призванные улучшить положение в тюрьмах. По ее мнению, это означает лишь то, что государство- участник мирится с наличием бесчеловечных условий в тюрьмах. В любом случае эти указы были приняты через два года после смерти ее сына нынешние или будущие акты не могут ничего изменить или никоим образом не могут изменить тот факт, что Российская Федерация нарушила права человека, 25- летнего мужчины в добром здравии и что эти нарушения стоили ему жизни.
8.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной ему в письменном виде сторонами, как это предусматривается пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
8.2 Комитет должен принять решение, нарушило ли государство-участник пункт 1 статьи 6, статью 7 и пункт 1 статьи 10 Пакта в связи со смертью сына автора сообщения.
9.1 В отношении условий содержания под стражей Комитет отмечает, что государство-участник признает, что тюремные условия были плохими и что на момент событий в следственных изоляторах содержалось в два раза больше задержанных по сравнению с установленной нормой. Комитет принимает также к сведению конкретную информацию, полученную от автора, в частности о том, что количество задержанных лиц фактически в пять раз превышало установленную норму и что условия содержания в тюрьме “Матросская тишина” были бесчеловечными вследствие плохой вентиляции, некачественной пищи и антисанитарии. Комитет считает, что содержание сына автора в условиях, существовавших в этои тюрьме в тот период, повлекло за собой нарушение его прав в соответствии с пунктом 1 статьи 10 Пакта.
9.2 В отношении смерти г-на Ланцова Комитет принимает к сведению утверждения автора о силе свидетельских показании ряда сокамерников о том, что после ухудшения состояния здоровья сына автора ему была оказана помощь лишь в последние несколько минут его жизни, что тюремные власти отказывали в такой помощи в предьщущие дни и что все это привело к его смерти. Он также принимает к сведению информацию, представленную государством-участником, в частности о том, что было проведено несколько расследований причин смерти, каковыми оказалась острая пневмония, приведшая к сердечной недостаточности, и что г-н Ланцов не обращался за медицинской помощью. Комитет заявляет, что обязанность обеспечивать задержанным право на жизнь возлагается на государства и что сами задержанные не обязаны просить о защите. Заявленное намерение государства-участника улучшить условия не имеет никакого отношения к рассмотрению данного дела. Комитет отмечает, что государство-участник не опровергло наличия причинно-следственной связи между условиями содержания под стражей г-на Ланцова и роковым ухудшением состояния его здоровья. Кроме того, даже в том случае, если Комитет будет исходить из утверждения, что ни сам г-н Ланцов, ни его сокамерники вовремя не обратились за медицинской помощью, главное по-прежнему заключается в том, что государство-участник при аресте и помещении под стражу отдельных лиц, берет на себя обязанность заботиться об их жизни. Устанавливая порядок содержания в следственных изоляторах, государство обязано знать в разумно ожидаемых пределах о состоянии здоровья задержанных. Отсутствие финансовых средств отнюдь не уменьшает этой обязанности. Комитет считает, что при надлежащей организации медицинского обслуживания в следственном изоляторе медицинские работники могли и должны были знать об опасном ухудшении состояния здоровья г-на Ланцова. Он считает, что государство-участник не приняло надлежащих мер для защиты жизни г-на Ланцова в период его пребывания в следственном изоляторе. Исходя из этого, Комитет по правам человека приходит к заключению, что в данном деле имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Пакта.
9.3 В свете вышеуказанных выводов о нарушениях статьи 6 и статьи 10 Пакта Комитет не считает необходимым высказывать свое мнение в отношении нарушения статьи 7.
10. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что государство-участник не выполнило своего обязательства обеспечить защиту г-на Ланцова, смерть которого явилась прямым результатом существующих условий тюремного содержания. Комитет констатирует факт нарушения пункта 1 статьи 6 и пункта 1 статьи 10 Пакта.
11. Комитет считает, что г-жа Ланцова в соответствии с подпунктом (а) пункта 3 статьи 2 Пакта имеет право на эффективное средство правовой защиты. Государству-участнику следует принять эффективные меры, а именно: а) выплатить соответствующую компенсацию b) назначить официальное расследование причин смерти г-на Ланцова и с) обеспечить, чтобы аналогичные нарушения не совершались в будущем, в частности посредством принятия немедленных мер по приведению условий содержания под стражей в соответствии с обязательством государства-участника согласно статье 6 и статье 10 Пакта.
[…]

4. СООБЩЕНИЕ № 546/1993, РИКЛИ БАРРЕЛЛ ПРОТИВ ЯМАЙКИ

Доклад Комитета по правам человека, том II , GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 121-131. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 28 апреля 1993 года.
Соображения приняты: 18 июля 1996 (пятьдесят седьмая сессия)

Соображения в соотвествии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Сообщение представлено лондонским адвокатом г-ном Филипом Личем от имени гражданина Ямайки г-на Рикли Баррелла, который в момент его представления ожидал исполнения смертного приговора в тюрьме округа Св. Екатерины, Ямайка, и впоследствии был убит во время тюремных беспорядков. Утверждается, что г-н Баррелл является жертвой нарушения Ямайкой статей 6, 7, пунктов 2, 3 и 4 статьи 9, статьи 10, пунктов 1, 3 (b), (c), (d) и (e) и 5 статьи 14, а также пункта 1 статьи 17 Международного пакта о гражданс- ких и политических правах.
Представленные факты
2.1 В первоначальном сообщении от 28 апреля 1993 года адвокат сообщает, что г-н Баррелл был обвинен в совершении убийства некоего Уилберта Уил- сона 11 июля 1987 года. 26 июля 1988 года он был осужден и приговорен к смертной казни окружным судом Сент- Джеймса. Его ходатайство о выдаче разрешения на апелляцию было заслушано Апелляционным судом Ямайки 23 июля 1990 года и отклонено 24 сентября 1990 года. 1 О февраля 1993 года Судебный комитет Тайного совета отклонил его просьбу о выдаче специаль- ного разрешения на апелляцию. Таким образом, как утверждается, внутрен- ние средства правовой защиты были исчерпаны.
[…]
2.3 В основе обвинения лежали показания трех очевидцев, которые знали г- на Баррелла несколько лет и опознали каждого из обвиняемых на отдельных очных ставках 18 сентября 1987 года. Защита г-на Баррелла строилась на алиби. Он дал показания, согласно которым в ночь убийства находился дома.
2.4 Сообщается, что после ареста на пути в полицейский участок грузовик, в котором перевозили г-на Баррелла и еще 26 человек, остановился locus in quo, где их видело несколько человек. Затем г-на Баррелла доставили в полицейский участок, где вместе с ним в камере содержались еще 14 человек. Он заявляет, что его держали под стражей примерно два месяца, не предъявляя обвинения. Далее сообщается, что в день, когда должна была состояться очная ставка, г-на Баррелла выпустили из камеры для приема пищи. Он разговаривал с несколькими людьми, которых посчитал за посетителей. После этого очная ставка была отложена. Она состоялась через неделю. Адвокат утверждает, что лицами, приглашенными для опознания г-на Баррелла, были те люди, которые встречались с ним за неделю до этого.
2.5 В последующем представлении от 14 февраля 1994 года адвокат информирует Комитет об убийстве г-на Баррелла в тюрьме Св. Екатерины 31 октября 1993 года. Адвокат просит Комитет изучить обстоятельства его смерти на предмет возможного нарушения пункта 1 статьи 6 Пакта.
2.6 Адвокат ссылается на пресс-релиз организации “Международная амнистия”, в котором сообщается, что четверо заключенных, приговоренных к смертной казни, в том числе Рикли Баррелл, были убиты в ходе беспорядков в тюрьме Св. Екатерины. Согласно сообщениям, заключенных застрелили после того, как они попытались взять в заложники тюремных надзирателей. Однако до инцидента тюремный персонал угрожал некоторым заключенным смертью из-за их жалоб на жестокое обращение.
2.7 Адвокат сообщает, что 25 ноября 1993 года он написал омбудсмену парламента Ямайки письмо с просьбой подтвердить факт смерти г-на Баррелла и призвал провести официальное расследование. Копии этого письма были направлены начальнику тюрьмы Св. Екатерины и лондонским солиситорам правительства Ямайки. Ответ не был получен ни от омбудсмена, ни от начальника тюрьмы солиситоры ответили, что они не располагают информацией об инциденте.
2.8 После того как в ноябре 1993 года на Ямайке было проведено расследование, “Международная амнистия” опубликовала 5 января 1994 года сообщение об этом инциденте. […] Согласно сообщению, убийство заключенных было совершено на втором этаже гибралтарского блока, где содержатся приговоренные к смертной казни. Обстоятельства инцидента остаются неясными, но тюремные власти утверждают, что два тюремных надзирателя были взяты в заложники, когда подавали заключенным обед примерно в 12 ч. 30 мин. Утверждается также, что во время инцидента пострадали три надзирателя и одному из них ножом порезали горло, но, поскольку ни один из надзирателей не был госпитализирован, повреждения, по-видимому, были незначительными. Если не считать ножа, то никто из заключенных оружия не имел. Тревога, видимо, была поднята быстро, и подоспевшие надзиратели застрелили заключенных. По крайней мере, еще трое других заключенных были ранены, их пришлось госпитализировать.
2.9 Очевидцы из числа заключенных утверждают, что инцидент начался на первом этаже, где во время спора один из надзирателей избил заключенного, после чего тот побежал наверх. Далее они заявляют, что четверо заключенных были застрелены в своих камерах, когда уже не представляли опасности для надзирателей. Кроме того, утверждается, что надзиратели стреляли и по другим заключенным сквозь решетку их камер и избили некоторых из них. Сообщается, что характер ранений оставшихся в живых заключенных согласуется с этими утверждениями и что один из надзирателей, согласно его показаниям, вмешался в происходящее, чтобы спасти одного из заключенных от жестокого избиения. Далее сообщается, что трудно понять, как можно было в условиях ограниченного пространства застрелить заключенных, не ранив надзирателей, если они все еще удерживались в качестве заложников. Далее сообщается, что как минимум трое из надзирателей, названных заключенными причастными к стрельбе, неоднократно упоминались и в других жалобах, связанных с угрозами в адрес заключенных и жестоким обращением с ними в отделении для приговоренных к смертной казни.
2.10 Согласно утверждениям, надзиратели обычно вооружены лишь дубинками, но в помещении для надзирателей имеется арсенал оружия. Остаётся неясным, кто разрешил использовать оружие 31 октября 1993 года, т.е. в воскресенье, когда начальник тюрьмы отсутствовал. Утверждается, что, хотя сотрудников тюрьмы обучают пользованию огнестрельным оружием, их не учат приемам самообороны без оружия или методам физического воздействия и умению применять силу соразмерно потребностям.
[…]
2.12 Адвокат утверждает, что в минувшие годы произошло много инцидентов С крайними проявлениями насилия со стороны тюремных надзирателей и что жалобы должным образом не рассматриваются. Наоборот, заключенные, жалующиеся на жестокое обращение, подвергаются угрозам со стороны надзирателей. Результаты проводимых расследований не обнародуются. Далее утверждается, что, хотя основной независимой процедурой расследования жалоб заключенных является обращение к омбудсмену парламента, тот не обладает правоприменительными полномочиями и его рекомендации не являются обязательными. Адвокат указывает на то, что последний годовой док- лад омбудсмена парламенту был подготовлен в 1988 году.
2.13 Адвокат утверждает, что получил от одного из заключенных письмо с объяснением обстоятельств, при которых был убит г-н Баррелл. Согласно письму, г-ну Барреллу угрожал смертью надзиратель, чей родственник стал жертвой убийства, за которое г-н Баррелл был осужден, и впоследствии г-н Баррелл подал жалобу на имя начальника тюрьмы. В письме далее говорится, что 31 октября 1993 года инцидент был спровоцирован именно упоминавшимся выше надзирателем. Он хладнокровно выстрелил и убил г-на Баррелла, когда тот находился в своей камере. Адвокат сообщает, что в других письмах заключенных также говорится о причастности вышеназванного надзирателя.
Жалоба
3.1 Адвокат утверждает, что содержание г-на Баррелла под стражей на протяжении более двух месяцев без предъявления ему обвинения является нарушением пунктов 2, 3 и 4 статьи 9 Пакта.
3.2 Утверждается, что защитник, предоставленный г-ну Барреллу в рамках оказания правовой помощи, не поднял в Апелляционном суде вопроса о нарушениях, допущенных при опознании г-на Баррелла. Как утверждается, этот защитник так и не встретился с г-ном Барреллом, несмотря на многочисленные попытки последнего добиться свидания с ним. Более того, в ходе слушания в Апелляционном суде защитник указал на то, что он не может поддержать просьбу своего клиента о предоставлении разрешения на апелляцию. Он согласился с тем, что судья, рассматривавший дело, адекватно проконсультировал присяжных насчет опознания и заявил, что с учетом факта его опознания тремя очевидцами он не может выдвинуть веских аргументов в поддержку прошения своего клиента об апелляции. Сообщается, что из-за фактического отказа защитника представлять интересы г-на Баррелла в Апелляционный суд не были вызваны для дачи показаний в его поддержку родственники, которые могли подтвердить его алиби. Утверждается, что вышеприведенные факты свидетельствуют о нарушении пунктов 1, 3(b), (c), (d) и (e) и пункта 5 статьи 14 Пакта. Согласно другому утверждению, тот факт, что с момента осуждения и до отклонения апелляции прошло два года и два месяца, является нарушением пункта 3с статьи 14.
3.3 Адвокат далее сообщает, что из-за частых задержек с отправлением корреспонденции из окружной тюрьмы Св. Екатерины и с приемкой писем в самой тюрьме – когда они вообще доходили до адресата, – было крайне сложно получать инструкции от клиента и должным образом представлять его интересы. Как утверждается, предполагаемое вмешательство тюремных властей в деятельность почтовой службы является нарушением статьи 17 Пакта.
3.4 Адвокат заявляет, что угрозы в адрес г-на Баррелла со стороны надзирателей тюрьмы Св. Екатерины и жестокое обращение с ним являются нарушением статей 7 и 10 Пакта государством -участником. Далее утверждается, что смерть г-на Баррелла – это нарушение пункта 1 статьи 6 Пакта. […]
3.5 Заявляется такке, что надзиратели, убившие г-на Баррелла, либо намеревались его убить, либо действовали небрежно или неосторожно, игнорируя возможность его гибели, в связи с чем утверждается, что в данных условиях применение огнестрельного оружия не было вызвано необходимостью и не соответствовало требованиям поддержания правопорядка. Адвокат утверждает, что г- н Баррелл и трое других заключеннь IX были застрелены без предупреждения.
[…]
4.1 В своем представлении от 22 июля 1994 года государство-участник представило копию доклада старшего инспектора Б.Р. Ньюмэна от 15 мая 1994 года об обстоятельствах гибели г-на Баррелла. […]
4.2 В докладе сообщается, что инцидент произошел 31 октября 1993 года примерно в 12 ч. 30 мин., когда обед подходил к концу. Некоторые заключенные, включая г-на Баррелла, все еще находились в проходе первого гибралтарского блока, и четверо дежурных надзирателей замыкали их в камерах. Они не знали, что во дворе вспыхнула ссора между двумя заключенными из второго гибралтарского блока и членами патрульной группы. Эти заключенные внезапно бросились со двора в проход и захватили надзирателей. В докладе сообщается, что другие заключенные, включая г-на Баррелла, присоединились к нападавшим и помогли им отнять у надзирателей дубинки и ключи и открыли некоторые камеры. Надзирателей затащили в камеры № 9 и 10 и начали угрожать им. К месту событий быстро подоспели другие надзиратели, которые приказали заключенным освободить заложников. Согласно сообщениям, заключенные отказались сделать это, после чего по ним были про изведены выстрелы. Раненые надзиратели и заключенные бьши доставлены в госпиталь Спаниш- Тауна, где медики констатировали смерть г-на Баррелла и трех других заключенных.
4.3 Государство-участник сообщает, что, согласно акту исследования трупа, г-н Баррелл скончался от ранений, полученных в результате выстрела и ударов тупыми предметами. Утверждается также, что, по свидетельству очевидцев, выстрелы продолжались и после освобождения надзирателей.
4.4 Государство-участник указывает на очевидность того, что смерть Рикли Баррелла явилась следствием ссоры между двумя заключенными из отделения для приговоренных к смертной казни во втором гибралтарском блоке и несколькими надзирателями из патрульной группы. Государство-участник сообщает, что, по-видимому, г-н Баррелл не знал об этом инциденте, который, как представляется, вызвал враждебную реакцию со стороны заключенных, впоследствии напавших на четырех надзирателей в первом гибралтарском блоке. Государство-участник утверждает, что надзиратели находились в серьезной опасности: один заключенный пытался перерезать горло надзирателю, а другие хотели повесить одного из надзирателей с помощью полотенца. Государство-участник утверждает, что, по всей видимости, остальных надзирателей после отдачи заключенным приказа освободить их коллег, при виде находящихся в опасности товарищей охватила паника и они открыли огонь. Государство-участник утверждает, что применение силы в необходимых пределах может быть оправдано в соответствии с разделом 15 (3) Закона об исправительных заведениях (1985 год), в котором говорится: “Любой сотрудник исправительного заведения может применить силу к любому заключенному, осуществляющему насильственные действия по отношению к тому или иному лицу, если у этого сотрудника есть разумные основания считать, что жизнь или здоровье этого лица находится в опасности или что ему может быть нанесено другое опасное телесное повреждение”. […]
5.1 В своих замечаниях по представлению государства-участника адвокат отмечает, что оно не указало, какую роль сыграл г-н Баррелл в инциденте, приведшем к его смерти. В этом контексте адвокат указывает на то, что имя г- на Баррелла фигурировало в заявлении лишь одного из трех надзирателей, который указал, что тот был в числе заключенных, втолкнувших его в камеру. В докладе инспектора Ньюмэна говорится, что г-н Баррелл присоединился к другим лицам, которые пытались захватить надзирателей. Никаких других ссылок на поведение г-на Баррелла нет. Далее адвокат отмечает, что доклад инспектора был составлен спустя более чем шесть месяцев после инцидента и что единственный раскрытый источник информации – показания трех из четырех надзирателей, которых заключенные держали в камере, хотя, по-видимому, использовались и другие источники. В частности, как утверждает адвокат, не были представлены показания четвертого надзирателя, участвовавшего в инциденте, и старшего надзирателя, который дежурил 31 октября 1993 года. Не были взяты показания и у других надзирателей, пришедших на помощь коллегам.
5.2 Что касается причины смерти г-на Баррелла, то, как отмечает адвокат, в заключении патолога, копию которого государство-участник не предоставило, говорится, что он скончался от ранении, полученных в результате выстрела и ударов тупыми предметами, однако государство-участник не предоставило подробной информации об обстоятельствах, при которых был убит г-н Баррелл. Адвокат отмечает, что, согласно докладу инспектора, надзирателей охватила паника и они открыли огонь, и утверждает, что если смерть г-на Баррелла наступила в результате этого, то статья 6 Пакта была нарушена. Кроме того, согласно его утверждениям, хотя государство-участник доказывает, что г-н Баррелл был застрелен во избежание нанесения надзирателям, находившимся в камере, новых телесных повреждений, данные патолога указывают на то, что его забили до смерти после того, как опасность уже миновала, что является явным нарушением статьи 6 Пакта.
5.3 Адвокат далее говорит о существовании сведений, указывающих на то, что г-н Баррелл был застрелен […] уже после того, как опасность миновала. В этой связи адвокат ссылается на заявления заключенных и статьи в прессе. Он утверждает, что родственники некоторых убитых заключенных видели пулевые отверстия на спине убитого и следы от тяжелых побоев на теле. Заключенные, оставшиеся в живых, утверждают далее, что надзиратели набросились на них и стали в них стрелять после освобождения четырех захваченных надзирателей. […]
[…]
5.5 Адвокат далее отмечает, что, согласно докладу инспектора, надзиратели не получили от старшего сотрудника согласия на использование огнестрельного оружия. Адвокат ссылается на статью 2 Принципов эффективного предупреждения и расследования внезаконных, произвольных и суммарных казней, в соответствии с которыми должна существовать четкая система контроля над всеми должностными лицами, имеющими полномочия в соответствии с законом применять силу и огнестрельное оружие. Адвокат заявляет, что инцидент, происшедший 31 октября 1993 года, и предшествующие инциденты в окружной тюрьме Св. Екатерины свидетельствуют об отсутствии такой четкой системы контроля или о ее крайней неэффективности. В этой связи адвокат также утверждает, что, если бы надзиратели получили соответствующую подготовку и владели методами самообороны, они, возможно, не впали бы в панику и не стали бы стрелять в г-на Баррелла и трех других заключенных.
5.6 Адвокат утверждает, что, проводя расследование, государство-участник не выполнило своих обязательств по Пакту. В этой связи он отмечает, что он так и не получил ответа от омбудсмена парламента, что отчет судебного патолога не представлен в Комитет и что государство-участник ничего не говорит о расследовании коронера, хотя раздел 79 Закона об исправительных заведениях (1985 год) требует про ведения коронером расследования всех случаев смерти заключенных, находящихся в исправительных заведениях. Адвокат ссылается на судебную практику Комитета, связанную с рассмотрением дел против Уругвая [Блейер против Уругвая (сообщение № 30/1978), соображения приняты 29 марта 1982 года и Барбаро против Уругвая (сообщение № 84/ 1981), соображения приняты 21 октября 1982 года] и утверждает, что государство- участник обязано провести полное и тщательное расследование.
5.7 В заключение адвокат ссылается на письмо от 16 июня 1994 года, адресованное Министерством национальной безопасности и юстиции Ямайки организации “Международная амнистия”, в котором Министерство сообщает, что доклад инспектора об инциденте, происшедшем в октябре 1993 года, передается государственному прокурору для вынесения решения по вопросу о привлечении к уголовной ответственности и что оно не считает необходимым создавать независимую комиссию для проведения расследования. В этой связи адвокат с озабоченностью отмечает, что государственный прокурор до сих пор не принял решения по докладу о нарушениях правопорядка в 1991 году.
Решение Комитета о пpиемлемости
6.1 Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения на своей пятьдесят третьей сессии.
6.2 Комитет отметил, что государство-участник в своих замечаниях охарактеризовало события, приведшие к гибели г-на Баррелла, но не ответило на жалобы, поданные в соответствии со статьями 9, 14 и 17 Пакта, и не высказало никаких возражений в отношении приемлемости сообщения. Тем не менее, Комитет должен был удостовериться в том, что все критерии приемлемости, предусмотренные в Факультативном протоколе, соблюдены.
6.3 Комитет отметил, что адвокат продолжает представлять г-на Баррелла после его смерти, и обратил внимание на его слова, в соответствии с которыми он делает это по поручению Совета по правам человека Ямайки, поддерживающего контакты с семьей г-на Баррелла. В этих обстоятельствах Комитет признал аргументы адвоката насчет его полномочий представлять и поддерживать сообщение достаточно обоснованными.
6.4 Комитет обратил внимание на то, что, согласно утверждениям адвоката, г-н Баррелл до предъявления обвинения находился под стражей в течение двух месяцев, но адвокат не представил в подтверждение этого никакой информации. С учетом этого Комитет пришел к выводу, что для целей принятия решения о приемлемости утверждение адвоката о том, что в случае г-на Баррелла была нарушена статья 9 Пакта, является необоснованным. Таким образом, эта часть сообщения является неприемлемой по смыслу статьи 2 Факультативного протокола.
6.5 Изучая его утверждение о том, что вмешательство в деятельность почтовой службы в окружной тюрьме Св. Екатерины является нарушением прав г-на Баррелла, предусмотренных в статье 17 Пакта, Комитет пришел к выводу, что адвокат не показал, какие шаги были предприняты для того, чтобы довести содержание этой жалобы до сведения властей Ямайки. В этом плане сообщение не отвечает требованию об исчерпании внутренних средств правовой защиты, предусмотренному в пункте 2 (b) статьи 5 Факультативного протокола.
6.6 В отношении утверждения, касающегося апелляции г-на Баррелла, Комитет пришел к выводу, что вопрос о том, является ли в конкретных обстоятельствах дела двухлетний интервал между осуждением и отклонением апелляции апелляционным судом Ямайки неоправданной задержкой, нарушающей положения пункта 3 (с) juncto пункта 5 статьи 14 Пакта, следует рассмотреть по существу.
6.7 По поводу жалобы на то, что в апелляционном суде интересы г-на Баррелла были представлены в недостаточной мере, Комитет пришел к выводу, что в связи с этим утверждением могут возникнуть вопросы в связи со статьей 14 Пакта, в частности по пунктам 3(b) и 5, которые необходимо рассмотреть по существу.
6.8 Затем Комитет перешел к вопросу об обстоятельствах смерти г-на Баррелла, который был поднят адвокатом после его первоначального сообщения. Он отмечает, что государство-участник высказало свои замечания в отношении смерти г-на Баррелла и не выдвинуло никаких возражений по вопросу о приемлемости этой части сообщения. В частности, государство-участник не перечислило внутренние средства правовой защиты, которые семья г-на Баррелла еще должна была бы использовать, чтобы они были исчерпаны. В этих обстоятельствах Комитет пришел к заключению о возможности рассмотрения на основании пункта 2(b) статьи 5 Факультативного протокола вопроса о том, могут ли в связи с обстоятельствами гибели г-на Баррелла быть подняты вопросы в соответствии со статьями 6, 7 и 10 Пакта.
7. Таким образом, Комитет по правам человека постановил, что данное сообщение приемлемо в той мере, в какой могут быть подняты вопросы в соответствии со статьями 6 (пункт 1), 7 и 10 (пункт 1) и 14 (пункт ⫱ (b), (c) и 5) Пакта.
[…]
9.1 Комитет рассмотрел сообщение с учетом всей информации, представленной сторонами. Он с озабоченностью отмечает, что после препровождения решения Комитета о приемлемости он не получил от государства-участника новой информации, которая позволила бы прояснить проблему, поднятую в настоящем сообщении. Комитет напоминает, что из пункта 2 статьи 4 Факультативного протокола следует, что государство-участник должно добросовестно рассмотреть все обвинения в свой адрес и предоставить Комитету всю имеющуюся в его распоряжении информацию. С учетом того, что государство-участник не помогло Комитету прояснить находящийся на его рассмотрении вопрос, необходимо с должным вниманием отнестись к утверждениям, представленным от имени г-на Баррелла, поскольку они подкреплены доказательствами.
9.2 Что касается утверждения о том, что двухлетний интервал между моментом осуждения г-на Баррелла и рассмотрением вопроса о его апелляции является неоправданной задержкой, то Комитет считает, что имеющаяся у него информация не позволяет в данном случае определить, была ли эта задержка нарушением пункта 3(c) juncto пункта 5 статьи 14 Пакта.
9.3 Относительно утверждения о том, что интересы г-на Баррелла в апелляционном суде были представлены в недостаточной мере, Комитет отмечает, что из решения апелляционного суда четко следует, что адвокат, защищавший г- на Баррелла в апелляционном суде в рамках оказания правовой помощи (он не представлял его интересы в ходе основного судебного разбирательства), согласился с отсутствием оснований для обжалования. Комитет, ссылаясь на свою судебную практику, указывает, что суд должен в соответствии со статьей 14 Пакта обеспечить, чтобы адвокат вел дело, руководствуясь интересами правосудия. Хотя Комитет не может поставить под сомнение профессионализм суждений адвоката, он считает, что, если при рассмотрении дела, связанного со смертным приговором, адвокат обвиняемого соглашается с отсутствием оснований для обжалования приговора, суд должен удостовериться в том, что адвокат консультировался с обвиняемым и проинформировал его соответствующим образом. Если этого не было сделано, суд должен обеспечить, чтобы обвиняемого об этом проинформировали и предоставили ему возможность привлечь другого адвоката. По мнению Комитета, в данном случае необходимо было проинформировать г- на Баррелла о том, что адвокат, представляющий его интересы в рамках оказания правовой помощи, не собирается приводить каких-либо аргументов в поддержку его апелляции с тем, чтобы он мог рассмотреть любые остающиеся в его распоряжении возможности. С учетом этих обстоятельств Комитет пришел к заключению, что интересы г-на Баррелла не были по-настоящему представлены в апелляционном суде в нарушение пунктов 3(b) juncto 5 статьи 14.
9.4 Комитет считает, что вынесение смертного пр:иговора после завершения судебного разбирательства, в ходе которого не были соблюдены положения Пакта, при отсутствии возможности последующего обжалования приговора является нарушением статьи 6 Пакта. Как отметил Комитет в Замечании общего порядка 6 (16), положение, согласно которому смертный приговор может быть вынесен только в соответствии с законом и без нарушения положений Пакта, предполагает, что “предусмотренные в нем гарантии процедурного характера должны соблюдаться, включая право на справедливое судебное разбирательство независимым судом, презумпцию невиновности, минимальные гарантии защиты и право на пересмотр осуждения и приговора судом высшей инстанции”. Окончательный смертный приговор был вынесен в условиях отсутствия реального представительства интересов г-на Баррелла в Апелляционном суде, следовательно, в данном случае была также нарушена статья 6 Пакта.
9.5 Комитет тщательно рассмотрел всю направленную ему адвокатом и государством-участником информацию о гибели г-на Баррелла после захвата в заложники 31 октября 1993 года нескольких надзирателей отделения для приговоренных к смертной казни тюрьмы Св. Екатерины. Он сожалеет по поводу того, что государство-участник не предоставило акт вскрытия тела и результаты расследования этого дела коронером. Комитет отмечает, что, со- гласно утверждениям адвоката, в основе которых лежат письма, полученные от других заключенных тюрьмы Св. Екатерины, г-н Баррелл был застрелен уже после освобождения надзирателей и, следовательно, необходимости в применении силы в этот момент уже не было. Комитет отмечает, что государство-участник само признало гибель г-на Баррелла несчастным последствием замешательства надзирателей, которые впали в панику, видя, что заключенные угрожают некоторым их коллегам, и что в докладе, представленном государством-участником, признается факт продолжения стрельбы после освобождения надзирателей. С учетом этих обстоятельств Комитет приходит к заключению, что государство-участник не приняло эффективных мер для защиты жизни г-на Баррелла, нарушив тем самым пункт 1 статьи 6 Пакта.
10. Комитет по правам человека, руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что находящиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении: пунктов 3(b) juncto 5 статьи 14 и, следовательно, пункта 2 статьи 6 и пункта 1 статьи 6 Международного пакта о гражданских и политических правах.
11. В соответствии с пунктом 3 (а) статьи 2 Пакта на государстве-участнике лежит обязанность предоставить эффективное средство правовой защиты от нарушений, жертвой которых стал г-н Баррелл. Комитет считает, что с учетом обстоятельств дела это влечет за собой необходимость выплаты компенсации семье г-на Баррелла. Государство-участник обязано обеспечить, чтобы впредь таких нарушений не было.
______________________________________________________________________________________________________________________

1 Замечание общего порядка № 6 (16), UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 114-116, пункт 5.
2 Там же, пункт 2.
3 Замечание общего порядка № 14 (23), UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 126-127, пункт 6.
4 Е.В. и другие против Нидерландов (Сообщение № 429/1990), решение о приемлемости принято 8 апреля 1993 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl. 11, GAOR, сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (A/48/40), сс. 198-204. Леонард Джон Линдон против Австралии (Сообщение № 646/1995), решение о приемлемости принято 20 октября 1998, Доклад Комитета по правам человека, Vol. 11, GAOR, пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 285-290.
5 Роджер Чонгве против Замбии (Сообщение № 821/1998), Соображения, принятые 25 октября 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vоl. 11, UN doc. А/56/40 (Vol. 11), сс. 137-143. В этом деле также было установлено нарушение права автора на личную неприкосновенность в соответствии с пунктом 1 статьи 9.
6 Педро Пабло Камарго от имени мужа Марии Фанни Суарес де Герреро против Колумбии (Сообщение № 45/1979), Соображения, принятые 31 марта 1982 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, тридцать седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/37/40), сс. 137-149.
7 См. Комитет по правам человека, Заключительные замечания Комитета по пра- вам человека по Республике Молдова, UN doc. CCPR/CO/75/MDA (2002), пункт 9.
8 Клайв Джонсон против Ямайки (Сообщение № 592/1994), Соображения, принятые 20 октября 1998, Доклад Комитета по правам человека, Vоl. II, GAOR, пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 20-29.
9 Бернар Лубуто против Замбии (Сообщение № 390/1990), Соображения, принятые 31 октября 1995 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (A/51/40), сс. 11-16.
10 По этому вопросу пять членов Комитета (лорд Колвилл, г-н Кретцмер, г-н Амор, г-н Ялден и г-н Захия) высказали особые несовпадающие мнения. Эверсли Томпсон против Сент-Винсента и Гренадин (Сообщение № 806/1998), Соображения, принятые 18 октября 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol.II, UN doc. A/56/40 (Vol.II), сс. 93-110.
11 Замечание общего порядка № 6 (16) (СМ. выше, прим. 1), пункт 6.
12 Данте Пиандионг и другие против Филиппин (Сообщение № 869/1999), Соображения, принятые 19 октября 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/56/40 (Vol. II), сс. 181-190. См., в частности, пункт 7.4 Соображений Комитета. См. также пункт 8.4 Соображений Комитета по делу Джайме Карпо, Оскар Ибао, Варлито Ибао и Роше Ибао против Филиппин (Сообщение № 1077/2002), Соображения, принятые 28 марта 2003 года, UN doc. CCPR/C/77/D/1 077/2002.
13 Роджер Джадж против Канады (Сообщение № 829/1998), Соображения, принятые 5 августа 2003 года, UN doc. CCPR/C/78/D/829/1998, пункт 10.4. См. также Т против Австралии (Сообщение № 706/1996), Соображения, принятые 4 ноября 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят третья сессия, Дополнение № 40 (А/53/40), сс. 184-194. Уже в этом деле Комитет отметил, что выполнение Австралией положений статьи 6 оценивалось с учетом того, имелся ли реальный риск применения смертной казни в принимающей стране.
* Тексты дел приводятся в соответствии с предоставленными автором книги переводами, сделанными в ООН, с сохранением терминологии, орфографии и стилистики, а также с оригинальным написанием всех имен и названий. В некоторых случаях несоответствий между английской и русской версиями переводчик внес изменения в тексты дел, принимая за основу английскую версию. – Пр. пер.
1. В сообщении также указывается на то, что семье и в местное отделение ЗАГСа не сообщалось о смерти г-на Ланцова до 11 апреля 1995 года, когда адвокат Ланцова узнал о его смерти, прибыв в изолятор для встречи с ним. По этому делу, как представляется, провел расследование начальник СИЗО [.. .], однако результаты проведенного расследования неизвестны.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Пытки и бесчеловечное обращение

ПЫТКИ И БЕСЧЕЛОВЕЧНОЕ ОБРАЩЕНИЕ

Статья 7
Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство видам обращения или наказания. В частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам.
Статья 10
1. Все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческои личности.
2. а) Обвиняемые в случаях, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, помещаются отдельно от осужденных и им предоставляется отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц. b) обвиняемые несовершеннолетние отделяются от совершеннолетних и в кратчаиший срок доставляются в суд для вынесения решения.
3. Пенитенциарной системой предусматривается режим для заключенных, существенно и целью которого является их исправление и социальное перевоспитание.Несовершеннолетние правонарушители отделяются от совершеннолетних и им предоставляется режим, отвечающий их возрасту и правовому статусу.

ВВЕДЕНИЕ

Подобно праву на жизнь (статья 6), запрет на применение пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания (статья 7) также является абсолютным правом в том смысле, что не допускается никаких отступлений от соблюдения этого права даже во время чрезвычайных ситуаций (см. пункт 2 статьи 4). Что касается лишенных свободы лиц, статья 7 дополняется положениями статьи 10 о гуманном отношении к лицам, лишенным свободы, и об определенных аспектах условий содержания под стражей.
В отличие, например, от Европейского Суда по правам человека, Комитет не считает необходимым в каждом конкретном случае определять, является ли обращение, противоречащее статье 7, “пытками” или же оно является “жестоким обращением”, “бесчеловечным обращением” и т.п. В своем Замечании общего порядка № 20 (44), принятом в 1992 году, Комитет следующим образом объяснил свою позицию: “В Пакте не содержится какого-либо определения понятий, охватываемых статьёй 7, и Комитет не считает необходимым разрабатывать перечень запрещённых действий или устанавливать чёткие разграничения между различными формами наказания или обращения эти разграничения зависят от характера, цели и жестокости применяемого обращения”.¹ Этот подход, по крайней мере частично, объясняется включением слова “жестокий” в статью 7, что затрудняет применение такого дифференцированного подхода, как тот, который применяется в рамках Европейской конвенции о защите прав человека, не содержащей этого конкретного понятия.
В данном разделе приводятся четыре дела, связанные с применением статей 7 и 10. В первом деле, Теран Хихон против Эквадора, подчеркивается подход Комитета к вопросам, связанным с бременем доказывания, в отношении заявлений о пытках или недопустимом обращении, а также определяется метод, применяемый Комитетом при совместном рассмотрении вопросов, поднимаемых по статьям 7 и 10. Такой подход применялся также в деле Зелайя Бланко против Никарагуа (Сообщение № 328/1988).² В этом деле демонстрируется особое внимание Комитета к обязанности государства-участника проводить расследования любых заявлений о пытках или недопустимом обращении, что также нашло свое отражение в Замечании общего порядка № 20, где Комитет говорит о том, что амнистии в отношении актов пыток несовместимы с положениями Пакта.³ В том же контексте Комитет подчеркивает и важность превентивных обязательств государства-участника по статье 7:

Следует отметить, что систематический контроль за соблюдением правил, инструкций, методов и практики проведения допросов, а также положений, касающихся содержания под стражей лиц, подвергаемых аресту, задержанию или лишению свободы в какой бы то ни было форме, и обращения с ними, представляет собой эффективное средство недопущения пыток и плохого обращения. Для обеспечения эффективной защиты содержащихся под стражей лиц необходимо принимать меры к тому, чтобы они содержались в местах, официально признанных в качестве мест содержания под стражей, а их фамилии и места содержания под стражей, равно как и фамилии лиц, oтветственных за их содержание под стражей, указывались в реестре, доступном для заинтересованных лиц, в том числе для родственников и друзей. В этих же целях должно фиксироваться время и место проведения всех допросов, а также фамилии всех присутствующих там лиц, и эта информация также должна быть доступной для целей судебного и административного разбирательства. Следует также принимать меры в целях запрещения содержания под стражей без права переписки и общения. В этой связи государства-участники должны обеспечить, чтобы во всех местах задержания не устанавливалось какого-либо оборудования, которое можно было бы использовать для пыток или недопустимого обращения. Защита содержащегося под стражей лица предполагает также обеспечение своевременного и регулярного доступа к врачам и адвокатами, под надлежащим контролем, и, если того требуют интересы следствия, к членам семьи.⁴

В то время как совместное рассмотрение вопросов по статьям 7 и 10 в делах Терана Хихона и Зелайя Бланко привело к выводу о том, что имели место нарушения этих двух положений, рассматривались также другие дела, в которых было установлено только нарушение статьи 10. Избиение полицейскими после ареста и плачевные условия содержания в камере предварительного заключения привели к выводу о нарушении статей 7 и 10 в деле Зилберт Дэйли против Ямайки (Сообщение № 750/1997).⁵ В том же деле еще одно нарушение статьи 10 (но не статьи 7) было установлено в связи с общими условиями содержания в тюрьме после осуждения и с проявлениями жестокости со стороны других заключенных. В сравнительно недавнем деле Сэнди Секстус против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 818/1998), Комитет разъяснил свой подход к совместному рассмотрению вопросов по статьям 7 и 10 следующим образом: “В свете этого вывода, касающегося статьи 10 – нормы Пакта, конкретно предусматривающей положение лиц, лишенных свободы, и содержащей элементы, касающиеся подобных лиц, которые обычно предусматриваются статьей 7, нет необходимости отдельно рассматривать утверждения, связанные со статьей 7”.⁶ Читателю также рекомендуется ознакомиться с делом Полай Камnос против Перу, которое приводится в разделе о справедливом судебном разбирательстве. По мнению Комитета, тот факт, что заключенный “был показан прессе сидящим в клетке, составляет унижающее достоинство человека обращение, противоречащее статье 7, и обращение, несовместимое с положениями пункта 1 статьи 10, поскольку при этом не было проявлено уважение к человеческому достоинству, присущему личности” (пункт 8.5). Другое нарушение того же положения было установлено в связи с полной изоляцией г-на Полая Кампоса в течение одного года и ограничением его переписки с родными (пункт 8.6). Далее, третий вывод о нарушении статей 7 и 10 был сделан в отношении общих условий содержания г-на Полая Кампоса в тюрьме, особенно его изоляции на 23 с половиной часа в сутки в маленькой камере, а также того факта, что он не мог видеть дневной свет более 10 минут в день (пункт 8.7).

В приведенном ниже деле Джордж Осбур Il против Ямайки было установлено, что телесные наказания являются нарушением статьи 7. Автор был приговорен к десяти ударам розгами. Комитет сделал вывод о том, что телесные наказания представляют собой жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение и наказание, и что одно только вменение такого наказания является нарушением статьи 7.

Так называемый “синдром камеры смертников”, т.е. психологическое воздействие ожидания смертной казни, является предметом рассмотрения многих дел по Факультативному протоколу. Несмотря на высказанные несколькими членами Комитета особые мнения, Комитет принял и придерживается точки зрения о том, что одну лишь продолжительность периода времени между вынесением приговора и его приведением в исполнение нельзя квалифицировать как нарушение статьи 7. Для такого вывода необходимо продемонстрировать наличие некоторых “дополнительных исключительных обстоятельств”. Подход Комитета объясняется в приведенном ниже деле Эррол Джонсон против Ямайки. Если автор или адвокат не могли доказать наличие каких-либо дополнительных исключительных обстоятельств, такой подход применялся даже в случаях исключительно длительных задержек, как, например, в деле Рамчаран Биккару против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 555/1993).⁷ Однако нарушения статьи 7 были установлены в тех случаях, когда имели место дополнительные исключительные обстоятельства, такие как губительные последствия для психического состояния приговоренного к смертной казни⁸ или неоправданное продление его страданий после вынесения решения оприведении приговора в исполнение.⁹

Вопрос о способе приведения в исполнение смертного приговора также поднимался по статье 7. Комитет принял точку зрения о том, что хотя в Пакте не устанавливается немедленного обязательства по отмене смертной казни, конкретный метод казни может представлять собой такой вид обращения или наказания, который является нарушением статьи 7.¹⁰В приведенном ниже деле Чарлз Читат Нг против Канады Комитет пришел к выводу, что удушение цианистым газом является нарушением статьи 7. В своем обосновании Комитет также отметил возможность признания любого приведения смертного приговора в исполнение жестоким и бесчеловечным обращением по смыслу статьи 7; эта точка зрения получила дальнейшее развитие в особом мнении г-на Агилара Урбины.

В деле Нг представлен также и другой аспект практики Комитета по статье 7, а именно рассмотрение вопроса об отказе в возвращении [поп- rеfоиlетепt). В своем Замечании общего порядка № 20 Комитет делает вывод, что статья 7 налагает обязательство не подвергать лиц “опасности применения пыток или жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания по их возвращении в другую страну посредством выдачи, высылки или возвращения (refoulement)”.¹¹ Канада выдала г-на Читата Нг Соединенным Штатам, тем самым нарушив статью 7.

В подобном недавнем (2002 год) деле С. против Австралии (Сообщение № 900/1999) было установлено двойное нарушение статьи 7, так как государство-участник не приняло соответствующих мер для прекращения затянувшегося содержания автора в иммиграционном лагере, несмотря на ухудшение его психического состояния, и, кроме того, Австралия, несмотря на признание своего обязательства обеспечить защиту посредством предоставления автору статуса беженца, в связи с угрозой преследований по религиозным мотивам, тем не менее решила депортировать его в Иран, где он вряд ли мог получить необходимую медицинскую помощь.¹²

До настоящего времени не рассматривалось ни одно дело по второму предложению статьи 7, в котором запрещается проводить медицинские или научные опыты без свободного согласия заинтересованного лица. В Замечании общего порядка № 20 Комитет отметил, что особую защиту в связи с проведением таких опытов следует обеспечить для лиц, не способных давать предусмотренное законом согласие, в частности, лиц, которые подвергаются какой-либо форме содержания под стражей или лишения свободы. “Эти лица не должны являться объектом медицинских или научных опытов, которые могут причинить вред их здоровью”.¹³

В 1992 году Комитет принял свое Замечание общего порядка № 21 (44) по статье 10, где подчеркивается, что пункт 1 статьи 10 применим в отношении любых лиц, лишенных свободы, а не только тех, кто содержится под стражей в качестве подозреваемых или осужденных за совершение преступления.¹⁴ Важным элементом этого Замечания общего порядка является то, что в нем приводится прямая ссылка на соответствующие нормы “мягкого права” ООН,¹⁵ которые рассматриваются как имеющие отношение к толкованию статьи 10, и, кроме того, подчеркивается, что минимальные нормы гуманного обращения не должны находиться в зависимости от материальных ресурсов, которыми располагает гoсударство-участник.¹⁶ Такой же подход применялся и в практике Комитета по Факультативному протоколу, что можно наблюдать в деле Альберт Вомах Муконг против Камеруна (Сообщение № 458/1991), где Комитет подчеркнул, что “определенные минимальные нормы, касающиеся условий содержания под стражей должны соблюдаться независимо от уровня развития того или иного государства-участника” и определил, что условия содержания автора под стражей были настолько суровыми, что представляли собой жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, в нарушение статьи 7 Пакта.¹⁷

В деле Утон Льюис против Ямайки (Сообщение № 527/1993) было установлено нарушение пункта 1 статьи 10 в связи с отказом в предоставлении медицинской помощи.¹⁸ В недавнем (2002 год) деле Александр Желудков против Украины (Сообщение № 726/1996) было установлено нарушение того же положения в связи с отказом в предоставлении заключенному его медицинской карточки, без каких-либо объяснений причин такого отказа.¹⁹

Пункты 2 и 3 статьи 10 касаются вопросов раздельного содержания различных групп заключенных, а также требования, чтобы существенной целью пенитенциарной системы являлось исправление и социальное перевоспитание заключенных. В своем Замечании общего порядка № 21 Комитет подчеркивает право обвиняемых содержаться отдельно от осужденных, чтобы подчеркнуть их статус неосужденных лиц, которые в то же время имеют право считаться невиновными.²⁰ Со ссылкой на пункт 5 статьи 6 Комитет определил, что все лица моложе 18 лет должны считаться несовершеннолетними по смыслу статьи 10.²¹ Нарушение пункта 2 статьи 10 было установлено в деле Дитер Вольф против Панамы (Сообщение № 289/1988), так как автор, будучи обвиняемым, содержался вместе с осужденными лицами.²² В деле Дамиан Томас против Ямайки (Сообщение № 800/1998) были установлены нарушения пунктов 2 и 3 статьи 10 и статьи 24 в связи с тем, что автор содержался вместе со взрослыми как после ареста за совершение преступления, когда ему было 14 лет, так и во время отбывания срока тюремного

заключения, которое началось, когда ему было 15 лет.²³

5. СООБЩЕНИЕ № 277/1988, ТЕРАН ХИХОН ПРОТИВ ЭКВАДОРА

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/47/40), сс. 269-275. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 21 января 1988 года.
Соображения приняты: 26 марта 1992 года (сорок четвертая сессия).
Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола
Факты в изложении aвтора
1.1 Автором сообщения является гражданка Эквадора Мариета Теран Хихон, 1929 года рождения, проживающая в Кито, Эквадор. Она представляет сообщение от имени своего сына Хуана Фернандо Терана Хихона, гражданина Эквадора, 1966 года рождения, который во время представления сообщения […] находился в тюрьме “Гарсиа Морено” в Кито […].
1.2 […] После освобождения Хуан Теран Хихон подтвердил правильность утверждений своей матери и присоединился к сообщению в качестве соавтора, выразив желание, чтобы Комитет приступил к рассмотрению дела.
1.3 Хуан Фернандо Теран Хихон был арестован 7 марта 1986 года в Кито сотрудниками подразделения полиции по борьбе с подрывной деятельностью [ …]. Он утверждает, что в течение пяти дней его держали без связи с внешним миром, в кандалах и с завязанными глазами, подвергали физическим и психическим пыткам […]. Затем он был переведен в тюрьму “Гарсиа Морено”. […]
1.4 Ему было предъявлено обвинение в участии в ограблении банков [.. .], совершенном 7 марта 1988 года […]. Он отрицает свою причастность к этому преступлению.
1.5 27 января 1987 года второй суд по уголовным делам Пичинчи признал его виновным и приговорил к тюремному заключению сроком на один год. Несмотря на полное отбытие срока – 7 марта 1987 года и распоряжение суда о его освобождении – 9 марта 1987 года, он был не освобожден, а повторно осужден, как утверждается, по тем же основаниям и за то же преступление.
1.6 […] 18 марта 1988 года [г-н Теран Хихон] был освобожден до нового рассмотрения уголовного дела, связанного с обвинениями в противозаконном ношении огнестрельного оружия. 22 августа 1989 года четвертая палата верховного суда сняла данные обвинения она пришла к выводу, что повторное осуждение автора в январе 1987 года является нарушением статьи 160 уголовно- процессуального кодекса, согласно которой никто не может быть судим и осужден дважды за одно и то же преступление.
Жалоба
2. Утверждается, что Хуан Теран Хихон является жертвой нарушения Эквадором статьи 7 Пакта, поскольку после его ареста он был подвергнут пыткам и грубому обращению, отчасти для того, чтобы получить от него признание и заставить подписать чистые листы бумаги, о дальнейшем использовании которых ему ничего сообщено не было; автор добавляет, что ему не разрешили встретиться с адвокатом. Далее утверждается, что он является жертвой нарушения пункта 1 статьи 9, потому что он был подвергнут произвольному аресту и содержанию под стражей, поскольку, как утверждается, в ограблении банка он не участвовал; в этом контексте было заявлено, что полицейский протокол, где содержались улики против него, был фальсифицирован министерством, отвечающим за работу полиции […]. Автор ссылается далее на нарушение пункта 3 статьи 9, потому что он не был без промедления доставлен к судье. Факт повторного осуждения по тем же основаниям и за то же преступление квалифицируется как нарушение принципа пе bis in ideт.
[…]
3.3 Государство-участник отрицает, что г-н Теран Хихон когда-либо подвергался в заключении грубому обращению. Оно утверждает далее, что судебное разбирательство по делу автора всегда проводилось в соответствии с процедурами, установленными в эквадорском праве.
3.4 Что касается второго осуждения г-на Терана Хихона, то, согласно пояснениям государства-участника, основанием для него послужили не обвинения в ограблении банков, а обвинения в незаконном ношении огнестрельного оружия.
Вопросы и процедуры их рассмотрения их в Комитете
4.1 На своей тридцать девятой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения и отметил, что государство-участник, отвечая на вопросы по существу, не указало, было ли проведено или проводится ли в настоящее время следствие по заявлениям о пытках, а также не сообщило, что у автора по-прежнему имеются эффективные внутренние средства правовой защиты. В этих обстоятельствах Комитет пришел к выводу, что требования пункта 2(b) статьи 5 Факультативного протокола были выполнены.
4.2 Комитет отметил далее, что в связи с представленными фактами, по всей видимости, возникают вопросы по положениям Пакта, на которые авторы конкретно не ссылались. Он подчеркнул, что, хотя авторы обязаны ссылаться на содержащиеся в Пакте материальные права, однако для целей Факультативного протокола при этом необязательно ссылаться на конкретные статьи Пакта. Для оказания помощи государству-участнику в подготовке его сообщения согласно пункту 2 статьи 4 Факультативного протокола Комитет предложил государству-участнику рассмотреть утверждения: а) по статье 10 Пакта – о том, что Хуан Теран Хихон во время содержания под стражей подвергался грубому обращению, b) по пункту 3b статьи 14 – о том, что после его ареста ему не разрешили встретиться с адвокатом, с) по пункту 3g статьи 14 -о том, что его заставили подписать чистые бланки протокола опризнании d) что в январе 1987 года он был осужден за то же преступление, за которое он уже был осужден и приговорен, в связи с чем, по-видимому, возникают вопросы по пункту 7 статьи 14.
4.3 В этой связи 4 июля 1990 года Комитет объявил сообщение приемлемым в той части, в какой в связи с ним, по всей видимости, возникают вопросы по статьям 7, 9, 10 и 14 Пакта.
4.4 Государство-участник не ответило на запрос Комитета о представлении информации и замечаний, несмотря на напоминание, которое ему было направлено 29 июля 1991 года.
5.1 Комитет рассмотрел сообщение с учетом всех данных, представленных ему сторонами, как того требует пункт 1 статьи 5 Факультативного протокола. Что касается существа утверждений авторов, то Комитет с обеспокоенностью отмечает, что государство-участник ограничилось заявлениями общего характера, категорически отрицая факт грубого обращения с автором в какое бы то ни было время и утверждая при этом, что дело рассматривалось в соответствии с требованиями права Эквадора. Пункт 2 статьи 4 Факультативного протокола обязывает государство-участника добросовестно расследовать все выдвинутые против него и его судебных органов утверждения о нарушениях Пакта и достаточно подробно сообщить Комитету о мерах, если такие имели место, которые были приняты для исправления положения. Отрицание этих утверждений в целом, как это имело место в настоящем случае, не соответствует требованиям пункта 2 статьи 4. В данном случае необходимо должным образом изучить утверждения авторов в той степени, в какой они были подкреплены фактами.
5.2 Г-н Теран утверждает, что во время содержания под стражей он подвергался пыткам и грубому обращению, в частности в течение пяти дней его держали в наручниках с завязанными глазами; государство-участник отрицает это утверждение. Комитет отмечает, что в подтверждение своего заявления г-н Теран представил доказательство в медицинском заключении, составленном 13 марта 1986 года, т.е. вскоре после его ареста, отмечаются гематомы и многочисленные повреждения кожи […] на всем теле. Кроме того, автор утверждает, что его заставили подписать более десяти чистых листов бумаги. По мнению Комитета, это достаточно убедительное доказательство того, что он подвергался такому обращению, которое запрещено статьей 7 Пакта, и что в нарушение пункта 1 статьи 10 (с) ним обращались, попирая его достоинство, присущее человеческой личности.
5.3 Что касается утверждения авторов о нарушении пункта 1 статьи 9, то Комитет не располагает достаточными доказательствами относительно того, что арест г-на Терана был произвольным и юридически необоснованным. С другой стороны, Комитет отмечает, что г-н Теран содержался под стражей на основании второго осуждения, впоследствии аннулированного, с 9 марта 1987 года по 18 марта 1988 года. В этих обстоятельствах Комитет заключает, что его нахождение в задержании в течение года после постановления об освобождении 9 марта 1987 года составляет незаконное задержание по смыслу пункта 1 статьи 9 Пакта. Кроме того, г-н Теран утверждал, что он содержался в полной изоляции в течение пяти дней и не был доставлен к судье и был лишен возможности воспользоваться услугами адвоката, чего государство-участник не отрицало. Комитет считает, что это является нарушением пункта 3 статьи 9.
5.4 В отношении утверждения г-на Терана о том, что государство-участник нарушило пункт 7 статьи 14 Пакта, поскольку он был повторно осужден за те же действия, которые лежали в основе его первого судебного разбирательства и осуждения, Комитет отмечает, что пункт 7 статьи 14 запрещает вторичное осуждение или наказание за преступление, за которое он уже был осужден или оправдан. В данном конкретном случае, хотя второе осуждение касается конкретного элемента того же вопроса, который рассматривался в ходе первого осуждения, г-н Теран не был осужден или наказан во второй раз, поскольку Верховный суд аннулировал обвинение, сославшись на принцип пе bis in ideт. Поэтому Комитет заключает, что не было нарушения пункта 7 статьи 14 Пакта.
6. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные ему факты свидетельствуют о нарушениях статьи 7, пунктов 1 и 3 статьи 9 и пункта 1 статьи 10.
7. Комитет считает, что Хуан Фернандо Теран Хихон имеет право на правовую защиту, включая надлежащую компенсацию. Государство-участник обязано провести расследование вопроса о том, почему были приложены к делу более десяти листов бумаги, подписанные г-ном Тераном Хихоном под давлением, проследить, чтобы эти документы были возвращены ему или уничтожены, и обеспечить, чтобы аналогичные нарушения в будущем не повторялись.
[…]
Примечание редактора: Г-н Веннергрен согласился с соображениями Комитета, за исключением сделанного Комитетом в пункте 5.2 вывода о том, что факт подписания десяти чистых листов бумаги не является предметом обсуждения в рамках пункта 3(g) статьи 14. По его мнению, эта статья также была нарушена.

6. СООБЩЕНИЕ № 759/1997, ДЖОРДЖ ОСБУРН ПРОТИВ ЯМАЙКИ

Доклад Комитета по правам человека, том 11, GAOR, пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 133-139. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 12 июня 1997 года. Соображения приняты: 15 марта 2000 года (шестьдесят восьмая сессия).
Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола
1. Автор сообщения, Джордж Осбурн, является ямайским гражданином и в настоящее время находится в Кингстонской тюрьме общего режима на Ямайке. Он утверждает, что стал жертвой нарушения Ямайкой статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет г-н Сол Лерфреунд из лондонской юридической фирмы “Саймонс Мюирхед энд Бёртон”.
Факты в изложении aвтора
2.1 В октябре 1994 году Вестморлендский окружной суд в Саванна-ла-Мар признал автора вместе с его сообщником виновными в незаконном владении огнестрельным оружием, разбойном нападении при отягчающих обстоятельствах и преднамеренном нанесении телесных повреждений. Он был приговорен к 15 годам лишения свободы с исправительно-трудовыми работами и 10 ударам розгами.
2.2 Апелляция автора на приговор к наказанию была рассмотрена и отклонена 25 сентября 1995 года. Адвокат автора утверждает, что он не смог найти материалы слушания дела в Апелляционном суде и что он не был в письменном виде ознакомлен с причинами отклонения апелляции.
[…]
3.1 Автор утверждает, что такое наказание, как сечение розгами, является жестоким, бесчеловечным и унижающим достоинство и тем самым идет вразрез с требованиями статьи 7 Пакта.
3.2 Адвокат утверждает, что в Конституции Ямайки 1962 года по-прежнему содержится положение, разрешающее порку и сечение. Соответствующие законодательные положения в отношении порки и сечения закреплены в законе о порядке наказания поркой 1903 года, законе о предотвращении преступлений 1942 года и разделе 4 Уложений и инструкций от 26 января 1965 года. Утверждается, что в отсутствие более подробных норм по сравнению с теми, которые закреплены в Уложениях и инструкциях, применяемая на практике процедура в значительной степени оставлена на усмотрение тюремных органов. В этой связи адвокат ссылается на письменное показание под присягой Е.П. – бывшего узника Кингстонской тюрьмы общего режима на Ямайке.
3.3 В своем письменном показании г-н Е.П. утверждает, что 8 августа 1994 года он признал себя виновным в преднамеренном нанесении телесных повреждений и был приговорен к четырем годам исправительно-трудовых работ и шести ударам розгами. Он должен был выйти из тюрьмы 1 марта 1997 года, после того как срок его заключения был уменьшен на одну треть за хорошее поведение. Накануне освобождения в его камеру вошли свыше 12 тюремных надзирателей, которые увели его в другое отделение тюрьмы. Когда он понял, что его хотят подвергнуть порке, он стал протестовать, и в результате один из сотрудников тюрьмы нанес ему удар в живот. Затем его схватили, завязали ему глаза и приказали снять одежду с нижней части тела. После этого его заставили лечь грудью на бочку, и один из надзирателей вставил его половой орган в прорезь в бочке. Затем его привязали в этом положении и били по ягодицам предметом, который он не мог видеть. Е.П. утверждает, что при его порке присутствовало неоправданно большое число тюремных надзирателей (25), с тем чтобы еще более унизить его. Он утверждает также, что единственным присутствовавшим при этом человеком, не являвшимся сотрудником тюрьмы, был доктор, который даже не осмотрел его после порки.
3.4 Утверждается также, что специфика процедуры наказания поркой на Ямайке, как видно на примере Е.П., в том числе разрыв во времени между вынесением приговора и приведением его в исполнение, усиливающии душевные страдания, большое число и личность свидетелей наказания, унижающие достоинство наказываемого, отсутствие в момент наказания свидетелей, представляющих интересы заключенного, а также унижение его достоинства в результате привязывания его обнаженным к бочке делают процедуру наказания еще более унизительной.
3.5 Адвокат утверждает, что телесные наказания не практиковались на Ямайке в течение 25 лет до 1994 года и что, хотя рост числа серьезных преступлений на Ямайке и выдвигался в качестве оправдания возобновления практики телесных наказаний, эмпирические данные говорят о том, что эта мера не оказала никакого сдерживающего воздействия. Адвокат отмечает далее, что в положении 9 закона о порядке наказания поркой 1903 года говорится, что “ни при каких обстоятельствах наказание поркой не может назначаться женщине”. Он утверждает, что, если бы целью этого положения было предотвращение преступлений, такого исключения сделано бы не было.
4.1 В своем представлении от 28 августа 1997 года государство-участник оспаривает приемлемость сообщения на основании пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола, утверждая, что автор не исчерпал всех внутренних средств правовой защиты, поскольку он не обращался в Судебный комитет Тайного совета.
4.2 Без ущерба своему ответу в отношении приемлемости государство- участник, касаясь фактов дела, попросту отрицает, что статьи 7 и 10 были нарушены в результате назначения автору наказания поркой, поскольку соответствующее законодательство, например закон о порядке наказания поркой и закон о предотвращении преступлений, защищается от неконституционно- сти разделом 26 Конституции.
5.1 В своем представлении от 13 ноября 1997 года автор утверждает, что замечания государства-участника являются необоснованными и что его сообщение является приемлемым. В этой связи адвокат указывает на отсутствие материалов рассмотрения дела в Апелляционном суде 25 сентября 1995 года, а также письменных объяснений причин отклонения апелляции. Кроме того, адвокат указывает на то, что автор не обратился в Тайный совет по рекомендации юриста г-на Хью Дэвиса. Г -ну Дэвису было предложено высказать свое мнение в отношении оправданности ходатайства о получении специального разрешения на подачу апелляции в Судебный комитет Тайного совета. В своей рекомендации, копия которой была представлена Комитету, он разъясняет, что конституционность приговора может быть оспорена лишь путем подачи конституционной жалобы в соответствующие ямайские суды, на что у лондонского адвоката не имеется необходимых полномочий. В этих условиях г-н Дэвис сообщил автору, что у него нет разумных оснований рассчитывать на то, что ходатайство о подаче апелляции будет удовлетворено.
5.2 Автор также признает, что подача конституционной жалобы в Верховный суд Ямайки в данном случае также не представлялась возможной. Адвокат утверждает, что отсутствие личных средств и юридической помощи или услуг юристов, которые согласились бы работать бесплатно, не позволяло подать такую жалобу, которая, с учетом сложности Конституции как правового документа, безусловно, требует участия специалистов-юристов, для того чтобы иметь шансы на успех. [. ..]
[…]
6.1 В своем письме от 6 января 1998 года автор направил новую претензию, согласно которой 13 декабря 1997 года он был жестоко избит тремя надзирателями в Кингстонской тюрьме общего режима.
6.2 Автор утверждает, что 13 декабря 1997 года один из заключенных, напав на автора вместе с тремя другими заключенными, нанес ему удар ножом в спину. Автор сообщил об этом надзирателю и был направлен к капралу, который якобы попросил автора назвать имена нападавших. По словам автора, он назвал имена трех нападавших, у которых капрал изъял два ножа и пестик для колки льда. Затем он начал избивать заключенного, сознавшегося в том, что он нанес удар ножом автору. Однако после нескольких минут избиения заключен- ный якобы стал утверждать, что автор спровоцировал его, напав на него с ножом первым. Хотя, по словам автора, это было неправдой, капрал, тем не менее, начал избивать его. К этому якобы присоединились два других надзирателя, и автора избивали до тех пор, пока он не потерял сознание. Он утверждает, что помнит, как из его носа и рта текла кровь, и что он очнулся лишь в автомобиле по дороге в Кингстонскую государственную больницу.
[…]
7.2 В своем представлении от 17 мая 1999 года государство-участник препровождает результаты проведенных расследований и отрицает какие-либо нарушения Пакта. Государство-участник признает, что в заключении о нанесении травмы от 13 декабря 1997 года, полученном из исправительного центра для совершеннолетних “Тауэр стрит”, указывается, что один из заключенных нанес удар ножом автору, который был доставлен в тюремный госпиталь для оказания первой помощи, а затем в Кингстонскую государственную больницу, где он находился на излечении до 15 декабря 1997 года. В медицинском заключении […] говорится, что автор “не терял сознания, не страдал одышкой, его не рвало и он не отхаркивал кровь”. Кроме того, в заключении указывается, что нанесенная ему травма представляла собой ножевое ранение в грудную клетку. Ни о каких травмах, полученных в результате избиения, не сообщается.
[…]
7.4 В заключение, основываясь на результатах расследования, государство-участник утверждает, что должностное лицо (“капрал”) не избивало автора 13 декабря 1997 года. Государство-участник признает, что для того, чтобы проверить, имелся ли у автора нож, на него было оказано силовое воздействие, которое не было ни чрезмерным, ни таким сильным, как утверждает автор. Далее оно указывает на то, что медицинское заключение также доказывает, что чрезмерная сила к автору не применялась, поскольку на его теле не было обнаружено никаких иных телесных повреждении кроме ножевого ранения.
8.1 Прежде чем рассматривать любые жалобы, содержащиеся в сообщении, Комитет по правам человек должен, исходя из статьи 87 своих правил процедуры, решить, является ли сообщение приемлемым в соответствии с Факультативным протоколом Пакта.
8.2 Комитет отмечает, что государство-участник оспаривает приемлемость первоначальной жалобы, утверждая, что не все внутренние средства правовой защиты были исчерпаны, поскольку автор не обращался в Судебный комитет Тайного совета. Комитет обращает внимание на свою неизменную позицию, согласно которой для целей пункта 2(b) статьи 5 Факультативного протокола внутренние средства правовой защиты должны быть как эффективными, так и доступными. Что касается имеющейся у автора возможности оспорить законность вынесенного ему приговора, Комитет обращает внимание на утверждение его адвоката о том, что оспорить законность приговора можно лишь подав конституционную жалобу в ямайские суды и что жалоба в Судебный комитет Тайного совета по данному вопросу не имела бы никаких шансов на успех. Комитет отмечает также, что в своих замечаниях по вопросу приемлемости государство- участник лишь в одной фразе указывает на возможность обратиться в Тайный совет, ничего не говоря о том, является ли такое средство правовой защиты эффективным и доступным, и никак не комментируя утверждения адвоката на этот счет. В этих условиях Комитет считает, что обращение с жалобой в Судебный комитет Тайного совета для целей пункта 2(b) статьи 5 Факультативного протокола нельзя считать доступным и эффективным средством правовой защиты.
8.3 Что касается имевшейся у автора возможности подать конституционную жалобу, Комитет отмечает, что государство-участник никак не прокомментировало этот вопрос, и, опираясь на сложившуюся правовую практику, считает, что в отсутствие юридической помощи конституционная жалоба в данном случае не может рассматриваться в качестве доступного и эффективного средства право вой защиты. В заключение Комитет считает, что пункт 2(b) статьи 5 Факультативного протокола не запрещает ему рассмотреть первоначальную жалобу.
8.4 Отмечая, что государство-участник не оспаривало приемлемость новой жалобы, Комитет также объявляет эту жалобу приемлемой и в свете информации, представленной ему сторонами, и в соответствии с требованиями пункта 1 статьи 5 Факультативного протокола он приступает к рассмотрению существа признанных приемлемыми жалоб.
9.1 Автор утверждает, что наказание розгами представляет собой жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство наказание и что приговор был вынесен ему в нарушение его прав, закрепленных в статье 7 Пакта. Государство-участник оспаривает жалобу на том основании, что внутреннее законодательство, регулирующее порядок применения телесных наказаний, защищается от неконституционности разделом 26 Конституции Ямайки. Однако Комитет указывает, что конституционность приговора не является достаточным условием выполнения требований Пакта. Допустимость приговора в соответствии с требованиями национального права не означает, что он не противоречит требованиям Пакта. Независимо от характера подлежащего наказанию преступления, каким бы жестоким оно ни было, Комитет твердо убежден в том, что телесные наказания представляют собой жестокий, бесчеловечный и унижающий достоинство вид обращения и наказания, противоречащий статье 7 Пакта. Комитет считает, что, назначив наказание розгами, государство-участник нарушило права автора, закрепленные в статье 7.
9.2 Что касается жалобы автора на то, что 13 декабря 1997 года он был жестоко избит тремя надзирателями Кингстонской тюрьмы общего режима, Комитет отмечает, что в ходе расследования этих утверждений государство- участник установило, что надзиратели оказали на автора лишь такое силовое воздействие, которое было необходимо для того, чтобы убедиться в отсутствии у него ножа. Кроме того, государство-участник представило Комитету копии медицинских отчетов, в которых ничего не говорится о травмах, которые якобы были нанесены автору в результате избиения. Основываясь на имеющихся в его распоряжении материалах, Комитет не усматривает в этом случае никакого нарушения требований Пакта.
10. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные на его рассмотрение факты свидетельствуют о нарушении статьи 7 Международного пакта о гражданских и политических правах.
11. В соответствии с пунктом 3 а статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить г-ну Осбурну эффективное средство правовой защиты и предоставить ему компенсацию за это нарушение. Государство-участник обязано также воздерживаться от приведения в исполнение приговора, предусматривающего порку г-на Осбурна. Государству-участнику следует не допускать аналогичных нарушений в будущем посредством отмены законодательных положении, разрешающих телесные наказания.
[…]

7. СООБЩЕНИЕ № 588/1994, ЭРРОЛ ДЖОНСОН ПРОТИВ ЯМАЙКИ

Доклад Комитета по правам человека, том 11, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 174-190. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 11 января 1994 года.
Соображения приняты: 22 марта 1996 года (пятьдесят шестая сессия).
Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола
1. Автором сообщения является Эррол Джонсон, гражданин Ямайки, который на момент представления своего сообщения ожидал смертной казни в окружной тюрьме Св. Екатерины, Ямайка. Он утверждает, что является жертвой нарушения Ямайкой статей 6, 7, пункта 1 статьи 10, пунктов 1, 3 (с) и (g) и 5 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Автор представлен адвокатом. В начале 1995 года преступление, за совершение которого автор был осужден, было квалифицировано как “умышленное убийство, не караемое смертной казнью”, и вынесенный ему смертный приговор был заменен 16 марта 1995 года пожизненным тюремным заключением.
Факты, представленные автором
2.1 15 декабря 1983 года автор вместе с сообвиняемым Эрвином Рейнолдсом был осужден за совершение убийства некоего Реджинальда Кемпбелла и приговорен Кларендонским окружным судом к смертной казни. 29 февраля 1988 года Апелляционный суд отклонил его ходатайство о разрешении на подачу апелляции; 14 марта 1988 года было вынесено мотивированное решение по апелляции. 9 июля 1992 года при раздельном слушании дел Судебный комитет Тайного совета отклонил ходатайства автора и г-на Рейнолдса о предоставлении специального разрешения на подачу апелляции.
2.2 31 октября 1982 года около 9 часов утра Реджинальд Кемпбелл, владелец магазина, бьш обнаружен мертвым в своей лавке. Результаты вскрытия показали, что он скончался от проникающих ранений острым предметом в области шеи. Свидетель обвинения показал, что утром того же дня около 6 часов он видел г-на Кемпбелла в его саду, а также двух мужчин, находившихся поблизости от магазина. В ходе опознания, проведенного 11 ноября 1982 года, этот свидетель опознал г-на Рейнолдса, а не автора, в качестве одного из мужчин, которых он видел поблизости от магазина. Другой свидетель обвинения показал, что в то же утро приблизительно через час он встретил Эрвина Рейнолдса, с которым он был знаком, и автора, которого он опознал в ходе опознания, шедших от магазина Кемпбелла. […]
2.3 Версия обвинения также основывалась на обнаруженных полицейскими во время обыска в комнатах, где проживали автор и г-н Рейнолдс, уликах […]. Кроме того, заявление, якобы сделанное г-ном Джонсоном в полиции 12 ноября 1982 года, было принято после предварительного допроса в суде в качестве доказательства в этом заявлении автор указал, что г-н Рейнолдс вошел в магазин с целью купить сигареты, а он ожидал его на улице. Затем он услышал какой-то шум, вошел в магазин и увидел лежавшего на полу и истекавшего кровью г-на Кемпбелла и стоявшего рядом Рейнолдса с ножом в руке.
2.4 В ходе судебного разбирательства автор и Рейнолдс построили защиту, ссылаясь на алиби. Во время допроса в суде автор под присягой отрицал, что он продиктовал вышеупомянутое заявление полицейским, и утверждал, что его принудили подписать заранее подготовленное заявление. По его словам, после того, как в кабинете следователя он отказался подписывать данное заявление до тех пор, пока с ним не ознакомится его защитник, его отвели в комнату для охранников. В этой комнате следователь, инспектор В., четыре раза ударил его палкой по коленям когда он упал, его стали бить ногами в живот и нанесли несколько ударов по голове. […] Во время допроса в суде и в присутствии присяжных следователи были подвергнуты защитой перекрестному допросу в связи с вопросом о жестоком обращении.
2.5 По завершении представления дела обвинением защитник автора, Королевский адвокат, заявил, что в действиях обвиняемого отсутствует состав преступления, поскольку доказательства свидетельствуют лишь о том, что на момент совершения убийства Эррол Джонсон находился поблизости от данного магазина. Судья отклонил аргумент защиты об отсутствии в действиях автора состава преступления.
2.6 В апелляции защитник автора утверждал, что поскольку судья не дал должных наставлений присяжным относительно заявления автора, то присяжные не рассматривали вопрос о возможности вынесения приговора за совершение неумышленного убийства. По мнению защитника, заявление автора свидетельствовало о том, что, хотя он и присутствовал на месте преступления, он не являлся его соучастником. Апелляционный суд отклонил этот аргумент, постановив, что “сделанное автором заявление опровергает его алиби и доказывает его присутствие на месте преступления”.
[…]
2.8 Адвокат отмечает, что автор не обращался с ходатайством в Верховный (Конституционный) суд Ямайки в отношении подачи жалобы на основании конституционных положений, поскольку такая конституционная жалоба не была бы эффективной с учетом прецедентов в практике Судебного комитета […], по которым он постановил, что положения Конституции Ямайки направлены на предупреждение принятия несправедливых законов, а не только, как утверждают податели ходатайств, несправедливого обращения в соответствии с законом. Кроме того, даже если допустить, что теоретически в распоряжении автора имелась возможность подачи конституционной жалобы, на практике он не смог бы воспользоваться этим средством правовой защиты, поскольку он не имеет средств для найма защитника в частном порядке, а при подаче конституционных жалоб бесплатная правовая помощь не обеспечивается. […]
Жалоба
3.1 Утверждается, что автор в течение более 1 О лет содержался в камере смертников, и если после такой длительной отсрочки он будет казнен, то эта казнь будет равнозначна жестокому и унижающему достоинство обращению или наказанию в нарушение положений статьи 7 Пакта. Обосновывая свое утверждение, адвокат ссылается на заключение Судебного комитета Тайного совета по делу Пратт и Морган против Генерального прокурора Ямайки и постановления Верховного суда Зимбабве по одному из рассмотренных недавно дел. Сам факт содержания автора в течение такого длительного периода в камере смертников в ужасных условиях заключения в окружной тюрьме Св. Екатерины, как утверждается, представляет собой нарушение статьи 7.
3.2 Адвокат утверждает, что избиение, которому подвергся его подзащитный в ходе допроса в полиции, представляет собой нарушение статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Пакта. Он напоминает, что автор информировал об этом факте своего адвоката, который поднимал этот вопрос в ходе судебного разбирательства, что автор сам повторял свое утверждение под присягой и в заявлении не под присягой в ходе судебного разбирательства, и что его соответчик подтвердил версию автора. Ссылаясь на практику Комитета [Келли против Ямайки (сообщение № 253/1987), соображения, принятые 8 апреля 1991 года], адвокат утверждает, что следователи оказывали на автора физическое и психологическое давление с целью получения признания вины в нарушение пункта 3(g) статьи 14 Пакта.
3.3 Адвокат далее утверждает, что срок в 51 месяц между судебным разбирательством по делу автора и отклонением его апелляции является нарушением пунктов 3(с) и 5 статьи 14 Пакта […]. В результате задержки с предоставлением автору протокола судебного разбирательства и мотивированного напутственного слова судьи, как утверждается, автору было фактически отказано в осуществлении права на пересмотр его осуждения и приговора вышестоящей судебной инстанцией согласно закону.
3.4 Утверждается также, что отсутствие адекватного напутствия судьей присяжных по вопросу о том, какие факты по делу могли бы позволить вынести вердикт о неумышленном убийстве, является нарушением пункта 1 статьи 14 Пакта.
3.5 И, наконец, адвокат утверждает, что вынесение смертного приговора по завершении судебного разбирательства, в ходе которого были нарушены положения Пакта, представляет собой нарушение пункта 2 статьи 6 Пакта в том случае, если не обеспечивается возможность дальнейшего обжалования этого приговора.
Информация и замечания, представленные государством-участником, и комментарии по ним адвоката
4.1 В своих замечаниях от 13 февраля 1995 года государство-участник не выдвигает возражений против приемлемости этого сообщения и “в целях ускорения рассмотрения и в духе сотрудничества” представляет замечания по существу дела.
4.2 В отношении утверждения о том, что продолжительный срок, проведенный автором в камере смертников, представляет собой нарушение статьи 7 Пакта, государство-участник утверждает, что постановление Судебного комитета Тайного совета от 2 ноября 1993 года по делу Пратт и Морган против Генерального прокурора Ямайки не всегда определяет принимаемые решения по любым другим делам, касающимся случаев содержания узников в камере смертников в течение более пяти лет. Напротив, каждое дело необходимо рассматривать по существу. В обоснование своего аргумента государство-участник ссылается на соображения Комитета по делу Пратта и Моргана, в которых он заявил, что сами по себе задержки в рамках судопроизводства не представляют собой жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 7.
[…]
4.5 Государство-участник отрицает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 14 Пакта в связи с неадекватностью наставлений судьи присяжным и заявляет, что это утверждение касается вопросов оценки фактов и доказательств по делу, которые, согласно практике Комитета, в целом не относятся к сфере его компетенции. Без представления каких-либо аргументов государство-участник также отрицает, что имело место нарушение пункта 2 статьи 6 Пакта.
[…]
5.2 […] [А]двокат утверждает, что в связи с приведением в исполнение любого приговора по прошествии более пяти лет после осуждения несомненно возник бы вопрос об упомянутых Судебным комитетом [Тайного Совета] “серьезных основаниях”, позволяющих считать, что такая отсрочка являлась бы бесчеловечным и унижающим достоинство обращением и наказанием. Онутверждает, что в соответствии с руководящими положениями, разработанными Судебным комитетом, по прошествии трех с половиной – пяти лет после осуждения на основе оценки обстоятельств каждого дела с учетом продолжительности отсрочки, условии тюремного заключения и возраста и психического состояния заявителя мог бы быть сделан вывод о бесчеловечном или унижающем достоинство обращении. Он также утверждает, что само по себе заключение в камере смертников в течение более пяти лет является жестоким и унижающим достоинство обращением.
Соображения по вопросу о приемлемости и рассмотрение вопросов по сушеству дела
6.1 До рассмотрения любых жалоб, содержащихся в каком-либо сообщении, Комитет по правам человека должен в соответствии с правилом 87 своих правил процедуры решить, является ли дело приемлемым или неприемлемым согласно Факультативному протоколу к Пакту.
6.2 Комитет удостоверился, как того требуют положения пункта 2(а) статьи 5 Факультативного протокола, что этот вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования.
6.3 Комитет отмечает, что, ввиду отклонения Судебным комитетом Тайного совета в июле 1992 года ходатайства автора о специальном разрешении на подачу апелляции, автор исчерпал внутренние средства правовой защиты по смыслу Факультативного протокола. В этой связи Комитет принимает к сведению, что государство-участник не выдвинуло никаких возражений против приемлемости настоящей жалобы и представило свои комментарии по вопросам существа с целью ускорения процедуры рассмотрения. Комитет напоминает, что в пункте 2 статьи 4 Факультативного протокола предусматривается, что получившее уведомление государство представляет свои письменные замечания по существу сообщения в течение шести месяцев с даты препровождения ему этого сообщения. Комитет повторяет, что в интересах правосудия и если государство-участник этого желает, указанный срок может быть сокращен. Комитет также отмечает, что на нынешнем этапе адвокат согласен с рассмотрением дела по существу.
7. В этой связи Комитет постановляет, что данное сообщение является приемлемым, и приступает без дальнейших отсрочек к рассмотрению существа утверждений автора с учетом всей информации, представленной ему сторонами, в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
8.1 Комитету, прежде всего, надлежит установить, является ли продолжительный срок содержания автора в камере смертников с декабря 1983 года, т.е. более 11 лет, нарушением статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Пакта. Адвокат заявляет о нарушении этих статей, лишь ссылаясь на продолжительность заключения г-на Джонсона в камере смертников в окружной тюрьме Св. Екатерины. Хотя срок содержания в камере смертников, превышающий 11 лет, несомненно, вызывает серьезную обеспокоенность, согласно практике Комитета содержание под стражей в течение определенного периода времени не представляет собой нарушение статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Пакта при отсутствии некоторых дополнительных исключительных обстоятельств. Комитет осознает, что его практика вызывает противоречивые толкования и желает подробно разъяснить свою позицию.
8.2 В этой связи необходимо установить, может ли сам по себе срок содержания осужденного лица в камере смертников являться нарушением государством-участником предусмотренных в статьях 7 и 10 обязательств не применять жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание и обращаться со всеми лицами гуманно. При выяснении этого вопроса необходимо принимать во внимание следующие факторы:
а) Пакт не запрещает смертную казнь, хотя он предусматривает строгие ограничения в отношении ее применения. Поскольку содержание под стражей в камере смертников является необходимым следствием вынесения смертного приговора, то такое содержание, каким бы жестоким, унижающим достоинство или бесчеловечным оно не представлялось, само по себе не может рассматриваться как нарушение статей 7 и 10 Пакта.
b) Хотя Пакт не запрещает смертную казнь, точка зрения Комитета, которая отражена во втором Факультативном протоколе к Пакту, заключается в том, что формулировки статьи 6, “касающиеся отмены смертной казни, являются веским указанием на желательность отмены”. Сокращение числа случаев применения смертной казни может таким образом рассматриваться в качестве одной из целей Пакта.
с) Положения Пакта необходимо толковать с учетом объекта и целей Пакта (статья 31 Венской конвенции о праве международных договоров). Поскольку одной из этих целеи является содействие сокращению числа случаев применения смертной казни, по возможности следует избегать такого толкования положений Пакта, которое может побудить государства-участники, сохранившие смертную казнь, к приведению смертного приговора в исполнение.
8.3 С учетом этих факторов необходимо рассмотреть последствия утверждения о том, что сам по себе срок содержания в камере смертников представляет собой нарушение статей 7 и 10. Первое и наиболее серьезное последствие заключается в том, что если государство-участник приводит в исполнение вынесенные осужденному смертный приговор после того, как он провел определенное время в камере смертников, то это не будет являться нарушением его обязательств по Пакту, а если государство-участник не применяет эту меру наказания, то оно нарушит положения Пакта. Приводящее к такому выводу толкование положений Пакта не может соответствовать объекту и целям Пакта. Вышеуказанного последствия невозможно избежать путем отказа от установления определенного срока содержания в камере смертников, по истечении которого такое содержание будет равнозначно жестокому и бесчеловечному наказанию. Точное определение срока, несомненно, усугубляет эту проблему и устанавливает для государства-участника четкие временные рамки для казни того или иного лица с тем, чтобы не допускать нарушений своих обязательств по Пакту. Вместе с тем указанное последствие является результатом не установления максимально допустимого срока содержания в камере смертников, а превращения временного фактора per se в определяющий. Если максимально допустимый срок не ограничивается, то это будет побуждать государства-участники, стремящиеся не допускать превышения установленного срока, обращаться к принятым Комитетом решениям по рассмотренным ранее делам, с тем чтобы установить, какой срок содержания в камере смертников Комитет ранее признавал допустимым.
8.4 Второе последствие превращения временного фактора per se в решающий, т.е. в фактор, позволяющий рассматривать содержание в камере смертников как нарушение Пакта, заключается в том, что для государств-участников, сохранивших смертную казнь, он означает, что им следует приводить в исполнение смертный приговор как можно скорее после его вынесения. Это идет вразрез с идеями, которые Комитет хотел бы донести до государств-участников. Заключение в камере смертников, каким бы тяжелым оно не являлось, предпочтительнее смерти. Кроме того, практика показывает, что задержки в приведении в исполнение смертного приговора могут быть вызваны несколькими факторами, ответственность за многие из которых может быть возложена на государство-участника. В отдельных случаях, когда рассматривается вопрос о применении смертной казни в целом, вводится мораторий на приведение в исполнение смертных приговоров. В других случаях исполнительные органы государства откладывают приведение в исполнение смертных приговоров, несмотря на то, что с учетом политической обстановки отмена смертной казни является нецелесообразной. Комитет хотел бы избежать практики, ослабляющей влияние факторов, которые могут весьма эффективно привести к фактическому сокращению числа казненных узников. Следует подчеркнуть, что, принимая точку зрения, согласно которой длительный срок содержания в камере смертников сам по себе не может рассматриваться на основании положений Пакта в качестве жестокого и бесчеловечного обращения или наказания, Комитет не желает создавать впечатление, что содержание осужденных узников в камере смертников в течение многих лет является приемлемым обращением с ними. Оно таковым не является. Однако жестокость такого явления, как содержание в камере смертников, прежде всего и в основном является следствием допустимости в соответствии с Пактом применения смертной казни. Такая ситуация приводит к нежелательным последствиям.
8.5 И, наконец, утверждение о том, что длительный срок содержания в камере смертников сам по себе не является нарушением статей 7 и 10 Пакта, не означает, что другие обстоятельства, связанные с таким содержанием, не могут превратить его в жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание. Практика Комитета показывает, что, когда подтверждаются тяжелые условия такого содержания под стражеи, оно может представлять собой нарушение положений Пакта. При рассмотрении дел в будущем этом подход следует сохранять.
8.6 В данном деле ни автор, ни его адвокат не указали никаких исключительных обстоятельств, помимо срока содержания под стражей в камере смертников, которые означали бы, что содержание под стражей г-на Джонсона представляет собой нарушение статей 7 и 10. Поэтому Комитет не устанавливает никакого нарушения этих положении.
8.7 В отношении жалобы на основании статьи 7 и пункта 3(g) статьи 14 Пакта относительно того, что полицейские подвергли автора избиению во время допроса с целью вынудить его признать себя виновным, Комитет повторяет, что формулировка пункта 3(g) статьи 14, согласно которой никто не может “быть принуждаемым к даче показаний против самого себя или признанию себя виновным”, должна пониматься как отсутствие любого прямого или косвенного физического и психологического давления со стороны сотрудников следственных органов на обвиняемого в целях добиться признания вины. Хотя утверждение автора не было опровергнуто государством-участником, которое обещало провести расследование по факту жалобы, но не представило Комитету свои выводы, Комитет отмечает, что данное утверждение автора было оспорено обвинением в ходе судебного разбирательства и противоречит его заявлению о признании своей вины, которое было принято судьей. Комитет напоминает, что он обязан рассматривать утверждения о нарушении положений Пакта с учетом всех письменных данных, представленных ему сторонами (пункт 1 статьи 5 Факультативного протокола); в данном деле эти материалы включают протокол судебного разбирательства. Последний свидетельствует о том, что данное утверждение автора было тщательно рассмотрено судом в ходе допроса, что этому вопросу посвящено 28 страниц протокола судебного разбирательства и что после тщательного изучения доказательств заявление автора было впоследствии принято судьей аналогичным образом присяжные заключили, что заявление было сделано без принуждения, тем самым подтвердив решение судьи о том, что автор не подвергался жестокому обращению. В деле не имеется никаких элементов, позволяющих Комитету поставить под сомнение решение судьи и присяжных. Следует также отметить, что в апелляции адвокат автора признал добровольный характер заявления г-на Джонсона и использовал его с целью добиться изменения квалификации вьщвинутого против его подзащитного обвинения с умышленного убийства на неумышленное убийство. С учетом вышеизложенного Комитет считает, что положения статьи 7 и пункта 3(g) статьи 14 нарушены не были.
8.8 Автор заявляет о нарушении пунктов 3(с) и 5 статьи 14 Пакта в связи с тем, что срок в 51 месяц между его осуждением и отклонением его апелляции был необоснованно длительным. Государство-участник обещало провести расследование относительно причин этой задержки, однако не представило Комитету свои заключения. В частности, оно не представило никакой информации, свидетельствующей о том, что эта задержка произошла по вине автора или его защитника. Вместе с тем адвокат автора представил информацию, свидетельствующую о том, что автор принимал активные меры с целью обжалования и что ответственность за задержку в рассмотрении этой апелляции должна быть возложена на государство-участника. Комитет считает, что задержка в четыре года и три месяца слушания апелляции по делу о преступлении, караемом смертной казнью, при отсутствии исключительных обстоятельств, является необоснованно длительной и несовместимой с пунктом 3 (с) статьи 14 Пакта. Никаких исключительных обстоятельств, которые оправдали бы такую задержку, в данном деле установлено не было. Следовательно, положения пунктов 3(с) и 5 статьи 14 были нарушены, поскольку несвоевременное представление автору протокола судебного разбирательства не позволило оперативно рассмотреть его апелляционную жалобу.
8.9 Комитет повторяет, что вынесение смертного приговора по окончании судебного разбирательства, в ходе которого положения Пакта не соблюдались, при отсутствии возможности обжалования путем подачи апелляции, представляет собой нарушение статьи 6 Пакта. Как отметил Комитет в своем Замечании общего порядка № 6 (16), положение, предусматривающее, что смертный приговор может быть вынесен только в соответствии с законом, который не противоречит положениям Пакта, означает, что “предусмотренные в нем гарантии процедурного характера должны соблюдаться.. .”. Поскольку в рассматриваемом деле при вынесении окончательного приговора к смертной казни судом не были соблюдены предусмотренные статьей 14 требования относительно справедливого судебного разбирательства, надлежит сделать вывод о том, что право, закрепленное статьей 6 Пакта, было нарушено.
9. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что факты, которыми он располагает, свидетельствуют о нарушении пунктов 3(с) и 5 статьи 14 и соответственно статьи 6 Пакта.
10. В соответствии с пунктом 3 (а) статьи 2 Пакта автор имеет право на эффективное средство правовой защиты. Принимая во внимание смягчение 16 марта 1995 года вынесенного автору смертного приговора, Комитет считает целесообразным принятие какой-либо дополнительной меры снисхождения. Государство-участник обязано обеспечить, чтобы подобные нарушения не имели места в будущем.
[…]
Примечание редактора: В общей сложности шесть членов Комитета представили особые мнения (г-жа Шане, г-н Агилар Урбина, а также г-н Бхагвати совместно с г-ном Бруни Челли, г-ном Покаром и г-ном Прадо Вальехо). Вместо поддержания предыдущей судебной практики Комитета о том, что содержание под стражей в камере смертников само по себе не является нарушением статьи 7, они предложили, чтобы для оценки поведения государства в отношении статей 7 и 10 Комитет подробно изучал обстоятельства каждого дела. Государство должно представить ему доказательства того, что в отношении лиц, содержащихся в камерах смертников, соблюдаются определенные гарантии. К таким гарантиям относится человеческое обращение, справедливое судебное разбирательство, доступ к средствам правовой защиты, а также разумные сроки для применения средств правовой защиты и их пересмотра судами. Принимая решение, Комитет должен обращать внимание на законодательство и действия государства, а также на условия содержания и поведение осужденного лица.

8. СООБЩЕНИЕ № 469/1991, ЧАРЛЗ ЧИТАТ НГ ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , сорок девятая сессия,
Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 189-220. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 25 сентября 1991 года.
Соображения приняты: 5 ноября 1993 года (сорок девятая сессия)
Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола
Факты, представленные автором
1. Автором сообщения является британский подданный Чарлз Читат Нг, родившийся 24 декабря 1960 года в Гонконге и проживающий в Соединенных Штатах Америки, который в момент представления сообщения находился в пенитенциарном учреждении в Альберте, Канада и 26 сентября 1991 года был выдан Соединенным Штатам. Он утверждает, что, выдав его, Канада нарушила его права человека. Он представлен адвокатом.
2.1 Автор был арестован, предан суду и осужден в 1985 году в Калгари, Альберта, за попытку ограбления магазина и применение огнестрельного оружия против охранника. В феврале 1987 года Соединенные Штаты прислали официальный запрос о выдаче автора для предания его суду в Калифорнии по обвинительному акту из 19 пунктов, в том числе пунктов, инкриминирующих похищение и 12 убийств, совершенных в 1984 и 1985 годах. Если автор будет осужден, то ему может грозить смертная казнь.
2.2 В ноябре 1988 года судья Суда королевской скамьи Альберты вынес постановление о выдаче автора. В феврале 1989 года ходатайство автора на основании хабеас корпус было отклонено, и 31 августа 1989 года Верховный суд Канады отказал автору в разрешении на подачу апелляции.
2.3 В статье 6 Договора о выдаче между Канадой и Соединенными Штатами предусматривается следующее: “Если преступление, в связи с которым требуется выдача, наказывается смертной казнью в соответствии с законами запрашивающего государства, а законы государства, к которому обращается запрос, не предусматривают такого наказания за это преступление, в выдаче может быть отказано, если только запрашивающее государство не представит достаточные, по мнению запрашивающего государства, гарантии того, что смертный приговор не будет вынесен или, в случае его вынесения, не будет приведен в исполнение”. Смертная казнь была отменена в Канаде в 1976 году, за исключением смертной казни за некоторые воинские преступления.
2.4 Полномочия, связанные с запросом гарантий того, что смертный приговор не будет вынесен, носят дискреционный характер, и ими наделен министр юстиции согласно статье 25 Закона о выдаче. В октябре 1989 года министр юстиции решил не запрашивать таких гарантий.
2.5 Впоследствии автор подал ходатайство о пересмотре решения министра в федеральный суд. 8 июня 1990 года это дело было передано на рассмотрение Верховного суда Канады, который вынес решение 26 сентября 1991 года. Суд пришел к выводу, что выдача автора без запроса о гарантиях относительно смертной казни не противоречит конституционной защите прав человека в Канаде и нормам, принятым в международном сообществе. В тот же день автор сообщения был выдан.
Существо жалобы
3. Автор утверждает, что решение о его выдаче нарушает статьи 6, 7, 9, 10, 14 и 26 Пакта. Он утверждает, что сама по себе смертная казнь с применением удушающего газа, предусмотренная законом штата Калифорния, представляет собой жестокое и бесчеловечное обращение и наказание и что условия пребывания в камере смертников являются жестокими, бесчеловечными и унижающими достоинство. Он далее утверждает, что судебные процедуры в Калифорнии в той части, в которой они конкретно относятся к смертной казни, не отвечают основным требованиям правосудия. В этом контексте автор утверждает, что в Соединенных Штатах расовые предрассудки оказывают влияние на вынесение смертного приговора.
4.1 Государство-участник утверждает, что данное сообщение является неприемлемым ratioпe persoпae, loci и тateriae .
4.2 Утверждается, что автора нельзя рассматривать в качестве жертвы по смыслу Факультативного протокола, поскольку его утверждения основываются на предположениях относительно возможных событий в будущем, которые могут не произойти и которые зависят от закона и деиствий властей Соединенных Штатов. […]
4.3 Государство-участник указывает, что утверждения автора касаются уголовного права и судебной системы другой страны, а не Канады. […] Государство-участник считает, что Пакт не налагает ответственности на государство за события, на которые не распространяется его юрисдикция.
4.4 Кроме того, утверждается, что это сообщение должно быть признано неприемлемым как противоречащее положениям Пакта, поскольку в Пакте не предусматривается право не подвергаться выдаче. […] Оно далее утверждает, что даже если можно было бы доказать, что в исключительных обстоятельствах выдача подпадает под сферу защиты Пакта, то в настоящем деле эти обстоятельства отсутствуют.
4.5 Государство-участник далее ссылается на Типовой договор Организации Объединенных Наций о выдаче, который четко предусматривает возможность безоговорочной выдачи, обеспечивая дискреционные полномочия, касающиеся гарантии в отношении смертной казни, аналогично тому, как это предусмотрено в статье 6 Договора о выдаче между Канадой и Соединенными Штатами. В заключение государство-участник отмечает, что вмешательство в процесс выдачи скрывающегося от правосудия лица согласно законным требованиям партнера по договору подорвало бы принципы и цели договоров о выдаче и повлекло бы за собой нежелательные последствия для государств, отказывающих в этих законных просьбах. В этом контексте государство-участник указывает, что, имея значительную по протяженности неохраняемую границу с Соединенными Штатами, оно может стать привлекательным убежищем для лиц, скрывающихся от властей Соединенных Штатов. Если бы указанных скрывающихся от правосудия лиц нельзя было выдавать из-за теоретической возможности применения к ним смертной казни, то они вообще не поддавались бы перемещению, оставались бы в стране безнаказанными, угрожая безопасности и спокойствию населения.
4.6 И, наконец, государство-участник отмечает, что автор сообщения не подкрепил доказательствами свои утверждения о том, что обращение, которому он может подвергнуться в Соединенных Штатах, будет нарушать его права по Пакту. В этой связи государство-участник указывает, что вынесение смертного приговора не является само по себе незаконным согласно Пакту. Что касается периода между вынесением смертного приговора и приведением его в исполнение, то государство-участник сообщает, что ему непонятно, как период нахождения под стражей, в течение которого осужденный заключенный использует все возможности апелляционного разбирательства, может рассматриваться как нарушение Пакта.
5.1 В своих комментариях относительно представления государства-участника адвокат автора утверждает, что автор в деиствительности лично пострадал и продолжает страдать от решения государства-участника о его выдаче и что поэтому сообщение является приемлемым ratioпe persoпae. […]
5.2 Адвокат далее утверждает, что, поскольку обжалуемое решение вынесено канадскими властями в тот период, когда автор находился под юрисдикцией Канады, сообщение является приемлемым ratioпe loci . […]
5.3 В заключение адвокат подчеркивает, что автор не претендует на право не подвергаться выдаче он утверждает лишь то, что он не должен подвергаться выдаче при отсутствии гарантий того, что он не будет приговорен к смертной казни. Поэтому он считает, что его сообщение соответствует положениям Пакта. […]
Соображения и решение Комитета о приемлимости
6.1 На своей сорок шестой сессии в октябре 1992 года Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости данного сообщения. Он отметил, что, хотя выдача как таковая не входит в сферу действия Пакта, тем не менее, то или иное государство-участник может нести определенные обязательства в отношении этого вопроса, который не входит в сферу действия Пакта, в своего родаопосредствованной форме на основании других положений Пакта. Комитет отметил, что автор не утверждает, что выдача как таковая нарушает Пакт, он скорее заявляет о том, что конкретные обстоятельства, имеющие отношение к последствиям его выдачи, поставят вопросы, которые будут подпадать под конкретные положения Пакта. Таким образом, Комитет заключил, что данное сообщение нельзя исключить на основе принципа ratioпe тateriae.
6.2 Комитет рассмотрел утверждение государства-участника о том, что данное сообщение является неприемлемым ratioпe loci . Статья 2 Пакта требует от государств-участников гарантировать права лиц, находящихся под их юрисдикцией. Если какое-либо лицо в законном порядке высылается или выдается, то соответствующее государство-участник, как правило, не несет ответственности согласно Пакту за какие-либо нарушения прав этого лица, которые, возможно, имели место впоследствии в другом государстве. В этом смысле от государства-участника, несомненно, не требуется гарантировать права лиц, находящихся под юрисдикцией другого государства. Однако если государство-участник принимает решение, касающееся лица, находящегося под его юрисдикцией, и неизбежное и предсказуемое последствие этого решения заключаются в том, что права данного лица будут нарушены в другом государстве, то само государство-участник может в этом случае нарушить положения Пакта. Это вытекает из того обстоятельства, что обязанности государства-участника согласно статье 2 Пакта будет противоречить выдача какого-либо лица другому государству (независимо от того, является оно государством-участником Пакта или нет), в котором обращение с этим лицом, противоречащее Пакту, является очевидным или представляет собой саму цель его выдачи. Например, государство-участник само нарушит Пакт, если оно выдаст какое-либо лицо другому государству при таких обстоятельствах, когда вполне можно предвидеть, что оно будет подвергнуто пыткам. Предсказуемость такого последствия означала бы, что государство-участник совершает нарушение, даже если это последствие возникнет позднее.
6.3 Таким образом, Комитет счел, что он в принципе компетентен рассматривать вопрос о том, нарушает ли государство-участник положения Пакта в связи с принятым им решением выдать автора в соответствии с Договором о выдаче, заключенным между Соединенными Штатами и Канадой в 1976 году, и Законом о выдаче 1985 года.
6.4 Комитет отметил, что в соответствии со статьей 1 Факультативного протокола он может принимать и рассматривать только сообщения от лиц, которые находятся под юрисдикцией государства-участника Пакта и Факультативного протокола и “которые утверждают, что они являются жертвами нарушения данным государством-участником какого-либо из прав, изложенных в Пакте”. Комитет выразил мнение, что в данном случае только путем рассмотрения существа обстоятельств, при которых была использована процедура выдачи, и всех их последствий, Комитет сможет определить, является ли автор жертвой по смыслу статьи 1 Факультативного протокола. Соответственно, Комитет пришел к выводу о целесообразности одновременного рассмотрения приемлемости и существа сообщения.
7. В этой связи 28 октября 1992 года Комитет по правам человека постановил рассмотреть вопрос о том, является ли автор жертвой по смыслу статьи 1 Факультативного протокола, и существо дела одновременно. Комитет выразил свое сожаление по поводу того, что государство-участник не выполнило просьбу Комитета согласно правилу 86 об отсрочке выдачи автора.
Последующее представление государства-участника по вопросу о приемлемости и существа сообщения
[…]
8.5 В отношении выдачи преступников, которым грозит смертная казнь, министр юстиции на основе изучения конкретных обстоятельств каждого дела принимает решение о целесообразности запросить гарантии неприменения или неприведения в исполнение смертной казни. В договоре о выдаче между Канадой и Соединенными Штатами не предусматривается регулярный порядок запрашивания гарантии скорее, гарантии запрашиваются лишь в случаях, когда конкретные обстоятельства дела требуют специального применения дискреционных полномочий.
8.6 В связи с отменой смертной казни в Канаде государство-участник отмечает, что:
“… значительное число государств – членов международного сообщества, включая Соединённые Штаты, продолжают применять смертную казнь. Правительство Канады не использует выдачу преступников в качестве средства навязывания другим государствам своих принципов политики в области уголовного права. Запрашивая гарантии на регулярной основе при отсутствии исключительных обстоятельств, Канада, таким образом, указывала бы запрашивающему государству, в данном случае Соединенным Штатам, как им следует наказывать уголовных правонарушителей. Правительство Канады считает это неоправданным вмешательством во внутренние дела другого государства. Правительство Канады оставляет за собой право… отказать в выдаче преступника без получения гарантий. Этим правом оно готово воспользоваться лишь в исключительных обстоятельствах. По мнению правительства Канады, одним из исключительных обстоятельств, на основании которых могут быть специально запрошены гарантии, предусмотренные в статье 6, может стать доказательство того, что лицо, скрывающееся от правосудия, станет жертвой неизбежных или предсказуемых нарушений Пакта. Однако при рассмотрении в Канаде вопроса о вьщаче г-на Нг […] не было представлено […] доказательств в поддержку утверждений о том, что применение смертной казни в Соединенных Штатах в целом, или в штате Калифорния в частности, нарушает положения Пакта”.
[…]
9.1 В связи с делом г-на Нг государство-участник напоминает, что он обжаловал решение о заключении под стражу в соответствии с вышеописанной процедурой выдачи и что его адвокат сделал письменные и устные представления министру с целью добиться гарантий неприменения смертной казни. […] Верховный суд рассмотрел дело г-на Нг […] и постановил, что […] выдача без гарантий не будет нарушением обязательств Канады в области прав человека.
[…]
9.3 Государство-участник далее заявляет, что г-н Нг не представил каких-либо доказательств в подтверждение того, что в Канаде он стал жертвой какого-либо нарушения прав, закрепленных в Пакте. В этой связи государство-участник отмечает, что автор лишь утверждает, что его выдача Соединенным Штатам Америки является нарушением Пакта, поскольку в США ему предъявляются обвинения, которые, в случае признания его виновным, могут стать основой для вынесения ему смертного приговора. Государство-участник заявляет, что оно удостоверилось в том, что предполагаемое обращение с г-ном Нг в Соединенных Штатах Америки не будет нарушать его права, предусмотренные в Пакте.
10.1 Что касается существа дела, то государство-участник подчеркивает, что г-н Нг полностью использовал свое право высказаться по всем вопросам, касающимся его выдачи в страну, где ему грозит смертная казнь. […]
[…] [П]оскольку суд над г-ном Нг еще не начался, нет достаточных оснований предполагать, что он действительно будет казнен или будет содержаться в условиях заключения, которые будут нарушать права, предусмотренные в Пакте. Государство-участник указывает, что в случае осуждения и вынесения смертного приговора г-н Нг имеет право воспользоваться в Соединенных Штатах многочисленными средствами обжалования приговора и что он может просить о его смягчении; кроме того, он имеет право обжаловать в судах Соединенных Штатов условия его содержания в период рассмотрения его апелляции в отношении смертного приговора.
10.2 Относительно применения смертной казни в Соединенных Штатах государство-участник напоминает, что в статье 6 Пакта не запрещается смертная казнь согласно международному праву:
“[…] Канада, возможно, нарушила бы Пакт, если бы она выслала лицо, которому грозит смертная казнь, когда имелись бы достаточные основания предполагать, что в запрашивающем государстве будет вынесен смертный приговор в обстоятельствах, нарушающих статью 6. Так, государство нарушило бы положения Пакта, выдавая лицо, скрывающееся от правосудия, государству, которое применяет смертную казнь не за самые тяжкие преступления или за действия, не противоречащие законодательству, деиствующему в момент совершения этих действии, или которое применяет это наказание при отсутствии окончательного решения компетентного суда или вопреки такому решению. В данном же случае дело обстоит иначе …Г-н Нг не представил каких-либо доказательств в судах Канады, министру юстиции или Комитету, которые бы давали основания утверждать, что Соединенные Штаты нарушают строгие критерии, установленные в статье 6, когда они требуют его выдачи от Канады… Правительство Канады в лице министра юстиции было уверено в момент принятия решения о выдаче, что, если г-н Нг будет осужден и казнен в штате Калифорния, это будет сделано в соответствии с положениями, прямо предусмотренными в статье 6 Пакта.
[…]
10.4 Относительно вопроса о том, нарушает ли смертная казнь статью 7 Пакта, государство-участник утверждает:
“[ …] Положения Пакта следует понимать в их совокупности, а статьи Пакта – в неразрывной связи …Возможно, некоторые формы казни противоречат статье 7. Применение к лицу пыток, в результате чего наступает его смерть, по всей видимости, подпадает под эту категорию, поскольку пытки являются нарушением статьи 7. Другие формы казни могут нарушать положения Пакта, поскольку они являются жестокими, бесчеловечными или унижающими достоинство. Однако поскольку применение смертной казни разрешено в рамках узких критериев, установленных в статье 6, должны существовать определенные способы казни, которые не нарушают положений статьи 7.
10.5 Касаясь способа приведения смертного приговора в исполнение, государство-участник утверждает, что нет основании считать, что применяемый в Калифорнии способ – удушение цианистым газом -противоречит положениям Пакта и международного права. Оно далее заявляет, что в деле г- на Нг отсутствуют какие-либо особые обстоятельства, которые могут привести к иному выводу относительно применения к нему этого способа […].
10.6 Относительно “синдрома камеры смертников” государство-участник утверждает, что следует изучать конкретные обстоятельства каждого случая, включая условия содержания заключенного в камере смертников, возраст, умственное и физическое состояние находящегося в этих условиях заключенного, разумно прогнозируемую продолжительность содержания заключенного в этих условиях, причины такой продолжительности и возможности, если таковые существуют, изменения таких неприемлемых условий. Сообщается, что министр юстиции и суды Канады рассмотрели и проанализировали всю информацию, представленную г-ном Нг относительно условий тюремного заключения лиц, приговоренных в Калифорнии к смертной казни:
“Министра юстиции …не убедил довод о том, что условия тюремного заключения в штате Калифорния, если их рассматривать с учетом конкретных обстоятельств дела г-на Нг, фактора отсрочки и постоянного доступа к судам в штате Калифорния и к Верховному суду Соединенных Штатов Америки, будут нарушать права г-на Нг, вытекающие из Канадской хартии прав и свобод или Пакта. Верховный суд Канады поддержал решение министра, однозначно заявив, что это решение не приведет к нарушению прав г-на Нг, предусмотренных в Канадской хартии прав и свобод”.
11.9 Адвокат ссылается на несколько резолюций, принятых Генеральной Ассамблеей, в которых отмена смертной казни считается желательной. Он далее ссылается на Протокол 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и на второй Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах: “[В] течение последних 50 лет тенденция к отмене смертной казни постепенно усиливается. В результате такой эволюции почти все демократические страны Запада отменили смертную казнь”. Он утверждает, что этот фактор следует учитывать при толковании положений Пакта.
11.10 Касаясь применяемого в Калифорнии способа казни – удушения цианистым газом, адвокат заявляет, что этот способ представляет собой бесчеловечное и унижающее достоинство наказание по смыслу статьи 7 Пакта. Он отмечает, что удушение может занять до 12 минут, в течение которых осужденные лица сохраняют сознание, испытывают ужасную боль и агонию, бредят, бьются в конвульсиях и зачастую испражняются под себя […]. Адвокат далее утверждает, что с учетом жестокого характера этого способа казни решение Канады о невыдаче без предоставления гарантий не стало бы нарушением ее договорных обязательств по отношению к Соединенным Штатам Америки или неприемлемым вмешательством в процесс применения внутригосударственного законодательства США. […]
[…]
14.1 До изучения существа данного сообщения Комитет отмечает, что вопрос состоит не в том, были ли или могут ли быть нарушены права г-на Нг Соединенными Штатами Америки, которые не являются участником Факультативного протокола, а в том, не подвергает ли Канада г-на Нг, выдавая его Соединенным Штатам, реальной опасности нарушения его прав, провозглашенных в Пакте. Государства – участники Пакта часто являются также участниками различных двусторонних соглашений, в том числе договоров о выдаче. Государство-участник Пакта должно обеспечить выполнение всех своих других правовых обязательств в соответствии с положениями Пакта. Отправной точкой при рассмотрении данного вопроса должно быть обязательство государства- участника, предусмотренное в пункте 1 статьи 2 Пакта, обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикциеи лицам права, признаваемые в Пакте. Самым важным из этих прав является право на жизнь.
14.2 Если государство-участник выдает лицо, находящееся под его юрисдикцией, в обстоятельствах, приводящих к реальной опасности нарушения его прав по Пакту в другом государстве, то само государство-участник может рассматриваться как нарушающее положения Пакта.
[…]
16.1 Определяя, является ли в каком-либо конкретном случае вынесение смертного приговора нарушением статьи 7, Комитет должен учесть соответствующие личные факторы, касающиеся автора, конкретных условий содержания в камере смертников, а также то, является ли предполагаемый способ казни крайне жестоким. В данном случае утверждается, что удушение газом противоречит принятым на международном уровне нормам гуманного обращения и что такой способ казни равнозначен обращению, нарушающему положения статьи 7 Пакта. Комитет, прежде всего, отмечает, что, хотя пункт 2 статьи 6 и не запрещает вынесение смертного приговора в некоторых ограниченных случаях, любой метод казни, предусмотренный законом, должен назначаться таким образом, чтобы избежать нарушения статьи 7.
16.2 Комитет сознает, что любое приведение смертного приговора в исполнение может по определению рассматриваться как жестокое и бесчеловечное обращение по смыслу статьи 7 Пакта с другой стороны, пункт 2 статьи 6 позволяет выносить смертные приговоры за совершение самых тяжких преступлений. Тем не менее, Комитет подтверждает, что, как он уже отмечал в своем Замечании общего порядка 20 (44) по статье 7 Пакта, в случае приведения смертного приговора в исполнение эта процедура “должна осуществляться таким образом, чтобы причинять как можно меньше физических и психических страданий”.
16.3 В рассматриваемом случае автор представил подробную информацию о том, что удушение газом может вызвать продолжительные страдания и агонию и не обеспечивает максимально быстрого умерщвления, поскольку удушение цианистым газом может занять более 10 минут. Государство-участник имело возможность документально опровергнуть эти утверждения, но оно этого не сделало. Напротив, государство-участник ограничилось заявлением о том, что в отсутствие какой-либо нормы международного права, четко запрещающей удушение цианистым газом, “оно незаконным образом вмешалось бы в практику применения внутригосударственного законодательства Соединенных Штатов Америки, если бы оно отказалось выдать лицо, которое скрывается от правосудия, и возможной мерой наказания которого будет смертная казнь посредством удушения цианистым газом”.
16.4 В рассматриваемом случае Комитет, основываясь на представленной ему информации, делает вывод о том, что смертная казнь посредством удушения газом, если автору будет вынесен смертный приговор, нарушала бы положение о необходимости причинять “как можно меньше физических и психических страданий” и является жестоким и бесчеловечным наказанием, которое представляет собой нарушение статьи 7 Пакта. Поэтому Канада, которая могла бы обоснованно предположить, что г-н Нг, в случае вынесения ему смертного приговора, будет казнен таким способом, который является нарушением статьи 7, не выполнила свои обязательства по Пакту, выдав г-на Нг, не запросив и не получив гарантии того, что он не будет казнен.
16.5 Комитет в принципе не обязан высказывать свое мнение по вопросу о соответствии статье 7 иных способов приведения смертного приговора в исполнение, помимо того, которыи рассматривается в данном случае.
17. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Международного пакта о гражданских и политических правах, считает, что факты, установленные Комитетом, свидетельствуют о нарушении Канадой статьи 7 Пакта.
18. Комитет по правам человека просит государство-участника сделать такие представления, которые еще можно сделать в целях недопущения смертного приговора, и призывает государство-участника обеспечить, чтобы в будущем подобные ситуации не возникали.
Примечание редактора: В данном издании не приводятся пункты 15.1-15.7 Соображений Комитета, где был сделан вывод о том, что Канада не нарушила право на жизнь, выдав г-на Нг Соединенным Штатам Америки. Это сделано в связи с тем, что после 1993 года Комитет изменил свою позицию по этому вопросу, как описано во введении к разделу о праве на жизнь. В делеНг в общей сложности девять членов Комитета представили свои расходящиеся особые мнения. Пятеро из них (г-н Покар, г-н Лаллах, г-н Веннергрен, г-н Агилар Урбина и г-жа Шане) сделали вывод о том, что имело место нарушение статьи 6. Канада, отменившая смертную казнь, несет правовое обязательство не вводить ее вновь как прямо, так и косвенно, посредством выдачи лица другому государству, где он (или она) может быть подвергнут смертной казни. Канада должна была, как минимум, запросить гарантии относительно того, что г- н Нг не будет казнен. Г-н Покар и г-н Лаллах также сделали вывод о том, что нарушение статьи 6 в данном деле влечет за собой нарушение статьи 7, независимо от метода приведения в исполнение смертного приговора. По мнению г-жи Шане, Комитет не должен рассматривать продолжительность страданий в качестве критерия при оценке того, является ли конкретный метод приведения в исполнение приговора жестоким или бесчеловечным видом наказания. Г-н Агилар Урбина также определил нарушение пункта 2 статьи 5 и статьи 26.
Четыре члена (г-н Мавромматис, г-н Сади, г-н Андо и г-н Херндл) придерживались той точки зрения, что нарушения Пакта не было. Г -н Андо считал, что исполнение смертного приговора через удушение газом не направлено на продление страданий лица, которого казнят таким образом, и что поэтому оно не нарушает статью 7. В своём объединенном, расходящемся с соображениями Комитета, собственном мнении, г-н Мавромматис и г-н Сади пришли к выводу, что такой способ казни, как забивание камнями насмерть, который используется преднамеренно и действительно приводит к продолжительным мучениям и страданиям, противоречит статье 7, в то время как в отношении настоящего дела таких выводов сделать нельзя. Г-н Херндл отметил, что не существует согласованных норм для определения того, какие методы казни являются более жестокими и бесчеловечными, чем другие. Он также не считал автора “жертвой” в значении статьи 1 Факультативного протокола.
___________________________________________________________________________________________
1 Пункт 4 Замечания общего порядка № 20 (44). UN doc. GRI/GEN/1/Rev.5, сс. 139- 141. Замечание общего порядка № 20 заменило принятое ранее Замечание общего порядка № 7 (16) от 1982 года.
2 Роберто Зелайя Бланко против Никарагуа (Сообщение № 328/1988), Соображения, принятые 20 июля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/39/40), сс. 12-19.
3 Там же, пункты 13-15.
4 Там же, пункт 11.
5 Зилберт Дэйли против Ямайки (Сообщение № 750/1997), Соображения, принятые 31 июля 1998 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят третья сессия, Дополнение № 40 (A/53/40), сс. 235-241.
6 Сэнди Секстус против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 818/1998), Соображения, принятые 16 июля 2001 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/56/40 (Vol. II ), сс. 111-121, пункт 7.4.
7 Рамчаран Биккару против Тринидада и Тобаго (Сообщение № 555/1993), Соображения, принятые 29 октября 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят третья сессия, Дополнение № 40 (A/53/40), сс. 15-20.
8 Клемент Фрэнсис против Ямайки (Сообщение № 606/1994), Соображения, принятые 25 июля 1995 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (A/50/40), сс. 130-139.
9 Эрл Пратт и Айван Морган против Ямайки (Сообщения №№ 210/1986 и 225/ 1987), Соображения, принятые 6 апреля 1989 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/44/40), сс. 222-231.
10 См. также Замечание общего порядка № 20 (44) (выше, прим. 1), пункт 6.
11 Там же, пункт 9.
12 С. против Австралии (Сообщение № 900/1999), Соображения, принятые 28 октября 2002 года, UN doc. CCPR/C/76/D/900/1999. Три члена Комитета (г-н Андо, г-н Кляйн И г-н Ялден) представили по этому пункту особые мнения.
13 Замечание общего порядка № 20 (44) (выше, прим. 1), пункт 7.
14 См. пункт 2 Замечания общего порядка 21 (44), которое было принято вместо Замечания общего порядка № 9 (16) от 1982 года. UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 141-143.
15 Государствам-участникам предлагается указывать в своих докладах, в какой степени они применяют соответствующие установленные Организацией Объединённых Наций нормы, касающиеся обращения с заключёнными: Минимальных стандартных правил обращения с заключенными (1957 год), Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (1988 год), Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка (1978 год) и Принципов медицинской этики, относящихся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, для защиты заключённых или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 год). Там же, пункт 5.
16 Там же, пункт 4.
17 Соображения Комитета приводятся в разделе о свободе выражения мнений, свободе собраний и ассоциаций.
18 Утон Льюис против Ямайки (Сообщение № 527/1993), Соображения, принятые 18 июля 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 89-97.
19 Александр Желудков против Украины (Сообщение № 726/1996), Соображения, принятые 29 октября 2002 года, UN doc . CCPR/C/76/D/726/1996. Три члена Комитета (г-н Андо, г-н Бхагвати и г-н Ривас Посада) высказали особые мнения по этому пункту, а г-жа Медина Кирога пришла к заключению о наличии более широких оснований для вывода о нарушении пункта 1 статьи 10.
20 Замечание общего порядка № 21 (44) (выше, прим. 13), пункт 9.
21 Там же, пункт 13.
22 Дитер Вольф против Панамы (Сообщение № 289/1988), Соображения, принятые 26 марта 1992 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/47/40), сс. 285-291.
23 Дамиан Томас против Ямайки (Сообщение № 800/1998), Соображения, принятые 8 апреля 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 276-280.

Прецедентные правила Комитета по правам человека – Свобода и безопасность.

СВОБОДА И БЕЗОПАСНОСТЬ

Статья 9

1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такои процедурой, которые установлены законом.

2. Каждому арестованному сообщаются при аресте причины его ареста и в срочном порядке сообщается любое предъявленное ему обвинение.

3. Каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательство в любой другой его стадии, и в случае необходимости, явки для исполнения приговора.

4. Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно.

5. Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой.

ВВЕДЕНИЕ

Статья 9 Пакта, в которой речь идет о свободе и неприкосновенности личности, обычно применяется, когда государственные органы лишают человека свободы. В пункте 1 содержится запрет на какое-либо произвольное лишение свободы и требование соблюдения закона в том смысле, что основания и процедуры, применяемые для лишения свободы, должны быть установлены законом. В пункте 2 сначала формулируется требование о том, что каждому арестованному при аресте сообщаются причины его ареста, а затем речь идет о лицах, обвиняемых в совершении преступления, и содержится требование, чтобы таким лицам “в срочном порядке” сообщались любые предъявляемые им обвинения. В пункте 3 речь идет о лишении свободы при расследовании преступления, при этом устанавливаются два временных интервала: каждое арестованное или задержанное лицо “в срочном порядке” доставляется к судье, а судебное разбирательство должно начаться “в течение разумного срока”. В своем Замечании общего порядка № 8 (16), принятом в 1982 году, Комитет разъясняет, что выражение “в срочном порядке” означает, что “задержка не должна превышать нескольких дней”.¹ В пункте 4 содержится требование судебного надзора над всеми другими формами лишения свободы, отличными от ареста или задержания по подозрению в совершении уголовного преступления. И, наконец, в пункте 5 гарантируется компенсация жертвам незаконного ареста или содержания под стражей.

В данном разделе первым приводится дело Вайсман и Пердомо против Уругвая, в котором были установлены нарушения пунктов 1, 3 и 4 статьи 9. Вывод о нарушении пункта 1 был сделан в связи с тем, что авторы содержлись под стражей после окончания срока заключения, поэтому часть срока они содержались под стражей без законных оснований, таким образом, их заключение было “произвольным” по смыслу пункта 1 статьи 9. Были нарушены оба положения пункта 3, поскольку после ареста авторы не были немедленно доставлены к судье и не предстали перед судом в течение разумного срока (лишь спустя несколько месяцев). Более того, отсутствие возможности воспользоваться эффективными средствами правовой защиты против ареста и задержания являлось нарушением пункта 4 статьи 9.

В следующем цитируемом деле, Лопес Бургос против Уругвая, нарушение пункта 1 статьи 9 было установлено в связи с тем, что г-н Лопес Бургос был похищен уругвайскими агентами на аргентинской земле. Это дело, включая особое совпадающее мнение г-на Томушата, важно не только в связи с запретом на произвольное задержание по пункту 1 статьи 9, но также, в более общем плане, в связи с вопросом о территориальной применимости Пакта в соответствии с пунктом 1 статьи 2. Лишение свободы без законных оснований привело к выводу о нарушении пункта 1 статьи 9 в деле Роберто Зелайя Бланко против Никарагуа (Сообщение № 328/1988).²

Чрезмерная продолжительность срока может привести к выводу о том, что лишение свободы, которое в противном случае считалось бы законным, является произвольным по смыслу пункта 1 статьи 9. В деле Оге Спакмо против Норвегии (Сообщение № 631/1995) было установлено нарушение этого положения в связи с необоснованно долгим (восемь часов) задержанием автора полицией вследствие того, что он продолжал ремонтные работы, несмотря на приказ полиции прекратить работу, и даже несмотря на то, что он уже один раз задерживался и был выпущен на свободу.³  Как видно из материалов дела Ишмет Целепли против Швеции (Сообщение № 456/1991), проживание в предписанном месте и обязанность регулярно отмечаться в полиции не квалифицируется как лишение свободы по смыслу статьи 9.⁴

В приведенном ниже деле А. против Австралии длительное содержание под стражей в лагере для беженцев без какой-либо реальной возможности освобождения было признано произвольным лишением свободы по смыслу пункта 1 статьи 9, которое также являлось нарушением пункта 4 той же статьи. Следовательно, понятие “законности” из пункта 4 является не только вопросом внутреннего права, но для выполнения требования “законности” необходимо, чтобы внутреннее право было совместимо с положениями Пакта. Кроме того, судебный контроль должен не просто быть формальным, но включать возможность освобождения, если содержание под стражей является незаконным в соответствии с положениями внутреннего законодательства или Пакта. В делеГенри Каленга против Замбии (Сообщение № 326/1988) было установлено нарушение обеих частей пункта 2 статьи 9 в связи с тем, что для сообщения автору причин его ареста и предъявляемых ему обвинений понадобилось более месяца.⁵

В приведенном ниже деле Куломин против Венгрии Комитет установил нарушение пункта 3 статьи 9, так как решение о предварительном заключении автора до суда принимал государственный прокурор, который затем несколько раз продлевал срок этого заключения; при этом автор ни разу не предстал перед судьей в течение девятимесячного предварительного заключения. Хотя государство-участник утверждало, что государственные прокуроры никоим образом не были связаны с исполнительной властью и действовали независимо от нее, следовательно, они были должностными лицами, которым по закону принадлежит право осуществлять судебную власть, Комитет постановил, что государственных прокуроров нельзя считать лицами, обладающими необходимой объективностью и беспристрастностью для того, чтобы рассматривать их по смыслу пункта 3 статьи 9 в качестве “должностных лиц, которым принадлежит по закону право осуществлять судебную власть”. В недавнем деле Ростислав Борисенко против Венгрии (Сообщение № 852/1999) Комитет пришел к выводу о том, что задержание в течение трех дней до того момента, когда автор был доставлен к представителю судебных органов, является слишком долгим и не соответствует определению “в срочном порядке” по смыслу пункта 3 статьи 9, если для такой отсрочки нет веских оснований.⁶

Нарушение пункта 3 статьи 9 в связи с отказом в освобождении под залог было установлено в деле Майкл и Брайен Хилл против Испании, которое приводится в разделе о справедливом судебном разбирательстве. Комитет подчеркнул, что заключение под стражей до суда должно быть крайней мерой и что иностранцев также следует освобождать под залог, за исключением особых ситуаций (пункт 12.3).

В цитируемом ниже деле Вуоланне против Финляндии Комитет подтвердил, что формулировка “арест или содержание под стражей” из пункта 4 статьи 9 включает также административное задержание, поэтому судебный надзор необходимо осуществлять над любыми случаями административного лишения свободы. Автор был подвергнут 10-дневному военному аресту с применением дисциплинарной процедуры, в которой предусматривался надзор со стороны вышестоящего военного командира, но не со стороны суда. Подобным образом было установлено нарушение пункта 4 статьи 9 в деле Марио И Торес против Финляндии (Сообщение № 291/1988), так как в соответствии с Законом об иностранцах судебный надзор не предусматривался в течение первой недели административного содержания под стражей, а обеспечивался только после распоряжения министра о продлении срока содержания под стражей.⁷  В этом деле также рассматривалось требование из пункта 4 о том, что постановление суда должно выноситься “безотлагательно”. По мнению Комитета, трехмесячный срок был “в принципе слишком продолжительным”. В пункте 4 статьи 9 содержится требование” чтобы суд осуществлял периодический надзор над продолжительным административным содержанием под стражей, например, в случае принудительного лечения в психиатрической больницев.⁸

Хотя статья 9 не упоминается в пункте 2 статьи 4 Пакта как право, которое не подлежит ограничениям во время чрезвычайных ситуаций, Комитет придерживается мнения, что требование о судебном надзоре над законностью содержания под стражей является элементом статьи 9, не допускающим никаких ограничений.⁹

В пункте 5 статьи 9 предусматривается право на компенсацию, обладающую исковой силой, каждому, кто стал жертвой незаконного ареста. Хотя слово “незаконный” относится здесь к такому лишению свободы, которое производится либо с нарушением внутреннего законодательства, либо противоречит положениям Пакта, Комитет, тем не менее, считает, что тот факт, что человек может быть впоследствии оправдан, сам по себе не свидетельствует о том, что содержание под стражей до суда было незаконным.¹⁰

Хотя первое предложение в пункте 1 статьи 9 идентично соответствующей части статьи 5 Европейской конвенции о защите прав человека, в их толковании существует очень важное различие. В то время как Европейский суд по правам человека до сих пор применял статью 5 только в контексте лишения свободы, Комитет по правам человека придает независимое значение “праву на личную неприкосновенность “. Прецедентным делом является дело Дельгадо Паес против Колумбии, которое приводится последним в данном разделе. Нарушение пункта 1 статьи 9 было установлено в связи с тем, что государство-участник не приняло соответствующих мер для соблюдения права автора на личную неприкосновенность, несмотря на то, что неизвестные лица угрожали ему смертью.

9. СООБЩЕНИЕ № 8/1977, АННА МАРИЯ ГАРСИЯ ЛАНСА ДЕ НЕТТО ОТ ИМЕНИ БЕАТРИС ВАЙСМАН ЛАНСА И АЛЬСИДЕСА ЛАНСА ПЕРДОМО ПРОТИВ УРУГВАЯ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать пятая сессия, Дополнение № 40 (А/35/40), сс. 111-119. Примечания и сноски опущены.

Дата сообщения: 20 февраля 1977 года.

Соображения приняты: 3 апреля 1980 года (девятая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Первоначальный автор данного сообщения, Анна Мария Гарсия Ланса де Нетто […], является уругвайской гражданкой, проживающей в Мексике. Она представила сообщение от имени своей тети Беатрисы Вайсман де Ланса, 35- летней гражданки Уругвая, и своего дяди Альсидеса Ланса Пердомо, 60-летнего гражданина Уругвая и бывшего профсоюзного лидера, утверждая, что оба они были незаконно арестованы и содержались в заключении в Уругвае.

2. Анна Мария Гарсия Ланса де Нетто утверждает, что ее дядя был арестован в начале февраля 1976 года на улице Монтевидео какими-то людьми, приехавшими на военном автомобиле, и что до конца сентября 1976 года его семья и его друзья не смогли найти место его пребывания. Она утверждает, что Альсидеса Ланса Пердомо содержали в различных местах, включая военно-морскую базу в Лагуне дель Сауге в департаменте Мальдонадо, и что в течение этого периода его первого задержания его четыре раза доставляли в центральный госпиталь вооруженных сил, и в одном из этих случаев он был близок к смерти от асфиксии. Далее она утверждает, что приблизительно в течение двух месяцев ее дядя абсолютно ничего не помнил и что он предполагал, что все это время он был без сознания. Она утверждает, что вследствие плохого обращения с ее дядей его слух серьезно поврежден и что ему трудно двигаться из-за болей в бедре, вероятно, из-за перелома.

Представляется, что Альсидес Ланса позднее содержался в армейских кварталах военной школы в 14 км от Камино Мальдонадо, где, как утверждается, он был размещен в железнодорожном вагоне вместе с шестнадцатью другими заключенными и что его заставляли работать в поле.

В отношении своей тети, Беатрисы Вайсман де Ланса, первоначальный автор утверждает, что вскоре после ареста мужа она была арестована военными […]. Автор утверждает, что семья и друзья ее тети не знали о месте ее заключения вплоть до конца 1976 года. Она утверждает, что до исчезновения в феврале 1976 года ее тетя была здорова, но что вследствие пыток у нее отнялись ноги и она не может передвигаться без помощи двух женщин-заключенных. Она заявила, что, несмотря на это, Беатрису Вайсман заставляют работать.

Наконец, Анна Мария Гарсия Ланса де Нетто утверждает, что в отношении ее дяди было начато судебное разбирательство военным судом, однако предстал ли ее дядя перед судом, она не знает.

[…]

4. […] Первоначальный автор объяснила, что жертвы были не в состоянии действовать от своего собственного имени и что она действовала от их имени как близкая родственница, уверенная в том, что предполагаемые жертвы согласились бы подать жалобу.

5. В письме от 27 октября 1977 года государство-участник выдвинуло возражения против приемлемости сообщения на двух основаниях:

а) данное дело уже изучалось Межамериканской комиссией по правам человека

b) предполагаемые жертвы не исчерпали всех доступных внутренних средств правовой защиты.

6. 1 февраля 1978 года Комитет по правам человека,

а) установив, что дело, касающееся Беатрисы Вайсман де Ланса, которое находилось на рассмотрении Межамериканской комиссии по правам человека, было прекращено и более не является предметом активного рассмотрения со стороны этого органа;

b) установив также, что дело, касающееся Альсидеса Ланса Пердомо, представлялось на рассмотрение Межамериканской комиссии по правам человека в ноябре 1974 года и в феврале 1976 года, соответственно;

с) придя к выводу о том, что эти два случая не могут относиться к событиям, которые, как утверждается, произошли 23 марта 1976 года (даты вступления в силу Пакта и Факультативного протокола для Уругвая);

d) также придя к выводу о том, что в отношении исчерпания внутренних средств правовой защиты, на основании имеющейся у Комитета информации, не имелось других средств защиты, которые должны или могли быть использованы предполагаемыми жертвами;

Таким образом, постановляет:

а) что действия автора сообщения от имени предполагаемых жертв являются обоснованными в силу близких родственных отношений

b) что сообщение является приемлемым; […]

[…]

8. […] [В] ноте от 8 октября 1979 года данное правительство утверждало, во- первых, что Комитет должен пересмотреть свое решение, касающееся приемлемости сообщения, поскольку внутригосударственные средства правовой защиты не были исчерпаны. К ноте оно приложило обзор существующих средств защиты, отметив, что авторы не указали, что они действительно обращались к каким-либо средствам защиты. Кроме того, данное правительство заявило, что оно не обязано доказывать эффективность данных средств и что нельзя голословно утверждать об их неэффективности. Несмотря на эти заявления, правительство, тем не менее, представило следующую информацию:

“Г -н Альсидес Ланса был арестован 2 февраля 1976 года в целях проведения расследования и содержался под стражей в соответствии с чрезвычайными мерами безопасности. Впоследствии, 21 сентября 1976 года, он был обвинен военным следственным судьей пятого отделения в преступлении, заключающемся в “подрывной ассоциации”, упомянутом в пункте VI статьи 60 Военного уголовного кодекса.

26 октября 1977 года он был осужден на три года тюремного заключения строгого режима за вычетом периода, проведенного им под стражей в ожидании суда. После отбытия срока 2 февраля 1979 года он был освобожден без каких-либо условий, и 1 июля 1979 года он уехал из Уругвая в Швецию.

Следует отметить, что на протяжении всего времени г-ну Ланса предоставлялась соответствующая юридическая помощь, а его адвокатом был д-р Хуан Барбе.

Г -жа Вайсман де Ланса была арестована для проведения расследования 17 февраля 1976 года и находилась под стражей в соответствии с чрезвычайными мерами безопасности. Впоследствии, 28 сентября 1976 года, военный следственный судья первого отделения выдвинул против неё обвинение в совершении преступления, заключающегося в “оказании помощи ассоциации”, упомянутого в пункте VI статьи 60 Военного уголовного кодекса.

4 апреля 1978 года ей был вынесен приговор. Ей был учтен тот срок, в течение которого она находилась под стражей в ожидании суда, и она была освобождена. 11 февраля 1979 года она уехала из Уругвая в Швецию”.

Правительство заявило, что приведенные вышеуказанные факты ясно свидетельствуют о том, что обвинение в нарушении положений Пакта было “ложным”. “Хотя такие беспочвенные, безответственные и не сопровождаемые хоть какими-либо доказательствами обвинения не заслуживают каких-либо дополнительных комментариев”, некоторые комментарии были сделаны в качестве примера:

“Очевидно, что обоим этим лицам были предоставлены все гарантии должного процесса, поскольку они предстали перед компетентным судьей на открытом заседании, получили соответствующую юридическую помощь от своего адвоката и считались невиновными до тех пор, пока не были признаны виновными […].

Обвинения в якобы плохом обращении и пытках, которым подверглись заключенные, являются лишь плодом воображения автора […]. Заключенные не подвергаются каким-либо пыткам или физическому принуждению ни в одном из пенитенциарных учреждений. […]”

9. Между тем одна из предполагаемых жертв, Беатрис Вайсман де Ланса, после приезда в Швецию представила сообщение […] от имени другой предполагаемой жертвы, ее мужа Альсидеса Ланса Пердомо, содержащее дополнительные подробности, касающиеся его дела. В последующем письме (от 30 апреля 1979 года), включающем подробное изложение ее собственного дела, она просила, чтобы ее рассматривали в качестве совместного составителя и соавтора настоящего сообщения и чтобы ее собственное сообщение ( № 48/1979) рассматривалось как часть вышеуказанного сообщения и было добавлено к нему в качестве дополнительной информации.

Она заявила, в частности, что ее муж содержался в различных военных казармах и тюрьмах, находился без права на переписку и встречи в течение девяти месяцев и подвергался пыткам электротоком, подвешиванию за руки, его погружали головой в грязную воду, доводили до состояния, близкого к удушению […]. Она сообщила, что ее муж страдал некоторыми серьезными заболеваниями, которые появились у него в результате применения пыток (гипертонией, у него постоянно дрожит правая рука, а иногда и все тело, и отмечается потеря памяти, вызванная повреждением мозга). Он был осужден 21 сентября 1976 года и приговорен к трем годам тюремного заключения военным судом, и она утверждала, что он по-прежнему находится под стражей несмотря на отбытие своего срока. Что касается ее самой, то она изложила в подробностях свои впечатления, начиная с даты ее ареста, 17 февраля 1976 года, до освобождения и выезда из Уругвая в 1979 году. Она заявила, что после ареста ее вначале содержали под стражей в казармах воинской части № 13, названных заключенными “Эль инфиерно” (“адом”). На ее глазах почти постоянно была повязка, а руки были связаны. Ее подвергали различным пыткам, которые она подробно описывает […]. 29 июля 1976 года ее перевели в казармы 6-й кавалерийской части, где содержали в грязной камере в антисанитарных условиях; ей не выдали теплой одежды и по-прежнему большую часть времени не снимали повязки с глаз. Она утверждает, что в этих казармах 26 августа 1976 года было начато предварительное расследование. Когда она пожаловалась военному судье на то, что ее подвергли пыткам, он посоветовал ей не выступать с обличениями, которые она не сможет подтвердить фактами, поскольку в таком случае ее, вероятно, вновь вернут в “Эль инфиерно”. 25 сентября 1976 года ее перевели в казармы пехотной части № 1 в Камино Мальдонадо, где ее впервые поместили в отдельную камеру размером 2 х 1,5 м. В течение всего дня заключенных заставляли сидеть и не разрешали разговаривать друг с другом. 30 октября 1976 года она первый раз встретилась с членом своей семьи. Вскоре после этого, 3 ноября 1976 года, ее перевели в тюрьму “Пунта де Риелес”, где она содержалась вместе с 11 другими женщинами-заключенными в камере, рассчитанной только на 4 заключенных. Даже женщин-заключенных заставляли выполнять тяжелые полевые работы, которые были под силу только мужчинам. Она заявила, что 15 октября 1976 года против нее было выдвинуто обвинение в “оказании помощи подрывной ассоциации”, что в апреле 1977 года прокурор потребовал тюремного заключения на 32 месяца, что через год, в апреле 1978 года, судья вынес приговор на 24 месяца, и, приняв во внимание уже отбывший ею срок содержания под стражей, издал приказ о ее освобождении, но ее содержание под стражей, тем не менее, продолжалось в условиях чрезвычайных мер безопасности до тех пор, пока она не была освобождена в начале 1979 года.

10. Комитет постановил рассматривать информацию, упомянутую выше в пункте 9, как относящуюся к настоящему сообщению, что соответствует просьбе автора, и, таким образом, прекратить рассмотрение сообщения № 48/1979 в качестве отдельного сообщения. […]

Впоследствии, в письме от 28 сентября 1979 года, Беатрис Вайсман информировала Комитет о том, что ее муж был выслан из Уругвая и что он получил политическое убежище в Швеции 2 июля 1979 года.

11. В ответ на дальнейшие запросы Комитета Беатрис Вайсман и Альсидес Ланса в письме от 15 февраля 1980 года представили следующую дополнительную информацию и замечания:

а) Они заявили, что до начала судебного разбирательства они не могли воспользоваться юридической помощью, а когда это разбирательство началось, им предоставили возможность выбрать либо частного адвоката, либо официально назначенного защитника. Беатрис Вайсман заявила, что она выбрала частного адвоката, но так и не увидела его, не имела возможности встретиться с ним; ей не сообщили о ее правах, возможных средствах правовой защиты или о праве регресса. Альсидес Ланса заявил, что он выбрал официально назначенного защитника и что д-р Антонио Селуха, с которым он встречался в этой связи, но не имел возможности поговорить, был назначен в качестве защитника. Альсидес Ланса заявил далее, что его защитника позже сменили д-р Переда и д-р Хуан Барбе и что ни с одним из них он так и не встретился. Поскольку они не имели контактов с адвокатами, они были лишены возможности подать апелляцию, поскольку не знали своих прав и никто не оказал им содействия в осуществлении этих прав;

b) Беатрис Вайсман содержалась в заключении до 11 февраля 1979 года, хотя приказ о ее освобождении был издан 14 апреля 1978 года, и в этот день ее попросили поставить свою подпись под приказом об освобождении. Альсидес Ланса, срок заключения которого истекал 2 февраля 1979 года, тем не менее, продолжал содержаться под стражей в различных местах заключения […] до тех пор, пока не был освобожден 1 июля 1979 года;

с) Они подтвердили подлинность информации, представленной ранее в отношении обращения с ними в заключении, включая различные формы физических и моральных пыток, которым их, как они утверждают, подвергли. Они заявили, что в результате обращения с ними состояние здоровья Альсидеса Ланса еще более ухудшилось, и в качестве доказательства этого они представили медицинское заключение, датированное 19 февраля 1980 года, которое было получено от врача из Стокгольма вместе с копиями больничных лабораторных анализов, касающихся состояния его здоровья. Они также приложили несколько фотографий, на которых видны шрамы на ногах Альсидеса Ланса, которые, как они утверждают, были вызваны ожогами от сигарет – одним из видов пыток. В сообщении доктора отмечается, что Альсидес Ланса продолжает страдать от повреждений слухового аппарата, у него дрожит правая рука и он не может ею пользоваться, у него отмечены симптомы психического расстройства.

12. Комитет отметил, что представления данного правительства от 8 октября 1979 года были получены по истечении предельного срока, установленного в пункте 2 статьи 4 Факультативного протокола, и даже после предельного срока, установленного Комитетом после его повторной просьбы от 18 апреля 1979 года. Тем не менее, Комитет рассмотрел настоящее сообщение в свете всей информации, представленной ему сторонами в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.

13. Что касается вопроса об исчерпании внутренних средств правовой защиты, то Комитет отмечает, что представления и объяснения правительства по- прежнему никоим образом не свидетельствуют о том, что в особых обстоятельствах, касающихся двух этих лиц, в момент подачи жалобы имелись средства правовой защиты, которые они могли бы использовать. В другом случае [Валькада против Уругвая, (Сообщение № 9/1977)] правительство сообщило Комитету о том, что такое средство правовой защиты, как habeas соrриs, неприменимо к лицам, арестованными в соответствии с чрезвычайными мерами безопасности. Кроме того, Беатрис Вайсман и Альсидес Ланса объяснили, что они не имели реальной возможности вступить в контакт с адвокатами для консультации относительно своих прав и получения содействия в их осуществлении.

14. Поэтому Комитет принимает решение обосновать свою точку зрения, исходя из следующих соображений:

i) Альсидес Ланса Пердомо был арестован 2 февраля 1976 года для проведения расследования и содержался под стражей в соответствии с чрезвычайными мерами безопасности. Его содержали в изоляции в течение многих месяцев. Бесспорно, что он содержался в заключении без предъявления ему обвинения в течение приблизительно 8 месяцев, а затем в течение еще 13 месяцев он содержался в заключении по обвинению в “участии в деятельности подрывной организации”, которое, очевидно, было выдвинуто лишь на основании его политических взглядов и связей. Затем, после 21 месяца, проведенного в заключении, он был приговорен за это преступление военным судьей к трем годам тюремного заключения со строгим режимом за вычетом того периода времени, который он уже провел в заключении. Во время заключения и в ходе судебного процесса он не имел реальной возможности воспользоваться юридической помощью. Хотя срок заключения истек 2 февраля 1979 года, его освободили лишь 1 июля 1979 года. Его нынешнее физическое и психическое состояние, по поводу которого от правительства Уругвая не было получено другого объяснения, подтверждает утверждение о плохом обращении с ним во время заключения.

ii) Беатрис Вайсман де Ланса была арестована 17 февраля 1976 года для проведения расследования и находилась под стражей, как заявило правительство, в соответствии с чрезвычайными мерами безопасности. Она содержалась в изоляции многие месяцы. Бесспорно, что она содержалась в заключении без предъявления обвинения в течение более чем 7 месяцев, после чего, согласно информации, полученной от правительства, она содержалась в заключении еще 18 месяцев (с 28 сентября 1976 года по апрель 1978 года) по обвинению в “оказании помощи подрывной организации”, которое, очевидно, бьто выдвинуто на тех же основаниях, что и в случае с ее мужем. Ее судили, и в апреле 1978 года военный судья вынес приговор, согласно которому ее срок заключения за содеянное ограничивался сроком содержания под стражей в ожидании суда. Однако она содержалась в заключении до 11 февраля 1979 года. Во время ее заключения и в ходе судебного процесса она не имела реальной возможности воспользоваться юридической помощью. Что касается ее утверждения, о том, что во время заключения с ней плохо обращались и подвергали ее физическим и психическим пыткам, она заявляет, что пожаловалась военному судье, но нет никаких свидетельств того, что по ее жалобам было проведено расследование.

15. Комитет по правам человека рассмотрел вопрос о том, могут ли действия и обращение, которые priтa facie не соответствуют Пакту, по каким-либо причинам быть оправданными, исходя из положений Пакта, при таких обстоятельствах. Правительство сослалось на положения уругвайского законодательства и в особенности на чрезвычайные меры безопасности. Однако статья 4 Пакта не предусматривает наличия положений в национальном законодательстве, отличающихся от какого-либо из его положений, за исключением строго определенных обстоятельств, а правительство не представило какой-либо информации, содержащей факты или законы в оправдание такого отступления. Более того, некоторые упомянутые выше факты затрагивают вопросы, регулируемые такими положениями Пакта, отступление от которых не допускается ни при каких обстоятельствах. Что касается замечаний правительства, приведенных выше (пункт 8), то на основе упоминавшихся ранее данных, полученных Комитетом (пункт 14), можно сделать вывод о том, что различные гарантии должного процесса не были в действительности соблюдены и что некоторые довольно конкретные утверждения о плохом обращении и пытках были расценены правительством лишь как “не нуждающиеся в каких-либо дополнительных комментариях”. В своем решении от 26 октября 1979 года, касающемся дела № 9/1977, Комитет подчеркнул, что отрицаний общего характера недостаточно. В связи с заявлениями автора сообщения требуются конкретные ответы и соответствующие доказательства (включая копии соответствующих решений судов и выводы любых расследований, которые были проведены в отношении обоснованности поданных жалоб). Правительство не представило Комитету такую информацию. Следовательно, Комитету остается лишь сделать соответствующие выводы на основе имеющейся у него информации.

16. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что факты, изложенные выше (пункт 14), поскольку они продолжали наблюдаться или имели место после 23 марта 1976 года (даты вступления в силу Пакта и Факультативного протокола для Уругвая), подтверждают по причинам, изложенным выше (пункт 15), нарушения Международного пакта о гражданских и политических правах, в частности:

в отношении как Альсидеса Ланса Пердомо, так и Беатрис Вайсман де Ланса, статьи 7 и пункта 1 статьи 10, вследствие того обращения, которому они подвергались во время их содержания под стражей;

пункта 3 статьи 9, поскольку после ареста они не были немедленно доставлены к судье и в течение разумного срока времени они не предстали перед судом;

пункта 4 статьи 9, поскольку они не располагали эффективными средствами юридической защиты против их ареста и задержания;

пунктов 1, 2 и 3 статьи 14, поскольку они не имели реальной возможности воспользоваться юридической помощью и не предстали перед судом в течение разумного периода времени, а также поскольку суд над ними проходил при обстоятельствах, в которых, несмотря на законодательные положения, они не могли получить эффективной гарантии справедливого судебного разбирательства;

пункта 1 статьи 9, поскольку они не были освобождены после того, как отбыли срок заключения Альсидес Ланса Пердомо провел в заключении еще 5 месяцев, а Беатрис Вайсман де Ланса -10 месяцев.

Статья 19 Пакта предусматривает, что каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений и что свобода выражения своего мнения, предусмотренная в пункте 2 этой статьи, подлежит только таким ограничениям, которые необходимы а) для уважения прав и репутации других лиц и b) для охраны государственной безопасности или общественного порядка (ordre риbliс) или здоровья или нравственности населения. Правительство Уругвая не представило никаких доказательств в отношении характера политической деятельности, которой, как утверждалось, занимались Беатрис Вайсман и Альсидес Ланса, и которая привела к их аресту, задержанию и преданию суду. Информация о том, что им были предъявлены обвинения в подрывной ассоциации, сама по себе является недостаточной. Поэтому Комитет не может на основании имеющейся у него информации сделать вывод о том, что арест, задержание и предание суду Беатрис Вайсман и Альсидеса Ланса были обоснованы какими-либо причинами, указанными в пункте 3 статьи 19 Пакта.

17. Таким образом, несмотря на то, что Комитет с удовлетворением отмечает, что Беатрис Вайсман и Альсидес Ланса в настоящее время находятся на свободе, он, тем не менее, придерживается того мнения, что государство-участник обязано обеспечить им эффективные средства правовой защиты, включая компенсацию, в связи с нарушениями, жертвами которых они стали, и принять меры для обеспечения того, чтобы подобные нарушения не повторялись в будущем.

10. СООБЩЕНИЕ № 52/1979, ДЕЛИЯ САЛДИАС ДЕ ЛОПЕС ОТ ИМЕНИ СВОЕГО МУЖА СЕРХИО РУБЕНА ЛОПЕСА БУРГОСА ПРОТИВ УРУГВАЯ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать шестая сессия, Дополнение N 2 40 (А/36/40), сс. 176-184. Примечания и сноски опущены.

Дата сообщения: 6 июня 1979 года. Сообщение принято: 29 июля 1981 года (тринадцатая сессия).

Сообщение принято: 29 июля 1981 года (тринадцатая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автор сообщения Делия Салдиас де Лопес является политическим беженцем уругвайской национальности и проживает в Австрии. Она представляет данное сообщение от имени своего мужа Серхио Рубена Лопеса Бургоса, являющегося рабочим и профсоюзным лидером в Уругвае.

2.1 Автор заявляет, что главным образом по причине активного участия в профсоюзном движении ее муж (предполагаемая жертва) подвергался различным формам притеснения со стороны властей с начала своей профсоюзной деятельности. Так, в декабре 1974 года он был арестован и в течение 4 месяцев содержался в заключении без предъявления обвинения. В мае 1975 года, вскоре после своего освобождения и по-прежнему подвергаясь притеснениям со стороны властей, он переехал в Аргентину. В сентябре 1975 года Управление Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев признало его в качестве политического беженца.

2.2 Автор утверждает, что 13 июля 1976 года ее муж был похищен в Буэнос-Айресе сотрудниками “уругвайских сил безопасности и разведки” при содействии аргентинских военизированных групп, а затем в течение около двух недель находился в тайном заключении в Буэнос-Айресе. 26 июля 1976 года г-н Лопес Бургос вместе с несколькими другими уругвайскими гражданами был незаконно и тайно переправлен в Уругвай, где специальные силы безопасности содержали его в полной изоляции в секретной тюрьме в течение трех месяцев. Во время своего примерно четырехмесячного заключения как в Аргентине, так и в Уругвае он постоянно подвергался физическим и психологическим пыткам и другим жестоким, бесчеловечным и унижающим достоинство видам обращения.

2.3 Автор утверждает, что её муж подвергался пыткам и плохому обращению, в результате которых он получил такие телесные повреждения, как перелом челюсти и перфорация мочек ушей. В подтверждение своих обвинений автор приводит подробные свидетельские показания, представленные шестью бывшими заключенными, которые содержались вместе с г-ном Лопесом Бургосом в ряде тайных мест заключения в Аргентине и Уругвае и были впоследствии освобождены […]. Некоторые из этих свидетелей описывают арест г- на Лопеса и других уругвайских беженцев в одном из баров в Буэнос-Айресе 13 июля 1976 года; при этом его нижняя челюсть была, как утверждают, сломана в результате удара рукояткой револьвера; вместе с другими беженцами он был затем доставлен в один из домов, где он был подвергнут допросу, физическому избиению и пыткам. Ряд свидетелей смогли установить личность некоторых уругвайских офицеров […]. Свидетели утверждают, что г-н Лопес Бургос был подвешен за руки, связанные за спиной, и в таком положении находился в течение нескольких часов, что он был подвергнут воздействию электрического тока, брошен на пол, обвязан цепями, по которым был пропущен электрический ток, причем во время пыток он постоянно находился в обнаженном состоянии и обливался водой; эти пытки, как утверждают, продолжались 10 дней, пока Лопес Бургос и несколько других лиц не были перевезены на грузовике с завязанными глазами на военную базу, расположенную рядом с аэропортом Буэнос-Айреса; затем они были доставлены на уругвайском самолете на военно-воздушную базу № 1, прилегающую к уругвайскому национальному аэропорту в Каррасо близ Монтевидео. Там были продолжены допросы, в ходе которых он подвергался избиениям и воздействию электрического тока; один из свидетелей утверждает, что в ходе одного из таких допросов сломанная челюсть г-на Лопеса Бургоса была еще больше повреждена. Этот свидетель указывает, что г-н Лопес Бургос и 13 других лиц были доставлены на летнюю дачу, расположенную в Шангрила Бич и что все эти 14 человек были официально арестованы там 23 октября 1976 года, а пресса была информирована о том, что “подрывные элементы” были схвачены на этой летней даче во время проведения тайной встречи. Четыре свидетеля утверждают также, что Лопеса Бургоса и нескольких других лиц заставили под угрозой подписать ложные заявления, которые были впоследствии использованы в ходе возбужденного против них судебного разбирательства, и не прибегать к услугам какого- либо юридического консультанта, помимо полковника Марио Родригеса. Другие свидетели отмечают, что всех арестованных […], родители которых являются адвокатами, заставили признать адвокатов ех officio.

2.4 Автор далее утверждает, что ее муж был переведен из тайной тюрьмы и содержался “в распоряжении военной юстиции” сначала в военном госпитале, где в течение нескольких месяцев ему пришлось пройти курс лечения в связи с физическими и психологическими последствиями пыток, которым он подвергался до своего “официального” ареста, а позднее в тюрьме Либертад в Сан-Хосе. Суд над ним начался по прошествии 14 месяцев, в апреле 1978 года. В момент написания сообщения г-н Лопес все еще ожидал вынесения окончательного решения военным судом. Автор отмечает в этой связи, что ее муж также лишен права пользоваться услугами выбранного им адвоката. Властями был назначен военный адвокат ех officio .

2.5 Г-жа Салдиас де Лопес заявляет, что данное дело не было передано для какого-либо международного разбирательства или урегулирования.

2.6 Она также утверждает, что ограниченные внутренние средства правовой защиты, которые могут быть применены в Уругвае в условиях “срочных мер безопасности”, были исчерпаны, а также указывает в этой связи на безуспешную попытку матери жертвы в Аргентине воспользоваться процедурой ампаро.

2.7 Она также представила копию письма австрийского консульства в Монтевидео, Уругвай, где говорится, что правительство Австрии предоставило визу г-ну Лопесу Бургосу и что эта информация была передана Министерству иностранных дел Уругвая.

2.8 Она утверждает, что в отношении ее мужа уругвайскими властями были нарушены следующие статьи Пакта о гражданских и политических правах: статьи 7, 9 и 12 (1) и статья 14 (3).

3. В своем решении от 7 августа 1979 года Комитет по правам человека

1) постановил, что автор сообщения правомочен действовать от имени предполагаемой жертвы

2) препроводил в соответствии с правилом 91 временных правил процедуры это сообщение соответствующему государству-участнику с просьбой представить информацию и замечания, касающиеся вопроса приемлемости этого сообщения, указав, что, если государство-участник отрицает факт исчерпания внутренних средств правовой защиты, оно должно представить подробную информацию о действующих юридических средствах, которыми может воспользоваться предполагаемая жертва в конкретных обстоятельствах его дела.

4. Государство-участник в своем ответе от 14 декабря 1979 года, представленном в соответствии с правилом 91 временных правил процедуры, отмечает, что “данное сообщение полностью лишено каких-либо оснований, которые сделали бы его приемлемым для Комитета, поскольку в ходе разбирательства в отношении г-на Лопеса Бургоса последний пользовался всеми гарантиями, предоставляемыми в рамках уругвайского правопорядка”. […] Кроме того, государство-участник представляет некоторые фактические сведения по данному делу, включая следующее: г-н Лопес Бургос был арестован 23 октября 1976 года в связи с его подрывной деятельностью и содержался под стражей на основании срочных мер безопасности; 4 ноября 1976 года второй военный судебный следователь предъявил ему обвинение в предполагаемом совершении правонарушения, связанного с участием в “подрывной ассоциации” […]; 8 марта 1979 года суд первой инстанции приговорил его к тюремному заключению сроком на семь лет за совершение правонарушений […]; впоследствии, 4 октября 1979 года, Верховный военный суд вынесокончательный приговор, сократив срок его заключения до четырех лет и шести месяцев. Далее указывается, что адвокатом защиты по делу г-на Бургоса является полковник Марио Родригес и что г-н Бургос в настоящее время находится в заключении в военной тюрьме № 1. Правительство Уругвая также доводит до сведения Комитета заключение после медицинского обследования г-на Бургоса, в котором, в частности, указывается следующее:

“История болезни до заключения (Antecedes personales anteriores а su ” reclusiyп”): 1) оперирован в возрасте 12 лет в связи с двойной паховой грыжей 2) длительное время страдает от повышенного артериального давления 3) перелом в левой части нижней челюсти. […]

Тюремная медицинская карта (Antecedentes de “reclusiyп “): прошел курс лечения в отделении хирургической стоматологии Центрального госпиталя вооружённых сил в связи с переломом челюсти, который он получил до помещения в тюрьму. Выписан из Центрального госпиталя вооруженных сил 7 мая 1977 года после сращения перелома при улучшающемся состоянии здоровья […]”.

[…]

6. В отсутствии какой-либо информации, противоречащей заявлению автора о том, что данное дело не было передано для другого международного разбирательства или урегулирования, и, придя к заключению на основе имеющейся у него информации об отсутствии неисчерпанных внутренних средств правовой защиты, которые могли или должны были быть использованы, Комитет постановил 24 марта 1980 года:

(1) что данное сообщение является приемлемым в той мере, в какой оно касается событий, которые, как утверждается, по-прежнему имели место или произошли после 23 марта 1976 года (дата вступления в силу Пакта и Факультативного протокола для Уругвая); […]

7.1 В своем представлении от 20 октября 1980 года в соответствии со статьей 4 (2) Факультативного протокола государство-участник утверждает, что г-н Лопес Бургос всегда пользовался помощью адвоката и что он подал апелляцию; в результате апелляции был вынесен повторный приговор, в соответствии с которым срок заключения, равный семи годам, был сокращен до четырех лет и шести месяцев тюремного заключения строгого режима. Государство-участник также отвергает утверждение, что Лопес Бургос был лишен права воспользоваться услугами выбранного им адвоката, заявляя, что в этом отношении ему не чинилось никаких препятствий.

7.2 Что касается обстоятельств, при которых г-ну Лопесу Бургосу была сломана челюсть, то государство-участник приводит следующую выдержку из “соответствующего медицинского заключения”:

“5 февраля 1977 года он поступил в Центральный госпиталь вооруженных сил с переломом нижней левой челюсти, который произошел во время спортивных занятий в тюрьме […]. Лечение перелома челюсти, с которым он поступил в госпиталь, проводилось в отделении хирургическои стоматологии госпиталя. Он был выписан 7 мая 1977 года после сращения перелома при улучшающемся состоянии здоровья”.

7.3 Хотя автор сообщения утверждает, что ее муж был похищен сотрудниками уругвайских сил безопасности и разведки 13 июля 1976 года, государство-участник заявляет, что г-н Лопес Бургос был арестован 23 октября 1976 года, и утверждает, что местонахождение г-на Лопеса Бургоса было известно, начиная с даты его ареста, а более ранней информации не имеется.

7.4 Что касается права на использование услуг адвоката, то государство-участник в целом утверждает, что сами обвиняемые, а не власти выбрали адвокатов из списка адвокатов, назначенных судом.

8.1 В своем представлении в соответствии с правилом 93 (3) от 22 декабря 1980 года автор указывает, что, поскольку обвиняемые могут выбрать своих адвокатов только из списка военных адвокатов, составленного уругвайским правительством, ее муж не имел возможности воспользоваться услугами не связанного с правительством гражданского адвоката, который мог бы обеспечить “действительную и беспристрастную защиту”, и что он не пользовался надлежащими гарантиями справедливого судебного разбирательства.

8.2 Что касается пояснения государства-участника в отношении перелома челюсти, от которого пострадал Лопес Бургос, то автор утверждает, что они являются противоречивыми. В выдержке из медицинского заключения, приведенного в ноте государства-участника от 14 декабря 1979 года, об этом переломе говорится в пункте, начинающемся со слов “История болезни до заключения reclusiyп” […]. Иными словами, перелом произошел до его заключения. Однако в ноте от 20 октября 1980 года говорится, что он поступил в госпиталь с переломом челюсти, который произошел “во время спортивных занятий в тюрьме”. Автор настаивает на том, что перелом произошел в результате пыток, которым Лопес Бургос подвергался в период с июля по октябрь 1976 года, когда он находился в руках уругвайских специальных сил безопасности.

9. Государство-участник представило дополнительные замечания в соответствии со статьей 4 (2) Пакта в ноте от 5 мая 1981 года, где утверждается, что между медицинскими заключениями отсутствует какое-либо противоречие, поскольку государство-участник использовало термин ” reclusiyп”, имея ввиду “iпterпacioп еп еl estableciтieпto hospitalario ” (госпитализация), и вновь утверждает, что перелом произошел во время спортивных занятий в тюрьме.

10.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение в свете всей информации, представленной ему сторонами в соответствии со статьей 5 (1) Факультативного протокола. Комитет основывает свои мнения, в частности, на следующих неопровержимых фактах:

10.2 До своего исчезновения 13 июля 1976 года Серхио Рубен Лопес Бургос проживал в Аргентине в качестве политического беженца; затем он вновь появился в Монтевидео, Уругвай, не позднее 23 октября 1976 года – дата, когда, по утверждению уругвайских властей, он был арестован, – и находился в заключении в соответствии с безотлагательными мерами безопасности. Предварительное следствие началось 4 ноября 1976 года, когда второй военный судебный следователь обвинил его в правонарушении, связанном с “участием в подрывной ассоциации”, однако фактическое судебное разбирательство началось в апреле 1978 года в военном суде первой инстанции, который приговорил его 8 марта 1979 года к семи годам тюремного заключения; на основании апелляции суд второй инстанции сократил срок заключения до четырех лет и шести месяцев. С 5 февраля по 7 мая 1977 года Лопес Бургос находился на излечении в военном госпитале в связи с переломом челюсти.

11.1 При изложении своих мнений Комитет по правам человека принимает также во внимание следующие соображения.

11.2 24 марта 1980 года Комитет направил государству-участнику запрос в отношении точной информации о местонахождении Лопеса Бургоса в период с июля по октябрь 1976 года. В своем представлении от 20 октября 1980 года государство-участник заявляет, что оно не располагает такой информацией. Комитет отмечает, что автор представила точные указания в отношении ареста и задержания ее мужа 13 июля 1976 года в Буэнос-Айресе уругвайскими службами безопасности и разведки, и что представленные ею свидетельские показания говорят о причастности к этому нескольких поименно названных уругвайских офицеров. Государство-участник не опровергло этих утверждений, не привело каких-либо надлежащих доказательств того, что они были должным образом расследованы.

11.3 В отношении утверждений о плохом обращении и пытках Комитет отмечает, что автор представила подробные свидетельские показания шести бывших заключенных, которые содержались вместе с г-ном Лопесом Бургосом в некоторых местах тайного заключения в Аргентине и Уругвае. Комитет отмечает далее, что приводятся имена пяти уругвайских офицеров, которые, как утверждается, несут ответственность за плохое обращение или сами плохо обращались с заключенными. Государству-участнику следует расследовать эти обвинения в соответствии со своими законами и своими обязательствами, вытекающими из Пакта и Факультативного протокола. В отношении перелома челюсти Комитет отмечает, что представленные автором свидетельские показания говорят о том, что перелом произошел при аресте г-на Лопеса Бургоса 13 июля 1976 года в Буэнос-Айресе, когда он подвергся избиению. Разъяснения государства-участника, что челюсть бьша сломана во время занятий спортом в тюрьме, по-видимому, противоречат предьщущему заявлению государства-участника о том, что травма произошла до его “reclusiyп”. В представлении государства-участника от 14 декабря 1979 года термин ” reclusiyп” первоначально используется для обозначения тюремного заключения, т.е. ” Establecimiento Militar de reclusiyn “. Данный термин вновь встречается в том же документе шестью строками ниже в связи с “Antecedentes personales anteriores а su reclusiyn “. Комитет склонен считать, что в данном контексте термин “reclusiyп” означает тюремное заключение, а не госпитализацию, как утверждается государством-участником в его представлении от 5 мая 1981 года. В любом случае ссылки государства-участника на медицинское заключение не могут рассматриваться как достаточное опровержение обвинений в плохом обращении и пытках.

11.4 В отношении характера судебного разбирательства против Лопеса Бургоса Комитет запросил 24 марта 1980 года у государства-участника копии любых судебных приказов или решений. Комитет отмечает, что государство-участник не представило ни судебных распоряжений, ни решений.

11.5 Государство-участник также не указывает, какими именно видами “подрывной деятельности” занимался, по его утверждениям, Лопес Бургос, а также не разъясняет, каким образом и когда он начал заниматься этой деятельностью. Если бы государство-участник хотело опровергнуть утверждения автора о том, что Лопес Бургос подвергся преследованиям за участие в профсоюзном движении, оно должно было бы представить конкретную информацию по данному вопросу. Государство-участник не опровергло утверждений автора о том, что г-на Лопеса Бургоса заставили подписать ложное свидетельское показание против самого себя и что это показание было использовано в суде против него. Государство-участник заявило, что г-н Лопес Бургос мог беспрепятственно выбирать для себя адвоката. Однако оно не опровергло свидетельских показаний, в которых указывается, что Лопеса Бургоса и других арестованных вместе с ним лиц […] заставили согласиться с назначением адвоката ех officio.

11.6 Комитет рассмотрел вопрос о том, могут ли действия и обращение, которые priтa facie не соответствуют Пакту, по каким-либо причинам считаться оправданными в соответствии с Пактом в обстоятельствах данного дела. Правительство Уругвая сослалось на содержащиеся в уругвайском праве положения, касающиеся безотлагательных мер безопасности. Однако Пакт (статья 4) не допускает применения национальных мер, отступающих от каких-либо его положений, за исключением лишь строго определенных обстоятельств, а правительство не сделало в этой связи никаких фактических или правовых представлений. Более того, некоторые упомянутые выше факты затрагивают вопросы, регулируемые такими положениями Пакта, отступление от которых не допускается ни при каких обстоятельствах.

11.7 Комитет по правам человека отмечает, что если срок действия приговора Лопесу Бургосу исчисляется начиная с утверждаемой государством- участником даты ареста – 23 октября 1976 года, -то он должен был истечь 23 апреля 1981 года, в день, когда заключенный должен был быть, соответственно, освобожден.

11.8 Комитет отмечает, что правительство Австрии предоставило Лопесу Бургосу въездную визу. В этой связи и на основании статьи 12 Пакта Комитет отмечает, что Лопесу Бургосу должно быть разрешено, если он пожелает, покинуть Уругвай и выехать в Австрию, к своей жене, которая является автором данного сообщения.

12.1 Комитет по правам человека отмечает далее, что, хотя арест и первоначальное задержание Лопеса Бургоса и плохое обращение с ним имели место, как утверждается, на иностранной территории, ни статья 1 Факультативного протокола (“… от подлежащих его юрисдикции лиц …”), ни статья 2 (1) Пакта (“… всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам…”) не являются препятствием для рассмотрения Комитетом этих утверждении, а также заявления о последующем незаконном вывозе на территорию Уругвая, поскольку эти действия были совершены уругвайскими агентами, действовавшими на иностраннои территории.

12.2 Содержащееся в статье 1 Факультативного протокола упоминание о “подлежащих его юрисдикции лицах” не наносит ущерба приведенному выше выводу, поскольку в данной статье имеется в виду не место, где произошло нарушение, а скорее взаимосвязь между лицом и государством в отношении нарушений каких-либо прав, предусмотренных в Пакте, независимо от того, где они произошли.

12.3 В соответствии со статьей 2 (1) Пакта государство-участник обязано уважать и обеспечивать права “всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам”; однако это не предполагает, что соответствующее государство-участник не может считаться ответственным за нарушения предусмотренных в Пакте прав, которые совершаются его агентами на территории другого государства либо с молчаливого согласия правительства этого государства, либо без такового. В соответствии со статьей 5 (1) Пакта: “1. Ничто в настоящем Пакте не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая- либо группа или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на уничтожение любых прав или свобод, признанных в настоящем Пакте, или на ограничение их в большей мере, чем предусматривается в настоящем Пакте”. В соответствии с этим было бы несостоятельно толковать ответственность, установленную в статье 2 Пакта, как позволяющую государству-участнику совершать на территории другого государства такие нарушения Пакта, которые оно не могло бы совершать на своей собственной территории.

13. Комитет по правам человека, руководствуясь статьей 5 (4) Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, придерживается мнения, что представленное сообщение свидетельствует о нарушениях Пакта, в частности:

статьи 7 – вследствие обращения (включая пытки), которому подвергался Лопес Бургос, находясь в руках уругвайских офицеров в период с июля по октябрь 1976 года (как в Аргентине, так и в Уругвае);

статьи 9 (1), поскольку акт незаконного вывоза на территорию Уругвая представляет собой произвольный арест и задержание;

статьи 9 (3), поскольку дело Лопеса Бургоса не было передано в суд в течение разумных сроков;

статьи 14 (3) (d), поскольку Лопеса Бургоса заставили признать полковника Марио Родригеса в качестве своего адвоката;

статьи 14 (3) (g), поскольку Лопеса Бургоса заставили подписать заявление о своей виновности;

статьи 22 (1) совместно со статьей 19 (1) и (2), поскольку Лопес Бургос подвергся преследованиям за свою профсоюзную деятельность.

14. Таким образом, Комитет считает, что государство-участник на основании статьи 2 (3) Пакта обязано обеспечить Лопесу Бургосу эффективные средства правовой защиты, включая немедленное освобождение, разрешение покинуть Уругвай, а также компенсацию за нарушения, жертвой которых он стал, и принять меры по обеспечению того, чтобы подобные нарушения не повторялись в будущем.

Частное мнение, добавленное к мнениям Комитета по просьбе г-на Кристиана Томушата:

Я согласен с мнением, выраженным большинством. Тем не менее доводы, изложенные в пункте 12 в подтверждение применимости Пакта, а таюке по отношению к событиям, которые имели место вне пределов территории Уругвая, требуют уточнения и расширения. И действительно, первое предложение пункта 12.3, в соответствии с которым статья 2 (1) Пакта не предполагает, что государство- участник “не может считаться ответственным за нарушения предусмотренных Пактом прав, которые совершаются его агентами на территории другого государства”, сформулировано в слишком общих чертах и потому может привести к вводящим в заблуждение выводам. В принципе, сфера применения Пакта не может быть расширена путем ссылки на статью 5, положения которой предусматривают случаи, когда, как может показаться, формально правила в соответствии с Пактом узаконивают действия, которые существенно противоречат его целям и общему духу. Таким образом, правительства никогда не смогут использовать ограничительные оговорки, дополняющие защищаемые права и свободы в такой степени, что сама сущность этих прав и свобод была бы сведена на нет; индивидуумам на основании законов воспрещается пользоваться такими правами и свободами в целях уничтожения режима законности, что составляет основную идею Пакта. Однако в данном случае в Пакте не предусматривается даже предлога для “права” на совершение таких преступных действий, которые, по убеждению Комитета, были совершены властями Уругвая.

Толкование слов “в пределах его территории” в соответствии с их чисто буквальным смыслом как исключающее какую-либо ответственность за поведение за пределами государственных границ привело бы, однако, к совершенно абсурдным результатам. Данная формулировка была принята для того, чтобы принять во внимание объективные трудности, которые могли бы помешать осуществлению Пакта в конкретных ситуациях. Поэтому государство-участник обычно не в состоянии обеспечивать своим гражданам, находящимся за границей, эффективное пользование правами в соответствии с Пактом, имея в своем распоряжении лишь средства дипломатической защиты, возможности которых весьма ограничены. Случаи оккупации иностранной территории представляют собой другой пример ситуаций, которые имели в виду составители Пакта, когда они ограничили данное обязательство государств-участников рамками их собственной территории. Однако для всех этих фактических примеров характерна одна общая черта, которая заключается в том, что они могут быть использованы как благовидный предлог для отказа в защите, предусматриваемой положениями Пакта. Отсюда можно заключить, что намерение составителей, чье суверенное право на принятие решений не может оспариваться, заключалось в том, чтобы ограничить территориальную сферу применения Пакта ввиду таких ситуаций, когда осуществление Пакта могло бы натолкнуться на исключительные препятствия. Тем не менее, никогда не предусматривалось наделения государств-участников неограниченной дискреционной властью на проведение сознательных и преднамеренных действий, направленных на ущемление свободы и личной неприкосновенности их граждан, проживающих за границей. Следовательно, несмотря на формулировку статьи 2 (1), на события, которые произошли вне пределов Уругвая, распространяется действие Пакта.

11. СООБЩЕНИЕ № 560/1993, А. ПРОТИВ АВСТРАЛИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 125-146. Примечания и сноски опущены.

Дата сообщения: 20 июня 1993 года. Соображения приняты: 3 апреля 1997 года (сорок девятая сессия).

1. Автором сообщения от 16 апреля 1993 года является А., гражданин Камбоджи, который в момент подачи сообщения 20 июня 1993 года находился под стражей в Центре Управления по делам иммиграции Порт-Хедленда, Кок- Пойнт, Западная Австралия. Он был освобожден из заключения 27 января 1994 года. Он утверждает, что является жертвой нарушения Австралией пунктов 1,4 и 5 статьи 9, пункта 1 и подпунктов (b), (с) и (d) пункта 3 статьи 14 вместе с пунктом 1 статьи 2 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет адвокат. Факультативный протокол вступил в силу для Австралии 25 декабря 1991 года.

Факты, представленные автором

2.1 А., гражданин Камбоджи, 1934 года рождения, прибыл в Австралию на судне под названием “Пендер-Бей” вместе с 25 другими гражданами Камбоджи, в том числе членами его семьи, 25 ноября 1989 года. […]

2.2 […] Первоначальное заявление автора с просьбой предоставить ему статус беженца было зарегистрировано 9 декабря 1989 года при содействии переводчика кхмерского языка и сотрудника иммиграционной службы. При подготовке заявления автору не оказывалось никакой юридической помощи. 13 декабря 1989 года автор и другие прибывшие на судне были поодиночке опрошены тем же сотрудником иммиграционной службы. 21 декабря 1989 года автор вместе с другими прибывшими на судне “Пендер- Бей” людьми был направлен в центр для содержания под стражей в Виллавуде, Сидней. 27 апреля 1990 года автор был вновь опрошен сотрудниками иммиграционной службы в связи с его апелляцией о предоставлении статуса беженца. Его апелляция была отклонена Комитетом федерального правительства по определению статуса беженца 19 июня 1990 года; о решении Комитета автору сообщено не было. Адвокат отмечает, что в это время ни один из задержанных, прибывших на судне “Пендер-Бей”, ни разу не встречался с юристом.

2.3 После взаимных контактов заинтересованных сторон министр по делам иммиграции разрешил Комиссии по оказанию правовой помощи Нового Южного Уэльса рассмотреть дела прибывших в страну на судне “Пендер-Бей”. […] Юристы Комиссии впервые посетили автора в Виллавуде в сентябре 1990 года. Комиссия приняла официальные заявления, представленные от его имени, 24 марта и 13 апреля 1991 года, но в связи с введением в декабре 1990 года новых правил деятельности Комитета по определению статуса беженца все апелляции подлежали повторному рассмотрению сотрудниками аппарата Управления по делам иммиграции. 26 апреля 1991 года Комиссии был предоставлен срок в две недели для подготовки материалов о результатах повторного рассмотрения; ответы были представлены 13 мая 1991 года. 15 мая 1991 года представитель министра отклонил апелляцию автора.

2.4 20 мая 1991 года автору и другим задержанным было сообщено, что по их делам были приняты неблагоприятные решения, что им предоставляется 28 дней на подачу апелляции и что их переведут в Дарвин, расположенный в нескольких тысячах километров от Виллавуда – в Северном округе. Им была вручена копия письма с отказом в апелляции, но без перевода на кхмерский язык. В то время задержанные думали, что их возвращают в Камбоджу, им не разрешали разговаривать с другими задержанными, не позволяли звонить по телефону. Вскоре Комиссия по оказанию правовой помощи Нового Южного Уэльса была оповещена о том, что ее юрисдикция более не распространяется на ее недавних клиентов.

2.5 Затем автор был переведен в лагерь Карраганди, в 85 километрах от Дарвина. Это место было охарактеризовано комиссаром австралийской организации по правам человека и равным возможностям как “полностью неприемлемый” центр содержания беженцев под стражей, поскольку в сезон дождей оно становилось зоной наводнений. Однако более серьезным обстоятельством оказалось то, что перевод в Северный округ прервал контакты между автором и Комиссией по оказанию правовой помощи Нового Южного Уэльса.

2.6 11 июня 1991 года Комиссия по оказанию правовой помощи Северного округа представила апелляцию в Комитет по оценке статуса беженца (заменивший Комиссию по определению статуса беженца), в которой просила пересмотреть решение об отказе предоставить статус беженца автору сообщения и другим задержанным, при бывшим на судне “Пендер- Бей”. 6 августа 1991 года автора перевели в лагерь Берримах, расположенный ближе к Дарвину, и оттуда 21 октября 1991 года – в центр содержания Порт- Хедленд, Западная Австралия, находящийся на расстоянии около 2000 километров от прежнего места его пребывания. В результате последнего перевода автор потерял контакт с юристом, представлявшим его интересы в Комиссии по оказанию правовой помощи Северного округа.

2.7 5 декабря 1991 года Комитет по оценке статуса беженца отклонил все апелляции задержанных, прибывших на судне “Пендер-Бей”, о предоставлении им статуса беженца, включая апелляцию автора. Задержанных не информировали об этих решениях до тех пор, пока бывшие представители их интересов в Комиссии по оказанию правовой помощи Нового Южного Уэльса не получили письма, датированные 22 января 1992 года. 29 января Комиссия обратилась к Комитету с письмом, в котором просила пересмотреть принятое им решение и предоставить задержанным, прибывшим на судне “Пендер-Бей”, достаточно времени, чтобы они могли найти юриста, представляющего их интересы, и подготовить ответные замечания по поводу принятого решения.

2.8 В начале 1992 года Федеральное управление по делам иммиграции поручило Совету Австралии по делам беженцев выступить в качестве юридического консультанта, оказывающего правовую помощь ищущим убежища лицам, которые содержались под стражей в Порт- Хедленде. 4 февраля 1992 года юристы Совета приступили к опросу тех, кто содержался в Порт- Хедленде, и 3 марта 1992 года Совет направил представителю министра от имени автора ответ на решение Комитета по оценке статуса беженца. 6 апреля 1992 года автор и несколько других задержанных пассажиров судна “Пендер-Бей” были поставлены в известность, что представитель министра отклонил их апелляции о предоставлении статуса беженца. Немедленно были поданы ходатайства в Управление по делам иммиграции относительно того, чтобы никто из задержанных не был депортирован до тех пор, пока им не будет предоставлена возможность оспорить это решение в Федеральном суде Австралии; в принятии таких мер было отказано. Однако впоследствии, 6 апреля, автор получил судебный запрет Федерального суда Дарвина, который предотвращал выполнение принятого решения. 13 апреля 1992 года министр по делам иммиграции отдал распоряжение аннулировать решение своего представителя на том основании, что в судебном процессе якобы бьта допущена ошибка. В соответствии с этим решением это дело должно было быть выведено из юрисдикции Федерального суда.

2.9 14 апреля 1992 года слушания в Федеральном суде были прекращены, и юристы Управления по делам иммиграции уверили Суд, что предусмотренный доклад о ситуации в Камбодже будет представлен Совету Австралии по делам беженцев министерством иностранных дел и внешней торговли в двухнедельный срок. Тем временем адвокат автора посоветовал ему продолжать настаивать на рассмотрении его апелляции Федеральным судом, с тем, чтобы добиться освобождения его из-под стражи слушания по делу были назначены на 7 мая 1992 года в Федеральном суде в Мельбурне.

2.10 5 мая 1992 года австралийский парламент принял поправки к закону о миграции, которые изменили положения Закона о миграции 1958 года; в закон был включен новый раздел 4В, в соответствии с которым автор и другие лица в ситуации, подобной той, в какой оказался автор, квалифицируются как “обозначенные лица”. Статья 54 R оговаривает: “Суд не имеет права освобождать из-под стражи обозначенных лиц”. 22 мая 1992 года по настоянию автора начались слушания в Верховном суде Австралии, благодаря которым он рассчитывал добиться деклараторного решения о том, что соответствующие положения поправок к закону о миграции не имеют силы.

2.11 Пересмотренный доклад министерства иностранных дел и внешней торговли, который обещано было представить в конце апреля 1992 года, в окончательном варианте появился только 8 июля 1992 года. 27 июля 1992 года Совет Австралии по делам беженцев представил ответ на этот пересмотренный вариант доклада Управлению по делам иммиграции, и 25 августа 1992 года Комитет по оценке статуса беженца вновь рекомендовал отклонить апелляцию автора о предоставлении ему статуса беженца. 5 декабря 1992 года представитель министра отказал автору в иске.

2.12 Автор пытался еще раз добиться пересмотра этого решения в Федеральном суде Австралии, и поскольку Управление по делам иммиграции отказалось дать гарантии, что автор не будет немедленно депортирован в Камбоджу, судебный запрет на высылку автора Управлением был получен в Федеральном суде. Между тем своим решением от 8 декабря Федеральный суд аннулировал действие основных разделов поправок к закону о миграции, которые означали, что автор должен был бы оставаться в заключении.

Жалоба

3.1 Адвокат утверждает, что его клиент был задержан “произвольно” по смыслу пункта 1 статьи 9. Он ссылается на Замечание общего порядка по статье 9 Комитета по правам человека, в котором сфера действия статьи 9 распространяется на случаи иммиграционного контроля; он также ссылается на соображения Комитета по сообщению № 305/1988, [Baн Альфен против Нидерландов, соображения, принятые 23 июля 1990 года, пункт 5.8], в которых “произвольный характер” был определен не просто как противозаконный, но и как включающий элементы “неуместности, несправедливости и отсутствия предсказуемости”. Ссылаясь на статью 31 Конвенции о статусе беженцев и на вывод № 44 (1986) Исполнительного комитета Программы Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций о задержании беженцев и ищущих убежища лиц, он утверждает, что в соответствии с положениями международных догoворов и обычного международного права необходимо, как правило, избегать задержания лиц, ищущих политического убежища. Там, где такое задержание может оказаться необходимым, оно должно быть резко ограниченным [см. вывод № 44, подпункт (b)]. Адвокат […] отмечает, что в соответствии с австралийским законодательством не все нелегальные иммигранты подлежат задержанию, как и не все лица, ищущие убежища. Те, кто прибывает на границы Австралии без юридически действующей визы, квалифицируются как “нарушающие запрет” и могут быть задержаны в соответствии со статьями 88 и 89 закона о миграции 1958 года. Статья 54В относит лиц, задержанных до или во время прибытия в Австралию, к “лицам, не прошедшим процедуры”. Такие лица не расцениваются как въехавшие в Австралию, и их доставляют в “места прохождения процедур”.

3.2 Автор и другие лица, прибывшие в Австралию до 1992 года, содержались федеральным правительством в соответствии с положением статьи 88 в качестве “лиц, не прошедших процедуры”, до вступления в силу раздела 4В поправок к закону о миграции. Адвокат утверждает, что в соответствии с этими положениями государство-участник ввело более строгий режим для лиц, ищущих убежища, которые прибыли в Австралию по морю, без документов (“люди в лодках”) и которые квалифицируются в соответствии с данным положением. Практическим следствием этой поправки стало автоматическое задержание лиц, подпадающих под положения раздела 4В, до тех пор, пока их не высылают из Австралии или они не получают разрешение на въезд.

3.3 Утверждается, что политика государства-участника, которое задерживает “людей в лодках”, является неуместной, несправедливой и произвольной, поскольку ее главная цель состоит в устрашении “людей в лодках” и недопущении таким образом их въезда в Австралию, а также в устрашении тех, кто уже находится в стране и подал ходатайство о получении статуса беженца. Применение нового законодательства квалифицируется как политика “устрашения людей”, в основе которой лежит практика строгого содержания под стражей лиц, ищущих убежища, в таких условиях и в течение столь продолжительного времени, что потенциально ищущие убежища лица принуждаются путем устрашения даже не подавать ходатайство о получении статуса беженца, а те, кто уже является лицом, ищущим убежища, теряют всякую надежду и возвращаются домой.

3.4 Утверждается, что нет каких-либо объективных причин для задержания автора, так же как нет законных оснований для использования в качестве основания для содержания под стражей вывода № 44 (см. пункт 3.1). Далее, срок задержания – 1299 дней, или 3 года и 204 дня, по состоянию на 20 июня 1993 года -квалифицируется как нарушение пункта 1 статьи 9.

3.5 Адвокат также утверждает, что в деле автора был нарушен пункт 4 статьи 9. Вследствие применения положений раздела 4В поправок к закону о миграции предусматривается, что объявление лица “обозначенным лицом” не оставляет никакой альтернативы его заключению, а факт заключения не может быть эффективно рассмотрен в суде, поскольку суды лишены права издавать приказ об освобождении такого лица. Это было признано в письме министра по делам иммиграции, адресованном Постоянному сенатскому комитету по анализу законопроектов, который выразил озабоченность тем, что данная законодательная поправка имела целью лишить “обозначенные лица” доступа в суды для рассмотрения их проблем в свете обязательств Австралии по Пакту. Комиссар Австралии по правам человека также выразил мнение, что недоступность судебных процедур, с помощью которых можно было бы проверить целесообразность или необходимость такого задержания, составляет нарушение пункта 4 статьи 9.

3.6 Далее утверждается, что такие лица, как автор, не имеют эффективного доступа к юридическим консультациям, что противоречит статье 16 Конвенции о статусе беженцев. Тот факт, что лица, подобные автору, в течение долгого времени содержатся под стражей, делает обеспечение им доступа к услугам юристов еще более важной проблемой. В связи с делом автора адвокат утверждает, что государство-участник нарушило пункт 4 статьи 9 и статью 14 в отношении следующих положений:

а) при подготовке ходатайства о предоставлении статуса беженца

b) при лишении доступа к услугам юриста на административном этапе процесса рассмотрения ходатайства о предоставлении статуса беженца

с) при лишении доступа к услугам адвокатов на этапе судебного рассмотрения вопроса о предоставлении статуса беженца; в этом контексте отмечается, что частые переводы автора в места содержания под стражеи, расположенные на значительном расстоянии от основных городских центров, существенно затруднили предоставление ему юридических консультаций. […]

3.7 Адвокат утверждает, что серьезные отсрочки, допущенные государством-участником в рассмотрении ходатайства автора о предоставлении ему статуса беженца, представляют собой нарушение подпункта (с) пункта 3 статьи 14, особенно с учетом того обстоятельства, что в течение большей части этого процесса он находился в заключении.

3.8 Утверждается, что, поскольку А. был задержан произвольно, он имеет право на компенсацию в соответствии с пунктом 5 статьи 9 Пакта. Адвокат считает, что под “компенсацией” в этом случае следует понимать “справедливое и адекватное” возмещение нанесенного ему ущерба, и добавляет, что государство- участник исключило из законодательства любое право на компенсацию за незаконное заключение в соответствии с поправкой к закону о миграции. Он отмечает, что в результате решения Верховного суда Австралии по делу А. в Верховном суде начались дальнейшие судебные слушания от имени задержанных пассажиров судна “Пендер-Бей”, включая автора, которые требовали возмещения ущерба в связи с незаконным заключением. 24 декабря 1992 года парламент добавил статьи 54 RA (1)-(4) в раздел 4В закона о миграции, что, по мнению адвоката, было прямой реакцией на постановление Верховного суда по делу автора и на сложившуюся ситуацию в связи с неизбежностью подачи новых исков с требованием компенсации за незаконное задержание. Новое положение пункта 3 ограничивает компенсацию за незаконное задержание до символической суммы в 1 доллар за день. […] Символическая сумма, которая могла бы полагаться автору в соответствии со статьей 54 RA раздела 4В, не отвечала бы критериям компенсации, установленным в соответствии с пунктом 5 статьи 9.

3.9 Наконец, адвокат утверждает, что автоматическое задержание “людей в лодках”, прежде всего азиатского происхождения, на единственном основании, что они отвечают критериям раздела 4В закона о миграции 1958 года, является актом дискриминации согласно положению об “ином обстоятельстве”, о котором говорится в пункте 1 статьи 2 Пакта, имея в виду, что “иное обстоятельство” относится к статусу “людей в лодках”.

Замечания государства-участника по вопросу о приемлемости и соответствуюшие комментарии

4.1 В своем представлении государство-участник, в соответствии справилом 91 […] отмечает, что, после того как в декабре 1992 года было принято окончательное решение отклонить ходатайство автора о предоставлении ему статуса беженца, автор продолжал возбуждать судебные дела, имевшие целью оспорить законность этого решения. Содержание под стражей после декабря 1992 года, говорится в представлении, является исключительно следствием судебного иска автора, оспаривающего упомянутое решение. В этом контексте государство-участник напоминает, что в своем письме от 2 ноября 1993 года министр по делам иммиграции предложил автору -в случае его добровольного возвращения в Камбоджу – подать апелляцию о повторном въезде в Австралию через 12 месяцев с постоянной визой согласно категории “оказа- ние специальной помощи”. Государство-участник далее добавляет, что ходатайство жены автора о получении статуса беженца было удовлетворено, что в результате этого 21 января 1994 года автор был освобожден из-под стражи и ему было разрешено остаться в Австралии.

[…]

Рассмотрение дела по существу

9.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей представленной ему информации, как это предусмотрено пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола к Пакту. Следующие три вопроса должны быть рассмотрены по существу:

а) было ли длительное содержание автора под стражей в ожидании предоставления ему права на обретение статуса беженца “произвольным” в контексте пункта 1 статьи 9;

b) были ли предположительно имевшая место невозможность оспорить законность задержания автора и отсутствие доступа к юридическим консультациям нарушениями пункта 4 статьи 9;

с) подпадает ли производство по делу о его заявлении с просьбой предоставить статус беженца под сферу применения пункта 1 статьи 14, и если подпадает, то имело ли место нарушение пункта 1 статьи 14.

9.2 По поводу первого вопроса Комитет напоминает, что понятие “произвольный” не должно отождествляться с понятием “противозаконный”, а должно истолковываться в более широком смысле слова, чтобы оно включало в себя такие элементы, как понятия “неуместный” и “несправедливый”. Кроме того, возвращение под стражу могло бы считаться произвольным, если бы этого не требовали обстоятельства его дела, например задержание в целях предотвращения побега или воздействия на свидетелей: в этом контексте становится уместным элемент пропорциональности. Однако государство-участник пытается обосновать задержание автора тем обстоятельством, что он незаконно прибыл в Австралию и, если он останется на свободе, у него были мотивы скрыться от властей. Комитет должен решить вопрос, достаточно ли этих оснований для оправдания содержания под стражей, не имеющего правового определения и продолжительного по сроку.

9.3 Комитет согласен с тем, что в данном случае нет оснований для утверждения автора, будто задержание лиц, обращающихся с просьбой об убежище, являетсяре per se произвольным актом. Комитет не может также найти оснований в поддержку утверждения, что существует норма обычного международного права, в соответствии с которой все подобного рода случаи задержания квалифицируются как произвольные.

9.4 Комитет, однако, отмечает, что любое решение о содержании лица под стражей должно быть открыто для периодических пересмотров, позволяющих оценить основания, которыми оправдывается задержание. В любом случае содержание под стражей не должно продолжаться дольше срока, который государство может надлежащим образом обосновать. Например, факт нелегального въезда в страну может свидетельствовать о необходимости расследования, могут существовать и другие факторы, такие как вероятность побега или нежелание сотрудничать с властями, что может оправдывать задержание на определенный срок. При отсутствии таких факторов задержание может квалифицироваться как произвольное, даже если имел место незаконный въезд в страну. В данном случае государство-участник не представило каких-либо оснований, относящихся к делу автора, которые оправдывали бы его непрерывное содержание под стражей в течение четырех лет; причем
за это время его переводили в различные центры содержания под стражей. Поэтому Комитет приходит к выводу, что содержание автора под стражей в течение четырех лет было произвольным по смыслу пункта 1 статьи 9.

9.5 Комитет отмечает, что автор мог в принципе апеллировать к суду с просьбой дать правовую оценку оснований его задержания до вступления в действие поправок к закону о миграции от 5 мая 1992 года; после этой даты внутренние суды сохранили свои полномочия издавать приказы об освобождении того или иного лица из-под стражи, если они установят, что задержание противоречит австралийскому законодательству. В действительности, однако, контроль со стороны судов и их полномочия отдавать приказ об освобождении лица были ограничены возможностью лишь вынести определение о том, принадлежит ли лицо к категории “обозначенное лицо” в контексте поправок к закону о миграции. Если бы соблюдались установленные для такого определения критерии, у судов не было полномочий оценивать факт непрерывного содержания лица под стражей и отдавать приказ о его/ее освобождении. По мнению Комитета, оценка судом правомерности содержания под стражей с точки зрения соответствия пункту 4 статьи 9, которая должна включать возможность издания приказа об освобождении из-под стражи, не огранивается лишь уста- новлением факта соответствия задержания национальному законодательству. В то время как различные национальные правовые системы могут предусматривать разные методы оценки судом постановления об административном задержании, решающим для целей пункта 4 статьи 9 является то обстоятельство, что такая оценка, с учетом ее последствий, является реальной, а не просто формальной. В соответствии с содержащейся в пункте 4 статьи 9 оговоркой о том, что суды должны иметь полномочия отдавать распоряжение об освобождении, “если задержание незаконно”, Пакт требует, чтобы суд был правомочен издавать приказ об освобождении, если заключение несовместимо с требованиями пункта 1 статьи 9 или другими положениями этого документа. Этот вывод подкрепляется положениями пункта 5 статьи 9, который со всей очевидностью утверждает право на компенсацию за содержание под стражей, являющееся “незаконным” либо в соответствии с национальным законодательством, либо по смыслу положений Пакта. Поскольку факты, представленные государством-участником по данному делу, свидетельствуют о том, что оценка суда, которой мог воспользоваться А., реально сводилась к формальной констатации очевидного факта, что он действительно является “обозначенным лицом” в значении поправок к закону о миграции, Комитет приходит к заключению, что предусмотренные пунктом 4 статьи 9 права автора на возможность разбирательства обстоятельств его задержания в суде были нарушены.

9.6 Касаясь утверждения автора, что положения пункта 4 статьи 9 предусматривают право на юридическую помощь, для того чтобы имелся доступ к судам, Комитет отмечает на основе имеющихся у него материалов, что автор имел право на юридическую помощь со дня его обращения с просьбой о предоставлении убежища, и получил бы ее, если бы попросил об этом. Действительно, 9 декабря 1989 года автор, ознакомившись с приложением к бланку, который он подписал в тот день, получил информацию о том, что он имеет право на юридическую помощь. Весь текст бланка был зачитан ему на кампучийском, его родном, языке опытным переводчиком. Тот факт, что автор в то время не воспользовался этой возможностью, не может быть поставлен в вину государству-участнику. Впоследствии (по состоянию на сентябрь 1990 года) автор обращался за юридической помощью и всегда получал ее, когда просил об этом. Тот факт, что А. неоднократно переводился из одного центра содержания под стражей в другой, и что ему приходилось менять юристов, представлявших его интересы, не может отвлечь внимание от того обстоятельства, что он снова получал доступ к юридическим консультациям; тот факт, что этот доступ был неудобным -по причине удаленности Порт- Хедленда, -не дает оснований, по мнению Комитета, для постановки вопроса в соответствии с пунктом 4 статьи 9.

9.7 Исходя из обстоятельств дела и с учетом приведенных выше постановлений, Комитет не видит необходимости в рассмотрении вопроса о соответствии дела пункту 1 статьи 14 Пакта.

10. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, приходит к выводу, что факты, установленные Комитетом, свидетельствуют о нарушениях Австралией пунктов 1 и 4 статьи 9 и пункта 3 статьи 2 Пакта.

11. В соответствии с пунктом 3 статьи 2 Пакта автор имеет право на эффективное средство правовой защиты, что, по мнению Комитета, должно включать адекватную компенсацию за продолжительность срока содержания под стражей, которому был подвергнут А.

[…]

Примечание редактора: Г-н Бхагвати представил особое совпадающее мнение.

12. СООБЩЕНИЕ № 521/1992, ВЛАДИМИР КУЛОМИН ПРОТИВ ВЕНГРИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 73-83. Примечания и сноски опущены.

Дата сообщения: 6 мая 1992 года.

Соображения приняты: 22 марта 1996 года (пятьдесят шестая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является российский гражданин Владимир Куломин, родившийся В Ленинграде в 1954 году и в настоящее время содержащийся под стражей в Будапеште. Он утверждает, что является жертвой нарушения Венгрией его прав человека. Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах вступил в силу для Венгрии 7 декабря 1988 года.

Факты, представленные автором

2.1 Автор проживал в Будапеште по соседству от некоего Д.Т. и его подруги К.Г.  25 июля 1988 года Д. Т. и К.Г. отправились в сопровождении автора в дом к отцу К.Г., поскольку К.Г. заявила, что они должны были взять у ее отца кое-какие документы и что они нуждались в защите со стороны автора, так как ее отец страдал психическим заболеванием. Как только они прибыли, отец К.Г. вышел из дома и, увидев автора, Д. Т. и К.Г., попытался ударить автора. Автор оттолкнул его, и он упал после этого они связали отца К.Г., поскольку К.Г. и Д. Т. сказали автору, что он опасен и способен на все. После того как К.Г. заявила, что она позвонила в психиатрическую больницу и что оттуда приедут, для того чтобы забрать ее отца, автор покинул место происшествия.

2.2 8 августа 1988 года у автора, находившегося в тот момент в Ленинграде, состоялся телефонный разговор с Д.Т. и К.Г. Он заявляет, что в ходе разговора они сообщили ему лишь о том, что отец К.Г. умер, и ничего не сказали ему об обстоятельствах его смерти.

2.3 16 августа 1988 года автор выехал в Будапешт поездом. Через два дня он был арестован на советско-венгерской границе венгерскими полицейскими, которые предъявили ему обвинение в убийстве отца К.Г. и доставили его в Будапешт. Автор утверждает, что ему не было разрешено встретиться со своим адвокатом или советским консулом. После трёхдневного допроса ему было предложено подписать в присутствии переводчика какой-то документ. Полиция якобы заявила ему, что этот документ предназначался для советского консула, однако оказалось, что в нем шла речь о продлении срока предварительного содержания под стражей на 30 суток.

2.4 Автор содержался под стражей в полицейском участке в течение пяти месяцев. Он сообщает: “Последние два месяца меня не вызывали на допрос, и я даже подумал, что все обо мне забыли. Это было ужасно. Я не понимал ни слова по-венгерски. В моем багаже был учебник венгерского языка и словари, однако полицейские не разрешили мне изучать венгерскии язык.

Каждый день я в письменной форме просил разрешить мне встречу со своим адвокатом и российским консулом, однако никто на мои просьбы не реагировал. Кроме того, в течение пяти месяцев я не имел возможности написать куда-либо письмо”. В январе 1989 года автор был переведен в тюрьму, где ему была предоставлена возможность изучать венгерский язык.

2.5 Касаясь вопроса о его юридическом представительстве и подготовке своей защиты, автор сообщает, что до суда он направил несколько писем в государственную прокуратуру. В августе 1989 года ему дали возможность изучать в течение шести дней при содействии переводчика “протоколы” (материалы дела) с целью подготовки защиты. Автор утверждает, что к материалам дела не были приобщены его письма и что у него было слишком мало времени для изучения дела объемом в 600 страниц. Он сообщает, что после изучения документов он впервые встретился со своим адвокатом. Он утверждает, что адвокат был слишком старым и немощным. Он заявляет, что, несмотря на то, что до суда он встречался со своим адвокатом пять раз, каждый раз они начинали просматривать дело с самого начала и что на двенадцатый день после начала суда адвокат вдруг спросил его, а кто же такая эта К.Г.?

2.6 26 сентября 1989 года в муниципальном суде Будапешта началось судебное разбирательство. Автора судили вместе с К.Г. Слушание дела, занявшее в общей сложности 14 дней, растянулось на четыре месяца. Автор утверждает, что никаких доказательств его вины представлено не было. В ходе перекрестного допроса К.Г. меняла свои показания шесть раз, что, по мнению автора, свидетельствует о беспочвенности выдвинутых ею обвинений в его адрес. Кроме того, никто из свидетелей обвинения не привел никаких фактов в доказательство его вины.

2.7 Автор далее заявляет, что в ходе суда судья признал, что Д.Т. вместе с К.Г. вступили в сговор с целью совершения убийства. Он утверждает, что, несмотря на такое заключение, не было предпринято никаких мер ни для поиска Д.Т., ни для вынесения последнему приговора in absentia . Автор далее сообщает, что в ответ на его претензии судья сказала ему, что жаловаться он будет в Сибири, и добавила, что ей очень хотелось бы, чтобы он был последним русским в Венгрии. Он заявляет, что дискриминационные высказывания судьи не были включены в протоколы судебного разбирательства, однако были записаны на магнитофон. 8 февраля 1990 года автор был признан виновным в совершении убийства при отягчающих обстоятельствах и приговорен к 10 годам лишения свободы (минимальное наказание, установленное законом за такое преступление) с последующей высылкой из Венгрии.

2.8 Впоследствии автор представил в Верховный суд Венгрии апелляцию […].

2.9 30 октября 1990 года Верховный суд заслушал апелляцию обвинителя и ответчиков и приговорил автора дополнительно к четырем годам лишения свободы, квалифицировав совершенное автором деяние, за которое он был осужден судом первой инстанции, как преступление, совершенное из корыстных побуждений. Автор отмечает, что он не обвинялся в совершении ограбления или кражи и что никаких доказательств, уличающих его в этих деяниях, представлено не было. По мнению автора, решение Верховного суда является еще одним доказательством дискриминационного к нему отношения. Кроме того, он утверждает, что Верховный суд не принял во внимание представленную его адвокатом информацию и просто проигнорировал множество противоречий, зафиксированных в материалах судебного разбирательства.

2.10 После этого автор обратился к председателю Верховного суда с ходатайством о пересмотре его дела. 12 декабря 1991 года Верховный суд отклонил ходатайство автора. В этой связи автор отмечает, что все внутренние средства правовой защиты были им исчерпаны.

Жалоба

3. Хотя автор не ссылается на какие-либо положения Международного пакта о гражданских и политических правах, из его представления явствует, что, согласно его утверждениям, он является жертвой нарушения Венгрией статей 9, 10, 14 и 26 Пакта.

[…]

4.1 В своем представлении от 25 марта 1993 года государство-участник отмечает, что […] Комитет не компетентен рассматривать полученные от отдельных лиц жалобы, в которых идет речь о событиях, имевших место до даты вступления в силу Факультативного протокола для Венгрии. В этой связи государство-участник заявляет, что в силу принципа ratioпe teтporis Комитет не правомочен рассматривать претензии автора, касающиеся его ареста и первых нескольких месяцев его содержания под стражеи.

4.2 Государство-участник утверждает далее, что […] ни одно из положений Пакта не запрещает суду первой инстанции свободно изучать факты, установленные в процессе оценки доказательств, формулировать разумные выводы относительно виновности обвиняемого и квалифицировать соответствующие действия на основе установленных фактов. В этой связи государство-участник утверждает, что Комитет не вправе рассматривать жалобу автора в силу принципа ratioпe тateriae .

[…]

4.4 Государство-участник признает, что автор исчерпал по своему делу доступные средства правовой защиты. Вместе с тем оно заявляет, что автор не исчерпал внутренние средства правовой защиты в связи со своей жалобой на то, что тюремные власти препятствовали его контактам с внешним миром. […]

[…]

6.1 На своей пятидесятой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения.

6.2 Комитет принял к сведению, что Факультативный протокол вступил в силу для Венгрии 7 декабря 1988 года. Он напомнил, что Факультативный протокол не имеет обратной силы и что, согласно принципу ratioпe teтporis , Комитет не вправе рассматривать предполагаемые нарушения Пакта, имевшие место до момента вступления в силу Факультативного протокола для соответствующего государства-участника. Он отметил, что в настоящем случае часть событий, касающихся содержания автора под стражей до суда, а также судебного разбирательства по его делу, имела место уже после 7 декабря 1988 года и что, таким образом, Комитет вправе рассматривать претензии автора по статьям 9 и 10, поскольку они относятся именно к этому периоду времени.

6.3 Коснувшись высказанной автором претензии относительно того, что один из подозреваемых по делу не был привлечен к уголовной ответственности и осужден, Комитет отметил, что в Пакте не закреплено право, позволяющее добиваться привлечения другого лица к уголовной ответственности. В этой связи Комитет постановил, что данная часть сообщения является неприемлемой как несовместимая с положениями Пакта по смыслу статьи 3 Факультативного протокола.

6.4 Комитет принял к сведению утверждение автора о том, что он был лишен права на справедливое судебное разбирательство по смыслу статьи 14 Пакта и о дискриминационном к нему отношении по причине его гражданства. Комитет пришел к выводу, что эти вопросы следует рассмотреть по существу.

7. В силу вышеизложенного 16 марта 1994 года Комитет по правам человека принял решение считать сообщение приемлемым в той части, в которой оно дает основания ссылаться на статьи 9, 10, 14 и 2б Пакта.

[…]

8.2 В связи с претензиями автора по пунктам 2 и 3 статьи 9 Пакта государство-участник отмечает, что автора незамедлительно уведомили о мотивах его ареста и что 20 августа 1988 года его поставили в известность о предъявленных ему обвинениях. 22 августа 1988 года в соответствии с венгерским законодательством было издано распоряжение о содержании его под стражей. Допрос автора проводился 29 августа и 5, 14 и 20 сентября 1988 года. 18 ноября 1988 года его поставили в известность о продлении срока содержания под стражей. 19 декабря 1988 года была проведена очная ставка с обвиняемой, и 5 и б января 1989 года ему были представлены соответствующие документы. В связи с утверждением автора о том, что в течение двух месяцев “о нем никто не вспоминал”, государство-участник сообщает, что после 20 сентября 1988 года следственные органы проводили расследование по некоторым другим направлениям, поручили ряду экспертов подготовить заключения и опросили около 60 свидетелей. На основании вышеизложенного государство-участник заключает, что следственные органы проводили активную и энергичную работу с целью расследования дела и что никаких нарушений статьи 9 не было. Государство-участник отмечает, что автора содержали под стражей по причине того, что он являлся иностранцем, поскольку в случае его возвращения на родину он не подлежал бы выдаче в соответствии с заключенным между Венгрией и Советским Союзом соглашением.

8.3 Касаясь претензий по пунктам 1 и 2а статьи 10 Пакта, государство- участник сообщает, […] что согласно “описи” содержимого багажа автора никаких книг в багаже не было. Равным образом в так называемой книге регистрации просьб задержанных нет никаких упоминаний о просьбе предоставить учебник или словарь. В этой связи государство-участник отмечает, что автор […] лишь 9 ноября 1988 года просил предоставить ему “разрешение на чтение”, после чего такое разрешение ему было предоставлено. В отношении утверждения автора о том, что ему не разрешали писать письма в течение первых пяти месяцев содержания под стражей, государство-участник заявляет, что, поскольку регистрация переписки заключенных не ведется, представляется затруднительным проверить истинность этого утверждения. Вместе с тем государство-участник отмечает, что в книге регистрации просьб и в уголовном досье автора не зафиксировано никаких просьб или жалоб в связи с правом на переписку, поэтому оно считает маловероятным факт отказа автору в праве на ведение переписки. В заключение государство-участник сообщает, что до суда
автор содержался под стражей в качестве задержанного отдельно от осужденных заключенных. В силу вышеизложенного государство-участник констатирует отсутствие каких-либо нарушений статьи 10 в связи с делом автора.

8.4 Касаясь утверждения автора о том, что у него не было достаточно времени для подготовки своей защиты, государство-участник отмечает, что адвокат автору был назначен 20 августа 1988 года и что из книги регистрации просьб следует, что автор обращался с просьбой о встрече с адвокатом 30 сентября и 13 октября 1988 года и что каждый раз об этом оповещали адвоката. Кроме того, в советское консульство были препровождены просьбы автора от 23 августа и 30 сентября 1988 года о встрече с консулом.

8.5 Касаясь утверждения автора о том, что у него не было достаточно времени для изучения документов с целью подготовки своеи защиты, государство- участник сообщает, что шестидневный срок, который был предоставлен автору для изучения документов, нельзя считать слишком коротким и что сам автор или его адвокат могли ходатайствовать о продлении этого срока. Касаясь претензии относительно квалификации адвоката, государство-участник обращает внимание на отсутствие каких-либо свидетельств того, что автор высказывал какие-либо жалобы в связи с некомпетентностью своего адвоката или недостаточной его подготовленностью.

[…]

8.7 […] В этой связи государство-участник ссылается на правила протоколирования серьезных уголовных дел, в соответствии с которыми в ходе слушания судья обязан четко диктовать на магнитофон предназначенные для протокола сведения и что ответчик и его адвокат имеют право в любое время комментировать диктовку судьи и ходатайствовать о внесении в протокол иной информации в дополнение к той, которая была надиктована судьей. […] Из материалов дела явствует, что ни автор, ни его адвокат не требовали включения в протокол сделанных судьей замечаний и не высказывали никаких предложений или замечаний в связи с письменным протоколом или стенографическим отчетом. На основании вышеизложенного государство-участник указывает на отсутствие каких- либо фактов, свидетельствующих о том, что судья действительно делала приписываемые ей замечания. Кроме того, […] на любом этапе судебного разбирательства председателю суда может быть заявлен протест по поводу явно предвзятой позиции какого-либо из судей. Однако ни автор, ни его представитель с таким протестом не выступали. На основании вышеизложенного государство-участник отрицает, что автор явился жертвой дискриминации со стороны судьи.

[…]

10.1 В вербальной ноте от 4 декабря 1995 года государству-участнику было предложено представить дополнительные сведения о процедурах ареста и задержания, действовавших на момент ареста г-на Куломина, и их применении к автору. В представлении от 28 февраля 1996 года государство-участник поясняет, что в 1988 году правила ареста и задержания регулировались на основе статьи 91 Уголовно-процессуального кодекса, в соответствии с которой лица, подозреваемые в совершении какого-либо тяжкого преступления, могли содержаться под стражей в полицейском учреждении не более 72 часов. По истечении 72 часов задержание могло быть продлено лишь по решению прокурора или суда. Государство-участник поясняет, что до предания подозреваемого суду прокурор правомочен продлять его содержание под стражей, а после начала суда это право переходит к суду первой инстанции. Срок заключения под стражу до суда по решению прокурора не может превышать одного месяца, однако может быть продлен по распоряжению прокурора более высокой инстанции. Если по истечении одного года содержания под стражей до суда судебное разбирательство в отношении соответствующего лица так и не было начато, то решение о его дальнейшем заключении может быть принято лишь судом.

10.2 Касаясь вопроса о применении этих положений к г-ну Куломину, государство-участник отмечает, что автор был арестован 20 августа 1988 года и что 22 августа 1988 года государственная прокуратура Будапешта санкционировала его задержание на срок, не превышающий установленные законом 72 часа. Срок задержания продлялся целым рядом прокуроров в соответствии с решениями от 14 сентября 1988 года, 11 ноября 1988 года, 17 января 1989 года, 8 февраля 1989 года, 17 апреля 1989 года и 17 мая 1989 года. После предания автора суду в мае 1989 года 29 мая 1989 года суд продлил срок его содержания под стражей до вынесения судом окончательного решения. Государство-участник заключает, что примененная процедура соответствовала венгерскому законодательству, как этого требует пункт 1 статьи 9 Пакта […].

10.3 […] Государство-участник напоминает, что Факультативный протокол вступил в силу для Венгрии 7 декабря 1988 года, т.е. после ареста автора, который был произведен 20 августа 1988 года. Государство-участник утверждает, что вытекающее из пункта 3 статьи 9 Пакта обязательство обеспечить в срочном порядке доставку автора к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, подлежит осуществлению именно с этой даты. […] [Г]осударство-участник приходит к выводу о том, что возможность применения пункта 3 статьи 9 ограничивается по времени и, в случае с автором, истекает где-то в августе 1988 года. По мнению государства-участника, соблюдение или несоблюдение обязательства, предусмотренного пунктом 3 статьи 9, не имеет никаких продолжительных последствий, и […] рассмотрение вопроса о соответствии задержания г-на Куломина требованиям пункта 3 статьи 9 является неприемлемым в силу принципа ratioпe teтporis.

10.4 Затрагивая вопрос о соответствии этой процедуры требованиям пункта 3 статьи 9, государство-участник толкует термин “другие должностные лица, которым принадлежит по закону право” как обозначающий должностных лиц, обладающих, аналогично суду, независимостью от исполнительных структур. В этой связи государство-участник отмечает, что, согласно законодательству, действовавшему в Венгрии в 1988 году, Генеральный прокурор выбирался парламентом и был подотчетен парламенту. Все остальные прокуроры находились под его началом. В силу вышеизложенного государство-участник заключает, что существовавшая в то время структура прокурорского надзора не была никоим образом связана с исполнительной властью и действовала независимо от нее. В этой связи государство-участник утверждает, что прокуроры, принимавшие решения о продолжении срока содержания г-на Куломина под стражей, могут быть отнесены к категории других должностных лиц, которым по смыслу пункта 3 статьи 9 принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и что, таким образом, никакого нарушения Пакта не было.

[…]

11.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами, как того требует пункт 1 статьи 5 Факультативного протокола.

11.2 Комитет принял к сведению выдвинутый государством-участником аргумент о неприемлемости для рассмотрения в силу принципа ratioпe teтporis вопроса о том, был ли автор после ареста в срочном порядке доставлен к судье или другому должностному лицу, имеющему по закону право осуществлять судебную власть. Вместе с тем Комитет отмечает, что смысл первой фразы пункта 3 статьи 9 заключается в обеспечении судебного контроля над задержанием лица, обвиняемого в совершении уголовного преступления. Несоблюдение этой нормы при возбуждении процедуры задержания какого-либо лица влечет за собой нарушение пункта 3 статьи 9, которое может быть прекращено путем применения соответствующих мер правовой защиты. Автор содержался под стражей в режиме предварительного заключения до начала судебного разбирательства в мае 1989 года. На основании вышеизложенного Комитет заключает, что принцип ratioпe teтporis не может препятствовать рассмотрению им вопроса о том, соответствовал ли режим содержания автора под стражей положениям пункта 3 статьи 9.

11.3 Комитет отмечает, что после ареста автора 20 августа 1988 года было издано распоряжение о его заключении под стражей до суда, срок которого по решению прокурора несколько раз продлялся до тех пор, пока автор не предстал перед судьей 29 мая 1989 года. Комитет считает, что обязательным элементом, необходимым для надлежащего исполнения судебной власти, является проведение разбирательства по соответствующему делу независимым, объективным и беспристрастным органом. С учетом обстоятельств данного дела Комитет не удовлетворяет выдвинутый государством-участником аргумент, что государственный прокурор может обладать необходимой объективностью и беспристрастностью для того, чтобы рассматривать его по смыслу пункта 3 статьи 9 в качестве “должностного лица, которому принад- лежит по закону право осуществлять судебную власть”.

11.4 Автор далее утверждает, что во время нахождения под стражей в полицейском учреждении он был лишен возможности изучать венгерский язык и не имел права переписываться со своей семьей и друзьями. Государство-участник опровергает эти утверждения, заявляя, что автор обратился с просьбой разрешить ему чтение 9 ноября 1988 года, после чего эта просьба была удовлетворена, и что не имеется никаких свидетельств того, что автор обращался с какими-либо просьбами, касающимися переписки, хотя регистрация переписки заключенных не ведется. С учетом вышеизложенного Комитет заключает, что представленные ему факты не свидетельствуют о том, что автор является жертвой нарушения статьи 10 Пакта.

11.5 В отношении претензии автора по статье 14 Пакта Комитет отмечает, что адвокат был назначен автору 20 августа 1988 года, что автор просил разрешить ему встретиться со своим адвокатом, что, согласно утверждению государства-участника, адвокат был поставлен в известность о просьбах автора и что, согласно заявлениям автора, он так и не встретился со своим адвокатом. Комитет далее отмечает, что остается неясным, когда автор впервые встретился со своим адвокатом, однако из материалов дела следует, что до начала суда над ним автор несколько раз встречался со своим адвокатом. Кроме того, Комитет отмечает, что автору была предоставлена возможность изучить при содействии переводчика материалы дела для целей подготовки своей защиты и что не имеется никаких свидетельств того, что в этой связи он высказывал венгерским властям какие- либо претензии. Что касается его представительства в суде, то автор не высказывал никаких конкретных жалоб по поводу каких -либо ошибок адвоката в процессе защиты, равным образом из материалов дела не следует, что адвокат не сумел обеспечить надлежащее представительство автора. С учетом вышеизложенных обстоятельств Комитет заключает, что представленные ему факты не свидетельствуют о том, что у автора не было достаточно времени и средств для подготовки своей защиты. Равным образом имеющаяся у Комитета информация не позволяет ему прийти к выводу, что адвокат автора не сумел обеспечить его эффективное представительство в интересах отправления правосудия.

11.6 Автор далее утверждает, что судья в суде первой инстанции предвзято к нему относилась, что конкретно проявилось в дискриминационном к нему отношении по признаку гражданства. Комитет отмечает, что в решении суда первой инстанции отсутствуют какие-либо признаки предвзятости со стороны судьи. Кроме того, в ходе судебного разбирательства автор и его представитель не высказывали никаких возражений в связи с действиями судьи. С учетом вышеизложенных обстоятельств Комитет заключает, что у автора нет никаких оснований для утверждении о том, что он явился жертвой дискриминации по признаку гражданства.

11.7 Касаясь вопроса об апелляции, автор утверждает, что Верховный суд ужесточил вынесенный ему приговор, посчитав, что он действовал из корыстных побуждений, тогда как ему никогда не предъявлялись обвинения в ограблении или воровстве. Вместе с тем Комитет отмечает, что из материалов суда явствует, что в действительности автора обвиняли в совершении убийства при отягчающих обстоятельствах и из корыстных побуждений. Хотя суд первой инстанции признал его виновным лишь в убийстве при отягчающих обстоятельствах, Верховный суд пересмотрел это решение и признал автора виновным в совершении убийства при отягчающих обстоятельствах и из корыстных побуждений. Комитет далее отмечает, что председатель Верховного суда пересмотрел осуждение и приговор, вынесенный Верховным судом автору. В силу вышеизложенного Комитет заключает, что представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении Пакта в связи с апелляцией автора.

11.8 Пользуясь представившейся возможностью, Комитет вновь обращает внимание на то, что оценка фактов и доказательств по конкретному уголовному делу не входит в обязанности Комитета, а является прерогативой судов соответствующих государств-участников и что Комитет не может давать оценку по вопросу о виновности или невиновности того или иного лица. Такое правило не применяется лишь тогда, когда из представленной в Комитет информации явно следует, что соответствующие решения судов являются произвольными или равносильны отказу в правосудии. Что касается настоящего дела, то в находящихся на рассмотрении Комитета письменных представлениях отсутствуют какие-либо факты, которые позволяли бы ему сделать такое заключение.

12. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что факты, которыми он располагает, свидетельствуют о нарушении пункта З статьи 9 Международного пакта о гражданских и политических правах.

13. В соответствии с пунктом За статьи 2 Пакта г-н Куломин имеет право на эффективное средство правовой защиты. Государство-участник обязано не допускать повторения аналогичных нарушений в будущем.

[…]

Примечание редактора: В своем особом мнении г-н Андо заявил, что он не может согласиться с категорическим утверждением Комитета о том, что деятельность государственного прокурора не предполагает необходимой объективности и беспристрастности для того чтобы считать его должностным лицом, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть. По его мнению, Комитет должен был выяснить конкретные обстоятельства настоящего дела, побудившие его сформулировать такое заключение по этому вопросу.

13. СООБЩЕНИЕ № 265/1987, АНТТИ ВУОЛАННЕ ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок четвертая сессия, Дополнение № 40 (A/44/40), сс. 249-258. Примечания и сноски опущены.

Дата сообщения: 31 октября 1987 года.

Соображения приняты: 7 апреля 1989 года (тридцать пятая сессия).

Сображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения […] является Антти Вуоланне, гражданин Финляндии, возраст 21 год, проживающий в Пори, Финляндия. Он утверждает, что является жертвой нарушения правительством Финляндии пунктов 1-3 статьи 2, статьи 7 и пункта 4 статьи 9 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет адвокат.

2.1 Автор сообщает, что начал прохождение военной службы 9 июня 1987 года. Исполнение служебных обязанностей якобы вызвало у него тяжелое психическое расстройство, и после выписки из военного госпиталя в начале июля 1987 года он понял, что не может продолжать службу в качестве пехотинца. Не имея возможности обсудить этот вопрос с командиром своего подразделения, он решил 3 июля самовольно покинуть гарнизон, поскольку помнил о судьбе своего брата, который годом раньше покончил жизнь самоубийством в аналогичной ситуации. Увольнительная автора в выходные дни должна была начаться в полдень 4 июля и закончиться в полночь 5 июля. 5 июля он вернулся в военный госпиталь и попросил разрешения встретиться с врачом, однако ему посоветовали вернуться в свою роту, которую он вновь покинул без разрешения сразу же после того, как отметился о возвращении. 7 июля, по совету капеллана, он вернулся в свое подразделение и после беседы с врачом был отправлен в военный госпиталь. Позднее он решил добиваться перевода в небоевое подразделение вооруженных сил и был в такое подразделение переведен.

2.2 14 июля ему было назначено в качестве дисциплинарной меры наказания 10 суток ареста по месту прохождения службы, что означало содержание под стражей на гауптвахте с освобождением от несения служебных обязанностей. Автор заявляет, что перед тем, как бьт отдан приказ об аресте, его никто не заслушал и он был немедленно заключен под стражу. В этот момент он еще не знал о своей возможности прибегнуть к одному из средств правовой защиты. Попав на гауптвахту, он узнал, что в Законе о военном дисциплинарном судопроизводстве предусматривается возможность пересмотра наказания военным должностным лицом более высокого ранга после подачи так называемого “ходатайства о пересмотре”. В тот же день такое ходатайство было подано […]. Ходатайство основывалось на том, что наказание является неразумно суровым (в частности автор был наказан за то, что покинул свою часть без разрешения на период более четырех дней, хотя 36 часов этого периода приходились на его увольнительную в выходные дни, а его короткое возвращение в гарнизон бьто расценено в качестве отягчающего обстоятельства; причина же, побудившая его принять решение покинуть часть, вовсе не была принята во внимание).

2.3 Автор заявляет, что после представления им вышестоящему начальнику письменного ходатайства, указанное наказание было подтверждено решением от 17 июля 1987 года без заслушивания. Согласно утверждениям автора, других внутренних средств правовой защиты финские законы не предусматривают, поскольку в статье 34 Закона о военном дисциплинарном судопроизводстве имеется конкретное положение о запрещении подачи апелляции против решения вышестоящего начальника.

2.4 Автор подробно характеризует действующий в рамках финского законодательства Закон о военном дисциплинарном судопроизводстве, который регулируется главой 45 Уголовного кодекса 1983 года. Оставление (части) без разрешения рассматривается как самовольная отлучка и наказуемо либо в дисциплинарном порядке, либо тюремным заключением на срок до шести месяцев. Военный арест (арест по месту прохождения службы) является наиболее суровым видом дисциплинарного наказания. Максимальный срок ареста в порядке дисциплинарного наказания равняется 15 суткам. Такой арест может быть предписан только командиром подразделения или вышестоящим начальником, причем только командующий соединением имеет право отдавать приказ об аресте на срок более 10 суток.

2.5 Если арест назначается в порядке дисциплинарного наказания, то подача апелляции в гражданские органы правосудия невозможна. […] Единственным имеющимся средством правовой защиты является подача ходатайства о пересмотре на имя вышестоящего начальника. Автор утверждает, что направление ходатайства на имя вышестоящего начальника или парламентского омбудсмена в данном случае не является эффективным средством правовой защиты, поскольку они не могут изменить положение наказанного лица. Так, омбудсмен не может распорядиться об освобождении находящегося под арестом лица, даже если он своевременно получит от него ходатаиство и установит, что задержание является незаконным.

2.6 Что касается военного ареста, которому он подвергся, то автор заявляет “об очевидности того, что арест в финской армии, осуществляемый в форме содержания под стражей по месту прохождения службы и налагаемый в качестве дисциплинарной меры наказания, представляет собой лишение свободы, подпадающее под определение “ареста или задержания”, приведенное в пункте 4 статьи 9 Пакта”. Он сообщает, что отбывал наказание в два этапа в камере размером 2 х 3 метра. В камере имелось крошечное окно, а из мебели были только походная кровать, небольшой стол и стул. Камера освещалась тусклой элекгрической лампочкой. Ему разрешалось выходить из камеры только для принятия пищи, отправления естественных надобностей и совершения ежедневной получасовой прогулки. Ему было запрещено говорить с другими заключенными или шуметь в камере. Он утверждает, что изоляция была почти полной. Кроме того, автор сообщает, что, пытаясь каким-то образом облегчить свои страдания, он начал вести личные записи о его отношениях с лицами, близкими ему и что однажды ночью охранники забрали у него эти записи и читали их друг другу. Только после того, как он потребовал встречи с различными начальниками, эти записи были ему возвращены.

2.7 И, наконец, автор считает, что десять суток содержания под стражей по месту службы является неразумно суровым наказанием за совершенный им проступок. В частности, он протестует против того, что мотивы, побудившие его совершить временную отлучку, совершенно не были приняты во внимание, хотя, как он утверждает, Уголовный кодекс Финляндии предусматривает соответствующие положения. По мнению автора, возможность обратиться в суд или в другой независимый орган могла бы дать реальный результат, поскольку в этом случае он мог бы, по меньшей мере, надеяться на смягчение наказания.

[…]

4. В своем представлении от 28 июня 1988 года в соответствии справилом 91 государство-участник не возражает против приемлемости сообщения […].

[…]

5.2 18 июля 1988 года Комитет постановил считать данное сообщение приемлемым. […]

[…]

6.2 Что касается фактических обстоятельств дела, государство-участник утверждает, что:

“Г -н Вуоланне был заслушан 8 июля 1987 года в ходе предварительного разбирательства его отлучки в подразделении с 3 по 7 июля 1987 года. Военный юрисконсульт военного округа юго-западной части Финляндии представил свое письменное заявление вышестоящему должностному лицу 10 июля 1987 года. Решение командира подразделения было вынесено 13 июля 1987 года; в нем говорилось, что г-н Вуоланне был признан виновным в том, что он находился в самовольной отлучке […] и наказан десятью сутками строгого одиночного заключения.

Г-н Вуоланне был информирован об этом решении 14 июля 1987 года. Подписывая уведомление, он тем самым в письменной форме удостоверил, что согласен на немедленное приведение в силу наказания. Вследствие этого, помещение под строгий арест было приведено в исполнение в тот же день, т.е. 14 июля 1987 года. Поскольку г-н Вуоланне был информирован о данном решении, он также получил копию этого решения, причем в нем четко и недвусмысленно были изложены инструкции о том, каким образом это решение может быть обжаловано посредством ходатайства о пересмотре. Ходатайство, представленное г-ном Вуоланне 15 июля 1987 года, было немедленно рассмотрено командиром группы подразделений, и он решил, что не было необходимости в изменений наложенного дисциплинарного наказания. […]”.

6.3 Что касается применимости положений пункта 4 статьи 9 Пакта к фактам, изложенным в данном деле, государство-участник утверждает:

“[…] Финские власти считают, что пункт 4 статьи 9 Пакта о гражданских и политических правах не применяется к заключению под стражу на основе военного судопроизводства…

В своем Замечании общего порядка № 8 (16) от 27 июля 1982 года Комитет, касаясь статьи 9, выделил некоторые виды содержания под стражей, которые охватываются пунктом 4 статьи 9. В нем перечисляются случаи содержания под стражей на таких основаниях, как “психическое заболевание, бродяжничество, наркомания, воспитательные цели, иммиграционный контроль и т.д.”. Весьма примечательно, что Комитет в этом перечне не упоминает лишение свободы на основании военного дисциплинарного судопроизводства. Общим для видов задержания, перечисленных Комитетом, является то, что они влекут за собой возможность длительного, не ограниченного по времени содержания под стражей. Кроме того, в большинстве случаев эти виды содержания под стражей четко не регулируются, однако характер содержания под стражеи зависит от его цели (лечение болезни, например) и подразумевает широкий круг дискреционной власти со стороны задерживающего органа. Однако это разительно отличается от процесса содержания под стражей на основании военного дисциплинарного судопроизводства, в рамках которого основания для содержания под стражей, продолжительность и характер содержания под стражей четко предусматриваются в военном законодательстве. В случае если военные органы преступают границы, предусмотренные законом, обычным средством исправления положения является обжалование через суд. […]

Именно в этом случае должностное лицо -командир, выступает в судебном, или по крайней мере квазисудебном, качестве, когда он на основании военного дисциплинарного судопроизводства отдает приказ о взятии под стражу. Подобным же образом, рассмотрение ходатайства о пересмотре является сравнимым с судебной процедурой апелляции. Как разъяснялось, условия и характер осуществления военного дисциплинарного содержания под стражеи четко предусматриваются законом. Дискреционное право, которое они подразумевают, является по объему значительно меньшим, чем дискреционное право в некоторых из случаев, перечисленных Комитетом. В этом отношении необходимость судебного контроля, если он вообще не является излишним, значительно меньшая при военном дисциплинарном судопроизводстве, чем при содержании под стражей, скажем, на основании психического заболевания.” […]

6.4 Что касается утверждений автора относительно нарушений статьи 7 Пакта, государство-участник отмечает: “[…] что 10 суток строгого ареста сами по себе не являются видом наказания, запрещенного статьей 7; оно не подпадает под определение “жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания”.

[…] Что представляет собой “унижающее достоинство обращение” (или “унижающее достоинство наказание”), нигде четко не определяется. На практике случаи, которые, как представляется, носят характер “унижающего достоинство обращения”, обычно касаются в какой-то степени телесного наказания. Г -н Вуоланне не утверждает, что он подвергался такому наказанию… Вопрос остается открытым, следует ли считать заключение г-на Вуоланне заключением iпcoттuпicado, которое по смыслу Замечания общего порядка № 7 (16) Комитета, является нарушением статьи 7. Этот вопрос, по мнению Комитета, должен быть определен на основе соответствующей контекстуальной оценки. В данном случае на основе контекстуального критерия нельзя считать, что содержание под стражей г-на Вуоланне носило характер “унижающего достоинство обращения или наказания”. Во-первых, конечно, содержание г-на Вуоланне под стражей продолжалось лишь сравнительно короткий период времени (10 суток), и даже этот период был разбит на два периода – в 8 и затем в 2 суток. Во-вторых, его заключение не было тотальным. […] В-третьих, не было официального запрета на его корреспонденцию; тот факт, что караульные, возможно, и нарушили свои обязанности тем, что читали его письма, не влечет за собой какого-то нарушения со стороны правительства Финляндии. Конечно, г- н Вуоланне мог бы обжаловать обращение с ним со стороны караульных. Однако, как представляется, он не представил какой-то официальной жалобы. [… ]”

7.1 В своих комментариях 25 февраля 1989 года адвокат автора утверждает, в частности, что если Комитет считает недостаточными свидетельства, представленные г-ном Вуоланне для обоснования нарушения статьи 7, то статья 10 могла бы быть уместной. Он далее утверждает, что государство- участник заблуждается, утверждая, что поведение караульных г-на Вуоланне не касается ответственности правительства. Он указывает, что караульные являются “лицами, действовавшими в официальном качестве” в рамках значения пункта 3 (а) статьи 2 Пакта. […]

7.2 В отношении пункта 4 статьи 9 автор […] отмечает, что […], в соответствии с […] Замечанием общего порядка [№ 8 (16)], пункт 4 статьи 9 “применяется в отношении всех лиц, лишенных свободы в результате ареста или заключения под стражу”. Он далее утверждает:

“Военное заключение является наказанием, решение в отношении которого может быть принято либо судом, либо на основе военного дисциплинарного судопроизводства. Срок такого наказания является сопоставимым с самыми короткими сроками тюремного заключения на основании обычного уголовного права (минимальный срок заключения в Финляндии составляет 14 суток) и превышает срок предварительного заключения до суда, допустимый в свете положений Пакта. Это свидетельствует об отсутствии существенного различия между этими формами содержания под стражей с точки зрения потребности заключенного в защите. […]”

Затем автор приводит следующие комментарии для демонстрации того, что финская военная дисциплинарная процедура не соответствует также требо ваниям пункта 3 статьи 2:

“(а) По заявлению государства-участника, “нормальные способы обжалования в судебном порядке остаются открытыми в случае, если военные власти переходят границы, установленные законом”. Это заявление вводит в заблуждение. У человека, получившего наказание в виде военного ареста, нет никакой возможности поставить перед судом вопрос о законности такого ареста. В принципе, обжаловать можно только поведение соответствующих военных властей. Это означало бы возбуждение гражданского иска в суде, а не какой-либо процедуры “обжалования”. Этот тип процедуры никоим образом не является “нормальным”, и даже если бы такой иск был подан, суд не мог бы издать приказ об освобождении жертвы

(b) […] Командир подразделения, который вынес решение о строгом одиночном заключении, и другой командир, рассматривавший ходатаиство о пересмотре этого решения, не выступают в “судебном или по крайней мере квазисудебном качестве”. У этих командиров нет юридического образования. В процедуре отсутствуют даже самые элементарные требования судебного процесса: заявителя не заслушивают и окончательное решение принимает не независимое лицо, а лицо, которое до вынесения решения о наказании получило определенные консультации. […]”

[…]

8. Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение в свете всей письменной информации, представленной ему сторонами в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола. Факты по делу не оспариваются.

9.1 Автор сообщения заявляет, что имели место нарушения пунктов 1 и 3 статьи 2, статьи 7, пункта 4 статьи 9 и статьи 10 Пакта.

9.2 Комитет напоминает, что статья 7 запрещает применение пыток и жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения. Он отмечает, что оценка действий, составляющих бесчеловечное или унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 7 зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность и манера обращения, его последствия для физического или психического здоровья, а также пол, возраст и состояние здоровья жертвы. Тщательное изучение настоящего сообщения не привело к обнаружению каких- либо фактов в поддержку заявлений автора о том, что он является жертвой нарушения прав, закрепленных в статье 7.  Никоим образом сильная боль или страдания, физические или психические, не причинялись Анпи Вуоланне по наущению или при попустительстве официального лица; не представляется также, что одиночное заключение автора, учитывая его строгость, продолжительность и преследуемую цель, имело какие-либо пагубные последствия для его физического или психического здоровья. Более того, не было установлено, что г-н Вуоланне пострадал от каких-либо унижений или что его достоинство было задето, помимо неудобства, присущего дисциплинарной мере, которая была применена по отношению к нему. В этом отношении Комитет выражает свою точку зрения о том, что для признания наказания унижающим достоинство, унижение, о котором идет речь, должно превышать определенный уровень и должно, в любом случае, включать другие элементы, кроме одного лишь факта лишения свободы. Кроме того, Комитет пришел к выводу о том, что представленные факты не подтверждают заявлений г-на Вуоланне относительно того, что во время заключения с ним обращались негуманно или без уважения достоинства, присущего человеческой личности, как требуется в соответствии с пунктом 1 статьи 10 Пакта.

9.3 Комитет отметил заявление государства-участника о том, что дело г- на Вуоланне не подпадает под сферу действия пункта 4 статьи 9 Пакта. Комитет считает, что ответ на этот вопрос следует искать со ссылкой на точные формулировки Пакта, а также на его цель. Он отмечает, что, в качестве общего заявления, Пакт не содержит какого-либо положения об исключении из сферы его применения определенных категорий лиц. В соответствии с пунктом 1 статьи 2, “каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пакте, без какого бы то ни было различия, как то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства”. Всеобъемлющий характер формулировки этой статьи не оставляет никакой возможности для проведения разграничений между различными категориями лиц, такими как гражданские и военные лица, до такой степени, чтобы можно было считать Пакт применимым в одном случае, но неприменимым в другом. Более того, в travaux preparatoires , а также в замечаниях общего порядка Комитета указывается, что цель Пакта состоит в провозглашении и определении ряда прав человека для всех людей, и в гарантии их соблюдения. Поэтому ясно, что Пакт не может и не должен пониматься с точки зрения того, чьи права должны защищаться, но его следует понимать с точки зрения того, какие права должны гарантироваться, и в каком объеме. Следовательно, в настоящем деле нельзя исключить применение пункта 4 статьи 9.

9.4 Комитет считает, что для лиц, находящихся на военной службе, является вполне нормальным, если они подвергаются ограничениям их свободы передвижения. Само собой разумеется, что это не подпадает под сферу действия пункта 4 статьи 9. Кроме того, Комитет считает, что дисциплинарное наказание или мера, которая может рассматриваться как лишение свободы в результате содержания под стражей, если применяется к гражданскому лицу, может не рассматриваться как таковая, когда налагается на военнослужащего. Тем не менее, такое наказание или такая мера может подпадать под сферу применения пункта 4 статьи 9, если она принимает форму налагаемых ограничений, выходящих за пределы обычных требований военной службы, и отличается от нормальных условии жизни в структуре вооруженных сил соответствующего государства-участника. Для того чтобы определить обоснованность таких утверждений, необходимо принимать во внимание целый ряд факторов, таких, как характер, продолжительность, влияние или характер приведения в исполнение упоминаемого наказания или меры.

9.5 В ходе осуществления дисциплинарных мер, наложенных на г-на Вуоланне, он был отстранен от выполнения своих обычных обязанностей и должен был постоянно находиться в течение 10 суток в камере размером 2 х 3 метра. Ему разрешалось выходить из камеры лишь для принятия пищи, в туалет и для совершения ежедневной получасовой прогулки. Ему было запрещено говорить с другими заключёнными под стражу или шуметь в камере. Его корреспонденция и личные записки прочитывались. Он отбывал своё наказание точно так же, как заключенный. Наложенное на автора сообщения наказание бьшо чрезмерно продолжительным, приближающимся к минимальному сроку тюремного заключения, который может быть вынесен на основании финского уголовного законодательства. В свете этих обстоятельств Комитет считает, что такой характер одиночного заключения в камере на 10 суток сам по себе необычен для повседневной службы и выходит за пределы ограничений, присущих военному образу жизни. Данное конкретное дисциплинарное наказание привело в какой-то степени к социальнои изоляции, обычно связанной с арестом и содержанием под стражей по смыслу пункта 4 статьи 9. Поэтому оно должно рассматриваться как лишение свободы в результате заключения под стражу по смыслу пункта 4 статьи 9. В этой связи Комитет напоминает о своем Замечании общего порядка № 8, согласно которому статья 9, за исключением тех частей, которые относятся к уголовным обвинениям, является применимой ко всем случаям лишения свободы, будь то уголовные дела или в других случаях, таких, например, как психическое заболевание, бродяжничество, наркомания, воспитательные цели или иммиграционный контроль. Комитет не может согласиться с утверждением государства-участника о том, что поскольку содержание под стражей в порядке военного дисциплинарного наказания четко регулируется законом, то нет необходимости прибегать к правовым или процедурным гарантиям, предусмотренным в пункте 4 статьи 9.

9.6 Комитет далее отмечает, что, когда решение о лишении какого-либо лица свободы принимается административным органом или властью, нет сомнения в том, что пункт 4 статьи 9 обязывает государство-участника обеспечивать задержанному лицу право обращения в суд. В данном конкретном случае не имеет значения, каким должен был бы быть суд – гражданским или военным. Комитет не может согласиться с утверждением государства-участника о том, что ходатайство о пересмотре, направляемое вышестоящему начальнику, в соответствии с действующим в Финляндии законом о военном дисциплинарном судопроизводстве, сравнимо с судебной процедурой апелляции и что должностные лица принимают решение о содержании под стражей согласно какой-то судебной или квазисудебной процедуре. Процедура, которой следовали в случае с г- ном Вуоланне, не носит какого-то судебного характера, и вышестоящий начальник, который принял 17 июля 1987 года решение, направленное против г-на Вуоланне, не может рассматриваться в качестве какого-то “суда” по смыслу пункта 4 статьи 9; поэтому обязательства, изложенные в упомянутом пункте, не были соблюдены властями государства-участника.

9.7 Комитет отмечает, что в пункте 1 статьи 2 предусмотрено общее обязательство государств-участников, в связи с которым в отношении автора данного сообщения был сделан вывод о нарушении обязательства, предусмотренного в пункте 4 статьи 9, поэтому нет необходимости в отдельном определении по пункту 1 статьи 2.

10. Комитет по правам человека на основе пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах считает, что из данного сообщения явствует нарушение пункта 4 статьи 9 Пакта, поскольку г-н Вуоланне не имел возможности оспорить в суде заключение его под стражу.

11. Соответственно, Комитет считает, что государство-участник обязано принять эффективные меры по исправлению нарушения в соответствии с пунктом 3а статьи 2, в результате которого пострадал г-н Вуоланне, и принять меры по обеспечению того, чтобы подобные нарушения не имели места в будущем.

14. СООБЩЕНИЕ № 195/1985, УИЛЬЯМ ЭДУАРДО ДЕЛЬГАДО ПАЕС ПРОТИВ КОЛУМБИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 43-49. Примечания и сноски опущены.

Дата сообщения: 4 октября 1985 года.

Соображения приняты: 12 июля 1990 года (тридцать девятая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Уильям Эдуардо Дельгадо Паес, гражданин Колумбии, который на момент представления сообщения проживал в Боготе, Колумбия. В мае 1986 года он покинул страну и попросил политического убежища во Франции, где ему был предоставлен статус беженца.

Предыстория вопроса

2.1 В марте 1983 года министерство просвещения назначило автора сообщения преподавателем богословия и этики в средней школе в Летисии, Колумбия. Автор был избран заместителем председателя союза преподавателей. Автор сообщения выступал сторонником “теологии освобождения”, и его позиция по социальным вопросам расходилась со взглядами папского префекта Летисии.

2.2 В октябре 1983 года папский префект направил в комиссию по вопросам просвещения письмо, в котором говорилось, что церковь отказывает г- ну Дельгадо в помощи, которую она ему оказала. 10 декабря 1983 года папский префект направил письмо инспектору полиции, в котором обвинил г-на Дельгадо в краже денег у одного из учащихся.

2.3 25 августа 1984 года окружной суд снял все обвинения против автора, установив, что обвинение в воровстве было необоснованным.

2.4 5 февраля 1984 года автору сообщили, что ему запрещено преподавать богословие. Вместо этого его назначили на должность преподавателя труда и ремесел […], для которой у него не было необходимой подготовки и опыта. Чтобы не потерять работу, он взялся за преподавание этих предметов.

2.5 29 мая 1984 года автор обратился в министерство просвещения с просьбой предоставить ему двухнедельный отпуск с 26 июня по 10 июля 1984 года для посещения специальных курсов повышения квалификации преподавателей в Боготе. 5 июля 1984 года вместе с другими преподавателя г-на Дельгадо приняли на курсы, однако его прошение об отпуске было впоследствии отклонено. Он счел это решение неоправданной дискриминацией и решил посещать курсы с учетом также того, что в результате национальной забастовки […] министерство просвещения издало приказ о временном увольнении […] этих преподавателей.

2.6 Административными решениями министерства просвещения от 12 июля и 11 и 25 сентября 1984 года он был отстранен от должности на 60 дней и лишен права на повышение зарплаты на шесть месяцев в связи с тем, что покинул свои пост без разрешения директора. 27 ноября 1984 года автор просил об отмене этих административных решений […], аргументируя свою просьбу тем, что он не покинул свой пост и что закон позволяет учителям посещать такие специальные курсы, на которые он был принят должным образом с санкции министерства просвещения. Его иск был отклонен. После этого автор направил апелляцию, и 3 декабря 1985 года решением министерства просвещения предьщущие решения об отстранении от должности и отказе в повышении зарплаты были отменены.

2.7 Считая себя жертвой дискриминации со стороны церковных властей и органов просвещения Летисии, автор принял следующие меры:

а) 17 мая 1985 года направил жалобу в окружную прокуратуру в связи с предполагаемыми нарушениями, совершенными в отношении него районным фондом просвещения;

b) 18 мая 1985 года направил жалобу в уголовный суд Летисии с обвинением папского префекта в клевете и оскорблении […];

с) 28 мая, 4 июня и 3 октября 1985 года направил письма в канцелярию Генерального прокурора Республики, в которых выразил свою озабоченность в связи с тем, что в округе он не может добиться правосудия, объясняя это влиянием папского префекта;

d) 13 мая 1986 года автор написал еще одно письмо Генеральному прокурору, в котором описал, какое давление на него оказывалось и оказывается, чтобы вынудить его подать в отставку. Он указал, в частности, что 23 ноября 1983 года папский префект направил письмо министру просвещения, в котором специально и открыто просил его “оказать на меня давление, чтобы вынудить подать в отставку, что и было сделано, поскольку 2 декабря 1983 года меня вызвали в канцелярию министра просвещения, который в устной форме сообщил, что монсеньер оказывает на него давление и что в этой связи я должен подать в отставку с должности преподавателя, а в противном случае против меня будет возбуждено уголовное дело. [… ]”

2.8 Когда автор проживал в Боготе, ему звонили домой по телефону неизвестные лица и угрожали убить его, если он вернется в Летисию и не откажется от своей жалобы на папского префекта и органы просвещения. Ему угрожали смертью также тогда, когда он находился в месте проживания преподавателей в Летисии, о чем он поставил в известность военные власти, совет преподавателей, министерство просвещения и президента Колумбии.

2.9 2 мая 1986 года его коллега по работе г-жа Рубиела Валенсия была убита около дома преподавателей неизвестными лицами. 7 мая 1986 года сам автор подвергся нападению в Боготе и в июне 1986 года, опасаясь за свою жизнь, покинул страну и получил политическое убежище во Франции.

2.10 В письме от 10 июня 1986 года он направил представителю министерства просвещения в Летисии заявление об уходе с работы, мотивируя свое решение давлением и угрозами, которым он подвергался. Автору было отказано в удовлетворении его просьбы по тем причинам, которые он привел. 27 июня 1986 года он вновь просил об отставке, не приводя никаких причин; на этот раз его прошение было принято, и соответствующий приказ вступил в силу с 14 июля 1986 года.

Суть жалобы

3.1 Автор заявляет, что он является жертвой нарушения Колумбией статей 14, 18, 19, 25 и 26, а также статьи 2 Международного пакта о гражданских и политических правах.

3.2 Автор утверждает, что он подвергался идеологическим и политическим преследованиям, а также притеснениям по месту работы со стороны колумбийских властей в связи с его “прогрессивными идеями в теологических и социальных вопросах”, что его честь и репутация пострадали в связи с тем, что власти ложно обвинили его в воровстве, хотя это обвинение преследовало цель запугать его по причине его религиозных и социальных убеждений. Кроме того, квалификация автора была несправедливо поставлена под сомнение, хотя он обучался и получил диплом в университете Святого Фомы и в течение ряда лет преподавал в высшей школе в Боготе.

3.3 Автор также заявляет, что он был лишен права на преподавание и отстранен от своей должности в нарушение декретов о приеме на службу и о статусе преподавателей […]. Просьбу автора о переводе на другое место работы администрация оставила без внимания.

3.4 Важнее другое – автор сообщает, что он стал жертвой различных угроз, чтобы заставить его подать в отставку: во-первых, ему угрожали судебным преследованием потом, когда он отказался просить об отставке, было начато предварительное разбирательство по обвинению автора в краже без его заблаговременного уведомления, что является нарушением его права на защиту в ходе предварительного следствия он не был вызван для дачи показаний в суд, где рассматривалось его дело, и суд не назначил ему адвоката кроме того, власти разослали копии необоснованных обвинений даже до проведения по ним соответствующего расследования во все отделения министер- ства просвещения и во все школы в результате этого он подвергся общественному порицанию и по существу был обвинен до расследования выдвинутых обвинений. Помимо этого, копии обвинений были включены в его личное дело. Это нанесло ему экономический, моральный и социальный ущерб. Тем не менее, автор сообщения был оправдан по всем пунктам.

3.5 В дополнение к сказанному выше, его лишили возможности заниматься своей профессией на срок в 60 дней в связи с предполагаемым невыполнением служебных обязанностей, и на шесть месяцев его имя было исключено из национального реестра преподавателей; противная сторона пошла на всевозможные нарушения, чтобы итоги административного разбирательства не только противоречили действительному положению вещей, но и повлекли за собой уголовное разбирательство и таким образом нанесли ущерб ему и его коллегам в союзе преподавателей, которые поддерживали его. Обвинение опять было опровергнуто по всем пунктам. После этого автор направил жалобы органам власти на лиц, виновных, по его мнению, в фальсификации официальных документов, подделке его подписи, ложном обвинении перед лицом органов власти и нарушении конфиденциальности административного разбирательства, однако все это не увенчалось успехом.

3.6 Автор утверждает, что для него “было совершенно необходимо покинуть страну, поскольку он не имел никаких гарантий защиты самых основных прав человека, таких, как право на равенство, правосудие и жизнь, которые правительство Колумбии обязано защищать в соответствии с конституцией и моральными требованиями”. Согласно сообщению, государство-участник не провело соответствующего расследования в отношении угроз и покушения на жизнь автора и жизни других преподавателей.

Замечания государства-участника

4.1 После того как сообщение было признано приемлемым, государство-участник заявило, что не все внутренние средства были исчерпаны, поскольку ряд исков и жалоб еще рассматривается.

4.2 Оно по-прежнему опровергает утверждение о том, что в отношении г-на Дельгадо были нарушены закрепленные в Пакте права. Оно, в частности, указывает на то, что с г-на Дельгадо были сняты все обвинения, и утверждает, что его жалобы на различные органы власти страны были должным образом расследованы. […]

4.3 Что касается дисциплинарного иска, предъявленного г-ном Дельгадо разным должностным лицам, то суд первой инстанции Летисии оправдал трех из них и вынес в отношении двух других решение об отстранении их на 15 дней от занимаемой должности с удержанием их жалования. Апелляции этих сотрудников находятся на рассмотрении.

4.4 Уголовное дело, начатое против папского префекта, обвиняемого в клевете и оскорблении, было передано папскому нунцию согласно конкордату между Республикой Колумбией и Ватиканом. Связанное с этим расследование продолжается. Расследование было прекращено после смерти папского префекта в 1990 году.

4.5 Что касается квалификации г-на Дельгадо, то государство-участник препровождает копию заявления министерства просвещения, в котором указываются общие требования, предъявляемые к преподавателям, не конкретизируя при этом, однако, каким образом эти требования относятся к делу автора.

4.6 Относительно правовой основы назначения преподавателей богословия в Колумбии государство-участник заявляет, что:

“Соискатели должности преподавателя богословия в Колумбии должны представить сертификат, удостоверяющий их знания в области преподавания богословия и морали, в соответствии со статьей 12 Закона № 20 от 1974 года, которая гласит: “Для осуществления права католических семей обеспечивать в соответствии с их верой своим детям религиозное образование, в учебные планы начальной и средней школы в качестве официального предмета включается богословие согласно учению церкви. В целях практического осуществления этого права компетентные церковные масти составляют учебные программы, утверждают тексты для религиозного образования и осуществляют контроль за таким образованием. Гражданские власти учитывают сертификаты, позволяющие преподавать богословие, выданные компетентными церковными властями”.

Государство-участник препровождает текст соглашения от 31 июля 1986 года между министерством просвещения и колумбийской епископской кон- ференцией, не указывая, однако, каким образом этот конкордат относится к г-ну Дельгадо, отставка которого была принята уже 9 июля 1986 года.

[…]

5.2 4 апреля 1988 года Комитет объявил, что сообщение является в целом приемлемым, не указывая конкретных статей Пакта. […]

5.3 Комитет рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной сторонами. Он принял к сведению утверждение государства-участника о том, что внутренние средства правовой защиты не исчерпаны и что ряд исков еще находится на рассмотрении. Однако Комитет считает, что в данном конкретном случае применение внутренних средств правовой защиты неоправданно затягивается и, таким образом, нет необходимости продолжать добиваться их исчерпания для целей пункта 2b статьи 5 Факультативного протокола.

5.4 Хотя автор специально не ссылается на статью 9 Пакта, Комитет отмечает, что в представленном автором документе […] затронуты важные вопросы, связанные с этой статьей. Комитет напоминает, что после принятия решения о приемлемости сообщения он просил государство-участника рассмотреть эти вопросы. Государство-участник оставило эту просьбу без внимания.

5.5 Первое предложение статьи 9 не является отдельным пунктом. Его положение в качестве части пункта 1 может навести на мысль, что право на неприкосновенность рассматривается лишь в контексте ареста или содержания под стражей. В самом деле, подготовительная работа показала, что обсуждение первого предложения сконцентрировалось на вопросах, связанных с другими положениями статьи 9. В статье 3 Всеобщей декларации прав человека говорится о праве на жизнь, праве на свободу и праве на неприкосновенность каждого человека. Этим положениям посвящены отдельные статьи Пакта. И хотя о праве на личную неприкосновенность говорится лишь в статье 9 Пакта, нет оснований полагать, что это было сделано для того, чтобы ограничить понятие права на неприкосновенность лишь ситуациями формального лишения свободы. В то же самое время государства-участники взяли на себя обязательство гарантировать права, закрепленные в Пакте. Не может быть и речи о том, чтобы с точки зрения права государства могли игнорировать очевидные угрозы для жизни лиц, находящихся под их юрисдикциеи, потому что эти лица не арестованы или не содержатся под стражей. Государства-участники обязаны принимать разумные и соответствующие меры для их защиты. Толкование статьи 9 как якобы разрешающей государству-участнику игнорировать угрозы личной безопасности не содержащихся под стражей людей, которые находятся под его юрисдикцией, сделало бы гарантии, предоставляемые Пактом, совершенно неэффективными.

5.6 Остается вопрос о применении этих выводов к фактам рассматриваемого дела. По-видимому, существовала объективная необходимость в том, чтобы государство предоставило г-ну Дельгадо защиту для обеспечения его безопасности, учитывая высказанные в его адрес угрозы, включая нападение на него и убийство его коллеги. Представляется спорным утверждение, что, добиваясь обеспечения своей защиты, г-н Дельгадо не обратился к компетентным властям, направив свои жалобы военным властям Летисии, в профсоюз учителей, в министерство просвещения и президенту Колумбии, а не Генеральному прокурору или судебным органам. Для Комитета неясно, были ли эти вопросы доведены до сведения полиции. Комитету также достоверно не известно, принимало ли правительство какие-либо меры. Однако Комитет не может не отметить утверждения автора о том, что он не получил ответа на свою просьбу о расследовании в отношении этих угроз и о предоставлении защиты, а также тот факт, что государство-участник не предоставило Комитету иную информацию. В самом деле, государство-участник не выполнило просьбу Комитета о предоставлении информации по всем вопросам, относящимся к статье 9 Пакта. Поскольку ввиду отсутствия убедительных доказательств по фактам Комитет воздерживается сделать вывод о нарушениях, государству-участнику надлежит информировать Комитет о том, являются ли указанные факты неточными или никоим образом не нарушающими Пакта. В своей предьщущей правовой практике Комитет ясно определил, что под воздействием обстоятельств он может толковать факты в пользу автора сообщения, если государство-участник не отвечает на вопросы по этим фактам или не касается их. Существенным фактом в этом деле является то, что г- н Дельгадо вступил в длительный конфликт с властями по поводу своей методики преподавания и по вопросу занятости. Против него были выдвинуты обвинения уголовного характера, которые позднее были признаны необоснованными, он был отстранен от должности, лишен права на повышение заработной платы в обстоятельствах, изложенных выше в пунктах 2.2-2.6. Далее известно, что он неоднократно обращался с жалобами на церковные и школьные власти в Летисии (см. пункт 2. 7). Наряду с этими фактами существовали угрозы его жизни. Если государство-участник отрицает существование таких угроз и отказывается сотрудничать с Комитетом с целью пояснить, были ли эти угрозы доведены до сведения соответствующих властей и какие меры были приняты в этом отношении, если таковые имели место, то Комитету придется считать справедливыми утверждения о том, что эти угрозы были известны и что в их отношении не было принято никаких мер. В этой связи Комитет, хорошо понимая ситуацию в Колумбии, считает, что государство-участник не приняло или было не в состоянии принять соответствующие меры для обеспечения права г-на Дельгадо на личную неприкосновенность в соответствии с пунктом 1 статьи 9.

5.7 В отношении статьи 18 Комитет считает, что право автора исповедовать его религию или выражать свои религиозные чувства не было нарушено. Более того, Комитет считает, что Колумбия может, не нарушая этого положения Пакта, разрешить руководителям церкви решать вопросы о том, кто может преподавать богословие и каким образом это следует делать.

5.8 Статья 19, в частности, закрепляет право на свободу выражения своего мнения. Это обычно охватывает свободу преподавателей преподавать свои дисциплины в соответствии с их собственными убеждениями, без вмешательства. Однако в конкретных обстоятельствах данного дела, учитывая особые отношения между церковью и государством в Колумбии, закрепленные действующим конкордатом, Комитет считает, что требование церкви в отношении определенной методики преподавания религии не нарушает статью 19.

5.9 Хотя требование церковных властей о том, чтобы г-н Дельгадо преподавал католическую религию в традиционной форме, не нарушает статью 19, автор сообщения заявляет, что он продолжал подвергаться преследованиям и тогда, когда преподавал светские дисциплины в должности, на которую его назначили. По причинам, изложенным выше в пункте 5.6, Комитет должен принять факты в изложении автора. Эти продолжающиеся преследования и угрозы в отношении его личности (от которых государство-участник не предоставило ему защиту) сделали невозможной дальнейшую работу автора в качестве преподавателя. В этой связи Комитет усматривает нарушение подпункта (с) статьи 25 Пакта.

5.10 Статья 26 предусматривает, что все люди равны перед законом и имеют право без всякой дискриминации на равную защиту закона. Комитет считает, что ни положения колумбийских законов, ни применение законов судами или другими органами нельзя считать дискриминацией в отношении г-на Дельгадо, и что статья 26 не была нарушена.

6. Комитет по правам человека, руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и полити- ческих правах, считает, что факты, изложенные в сообщении, свидетельствуют о нарушении пункта 1 статьи 9 и подпункта (с) статьи 25 Пакта.

7.1 В соответствии с положениями статьи 2 Пакта государство-участник обязуется принять действенные меры для защиты прав автора от нарушении, включая выплату ему соответствующей компенсации, и принять меры к тому, чтобы подобные нарушения не имели места в будущем.

[…]

_______________________________________________________________________________________

1 Пункт 2 Замечания общего порядка № 8(16). U.N.doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 117-118.

2 Роберто Зелайя Бланко против Никарагуа (Сообщение № 328/1988), Соображения, принятые 20 июля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 12-19.

3 Оге Спакмо против Норвегии (Сообщение № 631/1995), Соображения, принятые 5 ноября 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 22-29. Шесть членов Комитета (г-н Амор, г-н Андо, лорд Колвилл, г-н Кляйн, г-н Верушевский и г-н Ялден) представили свои особые несовпадающие мнения.

4 Ишмет Целепли против Швеции (Сообщение № 456/1991), Соображения, принятые 18 июля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 165-170.

5 Генри Каленга против Замбии (Сообщение № 326/1988), Соображения, принятые 27 июля 1993 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (А/48/40), сс. 68-71.

6 Ростислав Борисенко против Венгрии (Сообщение № 852/1999), Соображения, принятые в октябре 2002 года, U.N. doc. CCPR/C/76/D/852/1999.

7 Марио и. Торес против Финляндии (Сообщение № 291/1988), Соображения, принятые 2 апреля 1990 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol II, GAOR, сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 96-100.

8 См. дело А. против Новой Зеландии (Сообщение № 754/1997), Соображения, принятые 15 июля 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol.II, GAOR , пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 245-256. Два члена Комитета (г-н Покар и г-н Шейнин) пришли к выводу о том, что был нарушен пункт 4 статьи 9, так как судебный надзор осуществлялся с задержкой.

9 Замечание общего порядка № 29 (72), принятое в 2001 году, UN doc. CCPR/C/21/ Rev.1/Add.11, пункт 16.

10  См. дело В.Б.Э. против Нидерландов (Сообщение № 432/1990), Соображения, принятые 23 октября 1992 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (A/48/40), сс. 205-209.

Прецедентные правила Комитета по правам человека – Справедливое судебное разбирательство.

СПРАВЕДЛИВОЕ СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО

Статья 14
1. Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Печать и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или часть его по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности в демократическом обществе или когда того требуют интересы частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, – при особых обстоятельствах, когда публичность нарушала бы интересы правосудия; однако любое судебное постановление по уголовному или гражданскому делу должно быть публичным, за исключением тех случаев, когда интересы несовершеннолетних требуют другого или когда дело касается матримониальных споров или опеки над детьми.
2. Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону.
3. Каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения как минимум на следующие гарантии на основе полного равенства:
а) быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявляемого ему уголовного обвинения;
b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им самим защитником;
с) быть судимым без неоправданной задержки;
d) быть судимым в его присутствии и защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника; если он не имеет защитника, быть уведомленным об этом праве и иметь назначенного ему защитника в любом случае, когда интересы правосудия того требуют, безвозмездно для него в любом таком случае, когда у него нет достаточно средств для оплаты этого защитника;
е) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос его свидетелей на тех же условиях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него;
f) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке;
g) не быть принуждаемым к даче показаний против самого себя или к признанию себя виновным.
4. В отношении несовершеннолетних процесс должен быть таков, чтобы учитывались их возраст и желательность содействия их перевоспитанию.
5. Каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону.
6. Если какое-либо лицо окончательным решением было осуждено за уголовное преступление и если вынесенный ему приговор был впоследствии отменен или ему было даровано помилование на том основании, что какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки, то это лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону, если не будет доказано, что указанное неизвестное обстоятельство не было в свое время обнаружено исключительно или отчасти по его вине.
7. Никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны.

Статья 15
1. Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или упущения, которое, согласно действовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголовным преступлением. Равным образом, не может назначаться более тяжкое наказание, чем то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления. Если после совершения преступления законом устанавливается более легкое наказание, действие этого закона распространяется на данного преступника.
2. Ничто в настоящей статье не препятствует преданию суду и наказанию любого лица за любое деяние или упущение, которые в момент совершения являлись уголовным преступлением согласно общим принципам права, признанным международным сообществом.

ВВЕДЕНИЕ

Судебная практика Комитета по правам человека в отношении права на справедливое судебное разбирательство обширна и многогранна. В этом кратком введении и шести приведенных ниже делах можно осветить только часть проблем. Однако читателю помогут наши ссылки на дела, представленные в других разделах данного сборника, так как вопросы, связанные с правом на справедливое судебное разбирательство, часто поднимаются в делах, цитируемых в другом контексте. В этом введении мы также кратко рассмотрим Замечание общего порядка № 13 (21) по статье 14 Пакта, принятое в 1984 году.¹

Хотя большинство положений статьи 14 применимы только в отношении определения уголовных обвинений, общее положение о справедливом судебном разбирательстве из пункта 1 включает также определение прав и обязанностей человека в гражданском процессе. В отличие от ситуации с Европейской конвенцией о защите прав человека,² точная сфера действия этого положения до сих пор не представляла собой проблему, требующую специального толкования. Как видно из первого приведенного ниже дела, Муньос Эрмоса против Перу, это положение применялось, например, в случае увольнения со службы в гражданской гвардии. В деле Кваме Уильямс Аду против Канады (Сообщение № 654/1995), где речь шла о предоставлении автору статуса беженца, Комитет объявил дело неприемлемым, потому что автор не смог убедительно доказать, что его право на справедливое разбирательство беспристрастным судом было нарушено, и добавил, что Комитет не должен был решать, являлось ли решение по ходатайству автора о предоставлении ему статуса беженца определением его прав и обязанностей в гражданском процессе по смыслу пункта 1 статьи 14 Пакта.³

В деле Муньоса Эрмосы было установлено нарушение пункта 1, в первую очередь, в связи с тем, что имели место неоправданные задержки в отправлении правосудия.⁴ Этот вывод важен, потому что, в отличие от соответствующего положения Европейской конвенции о защите прав человека, формулировка пункта 1 не содержит какой-либо явной ссылки на временной фактор как на элемент справедливого судебного процесса. Элементами справедливого судебного разбирательства, четко определенными в пункте 1, являются публичность⁵, требование о том, чтобы компетентность суда была уставлена на основании закона, и он был независимым и беспристрастым. Элемент беспристрастности рассматривался во втором из приведенных ниже дел,Kapmmунен против Финляндии. По мнению Комитета, “беспристрастность” суда предполагает, что судьи не должны относиться к рассматриваемой ими проблеме предвзято или действовать в интересах одной из сторон.⁶ Учитывая, что апелляционный суд отклонил просьбу автора о проведении ycmных слушаний, Комитет сделал вывод о том, что было невозможно рассмотреть и исправить ошибку, допущенную в суде первой инстанции, возникшую вследствие участия в разбирательстве непрофессионального судьи, который не был беспристрастным. В деле Анне Эрель и Йонни Няккяляйярви против Финляндии (Сообщение № 779/1997) было установлено нарушение пункта 1 статьи 14 в двух независимых аспектах, когда вменение апелляционным судом значительных судебных издержек в пользу Лесной службы Комитет посчитал нарушением права авторов на доступ к правосудию,⁷ а нарушение принципов равенства сторон перед судами и справедливого судебного разбирательства.⁸ Комитет определил, когда тот же суд не предоставил авторам возможности высказать замечания относительно содержащей юридические аргументы записки, представленной противной стороной.

В третьем из приведенных ниже дел, Полай Кампос против Перу, нарушение общего положения о справедливом судебном разбирательстве было установлено в контексте уголовного дела. Кроме того, были сделаны выводы о нарушениях некоторых более специфических положений статьи 14. Комитет определил, что специальный⁹ или “безликий” суд, состоящий из анонимных судей и заседающий в отдаленной тюрьме, где исключается присутствие публики, не является ни независимым, ни беспристрастным.¹⁰ В том же деле Комитет подчеркнул, что суд должен быть независимым и беспристрастным.¹¹ Нарушение требования равенства сторон перед судами было установлено в деле Грасиела Ато дель Авельян против Леру (Сообщение № 202/1986), в котором поднимался вопрос о неспособности замужней женщины представлять ее собственность в судах.¹² Читателю рекомендуется также ознакомиться с делом Каванах против Ирландии,которое приводится в разделе о дискриминации. Процедурное неравенство сторон в деле о семейном споре, в нарушение принципа равенства состязательных возможностей, стало одним из оснований для вывода о нарушении пункта 1 статьи 14 в деле Сандра Феи против Колумбии (Сообщение № 514/1992). Другими основаниями для такого вывода послужили задержки в судебном разбирательстве и тот факт, что государство-участник не обеспечило выполнения судебных постановлений.¹³

Нарушение принципа презумпции невиновности (пункт 2 статьи 14) было установлено в упомянутом выше деле Полая Кампоса, а также в деле Гридин против Российской Федерации, которое приводится в данном разделе, так как Верховный суд не принял конкретного решения по вопросу о нарушении презумпции невиновности в связи с публичными заявлениями высокопоставленных руководителей право охранительных органов, в которых автор упоминался как виновное лицо и которые получили широкое освещение в средствах массовой информации.¹⁴ В этом случае Комитет сослался на свое Замечание общего порядка № 13, где он подчеркивал, что все государственные власти обязаны воздерживаться от предопределения исхода судебного процесса.¹⁵ В деле Дженьювал Кагас, Уилсон Бьютин и Хулио Астильеро против Филиппин (Сообщение № 788/1997) также было установлено нарушение пункта 2 статьи 14 в связи с чрезмерным сроком содержания под стражей в режиме предварительного заключения.¹⁶

В пункте 3 статьи 14 перечисляются минимальные гарантии для каждого обвиняемого в уголовном преступлении. В подпункте (а) содержится требование о том, что каждый обвиняемый в уголовном преступлении должен быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявленного ему обвинения. В своем Замечании общего порядка № 13 Комитет подчеркивает, что это положение применяется ко всем уголовным делам, включая лиц, не содержащихся под стражей. Что касается того, какая должна сообщаться информация, Комитет определил: “Конкретные требования подпункта 3 (а) могут быть выполнены путём предъявления в устной или письменной форме обвинения при условии, что при этом будут указываться законы и предполагаемые факты, на которых оно основывается”?¹⁷ Этот аспект данного положения рассматривался в деле Клиффорд Маклоуренс против Ямайки(Сообщение № 702/1996), где Комитет пришел к выводу, что информация была предоставлена автору в достаточном объеме и что нарушения подпункта (а) пункта 3 статьи 14 допущено не было.¹⁸

В подпункте (b) содержится требование о том, что каждый обвиняемый в уголовном преступлении должен иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и cноситься с выбранным им самим защитником. В своем Замечании общего порядка Комитет объясняет, что к “возможностям” необходимо отнести доступ к документам и прочим свидетельским показаниям, которые могут потребоваться обвиняемому при подготовке своей защиты, кроме того, необходимо, чтобы защитник сносился с обвиняемым в условиях, которые полностью обеспечивают конфиденциальность их общения.¹⁹ Нарушение этого положения бьшо установлено в упомянутых выше делах Полай Кампос против Перу и Гридин против Российской Федерации, а также в деле Acmон Литтл против Ямайки;²⁰ все три дела приводятся в данном разделе.

В последнем из упомянутых выше дел затрагиваются и другие аспекты статьи 14, так как в этом деле были также сделаны выводы о нарушении подпункта (е) пункта 3, и, кроме того, пункта 5, толкуемого в совокупности с пунктом3 (с). Однако не было установлено нарушения пункта 3 (d ) в отношении того, что автор не имел права выбирать адвоката, предоставляемого ему в порядке оказания бесплатной правовой помощи.²¹ Более того, Комитет, используя свой обычный подход к делам, связанным со смертными приговорами, установил также нарушение статьи 6 в связи с тем, что обвиняемый был приговорён к смертной казни в результате судебного разбирательства, которое не удовлетворяло требованиям статьи 14.²²

Подпункт (с) о праве быть судимым без неоправданной задержки стал основой для многих определений о нарушениях как в суде первой инстанции, так и на стадии обжалования.²³ В последнем из упоминавшихся дел было также установлено нарушение пункта 5 статьи 14. Хотя от обстоятельств каждого конкретного дела зависит определение того, что является “неоправданной задержкой”, приведенное в данном разделе шестое дело, Майкл и Брайен Хилл против Испании, является хорошей иллюстрацией недопустимых задержек.²⁴ Ситуация, когда Комитет делает вывод о нарушении пункта 3 (с) в совокупности с пунктом 5, может возникнуть в том случае, когда задержки в расшифровке стенограммы судебного разбирательства препятствуют началу процедуры обжалования.²⁵

В подпункте (d) закрепляется несколько прав обвиняемого в отношении судебного разбирательства: право присутствовать лично,²⁶ право защищать себя лично или через посредствозащитника по собственному выбору, право быть уведомленным о праве на защитника и право иметь назначенного защитника даже без соответствующего ходатайства, когда интересы правосудия того требуют, и, при необходимости, в порядке оказания юридической помощи. Нарушение этого положения было установлено в деле Домуковский и другие против Грузии, когда обвиняемых вынудили отсутствовать в течение длительных периодов времени на судебном разбирательстве и один из них не имел представительства в течение части разбирательства.²⁷ Нарушение права защищать себя лично было установлено в упоминавшемся ранее деле Майкла и Брайена Хилл, которое приводится ниже. В деле Лопес Бургос против Уругвая, которое приводится в разделе о свободе и безопасности, Комитет определил нарушение подпункта (d), так как обвиняемого заставили согласиться, чтобы его интересы на суде представлял военный офицер.

Важным аспектом подпункта (d) является особое внимание Комитета к тому, что в делах о преступлениях, наказуемых смертной казнью, государство-участник обязано продемонстрировать, что обвиняемому не только разрешено пользоваться помощью или быть представленным адвокатом, но что он действительно пользуется такой помощью или представительством на всех этапах судебного расследования. В деле Кларенс Маршалл против Ямайки (Сообщение № 730/1996) этот принцип был сформулирован следующим образом:
6.2 Автор утверждает, что явился жертвой нарушения пункта 3 (d) статьи 14, поскольку не был представлен адвокатом в первый день предварительного слушания в суде. В своей практике Комитет придерживается того, что юридическая помощь должна быть предоставлена обвиняемому в преступлении, наказуемом смертной казнью, не только в ходе судебного процесса и при подаче соответствующих апелляций, но и в любом предварительном слушании по делу. В данном случае Комитет отмечает, что автор, безусловно, не был представлен адвокатом в первый день предварительного слушания и, несмотря на то, что из сообщения не ясно, требовал ли автор в прямой форме юридической помощи, Комитет полагает, что факты свидетельствуют о нарушении Пакта. Комитет, как и прежде, полагает самоочевидной необходимость предоставления юридической помощи в делах о преступлениях, наказуемых смертной казнью, на всех этапах судебного расследования. Комитет, таким образом, находит, что пункт 3 (d) статьи 14 был нарушен, когда суд начал и проводил в течение целого дня предварительное слушание, не проинформировав автора о его праве на юридическое представительство.²⁸

Подпункт (е) относится к равенству состязательных возможностей между защитой и обвинением в процессе представления доказательств в судебных процессах по уголовным делам.²⁹ Комитет ссылался на это положение и на подпункт (d), делая вывод о нарушении главы 14, когда уголовное дело рассматривалось без каких-либо устных слушаний в деле Мигель Анхел Родригес Орехуэла против Колумбии (Сообщение № 848/1999).³⁰ Нарушение подпункта (е) также было установлено в упоминавшемся ранее деле Астон Литтл против Ямайки, которое приводится в настоящем разделе, поскольку автор не мог обеспечить дачу показаний его свидетелем на тех же условиях, какие существовали для свидетелей, показывающих против него.³¹

Согласно подпункту (f), каждому обвиняемому в уголовном преступлении предоставляется право пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не говорит на языке, используемом в суде. В своем Замечании общего порядка № 13 Комитет подчеркнул, что это право применяется как к иностранцам, так и к гражданам страны.³² В деле Ив Кадоре и Эрве Лё Бьян против Франции (Сообщения № 221/1987 и 323/1988) Комитет отметил, что это положение не гарантирует обвиняемому право использовать в ходе судебного разбирательства язык по его собственному выбору.³³

Нарушение подпункта (g) пункта 3 было установлено, iпter alia, в деле Лопес Бургос против Уругвая, которое приводится в разделе о свободе и безопасности, поскольку обвиняемого заставили подписать заявление о своей виновности. В Замечании общего порядка № 13 Комитет высказал свою позицию относительно того, что свидетельские показания, полученные с помощью любой формы принуждения, должны считаться полностью неприемлемыми в уголовном судопроизводстве.³⁴

В пункте 5 статьи 14 закреплено право осужденного на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией. Следует отметить, что по сравнению со статьей 2 Протокола № 7 к Европеиской конвенции о защите прав человека, это право не ограничивается лишь наиболее тяжкими преступлениями.³⁵ Следует также отметить, учитывая, что в пункте 5 содержится требование о возможности пересмотра вышестоящим судом как осуждения, так и приговора, что в Пакте определяются требования к характеру процедур обжалования. Например, в деле Сесарио Гомес Васкес nротив Исnании (Сообщение № 701/1996), был сделан вывод о нарушении пункта 5, в связи с тем, что процедура в Верховном суде, выступавшем в качестве суда второй инстанции, не включала полного пересмотра осуждения автора и его приговора, но, напротив, “ограничивалась формальными или правовыми аспектами приговора”.³⁶ Как видно из приведенного выше обсуждения подпункта (с) пункта 3, в контексте этого положения часто применяется и пункт 5.

До сих пор не рассматривалось ни одного дела с привлечением пункта 4 статьи 14, которое было бы связано с адаптацией уголовного процесса к обстоятельствам несовершеннолетнего обвиняемого. Пункт 6 о праве на компенсацию, когда доказано, что обвиняемый был осужден ошибочно, поднимался при рассмотрении нескольких дел. Прежде всего, судебная практика свидетельствует о том, что этот пункт статьи 14 нельзя трактовать как общее положение о праве на компенсацию во всех случаях отмены приговора или помилования после осуждения. В делеТерри Ирвинг против Австралии (Сообщение № 880/1999) Комитет определил, что это положение применимо только в особых обстоятельствах:
8.4 Комитет замечает, что вынесенный автору обвинительный приговор в окружном суде Кернса 8 декабря 1993 года был подтвержден Апелляционным судом Квинсленда 20 апреля 1994 года. Г-н Ирвинг подал ходатайство о разрешении опротестовать это решение в Высоком суде Австралии. Ему было дано разрешение на апелляцию, и 8 декабря 1997 года Высокий суд Австралии аннулировал вынесенный ему приговор на основании того, что судебное разбирательство его дела не было справедливым. Поскольку в отношении решения апелляционного суда Квинсленда была подана апелляция (хотя и с разрешения) на обычных основаниях, представляется, что до решения Высокого суда Австралии обвинительный приговор автору не может рассматриваться “окончательным решением” по смыслу пункта 6 статьи 14. Однако даже если бы считалось, что решение апелляционного суда Квинсленда рассматривалось “окончательным” для целей пункта 6 статьи 14, апелляция автора в Высокий суд Австралии была принята на том основании, что первоначальное судебное разбирательство являлось несправедливым, а не на основании того, что какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывало наличие судебной ошибки. Учитывая эти обстоятельства, Комитет считает, что в данном деле пункт 6 статьи 14 не может быть применен и эта претензия в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола является неприемлемой ratioпe materiae.³⁷

Пункт 7 статьи 14, в котором определяется принцип поп bis in idem , привлекался в деле А.Л против Италии (Сообщение № 204/1986).³⁸ Когда автор был осужден сначала в Швейцарии, а затем в Италии за одни и те же деяния, Комитет высказал точку зрения о том, что Пакт запрещает вторичное привлечение к уголовной ответственности за одно и то же преступление только в отношении преступления, которое преследуется в одном государстве. В своем Замечании общего порядка № 13 Комитет подчеркнул различие между возобновлением процесса, обусловленным исключительными обстоятельствами, и повторным слушанием дела, запрещённым в соответствии с пунктом 7.³⁹

Нарушение статьи 15 Пакта было установлено в деле Исмаэль Вайнбергер против Уругвая (Сообщение № 28/1978) в связи с тем, что уголовный закон применялся ретроактивно.⁴⁰ В деле Пауль Уэстерман против Нидерландов (Сообщение № 682/1996) нарушения этого положения установлено не было, так как автору не был предоставлен статус лица, отказывающегося от службы в армии по политическим или религиозным мотивам, и он был осужден за уклонение от прохождения военной службы.⁴¹ Аргументы Комитета по статье 15 связаны с тем фактом, что в период между отказом автора служить в армии и его осуждением изменился соответствующий закон.
9.2 Комитет отмечает, что в момент отказа автора подчиниться приказу и продолжения неисполнения им военных приказов эти деяния являлись правонарушением в соответствии с Военно-уголовным кодексом, в связи с чем ему было предъявлено обвинение. Позднее, но еще до вынесения приговора автору, Кодекс был изменен, и измененный Кодекс был применен к делу автора. На основании нового Кодекса отказ автора подчиняться военным приказам по-прежнему квалифицировался в качестве уголовного правонарушения. Комитет принял к сведению довод автора, что характер правонарушения в новом Кодексе отличается от характера правонарушения в прежнем, поскольку в новом Кодексе речь идет о полном отказе – поведении, а не единовременном отказе исполнять приказы. Комитет отмечает, что деяния, являющиеся правонарушением на основании нового Кодекса, сводятся к тому, что автор отказался исполнять любые военные обязанности. Эти деяния квалифицировались в качестве правонарушения в момент их совершения в соответствии с прежним Кодексом и в то время подлежали наказанию в виде лишения свободы на срок в 21 месяц (за единовременное деяние) или на срок в 42 месяца (за неоднократные деяния).

Вынесенный автору приговор, предусматривающий 9-месячное тюремное заключение, не был более строгим, чем приговор, который мог бы быть вынесен в момент совершения правонарушения. Следовательно, Комитет делает вывод о том, что обстоятельства данного дела не свидетельствуют о нарушении статьи 15 Пакта.⁴²
До сих пор Комитет не принял замечания общего порядка по статье 15. Однако в Замечании общего порядка № 29 (72) о чрезвычайных ситуациях Комитет подчеркнул не подлежащий отступлениям характер этого положения и тот факт, что статья 15 относится не только к ретроактивному применению уголовного законодательства, но, в более общем смысле, к принципу законности в сфере уголовного права, т.е. к требованию о том, чтобы уголовная ответственность и наказание ограничивались ясными и точными положениями закона, действовавшего и применявшегося в то время, когда имело место деяние или упущение.⁴³ По этому же поводу Комитет высказал свое мнение о том, что хотя статья 14 не перечисляется в пункте 2 статьи 4 среди положений Пакта, от которых не допускается никаких отступлений, определенные фундаментальные принципы справедливого судебного разбирательства не подлежит отмене или отступлениям во время чрезвычайных ситуаций. В частности, Комитет отметил презумпцию невиновности и требование, что только суд, созданный на основании закона, мог рассматривать дело и осуждать правонарушителя за совершение уголовного преступления.⁴⁴

15. СООБЩЕНИЕ № 203/1986, Р.Т. МУНЬОС ЭРМОСА ПРОТИВ ПЕРУ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок четвертая сессия, Дополнение № 40 (A/44/40), сс. 200-205. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 31 января 1986 года.
Соображения приняты: 4 ноября 1988 года (тридцать четвертая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения […] является Рубен Торибио Муньос Эрмоса, гражданин Перу и бывший сержант гражданской гвардии (полиции), в настоящее время проживающий в Куско, Перу. Он утверждает, что является жертвой нарушения его прав человека, в частности дискриминации и отказа в правосудии со стороны властей Перу. Он ссылается на Закон Перу № 23 506, статья 39 которого предусматривает, что гражданин Перу, считающий, что его конституционные права были нарушены, может обращаться в Комитет по правам человека Организации Объединенных Наций. Статья 40 того же закона предусматривает, что Верховный суд Перу принимает резолюции Комитета и отдает распоряжение об их осуществлении.
2.1 Автор утверждает, что он в соответствии с распоряжением № 2437- 78- GC / DP был “временно отстранен” […] от службы в гражданской гвардии 25 сентября 1978 года по ложным обвинениям в оскорблении начальника. Тем не менее, когда он предстал перед судьей 28 сентября 1978 года по вышеупомянутому обвинению, он был немедленно освобожден за отсутствием доказательств. Автор цитирует ряд соответствующих указов и законов Перу, предусматривающих, в частности, что служащий гражданской гвардии “может быть уволен только в случае признания его виновным” и что решение о таком увольнении может быть принято только Верховным Советом военной юстиции. В соответствии с административным решением № 0165-84-60 от 30 января 1984 года он был окончательно уволен со службы согласно положениям статьи 27 Указа № 18081. […]
2.2 Автор потратил десять лет на решение вопроса в различных внутренних административных и судебных инстанциях; тексты соответствующих решений прилагаются. Его просьба о восстановлении на службе в гражданской гвардии от 5 октября 1978 года, направленная в Министерство внутренних дел, сначала не была принята для рассмотрения, а затем, почти шесть лет спустя, отклонена 29 февраля 1984 года. Апелляция, поданная им на это административное решение, была отклонена министерством внутренних дел 31 декабря 1985 года на том основании, что автор использует также средства судебной защиты. Это привело к тому, что административное разбирательство было прекращено спустя семь лет после подачи первоначального ходатайства о восстановлении на службе, причем никакого решения по существу дела принято не было. Автор поясняет, что он обращался в суды, основываясь на статье 28 Закона об ампаро, которая предусматривает, что “полного использования предшествующих процедур не требуется, если подобное использование может сделать ущерб непоправимым”, а также ввиду задержек и очевидного бездействия в рамках административного разбирательства. Суд первой инстанции в Куско 18 марта 1985 года постановил, что иск автора в рамках процедуры амnаро является обоснованным, и объявил его увольнение недействительным, приняв решение о восстановлении. Однако после подачи апелляции Высокий суд Куско отклонил иск автора на основанииампаро, заявив, что срок для подачи такого иска истек в марте 1983 года. Затем это дело было рассмотрено Верховным судом Перу, который 29 октября 1985 года постановил, что автор не мог возбудить иск на основании амnаро до завершения предыдущего административного разбирательства. Поэтому автор заявляет, что он является жертвой отказа в правосудии, о чем свидетельствуют эти непоследовательные решения. Что касается завершения административного разбирательства, он отмечает, что не по его вине данное разбирательство не было завершено на протяжении семи лет и что в любом случае, поскольку данное разбирательство все еще не завершено, период ограничений в отношении возбуждения иска на основании ампаро не мог начать исчисляться, а тем более истечь.
[…]
4. В последующем представлении от 29 ноября 1986 года автор информировал Комитет, что суд конституционных гарантий Перу в решении от 20 мая 1986 года постановил, что его иск на основании амnаро является приемлемым […], и аннулировал постановление Верховного суда Перу от 29 октября 1985 года. Однако не было принято никаких мер для осуществления решения суда по гражданским делам первой инстанции Куско от 18 марта 1985 года. Автор утверждает, что эта задержка свидетельствует о злоупотреблении властью и нарушении законодательства Перу в области прав человека (статья 36 вместе со статьей 34 Закона № 23 506).
5. В своем представлении от 20 ноября 1986 года в соответствии с правилом 91 государство-участник передало полное досье, представленное Верховным судом Республики, касающееся г-на Муньоса Эрмосы, и заявило, в частности, что “в соответствии с действующим законодательством внутренние судебные средства защиты были исчерпаны, когда суд конституционных гарантий вынес свое решение”. Государство-участник не представило каких- либо других разъяснений, запрошенных Комитетом.
[…]
8. […] Комитет по правам человека 10 июля 1987 года постановил, что сообщение является приемлемым в той степени, в какой оно затрагивает вопросы, охватываемые пунктом 1 статьи 14, пунктом (с) статьи 25 и статьей 26 вместе с пунктом 3 статьи 2 Пакта.
9.1 В представлении от 11 мая 1988 года автор характеризует дальнейшее развитие дела и вновь отмечает, что решение суда первой инстанции Куско от 18 марта 1985 года об обоснованности его иска на основе ампаро и объявлении его увольнения недействительным не было осуществлено, несмотря на тот факт, что 24 сентября 1987 года палата по гражданским делам Куско вынесла аналогичное решение по существу дела и постановила восстановить его в должности со всеми льготами. Автор жалуется на то, что палата по гражданским делам впоследствии превысила установленный по закону предельный трехдневный срок для подачи апелляции, предусмотренный в статье 33 Закона № 23 506, и вместо постановления об осуществлении своего решения предоставила ех officio право на специальное ходатайство об аннулировании 24 ноября 1987 года, т.е. спустя 60 дней после принятия решения, что означает нарушение статьи 10 Закона № 23 506. В качестве основания для принятия решения о предоставлении права на специальное ходатайство была якобы сделана ссылка на “защиту государства” и на статью 22 Указа № 17 537. Автор утверждает, что этот Указ был лишен юридической силы Законом № 23 506, статья 45 которого отменяет “все положения, которые препятствуют или создают помехи разбирательству на основехабеас корпус и ампаро”.
9.2 Вторая палата по гражданским делам Верховного суда Республики вновь получила дело 22 декабря 1987 года. Слушание состоялось 15 апреля 1988 года, как утверждается, без предварительного уведомления автора, который заявляет, что он не получал текста какого-либо постановления или решения. В этой связи он отмечает, что “единственный способ помешать восстановлению моих конституционных прав… заключается в дальнейшем затягивании разбирательства”.
9.3 В частности, автор оспаривает законность этой апелляции правительства, поскольку по всем вопросам процедуры и по существу дела уже было вынесено решение, и лично Генеральный прокурор в письменном заключении от 7 марта 1988 года заявил о том, что решение Палаты по гражданским делам Куско 24 сентября 1987 года является действительным и что иск автора на основании ампаро является обоснованным. Aвтор далее делает следующее замечание: “Единственным правильным решением было бы отклонить апелляцию и вновь передать дело в Палату по гражданским делам Куско, с тем чтобы она вьmолнила распоряжение [о его восстановлении]…”. Кроме того, суд высшей инстанции взял на себя смелость выносить такое решение, которое противоречит процедуре, указанной судом конституционных гарантий. Указ № 17 537 не может быть применен, так как в нем говорится о видах обычного разбирательства, в которых государство является участником, а не о процессах, связанных с конституционными гарантиями, в которых государство несет обязательство гарантировать полное соблюдение прав человека (статья 80 и последующие статьи Конституции Перу). Он далее отмечает:
“Таким образом, дело было фактически “положено под сукно” на неопределенное время второй палатой по гражданским делам Верховного суда в Лиме, при этом она не обеспечила доступа заявителя к материалам дела и не назначила адвоката. Поэтому я был вынужден продолжать пользоваться услугами адвоката, однако ему не позволили ознакомиться с материалами дела, а также не сообщили о результатах слушания 15 апреля 1988 года, “поскольку вынесенное решение не было подписано членами Суда “.
“В данных обстоятельствах была направлена просьба о предоставлении заверенной копии решения от 15 апреля 1988 года, однако эта просьба не была удовлетворена под тем предлогом, что на прошении отсутствовала подпись адвоката и не были уплачены сборы. Это является нарушением статьи 13 Закона № 23 506 об ампаро, которая в соответствии со статьей 295 Конституции Перу подразумевает необязательность выполнения этих формальностей”.
9.4 Автор также указывает на то, что он приложил все усилия с целью добиться решения его дела. 21 февраля 1988 года он обратился к президенту Перу с петицией, в которой говорится о различных этапах его десятилетней борьбы за восстановление в должности и указываются нарушения процедур и случаи предполагаемого злоупотребления властью. Петиция автора была передана заместителю министра внутренних дел, который, в свою очередь, направил ее начальнику гражданской гвардии. Впоследствии юрисконсульт гражданской гвардии “вынес юридическое заключение с рекомендацией о восстановлении меня на службе. Однако Следственный совет по делам младших чинов и начальник управления кадров отклонили мое прошение. Однако это не было оформлено в письменном виде и было вынесено лишь устное решение”.
9.5 С учетом вышесказанного автор просит Комитет одобрить постановления суда первой инстанции Куско от 18 марта 1985 года и палаты по гражданским делам суда Куско от 24 сентября 1987 года и рекомендовать восстановить его на службе в гражданской гвардии, повысить его до звания, которое он получил бы, если бы не был неоправданно уволен, и предоставить ему соответствующие льготы. Он также просит Комитет учесть статью 11 Закона № 23 506, которая предусматривает, в частности, возмещение ущерба.
9.6 В письме от 5 октября 1988 года автор информирует Комитет о том, что 15 апреля 1988 года вторая палата по гражданским делам Верховного суда постановила, что его иск на основанииампаро является неприемлемым, поскольку срок подачи иска истек 18 марта 1983 года, тогда как он направил данный иск 30 октября 1984 года. Автор указывает на то, что данный вопрос уже был окончательно решен судом конституционных гарантий 20 мая 1986 года, который постановил, что его иск на основании ампаро был представлен своевременно (см.пункт 4).27 мая 1988 года автор вновь обратился в суд конституционных гарантий с просьбой об отмене решения Верховного суда от 15 апреля 1988 года. Данный иск автора все еще находится на рассмотрении.
10.1 Предельный срок для представления документов государством-участником в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Факультативного протокола истек 6 февраля 1988 года. Несмотря на напоминание, направленное 17 мая 1988 года, от государства-участника не поступило какого-либо представления. Последующее представление автора от 11 мая 1988 года было препровождено государству-участнику 20 мая 1988 года. Последующее письмо автора от 5 октября 1988 года было препровождено государству-участнику 21 октября 1988 года. Комитет не получил никаких комментариев от государства-участника.
10.2 Комитет должным образом принял к сведению тот факт, что новая апелляция автора по-прежнему находится на рассмотрении суда конституционных гарантий. Однако данный факт не влияет на решение Комитета о приемлемости сообщения, поскольку судебное разбирательство по данному делу было необоснованно затянуто. В этой связи Комитет также ссылается на представление государства-участника от 20 ноября 1986 года, в котором оно заявляет о том, что внутренние средства правовой защиты были исчерпаны.
11.1 Комитет по правам человека, рассмотрев настоящее сообщение с учетом всей имеющейся у него информации, как это предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола, отмечает, что факты, представленные автором в отношении данного дела, не были оспорены государством-участником.
11.2 Излагая свои соображения, Комитет учитывает, что государство-участник не представило некоторую информацию и разъяснения, в частности, в отношении причин увольнения г-на Муньоса и задержек с разбирательством, которые были запрошены Комитетом в его решении в соответствии с правилом 91, и в отношении утверждений о неравном обращении, на которое жалуется автор. В пункте 2 статьи 4 Факультативного протокола подразумевается, что государство-участник обязано добросовестно расследовать все сделанные заявления о нарушении Пакта государством и государственными властями и представить Комитету всю соответствующую информацию. В данных условиях к утверждениям автора необходимо отнестись должным образом.
11.3 Что касается требования о справедливом разбирательстве дела, содержащегося в пункте 1 статьи 14 Пакта, Комитет отмечает, что концепция справедливого разбирательства дела обязательно предполагает отправление правосудия без неоправданных задержек. В этой связи Комитет отмечает, что административное разбирательство по делу Муньоса продолжалось в течение семи лет и завершилось принятием решения против автора на том основании, что им было возбуждено судебное разбирательство. Задержка на семь лет является превышением разумных сроков. Кроме того, в отношении судебного разбирательства Комитет отмечает, что суд конституционных гарантий принял решение в пользу автора в 1986 году и что государство-участник информировало Комитет о том, что судебные средства правовой защиты были исчерпаны с принятием данного решения (пункт 5 выше). Однако задержки в осуществлении данного решения продолжают иметь место, и спустя два с половиной года после постановления суда конституционных гарантий автор все еще не восстановлен в своей должности. Эта задержка, в отношении которой государство-участник не представило объяснений, еще более усугубляет нарушение принципа справедливого разбирательства дела. Комитет также отмечает, что 24 сентября 1987 года палата по гражданским делам Куско в соответствии с решением суда конституционных гарантий санкционировала восстановление автора в должности впоследствии в письменном заключении от 7 марта 1988 года Государственный прокурор заявил о том, что решение палаты по гражданским делам Куско является действительным и что иск автора на основании ампаро является обоснованным. Однако даже после этих ясных решений правительство Перу не восстановило автора в должности. Вместо этого было разрешено еще одно специальное ходатайство, которое на этот раз было удовлетворено ех officio на основе принципа “защиты государства” (пункт 9.1), что привело к принятию 15 апреля 1988 года противоречивого решения Верховным судом Перу, в котором бьто заявлено о том, что иск автора на основании ампаро не был представлен своевременно и, следовательно, является неприемлемым. Однако данный процедурный вопрос был уже решен судом конституционных гарантий в 1986 году, на рассмотрении которого вновь находится иск автора. Как представляется, такая бесконечная серия инстанции и неоднократное невыполнение решении несовместимы с принципом справедливого разбирательства дела.
12. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что обстоятельства данного дела, возникшие или сохранявшиеся после 3 января 1981 года (дата вступления в силу Факультативного протокола в отношении Перу), свидетельствуют о нарушении пункта 1 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.
13.1 Поэтому Комитет считает, что в соответствии с положениями статьи 2 Пакта государство-участник обязано принять эффективные меры для ликвидации последствий нарушений, жертвой которых стал Рубен Торибио Муньос Эрмоса, включая выплату ему соответствующей компенсации за нанесенный ущерб.
13.2 В этой связи Комитет приветствует изложенное в статьях 39 и 40 Закона № 23 506 обязательство государства-участника сотрудничать с Комитетом по правам человека и осуществлять его рекомендации.
Примечание редактора: Г-н Курей, г-н Димитриевич и г-н Лаллах подали совместное собственное совпадающее мнение. Г-н Веннергрен подал частично несовпадающее мнение, в котором он сделал вывод о том, что имело место нарушение не только статьи 14, но также пункта (с) статьи 25.

16. СООБЩЕНИЕ № 387/1989, АРВО О. КАРТТУНЕН ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR, сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (А/48/40), сс. 116-123. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 2 ноября 1989 года Соображения приняты: 21 октября 1992 года (сорок шестая сессия).
Соображения приняты: 21 октября 1992 года (сорок шестая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Арво О. Карттунен, гражданин Финляндии, проживающий в Хельсинки, Финляндия. Автор заявляет, что является жертвой нарушения Финляндией статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет адвокат.
Представленные факты
2.1 Автор был клиентом кооперативного банка в Рааккила, который регулярно предоставлял ему займы для целей предпринимательской деятельности. В июле 1983 года он объявил о своем банкротстве, а 23 июля 1986 года он был обвинен окружным судом Рааккилы в злостном банкротстве и приговорен к тюремному заключению сроком на 13 месяцев. 31 марта 1988 года апелляционный суд Ита-Суоми (апелляционный суд для восточной части Финляндии) подтвердил приговор суда первой инстанции. 10 октября 1988 года Верховный суд отклонил апелляцию автора.
2.2 Финляндские окружные суды состоят из одного профессионального судьи и от пяти до семи непрофессиональных судей, наделенных равными судебными полномочиями. Профессиональный судья, как правило, готовит решение суда и представляет его суду полного состава, которыq затем рассматривает дело. Решения суда обычно принимаются путем консенсуса. В случае расхождения мнений решающую силу имеет голос профессионального судьи.
2.3 При разбирательстве дела г-на Картгунена суд состоял из одного профессионального судьи и пяти непрофессиональных судей. Один из непрофессиональных судей, V.S., был дядей Е.М., партнера компании “Сахойохто лимитед партнершип компани”, которая выступала в качестве истца против автора сообщения. Во время допроса жены автора в качестве свидетеля V.S., как утверждается, прервал ее, сказав: “Она лжет”. Эти слова, однако, не фигурируют в судебных протоколах или других судебных документах. Другой непрофессиональный судья, T.R., как утверждается, имела косвенное отношение к делу до начала его разбирательства, поскольку ее брат являлся членом совета кооперативного банка в Рааккила в то время, когда автор сообщения был клиентом этого банка брат вышел из состава совета 1 января 1984 года. В июле 1986 года банк также выступил в качестве истца против автора сообщения.
2.4 Автор не настаивал на отводе двух непрофессиональных судей во время разбирательства дела в окружном суде, однако поставил этот вопрос перед апелляционным судом. Кроме того, он просил, чтобы слушание дела в апелляционном суде было открытым. Однако апелляционный суд, вновь рассмотрев доказательства in toto, постановил, что, хотя в соответствии с пунктом 1 статьи 13 Уголовно-процессуального кодекса V.S. должен был быть отстранен от участия в разбирательстве дела автора в качестве непрофессионального судьи, тот факт, что этого сделано не было, не оказал неблагоприятного воздействия на решение окружного суда. Кроме того, апелляционный суд пришел к выводу, что T.R. имела право участвовать в разбирательстве дела, поскольку ее брат вышел из состава совета кооперативного банка в Рааккила 1 января 1984 года, т.е. задолго до начала судебного процесса. Таким образом, в своем решении от 31 марта 1988 года апелляционный суд поддержал решение суда первой инстанции и отклонил просьбу автора об открытом слушании.
Жалоба
3.1 Автор заявляет, что в нарушение пункта 1 статьи 14 Пакта ему было отказано в праве на справедливое судебное разбирательство как в окружном суде Рааккилы, так и в апелляционном суде.
3.2 Автор утверждает, что разбирательство дела в окружном суде Рааккилы не было беспристрастным, поскольку двух непрофессиональных судей, V.S. и Т.К., следовало отстранить от участия в разбирательстве его дела. В частности, он утверждает, что высказывание V.S.. во время дачи показаний г-жой Карттунен равнозначно нарушению пункта 1 статьи 14 Пакта. В этой связи он заявляет, что пункт 1 статьи 13 Уголовно-процессуального кодекса не только предусматривает, что судья не имеет права участвовать в судебном разбирательстве, если до этого он имел к делу какое-либо отношение, но и не делает при этом различия между профессиональными и непрофессиональными судьями. Когда суд состоит только из пяти непрофессиональных судей, как в его случае, двое непрофессиональных судей могут в значительной мере повлиять на решение суда, так как каждый непрофессиональный судья имеет один голос. Далее автор утверждает, что апелляционный суд совершил ошибку, сделав вывод о том, что: а) один из непрофессиональных судей, T.R., не был отстранен от участия в судебном разбирательстве и b) неотстранение окружным судом другого непрофессионального судьи по причине коллизии интересов на исход разбирательства не повлияло.
3.3 В заключение автор утверждает, что свидетельством нарушения пункта 1 статьи 14 Пакта является то обстоятельство, что, несмотря на его официальную просьбу, апелляционный суд отказался провести открытое слушание по его апелляционной жалобе. По мнению автора, это лишило его возможности представить в суд доказательства и обеспечить заслушивание свидетелей с его стороны.
Информация и замечания государства-участника
4.1 Признавая, что автор исчерпал имевшиеся в его распоряжении внутренние средства правовой защиты, государство-участник в то же время утверждает, что сообщение является неприемлемым согласно статье 3 Факультативного протокола. В ответ на утверждение о том, что разбирательство дела было несправедливым по причине предполагаемой пристрастности двух непрофессиональных судей, государство-участник напоминает выводы апелляционного суда (см. пункт 3.2) и заключает, что, поскольку решение суда на практике определяется позицией профессионального судьи, участие судьи, который мог бы быть отстранен от рассмотрения дела, на исход разбирательства в окружном суде Рааккилы не повлияло.
4.2 В ответ на утверждение автора о том, что апелляционный суд отказал ему в праве на открытое слушание, государство-участник заявляет, что пунктом 1 статьи 14 право на устное слушание не предусматривается и что эта часть сообщения должна быть признана неприемлемой ratioпe тateriae в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола.
[…]
5.2 В ходе своей сорок третьей сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости данного сообщения. Приняв к сведению утверждение государства-участника о том, что сообщение является неприемлемым согласно статье 3 Факультативного протокола, он в то же время отметил, что материалы, представленные ему автором в связи с предполагаемыми нарушениями процедуры судебного разбирательства по его делу, затрагивают вопросы, которые следует рассмотреть по существу, и что для целей признания сообщения приемлемым автор предпринял разумные усилия по обоснованию своих утверждений.
5.3 14 октября 1991 года Комитет объявил данное сообщение приемлемым в той мере, в какой оно относится к сфере применения статьи 14 Пакта. Он просил государство-участника пояснить, в частности, а) каким образом право Финляндии гарантирует беспристрастность судов и каким образом эти гарантии были применены в данном деле b) каким образом внутреннее право Финляндии обеспечивает публичный характер разбирательства, а также можно ли считать, что разбирательство данного дела в апелляционном суде было открытым.
[…]
6.1 В своем представлении по существу дела государство-участник отмечает, что беспристрастность финляндских судов гарантируется, в частности, правилами отвода судей (пункт 1 статьи 13 Уголовно-процессуального кодекса). В положениях этой статьи перечислены основания для отвода судей в судах всех инстанций. Кроме того, статья 9 Закона об общественных советах окружных судов (№ 322/69) предусматривает, что вопрос об отводе непрофессиональных судей окружных судов решается в соответствии с правилами отвода судей. Эти правила не допускают никаких исключений: никто не имеет права участвовать в судебном разбирательстве в качестве судьи при наличии каких-либо оснований для его отвода. Более того, на суде лежит обязанностьех officio рассматривать эти основания.
6.2 Государство-участник признает, что судебное разбирательство в окружном суде Рааккилы не отвечало требованиям принципа беспристрастности суда, что и было признано апелляционным судом. Апелляционному суду надлежало исправить данную процессуальную ошибку он пришел к выводу о том, что неотвод непрофессионального судьи V.S. не повлиял на решение суда и что он в состоянии вновь рассмотреть дело in toto на основе судебных материалов и протоколов.
6.3 Государство-участник признает, что правильность решения апелляционного суда можно поставить под сомнение, так как неуместные замечания, якобы высказанные V.S., вполне могли повлиять на представление доказательств и содержание решения суда. Поскольку апелляционный суд отклонил просьбу об открытом рассмотрении апелляции, можно также утверждать, что открытого слушания дела не состоялось, так как при его рассмотрении в окружном суде были допущены нарушения, а апелляционный суд не вернул дело в компетентный окружной суд для пересмотра.
6.4 Что касается вопроса о публичном характере судебного разбирательства, то государство-участник утверждает, что, хотя эта норма имеет большое практическое значение для судопроизводства в судах первой инстанции (где оно почти всегда бывает устным), рассмотрение апелляций в апелляционном суде, как правило, осуществляется в письменной форме. Само разбирательство не носит публичного характера, но население имеет доступ к документам, собранным в ходе производства по делу. При необходимости апелляционный суд может провести устное разбирательство, которое может быть ограничено рассмотрением лишь части вопросов, затронутых в апелляции. В данном случае апелляционный суд не счел необходимым проводить отдельное устное слушание по делу автора сообщения.
6.5 Государство-участник отмечает, что ни замечание общего порядка, принятое Комитетом по статье 14, ни положения Факультативного протокола о его компетенции не содержат прямых указаний на то, каким образом должно быть разрешено это дело. Для облегчения толкования статьи 14 Пакта государство-участник предлагает использовать толкование статьи 6 Европейской конвенции о правах человека и основных свободах. В связи с этим государство-участник отмечает, что оценивать справедливость судебного разбирательства в свете статьи 14 Пакта необходимо на основе общей оценки конкретного дела, поскольку процессуальные ошибки, допускаемые при рассмотрении дел в судах первой инстанции, могут быть исправлены посредством разбирательства в апелляционном суде. Первостепенное значение имеет соблюдение принципа равенства сторон на всех этапах разбирательства, в соответствии с которым обвиняемый должен иметь возможность дать объяснения по делу, находясь в равных с другими сторонами условиях.
6.6 Государство-участник заявляет, что, поскольку Комитет неоднократно признавал, что он в принципе неправомочен оценивать факты и доказательства по конкретному делу, оно само должно выяснить, было ли справедливым судебное разбирательство в целом, включая методы получения доказательств. Государство-участник признает, что вопрос о влиянии возможных личных мотивов судьи на решение суда обычно не обсуждается, поэтому обнаружить таковые в мотивированном постановлении суда обычно невозможно.
6.7 Государство-участник отмечает, что если принимать во внимание очевидную необходимость отстранения от участия в этом судебном процессе непрофессионального судьи V.S., то “вполне можно говорить, что не было проведено ни субъективной, ни объективной проверки беспристрастности суда. Более того, в этом контексте может возникнуть вопрос, можно ли считать судебное разбирательство, проведенное в этих обстоятельствах, и документальные доказательства достаточно убедительными для того, чтобы апелляционный суд мог решать этот вопрос,… ограничившись только письменным производством”.
6.8 С другой стороны, государство-участник утверждает, что автор сообщения имел реальные возможности для того, чтобы дать отвод V.S. в окружном суде и направить апелляционные жалобы в апелляционный и Верховный суд. Поскольку решение окружного суда было обжаловано и прокурором, и автором сообщения, можно утверждать, что апелляционный суд был в состоянии пересмотреть это дело in toto и что, соответственно, положение автора не являлось существенным препятствием осуществлению его защиты и не повлияло на решение настолько, чтобы можно бьшо говорить о нарушении статьи 14.
6.9 Государство-участник повторяет, что публичный характер судебного разбирательства является важным аспектом статьи 14, причем не только для защиты обвиняемого, но и для поддержания в населении уверенности в нормальном функционировании системы отправления правосудия. Если бы апелляционный суд провел открытое устное слушание по этому делу или отменил приговор окружного суда, то нарушения при определении состава суда можно было бы считать исправленными. Поскольку в случае с автором этого не произошло, его просьбу об устном слушании можно считать оправданной в свете статьи 14 Пакта.
Рассмотрение дела по существу
7.1 Комитет призван установить, повлиял ли факт неправомерного участия непрофессионального судьи V.S. в судебном процессе, а также то, что он, как
утверждается, сорвал дачу свидетельских показаний женой автора, и таким образом оказал влияние на оценку окружным судом Рааккилы представленных доказательств и вынесенное решение в такой степени, чтобы можно было признать факт нарушения статьи 14 и определить, был ли автор лишен права на справедливое разбирательство, когда апелляционный суд отказался удовлетворить его просьбу об устном слушании. Поскольку оба вопроса тесно взаимосвязаны, Комитет рассмотрит их в комплексе. Комитет выражает признательность государству-участнику за откровенность и сотрудничество, проявленные в ходе рассмотрения дела автора сообщения.
7.2 Беспристрастность суда и публичный характер судебного разбирательства являются важными аспектами права на справедливое судебное разбирательство по смыслу пункта 1 статьи 14. “Беспристрастность” суда предполагает, что судьи не должны относиться к рассматриваемой ими проблеме предвзято или действовать в интересах одной из сторон. В тех случаях, когда закон устанавливает основания для отвода судьи от участия в судебном разбирательстве, суд должен рассмотреть их ех officio и заменить членов суда при наличии таких оснований. Судебное разбирательство с участием судьи, который, согласно внутреннему законодательству, подлежал отводу, как правило, не может считаться справедливым или беспристрастным по смыслу статьи 14.
7.3 Допущенные в ходе судебного разбирательства в судах первой инстанции процессуальные нарушения могут быть исправлены апелляционными инстанциями. В данном случае апелляционный суд на основе документальных доказательств пришел к выводу о том, что участие в разбирательстве непрофессионального судьи V.S. не повлияло на решение окружного суда, хотя одновременно апелляционный суд признал, что судья V.S., несомненно, подлежал отводу. Комитет считает, что автор сообщения имел право на устное слушание в апелляционном суде. Как признает само государство-участник, только такой порядок рассмотрения дела позволил бы суду вновь оценить все предоставленные сторонами доказательства и определить, действительно ли процессуальная ошибка повлияла на решение окружного суда. Учитывая вышесказанное, Комитет делает вывод о том, что имело место нарушение пункта 1 статьи 14.
8. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что рассмотренные им факты свидетельствуют о нарушении пункта 1 статьи 14 Пакта.
9. В соответствии с положениями статьи 2 Пакта государство-участник обязано предоставить автору сообщения эффективные средства для исправления допущенного нарушения.
[…]
Примечание редактора: Г-н Веннергрен представил совпадающее особое мнение, в котором он высказал свою точку зрения о том, что требование “публичного разбирательства”, содержащееся в пункте 1 статьи 14, не следует истолковывать как обязательное условие для проведения открытого устного слушания при пересмотре дела, но что Пакт позволяет в каждом отдельном случае выносить решение о необходимости устного разбирательства.

17. СООБЩЕНИЕ № 577/1994, РОЗА ЭСПИНОЗА ДЕ ПОЛАЙ ПРОТИВ ПЕРУ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят третья сессия, Дополнение № 40 (А/53/40), сс. 36-44. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 5 марта 1993 года.
Соображения приняты: 6 ноября 1997 года (шестьдесят первая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Роза Эспиноза де Полай, гражданка Перу, в настоящее время проживающая в городе Нант, Франция. Она представляет сообщение от имени ее супруга Виктора Альфреда Полай Кампоса, гражданина Перу, в настоящее время находящегося в заключении в тюрьме усиленного режима на военно-морской базе Каллао в городе Лима, Перу. Она утверждает, что он является жертвой нарушения Перу пункта 1 статьи 2, статей 7, 10, 14 и 16 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Факты, представленные автором сообшения
2.1 Супруг автора сообщения является руководителем “Революционного движения Тупак Амару” (Moviтieпto Revolucioпario Тuрас Aтaru ). 9 июня 1992 года он был арестован в Лиме. 22 июля 1992 года он был переведен в тюрьму Мигеля Кастро-Кастро в Янамайо, вблизи города Пуно, расположенного на высоте 4000 метров. Утверждается, что условия содержания в этой тюрьме являются бесчеловечными. Автор утверждает также, что в течение девяти месяцев ее супруг находился в одиночном заключении в камере без электричества и воды, размером два на два метра в течение 23,5 часов в день. Ему запрещено писать или общаться с кем-либо, и ему разрешено покидать камеру лишь один раз в день на 30 минут. Автор далее утверждает, что температура в камере составляет от 0 до минус 5 градусов и что он практически лишен еды.
2.2 3 апреля 1993 года Виктор Альфредо Полай Кампос был осужден в тюрьме Янамайо так называемым “трибуналом анонимных судей”, учрежденным в соответствии со специальным законодательством по борьбе с терроризмом. Такой орган состоит из судей, которым разрешено скрывать свои лица, с тем чтобы гарантировать их анонимность и с тем чтобы они могли избежать преследования со стороны активных членов террористических групп. Г-н Полай Кампос был признан виновным и приговорен к пожизненному тюремному заключению. Утверждается, что его возможности получить юридическое представительство или подготовить свою защиту были серьезно ограничены. Хотя автор не указывает преступление (преступления), в совершении которых ее супруг был признан виновным, из дела следует, что он был признан виновным в совершении актов терроризма при отягчающих обстоятельствах.
2.3 26 апреля 1993 года он был переведен в тюрьму на военно-морской базе Каллао вблизи Лимы. В этой связи автор прислала газетную вырезку, в которой Виктор Полай Кампос показан в наручниках в закрытой клетке. Автор утверждает, что во время переезда из Янамайо в Каллао ее супруга избивали и пытали электрическим током.
2.4 Автор далее утверждает, что ее супруг содержится в подземной камере, куда солнечный свет попадает лишь 10 минут в день через небольшое отверстие в потолке. В течение первого года его содержания в тюрьме ему не были разрешены встречи с друзьями или родными, и ему не было разрешено отправлять или получать корреспонденцию. Разрешение посетить его получила делегация Международного комитета Красного Креста.
2.5 Что касается требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты, то автор утверждает, что адвокат ее супруга обжаловал осуждение и приговор, но апелляционная палата трибунала подтвердила решение, принятое судом первой инстанции. Автор далее утверждает, что адвокат д-р Эдуардо Диас Каналес сам был заключен в тюрьму в июне 1993 года исключительно за то, что представлял интересы ее супруга, и что с тех пор “все было парализовано”. 3 июня 1994 года мать г-на Полай Кампоса обратилась в Конституционный суд с recurso de aтparo (запросом о применении института хабеас корпус) от его имени в связи с грубым с ним обращением. По словам автора, этот иск был отклонен в неуказанную дату.
2.6 3 августа 1993 года Конституционное собрание Перу восстановило применение смертной казни за акты терроризма. Автор опасается, что это новое положение будет иметь обратную силу по отношению к ее супругу и что поэтому он может быть приговорен к смертной казни.
[…]
3. Автор утверждает, что вышеописанная ситуация свидетельствует о том, что ее супруг является жертвой нарушений Перу пункта 1 статьи 2 и статей 7, 10, 14 и 16 Пакта.
Информация и замечания государства-участника и комментарии адвоката
4.1 В сообщении от 1 февраля 1995 года государство-участник просило Комитет прекратить рассмотрение сообщения, отмечая, что автор был осужден в соответствии с законодательством, касающимся актов терроризма, при полном уважении его прав человека. Оно добавляло, что тюремные власти обращаются с автором надлежащим образом, о чем свидетельствуют периодические посещения делегатов Международного комитета Красного Креста.
4.2 Государство-участник далее утверждает в вербальной ноте от 1 февраля 1995 года, касаясь предположительно грубого обращения с супругом автора, что место его содержания посещали представители Красного Креста и что 20 декабря 1994 года его посетили окружной прокурор и зарегистрированный в суде врач. Они не нашли каких -либо следов грубого обращения с г- ном Полай Кампосом, а состояние напряженности и эмоционального стресса, в котором он находился, было описано как обычные симптомы, присущие состоянию любого заключенного.
4.3 В дополнительном сообщении от 21 марта 1995 года государство- участник заявило, что автор не представил каких-либо новых аргументов и не оспаривает сообщения государства-участника. Однако государство-участник конкретно не затрагивал и не отклонял обвинения автора в грубом обращении или пытках, применяемых к ее супругу.
5. Автор прокомментировала это сообщение, однако не представила новых доказательств.
Решение Комитета о приемлемости
6.1 В течение своей пятьдесят шестой сессии в марте 1996 года Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения. Он отметил, что дело г-на Полай Кампоса было передано в Межамериканскую комиссию по правам человека, где оно зарегистрировано как дело № 11.048 в августе 1992 года, но что Комиссия сообщила об отсутствии у нее каких-либо планов подготовить доклад по этому делу в ближайшие 12 месяцев. В данных обстоятельствах Комитет не считает, что это может каким-либо образом помешать ему рассмотреть сообщение на основании пункта 2(а) статьи 5 Факультативного протокола.
6.2 В том что касается жалобы на пытки и грубое обращение с г-ном Полай Кампосом в нарушение статей 7 и 10, Комитет считал, что представленные факты, по всей видимости, затрагивают вопросы, регулируемые Пактом, в частности статьями 7 и 10.
6.3 В том что касается жалобы на возможность применения смертной казни к г-ну Полай Кампосу ретроактивно, то в этой связи не было представлено никаких доказательств того, что положения нового законодательства Перу о распространении применения смертной казни будут иметь обратную силу в отношении ее супруга. Соответственно Комитет полагает, что это обвинение является неприемлемым в соответствии со статьей 2 Факультативного протокола.
6.4 Комитет отмечает, что автор выдвинул подробные обвинения относительно условий содержания под стражей ее супруга и предполагаемой несовместимости со статьей 14 процесса, имевшего место в Специальном военном трибунале. Он также принял к сведению утверждение государства- участника о том, что уголовное судопроизводство против г-на Полай Кампоса проходило в соответствии с ныне действующим законодательством Перу о борьбе с терроризмом. Он пришел к выводу о том, что это утверждение должно быть изучено по существу.
6.5 Поэтому 15 марта 1996 года Комитет объявил сообщение приемлемым. В частности, государству-участнику было предложено направить Комитету копию соответствующих докладов представителей Международного комитета Красного Креста о результатах их посещений г-на Полай Кампоса, а также доклад окружного прокурора и врача, которыи посетил и провел осмотр г-на Полай Кампоса 20 декабря 1994 года, а также отчеты о последующих посещениях. Государству-участнику было настоятельно предложено оказать надлежащую медицинскую помощь г-ну Полай Кампосу в месте его заключения. Государству-участнику было также предложено представить подробную информацию о действии специальных трибуналов, учреждаемых в соответствии с законодательством Перу по борьбе с терроризмом, а также о нынешних условиях заключения жертвы.
Замечания государства-участника по существу дела
7.1 В трех сообщениях от 27 августа, 12 и 28 ноября 1996 года государство-участник предоставило копии некоторых из отчетов, запрошенных Комитетом, а также информацию о медицинской помощи, оказанной г-ну Полай Кампосу и его нынешних условиях содержания под стражей. Государство- участник, однако, не представило информацию об условиях заключения г-на Полай Кампоса в тюрьме Кастро-Кастро в Янамайо или об обвинениях в грубом с ним обращении во время его перевода из Янамайо в блок усиленной охраны на военно-морской базе Каллао.
7.2 Государство-участник отметило, что два документа, касающиеся г- на Полай Кампоса, были представлены после его перевода на военно-морскую базу Каллао. Один из них является заключением психотерапевта, сделанным 23 июля 1992 года в Пуно (поблизости от тюрьмы в Янамайо), в котором внешний вид жертвы и его здоровье были описаны как нормальные. Другим документом являлась подборка документов о г-не Полай Кампосе, подготовленная одним из департаментов Министерства юстиции.
[…]
7.6 Государство-участник вновь подтверждает, что г-на Полай Кампоса также регулярно посещали представители Международного комитета Красного Креста, которые подтвердили доклады о состоянии его здоровья, составляемые врачами военно-морской базы Каллао. Оно добавляет, что никогда не получало письменных отчетов от представителей Красного Креста, поскольку такие посещения г-на Полай Кампоса проводятся на конфиденциальной основе. Согласно списку, предоставленному государством-участником, представители Красного Креста посетили г-на Полай Кампоса 21 раз в период с начала декабря 1993 года по конец августа 1996 года; из этого списка следует, что самый большой перерыв между двумя таким посещениями составлял три месяца и 28 дней (между 25 октября 1994 года и 22 февраля 1995 года).
7.7 Что касается нынешних условий содержания в тюрьме Виктора Полай Кампоса, государство-участник представляет следующую информацию о его правах:
-ежедневная 30-минутная прогулка или спортивные занятия во дворе тюрьмы;
-30-минутное свидание с двумя родственниками в месяц;
-еженедельное трехчасовое прослушивание кассет с помощью портативного переносного магнитофона;
-стирка раз в неделю;
-стрижка раз в две недели;
-ежедневное трехразовое питание;
-доступ к печатным материалам и книгам;
-возможность переписки с членами семьи […].
7.8 Государство-участник не предоставило никакой информации о судебном процессе над г-ном Полай Кампосом и об общих процедурах, которых придерживаются так называемые “трибуналы анонимных судей”. Оно лишь направило копию юридического заключения генерального прокурора […] от 21 апреля 1993 года о том, что приговор, вынесенный специальной палатой Верховного суда Лимы (от 3 апреля 1993 года), был сделан в соответствии с процессуальными требованиями и поэтому является законным. Верховный суд одобрил это заключение 24 мая 1993 года. Государство-участник подтвердило, что решение специальной палаты Верховного суда Лимы стало окончательным и что нет никакой информации о процедуре обжалования приговора […], возбужденной от имени Виктора Полай Кампоса.
Рассмотрение дела по существу
8.1 Комитет по правам человека рассмотрел данное сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами в данном деле, как это предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола.
8.2 В данном деле возникает два вопроса: во-первых, составляют ли условия заключения г-на Полай Кампоса и грубое обращение, которому он якобы подвергается, нарушение статей 7 и 10 Пакта и, во-вторых, является ли его осуждение группой анонимных судей (“безликих судей”) нарушением пункта 1 статьи 14 Пакта.
8.3 Что касается первого вопроса, то Комитет отмечает, что государство- участник не предоставило никакой информации о содержании г-на Полай Кампоса в тюрьме Кастро-Кастро в Янамайо в период с 22 июля 1992 года по 26 апреля 1993 года и об обстоятельствах его перевода на военно-морскую базу Каллао, в то время как оно предоставило информацию об условиях заключения жертвы после его перевода в Каллао. Комитет считает уместным рассмотреть отдельно эти два самостоятельных периода заключения.
Заключение в период с 22 июля 1992 года по 26 апреля 1993 года и перевод из Янамайо в Каллао
8.4 Автор утверждает, что Виктор Полай Кампос содержался без связи с внешним миром со времени его прибытия в тюрьму в Янамайо до его перевода в центр содержания под стражей на военно-морской базе Каллао. Государство- участник не отрицает этого обвинения оно также не отрицает тот факт, что г-ну Полай Кампосу не было разрешено общаться с кем-либо или писать кому-либо в это время, что также косвенно подразумевает, что он не мог общаться со своим юридическим представителем что он содержался в неосвещаемои камере в течение 23 с половиной часов в день при очень низкой температуре. По мнению Комитета, эти условия составляют нарушение пункта 1 статьи 10 Пакта.
8.5 Автор утверждает, что ее супруг был избит и подвергался пыткам электрическим током во время его перевода в тюрьму на военно-морской базе Каллао и что в этой связи он был показан средствам массовой информации сидящим в клетке. Хотя это заявление осталось без комментариев государства-участника, Комитет считает, что автор не подтвердила достаточными доказательствами свое утверждение относительного избиения и применения пыток электрическим током во время перевода ее супруга в Каллао. Поэтому он не делает какого-либо заключения по статье 7 и пункту 1 статьи 10 Пакта. С другой стороны, бесспорным является тот факт, что во время его перевода в Каллао г-н Полай Кампос был показан прессе сидящим в клетке. По мнению Комитета, это составляет унижающее достоинство человека обращение, противоречащее статье 7, и обращение, несовместимое с положениями пункта 1 статьи 10, поскольку при этом не было проявлено уважение к человеческому достоинству, присущему личности г-на Полая Кампоса.
Содержание в Каллао в период с 26 апреля 1993 года по настоящее время
8.6 Что касается содержания Виктора Полай Кампоса в тюрьме Каллао, то, как следует из материалов дела, ему было отказано во встречах с членами семьи и родственниками в течение одного года после его осуждения, т.е. до 3 апреля 1994 года. Кроме того, он не мог получать и отправлять корреспонденцию. Эта последняя информация подтверждается письмом от 14 сентября 1993 года, которое было направлено Международным комитетом Красного Креста автору и где указывается, что представители Красного Креста не смогли передать письма от родных г-на Полая Кампоса во время посещения его 22 июля 1993 года, поскольку доставка и обмен корреспонденцией по-прежнему оставались запрещенными.
По мнению Комитета, эта полная изоляция г-на Полая Кампоса в течение одного года и ограничение его переписки с родными представляет собой бесчеловечное обращение в понимании статьи 7 и противоречит стандартам человеческого обращения, которые предусмотрены в пункте 1 статьи 10Пакта.
8.7 Что касается общих условий содержания г-на Полай Кампоса в тюрьме Каллао, Комитет принимает к сведению подробную информацию государства-участника о медицинском лечении, которое получал и по-прежнему получает г-н Полай Кампос, а также о его правах на отдых и нормальные санитарные условия, личную гигиену, доступ к печатным материалам и возможность переписываться с родными. Государство-участник не предоставило какую-либо информацию относительно жалобы на то, что г-н Полай Кампос по-прежнему содержится в одиночном заключении в камере размером два на два метра и что помимо его ежедневной прогулки он выходит на дневной свет не более, чем на 10 минут в день. Комитет выражает серьезную обеспокоенность в связи с этими последними аспектами содержания под стражей г-на Полай Кампоса. Комитет полагает, что условия заключения Полай Кампоса, особенно его изоляция на 23 часа в день в маленькой камере, а также тот факт, что он не может видеть дневной свет более 10 минут в день, представляет собой обращение, противоречащее статье 7 и пункту 1 статьи 10 Пакта.
Судебный процесс над г-ном Полай Кампосом
8.8 Что касается судебного процесса над г-ном Полай Кампосом и его осуждения 3 апреля 1993 года официальным “трибуналом анонимных судей”, то государство-участник не представило никакой информации, несмотря на соответствующий запрос Комитета, содержащийся в его решении о приемлемости от 15 марта 1996 года. Как указал Комитет в своих предварительных замечаниях от 25 июля 1996 года по третьему периодическому докладу Перу и в своих заключительных замечаниях от 6 ноября 1996 года относительно этого же доклада, такое судебное разбирательство специальными трибуналами, состоящими из анонимных судей, несовместимо со статьей 14 Пакта. Автора трудно упрекнуть в том, что она представила недостаточную информацию относительно судебного процесса над ее супругом: действительно, сам характер системы судебных процессов, проводимых “анонимными судьями” в отдаленных тюрьмах, исключает присутствие публики во время таких разбирательств. В такой ситуации подсудимые не знают, кто их судит, и создаются неприемлемые условия для подготовки их защиты и общения со своими адвокатами. Более того, эта система не может гарантировать важнейший аспект справедливого разбирательства в понимании статьи 14 Пакта: относительно того, что суд должен быть независимым и беспристрастным. При системе проведения судебного процесса “анонимными судьями” не может быть гарантирована независимость или беспристрастность судей, поскольку суд, учреждаемый на чрезвычайной основе, может включать действующих членов вооруженных сил. По мнению Комитета, такая система не может также гарантировать презумпцию невиновности, которая гарантируется пунктом 2 статьи 14. С учетом обстоятельств данного дела Комитет приходит к выводу о том, что пункты 1, 2 и 3 (b) и (d) статьи 14 Пакта были нарушены.
9. Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека считает, что выявленные Комитетом факты свидетельствуют о нарушениях статьи 7 и пункта 1 статьи 10 Пакта, в том что касается заключения г-на Полай Кампоса в Янамайо, публичного показа его в клетке во время перевода в Каллао и содержания в полной изоляции в течение первого года заключения в Каллао, условий его продолжающегося содержания в Каллао и о нарушениях пункта 1 статьи 14 в том, что касается судебного процесса над ним “трибуналом анонимных судей”.
10. В соответствии с пунктом 3 (а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано предоставить г-ну Виктору Полай Кампосу эффективные средства правовой защиты. Он был приговорен в рамках судебного процесса, который не смог обеспечить основные гарантии справедливого разбирательства. Комитет считает, что г-н Полай Кампос должен быть освобожден, если только законодательство Перу не предусматривает возможность нового судебного процесса, в ходе которого могут быть обеспечены все гарантии, требуемые статьей 14 Пакта.
[…]

18. СООБЩЕНИЕ № 770/1997, ДМИТРИЙ Л. ГРИДИН ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 172-177. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 27 июня 1996 года.
Соображения приняты: 20 июля 2000 года (шестьдесят девятая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Дмитрий Леонидович Гридин, российский студент, родившийся 4 марта 1968 года. Он утверждает, что является жертвой нарушения Россией пунктов 1, 2, 3 (b), (е) и (g) статьи 14 Пакта. В связи с этим делом, как представляется, возникают также вопросы по статьям 9 и 10 Пакта. Его представляет г-н А. Манов из Центра содействия международной защите.
Факты в изложении aвтора
2. Автор сообщения был арестован 25 ноября 1989 года по обвинению в покушении на изнасилование и убийство гражданки Зыкиной. Во время содержания под стражей ему были также предъявлены обвинения в еще шести нападениях. 3 октября 1990 года Челябинский областной суд признал его виновным в совершении преступлений по предъявленным обвинениям и приговорил его к смертной казни. Его кассационная жалоба в Верховный суд 21 июня 1991 года была оставлена без удовлетворения. Последующие жалобы были отклонены 21 октября 1991 года и 1 июля 1992 года. Жалобы в прокуратуру также были отклонены соответственно 12 декабря 1991 года, 16 января и 11 марта 1992 года. 3 декабря 1993 года назначенное автору наказание в виде смертной казни было заменено пожизненным лишением свободы.
Жалоба
3.1 Автор утверждает, что ордер на его арест был выдан 29 ноября 1989 года, т.е. более чем через трое суток после его задержания. Он также заявляет, что возможность встретиться с адвокатом, несмотря на его просьбы, ему не предоставлялась до 6 декабря 1989 года.
3.2 Он утверждает, что его допрашивали в течение 48 часов, причем в это время его не кормили и не давали спать. У него также были изъяты очки, и в силу близорукости он мало что мог видеть. В ходе допроса его избивали. Он заявляет, что ему было сказано, что его семья от него отказывается и что единственный для него способ избежать смертной казни -это дать признательные показания. После этого он признал свою вину по шести предъявленным обвинениям, а также по трем другим обвинениям.
3.3 Утверждается, что адвокат автора не ставился следователем в известность о планируемых следственных действиях. В частности, в январе 1990 года автор был направлен на медицинскую экспертизу, а его адвокат не был поставлен об этом в известность.
3.4 Автор заявляет, что при использовании вещественных доказательств были допущены нарушения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Утверждается, что одежда автора доставлялась в лабораторию в том же мешке, что и одежда потерпевших и что поэтому не может иметь доказательственной силы вывод экспертизы о том, что ворсинки или волокна ткани, из которой была изготовлена его одежда, были обнаружены на одежде потерпевших. Утверждается также, что были допущены нарушения в ходе опознания. Автор утверждает, что в день опознания его провели через помещение, в котором находились потерпевшие. Когда одна из потерпевших не смогла указать на него как на лицо, совершившее преступление, следователь будто бы взял ее за руку и указал на автора. Утверждается также, что описание нападавшего, данное потерпевшими, совершенно не соответствует внешнему виду автора.
3.5 Автор заявляет, что было нарушено его право на презумпцию невиновности. В период с 26 по 30 ноября 1989 года по радио и в газетах было объявлено, что автор является тем самым внушающим страх убийцей -“лифтером”, который изнасиловал нескольких девушек и трех из них убил. Кроме того, 9 декабря 1989 года начальник милиции объявил, что он уверен в том, что именно автор является убийцей, и это заявление было передано по телевидению. Автор утверждает также, что следователь объявил его виновным на собраниях общественности до слушания дела в суде и призвал общественность выделить общественных обвинителей. Автор заявляет, что в результате этого на слушании его дела присутствовали десять общественных обвинителей, в то время как защищал его один общественный защитник, который позднее был вынужден покинуть зал заседания суда. По словам автора, зал суда был заполнен людьми, кричавшими, что автора следует приговорить к смертной казни. Он также заявляет, что общественные обвинители и потерпевшие угрожали свидетелям и защите и что судья не сделал ничего, чтобы пресечь это. В силу этих обстоятельств отсутствовала надлежащая возможность допросить в суде главных свидетелей.
3.6 В первый день слушания дела автор не признал себя виновным. После этого его поместили в карцер. Он жалуется на то, что ему так и не предоставили возможность встретиться для беседы со своим защитником наедине.
3.7 Он также жалуется на то, что свидетели, которые могли бы подтвердить его алиби, не были заслушаны на суде. Кроме того, некоторые показания, данные в ходе предварительного следствия, исчезли из протокола.
3.8 Утверждается также, что в нарушение российского законодательства протокол судебного заседания был составлен и подписан 25 февраля 1991 года, в то время как слушание дела закончилось 3 октября 1990 года. Три свидетеля обратились с жалобами в Верховный суд из-за наличия расхождений между тем, что было отражено в протоколе, и их действительными показаниями.
3.9 По утверждению автора, вышеизложенное представляет собой нарушение пунктов 1, 2, 3(b), (е) и (g) статьи 14.
[…]
4.2 В дальнейшем представлении от 26 февраля 1999 года государство-участник рассматривает сообщение автора по существу. В этом отношении оно сообщает, что по приведенным в сообщении автора фактам по просьбе Комитета Генеральной прокуратурой Российской Федерации была проведена проверка уголовного дела автора. Проверке были подвергнуты показания потерпевших и свидетелей, протоколы осмотра мест происшествий и условия, в которых происходило опознание автора. В этом отношении государство-участник утверждает, что доводы о невиновности автора, незаконных методах ведения следствия, нарушающих его право на защиту, и организации давления общественности проверялись Верховным судом в качестве кассационной инстанции и не подтвердились.
4.3 Государство-участник утверждает, что заявлений о применении физического воздействия работниками милиции от автора и его адвоката в судебном заседании не поступало. Государство-участник утверждает далее, что на протяжении всего предварительного следствия, в том числе и в присутствии адвоката, автор давал подробные показания об обстоятельствах совершенных преступлений. По утверждению государства-участника, автор изменил свои показания лишь в суде под давлением, которое на него оказывали его родственники.
4.4 В отношении довода о том, что автор не имел возможности читать протоколы допросов, поскольку не имел очков, государство-участник отмечает, что из протокола судебного заседания следует, что, как автор пояснил на суде, он может читать и писать без очков на расстоянии 10-15 см и что, кроме того, следователь предоставлял ему очки. В связи с этим государство-участник отвергает какие бы то ни было нарушения Пакта в этом отношении.
4.5 Наконец, государство-участник заявляет, что г-н Гридин допрашивался в присутствии защитника, который ему был предоставлен в соответствии с требованиями закона. Государство-участник отмечает, что г-н Гридин был арестован 25 ноября 1989 года и что 1 декабря 1989 года его мать, В.В. Гридина, написала заявление о желании пригласить защитника для участия в расследовании. 5 декабря 1989 года родственниками Гридина был заключен договор с адвокатом, который с этого времени был допущен к участию в деле.
5. Адвокат автора в письме от 14 сентября 1999 года подтверждает жалобы, изложенные в первоначальном сообщении, и отмечает, что по собственному признанию государства-участника автор не имел защитника с 25 ноября по 1 декабря 1989 года.
Вопросы и порядок их рассмотрения в Комитет
[…]
6.4 В том что касается утверждений о грубом обращении и о физическом воздействии со стороны работников милиции во время следствия, включая отказ автору в возможности пользоваться очками, то из представленных Комитету материалов явствует, что в большинстве своём эти жалобы не высказывались на суде. Все эти доводы приводились в кассационной жалобе, но Верховный суд нашел их необоснованными. В этих условиях Комитет находит, что автор не обосновал заявление по смыслу статьи 2 Факультативного протокола.
6.5 По поводу утверждения о том, что адвокат автора не был поставлен в известность о датах проведения следственных деиствий в связи с медицинскими освидетельствованиями, Комитет отмечает, что этот вопрос стал предметом проверки со стороны Верховного суда, который не обнаружил никаких нарушений закона, и исходя из этого считает, что это заявление остается недостаточно обоснованным для целей признания его приемлемым.
7. Комитет объявляет остальные заявления приемлемыми и приступает к рассмотрению по существу всех приемлемых заявлений в свете данных, предоставленных ему сторонами, как это требуется пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
8.1 В отношении утверждения о том, что автор был арестован без соответствующей санкции и что такая санкция была дана спустя более чем трое суток после ареста в нарушение национального законодательства, которое предусматривает, что санкция должна даваться в течение 72 часов после ареста, Комитет отмечает, что этот вопрос не был затронут государством-участником. В этой связи Комитет считает, что с учетом обстоятельств данного дела автор был лишен свободы с нарушением процессуальных норм, установленных законом, и, следовательно, делает вывод о том, что представленные на его рассмотрение факты обнаруживают нарушение пункта 1 статьи 9.
8.2 В том что касается заявления автора о том, что ему было отказано в праве на справедливое судебное разбирательство в нарушение пункта 1 статьи 14, в особенности в силу того, что суд не принял мер к нейтрализации враждебной обстановки и давления, оказываемого публикой, находившейся в зале суда, вследствие чего защитник оказался не в состоянии надлежащим образом провести допрос свидетелей обвинения и изложить доводы защиты, Комитет отмечает, что в ходе рассмотрения жалобы автора Верховный суд останавливался на этом вопросе, но не принял по нему никакого конкретного решения. Комитет считает, что ведение судебного процесса в том виде, в каком оно изложено выше, дает основания говорить о нарушении права автора на справедливое судебное разбирательство по смыслу пункта 1 статьи 14.
8.3 Относительно утверждения о нарушении презумпции невиновности, включая публичные заявления высокопоставленных руководителей правоохранительных органов, в которых автор упоминался как виновное лицо и которые получили широкое освещение в средствах массовой информации, Комитет отмечает, что во время рассмотрения жалобы автора Верховный суд останавливался на этом вопросе, но не принял по нему конкретного решения. Комитет ссылается на свое Замечание общего порядка № 13 по статье 14, в котором говорится, в частности, следующее: “Поэтому все государственные власти обязаны воздерживаться от предопределения исхода судебного процесса”. В данном случае Комитет считает, что власти не проявили сдержанности, которой требует от них пункт 2 статьи 14, и что тем самым права автора были нарушены.
8.4 По поводу остальных заявлений, содержащихся в пунктах 3.4 и 3.7, Комитет отмечает, что Верховный суд рассматривал конкретные заявления автора, согласно которым имело место манипулирование вещественными доказательствами, не была соблюдена процедура опознания автора свидетелями и имели место расхождения между показаниями в суде и показаниями, зафиксированными в протоколах. Однако отказ суда признать подтвердившимися эти конкретные утверждения не затронул вопроса о справедливости судебного разбирательства в целом и поэтому не имеет последствий для вывода Комитета о том, что пункт 1 статьи 14 Пакта был нарушен.
8.5 В отношении же утверждения о том, что автор не мог получить доступа к адвокату в течение первых пяти дней после ареста, Комитет отмечает, что государство-участник в своем ответе указало, что автор пользовался помощью адвоката в соответствии с законом. Вместе с тем государство-участник не опровергло утверждения автора о том, что он просил предоставить ему возможность встретиться с адвокатом вскоре после его задержания и что это требование было оставлено без последствий. Не опровергло государство-участник и утверждение автора о том, что его допрашивали в условиях отсутствия возможности консультироваться с адвокатом, после того как он неоднократно требовал предоставить ему такую возможность. Комитет считает, что отказ автору в праве воспользоваться помощью адвоката, хотя он заявлял такое требование, и проведение допроса автора в этот период представляют собой нарушение прав автора по пункту 3 (b) статьи 14. Кроме того, Комитет считает, что факт отсутствия у автора возможности консультироваться со своим адвокатом наедине – утверждение, которое не было опровергнуто государством-участником, – также является нарушением пункта 3 (b) статьи 14 Пакта.
9. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах заключает, что имеющиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении пунктов 2 и 3 (b) статьи 14 Пакта.
10. В соответствии с пунктом 3 (а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить г-ну Гридину эффективное средство правовой защиты, влекущее за собой компенсацию и его немедленное освобождение. Государство-участник обязано также принять меры для предупреждения подобных нарушений в будущем.
[…]

19. СООБЩЕНИЕ № 283/1988, АСТОН ЛИТТЛ ПРОТИВ ЯМАЙКИ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/47/40), сс. 276-284. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 19 января 1988 года.
Соображения приняты: 1 ноября 1991 года (сорок третья сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

Факты, представленные автором
1. Автором сообщения является Астон Литтл, гражданин Ямайки, родившийся 6 февраля 1952 года в Марун- Тауне, Ямайка, в настоящее время ожидающий приведения в исполнение смертного приговора в окружной тюрьме Св. Екатерины на Ямайке. Он утверждает, что является жертвой нарушения Ямайкой статей 6, 7, 10 и пунктов 1, 2, 3 (b), (d), (е) и 5 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет адвокат.
2.1 12 января 1982 года автор был арестован по подозрению в том, что 9 января 1982 года он совершил убийство некоего Освальда Доуза. По словам автора, после его ареста производивший задержание полицейский якобы ударил его пистолетом. Обвинение утверждало, что автор дал показания производившему арест полицейскому (капралу сыскной полиции К.), из которых было очевидно не только то, что он был причастен к совершению преступления, но и то, что некая О.Б. и ее дочь Л.Д. также знали об этом преступлении. Автор отрицает, что когда-либо давал такие показания. После этого следователь предложил ему признать себя виновным во вменяемом ему в вину убийстве когда автор заявил о своей невиновности, этот полицеиский пригрозил ему использовать в качестве главного свидетеля обвинения О.Б., которая обвинялась вместе с автором.
2.2 Автор находился под стражей до 16 февраля 1982 года, затем он был освобожден под залог; 31 марта 1983 года он был вновь взят под стражу. 24 апреля 1984 года ему было предъявлено обвинение в убийстве г-на Доуза; с 23 по 25 июля 1984 года в окружном суде Спэниш-Тауна проходило судебное разбирательство по его делу. По завершении суда жюри присяжных вначале не смогло вынести единодушныи вердикт; после того как судья предложил им еще раз изучить доказательства, жюри присяжных вновь удалил ось в совещательную комнату и по возвращении вынесло обвинительный вердикт. Женщина, которая первоначально обвинялась вместе с автором (О.Б.), действительно дала против него показания на суде и, в частности, на основе ее показаний он был осужден.
2.3 31 июля 1984 года автор направил апелляцию в апелляционный суд Ямайки, обосновав ее тем, что судья дал неправильные инструкции жюри присяжных в том, что касается: а) вопроса о подтверждающих доказательствах и b) значимости признания, якобы сделанного автором после его ареста. 20 января 1986 года апелляция была отклонена. В начале 1989 года автор обратился в Судебный комитет Тайного совета с ходатайством о предоставлении специального разрешения на подачу апелляции; ходатайство было отклонено 5 мая 1989 года. В этой связи в сообщении отмечается, что доступные внутренние средства правовой защиты были исчерпаны.
Существо жалобы:
3.1 Автор заявляет, что в ходе судебного разбирательства были нарушены положения пункта 1 статьи 14 Пакта ввиду несостоятельности инструкций, которые дал председательствовавший судья жюри присяжных по вопросу о “подтверждающих доказательствах”. В сообщении отмечается, что эти указания играли особо важную роль, если принять во внимание тот факт, что а) показания О.Б. являлись единственным доказательством против автора; b) в ее показаниях относительно наличия у автора ножа, которым был заколот покойный, имелись неувязки и с) отсутствовали какие бы то ни было доказательства, объясняющие мотивы совершения автором преступления. Кроме того, адвокат автора сообщает, что председательствовавший судья неверно пояснил жюри присяжных, что заявление, сделанное автором в присутствии капрала сыскной полиции К. (“В этом деле замешан не только я. Л. и О. тоже знают об этом”), было равносильно признанию в совершении убийства: согласно закону эти слова нельзя расценивать в качестве признания. Далее сообщается, что судья должен был объяснить и предупредить жюри, что при отсутствии дополнительных доказательств простая “причастность” к совершению преступления не обязательно должна рассматриваться в качестве деяния, эквивалентного участию в совершении преступления, являющемуся достаточным основанием для признания лица виновным. Согласно инструкциям судьи, жюри – даже не будучи уверено, являлся ли г-н Литтл исполнителем преступления или всего лишь соучастником, – должно было признать его виновным, если оно убедилось в том, что он играл определенную роль в осуществлении преступного деяния.
3.2 Автор далее заявляет, что в нарушение пункта 3 (b) статьи 14 ему было отказано в праве иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты, а в нарушение пункта 3 (е) статьи 14 – в праве иметь достаточные возможности для перекрестного допроса свидетелей. Он отмечает, что был представлен двумя адвокатами (г-ном А.С. и его помощницей г-жой Х.М.); хотя они приняли дело еще до того, как оно было передано на рассмотрение следственного магистрата, до проведения предварительного слушания дела автор имел с г-жой Х.М. лишь краткую беседу. Кроме того, приблизительно за месяц до начала судебного разбирательства он имел одну встречу с г-ном А.С. продолжительностью около 30 минут. Автор заявляет, что его адвокаты не обладали достаточным опытом и не консультировались с ним надлежащим образом в ходе подготовки защиты. Об этом свидетельствуют следующие факты:
а) автор не принимал участия в анализе показаний свидетелей обвинения;
b) его адвокаты не предприняли никаких действий в связи с его замечаниями относительно изложенных стороной обвинения фактических обстоятельств по делу;
с) в конце каждого судебного заседания ему отводилось лишь 10 минут для консультации с адвокатом;
d) автор выявил в показаниях О.Б. ряд неувязок и сообщил об этом адвокату, который не предпринял в этои связи никаких действий;
е) первоначально адвокат намеревался вызвать автора для дачи показаний, однако затем решил этого не делать;
f) А.С. отказался вызвать по меньшей мере одного указанного автором свидетеля, способного, по его словам, дать связанные и достоверные показания в его пользу при этом адвокат заявил, что в этом нет необходимости, однако не дал в этой связи никаких объяснений;
g) автор указал, что расстояние между баром, в котором он находился, и местом происшествия было таково, что он никак не мог совершить убийство г-на Доуза и затем вовремя прийти на работу, которая начиналась в 7 часов утра. Факт присутствия автора в баре и в автобусе по пути следования на работу можно было бы доказать, однако, несмотря на просьбы со стороны автора, адвокат не стал заниматься изучением этого вопроса.
3.3 Автор признает, что для целей подготовки апелляции апелляционный суд назначил ему адвоката – г-на У.К. Вместе с тем он заявляет, что он не консультировался со своим адвокатом ни до, ни после подачи апелляции до и после заслушивания апелляции он направил У.К. несколько писем, в которых просил о встрече, однако никакого ответа на свои письма он не получил. В этой связи автор утверждает, что такая ситуация представляет собой нарушение пунктов 3 (b), (d) и 5 статьи 14 Пакта.
3.4 Адвокат автора заявляет, что задержки в ходе судебного разбирательства по делу его клиента равносильны нарушениям статей 7, 10 и пунктов 3 (с) и 5 статьи 14 Пакта. Так, между арестом и судом с последующим вынесением приговора прошло два года и шесть месяцев, с момента осуждения до отклонения апелляции прошел один год и семь месяцев, а с момента подачи апелляции до отклонения ходатайства о предоставлении специального разрешения на подачу апелляции, представленного г-ном Литтлом в Судебный комитет Тайного совета, прошло три года и четыре месяца.
3.5 В этой связи заявляется, что апелляционный суд так и не вынес надлежащим образом обоснованное решение по делу. Лишь 31 января 1989 года адвокат, представляющий автора в Судебном комитете, получил из регистратуры Апелляционного суда Ямайки записку, подписанную одним из судей, рассматривавших апелляцию. В этой записке сообщалось лишь то, что Апелляционный суд пришел к заключению, что доводы адвоката являются беспочвенными, что нет никаких оснований для удовлетворения ходатайства о предоставлении разрешения на апелляцию и что в силу вышеизложенных причин ходатайство было отклонено путем вынесения устного решения. Адвокат заявляет, что эту записку нельзя считать надлежащим основанием для отклонения апелляции, поскольку в ней не рассматривается центральный вопрос о подтверждающих доказательствах, а именно, может ли быть использовано для подтверждения показаний единственного свидетеля обвинения, т.е. О.Б., заявление, якобы сделанное г- ном Литтлом в полиции после его ареста.
3.6 Aвтор далее сообщает, что условия его содержания под стражей являются бесчеловечными и унижающими достоинство, что равносильно нарушению статей 7 и 10 Пакта. Он разделяет выводы, излагаемые одной американской неправительственной организацией в её недавнем докладе, посвященном условиям содержания в ямайских тюрьмах, в том числе в отделении окружной тюрьмы Св. Екатерины, предназначенном для приговоренных к смертной казни, где и отбывает заключение автор сообщения. В конкретном плане он жалуется на то, что условия содержания в тюрьме чрезвычайно вредны для здоровья, что отбросы и мусор валяются прямо на территории тюрьмы и в воздухе постоянно стоит неприятный запах. Находящееся в его камере помойное ведро, наполненное экскрементами, отбросами и тухлой водой, опоражнивается лишь один раз в день. Заключенные вынуждены совместно пользоваться сделанной из пластика посудой, которая не проходит надлежащую мойку. И, наконец, время, ежедневно отводимое для рекреационных мероприятий, нередко ограничивается 30 минутами. Как заявляется, все эти условия, взятые в совокупности, свидетельствуют о нарушении присущего автору достоинства, что идет вразрез с положениями пункта 1 статьи 10. Кроме того, обращение с автором якобы является по смыслу статьи 7 жестоким, бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, особенно если принять во внимание присущую положению автора неопределенность, обусловленную вынесенным ему смертным приговором, которая усугубляется задержками в судопроизводстве, упоминаемыми в пункте 3.4. В заключение отмечается, что состояние психической подавленности и тревоги, вызванное продолжительным содержанием под стражей в качестве приговоренного к смертной казни, свидетельствует о нарушении статьи 7 .
3.7 Что касается требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты в связи с претензией автора по статье 7 Пакта, то адвокат ссылается на решение Судебного комитета Тайного совета по делу Ноэль Райли против Генерального прокурора [Riley et al. v. Attorпey Geпeral}, в рамках которого Судебный комитет постановил, что какими бы ни были причины или длительность задержек в приведении в исполнение смертного приговора, вынесенного в соответствии с законом, такие задержки не могут служить основанием для заключения о том, что приведение приговора в исполнение противоречит статье 17 Конституции Ямайки (положения этой статьи аналогичны положениям статьи 7 Пакта). Адвокат считает, что с учетом этого судебного прецедента возбуждение любого конституционного ходатайства на основании указанных причин было бы заведомо безрезультатным.
[…]
5.2 24 июля 1989 года Комитет объявил сообщение приемлемым в той мере, в какой оно, как представляется, ставит вопросы согласно статье 14 Пакта.
[…]
6.3 Что касается утверждения автора относительно неадекватной подготовки его защиты, то государство-участник отмечает, что положения пункта 3 (b) статьи 14 Пакта совпадают по своему содержанию с положениями пункта 6 (b) статьи 20 Конституции Ямайки, и добавляет, что автору следовало бы возбудить в Верховном суде ходатайство о предполагаемом нарушении его прав, предусматриваемых этими положениями.
6.4 В связи с утверждением автора о том, что ему было отказано в праве на справедливое разбирательство по причине того, что судья дал неверные инструкции жюри присяжных по вопросу о “подтверждающих доказательствах”, государство-участник, ссылаясь на предыдущие решения Комитета, заявляет, что целью настоящей претензии является постановка вопросов, касающихся оценки фактов и доказательств по делу, а такая оценка не входит в компетенцию Комитета.
[…]
7.1 С учетом вышесказанного Комитет постановил продолжить рассмотрение данного сообщения. Он принял к сведению доводы государства-участника в отношении приемлемости, представленные после принятия Комитетом решения о приемлемости сообщения в той мере, в какой в нем ставятся вопросы согласно статье 14 Пакта, а также новые утверждения автора о нарушениях статей 7 и 10 Пакта, которые были обоснованы лишь после принятия Комитетом решения о приемлемости.
[…]
7.7 Касаясь утверждений автора о жестоком обращении в ходе содержания под стражей, Комитет отмечает, что они были обоснованы автором лишь после принятия Комитетом решения, объявляющего сообщение приемлемым в связи со статьей 14 Пакта. Кроме того, Комитет указывает, что вопросы, касающиеся условий содержания под стражей в отделении для приговоренных к смертной казни, и вопрос о том, является ли бесчеловечным и унижающим достоинство обращением продолжительное содержание под стражей в отделении для приговоренных к смертной казни, не передавались на рассмотрение ямайских судов или какого-либо другого компетентного органа власти Ямайки. Поскольку внутренние средства правовой защиты в этом отношении исчерпаны не были, Комитет не может рассматривать эти утверждения по существу.
8.1 В связи с предполагаемым нарушением статьи 14 Комитету надлежит рассмотреть три вопроса: а) нарушают ли инструкции судьи жюри присяжных право автора на справедливое судебное разбирательство; b) имелись ли у автора достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и с) является ли нарушением Пакта то обстоятельство, что апелляционный суд не вынес письменного решения после отклонения апелляции автора.
8.2 Что касается предполагаемой неадекватности и ошибочности инструкций, которые судья давал жюри присяжных, Комитет вновь повторяет, что в общем и целом оценка фактов и доказательств в каждом конкретном случае является прерогативой апелляционных судов государств-участников Пакта. Комитет, в принципе, не может осуществлять такую оценку или пересматривать конкретные инструкции, даваемые судьёй жюри присяжных, если у него нет возможности удостовериться в том, что такие инструкции носили явно произвольный характер или были равносильны отказу в правосудии или что судья самым очевидным образом нарушил свою обязанность сохранять беспристрастность. На основании имеющихся в его распоряжении материалов Комитет приходит к выводу об отсутствии каких-либо доказательств того, что судебному разбирательству по делу автора были присущи именно такие недостатки.
8.3 Право обвиняемого иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты является важным элементом гарантии справедливого судебного разбирательства и непосредственным следствием принципа равенства состязательных возможностей. Нет необходимости доказывать, что в тех случаях, когда может быть вынесен смертный приговор, обвиняемому и его адвокату должно быть предоставлено достаточное время для подготовки защиты на суде; это требование применяется ко всем этапам процессуальных действий. Решение вопроса о том, что следует понимать под термином “достаточное время”, зависит от оценки конкретных обстоятельств каждого дела. В настоящем случае государство-участник не опровергло тот факт, что автору было предоставлено всего полчаса для консультаций со своим адвокатом до начала суда и приблизительно такое же время для консультаций в ходе суда; равным образом оно не опровергло и того, что он не имел возможности консультироваться со своим адвокатом до подачи апелляции и в ходе ее слушания и что у него не было возможности проинструктировать своего представителя для целей подготовки апелляции.
8.4 На основании имеющихся в его распоряжении материалов и, в частности, с учетом того, что речь идет о деле, завершившемся вынесением смертного приговора, и что автор не имел возможности проанализировать вместе со своим адвокатом показания свидетелей стороны обвинения, Комитет заключает, что отведенное для консультаций время было недостаточным для обеспечения надлежащей подготовки защиты как в ходе суда, так и в ходе подачи апелляции, и что требования пункта 3 (b) статьи 14 соблюдены не были. В результате этого были также нарушены положения пункта 3 (е) статьи 14, поскольку автор не мог обеспечить дачу показаний его свидетелем на тех же условиях, какие существовали для свидетелей, показывающих против него. С другой стороны, Комитет не располагает достаточными материалами для того, чтобы сделать вывод о нарушении пункта 3 (d) статьи 14 в связи с ходом рассмотрения апелляции: положения этого пункта не наделяют обвиняемого правом выбирать адвоката, предоставляемого ему в порядке оказания бесплатной правовой помощи, и хотя адвокат обязан обеспечивать эффективное представительство клиента в интересах соблюдения правосудия, в данном случае не имеется никаких доказательств того, что адвокат автора действовал халатно при подготовке и представлении апелляции.
8.5 Комитету остается решить еще один вопрос: были ли нарушены какие-либо права автора согласно Пакту тем, что апелляционный суд Ямайки не вынес письменного решения. Пункт 5 статьи 14 Пакта гарантирует право осужденных лиц на то, чтобы их осуждение и приговор были пересмотрены “вышестоящей судебной инстанцией согласно закону”. Чтобы эффективно воспользоваться этим правом, осужденное лицо вправе получить в течение разумного периода времени доступ к письменным решениям, должным образом обоснованным, во всех случаях подачи апелляции. Поскольку апелляционный суд Ямайки в течение свыше пяти лет после отклонения апелляции г-на Литтла не выносил мотивированного решения, автор был лишен возможности эффективно обжаловать свой приговор в Судебном комитете Тайного совета и является жертвой нарушения пункта 5 статьи 14 Пакта.
8.6 Комитет считает, что вынесение смертного приговора по завершении судебного разбирательства, в ходе которого не соблюдались положения Пакта, при условии отсутствия других возможных средств обжалования приговора, представляет собой нарушение статьи 6 Пакта. Как отмечалось Комитетом в его замечании общего порядка 6 (16), требование, которое гласит, что смертный приговор может выноситься лишь в соответствии с законом и не должен противоречить положениям Пакта, означает, что “должны соблюдаться предписанные им процедурные гарантии, включая право на справедливое рассмотрение дела независимым судом, презумпцию невиновности, минимальные гарантии защиты и право на пересмотр осуждения и приговора вышестоящим судом”. Поскольку в настоящем случае при вынесении окончательного смертного приговора не были соблюдены изложенные в статье 14 требования в отношении справедливого судебного разбирательства, можно сделать вывод о том, что имело место нарушение права, охраняемого статьей 6 Пакта.
9. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, заключает, что находящиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении подпунктов (b) и (е) пункта 3 статьи 14, а также пункта 5 статьи 14, толкуемого в совокупности с пунктом 3 (с) этой статьи и, следовательно, о нарушении статьи 6 Пакта.
10. В тех случаях, когда речь идет о рассмотрении дел, связанных с вынесением смертного приговора, не допускается никаких исключений в отношении обязательства государств-участников неукоснительно соблюдать все гарантии справедливого судебного разбирательства, изложенные в статье 14 Пакта. Комитет считает, что г-н Астон Литтл, являющийся жертвой нарушений статьи 14 и, следовательно, статьи 6, имеет согласно пункту 3 (а) статьи 2 Пакта право на эффективное средство защиты, влекущее за собой в данном случае его освобождение государство-участник обязано принять меры, обеспечивающие недопущение таких нарушений в будущем.
[…]

20. СООБЩЕНИЕ № 526/1993, МАЙКЛ И БРАЙЕН ХИЛЛ ПРОТИВ ИСПАНИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 5-21. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 1 октября 1992 года.
Соображения приняты: 2 апреля 1997 года (пятьдесят девятая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщения являются Майкл Хилл, 1952 года рождения, и Брайен Хилл, 1963 года рождения, британские граждане, проживающие в Херефордшире, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии. Они утверждают, что являются жертвами нарушения Испанией статей 9 и 10, а также пунктов 1, 2 и подпунктов (b) и (е) пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Майкл Хилл также ссылается на подпункт (d) пункта 3 статьи 14 Пакта. Пакт вступил в силу для Испании 27 августа 1977 года, а Факультативный протокол – 25 апреля 1985 года.
Факты, представленные авторами
2.1 Авторы владели строительной фирмой в Челтенхеме, Соединенное Королевство, которая была объявлена банкротом во время содержания авторов под стражей в Испании. В июле 1985 года они отправились в Испанию на отдых. Полиция Гандии арестовала их 16 июля 1985 года по подозрению в поджоге одного из баров в Гандии это обвинение авторы отклоняли с момента своего ареста, утверждая, что находились в баре до 2 час. 30 мин. ночи, но не возвращались в 4 часа ночи, чтобы поджечь помещение бара.
2.2 В полицейском участке авторы просили сотрудников полиции разрешить им связаться с британским консульством, с тем чтобы воспользоваться помощью консульского представителя, который мог оказать им содействие в качестве независимого переводчика. Просьба была отклонена, и для выполнения перевода во время допроса, который производился в отсутствие адвоката, была вызвана молодая неопытная студентка-переводчица. Авторы заявляют, что не могли должным образом отвечать на вопросы, поскольку не говорили по-испански, а переводчица слабо владела английским языком. В результате, как они утверждают, возникло серьезное недопонимание. Они отрицают, что были поставлены в известность об их правах в момент ареста или во время проведения допроса, после ареста они также не были должным образом проинформированы о причинах задержания, соответственно, до 7 часов утра и 8 часов утра.
2.3 Авторы также заявляют, что во время так называемого предъявления для опознания с участием авторов, которым надели наручники, и двух полицейских в форме была проведена очная ставка с человеком, якобы являвшимся свидетелем. Свидетель, который сначала не мог описать совершивших преступление, в конце концов, указал на авторов сообщения.
2.4 Они также жалуются, что их новый автофургон, оцененный в 2,5 млн. песет, а также все их деньги и другие личные вещи конфискованы полициеи и не возвращены им.
2.5 19 июля 1985 года авторам было официально предъявлено обвинение в поджоге и причинении ущерба частной собственности. Обвинительный акт гласил, что авторы 16 июля 1985 года покинули бар в 3 часа ночи на своем автофургоне, затем вернулись в 4 часа ночи и бросили бутылку с бензином и смоченную в бензине бумагу в окно бара.
2.6 20 июля 1985 года они были доставлены к расследующему дело магистрату (Гандия № 1) и подали заявление, в котором отрицали свою причастность к указанному преступлению.
2.7 После пребывания под арестом в полиции в течение 10 дней, из которых пять дней, по их утверждению, они оставались без еды и только получали теплую воду для питья, авторов перевели в тюрьму в Валенсии.
2.8 29 июля 1985 года им был назначен адвокат для предварительного слушания дела в суде; этот адвокат якобы сказал авторам, что если они заплатят определенную сумму, то будут освобождены. Из заявлений авторов осталось неясным, как проходило предварительное слушание. Однако они, по-видимому, утверждают, что путаница и недопонимание возникали на всех стадиях слушания дела из-за некомпетентности переводчика. В частности, утверждается, что в полицейском отчете указано, будто их автофургон работал на “petryleo” (дизельное топливо). На вопрос ведущего допрос магистрата (который также полагал, что их автофургон работал на дизельном топливе), что содержится в их запасном баке, они ответили, что в баке находится бензин, но переводчик перевел ” petrol ” как ” petryleo “. После чего судья сказал, что они лгут. Авторы пытались объяснить, что автофургон работает на бензине и что в задней части их автомобиля есть запасной четырехлитровый бак, наполненный бензином. По их словам, судья, должно быть, увидел или понял по запаху пробы содержимого бака, что бак действительно был наполнен ” gasoliпa” (бензином), и поскольку он считал, что автофургон работает на дизельном топливе, то, должно быть, подумал, что у авторов имелся бак с бензином для изготовления “коктейля Молотова”.
2.9 По окончании предварительного слушания авторы были проинформированы, что судебный процесс начнется в ноябре 1985 года. Однако суд был отложен якобы на том основании, что не найдены некоторые документы. 26 ноября 1985 года авторы были вызваны в суд для подписания некоторых бумаг, после чего судья сказал им, что свяжется с их адвокатом, чтобы назначить новую дату проведения процесса. 10 декабря 1985 года авторы сообщили назначенному для них адвокату, что более не нуждаются в его услугах, поскольку не удовлетворены тем, как он ведет их дело.
2.10 Авторы нашли частного адвоката 4 декабря 1985 года. 17 января 1986 года адвокат подал заявление в суд с просьбой освободить авторов под залог главным образом на основании того, что их строительная фирма оказалась в состоянии банкротства из-за ареста обвиняемых. По настоянию государственного обвинителя 21 февраля 1986 года в освобождении под залог было отказано. Авторы жаловались, что, хотя они выплатили крупную сумму денег адвокату, в их деле не было прогресса, поскольку адвокат игнорировал их указания. 31 июля 1986 года они отказались от услуг этого адвоката. Поскольку авторы опять не получили от него ответа, они предположили, что им был назначен адвокат от государства. Однако лишь 22 октября 1986 года адвокат уведомил суд о том, что он отстранен от ведения дела.
2.11 1 ноября 1986 года авторам был назначен новый адвокат. Процесс планировалось начать 3 ноября 1986 года. Первый вопрос государственного обвинителя касался того, на каком топливе работал автофургон. Авторы вновь ответили, что фургон работал на бензине; на этот раз слово “бензин” было переведено как ” gasolina “. После того как авторы трижды дали один и тот же ответ, они обратились с просьбой отложить заседание, с тем чтобы обвинение могло проверить их утверждение. Они просили об отсрочке также на основании того, что у них была лишь 20-минутная беседа с защитником после его назначения для ведения их дела. Суд был отложен на две недели.
3.1 Авторы жалуются на недостаточное усердие их адвоката при подготовке к защите. Они заявляют, что адвоката, посетившего их 1 ноября 1986 года, сопровождал переводчик, который едва изъяснялся на английском языке; у адвоката даже не было с собой материалов дела. После того как процесс был отложен, адвокат посетил их только 14 ноября 1986 года всего лишь на 40 минут и вновь без материалов дела, причем на этот раз не было и переводчика. Авторы также утверждают, что, хотя адвокат был назначен и его услуги были оплачены государством, он запросил 500 тыс. песет у их отца якобы на оплату расходов, понесенных перед слушанием дела.
3.2 С помощью двух других заключенных, которые владели двумя языками, авторы подготовились к самостоятельной защите. Они решили, что Майкл будет сам защищать себя в суде, а Брайен поручит защиту адвокату, для которого они подготовили все необходимые материалы.
3.3 17 ноября 1986 года авторов судили в Высоком провинциальном суде Валенсии. С помощью переводчика Майкл Хилл сообщил судье о своем намерении защищать себя самостоятельно в соответствии с подпунктом (с) пункта 3 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судья спросил его, говорит ли он на испанском языке и юрист ли он; услышав отрицательныи ответ, судья велел ему сесть на место и замолчать.
3.4 Доводы обвинения основывались исключительно на показаниях якобы имеющегося свидетеля, который на предварительном расследовании подтвердил, что видел авторов еще до происшествия и что их автофургон был припаркован перед его домом. Около 4 часов ночи он видел двух молодых людей, похожих на авторов, которые бросили бутылку с зажигательной смесью в бар и уехали на сером автофургоне. Он немедленно позвонил в полицию. Авторы утверждают, что показания, данные свидетелем на предварительном расследовании, противоречивы в ряде аспектов и что в ходе процесса свидетель не смог опознать их. Судья трижды предлагал ему внимательно всмотреться в подсудимых, и каждый раз свидетель говорил, что “он не может вспомнить молодых людей”, что “он старый человек” и что “все это произошло 16 месяцев назад”. Более того, во время перекрестного допроса он не смог точно описать автофургон и заявил, что “автомобиль, которым воспользовались преступники, мог быть британским, австрийским или даже японским”.
3.5 Авторы поясняют, что, поскольку адвокат задал свидетелю только 4 не относящихся к делу вопроса об автофургоне и не воспользовался перечнем вопросов, которые они специально подготовили и которые касались выявленных в ходе так называемого предъявления для опознания несоответствий, Майкл Хилл вновь просил предоставить ему право защищать самого себя. Он сообщил судье, что желает провести перекрестный допрос свидетеля обвинения и вызвать свидетеля защиты, который присутствовал в суде. Судья якобы ответил, что не имеет возможности выполнять все просьбы, явно демонстрируя, что в этот момент он уже решил осудить их в нарушение их права на презумпцию невиновности. После рассмотрения дела по существу, продолжавшегося не более 40 минут, авторы были осуждены в соответствии с предъявленным им обвинением и приговорены к шести годам и одному дню тюремного заключения и выплате 1 935 000 песет в возмещение ущерба, причиненного владельцу бара.
3.6 По рассмотрении дела в суде авторы сообщения направили множество писем […] и своему адвокату, жалуясь на несправедливое судебное разбирательство и спрашивая, как им поступить дальше. Адвокат ответил, что его обязанности в качестве назначенного защитника закончились по завершении процесса и, если они нуждаются в дальнейшей помощи, они должны оплачивать его услуги. […] В письме от 15 января 1987 года они просили Высокий суд Валенсии пересмотреть дело на том основании, что судебное производство велось в нарушение конституции и Европейской конвенции. В октябре 1987 года они в шестой раз обратились с ходатайством в Высокий суд Валенсии с жалобой на несправедливый процесс и на этот раз с просьбой предоставить им адвоката. В уведомлении от 9 декабря 1987 года суд сообщил, что их жалоба признана необоснованной и суд не может рассматривать это дело.
3.7 Между тем 29 января 1987 года осужденные известили о своем намерении подать апелляцию. Впоследствии они пригласили частного адвоката, с тем чтобы тот представлял их интересы. 24 марта 1987 года Верховный суд отклонил назначение частного адвоката, поскольку последний не был зарегистрирован как практикующий юрист в Мадриде. 24 июля 1987 года авторы направили в Верховный суд апелляцию с обоснованием своей жалобы. Поскольку им не было разрешено защищать себя без помощи защитника, 17 декабря 1987 года адвокат был назначен судом. 28 марта 1988 года адвокат заявил суду, что не видит оснований для апелляции, после чего 12 апреля 1988 года суд назначил второго адвоката, который также заявил, что не находит оснований для апелляции. 6 июня 1988 года Верховный суд, действуя в соответствии со статьей 876 Уголовно-процессуального кодекса Испании, не стал заслушивать апелляционную жалобу и предоставил авторам 15 дней на поиск частного адвоката. […]
[…]
3.9 6 июля 1988 года авторы (в официальном порядке) ходатайствовали в суде первой инстанции о своем освобождении согласно статье 504 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает, что заключенный может быть освобожден до вынесения решения по его апелляции, если он или она отбыли половину присужденного срока. 14 июля 1988 года авторы были освобождены из-под стражи и возвратились в Соединенное Королевство, сообщив испанским властям свой адрес в Соединенном Королевстве и уведомив их о намерении довести дело до конца.
3.10 17 августа 1988 года авторы обратились с жалобой (средство правовой защиты в форме aтparo ) в Конституционный суд. По возвращении в Соединенное Королевство авторы предприняли несколько попыток связаться с адвокатом и солиситором в Испании, чтобы получить информацию о состоянии дел с их апелляцией и судебными материалами, но безрезультатно. Наконец, в апреле или мае 1990 года им сообщили через британское посольство в Мадриде, что Конституционный суд постановил отказать в рассмотрении апелляции. На этом, утверждают авторы сообщения, все внутренние средства правовой защиты были исчерпаны.
Жалоба
4.1 Авторы, заявляющие о своей невиновности, выражают возмущение судебной и бюрократической системой Испании. По их мнению, они, скорее всего, стали жертвой мошенничества, совершенного владельцем бара, у которого были причины устроить пожар. Они утверждают, что процедура предъявления для опознания не отвечала требованиям закона. Они жалуются, что судья не вмешался в слушание дела, когда стало ясно, что назначенный судом адвокат не защищал их надлежащим образом. Кроме того, отказав Майклу Хиллу в возможности осуществить право на защиту собственными силами и в вызове свидетеля защиты, судья нарушил принцип равноправия сторон. Утверждается, что использование отделом по расследованию полиции и судьей сведений о прошлой судимости Майкла свидетельствует о неправомерном и предвзятом отношении не только к Майклу, но и к Брайену Хиллу.
4.2 Что касается пункта 2 статьи 14, то авторы утверждают, что этот принцип был нарушен до, в ходе и после судебного процесса: до суда -поскольку судебные органы не раз отказывали в освобождении под залог в ходе процесса – когда судья сказал Майклу Хиллу, что у него будет возможность защищать себя и вызвать свидетеля защиты при подаче апелляционной жалобы и сразу после слушания дела – до оглашения вердикта, когда назначенный адвокат начал переговоры с отцом обвиняемых о подаче апелляции.
4.3 Авторы утверждают, что отсутствие какой-либо помощи со стороны испанских властей в решении процессуальных вопросов, в результате чего они сами были вынуждены переводить каждый документ при содействии других заключенных, владеющих обоими языками; отсутствие в тюрьме информации об испанском законодательстве и отсутствие квалифицированных переводчиков во время допроса в полиции и предварительного слушания – все это вместе с ненадлежащим ведением защиты назначенным им адвокатом составляет нарушение подпункта (b) пункта 3 статьи 14 Пакта.
4.4 Подпункт (d) пункта 3 статьи 14, как утверждается, нарушен в деле Майкла Хилла, так как в процессе судебного разбирательства ему дважды было отказано в праве защищать себя лично. Следовательно, был нарушен и подпункт (е) пункта 3 статьи 14, поскольку ему также было отказано вправе допрашивать от имени брата свидетеля, ожидавшего вызова вне зала суда.
[…]
5.2 Подводя итог, государство-участник излагает ситуацию в данном деле следующим образом:
Относительно содержания под стражей:
“1. 16 июля 1985 года около 4 часов ночи два человека прибыли в сером металлическом автофургоне с горизонтальной отделкой по бокам и сзади и с регистрационным номером, начинающимся с буквы “А”, в клуб ” JM ” в Гандии и, приготовив “коктейль Молотова”, бросили его в помещение клуба, в результате чего было разбито несколько стеклянных рам над дверью; сразу же после начала пожара в помещении они скрылись.
2. Свидетель происшествия вызвал полицию.
3. Полиция прибыла на место происшествия вместе с пожарной бригадой и, выслушав свидетеля, обнаружила автофургон с регистрационным номером  JAB, внутри которого был найден полупустой пластиковый контейнер с приблизительно четырьмя литрами бензина; полиция арестовала находившихся в фургоне господ Брайена и Майкла Хилл.
4. В присутствии переводчика задержанные были немедленно проинформированы об их правах.
5. В присутствии переводчика и при содействии присутствующего по просьбе задержанных адвоката, выступавшего в этом качестве по долгу службы, они сделали заявление полиции. Задержанные сказали, что находились в клубе в начале того дня, когда было сделано заявление, и, выпив 5-6 порций пива, ушли около 2 час. 30 мин. ночи. Они признали, что автофургон и контейнер с бензином принадлежат им, но отрицали, что совершили поджог, подтвердив, что, “после того как вышли из помещения, действительно проехали в автомобиле на близком расстоянии (от клуба)”.
6. Во время процедуры предъявления для опознания свидетелю были предъявлены полицией несколько лиц, и свидетель узнал в Брайене и Майкле Хилл “тех людей, которые подожгли клуб ” JM ” предыдущей ночью, бросив бутылку с зажигательной смесью в дверь клуба, и которые скрылись в большом автофургоне с иностранным номером”.
5.3 Относительно стадии расследования в магистратуре:
“1. 17 июля 1985 года, на следующий день после происшествия, братья Хилл давали показания ведущему расследование магистрату в Гандии при содействии назначенного им адвоката и повторили заявление, сделанное накануне в полиции.
2. Магистрат № 1 вынес постановление о проведении различных процедур, включая оценку причиненного ущерба, размер которого составил 1 935 000 песет. Другие присутствовавшие в полиции стороны, включая свидетеля, повторили свои показания.
3. Магистрат № 1 Гандии 19 июля вынес постановление о возбуждении уголовного судопроизводства против братьев Хилл за совершение поджога, о заключении их под стражу и установлении залога.
4. Дальнейшие показания обвиняемых, дополнительное полицейское досье с фотографиями и информацией, предоставленными Интерполом по делу Майкла Джона Хилла, осужденного в Соединенном Королевстве за кражу, взлом и проникновение в помещение, мошенничество, хранение краденых вещей, подделку документов, нарушение правил дорожного движения и поджог.
5. Изъятие автофургона, согласно нормам гражданско-правовой ответственности, налагаемой во время досудебного расследования.
6. Постановление о прекращении досудебного расследования, принятое судом 24 октября 1985 года, и направление дела обвиняемых в Высокий суд провинции Валенсии. Вызов в суд обвиняемых, которые по своему собственному выбору назначили адвоката для ведения защиты.
7. 4 декабря 1985 года обвиняемые направили заявление в отделение Высокого суда провинции Валенсии с просьбой назначить г-на Гюнтера Рудигера Джорда своим адвокатом”.
5.4 Относительно устного производства:
“1. Защитник, выбранный по желанию обвиняемых, вызвал только одного свидетеля, а именно того же свидетеля, который был выставлен прокуратурой, – г-на П., свидетеля преступления, инкриминируемого задержанным.
2. 22 октября 1986 года было объявлено, что устные слушания будут проведены 3 ноября, о чем стороны были надлежащим образом уведомлены.
3. 28 октября 1986 года представитель защитника сообщил коллегии Высокого суда, которая рассматривала это дело, что, “поскольку между обвиняемыми и защитником возникли разногласия, он отказывается вести дело”.
4. Суд вынес постановление о назначении адвоката для обвиняемых. Братья Хилл заявили о своем желании иметь назначенного судом адвоката.
5. После назначения адвоката им сообщили 31 октября 1986 года дату предстоящего судебного заседания – 3 ноября 1986 года. Из протокола судебного заседания за тот день следует, что судебная коллегия, рассматривавшая это дело, из-за недостаточного времени, отведенного для подготовки защиты, согласилась отложить слушания и назначила их на 17 ноября 1986 года.
6. 17 ноября 1986 года состоялись устные слушания по делу. Заседание началось с того, что защита огласила заявление обвиняемых о происшедшем, которое было принято судебной коллегией таким образом, мнение обвиняемых было доведено непосредственно до суда. Заседание проводилось с использованием услуг переводчика, а свидетеля допрашивали и обвинитель и защита.
7. 20 ноября 1986 года Высокий суд провинции Валенсии вынес решение, отметив, что подсудимые не имели ранее судимостей, и после изучения фактов приговорил братьев Хилл к шести годам и одному дню тюремного заключения за совершение поджога, а также возложил на них ответственность за возмещение убытков, вызванных пожаром”.
5.5 Относительно апелляционной жалобы об отмене судебного решения Высокого суда, поданной братьями Хилл:
“а) На апелляционные слушания явился только г-н Брайен Хилл. Он назначил своим адвокатом г-на Гюнтера Рудигера Джорда, то есть того же защитника, которого он и его брат уже приглашали для ведения дела, а затем отказались от его услуг за пять дней до судебного заседания
b) оба брата представили заявление в Верховный суд, которое было подшито к их делу;
с) поскольку г-н Рудигер Джорда не мог представлять интересы братьев в Верховном суде, он просил назначить адвоката для защиты Брайена Энтони Хилла;
d) адвокат был назначен, но не нашел оснований для апелляции;
е) второй адвокат, также назначенный судом в соответствии со статьей 876 Уголовно-процессуального кодекса, также не нашел оснований для апелляции;
f) один за другим оба адвоката посчитали, что для апелляции нет оснований. Затем дело было передано в прокуратуру, чтобы выяснить, считает ли она апелляцию обоснованной. Прокуратура также не нашла оснований для апелляции и возвратила дело;
g) было вынесено постановление об отказе в удовлетворении апелляции, поскольку она не была представлена надлежащим образом, и оправе апеллянта назначить адвоката по собственному выбору, чтобы придать апелляционной жалобе надлежащую правовую форму;
h) поскольку апеллянт не сделал этого в предписанные сроки, дело было сдано в архив;
i) в это время обвиняемые нарушили условия их условного освобождения, покинув то место в Испании, где им надлежало находиться, и уехав из страны”.
5.6 Относительно условного освобождения:
“14 июля 1988 года Высокий суд провинции Валенсии еще до рассмотрения апелляции об отмене решения суда принял решение об условном освобождении братьев Хилл под залог и предписал им являться в суд в первый и пятнадцатый день каждого месяца. Обвиняемые, подыскивающие квартиру, назвали в качестве адреса своего местонахождения британское посольство”.
5.7 Относительно средства правовой защиты aтparo: “16 августа 1988 года братья Хилл направили в Конституционный суд заявление о нарушении конституционных положений (aтparo) и обратились с просьбой назначить им адвоката. После назначения адвоката было представлено конституционное ходатайство. 8 мая 1989 года Конституционный суд, рассмотрев дело по существу, вынес обоснованное постановление о том, что ходатайство к производству не принимается”.
5.8 Что касается гражданско-правовой ответственности, то, согласно заявлению государства-участника, автофургон, оцененный в 2,5 млн. песет, был выставлен на открытые торги, но не был продан. Затем автофургон был передан владельцу бара в качестве компенсации за нанесенный пожаром ущерб.
5.9 Государство-участник отмечает:
“что 14 июля 1988 года обвиняемые были условно освобождены, и после решения Верховного суда, в соответствии с которым апелляционная жалоба отклонялась, братья Хилл в нарушение условий их условного освобождения покинули Испанию, и что, “в соответствии с заявлением британского вице- консула, братья после выхода из тюрьмы в июле или августе прошлого года уехали из Испании и не жили со своими родителями, а в настоящее время, по некоторым данным, находятся в Португалии”. Поэтому 1 марта 1989 года Высокий провинциальный суд Валенсии объявил, что Майкл Джон Хилл и Брайен Энтони Хилл нарушили условия освобождения, и вынес постановление об их розыске и взятии под стражу”.
[…]
7.4 Комитет считает, что заявления, сделанные согласно статье 14, были достаточно обоснованными с точки зрения приемлемости и, соответственно, должны быть рассмотрены по существу. Факты, представленные Комитету, также вызывают вопросы, связанные со статьями 9 и 10 (см. пункты 2.3 и 2.7).
8. 22 марта 1995 года Комитет по правам человека вынес решение о приемлемости сообщения.
Замечания государства-участника
9.1 В своем заявлении от 9 ноября 1995 года государство-участник ссылается на свои сделанные ранее замечания и уже представленные документы и вновь утверждает, что жалоба необоснованна. В своем представлении от 30 мая 1996 года государство-участник настаивает на том, что сообщение следует признать неприемлемым по причине злоупотребления правом на обращение. Оно считает, что авторы были условно освобождены 14 июля 1988 года при условии, что они будут являться в приемную провинциального суда Валенсии в первый день каждого месяца. Вместо этого братья Хилл покинули Испанию и возвратились в Англию. Из-за нарушения ими условий освобождения и испанского законодательства они лишаются права жаловаться на то, что Испания не соблюдает свои обязательства по международному праву.
9.2 Касаясь существа сообщения, государство-участник объясняет, что переводчик был не случайно выбран местной полицией, а был назначен Национальной службой занятости (НСЗ) (Iпstituto Nacioпal de Eтpleo (INEM)] по согласованию с Министерством внутренних дел. Прежде чем поступить на службу в НСЗ, переводчики должны пройти проверку на соответствие профессиональным требованиям. Согласно представленным документам, Исабель Паскаль была в надлежащем порядке назначена переводчицей братьев Хилл в Гандии, и назначение г-жи Паскаль и г-жи Риеты подтверждается соответствующей справкой НСЗ.
9.3 Что касается желания авторов связаться с британским консульством, то, по утверждению государства-участника, согласно имеющимся документам, консульство было должным образом извещено об их содержании под стражей.
9.4 В связи с проведением процедуры предъявления для опознания государство-участник опровергает слова авторов, что они предстали перед свидетелем в наручниках и рядом с полицейскими в форме. Государство-участник заявляет, что процессуальные гарантии, предусмотренные статьями 368 и 369 Уголовно-процессуального кодекса, были должным образом соблюдены. Кроме того, процедура идентификации проводилась в присутствии адвоката обвиняемых г-на Сальвадора Виценте Мартинеса Феррера, с которым связалось государство-участник и который, по утверждению этого государства, отрицает представленное авторами описание происходившего. Документ, направленный государством-участником, подтверждает, что два других лица, участвовавших в процедуре предъявления для опознания, были “инспекторами” и входили в состав Высшего полицейского корпуса, сотрудники которого не носят формы.
9.5 Государство-участник отвергает утверждение, будто братья Хилл в течение 10 дней оставались без пищи, и прилагает заявление начальника полиции Гандии и расписки, якобы подписанные братьями Хилл.
9.6 Что касается продолжительности уголовных процессуальных действий до начала устного слушания дела – с 16 июля по 24 октября 1985 года, – было проведено расследование, в том числе относительно прежней судимости Майкла Хилла. 26 ноября авторы были извещены о порядке судопроизводства, и они сообщили о приглашении своего адвоката. 4 декабря 1985 года дело было передано гандийским судом в камеру провинциального суда Валенсии (Audieпcia Proviпcial de Valeпcia). 28 декабря дело было направлено государственному атторнею, который представил свой доклад и выводы 3 марта 1986 года. 10 сентября суд назначил дату проведения устных слушаний -3 ноября. 22 октября 1986 года представитель защиты отказался от ведения дела. 28 октября братья Хилл обратились с просьбой назначить им адвоката. 30 октября г-н Карбонелл Серрано был назначен их адвокатом. 3 и 17 ноября состоялись устные слушания. По мнению государства-участника, приведенные хронологические выкладки подтверждают, что со стороны испанских властей в рассмотрении дела не было необоснованной задержки.
9.7 Государство-участник заявляет, что предварительное задержание продолжительностью в 16 месяцев не является чем-то необычным: оно было оправданным в связи со сложными обстоятельствами дела решение о залоге не было принято из опасения, что авторы покинут испанскую территорию, что они и сделали, как только были условно освобождены.
9.8 Государство-участник утверждает, что у авторов было достаточно времени и возможностей, чтобы подготовиться к защите. Во-первых, они пользовались услугами адвоката, которого выбрали сами, а когда отказались от его услуг, им был назначен адвокат, и рассмотрение дела в суде было отложено, с тем чтобы новый адвокат мог ознакомиться с материалами дела. Неправда, будто г-н Карбонелл, назначенный судом адвокат, затребовал у авторов 500 тыс. песет перед судебным разбирательством. Он требовал 50 тыс. песет за ведение дела, которое они хотели обжаловать в Верховном суде, – сумму, вполне разумную для адвоката, выбранного по желанию клиента. […] Государство-участник отклоняет утверждение авторов, будто им не были представлены материалы дела в переводе на англииский язык.
9.9 По поводу устных слушаний государство заявляет, что г-жа Риета – квалифицированный переводчик и что единственный свидетель, г-н Пеллисер, подтвердил, что опознал авторов и их автомобиль-пикап.
9.10 Что касается права Майкла Хилла защищать себя лично, то судебными протоколами не подтверждается, что Майкл Хилл требовал предоставить ему право защищать себя и что суд отказал ему в этом праве. Кроме того, испанское законодательство признает, в соответствии с Пактом и Европейской конвенцией, право защищать себя. Такая защита должна осуществляться компетентным адвокатом, услуги которого в случае необходимости оплачиваются государством. Оговорки Испании в отношении статей 5 и 6 Европейской конвенции касаются только ограничения этого права в отношении служащих Вооруженных сил.
9.11 Что касается презумпции невиновности, то авторы признали, что находились в клубе и выпили несколько порций пива. С учетом показаний свидетеля нет оснований утверждать, что их считали виновными без представления необходимых доказательств.
[…]
Рассмотрение дела по существу
11. Комитет по правам человека рассмотрел это сообщение в свете всей информации, представленной ему сторонами, как предусмотрено пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
12.1 Относительно утверждения государства-участника, что дело должно быть признано неприемлемым из-за злоупотребления правом на обращение, поскольку авторы не выполнили условий своего освобождения в нарушение испанского законодательства, Комитет считает, что авторы не утратили права на обращение с жалобой в соответствии с Факультативным протоколом лишь потому, что вышли из-под юрисдикции государства-участника, которому они предъявляют претензии, нарушив тем самым условия своего освобождения.
12.2 В связи с заявлениями авторов о нарушении статьи 9 Пакта Комитет считает, что арест авторов не был незаконным или произвольным. Пункт 2 статьи 9 Пакта требует, чтобы лицо, которое подвергается аресту, было проинформировано в момент ареста о причинах его задержания и незамедлительно поставлено в известность о любых предъявляемых ему обвинениях. Авторы особо подчеркивают, что до извещения их о причинах ареста прошло, соответственно, семь и восемь часов, и жалуются на то, что не поняли, какие им предъявляются обвинения, из-за отсутствия квалифицированного переводчика. Документы, представленные государством-участником, свидетельствуют о том, что выполнение формальных процедур, связанных с арестом, было отложено в полицейском участке с 6 часов утра до 9 часов утра, когда прибыл переводчик и обвиняемых можно было проинформировать в надлежащем порядке в присутствии адвоката. Далее, из документов, представленных государством- участником, следует, что переводчик был не случайным, а официальным переводчиком, назначенным в соответствии с правилами, гарантирующими его компетентность. С учетом этого обстоятельства Комитет считает, что представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении пункта 2 статьи 9 Пакта.
12.3 В связи с пунктом 3 статьи 9 Пакта, согласно которому содержание под стражей лиц, ожидающих суда, не должно быть общим правилом, авторы жалуются, что им не была предоставлена возможность освобождения под залог и, поскольку они не могли вернуться в Соединенное Королевство, их строительная фирма была объявлена банкротом. Комитет подтверждает свое прежнее заключение, что содержание под стражей до суда должно быть исключением и необходимо освобождать под залог, кроме ситуаций, когда есть вероятность того, что обвиняемый скроется от правосудия или уничтожит доказательства, повлияет на свидетелей или окажется вне юрисдикции страны-участника. Сам по себе тот факт, что обвиняемый является иностранцем, не означает возможности держать его под стражей до суда лишь на этом основании. Государство-участник действительно утверждает, что были веские причины опасаться, что авторы покинут испанскую территорию в случае освобождения под залог. Однако оно не представило никакой информации относительно того, на чем основывались такие опасения и почему нельзя было решить проблему установлением соответствующей суммы залога или иного условия освобождения. Одно лишь предположение государства-участника, что иностранец может оказаться вне его юрисдикции в случае освобождения под залог, не оправдывает несоблюдения положения, предусмотренного в пункте 3 статьи 9 Пакта. С учетом этого Комитет решил, что право на освобождение под залог в отношении авторов было нарушено.
12.4 Авторы были арестованы 15 июля 1985 года, и им было предъявлено официальное обвинение 19 июля 1985 года. Суд над ними не начинался до ноября 1986 года, а их апелляция не рассматривалась до июля 1988 года. Такая задержка лишь в незначительной степени может быть оправдана решением авторов поменять адвокатов. Государство-участник утверждает, что просрочка была вызвана “сложными обстоятельствами дела”, но не представило никакой информации, указывающей на такие сложности. Рассмотрев всю имеющуюся информацию, Комитет не установил, что именно в этом деле может считаться сложным. Единственный очевидец происшествия был свидетелем, который давал показания на слушании в июле 1985 года, и ничто не свидетельствует о необходимости проведения какого-либо дополнительного расследования по завершении слушания. С учетом этого Комитет решил, что государство-участник нарушило право авторов на судебное разбирательство без необоснованной задержки, предусмотренное в подпункте (с) пункта 3 статьи 14.
13. Что касается утверждений авторов относительно обращения с ними во время заключения, в частности в течение первых 10 дней, когда они находились под стражей в полицейском участке (пункт 2.7), Комитет отмечает, что информация и документы, представленные государством-участником, не опровергают утверждения авторов, что они не получали никакой пищи в течение первых пяти дней после задержания полицией. Комитет пришел к выводу, что такое обращение является нарушением статьи 10 Пакта.
14.1 В отношении права каждого обвиняемого в совершении уголовного преступления иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты авторы заявили, что у них было мало времени на переговоры с назначенным им адвокатом и что посещение их последним за два дня до судебного процесса длилось всего лишь 20 минут, причем у него не было с собой материалов дела или бумаги для пометок. Комитет отмечает, что государство-участник опровергает это утверждение и указывает, что у авторов был адвокат, выбранный ими лично. Кроме того, судебное заседание было отложено, чтобы назначенный адвокат мог подготовиться к ведению дела. Авторы также утверждают, что, хотя они не говорят по-испански, государство-участник не предоставило им переводов многих документов, которые могли бы помочь им лучше понять суть выдвинутых против них обвинений и организовать защиту. Комитет ссылается на свое прежнее заключение [Харвард против Норвегии (сообщение № 451/1991), соображения, принятые 15 июля 1994 года, пункты 9.4 и 9.5] и напоминает, что право на справедливое судебное разбирательство не подразумевает, что подсудимый, не понимающий языка, на котором слушается дело в суде, имеет право получить переводы всех относящихся к делу материалов уголовного расследования, при условии, что относящиеся к делу материалы имеются у его защитника. На основании представленных документов Комитет заключил, что факты не свидетельствуют о нарушении подпункта (b) пункта 3 статьи 14 Пакта.
14.2 Комитет напоминает, что Майкл Хилл настаивает на том, что хотел защищать себя лично с помощью переводчика и что суд отказал ему в этой просьбе. Государство-участник заявляет в ответ, что протоколы слушаний не отражают эту просьбу и что Испания признала права на “самозащиту” в соответствии с Пактом и Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, но что “такая защита должна осуществляться профессиональным адвокатом, услуги которого оплачиваются государством в случае необходимости”, из чего следует, что законодательство Испании не позволяет подсудимому защищать себя лично, как это предусмотрено в Пакте. Комитет, соответственно, пришел к выводу, что право Майкла Хилла на защиту самого себя не было соблюдено, что противоречит подпункту (d) пункта 3 статьи 14 Пакта.
14.3 Далее, Комитет замечает, что апелляция авторов не была должным образом рассмотрена Апелляционным судом, как того требует статья 876 испанского Уголовно-процессуального кодекса, поскольку отсутствовал адвокат, обязанный представить основания для апелляции. Следовательно, предусмотренное Пактом право авторов на пересмотр решения об их осуждении и приговора было нарушено, что противоречит пункту 5 статьи 14 Пакта.
14.4 С учетом заключения Комитета о нарушении права авторов на справедливое судебное разбирательство, согласно статье 14, нет смысла рассматривать их конкретные заявления относительно адекватности представительства их интересов назначенным для них адвокатом, нарушения процедуры предъявления для опознания, уровня профессионализма переводчиков и несоблюдения презумпции невиновности.
15. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, решил, что представленные факты свидетельствуют о нарушении пункта 3 статьи 9; статьи 10 и подпункта (с) пункта 3 и пункта 5 статьи 14 Пакта в отношении как Майкла Хилла, так и Брайена Хилла, а также подпункта (d) пункта 3 статьи 14 в отношении только Майкла Хилла.
16. В соответствии с подпунктом (а) пункта 3 статьи 2 Пакта авторы имеют право на эффективное средство правовой защиты и выплату компенсации.
[…]
Примечание редактора: Г-н Андо представил особое расходящееся мнение, в котором он высказал свою точку зрения о том, что авторы не представили достаточных доказательств, позволяющих Комитету установить нарушение статьи 10. Г-н Кляйн представил особое расходящееся мнение, в котором он не разделяет подход, принятый в пункте 14 соображений Комитета. По его мнению, Комитет должен был также рассмотреть заявления авторов о нарушениях пунктов 1,2 и подпункта (f) статьи 14.
________________________________________________________________________________________________
¹ UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 122-126.
² Необходимо отметить, что тексты упомянутых положений этих двух договоров на французском языке идентичны и формулируются следующим образом: “des contestations sur ses droits et obligations de саrасtиrе civil “.
³ Кваме Уильямс Аду против Канады (Сообщение № 654/1995), решение о приемлемости принято 18 июля 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 304-310, пункт 6.3.
⁴ См. пункт 11.3 Соображений Комитета.
⁵ Как отмечается в тексте пункта 1, существуют законные исключения в отношении публичного характера судебного разбирательства. В Замечании общего порядка № 13 (выше, прим. 1, пункт 6), Комитет развивает эту мысль: “Публичное разбирательство дела является важной гарантией интересов отдельных лиц и общества в целом. В то же самое время в пункте 1 статьи 14 признаётся, что суды имеют право не допускать на заседания всю публику или какую-либо её часть по причинам, указанным в этом пункте. Следует отметить, что, помимо таких чрезвычайных обстоятельств, Комитет считает, что какое-либо разбирательство дела должно быть открыто для всей публики, включая представителей печати, и присутствие на нём не должно, например, ограничиваться только какой-либо конкретной категорией лиц. Следует отметить, что даже в случаях, когда публика не допускается на разбирательство дела, судебное решение, за некоторыми строго определёнными исключениями, должно быть вынесено публично”.
⁶ См. пункт 7.2 Соображений Комитета.
⁷ Пункт 7.2 в деле Анни Эрель и Йоуни Няккяляйярви против Финляндии (Сообщение № 779/1997), Соображения, принятые 24 октября 2001 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/57/40 (Vol. II), сс. 117-130. Шесть членов Комитета (г-н Амор, г-н Андо, г-жа Шане, г-н Кляйн, г-н Ширер и г-н Ялден) представили свои особые мнения по этому пункту.
⁸ Там же, пункт 7.4.
⁹ Вопрос о допустимости военных или других специальных судов в соответствии с пунктом 1 рассматривался Комитетом в Замечании общего порядка № 13 (выше, прим. 1, пункт 4) следующим образом: “Положения статьи 14 применяются ко всем, как обычным, так и специальным, судам и трибуналам, охватываемым этой статьёй. Комитет отмечает существование во многих странах военных и специальных судов, которые рассматривают дела гражданских лиц. Это могло бы привести к серьёзным проблемам в том, что касается справедливого, беспристрастного и независимого отправления правосудия. Весьма часто причины создания таких судов заключаются в том, чтобы позволить применение исключительных процедур, которые не соответствуют обычным нормам правосудия. Хотя Пакт и не запрещает такие категории судов, тем не менее предусматриваемые им условия чётко указывают, что рассмотрение гражданских дел такими судами может осуществляться на весьма исключительной основе и проводиться в условиях, при которых действительно полностью соблюдаются все гарантии, предусмотренные в статье 14”.
¹⁰ См. пункт 8.8 Соображений Комитета.
¹¹ Там же.
¹² Грасиела Ато дель Авельяналь против Перу (Сообщение № 202/1986), Соображения, принятые 28 окгября 1988 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/44/40), сс. 196-199.
¹³ Сандра Феи против Колумбии (Сообщение № 514/1992), Соображения, принятые 4 апреля 1995 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 77-88.
¹⁴ Пункт 8.3 в деле Дмитрий Л. Гридин против Российской Федерации.
¹⁵ Замечание общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 7.
¹⁶ Дженьювал Кагас, Уилсон Бьютин и Хулио Астильеро против Филиппин (Сообщение № 788/1997), Соображения, принятые 23 октября 2001 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc . А/57/40 (Vol. II), сс. 131-139, пункт 7.3.
¹⁷ Замечание общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 8.
¹⁸ Клиффорд Маклоуренс против Ямайки (Сообщение № 702/1996), Соображения, принятые 18 июля 1997, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 225-233, пункт 5.9.
¹⁹ Замечание общего порядка NQ 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 9.
²⁰ См. пункты 8.3 и 8.4 Соображений Комитета.
²¹ Там же, пункт 8.4.
²² Там же, пункт 8.6.
²³ См. также пункт 10 Замечания общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1).
²⁴ См. пункт 12.4 Соображений Комитета.
²⁵ См. Ларри Джеймс Пинкни против Канады (Сообщение № 27/1977), Соображения, принятые 29 октября 1981 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, тридцать седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/37/40), сс. 101-113, пункты 10 и 35.
²⁶ В пункте 11 Замечания общего порядка № 13 (21) (выше., прим. 1) подразумевается, что при осуществлении этого права допускаются исключения: “В тех случаях, когда исключительно по обоснованным причинам судебные процессы проводятся заочно, чрезвычайно необходимо строгое соблюдение прав на защиту”.
²⁷ В. П. Домуковский, З. Циклаури, Л Гельбахиани и И Доквадзе против Грузии (Сообщения №№ 623-624-626-627/1995), Соображения, принятые 6 апреля 1998 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят третья сессия, Дополнение № 40 (А/53/40), сс. 95-112, пункт 18.9.
²⁸ Кларенс Маршалл против Ямайки (Сообщение № 730/1996), Соображения, принятые 3 ноября 1998 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 228-237 (сноски опущены).
²⁹ См. также Замечание общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 12.
³⁰ Мигель Анхел Родригес Орехуэла против Колумбии (Сообщение № 848/1999), Соображения, приняты е 23 июля 2002 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/57/40, сс. 172-178, пункты 7.3.
³¹ См. пункт 8.4 Соображений Комитета.
³² Замечание общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 13.
³³ Ив Кадоре и Эрве Лё Бьян против Франции (Сообщения № 221/1987 и 323/1988), Соображения, принятые 11 апреля 1991 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок шестая сессия, Дополнение № 40 (А/46/40), сс. 219-225, пункт 5.6.
³⁴ Замечание общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 14.
³⁵ См. также Замечание общего порядка № 13 (21) (прим. 1), пункт 17: “Особое внимание обращается на перевод слова “crime” на другие языки (“infraction”, “delito”, “преступление”), который показывает, что эта гарантия не ограничивается лишь наиболее тяжкими преступлениями”.
³⁶ Сесарио Гомес Васкес против Испании (Сообщение № 701/1996), Соображения, принятые 20 июля 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 102-110, пункт 11.1.
³⁷ Терри Ирвинг против Австралии (Сообщение № 880/1999), решение о приемлемости принято 1 апреля 2002 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/57/40, сс. 324-332. Два члена Комитета (г-н Хенкин и г-н Шейнин) представили индивидуальное несогласное мнение, в котором высказали свою точку зрения о том, что, во- первых, осуждение г-на Ирвинга было “окончательным” по смыслу пункта 6 статьи 14, когда его попытки получить юридическую помощь для подачи ходатайства о разрешении на апелляцию оказались безуспешными, и, во-вторых, слова “новое или вновь обнаруженное обстоятельство” следует понимать как относящиеся только к помилованию и не относящиеся к отмене судебного решения.
³⁸ А.П против Италии (Сообщение № 204/1986), решение о приемлемости принято 2 ноября 1987 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок третья сессия, Дополнение № 40 (А/43/40), сс. 242-244.
³⁹ Замечание общего порядка № 13 (21) (выше, прим. 1), пункт 19.
⁴⁰ Лусиано Вайнбергер Вайс от имени своего брата, Исмаэля Вайнбергера против Уругвая (Сообщение № 28/1978), Соображения, приняты е 29 октября 1980 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать шестая сессия, Дополнение № 40 (А/36/ 40), сс. 114-119, пункт 16.
⁴¹ Пауль Уэстерман против Нидерландов (Сообщение № 682/1996), Соображения, принятые 3 ноября 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 41-50.
⁴² Г -н Солари Иригойнен высказал по этому пункту особое мнение.
⁴³ UN doc. CCPR/С/21/Rev.1/Add.11, пункт 7.
⁴⁴ Там же, пункт 16.

Прецедентные правила Комитета по правам человека – Свобода передвижения.

СВОБОДА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ

Статья 12
1. Каждому, кто законно находится на территории какого-либо государства, принадлежит, в пределах этой территории, право на свободное передвижение и свобода выбора местожительства.
2. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную.
3. Упомянутые выше права не могут быть объектом никаких ограничений, кроме тех, которые предусмотрены законом, необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка (ordre public), здоровья или нравственности населения или прав и свобод других и совместимы с признаваемыми в настоящем Пакте другими правами.
4. Никто не может быть произвольно лишен права на въезд в свою собственную страну.
Статья 13
Иностранец, законно находящийся на территории какого-либо из участвующих в настоящем Пакте государств, может быть выслан только во исполнение решения, вынесенного в соответствии с законом, и, если императивные соображения государственной безопасности не требуют иного, имеет право на представление доводов против своей высылки, на пересмотр своего дела компетентной властью или лицом или лицами, специально назначенными компетентной властью, и на то, чтобы быть представленным для этой цели перед этой властью лицом или лицами.

ВВЕДЕНИЕ

Право человека на свободу передвижения имеет несколько измерений. Как видно из структуры статьи 12, оно включает право на свободу передвижения внутри страны и право свободно выбирать местожительства (пункт 1), право покидать любую страну, включая свою собственную (пункт 2), и право на въезд в свою собственную страну (пункт 4). Пункты 1 и 2 подпадают под специальное положение о законных ограничениях, закрепленное в пункте 3, в то время как на применение пункта 4 распространяется действие отдельного теста на произвольность. Выбор понятия “собственной страны” в пунктах 2 и 4 подчеркивает тот факт, что положение иностранцев отличается от положения граждан страны в отношении свободы передвижения через границы. В то время, как понятия “каждый, кто законно находится на территории какого-либо государства” (пункт 1) и “собственная страна” относятся к более широкой категории лиц, чем просто граждане государства, в Пакт включено отдельное положение (статья 13), предусматривающее процедурные меры для защиты иностранцев, которым грозит высылка или иная форма перемещения с территории государства-участника. Хотя в приведённом ниже деле Стюарт против Канады вопрос о том, до какой степени неграждане могут искать защиты на основе понятия “собственной страны”, остался не до конца выясненным, существуют, тем не менее, некоторые категории лиц, на которых распространяется действие как этого понятия, так и статьи 13. В деле Стюарт большинство членов Комитета по правам человека приняли точку зрения о том, что автор сообщения, долгое время проживавший со своей семьей в Канаде, не подпадал под защиту понятия “собственной страны” частично в связи с тем, что его собственное поведение привело к тому, что он не мог на законных основаниях получить гражданство. Джозуэ Канепа против Канады(Сообщение № 558/1993) – это еще одно подобное дело, которое в данный сборник не включено.¹

Пункт 4 статьи 12 и статья 13 – это не единственные положения Пакта, связанные с возможностью высылки или депортации иностранца. Читателю рекомендуется ознакомиться с разделами о пытках и бесчеловечном обращении, о частной и семеиной жизни и о дискриминации.

Помимо дела Стюарта, в данном разделе приводится еще три дела. В первом из них, Маруфиду против Швеции, поднимается вопрос о применении гарантий, закрепленных в статье 13, когда основания для высылки связаны с терроризмом. В деле Хаммель против Мадагаскара также рассматривается вопрос о высылке из страны.

Дело Видаль Мартинс против Уругвая, в свою очередь, связано с применением пункта 2 статьи 12, правом на получение паспорта для выезда из своей собственной страны или из другой страны. В то время как Комитет установил нарушение статьи 12 в этом и некоторых других делах, связанных с отказом в выдаче паспорта, в деле Лаури Пелтонен против Финляндии (Сообщение № 492/1992),² Комитет пришел к выводу, что временный отказ в выдаче паспорта лицу, подлежащему призыву в армию, был законным.

Вопросы свободы передвижения и свободы выбора местожительства внутри страны рассматривались в деле Андре Альфонс Мпака-Нсусу против Заира (Сообщение № 157/1983), где автору запретили жить в его родной деревне, и в деле Кентенгере Аклой против Того (Сообщение № 505/1992), где автору было запрещено возвращаться в родной регион и деревню.³ В каждом из этих дел было установлено нарушение пункта 1 статьи 12. В Соображениях Комитета по делу Лавлейс против Канады (которое приводится в разделе о меньшинствах) выражено мнение Комитета о том, что демаркация определенной территории в качестве резервации для (местного) сообщества меньшинства не является сама по себе несовместимой со статьей 12.

В 1999 году Комитет по правам человека принял Замечание общего порядка № 27 (67) о свободе передвижения.⁴ В этом обширном и систематизированном документе обобщается практика Комитета по Факультативному протоколу и процедуре представления докладов. Принимая во внимание, что этот документ является одним из последних и наиболее продуманных замечаний общего порядка относительно положения, содержащего ограничительный пункт (пункт 3 статьи 12), он важен для понимания других положений Пакта, содержащих аналогичные пункты о возможности законных ограничений.

В принятом ранее, в 1986 году, Замечании общего порядка № 15 (27) Комитет рассматривал положение иностранцев в соответствии с Пактом и привёл довольно подробное обсуждение статьи 13.⁵ После принятия этого Замечания общего порядка в деле Пьер Жири против Доминиканской Республики (Сообщение № 193/1985) было установлено, что процедурные гарантии, предусмотренные в статье 13, должны соблюдаться также в случаях экстрадиции.⁶

21. СООБЩЕНИЕ № 58/1979, АННА МАРУФИДУ ПРОТИВ ШВЕЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать шестая сессия, Дополнение № 40 (A/36/40), сс. 160-165. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 5 сентября 1979 года.
Соображения приняты: 9 апреля 1981 года (двенадцатая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автор этого сообщения […] Анна Маруфиду является гражданкой Греции. […]
2.1 Автор утверждает, что она является жертвой нарушения Швецией статьи 13 Международного пакта о гражданских и политических правах. Она излагает соответствующие факты следующим образом.
2.2 В 1975 году она прибыла в Швецию в поисках убежища. В 1976 году ей было предоставлено разрешение на жительство. В начале 1977 года несколько иностранцев, а также шведских граждан были арестованы в Швеции по подозрению в участии в заговоре с целью похищения одного из бывших членов правительства Швеции. План заговора был якобы разработан предполагаемым террористом Норбертом Крюкером из Федеративной Республики Германии, который в то время незаконно пребывал в Швеции. Он и другие арестованные иностранцы были впоследствии высланы из Швеции.
2.3 Автор сообщения была арестована в связи с последующими событиями в апреле 1977 года, поскольку она встречалась с некоторыми из подозревавшихся лиц в помещении Совета по делам беженцев в Стокгольме […]. Правительство […] поставило вопрос о ее высылке как подозреваемого террориста. […] Решение о ее высылке было принято 5 мая 1977 года и было сразу же приведено в исполнение; она была переправлена под стражей в Грецию. […] В конце 1978 года она нелегально вернулась в Швецию, с тем чтобы ходатайствовать о пересмотре ее дела […]. Право на пересмотр дела было предоставлено, однако 14 июня 1979 года шведское правительство подтвердило свое предыдущее решение от 5 мая 1977 года.
2.4 Шведское правительство основывало свое решение на Законе об иностранцах 1954 года, в котором с 1975 года содержатся положения против терроризма. Соответствующие положения, примененные в отношении дела автора, содержатся в статьях 20, 29, 30 и 31. Статья 29 предусматривает, что иностранец может быть выслан из Швеции, “если существуют веские основания полагать, что он относится к террористической организации или группе или работает на такую организацию или группу”, о которых говорится в статье 20, и если “существует опасность, учитывая сведения, известные о его предыдущей деятельности, или какие-либо иные сведения, что он будет участвовать в Швеции в совершении действия”, упомянутого в статье 20. В соответствии со статьей 20 террористическая организация или группа определяется как “организация или группа, которая на основании сведении, известных о ее деятельности, может прибегнуть к насилию, угрозе или применению силы за пределами собственной страны в политических целях и в этой связи совершить такие действия в Швеции”. В соответствии со статьей 30 Закона об иностранцах решение о высылке иностранца из страны принимается правительством, которое, однако, сначала запрашивает мнение Центрального иммиграционного управления. В соответствии со статьей 31 принятию решения о высылке должно предшествовать проведение допроса данного лица.
2.5 Решение правительства Швеции относительно ее высылки оспаривается автором на том основании, что оно было основано на утверждении, что она имела с Крюкером и другими лицами, участвовавшими в заговоре с целью похищения, такие связи, которые практически исключали возможность того, что ей было неизвестно о готовящемся похищении. Она заявляет, что ей ничего об этом известно не было, и далее указывает, что даже если ей было бы что- либо известно об этом, этого недостаточно для высылки ее из страны на основании Закона об иностранцах, поскольку Закон предусматривает, что упомянутое лицо должно относится к такой организации или группе или работать на такую организацию или группу. Поэтому, как говорится в ее представлении, простой факт осведомленности о запланированных действиях террористов не является достаточным основанием для высылки из страны на основании этого Закона. Кроме того, она отмечает, что Крюкер и другие лица, связанные с этим делом, не представляли собой группу или организацию, о которых говорится в Законе об иностранцах. Это были просто несколько молодых людей различных национальностей, которые встретились в Стокгольме, и поэтому в данном контексте их “страной пребывания” должна считаться Швеция.
2.6 По этим причинам автор считает, что решение о высылке ее из Швеции, где она находилась на законных основаниях, не было принято в соответствии со шведским законом и поэтому является нарушением статьи 13 Международного пакта о гражданских и политических правах.
[…]
4. Государство-участник в своем ответе от 19 мая 1980 года не оспаривало приемлемости сообщения, однако, заявив лишь, что, по его мнению, жалоба является необоснованной, оставило за собой право дать ответ по существу.
5. Исходя из этого, 25 июля 1980 года Комитет по правам человека постановил: (а) что сообщение является приемлемым
[…]
6.2 Что касается применения статьи 13 Пакта, то, по мнению шведского правительства, в статье 13 требуется наличие законных оснований для решения о высылке. Решение должно быть принято официальными властями, имеющими полномочия по этому вопросу, и в соответствии с процедурой, установленной законом. Решение также должно быть принято на основе законных положений или норм, которые устанавливают условия для высылки. С другой стороны, толкование национального законодательства должно в первую очередь проводиться компетентными национальными властями. В этом отношении задача Комитета по правам человека должна быть ограничена изучением того, насколько добросовестно и разумно истолковали и применили закон национальные власти.
6.3 Государство-участник отметило, что условия высылки, которые были соблюдены в деле Анны Маруфиду, закреплены в статьях 20 и 29 Закона об иностранцах. Положения этих статей были истолкованы и применены государством-участником добросовестно и обоснованно. Крюкер и его сообщники должны рассматриваться как такая организация или группа, о которых говорится в статье 20, и имелись совершенно четкие указания на то, что Анна Маруфиду была активно вовлечена в работу этой организации или группы. […]
6.4 Государство-участник в связи с этим заявило, что решение о высылке Анны Маруфиду было “принято в соответствии с законом” и что в данном деле не имело места нарушение статьи 13 Пакта.
[…]
8. Учитывая настоящее сообщение в свете всей предоставленной сторонами в его распоряжение информации, как это предусмотрено в статье 5 (1) Факультативного протокола, Комитет настоящим постановляет основывать свои соображения на следующих фактах, которые были в целом подтверждены государством- участником: Анна Маруфиду, гражданка Греции, прибывшая в Швецию в поисках убежища, получила разрешение на жительство в 1976 году. Впоследствии, 4 апреля 1977 года, она была арестована по подозрению в участии в заговоре террористической группы с целью похищения бывшего члена шведского правительства. В этих обстоятельствах Центральное иммиграционное управление 28 апреля 1977 года поставило вопрос о ее высылке из Швеции на основании того, что имелись веские причины полагать, что она относилась к террористическои организации или группе или работала на такую организацию или группу и что существовала опасность ее участия в проведении в Швеции террористической акции, о которой говорится в статьях 20 и 29 Закона об иностранцах. Для ее защиты бьш назначен адвокат, с тем чтобы представлять ее во всех разбирательствах в соответствии с Законом. 5 мая 1977 года шведское правительство приняло решение о ее высылке из страны. Решение бьшо немедленно приведено в исполнение.
[…]
9.2 В статье 13 определяется ряд условий, которые должны быть выполнены соответствующим государством-участником, когда оно высылает иностранца с территории страны. Статья применяется лишь в отношении иностранца, “законно находящегося на территории” государства-участника, однако не возникает сомнения в том, что, когда в 1977 года был поставлен вопрос о высылке Анны Маруфиду, она законно проживала в Швеции. В этом деле также не возникает какого-либо сомнения относительно соответствующего соблюдения государством-участником процедурных гарантий, предусмотренных в статье 13. Единственный вопрос здесь заключается в том, была ли проведена высылка “в соответствии с законом”.
9.3 Под “законом” в этом контексте понимается внутренний закон соответствующего государства-участника, которыи в данном случае является шведским законом, хотя, конечно, соответствующие положения внутреннего закона должны соответствовать положениям Пакта. Статья 13 предусматривает соблюдение требований как по существу, так и требований процедурного характера, предусмотренных законом.
10.1 Анна Маруфиду считает, что решение о ее высылке из страны было принято в нарушение статьи 13 Пакта, поскольку оно не было принято “в соответствии с законом”. В ее представлении говорится, что решение было основано на неправильном толковании шведского Закона об иностранцах. Комитет считает, что толкование внутригосударственного закона прежде всего является делом судов и властей соответствующего государства-участника. В полномочия или функции Комитета не входит анализ того, правильно ли компетентные власти данного государства-участника истолковали и применили внутренний закон в деле, находящемся на его рассмотрении в соответствии с Факультативным протоколом, если только не установлено, что они истолковали и применили данный закон недобросовестно или что имело место злоупотребление властью.
10.2 С учетом всей документальной информации, предоставленной в его распоряжение данным лицом, а также разъяснений и замечаний соответствующего государства-участника, Комитет может сделать вывод о том, что при принятии решения о высылке Анны Маруфиду шведские власти истолковали и применили соответствующие положения шведского закона добросовестно и разумно, и, следовательно, решение было принято “в соответствии с законом”, как это предусмотрено в статье 13 Пакта.
11. Комитет по правам человека, действуя на основании статьи 5 (4) Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, соответственно считает, что вышеизложенные факты не свидетельствуют о каком-либо нарушении Пакта, и, в частности статьи 13.

22. СООБЩЕНИЕ N 2 57/1979, СОФИ ВИДАЛЬ МАРТИНС ПРОТИВ УРУГВАЯ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/37/40), сс. 157-160. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 13 августа 1979 года.
Соображения приняты: 23 марта 1982 года (пятнадцатая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором данного сообщения […] является Софи Видаль Мартинс, гражданка Уругвая, проживающая в Мексике. Она работает журналисткой и представляет сообщение от своего имени.
[…]
2.2 Автор считает, что отказ уругвайских властей в выдаче ей паспорта являлся “мерой наказания”, направленной против нее из-за ее сотрудничества в прошлом с уругвайской газетой ” Marcha “, которая наряду с 30 другими газетами была запрещена властями, и руководитель которой проживает на положении политического беженца в Мексике. Она утверждает, что это является нарушением статей 12 (2) и 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. Автор далее указывает, что, насколько ей известно, против неё никогда не выдвигалось обвинения в правонарушениях в Уругвае или за границей, и что она никогда не состояла ни в какой политической партии.
[…]
3.4 Таким образом, Комитет по правам человека 2 апреля 1980 года постановил: (а) признать сообщение приемлемым […]
[…]
6.1 Комитет рассмотрел настоящее сообщение в свете всей предоставленной ему информации, как это предусмотрено в статье 5 (1) Факультативного протокола. Комитет отмечает, что от государства-участника не поступило никаких представлений по этому делу, в частности, касающихся причин отказа в выдаче обычного паспорта и причин предложения ей только документа для совершения поездки с ограничениями.
6.2 Комитет постановляет составить свое мнение на основе следующих фактов, которые могут быть выведены из заявлений автора, которые, кроме того, включают официальные документы, составленные уругвайскими органами власти по данному делу: Софи Видаль Мартинс, уругвайской гражданке, проживающей в настоящее время в Мексике и являющейся владельцем паспорта, выданного ей в 1971 году в Швеции и действительного в течение 10 лет при условии, что его действительность будет подтверждена через пять лет, было отказано в таком подтверждении уругвайскими властями без какого-либо объяснения несколько раз в период с 1975 по 1977 год. Далее в 1978 году автор обратилась в уругвайское консульство в Мексике с просьбой предоставить ей новый паспорт. По словам автора, выдача паспорта должна быть одобрена Министерством обороны и Министерством внутренних дел. Через два месяца после подачи Софи Видаль Мартинс заявления ей сообщили, что Министерство внутренних дел отказалось одобрить выдачу ей нового паспорта. Затем она обжаловала это решение, которое позже было официально подтверждено уругвайским Министерством иностранных дел без указания каких-либо на то причин. Автору был предложен документ, который позволял ей совершить поездку в Уругвай, но не давал права выехать из страны снова. Автор отклонила это предложение по причинам личной безопасности.
6.3 После смерти её матери в Уругвае в декабре 1979 года, когда возникли юридические вопросы, касающиеся раздела наследства между автором и ее братом, который проживает в Уругвае, Софи Видаль Мартинс не смогла в силу изложенных обстоятельств приехать в Уругвай для разрешения этих вопросов и поручила мексиканскому нотариусу Луису дель Валье Прието выступить от ее имени. Как требуется в таких случаях, подпись нотариуса должна была быть заверена уругвайским консулом в Мексике. Однако консул без указания причин отказался заверить подпись г-на Валье Прието, хотя г-жа Мартинс обратилась к нему с просьбой об этом в соответствии с i) уругвайским законодательством (закон № 14,534 от 24 июня 1976 г.) и ii ) договором между Уругваем и Мексикой, который был ратифицирован нынешним правительственным советом Уругвая. Таким образом, вопрос о наследстве продолжает оставаться нерешенным, что наносит ущерб и автору и ее брату.
7. В соответствии со своими полномочиями Комитет по правам человека рассмотрел вопрос о том, влияет ли тот факт, что Софи Видаль Мартинс проживает за границей, на компетенцию Комитета принимать и рассматривать сообщение на основе статьи 1 Факультативного протокола, принимая во внимание положения статьи 2 (1) Пакта. Статья 1 Факультативного протокола применяется к лицам, подлежащим юрисдикции соответствующего государства, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения данным государством какого-либо из прав, изложенных в Пакте. Выдача паспорта уругвайскому гражданину со всей очевидностью является вопросом, подпадающим под юрисдикцию уругвайских властей, и в этих целях он “подлежит юрисдикции” Уругвая. Более того, паспорт является средством, позволяющим ему “покидать любую страну, включая свою собственную”, как это требуется согласно положениям статьи 12 (2) Пакта. Следовательно, из самой природы этого права вытекает, что в случае гражданина, проживающего за границей, оно возлагает обязательства как на государство проживания, так и на государство гражданства. Соответственно, статья 2 (1) Пакта не может толковаться как ограничивающая на основе статьи 12 (2) обязательства Уругвая гражданами, проживающими в пределах его собственной территории.
[…]
9. Комитет по правам человека, действуя в соответствии со статьей 5 (4) Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, придерживается той точки зрения, что факты, которыми он располагает, поскольку они происходили после 23 марта 1976 года (даты вступления в силу Пакта в отношении Уругвая), свидетельствуют о нарушении статьи 12 (2) Пакта, так как Софи Видаль Мартинс было отказано в выдаче ей паспорта без всякого на то оправдания, лишая ее тем самым права выезжать из какой-либо страны, включая ее собственную.
10. В соответствии с этим Комитет считает, что государство-участник обязано в соответствии со статьей 2 (3) Пакта предоставить Софи Видаль Мартинс эффективные средства защиты, которые дадут ей возможность воспользоваться правами на основе статьи 12 Пакта, включая паспорт, дающий право на выезд за границу.

23. СООБЩЕНИЕ № 155/1983, ЭРИК ХАММЕЛЬ ПРОТИВ МАДАГАСКАРА

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок вторая сессия, Дополнение № 40 (А/ 42/40), сс. 130-138. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 1 августа 1983 года.
Соображения приняты: 3 апреля 1987 года (двадцать девятая сессия).
Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола
1. Автором сообщения […] является адвокат Эрик Хаммель, гражданин Франции, проживающий во Франции, который до его высылки в феврале 1982 года занимался адвокатской практикой на Мадагаскаре. Он утверждает, что является жертвой нарушения государством-участником статей 9, 13 и 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Он также утверждает, что был нарушен пункт 3 (b) статьи 2 Пакта.
2.1 Адвокат Хаммель заявляет, что он был членом коллегии адвокатов Мадагаскара с мая 1963 года и имел юридическую практику в Антананариву. Он утверждает, что за 19 лет имел одну из лучших клиентур Мадагаскара и защищал ведущих руководителей малагасийской политической оппозиции, равно как и других политических заключенных. Он утверждает, что дважды, в 1980 и 1981 годах, он подвергался задержанию DGID (Малагасийской политической полицией) и был освобожден после допросов, продолжавшихся каждый раз в течение одного дня. 8 февраля 1982 года он был вновь арестован сотрудниками политической полиции непосредственно в его юридическои конторе, содержался под стражей без права общения в камере, находящейся в подвале тюрьмы политической полиции, и впоследствии был депортирован с Мадагаскара, 11 февраля 1982 года, получив на сборы только два часа.
2.2 Что касается исчерпания всех внутренних средств правовой защиты, то автор утверждает, что 1 марта 1982 года он подал в малагасийское Министерство внутренних дел заявление об отмене постановления о его высылке как незаконного и необоснованного. Не получив ответа от министерства, автор 10 июня 1982 года обратился с официальным заявлением в Административную палату Верховного суда Мадагаскара с просьбой об отмене приказа о высылке.
[…]
2.4 Утверждается, что возбуждаемые автором судебные разбирательства были преднамеренно приостановлены малагасийским правительством в нарушение малагасийских законов и Международного пакта о гражданских и политических правах. […]
[…]
6. 28 марта 1985 года Комитет по правам человека постановил, что сообщение является приемлемым. […]
[…]
8.1 В своем представлении в соответствии со статьей 4 (2) Факультативного протокола от 27 сентября 1985 года государство-участник отвергло приемлемость сообщения, утверждая, что внутренние средства правовой защиты не исчерпаны. В частности, государство-участник отвергло утверждение автора, что правительство Мадагаскара “намеренно приостановило” судебные разбирательства, возбужденные по заявлению автора […].
8.2 В отношении существа дела государство-участник отрицало утверждения о нарушении статьи 13 Пакта, указывая, что адвокат Эрик Хаммель был выслан во исполнение решения, принятого в соответствии с малагасийским законодательством, т.е. на основании постановления министерства внутренних дел, действовавшего в соответствии со статьей 14 Закона № 62-006 от 6 июня 1962 года, который гласит, что “постановление о высылке может приниматься Министерством внутренних дел, если проживание иностранца на Мадагаскаре может привести к нарушению право порядка или создать угрозу для государственной безопасности”.
8.3 В отношении требования статьи 13 о том, что высылаемый иностранец имеет право на предоставление доводов против своей высылки, на пересмотр своего дела компетентной властью и на то, чтобы быть представленным для этои цели перед этой властью, государство-участник ссылается на статьи 15 и 16 Закона № 62-006, в соответствии с которыми адвокат Хаммель мог просить пересмотра его дела […].
[…]
11. В предварительном решении от 2 апреля 1986 года Комитет по правам человека, принимая к сведению замечание государства-участника о том, что в соответствии с Законом № 62-006 адвокат Хаммель мог обратиться с просьбой о пересмотре приказа о высылке, просил автора представить дополнительные разъяснения относительно того, почему в течение недели с 12 по 19 февраля 1982 года он не пытался использовать данное средство правовой защиты, находясь во Франции, т.е. в течение того промежутка времени, который предусмотрен законом.
12. В ответе от 30 мая 1986 года адвокат Хаммель объяснил, что статья 15 Закона № 62-006 предусматривает административное или добровольное обжалование в отношении оспариваемого решения. Он отмечает, что речь идет о представлении ходатайства властям с просьбой об административном пересмотре принятого решения и что в соответствии с малагасийским правом оно позволяет приостановить исполнение решения, поскольку данное ходатайство подается для того, чтобы добиться пересмотра решения в целях его аннулирования до его исполнения. Таким образом, процедура административного обжалования предусматривает, что заинтересованное лицо предстает перед специальнои комиссией, которая заслушивает его дело и представляет свое мнение, тогда как окончательное постановление выносится министром внутренних дел. Автор заявляет, что с учетом обстоятельств его задержания и той поспешности, с которой была осуществлена его высылка, он не имел возможности подать ходатайство в соответствии с Законом № 62-006 перед своей высылкой 11 февраля 1982 года. Он добавляет, что по его прибытии во Францию 12 февраля 1982 года представление ходатайства в соответствии с Законом № 62-006 потеряло всякий смысл, поскольку он не мог уже предстать перед комиссией и быть ею выслушанным. […]
[…]
17. Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение в свете всей информации, предоставленной ему сторонами, в соответствии со статьей 5 (1) Факультативного протокола. Обосновывая свои мнения, Комитет принял во внимание возражение государства-участника в отношении приемлемости сообщения, однако Комитет не видит каких-либо оснований для пересмотра своего решения о приемлемости на основе утверждения государства-участника о том, что автор не исчерпал всех внутренних средств правовой защиты. Ясно, что автор был выслан при таких обстоятельствах, которые исключали эффективное использование средств правовой защиты в соответствии с Законом № 62-006. Рассмотрение последующих заявлений автора, направлявшихся из Франции в виде зарегистрированных сообщений с целью аннулирования приказа о высылке, откладывалось на протяжении более чем четырех лет и, таким образом, исходя из положений подпункта (b) пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола, было необоснованно задержано.
18.1 Поэтому Комитет принимает решение основывать свои мнения на следующих фактах, которые являются неоспоримыми и которые не были опровергнуты государством-участником.
18.2 Адвокат Хаммель является гражданином Франции и проживает в этой стране; до его высылки 11 февраля 1982 года в течение 19 лет он занимался адвокатской практикой на Мадагаскаре. В феврале 1980 года ему угрожали высылкой, и в этой связи 1 марта, а затем вновь 4 ноября 1980 года он был арестован и допрошен; 8 февраля 1982 года он был арестован в своей юридической конторе в Антананариву сотрудниками малагасийской политической полиции, которые доставили его в камеру в подвале малагасийскои политической тюрьмы, где он содержался в изоляции до 11 февраля 1982 года, когда он был уведомлен о постановлении о его высылке от того же числа, вынесенном министром внутренних дел. В этот же день он был доставлен под охраной к себе домой, и ему было дано два часа на сборы. Вечером того же дня он был депортирован во Францию, куда он прибыл 12 февраля 1982 года. Ему не было предъявлено какого-либо обвинения; он также не был предан суду по какому- либо обвинению; ему не было предоставлено возможности обжаловать приказ о высылке до его осуществления. Рассмотрение его последующего заявления о пересмотре приказа о высылке завершилось принятием решения Административной палатой Верховного суда Мадагаскара от 13 августа 1986 года, в котором суд отклонил заявление адвоката Хаммеля и признал приказ о его высылке действительным на основании того, что адвокат Хаммель якобы использовал свой статус лица, состоящего в переписке с организацией “Международное движение за амнистию” и связанного с Комитетом по правам человека в Женеве, а также статус адвоката в целях дискредитации Мадагаскара.
19.1 В этой связи Комитет отмечает, что статья 13 Пакта в любом случае предусматривает, что иностранец, законно находящийся на территории государства-участника, “может быть выслан только во исполнение решения, вынесенного в соответствии с законом, и если императивные соображения государственной безопасности не требуют иного, имеет право на предоставление доводов против своей высылки, на пересмотр своего дела компетентной властью или лицом или лицами, специально назначенными компетентной властью, и на то, чтобы быть представленным для этой цели перед этой властью лицом или лицами”.
19.2 Комитет отмечает, что с учетом обстоятельств данного дела автор не имел возможности эффективно использовать средства правовой защиты с тем, чтобы обжаловать приказ о его высылке, и что государство-участник не представило доказательств о наличии императивных соображений государственной безопасности, на основании которых он мог быть лишен этого средства защиты. Представляя свои мнения, Комитет по правам человека также принимает во внимание свое Замечание общего порядка № 15 (27) о положении иностранцев в соответствии с Пактом и, в частности то, что “иностранцу должны быть предоставлены все возможности для использования средств защиты против высылки, чтобы это право при любых обстоятельствах его дела могло бы осуществляться на практике”.
19.3 Комитет далее с озабоченностью отмечает, что на основании информации, предоставленной государством-участником […], решение о высылке Эрика Хаммеля было, по всей видимости, связано с тем фактом, что он являлся представителем тех лиц, чьи дела рассматривались Комитетом по правам человека. В этой связи Комитет отмечает, что было бы неприемлемым и противоречащим духу Международного пакта о гражданских и политических правах и Факультативного протокола к нему, если бы государства-участники этих документов стали выступать против любого лица, действующего в качестве адвоката лиц, направляющих свои сообщения Комитету для рассмотрения в соответствии с Факультативным протоколом.
19.4 Вопросы, затрагиваемые в этом деле, также касаются статьи 9 (4) Пакта, в том плане, что во время содержания под стражей, предшествовавшего высылке, Эрик Хаммель был лишен возможности опротестовать свой арест.
19.5 Комитет не делает никаких заключений в отношении других претензий автора.
20. Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека считает, что установленные Комитетом факты свидетельствуют о нарушениях Международного пакта о гражданских и политических правах, а именно статьи 9, поскольку Эрик Хаммель был лишен возможности возбудить в суде разбирательство с целью определения законности своего ареста статьи 13, поскольку по причинам, не связанным с национальной безопасностью, ему было отказано в опротестовании своей высылки и в пересмотре дела компетентным органом в разумные сроки.
21. Следовательно, Комитет считает, что государство-участник обязано в соответствии с положением статьи 2 Пакта принять эффективные меры для исправления нарушений, совершенных в отношении адвоката Хаммеля, и принять меры по недопущению подобных нарушений в будущем.

24. СООБЩЕНИЕ № 538/1993, ЧАРЛЬЗ Э. СТЮАРТ ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, том 11, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 47-69. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 18 февраля 1993 года.
Соображения приняты: 1 ноября 1996 года (пятьдесят восьмая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Чарльз Эдвард Стюарт, британский гражданин, 1960 года рождения. Он проживает в Онтарио, Канада, с семи лет, и в настоящее время ему грозит депортация из Канады. Он утверждает, что является жертвой нарушения Канадой статей 7, 9,12, 13, 17 и 23 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его интересы представляет адвокат.
Факты, представленные автором
2.1 […] Когда автору было 7 лет, его мать вместе с ним эмигрировала в Канаду […] автор живет вместе со своей матерью и младшим братом: у матери- слабое здоровье, а брат – психически неполноценен и страдает хронической эпилепсией. […] [С]ам автор – отец двух малолетних близнецов, живущих со своей матерью, с которой автор развелся в 1989 году.
2.2 […] Сообщается, что за период с сентября 1978 года по май 1991 года автор был осужден 42 раза, в основном за мелкие правонарушения и нарушение правил дорожного движения. […]
[…]
2.4 В 1990 году против автора было возбуждено иммиграционное расследование в соответствии с пунктом 1 статьи 27 закона об иммиграции. Согласно положению этого пункта лицо, постоянно проживающее в Канаде, должно быть депортировано из Канады, если судья по расследованию иммиграционных дел получит доказательства того, что ответчик был осужден за некоторые конкретно установленные преступления, предусмотренные законом об иммиграции. 20 августа 1990 года был издан приказ о депортации автора из- за его уголовных судимостей. Он обжаловал приказ в Отделе апелляций по иммиграционным делам. Совет этого Отдела заслушал апелляцию 15 мая 1992 года и отклонил ее решением от 21 августа 1992 года […].
2.5 30 октября 1992 года автор обратился в Федеральный апелляционный суд с просьбой об отсрочке исполнения приказа, чтобы ходатайствовать о получении разрешения на апелляцию. Сначала суд удовлетворил просьбу, но потом отклонил ходатайство […]. [К]ак утверждается, другое эффективное внутреннее средство правовой защиты не является доступным.
2.6 Если автор будет депортирован, он не сможет вернуться в Канаду без прямого согласия канадского министра по делам занятости и иммиграции в соответствии со статьями 19 (1) (i) и 55 закона об иммиграции. Новое заявление о разрешении на эмиграцию в Канаду потребует не только согласия министра, но и выполнения автором всех других условий, установленных законом для иммигрантов. Кроме того, вследствие имеющихся у него судимостей автору будет закрыт въезд в Канаду согласно статье 19 (2) (а) указанного закона.
2.7 Поскольку приказ о депортации автора может быть приведен в исполнение в любой момент, адвокат просит Комитет сообщить государству-участнику о желательности применения временных мер защиты в соответствии с правилом 86 его правил процедуры.
Жалоба
3.1 Автор утверждает, что вышеизложенные факты свидетельствуют о нарушении статей 7, 9, 12, 13, 17 и 23 Пакта. Он утверждает, что в связи со статьей 23 государство-участник не предусмотрело четко сформулированного положения о законодательном признании и необходимости защиты семьи. При отсутствии такого законодательства, которое обеспечило бы надлежащий учет интересов семьи в ходе административного разбирательства, в частности в Совете по делам иммиграции и беженцев, прежде всего, по мнению автора, возникает вопрос, совместимо ли канадское законодательство с требованиями защиты семьи.
3.2 Автор также ссылается на Замечание общего порядка, принятое Комитетом в отношении статьи 17, согласно которому “вмешательство [в семейную или частную жизнь] может совершаться только на основании закона, который должен, в свою очередь, соответствовать положениям, целям и задачам Пакта”. По утверждению автора, в стране нет закона, который обеспечивал бы возможность учитывать его законные семейные интересы или интересы членов его семьи при решении вопроса о его депортации из Канады; есть лишь сформулированное в неопределённых и общих выражениях дискреционное правило, оставляющее на усмотрение Отдела апелляций по иммиграционным делам рассмотрение всех обстоятельств дела, а этого, как утверждается, недостаточно для обеспечения баланса между интересами его семьи и другими законными интересами государства. В своем решении Отдел апелляций по иммиграционным делам не учел состояние здоровья матери и брата автора; вместо этого он постановил, что “принимая во внимание, что апеллянт никого не имеет на своем иждивении, и отсутствие реальной привязанности к кому-либо и реальной поддержки от кого-либо, Отдел апелляций не видит достаточных оснований, оправдывающих присутствие апеллянта в стране”.
3.3 По мнению автора, термин “дом” следует толковать широко, подразумевая всё сообщество, членом которого является тот или иной индивидуум. В этом смысле его “дом”, как он считает, – это Канада. Кроме того, автор утверждает, что его личная жизнь подразумевает возможность жить в рамках этого сообщества без произвольного или неправомерного вмешательства. Поскольку канадское законодательство не ограждает иностранцев от такого вмешательства, автор настаивает, что в его случае была нарушена статья 17.
3.4 Автор утверждает, что пункт 4 статьи 12 применим к его ситуации, поскольку во всех практических аспектах Канада является его собственной страной. Его депортация из Канады привела бы к абсолютному запрету вернуться в Канаду на основании закона. В этой связи отмечается, что из контекста пункта 4 статьи 12 не следует, что каждый имеет право на въезд в страну своего гражданства или рождения, в ней говорится лишь о въезде в “свою собственную страну”. Адвокат утверждает, что Соединенное Королевство более не является “собственной страной” автора, поскольку он покинул ее в возрасте семи лет и вся его жизнь теперь связана с его семьей в Канаде таким образом, хотя формально он и не является канадцем, он должен де-факто рассматриваться как канадский гражданин.
3.5 Автор настаивает, что его ссылки на статьи 17 и 23 следует рассматривать также в свете других положений, в частности статей 9 и 12. Хотя статья 9 касается лишения свободы, в ней не говорится о том, что единственным аспектом понятия “свобода” является физическая свобода. Статья 12 признаёт понятие свободы в более широком смысле: автор полагает, что его депортация из Канады была бы нарушением “его свободы передвижения в пределах Канады и его общины” и что она не является необходимой с точки зрения какого-либо из легитимных оснований, перечисленных в пункте 3 статьи 12.
3.6 Автор считает, что принудительное исполнение приказа о депортации было бы жестоким, бесчеловечным и унижающим достоинство обращением по смыслу статьи 7 Пакта. […]
3.7 В этой связи автор напоминает, что: а) он проживает в Канаде с семи лет b) на момент вынесения приказа о депортации все ближайшие члены его семьи проживали в Канаде с) несмотря на его неоднократные судимости, это ни в коем случае не означает, что он представляет угрозу государственной безопасности d) он добровольно предпринял усилия для решения своих проблем, связанных со злоупотреблением различными веществами е) депортация из Канады реально и навсегда оборвет все его связи в Канаде и f) сроки тюремного заключения, которые он отбыл по различным приговорам, уже являются достаточным наказанием, а доводы Отдела апелляций по иммиграционным делам, который акцентирует внимание на его уголовных судимостях, представляют собой дополнительное наказание.
[…]
4.1 […] Согласно правилу 86 правил процедуры Докладчик обратился к государству-участнику с просьбой не депортировать автора в Соединенное Королевство на время рассмотрения Комитетом его сообщения.
4.2 В представлении от 9 июля 1993 года в ответ на просьбу об обеспечении временных мер защиты государство-участник заявило, что, хотя автору, несомненно, будут причинены личные неудобства в случае его депортации в Соединенное Королевство, в данном деле нет особых или непреодолимых обстоятельств, которые могли бы причинить кому-либо непоправимый ущерб. […]
4.3 Государство-участник считает, что применение правила 86 не должно быть общим правилом для государств-участников в плане приостановления мер или решений на национальном уровне, если только нет особых обстоятельств, когда такая мера или решение могут противоречить реальному осуществлению права автора на обращение с жалобой. Сам факт обращения с жалобой в Комитет не должен автоматически подразумевать, что государство-участник ограничивается в своих полномочиях на исполнение решения о депортации. Г осударство- участник полагает, что соображения государственной безопасности и общественного порядка должны считаться приоритетными и их следует принять во внимание, прежде чем ограничивать государство-участника в осуществлении законно принятого решения. Поэтому оно просит Комитет разъяснить критерии, лежащие в основе решения […] относительно принятия временных мер защиты, и рассмотреть вопрос об отзыве требования о временных: мерах защиты в соответствии с правилом 86.
[…]
5.1 В своем представлении от 14 декабря 1993 года, направленном согласно правилу 91, государство-участник заявляет, что автор не обосновал свои утверждения относительно нарушения статей 7, 9, 12 и 13 Пакта. […]
5.2 Государство-участник утверждает, что применение закона об иммиграции в отношении данного дела соответствует требованиям статьи 13. В частности, в ходе расследования в иммиграционном суде автор был представлен адвокатом, и ему была предоставлена возможность предъявить доказательства для решения вопроса о том, следует ли дать ему разрешение остаться в Канаде; он также мог провести перекрестный допрос свидетелей. Судья издал приказ о депортации автора на основании доказательств, приведенных в ходе расследования. Государство-участник поясняет, что Совет по рассмотрению апелляций иммигрантов, в который обращался автор, является независимым и беспристрастным судом, управомоченным рассматривать любые основания для обжалования, которые касаются вопросов прав или факта, или того и другого, вместе взятых. К его юрисдикции относится также рассмотрение в апелляционном порядке просьбы о невысылке на гуманных основаниях того или иного лица из Канады. Как заявляется, Совет тщательно рассмотрел и взвесил все представленные ему доказательства и обстоятельства дела автора.
[…]
5.5 В связи с заявлением о нарушении статей 17 и 23 Пакта государство-участник отмечает, что его законы об иммиграции, подзаконные акты и практика совместимы с требованиями этих положений.
[…]
5. 7 […] [Г] осударство- участник утверждает, что любые возможные последствия депортации автора для его семьи в Канаде станут результатом применения законодательства, совместимого с положениями, целями и задачами Пакта: “В данном случае соображения гуманности и сочувствия, включая интересы семьи, были приняты во внимание в ходе расследования в иммиграционных органах и соотнесены с обязанностью Канады защищать общество и надлежащим образом осуществлять законы о государственных интересах”.
5.8 В заключение государство-участник утверждает, что г-н Стюарт не смог обосновать довода о нарушении прав, защищаемых Пактом, и фактически требует права остаться в Канаде. […] [Э]та претензия в материально- правовом аспекте несовместима с положениями Пакта и неприемлема с точки зрения соответствия статье 3 Факультативного протокола.
[…]
7.2 Комитет отметил, что не был опровергнут тот факт, что у автора не осталось никаких внутренних средств правовой защиты, которые могли быть им исчерпаны, и что требования, изложенные в подпункте (b) пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола, были соблюдены.
7.3 […] В отношении статей 7 и 9 Комитет, исходя из представленных ему материалов, не считает, что автор обосновал с точки зрения приемлемости свою жалобу на то, что депортация в Соединенное Королевство и разлучение с семьей были бы жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство обращением по смыслу статьи 7 или что они нарушили бы его право на свободу и безопасность личности по смыслу пункта 1 статьи 9. Поэтому Комитет решил, что в этом отношении автор не имеет оснований для жалобы по смыслу статьи 2 Факультативного протокола.
7.4 Относительно статьи 13 Комитет отметил, что приказ о депортации автора был издан во исполнение решения, принятого на основании закона, и что государство-участник аргументировало его соображениями защиты общества и национальной безопасности. Нет явных указаний на то, что такое решение было принято произвольно. В этом отношении Комитет считает, что автор не смог обосновать свою жалобу с точки зрения ее приемлемости и что эта часть сообщения является неприемлемой по смыслу статьи 2 Факультативного протокола.
7.5 […] Комитет отметил, что решение вопроса о применимости пункта 4 статьи 12 к ситуации автора требует тщательного анализа вопроса о том, может ли Канада рассматриваться как “собственная страна автора” в значении статьи 12, и, в этом случае, будет ли препятствовать депортация автора в Соединенное Королевство его возврату в “свою собственную страну”, а при положительном ответе – будет ли это сделано в дискреционном порядке. Комитет считает, что нет априорных доказательств того, что ситуация, в которой оказался автор, не может быть отнесена к положению, подпадающему под сферу применения пункта 4 статьи 12, и поэтому пришел к выводу, что данный вопрос надлежит рассмотреть по существу.
7.6 Относительно жалоб, касающихся статей 17 и 23 Пакта, Комитет замечает, что вопрос о том, запрещается ли государству на основании статеи 17 и 23 осуществлять право на депортацию иностранца, в иных случаях соответствующее статье 13 Пакта, следует рассмотреть по существу.
7.7 Комитет отметил просьбу государства-участника разъяснить критерии, обусловившие требование […] о применении временных мер защиты согласно правилу 86 правил процедуры Комитета, а также просьбу государства-участника отозвать требование, предъявленное согласно правилу 86. Комитет замечает, что нельзя в общем плане определить, что именно может нанести “непоправимый ущерб” жертве по смыслу правила 86. Действительно важным критерием является необратимость последствий в том смысле, что у автора не будет возможности обеспечить свои права, если позднее будет вынесено заключение о нарушении Пакта по существу вопроса. В любом случае Комитет может принять решение не обращаться с требованием согласно правилу 86, если посчитает, что компенсация послужит адекватным средством правовой защиты. Применяя эти критерии к ситуациям, связанным с депортацией, Комитету необходимо знать, что автор сможет вернуться, если решение по существу вопроса будет принято в его пользу.
8. 18 марта 1994 года Комитет объявил сообщение приемлемым в той части, в какой оно поднимает вопросы, предусмотренные в пункте 4 статьи 12, статьях 17 и 23 Пакта.
Замечания государства-участника и комментарии автора
9.1 В своем представлении от 24 февраля 1995 года государство-участник утверждает, что г-н Стюарт никогда не приобретал безусловного права оставаться в Канаде как в “своей стране”. Кроме того, его депортация не станет непреодолимым препятствием для его возвращения в Канаду. […]
9.2 Статьи 17 и 23 Пакта не могут толковаться как несовместимые с правом государства-участника депортировать иностранца при условии соблюдения положений статьи 13 Пакта. […]
9.3 […] Канада ссылается на принятое Комитетом Замечание общего порядка № 15 “О положении иностранцев в соответствии с Пактом”, в котором предусматривается, что “именно компетентные органы государства-участника, действующие в духе доброй воли и осуществляющие свои полномочия, должны применять и толковать внутреннее законодательство, соблюдая при этом такие требования Пакта, как равенство перед законом”. Оно также ссылается на соображения Комитета по Сообщению № 58/1979, Маруфиду против Швеции, в которых Комитет определил, что депортация г-жи Маруфиду не повлекла за собой нарушения Пакта, поскольку она была выслана в соответствии с процедурой, установленной внутренним законодательством государства, и не было обнаружено признаков недобросовестности или злоупотребления властью. […]
9.4 В отношении обязательства Канады в соответствии со статьей 23 Пакта, […] канадское законодательство обеспечивает защиту семьи, совместимую с требованиями статьи 23. Однако защита, предусмотренная в пункте 1 статьи 23, не абсолютна. При рассмотрении вопроса о депортации автора компетентные суды Канады должным образом приняли во внимание последствия депортации для его семьи, соотнося их с законными интересами государства с точки зрения защиты общества и регулирования процесса иммиграции. […]
9.5 Государство-участник в заключение указывает, что депортация не влечет нарушения Канадой какого-либо из прав г-на Стюарта, предусмотренных Пактом.
[…]
11.2 Комитет рассмотрел сообщение в свете всей информации, представленной ему сторонами, как это предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола.
12.1 В связи с данным делом предстоит решить вопрос о том, является ли высылка г-на Стюарта нарушением обязательств Канады по пункту 4 статьи 12 и статьям 17 и 23 Пакта.
12.2 Пункт 4 статьи 12 Пакта предусматривает: “Никто не может быть произвольно лишен права на въезд в свою собственную страну”. В этой статье не содержится прямой ссылки на высылку или депортацию того или иного лица. Разумеется, можно утверждать, что смысл этого положения состоит в утверждении обязанности государства-участника воздерживаться от депортации кого-либо и что государство-участник, на котором лежит обязательство разрешать въезд лицу, не имеет также права депортировать это лицо. Комитет, опираясь на сделанный им вывод относительно пункта 4 статьи 12, который будет разъяснен ниже, считает, что в задачи Комитета в связи с данным делом не входит решение, касающееся приведенного аргумента. Он просто исходит из того, что если бы пункт 4 статьи 12 применялся в отношении автора, государство-участник не имело бы права его депортировать.
12.3 Теперь следует поставить вопрос о том, можно ли рассматривать Канаду как “страну г-на Стюарта”. При толковании пункта 4 статьи 12 важно отметить, что смысл выражения “своя собственная страна” шире, чем понятие “страна своего гражданства”, которое охватывается этим выражением и которое используется в положениях некоторых региональных международных договоров о правах человека как гарантия права на въезд в страну. Кроме того, пытаясь понять значение пункта 4 статьи 12, необходимо учитывать также формулировку статьи 13 Пакта. В этом положении говорится об “иностранце, законно находящемся на территории какого-либо из участвующих в настоящем Пакте государств”, при ограничении прав государств на высылку лица, подпадающего под категорию “иностранец”. Таким образом, представляется, что выражение “своя собственная страна” как концепция применяется в отношении лиц, являющихся гражданами, и в отношении некоторых категорий лиц, которые, не будучи гражданами в формальном смысле слова, в то же время не являются и “иностранцами” в значении статьи 13, хотя они мотут считаться иностранцами в других целях.
12.4 Еще менее ясным представляется вопрос о том, кто, помимо граждан, защищается положениями пункта 4 статьи 12. Поскольку понятие “своя собственная страна” не ограничивается гражданством в формальном смысле слова, то есть гражданством, приобретенным на основании рождения или официально предоставленным, оно охватывает, по меньшей мере, лиц, которые в силу своих особых связей или правопритязаний в отношении данной страны не могут считаться просто иностранцами. Это относится, в частности, к гражданам той или иной страны, которые были лишены гражданства в нарушение международного права, и к тем лицам, чья страна гражданства стала составной частью другого национального образования, в гражданстве которого им отказано. Короче говоря, хотя эти лица могут и не быть гражданами в формальном смысле слова, они в то же время не являются и иностранцами в значении статьи 13. Более того, формулировка пункта 4 статьи 12 допускает более широкое толкование, которое может охватывать другие категории лиц, продолжительное время проживающих в стране, в частности лиц без гражданства, произвольно лишенных права приобретать гражданство страны проживания.
12.5 В связи с данным делом встает вопрос о том, может ли лицо, которое въехало в данное государство в соответствии с иммиграционным законодательством этого государства и на условиях, предусмотренных этим законодательством, считать это государство своей собственной страной, если оно не приобрело гражданства этой страны и по-прежнему сохраняет гражданство страны своего происхождения. Ответ мог бы быть положительным, если бы страна иммиграции ставила необоснованные препятствия при получении гражданства новыми иммигрантами. Но когда, как в данном случае, страна иммиграции создает благоприятные возможности для приобретения гражданства, а иммигрант воздерживается от этого – по собственному выбору или совершая действия, которые лишат его права приобрести это гражданство, – страна иммиграции не становится для него “своей собственной страной” по смыслу пункта 4 статьи 12 Пакта. В этой связи следует отметить, что, хотя при разработке пункта 4 статьи 12 от использования термина “страна гражданства” отказались, было отклонено также предложение сделать ссьтку на страну постоянного проживания.
12.6 Г-н Стюарт является британским гражданином и по рождению, и по гражданству своих родителей. Хотя он прожил в Канаде основную часть своей жизни, он ни разу не обращался за получением канадского гражданства. Верно и то, что его уголовные судимости могли мешать ему приобрести канадское гражданство к моменту, когда он достиг возраста, достаточно зрелого для того, чтобы сделать это самому. Однако он фактически ни разу не делал попытки приобрести такое гражданство. Кроме того, если бы он обратился с просьбой предоставить ему гражданство и получил отказ из-за уголовных судимостей, это ограничение его прав было бы результатом его собственных поступков. Нельзя сказать, что на основании канадского иммиграционного законодательства произвольно или необоснованно отказывается в канадском гражданстве лицам, имеющим уголовные судимости.
12.7 Это дело не вызывало бы очевидных проблем с правами человека в связи с депортацией г-на Стюарта, если бы не тот факт, что он не был депортирован ранее. Если Комитет будет исходить из этого довода, чтобы сейчас воспрепятствовать высылке г-на Стюарта из Канады, он создаст прецедент, который может отрицательно сказаться на иммигрантах по всему миру, которые при первом же столкновении с законом дадут повод для своей депортации, дабы их продолжительное проживание в стране не превратило их в лиц, имеющих право на защиту согласно пункту 4 статьи 12.
12.8 Такие страны, как Канада, где иммигрантам разрешается стать гражданами после разумно обоснованного периода проживания, имеют право рассчитывать на то, что эти иммигранты должным образом получат все права и будут брать на себя все обязательства, связанные с получением гражданства. Можно считать, что лица, которые не воспользовались такой возможностью и уклоняются от обязательств, налагаемых статусом гражданина, предпочли оставаться в Канаде иностранцами. Они имеют полное право так поступать, но при этом должны осознавать и последствия. Тот факт, что уголовные судимости г-на Стюарта лишили его возможности стать гражданином Канады, не может дать ему больших прав по сравнению с любым другим иностранцем, который по каким-либо причинам предпочел не становиться канадским гражданином. Следует проводить различие между лицами, оказавшимися в таких ситуациях, и теми категориями лиц, о которых говорилось в пункте 12.4, выше.
12.9 Комитет пришел к заключению, что, поскольку Канада не может считаться “страной” г-на Стюарта в целях пункта 4 статьи 12 Пакта, государство-участник не нарушило эту статью.
12.10 Депортация г-на Стюарта, несомненно, будет вмешательством в его семейные отношения в Канаде. Однако вопрос заключается в том, можно ли такое вмешательство рассматривать как незаконное или произвольное. Иммиграционным законом Канады прямо предусматривается, что статус постоянного жителя в отношении лица, не являющегося гражданином, может быть аннулирован и это лицо может быть после этого выслано из Канады, если он или она осуждены за серьезные преступления. В процессе обжалования Отдел апелляции по иммиграционным делам имеет право отменить приказ о депортации, “приняв во внимание все обстоятельства дела”. В данном случае в процедуре, связанной с депортацией, г-ну Стюарту была предоставлена достаточная возможность представить Отделу апелляций по иммиграционным делам доказательства его семейных связей. В своем обоснованном решении Отдел апелляции по иммиграционным делам учел все представленные доказательства, но пришел к выводу, что семейные связи г-на Стюарта в Канаде не являются достаточным основанием для отмены приказа о депортации. Комитет считает, что вмешательство в семейные отношения г-на Стюарта, которое станет неизбежным последствием его депортации, не может рассматриваться как незаконное или произвольное, поскольку приказ о депортации был вынесен в соответствии с законом в обеспечение законных государственных интересов, и семейные связи депортируемого лица были надлежащим образом приняты во внимание во время разбирательства вопроса о депортации. Поэтому в данном случае не было нарушения статей 17 и 23 Пакта.
13. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные Комитету факты не свидетельствуют о нарушении какого-либо из положений Международного пакта о гражданских и политических правах.
Примечание редактора: К соображениям Комитета были приобщены пять особых мнений, которые подписали, в общей сложности, восемь членов Комитета. Во всех особых мнениях принимался более широкий подход к вопросу о том, что является “своей собственной страной” в значении пункта 4 статьи 12, чем подход, сформулированный в соображениях Комитета. Г -н Кляйн (совпадающее мнение) заявил, что пункт 4 статьи 12 может применяться даже в тех случаях, когда человек является “иностранцем” в смысле статьи 13. Г-н Фрэнсис высказал подобное совпадающее мнение. В своем особом несовпадающем мнении г-жа Эватт, г-жа Медина Кирога и г- н Агилар Урбина утверждали, что пункт 4 статьи 12 охраняет “тесные личные и эмоциональные узы, которые сложились у индивидуума на той территории, где он живет, и в той социальной среде, где он их обрел”, и высказали точку зрения о том, что автор доказал, что Канада является его собственной страной. Они пришли к выводу, что Канада нарушила права автора по пункту 4 статьи 12, статьям 17 и 23. В своих особых несовпадающих мнениях г-жа Шане, г-н Прадо Вальехо и г-н Бхагвати согласились по существу с мнениями, высказанными в особом несовпадающем мнении г-жи Эватт и других.
_________________________________________________________________________________________
1 Джозуэ Канепа против Канады (Сообщение № 558/1993), Соображения, принятые 3 апреля 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 115-124.
2 Лаури Пелтонен против Финляндии (Сообщение № 492/1992), Соображения, принятые 21 июля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 238-245.
3 Андре Альфонс Мпака-Нсусу против Заира (Сообщение № 157/1983), Соображения, принятые 26 марта 1986 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок первая сессия, Дополнение № 40 (A/41/40), сс. 142-144. Кентенгере Аклой против Того (Сообщение № 505/1992), Соображения, принятые 25 марта 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (A/51/40), сс. 57-60.
4 Приводится в: UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 163-168.
5 Приводится в: UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 127-129.
6 Пьер Жир и против Доминиканской Республики (Сообщение № 193/1985), Соображения, приняты е 20 июля 1990 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol II, GAOR, сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 38-42.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Частная и семейная жизнь.

ЧАСТНАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ

Статья 17
1. Никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию.
2. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств.

Статья 23
1. Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства.
2. За мужчинами и женщинами, достигшими брачного возраста, признаётся право на вступление в брак и право основывать семью.
3. Ни один брак не может быть заключен без свободного и полного согласия вступающих в брак.
4. Участвующие в настоящем Пакте государства должны принять надлежащие меры для обеспечения равенства прав и обязанностей супругов в отношении вступления в брак, во время состояния в браке и при его расторжении. В случае расторжения брака должна предусматриваться необходимая защита всех детей.

Статья 24
1. Каждый ребенок без всякой дискриминации по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, национального или социального происхождения, имущественного положения или рождения имеет право на такие меры защиты, которые требуются в его положении как малолетнего со стороны его семьи, общества и государства.
2. Каждый ребенок должен быть зарегистрирован немедленно после его рождения и должен иметь имя.
3. Каждый ребенок имеет право на при обретение гражданства.

ВВЕДЕНИЕ

В статье 17 Пакта каждому человеку обеспечивается защита его личной и семейной жизни, жилища, корреспонденции, чести и репутации. Эта статья дополняется более подробными положениями о защите семьи (статья 23) и детей (статья 24). Все эти положения подробно рассматриваются в замечаниях общего порядка, принятых Комитетом в 1988-1990 гг.¹

По своим формулировкам статьи 23 и 24 относятся, главным образом, к позитивному обязательству государства защищать семью и детей. В статье 17, с одной стороны, запрещается “произвольное или незаконное вмешательство” или “незаконные посягательства” на частную или семейную жизнь и т.п. со стороны государства (пункт 1), а, с другой стороны, содержится требование об обеспечении государством защиты от подобного вмешательства или посягательств со стороны других лиц (пункт 2). Хотя статья 17 не содержит полного положения о допустимых ограничениях,²толкование запретов на произвольное или незаконное вмешательство или посягательство подобно интерпретации ограничительных положений, содержащихся в некоторых других статьях Пакта. В своем Замечании общего порядка № 16 (32) Комитет следующим образом определил свою позицию (пункт 4):

Выражение “произвольное вмешательство” также связано с защитой права, предусмотренного в статье 17. По мнению Комитета, Выражение “произвольное вмешательство” может также распространяться на допускаемое законом вмешательство. Введение понятия произвольности призвано обеспечить, чтобы даже вмешательство, допускаемое законом, соответствовало положениям, целям и задачам Пакта и в любом случае являлось обоснованием в конкретных обстоятельствах.

Для ознакомления с судебной практикой Комитета по статье 17 в отношении различных аспектов соблюдения прав, связанных с личной или семейной жизнью, в данном разделе приводится четыре дела. Как подчеркивается в деле Тунен против Австралии, половые установки, половая ориентация и жизнь относятся к понятию частной жизни. В этом деле было установлено, что закрепленный в законе запрет на гомосексуальные отношения между взрослыми мужчинами, действующими по взаимному согласию, даже без конкретного применения этого закона, является вмешательством в частную жизнь автора. Комитет определил, что имело место нарушение статьи 17 в сочетании со статьей 2. Однако в недавнем деле Комитет пришел к выводу, что непризнание отношений между лицами одного пола (лесбийских) в качестве брака не являлось, с учетом обстоятельств конкретного дела, нарушением права на частную жизнь (статьи 17), права на вступление в брак (пункт 2 статьи 23) или какого-либо другого положения Пакта.³

В деле Кориел и Орик против Нидерландов, которое также включено в данный раздел, было установлено, что личное имя человека, включая возможность его выбора и замены, подпадает под действие защиты права на частную жизнь. Государство-участник не разрешило авторам сменить их фамилии по основаниям, которые, по мнению Комитета, были необоснованными, поэтому такой отказ являлся произвольным вмешательством в частную жизнь авторов в нарушение статьи 17. В недавнем деле Мюллер и Энгельхард против Намибии (Сообщение № 919/2000), где рассматривался вопрос о фамилиях, было установлено нарушение статьи 26 в связи с тем, что в законе государства-участника возможность выбрать фамилию жены в качестве семейной фамилии обуславливалась намного более строгими и обременительными требованиями, чем возможность выбрать фамилию мужа.⁴

Третий элемент статьи 17, не представленный в приведенных ниже делах, -это право на тайну корреспонденции. Даже лица, содержащиеся под стражей, имеют право на корреспонденцию, которое должно защищаться от произвольного или незаконного вмешательства. Это можно проследить в деле Мигель Анхель Эстрелья против Уругвая (Сообщение № 74/1980), в котором Комитет следующим образом обосновал свой вывод о нарушении статьи 17:

По вопросу цензурной проверки корреспонденции Мигеля Анхеля Эстрелья Комитет исходит из того, что тюремные власти могут осуществлять меры по контролю и цензурной проверке переписки заключенных. Вместе с тем, […] на любые такие меры контроля или цензурной проверки [должны] распространяться удовлетворительные правовые гарантии против произвольного применения […]. Кроме того, степень ограничения должна соответствовать норме человеческого обращения с заключенными, предусмотренной в статье 10 (1) Пакта. В частности, заключённым должно разрешаться при необходимом надзоре общаться со своей семьей и близкими друзьями через регулярные промежутки времени в виде переписки, а также в виде свиданий.⁵

Тесная взаимосвязь между статьями 17 и 23 прослеживается в деле Опю и Бессер против Франции (Сообщение № 549/1993), в котором предметом обсуждения было строительство гостиничного комплекса на острове Таити на традиционном месте захоронении и рядом с лагуной, где местные полинезийцы занимались рыбной ловлей. Комитет заключил, что он не компетентен рассматривать жалобы по статье 27 в связи с “заявлением” государства-участника, ранее принятом в качестве оговорки. Тем не менее, было установлено нарушение статей 17 и 23:

Авторы утверждают, что строительство гостиничного комплекса на спорном участке привело бы к разрушению захоронения их предков, которое занимает важное место в их истории, культуре и жизни, и явилось бы v произвольным вмешательством в их частную и семеиную жизнь в нарушение статей 17 и 23. Они также утверждают, что на этом участке захоронены члены их семей. Комитет отмечает, что цели Пакта требуют расширительного толкования понятия “семья”, которое включает в себя семью в том понимании, которое существует в данном обществе. Этим обусловливается необходимость учитывать культурные традиции при определении понятия “семья” в конкретной ситуации. Из утверждений авторов следует, что они считают отношения со своими предками важным элементом своего самосознания, играющим значительную роль в их семейной жизни. Государство-участник не оспаривает этого; государство-участник также не оспаривает утверждения о том, что указанное захоронение играет важную роль в истории, культуре и жизни авторов. Государство-участник оспаривает обращение авторов только на том основании, что они не установили наличия родственных связей между останками, обнаруженными в захоронении, и собой. Комитет считает, что то обстоятельство, что авторы не установили прямых родственных связей, не может быть обращено против них в обстоятельствах, которые изложены в сообщении: захоронение возникло до прихода европейских поселенцев и признано, что в нем имеются останки предков современного полинезийского населения Таити. Таким образом, Комитет заключает, что строительство гостиничного комплекса на месте захоронения предков авторов составляет вмешательство в их право на семейную и частную жизнь. Государство-участник не доказало, что такое вмешательство является разумным в данных обстоятельствах, и ничто в информации, имеющейся в Комитете, не свидетельствует о том, что государство- участник надлежащим образом учло значение захоронения для авторов, когда оно приняло решение о сдаче участка в аренду под строительство гостиничного комплекса. Комитет считает, что имело место произвольное вмешательство в права авторов на семейную и частную жизнь в нарушение пункта 1 статьи 17 и пункта 1 статьи 23.⁶

Вопрос о защите семейной жизни также может возникнуть в делах о высылке или депортации. В приведенном ниже деле Вината и другие против Австралии были установлены нарушения статей 17, 23 и 24 в связи с решением государства-участника депортировать родителей ребенка, ставшего гражданином Австралии после 10 лет проживания в стране. Еще одним делом, связанным с депортацией, в котором поднимался вопрос о защите семейнои жизни, является дело Сималае Тоала и другие против Новой Зеландии (Сообщение № 675/ 1995), в котором большинство членов Комитета пришли к выводу, что эта часть сообщения была неприемлемой в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты. Однако четыре члена Комитета представили особое мнение и высказали свою точку зрения о том, что отказ пожилым авторам в разрешении на проживание в Новой Зеландии с их взрослыми детьми, которые являются единственными лицами, способными обеспечить уход, является нарушением статей 17 и 23.⁷ Их позиция представляет более широкое толкование понятия “семья”, распространяющееся за рамки “западного” восприятия семьи, состоящей из двух родителей и их малолетних детей. Более широкое толкование также нашло отражение в Замечании общего порядка по статье 17, согласно которому “назначение Пакта требует, чтобы для целей статьи 17 это понятие толковалось широко и охватывало всех тех, кто входит в состав семьи, как она понимается в обществе соответствующего государства-участника”.⁸

В приведенном ниже деле Хендрикс против Нидерландов вопрос о защите семейнои жизни поднимается в контексте контактов между разведенным родителем и его или её детьми. Комитет определил, что защита семейной жизни распространяется на этот тип ситуаций, и разработал тест для оценки того, являются ли препятствия для таких контактов нарушением статьи 23. Этот тест позднее применялся в деле Сандра Феи против Колумбии (Сообщение № 514/1992), где были установлены нарушения пункта 4 статьи 23 и пункта 1 статьи 17 в связи с тем, что бывший муж автора препятствовал ей в поддержании регулярных контактов с ее дочерьми, несмотря на решения суда о предоставлении ей такого права.⁹

25. СООБЩЕНИЕ № 488/1992, НИКОЛАС ТУНЕН ПРОТИВ АВСТРАЛИИ

Доклад Комитета по правам человека, том 11, GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 226-237. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 25 декабря 1991 года.
Соображения приняты: 31 марта 1994 года (пятидесятая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Николас Тунен, гражданин Австралии, 1964 года рождения, в настоящее время проживающий в г. Хобарт в штате Тасмания, Австралия. Автор, являющийся одним из руководителей Группы за реформу законов Тасмании о гомосексуализме (ГРЗТГ), утверждает, что является жертвой нарушений Австралией пункта 1 статьи 2, а также статей 17 и 26 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Факты, представленные автором
2.1 Автор […] оспаривает два положения Уголовного кодекса Тасмании, а именно статью 122(а) и (с) и статью 123, которые квалифицируют различные формы половых контактов между лицами мужского пола, включая все формы гомосексуальных контактов по взаимному согласию между совершеннолетними лицами мужского пола в необщественных местах как уголовные преступления.
2.2 Автор сообщения отмечает, что вышеупомянутые статьи Уголовного кодекса Тасмании уполномочивают сотрудников полиции Тасмании расследовать интимные аспекты его личной жизни и задерживать его, если они имеют основания полагать, что он участвует в половой деятельности, противоречащей вышеупомянутым статьям. В этой связи он отмечает, что в августе 1988 года генеральный прокурор объявил, что при наличии достаточных доказательств, свидетельствующих о совершении преступления, на основании статьи 122(а) и (с) и статьи 123 будет возбуждаться судебное разбирательство.
2.3 Хотя на практике уже в течение нескольких лет полиция Тасмании не выдвигала против кого-либо обвинения ни в “неестественных половых сношениях” или “противоестественном сожительстве” (статья 122), ни в “непристойных взаимоотношениях между лицами мужского пола” (статья 123), автор утверждает, что из-за его продолжительных отношений с другим лицом мужского пола, его активных попыток оказать соответствующее воздеиствие на политических деятелей Тасмании и сообщений о его деятельности в местных средствах массовой информации, а также вследствие его деятельности в качестве активиста движения в защиту прав гомосексуалистов и лиц, являющихся носителями ВИЧ или больных СПИДом, сохранение в силе статьи 122(а) и(с) и статьи 123 Уголовного кодекса угрожает его личной жизни и свободе.
2.4 Г-н Тунен далее утверждает, что уголовная ответственность за гомосексуальную деятельность не в общественных местах не позволяет ему открыто заявлять о своих половых преференциях и пропагандировать свои взгляды на реформу законов, касающихся половой жизни, поскольку, по его мнению, это чрезвычайно пагубно сказалось бы на его работе. […]
[…]
2.7 В заключение автор утверждает, что сохранение в силе статьи 122(а) и (с) и статьи 123 Уголовного кодекса Тасмании по-прежнему оказывает глубокое и неблагоприятное воздействие на многих людей в Тасмании, включая и его самого, поскольку эти статьи разжигают дискриминацию, преследования и насилие в отношении сексуальных меньшинств Тасмании.
Существо жалобы
3.1 Автор заявляет, что статьи 122 и 123 Уголовного кодекса Австралии нарушают пункт 1 статьи 2, а также статьи 17 и 26 Пакта, поскольку:
а) они не проводят различия между половыми отношениями в общественных местах и в интимной обстановке, а также вводят личную жизнь в сферу общественных отношений. Применение этих положений на практике приводит к нарушению права на личную жизнь, поскольку они позволяют полиции проникать в дом на основании лишь подозрения о том, что два совершеннолетних мужчины, возможно, вступают в гомосексуальную связь по взаимному согласию, совершая тем самым уголовное преступление. Поскольку в австралийском обществе (и особенно в Тасмании) на гомосексуализме лежит клеимо позора, нарушение права на личную жизнь может привести к незаконным посягательствам на честь и репутацию соответствующих лиц;
b) в отношении осуществления права на личную жизнь они проводят различие между лицами по признаку их половой деятельности, половой ориентации и половых установок;
с) Уголовный кодекс Тасмании не запрещает какие-либо формы гомосексуальных взаимоотношений, совершаемых по обоюдному согласию лицами женского пола не в общественных местах, и запрещает лишь некоторые формы гетеросексуальных половых отношений по обоюдному согласию между совершеннолетними лицами противоположного пола в необщественных местах. Тот факт, что в настоящее время указанные законы не применяются на практике судебными органами Тасмании, не означает, что мужчины-гомосексуалисты обладают в Тасмании действительно равными правами в соответствии с законом.
3.2 По мнению автора, единственным средством восстановления прав, нарушаемых статьей 122(а) и (c) и статьей 123 Уголовного кодекса, предусматривающих уголовную ответственность за любые формы гомосексуальных половых отношений по обоюдному согласию между совершеннолетними лицами мужского пола в необщественных местах, была бы отмена этих положений.
3.3 Автор сообщения заявляет об отсутствии каких-либо эффективных средств правовой защиты в случае применения статьи 122(а) и (с) и статьи 123. […] [А]втор заявляет об отсутствии каких-либо средств судебной защиты прав в случае нарушения Пакта, поскольку его положения не были включены в законодательство Австралии, а австралийские суды не склонны применять положения договоров, не включенных во внутригосударственное право.
Информация и замечания государства-участника
4.1 Государство-участник не оспаривало приемлемость данного сообщения на каких-либо основаниях, но при этом зарезервировало свою позицию в отношении существа утверждений автора сообщения.
4.2 Государство-участник отмечает, что законы, оспариваемые г-ном Туненом, являются законами штата Тасмания и применяются только в рамках юрисдикции этого штата законы, аналогичные тем, которые оспариваются автором, в свое время применялись в других штатах Австралии, однако были отменены.
Решение Комитета о 鰨 приемлемости
5.1 В ходе своей сорок шестой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости данного сообщения. Что касается того, может ли автор сообщения рассматриваться в качестве “жертвы” по смыслу статьи 1 Факультативного протокола, Комитет отметил, что законодательные положения, оспариваемые автором сообщения, не применяются судебными органами Тасмании уже в течение целого ряда лет. Вместе с тем Комитет отметил, что автор убедительно продемонстрировал, что угроза применения этих сохраняющихся в силе положений и их глубокое воздействие на административную практику и общественное мнение затрагивали и продолжают затрагивать его лично и что в этой связи могут возникать вопросы, касающиеся статей 17 и 26 Пакта. По- этому Комитет признал, что автора сообщения можно рассматривать в качестве жертвы по смыслу статьи 1 Факультативного протокола и что его жалоба является приемлемой на основании ratione temporis.
5.2 Исходя из вышеизложенного, 5 ноября 1992 года Комитет объявил данное сообщение приемлемым в той мере, в которой оно может касаться вопросов, относящихся к статьям 17 и 26 Пакта.
Представление государства-участника по существу дела и замечания автора
6.1 В своем представлении от 15 сентября 1993 года согласно пункту 2 статьи 4 Факультативного протокола государство-участник допускает, что автор сообщения стал жертвой произвольного вмешательства в его личную жизнь и что оспариваемые им законодательные положения нельзя оправдывать соображениями охраны здоровья или нравственности населения. В это представление включены замечания правительства Тасмании, в которых отрицается тот факт, что автор является жертвой нарушения положений Пакта.
[…]
7.9 Г-н Тунен […] добавляет, что […] после подачи своей жалобы он потерял работу, и это отчасти явилось следствием представления его сообщения в Комитет.
[…]
Рассмотрение существа дела
8.1 Перед Комитетом стоит задача определить, является ли г-н Тунен жертвой незаконного или произвольного вмешательства в его личную жизнь, противоречащего пункту 1 статьи 17, и является ли он объектом дискриминации, в том, что касается его права на равную защиту закона, в нарушение статьи 26.
8.2 Что касается статьи 17, то представляется бесспорным, что понятие “личная жизнь” охватывает половые отношения по обоюдному согласию между совершеннолетними лицами в необщественных местах и что сохранение в силе соответствующих положений законодательства Тасмании действительно затрагивает в настоящее время интересы г-на Тунена. Комитет считает, что статья 122 (а) и (с) и статья 123 Уголовного кодекса Тасмании являются “вмешательством” в личную жизнь автора сообщения, несмотря на то, что эти положения уже в течение целого десятилетия не применялись на практике. В этой связи Комитет отмечает, что невозбуждение прокуратурой уголовных дел в отношении лиц, вступающих в гомосексуальные контакты в необщественных местах, отнюдь не равносильно гарантии того, что и в будущем гомосексуалисты не будут подвергаться судебному преследованию, особенно в свете заявлений на этот счет, высказанных в 1988 году прокурором Тасмании, а также заявлений членов парламента Тасмании, достоверность которых не оспаривается. Поэтому сохранение в силе оспариваемых положений законодательства представляет собой постоянное и прямое “вмешательство” в личную жизнь автора.
8.3 Запрет гомосексуальных отношений в необщественных местах предусматривается законом, а именно статьями 122 и 123 Уголовного кодекса Тасмании. Что касается возможности признания этого запрета произвольным, то Комитет напоминает, что в его замечании общего порядка 16 (32) относительно статьи 17 предусматривается следующее: “Введение понятия произвольности признано обеспечить, чтобы даже вмешательство, допускаемое законом, соответствовало положениям, целям и задачам Пакта и в любом случае являлось обоснованным в конкретных обстоятельствах”. Согласно толкованию Комитета, требование обоснованности означает, что любое вмешательство в личную жизнь должно быть соразмерным поставленной цели и необходимым в обстоятельствах любого конкретного дела.
8.4 Хотя государство-участник признает, что оспариваемые положения представляют собой произвольное вмешательство в личную жизнь г-на Тунена, власти Тасмании заявляют, что оспариваемые положения законодательства являются оправданными по соображениям охраны здоровья и нравственности населения, поскольку они в определеннои мере направлены на предотвращение распространения ВИЧ/СПИДа в Тасмании, а также потому, что при отсутствии в статье 17 каких-либо конкретных ограничительных оговорок вопросы морального плана должны считаться объектом внутреннего законодательства.
8.5 Что касается довода властей Тасмании об охране здоровья населения, то Комитет отмечает, что установление уголовной ответственности за действия гомосексуального характера не может считаться обоснованным средством или соразмерной мерой для достижения цели предотвращения распространения СПИДа/ВИЧ. Правительство Австралии отмечает, что наличие законодательных положений, предусматривающих уголовную ответственность за гомосексуальные отношения, создает помехи для осуществления программ в области здравоохранения, “заставляет таиться многих из людей, подверженных риску инфекции”. В этой связи представляется, что установление уголовного наказания за действия гомосексуального характера препятствует эффективной реализации образовательных программ, направленных на профилактику заражения ВИЧ и заболевания СПИДом. Во-вторых, Комитет указывает, что не имеется никаких доказательств того, что существует какая-либо взаимосвязь между сохранением уголовной ответственности за гомосексуальные действия и эффективностью борьбы с распространением вируса ВИЧ/СПИДа.
8.6 Кроме того, Комитет не может согласиться с тем, что в целях статьи 17 Пакта вопросы морального плана относятся исключительно к внутренней компетенции того или иного государства, поскольку это открыло бы путь к выведению из сферы рассмотрения Комитета значительного числа законодательных положений, предусматривающих вмешательство в личную жизнь. Он отмечает далее, что законы, предусматривающие уголовную ответственность за гомосексуализм, были отменены на всей территории Австралии, за исключением Тасмании, и что даже в Тасмании налицо отсутствие консенсуса по вопросу о целесообразности дальнейшего сохранения статей 122 и 123. Кроме того, поскольку данные положения в настоящее время не применяются (из чего следует, что они считаются несущественными для защиты нравственных устоев в Тасмании), Комитет приходит к выводу о том, что эти положения не выдерживают проверки на предмет “обоснованности” с учетом обстоятельств данного дела и что они представляют собой произвольное вмешательство в право г-на Тунена, предусматриваемое в пункте 1 статьи 17.
8.7 Государство-участник хотело бы получить рекомендации Комитета относительно того, может ли половая ориентация рассматриваться в качестве “иного обстоятельства” в целях статьи 26. Аналогичный вопрос можно было бы поднять в связи с пунктом 1 статьи 2 Пакта. Однако Комитет ограничивается указанием на то, что, по его мнению, упоминаемое в пункте 1 статьи 2 и в статье 26 понятие “пол” следует рассматривать как включающее и половую ориентацию.
9. Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека считает, что представленные ему факты указывают на нарушение пункта 1 статьи 17 и пункта 1 статьи 2 Пакта.
10. В соответствии с подпунктом (а) пункта 3 статьи 2 Пакта автор, являющийся жертвой нарушения пункта 1 статьи 17 и пункта 1 статьи 2 Пакта, имеет право на предоставление ему соответствующего средства правовой защиты. По мнению Комитета, таким эффективным средством правовой защиты явилась бы отмена статьи 122 (а) и (с) и статьи 123 Уголовного кодекса Тасмании.
11. Поскольку Комитет вынес определение о нарушении прав г-на Тунена по пункту 1 статьи 17 и пункту 1 статьи 2 Пакта, предусматривающее отмену соответствующих положений законодательства, Комитет не считает необходимым рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение статьи 26 Пакта.
[…]
Примечание редактора: Г-н Веннергрен представил особое мнение, в котором он не разделяет точку зрения Комитета относительно того, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение статьи 26 Пакта (пункт 11 соображений Комитета). По его мнению, вывод о нарушении пункта 1 статьи 17 более логично вытекал бы из вывода о нарушений статьи 26, чем из пункта 1 статьи 2. Он считает, что оспариваемые положения Уголовного кодекса Тасмании и их воздействие на положение автора сообщения представляют собой нарушение статьи 26 в сочетании с пунктом 1 статьи 17 и пунктом 1 статьи 5 Пакта.

26. СООБЩЕНИЕ № 453/1991, А.Р. КОРИЕЛ И М.А.Р. ОРИК ПРОТИВ НИДЕРЛАНДОВ

Доклад Комитета по правам человека, том 11, GAOR, пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 21-31. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 14 января 1991 года.
Соображения приняты: 31 октября 1994 года (пятьдесят вторая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола
1. Авторами сообщения являются А.Р. Кориел и М.А.Р. Орик, два гражданина Нидерландов, проживающие в Рурмонде, Нидерланды. Они заявляют, что являются жертвами нарушения Нидерландами статей 17 и 18 Международного пакта о гражданских и политических правах.
История вопроса
2.1 Авторы сообщения приняли индуизм и заявляют, что хотят учиться в Индии и стать индуистскими священниками (“пандитами”). Они обратились в районный суд Рурмонда (Arrondissements Rechtbank) с заявлением об изменении их имен на индийские имена в соответствии с требованиями их религии. 6 ноября 1986 года суд удовлетворил их просьбу.
2.2 Впоследствии авторы сообщения обратились в Министерство юстиции с просьбой изменить их фамилии на индийские. Они заявили, что для лиц, желающих изучать и практиковать индуизм и стать индуистскими священниками, принятие индийских имен обязательно. Решениями от 2 августа и 14 декабря 1988 года, соответственно, Министерство юстиции отклонило просьбу авторов сообщения на том основании, что их случай не отвечал требованиям, изложенным в “Руководстве по изменению фамилий” (Richtlijnen voor geslachtsnaanwijziging 1976). Далее в этом решении указывалось, что удовлетворение такой просьбы может быть оправдано только особыми обстоятельствами, которые в случае авторов сообщения отсутствуют. В решении министерства юстиции было отмечено, что фамилии авторов сообщения не мешают им учиться на служителей индуистского культа, поскольку по завершении такой учебы они могут по своему желанию принять религиозные имена, присвоенные им их гуру.
2.3 Авторы сообщения обжаловали это решение министерства юстиции в Государственном совете (Raad van State), высшем административном суде Нидерландов, и заявили, в частности, что отказ в их просьбе разрешить им изменить свои имена является нарушением их свободы религии. 17 октября 1990 года Государственный совет отклонил апелляцию авторов сообщения на том основании, что они не доказали существования такой необходимости, которая могла бы оправдать изменение фамилии в случаях, не предусмотренных законом. В решении Государственного совета было указано, что авторы сообщения не доказали того, что их фамилии должны быть изменены в законном порядке, для того чтобы они могли стать индуистскими священниками в этой связи в решении Государственного совета было отмечено, что авторы сообщения могут свободно пользоваться своими индийскими фамилиями в общественной жизни.
2.4 6 февраля 1991 года авторы сообщения подали жалобу в Европейскую комиссию по правам человека. 2 июля 1992 года Европейская комиссия признала жалобу авторов сообщения на нарушение статей 9 и 14 Конвенции неприемлемой в связи с ее явной необоснованностью, поскольку авторы сообщения не доказали того, что отказ в просьбе изменить их фамилии является препятствием для их религиозных занятий.
Жалоба
3. Авторы сообщения утверждают, что отказ властей Нидерландов в просьбе изменить их фамилии не позволяет им продолжить учиться, чтобы стать индуистскими священниками, и поэтому представляет собой нарушение статьи 18 Пакта. Они заявляют также, что такой отказ является незаконным или произвольным вмешательством в их личную жизнь.
[…]
4.2 Государство-участник заявляет, что в соответствии с законодательством Нидерландов совершеннолетние могут изменять свою фамилию в особых обстоятельствах, а именно: если их фамилия звучит неприлично или смешно, если она стала настолько распространенной, что потеряла свои отличительные свойства, или если фамилия натурализованных граждан Нидерландов не похожа на голландскую. Государство-участник утверждает, что помимо этих случаев изменение фамилии разрешается только в исключительных обстоятельствах, когда отказ в такой просьбе ставит под угрозу психическое или физическое здоровье просителя.
4.3 Что касается тех граждан Нидерландов, которые принадлежат к культурным или религиозным меньшинствам, то были разработаны принципы изменения их фамилий. Один из этих принципов гласит, что фамилия не может быть изменена на другую фамилию, имеющую культурную, религиозную или социальную коннотацию.
4.4 Государство-участник заявляет, что в данном случае авторы сообщения являются гражданами Нидерландов по рождению и выросли в голландской культурной среде. Поскольку просьба авторов сообщения об изменении фамилий в определенной степени совпадает с просьбами, подаваемыми представителями религиозных меньшинств, Министерство юстиции официально запросило по этому вопросу мнение министерства внутренних дел. Ответ был неблагоприятным для авторов сообщения, так как их новые имена явно имели религиозную коннотацию.
4.5 Государство-участник утверждает, что авторы сообщения имеют полное право использовать любое имя в общественной жизни, если только они не носят чье-либо имя без разрешения этого лица. Государство-участник заявляет, что оно уважает религиозные убеждения авторов сообщения и что они имеют полное право исповедовать свою религию. Далее государство- участник заявляет, что нельзя винить правительство Нидерландов в том, что голландские имена авторов сообщения якобы не позволяют им продолжить религиозные занятия в Индии, так как причина заключается в тех требованиях, которые установлены в Индии индуистскими руководителями.
4.6 Что касается заявления авторов сообщения о нарушении статьи 17 Пакта, то государство-участник утверждает, что в этом вопросе авторы сообщения не исчерпали внутренних средств правовой защиты, поскольку не подавали властям Нидерландов жалобы на то, что отказ в просьбе разрешить им изменить фамилии является незаконным или произвольным вмешательством в их личную жизнь.
4.7 В заключение государство-участник утверждает, что данное сообщение является неприемлемым, так как несовместимо с положениями Пакта. Далее государство-участник заявляет, что жалоба авторов сообщения не отвечает положениям статьи 2 Факультативного протокола.
[…]
5.2 Один из авторов сообщения, г-н Кориел, далее заявляет, что, хотя он и является гражданином Нидерландов по рождению, детство он провел на Кюрасао, в Соединенных Штатах Америки и Индии и является индусом по происхождению и что государству-участнику следовало бы это учесть при рассмотрении его просьбы разрешить ему изменить фамилию.
[…]
6.1 На своей сорок восьмой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости данного сообщения. Что касается заявления авторов сообщения о нарушении положений статьи 18 Пакта, то Комитет считает, что правила присвоения и изменения фамилий явно относятся к сфере порядка управления, и поэтому здесь в соответствии с пунктом 3 статьи 18 допускаются определенные ограничения. Кроме того, Комитет считает, что государство-участник не может нести ответственности за ограничения, налагаемые религиозными руководителями другой страны на лиц, желающих стать священнослужителями. Соответственно, этот аспект сообщения был признан неприемлемым.
6.2 Комитет считает, что следует по существу рассмотреть вопрос, защищают ли положения статьи 17 право выбирать и изменять собственное имя, и если да, то был ли отказ государства-участника разрешить авторам сообщения изменить свои фамилии произвольным. Комитет считает, что авторы сообщения выполнили требование, сформулированное в пункте 2 (b) статьи 5 Факультативного протокола, так как обжаловали свой вопрос в высшем административном суде Нидерландов, исчерпав таким образом имеющиеся внутренние средства правовой защиты. Поэтому 8 июля 1993 года Комитет признал данное сообщение приемлемым в той его части, которая может быть отнесена к положениям статьи 17 Пакта.
Представление государства-участника по существу дела и комментарии по нему авторов сообщения
7.1 В заявлении от 24 февраля 1994 года государство-участник утверждает, что положения статьи 17 Пакта не содержат гарантии защиты права выбирать и изменять собственную фамилию. Оно ссылается на рабочие документы, в которых нет никакого указания на то, что статья 17 должна иметь такое широкое толкование, но которые дают основание считать, что государствам должна быть предоставлена значительная свобода в определении порядка применения принципов статьи 17. Государство-участник ссылается также на Замечание общего порядка, сделанное Комитетом по статье 17, в котором говорится, что защита личной жизни не может не быть относительной. Наконец, государство-участник ссылается на предыдущие решения Комитета [Аумерудди-Чифра против Маврикия (сообщение № 35/1978), соображения приняты 9 апреля 1981 года, и Эстрелла против Уругвая (сообщение № 74/ 1980), соображения приняты 29 марта 1983 года] и заявляет, что во всех случаях, когда вмешательство органов власти не противоречило внутреннему законодательству, Комитет признавал нарушением статьи 17 только такое вмешательство, которое представляло собой одновременно и нарушение какого-либо другого положения Пакта.
7.2 Кроме того, государство-участник утверждает, что отказ в просьбе авторов сообщения официально изменить их фамилии не был ни незаконным, ни произвольным. […] [Р]ешение отказать авторам сообщения в просьбе изменить их фамилии соответствовало внутренним законодательству и нормам.
7.3 Что касается возможного произвольного характера этого решения, то государство-участник заявляет, что [Руководство по изменению фамилий] было разработано как раз для того, чтобы предотвратить произвол и поддерживать необходимую стабильность в этой области. […]
8. […] [А]вторы […] оспаривают мнение государства-участника о том, что статья 17 не предусматривает защиту их права выбирать и изменять свои фамилии. […] Они заявляют, что государству-участнику следовало бы в законодательном порядке предусмотреть возможность изменения имени в ситуации, аналогичной их, а также учесть все последствия отказа в их просьбе.
[…]
10.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, предоставленной ему сторонами в соответствии с положениями пункта 1 статьи 5 Факультативного протокола.
10.2 Прежде всего Комитету следует определить, защищает ли статья 17 Пакта право лица выбирать и изменять собственное имя. Комитет отмечает, что статья 17, в частности, гласит, что никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции. Комитет считает, что понятие “личная жизнь” относится к той сфере жизни человека, где он имеет право на свободное выражение своей личности, будь то коллективно или самостоятельно. По мнению Комитета, фамилия человека является важным компонентом его личности, а защита от произвольного или незаконного вмешательства в его личную жизнь включает защиту от произвольного или незаконного посягательства на право выбирать и изменять собственное имя. Например, если бы какое- либо государство заставило всех иностранцев изменить свои фамилии, то это было бы вмешательством, противоречащим положениям статьи 17. Возникает вопрос о том, выходит ли отказ властей признать изменение фамилии за рамки допустимого вмешательства по смыслу положений статьи 17.
10.3 Теперь Комитет приступает к рассмотрению вопроса о том, равносилен ли в данном случае отказ государства-участника удовлетворить просьбу авторов сообщения об изменении их фамилий произвольному или незаконному вмешательству в их личную жизнь. Он отмечает, что решение государства-участника основывалось на законах и нормах, действующих в Нидерландах, и что, таким образом, это вмешательство нельзя признать незаконным. Остается вопрос о том, является ли оно произвольным.
10.4 Комитет отмечает, что в вышеуказанном Руководстве ограничено число случаев, когда разрешается изменить фамилию, и что во всех других случаях разрешение может быть дано только в исключительных обстоятельствах. Комитет напоминает о своем замечании общего порядка по статье 17, которое гласит, что понятие произвола “вводится для обеспечения гарантии того, что даже вмешательство, осуществляемое на законном основании, должно соответствовать положениям, задачам и целям Пакта и обязательно быть обоснованным в каждом конкретном случае”. Таким образом, отказ в просьбе признать изменение чьего-либо имени допустим только по обоснованным причинам в конкретных обстоятельствах каждого отдельного случая.
10.5 В рассматриваемом случае просьба авторов сообщения признать изменение их имен на индийские, что позволило бы им пройти религиозное обучение, была удовлетворена в 1986 году. Отказ государства-участника удовлетворить просьбу авторов сообщения об изменении их фамилий основывался на том, что авторы не доказали обязательность такого изменения для продолжения их занятий, что выбранные ими имена имели религиозную коннотацию и что эти имена “имели неголландское звучание”. Комитет считает, что такие основания для ограничения прав авторов сообщения, закрепленных в статье 17, являются необоснованными. Поэтому в обстоятельствах данного случая отказ удовлетворить просьбу авторов сообщения является произвольным по смыслу положений пункта 1 статьи 17 Пакта.
11. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с положениями пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что рассматриваемые им факты являются нарушением положений статьи 17 Пакта.
12. Согласно положениям статьи 2 Пакта, государство-участник обязано предоставить г-ну Орику и г-ну Кориелу надлежащую правовую защиту и принять такие меры, которые могут оказаться необходимыми для предотвращения повторения аналогичных нарушений в будущем.
[…]
Примечание редактора: В связи с соображениями, принятыми Комитетом, было подано два особых несогласных мнения.
Г -н Андо высказал сомнение в том, что право на защиту личной жизни в сочетании со свободой религии автоматически влечет за собой “право изменять собственную фамилию”. Кроме того, он не считает, что фамилия принадлежит только самому лицу. В западном обществе фамилию можно рассматривать лишь как один из элементов удостоверения чьей-либо личности, но в других частях света имена имеют самое различное социальное, историческое и культурное значение, и люди действительно вкладывают в них определенный смысл. Поэтому, если один из членов семьи изменяет свою фамилию, то вполне вероятно, что это окажет влияние и на других членов его семьи.
Г -н Херндл придерживается той точки зрения, что хотя имя человека является важной частью его личности, защита которой занимает центральное место в статье 17, отказ властей Нидерландов в разрешении на изменение имен был законным и не может рассматриваться как нарушение статьи 17. “Если утверждать обратное, то это будет равносильно признанию того, что каждый имеет практически абсолютное право изменять свое имя, подав об этом просьбу, по своему усмотрению”. И даже если допустить, что существует право каждого изменять свое имя, то необходимо изучить вопрос о том, до какой степени в это право допустимо “вмешательство”. Г -н Херндл утверждает, что решение властей Нидерландов само по себе нельзя рассматривать как “произвольное или незаконное” вмешательство в права авторов сообщения, закрепленные в статье 17.

27. СООБЩЕНИЕ № 201/1985, ВИМ ХЕНДРИКС ПРОТИВ НИДЕРЛАНДОВ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок третья сессия, Дополнение № 40 (A/43/40), сс. 230-241. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 30 декабря 1985 года.
Соображения приняты: 27 июля 1988 года (тридцать третья сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автор сообщения […] -Вим Хендрикс, гражданин Нидерландов, 1936 года рождения, в настоящее время проживает в Федеративной Республике Германии, где работает в качестве инженера. Он представляет сообщение от своего имени и от имени своего сына, Вима Хендрикса-младшего, родившегося в 1971 году в Федеративной Республике Германии и проживающего в настоящее время в Нидерландах вместе со своей матерью. Автор ссылается на пункт 4 статьи 23 Пакта […] [и] утверждает, что эта статья была нарушена судами Нидерландов, которые предоставили исключительную опеку над Вимом Хендриксом-младшим его матери, не обеспечив отцу права общения с ребенком.
Автор утверждает, что права его сына нарушались и нарушаются в настоящее время в результате установления односторонней опеки над ним; кроме того, автор заявляет, что его отцовские права нарушались и нарушаются в настоящее время и что он лишен своих обязанностей в отношении своего сына лишь по причине односторонних возражений со стороны матери.
2.1 Автор вступил в брак в 1959 году, а в 1962 году переехал со своей супругой в Федеративную Республику Германию, где в 1971 году родился их сын Вим. Брак постепенно разрушался, и в сентябре 1973 года супруга исчезла с ребенком и вернулась в Нидерланды. Она возбудила дело о разводе, и 26 сентября 1974 года брак был расторгнут по решению районного суда Амстердама, без урегулирования вопросов, касающихся опеки и права на посещения. Ввиду того, что ребенок уже находился с матерью, отец обратился в декабре 1974 года и повторно в марте 1975 года в суд с просьбой пересмотреть условия посещения. В мае 1975 года суд предоставил опеку матери, не предусмотрев, однако, права отца на посещение. Соопекунство было также предоставлено отцу его бывшей супруги на том основании, что г-н Хендрикс проживает за рубежом. В начале 1978 года автор обратился в Совет по вопросам защиты детей и ухода за ними с просьбой оказать содействие в установлении контакта между ним и его сыном. Не достигнув положительных результатов ввиду отказа матери сотрудничать, Совет рекомендовал автору обратиться к судье по делам несовершеннолетних районного суда Амстердама. 16 июня 1978 года автор просил судью по делам несовершеннолетних установить первый контакт между ним и его сыном и впоследствии предусмотреть условия посещения. 20 декабря 1978 года, не установив какой-либо вины со стороны отца, судья по делам несовершеннолетних отклонил эту просьбу на том основании, что мать по-прежнему выступает против любых подобных контактов. […]
2.2 9 мая 1979 года автор подал апелляцию в апелляционный суд Амстердама, утверждая, что отказ матери от сотрудничества является неправомерным основанием для отклонения его просьбы. 7 июня 1979 года Апелляционный суд подтвердил постановление суда первой инстанции. […]
2.3 19 июля 1979 года автор подал апелляцию в связи с вопросами права в верховный суд, утверждая, что основания для отклонения могут быть обусловлены лишь исключительными обстоятельствами, касающимися личности родителя, которые квалифицируются “как неизбежно создающие угрозу здоровью и моральному благополучию ребенка или приводящие к серьезному нарушению его умственного равновесия, в то время как в настоящем деле не было заявлено и установлено, что подобные исключительные обстоятельства существуют или существовали ранее”. 15 февраля 1980 года верховный суд поддержал решение апелляционного суда, отметив, что “право родителя, который не является опекуном или которому не будет предоставлено опекунство над ребенком, на доступ к этому ребенку не должно быть утрачено ни при каких обстоятельствах, однако – как совершенно верно постановил по этому делу суд – интересы ребенка должны быть в конечном итоге превыше всего”. Таким образом, автор заявляет, что исчерпал внутренние средства правовой защиты.
2.4 Автор утверждает, что суды Нидерландов неправильно применили раздел 5 статьи 161 Гражданского кодекса Нидерландов, предусматривающий, что “в соответствии с просьбой или заявлением обоих родителей или одного из них судья может установить порядок осуществления контактов между ребенком и родителем, не являющимся опекуном ребенка. Если такой порядок не зафиксирован в постановлении о расторжении брака… он может быть установлен позже судьей по делам несовершеннолетних”. Ввиду “неотъемлемого” права ребенка на контакт с обоими родителями автор утверждает, что при отсутствии исключительных обстоятельств суды Нидерландов обязаны предоставить право на посещение родителю, не являющемуся опекуном. Поскольку по его делу судами не был установлен какой-либо порядок взаимного доступа и отсутствуют какие- либо исключительные обстоятельства, утверждается, что законодательство Нидерландов и существующая практика не обеспечивают эффективных гарантий равенства прав и обязанностей супругов при расторжении брака, а также защиты детей, как это предусматривается пунктами 1 и 4 статьи 23 Пакта. В частности, автор отмечает, что законодательство не предоставляет судам каких-либо руководящих принципов, в соответствии с которыми исключительные обстоятельства могут служить основанием для отказа в осуществлении этого основного права на взаимный доступ. Для сохранения психологического баланса и гармоничного развития ребенка должен сохранятся контакт с родителем, не являющимся опекуном, кроме тех случаев, когда этот родитель представляет собой угрозу ребенку. В случае его сына и его самого автор утверждает, что, хотя суды Нидерландов якобы действовали в соответствии с наилучшими интересами ребенка, Вим-младший был лишен возможности встречи со своим отцом в течение 12 лет на недостаточно веском основании, заключающемся в том, что его мать выступила против таких контактов и что насильные посещения, осуществляемые в соответствии с решением суда, создадут атмосферу психологической напряженности, которая пагубно скажется на ребенке. Автор утверждает, что любой развод неминуемо влечет за собой психологический стресс для всех сторон и что суд допустил ошибку, рассматривая интересы ребенка в узком смысле, а именно лишь как его защиту от психологической напряженности, которая, кроме того, была бы вызвана не недостойным поведением отца, а категоричным противодействием матери. В заключение автор заявляет, что судам следовало бы толковать наилучшие интересы ребенка в более широком смысле, уделяя большее внимание потребности Вима- младшего в сохранении контакта с его отцом, даже если восстановление отношений между отцом и сыном в начальной стадии может вызвать некоторые трудности.
[…]
7.25 марта 1987 года Комитет […] постановил, что данное сообщение являет- ся приемлемым. […]
8.1 В своем представлении в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Факультативного протокола от 19 октября 1987 года государство-участник утверждает, что в пункте 4 статьи 23 Пакта не предусмотрено право на доступ к его/ее ребенку для родителя, который находится в разводе и чьи дети обычно не живут с ним/ней. Ни подготовительная работа, ни формулировка упомянутой статьи, по всей видимости, не означают этого. Далее государство-участник утверждает, что оно выполнило требования пункта 4 статьи 23, поскольку равенство прав и обязанностей супругов, брак которых был расторгнут путем развода, обеспечивается в соответствии с законодательством Нидерландов, в котором также предусмотрена необходимая защита всех детей. После развода опекуном может назначаться либо мать, либо отец. Государство-участник заявляет следующее: “В целом можно считать, что развод связан с такой напряженностью отношений, что для соблюдения интересов ребенка важно, чтобы опекуном назначался только один из родителей. В отношении случаев такого рода в пункте 1 статьи 161 книги 1 Гражданского кодекса предусмотрено, что после расторжения брака путем развода один из родителей должен назначаться опекуном. Этот родитель затем становится единственным опекуном ребенка. Суды принимают решение, кого из родителей следует назначить опекуном. Это решение принимается, исходя из интересов ребенка. Поэтому можно сделать вывод о том, что этими положениями законодательство Нидерландов действительно гарантирует равенство прав и обязанностей родителей после расторжения брака с учетом необходимой защиты ребенка”.
Государство-участник добавляет, что во время развода родители обычно согласуют вопрос о контактах между ребенком и родителем, который не был назначен опекуном. Последний, в соответствии с пунктом 5 статьи 161 Гражданского кодекса, также может обратиться в суд с просьбой об утверждении соглашения о доступе.
8.2 Государство-участник далее поясняет, что в тех случаях, когда Комитет истолковывает пункт 4 статьи 23 Пакта как обеспечивающий право доступа к его/ее ребенку для родителя, который не был назначен опекуном, оно хотело бы отметить, что такое право практически существует в рамках правовой системы Нидерландов: “Хотя оно не содержится в законодательстве Нидерландов в прямой форме, в нем предусматривается, что один из родителей, который не был назначен опекуном, имеет право на доступ. Это право вытекает из пункта 1 статьи 8 Европейской конвенции о правах человека, в котором предусмотрено право на уважение семейной жизни. Нидерланды являются участником этой Конвенции, которая, таким образом, является частью их правовой системы. Кроме того, статья 8 прямо применяется в Нидерландах, что, следовательно, даёт право отдельным гражданам обращаться в нидерландские суды в случае лишения их упомянутого выше права”.
8.3 Что касается возможного запрещения доступа к ребенку в тех случаях, когда это считается необходимым в его интересах, государство-участник ссылается на решение Верховного суда Нидерландов от 2 мая 1980 года, соответствующий пункт которого гласит: “Право на уважение семейной жизни, предусмотренное в статье 8 Европейской конвенции о правах человека, не означает, что один из родителей, который не был назначен опекуном его или её несовершеннолетних детей, имеет право на контакты с ними в тех случаях, когда такие контакты прямо противоречат интересам детей, поскольку могут привести к серьезным осложнениям и напряженности в отношениях внутри семьи, в которой они проживают. Признание такого права в отношении одного из родителей, который не был назначен опекуном, противоречит правам ребенка, предусмотренным в статье 8 Конвенции”.
Как указывается, такое решение принимается в том случае, когда основным мотивом является “необходимая защита всех детей” по смыслу пункта 4 статьи 23 Пакта. […]
8.4 Что касается объема права родителя на доступ к его/ее ребенку, то государство-участник заявляет, что такое право не является абсолютным и его можно лишать во всех случаях, когда это необходимо в интересах ребенка. Лишение может принимать форму отказа одному из родителей, не получившему права на опеку, в праве на доступ или ограничения договоренности о доступе, то есть ограничения числа контактов. Интересы одного из родителей, который не получил права на опеку, будут игнорироваться, и он будет постоянно лишен доступа лишь если это в целом отвечает интересам ребенка. Однако в том случае, если один из родителей, который назначен опекуном, реагирует на соглашение о доступе таким образом, что это вызывает серьезные противоречия и напряженность в отношениях в семье, в которой проживает ребенок, то тогда родителю, не назначенному опекуном, может быть отказано в праве на доступ. Таким образом, заявление о праве на доступ может быть отклонено или в праве на доступ может быть отказано, когда это считается необходимым в интересах ребенка.
8.5 Далее государство-участник напоминает, что вышеупомянутые соображения были учтены в процессе принятия решения о том, должен ли автор сообщения иметь доступ к своему сыну. Это привело к лишению его права на доступ всеми соответствующими судами.
8.6 Государство-участник делает вывод о том, что пункт 4 статьи 23 Пакта не был нарушен, и утверждает, что обязанность обеспечивать равенство прав и обязанностей супругов при расторжении брака, упомянутая в этом положении, не включает в себя обязанности обеспечивать право на доступ в форме соглашения о доступе. Если же Комитет рассматривает вышеупомянутое положение как содержащее в себе это право, то оно заявляет, что правовая система Нидерландов уже предусматривает данное право. В случае г-на Хендрикса было признано, что это право существует, однако в интересах ребенка ему было отказано в этом праве. Необходимость защиты ребенка после расторжения брака не позволила подателю жалобы воспользоваться своим правом на доступ.
9. В своих комментариях от 23 января 1988 года автор утверждает, что пункт 5 статьи 161 Гражданского кодекса Нидерландов следует толковать как обязывающий судью обеспечить постоянный контакт между ребенком и родителем, не являющимся опекуном, во всех случаях, кроме исключительных обстоятельств. В заключение он отмечает, что с учетом отсутствия в рамках законодательства Нидерландов ясной правовой нормы, предусматривающей сохранение отношений родителя и ребенка и родительской ответственности, суды Нидерландов, пользуясь бесконтрольной дискреционной властью, нарушили его права и права его сына, предусмотренные Пактом, отклонив его ходатайства о предоставлении ему права на посещения.
10.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей предоставленной сторонами информации, как предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола. Факты, связанные с этим делом, не оспариваются.
10.2 Главный вопрос, стоящий перед Комитетом, заключается в том, чтобы выяснить, является ли автор сообщения жертвой нарушения пункта 4 статьи 23 Пакта, поскольку ему как разведенному родителю было отказано в доступе к своему сыну. […]
10.3 Рассмотрев данное сообщение, Комитет считает необходимым подчеркнуть, что пункты 1 и 4 статьи 23 Пакта провозглашают три нормы, имеющие равное значение, а именно, что семья должна быть защищена, что должны быть приняты меры для обеспечения равенства прав супругов при расторжении брака, и что должны быть предусмотрены положения для обеспечения необходимой защиты детей. Слова “семья”, фигурирующие в пункте 1 статьи 23 означают не только семейный очаг в том виде, в каком он существует во время брака. Понятие семьи неизбежно охватывает отношения между родителями и ребенком. Если же в результате развода брак фактически перестает существовать, то связь между отцом -или матерью -и ребенком в ре-ультате развода не прерывается; эта связь не зависит от сохранения брака между родителями. По-видимому, первоочередное внимание, уделяемое интересам ребенка, совместимо с этим правилом.
10.4 Обычно в государствах-участниках суды являются компетентными для определения обстоятельств, соответствующих каждому случаю. Тем не менее, Комитет считает необходимым установление законом некоторых критериев, для того чтобы позволить полное применение судами положений статьи 23 Пакта. Среди этих критериев представляется важным сохранение, кроме исключительных обстоятельств, личных отношений и прямых регулярных контактов ребенка с обоими родителями. Противоположное одностороннее желание кого-либо из родителей не может рассматриваться, по мнению Комитета, в качестве исключительного обстоятельства.
10.5 В данном случае Комитет отметил, что нидерландские суды, как и Верховный суд, который уже принял ранее решение по этому вопросу, признают право ребенка на постоянные контакты с каждым из своих родителей, а также право посещения ребенка родителем, не являющимся опекуном, однако суды постановили, что эти права не могут быть осуществлены в данном конкретном случае в соответствии с интересами данного ребенка. Таково было решение суда в свете всех обстоятельств, а также несмотря на то, что не было доказано несоответствующее поведение со стороны автора.
11. Таким образом, Комитет не может сделать вывод, что государство- участник нарушило статью 23, однако обращает внимание на необходимость дополнить законодательство, как было отмечено в пункте 10.4.
Примечание редактора: Г-н Вако представил свое индивидуальное мнение, в котором он выразил озабоченность нежеланием Комитета проверить оценку фактов или применение дискреционной власти местных судов государства-участника. По его мнению, факты по делу не свидетельствуют о существовании каких-либо исключительных обстоятельств, которые могли бы обосновать запрещение личных контактов между Вимом Хендриксом -младшим и Вимом Хендриксом-старшим. Сами суды Нидерландов были согласны с тем, что просьба отца о предоставлении доступа к ребенку является обоснованной, однако они отклонили эту просьбу главным образом по причине несогласия матери. В своем совместном индивидуальном мнении г-н Дмитриевич, г-н Эль- Шафей, г-жа Хиггинс и г-н Зелинский отметили, что при определении наивысших интересов ребенка национальные суды выбрали подход, который не обязательно был неправильным, но он не содействовал осуществлению семейных прав, которыми обладают г-н Хендрикс и его сын в соответствии со статьей 23 Пакта.

28. СООБЩЕНИЕ № 930/2000, ХЕНДРИК ВИНА ТА И СО ЛАН ЛИ ПРОТИВ АВСТРАЛИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, UN doc. А/56/40 (том II), сс. 199-210. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 11 мая 2000 года.
Соображения приняты: 26 июля 2001 года (семьдесят вторая сессия)

Cоображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщения […] являются Хендрик Вината, родившийся 9 ноября 1954 года, и Со Лан Ли, родившаяся 8 декабря 1957 года; в прошлом они были индонезийскими гражданами, однако в настоящее время являются апатридами; они также выступают от имени своего сына Барри Винаты, родившегося 2 июня 1988 года и являющегося гражданином Австралии. Авторы утверждают, что предлагаемое выселение родителей из Австралии в Индонезию будет представлять собой нарушение государством-участником статьи 17, пункта 1 статьи 23 и пункта 1 статьи 24 Пакта. Их интересы представляет адвокат.
Факты в изложении aвторов
2.1 24 августа 1985 года и 6 февраля 1987 года г-н Вината и г-жа Ли прибыли в Австралию по туристической и студенческой визам, соответственно. По истечении срока действия их виз, соответственно 9 сентября 1985 года и 30 июня 1988 года, они продолжали проживать в Австралии нелегально. Г-н Вината и г-жа Ли познакомились в Австралии и установили де-факто супружеские отношения; в настоящее время они имеют 13-летнего сына Барри, родившегося 2 июня 1988 года в Австралии.
2.2 2 июня 1998 года в силу своего рождения в стране и проживания в течение десяти лет Барри получил австралийское гражданство. 3 июня 1998 года г-н Вината и г-жа Ли обратились с совместным заявлением о выдаче визы в целях обеспечения защиты в Министерство иммиграции и по делам этнических групп (МИДЭГ) на основании того, что они могут быть подвергнуты преследованию в Индонезии из-за своего китайского этнического происхождения и католического вероисповедания. 26 июня 1998 года представитель министерства отказал им в выдаче такой визы.
2.3 15 октября 1998 года представитель г-на Винаты и г-жи Ли в Джакарте обратился в австралийское посольство с просьбой о выдаче им разрешения на пребывание в Австралии на основании “визы, выдаваемой родителям, в соответствии с подпунктом 103”. Одним из требований для выдачи такой визы (в настоящее время предоставляется 500 таких виз ежегодно) является факт нахождения просителя за пределами Австралии на момент предоставления визы. По мнению адвоката, г-ну Винате и г-же Ли, судя по всему, пришлось бы ждать несколько лет, прежде чем они смогли бы вернуться в Австралию по родительским визам.
2.4 25 января 2000 года суд по делам, касающимся беженцев (СДБ), оставил в силе постановление МИДЭГ об отказе в выдаче защитной визы. СДБ, изучив права авторов на получение статуса беженцев только в соответствии со статьей 1А(2) Конвенции о статусе беженцев (с внесенными в нее поправками), установил, что, даже если г-н Вината и г-жа Ли могли утратить свое индонезийское гражданство из-за их отсутствия в этой стране в течение столь длительного времени, у них не должно возникнуть особых препятствий для его восстановления. Кроме того, на основании последних сообщений из Индонезии СДБ счел, что, хотя вероятность пострадать в результате религиозного конфликта полностью не исключается, положение в Индонезии улучшается, и что возможность какого-либо преследования в данном случае является минимальной. СДБ особо отметил, что его задача ограничивается исключительно рассмотрением вопроса о наличии у беженцев прав на получение защитной визы и что он не может принимать к сведению свидетельства более широкого характера, касающиеся жизни семьи в Австралии.
2.5 Проконсультировавшись у юриста и узнав, что любое ходатайство о судебном пересмотре решения СДБ не имеет перспективы, г-н Вината и г-жа Ли не стали обжаловать это решение. Поскольку установленный законом и составляющий 28 дней непродляемый срок подачи апелляции со дня принятия решения истек, г-н Вината и г-жа Ли не могут воспользоваться этой возможностью.
2.6 20 марта 2000 года г-н Вината и г-жа Ли обратились к министру иммиграции и по делам этнических групп с просьбой, чтобы он положительно решил их вопрос, исходя из принципов сочувствия и сострадания и использовав своё не обеспеченное правовой санкцией право принятия решений по своему усмотрению. В заявлении, в котором, среди прочего, делалась ссылка на статьи 17 и 23 Пакта, приводились “веские аргументы эмоционального характера” и утверждалось, что “если они не будут приняты во внимание, это нанесёт непоправимый ущерб и причинит постоянные страдания австралийской семье”. К заявлению был приложен текст заключения психиатра на двух с половиной страницах, в котором приводились сведения об авторах и о возможных последствиях их переселения в Индонезию. 6 мая 2000 года министр принял решение не применять своих дискреционных полномочий.
Жалоба
3.1 Авторы утверждают, что их переселение в Индонезию приведет к нарушению предусмотренных в статье 17, в пункте 1 статьи 23 и в пункте 1 статьи 24 прав всех трех предполагаемых жертв.
3.2 Ссылаясь на предусмотренную в статье 17 защиту от произвольного или незаконного вмешательства в семейную жизнь, авторы утверждают, что их фактические отношения признаются австралийским законодательством, включая положения, регулирующие вопросы миграции, и что их отношения будут, несомненно, признаны в австралийских судах. Узы, объединяющие их с Барри, также будут признаны Австралией в качестве “семейных”. Опираясь на заключение психиатра, они утверждают, что между ними существует активная и эффективная семейная связь.
3.3 По мнению авторов, выселение, в результате которого родители разлучаются с находящимся у них на иждивении ребенком, что, согласно их утверждению, может произойти в случае, если Барри останется в Австралии, является “вмешательством” в жизнь их семьи. Согласившись с тем, что выселение г-на Винаты и г-жи Ли является законным по внутреннему праву страны в силу Закона о миграции, авторы ссылаются на Замечание общего порядка № 16 Комитета, в котором предусматривается, что любое вмешательство должно также соответствовать положениям, целям и задачам Пакта и являться обоснованным в конкретных обстоятельствах.
3.4 Авторы утверждают, что, если они будут подвергнуты выселению из страны, они смогут избежать расставания с Барри только в том случае, если он вместе с ними уедет из страны и переселится в Индонезию. Однако они утверждают, что Барри полностью интегрирован в австралийское общество, не знает ни индонезийского, ни китайского языков и не имеет культурных связей с Индонезией, поскольку он всегда проживал в Австралии. В заключении психолога говорится, что “Барри является австралийским ребенком ’-’ китайского происхождения, для которого характерны качества, присущие жителю Западного Сиднея, где проживают представители различных культур, и что в силу сформировавшегося у него на основе наилучших проявлений этой культуры и субкультуры характера в Индонезии он окажется оставленным на произвол судьбы и подвергнется значительному риску”. С другой стороны, авторы считают неразумным и крайне опасным разрушать семью и оставлять Барри на произвол судьбы в Австралии, если они будут вынуждены его там оставить по причине возвращения в Индонезию. Авторы считают, что в любом случае их выселение будет произвольным и необоснованным.
3.5 В своих выводах авторы опираются на правовую практику Европейского суда по правам человека, который в своем толковании аналогичной статьи 8 Европейской конвенции в целом занимает ограничительную позицию по отношению к лицам, желающим переселиться в какую-либо страну в целях “создания семьи”, однако проявляет более либеральный подход по отношению к уже находящимся в стране семьям. Авторы настоятельно призывают Комитет занять аналогичную позицию и утверждают, что статья 17 Пакта наделяет авторов большими правами, чем статья 8 Европейской конвенции, поскольку предусмотренное в ней положение не ограничено какими-либо условиями и поэтому право личности на семейную жизнь имеет первостепенное значение и не должно противопоставляться праву любого государства вмешиваться в семейную жизнь.
3.6 В отношении статей 23 и 24 авторы не приводят какой-либо конкретной аргументации, помимо замечания о том, что формулировка статьи 23 является более сильной, чем статьи 12 Европейской конвенции, и что в статье 24 содержатся конкретные положения о защите прав ребенка как такового или как одного из членов семьи.
Замечания государства-участника по вопросу о приемлимости и по существу сообщения
4.1 Государство-участник утверждает, что жалобы авторов являются неприемлемыми, поскольку авторы не исчерпали внутренних средств правовой защиты, что их жалобы не соответствуют положениям Пакта и (отчасти) не являются достаточно обоснованными.
4.2 В отношении средств правовой защиты государство-участник утверждает, что авторами не были исчерпаны три доступных им и эффективных средства. Во-первых, авторы не обратились в Федеральный суд с ходатайством о судебном пересмотре решения СДБ от 25 января 2000 года (с последующей возможностью подачи апелляции), что предусмотрено в Законе о миграции. Хотя к настоящему моменту срок подачи такой апелляции уже истек, государство-участник ссылается на решение Комитета по делу Н. С. против Канады [сообщение № 26/1978, объявлено неприемлемым 28 июля 1978 года] о том, что неисчерпание какого-либо средства правовой защиты в установленные сроки означает, что имеющиеся внутренние средства правовой защиты исчерпаны не были. Во-вторых, авторы могли бы в порядке использования конституционного средства правовой защиты обратиться в Высокий суд, который мог бы вынести постановление о том, чтобы СДБ пересмотрел данное дело в соответствии с существующим законом в случае установления юридической ошибки. Государство-участник ссылается на правовую практику Комитета, согласно которой сомнения в эффективности средства правовой защиты не лишают авторов возможности их использования. Поскольку авторам не давалось юридической рекомендации о том, что их ходатайство о судебном пересмотре бесперспективно, нет оснований считать, что авторы убедительно доказали, что такие средства были бы неэффективными.
4.3 Наконец, государство-участник отмечает, что авторы обратились за родительскими визами. И, хотя авторам пришлось бы покинуть страну на период оформления виз и ждать своей очереди вместе с другими просителями, период такого ожидания не являлся бы бесконечным. Барри мог бы проживать с авторами в Индонезии и ожидать вместе с ними выдачи виз или продолжать учиться в школе в Австралии.
4.4 Что касается несоответствия сообщения положениям Пакта, то государство-участник считает, что утверждения авторов не имеют отношения к признаваемым Пактом правам. Государство-участник утверждает, что в пункте 1 статьи 12 и в статье 13 Пакта признается право государств-участников регулировать доступ иностранцев на свои территории. Если авторы будут высланы из Австралии, это будет связано с тем фактом, что они нелегально оставались в Австралии по истечении срока действия их виз. Пакт не гарантирует авторам права оставаться в Австралии или создавать там семью после того, как они сознательно и незаконно поселились в Австралии.
4.5 В отношении необоснованности утверждений государство-участник заявляет, что в связи с пунктом 1 статьи 23 и пунктом 1 статьи 24 авторами были представлены недостаточные доказательства в подтверждение их утверждений. Авторы просто утверждают, что государство-участник нарушит эти положения, если заставит их покинуть страну, однако они не приводят никаких подробностей в отношении этих утверждений. Государство-участник заявляет, что сообщение не раскрывает сути этих конкретных утверждений; при этом остается неясным, какое отношение к ним имеют приводимые доказательства. Изложенные факты и аргументация в их подтверждение относятся только к статье 17.
4.6 В отношении существа жалобы по статье 17 государство-участник сразу же приводит свое толкование сферы применения права, содержащегося в этой статье. В отличие от соответствующего положения Европейской конвенции применение статьи 17 не ограничивается “необходимыми” условиями, которые должны быть соблюдены для достижения перечисленных в статье целей, а является более гибким и должно быть прежде всего разумным, но не произвольным для достижения установленной Пактом цели. Государство-участник ссылается на заложенный в Пакте принцип “travaux preparatoires “, цель которого заключается в том, чтобы не устанавливать излишних ограничений для государств-участников в форме какого-либо перечня исключений из статьи 17, а предоставить им возможность самим определять, каким образом данный принцип должен осуществляться на практике.
4.7 Что касается рассматриваемого дела, то государство-участник, хотя и не возражает против того, чтобы считать авторов “семьей”, настаивает на том, что выселение авторов не будет представлять собой “вмешательства” в их семейную жизнь и что в любом случае подобная мера в данных обстоятельствах не будет являться произвольной или неразумной.
4.8 Что касается “вмешательства”, то государство-участник утверждает, что в случае, если авторам придется покинуть страну, оно не будет устанавливать никаких препятствий для того, чтобы Барри мог вместе с ними выехать в Индонезию, где семья сможет продолжить совместное проживание. Доказательств того, что они не смогут жить вместе одной семьей, не существует, и СДБ не установил никаких фактов, подтверждающих, что им угрожает преследование. Хотя государство-участник и признает, что в этом случае Барри придется прервать свое образование, оно утверждает, что это не представляет собой “вмешательства в семейную жизнь”. Оно отмечает, что переезд детей всех возрастов вместе с родителями в другие страны по различным причинам является обычным явлением.
4.9 Государство-участник отмечает, что, помимо родителей, у Барри нет родственников в Австралии, в то время как в Индонезии у него имеется большое количество близких родственников, с которыми авторы поддерживают отношения и которые могут только укрепить семейную жизнь Барри. Поэтому, по мнению государства-участника, положения Пакта, также как и Европейскои конвенции, не должны истолковываться как гарантирующие семейную жизнь в какой-либо конкретной стране, а как обеспечивающие право на эффективную семейную жизнь, независимо от страны проживания.
4.10 С другой стороны, если Барри останется жить в Австралии, семья сможет посещать его и в любом случае поддерживать с ним связь. В такой ситуации находятся многие дети, обучающиеся в школах-интернатах, и подобная разлука не означает разрушения семьи. В любом случае, решение о том, какой из имеющихся вариантов следует избрать, должно быть принято именно самими родителями, а не являться следствием каких-либо действий со стороны государства-участника, равносильных “вмешательству”. Кроме того, независимо от того, какое решение будет принято, государство-участник не будет предпринимать каких-либо действий, препятствующих продолжению и развитию семейных отношений.
4.11 Государство-участник утверждает, что, даже если выселение семьи можно было бы счесть вмешательством, оно не было бы произвольным. Авторы прибыли в Австралию по краткосрочным визам и отдавали себе полный отчет в том, что им придется покинуть Австралию по истечении срока действия виз. Их выселение будет являться результатом того, что заявители оставались в стране по истечении срока деиствия их виз, которые, как им было известно, разрешали лишь временное проживание в стране, а они незаконно находились в Австралии в течение более 10 лет. Законы, предусматривающие их выселение в данных обстоятельствах, хорошо известны, и их применение является обычной практикой. Действие этих законов, регулирующих процедуру выселения, является ясным и предсказуемым, и они являются разумным и соразмерным средством достижения предусмотренной Пактом законной цели установления контроля над иммиграциеи.
4.12 В данных обстоятельствах в момент рождения Барри авторам было известно о наличии риска того, что им не удастся остаться в Австралии и воспитывать там Барри. Авторы не сообщают о каких-либо существенных препятствиях, в силу которых семья не смогла бы обосноваться в Индонезии, и, если они пожелают, они могут восстановить свое индонезийское гражданство. Оба автора окончили школу в Индонезии, говорят, читают и пишут на индонезийском языке, а также работали в Индонезии. Они вместе с другими членами семьи в состоянии воспитывать Барри в стране, язык и культура которой им знакомы. Поскольку Барри достаточно хорошо понимает индонезийский язык, то любые языковые проблемы для него будут относительно незначительными, и, учитывая его юный возраст, их преодоление не составит для него большого труда. Если авторы решат, что ему лучше остаться в Австралии, он сможет поддерживать контакты с родителями и иметь доступ ко всем видам помощи, предоставляемой детям, разлученным с родителями.
4.13 Еще одним подтверждением обоснованности решения о выселении является тот факт, что ходатайство авторов о предоставлении им защитных виз рассматривалось на основании представленных ими фактов в соответствии с законом, устанавливающим общепринятые и объективные критерии, основанные на международных обязательствах Австралии и подтвержденные в ходе обжалования. Ходатайства авторов о предоставлении им родительских виз будут рассмотрены в установленном порядке в соответствии с законом, и вполне очевидно, что просьба авторов будет рассмотрена вместе с другими аналогичными ходатайствами.
4.14 Государство-участник ссылается на правовую практику Комитета, и в частности на его решения об отсутствии нарушений статьи 17 (или статьи 23) в
случаях выселения, когда у авторов имелись семьи в принимавшей их стране [Стюарт против Канады (сообщение № 538/1993), соображения приняты 1 ноября 1996 года, и Kaнепа против Канады (сообщение № 558/1993), соображения приняты 3 апреля 1997 года]. Кроме того, особое значение приобретает фактор наличия у какого-либо лица законного основания рассчитывать на продолжение семейной жизни на территории конкретного государства. Европейский суд, принимая решения по находящимся на его рассмотрении делам, поддерживает проведение такого различия между семьями, проживающими в каком-либо государстве на законных основаниях, и семьями, проживающими незаконно.
4.15 Так, в деле Бугханеми против Франции [решение от 24 апреля 1996 года] Европейский суд признал, что высылка заявителя, незаконно проживавшего во Франции, не нарушает статьи 8, несмотря на то, что во Франции у него имелась семья. По делу Круз Варас против Швеции [решение от 20 марта 1991 года] Суд также признал высылку нелегальных иммигрантов отвечающей положениям статьи 8. В деле Бучелка против Франции [решение от 27 января 1997 года], в котором истец незаконно вернулся во Францию после высылки и создал семью (включая рождение дочери), Суд не обнаружил нарушения статьи 8 в связи с его повторной высылкой. Напротив, в деле Беррехаб против Нидерландов [решение от 21 июня 1988 года] Суд установил, что было допущено нарушение, когда отец малолетнего ребенка был выслан из страны проживания ребенка, в которой отец проживал законно в течение ряда лет.
4.16 В этой связи, по мнению государства-участника, факт незаконного создания семьи на территории государства является весомым обстоятельством, позволяющим данному государству принимать меры, которые, если бы семья проживала в этом государстве на законных основаниях, могли бы рассматриваться как нарушение статьи 17. Как отметил Европейский суд, статья 8 Европейской конвенции не гарантирует наиболее подходящего места для проживания [Ахмут против Нидерландов, решение от 28 ноября 1996 года], и супружеская пара не может выбирать место для проживания своей семьи, оставаясь незаконно в государстве, в котором она хотела бы создать свою семью и иметь детей. Из этого следует, что авторы, проживая в Австралии незаконно и полностью осознавая риск того, что им, возможно, не удастся остаться и создать семью в Австралии, не могут рассчитывать на дальнейшее проживание в Австралии, и их выселение не является произвольным и не противоречит статье 17.
4.17 В отношении пункта 1 статьи 23 государство-участник упоминает об основнь lX гарантиях, предусмотренных данной статьей. Оно отмечает, что семья ямяется основной ячейкой общества, и ее важность заслуживает полного и бе- ..” зоговорочного признания, включая наделение родителеи правом запрашивать визы, позволяющие им проживать вместе с детьми в Австралии (как это сделали авторы), а также предоставление родителям особь lX привилегий по сравнению с другими иммигрантами. Статья 23, так же как и статья 17, должна истолковы- ваться с учетом права Австралии, предусмотренного международным правом, принимать разумные меры по контролю за допуском, проживанием и выселени- ем иностранцев. Поскольку СДБ установил, что авторы не являются беженцами и что реальной угрозы для их проживания в Индонезии нет, и поскольку Барри может, по усмотрению родителей, оставаться в Австралии и продолжать образо- вание или вернуться в Индонезию, в случае возвращения авторов существова- ние семьи не окажется под угрозой и ей не будет нанесен ущерб.
4.18 В отношении пункта 1 статьи 24 государство-участник ссылается на ряд законодательных мер и программ, конкретно направленных на защиту детей и оказание помощи детям, относящимся к категории риска. Выселение авторов из Австралии не является мерой, направленной против Барри, который в качестве австралийского гражданина (только с июня 1998 года) имеет право проживать в Австралии, независимо от того, где живут его родители. Выселение авторов будет следствием скорее их незаконного проживания в Австралии, чем отсутствия достаточных мер для защиты ребенка. Когда Барри родился, авторам было хорошо известно о том, что когда-нибудь им придется вернуться в Индонезию.
4.19 Государство-участник утверждает, что выселение авторов не связано с отказом предоставить надлежащую защиту Барри как несовершеннолетнему, и не причинит ему ущерба. Как представитель министерства иммиграции и по вопросам этнических групп, так и СДБ установили, что опасность преследования авторов в Индонезии является маловероятной и что каких -либо доказательств в подтверждение того, что Барри столкнется с какой-либо значительной опасностью преследования, если он вместе с родителями отправится в Индонезию, представлено не было.
4.20 Ссылаясь на свою аргументацию в отношении статьи 17 по вопросу о “вмешательстве” в семейную жизнь, государство-участник настаивает на отсутствии каких-либо значительных препятствий, мешающих Барри продолжать нормальную жизнь вместе со своей семьей в Индонезии. Государство-участник не согласно с мнением психиатра о том, что, если Барри будет выслан из страны вместе с авторами, он “окажется оставленным на произвол судьбы и подвергнется значительному риску в Индонезии”. Оно утверждает, что, хотя нарушение привычной жизни Барри в связи с переездом в Индонезию может в первое время вызвать у него определенные трудности, благодаря своему возрасту, знакомству с различными культурами и знанию индонезийского языка он, скорее всего, быстро адаптируется к новой среде. Барри может продолжать хорошо учиться в Индонезии, находясь в физическом и эмоциональном контакте с авторами (которые родились, выросли и прожили большую часть жизни в этой стране) и с другими близкими родственниками; с другой стороны, если он того пожелает, то как австралийский гражданин он может также окончить среднюю школу и получить высшее образование в Австралии. Даже если он расстанется с авторами, в этом не будет ничего необычного, поскольку многие дети в период обучения в старших классах и получения высшего образования проживают отдельно от родителей, а учеба в школах и университетах Австралии является обычным явлением для детей и молодежи из стран Юго-Восточной Азии. Как гражданин Австралии, согласно австралийскому закону, он будет иметь право на максимально возможную защиту и будет получать такую же защиту, которая предоставляется другим австралийским детям, проживающим в Австралии без родителей.
[…]
5.2 Что касается внутренних средств правовой защиты, то авторы считают, что требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты означает, что данная жалоба была представлена на рассмотрение имеющихся государственных органов прежде, чем она была представлена на рассмотрение Комитета. Правовые средства, на наличии которых настаивает государство-участник, касаются процедуры предоставления статуса беженца и оценки опасности возможного преследования. Вместе с тем настоящая жалоба не связана с вопросами беженцев, ее предметом является вмешательство в семейную жизнь в виде выселения авторов. В этой связи авторы считают, что им не может быть предъявлено требование о том, чтобы они ходатайствовали о получении статуса беженцев, если их жалоба касается единства семьи.
[…]
6.1 Прежде чем рассматривать какие-либо утверждения, содержащиеся в сообщении, Комитет должен в соответствии с правилом 87 своих правил процедуры принять решение о том, является ли сообщение приемлемым согласно Факультативному протоколу к Пакту.
6.2 В отношении аргументов, приведенных государством-участником в подтверждение того, что внутренние средства правовой защиты не были исчерпаны, Комитет отмечает, что оба предлагаемых вида обжалования решения СДБ являются дальнейшими шагами в соответствии с процедурой определения статуса беженца. В то же время находящаяся на рассмотрении Комитета жалоба не связана с первоначальным обращением авторов за получением статуса беженца, а касается их отдельной и явной просьбы получить разрешение остаться в Австралии по семейным обстоятельствам. Государство- участник не представило Комитету какой-либо информации о существующих средствах правовой защиты для обжалования решения министра, запрещающего им пребывание в Австралии по этим обстоятельствам. Рассмотрение ходатайства авторов о выдаче им родительских виз, которое связано с необходимостью их выезда из Австралии на значительный период времени, не может рассматриваться как имеющееся средство правовой защиты в отношении решения министра. Поэтому Комитет не может согласиться с аргументом государства-участника о том, что сообщение является неприемлемым, поскольку не были исчерпаны внутренние средства правовой защиты.
6.3 В отношении утверждения государства-участника о том, что представленная жалоба по существу является претензией на проживание в стране незаконно находящихся в ней иностранцев и таким образом является несовместимой с положениями Пакта, Комитет отмечает, что авторы не настаивают на том, что они имеют право на проживание в Австралии, а утверждают, что действия государства-участника направлены на их выселение из страны и будут представлять собой произвольное вмешательство в их семейную жизнь. Хотя иностранцы как таковые, возможно, не имеют права проживать на территории государства-участника, государства-участники обязаны соблюдать и обеспечивать все права, предусмотренные в Пакте. Утверждение о том, что действия государства-участника будут представлять собой произвольное вмешательство в семейную жизнь авторов, имеет отношение к утверждаемому нарушению одного из прав, гарантируемых всем лицам в соответствии с Пактом. Авторы достаточно полно обосновали эту жалобу, чтобы считать ее приемлемой, и она должна быть рассмотрена по существу.
6.4 В отношении утверждений государства-участника о том, что предполагаемые нарушения пункта 1 статьи 23 и пункта 1 статьи 24 не были подтверждены достаточными обоснованиями, Комитет считает, что представленные факты и аргументы касаются вопросов, связанных с вышеуказанными положениями Пакта. Комитет считает целесообразным рассмотреть эти связанные между собой положения в совокупности на стадии рассмотрения жалобы по существу. Поэтому жалобы по этим разделам Пакта он считает обоснованными для целей приемлемости.
6.5 Исходя из этого, Комитет считает, что сообщение в представленном виде является приемлемым, и незамедлительно приступает к рассмотрению существа дела. Комитет рассмотрел сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами, как это предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола.
7.1 Что касается заявления о нарушении статьи 17, то Комитет принимает к сведению приведенные государством-участником аргументы о том, что какое-либо “вмешательство” отсутствует, поскольку решение о том, уедет ли Барри со своими родителями в Индонезию или останется в Австралии, в случае чего ему придется расстаться с родителями, принимается только семьей, а не в результате действий государства. Комитет отмечает, что, действительно, могут быть случаи, когда отказ государства-участника разрешить одному из членов семьи оставаться на его территории, будет представлять собой вмешательство в семейную жизнь данного лица. Однако факт наличия у одного из членов семьи права оставаться на территории государства-участника совсем не означает, что требование о том, чтобы другие члены семьи покинули страну, представляет собой подобное вмешательство.
7.2 В данном случае Комитет считает, что решение государства-участника о высылке обоих родителей, в результате которого семья вынуждена выбирать между тем, чтобы оставить в государстве-участнике 13-летнего ребенка, который получил его гражданство после десятилетнего проживания, и тем, чтобы взять его с собой, следует рассматривать как “вмешательство” в семейную жизнь, по крайней мере, учитывая обстоятельства, при которых, как в данном случае, любое из решений повлечет за собой значитель- ные изменения в давно установившемся порядке семейной жизни. В этой связи встает вопрос о том, является ли такое вмешательство произвольным и нарушающим статью 17 Пакта.
7.3 В соответствии с Пактом государство-участник безусловно имеет неоспоримое право требовать на основании своего законодательства, чтобы лица, находящиеся на его территории после истечения срока разрешенного пребывания, покинули страну. Неоспоримым также является и то, что факт рождения ребенка или при обретения таким ребенком, согласно действующему законодательству, гражданства при рождении или позднее, сам по себе является достаточным для того чтобы предлагаемая высылка одного или обоих родителей считалась произвольной. Таким образом, у государства-участника имеются достаточные возможности для того, чтобы осуществлять свою иммиграционную политику и потребовать, чтобы нелегально проживающие лица покинули его территорию. Однако это дискреционное право не является неограниченным и в определенных случаях его осуществление может рассматриваться как произвольное. В данном случае оба автора прожили в Австралии более 14 лет. Сын авторов проживает в Австралии в течение 13 лет, с момента своего рождения, и, как и другие дети, он посещал австралийские школы и устанавливал соответствующие социальные связи. Учитывая продолжительность такого периода времени, государству-участнику надлежит указать дополнительные обстоятельства, оправдывающие решение о высылке обоих родителей, помимо соблюдения своего иммиграционного законодательства, для того чтобы его действия не квалифицировались как произвольные. Поэтому Комитет считает, что высылка авторов государством-участником будет представлять собой, в случае ее осуществления, произвольное вмешательство в семейную жизнь и нарушение пункта 1 статьи 17 в совокупности со статьей 23 Пакта в отношении всех предполагаемых жертв, а также нарушение пункта 1 статьи 24 в отношении Барри Винаты в результате отказа предоставить ему как несовершеннолетнему надлежащие меры защиты.
8. Руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека считает, что высылка авторов государством-участником, в случае ее осуществления, повлечет за собой нарушение статьи 17, пункта 1 статьи 23 и пункта 1 статьи 24 Пакта.
9. В соответствии с положениями пункта 3 (а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить авторам эффективные средства правовой защиты и в том числе воздержаться от выселения авторов из Австралии, пока им не будет предоставлена возможность рассмотрения их заявления о получении визы на пребывание в стране в качестве родителей ребенка при уделении должного внимания вопросу о защите интересов Барри Винаты как несовершеннолетнего. Государство-участник обязано принять меры для предотвращения аналогичных нарушений Пакта в будущем. […]
Примечание редактора: Четыре члена Комитета (г-н Бхагвати, г-н Халиль, г-н Крецмер и г-н Ялден представили совместное особое несогласное мнение. Они считали, что жалоба авторов по статье 24 была необоснованной, так как многие семьи по всему миру переезжают из одной страны в другую, даже если у них есть дети школьного возраста, которые успешно интегрировались в школьную среду какой-либо страны. Придерживаясь мнения, что решение государства-участника никоим образом не приводит к неизбежному разлучению членов семьи, четыре члена Комитета пришли к выводу, что решение о высылке не было произвольным и не нарушало статью 17 или 23. “И хотя сыну авторов, возможно, действительно придется столкнуться с проблемами адаптации, если авторам придется вернуться в Индонезию, эти проблемы не являются таковыми, чтобы решение государства-участника о том, чтобы авторы покинули его территорию, являлось несоразмерным по отношению к его законной заинтересованности в соблюдении иммиграционного законодательства государства-участника”.
___________________________________________________________________________________________
¹ Замечание общего порядка № 16 (32) по статье 17, Замечание общего порядка № 17 (35) по статье 24 и Замечание общего порядка № 19 (39) по статье 23. Все документы приводятся в: UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, на сс. 129-131, 132-134 и 137-138 соответственно.
2 См, например, пункт 3 статьи 12.
³ Джульетта Джостин и другие против Новой Зеландии (Сообщение № 902/1999), Соображения, принятые 17 июля 2002 года, UN doc . CCPR/C/75/D/902/1999.
⁴ Мюллер и Энгельхард против Намибии (Сообщение № 919/2000), Соображения, принятые 26 марта 2002 года, UN doc. CCPR/C/74/D/919/2000.
⁵ Мигель Анхель Эстрелья против Уругвая (Сообщение № 74/1980), пункт 9.2. Соображения, принятые 29 марта 1983 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать восьмая сессия, Дополнение № 40 (А/38/40), сс. 150-159.
⁶ Опю и Бессер против Франции (Сообщение № 549/1993), пункт 10.3. Соображения, принятые 29 июля 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (A/52ꄀ/40), сс. 70-83. Четыре члена Комитета (г-н Андо, г-н Бургенталь, г-н Крецмер и лорд Колвилл) представили особое несовпадающее мнение, оспаривая возможность применения положения о защите частной и семейной жизни к фактам данного дела.
⁷ Членами Комитета, представившими особое мнение, были г-н Амор, г-н Бхагвати, г-жа Гайтан де Помбо и г-н Иригойнен. Сималае Тоала и другие против Новой Зеландии (Сообщение № 675/1995), Соображения, принятые 2 ноября 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/56/40 (Vol. II), сс. 35-47.
⁸ Замечание общего порядка № 16 (32) (выше, прим. 1), пункт 5.
⁹ Сандра Феи против Колумбии (Сообщение № 514/1992), Соображения, принятые 4 апреля 1995 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 77-88.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Свобода совести и религии.

СВОБОДА СОВЕСТИ И РЕЛИГИИ

Статья 18
1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учений.
2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.
3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц.
4. Участвующие в настоящем Пакте Государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями.

ВВЕДЕНИЕ

Статья 18 о праве на свободу мысли, совести и религии имеет несколько измерений. Пункты 1 и 2 включают широкий круг различных аспектов свободы религии или убеждения, включая право иметь или принимать религию или убеждения, а также выполнять религиозные обряды. В пункте 3 одновременно допускаются и обуславливаются возможные ограничения на определенные, но не на все измерения упомянутых прав, а именно на те измерения, которые составляют “проявления” религии или убеждений. Например, “внутреннее измерение”, личное право человека иметь или принимать религию или убеждения, не подлежит каким-либо ограничениям. В пункт 4 включено специальное положение о религиозном образовании, подобное пункту 3 статьи 12 Пакта об экономических, социальных и культурных правах.

В рамках Пакта статья 18 является главным положением, связанным с правом на свободу религии или убеждений. Однако другие положения добавляют важные элементы к защите этого права. Право на свободу религии относится к абсолютным правам, защищаемым Пактом, так как статья 18 перечисляется в пункте 2 статьи 4 среди тех положений Пакта, от которых не допускается никаких отступлений во время чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации. В положениях о запрете на дискриминацию, содержащихся в пункте 1 статьи 2 и в статье 26, религия специально перечисляется как одно из запрещенных оснований для дискриминации. Подобная ссылка на религию делается и в положении о правах ребенка в пункте 1 статьи 24. Дополнительная защита обеспечивается в положении о правах меньшинств из статьи 27, согласно которому членам этнических, религиозных или языковых меньшинств не может быть отказано в праве, inter alia, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды совместно с другими членами той же группы.

В 1993 году Комитет по правам человека принял Замечание общего порядка по статье 18 Пакта.¹ В этом Замечании общего порядка многие измерения права на свободу религии или убеждений получили дополнительное освещение. Комитет подчеркивает, что статья 18 защищает “теистические, нетеистические и атеистические убеждения, а также право не исповедовать никакой религии или убеждений”. В вопросе о “новых религиях” Комитет следует этому широкому толкованию, отмечая, что статья 18 не ограничивается “традиционными религиями или религиями и убеждениями, которые по своим организационным формам или практике аналогичны традиционным религиям” (пункт 2).

В своем Замечании общего порядка Комитет ясно допускает, что признание какой-либо религии в качестве официальной или государственной само по себе не является нарушением статьи 18, но подчеркивает, что факт такого признания “не должен ни наносить ущерб осуществлению любого из прав, закреплённых в Пакте, включая статьи 18 и 27, ни вести к дискриминации в отношении приверженцев других религии или лиц, не исповедующих никакой религии” (пункт 9).

Что касается понятия “исповедовать” религию или убеждения, используемого в пунктах 1 и 3 статьи 18, Комитет сформулировал свою интерпретацию множества различных форм исповедования (пункт 4):

Свобода исповедовать религию или убеждения при отправлении культа, выполнении религиозных или ритуальных обрядов и при учении охватывает весьма широкую сферу действий. Понятие “отправление культа” включает ритуалы и церемонии, в которых вера проявляет себя непосредственно, а также различные, присущие им действия, включая строительство мест отправления культа, использование ритуальных формул и предметов, демонстрацию символов и соблюдение праздников и дней отдыха. Соблюдение и исповедование религии или убеждений могут заключаться не только в осуществлении церемонии, но и в следовании таким обычаям, как соблюдение предписанных ограничений в рационе питания, ношение отличительной одежды или головных уборов, участие в ритуальных обрядах, связанных с определёнными этапами жизни, и использование особого языка, с помощью которого обычно общаются принадлежащие к соответствующей общине лица.
В деле М.А.Б., У.А.Т. и Дж.- А.И.Т. против Канады (Сообщение № 570/1993) Комитет объявил неприемлемым сообщение, направленное членами вновь созданной, якобы религиозной группы, заявляющей, что их учение и обряды в обязательном порядке связаны с поклонением и распространением “священного символа”, которым является cannabis или марихуана. По мнению Комитета, эта практика даже предположительно не может относиться к сфере применения статьи 18 Пакта.²

В отношении запрета на “принуждение”, содержащегося в пункте 2 статьи 18, в Замечании общего порядка по статье 18 Комитет высказывает свою точку зрения о том, что не только прямые формы принуждения (например, физическая сила или карательные санкции), но и непрямые формы принуждения являются нарушением положений Пакта: “Преследующие эти же цели политика или практика, например, ограничивающие доступ к образованию, медицинскому обслуживанию, трудоустройству или правам, гарантированным в статье 25 и других положениях Пакта, также являются несовместимыми с пунктом 2 статьи 18” (пункт 5).

В деле Уильям Эдуардо Дельгадо Паес против Колумбии (Сообщение № 195/1985) Комитет рассматривал вопрос о том, в какой степени священники или другие религиозные деятели могут привлекать положения статьи 18 для защиты их личной свободы религии при возникновении конфликта с руководителями их религиозной конфессии. Комитет определил, что перевод преподавателя с должности учителя богословия на должность учителя других предметов по инициативе католической церкви, к которой принадлежал автор сообщения, не являлся нарушением статьи 18: “Колумбия может, не нарушая этого положения Пакта, разрешить руководителям церкви решать вопросы о том, кто может преподавать богословие и каким образом это следует делать”.³

По вопросу о законных ограничениях на свободу исповедовать религию или убеждения в своем Замечании общего порядка Комитет отмечает, что положения пункта 3 статьи 18 “должны толковаться строго”: ограничения допускаются только на тех основаниях, которые перечислены в упомянутом пункте, но не для защиты, например, “национальной безопасности”, которая упоминается в некоторых других ограничительных положениях Пакта, за исключением статьи 18. Комитет также придерживается узкой точки зрения на толкование понятия “нравственности” как законной цели для ограничения свободы исповедовать религию или убеждения: понятие нравственности складывается на основе многих общественных, философских и религиозных традиций, и, следовательно, установление ограничений на свободу исповедовать религию или убеждения в целях защиты нравственности “не должно основываться на принципах, вытекающих исключительно из одной единственной традиции” (пункт 8).

Ограничительное положение из пункта 3 применялось в деле К. Сингх Бхиндер против Канады (Сообщение № 208/1986). Автор, приверженец сикхской религии, был уволен с должности электрика в государственной Канадской национальной железнодорожной компании в связи с тем, что он настаивал на ношении на голове тюрбана и отказался надевать защитную каску во время работы.

Если требование об обязательном ношении касок рассматривать с точки зрения статьи 18, то оно представляет собой ограничение, наличие которого можно обосновать ссылкой на основания, излагаемые в пункте 3 статьи 18. А если требование о ношении касок рассматривать с точки зрения статьи 26 как дискриминацию де-факто в отношении лиц, исповедующих сикхизм, то, применяя критерии, твердо выработанные Комитетом к настоящему времени, можно заключить, что закон, обязывающий работающих на государственных предприятиях лиц носить каски для защиты от травм и поражения электрическим током, должен рассматриваться как обоснованный и направленный на достижение объективных целей, совместимых с положениями Пакта.⁴

Комитет также сделал ссылку на пункт 3, отклоняя жалобу по статье 18 в деле Кориел и другие против Нидерландов (Сообщение № 453/1991). Поскольку в этом деле было установлено нарушение статьи 17, оно приводится в разделе о частной и семейной жизни.

В отношении религиозного образования в рамках государственной школьной системы в Замечании общего порядка по статье 18 нашла свое отражение позиция Комитета, высказанная им ранее в соображениях по делу Хартикайнен и другие против Финляндии, которое приводится ниже. В Замечании общего порядка Комитет высказывает точку зрения о том, “что положения пункта 4 статьи 18 допускают преподавание в государственных школах курса общей истории религий и этики, если такое преподавание ведется беспристрастно и объективно”. Государственное образование, которое включает обучение в области какой-либо конкретной религии или верования, “несовместимо с положениями пункта 4 статьи 18, если не предусмотрены не имеющие дискриминационного характера исключения и альтернативные варианты, учитывающие пожелания родителей или опекунов” (пункт 6).

Ссылаясь на жалобы по статье 18, поступающие от отдельных лиц, и на постепенное признание государствами-участниками обоснованности таких жалоб, в своем Замечании общего порядка Комитет подтвердил, что отказ от прохождения военной службы по соображениям совести подпадает под положения статьи 18 о защите этого права: “В Пакте конкретно не говорится о праве на отказ от военной службы по соображениям совести, однако Комитет считает, что такое право вытекает из статьи 28, поскольку обязанности в отношении применения оружия могут находиться в серьёзном противоречии со свободой совести и правом исповедовать религию или убеждения” (пункт 11).

Применимость статьи 18 в отношении отказа от прохождения военной службы по соображениям совести нашла свое подтверждение в делах Бринкхоф против Нидерландов (Сообщение № 402/1990) и Уэстерман против Нидерландов (Сообщение № 682/1996). В последнем деле Комитет четко определил, что из положений статьи 18 можно сделать вывод о праве на отказ от прохождения военной службы по соображениям совести. Однако он не установил нарушения в этом конкретном деле, так как в законодательстве данного государства-участника признается право на отказ от прохождения военной службы по соображениям совести, хотя, одновременно с этим, устанавливаются и определенные ограничения этого права: “Комитет отмечает, что власти государства-участника оценили факты и доводы, выдвинутые автором в поддержку своего требования об освобождении от службы как лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, в свете действующих в государстве правовых положений в отношении отказа от военной службы по соображениям совести и что эти правовые положения совместимы с положениями статьи 18”.⁵

Несколько дел, связанных с правом на свободу совести или убеждений, рассматривались с привлечением антидискриминационного положения из статьи 26, в котором религия перечисляется как одно из запрещенных оснований для дискриминации. Ниже приводится дело Вальдман против Канады, которое тесно связано с делом Хартикайнен. Главный вывод, который можно сделать по материалам этого дела, сводится к тому, что хотя не существует общего обязательства обеспечивать государственное финансирование религиозного образования, но если государство принимает решение о таком финансировании в отношении однои религии, оно не должно допускать дискриминацию в отношении приверженцев других религии.

29. СООБЩЕНИЕ № 40/1978, ЕРККИ ЮХАНИ ХАРТИКАЙНЕН ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать шестая сессия, Дополнение № 40 (А/36/40), сс. 147-152. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 30 сентября 1978 года.
Соображения приняты: 9 апреля 1981 года (двенадцатая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автор этого сообщения […] Еркки Юхани Хартикайнен является финским школьным учителем, проживающим в Финляндии. Он представил это сообщение от своего собственного имени, а также выступая в качестве генерального секретаря Союза Свободомыслящих Финляндии, и от имени других предполагаемых жертв – членов Союза.
2.1 Автор утверждает, что действующий в Финляндии Закон о школьной системе от 26 июля 1968 года (пункт 6) является нарушением пункта 4 статьи 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, поскольку им предусматривается обязательное посещение детьми, чьи родители являются атеистами, уроков по истории религии и этике в финских школах. Автор утверждает, что, поскольку учебники, на основе которых ведутся такие уроки, написаны христианами, обучение неизбежно носит религиозный характер. Он заявляет, что при существующем законодательстве отсутствуют перспективы исправления такого положения. Автор указывает, что письма с просьбой о предоставлении средств правовой защиты, которые были направлены премьер-министру, министру образования и членам парламента, не дали какого-либо результата. Он утверждает, что было бы бесполезно возбуждать судебное разбирательство, поскольку темой иска является закон,
порождающии положение, жертвами которого являются автор и другие лица.
2.2 К сообщению прилагается копия этого закона (на финском языке). В тексте перевода говорится:
“Учебная программа общеобразовательной школы включает в себя, как это предусмотрено декретом, религиозное обучение […]
Пять или большее число обучающихся, которые на основании Закона о свободе религии были освобождены от религиозного обучения и не изучают какие-либо аналогичные предметы вне школы, занимаются, вместо религиозного обучения, изучением истории религии и этики […]”.
2.3 Автор выступает за изменение закона таким образом, чтобы уроки (обучение), в отношении которых представляется жалоба, носили бы нейтральный или необязательный характер в финских школах.
[…]
5. В своем ответе от 17 января 1979 года государство-участник согласилось с тем, что финская правовая система не предусматривает какого-либо обязательного метода для урегулирования возможного противоречия между двумя нормами права, принятыми парламентом в соответствии с Конституцией, т.е. между Законом о школьной системе от 26 июля 1968 года и Международным пактом о гражданских и политических правах, который был введен в действие декретом № 108 от 30 января 1976 года. Как указало далее государство- участник, “таким образом, можно сказать, что в таком случае отсутствуют какие-либо обязательные внутренние средства правовой защиты”.
6. Поэтому 14 августа 1979 года Комитет по правам человека […] постановил следующее: (1) это сообщение является приемлемым.
[…]
7.1 В представлении от 7 марта 1980 года в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Факультативного протокола государство-участник опровергает заявление о том, что в Финляндии якобы имело место нарушение Пакта о гражданских и политических правах. Государство-участник утверждает, что финское законодательство по вопросу о свободе религии, включая пункт 6 Закона о школьной системе, было тщательным образом рассмотрено в связи с процессом ратификации Пакта и было признано отвечающим положениям Пакта. […]
7.2 Ссылаясь на соответствующее законодательство, государство-участник в своем представлении утверждает, что религиозное обучение в Финляндии не является обязательным. Государство-участник наряду с этим указывает, что у обучающихся, которые на основании Закона о свободе религии освобождаются от религиозного обучения, имеется возможность заниматься изучением истории религии и этики […]. Государство-участник утверждает, что директивы Национального совета по вопросам образования, касающиеся основных целей обучения, показывают, что такое обучение не является религиозным по своему характеру. Однако государство-участник поясняет, что в некоторых случаях возникали трудности в плане практического осуществления учебного плана по этому предмету, и поэтому в январе 1979 года Национальный совет по вопросам образования учредил рабочую группу в составе членов, представляющих религиозные и нерелигиозные взгляды, с целью изучения этих проблем и пересмотра учебной программы.
[…]
10.1 Комитет рассмотрел данное сообщение в свете всей информации, представленной ему сторонами, как это предусматривается в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола. Комитет сделал следующие выводы:
10.2 В пункте 4 статьи 18 Международного пакта о гражданских и политических правах говорится, что “участвующие в настоящем Пакте государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями”.
10.3 Комитет отмечает, что имеющаяся в его распоряжении информация является недостаточной для того, чтобы понять, в какой степени автора и других предполагаемых жертв можно действительно считать лично пострадавшими в качестве родителей и опекунов в соответствии со статьей 1 Факультативного протокола. Это является условием для приемлемости сообщений. Понятие “жертва” было более подробно изучено в связи с другими делами, например, в связи с окончательными мнениями Комитета по делу № 35/1978 [Аумерудди- Чифра и другие против Маврикия, Соображения приняты 9 апреля 1981 года]. Однако, поскольку настоящее дело было объявлено приемлемым без каких-либо возражений в данной связи, Комитет в настоящее время не считает необходимым вновь возвращаться к этому вопросу в силу следующих причин.
10.4 Комитет не считает, что содержащееся в соответствующих положениях требование о том, что предмет истории религии и этики должен преподаваться вместо религиозного образования учащимся школ, родители или законные опекуны которых возражают против религиозного обучения, само по себе несовместимо с пунктом 4 статьи 18 в том случае, если такой альтернативный предмет преподается в нейтральной и объективной форме и с учетом убеждений родителей и опекунов, которые не исповедуют никакой религии. В любом случае пункт 6 Закона о школьной системе позволяет родителям и опекунам, которые не хотят, чтобы их дети получали религиозное образование или образование по предмету истории религии и этики, получать для них освобождение от этих предметов путем предоставления им аналогичного воспитания за пределами школы.
10.5 Государство-участник признает, что возникли трудности, связанные с существующим учебным планом, предназначенным для осуществления этих положений (поскольку учебный план, по крайней мере частично, носит все же религиозный характер), однако Комитет считает, что в настоящее время принимаются соответствующие меры для устранения этих трудностей, и не видит причин для вывода о том, что это невозможно сделать в соответствии с требованиями пункта 4 статьи 18 Пакта в рамках существующего законодательства.

30. СООБЩЕНИЕ № 694/1996, АРЬЯ ХОЛЛИС ВАЛЬДМАН ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 86-101. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 29 февраля 1996 года.
Соображения приняты: 3 ноября 1999 года (шестьдесят седьмая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1.1 Автором сообщения является г-н Арья Холлис Вальдман, канадский гражданин, проживающий в провинции Онтарио. Он утверждает, что является жертвой нарушения статьи 26, а также пунктов 1 и 4 статьи 18, и статьи 27 в сочетании с пунктом 1 статьи 2.
1.2 Автор, будучи отцом двоих детей школьного возраста и приверженцем иудаизма, поместил своих детей в частную еврейскую дневную школу. В провинции Онтарио католические школы являются единственными несветскими школами, получающими непосредственно и в полном объеме государственное финансирование. Другие религиозные школы должны финансироваться из частных источников, в том числе за счет вносимой за обучение платы.
1.3 В 1994 году г-н Вальдман внес 14 050 долларов в качестве платы за обучение его детей в еврейской дневной школе “Бялик” в Торонто (провинция Онтарио ). В соответствии с федеральной системой налоговых льгот эта сумма была снижена до 10 810,89 долларов. Плата за обучение была внесена за счет средств из чистого дохода семьи, составлявшего 73 367,26 долларов. Кроме того, автор обязан платить местные поимущественные налоги для финансирования системы государственных школ, которыми он не пользуется.
Факты
2.1 Действующая в провинции Онтарио система государственных школ предлагает бесплатное образование всем жителям Онтарио без какой-либо дискриминации по признаку религии или какому-либо иному признаку. В государственных школах запрещено ведение какой бы то ни было религиозной пропаганды. Индивидуальные лица вправе учреждать частные школы и направлять своих детей в эти, а не государственные школы. Единственное установленное требование для открытия частной школы в Онтарио заключается в представлении “уведомления о намерении создать частную школу”. Частные школы в Онтарио не обязаны получать ни соответствующую лицензию, ни какое бы то ни было предварительное согласие властей. По состоянию на 30 сентября 1989 года 494 частные школы в Онтарио посещали 64 699 учащихся. Количество учащихся частных школ составляет 3,3% от всех учащихся дневных школ в Онтарио.
2.2 Действующая в провинции Онтарио система финансирования отдельных школ основана на положениях Конституции Канады 1867 года. В 1867 году католики составляли 17%, протестанты -82 %, а приверженцы всех других религий в совокупности -0,2% от всего населения Онтарио. При создании Конфедерации выражалось беспокойство в связи с тем, что новую провинцию Онтарио будет контролировать протестантское большинство, которое может распространить свою власть на сферу образования в нарушение прав католического меньшинства. Принятое решение заключалось в обеспечении прав католического меньшинства на религиозное образование и в законодательном закреплении этих прав при создании Конфедерации.
2.3 Поэтому в статью 93 Конституции Канады 1867 года включены четкие гарантии прав религиозных школ. Статья 93 Конституционного акта 1867 года наделяет каждую провинцию Канады исключительной законодательной юрисдикцией в сфере образования при условии уважения установленных в 1867 году прав религиозных школ. В Онтарио положения статьи 93 нашли свое выражение в Законе об образовании. В соответствии с этим Законом любая отдельная школа вправе получать в полном объеме государственное финансирование. Под отдельными школами понимаются римско-католические школы. Закон об образовании гласит: “1. (1) “Совет отдельной школы” означает орган, который выполняет функции Совета римско-католической школы; …122. (1) Каждая отдельная школа получает предусмотренные в законодательстве субсидии наравне с государственными школами”. Как следствие, католические школы являются единственными религиозными школами, которые вправе получать такое же государственное финансирование, как и государственные светские школы.
2.4 Система отдельных римско-католических школ не имеет ничего общего с частными школами. Как и система государственных школ, она финансируется через подотчетный общественности и демократически избранный отдел образования. Советы отдельных школ избираются налогоплательщиками-католиками и полномочны самостоятельно определять религиозные аспекты учебной программы в отдельных школах. В отличие от частных школ, католические отдельные школы обязаны выполнять все подготовленные министерством инструкции и правила. Ни в статье 93 Конституционного акта 1867 года, ни в Законе об образовании не предусмотрено государственного финансирования католических частных/независимых школ. В Онтарио действует 10 частных/независимых католических школ, которые не получают от государства никакой прямой финансовой помощи.
2.5 Частные религиозные школы в Онтарио получают финансовую помощь в виде: 1) освобождения от поимущественных налогов для некоммерческих частных школ 2) снижения подоходного налога на суммы, полученные в качестве платы за религиозное обучение 3) сокращения подоходного налога на благотворительную деятельность. В докладе, подготовленном в 1985 году, сделан вывод о том, что размер государственной помощи, оказываемой частным школам в Онтарио, приблизительно равен одной шестой части среднего общего объема расходов на одного учащегося частной школы. В Канаде нет ни одной провинции, где бы частные школы получали такое же финансирование, как государственные школы. Прямое финансирование частных школ варьируется от 0% (провинции Ньюфаундленд, Нью-Брансуик и Онтарио) до 75% (провинция Альберта).
2.6 Судебные споры по вопросу о государственном финансировании некатолических религиозных школ в Онтарио ведутся с 1978 года. Первый судебный иск, поданный 8 февраля 1978 года, был направлен на обязательное введение религиозного обучения в конкретных школах и, таким образом, интеграцию действующих еврейских школ в систему государственных школ. Суды Онтарио вынесли 3 апреля 1978 года и подтвердили 9 апреля 1979 года решение о том, что религиозное обучение в государственных школах не может быть обязательным.
2.7 В 1982 году в Конституцию Канады были внесены изменения, которые учитывают положение Хартии о правах и свободах, закрепляющее равноправие. В 1985 году правительство Онтарио приняло решение внести поправки в Закон об образовании для охвата государственным финансированием 11-13-х классов католических школ. С середины XIX века католические школы финансировались в полном объеме с детского сада до 10 класса. В 1985 году правительство Онтарио передало вопрос о конституционности этого закона (Билль 30) применительно к Канадской хартии прав и свобод на рассмотрение Апелляционного суда Онтарио.
2.8 25 июня 1987 года рассматривавший дело о Билле 30 Верховный суд Канады подтвердил конституционность законодательного акта, который распространяет полное финансирование на католические школы. По мнению большинства судей, статья 93 Конституционного акта 1867 года, а также все закрепленные в ней права и привилегии не могут быть отменены положениями Хартии. Выступившая от имени большинства судья г-жа Вильсон заявила: “Никогда не предполагалось…, что Хартия может быть использована для отмены других положений Конституции, особенно такого положения, как статья 93, которая является одним из основополагающих элементов соглашения о создании Конфедерации”.
2.9 В то же время, Верховный суд Канады, учитывая поддержанное большинством мнение судьи Вильсон, заявил: “Эти права на образование, предоставленные конкретно… католикам в Онтарио, исключают равное обращение со всеми канадцами. При создании Конфедерации были признаны особые или неравные права на образование для конкретных религиозных групп в Онтарио… “. В своем мнении, совпадающем с мнением большинства членов Верховного суда, судья Эсти признал: “Очевидно (и многие адвокаты признали это в суде), что, если Хартия имеет какое-либо практическое применение в отношении Билля 30, то этот Билль следует признать дискриминационным и нарушающим статьи 2 (а) и 15 Хартии прав”.
2.10 Позднее, в деле Адлер против Онтарио приверженцы кальвинистского или реформатского христианского учения и последователи сикхизма, индуизма, ислама и иудаизма оспорили конституционность принятого в Онтарио Закона об образовании, заявив о нарушении положений Хартии, касающихся свободы вероисповедания и равноправия. Они утверждали, что Закон об образовании, предусматривающий обязательное обучение в школе, подвергает, вследствие высокой стоимости религиозного обучения их детей, дискриминации тех лиц, совесть или вероисповедание которых не позволяют направлять их детей либо в финансируемую государством светскую, либо в финансируемую государством католическую школу. Истцы добивались признания их права на получение финансирования, аналогичного тому, которое получают государственные и католические школы. Апелляционный суд Онтарио определил, что иск Адлера является попыткой вновь поставить вопрос, который Верховный суд Канады уже решил в рамках рассмотрения дела о Билле 30. Главный судья Дубин заявил, что дело о Билле 30 имеет “действительно решающее значение для поднимаемого в этих жалобах вопроса о дискриминации”. Суд также отклонил аргумент, основанный на свободе вероисповедания.
2.11 При рассмотрении этого дела в апелляционном порядке Верховный суд Канады в своем решении от 21 ноября 1996 года подтвердил, что его решение по делу о Билле 30 имеет определяющее значение для иска Адлера, и сделал вывод о том, что финансирование отдельных католических школ не приводит к нарушению Хартии, поскольку провинция Онтарио обязана по Конституции обеспечивать такое финансирование.
Жалоба
3.1 Автор жалобы утверждает, что законодательное закрепление финансирования католических школ, которое содержится в статье 93 Конституционного акта 1867 года и реализуется в соответствии со статьями 122 и 128 принятого в Онтарио Закона об образовании, является нарушением статьи 26 Пакта. Автор заявляет, что в этих положениях проводится различие или отдается предпочтение по признаку религии, которое препятствует осуществлению или использованию всеми лицами, на равной основе, их религиозных прав и свобод. Он отмечает, что предоставление какой-либо льготы отдельной религиозной группе недопустимо. Если государство-участник признает право на государственное финансирование религиозного обучения, то никакого различия не должно проводиться среди отдельных лиц по признаку их конкретного вероисповедания. Автор выражает мнение, что предоставление полного финансирования только католическим школам нельзя считать разумно необходимым. То историческое обоснование практики правительства Онтарио по дискриминационному финансированию, которое заключалось в необходимости защиты интересов католического меньшинства от протестантского большинства, более не актуально, и, во всяком случае, теперь оно также распространяется на другие религиозные меньшинства в Онтарио. Такое финансирование также не является обоснованным ввиду того, что в других канадских провинциях и территориях при финансировании учебных заведений никакой дискриминации по признаку религии не проводится.
3.2 Автор также утверждает, что действующая в Онтарио практика финансирования школ является нарушением пункта 1 статьи 18 в сочетании со статьей 2. Автор заявляет, что он испытывает финансовые трудности с обеспечением его детям иудейского образования, с которыми не сталкиваются родители-католики, желающие дать своим детям католическое образование. Автор отмечает, что такие трудности серьезно и дискриминационным образом препятствуют осуществлению права исповедовать какую-либо религию, включая право давать религиозное образование своим детям и учреждать религиозные школы.
3.3 Автор далее подчеркивает, что это нарушение недопустимо с точки зрения ограничительных положений пункта 3 статьи 18, которые разрешают лишь те ограничения, которые установлены законом и необходимы для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц. По мнению автора, ограничение, установленное для охраны морали, не может основываться лишь на одно и традиции.
3.4 Автор также утверждает, что, если государство-участник признает право на государственное финансирование религиозного обучения, то никакого различия не должно проводиться по признаку религии. Полное и прямое финансирование государством католических школ в Онтарио также является нарушением права некатоликов выбирать образование, соответствующее религиозным убеждениям родителей, и противоречит пункту 4 статьи 18 в сочетании со статьей 2.
3.5 Автор заявляет, что в статье 27 признается, что отдельные школы имеют важнейшее значение для исповедания религии, что эти школы являются жизненно важным фактором сохранения своеобразия общин и выживания религиозных меньшинств и что могут потребоваться позитивные меры для обеспечения защиты прав религиозных меньшинств. Поскольку католики являются единственным религиозным меньшинством, которое получает от правительства Онтарио в полном объеме прямое финансирование их религиозного обучения, положения статьи 27 не применяются, как то предусмотрено в статье 2, без какого бы то ни было различия по признаку религии.
Замечания государства-участника
[…] 4.2 В своем представлении от февраля 1998 года государство-участник отрицает, что обстоятельства рассматриваемого дела свидетельствуют о нарушении статей 2, 18, 26 и 17 Пакта.
4.3.1 Касаясь предполагаемого нарушения статьи 26, государство-участник утверждает, что сообщение является неприемлемым ratione materiae или же не свидетельствует о каком бы то ни было нарушении. Государство-участник напоминает, что различия в обращении, основанные на разумных и объективных критериях, нельзя рассматривать как запрещенную по смыслу статьи 26 дискриминацию. Оно ссылается на решение Комитета по Сообщению № 191/1985 [Блом против Швеции, Соображения приняты 4 апреля 1988 года], в котором Комитет сделал вывод о том, что государство-участник не нарушает положения статьи 26, не субсидируя в равной степени частные и государственные школы, поскольку оно не осуществляет надзора над частными школами. Государство-участник ссылается также на соображения Комитета относительно Сообщений № 298/1988 и 299/1988 [Линдгрен и Лундквист против Швеции, Соображения приняты 9 ноября 1990 года], в которых Комитет постановил, что государство-участника нельзя считать обязанным предоставлять частным школам такие же льготы, как и государственным, и что преференциальный режим, предоставляемый государственному школьному обучению, является оправданным и основан на объективных критериях. Комитет также отметил, что нельзя считать, что государство- участник проводит дискриминацию в отношении родителей, сделавших свободный выбор не пользоваться теми благами, которые обычно доступны для всех.
4.3.2 Государство-участник утверждает, что финансирование им государственных, а не частных школ не носит дискриминационного характера. Все дети любого или никакого вероисповедания имеют одинаковое право посещать бесплатные государственные светские школы, которые финансируются за счет налогоплательщиков. По мнению государства-участника, правительство не виновно в том, что дети или родители добровольно отказываются от использования права на образовательные льготы, предоставляемые в системе государственных школ. Государство-участник подчеркивает, что в провинции Онтарио не финансируются никакие частные школы, будь то религиозные или светские. Проводимое в рамках финансирования школ различие основано не на религии, а на том, является или нет данная школа государственным или частным/независимым учреждением.
4.3.3 По мнению государства-участника, создание светских государственных учреждений не противоречит принципам статьи 26 Пакта. Светские учреждения не проводят дискриминации в отношении какой-либо религии, являясь легитимной формой нейтральной позиции правительства. Государство- участник полагает, что система светских учреждении является тем инструментом, который содеиствует предотвращению дискриминации среди граждан по признаку их религиозного вероисповедания. Государство-участник не проводит никакого различия между разными религиозными группами в своей системе образования и не ограничивает право каких бы то ни было религиозных групп создавать частные школы.
4.3.4 Вне рамок своих обязательств, закрепленных в Конституционном акте 1867 года, государство-участник не предоставляет религиозным школам никакого прямого финансирования. В этой связи государство-участник утверждает, что нефинансирование религиозных школ не является дискриминацией. В своей политике государство-участник стремится реализовать те самые ценности, которые провозглашаются в статье 26, и создать в обществе атмосферу терпимости, в которой уважаются и пользуются равными правами все религиозные вероисповедания. Государство-участник утверждает, что Комитет сам противоречил бы целям статьи 26, если он определил бы, что в силу положений Конституционного акта 1867 года, предусматривающих финансирование католических школ, государству-участнику надлежит сейчас финансировать все частные религиозные школы, и лишил бы тем самым государство возможности создавать и поощрять в обществе атмосферу терпимости, которая является настоящей гарантией свободы вероисповедания, при том, что если бы не было соответствующего положения Конституции 1867 года, на государство не возлагалось бы по Пакту вообще никакого обязательства финансировать какие бы то ни было религиозные школы.
4.4.1 Касаясь статьи 18, государство-участник ссылается на рабочие документы, в которых четко определено, что статья 18 не устанавливает право требовать от государства, чтобы оно финансировало частные религиозные школы. В процессе подготовки документов этот вопрос подробно обсуждался, и на него был дан негативный ответ. Поэтому государство-участник полагает, что жалоба автора, касающаяся статьи 18, является неприемлемой ratione materiae. В качестве альтернативы государство-участник утверждает, что его политика соответствует гарантиям свободы вероисповедания, закрепленным в статье 18, поскольку оно создало систему государственных школ, которая открыта для лиц любых вероисповеданий и не ориентирована на какую-либо конкретную религию или вероисповедание, а также, поскольку обеспечивается свобода создавать частные религиозные школы, родители вправе направлять своих детей в такие религиозные учебные заведения. Государство-участник не считает, что пункт 4 статьи 18 обязывает государства субсидировать частные религиозные школы или религиозное образование. По мнению государства- участника, цель статьи 18 заключается в обеспечении того, чтобы исповедание религии и убеждений и выполнение обрядов оставались в сфере частной жизни, свободной от принуждения или ограничений со стороны государства. Государство обязано обеспечивать открытое и доступное для всех детей образование независимо от их религиозной принадлежности. Никакого обязательства предлагать или финансировать религиозное обучение или воспитание не существует. Хотя власти провинции должны обеспечивать, чтобы свобода вероисповедания и религиозные различия учитывались в рамках системы государственных школ, они нисколько не обязаны финансировать индивидуальных лиц, которые, по религиозным мотивам, самостоятельно отказываются от системы государственных школ.
4.4.2 Государство-участник утверждает, что несодействие исповедованию религии нельзя рассматривать как нарушение государством свободы вероисповедания. Оно отмечает, что существует много направлений государственной деятельности, которые важны для верующих, и государство-участник отвергает тезис о том, что оно обязано финансировать религиозные мероприятия в сферах, в которых оно играет определенную роль, например в том, что касается заключения религиозных браков и таких религиозных общинных учреждений, как церкви и больницы.
4.4.3 Если бы Комитет истолковал статью 18 как требующую от государств финансировать религиозные школы, то государство-участник полагает в таком случае, что практикуемое им ограничение отвечает требованиям пункта 3 статьи 18, поскольку оно предписано законом и необходимо для охраны общественного порядка, а также основных прав и свобод других лиц. Цели системы образования государства-участника заключаются в обеспечении бесплатного светского государственного образования, повсеместно доступного для всех жителей, без какой бы то ни было дискриминации, а также в создании такой системы государственного образования, которая укрепляет и поощряет ценности плюралистского демократического общества, включая сплоченность общества, религиозную терпимость и взаимопонимание. Государство-участник заявляет, что, если бы его обязали финансировать частные религиозные школы, то это негативно сказалось бы на государственных школах, и, соответственно, подорвало бы его усилия по созданию терпимого, многокультурного и недискриминационного общества в провинции Онтарио.
4.4.4 По мнению государства-участника, государственные школы являются рациональным средством сплочения общества и обеспечения уважения религиозных и иных различий. Школы могут эффективнее поощрять взаимопонимание и прививать общие ценности, если они менее однородны. Государство-участник полагает, что одно из преимуществ государственной системы образования заключается в том, что в рамках этой системы создается среда, в которой люди с любым цветом кожи, любой расы, любого национального и этнического происхождения и любой религии общаются друг с другом и стараются проявлять терпимость в отношении свойственных другим различий. Таким образом, государственные школы сплачивают общество, содействуют терпимости и взаимопониманию. Распространение права государственных школ получать финансирование на частные религиозные школы подорвет эту способность и может привести к значительному росту общего числа и видов частных школ. Это негативно отразилось бы на положении государственных школ, которые превратились бы в учебные заведения для учащихся, не принятых в какую-либо иную систему. Школьная система, раздробленная таким образом, может стать для общества дорогостоящей и разрушающей его основы структурой. Кроме того, распространение права государственных школ получать финансирование на частные религиозные школы может породить проблемы, связанные с религиозным принуждением и остракизмом, с которыми иногда сталкиваются религиозные меньшинства в однородных сельских районах провинции. Религиозное большинство могло возобновить и даже сделать обязательной практику богослужения и религиозной пропаганды в школах, и религиозным меньшинствам пришлось бы смириться или посещать собственные, фактически сегрегированные школы. Поскольку полномасштабное финансирование частных школ позволит им вытеснить государственные школы, будет сведена на нет задача правительства по обеспечению всеобщего доступа к образованию. Полномасштабное финансирование государством частных религиозных школ может привести к закрытию государственных школ и к сокращению комплекса тех программ и услуг, которые в состоянии взять на себя государственная система.
4.4.5 Таким образом, государство-участник делает вывод, что, если бы власти провинции Онтарио были обязаны финансировать частные религиозные школы, то это негативно сказалось бы на государственных школах и, следовательно, на создании терпимого, многокультурного и недискриминационного общества в данной провинции, что, в свою очередь, подрывало бы основополагающие права и свободы других лиц. По мнению государства-участника, оно занимает адекватную и сбалансированную позицию, финансируя систему государственных школ, в рамках которой члены всех групп могут вместе учиться, и сохраняя право родителей направлять их детей в частные религиозные школы за свой счет, если они того желают.
4.5.1 Что касается утверждения автора о том, что он стал жертвой нарушения статьи 18 в сочетании со статьей 2 Пакта, то государство-участник напоминает, что в статье 2 закреплено не независимое право, а общее обязательство государств, и отдельные лица не могут ссылаться на эту статью в соответствии с Факультативным протоколом без ее увязки с другими конкретными статьями Пакта. Нельзя утверждать, что статья 2 в сочетании со статьей 18 была нарушена, если в самой статье никакого такого права не предусмотрено.
4.5.2 В альтернативном случае государство-участник не признает факт нарушения статьи 2, поскольку дифференцированное обращение, основанное на разумных и объективных критериях, не имеет ничего общего с проведением различия или дискриминации по смыслу статьи 2 Пакта. Что касается аргументов по существу проблемы дискриминации, то государство-участник ссылается на свои аргументы, приведенные в связи с предполагаемым нарушением статьи 26.
4.6.1 Касаясь предполагаемого нарушения статьи 27, государство-участник заявляет, что сообщение является неприемлемым ratione materiae или же не свидетельствующим о каком бы то ни было нарушении. По мнению государства-участника, в рабочих документах четко указано, что статья 27 не устанавливает право требовать от государства финансирования частных религиозных школ. Эта статья лишь гарантирует защиту от негативных действий государства: лицам “не может быть отказано в праве”. Предложение включить обязательство принимать позитивные меры было отклонено. Хотя в соответствии со статьей 27 от государства-участника может потребоваться принятие определенных позитивных мер, ее составители исходили из того, что такие позитивные меры потребуются лишь в весьма редких обстоятельствах. По мнению государства-участника, в провинции Онтарио принимаются позитивные меры в защиту права членов религиозных меньшинств создавать религиозные школы и направлять в них своих детей. Дополнительного обязательства финансировать эти школы не существует.
4.6.2 В альтернативном случае в отношении закрепленных в статье 27 прав могут быть введены ограничения, которые имеют разумное и объективное обоснование и не противоречат положениям Пакта в целом. По причинам, изложенным в связи с созданием терпимого общества, решение властей Онтарио не финансировать все частные религиозные школы соответствует этим критериям.
4.6.3 Государство-участник ссылается на свои доводы, приведенные в связи со статьей 18, и вновь заявляет, что не может быть никаких аргументов, подтверждающих факт нарушения статьи 27 в сочетании со статьей 2, если в самой статье 27 никакого такого права не предусмотрено. В противном случае нет никакого нарушения статьи 2, поскольку дифференцированное обращение, основанное на разумных и объективных критериях, не имеет ничего общего с несправедливым проведением различия или дискриминации по смыслу статьи 2. Государство-участник ссылается на свои аргументы, приведенные выше в связи со статьей 26.
Замечания aвтора
5.1 Адвокат утверждает, что государство-участник признает дискриминационный характер финансирования учебных заведений и обосновывает его наличием конституционного обязательства. Адвокат отмечает, что статья 26 Пакта не допускает отступлений по причине дискриминационного конституционного законодательства и что негативные исторические факторы не должны препятствовать осуществлению положении о равенстве, содержащихся в Пакте. Адвокат отвергает как довод сам нуждающийся в доказательстве аргумент государства-участника о том, что различие между финансированием католических школ и других религиозных школ отражает различие между государственными и частными школами. Адвокат подчеркивает, что государственный статус католических школ является бюрократической уловкой, которая принята в угоду одной группе налогоплательщиков по признаку их религиозной принадлежности и дискриминационным образом не распространяется на всех других налогоплательщиков.
5.2 Адвокат отклоняет аргумент государства-участника о том, что распространение недискриминационного государственного финансирования на другие религиозные школы препятствовало бы достижению целей создания терпимого, многокультурного и недискриминационного общества, и утверждает, что, напротив, нынешнее дискриминационное и селективное финансирование лишь одного вероисповедания в рамках создания и функционирования религиозных школ подрывает самым серьезным образом процесс создания терпимого и недискриминационного общества в данной провинции и способствует тому расслоению общества по религиозному принципу, которое, как утверждает само государство-участник, оно стремится предотвратить.
5.3 По мнению адвоката, в аргументе государства-участника о том, что жалоба в связи со статьей 18 неприемлема ratione materiae , поскольку в статье 18 не предусмотрено право требовать от государства финансирования государственных школ, искажаются заявления автора. Адвокат утверждает, что в пункте 1 статьи 18 закреплено право на религиозное обучение и право направлять своих детей в религиозную школу. Если это возможно для одних и невозможно для других по дискриминационному признаку, то имеет место нарушение статьи 18 в сочетании со статьей 2. По мнению адвоката, для всестороннего надлежащего осуществления статьи 2 необходимо, чтобы она толковалась как запрещение дискриминации по перечисленным признакам в отношении закрепленных в Пакте прав и свобод даже в тех случаях, когда в отсутствие дискриминации нет никаких нарушений Пакта. Адвокат полагает, что, если бы применение или учет статьи 2 никогда не требовался для констатации нарушения Пакта, то статья 2 была бы излишней. Адвокат поясняет, что он заявляет о нарушении статьи 18 не в отдельности, а именно в сочетании со статьей 2, поскольку финансирование только католических школ приводит к дискриминационной поддержке католического образования.
5.4 По мнению адвоката, государство-участник допускает ту же ошибку, отвечая на заявление автора о нарушении статьи 27 в сочетании со статьей 2. Адвокат утверждает, что, поскольку школы для католиков являются единственным религиозным меньшинством, поолучающим от правительства Онтарио в полном объеме прямое финансирование религиозного обучения, то статья 27 не применяется, как это предусмотрено в статье 2, без какого бы то ни было различия по признаку религии.
5.5 Адвокат выражает согласие с государством-участником, что взятый отдельно факт непредставления одинакового по объему финансирования частным и государственным школам нельзя рассматривать как дискриминацию. Он признает, что на систему государственных школ в Онтарио выделялись бы более значительные ресурсы, если бы правительство прекратило финансирование всех религиозных школ. В отсутствие дискриминации отказ от такого финансирования является тем политическим решением, которое надлежит принимать правительству. Адвокат отмечает, что поправка к Конституционному акту 1867 года предусматривает лишь получение согласия правительства затрагиваемой провинции и федерального правительства. Недавно подобная поправка была принята в провинциях Квебек и Ньюфаундленд для снижения уровня исторических обязательств по государственному финансированию обучения лиц, относящихся к некоторым вероисповеданиям.
5.6 Адвокат утверждает, что если государства-участники признают право на государственное финансирование религиозного образования, то никакого различия не должно проводиться между отдельными лицами по признаку их конкретного вероисповедания. Поэтому практика исключительного финансирования католического религиозного образования в Онтарио является нарушением Пакта. Исходя из этого адвокат добивается финансирования всех религиозных школ, которые соответствуют установленным в провинции Онтарио стандартам, в объеме, эквивалентом реальному финансированию католических школ в Онтарио.
[…]
10.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами, как то предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола.
10.2 Комитету надлежит решить вопрос, является ли государственное финансирование католических, а не соответствующих вероисповеданию автора школ, которое вынуждает его полностью оплачивать обучение в религиозной школе, нарушением предусмотренных в Пакте прав автора.
10.3 Государство-участник утверждает, что никакой дискриминации нет, поскольку проводимое различие основано на разумных и объективных критериях: преференциальное отношение к католическим школам предусмотрено в Конституции; поскольку католические школы считаются составным элементом системы государственных школ, проводится дифференциация между частными и государственными школами, а не между частными католическими школами и другими частными религиозными школами; и цели системы государственного светского образования совместимы с положениями Пакта.
10.4 Комитет, прежде всего, отмечает, что тот факт, что такое различие закреплено в Конституции, не доказывает его обоснованный и объективный характер. В данном случае различие было установлено в 1867 году в целях защиты проживающих в Онтарио католиков. Находящиеся в распоряжении Комитета материалы не свидетельствуют о том, что члены католической общины или какая-либо часть этой общины находятся сейчас в неблагоприятном положении по сравнению с членами еврейской общины, которые желают, чтобы их дети обучались в религиозных школах. Поэтому Комитет отклоняет выводы государства-участника о том, что преференциальное отношение к католическим школам не носит дискриминационного характера вследствие обязательства, закрепленного в Конституции государства-участника.
10.5 Касаясь аргумента государства-участника о том, что дифференциация государственного финансирования между частными и государственными школами является обоснованной, Комитет отмечает, что приверженцы других, помимо католического, вероисповеданий не имеют возможности добиться того, чтобы их религиозные школы были интегрированы в систему государственных школ. В рассматриваемом случае автор направил своих детей в частную религиозную школу не потому, что он желает, чтобы его дети получили частное негосударственное образование, а потому, что система финансируемых государством школ не имеет никакого отношения к его вероисповеданию и финансируемые государством религиозные школы являются только католическими. Исходя из представленных ему фактов, Комитет полагает, что дифференциацию между католическими религиозными школами, которые финансируются государством как составной элемент системы государственного образования, и школами, соответствующими вероисповеданию автора, которые являются частными по необходимости, нельзя квалифицировать как обоснованную и объективную.
10.6 Комитет принимает к сведению аргумент государства-участника о том, что цели системы государственного светского образования в государстве- участнике совместимы с закрепленным в Пакте принципом недискриминации. Не оспаривая этот довод, Комитет, однако, отмечает, что провозглашенные цели упомянутой системы не оправдывают исключительного финансированиякатолических школ. Он также принимает к сведению утверждение автора о том, что система государственных школ в Онтарио располагала бы более значительными ресурсами, если бы правительство не финансировало никакие религиозные школы. В этом контексте Комитет отмечает, что Пакт не обязывает государства-участников финансировать школы, учрежденные по религиозному признаку. Однако если государство-участник приняло решение предоставить государственное финансирование религиозным школам, то это следует делать недискриминационным образом. Это означает, что финансирование школ одной религиозной группы, а не другой должно быть основано на разумных и объективных критериях. В рассматриваемом случае Комитет приходит к выводу о том, что представленные ему материалы не подтверждают, что дифференциация между католическим вероисповеданием и религией автора основана на таких критериях. Поэтому имеет место нарушение закрепленных в статье 26 Пакта прав автора на равную и эффективную защиту против дискриминации.
10.7 Комитет принимает к сведению аргументы автора о том, что те же факты свидетельствуют также о нарушении статей 18 и 27 в сочетании с пунктом 1 статьи 2 Пакта. Комитет полагает, что с учетом его выводов в отношении статьи 26 никаких дополнительных вопросов для его рассмотрения в связи со статьями 18, 27 и 2 (1) Пакта не возникает.
11. Действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет заключает, что представленные ему факты свидетельствуют о нарушении статьи 26 Пакта.
12. В соответствии с пунктом 3 (а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить эффективное средство правовой защиты в целях ликвидации этой дискриминации. […]
Примечание редактора: В своем особом несовпадающем мнении г-н Шейнин подчеркивал взаимозависимость между статьей 18 и содержащимся в статье 26 положением о запрещении дискриминации. Как правило, договоренности в области религиозного обучения, которые соответствуют статье 18, могут также соответствовать и статье 26, поскольку запрещение дискриминации является одним из основополагающих критериев соблюдения пункта 4 статьи 18.
___________________________________________________________________________________________
¹ Замечание общего порядка № 22 (48), приводится в: UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 144-146.
² М.А.Б., У.А.Т. и Дж.- А.И.Т. против Канады (Сообщение № 570/1993), Соображения, принятые 8 апреля 1994 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 368-370.
³ См. пункт 5.7 в деле Уильям Эдуардо Дельгадо Паес против Колумбии (Сообщение № 195/1985), которое приводится в разделе о свободе и безопасности.
⁴ К. Сингх Бхиндер против Канады (Сообщение № 208/1986), пункт 6.2. Соображения, принятые 9 ноября 1989 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 50-54.
⁵ Уэстерман против Нидерландов (Сообщение № 682/1996), пункт 9.5. Соображения, принятые 3 ноября 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 41-47. В своем совместном особом несогласном мнении пять членов Комитета (г-н Бхагвати, г-н Хенкин, г-жа Медина Кирога, г- н Покар и г-н Шейнин) высказали точку зрения, что государство-участник не смогло обосновать своего решения о том, что отказ признать статус автора как лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, нельзя рассматривать как недопустимое различие между лицами, отказывающимися от военной службы по соображениям совести, на основании характера их особых убеждений. Г-н Солари Иригойен также представил свое особое несогласное мнение. Дело Бринкхоф против Нидерландов (Сообщение № 402/1990), Соображения, принятые 27 июля 1993 года, см. в: Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 ( А/48/40), сс. 124-130.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Свобода выражения мнения, свобода собраний и ассоциаций.

СВОБОДА ВЫРАЖЕНИЯ МНЕНИЯ, СВОБОДА СОБРАНИЙ И АССОЦИАЦИЙ

Статья 19
1. Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений.
2. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору.
3. Пользование предусмотренными в пункте 2 настоящей статьи правами налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:
а) для уважения прав и репутации других лиц;
b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Статья 20
1. Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом.
2. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом.

Статья 21
Признается право на мирные собрания. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые налагаются в соответствии с законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц.

Статья 22
1. Каждый человек имеет право на свободу ассоциации с другими, включая право создавать профсоюзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.
2. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусматриваются законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений пользования этим правом для лиц, входящих в состав вооруженных сил и полиции.
3. Ничто в настоящей статье не дает право Государствам, участвующим в Конвенции Международной организации труда 1948 года относительно свободы ассоциаций и защиты права на организацию, принимать законодательные акты в ущерб гарантиям, предусматриваемым в указанной Конвенции, или применять закон таким образом, чтобы наносился ущерб этим гарантиям.

ВВЕДЕНИЕ

Свобода мнения и выражения, право на мирные собрания и свобода ассоциации – эти права составляют основу так называемых политических прав, закрепленных в Международном пакте о гражданских и политических правах, они дополняются более конкретным положением о праве на участие в государственных делах, предусмотренным в статье 25. Несмотря на центральную роль этих прав в общей структуре прав человека, прецедентное право Комитета до настоящего времени остается относительно недостаточным и неисчерпывающим в том, что касается потенциальных правовых вопросов. Это особенно относится к статьям 21 и 22, по которым Комитет до сих пор даже не принял замечаний общего порядка.

В каждую из статей 19, 21 и 22 включены положения о законных ограничениях рассматриваемых в этих статьях прав. Такие ограничения должны быть “установлены законом” (пункт 3 статьи 19), должны устанавливаться “в соответствии с законом” (статья 21), или “предусматриваться законом” (пункт 2 статьи 22). Кроме того, ограничения должны быть “необходимыми” (пункт 3 статьи 19) или “необходимы в демократическом обществе” (статьи 21 и 22). Более того, любое ограничение должно служить достижению одной из законных целей, упомянутых в пункте 3 (а) или (b) статьи 19, в статье 21 или в пункте 2 статьи 22. Статья 20 Пакта является очень специфичной по своей природе, потому что в ней не только допускается ограничение, но содержится положение,обязывающее государств-участников налагать определенные ограничения на свободу выражения, а именно запрещать пропаганду войны и выступления в пользу разжигания ненависти, представляющие собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию.¹

Статья 19 о свободе выражения мнения стала основой для многих сообщений, а также для принятого Комитетом Замечания общего порядка.² Муконг против Камеруна – это первое из приведенных в данном разделе дел. В этом деле Комитет пришел к заключению, что даже если защита национального единства может считаться законной целью, арест, продолжительное содержание под стражей и составляющее нарушение статьи 7 обращение с автором, который выступал за многопартийную демократию, не может рассматриваться как законное ограничение по смыслу статьи 19.

В деле Лео Р. Херцберг и другие против Финляндии (Сообщение № 61/ 1979) в центре внимания также был вопрос о законных ограничениях.³ Комитет определил, что Финляндию, как государство-участника, можно считать ответственной за такие ограничения свободы выражения мнения, которые являются результатом политических решений Финской радиовещательной корпорации, учитывая, что государство владеет 90% акций этой корпорации, находящейся под особым общественным контролем. Тем не менее, учитывая, что “ответственным национальным властям” должна предоставляться “определенная свобода действий” в вопросе защиты общественных нравственных норм, одной из законных целей для ограничения свободы выражения мнения, упомянутой в пункте 3 статьи 19, не было установлено никакого нарушения Пакта в связи с тем, что компания решила не выпускать в эфир определенные программы о гомосексуальных отношениях, “так как такая программа могла быть воспринята как поощрение гомосексуального поведения”.⁴

Приведенное ниже дело Фориссон против Франции является прецедентным делом Комитета по вопросу о ревизионизме или отрицании Холокоста. Автор, бывший профессор литературы, был осужден за то, что оспаривал историческую правду о преступлениях против человечества, совершенных нацистами. Рассматривая различные элементы ограничительного положения из пункта 3 статьи 19, Комитет пришел к выводу, что нарушения этого положения не было. В подобном деле Малькольм Росс против Канады (Сообщение № 736/1997)⁵ автор был переведен с должности учителя на другую должность вследствие его общественной деятельности в нерабочее время, которая была признана дискриминационной по отношению к лицам евреиской национальности и приверженцам иудаизма и которая, по мнению следственного совета, способствовала преследованиям еврейских детей в школе. Комитет принял точку зрения о том, что увольнение автора с должности учителя было законным ограничением его свободы выражения мнения. Однако, в отличие от дела Форисона, для обоснования своего вывода Комитет сделал ссылку на статью 20.

В деле Росса никоим образом не подразумевается, что гражданские служащие не должны пользоваться свободой выражения своего мнения. Нарушения статьи 19 были установлены, например, в делах Адимайо М Адуайом, Софиану Т. Диассо и Яво С. Добу против Того (Сообщения №№ 422-424/1990), в отношении двух университетских преподавателей и одного инспектора министерства.⁶

Как видно из соображений Комитета по делам, представленным во второй части данного раздела, свобода выражения мнения защищает право выбирать язык общения и язык коммерции. ДелаБаллантайна и других против Канады были представлены жителями франкоговорящей провинции Квебек, для которых англииский язык является родным и которые пострадали от того, что в этой провинции был принят запрет на использование других языков кроме французского в рекламных целях. Комитет определил, что такое ограничение свободы выражения мнения не может считаться необходимым для защиты уязвимого положения франкоязычной группы населения в Канаде, и что имело место нарушение пункта 2 статьи 19. В своем обосновании Комитет заявил, что хотя государство может выбрать один или несколько официальных языков, оно не может лишать людей, вне сферы государственного управления, права на свободное выражение своего мнения на языке по своему выбору. В более позднем подобном деле Я.Г.А. Дирхардт и другие против Намибии (Сообщение № 760/1997) было установлено нарушение статьи 26 в связи с тем, что региональные власти запретили государственным служащим отвечать на телефонные звонки или письма на языке африкаанс, даже когда такие служащие могли и хотели отвечать на этом языке вместо официального английского языка. Хотя это дело можно рассматривать с точки зрения свободы выражения мнения, включающей не только право на выражение мнения, но также право искать и получать идеи и информацию, следует отметить, что Комитет определил нарушение только статьи 26, но не статьи 19.⁷

В некоторых делах, рассматривавшихся Комитетом в связи с правом на свободу выражения мнения, поднимался также вопрос о свободе ассоциаций. В деле Пак против Республики Корея автор был осужден в соответствии с Законом о национальной безопасности за деятельность, которую можно было рассматривать как осуществление права на свободу выражения мнения и свободу ассоциаций. Однако, учитывая, что государство-участник сделало оговорку, согласно которой статья 22 будет применяться лишь тогда, когда законодательство государства-участника будет приведено в соответствие с этой статьей, и, принимая во внимание, что автор не ссылался на статью 22, Комитет решил рассмотреть все аспекты дела с учетом статьи 19. Хотя государство-участник привлекало соображения “национальной безопасности” в качестве цели, преследовавшейся в ходе уголовного преследования и осуждения автора за его деятельность, Комитет высказал свою точку зрения о том, что государство-участник не смогло конкретизировать точный характер угрозы, которую, по его утверждению, представляла собой деятельность автора, и доказать, что осуждение автора было необходимо для защиты какой- либо из законных целей, предусмотренных в пункте 3 статьи 19. В этом деле было установлено нарушение статьи 19, такие же нарушения были определены также в делах Чон Кю Сон против Республики Корея (Сообщение № 518/ 1992) и Гэн-Дэ Ким против Республики Корея (Сообщение № 574/1994).⁸

В деле Роберту: Готье против Канады (Сообщение № 633/1995) было установлено нарушение статьи 19.⁹ Автору сообщения, журналисту, было отказано в доступе к материалам и техническим средствам в Парламенте в связи с тем, что он не являлся членом “Канадской парламентской пресс-галереи”, при этом автор не имел возможности обратиться в суды или в Парламент, чтобы определить законность такого исключения. Семь членов Комитета,¹⁰ однако, пришли к выводу о том, что имело место также нарушение статьи 22, так как, по их мнению, связь между доступом к материалам и техническим средствам и членством в “Канадской парламентской пресс-галерее” являлась нарушением права автора не быть принуждаемым к вступлению в ассоциацию. Кроме того, в контексте статьи 22 можно упомянуть два решения о неприемлемости сообщения, принятых в середине 1980- х гг. В деле М.А. против Италии (Сообщение № 117/1981)¹¹Комитет сослался, помимо ограничительных положений из статей 19 и 22, на статью 5, когда объявил сообщение несовместимым с положениями Пакта и, следовательно, неприемлемым, так как оно было представлено от имени лица, осужденного за попытку реорганизации расформированной фашистской партии. Решение о неприемлемости в деле Д.Б. и другие против Канады (Сообщение № 118/1982) обосновывалось тем, что “право создавать профсоюзы и вступать в таковые” из статьи 22 не распространяется на право на забастовку.¹²

Единственное дело, которое до настоящего времени рассматривалось по статье 21, Кивенмаа против Финляндии, является пятым и последним делом, которое приводится в данном разделе. Автор и члены ее организации участвовали в демонстрации против нарушений прав человека в другой стране. Они распространяли листовки и поднимали плакаты, находясь в числе более крупной группы лиц, собравшихся приветствовать лидера другой страны, прибывшего в Финляндию с официальным визитом. Не подвергая сомнению совместимость со статьей 21 закона, содержащего требование уведомлять полицию о намерении провести манифестацию в общественном месте за шесть часов до ее начала, Комитет, тем не менее, пришел к выводу, что в обстоятельствах данного дела вмешательство полиции и последующее решение суда о назначении автору наказания в виде уплаты штрафа выходит за рамки законных ограничений. Комитет определил, что имело место нарушение статей 19 и 21.

31. СООБЩЕНИЕ № 458/1991, АЛЬБЕРТ ВОМАХ МУКОНГ ПРОТИВ КАМЕРУНА

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 171-182. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 26 февраля 1991 года.
Соображения приняты: 21 июля 1994 года (пятьдесят первая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Альберт Вомах Муконг, гражданин Камеруна, родившийся в 1933 году. Он утверждает, что является жертвой нарушения Камеруном статьи 7, пунктов 1-5 статьи 9, пункта 4 статьи 12, пунктов 1 и 3 статьи 14 и статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. Он представлен адвокатом. Факультативный протокол вступил в силу для Камеруна 27 сентября 1984 года.
Факты, изложенные автором сообщения
2.1 Автор является журналистом и писателем, в течение длительного времени выступавшим против однопартийной системы в Камеруне. Он неоднократно публично высказывался за введение многопартийной демократии в Камеруне и осуществлял деятельность по созданию новой политической партии в стране. Он утверждает, что были запрещены либо публикация, либо распространение некоторых из написанных им книг. Летом 1990 года он выехал из Камеруна и в октябре 1990 года попросил убежище в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии. В декабре 1990 года его жена выехала из Камеруна в Нигерию с двумя младшими детьми.
2.2 16 июня 1988 года автор был арестован после того, как он дал интервью корреспонденту компании Би-Би-Си, в котором он критиковал как президента Камеруна, так и правительство. Он заявляет, что, находясь под стражей, он не только подвергался допросам в связи с данным им интервью, но также и жестокому и бесчеловечному обращению. Он указывает, что с 18 июня по 12 июля он постоянно содержался под стражей в первом полицеиском участке Яунде, в камере площадью около 25 кв.м. вместе с 25-30 другими задержанными. В камере не было санитарных удобств. Поскольку власти вначале отказались кормить его, автор находился без пищи в течение нескольких дней до тех пор, пока его друзья и семья не смогли установить его местонахождение.
2.3 С 13 июля по 10 августа 1988 года г-н Муконг содержался в камере Главного управления уголовной полиции Яунде вместе с обычными преступниками. Он утверждает, что ему не позволяли носить свою одежду и заставляли спать на бетонном полу. В течение двух недель содержания под стражей в таких условиях у него возникло воспаление органов дыхания (бронхит). После этого ему позволили носить свою одежду и использовать старый картон вместо матраца.
2.4 5 мая 1989 года автор был освобожден, однако 26 февраля 1990 года он был вновь арестован после проведения 23 января 1990 года собрания, в ходе которого ряд лиц, включая автора, (публично) обсуждали пути и средства введения системы многопартийной демократии в Камеруне.
2.5 В период с 26 февраля по 23 марта 1990 года г-н Муконг содержался под стражей в лагере Мбопе мобильной смешанной бригады в Дуала, где ему, как утверждается, было отказано во встрече с его адвокатом, женой и друзьями. Он заявляет, что его подвергали запугиванию и психологической пытке, а также угрожали поместить в камеру пыток или расстрелять в том случае, если среди населения возникнут беспорядки. Он воспринял эти угрозы очень серьезно, поскольку двое из его коллег по оппозиции, находившиеся под стражей вместе с ним, действительно подвергались пыткам. Однажды, по его словам, его на целые сутки поместили в камеру, где было очень жарко (температура свыше 40 С). В другой день его, как утверждается, избил тюремный надзиратель, когда он отказался принимать пищу.
2.6 Автор утверждает, что в его распоряжении не осталось эффективных средств правовой защиты, которые он должен был бы исчерпать […]. В связи с его арестами в 1988 и 1990 годах он заявляет, что, несмотря на то, что указ 62/ОF/18 от 12 марта 1962 года, на основании которого он был обвинен во “введении в заблуждение национального и международного общественного мнения”, был отменен в соответствии с законом 090/046 от 19 декабря 1990 года, фактом остается то, что во время его ареста мирное публичное выражение своего мнения считалось преступлением […]. Отмена указа 1962 года в 1990 году не принесла автору никакой пользы, поскольку факт отмены не означал, что он может оспорить законность своего содержания под стражей в период тюремного заключения, а поскольку отмена не имеет обратной силы, она не дает ему возможности добиваться компенсации в связи с незаконным содержанием под стражей.
2.7 Далее автор заявляет, что следственный судья суда Бафуссама признал его виновным по предъявленным обвинениям и на основании постановления от 25 января 1989 года передал его дело военному суду. […]
2.8 Отмечается, что адвокат автора дважды обращался в Верховный суд Камеруна с просьбой об издании приказа хабеас корпус. Оба ходатайства были отклонены на том основании, что дело автора находилось на рассмотрении военного суда, и что средство правовой защиты хабеас корпус не может применяться в случае обвинений, подлежащих рассмотрению военным судом. […]
2.9 В отношении средств правовой защиты от жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения и пыток автор отмечает, что прокурор […] может возбудить лишь гражданскую процедуру в связи с жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство обращением от имени лица, в отношении которого ведется уголовное разбирательство. Согласно разделу 5 указа 72/5 от 26 августа 1972 года, военный суд не может рассматривать гражданский иск отдельно от уголовного, в отношении которого он обладает компетенцией. Лишь министерство обороны или следственный судья могут возбудить в военном суде гражданский иск; гражданские лица этого сделать не могут. […] Он делает вывод о том, что продолжение использования внутренних средств правовой защиты было бы неэффективным и что, если бы он начал подобные процедуры, он вновь бы подвергся преследованиям.
Жалоба
3.1 Автор утверждает, что обращение, которому он подвергся в период между 18 июня и 10 августа 1988 года, а также во время своего содержания под стражей в лагере Мбопе, представляет собой нарушение статьи 7 Пакта.
3.2 Далее автор говорит о нарушении статьи 9, поскольку ему не был предъявлен ордер на арест 16 июня 1988 года. Обвинения были предъявлены лишь два месяца спустя. Кроме того, военный суд, назначенный для рассмотрения его дела, неоднократно откладывал его слушание до 5 мая 1989 года, когда он объявил, что глава государства распорядился снять обвинения с автора сообщения и освободить его. Он вновь был арестован 26 февраля 1990 года без предъявления ордера на арест. На этот раз обвинения были предъявлены лишь через месяц.
3.3 Далее утверждается, что власти государства-участника нарушили пункты 1 и 3 статьи 14 в том смысле, что автору не были подробно изложены выдвинутые против него обвинения; ему также не было предоставлено время для надлежащей подготовки своей защиты. Aвтор заявляет, что суд – в данном случае военный суд -не был независимым и беспристрастным, поскольку он совершенно очевидно находился под влиянием высокопоставленных должностных лиц. […]
3.4 Автор отмечает, что его аресты 16 июня 1988 года и 26 февраля 1990 года были связаны с его деятельностью в качестве приверженца многопартийной демократии, и заявляет, что такими мерами правительство пытается ликвидировать любую оппозиционную деятельность в нарушение статьи 19 Пакта. Это также относится к запрету правительством в 1985 году написанной автором книги “Заключенный без преступления”, в которой он описал свое содержание под стражей в местных тюрьмах с 1970 года по 1976 год.
3.5 Наконец, он заявляет, что пункт 4 статьи 12 был нарушен, потому что ему препятствуют возвратиться в свою страну. В самом деле, он был уведомлен о том, что, если он вернется в Камерун, то будет вновь немедленно арестован властями. […]
Информация и замечания государства-участника
4.1 Государство-участник перечисляет факты, приведшие к аресту автора сообщения. Согласно государству-участнику, интервью, данное автором компании Би-Би-Си 23 апреля 1988 года, было наполнено полуправдой и ложью, каковой являлось, в частности, утверждение о том, что экономический кризис в стране в значительной степени вызван самими камерунцами, а также намеки на широко распространенную коррупцию и присвоение средств должностными лицами самого высокого уровня, которые остаются безнаказанными. Автор был арестован после выхода в эфир этого интервью, поскольку, по мнению государства-участника, он не смог обосновать свои заявления. Эти заявления оценивались государством-участником как “введение в заблуждение национального и международного общественного мнений”, т.е. как подрывная деятельность по смыслу Указа № 62/OF/18 от 12 марта 1962 года. Согласно постановлению заместителя министра обороны от 5 января 1989 года, автор был обвинен в подрывной деятельности следственным судьей военного суда Бафуссама. 4 мая 1989 года заместитель министра распорядился закрыть следствие по делу автора; это решение было доведено до его сведения 5 мая 1989 года.
4.2 В отношении утверждений автора в связи со статьей 7 государство-участник заявляет, что автор не ходатайствовал о возбуждении судебного преследования в отношении лиц, которых он считает виновными в применявшемся к нему обращении. […]
4.3 В отношении правовой основы ареста г-на Муконга в 1988 и 1990 годах государство-участник отмечает, что Указ 62/OF/18 был отменен Законом № 090/046 от 19 декабря 1990 года.
Решение комитета о приемлимости
5.1 На своей сорок пятой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости данного сообщения. Он принял во внимание утверждение государства-участника о том, что автор не использовал судебные средства защиты в связи с жалобами на грубое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в период его содержания под стражей. Вместе с тем Комитет отметил, что государство-участник лишь перечислило in abstracto наличие некоторых средств правовой защиты, не увязав их с обстоятельствами дела и не показав, каким образом они могли бы обеспечить эффективное восстановление нарушенных прав в обстоятельствах данного дела. Это, в частности, относится к периоду содержания под стражей с 26 февраля по 23 марта 1990 года, когда автор сообщения, по утверждениям, содержался в изоляции и подвергался угрозам. Комитет пришел к выводу о том, что в данных обстоятельствах к автору нельзя предъявлять претензии в связи с тем, что он не обратился в суды после своего освобождения и что, если государство-участник не представит дополнительную информацию, можно говорить об отсутствии у автора других эффективных внутренних средств правовой защиты, которые он мог бы исчерпать.
5.2 В отношении жалоб автора сообщения на основании статей 9, 14 и 19 Комитет отмечает, что простая отмена закона, рассматривавшегося в качестве несовместимого с положениями Пакта […] не представляет собой эффективного средства правовой защиты от каких-либо нарушений прав того или иного лица, которые имели место ранее на основании отмененного закона. Поскольку государство-участник не продемонстрировало наличия других средств правовой защиты в связи с этими жалобами, Комитет считает их приемлемыми.
5.3 В этой связи 8 июля 1992 года Комитет объявил данное сообщение приемлемым, сохранив, однако, за собой право пересмотреть свое решение на основании пункта 4 правила 93 правил процедуры в отношении жалобы автора в связи со статьей 7.
[…]
6.1 В своем представлении на основании пункта 2 статьи 4 Факультативного протокола государство-участник заявляет, что причины, по которым данное сообщение было объявлено приемлемым, более не действуют, и в этой связи просит Комитет пересмотреть его решение о приемлемости.
6.2 Еще раз оспорив точность изложения фактов автором сообщения, государство-участник рассматривает его жалобы. В отношении предполагаемого нарушения статьи 7 в связи с условиями содержания автора под стражей государство-участник отмечает, что статья 1 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания гласит, что термин “пытка” не включает боль или страдание, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно. Оно добавляет, что ситуацию и условия содержания в тюрьмах страны надлежит связывать с состоянием экономического и социального развития Камеруна.
6.3 Государство-участник категорически отрицает тот факт, что г-н Муконг в течение периода его содержания под стражей в июне 1988 года или в феврале/марте 1990 года подвергался пыткам или жестокому, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению. Оно заявляет, что бремя доказывания соответствующих утверждений ложится на автора […].
6.4 Государство-участник […] выражает несогласие с правовой практикой Комитета, согласно которой внутренние средства правовой защиты должны быть не только доступными, но также и эффективными. Оно далее оспаривает утверждение автора, […] и ссылается в этой связи на раздел 8 (2) Указа 72/5 от 26 августа 1972 года, с изменениями, внесенными на основании Закона 74/4 от 16 июля 1974 года. Это положение гласит, что обращение в военный суд допустимо либо непосредственно по просьбе министра обороны, по просьбе следственного судьи […] или по решению апелляционного суда. Государство-участник указывает, что пути обжалования в этом суде чрезвычайного характера свидетельствуют о том, что его функции являются чисто репрессивными. Однако это не исключает возможности для отдельного лица предъявить гражданский иск в уголовном процессе […]. В любом случае остается возможность предъявления гражданских исков о возмещении ущерба в обычные суды.
[…]
6.6 Государство-участник заявляет, что аресты автора сообщения в июне 1988 года и феврале 1990 года не могут квалифицироваться как произвольные, поскольку они были связаны с его деятельностью в качестве активиста оппозиции, которая рассматривалась как незаконная. Оно отрицает, что автору не было обеспечено право на справедливое судебное разбирательство и что его право на свободное выражение своего мнения было нарушено.
6.7 В этой связи государство-участник заявляет, что арест автора за его деятельность и формы выражения своего мнения охватывается ограничительной оговоркой пункта 3 статьи 19 Пакта. Оно заявляет, что при осуществлении права на свободное выражение своего мнения надлежит учитывать политический контекст и ситуацию в стране в конкретный промежуток времени […].
[…]
6.9 В отношении утверждений в связи со статьями 9 и 14 государство-участник заявляет, что следственный судья, передавший дело автора сообщения в военный суд в январе 1989 года, не превысил своих полномочий, а лишь установил, подтверждалось ли доказательствами обвинение, выдвинутое против автора сообщения. В отношении утверждений автора о том, что он не был уведомлен о причинах его ареста, и о том, что ему не был предъявлен ордер на арест, государство-участник заявляет, что пункт 2 статьи 8 Закона 72/5 от 26 августа 1972 года, регулирующей соответствующую процедуру, был применен надлежащим образом.
6.10 В этой связи государство-участник утверждает, что на основании решения следственного судьи о передаче дела в военный суд на автора не был выдан ордер на арест, а он просто был заключен под стражу […]. Решение от 25 января 1989 года было доведено до его сведения должным образом. По мнению государства-участника, в этом решении надлежащим образом указаны все обвинения, предъявленные автору, а также причины его ареста. Таким образом, уведомление об этом решении автора сообщения соответствует положениям статьи 9 Пакта. В отношении неоднократных отсрочек рассмотрения указанного дела до 5 мая 1989 года государство-участник заявляет, что они обусловлены просьбами автора сообщения о предоставлении услуг компетентного адвоката с целью организации его защиты. Следовательно, отсрочки имели место по вине г-на Муконга. Что касается второго ареста (февраль 1990 года), то в отношении автора не был выписан ордер на арест, а лишь вручена повестка в суд по ходатайству министра обороны. Таким образом, в этих обстоятельствах его не нужно было уведомлять об ордере на арест […].
[…]
6.12 Наконец, государство-участник заявляет, что утверждение автора о том, что ему было отказано в праве на возвращение в свою страну (пункт 4 статьи 12), лишено оснований. Нет ни одного закона, регламента или указа, содержащего соответствующий запрет. Отмечается, что г-н Муконг покинул Камерун по своей доброй воле, и он свободно может вернуться в страну, когда сам того пожелает.
7.1 В своих комментариях автор утверждает, что в отношении исков о компенсации за грубое обращение или применение пыток не существует соответствующих или эффективных путей добиться восстановления нарушенных прав в национальных судах. Согласно действующим законам, предъявление любого такого иска требует разрешения правительственного органа, например министерства юстиции или министерства обороны. […]
7.2 Автор далее заявляет, что такое обращение, которому он подвергся в период содержания под стражей, не может оправдываться законностью примененных против него санкций, поскольку в первом случае (1988 год) выдвинутые против него обвинения были сняты по указанию заместителя министра обороны, а во втором случае (1990 год) он был оправдан. Он оспаривает утверждение государства-участника, согласно которому условия содержания под стражей вызваны слабым развитием страны, и отмечает, что если принимать этот аргумент, то любая страна всегда могла бы, прикрываясь своей бедностью, оправдать постоянные нарушения прав человека.
[…]
7.6 Автор оспаривает утверждение государства-участника о том, что он сам виновен в задержке вынесения решения по его делу в 1989 году. Он утверждает, что он лишь однажды просил отсрочить слушание дела и был готов к своей защите 9 февраля 1989 года. С этой даты его адвокаты присутствовали на заседаниях суда […]. Автор подчеркивает, что он не просил о других отсрочках.
7.7 Наконец, автор отмечает, что он может вернуться в свою страну лишь благодаря “дипломатической инициативе некоторых крупных держав, которые привержены делу прав человека”. Он отмечает, что, хотя его открыто не преследовали за его прошлую деятельность, он был вновь арестован вместе с другими защитниками многопартийной демократии и прав человека 15 октября 1993 года в городе Ком. Он говорит о том, что он и другие лица были доставлены в бесчеловечных условиях в город Баменда, где их освободили во второй половине дня 16 октября 1993 года. Наконец, автор отмечает, что запрет на распространение его книги “Заключенный без преступления” был снят, по-видимому, после того, как он направил жалобу в Комитет по правам человека. В настоящее время книга распространяется свободно, однако заявление государства-участника в его замечаниях по существу жалобы о том, что книга никогда не запрещалась, не соответствует истине.
Пересмотр решения о приемлимости и рассмотрение вопроса по существу
8.1 Комитет принял к сведению просьбу государства-участника о пересмотре решения о приемлемости от 8 июля 1992 года на основании пункта 4 правила 93 правил процедуры, а также замечания автора по этой просьбе. Он пользуется этой возможностью, для того чтобы дополнить свои заключения в отношении приемлемости.
8.2 В связи с заявлением государства-участника о том, что для целей пункта 2b статьи 5 Факультативного протокола внутренние средства правовой защиты должны быть лишь доступными, но необязательно эффективными, Комитет ссылается на свою установившуюся правовую практику, согласно которой средства правовой защиты, не обеспечивающие разумную перспективу успеха, не обязательно должны исчерпываться для целей Факультативного протокола. Он не видит никаких причин отступать от этой практики. […]
8.3 Государство-участник вновь заявляет, что автор сообщения все еще не попытался использовать доступные средства правовой защиты в связи с его утверждениями о применении к нему грубого обращения. Комитет не может согласиться с оценкой государства-участника. Во-первых, дела, на которые ссылается государство-участник, касаются злоупотреблений, […] отличных от тех, которые являются предметом жалобы автора. Во-вторых, эффективность средств правовой защиты от грубого обращения не может быть отделена от репутации автора (которая не оспаривается и даже подтверждается государством-участником) как политического активиста оппозиции. В-третьих, Комитет отмечает, что после своего возвращения автор продолжал страдать от конкретных форм притеснений в связи с его политической деятельностью. Наконец, бесспорно, что дело, которое само государство-участник считает связанным с положением автора, рассматривается в Верховном суде Камеруна более 12 лет. В этих обстоятельствах Комитет сомневается в адекватности правовой практики и судебных решений, на которые ссылается государство-участник, применительно к конкретному делу автора и приходит к выводу о том, что нет причин пересматривать решение о приемлемости, в том, что касается жалобы, представленной автором в соответствии со статьей 7.
8.4 Соображения, содержащиеся выше в пункте 8.3, также тutatis тutaпdis применимы к средствам правовой защиты в связи с жалобами автора на основании статей 9, 14 и 19. […]
8.5 В целом, оценивая новые разъяснения государства-участника в отношении доступности судебных средств правовой защиты в связи с жалобами автора, Комитет не видит причин пересматривать свое решение о приемлемости от 8 июля 1992 года.
9.1 Автор утверждает, что условия его содержания под стражей в 1988 и 1990 годах представляют собой нарушение статьи 7, в частности из-за антисанитарного состояния места содержания под стражей, переполненности камеры в полицейском участке первого округа Яунде, лишения пищи и одежды, угроз убийством, а также содержания без связи с внешним миром в лагере смешанной мобильной бригады в Дуала. Государство-участник отвечает, что бремя доказательства этих утверждений ложится на автора, и что условия его содержания под стражей являются результатом слабого развития Камеруна.
9.2 Комитет не согласен с точкой зрения государства-участника. […] [Б]ремя доказательства не может ложиться исключительно на автора какого-либо сообщения, в особенности с учетом того, что автор и государство-участник не всегда имеют равный доступ к доказательствам и что зачастую только государство-участник имеет доступ к соответствующей информации. Г -н Муконг представил подробную информацию, касающуюся обращения, которому он был подвергнут. В этих условиях государству-участнику надлежит подробно опровергнуть эти утверждения, а не перекладывать бремя доказывания на автора сообщения.
9.3 В отношении условий содержания под стражей в целом Комитет отмечает, что определенные минимальные нормы, касающиеся содержания под стражей, должны соблюдаться независимо от уровня развития того или иного государства -участника. Правила 10, 12, 17, 19 и 20 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными […] предусматривают следующие нормы: минимальную площадь и кубатуру помещений для каждого заключенного, надлежащее санитарное оборудование, одежду, не имеющую ни оскорбительного, ни унижающего характера, наличие отдельной кровати и пищи, достаточно питательной для поддержания здоровья и сил заключенного. Следует отметить, что речь в данном случае идет о минимальных правилах, которые, по мнению Комитета, должны соблюдаться всегда, даже если экономические и бюджетные факторы затрудняют выполнение этих обязательств. Из материалов дела следует, что эти требования не удовлетворялись в период содержания автора под стражей летом 1988 года и в феврале-марте 1990 года.
9.4 Далее Комитет отмечает, что, помимо общих условий содержания под стражей, автор подвергался особо жесткому и унижающему достоинство обращению. Так, например, он содержался без связи с внешним миром, ему угрожали пыткой и убийством, а также запугивали, лишали пищи, запирали в камере на несколько дней, лишая его прогулок. В этой связи Комитет ссылается на свое замечание общего порядка 20 (44), в котором государствам-участникам рекомендуется предусматривать положения, запрещающие содержание под стражей без связи с внешним миром, и отмечает, что полная изоляция содержащегося под стражей или подвергающегося тюремному заключению лица может отождествляться с действиями, запрещаемыми статьей 7. В свете вышеизложенного Комитет полагает, что г-н Муконг подвергался жестокому, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в нарушение статьи 7 Пакта.
9.5 Автор заявляет о нарушении статьи 14, хотя в первом случае (1988- 1989 годы) предъявленные ему обвинения были сняты, а во втором случае (1990 год) он был оправдан. В представлении государства-участника подразумевается, что в свете указанных фактов оно считает спорной жалобу на основании статьи 14. Комитет отмечает, что в первом случае прекращение преследования в отношении автора 4 мая 1989 года было санкционировано заместителем министра обороны, т.е. государственным должностным лицом. Во втором случае автор был полностью оправдан. Однако, несмотря на то, что в первом случае очевидным является вмешательство должностного лица в процесс судопроизводства, нельзя говорить, что права автора в соответствии со статьей 14 не были соблюдены. Аналогичные соображения применимы и во втором случае. Автор также заявил о нарушении пунктов 3a и b статьи 14, а государство- участник оспорило это утверждение. Комитет внимательно рассмотрел материалы, представленные ему сторонами, и пришел к выводу о том, что в этом случае право автора на справедливое судебное разбирательство не было нарушено.
9.6 Автор заявил о нарушении его права на свободное выражение своего мнения и права беспрепятственно придерживаться своих мнений, поскольку он подвергался преследованиям за выступления в пользу многопартийной демократии и выражение мнений, враждебных правительству государства-участника. Государство-участник ответило, что ограничение свободы выражения своего мнения применительно к автору сообщения было оправданным по смыслу пункта 3 статьи 19.
9.7 Согласно статье 19 любое лицо имеет право на свободное выражение своего мнения. Любое ограничение свободы выражения своего мнения в соответствии с пунктом 3 статьи 19 должно в совокупности удовлетворять следующим условиям: оно должно быть установлено законом, оно должно служить одной из целей, перечисленных в подпунктах a и b пункта 3, и быть необходимым для достижения законной цели. Государство-участник косвенно оправдало свои действия мотивами национальной безопасности и/или общественного порядка, заявив, что право автора на свободное выражение своего мнения осуществлялось без учета политической ситуации в стране и ее борьбы за единство. Хотя государство-участник указало, что ограничение права автора на свободное выражение своего мнения обеспечено законом, необходимо установить, являлись ли необходимыми меры, принятые в отношении автора, для сохранения национальной безопасности и/или общественного порядка. Комитет полагает, что отсутствовала необходимость в защите якобы хрупкого национального единства посредством применения к автору таких мер, как арест, продолжительное содержание под стражей и обращение в нарушение статьи 7. Комитет также считает, что законную цель защиты и даже укрепления национального единства в сложной политической обстановке нельзя достичь, пытаясь заставить замолчать сторонника многопартийной демократии, демократических ценностей и прав человека; в этой связи не возникает вопроса о том, какие меры могут соответствовать критерию “необходимости” в подобных ситуациях. Учитывая конкретные обстоятельства дела автора, Комитет приходит к выводу о наличии нарушения статьи 19 Пакта.
9.8 Комитет отмечает, что государство-участник отклонило жалобу автора на основании статьи 9, указав, что он был арестован и содержался под стражей во исполнение уголовно-процессуальных норм и что содержание его в полицейском участке и предварительное расследование, проводившееся следственным судьей, совместимы со статьей 9. Однако остается определить, могут ли другие факторы превратить законный арест и законное содержание под стражей в “произвольные” по смыслу статьи 9. История разработки пункта 1 статьи 9 подтверждает, что понятие “произвольность” неравнозначно понятию “противозаконность”, а должно толковаться более широко и включать элементы нецелесообразности, несправедливости, непредсказуемости и противозаконности. Как отметил далее Комитет, это означает, что содержание под стражей в результате законного ареста должно быть не только законным, но также и разумным при всех обстоятельствах [Гуго ван Альфен против Нидерландов (сообщение № 305/ 1988), соображения приняты 23 июля 1990 года]. Содержание под стражей должно также быть необходимым при всех обстоятельствах, например с целью предотвратить побег, уничтожение доказательств или повторение преступления. В настоящем деле государство-участник не продемонстрировало наличия какого- либо из этих факторов. Оно попросту утверждало, что арест и содержание под стражей автора сообщения были полностью оправданными со ссылкой на пункт 3 статьи 19, т.е. на допустимые ограничения права автора на свободное выражение своего мнения. Согласно аргументам, изложенным выше в пункте 9.6, Комитет полагает, что содержание автора под стражей в 1988-1989 годах и в 1990 году не было ни разумным, ни необходимым в конкретных обстоятельствах дела и являлось, таким образом, нарушением по смыслу пункта 1 статьи 9 Пакта.
9.9 Автор направил жалобы на основании пунктов 2-4 статьи 9 в связи с тем, что он не был в срочном порядке информирован о причинах своего ареста и предъявляемых ему обвинениях, что он не был в срочном порядке доставлен к судье или другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и что ему было отказано в праве оспорить законность его задержания. Государство-участник отвергло эти обвинения […]. Комитет отмечает, что представленные ему материалы и доказательства являются недостаточными для вынесения заключения в отношении этих жалоб.
9.10 Наконец, в отношении жалобы на основании пункта 4 статьи 12 Комитет отмечает, что автор не принуждался властями государства-участника покинуть страну летом 1990 года, а выехал из нее добровольно, и что не существует законов или норм или государственнои практики, препятствующих ему вернуться в Камерун. Как признает сам автор, он мог вернуться в свою страну в апреле 1992 года даже если это возвращение стало бы возможным или было бы облегчено посредством дипломатического вмешательства, это не меняет вывода Комитета относительно отсутствия нарушений пункта 4 статьи 12 в данном конкретном случае.
10. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные на его рассмотрение факты свидетельствуют о нарушениях Камеруном статьи 7, пункта 1, статьи 9 и статьи 19 Пакта.
11. В соответствии с пунктом 3а статьи 2 Пакта государство-участник обязано предоставить г-ну Альберту В. Муконгу эффективное средство правовой зашиты. Комитет настоятельно просит государство-участника предоставить г-ну Муконгу соответствующую компенсацию за обращение, которому он подвергся, расследовать его утверждения о применении к нему грубого обращения в период его содержания под стражей, соблюдать его права в соответствии со статьей 19 Пакта и обеспечить, чтобы аналогичные нарушения не повторялись в будущем.
[…]

32. СООБЩЕНИЕ № 550/1993, РОБЕРТ ФОРИССОН ПРОТИВ ФРАНЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 84-104. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 2 января 1993 года.
Соображения приняты: 8 ноября 1996 года (пятьдесят восьмая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения […] является Роберт Фориссон, родившийся в Соединенном Королевстве в 1929 году и имеющий двойное французско-британское гражданство, в настоящее время он проживает в Виши, Франция. Он утверждает, что является жертвой нарушения его прав человека Францией. Автор не ссылается на конкретные статьи Пакта.
Факты, представленные автором
2.1 Автор, профессор, преподавал литературу в Университете Сорбонны в Париже до 1973 года и Лионском университете до 1991 года, когда он был уволен с кафедры. Зная об историческом значении Холокоста, он собирал свидетельства методов убийства, в частности отравления газом. Он не оспаривает применение газа в целях дезинфекции, но сомневается в существовании газовых камер для целей уничтожения людей […] в Аушвице 1 и других нацистских концентрационных лагерях. (1 Освенцим -прим. пер.)
2.2 Автор признает, что его мнение опровергалось в многочисленных академических журналах и подвергалось осмеянию в периодической печати, особенно во Франции; тем не менее он продолжает ставить под сомнение существование газовых камер, предназначенных для уничтожения людей. Он заявляет, что в результате публичного обсуждения его точки зрения и полемики, сопровождавшей это обсуждение, с 1978 года ему стали угрожать смертью и восемь раз избивали. В 1989 году, по его словам, ему нанесли тяжкие телесные повреждения, в частности сломали челюсть, и он был госпитализирован. Он утверждает, что, хотя внимание компетентных судебных органов было обращено на эти нападения, по ним не было проведено серьезного расследования и никто из ответственных за них не был арестован или предан суду. […]
2.3 13 июля 1990 года французские законодатели приняли так называемый “закон Гейссо”, содержащий поправки к закону о свободе печати 1881 года: закон был дополнен статьей 24 bis , которая объявляет преступлением отрицание существования такой категории преступлений, как преступления против человечества, определенной в Лондонской хартии от 8 августа 1945 года; последняя послужила основанием для осуждения Международным военным трибуналом в Нюрнберге нацистских руководителей в 1945-1946 годах. Автор считает, что, по сути, закон Гейссо возводит Нюрнбергский процесс и утвержденный на нем приговор в ранг догмы, устанавливая уголовную ответственность для тех, кто осмеливается бросить вызов его результатам и исходным посылкам. Г-н Фориссон утверждает, что у него есть достаточные основания полагать, что документы Нюрнбергского процесса могут быть поставлены под сомнение и что доказательства, использованные против нацистских руководителей, вызывают сомнения так же, как, по его мнению, и свидетельства о числе жертв, уничтоженных в Аушвице.
[…]
2.5 Вскоре после принятия закона Гейссо г-н Фориссон дал интервью французскому ежемесячному журналу Le Choc du Mois (“Ле шок дю муа”), который опубликовал это интервью в выпуске № 32 за сентябрь 1990 года. Автор выразил озабоченность в связи с тем, что новый закон угрожает свободе исследований и слова, кроме того, автор вновь выразил свою личную убежденность в том, что в нацистских концентрационных лагерях отсутствовали газовые камеры для уничтожения евреев. После опубликования интервью одиннадцать ассоциаций французских бойцов Сопротивления и лиц, депортированных в германские концентрационные лагеря, возбудили уголовный иск против г-на Фориссона и Патриса Буазо, редактора журнала Lе Choc du Mois . 18 апреля 1991 года 17-я Палата по уголовным делам суда высокой инстанции Парижа признала г-на Фориссона и Буазо виновными в совершении преступления “оспаривая преступлений против человечества” и присудила к
уплате штрафа и судебных издержек в сумме 326 832 французских франков. […]
2.7 Автор и г-н Буазо подали апелляцию в Апелляционный суд Парижа (11-я Палата). 9 декабря 1992 года 11-я Палата […] поддержала приговор и оштрафовала г-д Фориссона и Буазо на общую сумму в 374 045,50 франка. […]
[…]
2.9 Г-н Фориссон признает, что он мог бы обратиться в Кассационный суд, однако, по его словам, у него нет 20 тыс. франков для оплаты услуг адвокатов, которые понадобятся для подачи апелляции к тому же в любом случае с учетом атмосферы, в которой проходило разбирательство в суде первой инстанции и подача апелляции, дальнейшее обращение в Кассационный суд было бы бессмысленным. Автор полагает, что, даже если бы Кассационный суд отменил приговоры судов более низкой инстанции, он, вне всякого сомнения, приказал бы провести новый процесс, соответственно, с теми же результатами, что и первый процесс 1991 года.
Жалоба
3.1 Автор утверждает, что закон Гейссо ограничивает его право на свободное выражение мнения и свободу научных исследований в целом, и считает, что закон направлен лично против него (“lex Faurissonia”). Он приносит жалобу на то, что этот законодательный акт представляет собой введение неприемлемой цензуры, препятствующей научным исследованиям и наказывающей за них.
3.2 Что касается судебной процедуры, то г-н Фориссон ставит под сомнение, в частности, беспристрастность Апелляционного суда (11-я Палата). Так, он утверждает, что председатель Палаты отворачивалась от него все время, пока он давал показания, и не позволила ему зачитать ни одного документа в суде, даже выдержки из приговора Нюрнбергского трибунала, которые, по его утверждению, были важны для его защиты.
3.3 Автор заявляет, что из-за нескольких уголовных исков, поданных различными организациями, он и г-н Буазо подвергаются судебному преследованию за одно и то же интервью, данное 10 сентября 1990 года, в двух других судебных инстанциях, заседания которых, на момент подачи данного сообщения, запланированы на июнь 1993 года. Он считает это явным нарушением принципа пе bis in ide т.
3.4 Наконец, автор заявляет, что он по-прежнему подвергается настолько серьезным угрозам и физическому насилию, что это представляет угрозу его жизни. Так, он утверждает, что на него было совершено нападение французскими гражданами 22 мая 1993 года в Стокгольме и вновь 30 мая 1993 года в Париже.
Представление государства-участника по вопросу о приемлимости и соответствующие замечания автора
4.1 В своем представлении, сделанном согласно правилу 91, государство-участник […] разъяснило правовое основание закона от 13 июля 1990 года. […]
[О]но отмечает, что данный закон заполняет пробел в уголовных санкциях, криминализируя действия тех, кто ставит под сомнение геноцид евреев и существование газовых камер. […]
4.2 Государство-участник далее отмечает, что, для того чтобы выражение мнения не стало уголовным преступлением […], законодательная власть сочла необходимым четко определить состав преступления, криминализируя […] только отрицание […] одного или нескольких преступлений против человечества по смыслу статьи 6 Устава Международного военного трибунала. Роль судьи, занимающегося расследованием обстоятельств дела, подпадающего под действие нового закона, заключается не в том, чтобы вмешиваться в теоретические или исторические дебаты, а в том, чтобы удостовериться, что публикация отрицает факты совершения преступлений против человечества, признанные международными судебными инстанциями. […]
4.3 Государство-участник полагает, что сообщение неприемлемо на том основании, что внутренние средства правовой защиты не были исчерпаны в том, что касается нарушения свободы слова г-на Фориссона, так как он не подал апелляцию по своему делу в Кассационный суд. Государство-участник напоминает о компетенции Комитета, согласно которой просто сомнения в эффективности доступных средств защиты не освобождают автора от необходимости ими воспользоваться. Более того, оно утверждает, что для сомнений автора в том, что обращение в Кассационный суд могло бы обеспечить восстановление его прав, нет оснований.
[…]
4.5 По поводу расходов в связи с апелляцией в Кассационном суде государство-участник отмечает, что, согласно статьям 584 и 585 Уголовно-процессуального кодекса, осужденный не обязательно должен быть представлен адвокатом в Кассационном суде. Более того, оно отмечает, что в ответ на достаточно мотивированную просьбу автору была бы предоставлена юридическая помощь […]. Автор не обратился с такой просьбой […].
4.6 Относительно нарушения пункта 7 статьи 14 государство-участник подчеркивает, что принцип пе bis in ideт закреплен во французском законодательстве, и это неоднократно подтверждалось решениями Кассационного суда […].
4.7 Следовательно, если бы против автора были вновь поданы иски и возбуждены уголовные дела в судах по деяниям, по которым Апелляционный суд Парижа уже вынес решение 9 декабря 1992 года, тогда […] прокурор и суд должны были бы применить ех officio принцип поп bis in ideт и таким образом прекратить новое судебное разбирательство.
4.8 Государство-участник опровергает заявление автора о том, что его дело было предметом других уголовных процессов по тем же обстоятельствам, как явно вводящее в заблуждение в том смысле, что приговора от 9 декабря 1992 года было уже достаточно для того, чтобы предотвратить какое-либо дальнейшее судебное преследование. Во всяком случае, государство-участник утверждает, что г-н Фориссон не представил каких-либо доказательств такого преследования.
5.1 Комментируя представление государства-участника, автор утверждает, что главный редактор журнала Le Choc, который в сентябре 1990 года опубликовал спорное интервью, действительно обращался в Кассационный суд; 20 декабря 1994 года Палата по уголовным Делам Кассационного суда отклонила его апелляцию. Автор был информирован об этом решении заказным письмом от 21 февраля 1995 года канцелярией Апелляционного суда Парижа. […]
5.3 Автор отмечает, что он ссылается не столько на нарушение его права на свободу слова, которое допускает некоторые ограничения, сколько на свое право свободного выражения мнения и сомнений, а также свободы теоретических изысканий. Последняя, как он утверждает, уже по определению не может подвергаться ограничениям. Однако […] закон от 13 июля 1990 года на самом деле жестко ограничивает свободу выражать сомнения и проводить исторические исследования […].
5.4 Автор отклоняет как абсурдное и нелогичное правовое обоснование упомянутого закона, приведенное государством-участником, так как оно запрещает даже историкам доказывать, не то что отрицать факт “Shoah”, или массового уничтожения евреев в газовых камерах. Он утверждает, что в силу формулировок и практического применения данный закон раз и навсегда закрепляет ортодоксально-еврейскую версию истории Второй мировой войны.
5.5 Что касается нарушения пункта 7 статьи 14, то автор вновь заявляет, что одно и то же интервью, опубликованное в одном и том же издании, вызвало три (различных) судебных процесса в 17-й Палате по уголовным делам суда высокой инстанции Парижа. […] 10 апреля 1992 года суд принял решение отложить рассмотрение дела, так как автор принимал участие в двух других процессах, до принятия решения по апелляции автора на постановление по первому делу. Процесс не был возобновлен после вынесения решения Апелляционным судом, но возобновился после того, как 20 декабря 1994 года в Кассационном суде была отклонена апелляционная жалоба журнала Le Choc du Mois. После этого два последних процесса возобновились […].
Решение Комитета о приемлимости
6.1 Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения на своей пятьдесят четвертой сессии. Он отметил, что к моменту представления сообщения от 2 января 1993 года автор не подал апелляции на решение Апелляционного суда Парижа (11-я Палата) от 9 декабря 1992 года в Кассационный суд. Автор утверждает, что не имеет средств для приглашения для этой цели адвоката и что в любом случае такая апелляция бесполезна. В отношении первого аргумента Комитет заметил, что у автора имелась возможность получить юридическую помощь, которую он не реализовал. В отношении второго аргумента Комитет сослался на свод правил, согласно которым просто наличие сомнений в эффективности процедуры не освобождает автора от необходимости ею воспользоваться. Следовательно, в момент подачи сообщение не отвечало требованиям исчерпания внутренних средств защиты, о которых говорится в подпункте b) пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола. Тем временем другой обвиняемый по делу автора, главный редактор журнала Le Choc , опубликовавшего вызвавшее споры интервью в сентябре 1990 года, обратился с апелляцией в Кассационный суд, который 20 декабря 1994 года отклонил апелляцию. Решение Палаты по уголовным делам Кассационного суда свидетельствует о том, что суд пришел к выводу о правильности применения закона к обстоятельствам дела, что закон конституционен и его применение соответствовало обязательствам Французской Республики по международным договорам о правах человека, особенно положениям статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которые защищают право на свободу мнения и слова в выражениях, аналогичных тем, что используются в тех же целях в статье 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. Учитывая эти обстоятельства, Комитет счел неразумным требовать от автора обращения в Кассационный суд по тому же вопросу. Данное средство защиты уже нельзя рассматривать как эффективное по смыслу подпункта b) пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола, то есть как средство, которое обеспечило бы автору необходимые шансы на справедливый пересмотр дела в суде. Таким образом, более нельзя считать, что сообщению присущ такой недостаток, как несоответствие основному критерию приемлемости – исчерпанию средств внутренней защиты в той части, в какой оно ставило вопросы, предусмотренные статьей 19 Пакта.
6.2 Комитет пришел к заключению, что с точки зрения приемлемости сообщения автор достаточно обосновал свою жалобу о нарушениях его права на свободу слова, мнения и теоретических исследований. Следовательно, его утверждения должны рассматриваться по существу.
6.3 С другой стороны, Комитет счел, что с точки зрения критериев приемлемости автор не обосновал свое утверждение о нарушении его права не быть судимым дважды за одно и то же преступление. Обстоятельства дела не свидетельствуют о том, что он воспользовался этим правом в связи с теми процессами, которые возбуждены против него. Комитет принял к сведению представление государства-участника, заявившего, что прокурор и суд были бы обязаны применить принцип поп bis in ideт, если бы на него была сделана ссылка, и отменить новые процессы, если бы они касались тех же самых обстоятельств, по которым вынес решение Апелляционный суд Парижа 9 декабря 1992 года. Автор, следовательно, не имел оснований для жалобы по статье 2 Факультативного протокола.
6.4 Аналогичным образом Комитет установил, что с точки зрения приемлемости автор не обосновал свои утверждения относительно пристрастности судей 11-й Палаты Апелляционного суда Парижа и нежелания судебных органов провести расследование совершенных, по его словам, на него нападений. В этом отношении автор также не может подавать жалобу по статье 2 Факультативного протокола.
6.5 19 июля 1995 года Комитет по правам человека объявил настоящее сообщение приемлемым в той части, в какой оно поднимало вопросы в связи со статьей 19 Пакта.
Замечания государства-участника по существу дела и соответствующие комментарии автора
7.1 В своем представлении по пункту 2 статьи 4 Факультативного протокола государство-участник заявляет, что утверждения автора должны быть отклонены как несовместимые ratioпe materiaeс положениями Пакта и, кроме того, как явно необоснованные.
7.2 Государство-участник […] отмечает […] что антирасистское законодательство, принятое во Франции в 80-е годы, считалось недостаточным для преследования и наказания, в частности за тривиализацию преступлении, совершенных нацистами во время Второй мировой войны. Закон, принятый 13 июля 1990 года, снимал озабоченность французских законодательных органов развитием на протяжении ряда лет “ревизионизма”, главным образом со стороны отдельных лиц, которые оправдывали свои работы (субъективно воспринимаемым) статусом историков и ставили под сомнение факт уничтожения евреев. По мнению правительства, подобные ревизионистские труды представляют собой “утонченную форму современного антисемитизма” […], за которую по действовавшему в то время уголовному законодательству Франции до 13 июля 1990 года невозможно было преследовать в судебном порядке.
7.3 Таким образом законодательные органы стремились заполнить правовой вакуум и в то же время пытались определить новые, направленные против ревизионизма, положения как можно точнее. Бывший министр юстиции г-н Арпайланж очень точно сформулировал позицию тогдашнего правительства, когда он сказал, что нельзя было не посвятить себя полностью борьбе с расизмом, добавив, что расизм является не мнением, а агрессией и что каждый раз, когда расизму дозволяется публично выразить себя, общественный порядок нарушается немедленно и серьезным образом. Именно потому, что г-н Фориссон выражал свой антисемитизм путем опубликования ревизионистских тезисов в журналах и таким образом очернил память жертв нацизма, он и был осужден по закону от 13 июля 1990 года.
7.4 Государство-участник напоминает, что пункт 1 статьи 5 Пакта позволяет государству-участнику лишить какую-либо группу или лицо права заниматься какой бы то ни было деятельностью, направленной на уничтожение любых прав или свобод, признанных в Пакте аналогичная формулировка содержится в статье 17 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Государство-участник ссылается на дело, рассмотренное Европейской комиссией по правам человека [Дела №№ 8348/78 и 8406/78, Глимервен и Хагенбек против Нидерландов,объявленные неприемлемыми 11 октября 1979 года], которое, по его мнению, во многом аналогично настоящему делу и мотивы решения которого могли бы использоваться при вынесении постановления по делу г-на Фориссона. […]
[…]
7.6 По мнению государства-участника, суждение автора о ratio legis закона от 13 июля 1990 года, изложенное в его сообщении, представленном в Комитет 14 июня 1995 года, а именно о том, что данный закон закрепляет ортодоксально-еврейскую версию истории Второй мировой войны, раскрывает суть маневра, предпринятого автором: под прикрытием фразы о проведении исторических исследований он стремится обвинить еврейский народ в фальсификации и искажении фактов, имевших место во время Второй мировой войны, и создании мифа об уничтожении евреев. Еще одной иллюстрацией методов автора по разжиганию антисемитскои пропаганды является то, что автором закона от 13 июля 1990 года он назвал бывшего главного раввина, несмотря на то, что закон был инициирован парламентом.
7.7 Исходя из вышесказанного, государство-участник приходит к выводу, что в “деятельности” автора, по смыслу статьи 5 Пакта, явно содержатся элементы расовой дискриминации, которые запрещены Пактом и другими международными документами о правах человека. Государство-участник ссылается на статью 26 и, в частности, на пункт 2 статьи 20 Пакта, где говорится, что “всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом”. Далее государство-участник напоминает, что оно является участником Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации согласно статье 4 указанной Конвенции государства-участники “объявляют караемым по закону преступлением всякое распространение идеи, основанных на расовом превосходстве или ненависти” [пункт а) статьи 4]. В ходе рассмотрения периодического доклада Франции в 1994 году Комитет по ликвидации расовой дискриминации особо приветствовал принятие закона от 13 июля 1990 года. В свете вышесказанного государство-участник заключает, что оно лишь выполняло свои международные обязательства, объявив (публичное) отрицание преступлений против человечества уголовно наказуемым деянием.
7.8 Государство-участник далее напоминает о решении Комитета по правам человека по сообщению № 104/1981 [Д.Р.Т и Партия У.Г. против Канады (сообщение № 104/1981), объявленное неприемлемым 6 апреля 1983 года, пункт 8 (b)], в котором Комитет установил, что “мнения, которые г-н Т. стремился распространять по системе телефонной связи, безусловно составляют пропаганду расовой или религиозной ненависти, которую Канада обязана запретить в соответствии со статьей 20 (2) Пакта”, и что утверждения автора, основывающиеся на статье 19, были недопустимыми, так как они несовместимы с положениями Пакта. Государство-участник считает, что эта аргументация должна быть применима к делу г-на Фориссона.
7.9 В дополнение к сказанному государство-участник заявляет, что жалоба автора, принесённая по статье 19, явно необоснованна по существу. Оно отмечает, что право на свободу слова, закрепленное в статье 19 Пакта, имеет определенные ограничения (ср. пункт 3 статьи 19) и что французское законодательство, регулирующее использование этого права, полностью соответствует принципам, изложенным в статье 19 […] [О]граничения на свободу слова г-на Фориссона обусловлены положениями закона от 13 июля 1990 года.
7.10 Государство-участник подчеркивает, что текст закона от 13 июля 1990 года свидетельствует о том, что состав преступления, за которое был осужден автор, четко определен на основании объективных критериев, с тем чтобы избежать создания категории преступлений, связанных просто с высказыванием мнения […]. Данное преступление считается совершенным, если имеет место: а) отрицание преступлений против человечества, признанных таковыми согласно международно принятому определению, и b) осуждение таких преступлений против человечества в судебных инстанциях. Иными словами, закон от 13 июля 1990 года предусматривает наказание не за выражение мнения, а за отрицание общепризнанной исторической реальности. По мнению государства-участника, это положение необходимо было принять не только для защиты прав и репутации других лиц, но и для защиты общественного порядка и нравственности.
[…]
8.3 Г-н Фориссон утверждает, что государство-участник не представило ни малейшего доказательства, что его работы и тезисы являются “утонченной формой современного антисемитизма” […] или подстрекают общественность к антисемитским действиям […]. Он обвиняет государство-участника в высокомерии, так как оно отвергает его исследования и работы как псевдонаучные […], и добавляет, что он не отрицает, а только ставит под сомнение то, что государство-участник называет общепризнанной реальностью […]. Далее автор отмечает, что за последние два десятилетия ревизионистская школа смогла отвергнуть как сомнительные или неверные столь многие элементы “общепризнанной реальности”, что данный спорный закон становится еще более необоснованным.
8.4 Автор отрицает существование какого-либо действующего законодательства, которое могло бы помешать ему ставить под сомнение приговор и решение Международного военного трибунала в Нюрнберге. Он оспаривает и называет чистой тавтологией и petitio principes утверждение государства- участника, что основой такого запрета является закон от 13 июля 1990 года. Далее он отмечает, что даже французские суды признали, что процедуры и решения Международного трибунала можно обоснованно критиковать.
8.5 Автор замечает, что в связи с недавним ревизионистским делом (дело Роже Гароди) ограниченное большинство мыслящих людей Франции, а также представители Французской лиги по правам человека открыто выступили против сохранения в силе закона от 13 июля 1990 года.
8.6 Касаясь нарушения его права на свободу слова и свободу мнения, автор отмечает, что эти свободы остаются серьезно ограниченными: он лишен права на ответ в крупных средствах массовой информации, и судебные разбирательства по его делу имеют тенденцию превращаться в закрытые процессы […]. Именно из-за применения закона от 13 июля 1990 года предоставление места на страницах газет автору или рассказ о характере аргументации в его защиту на судебных процессах стали преступлением. […]
[…]
Рассмотрение дела по существу
9.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение в свете всей предоставленной ему сторонами информации, как этого требует пункт 1 статьи 5 Факультативного протокола.
9.2 Комитет принимает к сведению проходившие во Франции публичные дебаты, в том числе негативные замечания французских парламентариев по закону Гейссо, а также доводы, приведенные другими странами, в основном европейскими, которые поддерживают или выступают против принятия аналогичных законов.
9.3 Хотя Комитет не отрицает, что применение положений закона Гейссо, в соответствии с которым сомнения в выводах и приговоре Международного военного трибунала в Нюрнберге признаются уголовно наказуемыми, может привести, при обстоятельствах иных, чем фактические обстоятельства настоящего дела, к решениям или действиям, несовместимым с Пактом, Комитет не призван абстрактно критиковать законы, принятые в государствах-участниках. Согласно Факультативному протоколу задача Комитета – выяснить, выполняются ли условия, устанавливаемые в связи с введением ограничений на свободу слова, о которых говорится в представленных ему сообщениях.
9.4 Любое ограничение свободы слова должно в совокупности удовлетворять следующим условиям: оно должно быть установлено законом, оно должно быть направлено на достижение одной из целей, изложенных в подпунктах а) и b) пункта 3 статьи 19, и оно должно быть необходимым для достижения законной цели.
9.5 Ограничение свободы выражения своего мнения автором действительно предусмотрено законом, а именно законом от 13 июля 1990 года. Согласно своей постоянной компетенции Комитет устанавливает, отвечает ли сам ограничительный закон требованию соответствия положениям Пакта. В этом отношении Комитет, ознакомившись с приговором 17-й Палаты по уголовным делам суда высокой инстанции Парижа, заключает, что решение о вине автора основывается на двух его высказываниях: “… У меня есть весьма убедительные основания не верить в существование политики уничтожения евреев или в магические газовые камеры… Мне бы хотелось, чтобы 100 процентов французских граждан поняли, что миф о газовых камерах являетсябесчестной выдумкой”. Следовательно, приговор суда не нарушил право автора иметь и высказывать мнение вообще, а суд осудил г-на Фориссона за нарушение прав и репутации других. По этим причинам Комитет считает, что закон Гейссо в том виде, в каком он был прочитан, истолкован и применен в деле автора французскими судами, соответствует положениям Пакта.
9.6 Для того чтобы оценить, было ли ограничение свободы автора выражать свое мнение, наложенное на него приговором по уголовному делу, применено для достижения целей, предусмотренных Пактом, Комитет начал с того, что как и в Замечании общего порядка 10, отметил: права, для защиты которых вводятся ограничения на свободу слова, установленные в пункте 3 статьи 19, могут относиться к интересам других лиц или интересам общества в целом. Поскольку замечания автора, прочитанные в их полном контексте, вызывают или усиливают антисемитские настроения, указанное ограничение способствовало тому, что еврейская община могла не опасаться атмосферы антисемитизма. Поэтому Комитет заключил, что ограничение свободы выражения мнения в отношении автора допустимо согласно подпункту а) пункта 3 статьи 19 Пакта.
9.7 Наконец, Комитету необходимо рассмотреть вопрос о том, была ли необходимость в ограничении свободы слова автора. Комитет принял к сведению довод государства-участника о том, что принятие закона Гейссо было направлено на борьбу с антисемитизмом. Он также принял к сведению заявление члена французского правительства, тогдашнего министра юстиции, который охарактеризовал отрицание существования Холокоста как основное средство распространения антисемитизма. В отсутствие материалов о каких- либо аргументах, ставящих под сомнение обоснованность позиции государства-участника относительно необходимости ограничения свободы слова, Комитет пришел к выводу, что ограничение свободы г-на Фориссона выражать свое мнение было необходимым по смыслу пункта 3 статьи 19 Пакта.
10. Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека придерживается того мнения, что установленные Комитетом факты по данному делу не свидетельствуют о нарушении Францией пункта 3 статьи 19 Пакта.
Примечание редактора: Было подано пять особых мнений, которые подписали семь членов Комитета (г-н Андо, г-жа Эватт, г-н Кретцмер, г-н Кляйн, г-жа Кирога, г-н Лаллах и г-н Бхагвати). Основное замечание состояло в том, что формулировки закона Гейссо носят очень общий характер, поэтому его применение может гипотетически привести к нарушению права на свободу выражения мнения в соответствии с Пактом. Однако в данном конкретном деле французские суды толковали и применяли этот закон без нарушения Пакта. Один член Комитета (г-н Лаллах) высказал мнение о том, что Комитету следовало основывать свое решение не на статье 19, а на пункте 2 статьи 20 Пакта. Г-н Бургенталь, как бывший узник концентрационных лагерей Аушвиц и Заксенхаузен, отказался от участия в рассмотрении данного дела.

33. СООБЩЕНИЯ №№ 359/1989 И 385/1989, ДЖОН БАЛЛАНТАЙН И ЭЛИЗАБЕТ ДЭВИД- СОН, А ТАКЖЕ ГОРДОН МАКИНТАЙР ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (А/48/40), сс. 91-109. Примечания и сноски опущены.
Даты сообщений: 10 апреля и 21 ноября 1989 года.
Соображения приняты: 31 марта 1993 года (сорок седьмая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщений […] являются Джон Баллантайн, Элизабет Дэвидсон и Гордон Макинтайр -граждане Канады, проживающие в провинции Квебек. Авторы, один из которых является художником, другой – дизайнером, третий – владельцем похоронного бюро, работают в Саттоне и Хантингдоне, Квебек. Их родным языком, как и многих из их клиентов, является английский. Они утверждают, что являются жертвами нарушений федеральным правительством Канады и правительством провинции Квебек статей 2, 19, 26 и 27 Международного пакта о гражданских и политических правах, поскольку им запрещается использовать англииский язык в рекламных целях, например в торговых вывесках вне производственных помещений и в названии фирмы.
Представленные факты
2.1 Авторы первого сообщения (№ 359/1989), г-н Баллантайн и г-жа Дэвидсон, продают одежду и картины людям, говорящим главным образом на английском языке, и в этой связи они всегда использовали надписи на английском языке для привлечения покупателей.
2.2 Автор второго сообщения (№ 385/1989), г-н Макинтайр, сообщает, что в июле 1988 года он получил уведомление от уполномоченного комиссии по защите французского языка о том, что на основании проверки было установлено, что он в нарушение Хартии французского языка на своем похоронном бюро вывесил знак, на котором на английском языке было написано название фирмы “Кеllу Funeral Ноmе”. Ему было предложено сообщить уполномоченному в 15- дневный срок в письменном виде о принятых им мерах по исправлению данного положения и по предупреждению таких инцидентов в будущем. После этого автор снял этот знак с названием его фирмы.
2.3 Компания г-на Макинтайра была основана более 100 лет тому назад и в течение 25 лет, пока фирма действовала под его руководством, она не испытывала каких-либо языковых ограничений. В настоящее время он, по его словам, находится в менее благоприятном положении по сравнению с его франкоговорящими конкурентами, которым разрешается использовать свой родной язык без каких -либо ограничений. Из семи имеющихся в этом районе похоронных бюро его фирма является единственной, которой руководит англоговорящий канадец и которая обслуживает англоговорящую общину. Из проживающих в этом городе 15 600 человек около 5600 говорят на английском языке. Однако закон № 178 запрещает ему помещать на его торговом знаке информацию на английском языке о том, какие услуги он предоставляет. По словам автора сообщения, делам его фирмы был нанесен ущерб в связи с тем, что прохожие обращают меньше внимания на его вывеску, поскольку она ничего не говорит им о роде его занятий.
[…]
Жалоба
3.1 Авторы оспаривают правомочность разделов 1, б и 10 закона № 178, принятого правительством провинции Квебек 22 декабря 1988 года с целью внесения изменения в закон № 101, известный как Хартия французского языка […]. […] Ratio legis закона № 178 заключался в том, чтобы лишить юридической силы два решения Верховного суда Канады от 15 декабря 1988 года об объявлении некоторых разделов Хартии неконституционными. В официальном пояснении, предшествующем тексту Хартии, указывается, что лишь французский язык может использоваться в плакатах, выставляемых в общественных местах, и уличной коммерческой рекламе. В пояснении говорится, что это правило должно также применяться внутри общественных транспортных средств и некоторых учреждений, включая торговые центры. Авторы утверждают, что применение закона № 178 ущемляет их личные интересы.
3.2 Кроме того, авторы утверждают, что оговорка об изъятиях, содержащаяся в разделе 10 закона № 178, лишает юридической силы гарантии, содержащиеся в Канадской хартии прав и свобод человека (Канадской хартии) и Хартии прав и свобод человека провинции Квебек (Квебекской хартии). Они указывают на то, что раздел 33 Канадской хартии и соответствующий раздел 52 Квебекской хартии разрешают приостанавливать защиту от нарушений прав человека.
3.3 Авторы утверждают, что в случае применения этих положений они нарушают обязательства Канады, вытекающие из Пакта, в частности из его статьи 2. Возможное несоблюдение в законодательных актах положений Канадской или Квебекской хартий прав и свобод человека лишает эффективных средств правовой защиты тех граждан, чьи права нарушены или нарушаются в силу изъятия такого рода.
Законодательные положения
4.1 В соответствующие первоначальные положения Хартии французского языка (закон № 101, S.Q. 1977, С-5) неоднократно вносились изменения. Однако по сути они оставались в основном теми же. Раздел 58 в редакции от 1977 года гласит следующее: “За исключением случаев, которые могут быть предусмотрены в настоящем законе или в правилах Управления по вопросам французского языка, текст знаков, плакатов и коммерческой рекламы должен составляться только на официальном языке”.
[…]
4.3 Первоначальные законодательные положения о языке были признаны как не имеющие силы в постановлении Верховного суда по делу “Шоссюр Браунз и другие против Генерального прокурора Квебека” (1989) 90 N.R. 84. В соответствии с ним раздел 58 Хартии был изменен на основании раздела 1 закона № 178. Хотя и были внесены некоторые изменения в том, что касается знаков и плакатов, размещаемых внутри производственных помещений, обязательное использование французского языка на знаках и плакатах за их пределами осталось в силе.
4.4 Раздел 58 Хартии, измененный в 1989 году на основании раздела 1 закона № 178, гласит:
“58. Текст знаков и плакатов, выставляемых в общественных местах, и коммерческой рекламы вне помещений или предназначенной для публики вне помещений составляется только на французском языке. Аналогично текст знаков и плакатов, выставляемых в общественных местах, и коммерческой рекламы составляется только на французском языке
1. внутри торговых центров и в местах доступа к ним, за исключением внутренних помещений расположенных там учреждений;
2. внутри любого общественного транспортного средства и в местах доступа к нему;
3. внутри помещений предприятий, предусмотренных в разделе 136;
4. внутри помещений предприятий, насчитывающих менее 50, но более 5 сотрудников, в тех случаях, когда такие предприятия совместно пользуются с двумя или несколькими предприятиями одним фирменным знаком, фирменным наименованием или торговой маркой, по которой они известны публике.
Однако правительство может на основании постановления предписать условия, в соответствии с которыми внутри помещений предприятий, предусмотренных в подпунктах 3 и 4 пункта 2 текст знаков и плакатов, выставляемых в общественных местах, и рекламы может составляться как на французском, так и на каком-либо другом языке при условии соблюдения положений, предусмотренных в пункте 2 раздела 58.1.
Правительство может в таком постановлении установить категории предприятий, определить условия для каждой категории и ужесточить условия, предусмотренные в пункте 2 раздела 58.1”.
4.5 Раздел 68 Хартии, измененный на основании раздела 6 закона № 178, гласит:
“68. Если в настоящем разделе не предусмотрено иное, в Квебеке может использоваться вариант названия фирмы только на французском языке. Название фирмы может сопровождаться вариантом названия на другом языке для использования за пределами Квебека. Этот вариант может использоваться совместно с вариантом названия фирмы на французском языке в надписях, упомянутых в разделе 51, если данная продукция имеет хождение как в Квебеке, так и за его пределами.
В печатных документах и в документах, предусмотренных в разделе 57, если они изданы на французском и на каком-либо ином языке, вариант французского названия фирмы на другом языке может использоваться вместе с названием фирмы на французском языке.
Если тексты или документы изданы не на французском, а на каком- либо другом языке, то для названия фирмы может использоваться другой язык без французского варианта.
На знаках и плакатах, выставляемых в общественных местах, и в коммерческой рекламе
1. название фирмы может сопровождаться вариантом на другом языке, если они выполнены на французском и ином языке;
2. название фирмы может быть дано только на другом языке, если они выполнены не на французском, а лишь на другом языке”.
4.6 В разделе 10 закона № 178 содержится так называемая оговорка об изъятиях, в которой говорится, что:
“Положения раздела 58 и первого пункта раздела 68 […] применяются независимо от положений пункта b раздела 2 и раздела 15 Конституционного закона 1982 года …и действуют, несмотря на статьи 3 и 10 Хартии прав и свобод человека”.
4.7 В раздел 33 Канадской хартии прав и свобод человека включена еще одна оговорка об изъятиях, которая гласит следующее:
“1. Парламент или законодательный орган какой-либо провинции могут специально объявить в постановлении парламента или, в зависимости от обстоятельств, законодательного органа, что закон или какое-либо его положение будет действовать, несмотря на положение, включенное в раздел 2 или разделы 7-15 настоящей Хартии.
2. Какой-либо закон или положение какого-либо закона, в отношении которых действует заявление, сделанное в соответствии с настоящим разделом, имеет такую же силу, какую этот закон или положение имели бы, если бы не существовало положения настоящей Хартии, упомянутого в заявлении.
3. Заявление, сделанное в соответствии с подразделом 1, утрачивает силу через пять лет после своего введения в деиствие или ранее, если такой срок был оговорен в заявлении.
4. Парламент или законодательный орган какой-либо провинции могут вновь ввести в действие заявление, сделанное в соответствии с разделом 1.
5. Подраздел 3 применяется в отношении повторного ввода в действие, осуществляемого в соответствии с подразделом 4”.
[…]
5.2 В своем представлении от 28 декабря 1990 года государство-участник заявило о неприемлемости сообщений на основании пункта 2b статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах. Оно утверждало, что в этом деле не были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, поскольку авторы не пытались оспорить положения закона № 178 и “обратиться с иском в канадские суды или другие органы, которые правомочны решить этот вопрос в соответствии с канадским законодательством”.
5.3 Государство-участник также отметило, что это законодательство оспаривается, по крайней мере, в ходе двух судебных разбирательств в судах Квебека. […]
5.4 Далее государство-участник сообщило, что по законодательству Квебека авторы могут установить конституционную законность или применимость закона № 178, обратившись с просьбой вынести решение по установительному иску, и ссылалось на внутреннюю судебную практику, в соответствии с которой некоторые положения Хартии французского языка были признаны не имеющими силы или недействительными.
[…]
6.2 В частности, авторы первого сообщения утверждают, что, поскольку закон № 178 применяется вопреки канадскому законодательству в области прав человека и поскольку оговорки об изъятиях Канадской и Квебекской хартий, в случае их применения, приостанавливают действие прав человека, гарантированных, в частности, нормами международного права в области прав человека, они не располагают эффективным средством правовой защиты по смыслу пункта 3 статьи 2 Пакта.
6.3 Что касается шагов, предпринятых с целью обеспечить осуществление их прав, то авторы ссылаются на многочисленные письма, направленные в различные провинциальные и федеральные инстанции отдельными лицами и целыми группами, которые не дали никаких результатов. Что касается средств судебной защиты, то авторы объясняют, что решение Верховного суда по делу”Шоссюр Браунз и др.”, которое благоприятствует удовлетворению их иска по суду, не имеет юридической силы в связи с принятым впоследствии законодательством Квебека, которое сводит на нет любые шаги по дальнейшему обжалованию положений раздела 1 закона № 178.
6.4 Что касается возможности возбуждения установительного иска, то авторы утверждают, что в связи с наличием оговорки об изъятиях закон № 178 обжаловать невозможно.
[…]
6.6 В деле, возбужденном другими истцами, 28 декабря 1984 года Высший суд постановил, что раздел 58 Хартии французского языка, предписывающий, что текст знаков и плакатов, выставляемых в общественных местах, и коммерческой рекламы должен составляться только на французском языке, перестает действовать с 1 февраля 1984 года.
6.7 Апелляционный суд подтвердил это решение и признал право на дополнительную апелляцию, постановив, что действие раздела 68 Хартии, предписывающего использование только варианта названия фирмы на французском языке, прекращается с 1 января 1986 года на основании Квебекской хартии прав и свобод человека и с 17 апреля 1982 года на основании Канадской хартии прав и свобод человека.
6.8 Авторы утверждают, что и квебекский, и федеральный суды тщательно рассмотрели последствия применения оспариваемых положений и что они сочли их противоречащими соответствующим конституционным положениям. Авторы подчеркивают, что, хотя суды и признают наличие разумных ограничений на осуществление прав человека, они тем не менее постановили, что запрещение использования любого другого языка, кроме французского, в торговых знаках является неуместным и неоправданным средством борьбы за сохранение французской культуры. В частности, они считают, что обязательство использовать только французский язык в торговых знаках и рекламе нарушает право на свободное выражение своего мнения и является дискриминацией по признаку языка.
[…]
6.10 Кроме того, авторы сообщений жалуются на то, что федеральное правительство Канады не воспользовалось своими конституционными полномочиями в соответствии с разделом 90 конституции 1867 года, чтобы запретить или ограничить действие какого-либо принятого правительством провинции закона, который позволяет игнорировать основные права человека. 鰨
Решение Комитета о совместном рассмотрении сообщений и объявлении их приемлемыми
7.1 В соответствии с пунктом 2 правила 88 своих правил процедуры Комитет на своей сороковой сессии в октябре 1990 года принял решение о совместном рассмотрении двух сообщений.
7.2 На своей сорок первой сессии в апреле 1991 года Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщений. Он не согласился с утверждением государства-участника о том, что авторы по-прежнему располагают эффективными средствами правовой защиты с учетом обстоятельств их дел. В связи с этим Комитет отметил, что, несмотря на неоднократные изменения законодательства о защите “языковой индивидуальности” Квебека и, несмотря на то, что некоторые соответствующие законодательные положения были признаны неконституционными поочередно Высшим, Апелляционным и Верховным судами, в итоге это привело лишь к тому, что эти положения были заменены другими положениями, которые по существу идентичны замененным и даже усилены оговоркой об изъятиях, содержащейся в разделе 10 закона № 178.
7.3 В связи с утверждением государства-участника о том, что закон № 178 может быть оспорен и оспаривается в судах Квебека, Комитет отмечает, что вопросы, поднимаемые при рассмотрении дел в местных судах, отличаются от тех, которые находятся на рассмотрении Комитета, и потому не могут иметь отношения к решению вопроса о том, располагают ли еще авторы сообщений средствами правовой защиты. Комитет далее отметил, что оговорка об изъятиях неприменима к положениям, которые оспаривались в ходе разбирательств, упоминавшихся государством-участником, но остается применимой к разделу 58 закона № 178, который является предметом спора в сообщениях, находящихся на рассмотрении Комитета. Поэтому он пришел к выводу, что авторы сообщений не располагают эффективными средствами правовой защиты в связи со своей жалобой.
7.4 Поэтому 11 апреля 1991 года Комитет объявил сообщения приемлемыми.
Просьба государства-участника о пересмотре решения о приемлемости и информация по существу дела; соответствующие замечания авторов
8.1 В представлении от 6 марта 1992 года федеральное правительство предложило Комитету пересмотреть свое решение о приемлемости. Оно отмечает, что количество истцов, оспаривающих юридическую силу закона № 178, возросло и что 14 января 1992 года в суде Квебека состоятся слушания по данному вопросу. Разбирательство продолжается, и адвокаты правительства провинции планируют изложить точку зрения Квебека 23 и 24 марта 1992 года.
8.2 Государство-участник утверждает, что гражданско-процессуальный кодекс Квебека предоставляет авторам сообщений право потребовать вынесения решения по установительному иску о признании закона № 178 недействительным, и добавляет, что они вправе воспользоваться такой возможностью вне зависимости от того, предъявлены ли им обвинения в правонарушении или нет. Оно утверждает, что в соответствии с широко известным принципом, согласно которому до передачи дела на рассмотрение международного органа должны быть исчерпаны эффективные внутренние средства правовой защиты, суды Канады должны иметь возможность принять решение о юридической силе закона № 178 до того, как этот вопрос будет рассмотрен Комитетом по правам человека.
8.3 Государство-участник далее утверждает, что оговорка об изъятиях в разделе 33 Канадской хартии прав и свобод не противоречит обязательствам Канады по Пакту, в частности по статье 4, а также обязательству по статье 2 обеспечивать граждан средствами правовой защиты. Оно поясняет, что, во-первых, чрезвычайные обстоятельства ограничивают сферу применения раздела 33. Во-вторых, раздел 33, по его мнению, отражает определенную сбалансированность между ролью избранных представителей и ролью судов в толковании прав: “[…] Оговорка об изъятиях является некоторым законодательным противовесом в системе, при которой в противном случае полномочия принимать окончательное решение по вопросам прав предоставлены судьям”.
8.4 Наконец, правительство утверждает, что существование раздела 33 само по себе не противоречит статье 4 Пакта и что ссылка на раздел 33 не обязательно представляет собой недопустимое отклонение от положений Пакта: “Обязательство Канады состоит в обеспечении того, чтобы раздел 33 никогда не использовался в обстоятельствах, противоречащих международному праву. Верховный суд Канады заявил, что “при толковании содержания прав, гарантируемых Хартией…, Канада должна [руководствоваться] своими международными обязательствами в области прав человека”. Таким образом, право законодательного органа лишать закон юридической силы не может использоваться для разрешения действий, прямо запрещенных международным правом. Поэтому утверждается, что предусмотренное в разделе 33 право законодательного органа отменять юридическое действие закона не противоречит положениям Пакта.
8.5 В другом представлении, сделанном через федеральное правительство Канады, правительство провинции Квебек утверждает, что находящиеся на рассмотрении сообщения не свидетельствуют о нарушении Квебеком статей 2, 19, 26 и 27. Относительно же статьи 27 Квебек утверждает, что развитие событий с 1763 года убедительно подтверждает необходимость принятия франкоговорящим населением мер по защите своего языка и культуры. Даже если бы был сделан вывод, что преобладание в Канаде англоговорящего населения не препятствует использованию авторами ссылки на статью 27 Пакта, предварительное ее изучение показывает, что цель статьи состоит в обеспечении защиты конкретных прав языковых групп, в частности в области образования, правосудия, государственного управления, культуры и религии:
“Поэтому данная статья не может использоваться в качестве обоснования жалоб истцов, поскольку […] право на коммерческую рекламу и право использовать название фирмы, которое они хотели включить в рекламу, выходят по существу за рамки статьи […]”.
8.6 Относительно жалоб авторов о нарушении статьи 26 правительство Квебека отмечает, что в разделах 58 и 68 Хартии французского языка, с внесенными в них поправками согласно разделам 1 и 6 закона № 178, предусматриваются меры общего характера, которые применяются к коммерческой рекламе и устанавливают одинаковы е требования и обязательства для всех предпринимателей независимо от их языка. […]
8.7 Правительство Квебека отмечает, что в языковой области понятие фактического равенства не предполагает чисто формального равенства и вынуждает применять различные подходы для достижения результата, восстанавливающего сбалансированность между различными ситуациями. […]
8.8 Требования разделов 58 и 68 закона № 178, как утверждается, преднамеренно ограничены сферой внешней государственной и коммерческой рекламы, поскольку именно в этой сфере символическое значение языка как средства осознания принадлежности к общности проявляется наиболее сильно и в наибольшей степени способствует сохранению культурной самобытности франкоговорящего населения […]. В связи с этим Квебек заключает, что в законе № 178 определенным образом уравновешиваются интересы двух языковых общин, одна из которых численно преобладает как в стране, так и на всем континенте. Как утверждается, эта цель вполне обоснованна и соответствует положениям статьи 26 Пакта.
8.9 Относительно жалобы авторов о нарушении статьи 19 правительство Квебека считает, что предполагаемое нарушение по существу выходит за рамки применения статьи 19. По его мнению, “право на свободное выражение своего мнения, предусмотренное в Пакте, касается, главным образом, выражения своего мнения в области политики, культуры и искусства и не распространяется на коммерческую рекламу.” […]
8.10 Правительство Квебека приходит к выводу, что право на коммерчес- кую уличную рекламу на языке по выбору авторов “не защищено каким-либо положением Пакта, и, даже если бы такое право было прямо предусмотрено в нем, Хартия французского языка с внесенными в нее поправками согласно за- кону N 2 178 с точки зрения какого-либо возможного ущемления этого права является вполне обоснованной и преследует цели, соответствующие положе- ниям Пакта”. В любом случае Хартия французского языка с внесенными в нее поправками согласно закону N 2 178 может стать для Квебека средством сохра- нения его языковых особенностей и способствовать формированию у франко- говорящего населения чувства безопасности в языковой сфере.
9.1 В своих замечаниях по вышеприведенной информации авторы сообщения № 359/1989 отрицают существование эффективных внутренних средств правовой зашиты. […] Ввиду оговорки об изъятиях, содержащейся в разделе 10 закона № 178, авторы, по их утверждению, лишены возможности обратиться в суд хотя бы с просьбой рассмотреть вопрос о том, противоречит ли закон предусмотренным в Хартии гарантиям свободы выражения мнения и защиты от дискриминации.
9.2 Авторы утверждают, что эти доводы применимы и тогда, когда правительство предлагает им обратиться в суд с просьбой принять решение по установительному иску […]. В связи с этим авторы далее отмечают, что по канадскому законодательству они не могут ссылаться на положения Пакта в судах Канады.
9.3 Авторы отвергают аргументы федерального правительства в отношении применения и ограничений раздела 33 Канадской хартии как совершенно не обоснованные на практике. Они утверждают, что любая попытка свести к минимуму последствия или подчеркнуть трудности применения оговорки об изъятиях обречена на неудачу, если посмотреть, с какой легкостью Квебеку удалось осуществить закон, касающийся конституционного закона 1982 года, и какое воздействие это оказало на сужение сферы защиты, которая обеспечивается в Канадской хартии. Кроме того, скорость, с которой был введен в действие закон № 178 – неделю спустя после вынесения Верховным судом решения по делу “Шоссюр Браунз и др. “- опровергает утверждение о том, что оговорка об изъятиях имеет весьма ограниченную сферу применения и используется в очень редких обстоятельствах.
9.4 Авторы отвергают довод о том, что оговорка об изъятиях определенным образом уравновешивает полномочия законодательных и судебных органов. Они утверждают, что в разделе 1 Канадской хартии уже предусмотрены такие противовесы и пользование правами человека допускается в разумных пределах, устанавливаемых законодательством и вполне оправданных в свободном и демократическом обществе. В разделе 9(1) Квебекской хартии содержатся аналогичные ограничения. По мнению авторов, если не считать соображений политической целесообразности, для существования оговорок об изъятиях нет никаких оснований.
9.5 Наконец, авторы отвергают утверждение о том, что оговорки об изъятиях не противоречат международным обязательствам Канады в области прав человека. Так, предусмотренное в законе № 178 право законодательного органа лишать юридической силы положения закона может действовать лишь при наличии таких оговорок. Авторы считают, что Канада не смогла принять все необходимые меры по выполнению своих обязательств в соответствии с Пактом и Факультативным протоколом.
9.6 В замечаниях адвоката г-на Макинтайра вновь повторяется, что закон № 178 нарушает основные права, защищаемые Пактом. Он утверждает, что, приводя данные о медленном уменьшении доли населения, говорящего на французском языке в Канаде в целом, Квебек не указал, что в этой провинции сфера использования французского языка расширяется за счет английского языка и численность англоговорящей общины падает. Кроме того, хотя Квебек изображает поправки к конституции 1982 года как ущемляющие французский язык, в ответ на это можно утверждать, что раздел 23 измененной Хартии о правах и свободах оказался весьма эффективным средством поддержки франкоговорящего населения за пределами Квебека.
9.7 Адвокат г-на Макинтайра отвергает как “весьма тенденциозную” точку зрения Квебека, согласно которой к англоговорящему меньшинству относятся с особенным вниманием. Напротив, по его мнению, это меньшинство с 1970 года встречается с “систематическим противодействием” […]. Кроме того, хотя в прошлом права франкоговорящего меньшинства в остальной части Канады зачастую ущемлялись, положение в настоящее время меняется в лучшую сторону. На основании этого адвокат отрицает, что исторические или правовые доводы оправдывают введение в законе № 178 ограничений с учетом статей 19, 26 или 27 Пакта.
9.8 Адвокат утверждает, что, приводя аргументы о причинной связи между языком уличной коммерческой рекламы и предполагаемой угрозой выживанию французского языка, Квебек лишь повторяет доводы, использованные им в ходе проигранного дела “Шоссюр Браунз и др. “. Он вновь повторяет, что между оспариваемыми законодательными положениями и какой-либо разумной охраной или защитой французского языка нет никакой связи.
9.9 Адвокат утверждает, что, если говорить о предполагаемом нарушении права на свободу выражения мнения, нет никаких оснований исключать из сферы защиты коммерческое выражение мнения. Было бы трудно провести какое-либо различие между коммерческим и некоммерческим выражением мнения, и, кроме того, в последние годы Верховный суд Канады давал широкое и либеральное толкование понятия свободы выражения мнения.
9.10 Наконец, относительно раздела 33 Канадской хартии адвокат утверждает, что, поскольку право на свободное выражение своего мнения и право на защиту от дискриминации подлежат обеспечению в соответствии с Пактом, раздел 33 не может использоваться в качестве механизма лишения этих прав […].
Пересмотр решения о приемлемости
10.1 Комитет принял к сведению замечания сторон, сделанные ими после принятия решения о приемлемости в отношении приемлемости и существа сообщения. Он пользуется возможностью для разъяснения своего заключения о приемлемости сообщения.
10.2 Государство-участник утверждало, что, поскольку вопрос о юридической силе закона № 178 находится на рассмотрении судов Квебека и авторы могут обратиться в суд с просьбой принять решение по установительному иску о недействительности закона, сообщения являются неприемлемыми. Комитет отмечает, что государство-участник не ответило на доводы, приведенные в его решении о приемлемости и изложенные в пунктах 7.2 и 7.3 выше. Из представленной государством-участником информации далее вытекает, что дела, находящиеся на рассмотрении судов Квебека, касаются положений закона № 178 о правонарушениях, но не имеют отношения к оговорке об изъятиях, содержащейся в разделе 10 этого закона, или к разделу 33 Канадской хартии и разделу 52 Квебекской хартии. Данная оговорка остается применимой к разделу 58 Хартии французского языка с внесенными в нее поправками согласно разделу 1 закона № 178. Потому любое оспаривание раздела 58 на основании предполагаемого нарушения основных свобод неизбежно обречено на неудачу.
10.3 Остается выяснить, будет ли для авторов решение по установительному иску о недействительности закона № 178 эффективным средством правовой защиты. Комитет отмечает, что такое решение не лишит юридической силы Хартию французского языка и даст возможность законодательному собранию Квебека отменить любое такое решение, заменив положения, признанные недействительными, по существу такими же положениями и использовав оговорку об изъятиях Квебекской хартии. С учетом прецедента и применения закона № 178 такой ход событий вполне возможен. В итоге запрет на использование в уличной рекламе каких-либо языков помимо французского останется без изменений. Кроме того, в решении по установительному иску не будет учтен вопрос о соответствии вышеприведенных оговорок об изъятиях международным обязательствам, взятым на себя Канадой.
10.4 Комитет далее по собственной инициативе вновь рассмотрел вопрос о том, все ли авторы действительно должны считаться жертвами по смыслу статьи 1 Факультативного протокола. В этом контексте отмечалось, что г-н Баллантайн и г-жа Дэвидсон не получали предупредительных уведомлений от уполномоченного комиссии по защите французского языка и не подвергались какому-либо наказанию. Однако позиция Комитета заключается в том, что, когда какое- либо лицо относится к категории лиц, деятельность которых в силу соответствующего законодательства считается противоречащей закону, оно может относить себя к категории “жертв” по смыслу статьи 1 Факультативного протокола.
10.5 С учетом вышесказанного Комитет не видит оснований для пересмотра своего решения о приемлемости от 11 апреля 1991 года.
Рассмотрение существа вопроса
11.1 Что касается существа дела, то Комитету предстоит решить три основных вопроса:
а) нарушает ли раздел 58 Хартии французского языка с внесенными в него поправками согласно разделу 1 закона № 178 какое-либо право, которым авторы могли бы обладать на основании положений статьи 27;
b) нарушает ли раздел 58 Хартии французского языка с внесенными в него поправками согласно разделу 1 закона № 178 право авторов на свободное выражение своего мнения и;
с) совместим ли этот раздел с соблюдением права авторов на равенство перед законом.
11.2 Относительно статьи 27 Комитет отмечает, что она касается меньшинств […] в государствах, которые ратифицируют Пакт. Далее, в статье 50 Пакта предусматривается, что его постановления распространяются на все части федеративных государств без каких бы то ни было ограничений или изъятий. Соответственно, меньшинства, упоминаемые в статье 27 , являются меньшинствами в рамках такого государства, а не меньшинствами в рамках какой-либо провинции. Группа может являться большинством в провинции, но тем не менее быть меньшинством в государстве и поэтому иметь возможность пользоваться правами, предусмотренными в статье 27. Англоговорящие граждане Канады не могут считаться языковым меньшинством. Поэтому авторы не могут обращаться с жалобой о нарушении статьи 27 Пакта.
11.3 В соответствии со статьей 19 Пакта каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; пользование этим правом может быть сопряжено с ограничениями, условия введения которых установлены в пункте 3 статьи 19. Правительство Квебека утверждало, что коммерческая деятельность, например уличная реклама, выходит за рамки статьи 19. Комитет не разделяет этой точки зрения. Пункт 2 статьи 19 следует толковать как охватывающий любые формы субъективных взглядов и мнений, которые могут передаваться другим лицам при условии соблюдения статьи 20 Пакта, любые формы новостей и информации, выражения коммерческих интересов и рекламы, произведении искусства и т.д.; этот пункт не должен ограничиваться лишь выражением взглядов в области политики, культуры или искусства. По мнению Комитета, коммерческий элемент в выражении своего мнения в форме уличной рекламы не может иметь следствием изъятие данной формы выражения мнения из сферы защищаемого права. Комитет не может также согласиться с тем, что пользование любой из вышеперечисленных форм выражения своего мнения может быть сопряжено с ограничениями в различной степени, в результате чего пользование некоторыми формами выражения своего мнения может быть сопряжено с более широкими ограничениями, чем пользование другими формами.
11.4 Любое ограничение права на свободное выражение своего мнения может вводиться при обязательном соблюдении следующей совокупности условий: оно должно быть установлено законом, оно должно преследовать одну из целей, перечисленных в подпунктах а и b пункта 3 статьи 19, и оно должно быть необходимым для достижения данной законной цели. Хотя ограничения уличной рекламы действительно установлены законом, вопрос состоит в том, необходимы ли эти ограничения для соблюдения прав других лиц. Права других лиц могут быть лишь правами франкоговорящего меньшинства на территории Канады, предусмотренными в статье 27. Это право пользоваться своим родным языком, которое не ущемляется правом других лиц на свободное размещение рекламы не на французском, а на каком-либо ином языке. У Комитета нет также основании полагать, что размещение коммерческой уличной рекламы не на французском, а на каком-либо другом языке угрожает общественному порядку. Комитет отмечает, что государство-участник не защищает закон № 178, исходя из этих посылок. Любые ограничения, вводимые в соответствии с подпунктами а и b пункта 3, должны в любом случае быть необходимыми. Комитет считает, что в запрещении коммерческой рекламы на английском языке для защиты уязвимого положения в Канаде франкоязычной группы населения нет необходимости. Эта защита может быть обеспечена иными путями, не ущемляющими свободу выражения мнения на языке по своему выбору лицами, занимающимися таким видом деятельности, как торговля. Например, закон может требовать, чтобы реклама была на французском и английском языках. Государство может выбрать один или несколько официальных языков, но оно не может лишать людей вне сферы государственного управления права на свободное выражение своего мнения на языке по своему выбору. Поэтому Комитет приходит к выводу, что имело место нарушение пункта 2 статьи 19.
11.5 Авторы утверждали о нарушении своего права, предусмотренного в статье 26, на равенство перед законом правительство Квебека утверждало, что в разделах 1 и 6 закона № 178 предусмотрены меры общего характера, применяемые ко всем лицам, занимающимся торговлей, вне зависимости от их языка. Комитет отмечает, что в разделах 1 и 6 закона № 178 предусмотрено запрещение использования коммерческой уличной рекламы на каком-либо ином языке помимо французского. Это запрещение действует в отношении как франкоговорящего, так и англоговорящего населения, и франкоговорящее лицо, желающее разместить рекламу на английском языке для привлечения англоговорящего населения, не может этого сделать. Поэтому Комитет приходит к выводу, что авторы не подвергались дискриминации по языковому признаку, и заключает, что нарушение статьи 26 Пакта отсутствовало.
12. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что рассмотренные им факты свидетельствуют о нарушении пункта 2 статьи 19 Пакта.
[…]
Примечание редактора: Г-н Сади не согласился с решением Комитета о приемлемости. По его мнению, решение по установительному иску было доступным и эффективным средством правовой защиты. Таким образом, сообщения должны были быть объявлены неприемлемыми в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.
Г-н Ндиайе высказал свое собственное особое (расходящееся) мнение о том, что Хартия французского языка преследует то же самую цель, что и статья 27 Пакта, а именно является средством сохранения этнических, религиозных и языковых меньшинств. Он утверждает, что достижение этой цели, в случае необходимости, должно обеспечиваться путем ограничения права свободно выражать свое мнение на основании пункта 3 статьи 19.
Г-н Херндль (совпадающее/расходящееся особое мнение) и г-н Веннергрен ( совпадающее мнение) отметили, что, по их мнению, права, на которые ссылались авторы, не были “правами меньшинства” как таковыми, и что запрещение использования в целях коммерческой уличной рекламы любого другого языка кроме французского не ущемляет ни одно из прав, подлежащих защите в соответствии со статьей 27. По этим причинам в сообщениях не затрагиваются вопросы, рассматриваемые в этой статье. Г-н Херндль также поставил вопрос о том, действительно ли г-н Баллантайн и г-жа Дэвидсон могут считаться “жертвами” по смыслу статьи 1 Факультативного протокола.
Г -жа Эватт, г-н Андо, г-н Бруни Челли и г-н Димитриевич (совпадающее мнение) заявили, что термин “меньшинства”, используемый в статье 27, не должен толковаться исключительно на основе численности членов данной группы в государстве-участнике. Они не согласны с тем, что лица должны обязательно “лишаться защиты, предусмотренной в статье 27, когда группа, к которой они принадлежат, является этническим, языковым или культурным меньшинством в автономной провинции государства, но, безусловно, не является численным меньшинством в государстве в целом”.

34. СООБЩЕНИЕ № 628/1995, ДЭ ХУН ПАК ПРОТИВ РЕСПУБЛИКИ КОРЕЯ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 85-92. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 11 августа 1994 года.
Соображения приняты: 20 октября 1998 года (шестьдесят четвертая сессия).

Соображения, представленные согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является г-н Дэ Хун Пак, гражданин Кореи, родившийся 3 ноября 1963 года. Он утверждает, что является жертвой нарушения Республикой Корея пункта 1 статьи 18, пунктов 1 и 2 статьи 19 и статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах. Его представляет г-н Ионг-Ван Чхо из юридической фирмы “Дуксу” в Сеуле. Международный пакт о гражданских и политических правах и Факультативный протокол к нему вступили в силу для Республики Корея 10 июля 1990 года.
Факты, представленные автором
2.1 В своем решении, принятом 22 декабря 1989 года, Сеульский окружной уголовный суд признал автора сообщения виновным в нарушении пунктов 1 и 3 статьи 7 Закона 1980 года о национальной безопасности и приговорил его к одному году тюремного заключения условно и к одному году лишения права на работу по его профессии. Автор сообщения обратился с апелляцией в Сеульский высокий суд, однако в связи с тем, что в тот момент он был призван в Корейскую армию по Закону о воинской службе, Сеульский высокий суд передал его дело в Военный высокий суд Армии. Военный высокий суд в своем решении от 11 мая 1993 года отклонил его апелляционную жалобу. Тогда автор сообщения обратился с апелляционной жалобой в Верховный суд, который в своем решении от 24 декабря 1993 года подтвердил вынесенный ему приговор. В такой ситуации, как утверждается, все имеющиеся внутренние средства правовой защиты были исчерпаны. В этой связи было заявлено, что Конституционный суд в своем решении от 2 апреля 1990 года признал пункты 1 и 5 статьи 7 Закона о национальной безопасности конституционными. Автор сообщения утверждает, что, хотя в решении Суда пункт 3 статьи 7 не упоминается, из этого решения вытекает, что пункт 3 тоже является конституционным, поскольку этот пункт органически увязан с пунктами 1 и 5 этой статьи.
2.2 Основанием для вынесения автору сообщения приговора послужил тот факт, что он являлся членом и принимал участие в деятельности Союза молодых корейцев (СМК) во время его учебы в Соединенных Штатах в Чикагском университете штата Иллинойс в период с 1983 по 1989 год. СМК является американской организацией, в которую входят молодые корейцы и которая занимается проведением обсуждений по вопросам установления мира и объединения Северной и Южной Кореи. В то время эта организация очень критически относилась к тогдашнему военному правительству Республики Корея и к поддержке этого правительства со стороны Соединенных Штатов. Автор сообщения подчеркивает, что вся деятельность СМК носила мирный характер и проводилась в рамках законов Соединенных Штатов.
2.3 Суд признал, что СМК является организацией, которая преследует цель совершения преступлений в виде поддержки и пропаганды деятельности правительства Северной Кореи, т.е. “враждебной организацией”. Членство автора сообщения в этой организации, следовательно, представляет собой преступление согласно пункту 3 статьи 7 Закона о национальной безопасности. Более того, участие автора сообщения в демонстрациях, проводимых в Соединенных Штатах в знак протеста против американского вмешательства, представляло собой поддержку Северной Кореи в нарушение пункта 1 статьи 7 Закона о национальной безопасности. Автор сообщения указывает на то, что на основании вынесенного против него решения любой член СМК может быть привлечен к суду за принадлежность к “враждебной организации”.
2.4 Из переводов судебных решений по делу автора сообщения, представленных eгo адвокатом, явствует, что осуждение и приговор были вынесены по факту того, что автор сообщения своим участием в некоторых мирных демонстрациях и других манифестациях, проводившихся в Соединенных Штатах, выражал свою поддержку или симпатию к определенным политическим лозунгам и взглядам.
2.5 Заявляется при этом, что приговор автору сообщения был вынесен на основании его признаний, полученных под принуждением. Автор сообщения был арестован в конце августа 1989 года без ордера на арест и в течение 20 дней подвергался допросам в Управлении планирования национальной безопасности, а затем еще в течение 30 дней содержался под стражей до вынесения обвинения. Автор сообщения заявляет, что, хотя в своем сообщении он не хочет поднимать вопрос о справедливости судебного процесса, следует отметить, что корейские суды проявили недобросовестность при рассмотрении его дела.
2.6 Адвокат заявляет, что деятельность, за которую был осужден автор сообщения, имела место до вступления в силу Пакта для Республики Корея, а рассмотрение его дела Военным высоким судом и Верховным судом проводилось после вступления Пакта в силу. Поэтому, как утверждается, на это дело распространяется действие Пакта, и суды должны были принимать во внимание соответствующие статьи Пакта. В этой связи автор сообщения заявляет, что в своем апелляционном обращении в Верховный суд он указывал на замечания Комитета по правам человека после рассмотрения последним первоначального доклада, представленного Республикой Корея в соответствии со статьей 40 Пакта (CCPR/C/79/Add.6), в которых Комитет выразил обеспокоенность по поводу продолжающегося применения Закона о национальной безопасности; он утверждал, что Верховный суд должен применять и толковать Закон о национальной безопасности в соответствии с рекомендацией, вынесенной Комитетом. Между тем, Верховный суд в своем постановлении от 24 декабря 1993 года заявил:
“Даже несмотря на то что Комитет по правам человека […] указал на упомянутые проблемы в отношении Закона о национальной безопасности, необходимо сказать, что этот закон не утрачивает своеи силы на основании лишь этого. …Следовательно, нельзя говорить о том, что наказание обвиняемого за нарушение этого закона является отступлением от международной нормы защиты прав человека или противоречит справедливому применению законодательства” […].
Жалоба
3.1 Автор сообщения заявляет, что он был осужден за свои критические взгляды на ситуацию в Южной Корее и проводимую этой страной политику, кото-
рые, по мнению южнокорейских властей, выражались им в целях поддержки Северной Кореи, лишь на том основании, что Северная Корея тоже критически относится к южнокорейским властям и проводимой ими политике. Автор сообщения утверждает, что подобная презумпция является абсурдной и лишает права на свободу выражения любых критических взглядов в отношении проводимой правительством политики.
3.2 Aвтор утверждает, что его осуждение и вынесенный ему приговор представляют собой нарушение пункта 1 статьи 18, пунктов 1 и 2 статьи 19 и статьи 26 Пакта. Он утверждает, что, хотя он и был осужден за участие в организации, на самом деле его осудили за критические взгляды, которые выражал он и другие члены СМК в отношении официальной политики правительства Южной Кореи. Он далее заявляет, что, несмотря на гарантию свободы ассоциации, закрепленную в Конституции, Закон о национальной безопасности ограничивает свободу ассоциации тех, кто не согласен с официальной политикой правительства. По сути, это представляет собой дискриминацию в нарушение статьи 26 Пакта. В связи с тем, что Республика Корея выразила оговорку по статье 22 Пакта, автор не указывает в своем сообщении о нарушении этой статьи.
3.3 Автор сообщения просит Комитет заявить о том, что Республика Корея нарушила его права на свободу убеждений, на свободу мнений и их выражения и его право на равенство перед законом в осуществлении им его права на свободу ассоциации. Он далее просит Комитет потребовать от Республики Корея отменить пункты 1, 3 и 5 статьи 7 Закона о национальной безопасности и приостановить действие этих статей, пока вопрос об их отмене будет рассматриваться в Национальном собрании. Он также просит предоставить ему право на повторный судебный процесс и признать его невиновным и требует компенсации за страдания, причиненные ему в результате этих нарушении.
Замечания государства-участника и комментарии адвоката
4.1 В представлении от 8 августа 1995 года государство-участник напомнило о том, что составом преступления в деле автора сообщения было, в частности, то, что он поддерживал, наряду с другими антигосударственными взглядами, мнение о том, что Соединенные Штаты контролируют Южную Корею с помощью режима военной диктатуры.
4.2 Государство-участник утверждает о неприемлемости представленного сообщения в силу того, что не были исчерпаны внутренние средства правовой защиты. В этой связи государство-участник отмечает, что, если автор сообщения утверждает, что он был арестован без предъявления ему ордера на арест и что он был задержан без оснований, то эти вопросы он мог бы попытаться решить путем использования установленной процедуры обжалования или обращения с апелляционной жалобой в Конституционный суд. Кроме того, государство-участник утверждает, что автор сообщения мог бы потребовать повторного судебного процесса, если у него есть веские доказательства своей невиновности или совершения преступлений теми, кто проводил следствие по его делу.
4.3 Государство-участник далее утверждает о неприемлемости представленного сообщения в связи с тем, что речь идет о событиях, которые имели место до вступления в силу Пакта и Факультативного протокола к нему. […]
5.1 В своих комментариях по представлению государства-участника адвокат отметил, что государство-участник неправильно понимает смысл требований автора сообщения. Он подчеркнул, что в настоящем деле речь не идет о возможных нарушениях прав автора сообщения в ходе расследования и судебного процесса. При этом адвокат отмечает, что вопрос о повторном судебном процессе не имеет отношения к требованиям автора. Он не оспаривает предъявленные против него доказательства, а утверждает, что по этим установленным фактам его не должны были осуждать и наказывать, поскольку его деятельность проводилась строго в рамках мирного осуществления им своего права на свободу убеждения, мнения и выражения.
[…]
6.2 Комитет отметил утверждение государства-участника о неприемлемости представленного сообщения с учетом того, что жалоба касается событий, имевших место до вступления в силу Пакта и Факультативного протокола к нему. Комитет отметил, однако, что, несмотря на то, что автор сообщения был осужден первой инстанцией 22 декабря 1989 года, т. е. до вступления в силу Пакта и Факультативного протокола к нему для Кореи, обе его апелляционные жалобы рассматривались после даты вступления в силу этих документов. В этих обстоятельствах Комитет пришел к выводу о том, что заявленные нарушения имели место уже после вступления в силу Пакта и Факультативного протокола к нему и что это не препятствует Комитету рассматривать ratioпe teтporis представленное сообщение.
6.3 Комитет также отметил утверждение государства-участника о том, что автор сообщения не исчерпал всех имеющихся в его распоряжении внутренних средств правовой защиты. Комитет отметил, что некоторые из названных государством-участником средств правовой защиты касаются тех аспектов судебного преследования, которые не были указаны автором в представленном в Комитет сообщении. Комитет далее отметил, что государство-участник утверждает, что вопрос о конституционности статьи 7 Закона о национальной безопасности все еще находится на рассмотрении Конституционного суда. Комитет также отметил, что автор сообщения утверждает о бесперспективности обращения в Конституционный суд с учетом того, что Суд уже вынес, впервые 2 апреля 1990 года, решение о том, что указанная статья 7 не противоречит Корейской конституции, и затем неоднократно подтверждал это решение. На основании представленной ему информации Комитет не считает, что у автора сообщения остались еще какие-либо эффективные средства правовой защиты по смыслу пункта 2 b) статьи 5 Факультативного протокола.
6.4 Комитет удостоверился, согласно требованию пункта 2 а) статьи 5 Факультативного протокола, что этот вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования.
6.5 Комитет пришел к выводу, что факты, представленные автором сообщения, могут поднимать вопросы в отношении статей 18, 19 и 2б Пакта, которые требуют их рассмотрения по существу.
7. С учетом вышеизложенного, 5 июля 1996 года Комитет по правам человека принял решение о приемлемости представленного сообщения.
Замечания государства-участника по существу и комментарии по ним адвоката
8.1 В своих замечаниях государство-участник отмечает, что автор сообщения был осужден за нарушение национального законодательства после надлежащего расследования неопровержимых фактов по его делу. Государство-участник заявляет, что, несмотря на нестабильную обстановку в области безопасности в стране, оно делает все возможное для обеспечения гарантии полного соблюдения всех основных прав человека, включая свободу выражения своих убеждений и мнений. Вместе с тем, государство-участник отмечает, что непреложная необходимость сохранения основ своей демократической системы требует принятия защитных мер.
8.2 Корейская конституция содержит положение (пункт 2 статьи 37), устанавливающее, что “свободы и права граждан могут быть ограничены законом только в том случае, когда это необходимо для обеспечения национальной безопасности, поддержания правопорядка и благополучия населения”. Согласно Конституции в Законе о национальной безопасности содержатся некоторые положения, которые могут частично ограничивать свободы или права отдельных граждан. По утверждению государства-участника население единодушно поддерживает Закон о национальной безопасности, так как считает, что он необходим для защиты страны от северокорейских коммунистов. […] По словам государства-участника, нет сомнения в том, что деятельность автора сообщения в качестве члена враждебной организации СМК, поддерживающей политику северокорейских коммунистов, представляла угрозу сохранению демократической системы в Республике Корея.
8.3 В том, что касается утверждения автора сообщения о том, что при рассмотрении его дела Суд должен был применять положения Пакта, государство-участник заявляет, что “автор был осужден не потому, что Суд преднамеренно ограничил применение Пакта, а потому, что это было вопросом необходимости отдать приоритет положениям Закона о национальной безопасности над некоторыми правами отдельных граждан, закрепленными в Пакте, с учетом обстановки в области безопасности в Корее”.
9.1 В своих комментариях касательно представления государства-участника адвокат утверждает, что тот факт, что в стране сложилась нестабильная обстановка в области безопасности, не имеет никакого отношения к мирному осуществлению автором сообщения его прав на свободу убеждения, мнения, выражения взглядов и собрания. Адвокат утверждает, что государство-участник не смогло установить никакои связи между северокорейскими коммунистами и СМК или автором сообщения и […] не смогло также доказать, какую угрозу безопасности страны представляла деятельность СМК или автора сообщения.
9.2 […] По словам адвоката, мнение, которое выражал автор сообщения, можно опровергнуть в ходе дискуссий и дебатов, однако, если выражение такого мнения осуществляется мирно, его нельзя пресекать уголовным преследованием. […]
[…]
10.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, предоставленной ему сторонами, как это предусмотрено пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
10.2 Комитет принимает к сведению то обстоятельство, что автор не ссылается на статью 22 Пакта, касающуюся свободы ассоциации. В качестве причины отказа указать на это положение адвокат ссылается на оговорку или заявление Республики Корея, согласно которому статья 22 будет применяться лишь тогда, когда корейское законодательство, в том числе Конституция, будет приведено в соответствие с этой статьей. Поскольку жалобы и утверждения автора сообщения можно рассматривать с учетом других положений Пакта, Комитету нет необходимости по своей инициативе занимать ту или иную позицию в отношении возможного воздействия сделанной оговорки или заявления. Таким образом, Комитету предстоит решить вопрос о том, является ли осуждение автора сообщения на основании Закона о национальной безопасности нарушением его прав по смыслу статей 18, 19 и 26 Пакта.
10.3 Комитет отмечает, что статья 19 гарантирует свободу мнения и выражения взглядов и допускает ограничения только в случаях, когда они установлены законом и являются необходимыми а) для уважения прав и репутации других лиц и b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения. Право на свободу выражения мнения имеет важнейшее значение в любом демократическом обществе, и любые ограничения осуществления этого права должны отвечать строгому критерию оправданности. Если государство- участник заявляет, что ограничения были оправданы необходимостью охраны государственной безопасности и были установлены на законном основании согласно статье 7 Закона о национальной безопасности, Комитет все равно должен определить, была ли необходимость в принятии таких мер для достижения заявленной цели. Комитет отмечает, что государство-участник аргументирует свою позицию соображениями национальной безопасности, ссылаясь на общую ситуацию в стране и на угрозу со стороны “северокорейских коммунистов”. Комитет считает, что государство-участник не смогло конкретизировать точный характер угрозы, которую, по его утверждению, представляло собой осуществление автором сообщения права на свободу выражения мнения, и приходит к выводу о том, что ни один из аргументов, выдвинутых государством-участником, не является достаточным и совместимым с пунктом 3 статьи 19 основанием для введения ограничения на право автора сообщения на свободу выражения мнения. Комитет внимательно изучил судебные решения, по которым автор сообщения был осужден, и считает, что ни одно из этих решений или представлений государства- участника не доказывает, что осуждение автора сообщения было вызвано необходимостью защиты одной из законных целей, предусмотренных в пункте 3 статьи 19. Таким образом, осуждение автора сообщения за акты выражения им своих взглядов должно классифицироваться как нарушение права автора сообщения, закрепленного в статье 19 Пакта.
10.4 В этой связи Комитет не согласен с заявлением государства-участника о том, что “автор был осужден не потому, что Суд преднамеренно ограничил применение Пакта, а потому, что это было вопросом необходимости отдать приоритет положениям Закона о национальной безопасности над некоторыми правами отдельных граждан, закрепленными в Пакте, с учетом обстановки в области безопасности в Корее”. Комитет отмечает, что государство-участник, став участником Пакта, взяло на себя обязательство, в соответствии со статьей 2, соблюдать и обеспечивать все закрепленные в нем права. Оно также взяло на себя обязательство принимать такие законодательные или иные меры, которые могут быть необходимы для осуществления этих прав. Комитет считает несовместимым с положениями Пакта то обстоятельство, что государство-участник отдает приоритет применению своего национального законодательства над своими обязательствами по Пакту. В этой связи Комитет отмечает, что государство-участник не делало, в соответствии с пунктом 3 статьи 4 Пакта, объявления о том, что в стране возникло чрезвычайное положение и поэтому оно приостанавливает действие некоторых прав, закрепленных в Пакте.
10.5 В свете вышеназванных обстоятельств Комитет не обязан рассматривать вопрос о том, является ли осуждение автора сообщения нарушением статей 18 и 26 Пакта.
11. Действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, Комитет по правам человека считает, что имеющиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении статьи 19 Пакта.
12. В соответствии с пунктом 3 а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано предоставить г-ну Дэ Хун Паку эффективные средства правовой защиты, в том числе надлежащую компенсацию в связи с его осуждением за осуществление им своего права на свободу выражения своих взглядов. Государство-участник обязано обеспечить, чтобы подобные нарушения не повторялись в будущем.
[…]

35. СООБЩЕНИЕ № 412/1990, АУЛИ КИВЕНМАА ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , сорок девятая сессия, Дополнение № 40 (А/49/40), сс. 85-95. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 7 марта 1990 года.
Соображения приняты: 31 марта 1994 года (пятидесятая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является г-жа Аули Кивенмаа, гражданка Финляндии, генеральный секретарь Социал-демократической молодежной организации.
Она утверждает, что является жертвой нарушения Финляндией статей 15 и 19 или 21 Международного пакта о гражданских и политических правах. Ее представляет адвокат.
Факты
2.1 3 сентября 1987 года по случаю визита в Финляндию главы иностранного государства и его встречи с президентом Финляндии автор и около 25 членов ее организации в числе более крупной группы лиц собрались перед президентским дворцом, в котором проходила встреча двух лидеров, распространяли листовки и подняли плакат, осуждающий деятельность прибывшего с визитом главы государства в области прав человека. Полицейские незамедлительно отобрали плакат и стали искать виновных. Автор назвала себя и впоследствии была осуждена за нарушение Закона об общественных собраниях, поскольку она организовала такое собрание без предварительного уведомления.
2.2 […] В соответствии с положениями пункта 1 статьи 12 этого Закона организация общественного собрания без уведомления об этом полиции не менее чем за шесть часов до его начала является наказуемым правонарушением. […]
2.3 Хотя автор и утверждала, что она не организовывала общественного собрания, а только выражала свое осуждение предполагаемых нарушений прав человека прибывшим с визитом главой государства, 27 января 1988 года городской суд признал ее виновной в предъявленных обвинениях и приговорил к уплате штрафа в размере 438 финских марок. […]
2.4 19 сентября 1989 года апелляционный суд оставил в силе решение городского суда, заявив, в частности, что положения Закона об общественных собраниях “в отсутствие других правовых положений” применяются также в случае манифестаций […], что Пакт допускает предусмотренное Законом ограничение свободы выражения мнений и свободы собраний и что требование о предварительном уведомлении в данном случае было обоснованным, поскольку “манифестация” была направлена против прибывшего с визитом главы государства.
2.5 21 февраля 1990 года Верховный суд отказал в разрешении на подачу апелляционной жалобы, не представив дополнительных обоснований.
Жалоба
3. Автор отрицает, что происшедшее является общественным собранием по смыслу Закона об общественных собраниях. Она характеризует этот инцидент скорее как осуществление ее права на свободное выражение мнения, которое регулируется в Финляндии Законом о свободе печати и не требует предварительного уведомления. Поэтому она настаивает на том, что ее осуждение представляет собой нарушение статьи 19 Пакта. Она утверждает, что процедура, в соответствии с которой суды признали ее действия подпадающими под сферу применения этого Закона, представляет собой обоснование ех aпalogia и, таким образом, не дает достаточных оснований для “установленного законом” ограничения ее права на свободное выражение своего мнения по смыслу пункта 3 статьи 19. […] Автор далее утверждает, что, даже если данное мероприятие могло бы толковаться как осуществление права на свободное проведение собраний, она не была обязана уведомлять полицию, поскольку манифестация не имела формы общественного собрания или общественного марша, как это определено в указанном выше Законе.
[…]
6.1 В ходе своей сорок четвертой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости данного сообщения. Он отметил, что внутренние средства правовой защиты были исчерпаны и что этот же вопрос не рассматривался в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования.
6.2 20 марта 1992 года Комитет объявил сообщение приемлемым, поскольку в связи с ним могут возникать вопросы по статьям 15 2, 19 и 21 Пакта. […]
2 Примечание редактора: Автор утверждала, что применение Закона об общественных собраниях к обстоятельствам ее дела яалялось нарушением статьи 15 Пакта (пиllит сriтеп sine lege , пиllа роепа sine lege), так как не существует закона, согласно которому проведение политической демонстрации является преступлением. Однако Комитет отмечает, что “хотя автор сообщения основывает свою жалобу на статье 15, в данном конкретном случае в связи с этим положением не возникает никаких вопросов” (пункт 9.4 соображений Комитета).
[…]
7.3 Государство-участник указывает, что право на свободу выражения своего мнения может ограничиваться властями в той мере, в какой эти ограничения не затрагивают самой сути этого права. Применительно к настоящему случаю государство-участник заявляет, что свобода автора выражать свое мнение не была ограничена. Ей было разрешено свободно выражать свое мнение, в частности путем распространения листовок, и полиция, получив информацию об организаторе этого публичного собрания, не препятствовала автору и ее группе продолжать свою деятельность. В этой связи государство-участник отрицает, что Закон об общественных собраниях применялся ех aпalogia для ограничения права на свободу выражения своего мнения.
7.4 В этой связи государство-участник заявляет, что манифестация обязательно предполагает выражение своего мнения, однако ввиду ее особого характера может рассматриваться в качестве осуществления права на мирные собрания. В этой связи государство-участник заявляет, что статья 21 Пакта должна рассматриваться в качестве lex specialis в связи со статьей 19 и что поэтому выражение какого-либо мнения в контексте манифестации должно рассматриваться в рамках статьи 21, а не в рамках статьи 19 Пакта.
[…]

7.6 В отношении утверждений автора о том, что она является жертвой нарушений статьи 21 Пакта, государство-участник напоминает, что статья 21 допускает ограничения права на мирные собрания. В Финляндии Закон об общественных собраниях гарантирует право на мирные общественные собрания при условии обеспечения общественного порядка и безопасности и предупреждения злоупотреблений правом на собрания. […] Государство-участник отмечает, что в утвердившемся толковании этого Закона его положения применяются также к манифестациям, организуемым как общественные собрания или уличные шествия. […]
[…]
7.9 В отношении конкретных обстоятельств данного случая государство-участник полагает, что поведение автора и ее друзей фактически было аналогичным проведению общественного собрания по смыслу статьи 1 Закона об общественных собраниях. […] Наконец, государство-участник заявляет, что требование о предварительном уведомлении соответствует второму предложению статьи 21. В этой связи государство-участник заявляет, что указанное требование предписано законом и является необходимым в демократическом обществе в интересах закона, в особенности в интересах охраны общественного порядка.
[…]
8.5 В заключение автор заявляет, что она не оспаривает допустимость ограничений права на мирные собрания и что предварительное уведомление о проведении общественных собраний является законной формой таких ограничений. Однако автор оспаривает конкретное применение Закона об общественных собраниях в ее случае. Она заявляет, что этот устаревший, расплывчатый и двусмысленный закон использовался полицией в качестве законного основания для того, чтобы воспрепятствовать ей выразить свою озабоченность положением в области прав человека в стране, которой руководит прибывший глава государства. Она утверждает, что это вмешательство полиции не соответствует закону и не является необходимым в демократическом обществе по смыслу статьи 21 Пакта. В этой связи она вновь подчеркивает, что, отобрав транспарант, полиция лишила ее наиболее эффективного средства выражения своего мнения.
[…]
9.2 Комитет считает, что требование уведомлять полицию о намерении провести манифестацию в общественном месте за шесть часов до ее начала может соответствовать допустимым ограничениям, изложенным в статье 21 Пакта. В обстоятельствах данного конкретного дела из информации, представленной
сторонами, следует, что присутствие ряда лиц в месте торжественной встречи главы иностранного государства, прибывшего с официальным визитом, о которой было публично объявлено властями государства-участника, не может рассматриваться в качестве манифестации. Однако в связи с тем, что государство-участник утверждает, что факт демонстрации плаката дает основание считать собрание манифестацией, Комитет отмечает, что любые ограничения права на собрание должны соответствовать ограничительным положениям статьи 21. Уведомление о манифестации должно, как правило, направляться в интересах национальной или общественной безопасности, общественного порядка, защиты здоровья или нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц. В этой связи применение финского законодательства о манифестациях к такого рода собранию не может рассматриваться в качестве применения ограничения, допускаемого статьей 21 Пакта.
9.3 Право отдельного лица на выражение своих политических убеждений, включая, естественно, его убеждения в вопросах прав человека, является частью свободы выражения своего мнения, гарантируемой статьей 19 Пакта. В данном конкретном случае автор сообщения осуществил свое право путем демонстрации плаката. Действительно, статья 19 допускает законное ограничение свободы выражения своего мнения в определенных обстоятельствах, однако в данном конкретном случае государство-участник не сослалось на какой-либо закон, допускающий ограничение этой свободы, и не доказало, каким образом ограничение, примененное к г-же Кивенмаа, бьто необходимым для обеспечения прав и национальных нужд, изложенных в пунктах 2а и b статьи 19 Пакта.
[…]
10. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, полагает, что представленные на его рассмотрение факты свидетельствуют о нарушении статей 19 и 21 Пакта.
11. В соответствии со статьей 2 Пакта государство-участник обязано обеспечить г-же Аули Кивенмаа соответствующее средство правовой защиты и принять такие меры, которые могут оказаться необходимыми, для обеспечения того, чтобы такие нарушения не повторялись в будущем.
[…]
Примечание редактора: В своем особом (расходящемся) мнении г-н Херндль заявляет, что рассматриваемое собрание следует считать демонстрацией и общественным собранием по смыслу статьи 21. Требование об уведомлении властей о проведении общественного собрания за несколько часов до его начала соответствует положениям статьи 21. Следовательно, финские власти не нарушили статью 21, когда они наложили на автора штраф за то, что такого уведомления не было. Более того, г-н Херндль разделяет точку зрения государства-участника относительно того, что статью 21 следует рассматривать в качестве lех specialis по отношению к статье 19. Он делает вывод о том, что правовые нормы, касающиеся права на собрания и соответствующие статье 21 Пакта, включая ограничения этого права, которые могут допускаться согласно этой статье, будут скорее применяться к публичному митингу или мирному собранию, чем нормы, касающиеся осуществления свободы выражения своего мнения.
_____________________________________________________________________________________________
¹ См. Замечание общего порядка № 11 (19), принятое в 1983 году. UN doc. HRI/ GEN/1/Rev.5, сс. 120-121.
² Замечание общего порядка № 10 (19), принятое в 1983 году. UN doc. HRI/GEN/1/ Rev.5, сс. 119-120.
³ Лео Р. Херцберг и другие против Финляндии (Сообщение № 61/1979), Соображения, принятые 2 апреля 1982 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/37/40), сс. 161-167.
⁴ Комитет также ссылается на положение из пункта 2 статьи 19, согласно которому свобода выражения мнения влечет за собой особые обязанности и ответственность, а также на возможное “вредное воздействие на несовершеннолетних”. В совместном совпадающем мнении г-н Опсала, г-н Лаллах и г-н Тарнопольский подчеркнули, что, так как даже на средства массовой информации, контролируемые государством, нельзя возлагать обязанность публиковать всё, что может быть опубликовано, невозможно было применить критерий из пункта 3 статьи 19 при рассмотрении рамок ограничений, взятых на себя конкретным средством массовой информации в соответствии с политикой составления программы.
⁵ Малькольм Росс против Канады (Сообщение № 736/1997), Соображения, принятые 18 октября 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/56/40 (Vol. II), сс. 69-87.
⁶ Адимайо и другие против Того (Сообщения №№ 422-424/1990), Соображения, принятые 12 июля 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 17-24.
⁷ Я.ГА. Дирхардт и другие против Намибии (Сообщение № 760/1997), Соображения, принятые 25 июля 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 133-160. Четыре члена Комитета (г-жа Эватт, г-н Кляйн, г-н Кретцмер и г-жа Медина Кирога) представили совместное особое мнение, в котором они пришли к выводу о том, что имело место также нарушение статьи 19. Шесть членов (г-н Амор, г-н Андо, г-н Бхагвати, лорд Колвилл, г-н Лаллах и г- н Ялден) высказали мнение о том, что не были нарушены ни статья 19, ни статья 26.
⁸ Чон Кю Сон против Республики Корея (Сообщение № 518/1992), Соображения, принятые 19 июля 1995 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 98-104. Гэн-Дэ-Ким против Республики Корея (Сообщение № 574/1994), Соображения, принятые 3 ноября 1998 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/54/40), сс. 1-11.
⁹ Роберт У. Готье против Канады (Сообщение № 633/1995), Соображения, принятые 7 апреля 1999 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят четвертая сессия, Дополнение № 40, сс. 93-110.
¹⁰ Г-н Бхагвати, лорд Колвилл, г-жа Эватт, г-н Кретцмер, г-н Лаллах, г-жа Медина Кирога и г-н Солари Иригойен.
¹¹ М.А. против Италии (Сообщение № 117/1981), Решение о неприемлемости принято 10 апреля 1984 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, тридцать девятая сессия, Дополнение № 40 (А/39/40), сс. 190-196.
¹² Д.Б. и другие против Канады (Сообщение № 118/1982), решение о неприемлемости принято 18 июля 1986 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок первая сессия, Дополнение № 40 (А/41/40), сс. 151-163. Пять членов Комитета (г-жа Хиггинс, г-н Лаллах, г-н Мавромматис, г-н Опсал и г-н Вако) представили отдельное мнение. Их точка зрения нашла некоторую поддержку, так как позднее Комитет в своих заключительных замечаниях по докладам стран высказал предположение, что статья 22 может привлекаться для обеспечения защиты права на забастовку. См., например, UN doc. CCPR/C/95/Add.11, Заключительные замечания по Чили (1999), пункт 25.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Дискриминаци

ДИСКРИМИНАЦИЯ

Статья 2
1. Каждое участвующее в настоящем Пакте Государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пакте, без какого бы то ни было различия, как-то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, релшии, политических и иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.
Статья 3
Участвующие в настоящем Пакте Государства обязуются обеспечить равное для мужчин и женщин право пользования всеми гражданскими и политическими правами, предусмотренными в настоящем Пакте.
Статья 26
Все люди равны перед законом и имеют право без всякой дискриминации на равную защиту закона. В этом отношении всякого рода дискриминация должна быть запрещена законом, и закон должен гарантировать всем лицам равную и эффективную защиту против дискриминации по какому бы то ни бьшо признаку, как-то: расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.

ВВЕДЕНИЕ

Запрет на дискриминацию является одной из наиболее важных и динамично развивающихся областей прецедентного права Комитета по правам человека. В значительной степени это связано с тем фактом, что, в отличие от других договоров о защите прав человека, статья 26 Пакта не запрещает дискриминацию при осуществлении других прав, защищаемых в этом договоре, а определяет свободу от дискриминации как отдельное самостоятельное право человека. Это одна из причин того, что процедура по Факультативному протоколу остается привлекательной для лиц, подлежащих юрисдикции Европейской конвенции о защите прав человека, в которой нарушение антидискриминационного положения (статья 14) может быть установлено только когда дискриминация происходит при осуществлении другого права, защищаемого в этой Конвенции.¹

Самостоятельная природа статьи 26 была установлена в 1987 году в деле Зваан-де Вриес против Нидерландов, которое приводится ниже. Нарушение указанной статьи было установлено в связи с тем, что замужние женщины подвергались дискриминации при получении пособия по безработице, т.е. дискриминация была явно связана с экономическими или социальными правами, а не с гражданскими или политическими правами в узком понимании. Еще одно подобное дело Гейе и другие против Франции также приводится в данном разделе. В этом деле было установлено, что дискриминация по признаку национальности при назначении пенсии является нарушением статьи 26. Хотя в более позднем деле ван Орд против Нидерландов (Сообщение № 658/1995) отмечается, что двусторонние договора между государствами на основе взаимности могут оправдывать определенные различия в назначении пенсий, дело 2002 года Каракурт против Австрии(Сообщение № 965/2000) показало, что сила аргумента о взаимности в качестве оправдания различий по признаку национальности имеет свои границы.²

В отличие от некоторых договоров, в которых особое внимание уделяется запрету на дискриминацию, в Пакте не содержится какого-либо определения “дискриминации”. В своей судебной практике Комитет подчеркивает, что запрет на дискриминацию не делает любые различия в обращении дискриминационными, так как “дифференциация, основанная на разумных и объективных критериях, не равнозначна запрещенной дискриминации по смыслу статьи 26”.3 В деле Даннинг против Нидерландов, которое рассматривалось одновременно с делом Зваан-де Вриес, Комитет высказал точку зрения о том, что дифференциация между состоящими и не состоящими в браке парами не являлась дискриминацией, так как решение о вступлении в брак, со всеми вытекающими преимуществами и обязанностями, принимают исключительно сожительствующие лица.⁴

В своем Замечании общего порядка № 18 (37), принятом в 1989 году, Комитет следующим образом разъяснил свое понимание термина “дискриминация”:
…Комитет считает, что выражение “дискриминация”, как оно используется в Пакте, следует понимать как означающее любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, которое основано на признаках расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства и которое имеет целью или следствием уничтожение или умаление признания, использования или осуществления всеми лицами, на равных началах, всех прав и свобод.⁵

Хотя в Замечании общего порядка не приводится явной ссылки на понятие непрямой дискриминации, упоминание о “цели” вместе со “следствием” в приведенной выше цитате подразумевает, что под дискриминацией Комитет понимает не только прямую дискриминацию, направленную на определенную категорию лиц, но также и ситуацию, в которой на первый взгляд нейтральное положение закона непропорционально затрагивает определенную категорию лиц по сравнению с другими, т.е. непрямую дискриминацию.⁶ Это подтверждается в приведенном ниже делеСимунек и другие против Чешской Республики. Определив нарушение статьи 26 в том, что законодательство государства-участника, позволяющее жертвам конфискаций, проводившихся при прежнем режиме, требовать возвращения своего имущества, содержит необоснованную дифференциацию, Комитет подчеркнул, что намерения законодательных органов не являются определяющим фактором при решении вопроса о нарушении положений статьи 26. Независимо от намерений законодательных органов закон “может также представлять собой нарушение статьи 26, если его последствия имеют дискриминационный характер” (пункт 11.7). В качестве примеров дел, в которых не было установлено нарушений Пакта в контексте пост-коммунистических схем возвращения имущества, можно привести дела Петер Дробек против Словакии (Сообщение № 643/ 1995, которое было объявлено неприемлемым в связи с отсутствием обоснования) и Иван Шомерш против Венгрии (Сообщение № 566/1993).⁷

Большая часть судебной практики Комитета по статье 26 связана с заявлениями о дискриминации по признаку пола или национальности. Твёрдый подход к дискриминации по признаку пола был принят уже в 1981 году в деле Аумеерудди-Чиффра и другие против Маврикия, которое приводится ниже. В деле Тунен против Австралии, текст которого приводится в разделе о частной и семейной жизни, Комитет придерживался мнения о том, что сексуальная ориентация, как запрещенное основание для дискриминации, подпадает под понятие “пола”, содержащееся в Пакте (пункты 8.7 и 11). Комитет использует понятие “гендер” в своем обосновании нарушения статьи 26 в недавнем (2002 год) деле Мюллер и Энгельхард против Намибии (Сообщение № 919/2000) без каких-либо разъяснений относительно того, является ли этот термин идентичным понятию “пол”, упоминаемому в тексте статьи 26.⁸ В недавнем деле Эдвард Янг против Австралии(Сообщение № 941/2000) было установлено нарушение статьи 26, так как имела место дискриминация по признаку “пола или сексуальной ориентации”. Автору сообщения, который был одного пола со своим партнером, ветераном войны, было отказано в назначении пенсии в связи с потерей кормильца после смерти партнера. В своих Соображениях Комитет основывался на том факте, что государство-участник не представило никаких аргументов в отношении того, почему различие между партнерами одного пола, которые получали отказы в назначении пенсий, и не состоящими в браке партнерами разного пола, которым пенсии назначались, было обоснованным и объективным.⁹

В деле Гейе и другие против Франции было установлено, что дискриминация по признаку национальности подпадает под определение “иного обстоятельства” из статьи 26 (пункт 9.4), таким образом, Комитет воспользовался неисчерпывающим характером списка запрещенных оснований для дискриминации из этого положения Пакта. В деле Фуэн против Франции, которое также приводится ниже, было установлено, что альтернативная гражданская служба в течение 24 месяцев, тогда как продолжительность военной службы не превышает одного года, является дискриминацией на том основании, что автор был убежденным противником военной службы по соображениям совести. В деле М. Схмитз-де-Ионг против Нидерландов (Сообщение № 855/1999) автор заявлял о дискриминации на основе возраста, которая, однако, не была установлена. Комитет постановил, что распространение действия определенных экономических льгот на тех партнеров пенсионеров, которые сами достигли шестидесятилетнего возраста, а не на всех партнеров независимо от возраста, было объективным и обоснованным.¹⁰

В приведенном ниже недавнем деле Каванах против Ирландии внимание переключается с вопроса о запрещенных основаниях для дискриминации в соответствии со статьей 26. В этом деле Комитет придал независимое значение первому предложению статьи 26, в котором всем людям гарантируется “равная защита закона”. Не считая нужным определять какие-либо конкретные основания для дифференциации или какую-либо категорию лиц, Комитет высказал свое мнение о том, что решение исполнительных органов передать дело автора на рассмотрение специального суда само по себе явилось нарушением статьи 26 при отсутствии надлежащего обоснования.

В Замечаниях общего порядка № 18 (37)¹¹ о недискриминации и № 23 (50)¹² О меньшинствах Комитет выступает в пользу положительных действий или позитивных мер, направленных на исправление дискриминации или неравенства. Однако в судебной практике по Факультативному протоколу остается открытым вопрос о том, до какой степени такие деиствия можно считать не только допустимыми, но и обязательными в соответствии с Пактом.¹³ В приведенном ниже деле Блом против Швеции Комитет высказал свое мнение о том, что когда в системе образования государства-участника предусматривается как частное, так и государственное образование, нельзя считать, что государство- участник действует дискриминационным образом, если в условиях, когда государство не осуществляет надзор над системой частных школ, оно не предоставляет одинаковых пособий двум типам учебных заведений (пункт 10.3). Однако в деле Вальдман против Канады было установлено, что финансирование государством-участником религиозного образования для одного меньшинства, но не для других меньшинств в сходной ситуации, являлось дискриминацией. Это дело приводится в разделе о свободе совести и религии.

Многие дела, в которых Комитет установил нарушения статьи 26, были связаны с дискриминацией женщин по признаку пола или по гендерным основаниям. Однако следует отметить, что в статье 3 Пакта содержится отдельное положение о равном для мужчин и женщин праве пользования всеми правами, предусмотренными в Пакте. В Замечании общего порядка № 28 (68), принятом Комитетом в 2000 году,¹⁴ предусматривается, что большинство прав, закрепленных в Пакте, следует толковать с учетом гендерного аспекта. Нарушение статьи 3, в сочетании со статьей 26 и пунктом 1 статьи 14 было установлено в деле Грасиела Ато дель Авельяналь против Перу (Сообщение № 202/1986), в котором речь шла о неспособности замужней женщины представлять принадлежащую ей собственность в судах.¹⁵ В деле Лавлейс против Канады, которое приводится в разделе о меньшинствах, было установлено нарушение статьи 27 в связи с дискриминацией по признаку пола или гендера. Тема равенства и недискриминации проходит через весь Пакт. Помимо статей 3 и 26, она прямо упоминается в общем положении об обязанностях государства из пункта 1 статьи 2, в ограничительном положении из статьи 4, в общем положении о справедливом судебном разбирательстве из пункта 1 статьи 14, а также в статьях 20, 23, 24 и 25.

36. СООБЩЕНИЕ № 35/1978, ШИРИН АУМЕЕРУДДИ-ЧИФФРА И ДРУГИЕ ПРОТИВ МАВРИКИЯ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR, тридцать шестая сессия, Дополнение № 40 (A/36ꃰ/40), сс. 134-142. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 2 мая 1978 года.
Соображения приняты: 9 апреля 1981 года (двенадцатая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1.1. Авторы сообщения [Ширин Аумеерудди-Чиффра и 19 маврикийских женщин] […] утверждают, что принятие закона об иммиграции (поправка) 1977 года и закона о депортации (поправка) 1977 года Маврикием представляет собой дискриминацию по признаку пола в отношении маврикийских женщин, нарушение права на создание семьи и семейного очага, а также лишение судебной защиты в нарушение статей 2, 3, 4, 17, 23, 25 и 26 Международного пакта о гражданских и политических правах. Авторы утверждают, что они являются жертвами предполагаемых нарушений. Они заявляют, что все внутренние средства правовой защиты были ими исчерпаны.
1.2. Авторы указывают, что до принятия вышеупомянутых законов мужчины и женщины-иностранцы, вступавшие в брак с гражданами Маврикия, имели равный статус проживания, т.е. в результате заключения брака супруги обоих полов иностранного происхождения имели гарантированное законом право проживать в данной стране вместе со своими маврикиискими мужьями и женами. Авторы утверждают, что в соответствии с новыми законами Маврикия мужья маврикийских женщин-граждане других стран – утратили свой статус проживания на Маврикии и должны подавать заявление на получение “разрешения на проживание”, в котором им может быть отказано или которое может быть в любое время прервано министром внутренних дел. В то же время новые законы не затрагивают статус иностранных женщин, выходящих замуж за маврикийцев; за ними сохраняется их законное право на проживание в стране. Авторы далее утверждают, что согласно новым законам иностранцы, состоящие в браке с маврикийскими женщинами, могут быть подвергнуты депортации на основании указания со стороны министерства, которое не подлежит обжалованию в судебных органах.
[…]
4. 24 апреля 1979 года Комитет по правам человека […] постановил: (а) что данное сообщение является приемлемым […]
[…]
7.1. Комитет по правам человека основывает свои мнения на следующих фактах, которые являются неоспоримыми:
7.2. До 1977 года супруги (мужья и жены) маврикийских граждан имели право свободного доступа на Маврикий и пользовались иммунитетом от депортации. Они имели право считаться де-факто жителями Маврикия. Вступление в силу закона об иммиграции (поправка) 1977 года и закона о депортации (поправка) 1977 года оставляло эти права только за женами маврикийских граждан. Мужья-иностранцы должны обращаться к министру внутренних дел за разрешением на проживание, и в случае отказа в таком разрешении они не имеют возможности оспаривать такое решение в суде.
7.3. Из числа авторов письма семнадцать ямяются незамужними. Трое из авторов находились замужем за мужьями-иностранцами, когда из-за вступления в силу закона об иммиграции ( поправка) 1977 года их мужья утратили свой статус жителей Маврикия, которым они обладали ранее. Их последующее проживание вместе со своими супругами на Маврикии регулируется согласно вышеупомянутому закону ограниченным временным разрешением на проживание, которое выдаётся в соответствии с разделом 9 закона об иммиграции ( поправка) 1977 года. Выдача такого разрешения на проживание определяется указанными условиями, которые могут быть в любое время изменены или отменены решением министра внутренних дел, которое не подлежит обжалованию. Кроме того, закон о депортации (поправка) 1977 года создает для мужей-иностранцев постоянную опасность быть подвергнутыми высылке из Маврикия.
7.4. Что касается случая г-жи Аумеерудди-Чиффра, одной из трех состоящих в браке авторов письма, более трех лет прошло с тех пор, как ее муж обратился к маврикийским властям за разрешением на проживание, однако до сих пор не было принято никакого официального решения. Если по ходатайству её мужа будет вынесено отрицательное решение, она должна будет сделать выбор: либо проживать со своим мужем за границей и отказаться от политической карьеры, либо проживать отдельно от мужа на Маврикии и продолжать участвовать в ведении государственных дел этой страны.
8.1. В свете этих фактов Комитету следует рассмотреть вопрос о том, были ли какие-либо права, изложенные в Пакте о гражданских и политических правах, нарушены Маврикием в отношении авторов сообщения в результате принятия и применения двух указанных законов. Комитету следует принять решение о том, нарушают ли эти два закона, в результате которых только мужья-иностранцы маврикийских женщин в отличие от жен-иностранок маврикийских мужчин обязаны обращаться за разрешением на проживание, с тем чтобы пользоваться такими же правами, как и до принятия этих законов, а также в результате которых только мужья-иностранцы подвергаются возможности депортации, какие-либо из прав, изложенных в Пакте, и могут ли авторы сообщения утверждать, что они являются жертвами такого нарушения.
8.2. В соответствии со статьей 1 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах Комитет уполномочен только рассматривать сообщения, касающиеся частных лиц, которые утверждают, что они являются жертвами нарушений любого из прав, изложенных в Пакте.
9.1. В основе мнений Комитета по правам человека лежат следующие соображения:
9.2. Прежде всего, необходимо провести разграничение между двумя группами авторов данного сообщения. Лицо может заявлять о том, что оно является жертвой нарушения в соответствии со статьей 1 Факультативного протокола только в том случае, если его или ее права фактически нарушены. Таким образом, вопрос заключается в том, насколько конкретно должно учитываться данное требование. Однако ни одно лицо не может абстрактно, путем actio popularis , заявлять о том, что закон или практика противоречат Пакту. Если закон или практика пока не были конкретно применены в ущерб данному лицу, они должны в любом случае применяться таким образом, чтобы возможность понести ущерб была бы для предполагаемой жертвы более чем просто теоретической.
9.2 (а) В этом отношении Комитет отмечает, что в случае семнадцати незамужних авторов данного сообщения фактическое вмешательство или отсутствие равной защиты любой семьи со стороны закона не имеет места. Более того, нет никаких доказательств того, что кто-либо из них фактически подвергся опасности быть ущемленным при осуществлении этого или любых других прав, предусмотренных в Пакте, на основе законов, в отношении которых они представили жалобы. В частности, нельзя утверждать, что эти законы ущемили их право на вступление в брак в соответствии со статьей 23(2) или право равенства супругов в соответствии со статьей 23(4).
9.2 (b) 1. Затем Комитет рассмотрит ту часть сообщения, которая касается воздействия законов 1977 года на семейную жизнь трех замужних женщин.
9.2 (b) 2. Комитет отмечает, что в этом отношении некоторые положения Пакта являются применимыми. В силу причин, которые будут изложены ниже, нет сомнений в том, что данные законы оказывают воздеиствие на их положение, даже несмотря на отсутствие каких-либо конкретных мер по осуществлению этих законов (например, отказа в праве на жительство или приказа о депортации, касающегося одного из их мужей). Их заявление о том, что они являются “жертвами” в смысле положений Факультативного протокола, должно быть изучено.
9.2 (b) 2 ( i ) 1. Во-первых, их взаимоотношения со своими мужьями совершенно очевидно относятся к области “семейной” жизни, как определено статьей 17 (1) Пакта. Таким образом, они обеспечиваются защитой от посягательств в этом отношении, которые в данной статье именуются “произвольным или незаконным вмешательством”.
9.2 (b) 2 ( i ) 2. Комитет придерживается мнения о том, что совместное проживание мужа и жены следует расценивать как нормальный образ жизни семьи. Поэтому высылка лица из страны, где проживают его близкие родственники, может расцениваться как вмешательство в соответствии со статьей 17, что признает и государство-участник. В принципе статья 17(1) применяется также и в тех случаях, когда один из супругов является иностранцем. Таким образом, вопрос о том, является ли существование или применение законов об иммиграции, затрагивающих права членов семьи на проживание, совместимым с Пактом, зависит от того, насколько такое вмешательство является “произвольным или незаконным”, как гласит статья 17(1), или каким-либо иным образом противоречит обязательствам государства-участника в соответствии с Пактом.
9.2 (b) 2 ( i ) 3. В данных случаях не только возможность будущей депортации, но и существующее неопределенное положение в плане проживания мужа-иностранца на Маврикии представляет, по мнению Комитета, вмешательство властей государства-участника в семейную жизнь маврикийских женщин и их мужей. Упоминаемые законы создают для указанных семей неопределенность в отношении того, смогут ли они и насколько долго продолжать свою семейную жизнь, совместно проживая на Маврикии. Более того, как указано выше (пункт 7.4), в одном из случаев даже отсрочку на многие годы и отсутствие позитивного решения в отношении выдачи разрешения на жительство следует рассматривать как значительное неудобство по ряду причин и, в частности, потому, что получение разрешения на работу и, следовательно, возможность для мужа участвовать в обеспечении своей семьи зависит от получения разрешения на жительство, а также в силу того, что депортация, которая не подлежит обжалованию в судебных органах, может произойти в любой момент.
9.2 (b) 2 ( i ) 4. Однако, поскольку такое положение дел вытекает из законодательства, не может быть и речи о том, чтобы в данных случаях рассматривать такое вмешательство как “незаконное” в соответствии со статьей 17 (1). Остается рассмотреть вопрос о том, является ли оно “произвольным” или противоречит Пакту каким -либо другим образом.
9.2 (b) 2 ( i ) 5. Защита, которой должны быть обеспечены индивиды в этом отношении, подпадает под принцип равенства полов, которыи вытекает из нескольких положений Пакта. В соответствии со статьей 2(1) обязательства государств-участников заключаются в целом в том, чтобы уважать и обеспечивать права, предусмотренные в Пакте, “без какого бы то ни было различия, как-то в отношении … пола” и, более конкретно, в соответствии со статьей 3 “обеспечить равные для мужчин и женщин права пользоваться” всеми этими правами, а также в соответствии со статьей 26 обеспечить “без всякой дискриминации” права на “равную защиту закона”.
9.2 (b) 2 ( i ) 6. Авторы сообщения, которые вышли замуж за иностранных граждан, страдают от негативных последствий упомянутых выше законов только в силу того, что они являются женщинами. Неопределенное положение их мужей в плане пребывания в стране, которое, как указывалось, неблагоприятно влияет на их семейную жизнь, является следствием законов 1977 года, в которых не предусмотрено применение таких же мер в отношении жен-иностранок. В этой связи Комитет отметил, что статья 16 Конституции Маврикия не определяет пол в качестве признака, на основе которого запрещается дискриминация.
9.2 (b) 2 ( i ) 7. В таких обстоятельствах перед Комитетом не стоит задача решить вопрос о том, насколько далеко в рассматриваемых случаях подобные или другие ограничения в отношении проживания иностранных супругов могут противоречить Пакту, если они применяются без дискриминации по какому бы то ни было признаку.
9.2 (b) 2 ( i ) 8. Комитет считает, что нет необходимости определять, следует ли именовать существующую дискриминацию “произвольным” вмешательством в семейную жизнь согласно статье 17. Речь в данном случае не идет о том, можно ли оправдать конкретное вмешательство в силу того, что оно применяется без дискриминации. В тех случаях, когда права, гарантируемые Пактом, ограничиваются, это должно делаться без дискриминации по признаку пола. В данном случае вопрос о том, было ли такое ограничение само по себе, если рассматривать его самостоятельно, нарушением такого права, не является решающим. Суть дела заключается в том, чтобы обеспечить пользование всеми правами без всякой дискриминации. Поэтому в данном случае достаточно отметить, что в существующих обстоятельствах имеет место разграничение по признаку пола, которое препятствует предполагаемым жертвам пользоваться одним из своих прав. Никакого удовлетворительного оправдания такому разграничению быть не может. Таким образом, Комитет вынужден сделать вывод о том, что имеет место нарушение статей 2(1) и 3 Пакта, рассматриваемых совместно со статьей 17 (1).
9.2 (b) 2 ( ii ) 1. В то же время каждая из упомянутых супружеских пар представляет собой “семью” по смыслу статьи 23( 1) Пакта и, по крайней мере, в одном случае, а именно в случае г-жи Аумеерудди-Чиффра, в такой семье есть ребенок. Таким образом, как таковая она “имеет право на защиту со стороны общества и государства”, как предписывается данной статьей, где не дается дальнейшего определения такой защиты. Комитет придерживается мнения о том, что правовая защита или меры защиты, которые может предоставить общество и государство семье, могут быть различными в разных странах и зависеть от различных социальных, экономических, политических и культурных условий и традиций.
9.2 (b) 2 ( ii ) 2. Однако принцип равенства полов применяется в соответствии со статьями 2 (1), 3 и 26, из которых также непосредственное отношение к рассматриваемому случаю имеет статья 26, так как она конкретно касается “равной защиты закона”. Когда Пакт требует реальной защиты, как в случае со статьей 23, эти положения следует понимать, как предоставляющие равную защиту, т.е. защиту, исключающую дискриминацию, например, по признаку пола.
9.2 (b) 2 ( ii ) 3. Отсюда следует, что главный аргумент также должен основываться на том положении, что в соответствии с Пактом защита семьи не может различаться по признаку пола одного из супругов. Хотя в случае Маврикия можно оправдать желание ограничить доступ иностранцев на его территорию и их высылку по причинам безопасности, Комитет придерживается мнения о том, что законодательство, в соответствии с которым такие ограничения распространяются лишь на мужей-иностранцев маврикийских женщин, но не на жен-иностранок маврикийских мужчин, является дискриминационным по отношению к маврикийским женщинам и не может быть оправдано соображениями безопасности.
9.2 (b) 2 ( ii ) 4. Таким образом, Комитет полагает, что имеет место нарушение статей 2(1), 3 и 26 Пакта в связи с правом трех замужних авторов, которым они обладают на основании статьи 23 (1).
9.2 (с) 1. Остается рассмотреть предполагаемое нарушение статьи 25 Пакта, которая предусматривает, что каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации, упоминаемой в статье 2 (в частности, по признаку пола), и без необоснованных ограничений, право и возможность принимать участие в ведении государственных дел, как то непосредственно определено в данной статье. В данном случае Комитет не призывает к рассмотрению каких-либо ограничений прав гражданина в соответствии со статьей 25. Речь скорее идет о том, что Пакту противоречит ограничение возможности, о которой идет речь, т.е. ограничение возможности осуществлять такое право де-факто.
9.2 (с) 2. Комитет считает, что ограничения, устанавливаемые законом в различных областях, могут на практике помешать гражданам осуществлять свои политические права, т.е. лишить их возможности сделать это такими способами, которые могут в определенных обстоятельствах противоречить цели статьи 25 или положениям Пакта, направленным против дискриминации, например, если такое вмешательство нарушает принцип равенства полов.
9.2 (с) 3. Однако у Комитета нет информации о том, что в представленных делах имели место перечисленные выше нарушения. Что касается г-жи Аумеерудди-Чиффра, которая активно участвует в политической жизни в качестве избранного члена законодательного собрания Маврикия, то ей не препятствовали в этом ни фактически, ни юридически. Справедливо, что предположительно она может оказаться вынужденной покинуть страну в результате вмешательства в ее семейную жизнь и, следовательно, потерять такую возможность, а также и другие блага, которые связаны с ее проживанием в стране. Соответствующие аспекты такого вмешательства были уже рассмотрены выше в связи со статьей 17 и другими соответствующими положениями. Гипотетические побочные эффекты, которые только что рассматривались, не являются основанием для какого-либо заключения о конкретном нарушении статьи 25 на данном этапе, на котором, как представляется, нет никаких конкретных элементов, требующих дополнительного рассмотрения в соответствии с данной статьей.
10.1. В связи с этим Комитет по правам человека, действуя в соответствии со статьей 5 (4) Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, выражает мнение, что факты, изложенные в пункте 7 выше, вскрывают нарушения Пакта и, в частности, статей 2 (1), 3 и 26 в связи со статьями 17 (1) и 23 (1) в отношении трех авторов, которые находятся в браке с иностранцами, поскольку вступление в силу закона об иммиграции (поправка) 1977 года и закона о депортации (поправка) 1977 года привело к дискриминации их по признаку пола.
10.2. Далее Комитет придерживается мнения о том, что какие-либо нарушения Пакта в отношении других положений не имели места.
10.3. По указанным выше (пункт 9а) причинам Комитет считает, что семнадцать незамужних авторов сообщения не могут в настоящее время заявлять о том, что они являются жертвами нарушений их прав в соответствии с Пактом.
11. В связи с этим Комитет выражает мнение, что государство-участник обязано исправить положения закона об иммиграции (поправка) 1977 года и закона о депортации (поправка) 1977 года в целях соблюдения своих обязательств в соответствии с Пактом, а также незамедлительно обеспечить средства правовой защиты жертвам установленных выше нарушений.

37. СООБЩЕНИЕ № 182/1984, Ф.Г. ЗВААН-ДЕ ВРИЕС ПРОТИВ НИДЕРЛАНДОВ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок вторая сессия, Дополнение № 40 (А/42/40), сс. 160-169. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 28 сентября 1984 года.
Соображения приняты: 9 апреля 1987 г. (двадцать девятая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения […] является г-жа Ф. Г. Зваан-де Вриес, гражданка Нидерландов, проживающая в Амстердаме, Нидерланды, интересы которой в Комитете представляет г-н Д. Й. ван дер Вос, глава Отдела правовой помощи (Рехтскундине динст ФНВ), Амстердам.
2.1 Aвтор сообщения, 1943 года рождения, замужем за г-ном Звааном. С начала 1977 года по 9 февраля 1979 года она работала в качестве оператора ЭВМ. С этого момента она является безработной. В соответствии с Законом о безработице до 10 октября 1979 года она получала пособие по безработице. После этого автор сообщения неоднократно направляла прошения о продолжении выплаты ей пособия в соответствии с Законом о пособиях по безработице (ЗПБ). Муниципалитет города Амстердама отверг ее прошение на том основании, что она не отвечает необходимым требованиям для получения такого пособия, поскольку она замужем; отказ основан на статье 13 (1) Закона о пособиях по безработице (ЗПБ), которая не распространяется на мужчин, состоящих в браке.
2.2 Поэтому автор утверждает, что она является жертвой нарушения государством-участником статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая гласит, что все люди равны перед законом и имеют право на равную защиту закона без всякой дискриминации. Автор заявляет, что единственной причиной, по которой ей было отказано в пособии по безработице, является ее пол и семейное положение, и утверждает, что это представляет собой дискриминацию по смыслу статьи 26 Пакта.
2.3 Автор сообщения передавала это дело на рассмотрение компетентных внутренних органов. […]
[…]
4.1 В своем представлении от 29 мая 1985 года государство-участник, в частности, подчеркнуло, что:
(а) “принцип, согласно которому элементы дискриминации в области осуществления права на социальное обеспечение должны быть устранены, закреплен в статье 9 совместно со статьями 2 и 3 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах;
(b) правительство Королевства Нидерландов согласилось осуществлять этот принцип в соответствии с положениями Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. В соответствии с этими положениями государства-участники обязались принять в максимальных пределах имеющихся ресурсов меры к тому, чтобы обеспечить постепенное полное осуществление признаваемых в настоящем Пакте прав (пункт 1 статьи 2);
(с) этот процесс постепенного осуществления в максимальных пределах имеющихся ресурсов происходит в настоящее время в Нидерландах. Продолжающие существовать элементы дискриминации в области осуществления прав ликвидируются и постепенно исчезнут;
(d) Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах предусматривает свою собственную систему международного контроля за тем, как государства-участники выполняют свои обязательства. С этой целью государства-участники взяли на себя обязательство представлять Экономическому и Социальному Совету доклады о принятых ими мерах и достигнутом ими прогрессе. Правительство Королевства Нидерландов представило свой первый доклад в 1983 году”.
[…]
4.5 Государство-участник также подчеркнуло, что недавно в законодательство Нидерландов было внесено изменение, согласно которому был отменен пункт 1 статьи 13 Закона о пособиях по безработице (ЗПБ), который является предметом сообщения автора. Речь идет о Законе S 230 от 29 апреля 1985 года, который имел обратную силу до 23 декабря 1984 года.
[…]
6.1 Прежде чем рассматривать какие-либо заявления, содержащиеся в сообщении, Комитет по правам человека, согласно правилу 87 временных правил процедуры, должен принять решение о том, является ли это сообщение приемлемым или неприемлемым в соответствии с Факультативным протоколом к Пакту.
6.2 В соответствии с пунктом 2 (а) статьи 5 Факультативного протокола Комитету не разрешается рассматривать сообщение, если этот же вопрос рассматривается в рамках другой процедуры международного разбирательства или урегулирования. В этой связи Комитет отмечает, что рассмотрение национальных докладов, представляемых в соответствии со статьей 16 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, не является на основании пункта 2 (а) статьи 5 рассмотрением “этого же вопроса” применительно к жалобе, представляемой каким-либо лицом в Комитет по правам человека в соответствии с Факультативным протоколом.
6.3 Комитет далее отмечает, что жалоба, представленная в соответствии с Факультативным протоколом в отношении предполагаемого нарушения какого-либо положения Международного пакта о гражданских и политических правах, не обязательно является несовместимой с положениями этого Пакта (см. статью 3 Факультативного протокола) на том основании, что факты также касаются права, охраняемого в соответствии с Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах или каким-либо другим международным документом. Тем не менее следовало проверить, подтверждается ли фактами предполагаемое нарушение права, охраняемого в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах.
6.4 В соответствии с пунктом 2 (b) статьи 5 Факультативного протокола Комитету не разрешается рассматривать сообщения, если не были исчерпаны внутренние средства правовой защиты. Стороны в настоящем сообщении согласны, что внутренние средства правовой защиты были исчерпаны.
[…]
7. В этой связи Комитет по правам человека 23 июля 1984 года постановил считать данное сообщение приемлемым.
[…]
8.1 В своем представлении от 14 января 1986 года, сделанном в соответствии со статьей 4 (2) Факультативного протокола, государство-участник снова возразило против приемлемости настоящего сообщения, вновь высказав свои аргументы, изложенные в его представлении от 29 мая 1985 года.
8.2 При рассмотрении существа дела государство-участник сначала излагает фактическую сторону дела следующим образом:
“Когда г-жа Зваан ходатайствовала в октябре 1979 года о получении пособия в соответствии с ЗПБ, то положения подраздела 1 (1) раздела 13 все еще имели силу. Этот раздел предписывал, что на данное пособие не могут претендовать те замужние женщины, которые не являются кормильцами либо проживают постоянно со своими мужьями. Понятие “кормилец” в том смысле, в каком оно используется в подразделе 1 (1) раздела 13 ЗПБ, имело особое значение и получило еще более широкое толкование в исполнительных документах, основанных на Законе […]. Объявление замужней женщины кормильцем зависит, в числе прочего, от абсолютного размера общего дохода семьи, а также от вклада жены в этот доход. Тот факт, что условия предоставления пособия, содержащиеся в подразделе 1 (1) раздела 13 ЗПБ, применялись только к замужним женщинам, а не к женатым мужчинам, объясняется тем, что данное положение соответствовало превалировавшему в то время в обществе в целом мнению относительно роли мужчины и женщины в семье и обществе. Фактически все состоявшие в браке и имеющие работу мужчины могут считаться кормильцами своих семей, в связи с чем не представлялось необходимым проверять, отвечают ли они этому критерию для получения пособия по безработице, когда они становятся безработными. В последние годы это мнение постепенно претерпело изменения. […]
Нидерланды являются государством-членом Европейского экономического сообщества (ЕЭС). 19 декабря 1978 года Совет ЕЭС издал директиву о постепенном осуществлении принципа равноправия мужчин и женщин в области социального обеспечения (79/7/ЕЭС), обязав государства-участники в течение шести лет до 23 декабря 1984 года внести в законодательство поправки, которые могут оказаться необходимыми для приведения в соответствие законодательства с данной директивой. В соответствии с этой директивой правительство Нидерландов рассмотрело условия предоставления пособия, о которых говорится в подразделе 1 (1) раздела 13 ЗПБ, в свете указанного принципа и в связи с изменением роли мужчин и женщин в обществе, которое имело место примерно после 1960 года.
Поскольку в начале 80- х годов уже нельзя было более допускать, чтобы женатые и работающие мужчины всегда рассматривались в качестве “кормильцев”, то Нидерланды внесли поправку в подраздел 1 (1) раздела 13 ЗПБ, с тем, чтобы привести в соответствие свои обязательства с директивой ЕЭС. Эта поправка состояла в упразднении подраздела 1 (1) раздела 13, в результате чего замужние женщины, не являющиеся кормильцами, получили возможность требовать пособия в соответствии с положениями ЗПБ в то же время возраст лиц, которым предоставляются пособия, был ограничен 35 годами”. […]
8.3 В отношении сферы действия статьи 26 Пакта государство-участник утверждает […], что […] ссылка на статью 26 МПГПП может делаться лишь в рамках Факультативного протокола к МПГПП в сфере гражданских и политических прав. […]
Жалоба, поданная в рассматриваемом случае, касается обязательств в области социального обеспечения, охватываемых Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах. […] МПЭСКП имеет свою собственную специфическую систему и орган для международного контроля за соблюдением государствами-участниками своих обязательств. В Пакт намеренно не включены положения о процедуре подачи индивидуальных жалоб.
Правительство считает несовместимой с целями как МПЭСКП, так и МПГПП и Факультативного протокола к нему возможность рассмотрения Комитетом по правам человека индивидуальной жалобы, касающейся права на социальное обеспечение, согласно статье 9 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, путем приравнивания ее к индивидуальной жалобе в соответствии с Факультативным протоколом к Международному пакту о гражданских и политических правах, основанной на статье 26 МПГПП.
[…]
8.4 […] Государство-участник считает, что, благодаря концепции “кормильца”, достигнута “надлежащая сбалансированность между ограниченными ресурсами общественных фондов […] с одной стороны, и обязанностью правительства в отношении социального обеспечения, с другой. Правительство не согласно с тем, что концепция “кормильца” как таковая является “дискриминационной” в том отношении, что одинаковые случаи трактуются правом по-разному”. Кроме того, утверждается, что положения ЗПБ “основаны на разумных социально-экономических соображениях, не имеющих дискриминационного характера. Ограничения данного положения, исключающие возможность его применения в отношении мужчины, основаны не на желании провести разделение, выгодное для мужчин и дискриминационное для женщин, а на фактической социально-экономической ситуации, существовавшей во время принятия Закона и делавшей бессмысленным предусматривать применение этого положения в отношении мужчин. Во время подачи г-жой Зваан заявления о выплате пособий по безработице эта фактическаяситуация по существу не изменилась. Таким образом, статья 26 МПГПП нарушена не была. Этого не меняет тот факт, что в последние годы в стране укрепляется новая социальная тенденция, делающая нежелательным сохранение в силе данного положения в нынешних социальных условиях”.
[…]
10. Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение, принимая во внимание всю информацию, представленную ему сторонами, как это предусмотрено статьей 5 (1) Факультативного протокола. Обстоятельства данного дела не оспариваются.
[…]
12.1 Государство-участник заявляет, что положения статьи 26 и положения статьи 2 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах в значительной мере дублируют друг друга. Комитет считает, что Международный пакт о гражданских и политических правах действует даже в том случае, если отдельные вопросы упоминаются или рассматриваются в других международных документах, например, в Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин или, как в данном случае, Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах. Несмотря на взаимосвязанную историю подготовки двух Пактов, Комитету все же необходимо в полной мере применять положения Международного пакта о гражданских и политических правах. Комитет в этой связи отмечает, что положения статьи 2 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах отнюдь не препятствует применению в полной мере статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах.
12.2 Комитет также рассмотрел утверждение государства-участника о том, что нельзя делать ссылку на статью 26 Международного пакта о гражданских и политических правах в отношении права, конкретно предусмотренного статьей 9 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах (социальное обеспечение, включая социальное страхование). При этом Комитет изучил соответствующие подготовительные документы к Международному пакту о гражданских и политических правах, в частности краткие отчеты о дискуссиях, проведенных в Комиссии по правам человека в 1948, 1949, 1950 и 1952 годах, а также в Третьем комитете Генеральной Ассамблеи в 1961 году, которая предоставляет “дополнительные средства толкования” (статья 32 Венской конвенции о праве международных договоров). Дискуссии, проведенные в момент составления проекта, касающиеся вопроса о том, распространяется ли действие статьи 26 на права, которые иным образом не гарантируются Конвенцией, являются неубедительными и не могут изменить выводов, сделанных с помощью обычных средств толкования […].
12.3 С целью определения сферы действия статьи 26 Комитет принял во внимание “обычное значение” каждого элемента статьи в ее контексте и в свете ее объекта и цели (статья 31 Венской конвенции о праве международных договоров). Комитет прежде всего отмечает, что статья 26 не просто дублирует гарантии, уже предусмотренные статьей 2. В ее основе лежит принцип равной защиты закона без какой бы то ни было дискриминации, как это предусмотрено статьей 7 Всеобщей декларации прав человека, запрещающей дискриминацию по закону или на практике в любой области, регулируемой и охраняемой государственными органами. Таким образом, статья 26 касается обязательств государств в отношении их законодательства и его применения.
12.4 Хотя статья 26 требует, чтобы закон запрещал дискриминацию, в ней самой не содержится какого-либо обязательства в отношении вопросов, которые могут быть предусмотрены законодательством. Так, например, она не требует, чтобы какое-либо государство вводило в действие законодательство о социальном обеспечении. Однако когда такое законодательство принимается в осуществление суверенных прав государства, оно не должно противоречить статье 26 Пакта.
12.5 Комитет в этой связи отмечает, что речь идет не о том, следует ли постепенно создавать в Нидерландах систему социального обеспечения или нет, а о том, нарушает ли законодательство, касающееся социального обеспечения, запрещение дискриминации, содержащееся в статье 26 Международного пакта о гражданских и политических правах, и предусмотренные в ней гарантии для всех лиц в отношении равенства перед законом и права на равную и эффективную защиту против дискриминации.
13. Право на равенство перед законом и на равную защиту закона без всякой дискриминации не означает, что любые различия в обращении являются дискриминационными. Дифференциация, основанная на разумных и объективных критериях, не равнозначна запрещенной дискриминации по смыслу статьи 26.
14. Поэтому Комитету остается определить, представляет ли собой дискриминацию по смыслу статьи 26 дифференциация в законодательстве Нидерландов, которая в свое время была применена в деле г- жи Зваан-де Вриес. Комитет отмечает, что в законодательстве Нидерландов положения статей 84 и 85 Гражданского кодекса предусматривают равные права и обязанности обоих супругов в отношении их coвместных доходов. В соответствии с пунктом 1 подраздела 1 раздела 13 Закона о пособиях по безработице (ЗПБ) замужняя женщина для получения такого пособия должна доказать, что она является “кормильцем” – условие, которое не действует в отношении женатого мужчины. Таким образом, дифференциация, которая кажется дифференциацией по статусу, фактически является дифференциацией по признаку пола и ставит замужних женщин в невыгодное положение по сравнению с женатыми мужчинами. Такая дифференциация не является разумной причем это, как представляется, было фактически признано даже государством-участником, которое 29 апреля 1985 года внесло в Закон изменения, имеющие обратную силу до 23 декабря 1984 года […].
15. Обстоятельства, в которых г-жа Зваан-де Вриес оказалась в указанное время, и применение действовавшего тогда законодательства Нидерландов сделали ее жертвой нарушения по признаку пола упомянутой статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах, поскольку ей было отказано в праве на социальное обеспечение на равноправной основе с мужчинами.
16. Комитет с удовлетворением отмечает, что государство-участник не имело намерения осуществлять дискриминацию в отношении женщин, и далее отмечает, что дискриминационные положения в законе, который применили к г-же Зваан-де Вриес, впоследствии были упразднены. Хотя государство-участник таким образом приняло необходимые меры, чтобы положить конец такого рода дискриминации, от которой пострадала г-ж а Зваан-де Вриес в момент подачи жалобы, Комитет считает, что государство-участник должно предоставить г-же Зваан-де Вриес соответствующее средство правовой защиты.

38. СООБЩЕНИЕ № 191/1985, КАРЛ ХЕНРИК БЛОМ ПРОТИВ ШВЕЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок третья сессия, Дополнение № 40 (А/ 43/40), сс. 211-217. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 5 июля 1985 года.
Соображения приняты: 4 апреля 1988 года (тридцать вторая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является […] Карл Хенрик Блом, шведский гражданин, 1964 года рождения. Его представляет адвокат. Автор утверждает, что он является жертвой нарушений властями Швеции статей 2(3) и 26 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статей 3 (с) и 5 (b) Конвенции ЮНЕСКО о борьбе с дискриминацией в области образования 1960 года. Имеется также ссылка на статью 13 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах.
2.1 В течение 1981/82 учебного года автор посещал десятый класс частной школы имени Рудольфа Штейнера в Гётеборге. Согласно Декрету № 418 об оказании материальной помощи при получении образования, принятому правительством Швеции в 1973 году, учащийся независимой частной школы имеет право на государственную помощь лишь в том случае, если он проходит программу обучения, находящуюся, согласно указанному Декрету, под государственным надзором на основании правительственного решения. Правительственное решение принимается после консультации с Национальным советом по вопросам образования и местными школьными властями.
2.2 Автор заявляет, что школа имени Рудольфа Штейнера 15 октября 1981 года представила заявление о том, чтобы на нее был распространен государственный надзор, имея в виду десятый класс и выше (младшие классы уже были включены в эту категорию). После того, как местные школьные власти и Национальный совет дали свое положительное заключение, 17 июня 1982 года было принято решение о распространении государственного надзора на десятый класс и выше, которое должно было вступить в силу с 1 июля 1982 года, т.е. с 1982/83 учебного года, а не с осени 1981 года, как просила школа.
2.3 6 июня 1984 года автор обратился за государственной финансовой помощью в размере 2250 шведских крон на 1981/82 учебный год. Решением от 5 ноября 1984 года его заявление было отклонено Национальным советом по вопросам помощи при получении образования на том основании, что школа не находилась под государственным надзором в течение указанного учебного года. Автор утверждает, что это решение нарушает положения международных договоров, на которые он ссылается. Он заявляет, что подача апелляции по этому решению “была запрещена”. Считая, однако, что решение Национального совета по вопросам помощи при получении образования попирает его права, предусматриваемые в Конвенции ЮНЕСКО 1960 года, автор предъявил в начале 1985 года министру юстиции (Justiekaпslerп) иск о компенсации. В своем решении от 14 февраля 1985 года министр юстиции заявил, что решение Национального совета по вопросам помощи при получении образования соответствует действующему национальному законодательству и не дает основания для возбуждения иска об ответственности государства. […] В заключение министр указал, что г-н Блом имеет право возбудить дело в суде. Однако министр подчеркнул, что суды обязаны применять шведские законы ех officio, в том числе соответствующие положения закона о возмещении ущерба, на который он ссылался.
2.4 На основании решения министра автор пришел к заключению, что не имеет какого-либо смысла начинать судебный процесс против государства. Следовательно, считает он, не существует никаких других внутренних средств правовой защиты, к которым можно было бы прибегнуть. Он утверждает, что такое положение само по себе представляет собой нарушение статьи 2 (3) Пакта.
2.5 Утверждение автора о том, что решение отказать ему в предоставлении государственной помощи является нарушением статьи 26 Пакта, основано на доводе, что он подвергся дискриминации как учащийся частной школы. Сообщается, что учащиеся частных школ получали государственную помощь в 1981/82 учебном году. Такое дискриминационное отношение, как утверждается, противоречит основополагающеи идее равенства для всех в области образования, а также является вмешательством в право родителей выбирать независимые частные школы,предусмотренное статьей 13 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и статьей 5 ( l b) Конвенции ЮНЕСКО о борьбе с дискриминацией в области образования 1960 года, участником которых является Швеция. Автор также утверждает, что он является жертвой нарушения статьи 3 (с) той же Конвенции.
[…]
4.1 В своем представлении от 8 января 1986 года государство-участник указывает, что Закон о школах 1962 года также признает наличие частных школ, не зависящих от системы государственных школ. В принципе, частные школы находятся на самообеспечении в финансовом отношении, и центральные или местные органы власти юридически не обязаны предоставлять им какую-либо финансовую помощь. Однако для оказания различных форм государственной помощи нет никаких юридических препятствии, и на практике большинство частных школ в той или иной форме поддерживаются местными органами управления, а приблизительно половина из них (включая школу имени Рудольфа Штейнера) получает также и государственные дотации.
[…]
5.1 Что касается утверждений о нарушении Пакта о гражданских и политических правах, то государство-участник заявляет следующее:
“[…] Неравное обращение не составляет дискриминации в тех случаях, когда различие основано на объективных и разумных критериях. Ни статья 26, ни какое-либо другое положение Пакта не предусматривают обязательства обеспечивать государственную финансовую помощь учащимся. Поэтому государство может свободно решать вопрос об оказании такой помощи, а в том случае, если она оказывается, – устанавливать условия ее предоставления при том лишь ограничении, что решения государства не должны быть связаны с теми неоправданными основаниями, которые перечислены в статье 26”.
5.2 Далее государство-участник утверждает:
“что в отношении школ, как и в случае любого другого института или деятельности в рамках общества, государство имеет полное право до того, как предоставить той или иной школе или ее учащимся государственную финансовую помощь, рассмотреть вопрос о том, отвечает ли данная школа разумным требованиям качества и удовлетворяет ли она потребности общества или предполагаемого ученика. […] Таковы – и на этот счет Бломом не было высказано какого-либо другого мнения – основания для требования о том, чтобы надзор за той или иной частной школой осуществлялся государством, для того чтобы ее учащиеся имели право на получение государственной финансовой помощи. Правительство полагает, что это не представляет собой дискриминации по смыслу статьи 26”.
5.3 […] [П]равительство далее заявляет, что в этом плане сообщение Блома следует объявить неприемлемым в соответствии с положениями статьи 3 Факультативного протокола. Как на единственную “дискриминационную основу” якобы имевшего место нарушения статьи 26 Блом ссылается на то, что его решение посещать школу имени Рудольфа Штейнера было обусловлено”религией, политическими или иными убеждениями”, которых придерживается он и его родители, и что неравное обращение в отношении государственной финансовой помощи было прямым следствием этого решения. […] Суть утверждений Блома, судя по всему, заключается в том, что в силу его решения посещать данную школу по религиозным и политическим мотивам, а также в силу того, что государство (хотя и не по религиозным или политическим причинам)
относилось к его частной школе не так, как к государственным школам, в отношении него была допущена дискриминация по признаку его религии и политических убеждений. По мнению правительства, необоснованность такого хода рассуждений настолько очевидна, что в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола данное сообщение следует признать неприемлемым”.
[…]
6.2 Автор оспаривает аргументы государства-участника относительно признания сообщения неприемлемым в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола, подчеркивая, что он ссылался на “признаки, перечисленные в статье 26 Пакта, касающиеся “всякого рода дискриминации”, в которой также говорится об “иных обстоятельствах”. В соответствии с этим, по каким бы причинам он и его одноклассники ни выбрали учебу в школе имени Рудольфа Штейнера, все они принадлежат в силу их выбора к отдельной группе… [и] такие “иные обстоятельства” …очевидно, являются мотивом иного режима, введенного в отношении него в результате целенаправленной политики государства”.
[…]
7.1 Прежде чем рассматривать какие-либо заявления, содержащиеся в сообщении, Комитет по правам человека, согласно правилу 87 временных правил процедуры, должен принять решение о том, является ли это сообщение приемлемым или неприемлемым в соответствии с Факультативным протоколом к Пакту.
7.2 Что касается статьи 5 (2а) Факультативного протокола, то Комитет отметил, что дело Карла Хенрика Блома не рассматривается и не рассматривалось в соответствии с какой-либо иной процедурой международного разбирательства или урегулирования. Комитет отметил, что рассмотрение Европейскои комиссией по правам человека заявлений, представленных другими учащимися этой же школы относительно других или аналогичных фактов, не являлось в формулировке 5 (2а) Факультативного протокола предметом рассмотрения этого же вопроса. Как утверждается в предыдущих решениях Комитета, понятие “один и тот же вопрос” в формулировке статьи 5 (2а) Факультативного протокола должно пониматься как включающее “одно и то же заявление, касающееся одного и того же лица, представленное этим лицом или каким-либо другим, которое имеет право выступать от его имени в других международных органах”. В связи с этим оговорка государства-участника в отношении вопросов, уже рассмотренных в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования, не применялась.
7.3 Что касается статьи 5 (2b) Факультативного протокола, то Комитет на основе имеющейся у него информации не мог сделать вывод о том, имеются ли в обстоятельствах настоящего дела юридические средства, которые можно или следовало бы использовать. В этой связи Комитет отметил, что государство-участник не оспаривало утверждения автора относительно того, что внутренние средства правовой защиты были исчерпаны.
7.4 Что касается утверждения государства-участника относительно того, что “необоснованность” аргументов автора делает это сообщение “неприемлемым в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола”, то Комитет отметил, что статья 3 Факультативного протокола предусматривает, что сообщения признаются неприемлемыми, если они являются: а) анонимными, b) представляют собой злоупотребление правом на представление заявления или с) являются несовместимыми с положениями Пакта. Комитет отметил, что автор приложил серьезные усилия, чтобы мотивировать свои утверждения, и что он сослался на конкретные положения Пакта. Поэтому Комитет постановил, что находящиеся на его рассмотрении вопросы, в частности сфера действия статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах, должны быть рассмотрены по существу дела.
7.5 Комитет по правам человека отметил, что он может рассмотреть сообщение лишь в плане предполагаемого нарушения положений Международного пакта о гражданских и политических правах.
[…]
8. Поэтому 9 апреля 1987 года Комитет постановил считать данное сообщение приемлемым в той степени, в какой оно касается предполагаемых нарушений Международного пакта о гражданских и политических правах […].
9. Государство-участник […] и автор […] информировали Комитет о том, что они согласны на рассмотрение Комитетом настоящего дела по существу в его нынешнем состоянии.
[…]
10.2 Основной вопрос, находящийся на рассмотрении Комитета, заключается в том, является ли автор сообщения жертвой нарушения статьи 26 Пакта вследствие предполагаемого несоответствия шведских правил, регулирующих предоставление пособий на образование, положениям этой статьи. При решении вопроса о том, нарушило ли государство-участник положения статьи 26 или нет, отказав в предоставлении автору как учащемуся частной школы пособия на образование на 1981/82 учебный год, учитывая, что учащиеся государственных школ имели право на получение пособия на образование на этот период, Комитет использует в качестве обоснования своих выводов следующие соображения.
10.3 Система образования государства-участника предусматривает обучение как в частных, так и в государственных школах. Нельзя считать, что государство-участник действует дискриминационным образом, если в условиях, когда государство не осуществляет надзор над системой частных школ, оно не предоставляет одинаковых пособий двум типам учебных заведений. Что же касается жалобы автора на то, что непредоставление государством-участником пособия на образование на 1981/82 учебный год является дискриминационной мерой, поскольку государство-участник не распространило ретроактивно свое решение от 17 июня 1982 года о передаче классов с 10 и старше под надзор государства, Комитет отмечает, что предоставление пособий зависело от фактического осуществления государством надзора Комитет считает, что поскольку надзор государства не мог осуществляться до 1 июля 1982 года (см. пункт 2.2 выше), то, соответственно, нельзя было ожидать, что государство-участник предоставит пособие за какой-либо предшествующий период и что вопрос о дискриминации отпадает. С другой стороны, возникает вопрос, не было ли рассмотрение заявления о передаче школы имени Рудольфа Штейнера под надзор государства неоправданно долгим и не нарушает ли это какое-либо из содержащихся в Пакте прав автора сообщения. В этой связи Комитет отмечает, что анализ учебных планов школы по необходимости занимает определенное время по причине существования целого ряда факторов и не поддающихся учету причин, включая, например, необходимость ознакомления с консультативными заключениями ряда правительственных учреждений. В данном случае заявление школы было подано в октябре 1981 года, а решение принято восемью месяцами позже, в июне 1982 года. Подобный срок сам по себе не может рассматриваться как дискриминационный. Равным образом, автор сообщения не утверждает, что сроки рассмотрения носили дискриминационный характер.
11. Комитет по правам человека, руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные факты не подтверждают утверждения автора о том, что он является жертвой нарушения статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах. В свете вышесказанного Комитет не считает необходимым выносить определение по утверждению автора о нарушении статьи 2 (3) Пакта.

39. СООБЩЕНИЕ № 196/1985, ИБРАГИМ ГЕЙЕ ПРОТИВ ФРАНЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/44/40), сс. 189-195. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 12 октября 1985 года.
Соображения приняты: 3 апреля 1989 года (тридцать пятая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1.1 Авторами сообщения […] являются Ибрагим Гейе и 742 других вышедших в отставку сенегальских военнослужащих французской армии, проживающие в Сенегале. Они представлены адвокатом.
1.2 Aвторы утверждают, что они являются жертвами нарушения Францией статьи 26 Пакта вследствие предполагаемой расовой дискриминации на основе французского законодательства, в котором предусмотрены различия при определении размера пенсии вышедших в отставку солдат сенегальскои национальности, проходивших службу во французской армии до предоставления Сенегалу независимости в 1960 году и получающих пенсии меньшего размера по сравнению с вышедшими в отставку солдатами французской национальности.
1.3 Утверждается, что, согласно Закону № 51-561 от 18 мая 1951 года и Декрету № 51-590 от 23 мая 1951 года, вышедшие в отставку военнослужащие французской армии, будь то французы или сенегальцы, имели одинаковые права. Приобретенные права вышедших в отставку солдат-сенегальцев соблюдались после получения независимости в 1960 году до принятия Закона о финансах № 74.1129 от декабря 1974 года, предусматривающего различия в отношении сенегальцев. […] Впоследствии размеры пенсии для сенегальцев были заморожены французским законодательством на уровне 1 января 1975 года.
1.4 Авторы заявляют, что вышеупомянутые законы были оспорены в Административном суде Пуатье, Франция, который 22 декабря 1980 года вынес решение в пользу солдата в отставке сенегальской национальности Диа Абдурахмана и постановил передать это дело министру финансов Франции в целях выплаты полной компенсации за период после 2 января 1975 года. Авторы прилагают аналогичное решение Государственного совета от 22 июня 1982 года по делу другого сенегальского солдата. Однако утверждается, что эти решения не были выполнены по причине принятия 31 декабря 1981 года нового французского Закона о финансах № 81.1179, имеющего обратную силу до 1 января 1975 года и, как утверждается, сводящего на нет любые дальнейшие ходатайства в судах или административных трибуналах Франции.
1.5 Что касается существа дела, то авторы отвергают доводы французских органов власти, которые, как утверждается, оправдывают различия в отношении к вышедшим в отставку солдатам-африканцам (не только сенегальцам) следующими причинами: а) утратой ими французской национальности после получения Сенегалом независимости; b) существующими у французских органов власти трудностями в установлении личности и семейного положения вышедших в отставку солдат в африканских странах и с) различиями в экономических, финансовых и социальных условиях во Франции и ее бывших колониях.
[…]
3.1 В своем первоначальном представлении от 5 ноября 1986 года в соответствии с правилом 91 государство-участник […] заявляет, что сообщение “неприемлемо, поскольку оно несовместимо с положениями Пакта (статья 3 Факультативного протокола) и, кроме того, не обосновано”, так как в нем главным образом речь идет о правах, не охватываемых Пактом (т.е. о правах на получение пенсии), а также в любом случае, поскольку оспариваемый закон не содержит каких-либо дискриминационных положений по смыслу статьи 26 Пакта.
3.2 В последующем представлении от 8 апреля 1987 года в соответствии справилом 91 государство-участник приводит заявление французского правительства о ратификации Факультативного протокола 17 февраля 1984 года и заявляет, что сообщение неприемлемо ratioпe teтporis: […]
[…]
5.1 Прежде чем приступить к рассмотрению любых жалоб, содержащихся в сообщении, Комитет по правам человека должен в соответствии с правилом 87 временных правил процедуры решить, является ли оно приемлемым согласно Факультативному протоколу к Пакту.
5.2 Что касается заявления государства-участника о том, что сообщение неприемлемо в соответствии со статьей 3 Факультативного протокола как несовместимое с Пактом, то Комитет напомнил, что он уже принял в отношении предыдущих сообщений (№№ 172/1984, 180/1984 и 182/1984) решение о том, что сфера действия статьи 26 Пакта позволяет рассматривать заявления о дискриминации даже в отношении прав на пенсионное обеспечение.
5.3 Комитет принял к сведению заявление государства-участника о том, что поскольку предполагаемые нарушения вызваны принятым в 1979 году Законом, то сообщение должно быть объявлено неприемлемым по той причине, что заявление толковательного характера, сделанное Францией после ратификации Факультативного протокола, не позволяет Комитету рассматривать предполагаемые нарушения, которые вытекают из действий или фактов, имевших место до 17 мая 1984 года, т.е. даты вступления в силу Факультативного протокола в отношении Франции. В этой связи Комитет отметил, что в ряде предыдущих дел (№№ 6/1977, 24/1977) им было заявлено, что он не может рассматривать какое-либо нарушение прав человека, якобы имевшее место до вступления в силу Пакта в отношении государства-участника, за исключением тех случаев, когда речь идет о нарушении, продолжавшемся после этой даты, либо последствия которого сами по себе являются нарушениями Пакта после этой даты. Заявление толковательного характера, сделанное Францией, подразумевает ограничение компетенции ratioпe teтporisКомитета в отношении нарушений какого-либо из прав, закрепленных в Пакте, т.е. нарушений, которые вытекают из “действий, упущений, фактов или событий, имевших место после даты вступления в силу Протокола в отношении Франции”. Комитет считает, что он не вправе рассматривать вопрос о том, являлись ли авторы жертвами дискриминации в какое-либо время до 17 мая 1984 года; тем не менее он по-прежнему считает, что необходимо установить, имеют ли место нарушения Пакта после указанной даты вследствие действий или упущений, связанных с продолжающимся применением законов и решений, касающихся прав заявителей.
6. Поэтому 5 ноября 1987 года Комитет по правам человека постановил считать данное сообщение приемлемым.
7.1 В своем сообщении от 4 июня 1988 года, представленном в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Факультативного протокола, государство-участник […] добавляет, что на сенегальцев, которые получили французское гражданство и которые сохранили его после обретения Сенегалом независимости, распространяется тот же режим выплаты пенсий, что и на других бывших военнослужащих французской армии. Кроме этого, в соответствии с пунктом 2 статьи 97 и пунктом 6 статьи 97 Кодекса о гражданстве любому иностранцу, который уже обладал французским гражданством, предоставляется возможность его повторного получения. […]
7.2 Далее государство-участник поясняет, что любой бывший военнослужащий французской армии сенегальского происхождения, который утрачивает французское гражданство в результате обретения Сенегалом независимости и который повторно получает французское гражданство, вновь получает тем самым возможность пользоваться правами, предоставленными французским гражданам в соответствии с Кодексом о пенсиях […]. Государство-участник делает вывод, что критерии гражданства является единственным основанием для применения различных режимов выплаты пенсии, на которые ссылались авторы.
[…]
9.1 Комитет по правам человека, рассмотрев настоящее сообщение в свете всей информации, полученной от сторон, в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола, основывает свои соображения на следующих фактах, которые представляются неоспоримыми.
9.2 Авторами являются военнослужащие сенегальской национальности, которые служили во французской армии до обретения Сенегалом независимости в 1960 году. В соответствии с Кодексом о военных пенсиях 1951 года вышедшие в отставку военнослужащие французской армии, будь они французы или сенегальцы, пользовались одинаковыми правами. Права солдат-сенегальцев на получение пенсии являлись такими же, какими пользовались солдаты-французы до принятия в декабре 1974 года нового закона, предусматривающего различия в отношении военнослужащих-сенегальцев. В дальнейшем в соответствии с Законом № 79/1102 от 21 декабря 1979 года действие так называемого режима “кристаллизации” военных пенсий, который уже применяется с 1 января 1961 года в отношении граждан других соответствующих государств, было распространено на граждан четырех государств, ранее входивших в состав французского сообщества, включая Сенегал. Другие военнослужащие-сенегальцы, вышедшие на пенсию, пытались оспорить вышеупомянутые законы, однако французский Закон о финансах № 81.1179 от 31 декабря 1981 года, имеющий обратную силу до 1 января 1975 года, свел на нет любые дальнейшие ходатайства в судах Франции.
9.3 Основной вопрос, находящийся на рассмотрении Комитета, состоит в том, являются ли авторы жертвами дискриминации по смыслу статьи 26 Пакта и следует ли считать совместимым с положениями Пакта различный пенсионный режим в отношении бывших военнослужащих французской армии, предусмотренный Кодексом о военных пенсиях, в зависимости от того, являются они французскими гражданами или нет. При решении этого вопроса Комитет принял во внимание следующие соображения.
9.4 Комитет принял к сведению утверждения авторов о том, что они подвергались дискриминации по признаку расы, то есть по одному из тех признаков, которые прямо перечислены в статье 26. Комитет считает, что какие-либо факты в подтверждение того, что государство-участник проводило в отношении авторов дискриминацию по признаку расы, отсутствуют. Однако остается установить, относится ли ситуация, в которой находились авторы, к сфере действия статьи 26. Комитет напоминает, что авторы в целом не подлежат французской юрисдикции, за исключением того, что при определении объема их пенсионных прав они опираются на французское законодательство. Он отмечает, что национальность как таковая не фигурирует среди запрещенных признаков дискриминации, перечисленных в статье 26, и что Пакт не предусматривает защиту права на пенсию как такового. Согласно статье 26 дискриминация в плане равной защиты закона запрещена по какому бы то ни было признаку, как-то: расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства. Было проведено различие по признаку национальности, приобретенной после получения независимости. По мнению Комитета, данный случай подпадает под выражение “иного обстоятельства” из второго предложения статьи 26. Комитет принимает во внимание, как и в случае сообщения № 182/1984, что “право на равенство перед законом и на равную защиту закона без какой бы то ни было дискриминации не придает любым различиям в правах дискриминационный характер. Дифференциация на основе разумных и объективных критериев не означает запрещенную дискриминацию по смыслу статьи 26”.
9.5 При определении того, основаны ли права авторов на разумных и объективных критериях, Комитет отмечает, что вопрос о назначении пенсии определяется не национальностью, а их службой в прошлом. Они служили во французских вооруженных силах на тех же условиях, что и французские граждане в течение 14 лет после обретения Сенегалом независимости в плане пенсионных прав на них распространялся такой же режим, как и на французских сослуживцев, хотя они имели не французскую, а сенегальскую национальность. Последующее изменение национальности не может само по себе рассматриваться как достаточное основание для применения иного режима, так как основанием для начисления пенсии является та же служба, которую несли и они, и солдаты, сохранившие французское гражданство. Не могут также использоваться в качестве законного обоснования различия в экономических, финансовых и социальных условиях между Францией и Сенегалом. Если сравнить положение ушедших в отставку и проживающих в Сенегале солдат сенегальской национальности с положением ушедших в отставку солдат французской национальности в Сенегале, то окажется, что они живут в тех же экономических и социальных условиях. Тем не менее, в плане получения пенсии они будут пользоваться разными правами. И, наконец, тот факт, что государство-участник заявляет, что оно больше не в состоянии заниматься установлением личности и семейного положения, с тем чтобы предотвратить злоупотребления в вопросе выплаты пенсии, не может оправдывать различий в предоставляемых правах. По мнению Комитета, чисто административные проблемы или возможности определенных злоупотреблений в плане пенсионных прав не могут оправдывать различия в правах. Комитет делает заключение, что различие в правах авторов не основано на разумных и объективных критериях и представляет собой дискриминацию, запрещенную Пактом.
10. Комитет по правам человека, руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что обстоятельства данного дела, имевшие место после 17 мая 1984 года (дата вступления Факультативного протокола в силу для Франции), свидетельствуют о нарушении статьи 26 Пакта.
11. Таким образом, Комитет считает, что в соответствии со статьей 2 Пакта государство-участник обязано принять эффективные меры по устранению нарушений, от которых пострадали соответствующие жертвы.

40. СООБЩЕНИЕ № 666/1995, ФРЕДЕРИК ФУЭН ПРОТИВ ФРАНЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 30-40. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 20 июля 1995 года.
Соображения приняты: 3 ноября 1999 года (шестьдесят седьмая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Фредерик Фуэн, французский гражданин, родившийся в сентябре 1966 года и проживающий в Валансе, Франция. Он утверждает, что является жертвой нарушения Францией статей 18, 19 и 26 в совокупности со статьей 8 Международного пакта о гражданских и политических правах. Автора представляет г-н Франсуа Ру из адвокатской конторы “Ру, Лан-Шеймоль, Канизар” в Монпелье.
Факты в изложении автора
2.1 Автор, являющийся убежденным противником военной службы по соображениям совести, в декабре 1988 года был направлен для прохождения гражданской службы в национальный природный заповедник в Камарге. 23 декабря 1989 года, т.е. ровно через год, он покинул место своей службы, сославшись на якобы дискриминационный характер пункта 6 статьи 116 Кодекса национальной службы (Code du service пatioпal), согласно которому убежденные противники военной службы по соображениям совести должны в течение двух лет проходить национальную гражданскую службу, тогда как продолжительность военной службы не превышает одного года.
2.2 В результате совершенных им действий г-н Фуэн был обвинен уголовным судом (Тribипаl Correctioпel) Марселя на основании статей 398 и 399 Кодекса военной юстиции в дезертирстве в мирное время. В заочном решении, принятом 12 октября 1990 года, были поставлены под сомнение убеждения автора, что послужило основанием для проведения 20 марта 1992 года нового слушания в суде, который приговорил его к восьми месяцам тюремного заключения условно и распорядился лишить его статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести (статья 116 (4) Кодекса национальной службы). Суд отклонил доводы автора, основанные, в частности, на положениях статей 4 (3) (b), 9, 10 и 14 Европейской конвенции о правах человека.
2.3 Данное решение суда было обжаловано как государственным прокурором (Рrосиrеиr de la Rйриbliqие), так и автором. На основании решения от 18 декабря 1992 года апелляционный суд Экс-ан- Прованса отменил решение от 20 марта 1992 года в связи с процессуальными нарушениями. Вместе с тем, исходя из конкретных обстоятельств дела апелляционный суд признал г-на Фуэна виновным в дезертирстве в мирное время и приговорил его к шестимесячному тюремному заключению условно.
2.4 14 декабря 1994 года кассационный суд отклонил повторную апелляцию автора. Суд постановил, что соответствующие положения Европейской конвенции о правах человека и Международного пакта о гражданских и политических правах не запрещают принятия мер, требующих от лиц, отказывающихся от военной службы по соображениям совести, прохождения более длительного срока национальной службы по сравнению с лицами, проходящими военную службу, при условии, что это не затрагивает соблюдения или осуществления их основных прав и свобод.
Жалоба
3.1 Автор утверждает, что статья 116 (6) Кодекса национальной службы (в редакции от июля 1983 года, в которой предписывается 24-месячный срок гражданской службы) нарушает статьи 18, 19 и 26 в совокупности со статьей 8 Пакта в том плане, что она удваивает срок альтернативной гражданской службы по сравнению со сроком военной службы.
3.2 Признавая соображения Комитета относительно сообщения № 295/1988 [Ярвинен против Финляндии, Соображения приняты 25 июля 1990 года], когда применительно к аналогичному случаю было вынесено определение, что продление срока альтернативной службы по сравнению с военной службой не является необоснованным и не носит карательного характера и когда не было выявлено никакого нарушения Пакта, автор все же ссылается на прилагаемые к этим соображениям особые мнения трех членов Комитета, которые пришли к заключению, что в основе оспариваемого законодательства не лежат обоснованные или объективные критерии, такие, как более тяжелые условия службы или необходимость специальной подготовки, обусловливающие большую продолжительность службы. Автор разделяет выводы, содержащиеся в этих особых мнениях.
3.3 Автор отмечает, что, согласно статьям L.116 (2) – L.116 (4) Кодекса национальной службы, каждое ходатайство о признании лица в качестве отказавшегося от военной службы по соображениям совести подлежит утверждению министром обороны. Если он отклоняет ходатайство, то имеется возможность подать апелляцию в административный трибунал на основании статьи L.116 (3). В подобных обстоятельствах, по утверждению автора, нельзя предположить, что продолжительность гражданской службы устанавливается по соображениям административной надобности, поскольку, если человек соглашается на прохождение гражданской службы, срок которой в два раза превышает срок военной службы, он должен рассматриваться как имеющий глубокие убеждения. Скорее нужно исходить из того, что продление срока гражданской службы заключает в себе карательный элемент, не подкрепляемый каким-либо обоснованным или объективным критерием.
3.4 В обоснование своего утверждения автор ссылается на решение итальянского Конституционного суда от июля 1989 года, согласно которому гражданская служба, продолжительность которой на восемь месяцев превышает срок военной службы, несовместима с итальянской Конституцией. Он далее указывает на резолюцию, принятую Европейским парламентом в 1967 году, в которой парламент на основании статьи 9 Европейской конвенции о правах человека рекомендует, чтобы продолжительность альтернативной службы не превышала продолжительность военной службы. Кроме того, Комитет министров Совета Европы заявил, что альтернативная служба не должна носить карательного характера и что ее продолжительность по сравнению с военной службой должна оставаться в разумных пределах (Рекомендация № R (87) 8 от 9 апреля 1987 года). Наконец, автор отмечает, что в резолюции, принятой 5 марта 1987 года, Комиссия Организации Объединенных Наций по правам человека заявила, что отказ от военной службы по соображениям совести представляет собой законный способ осуществления признаваемого Пактом права на свободу мысли, совести и религии.
3.5 В любом случае, согласно утверждениям автора, требование прохождения гражданской службы, срок которой в два раза превышает срок военной службы, представляет собой запрещенную дискриминацию по признаку убеждений, а наличие возможности прибегнуть к наказанию в виде лишения свободы за отказ проходить гражданскую службу в течение срока, превышающего срок военной службы, является нарушением пункта 2 статьи 18, пункта 1 статьи 19 и пункта 26 Пакта.
Замечания государства-участника относительно приемлимости и комментарии по ним автора
4.1 Прежде всего государство-участник решительно заявляет, что сообщение несовместимо ratioпe materiae с положениями Пакта, поскольку, с одной стороны, Комитет в своем решении относительно сообщения № 185/1984 (Л.Т.К. против Финляндии, сообщение объявлено неприемлемым 9 июля 1985 года) признал, что “в Пакте не упоминается право на отказ от несения военной службы по соображениям совести; ни статью 18, ни статью 19 Пакта, особенно принимая во внимание пункт 3 с) ii ) статьи 8, нельзя толковать таким образом, что они подразумевают это право” и поскольку, с другой стороны, в силу пункта 3 с) ii ) статьи 8 Пакта внутреннее регулирование вопросов национальной службы и, следовательно, статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, для тех государств, которые признают такой статус, не относится к сфере действия Пакта, а остается аспектом, охватываемым внутригосударственным законодательством.
4.2 Далее государство-участник решительно заявляет, что автор не отвечает требованиям, позволяющим признать его жертвой. В связи со статьями 18 и 19 Пакта государство-участник утверждает, что за счет признания статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, и предоставления призывникам альтернативных форм прохождения национальной службы оно дает им возможность свободного выбора той разновидности национальной службы, которая соответствует их убеждениям, тем самым обеспечивая осуществление ими прав по статьям 18 и 19 Пакта. В этой связи государство- участник […] приходит к заключению, что поскольку автор был привлечен к судебной ответственности и ocyждён не за его убеждения или воззрения как таковые, а за дезертирство с места службы, то, следовательно, он не может претендовать на признание его жертвой нарушения статей 18 и 19 Пакта.
4.3 В отношении предполагаемого нарушения статьи 26 Пакта государство-участник, отмечая, что автор жалуется на нарушение данной статьи, поскольку продолжительность альтернативной гражданской службы в два раза превышает срок военной службы, прежде всего заявляет, что “Пакт, запрещая дискриминацию и гарантируя всем людям равную защиту перед законом, все же не запрещает все различия в обращении”, в основе которых должны лежать “разумные и объективные критерии”. Государство-участник подчеркивает, что положение призывников, проходящих альтернативную гражданскую службу, отличается от положения лиц, проходящих военную службу, особенно в отношении более жестких ограничений, налагаемых службой в армии. Государство-участник ссылается на соображения Комитета относительно сообщения № 295/1988 (Ярвинен против Финляндии), в которых Комитет счел, что 16-месячный срок альтернативной службы для отказников по соображениям совести – что вдвое превышает 8-месячный срок военной службы -“не является необоснованным и не носит карательного характера”. Поэтому государство-участник приходит к заключению, что в основе различия в обращении, на которое жалуется автор, лежит принцип равенства, требующий дифференцированного подхода к различным ситуациям.
4.4 С учетом всех этих причин государство-участник просит Комитет объявить данное сообщение неприемлемым.
5.1 Что касается первого довода государства-участника относительно компетенции ratioпe materiae, то автор ссылается на Замечание общего порядка Комитета по статье 18, в котором говорится, что право на отказ от военной службы по соображениям совести “вытекает из статьи 18, поскольку обязанности в отношении применения оружия могут находиться в серьезном противоречии со свободой совести и правом исповедовать религию или убеждение. В тех случаях, когда такое право признано законом или практикой, не должно проводиться никаких различий между лицами, отказывающимися от военной службы по соображениям совести на основании характера их конкретных убеждений; точно так же не должно быть никакой дискриминации в отношении таких лиц из-за их отказа нести военную службу”. Согласно утверждению автора, из этих замечаний со всей очевидностью следует, что Комитет правомочен определять факт наличия или же отсутствия нарушения права на отказ от военной службы по соображениям совести в рамках статьи 18 Пакта.
5.2 Что касается предполагаемого нарушения статьи 26, то автор утверждает, что требование прохождения альтернативной гражданской службы, продолжительность которой в два раза превышает продолжительность военной службы, представляет собой различие в обращении, которое не основано “на разумных и объективных критериях” и, следовательно, является дискриминацией, запрещаемой Пактом [.. .]. В порядке подкрепления данного заключения автор утверждает, что для увеличения в два раза срока альтернативной гражданской службы по сравнению с военной службой нет никаких оснований; в сущности […] установление более длительного срока не обосновывается каким-либо смягчением административных процедур для целей получения статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, поскольку [. ..] ходатай- ства о предоставлении такого статуса подлежат утверждению министром оборо- ны. Это не является оправданным и с точки зрения интересов общества. Кроме того, статус лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, не дает никаких выгод или преимуществ в отличие, например, от лиц, призываемых не на военную службу, а назначаемых на работу в системе международного сотрудничества, которые имеют возможность трудиться за рубежом в той сфере профессиональной деятельности, которая соответствует полученной ими в университете специальности, в течение 16 месяцев [. ..] и, следовательно, различие в обращении не является оправданным и на этом основании.
[…]
6.2 Комитет принял к сведению доводы государства-участника относительно несовместимости сообщения ratioпe тateriae с положениями Пакта. В этом отношении Комитет счел, что вопрос, поднимаемый в сообщении, не связан с нарушением права на отказ от военной службы по соображениям совести, как таковым. Комитет счел, что автор в достаточной мере показал, для целей приемлемости, что сообщение может касаться вопросов, соответствующих положениям Пакта.
7. Таким образом, 11 июля 1997 года Комитет признал данное сообщение приемлемым.
Замечания государства-участника по существу сообщения
8.1 В своем представлении от 8 июня 1998 года государство-участник утверждает, что сообщение должно быть отклонено, поскольку автор не представил достаточных доказательств того, что он является жертвой, и поскольку его жалобы являются необоснованными.
8.2 Согласно утверждению государства-участника, статья L.116 Кодекса национальной службы в редакции от июля 1983 года закрепляет подлинное право на отказ от военной службы по соображениям совести в том смысле, что об искренности убеждений свидетельствует сам факт подачи ходатайства, если оно подано с соблюдением предусмотренных законом требований (то есть мотивируется утверждением ходатайствующего лица о том, что у него имеются личные предубеждения против применения оружия). Никакой проверки факта наличия таких предубеждений не проводится. Для принятия ходатайств к рассмотрению они должны быть представлены до 15 числа месяца, предшествующего зачислению на военную службу. Таким образом, ходатайство может быть отклонено только в том случае, если оно является немотивированным или подается с нарушением установленных сроков. Существует право подачи апелляции в административный трибунал.
8.3 Хотя с января 1992 года обычная продолжительность военной службы во Франции составляет 10 месяцев, для некоторых видов национальной службы установлен срок в 12 месяцев (военная служба научных работников) и 16 месяцев (гражданская служба вспомогательного технического персонала ). Продолжительность службы для лиц, отказывающихся от военной службы по соображениям совести, составляет 20 месяцев. Государство-участник отрицает, что такой срок носит карательный или дискриминационный характер. Утверждается, что это является единственным способом удостовериться в искренности убеждений, поскольку проверка последних в административном порядке больше не проводится. После завершения службы лица, отказывающиеся от военной службы по соображениям совести, приобретают те же права, что и лица, прошедшие национальную гражданскую службу.
8.4 Государство-участник информирует Комитет о том, что 28 октября 1997 года был принят закон о проведении реформы национальной службы. На основании этого закона все юноши и девушки в возрасте от 16 до 18 лет должны будут проходить однодневные военные сборы. Предусматривается возможность факультативной добровольной службы продолжительностью 12 месяцев, которая может продлеваться на срок до 60 месяцев. Новый закон применяется к мужчинам, родившимся после 31 декабря 1978 года, и женщинам, родившимся после 31 декабря 1982 года.
8.5 Согласно утверждению государства-участника, действующая в нем система отказа от военной службы по соображениям совести, как она применяется к автору, согласуется с требованиями статей 18, 19 и 26 Пакта и с Замечанием общего порядка № 22 Комитета. Государство-участник заявляет, что в рамках установленного им режима применительно к отказу от военной службы по соображениям совести не проводится какого-либо различия по признаку убеждений и не предусматривается никакого процесса проверки мотивов, излагаемых ходатаиствующими лицами, как это происходит во многих соседних странах. В отношении отказников по соображениям совести не существует никакой дискриминации, поскольку их служба является признанной разновидностью национальной службы, приравненной к военной или другим видам гражданской службы. […]
8.6 Государство-участник заявляет, что автор настоящего сообщения не подвергался никакой дискриминации на том основании, что он предпочел проходить национальную службу как лицо, отказывающееся от военной службы по соображениям совести. Оно отмечает, что автор был осужден за несоблюдение обязательств, налагаемых на него в рамках гражданской службы, которую он сам свободно избрал, причем до этого он никогда не высказывал возражений против продолжительности службы. Таким образом, он был осужден не в силу его личных убеждений и не по причине выбора им альтернативной гражданской службы, а на основании отказа соблюдать условия, дикгуемые такого рода службой. В этой связи государство-участник отмечает, что оно могло предоставить автору возможность выбора другого вида неармейской национальной службы, как, например, вспомогательная техническая служба. На этом основании государство-участник утверждает, что автор не доказал, что он является жертвой какого-либо нарушения со стороны государства-участника.
8.7 Далее, государство-участник утверждает, что заявление автора является необоснованным. Государство-участник напоминает, что, согласно решениям самого Комитета, не все различия в обращении представляют собой дискриминацию, если они основаны на разумных и объективных критериях. В данном контексте государство-участник ссылается на соображения Комитета по делу № 295/1998 (Ярвинен против Финляндии), в котором речь шла о 16-месячном сроке службы для лиц, отказывающихся от военной службы по соображениям совести, и о 8-месячном – для остальных призывников, но Комитет пришел к выводу, что никакого нарушения Пакта не имеется, поскольку продолжительность службы служит показателем искренности убеждений призывников, ходатайствующих о статусе лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, ибо никакой дальнейшей проверки причин отказа не проводится. Государство-участник заявляет, что в отношении данного дела должны применяться те же доводы.
8.8 В этом контексте государство-участник также отмечает, что условия альтернативной гражданской службы являются менее тяжелыми по сравнению с военной службой. Лицам, отказывающимся от военной службы по соображениям совести, предоставляется широкий выбор постов. Они могут также предлагать своего собственного работодателя и могут проходить службу по специальности. Они также получают более высокую плату по сравнению с лицами, проходящими службу в рядах вооруженных сил. В этой связи государство-участник отвергает утверждение адвоката, будто лица, работающие в системе международного сотрудничества, находятся в привилегированном положении по сравнению с отказниками от военной службы по соображениям совести, и заявляет, что первым зачастую приходится трудиться в весьма трудных условиях в чужой стране, тогда как последние проходят службу на территории Франции.
[…]
9.1 В своих замечаниях адвокат заявляет, что речь идет об условиях гражданской службы для лиц, отказывающихся от военной службы по соображениям совести. Он заявляет, что в два раза больший срок такой службы не обосновывается какими-либо соображениями общественного порядка и ссылается в этой связи на пункт 3 статьи 18 Пакта, которым предусматривается, что свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц. Он также ссылается на Замечание общего порядка № 22 Комитета, в котором Комитет заявляет, что ограничения не могут устанавливаться в дискриминационных целях или применяться дискриминационным образом. Он утверждает, что навязывание лицам, отказывающимся от военной службы по соображениям совести, гражданской службы, срок которой в два раза превышает срок военной, представляет собой дискриминационное ограничение, поскольку открытая демонстрация такого убеждения, как отказ брать в руки оружие, сама по себе не затрагивает общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц, ибо законом четко признается право на отказ от военной службы по соображениям совести.
9.2 Адвокат заявляет, что, в отличие от того, что указывается в представлении государства-участника, призывники, ходатайствующие о получении статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, подвергаются административной проверке, и возможности выбора условий службы у них не имеется. В этой связи адвокат ссылается на установленные законом требования, согласно которым ходатайство должно быть представлено до 15 числа месяца, предшествующего зачислению на военную службу, и что оно должно быть мотивированным. Таким образом, министр обороны может отказать в удовлетворении ходатайства, и никакого автоматического права на получение статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, не существует. Отсюда, как утверждает адвокат, со всей очевидностью следует, что мотивы лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, подвергаются проверке.
9.3 Адвокат отвергает довод государства-участника о том, что автор сам осознанно выбрал вид службы для прохождения. Адвокат подчеркивает, что автор сделал свой выбор на основе своих убеждений, а не исходя из продолжительности службы. Что касается условий службы, то у него выбора не было. Адвокат утверждает, что не существует никаких причин, продиктованных интересами общественного порядка, которые обосновывали бы продолжительность гражданской службы для лиц, отказывающихся от военной службы по соображениям совести, которая в два раза превышает продолжительность военной службы.
9.4 Адвокат считает, что такая продолжительность представляет собой дискриминацию по признаку убеждений. Ссылаясь на соображения Комитета в отношении сообщения № 295/1988(Ярвинен против Финляндии), адвокат заявляет, что настоящий случай требует дифференцированного подхода, поскольку в первом случае продление сроков службы являлось, по мнению большинства членов Комитета, обоснованным ввиду отсутствия административных процедур признания статуса лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести.
9.5 Если говорить о других видах гражданской службы, и особенно о лицах, работающих в системе международного сотрудничества, то адвокат отвергает довод государства-участника, что последним зачастую приходится работать в трудных условиях, утверждая, напротив, что такая служба часто связана с работой в другой европейской стране, причем в благоприятных условиях. Кроме того, работающие в такой системе лица накапливают профессиональный опыт. Согласно утверждению адвоката, лицо, отказывающееся от военной службы по соображениям совести, не получает от своей службы каких-либо выгод. В отношении довода государства-участника о том, что продление срока службы является своеобразной проверкой искренности убеждений лица, отказывающегося от военной службы по соображениям совести, адвокат утверждает, что такого рода проверка сама по себе представляет вопиющую дискриминацию, поскольку искренность тех лиц, которые записываются для прохождения другого вида гражданской службы, не подвергается проверке. Что касается упоминаемых государством-участником преимуществ (как, например, отсутствие необходимости носить форму или подчиняться военной дисциплине), то адвокат отмечает, что теми же преимуществами пользуются и лица, проходящие другие виды гражданской службы, продолжительность которой не превышает, однако, 16 месяцев. В отношении довода государства-участника о том, что лица, отказывающиеся от военной службы по соображениям совести, получают более высокую плату по сравнению с призывниками, проходящими военную службу, адвокат отмечает, что такие лица работают в рамках структур, где они рассматриваются как лица, работающие по найму, и, следовательно, вполне естественно, получают определенное вознаграждение. […]
[…]
10.1 Комитет по правам человека рассмотрел данное сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами, в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
10.2 Комитет принял к сведению довод государства-участника о том, что автор не является жертвой какого-либо нарушения, поскольку он был осужден не за его личные убеждения, а за дезертирство со службы, свободно избранной им самим. Однако Комитет отмечает, что в ходе судебного разбирательства автор сослался в качестве довода, обосновывающего его дезертирство, на право на равенство в обращении между лицами, отказывающимися от военной службы по соображениям совести, и обычными призывниками и что данное заявление находит отражение в судебных решениях. Он также принимает к сведению утверждение автора о том, что как лицу, отказавшемуся от военной службы по соображениям совести, ему не было предоставлено свободного выбора вида службы, которую он должен проходить. Поэтому Комитет считает, что автор отвечает требованиям, позволяющим квалифицировать его в качестве жертвы для целей Факультативного протокола.
10.3 Комитету надлежит определить, представляют ли конкретные условия, в которых автор был вынужден проходить альтернативную службу, нарушение Пакта. Комитет отмечает, что по смыслу статьи 8 Пакта государства-участники могут требовать прохождения службы военного характера, а в случае отказа от военной службы по соображениям совести – альтернативной национальной службы, при условии, что такая служба не носит дискриминационного характера. Автор утверждает, что предусмотренное французским законом требование о прохождении 24-месячной национальной альтернативной службы по сравнению с 12-месячной военной службой является дискриминационным и нарушает принцип равенства перед законом и равной защиты закона, закрепленный в статье 26 Пакта. Комитет вновь подтверждает свою позицию, состоящую в том, что статья 26 не запрещает все различия в обращении. Вместе с тем, в основе любого дифференцированного подхода, как об этом неоднократно заявлял Комитет, должны лежать обоснованные и объективные критерии. В этой связи Комитет признает, что по закону и на практике могут устанавливаться различия между военной и национальной альтернативной службой и что такие различия могут в том или ином конкретном случае обосновывать продление срока службы при условии, что в основе такого дифференцированного подхода лежат разумные и объективные критерии, как, например, характер конкретной службы или необходимость специальной подготовки для прохождения такой службы. В данном же случае выдвинутые государством-участником аргументы не связаны с такими критериями или связаны с критериями общего характера без конкретной увязки с делом автора, а строятся скорее на доводе о том, что увеличение в два раза продолжительности службы является единственным способом проверки искренности убеждений того или иного лица. По мнению Комитета, такой довод не удовлетворяет требованию, предусматривающему, чтобы применительно к данному случаю в основе различия в обращении лежали разумные и объективные критерии. С учетом обстоятельств дела Комитет считает, что в данном случае имело место нарушение статьи 26, поскольку автор подвергся дискриминации по признаку его убеждений.
11. Комитет по правам человека, действуя согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что изложенные перед ним факты свидетельствуют о нарушении статьи 26 Пакта.
12. Комитет по правам человека с удовлетворением отмечает, что государство-участник внесло изменения в закон, с тем чтобы подобные нарушения не повторялись больше в будущем. С учетом обстоятельств данного дела Комитет считает, что установление факта нарушения обеспечивает автору сообщения надлежащее средство правовой защиты.
Примечание редактора: Три члена Комитета (г-н Андо, г-н Кляйн И г-н Кретцмер) представили особое (несовпадающее) мнение. По их мнению, в свете всех обстоятельств данного дела, включая информацию об условиях прохождения альтернативной службы, как она представлена в пункте 8.8 соображений Комитета, в основе дифференцированного подхода к лицам, проходящим военную службу, и лицам, отказывающимся от нее по соображениям совести, лежат обоснованные и объективные критерии, и такой подход не является нарушением статьи 26 Пакта.

41. СООБЩЕНИЕ № 516/1992, АЛИНА СИМУНЕК И ДРУГИЕ ПРОТИВ ЧЕШСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 89-97. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 17 сентября 1991 года.
Соображения приняты: 19 июля 1995 года (пятьдесят четвертая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщений являются Алина Симунек, выступающая от своего имени и от имени своего супруга Ярослава Симунека, Дагмара Тузилова Гастингс и Иозеф Прохазка, проживающие соответственно в Канаде и Швейцарии. Они утверждают, что являются жертвами нарушений их прав человека Чешской Республикой. […]
Факты в изложении aвторов
2.1 Алина Симунек, гражданка Польши, 1960 года рождения, и Ярослав Симунек, гражданин Чехословакии, в настоящее время проживают в Онтарио, Канада. По их словам, они были вынуждены покинуть Чехословакию в 1987 году под давлением со стороны службы безопасности коммунистического режима. В соответствии с действовавшим в то время законодательством принадлежавшее им имущество было конфисковано. […]
2.2 В июле 1990 года г-н и г-жа Симунек вернулись в Чехословакию, чтобы подать прошение о возвращении их имущества […]. Однако выяснилось, что в период с сентября 1989 года по февраль 1990 года вся их собственность и личное имущество были оценены и проданы с аукциона Окружным национальным комитетом. Предметы, которые оказалось невозможным продать, были уничтожены. […]
[…]
2.4 Правительство Чешской и Словацкой Федеративной Республики приняло 2 февраля 1991 года Закон 87/1991, который вступил в силу 1 апреля 1991 года. В этом законе подтверждается реабилитация чешских граждан, которые покинули страну под давлением коммунистического режима, а также оговариваются условия возвращения имущества или выплаты компенсации за его утерю. В соответствии с пунктом 1 статьи 3 этого закона лица, имущество которых было передано в государственную собственность в случаях, указанных в разделе 6 этого же закона, имеют право на его возвращение, однако лишь в том случае, если они являются гражданами Чешской и Словацкой Федеративной Республики и постоянно проживают на ее территории.
[…]
2.6 Что касается вопроса об исчерпании внутренних средств правовой защиты, то представляется, что авторы не направляли свои прошения о возвращении имущества в местные суды, что требуется в пункте 4 статьи 5 закона. Судя по их сообщениям, они считают такое средство правовой защиты неэффективным, поскольку оно не отвечают условиям, предусмотренным в подразделе 1 раздела 3. Алина Симунек добавляет, что они безрезультатно подавали жалобы в компетентные муниципальные, областные и федеральные органы. […]
2.7 Дагмар Гастингс Тузилова, американская гражданка по браку, в настоящее время проживающая в Швейцарии, эмигрировала из Чехословакии в 1968 году. 21 мая 1974 года она была приговорена in absentia к лишению свободы, а также к конфискации имущества на том основании, что она “незаконно эмигрировала” из Чехословакии. Ее собственность, 5/18 долей недвижимости, принадлежащей ее семье в Пльзене, в настоящее время находится в распоряжении Жилищной администрации этого города.
2.8 В соответствии с решением Окружного суда Пльзеня от 4 октября 1990 года Дагмар Гастингс Тузилова была реабилитирована; принятое ранее Окружным судом решение, а также все другие решения по этому делу были объявлены недействительными. Тем не менее, все ее последующие ходатайства в компетентные органы и требование, направленное в Жилищную администрацию Пльзеня, о рассмотрении вопроса о возвращении имущества оказались безрезультатными.
[…]
2.10 16 марта 1992 года Дагмар Гастингс Тузилова возбудила гражданский иск против Жилищной администрации на основании подраздела 4 раздела 5 упомянутого выше закона. 25 мая 1992 года Окружной суд Пльзеня отклонил этот иск на том основании, что, будучи американской гражданкой, проживающей в Швейцарии, она не имеет права на возвращение ей имущества на основании пункта 1 статьи 3 Закона 87/1991. Автор утверждает, что любое обжалование этого решения будет неэффективным.
2.11 Иозеф Прохазка, чешский гражданин 1920 года рождения, в настоящее время проживает в Швейцарии. Он бежал из Чехословакии в августе 1968 года вместе со своей супругой и двумя сыновьями. В бывшей Чехословакии он владел домом с двумя квартирами, каждая из которых включала три спальни, и садом, а также еще одним земельным участком. К началу 1969 года он передал свое имущество своему отцу, оформив дар надлежащим образом и получив согласие властей. Решениями Окружного суда, принятыми в июле и сентябре 1971 года, он, его супруга и сыновья были приговорены к тюремному заключению на основании “незаконной эмиграции” из Чехословакии. В 1973 году отец Иозефа Прохазки умер в соответствии с его завещанием, которое было признано властями действительным, сыновья автора унаследовали дом и прочую недвижимость.
2.12 В 1974 году суд принял решение о конфискации имущества автора, поскольку он и его семья “незаконно эмигрировали”, несмотря на тот факт, что власти несколькими годами ранее признали законной передачу имущества отцу автора. В декабре 1974 года дом и сад были проданы […].
2.13 В соответствии со своими решениями от 26 сентября 1990 года и 31 января 1991 года, имеющими ретроактивную силу, окружной суд Устьи реабилитировал автора и его сыновей в отношении их уголовной судимости. Это означает, что решения суда от 1971 года и 1974 года […] утратили свою силу.
Жалоба
3.1 Алина и Ярослав Симунек утверждают, что требования, содержащиеся в законе 87/1991, представляют собой незаконную дискриминацию, поскольку положения этого закона применяются только в отношении “чистых чехов, проживающих в Чешской и Словацкой Федеративной Республике”. Лица, которые покинули страну или которые были принудительно изгнаны бывшим коммунистическим режимом, должны стать постоянными жителями Чехословакии, чтобы иметь право на возвращение имущества или на компенсацию. […]
3.2 Алина Симунек утверждает, что условия для возвращения собственности, предусмотренные законом, представляют собой дискриминацию по признаку политических убеждений и религии вместе с тем она не обосновала это свое утверждение.
3.3 Дагмар Гастингс Тузилова утверждает, что требования закона 87/1991 представляют собой незаконную дискриминацию и являются нарушением статьи 26 Пакта.
3.4 Иозеф Прохазка также утверждает, что он является жертвой действия этих дискриминационных положений закона 87/1991; он добавляет, что, поскольку в соответствии с решением суда, имеющим ретроактивную силу, конфискация его имущества была признана недействительной, этот закон вовсе не должен распространяться на него, и он никогда не терял свое законное право на свое имущество, и, таким образом, вопрос о “возвращении” имущества не может стоять.
[…]
4.2 На своей пятьдесят первой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения. Комитет с сожалением отметил факт непредставления государством-участником информации и замечаний по вопросу о приемлемости сообщения. Несмотря на такое отсутствие сотрудничества со стороны государства- участника, Комитет приступил к выяснению вопроса, были ли соблюдены требования Факультативного протокола в отношении приемлемости сообщения.
4.3 Комитет отметил, что конфискация и продажа данного имущества властями Чехословакии имели место в 70-е и 80-е годы. Независимо от того, что все эти события произошли до даты вступления в силу Факультативного протокола для Чешской Республики, Комитет напомнил, что право владеть имуществом как таковое не охраняется Пактом.
4.4 Вместе с тем Комитет отметил, что жалобы авторов направлены против дискриминации, обусловленной положениями Закона 87/1991, в том смысле, что они распространяются исключительно на лиц, незаконно лишенных своего имущества при прошлом режиме, которые в настоящее время постоянно проживают в Чешской Республике и имеют чешское гражданство. Таким образом, Комитет рассматривал вопрос, могут ли считаться дискриминационными положения этого закона по смыслу статьи 26 Пакта.
4.5 Комитет отметил, что обязательства государства-участника по Пакту действуют с даты его вступления в силу. Возникает другой вопрос, а именно: когда начинает действовать компетенция Комитета в отношении рассмотрения жалоб о предполагаемых нарушениях положений Пакта в соответствии с Факультативным протоколом. В своей практике в соответствии с Факультативным протоколом Комитет твердо придерживается того мнения, что он не может рассматривать предполагаемые нарушения Пакта, которые имели место до вступления в силу Факультативного протокола в отношении данного государства-участника, за исключением случаев, когда нарушения, в отношении которых представляются жалобы, продолжаются и после даты вступления в силу Факультативного протокола. Продолжающееся нарушение после вступления в силу Факультативного протокола следует толковать как подтверждение действием или фактами, явно предполагающими таковое, предыдущих нарушении со стороны государства-участника.
4.6 Хотя в данном случае уголовные судимости авторов были отменены чешскими судами, авторы по-прежнему утверждают, что на основании положений Закона № 87/1991 проводится дискриминация по отношению к ним, поскольку в двух случаях авторы жалоб (г-н и г-жа Симунек г-жа Гастингс Тузилова) не могут ссылаться на положения этого закона, поскольку они не являются чешскими гражданами или постоянными жителями Чешской Республики, а в отношении третьего автора жалобы
(г-н Прохазка), как представляется, этот закон является вовсе неприменимым к его случаю.
5. В связи с этим 22 июля 1994 года Комитет по правам человека постановил, что это сообщение является приемлемым постольку, поскольку оно может затрагивать вопросы, относящиеся к пункту 6 статьи 14 и к статье 26 Пакта.
[…]
6.1 В своем представлении от 12 декабря 1994 года государство-участник утверждает, что данный закон не является дискриминационным. Государство- участник обращает внимание Комитета на тот факт, что в соответствии с пунктом 2 статьи 11 Хартии основных прав и свобод, которая является частью Конституции Чешской Республики, “… закон может определять, что некоторыми видами имущества могут владеть исключительно граждане Чешской Республики или юридические лица с местом пребывания в Чешской Республике”.
[…]
7.2 Что касается возвращения утраченного или конфискованного имущества, то на основании фактов, содержащихся в данном представлении, государство-участник приходит к выводу о том, что Алина и Ярослав Симунек не отвечают требованиям, предусмотренным в пункте 1 статьи 3 закона № 87/ 1991 о реабилитации во внесудебном порядке, а именно требованиям в отношении гражданства Чешской и Словацкой Федеративной Республики и постоянного проживания на ее территории. Таким образом, они не могут быть признаны в качестве лиц, имеющих право на возвращение имущества. […]
[…]
8.2 Хотя г-жа Гастингс Тузилова была реабилитирована в соответствии с законом о реабилитации в судебном порядке, она не может считаться лицом, обладающим правами, которые предусматриваются в статье 19 закона о реабилитации во внесудебном порядке, поскольку во время подачи ходатайства она не отвечала условиям, предусмотренным в пункте 1 статьи 3 вышеупомянутого закона, т.е. требованиям в отношении гражданства Чешской и Словацкой Федеративной Республики и постоянного проживания на ее террито- рии. […] Г -жа Гастингс Тузилова получила чешское гражданство и зарегистрировала свое постоянное местожительство 30 сентября 1992 года.
[…]
9.3 В связи с тем, что вышеупомянутый отец г-на Прохазки скончался до вступления в силу закона о реабилитации во внесудебном порядке, соответствующими лицами являются наследники по завещанию, т.е. сыновья г-на Прохазки – Иозеф Прохазка и Иржи Прохазка, при том условии, что они являются гражданами бывшей Чешской и Словацкой Федеративной Республики и постоянно проживают на ее территории. Факт их реабилитации на основании закона о реабилитации в судебном порядке в данном случае не имеет никакого значения. В отношении фактов, изложенных в сообщении г-на Прохазки, государство-участник заключает, что Иозеф Прохазка и Иржи Прохазка являются чешскими гражданами, однако проживают в Швейцарии и не просили о постоянном проживании в Чешской Республике.
[…]
Рассмотрение сообщения по существу
11.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной ему сторонами, как это предусмотрено в пункте 1 статьи 5 Факультативного протокола.
11.2 Данное сообщение было объявлено приемлемым лишь постольку, поскольку оно может затрагивать вопросы, относящиеся к пункту 6 статьи 14 и статье 26 Пакта. В отношении пункта 6 статьи 14 Комитет считает, что утверждения авторов недостаточно обоснованны и что представленной на рассмотрение Комитета информации недостаточно для установления факта нарушения.
11.3 Как Комитет уже разъяснил в своем решении о приемлемости (пункт 4.3 выше), имущественное право как таковое не охраняется Пактом. Вместе с тем конфискация частной собственности или отказ государства-участника выплатить компенсацию за такую конфискацию все же может привести к нарушению положений Пакта в том случае, если соответствующее действие или бездействие основывалось на дискриминационных положениях в нарушение статьи 26 Пакта.
11.4 Комитету предстоит рассмотреть вопрос, приводит ли применение закона 87/1991 в отношении авторов к нарушению их прав на равенство перед законом и на равную защиту закона. Авторы утверждают, что этот закон фактически подтверждает принятые ранее дискриминационные решения о таких конфискациях. Комитет отмечает, что в данном случае рассматривается вопрос не о конфискациях как таковых, а скорее об отказе авторам в средстве правовой защиты, тогда как другим истцам было возвращено их имущество или они получили компенсацию за него.
11.5 В данном случае авторы пострадали в результате исключающего действия положения закона 87/1991, предусматривающего, что истцы должны являться чешскими гражданами и жителями Чешской Республики. Таким образом, Комитету надлежит рассмотреть вопрос, являются ли такие предварительные условия для возвращения имущества или выплаты компенсации за него совместимыми с требованием о недопущении дискриминации из статьи 26 Пакта. В этой связи Комитет вновь повторяет на основании своей практики, что не всякая дифференциация в подходе может считаться дискриминационной по смыслу статьи 26 Пакта. Дифференциация, которая совместима с положениями Пакта и исходит из разумных оснований, не означает запрещаемой дискриминации по смыслу статьи 26.
11.6 При рассмотрении вопроса о совместимости условий для возвращения имущества или выплаты компенсации с положениями Пакта Комитету надлежит изучить все соответствующие факторы, включая первоначальные права авторов на владение данной собственностью и характер конфискаций. Государство-участник само признает, что такие конфискации были дискриминационными, в связи с чем был принят специальный закон с целью обеспечить возвращение имущества в той или иной форме. Комитет отмечает, что такое законодательство не должно приводить к дискриминации между жертвами прежних конфискаций, поскольку все жертвы имеют право на возмещение ущерба без произвольных различий. С учетом того, что изначальные права авторов на владение принадлежавшего им имущества не основывались ни на гражданстве, ни на местожительстве, Комитет считает, что требования в отношении гражданства и проживания, предусмотренные положениями закона 87/1991, неоправданны. В этой связи Комитет отмечает, что государство-участник не представило каких-либо оснований, которые оправдывали бы такие ограничения. Кроме того, указывалось, что авторы и многие другие лица, находившиеся в аналогичном положении, покинули Чехословакию по своим политическим убеждениям, а их собственность была конфискована либо в связи с их политическими убеждениями, либо в связи с их выездом из страны. Эти жертвы политического преследования искали жительство и гражданство в других странах. Принимая во внимание, что само государство-участник несет ответственность за отъезд авторов, требование к ним вернуться в эту страну на постоянное жительство в качестве предварительного условия для возвращения их имущества или для выплаты соответствующей компенсации было бы несовместимым с положениями Пакта.
11.7 Государство-участник утверждает, что нарушение положений Пакта отсутствует, поскольку, принимая Закон 87/1991, чешские и словацкие законодатели не имели дискриминационных намерений. Однако Комитет придерживается того мнения, что сами по себе намерения законодательных органов не являются определяющим фактором при решении вопроса о нарушении положений статьи 26 Пакта. Мотивированная политическими причинами дифференциация вряд ли может быть совместимой с положениями статьи 26. Вместе с тем закон, который не является политически мотивированным, может также представлять собой нарушение статьи 26, если его последствия имеют дискриминационный характер.
11.8 С учетом вышеизложенных соображений Комитет приходит к выводу, что Закон 87/1991 имел своим последствием нарушение прав авторов, закрепленных в статье 26 Пакта.
12.1 Комитет по правам человека, руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола, считает, что отказ в возвращении авторам их имущества или выплаты им компенсации представляет собой нарушение положений статьи 26 Международного пакта о гражданских и политических правах.
12.2 В соответствии с подпунктом а) пункта 3 статьи 2 Пакта государство-участник обязано обеспечивать авторам эффективное средство правовой защиты, которым может являться компенсация, если то или иное имущество не может быть возвращено. В связи с тем, что, как представляется, в скором времени имущество г-на Прохазки будет или может быть частично возвращено […], Комитет приветствует эту меру, которая, по мнению Комитета, представляет собой частичное согласие с настоящими соображениями. Комитет также рекомендует государству-участнику пересмотреть соответствующий закон, с тем чтобы ни закон как таковой, ни его применение не носили дискриминационного характера.
[…]

42. СООБЩЕНИЕ № 819/1998, ДЖОЗЕФ КАВАНАХ ПРОТИВ ИРЛАНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, UN doc. A/56ꄄ/40, сс. 122-136. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 27 августа 1998 года.

Соображения приняты: 4 апреля 2001 года (семьдесят первая сессия).

1. Автором сообщения […] является г-н Джозеф Каванах, гражданин Ирландии, родившийся 27 ноября 1957 года. Автор заявляет о нарушении Республикой Ирландией статьи 2 (пункты 1 и 3 а)), статьи 4 (пункты 1 и 3), статьи 14 (пункты 1,2 и 3) и статьи 26 Пакта. Пакт и Факультативный протокол к нему вступили в силу для Ирландии 8 марта 1990 года. Автора представляет адвокат.
Исходная информация
2.1 Статья 38 (3) Конституции Ирландии предусматривает создание в законном порядке специальных судов для проведения судебного разбирательства в случаях, когда в соответствии с законом установлено, что обычные суды “не в состоянии обеспечить эффективное отправление правосудия и поддержание общественного мира и порядка”. 26 мая 1972 года правительство, воспользовавшись своими полномочиями в соответствии со статьей 35(2) Закона о государственных преступлениях от 1939 года издало постановление, предусматривающее создание специального уголовного суда для проведения судебного разбирательства в связи с определенными категориями преступлений. В пунктах 4 и 5 статьи 35 этого закона указано, что если правительство или парламент в какой-либо момент сочтут, что обычные суды вновь в состоянии обеспечивать эффективное отправление правосудия и поддержание общественного мира и порядка, то будет принято соответствующее постановление или решение о прекращении деятельности специального уголовного суда. До настоящего времени власти не издавали никаких постановлений или решений о прекращении полномочий такого суда.
2.2 В силу статьи 47(1) Закона специальный уголовный суд вправе рассматривать “списочные преступления” (т.е. преступления, перечисленные в соответствующем списке) в тех случаях, когда Генеральный прокурор “считает целесообразным” проводить разбирательство по делу обвиняемого лица не в обычных судах, а в специальном уголовном суде. […] Кроме того, специальный уголовный суд может рассматривать и “несписочные” преступления, если Генеральный прокурор, руководствуясь статьей 47(2) Закона, постановляет, что, по его мнению, обычные суды “не в состоянии обеспечить эффективное отправление правосудия в контексте судебного разбирательства по делу такого лица, обвиняемого в таком преступлении”. В этой связи Государственный обвинитель (ГО) выполняет делегируемые ему полномочия Генерального прокурора.
2.3 В отличие от судов общеуголовной юрисдикции, в составе которых действует жюри присяжных, специальные уголовные суды состоят из трех судей, которые выносят решения большинством голосов. Кроме того, в специальном уголовном суде используется ряд процедур, не предусмотренных для обычных уголовных судов, включая, в частности, правило, согласно которому обвиняемый не имеет доступа к предварительным следственным процедурам, касающимся дачи показаний некоторыми свидетелями.
Представленные факты
3.1 2 ноября 1993 года имел место серьезный и, по всей видимости, тщательно спланированный инцидент, в результате которого банда в составе семи человек захватила и подвергла физическому насилию исполнительного директора одной ирландской банковской компании, его жену, трех его детей и приходящую няню в доме, принадлежащем этой семье. Затем исполнительного директора заставили под угрозой применения насилия выкрасть в этом банке крупную сумму денег. Автор признает свое участие в данном инциденте, однако утверждает, что он сам был захвачен бандой непосредственно перед инцидентом и был вынужден принять участие в этом налете под угрозой насилия в отношении него самого и членов его семьи.
3.2 19 июля 1994 года автор был арестован в связи с вышеописанным инцидентом, и ему были предъявлены следующие семь обвинений: неправомерное задержание, ограбление, вымогательство денег путем угроз, вступление в сговор с целью вымогательства денег путем угроз, владение огнестрельным оружием с целью совершения противоправного деяния в форме неправомерного задержания. Шесть из этих обвинений были обвинениями в преступлениях, не относящихся к категории списочных, и только седьмое обвинение (владение огнестрельным оружием с целью совершения противоправного деяния в форме неправомерного задержания) было обвинением в совершении “списочного преступления”.
3.3 20 июля 1994 года на основании постановления Государственного обвинителя (ГО) […] автор предстал перед специальным уголовным судом, где ему были предъявлены все семь обвинений в совершении как списочных, так и несписочных преступлений.
3.4 14 ноября 1994 года автор направил в Высокий суд ходатайство о предоставлении ему разрешения на пересмотр в судебном порядке постановления ГО. В тот же день Высокий суд дал ему такое разрешение, и ходатайство автора было заслушано в июне 1995 года. Автор утверждал, что преступления, в совершении которых он обвинялся, не имели отношения к подрывной деятельности или деятельности военизированной группы и что обычные были в состоянии рассматривать его дело. […]
3.5 6 октября 1995 года Высокий суд отклонил все представленные ав- тором аргументы. […]
[…]
3.8 18 декабря 1996 года Верховный суд отклонил апелляцию автора на решение Высокого суда. […]
3.9 […] Автор заявляет, что с учетом отклонения этой его апелляции он исчерпал все возможные внутренние средства правовои защиты, предусмотренные ирландской правовой системой в связи с такими вопросами.
3.10 После отклонения ряда ходатайств о поручительстве 14 октября 1997 года в специальном уголовном суде начался процесс по делу автора. 29 октября 1997 года автор был осужден за грабеж, хранение огнестрельного оружия, а именно пистолета, с целью совершения преследуемого по обвинительному акту преступления в форме неправомерного лишения свободы и вымогательство денег с применением угроз с целью последующего их присвоения. Автор был приговорен к лишению свободы соответственно на 12, 12 и 5 лет с отбытием этих сроков одновременно с 20 июля 1994 года (т.е. с момента взятия автора под стражу). 18 мая 1999 года апелляционный суд по уголовным делам отклонил ходатайство автора о предоставлении разрешения на обжалование вынесенного ему приговора.
Жалоба
4.1 Автор утверждает, что постановление ГО о передаче его дела на рассмотрение специального уголовного суда противоречит принципам справедливости и равенства состязательных возможностей, которые предусматриваются в пунктах 1 и 3 статьи 14 Пакта. Автор утверждает, что он находился в крайне неблагоприятном положении по сравнению с другими лицами, обвиняемыми в совершении аналогичных или таких же уголовных преступлений, дела которых, в отличие от его дела, рассматривались обычными судами, вследствие чего обвиняемые могли пользоваться более широким кругом возможных в этой связи гарантий. […]
[…]
4.3 Автор далее утверждает, что основанное на статье 47 Закона решение ГО было принято без указания каких-либо доводов или аргументов в его обоснование и, таким образом, является нарушением предусмотренной в пункте 1 статьи 14 гарантии публичного разбирательства. […]
4.4 Кроме того, автор утверждает, что решение ГО нарушает принцип презумпции невиновности, предусмотренный в пункте 2 статьи 14 Пакта. [. ..] Автор утверждает, что принятое ГО решение предполагает его членство или связь с какой-либо военизированной или подрывной группой, вовлеченной в конфликт в Северной Ирландии, или возможность того, что он сам или связанные с ним лица могут попытаться оказать давление или иное воздействие на жюри присяжных, если дело будет рассматриваться обычным судом. […]
4.5 Автор отрицает, что он связан или когда-либо был связан с какой-либо военизированной или подрывной группой. […]
4.6 Автор утверждает, что государство-участник не обеспечило ему эффективное средство правовой защиты, как того требует статья 2 Пакта. […] Нельзя говорить о наличии эффективных средств правовой защиты, когда суды сами связывают себя по рукам и ногам и ограничивают применение процедуры пересмотра исключительными обстоятельствами, когда практически невозможно доказать недобросовестность действий и неправомерность доводов или соображений ГО. Поскольку автор полагает, что никаких исключительных обстоятельств в данном случае не существует, то у него нет никаких средств правовой защиты.
4.7 Кроме того, автор заявляет о нарушении предусмотренного в статье 26 принципа недискриминации, поскольку он был лишен без объективной на то причины важных правовых гарантий, предоставляемых другим лицам, обвиняемым в совершении аналогичных преступлений. В этой связи автор утверждает, что постановление ирландского правительства от 1972 года о восстановлении специального уголовного суда является по смыслу пункта 1 статьи 4 Пакта отступлением от некоторых прав, закрепленных в статье 14 Пакта. Он заявляет, что в настоящее время в Северной Ирландии отсутствует фактор роста насилия, который побудил правительство принять соответствующее решение, и что существующая ситуация не может более квалифицироваться как чрезвычайная и угрожающая жизни нации. В силу этого автор считает, что теперь нет необходимости в сохранении отступлений от части положений Пакта. В этой связи сохранение в Ирландии специального уголовного суда следовало бы рассматривать как нарушение обязательств Ирландии по пункту 1 статьи 4 Пакта.
4.8 В заключение автор заявляет, что Ирландия нарушила также свое обязательство по пункту 3 статьи 4 Пакта. Он утверждает, что нежелание Ирландии аннулировать свое постановление от 1972 года, по меньшей мере на данный момент, означает де-факто или неформально отступление от статьи 14 Пакта без уведомления об этом других государств-участников Пакта, как этого требуют его положения.
[…]
5.1 Государство-участник заявляет, что сообщение следует считать неприемлемым по смыслу пункта 2 b) статьи 5 Факультативного протокола, поскольку внутренние средства правовой защиты исчерпаны не были. На момент представления сообщения автор еще не обжаловал вынесенного ему приговора в апелляционном суде по уголовным делам. Кроме того, государство- участник заявляет, что элементы настоящей жалобы вообще не доводились до сведения национальных судов. Государство-участник утверждает, что автор ни разу не ставил в национальных судах вопрос о том, что ему было отказано в праве на публичное разбирательство дела […]. в силу этого государство считает данные элементы жалобы неприемлемыми. […]
5.2 Кроме того, государство-участник утверждает, приводя в подтверждение своего утверждения подробную информацию, что автор в полной мере пользовался предусмотренными в Пакте гарантиями в связи с арестом, задержанием, предъявленными ему обвинениями и судебным разбирательством по его делу. Государство-участник заявляет далее о неприменимости различных положений Пакта в контексте претензий автора, о несовместимости этих претензий с Пактом и об их недостаточной обоснованности.
[…]
7.9 Государство-участник утверждает, что совокупность вышеприведенных элементов указывает на то, что применяемые в специальном уголовном суде процедуры являются справедливыми и соответствуют статье 14 Пакта и что решение ГО о передаче дела автора в этот суд не является нарушением статьи 14 Пакта.
7.10 Касаясь утверждения автора о неравноправном и произвольном обращении в нарушение статьи 26 Пакта, государство-участник заявляет, что в соответствии с предусмотренным законом статутным режимом все лица подлежат равному обращению. Равным образом все лица находятся в одинаковых условиях в отношении возможности вынесения ГО решения о том, что обычные суды не в состоянии обеспечивать эффективное отправление правосудия и поддержание общественного мира и порядка. Кроме того, режим обращения с автором соответствует режиму обращения с любым лицом, по делу которого ГО выносит аналогичное решение. Даже если Комитет усмотрит наличие различий между положением автора и положением других лиц, обвиняемых в совершении аналогичных или в равной степени тяжких преступлениях, во всех случаях применяются разумные и объективные критерии, на основе которых и было принято решение о нецелесообразности рассмотрения данного дела в обычном суде.
7.11 Вопреки утверждениям автора государство-участник заявляет, что, по мнению полиции, автор являлся членом организованнои преступной группы, и обращает внимание на тяжесть совершенных преступлений, наличие детального плана проведения этой преступной операции и ее бесчеловечный характер. Несмотря на содержание автора под стражей до суда, нельзя было исключить опасности запугивания жюри присяжных другими членами преступной группы. В этой связи нет никаких оснований предполагать, что при принятии решения ГО проявил недобросовестность, руководствовался неправомерными мотивами или принципами или какими-либо иными произвольными соображениями.
7.12 Касаясь в заключение утверждения автора о том, что государство- участник не обеспечило ему эффективные средства правовой защиты в связи с нарушением его прав, как того требует статья 2 Пакта, государство-участник отмечает, что Конституция страны гарантирует гражданам широкие права и что ряд нарушений оспаривались автором в судах вплоть до суда высшей инстанции. Суды досконально рассмотрели представленные автором факты, признав обоснованными одни утверждения автора и отклонив другие.
7.13 Кроме того, государство-участник отвергает как неуместный выдвинутый автором аргумент относительно совершенного государством-участником фактического или неформального отступления от Пакта в силу статьи 4. Государство-участник отмечает, что статьей 4 допускаются отступления от положений Пакта в определенных обстоятельствах, однако заявляет, что в данной ситуации оно не ссылается на это право и в силу этого считает эту норму неприменимой.
[…]
8.9 Касаясь аргументов государства-участника относительно равенства перед законом, автор заявляет, что утверждение государства-участника о том, что обращение с автором соответствовало обращению, которому подвергаются другие лица, предстающие перед специальными уголовными судами, означает лишь, что обращение с ним соответствовало тому обращению, которому подвергается меньшинство, предстающее перед специальными уголовными судами, а не большинство лиц, обвиняемых в совершении аналогичных преступлений и предстающих перед обычными судами. […]
8.10 Касаясь вопроса об объективности и целесообразности такой дифференциации в контексте законного осуществления соблюдения предусмотренных в Пакте целей, автор ставит вопрос о целесообразности сохранения такого суда с учетом резкого сокращения актов насилия со стороны военизированных групп. Даже если применение указанных процедур и является соразмерной реакцией на подрывную деятельность, при том, что сам автор так не считает, можно ли считать правомерным применение этих процедур к действиям, не имеющим отношения к подрывной деятельности. Автор считает невозможным определить целесообразность такой дифференциации, поскольку критерии, которыми руководствовался ГО, по-прежнему неизвестны и поскольку именно ГО несет ответственность за поддержание уголовного обвинения.
[…]
9.1 До рассмотрения любой претензии, содержащейся в том или ином сообщении, Комитет по правам человека должен решить, в соответствии с правилом 87 своих правил процедуры, вопрос о том, является ли эта претензия приемлемой согласно Факультативному протоколу к Пакту.
9.2 Во исполнение требования, содержащегося в пункте 2 а) статьи 5 Факультативного протокола, Комитет удостоверился в том, что этот же вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурои международного разбирательства или урегулирования.
9.3 Касаясь утверждения государства-участника о том, что доступные внутренние средства правовой защиты не были исчерпаны, Комитет отмечает, что рассмотрение досудебной тяжбы по поводу решения ГО завершилось в Верховном суде. Кроме того, представленная автором апелляция на вынесенный ему приговор, которая мотивировалась тем, что решение ГО повлияло на ход судебного разбирательства, была отклонена апелляционным судом по уголовным делам. Истец, представляющий соответствующие вопросы на рассмотрение национальных судов, не обязан использовать точные формулировки Пакта по причине несхожести средств правовой защиты в различных государствах. Требующий решения в этой связи вопрос имеет несколько иной характер и заключается в следующем: затрагивались ли в ходе соответствующих процессуальных действий с учетом всей их совокупности факты и вопросы, представленные на рассмотрение Комитета. С учетом этих процессуальных действий, мнения другого контрольного органа в рамках судебной системы государства-участника и отсутствия каких-либо оснований предполагать наличие дополнительных средств правовой защиты Комитет заключает, что пункт 2 b) статьи 5 Факультативного протокола не препятствует рассмотрению Комитетом настоящего сообщения.
9.4 Касаясь претензии автора по статье 2, Комитет отмечает, что утверждения автора в этой связи не влекут за собой постановки каких-либо новых вопросов в дополнение к вопросам со ссылкой на другие статьи, которые рассматриваются ниже. Касаясь предполагаемого нарушения статьи 4, Комитет отмечает, что государство-участник не пыталось ссылаться на эту статью.
9.5 Что касается остальных аргументов государства-участника в контексте вопроса о приемлемости сообщения, то Комитет считает, что эти аргументы неразрывно связаны с вопросами существа и потому не могут быть должным образом оценены в отрыве от полного рассмотрения представленных фактов и аргументов. Комитет признает сообщение приемлемым, поскольку в нем затрагиваются вопросы, касающиеся статей 14 и 26 Пакта.
Рассмотрение существа дела
10.1 Автор утверждает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 14 Пакта, поскольку в результате передачи его дела на рассмотрение специального уголовного суда, процедура которого не предусматривает использование жюри присяжных и права на допрос свидетелей на этапе предварительного рассмотрения дела, ему было отказано в праве на справедливое судебное разбирательство. Автор признает, что ни рассмотрение дела судом присяжных, ни проведение предварительного расследования не относятся к числу предписываемых Пактом требований и что отсутствие какого-либо одного или сразу двух этих элементов не обязательно означает, что судебное разбирательство было несправедливым, однако при этом он утверждает, что вся совокупность факторов, связанных с рассмотрением его дела в специальном уголовном суде, свидетельствует о несправедливом характере судебного разбирательства. Комитет считает, что проведение судебного разбирательства не обычными, а какими-либо другими судами само по себе не обязательно означает нарушение права на справедливое слушание дела и что факты по настоящему делу не свидетельствуют о том, что такое нарушение действительно имело место.
10.2 Утверждение автора о нарушении принципа равенства перед судами и трибуналами, предусмотренного в пункте 1 статьи 14 Пакта, перекликается с его утверждением о нарушении его права на равенство перед законом и на равную защиту закона, которое предусматривается в статье 26 Пакта. В результате принятого ГО решения о передаче дела автора на рассмотрение специального уголовного суда автор предстал перед судом, который был создан в чрезвычайном порядке. Применение к автору такого подхода лишило его доступа к некоторым предусмотренным национальным законодательством процедурам и поставило его в положение, которое отличается от положения других лиц, обвиняемых в совершении аналогичных преступлений, в обычных судах. В рамках юрисдикции государства-участника использование суда присяжных рассматривается как важное средство правовой защиты, как правило, доступное обвиняемым. В силу этого в соответствии со статьей 26 Пакта государство-участник обязано показать, что в основе решения о рассмотрении дела в соответствии с отличной от обычной процедурой лежат разумные и объективные мотивы. В этой связи Комитет отмечает, что в законодательстве государства-участника, а именно в Законе о государственных преступлениях, перечисляются конкретные преступления, которые могут рассматриваться специальным уголовным судом по представлению государственного обвинителя. Кроме того, в этом законе предусмотрено, что специальным уголовным судом могут рассматриваться любые другие преступления, если государственный обвинитель считает, что обычные суды “не в состоянии обеспечить эффективное отправление правосудия”. Даже если исходить из приемлемости упрощенного уголовного процесса для разбирательства по некоторым тяжким преступлениям при условии справедливости такого разбирательства, Комитет считает проблемной ситуацию, когда в принятом парламентом законодательстве перечисляются конкретные тяжкие преступления, относимые к юрисдикции специального уголовного суда по ничем не ограничиваемому усмотрению государственного обвинителя (“если он считает это целесообразным”), и допускается, как это имело место в деле автора, возможность рассмотрения в таком специальном суде любых других преступлений, если государственный обвинитель находит неадекватным использование для этих целей обычных судов. При этом не требуется дачи каких-либо объяснений по поводу “целесообразности” использования специального уголовного суда или “неадекватности” обычных судов. Комитет не был поставлен в известность о мотивах, лежащих в основе решения по данному делу. Кроме того, возможность судебного пересмотра решений государственного обвинителя на практике ограничивается исключительными и по существу недоказуемыми обстоятельствами.
10.3 Комитет считает, что государство-участник не показало, что в основе решения о передаче дела автора на рассмотрение специального уголовного суда лежали разумные и объективные мотивы. В силу этого Комитет констатирует факт нарушения предусмотренного в статье 26 Пакта права автора на равенство перед законом и на равную защиту закона. С учетом этого заключения по поводу статьи 26 в контексте данного случая представляется излишним рассматривать вопрос о нарушении принципа равенства “перед судами и трибуналами”, который предусматривается в пункте 1 статьи 14 Пакта.
10.4 Автор утверждает о нарушении его права на публичное разбирательство, которое предусматривается в пункте 1 статьи 14 Пакта, поскольку он не был заслушан государственным обвинителем в связи с решением ГО о передаче дела на рассмотрение специального уголовного суда. Комитет считает, что право на публичное разбирательство касается судебного процесса и не применяется к до судебным решениям, принимаемым обвинителями и государственными властями. Поскольку открытый и публичный характер судебного разбирательства и процедур обжалования не оспаривается, Комитет заключает, что право на публичное разбирательство нарушено не было. Кроме того, Комитет отмечает, что решение о передаче дела автора на рассмотрение специального уголовного суда само по себе не является нарушением принципа презумпции невиновности, который предусматривается в пункте 2 статьи 14 Пакта.
11. Комитет по правам человека, руководствуясь пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, заключает, что представленные ему факты свидетельствуют о нарушении статьи 26 Пакта.
12. В соответствии с пунктом 3 а) статьи 2 Пакта государство-участник обязано предоставить автору эффективное средство правовой защиты. Государство обязано также не допускать аналогичных нарушений в будущем: в этой связи ему следует обеспечить, чтобы решения о передаче дел на рассмотрение специального уголовного суда принимались исключительно на основе разумных и объективных критериев.
[…]
Примечание редактора: В особом мнении г-н Хенкин, г-н Лаллах, г-жа Медина Кирога, г-н Халиль и г-н Велла утверждали, что в данном случае имело место также нарушение принципа равноправия, закрепленного в пункте 1 статьи 14 Пакта, в первом предложении которого провозглашается принцип равенства людей в рамках самой судебной системы. “Этот принцип углубляется и дополняется принципами, закрепленными в других пунктах статьи 14. Нарушение принципа равноправия имеет место в тех случаях, когда не все лица, обвиняемые в совершении одного и того же преступления, предстают перед обычными судами по подсудности, поскольку часть из них предстает перед специальным судом на основании дискреционного решения исполнительной власти”.
________________________________________________________________________________________________
¹ Вступление в силу Протокола № 12 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ETS № 177) устранит этот недостаток Европейской конвенции, но только в отношении тех государств, которые ратифицировали этот Протокол.
² Якоб ван Орд и Янтина Хендрика ван Орд против Нидерландов (Сообщение № 658/1995), Решение о приемлемости принято 23 июля 1997, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 311- 316. Каракурт против Австрии (Сообщение № 965/2000), Соображения, принятые 4 апреля 2002 года, UN doc. CCPR/C/74/D/965/2000.
³ Зваан-де Вриес против Нидерландов, пункт 13.
⁴ Л.Г. Даннинг против Нидерландов (Сообщение № 180/1984), Соображения, принятые 9 апреля 1987 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок вторая сессия, Дополнение № 40 (А/42/40), сс. 151-159. См., в частности, пункт 14 Соображений Комитета.
⁵ Пункт 7 Замечания общего порядка № 18 (37), приводится в UN doc. HRI/GEN/1/ Rev.5, сс. 134-137. Этому утверждению предшествуют прямые ссылки на определения
дискриминации, включенные в текст Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации и Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин.
⁶ Недавно Комитет использовал понятие непрямой дискриминации в деле Руперт Альтхаммер и другие против Австрии (Сообщение № 998/2001), Соображения, принятые 8 августа 2003 года, UN doc. CCPR/C/78/D/998/2001. См. пункт 10.2 Соображений Комитета.
⁷ Петер Дробек против Словакии (Сообщение № 643/1995), Решение о приемлемости принято 14 июля 1997 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (ꄀA/52/40), сс. 300-303. Иван Шомерш против Венгрии (Сообщение № 566/1993), Соображения, принятые 23 июля 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 144-154.
⁸ Мюллер и ⧃ Энгельхард против Намибии (Сообщение № 919/2000), Соображения, принятые 26 марта 2002 года, UN doc. CCPR/C/74/D/919/2000.
⁹ Эдвард Янг против Австралии (Сообщение № 941/2000), Соображения, принятые 6 августа 2003 года, UN doc. CCPR/C/78/D/941/2000.
¹⁰ М. Схмитз-де-Йонг против Нидерландов (Сообщение № 855/1999), Соображения, принятые 16 июля 2001 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc. А/56/40 (Vol. II), сс. 165-167.
¹¹ Выше (прим. 4), пункт 10.
¹² См. пункт 6.2 Замечания общего порядка № 23(50), которое приводится в UN doc. HRI/GEN/1/ Rev.5, сс. 147-150.
¹³ Ср. с делом Флимменос против Греции, в котором Европейский Суд по правам человека постановил, что право не подвергаться дискриминации также нарушается, когда государства без объективных и разумных оснований не проявляют дифференцированного отношения к лицам, чьи ситуации существенно различаются. Европейский Суд по правам человека, решение от 6 апреля 2000 года, пункт 44.
¹⁴ UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 168-174.
¹⁵ Грасиела Ато дель Авельяналь против Перу (Сообщение № 202/1986), Соображения, принятые 28 октября 1988 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок четвертая сессия, Дополнение № 40 (А/44/40), сс. 196-199.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Меньшинства

МЕНЬШИНСТВА

Статья 27
В тех странах, где существуют этнические, религиозные и языковые меньшинства, лицам, принадлежащим к таким меньшинствам, не может быть отказано в праве совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком.

ВВЕДЕНИЕ

Международный пакт о гражданских и политических правах является единственным повсеместно применяемым договором о правах человека, содержащим конкретное положение о правах меньшинств или, точнее, о правах членов меньшинств. В этом отношении Пакт отличается и от Всеобщей декларации прав человека, в которую не включено положение о меньшинствах в связи с тем, что в Декларации подчеркивается универсальность прав человека, но также и с учетом некоторого отрицательного опыта правозащитных действий в отношении меньшинств в рамках Лиги Наций.

Статья 27 является довольно сдержанным положением, так как в ней говорится, главным образом, о негативном обязательстве государств не отказывать лицам, принадлежащим к меньшинствам, в праве пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком. Однако в юридической литературе и в работе Комитета по правам человека из этого положения был сделан вывод и о позитивных обязательствах. Например, в Замечании общего порядка № 23 (50) Комитета,¹ принятом в 1994 году, имеется четкая ссылка на этот аспект в пункте 6.1:
Несмотря на то, что статья 27 сформулирована в отрицательной форме, в ней, тем не менее, признаётся существование такого “права” и содержится требование относительно того, что в таком праве не может быть отказано. Следовательно, государство-участник обязано не допускать отказа в обеспечении этого права или его нарушения. Поэтому необходимы эффективные меры защиты не только от действий самого государства-участника, осуществляемых при помощи его законодательных, судебных или административных органов, но и от действий других лиц, находящихся на территории государства-участника.

В самой формулировке статьи 27 подразумевается, что хотя защита предоставляется отдельным членам меньшинств, права меньшинств, по существу, обладают коллективным измерением: этими правами пользуются “совместно с другими членами той же группы”. В своем Замечании общего порядка Комитет использует это коллективное измерение в качестве отправной точки для доводов в пользу позитивных или эффективных мер защиты: “поскольку эти меры нацелены на исправление условий, которые препятствуют осуществлению прав, гарантированных в статье 27 или умаляют их, они могут представлять собой законную дифференциацию в соответствии с Пактом, при условии, что в их основе лежат разумные и объективные критерии” (пункт 6.2).

Статья 27 Пакта содержит широкое понимание меньшинств и прав меньшинств по сравнению с некоторыми другими инструментами, в которых используется понятие “национальных меньшинств”, что ограничивает их применение защитой хорошо укоренившихся групп, имеющих долгую историю в конкретной стране члены таких групп должны быть гражданами соответствующей страны. В Пакте говорится об “этнических, религиозных или языковых меньшинствах”, и статья 27 применяется даже к группам, которые появились в соответствующем государстве недавно или даже временно находятся на его территории.² Комитет также подчеркивает, что защита по статье 27 не зависит от решения государства-участника о существовании этнических, религиозных или языковых меньшинств существование таких меньшинств должно устанавливаться на основе объективных критериев.³

Хотя в статье 27 не применяется понятие “коренные народы”, большая часть судебной практики по этому положению связана с претензиями таких групп. В своем Замечании общего порядка № 23 (50) Комитет подчеркивал применимость статьи 27 в отношении коренных народов.⁴ В частности, понятие “культура” толкуется как обеспечение защиты особого образа жизни и экономической деятельности коренных народов. В Замечании общего порядка отмечается: “Что касается осуществления культурных прав, закреплённых в статье 27, то Комитет отмечает, что культура проявляется во многих формах, включая особый образ жизни, связанный с использованием земельных ресурсов, особенно в случае коренных народов. Это право может включать такие традиционные виды деятельности, как рыболовство или охота, и право жить в резервациях, охраняемых законом” (пункт 7).

В данном разделе приводится три дела. В первом из них, Лавлейс против Канады, основное внимание уделяется личному измерению статьи 27, а именно праву автора не быть лишенной членства в этническом, религиозном или языковом меньшинстве, с которым она себя идентифицирует, и к которому она принадлежит по некоторым объективным критериям, например, по этнической принадлежности. В этом деле Комитет установил нарушение статьи 27 в связи с тем, что автор, будучи женщиной, была навсегда исключена из своего коренного сообщества после вступления в брак с человеком, не принадлежащим к этому меньшинству. Такое исключение стало результатом действия правила, введенного государством-участником в форме федерального закона, действие которого не распространялось на мужчин, вступающих в брак с женщинами, не принадлежащими к данному меньшинству. Иван Киток против Швеции (Сообщение № 197/1985) является еще одним делом, связанным с тем же аспектом статьи 27.⁵ Хотя г-н Киток, в связи с его отсутствием в саамской деревне, утратил полное членство в этом коренном сообществе и, следовательно, право на разведение оленей, ему никто не препятствовал вернуться в деревню и участвовать в оленеводческой деятельности, которая является характерной для саамской культуры. В таких обстоятельствах Комитет определил, что статья 27 не была нарушена. Однако Комитет выразил свою озабоченность применением положений шведского законодательства и подчеркнул, что необходимо применять (также) объективные критерии при определении принадлежности к меньшинству лица, которое желает идентифицировать себя с этим меньшинствов.⁶

Благодаря упоминанию о том, что оленеводство является важным элементом культуры коренной народности саами, в деле Китока затрагивается другой важный аспект статьи 27, а именно признание традиционной или типичной экономической деятельности в качестве “культуры”, в частности, по отношению к коренным народам.⁷ Этот аспект получил развитие в деле Бернард Оминаяк, вождь племени озера Любикон против Канады, которое приводится в разделе о самоопределении. В этом деле было установлено нарушение статьи 27 в связи с тем, что “допущенная в прошлом несправедливость и некоторые более недавние события угрожают образу жизни и культуре индейского племени озера Любикон” (пункт 33). Фактической предпосылкой этого дела стала разведка нефти и газа, а также вырубка леса на тех землях, где коренные жители традиционно занимались охотой и рыболовством.

Ниже приводятся два дела для иллюстрации этого аспекта статьи 27. В деле Илмари Лянсман и другие против Финляндии речь шла о том, что добыча камня оказывала отрицательное влияние на оленеводческую деятельность коренных жителей саами. Хотя в этом деле не было установлено нарушения статьи 27, Комитет определил несколько общих принципов толкования статьи 27. Комитет подчеркнул, что статья 27 не только защищает традиционный уклад жизни национальных меньшинств, но и его адаптацию к современным условиям жизни (пункт 9.3). В отношении того, какой вид вмешательства следует считать “отказом” по смыслу статьи 27, Комитет разработал комбинированный тест, в рамках которого проводились консультации с представителями меньшинства (пункт 9.6) и обеспечивалось сохранение традиционной экономической деятельности коренного населения или меньшинства (пункт 9.8). В своих соображениях по делу Апирана Маyuка и другие против Новой Зеландии Комитет использовал те же принципы, которые получили в этом деле дальнейшее развитие.

До настоящего времени аспекты статьи 27, связанные с культурой, выходили на передний план, оставляя в тени другие возможности этого положения в таких сферах как религия и язык. В делеБаллантайн и другие против Канады авторы, англоговорящие жители франкоязычной провинции Квебек ссылались на статью 27, отстаивая свое право использовать английский язык в коммерческой рекламе. Мнение Комитета, однако, сводилось к тому, что, учитывая, что на английском языке говорит большая часть населения государства-участника (Канады), авторы не могли ссылаться на статью 27 в качестве основания для своих претензий.⁸

43. СООБЩЕНИЕ № 24/1977, САНДРА ЛАВЛЕЙС ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , тридцать шестая сессия, Дополнение № 40 (А/36/40), сс. 166-175. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 29 декабря 1977 года.
Соображения приняты: 30 июля 1981 года (тринадцатая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения […] является 32-летняя женщина, проживающая в Канаде. Она родилась и была зарегистрирована как “индианка малисит”, однако в соответствии с разделом 12 (1) (b) Закона об индейцах утратила свои права и статус индианки, выйдя замуж за лицо, не являющееся индейцем, 23 мая 1970 года. Отметив, что индеец, женившийся на неиндианке, не утрачивает своего статуса индейца, она заявляет, что Закон носит дискриминационный характер по признаку пола и противоречит статьям 2 (1), 3, 23 (1) и (4), 26 и 27 Пакта. Что касается приемлемости сообщения, то она утверждает, что от нее не требовалось исчерпания всех средств внутренней правовой защиты, поскольку Верховный суд Канады по делу Генерального прокурора Канады против Жанеты Лаваль, по делу Ричарда Исаака и других против Ивоны Бедар [1974] S.C.R. 1349 пришел к выводу, что раздел 12 (1) (b) полностью сохраняет свою силу, невзирая на то, что он не соответствует Канадскому биллю о правах из-за дискриминации по признаку пола.
[…]
3. В своем решении от 14 августа 1979 года Комитет по правам человека признал сообщение приемлемым […].
[…]
5. В своем представлении от 4 апреля 1980 года […], касающемся оценки данного дела, государство-участник признало, что “многие положения …Закона об индейцах, в том числе и раздел 12 (1) (b), требуют нового серьезного рассмотрения и изменения”. […] Тем не менее, оно подчеркнуло необходимость существования Закона об индейцах как инструмента, призванного обеспечить защиту интересов индейского меньшинства в соответствии со статьей 27 Пакта. Определение понятия “индеец” было необходимо ввиду предоставленных индейским общинам особых привилегий, в частности права занимать резервные земли. […] Внести изменение в закон можно было бы только после консультации с самими индеицами, мнения которых, однако, разделились по вопросу о равноправии. Индейскую общину не следует ставить под угрозу, внося законодательные изменения. Вот почему, хотя правительство в принципе и обязано внести изменения в раздел 12 (1) (b) Закона об индейцах, не следует ожидать принятия быстрых и немедленных законодательных мер.
[…]
10. При изучении представленного ему сообщения Комитет по правам человека должен исходить из того основного факта, что Сандра Лавлейс вышла замуж за лицо, не являющееся индейцем, 23 мая 1970 года и, соответственно, утратила свой статус “индианки малисит” в соответствии с разделом 12 (1) (b) Закона об индейцах. Это положение основывалось – и продолжает основываться – на различии де-юре по признаку пола. Однако ни применение этого положения в отношении ее брака, как причина утраты ею статуса индианки, ни его последствия не могли в то время рассматриваться как нарушение Пакта, поскольку этот документ вступил в силу в отношении Канады лишь 19 августа 1976 года. […]
11. Однако Комитет признает, что положение вещей может быть иным, если предполагаемое нарушение, хотя бы и относящееся к событиям, имевшим место до 19 августа 1976 года, сохраняется после указанной даты или имеет последствия, которые сами по себе являются нарушениями. В этой связи, изучая дело Сандры Лавлейс, Комитет должен рассмотреть все соответствующие положения Пакта. Он рассмотрел, в частности, в какой степени общие положения в статьях 2 и 3, а также права, содержащиеся в статьях 12 (1), 17 (1), 23 (1),24,26 и 27 могут быть применимы к фактам, относящимся к ее настоящему положению.
[…]
13.1 Комитет считает, что по своей сути настоящая жалоба имеет отношение к постоянно действующему Закону об индейцах, по которому Сандре Лавлейс отказывают в правовом статусе индианки, в частности поэтому она не может претендовать на законное право на проживание, где она пожелает, а именно, в резервации Тобик. Этот факт продолжает сохраняться после вступления в силу Пакта, и последствия этого факта должны быть изучены независимо от их первоначальной причины. Среди последствий, которые приводятся от имени автора, […] большее число […] относится к Закону об индейцах и другим законам Канады в областях, которые не обязательно имеют отрицательное влияние на пользование правами, защищаемыми Пактом. В этом отношении существенным является её последнее утверждение о том, что “основной потерей лица, перестающего быть индейцем, является утрата культурных благ проживания в индейской общине, эмоциональных связей с домом, семьей, друзьями и соседями, а также утрата личности”.
13.2 Хотя Сандра Лавлейс ссылалась на ряд положений Пакта, вместе с тем Комитет считает, что из этих положений к данной жалобе наиболее непосредственно применима статья 27 […]. Учитывая, что Сандре Лавлейс отказано в законном праве проживать в резервации Тобик, следует рассмотреть вопрос о том, отказывается ли тем самым Сандре Лавлейс в праве, гарантированном статьей 27 лицам, принадлежащим к этническим меньшинствам, пользоваться своей культурой и родным языком в общине совместно с другими членами той же группы.
14. Согласно статье 27 Пакта, эти права должны гарантироваться “лицам, принадлежащим” к этническому меньшинству. В настоящее время Сандра Лавлейс не рассматривается как индианка в соответствии с законодательством Канады. Однако в Законе об индейцах рассматривается главным образом число привилегий, которые, как было указано выше, как таковые не входят в сферу действия Пакта. Поэтому следует проводить различие между защитой в соответствии с Законом об индейцах и защитой в соответствии со статьей 27 Пакта. Лица, которые родились и выросли в резервации, поддерживали связи со своей общиной и хотят сохранить эти связи, должны обычно рассматриваться как принадлежащие к этому меньшинству в соответствии с Пактом. Поскольку Сандра Лавлейс в этническом отношении является индианкой малисит и находилась вне родной резервации в течение нескольких лет своего замужества, ее, как считает Комитет, можно рассматривать как “принадлежащую” к этому меньшинству и имеющую право претендовать на привилегии, предоставляемые согласно статье 27 Пакта. Вопрос о том, отказано ли ей в этих привилегиях, зависит от того, насколько они широки.
15. Право на проживание в резервации не гарантируется как таковое в соответствии с положениями статьи 27 Пакта. Кроме того, Закон об индейцах не имеет прямого отношения к тому, что ясно изложено в данной статье. Однако, по мнению Комитета, Сандре Лавлейс фактически противодействовали и продолжают противодействовать в отношении использования ее права на доступ к родной культуре и языку “совместно с другими членами ее группы”, потому что за пределами резервации Тобик такая община не существует. С другой стороны, не всякое противодействие можно рассматривать как отказ в праве в рамках положений статьи 27. В соответствии со статьей 27 Пакта нельзя вынести решение об ограничении права на проживание на основании государственного законодательства. Это также вытекает из ограничений к статье 12 (1) Пакта, изложенных в статье 12 (3). Комитет признает необходимость определения категории лиц, имеющих право проживать в резервации, по соображениям, подобным тем, которые были разъяснены правительством применительно к защите своих ресурсов и сохранению идентичности своего народа. Однако необходимо также принять во внимание те обязательства, которые правительство с тех пор взяло на себя в соответствии с Пактом.
16. В этой связи Комитет придерживается того мнения, что установленные законом ограничения, влияющие на право проживать в резервации лицу, принадлежащему к рассматриваемому национальному меньшинству, должны быть обоснованы и объективно оправданы и соответствовать другим положениям Пакта, взятого в целом. Статья 27 должна истолковываться и применяться в свете других положений, упомянутых выше, таких как статьи 12, 17, 23 настолько, насколько они могут соответствовать данному случаю, а также в свете положений о борьбе с дискриминацией, такими как статьи 2, 3 и 26, в зависимости от случая. Однако нет необходимости определять в какой-либо общей форме, какие ограничения могут быть оправданы в соответствии с Пактом, в частности вызванные браком по той причине, что данное дело имеет особые обстоятельства.
17. Дело Сандры Лавлейс следует рассматривать в свете того факта, что её брак с человеком неиндейского происхождения прерван. Естественно, что в такой ситуации она желает вернуться в окружение, в котором она родилась, особенно в виду того, что после расторжения брака общение с людьми группы малисит было бы для нее основной духовной потребностью. Каковы бы ни были достоинства Закона об индейцах в других отношениях, Комитету представляется необоснованным отказывать Сандре Лавлейс в праве проживать в резервации из-за необходимости сохранить идентичность племени. Поэтому Комитет приходит к выводу о том, что непризнание факта ее принадлежности к этой группе людей является неоправданным отказом ей в правах в соответствии со статьей 27 Пакта, понимаемой в контексте с другими положениями, на которые были сделаны ссылки.
18. В связи с таким решением Комитет не считает необходимым изучать вопрос о том, указывают ли подобные факты на отдельные нарушения других названных прав. Конкретные права, которые имеют прямое отношение к ее случаю, содержатся в статье 27 Пакта. Право выбора места проживания для себя (статья 12), права, направленные на защиту жизни семьи и детей (статьи 17, 23 и 24), только косвенно затрагиваются в данном деле. Представляется, что факты данного дела не требуют дальнейшего изучения в соответствии с этими статьями. Заключение Комитета о том, что отсутствует разумное основание для вмешательства в дело о правах Сандры Лавлейс на основании статьи 27 Пакта также исключает необходимость […] изучения общих положений о борьбе с дискриминацией (статьи 2, 3 и 26) в контексте данного дела и, в частности, исключается необходимость определять их влияние на несоответствия, которые существовали до вступления в силу Пакта в отношении Канады.
19. Соответственно Комитет по правам человека, действуя в соответствии со статьей 5 (4) Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, придерживается того мнения, что факты настоящего дела, которые устанавливают, что Сандре Лавлейс отказали в законном праве проживать на территории резервации Тобик, вскрывают то обстоятельство, что Канада нарушила положение статьи 27 Пакта.
Примечание редактора: В своем частном мнении г-н Бузири утверждает, что имеются также нарушения статей 2 (пункт 1), 3, 23 (пункты 1 и 4) и 26, потому что Закон об индейцах, учитывая некоторые его положения, является законом, в котором “проводятся дискриминационные различия, в частности, между мужчиной и женщиной”, и что г- жа Лавлейс “по-прежнему испытывает на себе отрицательные дискриминационные последствия этого закона в иных областях, чем та, которая предусмотрена статьей 27”.

44. СООБЩЕНИЕ № 511/1992, ИЛМАРИ ЛЯНСМАН И ДРУГИЕ ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятидесятая сессия, Дополнение № 40 (А/50/40), сс. 66-76. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 11 июля 1992 года.
Соображения приняты: 26 октября 1994 года (пятьдесят вторая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщения являются Илмари Лянсман и 47 других членов Комитета пастухов Муоткатунтури и членов местной общины Ангели. Они утверждают, что являются жертвами нарушения Финляндией статьи 27 Международного пакта о гражданских и политических правах. Их представляет адвокат.
Факты в изложении aвторов
2.1 Авторы являются оленеводами саамского этнического происхождения; они оспаривают договор, заключенный между Центральным лесохозяйственным советом и частной компанией ” Арктинен Киви Ой” (акционерное общество “Арктический камень”) в 1989 году, который разрешает добычу камня в районе площадью 10 га на склоне горы Этеля-Риутусваара. Согласно условиям первоначального договора эта деятельность разрешена до 1993 года.
2.2 Члены Комитета пастухов Муоткатунтури занимают район, простирающийся от норвежской границы на западе до Кааманена на востоке, включая обе стороны дороги между Инари и Ангели – территорию, которой они традиционно владели. Официально она управляется Центральным лесохозяйственным советом. Для целей оленеводства неподалеку от деревни Ангели были построены необходимые загоны и ограждения, например для загона оленей на конкретное пастбище или место. Авторы отмечают, что вопрос о владении землей, традиционно используемой саами, оспаривается властями и общиной саами.
2.3 Aвторы утверждают, что заключенный между компанией “Арктический камень” и Центральным лесохозяйственным советом договор разрешает компании не только добывать камень, но и транспортировать его через всю сложную систему заграждений для оленей по дороге между Ангели и Инари. Они отмечают, что в январе 1990 года компания получила разрешение от муниципальных властей Инари на добычу 5000 ⩛ строительного камня и что она получила для этой цели субсидию от министерства торговли и промышленности.
2.4 Авторы признают, что до настоящего времени осуществлялась лишь ограниченная пробная добыча камня; к сентябрю 1992 года было добыто порядка 100000 кг камня (примерно 30 м3). […]
2.5 Авторы подчеркивают, что деревня Ангели остается единственным в Финляндии районом с однородным и постоянным населением саами. Добыча и транспортировка анартоцита будет мешать их деятельности и нарушит сложную систему ограждений, созданную с учетом условий природной среды. Они добавляют, что транспортировка камня будет осуществляться поблизости от строительства современной скотобойни, которая отвечает строгим экспортным стандартам, и на которой с 1994 года будет осуществляться весь забой оленей.
2.6 Кроме того, авторы отмечают, что район добычи камня, гора Этеля-Риутусваара, является священным местом в древней религии саами, в котором в древние времена осуществлялся забой оленей, хотя не известно, чтобы саами, проживающие в этом районе, придерживались этой традиционной практики в течение нескольких десятилетий.
2.7 В отношении требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты авторы утверждают, что 67 членов местной общины Ангели безуспешно ходатайствовали об отмене разрешения на добычу камня перед Административным советом провинции Лапландия и перед Верховным административным судом 1, ссылаясь при этом на статью 27 Пакта. 16 апреля 1992 года Верховный административный суд отклонил ходатайство авторов без рассмотрения предполагаемого нарушения Пакта. Авторы утверждают, что других средств внутренней правовой защиты у них не имеется (1 Примечание редактора: Следует отметить, что не все авторы сообщения, направленного в Комитет, подавали апелляционные жалобы в Верховный суд).
2.8 Наконец, в момент представления сообщения в июне 1992 года авторы, опасаясь, что продолжение добычи камня является неизбежным, просили принять временные меры в соответствии с правилом 86 правил процедуры Комитета с целью предотвращения непоправимого ущерба.
Жалоба
3.1 Авторы утверждают, что добыча камня на склоне горы Этеля-Риутусваара и его транспортировка через их территорию, где ведется выпас оленей, является нарушением их прав в соответствии со статьей 27 Пакта, в частности их права пользоваться своей культурой, основу которой традиционно составляло и по-прежнему составляет главным образом оленеводство.
3.2 В поддержку своего утверждения о нарушении статьи 27 авторы ссылаются на соображения Комитета по делам Иван Киток (сообщение № 197/1985) и Б. Оминаяк, вождь племени озера Любикон против Канады (сообщение № 167/1984), а также на Конвенцию Международной организации труда № l⧳ 69 о правах коренных народов и народов, ведущих племенной образ жизни в независимых странах.
[…]
6.1 На своей сорок девятой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости настоящего сообщения. Он отметил, что государство-участник не возражает против признания жалобы приемлемой в отношении всех тех авторов, которые оспаривали разрешение на добычу камня как в Административном совете провинции Лапландия, так и в Верховном административном суде Финляндии, но в отношении тех авторов, которые не апеллировали в Верховный административный суд лично, оно заявляет, что внутренние средства правовой защиты не были исчерпаны.
6.2 Комитет не согласился с доводами государства-участника и напомнил о том, что факты, легшие в основу решения Верховного административного суда от 16 апреля 1992 года, и рассматриваемый Комитетом случай являются идентичными; если бы те, кто не апеллировал в Верховный административный суд лично, сделали это, их апелляция была бы отклонена наряду с апелляцией других заявителей. Вряд ли разумно было бы ожидать, что обратись они в Верховный административный суд теперь, с использованием тех же фактов и тех же правовых аргументов, указанный суд вынес бы другое решение. Комитет вновь подтверждает свою предыдущую судебную практику, согласно которой всякий раз, когда высший внутренний суд страны выносит решение по рассматриваемому вопросу, исходя из своей судебной практики, лишая тем самым апелляцию во внутренние суды какого-либо шанса на успех, для целей Факультативного протокола авторы не должны исчерпывать средства внутренней защиты. В этой связи Комитет сделал заключение, что требования подпункта b) пункта 2 статьи 5 Факультативного протокола были соблюдены.
6.3 Комитет счел, что претензии авторов, касающиеся статьи 27, являются обоснованными для целей вынесения решения о приемлемости и что их следует рассматривать по существу дела. В отношении просьбы авторов о принятии временных мер защиты он отметил, что применение правила 86 правил процедуры было бы преждевременным, но что авторы сохраняют право направить еще одну просьбу в Комитет в соответствии справилом 86, если разумно обоснуют свою озабоченность по поводу того, что добыча камня может возобновиться.
6.4 Поэтому 14 октября 1993 года Комитет объявил сообщение приемлемым в той мере, в какой оно, как представляется, поднимает вопросы, предусмотренные статьей 27 Пакта.
Представление государства-участника по существу дела и комментарии адвоката
7.1 В своем представлении в соответствии с пунктом 2 статьи 4 от 26 июля 1994 года государство-участник дополняет и исправляет факты, касающиеся данного случая. Относительно вопроса прав собственности на упомянутую территорию оно отмечает, что эта территория принадлежит государству […]. Полномочиями, вытекающими из имущественных прав, пользуется Финская служба лесного и паркового хозяйства (ранее Центральный лесохозяйственный совет), которая, в частности, имеет право строить дороги.
[…]
7.3 Относительно существа жалобы авторов по статье 27 государство-участник соглашается с тем, что понятие “культура”, о котором идет речь в этой статье, охватывает также оленеводство как “важный компонент культуры саами”. […]
7.4 Относительно разрешения, выданного компании “Арктинен Киви Ой”, государство-участник отмечает, что оно действительно до 31 декабря 1999 года, но только при том условии, что Финская служба лесного и паркового хозяйства продлит срок действия договора до этой даты. Согласно другому условию, во время и по завершении добычи камня территория, о которой идет речь, не должна быть “загрязненной или представлять какую-либо опасность”. Третье условие требует, чтобы ежегодно добыча камня велась в период с 1 апреля по 30 сентября в соответствии с просьбой Комитета пастухов Муоткатунтури, изложенной в его письме от 5 ноября 1989 года в адрес муниципалитета Инари. Это связано с тем, что в указанный период выпас оленей не ведется. Это условие предусматривает также согласование с Комитетом пастухов средств сообщения (транспорта) с этим районом и должный учет всех требований Комитета общины Ангели.
7.5 В октябре 1989 года был заключен договор между Центральным лесохозяйственным советом и указанной компанией, что дало ей право использовать и добывать камень на территории площадью 10 га в объеме не более 200 м3. Этот договор действовал до конца 1993 года. […] В марте 1993 года компания обратилась с просьбой о возобновлении договора об аренде земли […]. Государство-участник добавляет, что Лесная и парковая служба сообщила правительству о том, что решение о возможности возобновления договора с компанией будет вынесено только после принятия Комитетом соображений по настоящему делу.
7.6 Относительно ведущейся добычи камня государство-участник отмечает, что компания не осуществляет здесь активной деятельности как с точки зрения объемов (30 м3), так и масштабов (10 га) работ по добыче камня на горе Риутусваара. Для сравнения можно сказать, что общая площадь, используемая Комитетом пастухов Муоткатунтури, составляет 2586 км2, в то время как территория, огороженная для добычи камня, составляет лишь порядка 1 га и находится всего в четырех километрах от основной дороги. […]
[…]
7.9 Государство-участник заявляет, что в свете вышесказанного […] деятельность компании не оказывает сколько-нибудь существенного влияния на права авторов, предусмотренные статьей 27, особенно на оленеводство. Такие же выводы можно сделать в отношении возможной добычи камня в общем допустимом объеме и его доставки по соответствующей дороге к основной дороге. В этой связи государство-участник напоминает о соображениях Комитета по делу Лавлейс против Канады, согласно которым “не всякое вмешательство можно рассматривать как отказ в правах по смыслу статьи 27… (но) ограничения должны быть разумными, объективно обоснованными и соответствовать другим положениям Пакта…”. По мнению государства-участника, этот принцип применим к настоящему делу.
7.10 Государство-участник согласно с тем, “что концепция культуры по смыслу статьи 27 предусматривает определенную защиту традиционного образа жизни национальных меньшинств, и можно считать, что она охватывает такой образ жизни и связанные с ним условия в той мере, в какой они важны для этой культуры и необходимы для её сохранения. Это означает, что не всякая мера и не всякое её последствие, которые определенным образом меняют предыдущие условия, можно рассматривать как посягательство на права меньшинств пользоваться собственной культурой в соответствии со статьей 27”. […]
[…]
7.12 Государство не согласно с заявлением адвоката авторов в Верховном административном суде (10 июня 1991 года), согласно которому со ссылкой на соображения Комитета по делу Б. Оминаяк, вождь племени озера Любикон против Канады любую меру, даже незначительную, которая препятствует оленеводству или наносит ему ущерб, необходимо толковать как запрещенную Пактом. В этой связи государство-участник приводит выдержку из пункта 9 замечания общего порядка Комитета по статье 27, в котором говорится, что защита прав, предусмотренных статьей 27, “направлена на обеспечение сохранения и непрерывного развития культурной, религиозной и социальной самобытности соответствующих меньшинств…”. Кроме того, вопрос “исторической несправедливости”, возникший в связи с делом племя озера Любикон, не возникает в связи с данным делом. Государство-участник […] заявляет, что соображения Комитета по правам человека по делу Киток подразумевают, что Комитет поддерживает принцип, согласно которому государство, применяя статью 27, пользуется определенной степенью дискретности, что является нормальным при различного рода регулировании экономической деятельности. […]
7.13 Государство-участник делает заключение, согласно которому требования статьи 27 “постоянно учитываются национальными властями в процессе применения и осуществления национального законодательства и мер, о которых идёт речь”. […] Авторы, как утверждается, могут по-прежнему заниматься оленеводством и их никто не принуждает отказываться от своего образа жизни. Добыча камня и использование старой лесной дороги или возможное строительство надлежащей дороги не имеют существенного значения или, в крайнем случае, могут оказать весьма ограниченное воздействие на такой образ жизни.
8.1 В своих комментариях от 31 августа 1994 года адвокат информирует Комитет о том, что за время, прошедшее после первоначального представления жалобы, Комитет пастухов Муоткатунтури несколько изменил методы выпаса оленей. С весны 1994 года молодые олени не содержатся в заграждении вместе со своими матерями, поэтому имеется возможность более свободного и более продолжительного, чем прежде, выпаса оленей в районах к северу от дороги между Ангели и Инари, в том числе в южной части Риутусваары. Теперь в этом районе олени пасутся в апреле и сентябре. Адвокат добавляет, что южная часть Риутусваары отнюдь не является неподходящим
районом для выпаса оленей, как утверждает государство-участник, поскольку олени находят здесь съедобный лишайник.
[…]
8.4 Авторы критикуют государство-участника за то, что оно установило неприемлемо высокий порог применения статьи 27 Пакта, и отмечают, что, вероятно, финские власти имеют в виду, что только если государство-участник прямо признает, что то или иное конкретное меньшинство пострадало от исторической несправедливости, можно сделать вывод о том, что новые явления, нарушающие культурную жизнь меньшинства, представляют собой нарушение статьи 27. По мнению авторов, такое толкование соображений Комитета в отношении дела племя озера Любикон является ошибочным. Они заявляют, что решающим в деле Оминаяка было то, что процесс нарастания неблагоприятных событий в целом мог сложиться в “историческую несправедливость”, которая означала бы нарушение статьи 27.
[…]
8.6 Авторы согласны с тем, что вопрос об имущественных правах на участки земли, о которых идет речь, как таковой, не является предметом рассмотрения в данном деле, однако они отмечают, что: […] “До тех пор, пока остается неурегулированным спор в отношении права на землю. .., положение финских саами будет очень сложным и уязвимым в случае принятия каких-либо мер, ставящих под угрозу их традиционную экономическую деятельность. Поэтому ведущаяся добыча камня на Риутусвааре и строительство дороги к ней, ставшие возможными при участии государственных властей, следует рассматривать как нарушение статьи 27… Продление договора между Центральным лесохозяйственным советом [а именно его правопреемником] и… компанией на аренду земли также будет нарушением статьи 27”.
8.7 Наконец, авторы обращают внимание на новые процессы, происходящие в Финляндии, которые, как сообщается, подчеркивают уязвимость их собственной ситуации. В результате заключения Соглашения о европейской экономической зоне (ЕЭЗ), которое вступило в силу 1 января 1994, […] [д]ве крупные иностранные горнорудные компании зарегистрировали большие участки земли для изучения возможности заниматься горнорудным делом. На этих территориях находятся пастбища некоторых оленеводческих комитетов. 11 июня 1994 года парламент саами выразил по поводу этого свою озабоченность. Авторы считают, что итоги рассмотрения настоящего дела окажут влияние на деятельность иностранных горнорудных компаний, о которых идет речь.
8.8 […] [Д]еятельность многонациональных горнорудных компаний в Северной Лапландии вызвала всплеск интереса к этому району со стороны финских компаний. Даже одно из государственных учреждений, Центр геологических исследований (Geologian tutkimuskeskus) [ …] получил 6 участков земли площадью 9 км2 каждый в непосредственной близости от деревни Ангели и частично на склонах горы Риутусваары. Два таких участка находятся на территории, являющейся предметом правового спора между местными саами и государственными органами, занимающимися вопросами лесного хозяйства, относительно деятельности по заготовке и транспортировке леса.
Рассмотрение существа дела
9.1 Комитет рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей информации, представленной сторонами. Вопрос, который предстоит решить Комитету, заключается в том, является ли нарушением прав авторов в соответствии со статьеи 27 Пакта добыча камня на склоне горы Этеля-Риутусваара в количестве, которое имело место до настоящего времени, и в количестве, которое было бы допустимо в соответствии с разрешением, выданным компании, выразившей намерение заниматься здесь добычей камня (т.е. в объеме 5000 м3).
9.2 Не вызывает сомнения тот факт, что авторы являются представителями меньшинства по смыслу статьи 27 и в качестве таковых имеют право пользоваться собственной культурой не вызывает сомнения и то, что оленеводство является важным элементом их культуры. В этом контексте Комитет напоминает, что экономическая деятельность может подпадать под действие статьи 27, если она является важным элементом культуры какого-либо этнического сообщества.
9.3 Право пользоваться своей культурой нельзя определить абстрактно, его следует рассматривать с учетом реального контекста. В этой связи Комитет отмечает, что статья 27 не только защищает традиционный уклад жизни национальных меньшинств, как указывается в представлении государства-участника. Поэтому тот факт, что за долгие годы авторы, возможно, выработали собственные методы оленеводства и применяют их на практике с помощью современной технологии, не должен препятствовать тому, чтобы они ссылались на статью 27 Пакта. Кроме того, гора Риутусваара сохраняет свою духовную значимость для их культуры. Комитет также отмечает озабоченность авторов тем, что на качестве оленины могут неблагоприятно сказаться нарушения в окружающей среде.
9.4 Понятно, что государство, возможно, стремится поощрять развитие или разрешать экономическую деятельность предприятий. Масштабы его свободы поступать таким образом следует определять с точки зрения не уровня ее понимания, а с учетом обязательств, которое оно взяло на себя по статье 27. Согласно статье 27, представителю меньшинства нельзя отказывать в его праве пользоваться своей культурой. Следовательно, меры, которые в силу своего воздействия сводятся к отказу в таком праве, несовместимы с обязательствами по статье 27. Однако меры, которые оказывают определенное ограниченное воздействие на образ жизни лиц, принадлежащих к тому или иному меньшинству, не обязательно означают отказ в праве, предусмотренном статьей 27.
9.5 Таким образом, вопрос, который возникает в данном случае, заключается в том, действительно ли добыча камня на горе Риутусваара оказывает столь существенное воздействие, что фактически лишает авторов права пользоваться своими культурными правами в данном регионе. Комитет ссылается на пункт 7 своего замечания общего порядка по статье 27, согласно которому меньшинства или группы коренного населения имеют право на защиту традиционной деятельности, такой, как охота, рыболовство или, как в данном деле, оленеводство, и необходимы меры, “направленные на обеспечение эффективного участия членов общин меньшинств в принятии решений, которые их затрагивают”.
9.6 С учетом этого Комитет приходит к выводу, что добыча камня на склонах горы Риутусваара в объеме, который уже имеет место, не является отрицанием права авторов пользоваться собственной культурой в соответствии со статьей 27. Он отмечает, в частности, что в процессе рассмотрения вопроса о выдаче разрешения на добычу камня принимались во внимание интересы Комитета пастухов Муоткатунтури и авторов, с ними проводились консультации и что, как представляется, оленеводство в этом районе не пострадает от добычи камня, которое имеет место в настоящее время.
9.7 В отношении дальнейшей деятельности, которая может быть одобрена властями, Комитет далее отмечает, что имеющаяся в его распоряжении информация свидетельствует о том, что власти государства-участника предприняли усилия к тому, чтобы разрешить указанную добычу в объеме, сводящем к минимуму воздействие на любую деятельность, связанную с оленеводством в южной части Риутусваары, и на окружающую среду; о намерении свести к минимуму последствия добычи камня в районе оленеводства свидетельствуют условия, сформулированные в разрешении на такую добычу. Кроме того, была достигнута договоренность о том, что по преимуществу такая деятельность не должна осуществляться в тот период, когда в этом районе ведется выпас оленей. Нет никаких свидетельств того, что изменения Комитетом пастухов Муоткатунтури методов выпаса (см. пункт 8.1 выше) могут быть не приняты во внимание местными властями, занимающимися лесным хозяйством, и/или компанией.
9.8 В отношении озабоченности авторов будущей деятельностью Комитет отмечает, что для обеспечения соответствия экономической деятельности положениям статьи 27 она должна осуществляться таким образом, чтобы авторы и впредь могли с пользой для себя заниматься оленеводством. Кроме того, если будет принято решение о развитии и существенном расширении деятельности компании, получивших разрешение на эксплуатацию в районе Ангели, то это может явиться нарушением прав авторов в соответствии со статьей 27, в частности, их права пользоваться собственной культурой. Государство-участник обязано принимать это во внимание при продлении действующих договоров или заключении новых.
10. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении статьи 27 или любого другого положения Пакта.

45. СООБЩЕНИЕ № 547/1993, AПИРАНА МАУИКА И ДРУГИЕ ПРОТИВ НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, UN doc. А/56/40 (том II), сс. 11-29. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 10 декабря 1992 года.
Соображения приняты: 27 октября 2000 года (семидесятая сессия).

Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщения являются Апирана Мауика и 18 других лиц, принадлежащих к новозеландскому народу маори. Они утверждают, что являются жертвами нарушений Новой Зеландией статей 1, 2, 16, 18, 26 и 27 Международного пакта о гражданских и политических правах. Их представляет адвокат. Пакт вступил в силу для Новой Зеландии 28 марта 1979 года, а Факультативный протокол – 26 августа 1989 года.
2. На своей пятьдесят пятой сессии Комитет по правам человека рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения и признал, что требования по пункту 2 статьи 5 Факультативного протокола не препятствуют ему в рассмотрении этого сообщения. Вместе с тем Комитет признал неприемлемыми утверждения авторов по статьям 16, 18 и 26 в связи с тем, что они не подтвердили для целей приемлемости нарушение их прав по этим статьям.
3. Признавая приемлемыми остальные утверждения авторов в силу того, что они могут вызывать вопросы в связи со статьями 14 (1) и 27 в совокупности со статьей 1, Комитет все же отметил, что относимость статьи 1 к утверждениям авторов в связи со статьей 27 он сможет установить только при рассмотрении дела по существу.
[…]
5.1 Численность новозеландского народа маори составляет приблизительно 500 000 человек, причем 70% из них принадлежат к одному или нескольким из 81 иви [иви -племя, состоящее из нескольких хапу (общин)]. Авторы принадлежат к семи отдельным иви (в число которых входят два самых крупных и общая численность которых составляет более 140 000 маори) и утверждают, что являются их представителями. В 1840 году маори и предшественник новозеландского правительства – Британская корона -подписали Договор Вайтанги, который закрепил права маори, включая их право на самоопределение и право контроля над племенными рыбопромысловыми ресурсами. […] В новозеландском праве Договор Вайтанги применяется только в том случае, если парламент в законодательном порядке полностью или частично придаст ему силу закона. Вместе с тем он возлагает определенные обязательства на Британскую корону, а претензии по Договору могут разбираться трибуналом Вайтанги.
[…]
5.3 […] [В] 1986 году правительство приняло поправки к существующему Закону о рыболовстве и ввело систему квотного хозяйствования применительно к коммерческому использованию и эксплуатации рыбных ресурсов страны. Раздел 88 (2) Закона о рыболовстве предусматривает, что “ни одно положение настоящего Закона не затрагивает какие бы то ни было права маори на лов рыбы”. В 1987 году племена маори обратились в Высокий суд Новой Зеландии с заявлением о том, что применение квотной системы затронет их исконные договорные права вопреки разделу 88 (2) Закона о рыболовстве, и добились временных судебных запретов на действия правительства.
5.4 В 1988 году правительство приступило к переговорам с маори […]. В 1989 году после проведения переговоров и в качестве промежуточной меры маори согласились на принятие Закона 1989 года о рыбных промыслах маори, который предусматривал немедленную передачу 10% всех квот Комиссии по рыбным промыслам маори, уполномоченной осуществлять управление рыбными ресурсами от имени племен. Это вновь открывало возможность для введения намеченной системы квот. […]
5.5 […] В феврале 1992 года маори стало известно, что в течение этого года намечалась открытая продажа акций крупнейшей в Австралии и Новой Зеландии рыболовецкой компании “Силордз”. Представители маори на переговорах по вопросам рыболовства и Комиссия по рыбным промыслам маори обратились к правительству с предложением о том, чтобы правительство выделило средства для приобретения компании “Силордз” в порядке частичного урегулирования претензий, касающихся рыболовства, по Договору Вайтанги. […] Эти переговоры привели к тому, что 27 августа 1992 года был подписан меморандум о договоренности между правительством и представителями маори.
[…]
5.7 Представители на переговорах запросили у маори мандат на заключение сделки, предусмотренной в Меморандуме о договоренности. Меморандум и его возможные последствия были обсуждены на национальном хьюи [хьюи -собрание], а также на хьюи в 23 маре [маре – место, отведенное для отправления традиционных обрядов маори] по всей стране. Согласно докладу представителей маори, идею урегулирования поддержали 50 иви, насчитывающих 208 681 маори. На основе этого доклада правительство было информировано о предоставлении мандата на урегулирование, и 23 сентября 1992 года было заключено Соглашение об урегулировании между новозеландским правительством и представителями маори.
5.8 Согласно утверждениям авторов, содержание Меморандума о договоренности не всегда должным образом излагалось или разъяснялось племенам и общинам. Таким образом, в некоторых случаях серьезно ущемлялось принятие продуманных решений в отношении предложений, содержащихся в Меморандуме о договоренности. Авторы подчеркивают, что, хотя некоторые хьюи и поддержали предложение о приобретении акций “Силордз”, значительное число племен и общин либо однозначно отвергли его, либо были готовы поддержать его лишь условно. Авторы далее отмечают, что представители маори на переговорах всячески пытались показать, что они не уполномочены и не намерены представлять отдельные племена и общины в отношении какого бы то ни было аспекта сделки в отношении акций “Силордз”, включая заключение и подписание Соглашения об урегулировании.
5.9 Соглашение было подписано 110 представителями. […] Авторы указывают, что одна из трудностей определения точного числа племен, подписавших Соглашение об урегулировании, связана с проверкой полномочий на его подписание от имени племен, а также с утверждением о том, что ряд представителей явно не имели таких полномочий или могли их не иметь. Авторы отмечают, что в числе подписавших не фигурировали племена, претендующие на значительные коммерческие рыбные ресурсы.
5.10 После подписания Соглашения об урегулировании авторы и другие лица обратились в Высокий суд Новой Зеландии с ходатайством о вынесении временного распоряжения с целью воспрепятствовать правительству в реализации этого Соглашения в законодательном порядке. […] 12 октября 1992 года это ходатайство было отклонено, и авторы подали промежуточную апелляцию в апелляционный суд. 3 ноября 1992 года апелляционный суд вынес заключение, что он не может удовлетворить ходатайство на том основании, что суды не могут вмешиваться в парламентские дела и что на данном этапе не возникает никаких вопросов в связи с биллем о правах.
5.11 После этого претензии были переданы в трибунал Вайтанги, который 6 ноября 1992 года выпустил свое заключение по этому вопросу. В заключении говорилось, что данный способ урегулирования не противоречит Договору, за исключением некоторых его аспектов, которые можно было бы скорректировать в ожидаемом законодательстве. […]
5.12 3 декабря 1992 года на рассмотрение был внесен проект закона 1992 года об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги. […] 14 декабря 1992 года законопроект приобрел силу закона. В преамбуле Закона говорится: “Законодательное оформление достигнутого Соглашения и продолжение отношений между Короной и маори составляют полное и окончательное урегулирование всех претензий маори в отношении прав коммерческого рыболовства и меняют статус прав некоммерческого рыболовства таким образом, что они более не устанавливают прав для маори или обязанностей для Короны, которые имели бы обязательную юридическую силу, но будут и впредь регламентироваться принципами Договора Вайтанги и возлагать на Корону обязанности сообразно с этим Договором”.
Закон предусматривает, в частности, выделение маори 150 млн. новозеландских долларов. В разделе 9 Закона говорится также, что “все (нынешние и будущие) претензии маори в отношении коммерческого рыболовства… настоящим окончательно урегулируются” и, соответственно, “Обязанности Короны перед маори в отношении коммерческого рыболовства настоящим выполнены, соблюдены и погашены, и ни один суд или трибунал не правомочен рассматривать вопросы обоснованности связанных с этим претензий, существования прав и интересов маори в области коммерческого рыболовства или их количественной оценки…”. “Все претензии (нынешние и будущие), касающиеся прав и интересов маори в области коммерческого рыболовства, либо прямо или косвенно основанные на таких правах и интересах, настоящим полностью и окончательно урегулируются, удовлетворяются и погашаются”.
Что касается последствий этого урегулирования для прав и интересов маори в области некоммерческого рыболовства, то в Законе говорится, что они по-прежнему будут возлагать на Корону обязанности сообразно Договору Вайтанги и что должны быть приняты административные положения для обеспечения признания и закрепления традиционных методов добычи продуктов питания для маори. Права или интересы маори в области некоммерческого рыболовства, являющиеся основанием для таких претензий, более не будут иметь юридической силы и соответственно не смогут отстаиваться в гражданских судах или служить в качестве основания для исковых возражений в любом уголовном, административном или ином производстве, кроме как в той мере, в какой такие права или интересы оговорены в административных положениях. Согласно Закону, Комиссия по рыбным промыслам маори переименуется в Комиссию по рыбным промыслам Договора Вайтанги, и ее членский состав расширяется с 7 до 12 членов. Расширяется и круг ее полномочий. В частности, теперь Комиссии отводится главная роль в обеспечении соблюдения интересов маори в области коммерческого рыболовства.
5.13 Заявка на приобретение акций компании “Силордз” в рамках совместного предприятия увенчалась успехом. После консультаций с маори были назначены новые члены Комиссии по рыбным промыслам Договора Вайтанги. После этого стоимостный объем доли маори в секторе коммерческого рыболовства стал стремительно расти. […] Корона, после консультаций с маори, разработала административные положения, регламентирующие порядок традиционного рыболовства.
Жалоба
6.1 Авторы утверждают, что Закон об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги лишает их рыбных ресурсов, отказывает им в праве свободно определять свой политический статус и препятствует реализации их права на свободное осуществление своего экономического, социального и культурного развития. Утверждается, что Закон 1992 года об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги идет вразрез с обязательствами государства-участника по Договору Вайтанги. В этом контексте авторы утверждают, что право на самоопределение, закрепленное в статье 1 Пакта, является действительным лишь тогда, когда народ имеет доступ к своим ресурсам и осуществляет контроль над ними.
6.2 Авторы утверждают, что действия правительства ставят под угрозу их образ жизни и культурный уклад их племен в нарушение статьи 27 Пакта. Они заявляют, что рыболовство является одним из основных элементов их традиционной культуры и что они и по сей день имеют интерес в области рыболовства и активно стремятся проявлять свою культуру в рыболовстве по всей площади своих исконных территорий. Они далее заявляют, что их традиционная культура включает коммерческие элементы и не проводит четкого разграничения между коммерческим и иным рыболовством. Они утверждают, что новое законодательство лишает их права заниматься традиционным рыболовством, допуская его лишь в ограниченном смысле, отведенном для них законом, и что в обмен на какую-то долю в рыбопромысловой квоте они лишаются коммерческого компонента рыбного промысла. В связи с этим авторы ссылаются на Соображения Комитета по сообщению № 167/1984 (Оминаяк против Канады), в которых Комитет признал, что “в число прав, охраняемых статьей 27, входит право отдельных лиц совместно с другими лицами заниматься экономической и социальной деятельностью, представляющей часть культуры той общины, к которой они принадлежат”.
[…]
7.1 Что касается утверждения авторов в отношении статьи 27, то государство- участник признает, что культурное достояние маори охватывает право на осуществление рыбной ловли, и соглашается с тем, что оно несет позитивные обязательства гарантировать признание этих прав. Соглашение об урегулировании вопроса о рыболовстве, по его словам, обеспечивает выполнение этого требования. Согласно заявлениям государства-участника, право на свою долю дохода и участие маори в приобретении компании “Силордз” являются современным воплощением урегулирования претензий маори в области коммерческого рыболовства. В результате заключения Соглашения об урегулировании вопроса о рыболовстве маори, на которых приходится приблизительно 15% населения Новой Зеландии, обладают сегодня реальным контролем над крупнейшим океанским рыболовным флотом Новой Зеландии и имеют более чем 40- процентную долю в новозеландской рыбопромысловой квоте. Это Соглашение является инструментом, обеспечившим участие маори в коммерческом рыбном промысле – на условиях, определяемых самими маори в рамках компании, в которой они осуществляют реальный контроль, обладая контрольным пакетом акций и имея своих представителей в совете директоров. […] Соглашение об урегулировании вопроса о рыболовстве конкретно защищает также права маори в области некоммерческого рыболовства, и уже разработаны статутные постановления, закрепляющие традиционные методы добычи продуктов питания и обеспечивающие признание особого значения мест традиционной добычи продуктов питания.
7.2 Кроме того, государство-участник отмечает, что права меньшинств, закрепленные в статье 27, отнюдь не безграничны. Они могут подлежать разумной регламентации и иным мерам контроля или ограничения, однако эти меры должны иметь разумное и объективное обоснование, быть совместимыми с другими положениями Пакта и не быть равносильными отказу в правах. В Соглашении об урегулировании вопроса о рыболовстве государству-участнику нужно было достичь компромисса между несколькими важными обязательствами. Оно должно было сбалансированным образом учесть озабоченность отдельных сторон, не согласных с наличием обязательств перед маори в целом, для урегулирования претензий в области рыболовства и необходимость принятия мер для обеспечения рационального использования имеющихся ресурсов.
[…]
7.4 Что касается заявления авторов о том, будто такой способ урегулирования встретил лишь ограниченную поддержку со стороны маори, то государство-участник […] ссылается на заключение трибунала Вайтанги, в котором говорится, что доклад представителей маори на переговорах создает впечатление, что мандат на урегулирование действительно имеется – при условии не нанесения ущерба самому Договору, и что в свете этого доклада Корона могла резонно полагать, что она может приступить к заключению Соглашения. [. ..] Государство-участник ссылается далее на решение Комитета по делу Великого вождя Дональда Маршалла и других против Канады [сообщение № 205/1986, соображения приняты 4 ноября 1991 года], в котором Комитет по правам человека не согласился с утверждением о том, что все группы, ведущие племенной образ жизни, должны иметь право на участие в консультациях по вопросам, касающимся коренных народов.
[…]
7.6 Что касается заявления Комитета, которое было сделано при принятии ре- шения о признании сообщения приемлемым и согласно которому Комитет смо- жет установить относимость статьи 1 к утверждениям авторов по статье 27 лишь при рассмотрении существа дела, то государство-участник отмечает, что оно было бы глубоко озабочено намерением Комитета отойти от позиции, которая была принята государствами-участниками Пакта и самим Комитетом и которая предусматривает, что Комитет не правомочен рассматривать претензии в отношении прав, закрепленных в статье 1. Эти права давно признаны в качестве коллективных прав. Таким образом, они выходят за рамки мандата Комитета, уполномоченного рассматривать жалобы отдельных лиц, и процедуры, установленные Факультативным протоколом, не допускают, чтобы отдельные лица, претендующие на то, что они являются представителями маори, выдвигали утверждения о нарушениях коллективных прав, закрепленных в статье 1. Государство-участник заявляет далее, что права, оговоренные в статье 1, закреплены за “народами” государств в целом, а не за меньшинствами – будь то коренные или нет -в пределах границ независимого и демократического государства. Кроме того, государство-участник оспаривает правомочие авторов выступать от имени большинства членов своих племен.
[…]
7.9 В заключение государство-участник указывает, что Соглашение об урегулировании вопроса о рыболовстве не ущемляет прав авторов или любых других маори согласно Пакту. […] Оно признает, что любые такие методы урегулирования, которые требуют известного компромисса и покладистости с обеих сторон, едва ли снискают себе единодушную поддержку со стороны маори. В этом контексте оно заявляет, что Соглашение об урегулировании не получило единодушной поддержки и со стороны немаорийского населения Новой Зеландии. […] Вместе с тем государство-участник отмечает, что оно не может позволить себе отказаться от всего перед лицом отсутствия единогласия, [. ..] в условиях, когда такие меры пользуются явной поддержкой большинства заинтересованных представителей народа маори. В связи с этим государство-участник заявляет, что Комитету следует отклонить жалобы авторов.
[…]
9.2 Комитет отмечает, что Факультативный протокол устанавливает процедуру, которая позволяет частным лицам представлять сообщения о нарушениях индивидуальных прав. Речь идет о правах, закрепленных в статьях 6-27 части III Пакта. Как показывает правовая практика Комитета, представлять сообщения о предполагаемых нарушениях этих прав не возбраняется и группе лиц, считающих себя затронутыми сообща. Кроме того, положения статьи 1 могут иметь значение при толковании прав, защищаемых другими положениями Пакта, и, в частности, статьей 27.
9.3 Таким образом, перед Комитетом прежде всего встает вопрос о том, были ли нарушены права авторов по статье 27 Пакта договоренностью по вопросу о рыболовстве, отраженной в Соглашении об урегулировании и Законе 1992 года об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги. Бесспорно то, что авторы являются представителями меньшинства по смыслу статьи 27 Пакта бесспорно и то, что использование рыбных ресурсов и контроль над ними является важным элементом их культуры. В этом контексте Комитет напоминает, что экономическая деятельность может подпадать под действие статьи 27, если она является важным элементом культуры той или иной общины [Киток против Швеции(сообщение № 197/ 1985), соображения приняты 27 июля 1988 года, И. Лянсман и другие против Финляндии (сообщение № 511/1992), соображения приняты 26 октября 1994 года и И.Лянсман и другие против Финляндии (сообщение № 671/1995), соображения приняты 30 октября 1996 года]. Признание прав маори на рыбный промысел в Договоре Вайтанги подтверждает то обстоятельство, что осуществление этих прав является значительной частью культуры маори. Вместе с тем вопрос о совместимости Закона 1992 года с Договором Вайтанги не входит в сферу компетенции Комитета.
9.4 Вопрос о праве пользования своей культурой не может решаться абстрактно, он должен рассматриваться в определенном контексте. В частно- сти, статья 27 не только защищает традиционные у меньшинств средства к существованию, но и предусматривает адаптацию этих средств к условиям современного образа жизни и соответствующего уровня технологии. В дан- ном случае законодательство, введенное государством, различными спосо- бами сказывается на возможностях маори заниматься коммерческим и не- коммерческим рыболовством. Вопрос состоит в том, является ли это отказом в правах. Ранее Комитет сделал следующее заключение: “Понятно, что госу- дарство, возможно, стремится поощрять развитие или разрешать экономи- ческую деятельность предприятий. Масштабы его свободы поступать таким образом следует определять с точки зрения не уровня ее понимания, а с уче- том обязательств, которые оно взяло на себя по статье 27. Согласно статье 27, ’-’ представителю меньшинства нельзя отказывать в его праве пользоваться своеи культурой. Следовательно, меры, которые в силу своего воздействия сводят- ся к отказу в таком праве, несовместимы с обязательствами по статье 27. Однако меры, которые оказывают определенное ограниченное воздействие на образ жизни лиц, принадлежащих к тому или иному меньшинству, не обя- зательно означают отказ в праве, предусмотренном статьей 27” [И.Лянсман и другие против Финляндии, пункт 9.4].
9.5 Комитет ссылается на свое Замечание общего порядка по статье 27, согласно которому для осуществления права на пользование собственной культурой, особенно в случае коренных народов, от государства-участника может потребоваться принятие позитивных юридических мер и мер по обеспечению эффективного участия членов общин меньшинства в разработке решений, затрагивающих эти общины. В своих прецедентных заключениях по Факультативному протоколу Комитет подчеркивал, что приемлемость или неприемлемость мер, затрагивающих имеющую серьезное культурное значение экономическую деятельность меньшинства или создающих препятствия для осуществления такой деятельности, зависит от того, имели ли члены этого меньшинства возможность участвовать в процессе принятия решений по этим мерам и будут ли они и далее с пользой заниматься своей традиционной экономической деятельностью[И.Лянсман и другие против Финляндии, пункты 9.6 и 9.8]. Комитет признает, что Закон 1992 года об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги и устанавливаемые им механизмы ограничивают права авторов на пользование их собственной культурой.
9.6 Комитет отмечает, что государство-участник организовало сложный процесс консультаций в целях обеспечения широкой поддержки маори в пользу общенациональной договоренности и административных положений по вопросам рыболовства. В консультациях участвовали общины и национальные организации маори, и их предложения действительно нашли отражение в структуре соглашения. Соглашение было введено в действие лишь после получения от представителей маори сообщения о том, что оно пользуется существенной поддержкой со стороны маори. Для многих маори принятый Закон обеспечивал приемлемое урегулирование их претензий. Комитет принял к сведению заявления авторов о том, что они и большинство членов их племен были не согласны с этим Соглашением и что права, принадлежащие им как членам маорийского меньшинства, были ущемлены. В подобных условиях, когда право отдельных лиц на пользование их собственной культурой вступает в конфликт с параллельными правами других членов группы меньшинства или меньшинства в целом, Комитет может рассмотреть вопрос о том, соответствует ли рассматриваемое ограничение интересам всех членов меньшинства и существует ли разумное и объективное основание для его применения к лицам, настаивающим на том, что они оказались в неблагоприятном положении.
9.7 Что касается последствий Соглашения, то Комитет отмечает, что до начала переговоров, которые привели к его заключению, суды выносили определения на тот счет, что квотная система хозяйствования может ущемлять права маори, поскольку на практике маори не имеют в ней своей доли и таким образом лишены доступа к своим рыбным ресурсам. В результате заключения Соглашения маори получили доступ к значительной доле квот и им были возвращены реальные права собственности на рыбные ресурсы. В области коммерческого рыболовства заключение этого Соглашения привело к тому, что полномочия маори и традиционные методы контроля, закрепленные в Договоре, были заменены новым механизмом контроля, причем в этой структуре маори имеют возможность не только сохранять свои интересы в области рыболовства, но и осуществлять реальный контроль. Что касается некоммерческого рыболовства, то обязательства Короны по Договору Вайтанги остались без изменений и были приняты административные положения, признающие и закрепляющие традиционные методы добычи продуктов питания.
9.8 В процессе консультаций особое внимание уделялось культурному и религиозному значению рыболовства для маори, и, в частности, обеспечению того, чтобы маори и их общины могли заниматься некоммерческим рыболовством. Испытывая озабоченность по поводу того, что рассматриваемое Соглашение и процесс урегулирования привели к возникновению разногласий среди маори, Комитет вместе с тем приходит к заключению, что, организовав процесс обширных консультаций до принятия законодательного акта и уделив особое внимание сохранению для маори возможности заниматься рыболовством, государство-участник предприняло необходимые шаги для обеспечения того, чтобы Соглашение об урегулировании вопроса о рыболовстве и связанные с ним законодательные механизмы, включая квотную систему хозяйствования, соответствовали положениям статьи 27.
9.9 Комитет подчеркивает, что государство-участник остается связанным статьей 27, которая требует, чтобы при осуществлении Закона об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги уделялось должное внимание культурному и религиозному значению рыболовства для маори. Ссылаясь на соответствующие прецеденты [И. Лянсман и другие против Финляндии, пункт 9.8], Комитет подчеркивает, что для обеспечения соблюдения статьи 27 меры, затрагивающие экономическую деятельность маори, должны приниматься таким образом, чтобы авторы имели возможность продолжать пользоваться своей культурой, а также исповедовать свою религию и отправлять соответствующие религиозные обряды вместе с другими членами их группы. Государство-участник обязано учитывать это в ходе дальнейшего осуществления положений Закона об урегулировании претензий в области рыболовства по Договору Вайтанги.
9.10 Жалобы авторов по поводу прекращения судебных разбирательств в связи с их претензиями по вопросам рыболовства должны рассматриваться в свете вышеизложенных положений. Если чисто абстрактно решение государ- ства-участника о законодательном прекращении разбирательства дел, находя- щихся на рассмотрении судов, вызывало бы возражение и составляло бы нару- шение права доступа к суду, то в конкретных условиях данного дела разбира- тельство было прекращено в рамках общенационального урегулирования тех самых претензии, которые находились на рассмотрении судов и рассмотрение которых было приостановлено до завершения переговоров. В этих условиях Комитет считает, что прекращение рассмотрения претензий, переданных авто- рами в суд, не составляет нарушения пункта 1 статьи 14 Пакта.
9.11 Что касается заявления авторов о том, что принятый Закон не позволяет им обращаться в суды с исками относительно объема их рыбного промысла, то Комитет отмечает, что пункт 1 статьи 14 предусматривает право доступа к суду для определения прав и обязанностей в гражданском процессе. В определенных условиях отсутствие в государстве-участнике суда, правомочного определять объем прав и обязанностей, может составлять нарушение пункта 1 статьи 14. В данном же случае Закон исключает из юрисдикции судов рассмотрение вопросов об обоснованности претензий маори в отношении коммерческого рыболовства на том основании, что этот Закон призван урегулировать эти претензии. В любом случае возможность судебного рассмотрения претензий маори по вопросам рыболовства была ограниченной и до принятия Закона 1992 года: права маори в области коммерческого рыболовства могли отстаиваться в судебном порядке лишь постольку, поскольку раздел 88 (2) Закона о рыболовстве прямо предусматривал, что ничто в этом Законе не должно затрагивать права маори в области рыболовства. Комитет считает, что вне зависимости от того, подпадает ли рассмотрение претензий в отношении интересов в области рыболовства под определение гражданского процесса, Закон 1992 года содержит конкретные положения, аннулирующие претензии в области рыболовства по Договору Вайтанги. Вместе с тем другие аспекты права на рыболовство по-прежнему дают право доступа к суду, например, в отношении распределения квот и применения административных положений, регламентирующих права традиционного рыболовства. Авторы не обосновали заявление о том, что в результате принятия новой законодательной основы они утратили доступ к суду по любому вопросу, подпадающему под действие пункта 1 статьи 14. В связи с этим Комитет считает, что представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении пункта 1 статьи 14.
10. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении каких-либо статей Пакта.
Примечание редактора: В своем особом (частично несогласном) мнении г-н Шейнин соглашается с основными заключениями Комитета по этому делу в отношении статьи 27 Пакта. Вместе с тем он выражает несогласие с пунктом 9.10 соображений. По его мнению, имело место нарушение прав авторов по пункту 1 статьи 14.
______________________________________________________________________________________
¹ Приводится в: UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс. 147-150.
² См. пункты 5.1 и 5.2 Замечания общего порядка № 23 (50) (выше, прим. 1).
³ Там же, пункт 5.2.
⁴ Там же, пункты 3.2 и 7.
⁵ Иван Киток против Швеции (Сообщение № 197/1985), Соображения, принятые 27 июля 1988 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок третья сессия, Дополнение № 40 (А/43/40), сс. 221-230.
⁶ См. пункт 9.7 Соображений Комитета.
⁷ См. пункт 4.3 и 9.2 Соображений Комитета.
⁸ Это дело приводится в разделе о свободе выражения мнений, свободе собраний и ассоциаций.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Участие в государственных делах.

УЧАСТИЕ В ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДЕЛАХ

Статья 25
Каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации, упоминаемой в статье 2, и без необоснованных ограничений право и возможность:
а) принимать участие в ведении государственных дел как непосредственно, так и через посредство свободно выбранных представителей;
b) голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, производимых на основе всеобщего равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей
с) допускаться в своей стране на общих условиях равенства к государственной службе.

ВВЕДЕНИЕ

По сравнению со многими другими всеобщими или региональными договорами о защите прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах устанавливает детально разработанные нормы в области выборов и участия в государственных делах. В то же время положения статьи 25 применяются по отношению к изменяющимся обстоятельствам в различных частях света. С учетом того, что Пакт разрабатывался и вводился в действие во времена холодной войны, понятно, что Комитет по правам человека исторически был не готов вносить в толкование статьи 25 элементы, которые не нашли явного текстуального отражения, включая требование о политическом плюрализме. Однако в последние годы наблюдается тенденция к тому, чтобы статье 25 отводилась более значительная роль в работе Комитета.

В 1996 году Комитет принял свое Замечание общего порядка № 25 (57) по статье 25, в котором он пролил дополнительный свет на понимание подпункта b) статьи 25:

Хотя в положениях Пакта и не содержится требования о введении какой-либо определенной избирательной системы, любая система, действующая в государстве-участнике, должна соответствовать правам, закреплённым в статье 25, и гарантировать и обеспечивать свободное волеизъявление избирателей. Необходимо применять принцип “один человек – один голос” и в рамках любой принятой в государстве избирательной системы обеспечить, чтобы голоса всех избирателей имели одинаковый вес. Порядок определения границ избирательных участков и метод учёта численности избирателей не должны противоречить их фактическому распределению, не должны приводить к дискриминации в отношении какой-либо группы населения, лишению граждан права свободно выбирать своих представителей или его необоснованному ограничению.¹

В дополнение к подпункту b) о всеобщих выборах, в статье 25 содержится общее положение о праве принимать участие в ведении государственных дел (подпункт а)), а также о праве допускаться к государственной службе (подпункт с)). в судебной практике Комитета по правам человека претензии, связанные с муниципальными выборами, рассматривались со ссылками на эти положения, а не на конкретное положение о всеобщих выборах.

В противоположность всем другим положениям Пакта, в статье 25 используется понятие “гражданин” по отношению к субъектам права. Следовательно, государства могут выдвигать требование гражданства как условие осуществления прав, закрепленных в статье 25, хотя, конечно, ничто не препятствует тому, чтобы действие некоторых или всех этих прав было расширено на неграждан.

Недискриминация является важным элементом статьи 25, что следует из ссылки на статью 2 в первом предложении, и из упоминания принципа равенства в подпунктах b) и с). В своем Замечании общего порядка № 25 Комитет отметил, iпter alia , что ограничение права голоса на основании физической неполноценности или введение образовательных или имущественных цензов не представляется обоснованным (пункт 10). Кроме того, подчеркивалось, что право быть избранным не должно ограничиваться необоснованными или дискриминационными требованиями, связанными с образованием, оседлостью, происхождением или принадлежностью к политической организации (пункт 15).

В приведенном ниже деле Литер Чиико Бвалья против Замбии нарушение статьи 25 было установлено в связи с тем, что автору, руководителю политической партии, оппозиционной бывшему президенту, не была предоставлена возможность участвовать в избирательной кампании и должным образом представить свою кандидатуру. В отношении однопартийной системы Комитет определил, что ограничения политической деятельности, которая проводится за рамками единственной признанной политической партии, являются необоснованным ограничением права на участие в ведении государственных дел.
Более позднее дело, связанное с дискриминационным отказом в праве на участие в выборах – Антонина Игнатане против Латвии (Сообщение № 884/1999).² Автор была исключена из списка кандидатов на муниципальных выборах в связи с тем, что к кандидатам предъявлялось требование о знании официального языка государства. Комитет отметил тот факт, что в статье 25 содержится специальная ссылка на статью 2 относительно того, что язык является одним из запрещенных оснований для различий. Кроме того, Комитет отметил и то, каким образом имя автора было вычеркнуто из списка кандидатов – в ходе проверки, которая не основывалась на объективных критериях, и в отношении которой государство-участник не продемонстрировало, что онабыла проведена правильно с процедурной точки зрения. В этом деле было установлено нарушение статьи 25 в сочетании со статьей 2 Пакта.

В недавнем (2002 год) деле Матиуш против Словакии (Сообщение № 923/2000)³ Комитет подробно изучил избирательную систему и установил нарушения подпунктов а) и с) статьи 25. Было определено, что существующее в разных районах города непропорциональное различие числа жителей или зарегистрированных избирателей на одно место в городском совете является нарушением статьи 25. В своей оценке Комитет частично учитывал уже принятое определение Конституционного суда государства-участника о том, что требование о равенстве избирательных прав, закрепленное в конституции государства-участника, не выполнялось.

Второе приведенное в данном разделе дело, Маршалл (племя микмаков) против Канады, было связано с общим положением из подпункта а) статьи 25. В 1991 году Комитет сделал выводы по этому делу и заключил, что указанное положение не устанавливает права на прямое представительство коренной группы в конституционном процессе, так как отдельные члены такой группы пользуются правом на участие в ведении государственных дел наравне с другими гражданами. В свете более недавних дел, приведенных в разделе о самоопределении, остается неясным, был бы результат этого дела таким же и сегодня, или статья 1 повлияла бы на применение статьи 25 таким образом, что как минимум группе, составляющей “народ” было бы предоставлено право заявлять о специальных коллективных мерах для участия в процессе принятия государственных решений.
В третьем приведенном ниже деле, Калл против Польши, речь шла об увольнении полицейского в контексте процесса перехода страны к демократии и правовому государству. Четко придерживаясь мнения о том, что подпункт с) статьи 25 применим не только к приему на государственную службу, но и к увольнению с такой службы, Комитет определил, что в связи с упразднением полиции безопасности должности всех сотрудников полиции безопасности были упразднены без каких-либо различий и дифференциации. Подпункт с) статьи 25 не предусматривает предоставления каждому гражданину места на государственной службе, а устанавливает право доступа на государственную службу на общих условиях равенства, следовательно, статья 25 не была нарушена.

Нарушения подпункта с) были установлены в нескольких делах об увольнении с государственной службы, включая дела Адимайо М Адуайом, Софиану Т. Диассо и Яво С. Добу против Того(Сообщения №№ 422-424/1990).⁴

46. СООБЩЕНИЕ № 314/1988, ПИТЕР ЧИИКО БВАЛЬЯ ПРОТИВ ЗАМБИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , сорок восьмая сессия, Дополнение № 40 (А/48/40), сс. 52-56. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 30 марта 1988 года.
Соображения приняты: 14 июля 1993 года (сорок восьмая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения является Питер Чиико Бвалья, гражданин Замбии, 1961 года рождения, в настоящее время – председатель Народной организации освобождения -политической партии в Замбии. Он утверждает, что стал жертвой нарушений Замбией Международного пакта о гражданских и политических правах.

Представленные факты
2.1 В 1983 году, в возрасте 22 лет, автор сообщения добивался избрания в парламент в избирательном округе Чифубу, Замбия. Он утверждает, что власти не дали ему возможности должным образом представить свою кандидатуру и принять участие в избирательной кампании. […] Он утверждает, что в отместку за распространение им своих взглядов и активность, власти стали угрожать ему и запугивать его, и что в январе 1986 года он был уволен с работы. Затем городской совет Ндолы выселил его самого и его семью из дома и приостановил на неопределенный срок выплату пенсии отцу.
2.2 Вследствие гонений, которым подвергался он сам и его семья, а также трудного материального положения автор эмигрировал в Намибию, где живут и другие замбийские граждане. Однако по возвращении в Замбию он был арестован и взят под стражу; свидетельства автора о данном эпизоде туманны, и дата его возвращения в Замбию остается невыясненной.
2.3 Автор отмечает, что к сентябрю 1988 года он отбыл под арестом 31 месяц по обвинению в принадлежности к Народной организации освобождения – ассоциации, признанной незаконной по положениям однопартийнои Конституции страны, – и в составлении заговора с целью свергнуть правительство тогдашнего президента Кеннета Каунды. Позднее, в неуказанный конкретно день, он был освобожден; обстоятельства его освобождения также остаются неизвестными. В неуказанный конкретно день на более позднем этапе г-н Бвалья возвратился в Замбию.
2.4 Автор сообщения 25 марта 1990 года обратился в Комитет с ходатайством о прямом вмешательстве в связи с предполагаемой дискриминацией в отношении него, отказом предоставить работу и выдать паспорт. В письме от 5 июля 1990 года жена автора сообщила, что 1 июля 1990 года ее муж снова был арестован и доставлен в центральный полицейский участок в Ндоле, где его и держали под замком в течение двух дней. Затем он был переведен в тюрьму Кансенши в Идоле; жена автора утверждает, что ее не поставили в известность о причинах ареста мужа и содержания его под стражей.
2.5 Что касается требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты, то автор отмечает, что он обжаловал действия властей после своего первого ареста. Он отмечает, что рассматривавший его дело окружной суд подтвердил 17 августа 1987 года, что он не представляет угрозы национальной безопасности, но что, несмотря на такие выводы суда, его по-прежнему держали в заключении. Последующее обращение в Верховный суд не увенчалось успехом.
Жалоба
3.1 […] В последующих письмах [автор] ограничивает круг своих жалоб пред- полагаемыми нарушениями статей 1, 2, 3, 9, 10, 12, 25 и 26 Пакта.
[…]
3.3 Автор сообщения утверждает, что власти установили за ним строгое наблюдение как за политическим активистом и бывшим узником совести и что по-прежнему ограничивается его свобода передвижения. Он утверждает, что ему отказано в выдаче паспорта и что он лишен также всех средств к нормальному существованию.
[…]
4.2 На своей сорок первой сессии Комитет рассмотрел вопрос о приемлемости сообщения. Он с беспокойством отметил отсутствие сотрудничества со стороны государства-участника, которое, несмотря на направленные ему четыре напоминания, не высказало своего мнения относительно приемлемости сообщения. […]
[…]
4.5 Комитет 21 марта 1991 года признал данное сообщение приемлемым в той мере, насколько в связи с утверждениями автора могут возникнуть вопросы, регулируемые статьями 9, 12, 19, 25 и 26 Пакта.
5.1 В представлении от 28 января 1992 года государство-участник сообщает, что “Г -н Питер Чиико Бвалья освобожден из-под ареста и в настоящее время находится на свободе”. […]
[…]
6.1 Комитет рассмотрел сообщение в свете всей представленной сторонами информации. Комитет с беспокойством отмечает, что, если не считать краткого письма, информирующего Комитет об освобождении автора, государство-участник не сотрудничает с Комитетом в рассматриваемом деле. Комитет далее напоминает, что из пункта 2 статьи 4 Факультативного протоколавытекает, что государство-участник должно добросовестно изучить все выдвигаемые против него обвинения и предоставить в распоряжение Комитета всю имеющуюся в распоряжении государства-участника информацию, включая все имеющиеся судебные распоряжения и решения. Государство-участник не представило Комитету такую информацию. В этих условиях утверждениям автора должна быть придана должная значимость в той мере, насколько его утверждения подкреплены фактами.
[…]
6.6 Что касается предполагаемого нарушения статьи 25 Пакта, Комитет отмечает, что автор – ведущая фигура в политической партии, находившейся в оппозиции бывшему президенту, – был лишен возможности участвовать в общей избирательной кампании, а также выставлять свою кандидатуру от этой партии. Это представляет собой неоправданное ущемление права автора “принимать участие в ведении государственных дел”, в отношении которого государство-участник не представило каких бы то ни было объяснений или оправданий. В частности, государство-участник не представило объяснения относительно условий, которыми обставлена возможность участия в выборах. Таким образом, необходимо признать, что г-н Бвалья был заключен под стражу и лишен права баллотироваться в парламент в избирательном округе Чифубу только на основании его членства в политической партии, не являвшейся официально признанной в этой связи Комитет высказывает мнение, что запрет заниматься политической деятельностью вне рамок единственной признанной политической партии составляет неоправданное ограничение права участвовать в ведении государственных дел.
[…]
7. Комитет по правам человека, действуя в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, делает вывод о том, что представленные ему факты указывают на нарушения пунктов 1 и 3 статьи 9, статьи 12, пункта 1 статьи 19, статей 25 а) и 26 Пакта.
8. На основании статьи 2 Пакта государство-участник обязано принять в отношении г-на Бвальи меры, которые могут оказаться необходимыми для осуществления прав, признаваемых в Пакте. Комитет призывает государство- участника предоставить автору соответствующую компенсацию. Государство- участник обязано обеспечить, чтобы подобные нарушения не повторялись в будущем.
[…]

47. СООБЩЕНИЕ № 205/1986, ВЕЛИКИЙ ВОЖДЬ ДОНАЛЬД МАРШАЛЛ И ДРУГИЕ (НАРОД МИКМАКОВ) ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, GAOR , сорок седьмая сессия, Дополнение № 40 (A/47/40), сс. 213-217. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 30 января 1986 года.
Соображения приняты: 4 ноября 1991 года (сорок третья сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Авторами сообщения […] являются Великий вождь Дональд Маршалл, Великий старейшина Александер Денни и Советник Симон Маршалл – должностные лица Великого совета племени микмаков в Канаде. Они представляют сообщение как в качестве предполагаемых лично пострадавших жертв, так и в качестве лиц, отвечающих за благосостояние и защиту прав народа микмаков в целом. […] Их интересы представляет адвокат.
Исходная информация
2.1 Авторы заявляют, что микмаки – это народ, который проживает в Северной Америке на своих традиционных территориях (Микмакик) с незапамятных времен […]. Авторы далее отмечают, что на протяжении более чем 100 лет территориальные и политические права племени микмаков являлись предметом спора с правительством Канады, которое претендовало на абсолютный суверенитет над территорией Микмакик в силу получения ею независимости от Соединенного Королевства в 1867 году. Вместе с тем они заявляют, что племя микмаков никогда не отказывалось от своего права на самоопределение […].
2.2 Конституционным актом 1982 года правительство Канады “признало и подтвердило существующие исконные и договорные права коренного населения Канады” […]. С целью дополнительного определения и разъяснения этих прав Конституционный акт предусматривал осуществление процедур, включающих проведение премьер-министром Канады конституционных совещаний с участием премьер-министров провинций и приглашенных “представителей коренных народов Канады”. […] Действительно, в последующие годы премьер-министр Канады созвал несколько таких совещаний, на которые он пригласил представителей четырех национальных ассоциаций, призванных представлять интересы приблизительно 600 групп коренного населения. […] Как правило, на конституционных совещаниях в Канаде присутствуют лишь выборные руководители федерального правительства и провинциальных органов власти. Совещания по вопросам коренных народов стали исключением из этого правила. В центре внимания этих совещаний стоял вопрос о праве коренных народов на самоуправление, а также вопрос о том, следует ли, а если следует, то в какой форме, закрепить в Конституции Канады общее право коренных народов на самоуправление. […] Ни по одному предложению согласия достигнуто не было, в результате чего в федеральные и провинциальные законодательные органы не было представлено никаких конституционных поправок для обсуждения и голосования.
[…]
Существо жалобы
3.1 Авторы безуспешно пытались получить приглашение на участие в конституционных совещаниях в качестве представителей народа микмаков. Отказ государства- участника разрешить специальному представителю микмаков участвовать в конституционных совещаниях и лег в основу настоящего сообщения.
3.2 Первоначально авторы утверждали, что отказ предоставить представителям племени микмаков право участвовать в конституционных совещаниях равносилен отказу в праве на самоопределение, что идет вразрез со статьей 1 Международного пакта о гражданских и политических правах. Позднее они пересмотрели эту претензию и заявили, что такой отказ также ущемляет их право принимать участие в ведении государственных дел в нарушение пункта а) статьи 25 Пакта.
Замечания государства-участника и комментарии авторов
4.1 Государство-участник утверждает, что ограничения на участие в конституционных совещаниях не являются необоснованными и что такие совещания не проводились таким образом, чтобы это противоречило праву участвовать в “ведении государственных дел”. В частности, государство-участник утверждает, что “право граждан участвовать в “ведении государственных дел” не означает прямого участия в осуществлении должным образом выбранным правительством его обязанностей и обязательств. Это право, скорее, осуществляется …когда “свободно выбранные представители” рассматривают и решают вопросы, которые переданы им на рассмотрение в соответствии с конституцией”. Государство-участник считает, что обстоятельства данного дела “не относятся к сфере деятельности, которую отдельные лица вправе осуществлять в соответствии со статьей 25 Пакта. Эта статья в любом случае не может предусматривать требование о том, чтобы все граждане страны приглашались на конституционное совещание”.
4.2 Авторы, в частности, утверждают, что эти ограничения были необоснованными и что их интересы не были должным образом представлены на конституционных совещаниях. Во-первых, они подчеркивают, что они не могли выбрать какую-либо из “национальных ассоциаций”, которая бы представляла их интересы, и, кроме того, они не предоставляли Ассамблее коренных народов (АКН) [одной из четырех организаций, представляющих интересы коренных групп населения] какого-либо права представлять их. Во-вторых, когда микмакам не было разрешено прямое представительство, они безуспешно попытались оказать влияние на АКН. […]
Рассмотрение дела в Комитете
5.1 25 июля 1990 года сообщение было признано приемлемым, поскольку оно может затрагивать вопросы, касающиеся пункта а) статьи 25 Пакта. Ранее, касаясь другого сообщения, Комитет постановил, что иск в связи с предполагаемым нарушением статьи 1 Пакта не может предъявляться в соответствии с Факультативным протоколом. [Племя озера Любикон против Канады(сообщение № 167/1984), соображения приняты 26 марта 1990 года].
5.2 […] В настоящем деле спорный вопрос заключается в том, можно ли считать проведение конституционных совещаний “ведением государственных дел” и если да, то имеют ли право авторы или какие-либо другие представители, избранные с этой целью племенем микмаков, принимать участие в этих совещаниях в соответствии с пунктом а) статьи 25.
5.3 Государство-участник информировало Комитет о том, что в Канаде в конституционных совещаниях, как правило, участвуют лишь выборные руководители федерального правительства и десяти органов власти провинций. С учетом состава участников, характера и сферы деятельности конституционных совещаний в Канаде, согласно пояснениям государства-участника, Комитет не может не прийти к выводу, что их проведение фактически относится к категории ведения государственных дел. На этот вывод не может повлиять и то исключение, что для участия в обсуждениях по вопросам коренных народов на конституционные совещания помимо выборных представителей приглашаются также представители коренных народов.
5.4 Еще предстоит определить сферу действия права каждого гражданина без необоснованных ограничений принимать участие в ведении государственных дел как непосредственно, так и через посредство свободно избранных представителей. Ясно, что пункт а) статьи 25 Пакта не предполагает, что каждый гражданин может решать, участвовать ли ему непосредственно в ведении государственных дел, или поручить эти функции свободно избранным представителям. Формы такого участия определяются правовой и конституционной системой государства-участника.
5.5 Бесспорным является тот факт, что в демократическом государстве ведение государственных дел возлагается на представителей народа, избираемых с этой целью, и на государственных должностных лиц, назначаемых в соответствии с законом. Ведение государственных дел неизменно затрагивает интересы значительных слоев населения или даже населения в целом, однако в некоторых случаях оно наиболее непосредственным образом затрагивает интересы более узких групп общества. Хотя предварительные консультации, например, публичные слушания или консультации с наиболее заинтересованными группами, зачастую либо предусматриваются законом, либо входят в практику в рамках государственной политики ведения государственных, пункт а) статьи 25 Пакта нельзя трактовать в том смысле, что любая, большая или малая, непосредственно заинтересованная группа имеет безоговорочное право выбирать формы участия в ведении государственных дел. Фактически, это было бы экстраполяцией права граждан на непосредственное участие, выходящей далеко за рамки положений пункта а) статьи 25.
6. Несмотря на право каждого гражданина принимать участие в ведении государственных дел без дискриминации и без необоснованных ограничений, Комитет приходит к заключению, что в конкретных обстоятельствах настоящего дела не приглашение государством-участником представителей племени микмаков на конституционные совещания по вопросам коренных народов, которые относились к сфере ведения государственных дел, не являлось нарушением права авторов или других членов племени микмаков. Кроме того, по мнению Комитета, участие и представительство на этих совещаниях не было обусловлено необоснованными ограничениями. Соответственно Комитет считает, что сообщение не указывает на нарушение статьи 25 или каких-либо иных положений Пакта.

48. СООБЩЕНИЕ № 552/1993, ВЕСЛАВ КАЛЛ ПРОТИВ ПОЛЬШИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят вторая сессия, Дополнение № 40 (А/52/40), сс. 105-114. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 31 марта 1993.
Соображения приняты: 14 июля 1997 (шестидесятая сессия).
Соображения в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Факультативного протокола
1. Автор сообщения […] – Веслав Калл, гражданин Польши […]. Он утверждает, что является жертвой нарушения пункта 1 статьи 2 и статьи 25 с) Международного пакта о гражданских и политических правах. Пакт вступил в силу для Польши 18 марта 1977 года. Факультативный протокол вступил в силу для Польши 7 февраля 1992 года.
Факты, представленные автором
2.1 Автор работал на различных должностях в гражданской милиции министерства внутренних дел в течение 19 лет с 1982 по 1990 год -кадровый офицер отдела политики и пропаганды в ранге старшего инспектора. Он подчеркивает, что гражданская милиция не идентична полиции безопасности, и он никогда не носил формы полиции безопасности, а только гражданской милиции. 2 июля 1990 года он был задним числом объявлен офицером полиции безопасности и 31 июля 1990 года уволен со своей должности в соответствии с законом о защите государственной службы 1990 года, которым полиция безопасности была упразднена и заменена новой организацией.
2.2 В соответствии с этим законом учрежден специальный комитет, на который было возложено решение вопроса о назначении бывших сотрудников полиции безопасности на те или иные должности в новом управлении. Автор утверждает, что не должен был подвергаться процедурам “проверки”, поскольку никогда не был офицером службы безопасности. По причине его левых взглядов и членства в Польской объединенной рабочей партии заявление автора было отклонено провинциальным квалификационным комитетом округа Жесточова. Комитет посчитал, что автор не отвечает требованиям, предъявляемым офицерам министерства внутренних дел. Автор обратился в Центральный квалификационный комитет в Варшаве, который 21 сентября 1990 года отменил это решение и постановил, что автор может претендовать на должность в министерстве внутренних дел.
2.3 Однако последующее обращение автора с просьбой о восстановлении на службе в провинциальной полиции округа Жесточова было отклонено 24 октября 1990 года. Письмом от 11 марта 1991 года автор направил жалобу министру внутренних дел. Министр ответил, что его увольнение со службы было законным и соответствовало процедурам реорганизации управления. В этой связи министр сослался на инструкцию № 53 от 2 июля 1990 года, в соответствии с которой офицеры, проходившие службу в отделе политики и пропаганды, считались сотрудниками полиции безопасности.
2.4 16 декабря 1991 года автор обратился в Административный суд с жалобой на несправедливое увольнение и на то, что его ошибочно подвергли процедуре проверки. 6 марта 1992 года Суд отклонил его заявление на том основании, что рассмотрение обращений в провинциальные квалификационные комитеты не входит в его компетенцию.
Жалоба
3. Автор утверждает, что был уволен необоснованно. Он утверждает, что объявление его сотрудником полиции безопасности потребовалось для его увольнения, поскольку закон не предусматривал пересмотра контрактов с сотрудниками гражданской милиции. Кроме того, он утверждает, что впоследствии ему был закрыт доступ на гражданскую службу из-за его политических взглядов, поскольку он был активным членом Польской объединенной рабочей партии и отказался сдать свой партийный билет во время происходивших в министерстве перемен политического характера. Он утверждает, что подвергся дискриминации в нарушение положений статьи 25 с) Международного пакта.
[…]
6. 5 июля 1995 года Комитет по правам человека объявил сообщение приемлемым.
[…]
7.2 Государство-участник […] разъясняет, что после кардинальных политических перемен, имевших целью восстановление демократии, необходимо было реорганизовать министерство внутренних дел, особенно структуру его политической службы. 6 апреля 1990 года парламент принял закон о полиции и закон о защите государственной службы. Закон о защите государственной службы предусматривал роспуск полиции безопасности и ех lege увольнение ее офицеров. Законом о полиции предусматривался роспуск гражданской милиции, но при этом ее офицеры ех legeстановились сотрудниками полиции. Однако статья 149 (2) делает исключение в отношении тех офицеров милиции, которые до 31 июля 1989 года оставались офицерами полиции безопасности, занимавшими должности в милиции. Эти офицеры ех lege увольнялись со своих должностей. Положение о таких изменениях вступило в силу 1 августа 1990 года.
7.3 В соответствии со статьей 132 (2) Закона о защите государственной службы Совет министров выпустил инструкцию № 69 от 21 мая 1990 года, предусматривавшую “процедуры проверки” ех lege уволенных офицеров в квалификационном комитете. Офицеры, получившие отрицательную аттестацию в региональных квалификационных комитетах, могли обращаться в Центральный квалификационный комитет. В связи с их заявлениями Комитет рассматривал вопрос о том, отвечает ли автор заявления требованиям, предъявляемым к офицерам министерства внутренних дел, а также обладает ли он высокими моральными качествами. Лица, получившие положительные аттестации, имели право занять определенную должность в министерстве. Государство-участник разъясняет, что реорганизация министерства привела к значительному сокращению числа должностей, и положительная аттестация была лишь условием, позволявшим обращаться с заявлением о предоставлении работы, но не гарантировала ее получения.
[…]
10.1 В отношении существа сообщения государство-участник отмечает, что, по утверждению автора, ему было безосновательно отказано в приеме на работу в новой полиции и что объявление его бывшим офицером полиции безопасности было всего лишь предлогом для увольнения за политические убеждения. Государство-участник допускает, что автор не был поставлен в известность, что членство в партии или политические взгляды являются основанием для увольнения или отказа в предоставлении работы. Государство-участник ссылается на действующее законодательство и отмечает, что автор был уволен со своей должности ех lege вместе с другими офицерами, занимавшими подобные должности. Государство-участник особо подчеркивает, что решение парламента распустить полицию безопасности было правомерным и законным. Оно добавляет, что приказ министра от 2 июля 1990 года был не чем иным, как уточнением перечня должностей, который был утвержден в соответствии с новым законодательством и не менял существовавшей классификации должностей.
10.2 Государство-участник разъясняет, что как полиция безопасности, так и гражданская милиция входили в состав министерства внутренних дел. Как заявляет государство-участник, на уровне региональных и районных административных органов министерства внутренних дел существовали специальные отделения полиции безопасности, возглавляемые офицерами в должности заместителя начальника регионального или районного управления министерства внутренних дел. Автор занимал пост заместителя начальника регионального управления министерства внутренних дел, курировавшего отдел политики и пропаганды. Согласно утверждению государства-участника нет никаких сомнений в том, что эта должность входила в штатное расписание полиции безопасности. Закон о защите государственной службы был, таким образом, правомерно применен в отношении автора, и в результате он был уволен с занимаемого им поста ех lege .Государство-участник добавляет, что полученное офицерами образование и форма, которую они носили, не являются решающими факторами при определении их квалификации.
10.3 В отношении отказа вновь принять автора на службу в полицию государство-участник настаивает на том, что решения о приеме на службу относятся к компетенции руководителя организации, который делает выбор по своему усмотрению. Кроме того, возможность приема на работу зависит от количества вакантных должностей. Государство-участник ссылается на принцип travaux preparatoires статьи 25 с) и отмечает, что преследуемая цель состояла в предотвращении монополизации государственного аппарата привилегированными группами, но при этом считалось, что государства должны иметь возможность установления определенных критериев приема своих граждан на государственную службу. Государство-участник отмечает, что при упразднении полиции безопасности значительную роль сыграли этические и политические соображения. В этой связи государство-участник ссылается на высказанную Комитетом экспертов Совета Европы точку зрения относительно того, что отбор государственных служащих на ключевые административные посты может осуществляться по политическим соображениям.
10.4 Государство-участник далее отмечает, что права, предусмотренные статьей 25, не являются абсолютными, а разрешают разумные ограничения, отвечающие цели закона. По мнению государства-участника, реорганизация полиции и управления государственной безопасности и ограниченное число вакантных должностей достаточно убедительно свидетельствуют об обоснованности отказа автору в приеме на службу в полицию. Более того, государство-участник утверждает, что статья 25 (с) не обязывает государство гарантировать принятие на государственную служ:бу. По мнению государства-участника, эта статья обязывает государства установить общедоступные гарантии, в частности процедурного xapaктера, обеспечивающие равные возможности при приеме на государственную службу. Государство-участник считает, что законодательство Польши установило эти гарантии, как об этом говорилось выше. Государство-участник утверждает поэтому, что права автора, предусмотренные статьей 25 (с), не были нарушены.
[…]
13.1 Комитету предстоит решить вопрос о том, являются ли увольнение автора, процедуры проверки и последующий отказ в приеме на службу в полицию нарушением его прав, предусмотренных статьей 25 (с) Пакта.
13.2 Комитет отмечает, что статья 25 (с) предусматривает, что каждый гражданин должен иметь право и возможность без всякой дискриминации по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства допускаться в своей стране к государственной службе. Комитет, однако, далее отмечает, что это право не предусматривает, что каждый гражданин должен иметь гарантию получения места на государственной службе.
13.3 Комитет отмечает, что, согласно утверждению автора, он был уволен незаконно, так как он не был сотрудником полиции безопасности. Комитет, однако, обращает внимание на то, что 2 июля 1990 года автор был задним числом объявлен офицером полиции безопасности что в результате упразднения полиции безопасности, в соответствии со вступившим в силу законом о защите государственной службы, должность автора как сотрудника полиции безопасности была упразднена и это привело к его увольнению 31 июля 1990 года. Комитет отмечает, что автор не был специально выбран для ретроспективного пересмотра статуса его должности – одновременно задним числом была проведена реклассификация аналогичных должностей в различных региональных участках. Пересмотр штатного расписания был частью
процесса всесторонней реорганизации министерства внутренних дел с целью восстановления в стране демократии и верховенства права.
13.4 Комитет отмечает, что упразднение должности автора было результатом упразднения полиции безопасности в соответствии с законом о защите государственной службы и в связи с упразднением полиции безопасности должности всех сотрудников полиции безопасности были упразднены без каких-либо различий и дифференциации.
13.5 Кроме того, по поводу жалобы автора, касающейся процедуры проверки, которой он был подвергнут, Комитет отмечает, что после апелляции автор был признан достойным получения должности в полиции. Таким образом, факты свидетельствуют, что на том этапе автору не было отказано в доступе на государственную службу.
13.6 Остается вопрос, является ли факт отказа в приеме автора на службу в полицию достаточным основанием для вывода о том, что ему было отказано по политическим соображениям или же этот отказ был обусловлен ограниченным числом вакантных должностей. Как указывалось выше, статья 25 (с) не предусматривает предоставления каждому гражданину места на государственной службе, а устанавливает право доступа на государственную службу на общих условиях равенства. Информация, имеющаяся у Комитета, не подтверждает вывода о том, что это право было нарушено в случае с автором.
14. Комитет пришел к выводу, что факты, которыми он располагает, не свидетельствуют о нарушении каких -либо положений Пакта.
Примечание редактора: В совместном особом (несовпадающем) мнении, г-жа Эватт и г-жа Медина Кирога, а также подписавшая это особое мнение г-жа Шане высказали точку зрения относительно того, что польский закон от 6 апреля 1990 года не распространялся на автора, поскольку он не был сотрудником полиции безопасности. По их мнению, это подтверждается тем фактом, что для увольнения автора с его должности потребовался изданный позднее приказ министра. Следовательно, автор был уволен со своей должности не ех lege , а в соответствии с приказом. Однако автор не мог оспорить этот приказ, так как для его обжалования не существовало внутренних средств правовой защиты. Три члена Комитета пришли к выводу о том, что “поскольку автор не имел возможности получить ответ на свою жалобу на то, что он был уволен произвольно и за свои политические убеждения”, его права, предусмотренные пунктом 3 статьи 2, были нарушены.
_____________________________________________________________________________________________________
¹ Пункт 21 Замечания общего порядка № 25(57). UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс.157-162.
² Антонина Игнатане против Латвии (Сообщение № 884/1999), Соображения, принятые 25 июля 2001, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, UN doc . А/56/40 (Vol. II), сс. 191-198.
³ Матиуш против Словакии (Сообщение № 923/2000), Соображения, принятые 22 июля 2002 года, UN doc. CCPR/C/75/D/923/2000.
⁴ Адиайом и другие против Того (Сообщения №№ 422-424/1990), Соображения, принятые 12 июля 1996 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR , пятьдесят первая сессия, Дополнение № 40 (А/51/40), сс. 17-24.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Самоопределение.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ

Статья 1
1. Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают своё экономическое, социальное и культурное развитие.
2. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами без ущерба для каких- либо обязательств, вытекающих из международного экономического сотрудничества, основанного на принципе взаимной выгоды, и из международного права. Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования.
3. Все участвующие в настоящем Пакте Государства, в том числе те, которые несут ответственность за управление несамоуправляющимися и подопечными территориями, должны, в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций, поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право.

ВВЕДЕНИЕ

В дополнение к широкому кругу индивидуальных прав человека, Пакт обеспечивает защиту права “всех народов” на самоопределение (статья 1). Это положение, идентичное статье 1 из Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, состоит из трех пунктов, относящихся к различным аспектам самоопределения. В пункте 1 провозглашается право на самоопределение и его главные аспекты: право всех народов “свободно устанавливать свой политический статус” (политический аспект) и право свободно обеспечивать свое “экономическое, социальное и культурное развитие” (аспект, связанный с ресурсами). Политический аспект, в свою очередь, включает внешний элемент суверенитета и внутренний элемент управления, который можно связать со статьей 25, содержащей требование о демократическом управлении. Комитет иногда подчеркивает эту связь в своих заключительных замечаниях.¹

В соответствии с нормами международного права, право народа на самоопределение не влечет за собой автоматически права на выход (предоставление статуса государства) для каждой группы, которая квалифицируется как отдельный народ.

В пункте 2 статьи 1 аспект, связанный с ресурсами, получает дальнейшее развитие через провозглашение права всех народов свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами. На этот пункт и, в особенности, на его последнее предложение, согласно которому народ не может быть лишен собственных средств существования, ссылались многие группы, объявляющие себя отдельными коренными народами в государствах, где другие этнические группы, обычно европейского происхождения, занимали доминирующее положение. Слово “народ” не определяется в статье 1 или в каком-либо другом положении Пакта. Следовательно, Пакт оставляет возможность различных толкований относительно того, все ли население государства-участника составляет “народ” по смыслу статьи 1, или хотя бы в некоторых государствах -участниках Пакта существует несколько отдельных народов. Заявления Комитета в относительно недавно принятых заключительных замечаниях по докладам стран, в которых существуют коренные народы, отражают понимание того, что, как минимум, некоторые коренные группы можно квалифицировать как “народы” по смыслу статьи 1.²

Как показано в двух делах, которые приводятся в данном разделе в сокращенном виде, подход Комитета к праву на самоопределение по Факультативному протоколу претерпел некоторые изменения. В то время как ранее позиция Комитета сводилась к тому, что, учитывая процедуру по Факультативному протоколу, согласно которой лишь отдельные лица могли заявлять о том, что они стали жертвами нарушений Пакта (статья 1 Факультативного протокола), действительно коллективное право на самоопределение (статья 1) не могло быть предметом сообщения по Факультативному протоколу. Этот подход нашел свое отражение в деле Бернард Оминаяк, вождь племени озера Любикон против Канады, которое рассматривалось в 1990 году (см. пункт 13.3). Однако, как видно из других пунктов Соображений Комитета, статья 1 привлекалась к аргументации Комитета при рассмотрении других заявлений о нарушениях Пакта (см. пункты 32.1 и 32.2 Соображений Комитета).

В некоторых других делах подход Комитета к тому, что статья 1 не подлежит процедуре по Факультативному протоколу, был выражен в более прямых формулировках. К таким делам относятсяА.Д. против Канады (Сообщение № 78/1980) и Киток против Швеции (Сообщение № 197/1985).³ Однако в более поздних делах Комитет вернулся к подходу, принятому в деле Оминаяк, и теперь он явно признает, что хотя статья 1 сама по себе не может служить основой для заявления отдельного лица, право на самоопределение может повлиять на толкование других положений Пакта, включая право членов меньшинства пользоваться своей культурой (статья 27). О таком подходе свидетельствует пункт 9.2 Соображений Комитета по делу Мауика и другие против Новой Зеландии, которое рассматривалось в 2000 году и приводится в разделе о правах меньшинств. Такой же подход был использован и в деле Я.Г.А. Диргардт против Намибии (Сообщение № 760/1997).⁴

Дело Гийо и другие против Франции, рассматривавшееся в 2002 году, приводится в данном разделе для иллюстрации возможностей толкования статьи 1. Жалоба была связана с ограничениями права на участие в референдумах в Новой Каледонии, якобы в нарушение статьи 25 Пакта (право на участие в государственных делах). Рассматривая статью 25 в свете статьи 1, Комитет высказал мнение о том, что в контексте референдумов, проводящихся в процессе деколонизации и самоопределения, ограничение участия лицами, имеющими достаточно тесные связи с этой территорией, в референдуме, на котором решается их будущее, было законным. Учитывая, что требование о постоянном проживании для участия в референдумах не было ни непропорциональным, ни дискриминационным, Комитет пришел к выводу о том, что статья 25 не была нарушена.

Пункт 3 статьи 1 связан с еще одним аспектом самоопределения, а именно с коллективной ответственностью государств-участников за поощрение осуществления права на самоопределение в рамках их территорий. Комитет по правам человека учитывал аспект солидарности в процедуре представления докладов по статье 40, когда государствам-участникам предлагалось ответить на вопросы о мерах по осуществлению права на самоопределение палестинского народа и народа Южной Африки.

В 1984 году Комитет по правам человека принял Замечание общего порядка по статье 1.⁵ В связи с датой принятия этого Замечания общего порядка, в нем не нашли отражения последующие изменения в подходе Комитета к статье 1 в рамках процедуры представления докладов и процедуры по Факультативному протоколу.

49. СООБЩЕНИЕ № 167/1984, БЕРНАРД ОМИНАЯК, ВОЖДЬ ИНДЕЙСКОГО ПЛЕМЕНИ ОЗЕРА ЛЮБИКОН, ПРОТИВ КАНАДЫ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR, сорок пятая сессия, Дополнение № 40 (А/45/40), сс. 1-30. Два особых мнения, косвенно связанных со статьей 1, а также сноски и примечания опущены.
Дата сообщения: 14 февраля 1984 года.
Соображения приняты: 26 марта 1990 года (тридцать восьмая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

1. Автором сообщения […] является Бернард Оминаяк […], вождь индейского племени озера Любикон, Канада. Он представлен адвокатом.
2.1 Автор утверждает, что правительство Канады нарушает право племени индейцев озера Любикон на самоопределение и в силу этого – право свободно определять свой политический статус и осуществлять экономическое, социальное и культурное развитие, а также право свободно распоряжаться природными богатствами и ресурсами и не быть лишенными своих собственных средств к существованию. Эти нарушения якобы противоречат взятым на себя Канадой обязательствам по пунктам 1 и 3 статьи 1 Международного пакта о гражданских и политических правах.
[…]
2.3 В сообщении утверждается, что канадское правительство в Законе об индейцах 1970 года и Договоре 8 от 21 июня 1899 года (касающемся прав на землю коренного населения в северной Альберте) признало право коренных жителей этого района продолжать вести традиционный образ жизни. Несмотря на эти законы и договоры, канадское правительство разрешило правительству провинции Альберта экспроприировать земли индейцев озера Любикон в интересах частных корпораций (например, аренда земель для разведки нефти и газа). В связи с этим Канада обвиняется в нарушении права племени свободно определять свои политический статус и продолжать осуществлять своё экономическое, социальное и культурное развитие, как это гарантируется статьёи 1 (1) Пакта. Кроме того, утверждается, что разведка энергетических ресурсов на территории племени влечет за собой нарушение статьи 1 (2), которая наделяет все народы правом распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами. В результате разрушения окружающей среды и подрыва экономической базы племени индейцы лишаются средств к существованию и не могут осуществлять право на самоопределение, гарантированное в статье 1.
[…]
Право на самоопределение
6.1 Правительство Канады утверждает, что сообщение, поскольку оно касается права на самоопределение, является неприемлемым по двум причинам. Во-первых, право на самоопределение применяется к “народу”, а правительство Канады считает, что племя озера Любикон не является народом по смыслу статьи 1 Пакта. Таким образом, это сообщение несовместимо с положениями Пакта и как таковое должно быть признано неприемлемым в соответствии со статьей 3 Протокола. Во-вторых, согласно Факультативному протоколу сообщения могут представляться лишь отдельными лицами и должны касаться нарушений прав, которыми наделены отдельные лица. Настоящее же сообщение касается коллективного права, поэтому автор не вправе направлять его в соответствии со статьями 1 и 2 Факультативного протокола.
6.2 Правительство Канады считает, что племя индейцев озера Любикон не является народом по смыслу статьи 1 Пакта и поэтому не может добиваться права на самоопределение в соответствии с Протоколом. Оно отмечает, что племя озера Любикон является одним из 582 индейских племен в Канаде и представляет собой небольшую часть более многочисленной группы индейцев кри, проживающих в северной части Альберты. Поэтому правительство Канады считает, что индейцы племени озера Любикон не являются “народом” по смыслу статьи 1 Пакта.
6.3 Правительство Канады считает, что право на самоопределение в статье 1 Пакта не является индивидуальным правом, оно скорее предусматривает необходимую контекстуальную основу для осуществления индивидом прав человека. Оно утверждает, что эта точка зрения подкрепляется следующей фразой, содержащейся в Замечании общего порядка Комитета по статье 1 […], где указывается, что реализация права на самоопределение является “важнейшим условием для эффективной гарантии и соблюдения прав человека отдельных лиц, а также для расширения и укрепления этих прав”. В Замечании общего порядка, добавляет государство-участник, признается, что права, закрепленные в статье 1, расположены отдельно и перед всеми другими правами в Пакте о гражданских и политических правах и в Пакте об экономических, социальных и культурных правах. Права, предусматриваемые в статье 1, которые содержатся в части 1 Пакта о гражданских и политических правах, согласно представлению Канады, отличаются по природе и характеру от прав, содержащихся в части 111. Первые являются коллективными, вторые -правами отдельных лиц. Таким образом, структура Пакта, рассматриваемая в целом, еще больше подкрепляет тот довод, что право на самоопределение является коллективным правом, которым пользуются народы. Поэтому в соответствии с Факультативным протоколом на него нельзя ссылаться отдельным лицам, утверждает государство-участник.
6.4 Правительство Канады утверждает, что отдельное лицо не может ссылаться на юрисдикцию Комитета, определенную Факультативным протоколом, если предполагаемое нарушение касается коллективного права. Поэтому оно считает, что данное сообщение, касающееся самоопределения индейского племени озера Любикон, должно быть отклонено.
7. В ответе на представление государства-участника от 8 июля 1985 года по вопросу о приемлемости автор следующим образом кратко излагает свои аргументы. Ответ правительства Канады содержит три основных утверждения. Во-первых, оно заявляет, что племя озера Любикон не исчерпало внутренних средств правовой защиты. Однако в действительности оно исчерпало эти средства в той степени, в которой они дают возможность реального удовлетворения его жалоб относительно уничтожения средств его существования. Во- вторых, правительство Канады отмечает, что концепция самоопределения не применима к племени, так как оно состоит из коренных жителей, которые сохранили свое традиционное хозяйство и образ жизни и занимали территорию давно, с незапамятных времен. Как минимум, концепция самоопределения должна считаться применимой к данному народу, и это касается права народа на средства его существования. И, наконец, правительство Канады выступает с утверждениями относительно личности и статуса направляющего сообщение лица. “Автор сообщения” указывается в первоначальном сообщении племени. “Жертвами” являются члены племени Любикон, которые представлены единодушно избранным вождем Бернардом Оминаяком.
[…]
13.1 До рассмотрения сообщения по существу Комитет должен установить, отвечает ли оно всем условиям, касающимся его приемлемости в соответствии с Факультативным протоколом.
[…]
13.3 Что касается утверждения государства-участника о том, что сообщение автора, касающееся самоопределения, следует считать неприемлемым, поскольку “отдельное лицо не может ссылаться на юрисдикцию Комитета, определенную Факультативным протоколом, если предполагаемое нарушение касается коллективного права”, Комитет вновь подтверждает, что Пакт самым определенным образом признает и защищает право народа на самоопределение и его право распоряжаться своими естественными ресурсами как важнейшее условие для эффективной гарантии и соблюдения прав человека отдельных лиц, а также для расширения и укрепления этих прав. В то же время Комитет отмечает, что автор как отдельное лицо не может утверждать, ссылаясь на Факультативный протокол, что является жертвой нарушения права на самоопределение, закрепленного в статье 1 Пакта, посвященной правам, которыми обладают народы как таковые.
13.4 Комитет, однако, отметил, что в связи с сообщенными фактами могут возникнуть вопросы по другим статьям Пакта, в том числе по статье 27. Таким образом, поскольку автора и других членов племени озера Любикон затрагивают описанные автором события, эти вопросы должны быть рассмотрены по существу с целью установления, имели ли место нарушения статьи 27 или других статей Пакта.
14. Ввиду этого 22 июля 1987 года Комитет по правам человека принял решение о приемлемости этого сообщения в той мере, в какой оно может затрагивать вопросы в соответствии со статьей 27 и другими статьями Пакта. Он просил государство-участника в соответствии с правилом 86 правил процедуры принять временные меры, с тем, чтобы избежать нанесения непоправимого ущерба вождю Оминаяку и другим членам племени озера Любикон.
[…]
27.6 В заключение автор отмечает, что государство-участник не в состоянии опровергнуть выдвинутые им обвинения о нарушении статьи 2, пункта 1 статьи 6, статьи 7, пункта 1 статьи 14, статьи 17, пункта 1 статьи 18, пункта 1 статьи 23, статей 26 и 27, […] и просит Комитет вынести решение против государства-участника в том, что касается этих статей. Касаясь якобы имеющего место нарушения статьи 1, он указывает, что, хотя он, являясь представителем племени, подписал все направленные в Комитет представления, он выступает не от своего собственного имени, а единственно в качестве должным образом избранного представителя племени. В этой связи он отмечает, что, хотя статья 2 Факультативного протокола предусматривает, что сообщения на рассмотрение Комитета могут представляться отдельными лицами, статья 1 Пакта гарантирует, что “все народы имеют право на самоопределение”. Он добавляет, что “если Комитет определяет, что отдельное лицо, выдвигающее претензии от имени группы в соответствии с положениями статьи 2 Факультативного протокола, не может этого делать от имени этой группы в соответствии со статьей 1 Пакта, то это, в сущности, означает, что права, перечисленные в статье 1 Пакта, не могут быть осуществлены”. Автор добавляет далее, что “совершенно очевидно, что в намерения Комитета не входило получение такого результата” и что “в силу этого факта племя с почтением заявляет, что, как народ, представляемый должным образом избранным руководителем, вождем Бернардом Оминаяком, племя озера Любикон стало жертвой нарушения федеральным правительством Канады прав племени, закрепленных в статье 1 Международного пакта о гражданских и политических правах”.
[…]
Резюме представлений
29.1 Изначально предъявленный автором иск, имея сложную подоплеку, в основном касался якобы имеющего место нарушения права племени озера Любикон на самоопределение и права его членов свободно распоряжаться принадлежащими им природными богатствами и ресурсами. В иске утверждалось, что, хотя правительство Канады в соответствии с Законом об индейцах 1970 года и Договором 8 от 1899 года признало право племени озера Любикон на сохранение своего традиционного образа жизни, его земли (приблизительно 10000 кв. км) были экспроприированы в коммерческих интересах (разведка нефти и газа) и погублены, что лишило племя озера Любикон средств к существованию и возможности осуществления права на самоопределение. Утверждалось, что быстрое разрушение экономической основы племени и его традиционного образа жизни уже нанесло непоправимый ущерб. Далее утверждалось, что правительство Канады преднамеренно использовало внутреннюю политическую и правовую процедуру с целью затянуть и свести на нет все попытки племени добиться восстановления своих прав, с тем, чтобы в результате промышленного развития данного района, сопровождаемого разрушением окружающей среды и экономической основы племени, лишить племя возможности выжить как народ. Автор утверждает, что племя озера Любикон не добивается от Комитета вынесения решения в отношении его территориальных прав, а стремится лишь добиться от Комитета содействия в своих попытках убедить правительство Канады в том, что: а) существование племени находится под серьезной угрозой и b) что Канада несет ответственность за сложившееся положение.
29.2 Государство-участник с самого начало отклоняло утверждения о том, что существование племени озера Любикон находится под угрозой, и настаивало на том, что продолжение разработки ресурсов не нанесет непоправимого ущерба традиционному образу жизни племени. Государство-участник заявило, что притязания племени на определенные земли в северной части Альберты являются частью сложной проблемы, включающей ряд аналогичных претензий со стороны нескольких других общин коренного населения, проживающих в этом районе; что по-прежнему имеется эффективное средство восстановления прав в отношении претензии племени как на основе судебного разбирательства, так и путем переговоров; что правительство на безвозмездной основе выплатило племени 1,5 млн. долларов для покрытия судебных издержек и что, во всяком случае, ссылка на статью 1 Пакта, в которой идет речь о правах народов, является неприемлемой в соответствии с Факультативным протоколом, в котором предусматривается рассмотрение сообщений о нарушениях индивидуальных прав отдельных лиц, а не коллективных прав, которыми обладают народы.
29.3 В таких обстоятельствах Комитет вынес в июле 1987 года решение о том, что сообщение является приемлемым “в той мере, в какой оно может затрагивать вопросы в соответствии со статьей 27 или другими статьями Пакта”. С учетом серьезного характера утверждений автора о том, что племя озера Любикон находится на грани исчезновения, Комитет просил государство- участника в соответствии с правилом 86 правил процедуры “принять временные меры защиты, с тем, чтобы избежать нанесения непоправимого ущерба [автору сообщения] и другим членам племени озера Любикон”.
[…]
32.1 Несмотря на решение Комитета о приемлемости сообщения, был поднят вопрос о том, сохраняются ли или нет какие-либо претензии в соответствии со статьей 1 Пакта. Хотя все народы имеют право на самоопределение и право свободно устанавливать свой политический статус, обеспечивать свое экономическое, социальное и культурное развитие и распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами, как предусматривает статья 1 Пакта, вопрос о том, является ли племя озера Любикон “народом”, не подлежит рассмотрению Комитетом в соответствии с Факультативным протоколом к Пакту. Факультативным протоколом предусматривается процедура, дающая отдельным лицам возможность представлять сообщения о нарушениях их индивидуальных прав. Эти права зафиксированы в статьях 6-27 включительно в части III Пакта. Вместе с тем не вызывает возражений и представление группой лиц, заявляющих о том, что они оказались в подобной ситуации, коллективного сообщения о якобы имеющих место нарушениях их прав.
32.2 Не вызывает никакого сомнения, что многие из представленных заявлений, первоначально сформулированных с точки зрения якобы имеющих место нарушений положений статьи 1 Пакта, затрагивают вопросы в соответствии со статьей 27. Комитет признает, что в число прав, охраняемых статьей 27, входит право отдельных лиц, совместно с другими лицами, заниматься экономической и социальной деятельностью, представляющей часть культуры той общины, к которой они принадлежат. Широкие обвинения, касающиеся в высшей степени серьезных нарушений других статей Пакта (6, 7, пункт 1 статьи 14 и статья 26), выдвинутые после того, как данное сообщение было объявлено приемлемым, не были достаточно обоснованными, чтобы заслуживать серьезного рассмотрения. Утверждения, касающиеся нарушений статьи 17 и пункта 1 статьи 23, также носят общий характер и будут приниматься во внимание лишь в той мере, в какой они могут рассматриваться как попадающие в одну категорию с другими утверждениями, которые, как правило, затрагивают вопросы в соответствии со статьей 27.
[…]
33. Допущенная в прошлом несправедливость, на которую указывает государство-участник, и некоторые более недавние события угрожают образу жизни и культуре индейского племени озера Любикон, а также представляют собой нарушение статьи 27 и будут являться таковыми до тех пор, пока они не будут устранены. Государство-участник предлагает исправить положение путем использования средства правовой защиты, которое, по мнению Комитета, является надлежащим по смыслу статьи 2 Пакта.

50. СООБЩЕНИЕ № 932/2000, МАРИ-ЭЛЕН ГИЙО И ДРУГИЕ ПРОТИВ ФРАНЦИИ

Доклад Комитета по правам человека, том II, GAOR , пятьдесят седьмая сессия, Дополнение № 40 (А/57/40), сс. 270-293. Примечания и сноски опущены.
Дата сообщения: 14 февраля 1984 года.
Соображения приняты: 26 марта 1990 года (тридцать восьмая сессия).

Соображения согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола

Факты в изложении авторов
2.1 5 мая 1998 года две политические организации Новой Каледонии -Национальный социалистический фронт освобождения канаков (НСФОК) и Объединение за Каледонию в составе Республики (ОКСР) – и правительство Франции подписали так называемое “Соглашение Нумеа “. Как часть процесса самоопределения, это соглашение определило на последующие 20 лет рамки процесса развития политического устройства Новой Каледонии.
2.2 Осуществление Соглашения Нумеа привело к пересмотру Конституции, так как Соглашение предполагало отступления от некоторых принципов конституционного значения, таких, как принцип равенства в области политических прав (ограниченный избирательный корпус для голосований на местном уровне). Так, в результате совместного голосования парламента и сената Франции и утверждения проекта пересмотра Конституции, конгрессом был принят конституционный закон № 98-610 от 20 июля 1998 года, касающийся Новой Каледонии, на основании которого в текст Конституции был включен раздел XIII, озаглавленный “Переходные положения, касающиеся Новой Каледонии”. […]
2.3 Первый референдум состоялся 8 ноября 1998 года. Соглашение Нумеа было одобрено 72% голосовавших, и было решено провести один или несколько других референдумов в будущем. Авторы сообщения не смогли принять участие в этом референдуме.
2.4 Авторы оспаривают порядок определения избирательного корпуса для этих различных референдумов, как он установлен Соглашением Нумеа и реализуется правительством Франции.
2.5 В случае первого референдума, проведенного 8 ноября 1998 года, декрет № 98-733 от 20 августа 1998 года, касающийся организации референдума среди населения Новой Каледонии, как предусмотрено статьей 76 Конституции, определил избирательный корпус путем ссылки на статью 2 закона № 88-1028 от 9 ноября 1988 года (в том виде, в каком он, впрочем, предусмотрен в пункте 6.3 Соглашения Нумеа), которая гласит: “… участие… принимают лишь избиратели, которые включены на эту дату в списки избирателей территории и постоянно проживают в Новой Каледонии с 6 ноября 1988 года”.
2.6 Что касается будущих референдумов, то избирательный корпус был определен парламентом Франции в статье 218 Основного закона Новой Каледонии (№ 99-209) от 19 марта 1999 года (повторяющей пункт 2.2. Соглашения Нумеа), в соответствии с которой:
“К участию в референдуме допускаются избиратели, которые были включены в список избирателей на дату проведения этого референдума и отвечают одному из следующих требований:
а) были допущены к участию в референдуме, проведенном 8 ноября 1998 года;
b) не были включены в списки избирателей для референдума, проведенного 8 ноября 1998 года, но отвечают, тем не менее, требованию о постоянном проживании, дающему право на участие в этом референдуме;
с) не были включены в списки избирателей для референдума, проведенного 8 ноября 1998 года, из-за невыполнения требования в отношении постоянного проживания, но могут подтвердить, что перерывы в их проживании были вызваны семейными или профессиональными причинами или причинами, связанными со здоровьем;
d) имеют автохтонный гражданский статус или, родившись в Новой Каледонии, имеют на этой территории средоточие их материальных и моральных интересов;
е) один из их родителей родился в Новой Каледонии, и они имеют на этой территории средоточие их материальных и моральных интересов;
f) могут подтвердить постоянное проживание в течение 20 лет в Новой Каледонии на дату проведения референдума или, самое позднее, на 31 декабря 2014 года;
g) родились до 1 января 1989 года и проживали в Новой Каледонии с 1988 по 1998 год;
h) родились, начиная с 1 января 1989 года, и достигли совершеннолетия на дату проведения референдума кроме того, один из родителей должен отвечать требованиям для участия в референдуме, проведенном 8 ноября 1998 года. Промежутки времени, проведенные за пределами Новой Каледонии с целью прохождения обязательной государственной службы, учебы или профессиональной подготовки, по семейным или профессиональным причинам или по причине здоровья, не прерывают, в случае лиц, ранее проживавших в Новой Каледонии, срока, который учитывается при определении соответствия требованию в отношении постоянного проживания”.
2.7 Не отвечая вышеизложенным критериям, авторы заявляют, что их отстранили от участия в референдуме, проведенном 8 ноября 1998 года, и что они не будут также допущены к участию в референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года.
[…]
Жалоба
3.1 В первую очередь авторы считают незаконным лишение их права голоса в референдуме 1998 года и референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, так как оно наносит ущерб осуществлению установленного и неделимого права, что противоречит статье 25 Международного пакта о гражданских и политических правах. Они поясняют, что, помимо французского гражданства, они имеют избирательные удостоверения и включены в списки избирателей Новой Каледонии. Они уточняют, что на дату референдума, проводившегося 8 ноября 1998 года, продолжительность их проживания в Новой Каледонии составляла от трех лет и четырех месяцев до девяти лет и одного месяца и что два автора сообщения, г-н и г-жа Шмидт, родились к тому же в Новой Каледонии. Они заявляют, что постоянно проживают в Новой Каледонии, где они желают остаться, так как эта территория является средоточением их семейной и профессиональной жизни.
3.2 Во вторую очередь авторы утверждают, что лишение их права голоса является по отношению к ним актом необоснованной, неразумной и необъективной дискриминации. Оспаривая критерии, установленные для определения избирательных корпусов для референдума 1998 года и референдумов, которые состоятся, начиная с 2014 года, ввиду отступлений от норм Франции в области избирательного права и допущенных таким образом нарушений Международного пакта о гражданских и политических правах, авторы подчеркивают следующие виды дискриминации.
3.3 Авторы называют, во-первых, дискриминацию, затрагивающую исключительно французских граждан в Новой Каледонии в силу самого их проживания на этой территории. Они подчеркивают, что критерии продолжительности проживания, установленные для референдумов, о которых идет речь, являются отступлением от Кодекса законов о выборах, который применим к любому гражданину Франции, где бы он ни проживал. Авторы считают, что в результате, с одной стороны, ущемляются права лиц, избравших местом проживания Новую Каледонию, а с другой – имеет место дискриминация в отношении права голоса среди французских граждан.
3.4 Во-вторых, авторы ссылаются на дискриминацию между французскими гражданами, проживающими в Новой Каледонии, проводимую в зависимости от характера голосования. Авторы осуждают существование двойного избирательного корпуса, один из которых является общим для всех жителей при проведении национальных выборов, а второй ограничен лишь частью жителей при голосовании на местном уровне.
3.5 В-третьих, авторы ссылаются на дискриминацию по признаку этнического происхождения или национальной родословной французских граждан, проживающих в Новой Каледонии. Они утверждают, что французские власти установили специальный избирательный корпус для местных голосований, чтобы поставить в выгодное положение канаков и кальдошей, представляемых в качестве коренных каледонцев, политические представители которых подписали соглашение Нумеа. Согласно авторам сообщения, это Соглашение было подписано в ущерб остальным проживающим в Новой Каледонии французским гражданам, прибывшим из метрополии (к которым принадлежат и авторы), полинезийцам, выходцам с островов Уоллис и Футуна и выходцам из Азии они представляют значительную часть (7 ,67%) кале- донских избирателей, которые лишены права голоса.
3.6 В-четвертых, авторы считают, что критерий определения ограниченного избирательного корпуса, связанный с рождением, влечет за собой дискриминацию между гражданами, являющимися выходцами из одной и той же страны – Франции.
3.7 В-пятых, авторы рассматривают критерий, касающийся уз родства, как дискриминационный.
3.8 В-шестых, авторы заявляют, что являются жертвами дискриминации, основанной на передаче права голоса по наследству в соответствии с критерием уз родства.
3.9 В третью очередь авторы утверждают, что срок проживания, дающий право на участие в референдуме, проведенном 8 ноября 1998 года, а именно 10 лет, является чрезмерно долгим. Они напоминают, что Комитет по правам человека счел противоречащим статье 25 Международного пакта о гражданских и политических правах семилетний срок проживания, установленный Конституцией Барбадоса.
3.10 Авторы считают также чрезмерно долгим срок проживания, дающий право на участие в референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, а именно 20 лет. Они вновь подчеркивают, что французские власти желают установить избирательный корпус в интересах канаков и кальдошей, для которых к тому же право голоса сохраняется и после длительного пребывания за пределами Новой Каледонии. Они уточняют, что для референдумов по вопросу о самоопределении Французского Берега Сомали в 1959 году, Французской территории афаров и исса в 1976 году и Новой Каледонии в 1987 году был установлен трехлетний срок проживания. Согласно авторам, речь шла о том, чтобы предотвратить голосование служащих, которые были переведены из метрополии на ограниченный срок, как правило, не превышающий трех лет, которые поэтому не строили планов в отношении интеграции и для которых голосование было бы связано с конфликтом интересов. Однако авторы подчеркивают, что они не находятся в положении служащих, прибывших из метрополии в Новую Каледонию на ограниченный срок, и что они являются французскими гражданами, решившими основательно и окончательно поселиться на этой территории. Кроме того, они настаивают на том, что 20-летний срок проживания в Новой Каледонии как условие участия в референдумах противоречит Замечанию общего порядка № 25 (57) Комитета по правам человека, в частности его пункту 6.
3.11 Авторы ссылаются на нарушения Францией статей 2, 25 и 26 Международного пакта о гражданских и политических правах. Они желают восстановления Францией в полной мере их политических прав. Они просят о том, чтобы Франция изменила положения Основного закона № 99-209 от 19 марта 1999 года, противоречащие Международному пакту о гражданских и политических правах, с тем чтобы сделать возможным их участие в референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года.
[…]
11.1 Комитет по правам человека рассмотрел настоящее сообщение с учетом всей письменной информации, представленной сторонами, в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Факультативного протокола.
11.2 Комитет должен определить, являются ли ограничения, которым был подвергнут избирательный корпус для участия на местном уровне в референдуме, проведенном 8 ноября 1998 года, и референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, нарушением статьи 25 Пакта, как это утверждают авторы.
12.1 В первую очередь авторы утверждают, что обладают абсолютным, установленным и неделимым правом участвовать во всех политических выборах, организуемых по месту их жительства.
12.2 В связи с этим утверждением Комитет напоминает принимавшиеся по статье 25 Пакта решения, в соответствии с которыми избирательное право не является абсолютным правом и оно может подвергаться ограничениям при условии, если они не являются дискриминационными или неразумными.
13.1 Во вторую очередь авторы подчеркивают, что критерии, установленные для определения избирательных корпусов, участвующих в местных выборах, являются отступлением от французских норм в области избирательного права (избирательное право может обусловливаться лишь критерием включения в список избирателей по адресу постоянного местожительства, каким бы ни был срок проживания, либо по адресу фактического местожительства в течение последних шести месяцев) и тем самым влекут за собой дискриминационные по отношению к ним ограничения и противоречат Международному пакту о гражданских и политических правах.
13.2 Прежде чем рассматривать, является ли дискриминационным или не дискриминационным характер критериев, составляющих предмет спора, в соответствии с вышеупомянутыми решениями, Комитет считает, что оценка любых ограничений должна проводиться в зависимости от каждого отдельного случая
и на основе, в частности, цели ограничений и принципа пропорциональности.
13.3 В рассматриваемом деле Комитет отметил, что местные голосования проводились в контексте процесса самоопределения населения Новой Каледонии. В этом отношении он принял во внимание аргументацию государства-участника, согласно которой эти референдумы, порядок которых был установлен Соглашением Нумеа и узаконен, в зависимости от вида референдума, голосованием в Конгрессе или Парламенте, должны позволить – и в этом состоит их цель – получить мнение не всего национального населения, а лишь лиц, “заинтересованных” в судьбе Новой Каледонии.
13.4 Хотя Комитет не компетентен на основании Факультативного протокола рассматривать сообщение с заявлениями о нарушении права на самоопределение, закрепленное в статье 1 Пакта, он может толковать статью 1, когда это уместно, с целью определить, были ли нарушены права, закрепленные в частях 11 и 111 Пакта. Комитет считает, соответственно, что в рассматриваемом деле положения статьи 1 могут быть приняты во внимание при толковании статьи 25 Пакта.
13.5 Что касается жалоб авторов, то Комитет констатирует, как это, впрочем, подтверждает государство-участник, что цель критериев, касающихся права участвовать в референдумах, состоит в том, чтобы установить ограниченный избирательный корпус и, таким образом, провести различие между, с одной стороны, лицами, лишенными права участвовать в конкретном референдуме, – к которым относится (относятся) автор (авторы) сообщения, и, с другой стороны, лицами, допущенными к осуществлению этого права в силу наличия у них достаточных связей с территорией, изменение политического устройства которой является предметом референдума. Вопрос, который должен решить Комитет, заключается, таким образом, в том, чтобы установить, совместимо ли проведение такого различия со статьей 25 Пакта. Комитет напоминает, что не всякое различие составляет дискриминацию, если оно основывается на объективных и разумных критериях и если преследуемая цель является законной с точки зрения Пакта.
13.6 Прежде всего Комитет должен изучить, являются ли критерии, применяемые для определения ограниченных избирательных корпусов, объективными.
13.7 Комитет констатирует, что в соответствии с целью каждого голосования, помимо требования, касающегося включения в списки избирателей, установленными критериями являются, с одной стороны, – в случае референдума 1998 года по вопросу о продолжении процесса самоопределения – срок проживания в Новой Каледонии и, с другой стороны, – в случае будущих референдумов по вопросу, непосредственно касающемуся обретения независимости, – учет дополнительных требований, касающихся обладания автохтонным гражданским статусом, наличия материальных и моральных интересов на этой территории в сочетании с рождением лица, которого это касается, или его родителей на этой территории. Из этого следует, что по мере того, как приближается срок референдума по вопросу о самоопределении, количество критериев возрастает и в них учитываются региональные особенности, подтверждающие прочность связей с этой территорией. Действительно, помимо продолжительности проживания (не путать с минимальными сроками проживания), позволяющей определить общую связь с данной территорией, принимаются во внимание более специфичные связи.
13.8 Комитет считает, что вышеизложенные критерии основаны на объективных элементах, позволяющих проводить различие между жителями с точки зрения их связи с Новой Каледонией, а именно устанавливать различные виды связи с этой территорией, как специфические, так и общего характера, причем в соответствии с целью и характером каждого референдума. Вместе с тем возникает вопрос о том, приводят ли эти критерии к дискриминационным последствиям.
13.9 Что касается жалоб авторов в связи с допущенной во время референдума 1998 года по отношению к ним дискриминацией, основанной на их этнической принадлежности или национальной родословной, то Комитет принимает к сведению их аргументацию, согласно которой французские жители Новой Каледонии, являющиеся выходцами из метрополии (к которым относятся и авторы сообщения), полинезийцы, выходцы с островов Уоллис и Футуна, Антильских островов и Реюньона, составляют значительную долю каледонских избирателей (7,67%), исключенных из списков избирателей для участия в этом референдуме.
13.10 В свете вышеизложенного Комитет считает, что критерий, установленный для участия в референдуме 1998 года, проводит различие между жителями с точки зрения их отношения к данной территории на основе требования, касающегося продолжительности “проживания” (не путать с минимальными сроками проживания), причем независимо от их этнического происхождения или национальной родословной. Кроме того, Комитет считает, что в доводах авторов отсутствуют конкретные данные, касающиеся численности вышеупомянутых групп – независимо от того, составляют ли они большинство, – среди указанных 7,67% избирателей, лишенных избирательного права.
13.11 Поэтому Комитет считает, что критерий участия в референдуме 1998 года не имел целью и не привел к установлению различных прав для различных этнических групп или групп лиц с различнои национальнои родословной.
13.12 Что касается жалоб авторов в связи с допущенной по отношению к ним дискриминацией, основанной на рождении, семейных узах и передаче избирательного права по наследству (по мнению авторов, это последнее нарушение вытекает из критериев, касающихся семейных уз) и являющейся, таким образом, результатом критериев, установленных для участия в референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, то Комитет, в первую очередь, считает, что жители, удовлетворяющие этим критериям, находятся в положении, которое объективно отличается от положения авторов, связь которых с территорией зависит от продолжительности проживания. Во вторую очередь Комитет констатирует, с одной стороны, что продолжительность проживания учтена в критериях, установленных для участия в будущих референдумах, а с другой – что эти критерии могут применяться альтернативно. Идентификация избирателей среди французских жителей Новой Каледонии, таким образом, не основывается исключительно на особых связях с территорией (таких, как рождение и семейные узы), но также, за неимением таковых, на продолжительности проживания. Следовательно, каждая конкретная или общая связь с территорией, определенная на основе критериев, касающихся связей с Новой Каледонией, была установлена для французских жителей.
13.13 Наконец, Комитет считает, что в рассматриваемом деле критерии определения ограниченных избирательных корпусов позволяют различно относиться к лицам, находящимся в положениях, которые объективно различаются с точки зрения связей этих лиц с Новой Каледонией.
13.14 Комитет также должен изучить вопрос о том, является ли разумным различие, проводимое в результате вышеупомянутых критериев, и является ли преследуемая цель законной с точки зрения Пакта.
13.15 Комитет принял к сведению аргументацию авторов, утверждающих, что эти критерии, хотя они и закреплены в конституционном законе от 20 июля 1998 года и в Основном законе от 19 марта 1999 года, не только представляют собой отступление от национальных норм в области избирательного права, но являются незаконными с точки зрения Международного пакта о гражданских и политических правах.
13.16 Комитет напоминает, что в данном деле статью 25 Пакта следует рассматривать совместно со статьей 1. Комитет считает, что в рассматриваемом деле установленные критерии являются разумными, поскольку они применяются строго и исключительно к голосованиям, вписывающимся в рамки процесса самоопределения. Такие критерии могут быть, таким образом, обоснованы- что и делает государство-участник – лишь с точки зрения статьи 1 Пакта. Не высказывая своего мнения относительно определения понятия “народов” в статье 1, Комитет, тем не менее, считает, что в данном деле действительно не было бы неразумным ограничивать местные референдумы участием лиц, “заинтересованных” в будущем Новой Каледонии и способных подтвердить их достаточные связи с этой территорией. Комитет отмечает, в частности, заключения Первого генерального адвоката Кассационного суда, который подчеркивает, что в любом процессе самоопределения ограничения, которым подвергается избирательный корпус, обоснованы необходимостью обеспечить достаточно укоренившееся отождествление с территорией. Комитет принимает также во внимание признание Соглашением Нумеа и Основным законом от 19 марта 1999 года гражданства Новой Каледонии (не исключающего французское гражданство, но связанного с ним), выражающего общность выбранной судьбы и обосновывающего ограничения, применяемые к избирательному корпусу, в частности для участия в заключительном референдуме.
13.17 Кроме того, по мнению Комитета, в ограничениях, которым был подвергнут избирательный корпус в результате критериев, установленных для участия в референдуме 1998 года и референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, соблюдается критерий пропорциональности, поскольку эти ограничения касаются ratioпe loci лишь местных голосований по вопросу о самоопределении и, таким образом, не имеют никаких последствий для участия в общих выборах – в законодательные органы, президентских, европейских или муниципальных – или в других референдумах.
13.18 Следовательно, Комитет считает, что критерии определения избирательных корпусов для участия в референдуме 1998 года и референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, не являются дискриминационными, а основываются на объективных, разумных и совместимых с положениями Пакта основаниях для про ведения различия.
14.1 Авторы, наконец, подчеркивают, что установленные минимальные сроки проживания, соответственно в течение 10 и 20 лет, для участия в рассматриваемых референдумах, являются чрезмерно долгими и ущемляют их избирательное право.
14.2 Комитет считает, что он не может определять минимальные сроки проживания. Однако Комитет может высказать свое мнение относительно того, являются ли эти минимальные сроки чрезмерно долгими. В данном деле Комитет должен определить, имеют ли эти минимальные сроки целью или следствием несоразмерно ограничить, с точки зрения характера и цели рассматриваемых референдумов, участие “заинтересованного” населения Новой Каледонии.
14.3 Помимо позиции государства-участника, подчеркивающего, что критерии, установленные для определения избирательных корпусов, ставят в выгодное положение жителей, долгое время проживающих на территории, по отношению к жителям, недавно прибывшим в Новую Каледонию, на основании различной степени заинтересованности этих лиц в Новой Каледонии, Комитет отмечает, в частности, что цель минимальных сроков проживания, согласно государству-участнику, состоит в обеспечении того, чтобы на референдумах происходило волеизъявление “заинтересованного” населения и чтобы их результаты не искажались вследствие массового участия в референдуме населения, недавно прибывшего на территорию и не имеющего прочных связей с этой территорией.
14.4 Что касается 21 автора, то Комитет констатирует их исключение из списка избирателей во время референдума 1998 года в силу того, что они не удовлетворяли требованию относительно минимального десятилетнего срока постоянного проживания. Комитет отмечает также, что один автор не сможет принять участие в будущем референдуме из-за несоответствия требованию в отношении 20-летнего минимального срока постоянного проживания, в то время как 20 остальных авторов, по состоянию на нынешний день, имеют право принять участие в этом референдуме – 18 из них на основании критерия проживания и двое других в силу рождения в Новой Каледонии, т.е. в данном случае их этническое происхождение и национальная родословная не имеют никаких последствий для их избирательного права.
14.5 Прежде всего Комитет считает, что установленные минимальные сроки не носят диспропорционального характера по сравнению с характером и целью рассматриваемых референдумов с точки зрения положения авторов, поскольку очевидно, что их неучастие в первом референдуме не имеет, по
состоянию на сегодняшний день, последствий для участия почти всех из них в заключительном референдуме.
14.6 Кроме того, Комитет считает, что каждый минимальный срок должен позволить оценить прочность связей с территорией, чтобы для участия в каждом референдуме были выбраны жители, способные подтвердить достаточно прочную связь с территорией. Комитет считает, что в данном деле различие минимальных сроков, установленных для первого и последующих референдумов, связано с самой целью каждого референдума: 20-летний срок в отличие от 10-летнего срока, установленного для первого референдума, обоснован датой самоопределения, однако при этом следует уточнить, что для этого последнего референдума приняты во внимание и другие связи.
14.7 Отмечая, что критерий продолжительности проживания не носит дискриминационного характера, Комитет считает, что в рассматриваемом деле минимальные сроки, установленные для участия в референдуме 1998 года и референдумах, которые будут проводиться, начиная с 2014 года, не являются чрезмерно долгими, поскольку вписываются в рамки характера и цели этих голосований: процесс самоопределения предполагает участие лиц, способных подтвердить свои достаточные связи с территорией, будущее которой является предметом референдума. Из этого действительно следует, что эти минимальные сроки не представляются диспропорциональными по отношению к процессу деколонизации, предполагающему участие жителей, которые, помимо их этнического происхождения или политическои принадлеж- ности, способствовали и способствуют развитию Новой Каледонии через посредство их достаточных связей с этой территорией.
15. Комитет по правам человека, действуя на основании пункта 4 статьи 5 Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, считает, что факты, которые ему были представлены на рассмотрение, не выявляют никакого нарушения Пакта.
______________________________________________________________________________________________________
¹ Например: “20. Комитет с озабоченностью отмечает, что конголезский народ не имел возможности, в связи с отсрочкой всеобщих выборов, осуществить свое право на самоопределение в соответствии со статьей 1 Пакта, и что конголезские граждане были лишены возможности участвовать в ведении государственных дел в соответствии со статьей 25 Пакта”. Заключительные замечания по Республике Конго (2000), UN doc. CCPR/ C/79/Add.118.
² Например, в Заключительных замечаниях по Канаде Комитет заявил: “8. Комитет отмечает, что, как признало государство-участник, ситуация с коренными народами остается “наиболее сложным вопросом прав человека, стоящим перед канадцами”. В этой связи Комитет особенно озабочен тем, что государство-участник до сих пор не осуществило рекомендации Королевской комиссии по коренным народам [Royal Coттissioп оп Aborigiпal Peoples – RCAP]. Ссылаясь на вывод RCAP о том, что без более активного участия в управлении землями и ресурсами институты органов самоуправления коренных народов потерпят неудачу, Комитет подчеркивает, что принцип самоопределения требует, iпter alia, чтобы все народы могли свободно распоряжаться своими естественными богатствами и чтобы они не могли быть лишены принадлежащих им средств существования (пункт 2 статьи 1). Комитет рекомендует предпринять решительные и срочные действия для полного осуществления рекомендаций RCAP о распределении земли и ресурсов. Комитет также рекомендует, чтобы была прекращена практика лишения коренных народов их неотъемлемых прав, как несовместимая со статьей 1 Пакта”. Заключительные замечания по Канаде (1999), UN doс. CCPR/C/79/Add.105.
³ А. Д. против Канады (Сообщение № 78/1980), Соображения, принятые 20 июля 1984 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, тридцать девятая сессия, Дополнение № 40 (А/39/40), сс. 200-204. Киток против Швеции (Сообщение № 197/1985), Соображения, приняты е 27 июля 1988 года, Доклад Комитета по правам человека, GAOR, сорок третья сессия, Дополнение № 40 (А/43/40), сс. 221-241.
⁴ “Кроме того, положения статьи 1 могут оказаться уместными в контексте толкования других гарантируемых Пактом прав, включая, в частности, статьи 25, 26 и 27”. Пункт 10.3 в деле Я.Г.А. Диргардт и другие против Намибии (Сообщение № 760/1997), Соображения, принятые 25 июля 2000 года, Доклад Комитета по правам человека, Vol. II, GAOR, пятьдесят пятая сессия, Дополнение № 40 (А/55/40), сс. 140-160.
⁵ Замечание общего порядка № 12 (21), приводится в: UN doc. HRI/GEN/1/Rev.5, сс.121-122.

Прецедентные дела Комитета по правам человека – Приложение.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПАКТ О ГРАЖДАНСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАВАХ И ЕГО ДВА ФАКУЛЬТАТИВНЫХ ПРОТОКОЛА

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПАКТ О ГРАЖДАНСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАВАХ

Принят и открыт для подписания, ратификации и присоединения резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года. Вступил в силу 23 марта 1976 года.

Участвующие в настоящем Пакте государства,

принимая во внимание, что в соответствии с принципами, провозглашенными Уставом Организации Объединенных Наций, признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и их равных и неотъемлемых прав является основой свободы, справедливости и всеобщего мира,

признавая, что эти права вытекают из присущего человеческой личности достоинства,

признавая, что, согласно Всеобщей декларации прав человека, идеал свободной человеческой личности, пользующейся гражданской и политической свободой и свободой от страха и нужды, может быть осуществлен только, если будут созданы такие условия, при которых каждый может пользоваться своими экономическими, социальными и культурными правами, так же как и своими гражданскими и политическими правами,

принимая во внимание, что по Уставу Организации Объединенных Наций государства обязаны поощрять всеобщее уважение и соблюдение прав и свобод человека,

принимая во внимание, что каждый отдельный человек, имея обязанности в отношении других людей и того коллектива, к которому он принадлежит, должен добиваться поощрения и соблюдения прав, признаваемых в настоящем Пакте,

соглашаются о нижеследующих статьях:

ЧАСТЬ I

Статья 1
1. Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие.
2. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами без ущерба для каких-либо обязательств, вытекающих из международного экономического сотрудничества, основанного на принципе взаимной выгоды, и из международного права. Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования.
3. Все участвующие в настоящем Пакте государства, в том числе те, которые несут ответственность за управление несамоуправляющимися и подопечными территориями, должны, в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций, поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право.

ЧАСТЬ II

Статья 2
1. Каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пакте, без какого бы то ни было различия, как-то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических и иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.
2. Если это уже не предусмотрено существующими законодательными или другими мерами, каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется принять необходимые меры в соответствии со своими конституционными процедурами и положениями настоящего Пакта для принятия таких законодательных или других мер, которые могут оказаться необходимыми для осуществления прав, признаваемых в настоящем Пакте.
3. Каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется:
а) обеспечить любому лицу, права и свободы которого, признаваемые в настоящем Пакте, нарушены, эффективное средство правовой защиты, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве;
b) обеспечить, чтобы право на правовую защиту для любого лица, требующего такой защиты, устанавливалось компетентными судебными, административными или законодательными властями или любым другим компетентным органом, предусмотренным правовой системой государства, и развивать возможности судебной защиты;
с) обеспечить применение компетентными властями средств правовой защиты, когда они предоставляются.

Статья 3
Участвующие в настоящем Пакте государства обязуются обеспечить равное для мужчин и женщин право пользования всеми гражданскими и политическими правами, предусмотренными в настоящем Пакте.

Статья 4
1. Во время чрезвычайного положения в государстве, при котором жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявляется, участвующие в настоящем Пакте государства могут принимать меры в отступление от своих обязательств по настоящему Пакту только в такой степени, в какой это требуется остротой положения, при условии, что такие меры не являются несовместимыми с их другими обязательствами по международному праву и не влекут за собой дискриминации исключительно на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения.
2. Это положение не может служить основанием для каких-либо отступлений от статей 6, 7, 8 (пункты 1 и 2), 11, 15, 16 и 18.
3. Любое участвующее в настоящем Пакте государство, использующее право отступления, должно немедленно информировать другие государства, участвующие в настоящем Пакте, через посредство Генерального секретаря Организации Объединенных Наций о положениях, от которых оно отступило, и о причинах, побудивших к такому решению. Также должно быть сделано сообщение через того же посредника о той дате, когда оно прекращает такое отступление.

Статья 5
1. Ничто в настоящем Пакте не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на уничтожение любых прав или свобод, признанных в настоящем Пакте, или на ограничение их в большей мере, чем предусматривается в настоящем Пакте.
2. Никакое ограничение или умаление каких бы то ни было основных прав человека, признаваемых или существующих в каком-либо участвующем в настоящем Пакте государстве в силу закона, конвенций, правил или обычаев, не допускается под тем предлогом, что в настоящем Пакте не признаются такие права или что в нем они признаются в меньшем объеме.

ЧАСТЬ III

Статья 6
1. Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни.
2. В странах, которые не отменили смертной казни, смертные приговоры могут выноситься только за самые тяжкие преступления в соответствии с законом, который действовал во время совершения преступления и который не противоречит постановлениям настоящего Пакта и Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Это наказание может быть осуществлено только во исполнение окончательного приговора, вынесенного компетентным судом.
3. Когда лишение жизни составляет преступление геноцида, следует иметь в виду, что ничто в настоящей статье не даёт участвующим в настоящем Пакте государствам права каким бы то ни было путем отступать от любых обязательств, принятых согласно постановлениям Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него.
4. Каждый, кто приговорен к смертной казни, имеет право просить о помиловании или о смягчении приговора. Амнистия, помилование или замена смертного приговора могут быть дарованы во всех случаях.
5. Смертный приговор не выносится за преступления, совершенные лицами моложе восемнадцати лет, и не приводится в исполнение в отношении беременных женщин.
6. Ничто в настоящей статье не может служить основанием для отсрочки или недопущения отмены смертной казни каким-либо участвующим в настоящем Пакте государством.

Статья 7
Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство видам обращения или наказания. В частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам.

Статья 8
1. Никто не должен содержаться в рабстве; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах.
2. Никто не должен содержаться в подневольном состоянии.
3. а) Никто не должен принуждаться к принудительному или обязательному труду;
b) в тех странах, где в виде наказания за преступление может назначаться лишение свободы, сопряженное с каторжными работами, пункт 3 а не считается препятствием для выполнения каторжных работ по приговору компетентного суда, назначившего такое наказание;
с) термином “принудительный или обязательный труд” в настоящем пункте не охватываются:
i) какая бы то ни была не упоминаемая в подпункте b работа или служба, которую, как правило, должно выполнять лицо, находящееся в заключении на основании законного распоряжения суда, или лицо, условно освобожденное от такого заключения;
ii) какая бы то ни была служба военного характера, а в тех странах, в которых признается отказ от военной службы по политическим или религиозно-этническим мотивам, какая бы то ни была служба, предусматриваемая законом для лиц, отказывающихся от военной службы по таким мотивам;
iii) какая бы то ни была служба, обязательная в случаях чрезвычайного положения или бедствия, угрожающих жизни или благополучию населения;
iv) какая бы то ни была работа или служба, которая входит в обыкновенные гражданские обязанности.

Статья 9
1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом.
2. Каждому арестованному сообщаются при аресте причины его ареста и в срочном порядке сообщается любое предъявленное ему обвинение.
3. Каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательство в любой другой его стадии, и в случае необходимости, явки для исполнения приговора.
4. Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно.
5. Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой.

Статья 10
1. Все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности.
2. а) Обвиняемые в случаях, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, помещаются отдельно от осужденных и им предоставляется отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц.
b) обвиняемые несовершеннолетние отделяются от совершеннолетних и в кратчайший срок доставляются в суд для вынесения решения.
3. Пенитенциарной системой предусматривается режим для заключенных, существенной целью которого является их исправление и социальное перевоспитание. Несовершеннолетние правонарушители отделяются от совершеннолетних и им предоставляется режим, отвечающий их возрасту и правовому статусу.

Статья 11
Никто не может быть лишен свободы на том только основании, что он не в состоянии выполнить какое-либо договорное обязательство.

Статья 12
1. Каждому, кто законно находится на территории какого-либо государства, принадлежит, в пределах этой территории, право на свободное передвижение и свобода выбора местожительства.
2. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную.
3. Упомянутые выше права не могут быть объектом никаких ограничений, кроме тех, которые предусмотрены законом, необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения или прав и свобод других и совместимы с признаваемыми в настоящем Пакте другими правами.
4. Никто не может быть произвольно лишен права на въезд в свою собственную страну.

Статья 13
Иностранец, законно находящийся на территории какого-либо из участвующих в настоящем Пакте государств, может быть выслан только во исполнение решения, вынесенного в соответствии с законом, и, если императивные соображения государственной безопасности не требуют иного, имеет право на представление доводов против своей высылки, на пересмотр своего дела компетентной властью или лицом или лицами, специально назначенными компетентной властью, и на то, чтобы быть представленным для этой цели перед этой властью лицом или лицами.

Статья 14
1. Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Печать и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или часть его по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности в демократическом обществе или когда того требуют интересы частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, – при особых обстоятельствах, когда публичность нарушала бы интересы правосудия; однако любое судебное постановление по уголовному или гражданскому делу должно быть публичным, за исключением тех случаев, когда интересы несовершеннолетних требуют другого или когда дело касается матримониальных споров или опеки над детьми.
2. Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону.
3. Каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения как минимум на следующие гарантии на основе полного равенства:
а) быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявляемого ему уголовного обвинения;
b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им самим защитником;
с) быть судимым без неоправданной задержки;
d) быть судимым в его присутствии и защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника если он не имеет защитника, быть уведомленным об этом праве и иметь назначенного ему защитника в любом случае, когда интересы правосудия того требуют, безвозмездно для него в любом таком случае, когда у него нет достаточно средств для оплаты этого защитника;
е) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос его свидетелей на тех же условиях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него;
f) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке;
g) не быть принуждаемым к даче показаний против самого себя или к признанию себя виновным.
4. В отношении несовершеннолетних процесс должен быть таков, чтобы учитывались их возраст и желательность содействия их перевоспитанию.
5. Каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону.
6. Если какое-либо лицо окончательным решением было осуждено за уголовное преступление и если вынесенный ему приговор был впоследствии отменен или ему было даровано помилование на том основании, что какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки, то это лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону, если не будет доказано, что указанное неизвестное обстоятельство не было в свое время обнаружено исключительно или отчасти по его вине.
7. Никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны.

Статья 15
1. Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или упущения, которое, согласно действовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголовным преступлением. Равным образом, не может назначаться более тяжкое наказание, чем то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления. Если после совершения преступления законом устанавливается более легкое наказание, действие этого закона распространяется на данного преступника.
2. Ничто в настоящей статье не препятствует преданию суду и наказанию любого лица за любое деяние или упущение, которые в момент совершения являлись уголовным преступлением согласно общим принципам права, признанным международным сообществом.

Статья 16
Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности.

Статья 17
1. Никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию.
2. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств.

Статья 18
1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учении.
2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.
3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц.
4. Участвующие в настоящем Пакте государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов, обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями.

Статья 19
1. Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений.
2. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору.
3. Пользование предусмотренными в пункте 2 настоящей статьи правами налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми: а) для уважения прав и репутации других лиц; b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Статья 20
1. Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом.
2. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом.

Статья 21
Признается право на мирные собрания. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые налагаются в соответствии с законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц.

Статья 22
1. Каждый человек имеет право на свободу ассоциации с другими, включая право создавать профсоюзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.
2. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусматриваются законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений пользования этим правом для лиц, входящих в состав вооруженных сил и полиции.
3. Ничто в настоящей статье не дает право государствам, участвующим в Конвенции Международной организации труда 1948 года относительно свободы ассоциаций и защиты права на организацию, принимать законодательные акты в ущерб гарантиям, предусматриваемым в указанной Конвенции, или применять закон таким образом, чтобы наносился ущерб этим гарантиям.

Статья 23
1. Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства.
2. За мужчинами и женщинами, достигшими брачного возраста, признается право на вступление в брак и право основывать семью.
3. Ни один брак не может быть заключен без свободного и полного согласия вступающих в брак.
4. Участвующие в настоящем Пакте государства должны принять надлежащие меры для обеспечения равенства прав и обязанностей супругов в отношении вступления в брак, во время состояния в браке и при его расторжении. В случае расторжения брака должна предусматриваться необходимая защита всех детей.

Статья 24
1. Каждый ребенок без всякой дискриминации по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, национального или социального происхождения, имущественного положения или рождения имеет право на такие меры защиты, которые требуются в его положении как малолетнего со стороны его семьи, общества и государства.
2. Каждый ребенок должен быть зарегистрирован немедленно после его рождения и должен иметь имя.
3. Каждый ребенок имеет право на приобретение гражданства.

Статья 25
Каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации, упоминаемой в статье 2, и без необоснованных ограничений право и возможность: а) принимать участие в ведении государственных дел как непосредственно, так и через посредство свободно выбранных представителей; b) голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, производимых на основе всеобщего равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей; с) допускаться в своей стране на общих условиях равенства к государственной службе.

Статья 26
Все люди равны перед законом и имеют право без всякой дискриминации на равную защиту закона. В этом отношении всякого рода дискриминация должна быть запрещена законом, и закон должен гарантировать всем лицам равную и эффективную защиту против дискриминации по какому бы то ни было признаку, как-то: расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.

Статья 27
В тех странах, где существуют этнические, религиозные и языковые меньшинства, лицам, принадлежащим к таким меньшинствам, не может быть отказано в праве совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком.

ЧАСТЬ IV

Статья 28
1. Образуется Комитет по правам человека (именуемый ниже в настоящем Пакте Комитет). Он состоит из восемнадцати членов и выполняет функции, предусматриваемые ниже.
2. В состав Комитета входят лица, являющиеся гражданами участвующих в настоящем Пакте государств и обладающие высокими нравственными качествами и признанной компетентностью в области прав человека, причем принимается во внимание полезность участия нескольких лиц, обладающих юридическим опытом.
3. Члены Комитета избираются и работают в личном качестве.

Статья 29
1. Члены Комитета избираются тайным голосованием из списка лиц, удовлетворяющих требованиям, предусматриваемым в статье 28, и выдвинутых для этой цели участвующими в настоящем Пакте государствами.
2. Каждое участвующее в настоящем Пакте государство может выдвинуть не более двух лиц. Эти лица должны быть гражданами выдвигающего их государства.
3. Любое лицо имеет право на повторное выдвижение.

Статья 30
1. Первоначальные выборы проводятся не позднее, чем через шесть месяцев со дня вступления в силу настоящего Пакта.
2. По крайней мере за четыре месяца до дня каждых выборов в Комитет, кроме выборов для заполнения вакансий, объявляемых открывшимися в соответствии со статьей 34, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций обращается с письменным приглашением к участвующим в настоящем Пакте государствам представить в течение трех месяцев кандидатуры в члены Комитета.
3. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций составляет в алфавитном порядке список всех выдвинутых таким образом лиц с указанием участвующих в настоящем Пакте государств, которые выдвинули этих лиц, и представляет этот список участвующим в настоящем Пакте государствам не позднее, чем за один месяц до даты проведения каждых выборов.
4. Избрание членов Комитета проводится на заседании участвующих в настоящем Пакте государств, созываемом Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций. На этом заседании, для которого кворумом является присутствие двух третей участвующих в настоящем Пакте государств, избранными в Комитет являются те лица, кандидатуры которых получают наибольшее число голосов и абсолютное большинство голосов присутствующих и голосующих представителей государств-участников.

Статья 31
1. В Комитет не может входить более чем по одному гражданину одного и того же государства.
2. При выборах в Комитет принимается во внимание справедливое географическое распределение членов и представительство различных форм цивилизации и основных юридических систем.

Статья 32
1. Члены Комитета избираются на четырехлетний срок. Они имеют право быть переизбранными при повторном выдвижении их кандидатур. Однако срок полномочий девяти из тех членов, которые избраны на первых выборах, истекает в конце двухлетнего периода немедленно после первых выборов; имена этих девяти членов определяются по жребию председателем заседания, о котором упоминается в пункте 4 статьи 30.
2. По истечении полномочий выборы производятся в соответствии с предшествующими статьями данной части настоящего Пакта.

Статья 33
1. Если по единогласному мнению других членов какой-либо член Комитета прекратил исполнение своих функций по какой-либо причине, кроме временного отсутствия, Председатель Комитета уведомляет Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, который объявляет затем место этого члена вакантным.
2. В случае смерти или выхода в отставку какого-либо члена Комитета Председатель немедленно уведомляет Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, который объявляет это место вакантным со дня смерти или с того дня, когда выход в отставку становится действительным.

Статья 34
1. Когда объявляется открывшейся вакансия в соответствии со статьей 33 и если срок полномочий члена, который должен быть заменен, не истекает в течение шести месяцев после объявления этой вакансии, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уведомляет каждое участвующее в настоящем Пакте государство, которое может в течение двух месяцев представить в соответствии со статьей 29 кандидатуру для заполнения этой вакансии.
2. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций составляет в алфавитном порядке список выдвинутых таким образом лиц и представляет этот список участвующим в настоящем Пакте государствам. Выборы для заполнения вакансии проводятся затем согласно соответствующим положениям данной части настоящего Пакта.
3. Член Комитета, избранный для занятия вакансии, объявленной в соответствии со статьей 33, занимает должность в течение остающейся части срока полномочий члена, который освободил место в Комитете, согласно положениям указанной статьи.

Статья 35
Члены Комитета получают утверждаемое Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций вознаграждение из средств Организации Объединенных Наций в порядке и на условиях, устанавливаемых Генеральной Ассамблеей с учетом важности обязанностей Комитета.

Статья 36
Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций предоставляет необходимый персонал и материальные средства для эффективного осуществления функций Комитета в соответствии с настоящим Пактом.

Статья 37
1. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций созывает первое заседание Комитета в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций.
2. После своего первого заседания Комитет собирается в такое время, которое предусмотрено в его правилах процедуры.
3. Комитет обычно собирается в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций или Отделении Организации Объединенных Наций в Женеве.

Статья 38
Каждый член Комитета до вступления в исполнение своих обязанностей делает торжественное заявление на открытом заседании Комитета о том, что будет осуществлять свои функции беспристрастно и добросовестно.

Статья 39
1. Комитет избирает своих должностных лиц на двухгодичный срок. Они могут быть переизбраны.
2. Комитет устанавливает свои собственные правила процедуры, но эти правила должны, в частности, предусматривать, что а) двенадцать членов Комитета образуют кворум; b) постановления Комитета принимаются большинством голосов присутствующих членов.

Статья 40
1. Участвующие в настоящем Пакте государства обязуются представлять доклады о принятых ими мерах по претворению в жизнь прав, признаваемых в настоящем Пакте, и о прогрессе, достигнутом в использовании этих прав: а) в течение одного года после вступления в силу настоящего Пакта в отношении соответствующих государств-участников; b) после этого во всех случаях, когда того потребует Комитет.
2. Все доклады представляются Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций, который направляет их в Комитет для рассмотрения. В докладах указываются факторы и затруднения, если таковые имеются, влияющие на проведение в жизнь настоящего Пакта.
3. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций после консультаций с Комитетом может направить заинтересованным специализированным учреждениям экземпляры тех частей докладов, которые могут относиться к сфере их компетенции.
4. Комитет изучает доклады, представляемые участвующими в настоящем Пакте государствами. Он препровождает государствам-участникам свои доклады и такие замечания общего порядка, которые он сочтет целесообразными. Комитет может также препроводить Экономическому и Социальному Совету эти замечания вместе с экземплярами докладов, полученных им от участвующих в настоящем Пакте государств.
5. Участвующие в настоящем Пакте государства могут представлять Комитету свои соображения по любым замечаниям, которые могут быть сделаны в соответствии с пунктом 4 настоящей статьи.

Статья 41
1. В соответствии с настоящей статьей участвующее в настоящем Пакте государство может в любое время заявить, что оно признает компетенцию Комитета получать и рассматривать сообщения о том, что какое-либо государство-участник утверждает, что другое государство-участник не выполняет своих обязательств по настоящему Пакту. Сообщения, предусматриваемые настоящей статьей, могут приниматься и рассматриваться только в том случае, если они представлены государством-участником, сделавшим заявление о признании для себя компетенции этого Комитета. Комитет не принимает никаких сообщений, если они касаются государства-участника, не сделавшего такого заявления. Сообщения, полученные согласно настоящей статье, рассматриваются в соответствии со следующей процедурой:
а) Если какое-либо участвующее в настоящем Пакте государство находит, что другое государство-участник не проводит в жизнь постановлений настоящего Пакта, то оно может письменным сообщением довести этот вопрос до сведения указанного государства-участника. В течение трех месяцев после получения этого сообщения получившее его государство представляет в письменной форме пославшему такое сообщение государству объяснение или любое другое заявление с разъяснением по этому вопросу, где должно содержаться, насколько это возможно и целесообразно, указание на внутренние процедуры и меры, которые были приняты, будут приняты или могут быть приняты по данному вопросу.
b) Если вопрос не решен к удовлетворению обоих заинтересованных государств- участников в течение шести месяцев после получения получающим государством первоначального сообщения, любое из этих государств имеет право передать этот вопрос в Комитет, уведомив об этом Комитет и другое государство.
с) Комитет рассматривает переданный ему вопрос только после того, как он удостоверится, что в соответствии с общепризнанными принципами международного права все доступные внутренние средства были испробованы и исчерпаны в данном случае. Это правило не действует в тех случаях, когда применение этих средств неоправданно затягивается.
d) При рассмотрении сообщений, предусматриваемых настоящей статьей, Комитет проводит закрытые заседания.
е) С соблюдением постановлений подпункта с Комитет оказывает свои добрые услуги заинтересованным государствам-участникам в целях дружественного разрешения вопроса на основе уважения прав человека и основных свобод, признаваемых в настоящем Пакте.
f) По любому переданному на его рассмотрение вопросу Комитет может обратиться к заинтересованным государствам-участникам, упомянутым в подпункте b, с просьбой представить любую относящуюся к делу информацию.
g) Заинтересованные государства-участники, упомянутые в подпункте b, имеют право быть представленными при рассмотрении в Комитете вопроса и делать представления устно и/или письменно.
h ) Комитет представляет в течение двенадцати месяцев со дня уведомления в соответствии с подпунктом b доклад:
i ) Если достигается решение в рамках постановления подпункта е, то Комитет ограничивается в своем докладе кратким изложением фактов и достигнутого решения;
ii ) Если решение в рамках постановлений подпункта е не достигнуто, то Комитет ограничивается в своем докладе кратким изложением фактов; письменные представления и запись устных представлений, данных заинтересованными государствами- участниками, прилагаются к докладу.
По каждому вопросу доклад препровождается заинтересованным государствам- участникам.
2. Постановления настоящей статьи вступают в силу, когда десять участвующих в настоящем Пакте государств сделают заявление в соответствии с пунктом 1 настоящей статьи. Такие заявления депонируются государствами-участниками у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, который препровождает их копии остальным государствам-участникам. Заявление может быть в любое время взято обратно уведомлением Генерального секретаря. Такое действие не препятствует рассмотрению любого вопроса, являющегося предметом сообщения, уже переданного в соответствии с настоящей статьей; никакие последующие сообщения любого государства-участника не принимаются после получения Генеральным секретарем уведомления о взятии заявления обратно, если заинтересованное государство-участник не сделало нового заявления.

Статья 42
1. а) Если какой-либо вопрос, переданный Комитету в соответствии со статей 41, не разрешен к удовлетворению заинтересованных государств-участников, Комитет может с предварительного согласия заинтересованных государств-участников назначить специальную Согласительную комиссию (в дальнейшем именуемую “Комиссия”). Добрые услуги Комиссии предоставляются заинтересованным государствам-участникам в целях полюбовного разрешения данного вопроса на основе соблюдения положений настоящего Пакта.
b) Комиссия состоит из пяти лиц, приемлемых для заинтересованных государств- участников. Если заинтересованные государства-участники не достигнут в течение трех месяцев согласия относительно всего состава или части состава Комиссии, то те члены Комиссии, о назначении которых не было достигнуто согласия, избираются путем тайного голосования большинством в две трети голосов Комитета из состава его членов.
2. Члены Комиссии выполняют обязанности в своем личном качестве. Они не должны быть гражданами заинтересованных государств-участников или государства, не участвующего в настоящем Пакте, или государства-участника, которое не сделало заявления в соответствии со статей 41.
3. Комиссия избирает своего Председателя и устанавливает свои собственные правила процедуры.
4. Заседания Комиссии обычно проводятся в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций или в Отделении Организации Объединенных Наций в Женеве. Однако они могут проводиться в таких других удобных местах, которые могут быть определены Комиссией в консультации с Генеральным секретарем Организации Объединённых Наций и соответствующими государствами-участниками.
5. Секретариат, предоставляемый в соответствии со статьей 36, также обслуживает комиссии, назначаемые на основании настоящей статьи.
6. Полученная и изученная Комитетом информация предоставляется в распоряжение Комиссии, и Комиссия может обратиться к заинтересованным государствам-участникам с просьбой представить любую относящуюся к делу информацию.
7. Когда Комиссия полностью рассмотрит вопрос, но, во всяком случае, не позднее чем через 12 месяцев после того, как ей был передан данный вопрос, она представляет Председателю Комитета доклад для направления его заинтересованным государствам-участникам:
а) Если Комиссия не может завершить рассмотрения данного вопроса в пределах двенадцати месяцев, она ограничивает свой доклад кратким изложением состояния рассмотрения ею данного вопроса.
b) Если достигается полюбовное разрешение данного вопроса на основе соблюдения прав человека, признаваемых в настоящем Пакте, Комиссия ограничивает свой доклад кратким изложением фактов и достигнутого решения.
с) Если решение, указанное в подпункте b, не достигается, доклад Комиссии содержит ее заключения по всем вопросам фактического характера, относящимся к спору между заинтересованными государствами-участниками, и ее соображения о возможностях полюбовного урегулирования этого вопроса. Этот доклад также содержит письменные представления и запись устных представлений, сделанных заинтересованными государствами-участниками.
d) если доклад Комиссии представляется согласно подпункту с, заинтересованные государства-участники в течение трех месяцев после получения этого доклада уведомляют Председателя Комитета о том, согласны ли они с содержанием доклада Комиссии.
8. Постановления настоящей статьи не умаляют обязанностей Комитета, предусмотренных в статье 41.
9. Заинтересованные государства-участники в равной мере несут все расходы членов Комиссии в соответствии со сметой, представляемой Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций.
10. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций имеет право оплачивать расходы членов Комиссии, если необходимо, до их возмещения заинтересованными государствами-участниками в соответствии с пунктом 9 настоящей статьи.

Статья 43
Члены Комитета и специальных согласительных комиссий, которые могут быть назначены согласно статье 42, имеют право на льготы, привилегии и иммунитеты экспертов, направляемых Организацией Объединенных Наций в командировки, как это предусмотрено в соответствующих разделах Конвенции о привилегиях и иммунитетах Организации Объединенных Наций.

Статья 44
Положения об осуществлении настоящего Пакта применяются без ущерба для процедур в области прав человека, предписываемых учредительными актами и конвенциями Организации Объединенных Наций и специализированных учреждений или в соответствии с ними, и не препятствуют участвующим в настоящем Пакте государствам прибегать к другим процедурам разрешения спора на основании действующих между ними общих и специальных международных соглашений.

Статья 45
Комитет представляет Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций через Экономический и Социальный Совет ежегодный доклад о своей работе.

ЧАСТЬ V

Статья 46
Ничто в настоящем Пакте не должно толковаться как умаление значения постановлений Устава Организации Объединенных Наций и уставов специализированных учреждений, которые определяют соответствующие обязанности различных органов Организации Объединенных Наций и специализированных учреждений по тем предметам, к которым относится настоящий Пакт.

Статья 47
Ничто в настоящем Пакте не должно толковаться как ущемление неотъемлемого права всех народов обладать и пользоваться в полной мере и свободно своими естественными богатствами и ресурсами.

ЧАСТЬ VI

Статья 48
1. Настоящий Пакт открыт для подписания любым государством-членом Организации Объединенных Наций или членом любого из ее специализированных учреждений, любым государством-участником Статута Международного Суда и любым государством, приглашенным Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций к участию в настоящем Пакте.
2. Настоящий Пакт подлежит ратификации. Ратификационные грамоты депонируются у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.
3. Настоящий Пакт открыт для присоединения любого государства, указанного в пункте 1 настоящей статьи.
4. Присоединение совершается депонированием документа о присоединении у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.
5. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уведомляет все подписавшие настоящий Пакт или присоединившиеся к нему государства о депонировании каждой ратификационной грамоты или документа о присоединении.

Статья 49
1. Настоящий Пакт вступает в силу спустя три месяца со дня депонирования у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций тридцать пятой ратификационной грамоты или документа о присоединении.
2. Для каждого государства, которое ратифицирует настоящий Пакт или присоединится к нему после депонирования тридцать пятой ратификационной грамоты или документа о присоединении, настоящий Пакт вступает в силу спустя три месяца со дня депонирования его собственной ратификационной грамоты или документа о присоединении.

Статья 50
Постановления настоящего Пакта распространяются на все части федеративных государств без каких бы то ни было ограничений или изъятий.

Статья 51
1. Любое участвующее в настоящем Пакте государство может предлагать поправки и представлять их Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций препровождает затем любые предложенные поправки участвующим в настоящем Пакте государствам с просьбой сообщить ему, высказываются ли они за созыв конференции государств-участников с целью рассмотрения этих предложений и проведения по ним голосования. Если по крайней мере одна треть государств-участников выскажется за такую конференцию, Генеральный секретарь созывает эту конференцию под эгидой Организации Объединенных Наций. Любая поправка, принятая большинством государств-участников, присутствующих и участвующих в голосовании на этой конференции, представляется Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций на утверждение.
2. Поправки вступают в силу по утверждении их Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций и принятии их большинством в две трети участвующих в настоящем Пакте государств в соответствии с их конституционными процедурами.
3. Когда поправки вступают в силу, они становятся обязательными для тех государств- участников, которые их приняли, а для других государств-участников остаются обязательными постановления настоящего Пакта и любые предшествующие поправки, которые ими приняты.

Статья 52
Независимо от уведомлений, делаемых согласно пункту 5 статьи 48, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уведомляет все государства, о которых идет речь в пункте 1 той же статьи, о нижеследующем:
а) подписаниях, ратификациях и присоединениях согласно статье 48;
b) дате вступления в силу настоящего Пакта согласно статье 49 и дате вступления в силу любых поправок согласно статье 51.

Статья 53
1. Настоящий Пакт, английский, испанский, китайский, русский и французский тексты которого равно аутентичны, подлежит сдаче на хранение в архив Организации Объединенных Наций.
2. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций препровождает заверенные копии настоящего Пакта всем государствам, указанным в статье 48.

ФАКУЛЬТАТИВНЫЙ ПРОТОКОЛ К МЕЖДУНАРОДНОМУ ПАКТУ О ГРАЖДАНСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАВАХ

Принят и открыт для подписания, ратификации и присоединения резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года. Вступил в силу 23 марта 1976 года.
Участвующие в настоящем Протоколе государства,
принимая во внимание, что для дальнейшего достижения целей Пакта о гражданских и политических правах (в дальнейшем именуемого “Пакт”) и осуществления его постановлений было бы целесообразно дать Комитету по правам человека, учреждаемому на основании части IV Пакта (в дальнейшем именуемому “Комитет”), возможность принимать и рассматривать, как предусмотрено в настоящем Протоколе, сообщения от отдельных лиц, утверждающих, что они являются жертвами нарушений какого-либо из прав, изложенных в Пакте,
согласились о нижеследующем:

Статья 1
Государство-участник Пакта, которое становится участником настоящего Протокола, признает компетенцию Комитета принимать и рассматривать сообщения от подлежащих его юрисдикции лиц, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения данным государством-участником какого-либо из прав, изложенных в Пакте. Ни одно сообщение не принимается Комитетом, если оно касается государства-участника Пакта, которое не является участником настоящего Протокола.

Статья 2
При условии соблюдения положений статьи 1 лица, которые утверждают, что какое- либо из прав, перечисленных в Пакте, было нарушено, и которые исчерпали все имеющиеся внутренние средства правовой защиты, могут представить на рассмотрение Комитета письменное сообщение.

Статья 3
Комитет может признать неприемлемым любое представленное в соответствии с настоящим Протоколом сообщение, которое является анонимным или которое, по его мнению, представляет собой злоупотребление правом на представление таких сообщений или несовместимо с положениями Пакта.

Статья 4
1. При условии соблюдения положений статьи 3 Комитет доводит любое представленное ему согласно настоящему Протоколу сообщение до сведения участвующего в настоящем Протоколе государства, которое, как утверждается, нарушает какое-либо из положений Пакта.
2. Получившее уведомление государство представляет в течение шести месяцев Комитету письменные объяснения или заявления, разъясняющие этот вопрос, и любые меры, если таковые имели место, которые могли быть приняты этим государством.

Статья 5
1. Комитет рассматривает полученные в соответствии с настоящим Протоколом сообщения с учетом всех письменных данных, представленных ему отдельным лицом и заинтересованным государством-участником.
2. Комитет не рассматривает никаких сообщений от лиц, пока не удостоверится в том, что:
а) этот же вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования;
b) данное лицо исчерпало все доступные внутренние средства правовой защиты. Это правило не действует в тех случаях, когда применение таких средств неоправданно затягивается.
3. При рассмотрении сообщений, предусматриваемых настоящим Протоколом, Комитет проводит закрытые заседания.
4. Комитет сообщает свои соображения соответствующему государству-участнику и лицу.

Статья 6
Комитет включает в свой ежегодный доклад, предусмотренный статьей 45 Пакта, краткий отчет о своей деятельности в соответствии с настоящим Протоколом.

Статья 7
Впредь до достижения целей резолюции 1514 (ХV), принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 14 декабря 1960 года, относительно Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам положения настоящего Протокола никоим образом не ограничивают права на подачу петиций, предоставленного этим народам Уставом Организации Объединенных Наций и другими международными конвенциями и документами Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений.

Статья 8
1. Настоящий Протокол открыт для подписания любым государством, подписавшим Пакт.
2. Настоящий Протокол подлежит ратификации любым государством, ратифицировавшим Пакт или присоединившимся к нему. Ратификационные грамоты передаются на хранение Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций.
3. Настоящий Протокол открыт для при соединения любого государства, ратифицировавшего Пакт или присоединившегося к нему.
4. Присоединение осуществляется депонированием документа о присоединении у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.
5. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций сообщает всем подписавшим настоящий Протокол или присоединившимся к нему государствам о депонировании каждой ратификационной грамоты или документа оприсоединении.

Статья 9
1. При условии вступления Пакта в силу настоящий Протокол вступает в силу через три месяца со дня депонирования у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций десятой ратификационной грамоты или документа о присоединении.
2. Для каждого государства, которое ратифицирует настоящий Протокол или присоединится к нему после депонирования десятой ратификационной грамоты или документа о присоединении, настоящий Протокол вступает в силу через три месяца со дня депонирования его собственной ратификационной грамоты или документа о присоединении.

Статья 10
Постановления настоящего Протокола распространяются на все части федеративных государств без каких бы то ни было ограничений или исключений.

Статья 11
1. Любое участвующее в настоящем Протоколе государство может предлагать поправки и представлять их Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций. Генеральный секретарь препровождает затем любые предложенные поправки государствам-участникам настоящего Протокола с просьбой сообщить ему, высказываются ли они за созыв конференции государств-участников с целью рассмотрения этого предложения и проведения по нему голосования. Если за созыв такой конференции выскажется не менее одной трети государств-участников, Генеральный секретарь созывает эту конференцию под эгидой Организации Объединенных Наций. Любая поправка, принятая большинством государств-участников, присутствующих и участвующих в голосовании на этой конференции, представляется Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций на утверждение.
2. Поправки вступают в силу после утверждения их Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций и принятия большинством в две трети участвующих в настоящем Протоколе государств в соответствии с их конституционными процедурами.
3. Когда поправки вступают в силу, они становятся обязательными для тех государств- участников, которые их приняли, а для других государств-участников остаются обязательными постановления настоящего Протокола и любые предшествующие поправки, которые ими приняты.

Статья 12
1. Каждое государство-участник может в любое время денонсировать настоящий Протокол путем письменного уведомления на имя Генерального секретаря Организации Объединенных Наций. Денонсация вступает в силу через три месяца со дня получения этого уведомления Генеральным секретарем.
3. Денонсация не препятствует продолжению применения положений настоящего Протокола к любому сообщению, представленному в соответствии со статьей 2 до даты вступления денонсации в силу.

Статья 13
Независимо от уведомлений, сделанных в соответствии с пунктом 5 статьи 8 настоящего Протокола, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций сообщает всем государствам, о которых говорится в пункте 1 статьи 48 Пакта, нижеследующее:
а) подписаниях, ратификациях и присоединениях согласно статье 8;
b) дате вступления в силу настоящего Протокола согласно статье 9 и дате вступ- ления в силу любых поправок согласно статье 11;
с) денонсациях согласно статье 12.

Статья 14
1. Настоящий Протокол, английский, испанский, китайский, русский и французский тексты которого равно аутентичны, подлежит сдаче на хранение в архив Организации Объединенных Наций.
2. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций препровождает заверенные копии настоящего Протокола всем государствам, указанным в статье 48 Пакта.

ВТОРОЙ ФАКУЛЬТАТИВНЫЙ ПРОТОКОЛ К МЕЖДУНАРОДНОМУ ПАКТУ О ГРАЖДАНСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАВАХ, НАПРАВЛЕННЫЙ НА ОТМЕНУ СМЕРТНОЙ КАЗНИ

Принят резолюцией 44/128 Генеральной Ассамблеи от 15 декабря 1989 года. UN doc. A/RES/44/128
Участвующие в настоящем Протоколе государства,
считая, что отмена смертной казни способствует укреплению человеческого достоинства и прогрессивному развитию прав человека,
ссылаясь на статью 3 Всеобщей декларации прав человека, принятой 10 декабря 1948 года, и статью 6 Международного пакта о гражданских и политических правах, принятого 16 декабря 1966 года,
отмечая, что формулировки статьи 6 Международного пакта о гражданских и политических правах, касающиеся отмены смертной казни, являются веским указанием на желательность отмены,
будучи убеждены в том, что все меры по отмене смертной казни следует рассматривать как прогресс в обеспечении права на жизнь,
желая взять настоящим международное обязательство об отмене смертной казни, согласились о нижеследующем:

Статья 1
1. Ни одно лицо, находящееся под юрисдикцией государства-участника настоящего Протокола, не подвергается смертной казни.
2. Каждое государство-участник принимает все необходимые меры для отмены смертнои казни в рамках своеи юрисдикции.

Статья 2
1. Не допускается никаких оговорок к настоящему Протоколу, за исключением оговорки, сделанной в момент ратификации или присоединения, которая предусматривает применение смертной казни в военное время после признания вины в совершении наиболее тяжких преступлений военного характера, совершенных в военное время.
2. Государство-участник, которое делает такую оговорку, в момент ратификации или присоединения сообщает Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций о соответствующих положениях своего национального законодательства, применяемого в военное время.
3. Государство-участник, сделавшее такую оговорку, уведомляет Генерального секретаря Организации Объединенных Наций о любом начале или прекращении состояния войны применительно к своей территории.

Статья 3
Государства-участники настоящего Протокола включают в доклады, которые они представляют Комитету по правам человека в соответствии со статьей 40 Пакта, информацию о мерах, принятых ими для осуществления настоящего Протокола.

Статья 4
Что касается государств-участников Пакта, которые сделали заявление согласно статье 41, то компетенция Комитета по правам человека получать и рассматривать сообщения о том, что какое-либо государство-участник утверждает, что другое государство-участник не выполняет своих обязательств, распространяется на положения настоящего Протокола, если только заинтересованное государство-участник не заявило об обратном в момент ратификации или присоединения.

Статья 5
Что касается государств-участников первого Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах, принятого 16 декабря 1966 года, то компетенция Комитета по правам человека получать и рассматривать сообщения отдельных лиц, находящихся под их юрисдикцией, распространяется на положения настоящего Протокола, если только заинтересованное государство-участник не сделало заявления об обратном в момент ратификации или присоединения.

Статья 6
1. Положения настоящего Протокола применяются в качестве дополнительных положений к Пакту.
2. Без ущерба для возможности внесения оговорки согласно статье 2 настоящего Протокола, право, гарантированное в пункте 1 статьи 1 настоящего Протокола, не подлежит какому-либо отступлению от него согласно статье 4 Пакта.

Статья 7
1. Настоящий Протокол открыт для подписания любым государством, подписавшим Пакт.
2. Настоящий Протокол подлежит ратификации любым государством, ратифицировавшим Пакт или присоединившимся к нему. Ратификационные грамоты передаются на хранение Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций.
3. Настоящий Протокол открыт для присоединения любого государства, ратифицировавшего Пакт или присоединившегося к нему.
4. Присоединение осуществляется депонированием документа о присоединении у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.
5. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций сообщает всем подписавшим настоящий Протокол или присоединившимся к нему государствам о депонировании каждой ратификационной грамоты или документа оприсоединении.

Статья 8
1. Настоящий Протокол вступает в силу через три месяца со дня депонирования у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций десятой ратификационной грамоты или документа о присоединении.
2. Для каждого государства, которое ратифицирует настоящий Протокол или присоединится к нему после депонирования десятой ратификационной грамоты или документа о присоединении, настоящий Протокол вступает в силу через три месяца со дня депонирования его собственной ратификационной грамоты или документа о присоединении.

Статья 9
Положения настоящего протокола распространяются на все части федеративных государств без каких бы то ни было ограничений или исключений.

Статья 10
Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций сообщает всем государствам, о которых говорится в пункте 1 статьи 48 Пакта, о нижеследующем: а) оговорках, сообщениях и уведомлениях согласно статье 2 настоящего Протокола; b) заявлениях, сделанных согласно статьям 4 или 5 настоящего Протокола; с) подписаниях, ратификациях и присоединениях согласно статье 7 настоящего Протокола; d) дате вступления в силу настоящего Протокола согласно его статье 8.

Статья 11
1. Настоящий Протокол, английский, арабский, испанский, китайский, русский и французский тексты которого равно аутентичны, подлежит сдаче на хранение в архив Организации Объединенных Наций.
2. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций препровождает заверенные копии настоящего Протокола всем государствам, указанным в статье 48 Пакта.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРАВИЛ ПРОЦЕДУРЫ КОМИТЕТА ООН ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

(выдержки)

UN doc. CCPR/C/3/Rev. 6 (24 апреля 2001 года)

Х. ГОЛОСОВАНИЕ
Право голоса
Правило 50
Каждый член Комитета имеет один голос.
Правило 51
Если только Пактом или настоящими правилами не предусмотрено иное, решения Комитета принимаются большинством присутствующих членов 1.
[.. .]
Правило 61
Если по какому-либо вопросу, не относящемуся к выборам, голоса разделяются поров- ну, то предложение считается отклоненным.
[.. .]

ХVII. ПРОЦЕДУРА РАССМОТРЕНИЯ СООБЩЕНИЙ, ПОЛУЧЕННЫХ В СООТВЕТСТВИИ С ФАКУЛЬТАТИВНЫМ ПРОТОКОЛОМ

Передача сообшений Комитету

Правило 78
1. Генеральный секретарь доводит до сведения Комитета, в соответствии с настоящими правилами, сообщения, которые представляются или предположительно подлежат представлению на рассмотрение Комитета по статье 1 Протокола.
2. Генеральный секретарь может, когда это необходимо, запрашивать у автора сообщения разъяснение, желает ли тот, чтобы данное сообщение было представлено Комитету на рассмотрение в соответствии с Протоколом. В случае если все же имеется сомнение относительно желания автора, Комитет принимает сообщение к рассмотрению.
3. Никакое сообщение не принимается Комитетом и не включается в перечень в соответствии с правилом 79, если оно касается государства, не являющегося участником Протокола.

Правило 79
1. Генеральный секретарь готовит перечни сообщений, представляемых Комитету в соответствии с правилом 78 выше, с кратким изложением их содержания и регулярно рассылает эти перечни членам Комитета. Генеральный секретарь также ведет постоянный учет всех таких сообщений.
2. Полный текст любого сообщения, доводимого до сведения Комитета, предоставляется любому члену Комитета по просьбе этого члена.

Правило 80
1. Генеральный секретарь может запрашивать у автора сообщения разъяснение относительно применимости Протокола к его сообщению, в частности, в отношении:
а. фамилии, адреса, возраста и рода занятий автора, а также удостоверения личности автора;
b. названия государства-участника, против которого направлено сообщение;
с. цели сообщения;
d. положения или положений Пакта, которые, по утверждению, были нарушены;
е. фактов, изложенных в жалобе;
f. шагов, предпринятых автором в порядке исчерпания внутренних средств правовой защиты;
g. степени, в которой этот же вопрос рассматривается по другой процедуре международного разбирательства или урегулирования.
2. Запрашивая разъяснение или информацию, Генеральный секретарь указывает автору сообщения соответствующий предельный срок во избежание чрезмерных задержек в осуществлении предусмотренной Протоколом процедуры.
3. Комитет может утвердить вопросник с целью запроса вышеупомянутой информации у автора сообщения.
4. Запрос на разъяснение, упомянутый в пункте 1 настоящего правила, не препятствует включению сообщения в перечень, предусматриваемый в пункте 1 правила 79 настоящих правил.

Правило 81
По каждому зарегистрированному сообщению Генеральный секретарь в кратчайший срок составляет и распространяет среди членов Комитета краткое изложение соответствующей полученной информации.
Общие положения о рассмотрении сообщений Комитетов или его вспомогательными органами

Правило 82
Заседания Комитета или его вспомогательных органов, на которых будут рассматриваться сообщения по Протоколу, являются закрытыми. Заседания, на которых Комитет может рассматривать общие проблемы, такие, как процедуры применения Протокола, могут быть открытыми, если Комитет принимает такое решение.

Правило 83
Комитет может издавать через Генерального секретаря коммюнике о деятельности Комитета на его закрытых заседаниях для их использования средствами массовой информации и широкой общественностью.

Правило 84
1. Член Комитета не участвует в рассмотрении сообщения:
(а) если государство-участник, от которого он был избран в состав Комитета, является стороной по данному делу;
(b) если у члена имеется какой-либо личный интерес в данном деле или;
(с) если член участвовал в любом качестве в вынесении какого-либо решения по делу, охватываемому сообщением.
2. Любой вопрос, который может возникнуть в связи с пунктом 1 выше, решается Комитетом.

Правило 85
Если по какой-либо причине член Комитета считает, что ему или ей не следует принимать участие или продолжать принимать участие в рассмотрении сообщения, данный член информирует Председателя о своем отказе.

Правило 86
Комитет может, до представления своих соображений по поводу сообщения соответствующему государству-участнику, сообщить этому государству свои соображения относительно того, желательны ли предварительные меры во избежание непоправимого ущерба жертве предполагаемого нарушения. При этом Комитет информирует соответствующее государство-участника о том, что такое выражение его соображений относительно предварительных мер не предполагает заключения по существу сообщения.

Процедура установления приемлимости

Правило 87
1. Комитет как можно скорее и в соответствии со следующими правилами принимает решение о том, является ли данное сообщение приемлемым или неприемлемым в соответствии с Протоколом.
2. Рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, также может признать сообщение приемлемым, когда она состоит из пяти членов и такое решение принимается всеми этими членами.

Правило 88
1. Сообщения рассматриваются в том порядке, в каком они получаются секретариатом, если только Комитет или рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, не решит иначе.
2. Два или более сообщений могут рассматриваться совместно, если это будет сочтено целесообразным Комитетом или рабочей группой, учреждаемой по пункту 1 правила 89.

Правило 89
1. Комитет может учреждать одну или несколько рабочих групп для вынесения рекомендаций Комитету относительно выполнения условий приемлемости, изложенных в статьях 1, 2, 3 и пункте 2 статьи 5 Протокола.
2. По мере возможности к заседаниям рабочей группы применяются правила процедуры Комитета.
3. Комитет может назначать специальных докладчиков из числа своих членов для содействия в работе с сообщениями.

Правило 90
С целью достижение решения о приемлемости сообщения Комитет или рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, удостоверяется в том:
а. что сообщение не является анонимным и что оно исходит от лица или лиц, находящихся под юрисдикцией государства-участника Протокола;
b. что лицо достаточно обоснованно утверждает, что оно является жертвой нарушения этим государством-участником какого-либо из прав, изложенных в Пакте. Как правило, сообщение должно представляться самим лицом или его представителем; однако сообщение, представляемое от имени предположительного потерпевшего, может быть принято, когда, как представляется, соответствующее лицо не в состоянии само представить сообщение;
с. что сообщение не представляет собой злоупотребление правом на представление сообщений;
d. что сообщение не является несовместимым с положениями Пакта;
е. что этот же вопрос не рассматривается в соответствии с другой процедурой международного разбирательства или урегулирования;
f. что данное лицо исчерпало все доступные внутренние средства правовой защиты.

Правило 91
1. Как можно скорее после получения сообщения Комитет, рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, или специальный докладчик, назначаемый по пункту 3 правила 89, просит соответствующее государство-участник представить письменный ответ на сообщение.
2. В течение шестимесячного срока соответствующее государство-участник представляет Комитету письменные объяснения или заявления, которые касаются как приемлемости сообщения, так и его существа, а также любого средства правовой защиты, которое могло быть предоставлено в данном случае, если только Комитет, рабочая группа или специальный докладчик не решит в силу чрезвычайного характера дела запросить письменный ответ, который касается только вопроса о приемлемости. Это не препятствует тому, чтобы государство-участник, у которого был запрошен письменный ответ, касающийся только вопроса о приемлемости, в течение шести месяцев после запроса представило письменный ответ, касающийся как приемлемости сообщения, так и его существа.
3. Государство-участник, получившее запрос на письменный ответ по пункту 1 как в отношении приемлемости, так и в отношении существа сообщения, может в двухмесячный срок письменно ходатайствовать об отклонении сообщения как неприемлемого, указав основания такой неприемлемости. Представление такого ходатайства не продлевает шестимесячный срок, предоставляемый государству-участнику для представления своего письменного ответа на сообщение, если только Комитет, рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, или специальный докладчик, назначаемый по пункту 3 правила 89, не решит продлить срок представления ответа ввиду особых обстоятельств дела, пока Комитет не принял решения по вопросу о приемлемости.
4. Комитет, рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, или специальный докладчик, назначаемый по пункту 3 правила 89, может просить государство-участника или автора сообщения представить в указанные сроки дополнительную письменную информацию или замечания, касающиеся вопроса о приемлемости сообщения или его существа.
5. Просьба, адресуемая государству-участнику по пункту 1 настоящего правила, содержит заявление о том, что такая просьба не предполагает, что было принято какое-либо решение по вопросу о приемлемости.
6. В рамках установленных сроков каждой стороне может быть предоставлена возможность комментировать материалы представления, произведенные другой стороной согласно настоящему правилу.

Правило 92
1. В тех случаях, когда Комитет принимает решение о том, что сообщение является неприемлемым согласно Протоколу, он как можно скорее направляет свое решение через Генерального секретаря автору сообщения и, в тех случаях, когда сообщение было передано соответствующему государству-участнику, – этому государству-участнику.
2. Если Комитет признал сообщение неприемлемым по пункту 2 статьи 5 Протокола, это решение может быть пересмотрено Комитетом позднее по письменной просьбе со стороны соответствующего лица или от его имени, содержащей информацию о том, что причины неприемлемости, указанные в пункте 2 статьи 5, более не применимы.

Процедура рассмотрения сообщений по существу

Правило 93
1. В тех случаях, когда проблема приемлемости разрешается до получения ответа государства-участника по существу, и если Комитет или рабочая группа, учреждаемая по пункту 1 правила 89, принимает решение о приемлемости сообщения, это решение и вся другая соответствующая информация представляется через Генерального секретаря соответствующему государству-участнику. Автор сообщения также информируется через Генерального секретаря об этом решении.
2. В течение шести месяцев соответствующее государство-участник представляет Комитету письменные объяснения или заявления, разъясняющие рассматриваемый вопрос и меры, если таковые имели место, которые могли быть приняты этим государством.
3. Любые объяснения или заявления, представляемые государством-участником согласно настоящему правилу, направляются через Генерального секретаря автору сообщения, который может представить любую дополнительную письменную информацию или замечания в течение установленного срока.
4. При рассмотрении сообщения по существу Комитет может пересмотреть решение о приемлемости сообщения в свете любых объяснений или заявлений, представленных государством-участником согласно настоящему правилу.

Правило 94
1. В тех случаях, когда стороны представили информацию, касающуюся вопросов как приемлемости, так и существа, или когда решение относительно приемлемости уже было принято и стороны представили информацию по существу, Комитет рассматривает сообщение в свете всей письменной информации, предоставленной ему соответствующими лицом и государством-участником, и формулирует свои соображения по нему. До этого Комитет может передать сообщение рабочей группе или специальному докладчику для представления рекомендаций Комитету.
2. Комитет не принимает решения по существу сообщения, не рассмотрев применимость всех оснований приемлемости, указанных в Факультативном протоколе.
3. Соображения Комитета сообщаются соответствующему лицу и государству-участнику.

Правило 95
1. Комитет назначает специального докладчика по последующей деятельности в связи с соображениями, принятыми согласно пункту 4 статьи 5 Факультативного протокола, с целью установить, какие меры приняты государствами-участниками по осуществлению соображений Комитета.
2. Специальный докладчик может вступать в такие контакты и принимать такие меры, которые необходимы для надлежащего выполнения мандата на последующую деятельность. Специальный докладчик выносит такие рекомендации о принятии дальнейших мер Комитетом, какие могут оказаться необходимыми.
3. Специальный докладчик регулярно представляет Комитету доклады о последующей деятельности.
4. Комитет включает информацию о последующей деятельности в свой ежегодный доклад.

Конфиденциальность

Правило 96
1. Сообщения в соответствии с Факультативным протоколом рассматриваются Комитетом и его рабочей группой, учреждаемой согласно правилу 89, на закрытом заседании. Устные обсуждения и краткие отчеты остаются конфиденциальными.
2. Все рабочие документы, выпущенные секретариатом для Комитета, рабочей группы, учреждаемой согласно правилу 89, или специального докладчика, назначаемого согласно пункту 3 правила 89, включая краткие изложения сообщений, подготовленные до регистрации, перечень кратких изложений сообщений, а также все проекты, подготовленные для Комитета, его рабочей группы, учреждаемой согласно правилу 89, или специального докладчика, назначаемого согласно пункту 3 правила 89, остаются конфиденциальными, если только Комитет не решит иначе.
3. Пункт 1 не затрагивает право автора сообщения или соответствующего государства-участника предавать гласности любые представления или информацию, касающиеся разбирательства. Однако Комитет, рабочая группа, учреждаемая согласно правилу 89, или специальный докладчик, назначаемый согласно пункту 3 правила 89, могут, если они сочтут это целесообразным, просить автора сообщения или соответствующее государство-участника сохранять конфиденциальность всех или части любых таких представлений или сведений.
4. После принятия решения о конфиденциальности согласно пункту 3 выше, Комитет, рабочая группа, учреждаемая согласно правилу 89, или специальный докладчик, назначаемый согласно пункту 3 правила 89, может принять решение, что все или часть представлений и иных сведений, таких, как личность автора, могут оставаться конфиденциальными после принятия Комитетом решения о неприемлемости, по существу или о прекращении рассмотрения.
5. С соблюдением положений пункта 4, решения Комитета о неприемлемости, по существу или о прекращении рассмотрения предаются гласности. Решения Комитета или специального докладчика, назначаемого согласно пункту 3 правила 89, по правилу 86 предаются гласности. Заблаговременные экземпляры какого-либо решения Комитета не издаются.
6. Секретариат отвечает за распространение окончательных решений Комитета. Он не отвечает за размножение и распространение представлений, касающихся сообщений.

Правило 97
Требования в отношении конфиденциальности не распространяются на информацию, предоставляемую сторонами в порядке последующей деятельности в связи с соображениями Комитета, если только Комитет не решит иначе. На решения Комитета в связи с последующей деятельностью также не распространяются требования в отношении конфиденциальности, если только Комитет не решит иначе.

Особые мнения

Правило 98
Любой член Комитета, который участвовал в принятии решения, может просить приобщить его особое мнение к соображениям или решению Комитета.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Alfredsson Gudmundur et. al (eds), International Human Rights Monitoring Mechanisms: Essays in Honour of Jacob Th. Moller (Hague: Martinus Nijhoff Publishers, 2001).
Boerefijn, Ineke, The Reporting Procedure under the Covenant оп Civil and Political Rights (Antwerpen: Insertia – Hart, 1999).
Bossuyt, M.J., Guide to the “Travaux Preparatoires” of the International Covenant оп Civil and Рolitical Rights (Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1987).
Gandhi, Р.R., The Нитап Rights Coттittee and the Right of Individual Coттunication (Aldershot: Ashgate, 1998).
Henkin, L. (ed.), The International Bill оf Rights: The Covenant оп Civil and Political Rights (New York: Columbia University Press, 1981).
Joseph, Sarah, Jenny Schultz and Melissа Сastan, The International Covenant on Civil and Political Rights: Cases, Materials and Coттentary (Oxford: Oxford University Press – 2000).
МсGoldrick, Dominic, The Human Rights Committee: Its Role in the Development of the International Covenant on Civil and Political Rights (Oxford: Clarendon Press, 1991).
Nowak, Manfred, UN Covenant оп Civil and Political Rights: CCPR-Coттentary (Kehl: N. Р. Engel, 1993).
Nowak, Manfred, UNO-Pakt иber bиrgerliche undpolitische Rechte und Fakultativprotokol: CCPR- Koттentar (Kehl: N. Р. Engel Verlag, 1989).
О’Flaherty, Michael, Нитап Rights and the UN: Practice before the Treaty Bodies (The Hague: Martinus Nijhoff Publishers, 2002).
Pappa, Christoph, Das Individualbeschwerdeverfahren des Fakultativprotokolls zuт Jnternationalen Pakt иber bиrgerliche und politische Rechte (Вет: Verlag Stampfli +
Cie AG, 1996).
Tyagi, У.К., Thе Law and Practice оf the UN Huтап Rights Committee (Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1993).
Young, Kirsten A., The Law and Process оf the UN Нитап Rights Coттittee, (Ardsley, NY: Transnational Рublishers, 2002.).
Zwaak, L., International Human Rights Procedures: Petitioning the ECHR, CCPR nad CERD (Nijmegen: Ars Aequi Libri, 1991).
Zwart, T, The Adтissibility оf Hитап Rights Petitions: The Case Law оf the European Commission of Human Rights and the Human Rights Committee (Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1994).

ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ

Управление Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека поддерживает сайт на трех языках (английском, французском и испанском), где представлены материалы по правам человека:
http://www.unhchr.ch
Документы Комитета по правам человека можно найти под рубрикой ” Programme “, а затем под названием “Treaty-monitoring bodies ” или в базе данных: http://www.unhchr.ch/tbs/doc.nsf
Под рубрикой “Jurisprudence ” в этой базе данных размещены соображения Комитета по сообщениям, представленным в рамках Факультативного протокола. Из главного меню можно проводить поиск по названию государства-участника, а из опции ” Search this database ” – по фамилии автора сообщения или по присвоенному ООН номеру документа, используя один из этих двух методов. На данный момент невозможно проводить поиск по отдельным статьям Пакта или Факультативного протокола. Некоторые документы приводятся в формате Acrobat (файлы с расширением .pdf ), в этом случае поиск не всегда дает результат.
Новые дела включаются в базу данных как только они завершены, эти дела можно найти через главное меню базы данных, щелкнув на опцию “Latest entries”.
Библиотека по правам человека Университета Миннесоты располагает большим собранием международных и региональных материалов по правам человека: http://www.umn.edu/humanrts/
В Библиотеке имеется раздел, посвященный Комитету по правам человека. В этом разделе приводится большое число дел, рассматривавшихся Комитетом в соответствии с Факультативным протоколом: http://www1.umn.edu/humanrts/hrcommittee/hrc-page.html
Новые дела включаются в базу данных с некоторой задержкой. В библиотеке можно проводить поиск. В базе данных содержится довольно много документов на русском языке, помимо материалов на английском, французском и испанском. Имеются также документы на арабском и японском языках. Голландский Институт прав человека (SIM ) поддерживает сайт документации SIM, в котором, помимо прочего, имеется база данных с документами Комитета по правам человека и других правозащитных органов ООН:
http://sim.law.uu.nl/
На этом сайте необходимо зарегистрироваться, но плата за регистрацию не взимается. Материалы приводятся только на английском языке, они включаются в базу данных с очень небольшой задержкой. База данных SIM превосходит другие собрания материалов дел благодаря возможностям поиска. Можно, например, посмотреть дела по конкретному положению Пакта или Факультативного протокола. Однако, учитывая, что в этой базе данных дела классифицируются по конкретному вопросу или теме, ее лучше всего использовать для поиска, а затем получить полный текст дела на одном из двух вышеупомянутых сайтов.
_______________________________________________________________________________________
1 На своем первом заседании Комитет решил, что в ссылке к правилу 51 временных правил процедуры следует обратить внимание на следующее: 1. Члены Комитета в общем высказывали мнение о том, что его метод работы обычно должен допускать попытки принять решение путем достижения консенсуса до голосования, при условии соблюдения положений Пакта и правил процедуры и учитывая, что такие попытки не будут связаны с чрезмерными задержками в работе Комитета. 2. Принимая во внимание вышеупомянутый пункт 1, Председатель на любом заседании может, а по просьбе любого члена Комитета должен поставить предложение на голосование.

Разделы “Список дел” и “Предметный указатель” опущены Библиотекой Миннесоты по правам человека в связи с тем, что страницы книги “Прецедентные дела Комитета по правам человека” не указываны на нашем сайте (Примечание от Библиотеки Миннесоты по правам человека).